Читать онлайн А он не вернулся из боя бесплатно

* * *

© Чергинец, Н. И., 2021

© Звонарев, А. Г., иллюстрации, 2021

© Оформление. ООО «Харвест», 2021

Глава 1. В армию

Уже давно поезд отошел от Минска, а Коля все стоял у окна. Перед окном промелькнули разъезды, строения. Стуча колесами, состав остановился на какой-то станции. Когда вагон проезжал мимо вокзала, Николай успел прочитать на нем «Борисов».

Здесь он никогда не был, хотя планировал съездить – от Минска же недалеко. Еще со времени учебы в школе его заинтересовал эпизод из истории войны с Францией. Отступающая в зимнее время армия Наполеона понесла большие потери во время переправы через Березину. Хотелось посмотреть на это место.

– Что, солдат, любуешься родными местами?

Николай вздрогнул от голоса и резко обернулся. Перед ним стоял улыбающийся старший лейтенант. По знакам различия понял, что офицер – десантник. Николай даже несколько растерялся. Хотел по-военному ответить «Так точно!», но пробормотал:

– Нет… я – минчанин, а это – Борисов. Хотел съездить на экскурсию, интересно посмотреть, где французы переправлялись через Березину.

– Молодец! Знаешь историю.

Офицер устроился рядом. Он был такого же роста, как и Николай, крепкого телосложения. Голубой берет сидел на голове лихо, офицер слегка его поправил:

– Так, говоришь, минчанин. Я тоже родился в Минске, а после школы учился в Рязанском воздушно-десантном училище.

– Вы за нами приехали?

– И да, и нет, – улыбнулся старший лейтенант и, немного помолчав, пояснил: – Служу в Ташкенте, а в Минск привез жену и дочь, ей четыре годика. Ну а мы с тобой, думаю, вместе двинемся на юг, «за речку»…

– Неужели в Афганистан? Вот здорово! Может, и воевать придется?!

– Отчего радуешься? Война – это, брат, не в кино сидеть, бывает, и убивают…

Вдруг спохватился:

– Как тебя зовут?

– Коля… Коблик.

– Ты не болтай никому об Афгане, еще неизвестно, направят ли туда, пока в учебке поучат, а затем решат.

– А вы тоже в учебку?

– А что мне там делать? Курс молодого бойца я уже давно прошел. Не зря же супругу на попечение к матери отвез.

На вид старшему лейтенанту было года двадцать четыре. Николай подумал, что такой молодой, а уже старший лейтенант… Интересно, когда же он успел жениться, если его дочери уже четыре годика.

– Товарищ старший лейтенант, а куда же нас сейчас везут? В Москву? – решился спросить Коля.

– В общем-то, в Москву, но не в сам город, а в Подмосковье. Ну а дальше – как начальство решит. Я-то думаю, поедете, вернее, полетите на юг. Заодно и мир посмотришь.

– А вы?

– А я завтра в самолет и через четыре-пять часов буду в Ташкенте. Думаю, там долго не задержусь. Если судьба занесет тебя в те края – авось свидимся. Моя фамилия Бровиков… Андрей Михайлович. Это я на всякий случай говорю. Твою фамилию – Коблик – я запомню.

Увидев за окном станционные постройки, он сказал:

– Ага, в Оршу прибываем. Я, пожалуй, успею домой позвонить. Спрошу у мамы, как там мое пополнение себя ведет, нет ли там бунта на корабле. Ну, бывай, Николай, я потом уже пойду в свой вагон. Сюда приходил со своим знакомым поговорить. Этот капитан – ваш командир, мы с ним вместе служили.

Бровиков направился к тамбуру, а когда поезд остановился, Коля увидел, как офицер бегом бросился к вокзалу. Про себя Коля подумал: «Работает ли телефон-автомат? Хоть бы успел старший лейтенант позвонить… Приятный парень. Вот бы с таким служить. Как бы хотелось маме позвонить. Представляю ее радость!» Но он прекрасно понимал, что никто не разрешит ему покидать вагон, да и копеек для телефона-автомата у него не было.

Коблик вдруг вспомнил, что из Орши в Минск из телефона-автомата не дозвонишься. Подумал, что Бровиков – все-таки офицер и ему начальник вокзала разрешит воспользоваться телефоном.

Он задумался. Вот и начинается новая жизнь. Он уже не пацан с улицы, где можно было с такими же ребятами поиграть во дворе в футбол, поболтать. Теперь он уже солдат, причем десантник, как и мечтал. Вдруг что-то как бы стукнуло в сердце. Он вспомнил о маме. Подумал: «Ты прости меня, мамочка, мне все время было не до тебя! Ты же всегда была рядом, ждала меня по вечерам, а меня все тянуло на улицу, к друзьям. А когда я приходил, первое, что слышал: „Иди покушай, сынок!“ Как же мало я уделял тебе внимания!»

Николай так задумался, что не сразу уловил, как тронулся поезд. Он даже не увидел, успел ли к поезду его новый знакомый, старший лейтенант Бровиков.

Глава 2. Афган

Подполковник Бунцев принимал пополнение. Он посмотрел на замполита:

– Зови пополнение.

В кабинет вошел стройный, крепкого телосложения офицер, четко козырнул:

– Товарищ подполковник! Старший лейтенант Бровиков прибыл по вашему приказанию!

– Прибыл ты, дорогой, уже сутки назад, – улыбнулся Бунцев и обратился к Бочарову: – Вот, капитан, принимай пополнение. У тебя командир первого взвода отбывает в Союз, а это старший лейтенант Бровиков, – он взглянул на листок бумаги, лежавший на столе, – Бровиков Андрей Михайлович.

Бочаров подошел к старшему лейтенанту и протянул ему руку:

– Капитан Бочаров Евгений Михайлович, комроты. С прибытием! Поближе познакомимся позже. Сегодня же примите под свое командование первый взвод. – Он повернулся к Бунцеву: – Я так понимаю, товарищ подполковник, командир первого взвода убывает на днях?

– Точно, послезавтра. Так что с принятием взвода не затягивайте.

– Ну что, товарищ старший лейтенант, пойдем в роту. Будете принимать первый взвод, – Бочаров посмотрел на комбата.

– Разрешите удалиться?

– Конечно, Евгений Михайлович. Помогите старшему лейтенанту обустроиться, познакомиться с местными условиями.

Офицеры вышли из модуля – так называлось оборудованное для проживания сооружение в виде бочки.

Бочаров указал рукой на длинное барачного типа строение:

– Вот это хоромы нашей роты. Здесь три отсека с отдельным выходом, в каждом по взводу. У командира взвода отгороженное от казармы небольшое помещение. Условия спартанские, но все-таки лучше, чем блиндажи, в которых находятся наши парни на заставах и дальних постах. Кто там находится, наверняка завидует нашим условиям.

– Как я понимаю, здесь располагается командование дивизии?

– Да, здесь находится штаб дивизии, а на территории один из полков и приданный дивизии танковый батальон.

– Да-да, я удивился, когда увидел строй танков. Знаю, что такая броня воздушно-десантным войскам не положена. На парашюте не сбросишь.

– В условиях этой войны «слоны» (так мы называем танки) необходимы. У нас есть и другое отличие, – улыбнулся Бочаров. – Например, не предусмотренные уставом кеды.

– Но для занятия спортом они же необходимы…

– Какой там спорт! – перебил Бочаров. – Кеды – самая лучшая обувка при перемещении в горах, особенно когда взбираешься наверх по скальной круче или спускаешься вниз. Жаль только, часто выходят из строя, превращаются в лохмотья, а тыловики кричат, что по норме больше не положено – срок износа, видишь ли, не прошел.

Вдруг Бочаров на секунду прервался и рукой указал на идущего навстречу офицера:

– А вот и командир первого взвода. – Бочаров окликнул старшего лейтенанта: – Валерий Сергеевич!

К ним подошел в выгоревшей добела гимнастерке старший лейтенант. Он козырнул и совсем не по уставу произнес:

– Слушаю, Евгений Михайлович!

– Знакомься, твой сменщик – старший лейтенант Бровиков Андрей Михайлович.

Поздоровались, изучающе посмотрели друг на друга. Командир взвода представился:

– Иванов Валерий Сергеевич! С прибытием, Андрей Михайлович!

– Ну что, – произнес Бочаров, – товарищи старшие лейтенанты, знакомьтесь поближе. Валерий, познакомь Андрея с условиями, покажи, где он может располагаться. Как я понял, ты еще не убываешь, команда поступила переселить тебя в бочку.

– Да, мне сказали, чтобы я взвод передал другому командиру, а меня оставляют еще на две-три недели в полку в качестве инструктора по подготовке пополнения молодых солдат, которые, как мне сказали, прибудут в дивизию через семь-восемь дней. Говорят, им в Ташкенте сократили срок подготовки и им необходимо здесь, на месте, закончить прохождение курса боевого бойца.

– Хорошо, братцы, действуйте! До встречи, – небрежно козырнул Бочаров и удалился.

– Ну что, пройдемся по территории? – предложил Иванов.

– С удовольствием, – согласился Бровиков и, увидев, что недалеко совершает посадку гражданский пассажирский самолет, спросил: – Я вижу, аэродром рядом?

– Да, это аэропорт Кабула. Здесь размещаются и военные вертолеты, иногда базируются и военные самолеты. У территории имеется три выхода, один из них – прямо на взлетное поле. Удобно при направлении на десантирование. Штаб полка, – он указал на два одноэтажных длинных здания, – в этих хоромах. Там же и штаб батальона. Он в ближней части первого строения.

– Три выхода с территории для быстрого выдвижения в нужном направлении?

– Да, но если выходит полк, то каждый батальон знает свои ворота.

– Я удивился, что здесь и танки есть. Вроде ВДВ они положены?

– Война диктует свои условия.

– Танки, конечно, не самой последней модели, но надежные. Они используются и в таких случаях, когда надо проломить высокий дувал – глиняную высокую толстую стену – или CAO – самоходное артиллерийское орудие. При подрыве страдают и сам бронетранспортер, и личный состав, находящийся в нем. А если танк подрывается, то выходит из строя только гусеница, а члены экипажа не получают ранений. Ко всему этому надо добавить, что не всякий раз гранатомет возьмет танк.

Они долго ходили по территории. Иванов показал коллеге, где находится медчасть, столовая, гарнизонный магазин, прачечная, постовой пункт, рассказал о порядке питания личного состава.

Иванов напомнил:

– Порядок переписки надо соблюдать. Слово «Афганистан» в письмах исключено. Цензура действует. Пиши домашним о походах в горы, личной жизни, ну а что касается боевых действий – ни слова. Вычеркнут, а то и письмо возвратят с припиской не очень дружеского характера.

Постепенно они нашли общий язык и перешли на «ты».

– Мне для передачи взвода и введения сменщика, то есть тебя, отведено два дня. Предлагаю идти на ужин, затем покажу твое жилище, а на вечернем построении познакомлю с личным составом. Обещают, что на представлении будут командиры батальона и взвода.

Так и порешили.

Глава 3. «За речку»

Группа солдат, в которой был и Коблик, после короткой подготовки и принятия присяги вместе с двумя группами пехотинцев и артиллеристов направили «за речку», так между собой называли Афганистан солдаты и офицеры.

К удивлению Николая, через полтора часа после взлета с военного аэродрома в Ташкенте самолет начал кружить над огромной чашей гор. Внизу был виден аэропорт, к которому в южном направлении примыкал большой город.

«Кабул», – понял Николай, наблюдая, как самолет, по спирали снижаясь вниз, казалось, вот-вот коснется крылом гор. Наконец он коснулся шасси бетонки и, постепенно снижая скорость, остановился. Опустилась хвостовая рампа, и последовала команда выходить. Николай шагнул к пандусу, в глаза ударило яркое солнце.

«Даже ярче, чем в Ташкенте», – подумал он и, поправив на плече тощий вещмешок, в котором, кроме предметов личной гигиены, пары носков, книги, ничего не было. «Остальное, что положено, получите там», – сказали в Ташкенте.

Прибывших построили в два ряда, и к ним подошел полковник, с ним трое офицеров. Капитан, сопровождающий солдат, шагнул к полковнику и четко доложил о прибытии пополнения в количестве двадцати восьми молодых солдат. Полковник пожал ему руку и, приложив руку к фуражке, громко поздоровался:

– Здравствуйте, товарищи!

Прибывшие несколько нечетко ответили:

– Здравия желаем, товарищ полковник!

– Я начальник политотдела 103-й воздушно-десантной дивизии полковник Самин. Вы прибыли в Демократическую Республику Афганистан, в город Кабул – столицу этого государства.

Вам предстоит нелегкое дело – исполнять интернациональный долг, задачи, которые поставила перед нами Родина. Об истории страны и о прославленном соединении – 103-й дивизии ВДВ – вы ознакомитесь в ходе службы. У меня вопрос. Больные и не желающие служить здесь есть?

Шеренга молчала.

– Ясно, вы прибыли добровольно.

Полковник повернулся к своим офицерам и негромко что-то сказал, после чего они с сопровождающим солдат капитаном сели в открытый уазик и поехали прямо через взлетно-посадочную полосу к видневшимся строениям. Как только уазик проехал через бетонную полосу, на нее приземлился АН-26 – военно-транспортный самолет.

– Ничего себе порядок, – чуть слышно произнес стоявший рядом с Кобликом солдат. – Так можно и столкнуться.

Вскоре прибывшие небольшой колонной двинулись в том же направлении, куда удалился уазик. Через пятнадцать минут вошли на огороженную колючей проволокой территорию. В глаза бросилась военная техника – танки, бронетранспортеры, чуть подальше – ровный ряд артиллерийских орудий и длинные барачного типа строения. Территория была ухожена, небольшие травяные площади, дорожки, обозначенные выкрашенными белой краской камнями.

Вскоре они подошли к одноэтажному зданию и остановились. Последовала команда «вольно», но разойтись не разрешили. Появилась команда офицеров, в руках каждого были списки. Стали называть фамилии и указывали офицера, к которому должен был подойти прибывший. Услышав свою фамилию, Коблик направился к старшему лейтенанту Медведеву. Рядом с ним оказались еще трое новобранцев. Старший лейтенант представился командиром второго взвода третьей роты второго батальона.

Солдат отвели в баню, затем выдали полевую форму, объявив, что одежда, в которой они прибыли, является парадно-выходной. Коблик удивился, когда, получив обмундирование, обнаружил кроме сапог еще кеды. Не сдержавшись, спросил у прапорщика, выдававшего форму:

– Нам что, придется много бегать?

– Придется, дорогой, придется и бегать, и лазать по горам, тогда и оценишь разницу между кирзой и кедом.

Затем прибывших привели на обед, после чего Коблик и еще трое ребят направились в казарму.

Весь взвод располагался в одной из половин длинного барачного типа здания. Недалеко окопы – укрытие в случае обстрела территории ракетами или минометами. Взводная казарма – длинное помещение, где в два ряда располагались двухэтажные металлические койки. У торцевых стен стояло несколько столов. Была и комната для отдыха с телевизором, туалет – на улице, там же умывальник. Каждому солдату – по тумбочке, вдоль кроватей – металлические табуретки.

Коблику досталась нижняя кровать, над ним разместился один из прибывших. Объяснили, что кроватью можно пользоваться только для сна, что распорядок не предусматривает просто лежать на кровати. К вечеру Николай поучил автомат Калашникова с патронами калибра 5,45 мм. В Ташкенте они занимались с АК-47, а этот был со складным металлическим прикладом. Вручили бронежилет весом 16 килограмм, подсумок, четыре гранаты и боеприпасов на два магазина, алюминиевую флягу, каску, медицинский пакет.

Так начался новый этап жизни для рядового Николая Коблика. Несколько первых дней прошли, как в калейдоскопе. Утром подъем, завтрак, построение, затем занятия по боевой подготовке, учебный класс, где рассказывают об Афганистане, политзанятия.

И все это проходило в таком темпе, что Коблик с трудом успел познакомиться с солдатами своего взвода. Николай ознакомился с территорией, на которой дислоцировался его полк. Он уже знал, что один полк дивизии расположен в древней крепости Бала-Хиссар, на юге Кабула, а третий полк – в центре города, в резиденции королей, а сейчас в крепости, где находилась резиденция Президента Демократической Республики Афганистан.

Успел заметить, что кормят здесь получше, чем в Союзе, и что сразу почувствовал здесь более мягкое и уважительное отношение к солдатам, да и у них между собой. Хотя и дисциплина здесь была на высоком уровне. Коблик и сам понимал, что в бою это самое важное качество. Часто от исполнительской дисциплины зависит жизнь. Даже солдаты, которые уже прослужили немало, приводили примеры разгильдяйства или несоблюдения приказа, которые приводили к трагедии. В этом он убедился вечером, перед ужином, когда их взвод, направляясь в столовую, проходил мимо санчасти, а туда как раз доставили одного раненого и одного погибшего, которого перегружали в санитарный «Рафик». Один из старослужащих тихо сказал: «Погибшего – в морг, смотри, через день-два „груз двести“ уйдет на родину».

На следующий день командир взвода рассказал, что павший боец во время краткой остановки колонны, увидев за кустарником горный ручей, не спрашивая у командира разрешения, спрыгнул с БМД – боевой машины десанта – и с флягой в руке бросился к ручью. В кустах напоролся на мину и погиб. Командир, поглядывая по очереди на новеньких, пояснил:

– Запомните, если надо взять в реке или ручье воду, доложите командиру, который прикажет саперам проверить маршрут, а затем выставит боевое охранение, и солдаты, желающие взять воду, смогут сделать это в безопасности.

– А если прижало по нужде, а колонна стоит у кустарника, тоже сообщать командиру?

Послышался смешок молодых людей. Медведев осмотрел взвод и произнес:

– Я обращаюсь к тем, кто служит год и более. Вы помните, как попал в плен рядовой Владимиров?

– Так точно!

– Так вот, для новеньких расскажу. Неплохой солдат Владимиров во время краткой остановки боевой колонны решил оправиться, но ничего не сказал командиру взвода. Пошел в кусты и… пропал. Оказалось, «духи» схватили его и, засунув в рот кляп, не дав натянуть штаны, уволокли. Спасибо Царандою, через неделю, во время попытки душманов доставить пленного в Пакистан, отбили его у противника. Повторяю, этот пример я привожу для новичков.

– Так что, даже чтобы оправиться, надо докладывать командиру? – спросил один из новобранцев и добавил: – А вдруг он обедает?

Послышались смешки. Медведев ответил:

– Для командира каждый солдат – это не просто боевая единица, а наш парень, которого ждут дома родители, братья, сестры, любимая девушка. Командир чувствует ответственность перед ними, да и перед каждым солдатом за его безопасность. Отлучка даже на минуту в боевой обстановке чревата плохими последствиями. Даже если командир обедает, он со всей ответственностью отнесется к просьбе солдата и выставит боевое охранение, прикажет проверить место, куда направляется подчиненный, ведь там может быть если не «духи», то мина. И ничего в этом нет смешного, когда речь идет о жизни.

После занятий взвод впервые для Коблика подняли по тревоге. Солдаты в полном снаряжении на трех боевых машинах десанта выехали с территории и на большой скорости двинулись по рокадной дороге вокруг аэродрома, направляясь в горы. Километров через десять машины остановились. Коблик увидел, что Медведев разговаривает с человеком, одетым в афганскую форму, но без погон. Последовала команда покинуть БМД. Построились, командир взвода и, как Коблик узнал позже, советник МВД ввели всех в курс дела. Оказалось, что силы Царандоя атакуют душманский отряд, в котором находится пленный советский солдат.

Медведев поставил каждому отделению задачу. Необходимо было оседлать узкую дорожку, чуть шире тропы, выходящую из ущелья. Не прошло и пятнадцати минут, как взвод занял свои позиции. Коблик лежал между двумя большими камнями в двенадцати метрах от тропы. Показались четыре арбы, которых тащили ишаки. На арбах сидели вооруженные люди, а за ними человек пятнадцать, в длинных халатах, с оружием в руках, бородатых мужчин.

Было видно, как к ним бросились солдаты Царандоя. Началась перестрелка. В дело включились пулеметы БМД. Душманы стали занимать позиции вдоль дороги. Командир приказал десантникам сесть в БМД и машины двинулись на противника. Когда БМД объезжали какое-либо препятствие, десантники вели огонь через бортовые амбразуры. Бой закончился быстро. Душманы стали сдаваться. Солдаты Царандоя, разоружая, укладывали их вдоль тропы.

Вскоре к командиру взвода подвели освобожденного советского солдата. Его одежда была в лохмотьях, а лицо в крови. Медведев что-то спросил у него и приказал медику осмотреть пленного. В этот момент к месту боя из города прибыла небольшая колонна. Впереди шел бронетранспортер, а за ним три грузовые машины с солдатами Царандоя. Медведев, переговорив с советником, отдал команду взводу, вернее, БМД, выстроиться для движения в направлении города.

Когда прибыли в гарнизон и взвод был построен, подошли командир роты Бочаров и командир батальона Бунцев, который, выслушав доклад старшего лейтенанта Медведева, поздравил с успешной операцией и одновременно сказал:

– Поздравляю новичков с боевым крещением!

Чуть позже Коблик, шагая в столовую, подумал: «И какой это бой? Какое боевое крещение? Я даже не сделал ни одного выстрела. Тоже мне, война!»

А на следующий день Коблика ждал сюрприз. Когда рота собралась на небольшой площадке у одноэтажного барачного типа строения и все устроились на длинных скамьях, приблизился комбат, подполковник Бунцев, а с ним… – Коблик улыбнулся – старший лейтенант Бровиков!

Командир роты крикнул:

– Рота! Смирно! – сделал несколько шагов навстречу начальству и, обращаясь к Бунцеву, доложил: – Товарищ подполковник! Вторая рота по вашему приказанию собрана. Командир роты старший капитан Бочаров.

– Вольно! – произнес Бунцев и обратился к роте: – Товарищи солдаты! Командир первого взвода старший лейтенант Иванов честно и добросовестно отслужил положенный срок в Демократической Республике Афганистан и завтра отбывает на Родину. Нами Валерий Сергеевич Иванов представлен к высокой государственной награде, которую, я уверен, он получит на Родине. А сейчас представляем вам нового командира первого взвода – старшего лейтенанта Бровикова Андрея Михайловича.

Николаю показалось, что Бровиков уже увидел его. Комбат сделал небольшую паузу, давая возможность бойцам рассмотреть новенького, а затем продолжил:

– Представляю нового командира первого взвода всей роте, думаю, вы понимаете, как важно знать в лицо командира не только своего взвода. После занятий – обед, а затем работа по плану, повзводно.

Через два часа появилось свободное время. Николай сходил на почту, но пока писем не было, и он подошел к группе солдат из его взвода. Начали обсуждать вчерашнюю боевую операцию. Все сошлись во мнении, что их действия нельзя признать боевой операцией, скорее, это была боевая учеба.

– Николай! – вдруг Коблик услышал чей-то голос, обернулся и тут же увидел Бровикова. Ответил:

– Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!

Стоявшие рядом с Кобликом солдаты недоуменно переглянулись: что за неуставное обращение офицера к рядовому. Увидев, что старший лейтенант протягивает руку Коблику, они отошли в сторону. Бровиков спросил:

– Ну, как устроился?

– Нормально.

– Я интересовался о тебе у командира взвода Медведева. Он сказал, что ты хорошо влился в коллектив, со многими подружился.

– Да, ребята хорошие.

– Ну и замечательно. В армии, особенно в боевой обстановке, очень важно быть уверенным друг в друге. Я тоже доволен, взвод у меня дружный, боевой. Кстати, мне мать написала, что познакомилась с твоей мамой. Мы с тобой, оказывается, соседи. Ты на Горького живешь, а я – на Типографской. Я думаю, нашим мамам вместе будет легче переносить разлуку.

Бровиков обратил внимание, что друзья Коблика стоят в сторонке, протянул руку:

– Ну что, пока. Будем жить, будем дружить! Иди, тебя мужики ждут…

Глава 4. Минск

Вера Федоровна уже успела получить пять писем сына – но она отправила гораздо больше. В этот вечер она была одна. Старший сын – на свидании, и Вера Федоровна, прочитав еще раз полученное днем письмо Николая, анализировала все, что он писал ранее: «Да, Коля не просто повзрослел. Он стал по-настоящему взрослым». Вера Федоровна чувствовала, что он старается не расстраивать ее, понимала и то, что о войне он не имеет права писать. Итак, многие слова в письмах замазаны черной тушью, – это следы цензуры. Если Коля расписывал красоту гор, которых в Беларуси и близко не было, то она понимала, что он воюет, о чем ни радио, ни телевидение почти не сообщают. Больше рассказывают о помощи дружественному Афганистану: то школу построят, то завод, то в Кабуле целый квартал желтых пятиэтажных домов. Наши преподаватели обучают студентов в Кабульском политехническом университете. Читая эти строки, можно предположить, что Советская Армия действительно охраняет наиболее важные объекты, помогает правоохранительным органам Афганистана бороться с бандитами, присылаемыми из-за рубежа.

Николай почти в каждом письме упоминает старшего лейтенанта Бровикова, с которым они, несмотря на разницу в званиях и возрасте, подружились, рассказывает, как они вместе ходят на экскурсию в горы. От этих слов у Веры Федоровны ныло сердце. Она прекрасно понимала, что за экскурсии могут быть у военных людей. Коля и в этом письме интересуется, как живут мать, жена и дочь Андрея Бровикова, просит помогать им.

Вера Федоровна посмотрела в окно – скоро стемнеет. Ей вспомнилось, как она познакомилась с семьей Бровиковых. Она вместе с Лидией Манкевич, чей сын погиб в Афганистане, встречались с другими матерями погибших ребят. После встречи они прогуливались по набережной, разговаривали.

Вдруг Манкевич тронула ее за рукав:

– Извините, Вера Федоровна, видите, нам навстречу идут две женщины.

Вера Федоровна посмотрела вперед и увидела девушку и женщину постарше. Лидия пояснила:

– Это мать и жена офицера Бровикова. Он десантник и сейчас служит в Афганистане. Я сам недавно с ними познакомилась. А давайте я вас им представлю, они очень приятные люди.

Идущие навстречу женщины, увидав Лидию Манкевич, улыбнулись. А она после приветствия представила их друг другу. Коблик назвалась:

– Вера Федоровна!

Бровиковы по очереди тоже назвали себя:

– Анна Степановна, – представилась женщина постарше.

– Татьяна, – чуть смущенно назвала свое имя девушка.

Манкевич добавила:

– Анна Степановна – мать старшего лейтенанта Бровикова. Он сейчас, как и ваш Коля, Вера Федоровна, исполняет интернациональный долг в Афганистане.

– А вы знаете, Вера Федоровна, по-моему, мы с вами уже виделись. Я обратила на вас внимание еще на вокзале, вы прощались с сыном. А мой Андрюша садился в тот же вагон, что и ваш сынок, – заметила Анна Степановна.

Вера Федоровна оживилась:

– Да, вы знаете, на вокзале такая суматоха была. Я, конечно за своим сынком следила, но так случилось, что обнять и поцеловать его на прощание у меня не получилось. Он с ребятами какие-то ящики грузил, а поезд тронулся… Коленьку своего я увидела уже в вагонном окне, только и успел мне рукой помахать. А стояла я на перроне со своим старшим сыном Сергеем.

– Мы тоже в этой вокзальной суете не успели Андрюшу поцеловать, – кивнула головой Анна Степановна.

А Татьяна добавила:

– Он захотел поговорить с командиром призывников, пошел по вагонам, а тут поезд тронулся.

Манкевич тронула Коблик за рукав:

– Ну что, Вера Федоровна, я, пожалуй, пойду, а вы уж тут без меня побеседуйте.

Она кивком головы попрощалась и пошла в сторону своего дома.

– А где вы живете? – спросила Вера Федоровна своих новых знакомых.

– На улице Типографской, – ответила Бровикова-старшая.

– Так мы еще и соседи! Наш дом на углу Горького и Типографской. Знаете что, а давайте пойдем ко мне, почаевничаем, поболтаем…

Они просидели до ночи. Бровиковы прочитали письмо Андрея, он тогда находился в Москве и готовился вылететь в Ташкент. Спохватились, когда стрелки часов показывали час ночи. Вызвали такси, и, когда гости уехали, Вера Федоровна поняла, что приобрела новых друзей. Сидя одна, в наступающей темноте она с тревогой думала о сыне.

Глава 5. Афганские будни

Прошло три месяца службы Коблика «за речкой». Теперь ему уже не надо было спрашивать у товарищей, что означает то или иное слово, произнесенное афганцем.

Если слышал слово «бача», он знал, что это означает «пацан», «цадар» – одеяло, которое мужчины носят на плече. Ребята шутили – это афганский плед. «Шурави» – советский, «сарбоз» – солдат, «улусвали» – район, «вильяти» – провинция, «шари» – город.

Конечно, были и свои солдатские термины: «грач» – самолет, «траектория» – ракеты, «стволы» – артиллерия, «самовары» – минометы, «слоны» – танки. Уже знал, где лучше находиться на танке или бронетранспортере во время движения, чтобы свести к минимуму последствия подрыва на мине. Стали привычными обозначения: «груз 200» – погибший, «груз 300» – раненый, «груз 400» – контузия, «груз 600» – пленный.

Николай комфортно чувствовал себя и среди товарищей, появились друзья, с кем можно было поговорить по душам, открыться, рассказать о чем-то личном, сокровенном. А в бою верная дружба дороже всего.

В хорошем настроении Коблик лег спать. Под подушку положил письмо от мамы, которое получил вечером и уже два раза перечитал. Решил, что утром еще раз прочитает. В письме мать рассказала о семейных делах, а кроме того, о девушке, с которой чуть больше года назад он познакомился. Та пришла к Вере Федоровне и попросила адрес Николая. Мать радушно встретила Наташу, и они почти три часа беседовали.

«Интересно, с какими мыслями Наташа ушла от мамы? Понравились ли они друг другу?» – думая об этом, Коля и уснул.

До утра еще было далеко, но роту Бочарова подняли по тревоге, а его самого вызвали в штаб батальона. Бунцев стоял у карты, когда капитан доложил о прибытии.

Комбат озабоченно, не отрывая глаз от карты, произнес:

– Евгений Михайлович, надо помочь «зеленым». Царандоевцы направились на помощь местному небольшому гарнизону улусвали Калай-Мусаи. Там расположен лицей, где учится более ста детей. Душманы, по данным Царандоя, захватили несколько десятков учеников, и уцелевшая часть гарнизона в кишлаке с трудом отбивается, потери у них большие. Надо иметь в виду, что остальных детей они вывели к себе. Рота Царандоя, направленная на помощь, оказалась в ловушке. Силы противника гораздо превосходят. Вокруг кишлака горы, откуда «духи» получают подкрепление. Твоя задача: быстро, на бронемашинах, выдвинуться в район Калай-Мусаи. Думаю, что одному из взводов надо поставить задачу деблокировать гарнизон. На месте решишь, надо ли вывозить детей. В кишлак завтра прибудут дополнительные афганские подразделения армии. Главное сейчас – спасти детей. Другому взводу поставь задачу – оказать помощь роте Царандоя, оказавшейся в окружении. Душманы, воспользовавшись тем, что с северной и восточной сторон, примыкающих к этому району, имеются восемь проходов по ущельям. У «духов» есть возможность маневрировать силами, подбрасывать подкрепление, наносить неожиданные удары. Давай, браток, выдвигайся, дополнительную информацию получишь по радио. Связь постоянная.

Не прошло и пятнадцати минут после ухода Бочарова из штаба, как колонна из девяти боевых машин десанта и одного бронетранспортера «Чайка» – передвижного узла связи – выправилась в поход.

Командиром отделения, куда входил Коблик, был старший сержант Шувалов. Рядом с Кобликом сидели Антон Леонов и Алексей Николаев, с которыми он сдружился, и их часто можно было видеть вместе.

Бочаров, устроившись в «Чайке», внимательно всматривался в карту. В этих местах он бывал не раз. Равнина заполнена многими кишлаками. В большинстве из них была установлена государственная власть, имеются отряды самообороны, а в центре района – Калай-Мусаи. Бочаров обратил внимание, что южнее этого района подразделение 357-го полка их дивизии вместе с полком Царандоя и бригадой афганской армии проводят операцию по зачистке местности. Капитан знал, что они днем будут свертываться, а это значит, что можно попросить подкрепление. Он взял в руки микрофон. Третьему взводу приказал деблокировать роту Царандоя, которая оказалась в окружении. Капитан уже связался с командиром этой роты, тот хорошо разговаривал по-русски и подробно сообщил Бочарову и командиру третьего взвода обстановку. Бочаров тут же приказал командиру второго взвода выдвинуться севернее места окружения и прижиматься к горному массиву. Взять под контроль ущелья, из которых к месту боя направлялись несколько джипов с крупнокалиберными пулеметами.

– Когда будешь проходить мимо окружения, ударь стволами по тылу «духов». Атака на них и твой обстрел солдат вызовет у них впечатление, что их берут в окружение.

Затем командир роты поставил задачу командиру первого взвода Бровикову:

– Всеми силами ударь по душманам, наседающим на остатки гарнизона. Имей в виду, – предупредил Бочаров Бровикова, – речь идет о спасении десятков детей!

В этот момент один из радистов «Чайки», а в нем имелось несколько радиостанций, положил перед Бочаровым бумажку – сообщение командиров афганских сил гарнизона и роты в окружении. В записке сообщалось: русский и с ним взводы могут держать радиосвязь.

Медведев уже подготовил план действий. Построив БМД полукругом, он приказал начать атаку. Третий взвод уже «втиснулся» между окружением душманов и горами и удачно ударил из бортовых орудий по позициям врага. Там сразу же загорелись четыре джипа, на которых были установлены крупнокалиберные пулеметы. При появлении взвода Мельникова окружение стало распадаться.

Коблик из ручного пулемета повел огонь по цепочке «духов», его товарищи работали автоматами. Лежавший рядом Леонов радостно вскрикнул. Ему удалось из подствольного гранатомета поджечь один джип с пулеметом.

Вдруг Медведев увидел, как из ущелья, которое глубоко проникало в горную гряду, один за другим выскочили душманские джипы. В их кузовах сидело по шесть-семь человек и стояли крупнокалиберные пулеметы. За джипами из того же ущелья – россыпь душманов.

«Не менее двухсот, – подумал Медведев. – Они хотят ударить нам во фланг! – Он понял и другой маневр противника: четыре джипа, ведя огонь из пулеметов, продолжают движение вперед. – Хотят отрезать отделение Шувалова от своих!»

Он по цепочке передал команду «стоп», отделению Шувалова – развернуться вправо, организовать оборону и, используя АГС-17 – автоматические гранатометы, ударить по джипам и выстроившимся в цепь душманам.

Взвод прервал движение вперед, а ведь до позиций противника оставалось метров восемьдесят. Орудие и бортовой пулемет продолжали вести огонь по душманскому окружению, которое расползалось на глазах. А десантники, оказавшись на земле, быстро установили АГС, и Шувалов повел из него огонь по джипам.

Медведев приказал третьему отделению продолжать огонь по позиции, а второму отделению – выдвинуться на помощь отделению Шувалова. Приказал радисту:

– Связь с командиром роты, быстро!

Бочаров ответил сразу же. Выслушав командира взвода, буквально через пять секунд ответил:

– Наблюдаю продвижение противника. Организуй оборону, первый взвод на броне ударит по «духам» во фланг. Держи связь с Бровиковым!

Бочаров тут же доложил ситуацию комбату. Бунцев, уточнив обстановку в ротах, приказал:

– Сейчас к тебе подойдут три «слона», они возвращаются из района зачистки. Распредели между ними объем работы. Я вызываю «вертушки». Определи авианаводчиков. Задача – ударить по противнику, атакующему тебя, подавить позиции «духов». Усиль третий взвод. После удара по противнику на джипах он должен захватить вход в ущелье, чтобы ни один «дух» назад не проскочил.

С Медведевым тут же связался Бровиков:

– Я на броне! Видишь меня?

Медведев перевел бинокль влево, чуть назад и тут же ответил:

– Вижу «коробки». Мне сказали, что их три, я наблюдаю шесть и три грузовика с «зелеными»!

– Правильно, мы объединились с «зелеными». Держи связь! Предупреди ребят с игрушками «пламя», чтобы учли наше продвижение.

Медведев быстро передал солдатам с автоматическими гранатометами, чтобы те не ударили по бронетранспортерам Бровикова.

Старший лейтенант, наполовину высунувшись из люка, с биноклем определял для каждого БТР цель. Афганский командир хорошо говорил по-русски, и Бровиков предложил ему идти вдоль линии джипов и уничтожать их, а сам на трех бронемашинах, ведя огонь по «духам», рванул к ущелью. Афганские бронетранспортеры двигались треугольником, их тяжелые пулеметы сразу поразили два фланговых джипа, которые намеревались зайти в тыл взвода Медведева. Душманы поняли, что вот-вот они будут в окружении, и медленно стали отходить. Бровиков приказал своей броне на максимальной скорости двигаться в сторону ущелья. Башня с орудием была правее, и командир взвода приказал наводчику вести огонь по джипам, а солдатам по правому борту бить из автоматов по живой силе.

Обстановка менялась быстро. Три джипа уже обезвредили, причем два из них горели, а четвертый развернулся и помчался к ущелью. Местность была неровная, покрытая бугорками, большими камнями, и бронетранспортеры двигались быстрее. Бровиков приказал пулеметчикам бронемашины отсекать джипы, пехоту противника и не пропускать их к ущелью. Не прошло и двадцати минут, как Бровиков уже осматривал подвал отдела Царандоя, где спрятались дети. Казалось, что даже в полутьме он видел горящие глазки испуганных лицеистов.

В небе показалась пара «вертушек», и Бочаров, оценив обстановку, приказал им отработать позиции противника, которые должна была захватить его рота. Это решение было вызвано и тем, что часть «духов», находившихся на этих позициях, открыли огонь по солдатам Медведева. Двое солдат получили ранения, один из них – тяжелое. Осколок мины попал ему в живот.

«Вертушки» сделали свое дело. Над позициями «духов» поднялись тучи дыма и грунта. Видя, что взвод Бровикова и приданные силы Царандоя успешно решают свою задачу, Бочаров приказал второму взводу начать атаку на позиции «духов». Те почти не сопротивлялись, и через пятнадцать минут второй взвод оказался у цели. В плен сдались семеро, двое из которых были ранены. Три миномета уничтожили «вертушками». Бунцев, узнав, что результат боя налицо, приказал пилотам уходить на базу. Сразу же поступили сообщения: от Бровикова – о взятом тридцати одном «духе», а от командира роты Царандоя – об уничтоженных джипах, тридцати семи пленных и о более сотни уничтоженных «духов», а также о захваченном оружии и боеприпасах.

Бровиков и Медведев встретились, обнялись и поблагодарили друг друга за работу. Бровиков спросил:

– Как Коблик, в порядке?

– Нормально, хорошо воюет солдат! – ответил Медведев и достал алюминиевую фляжку в чехле:

– Ну что, товарищ старший лейтенант, по глотку?

– Нет возражений, товарищ старший лейтенант!

Глава 6. После боя

Коблик впервые увидел растерзанные тела учащихся лицея. Хоть и удалось большинство детей спасти, душманы расправились почти с двадцатью ребятами.

«Звери, – думал Николай, – делают вид, что воюют за интересы народа…» Он вспомнил, как в ходе боя Шувалов, у которого закончились мины от автоматического гранатомета, стал отстреливаться от наседавших «духов» из автомата, но и к нему патроны закончились. Тогда командир взвода приказал Коблику, Николаеву и Леонову оказать помощь Шувалову. Они как раз занимали соседние позиции. Николай под прикрытием огня друзей броском преодолел расстояние и, устроившись рядом с Шуваловым, передал ему снаряженные магазины к автомату. Видя, что «духи» полагают, что у Шувалова кончились боеприпасы, и потому нагло, чуть ли не в полный рост, стали приближаться к старшему сержанту, дал им подойти еще больше, выждал, когда поднимутся еще человек десять, прицелился и первой же очередью уложил семь или восемь врагов. Его огонь заставил «духов» бежать, а тут подоспели две боевые машины первого взвода, и «духам» пришел конец.

Николай даже не обратил внимания на подходившего к нему офицера. А это был старший лейтенант Бровиков. Левая рука у него была перебинтована и подвязана на повязке.

– Привет, Николай! – поздоровался Бровиков и протянул руку.

Коблик ответил на приветствие и поспешно стал рукой утирать слезу – смерть детей потрясла его.

– Слава богу, ты жив! Я еще вчера, когда бросились к вам на помощь, выяснил, как ты. Да, тяжело вам, мужикам, было. Ты, наверное, впервые оказался в такой ситуации?

– Ага.

– Страшно было?

– Немного, но больше всего боялся, что патроны кончатся или в плен возьмут. А ты что, ранен?

Николай выполнил просьбу Бровикова, когда они вдвоем, не выкать, а переходить на «ты». Хотя каждый раз, когда разговор между ними приобретал дружеский тон, ему становилось неловко. Еще бы! Он – рядовой, а Бровиков – старший лейтенант. Повторил вопрос, уточнил, каким образом Бровиков получил ранение.

– Когда мы деблокировали вас, я получил приказ преследовать со своим взводом «духов». Мы зажали их в предгорье. Шестерых уничтожили, а четверых взяли в плен. Остальным удалось уйти, темнота помешала нам добить их.

– А ранение?

– Да, чепуха. Ранение пулевое, легкое. Похожу немного с повязкой и сброшу ее. Как дома?

– Все нормально. Мама писала, что подружилась с твоей мамой и женой. Они встречаются регулярно. Так что все в порядке.

– Ну и хорошо, я пойду. Хочу раненых ребят навестить, двое из моего взвода, да и пацанов из вашего взвода проведаю.

– Да, мы с Леоновым и Николаевым были у них. У нас тоже двое получили боевое ранение.

Бровиков купил в гарнизонном магазине конфет, апельсинов и направился в госпиталь. А когда вернулся, увидел почтальона. Тот вручил ему письмо. Оно было долгожданным – от жены и матери. Письмо пришло еще неделю назад в Кабул, но Бровиков находился в горах, а почту туда не доставляли. И вот сейчас Андрей определил по печати, что оно его дожидалось целых семь дней. Он с обидой подумал: «А ведь во время Отечественной войны письма доставляли прямо в окопы, и сейчас нетрудно было бы одним из вертолетов, который снабжал батальон продовольствием, боеприпасами, запросто доставить и письма. Надо будет внести предложение командиру роты или даже командиру батальона обратиться к вышестоящему руководству».

Андрей только вчера увидел нового командира дивизии. Генерал Ярыгин убыл на Родину, а на его место прибыл полковник Грачик. Бровикову, как и другим офицерам батальона, довелось мельком увидеть нового комдива. Он был выше среднего роста, широкоплечий, с открытым улыбчивым лицом. Полковник понравился всем. Было приятно, что он, вместо того чтобы ответить на приветствие офицеров, козырнуть, пожал каждому руку и дружелюбно улыбнулся. Но жизнь покажет, каков он – новый комдив.

«Можно и самому комдиву внести предложение о доставке писем к месту боевых действий», – еще раз подумал старший лейтенант.

Пока вскрывал конверт со знакомым почерком жены, от волнения даже руки подрагивали. Он устроился на большом валуне и стал читать:

«Милый, дорогой, любимый, здравствуй! Это письмо пишем вместе с мамой. Правда нас не двое, а трое, Настенька тоже с нами, только спит в своей кроватке. Мы все здоровы. Очень хотим узнать, как тебе служится „за речкой“? Как твое здоровье? Если получится, сфотографируйся и пришли свой снимок. Я хочу целовать твое лицо, глаза, хоть на фото. Мы познакомились с мамой и девушкой Коли Коблика, который служит в твоей роте, только в другом взводе. Его мама – очень хорошая женщина, добрая, отзывчивая. И ей, и нам стало легче переносить разлуку, мы часто встречаемся и мечтаем о том времени, когда вы вернетесь. Она познакомила нас и с другими матерями, чьи сыновья служат „за речкой“. Конечно, все это нас очень связывает, и мы стараемся помогать друг другу. Чайкина Нина Тимофеевна, чей сын служит в одном взводе с Кобликом, получила от него письмо, а оно пахло лекарством. Так она на свой страх и риск полетела в Ташкент, где находятся все госпитали для раненых. Оказалось, что сердце мать не обмануло. Он стал инвалидом, потерял ногу. А маме писал, что их роту перевели чуть ли не на курорт. Он как мог хотел оттянуть время, когда мама узнает правду. Дитё есть дитё! Нина Тимофеевна недавно вернулась из Ташкента. Медицинское начальство обещало ей, что сына вернут на долечивание в Минск.

Я хотела бы пойти работать. Есть место воспитателя в детском саду, рядом с нашим домом. Но Анна Степановна не разрешает. Я же прекрасно понимаю, что ей нелегко содержать всю семью, ведь она работает одна. Вот и сейчас она говорит, чтобы я не писала тебе об этом, но мы же должны рассказывать тебе про все наши дела.

Андрюша, мы так мало знаем, как вам там живется. От этого еще тревожней на душе. Мы понимаем, что и тебе сложно подробно описывать свое житье-бытье, но старайся, хотя бы о чем можно, рассказывать нам. Как там люди живут? Они же другой веры. Как относятся к нашим ребятам? Милый, и я, и мама очень просим тебя, будь осторожен. Помни, что тебя ждут не только любящие тебя мама и жена, но и твоя кровиночка Настенька. Ей скоро будет уже пять лет – солидный возраст. Мои родители часто звонят нам, интересуются, как ты. Огромный тебе привет от них!

Недавно в Минск приезжал один полковник из Витебска. Он нам рассказал, что из Витебска регулярно к вам летают самолеты. Он часто бывает в Минске в штабе округа. Перед следующим приездом он нам позвонит, и мы подготовим тебе посылку. Так что напиши, что тебе прислать. Может, теплую одежду или продукты какие?

Андрейка, очень просим тебя, почаще пиши нам. Почта же ваша работает хорошо, а каждое твое письмо – это не только радость, это – свежий глоток воздуха. Ты не представляешь, как мы ждем весточку от тебя, любимый наш! Много-много раз целуем тебя, любим, скучаем. Ждем самого счастливого момента в жизни – когда ты приедешь. Молим Бога, чтобы он помог тебе, родной!»

Андрей еще раз прочитал письмо. На душе стало тепло, ему казалось, что в руках он держит не письмо, а руки Тани и мамы. Как же ему хотелось сейчас их обнять, взять на руки свою малышку, прижать ее к сердцу!

Глава 7. И снова работа

Взвод Медведева получил задание – ночью выдвинуться в горы южнее Кабула. Послезавтра утром через перевал должен пройти большой караван душманов, который, обходя Кабул с западной стороны, должен доставить к границе СССР большую партию наркотиков, изготовленных на двух фабриках, принадлежащих Хекматияру, много оружия и боеприпасов.

Бунцев, инструктируя командира взвода, пояснил:

– В двух километрах от прохода через перевал находится кишлак. В нем около тридцати дворов, имеется небольшой отряд самообороны и с десяток царандоевцев. Есть опасения, что в кишлак позавчера вошел душманский караван. В нем не менее ста двадцати ишаков с поклажей и 70–80 сопровождающих. Надо организовать засаду так, чтобы без потерь с нашей стороны захватить караван и уничтожить «духов». Если удастся взять в плен, допросить подробно. И еще: с тобой пойдет взвод спецназа Царандоя. Там опытные бойцы, командир знает русский.

– Как я понимаю, товарищ подполковник, – сказал Медведев, – караван к перевалу подойдет только после обеда. Судя по карте, расстояние от города тридцать километров. Может, мы рано выходим?

– Нет, браток, не рано. Мы вас к утру подбросим вертолетами, пилоты знают тот район, там есть площадки для приземления. Вам и царандоевцам надо проверить кишлак, связь с ним потеряна. Караван, по данным разведки Царандоя, не единственный. Этот перевал удобен для противника, чтобы проникать в северную часть Афганистана и к границе с Советским Союзом. Противник намерен использовать его постоянно. Поэтому принято решение перевал перекрыть на постоянной основе, через несколько дней вам на смену прибудет усиленная рота афганской армии, которая и останется там. Меня смущает, что у вас сил маловато. Но пока усилить вас нечем. Первый взвод уходит утром на другое задание. Третий – на операции вместе с Царандоем, на подступах с восточной стороны занят уничтожением крупной банды. Броню к перевалу не подтянешь, так что берите побольше боеприпасов, продовольствия и воды. Не забудьте получить запасную радиостанцию. Скажу честно, я просил у командования разрешить мне пойти с вами, но запретили. У них есть еще планы. Так что поднимай взвод и займись подготовкой. «Вертушки» уже на нашем аэродроме. Береги людей, хорошенько проинструктируй.

Медведев вышел, а Бочаров вызвал Бровикова. Когда тот вскоре прибыл, комроты сказал:

– Андрей, пошли в штаб батальона. Комбат приказал нам прибыть к нему.

Когда они вошли, Бунцев по телефону с кем-то спорил:

– Товарищ полковник, я считаю, что взвода мало, чтобы сопровождать двухкилометровую колонну… Ну хоть «слонов» дали. Скорость колонны невелика, они не будут задерживать движение. Равнина меня не беспокоит, но надо будет преодолевать горный участок, там есть пару перевалов, удобных, чтобы организовать огневое воздействие и оборону, которой противник может воспользоваться. Кто пойдет? Командир первого взвода старший лейтенант Бровиков. Согласен, боевой командир, но сил у него, считаю, недостаточно.

Наконец подполковник положил трубку на аппарат и вместо ответа на приветствие спросил:

– Слышали? Задача кажется командованию не сложной, я немного не согласен. Но приказ есть приказ. Надо выполнить. – Он подошел к карте и жестом руки пригласил офицеров к ней. Указывая на карте направление, стал объяснять: – По просьбе афганского руководства командование приняло решение провести следующую операцию. В Герате – крупнейшем городе в центре провинции – большая проблема с водой. Пришлось бурить скважины, чтобы решить эту проблему. Севернее, ближе к Кабулу, на большой территории расположено более десятка кишлаков. Население поддерживает правительство. Получив в пользование землю, крестьяне занялись земледелием и разведением садов. В каждом кишлаке имеется отряд самообороны. Оборона построена на основе взаимопомощи. Правда, климат там не очень, снежная морозная зима сменяется жарким летом. В большинстве жилых домов есть окна, но нет стекол, люди используют целлофан, которого тоже не хватает. По подсчетам, там проживает около шестидесяти тысяч человек. Это немало. Чтобы проявить заботу о жителях, принято решение пробурить около десяти скважин, чтобы обеспечить людей водой. В крупнейшем кишлаке, который расположен в середине кишлачной зоны, надо построить школу и общежитие для учителей и учащихся.

Кроме того, в восьми километрах к западу проходит линия высокого напряжения. Она подает электричество в Герат. Ставится задача проложить к ЛЭП дорогу и протянуть в кишлаки электричество, и тогда жители из четырнадцатого века окажутся в двадцатом.

Из Герата в этот район направляются батальон Царандоя и батальон армии. Кроме того, направляются гражданская строительная компания и наш строительный батальон, которые будут решать эту задачу.

Твоя задача, Бровиков, обеспечить безопасность колонны со строительной техникой, двумя буровыми установками, автокранами, бульдозерами и другой техникой. Стройбат, естественно, боевая единица. Командир подполковник Жуковский – опытный командир и строитель. Его батальону даем взвод саперов.

Ну и последнее, вы слышали, что командир полка выделяет тебе, Андрей Михайлович, три танка Т-62? Какие вопросы?

– Когда выходим? – спросил Бровиков.

– Через сутки, утром. Займитесь подготовкой техники, получите запас питания и боекомплекты. В последнее время твой взвод, да и вся рота находились в боевых действиях. Да, имей в виду, в составе колонны будут, по-моему, три автоцистерны с водой. Так что в случае надобности бойцы смогут наполнить фляги.

Бунцев на какое-то время замолчал, вглядываясь в карту, а затем продолжил:

– Первая часть пути безопасна – равнина, дорога на Герат, наши заставы. А вот горный район с двумя перевалами – сложный.

– Да, знаю, приходилось там бывать, – заметил Бровиков. – Дорога тяжелая, да и для строительной техники не очень. Кое-где придется большегрузами зависать над пропастью, много крутых поворотов, немало мест, удобных для засад. Товарищ подполковник, в случае чего на «вертушки» можно рассчитывать?

– Конечно. Я обращусь к комдиву.

Бочаров и Бровиков вышли из штаба и не торопясь, словно прогуливаясь, направились к расположению роты.

– Я хотел пойти с Медведевым или с тобой, но сказали, что нужен здесь. Даже не знаю, почему не разрешили.

– Значит, какой-то важный вопрос возник. А ты, Евгений Михайлович, старожил батальона, поэтому и нужен начальству.

– Да, я забыл тебе сказать, что командир стройбата подполковник Жуковский очень просил у командира полка, чтобы выделили ему именно твой взвод, да-да, так и сказал: «Мне нужен такой командир, как Бровиков, его же вся дивизия знает!» Так что давай, готовься, если что, обращайся.

Офицеры расстались.

Наступил рассвет. В утренних сумерках Бровиков увидел, как у барака выстраиваются солдаты. «Второй взвод уходит, – догадался Андрей. – Надо с Кобликом хоть парой слов перекинуться. Подожду, пока Медведев закончит осмотр солдат, и подойду».

Солдаты второго взвода выстроились в одну шеренгу, а командир взвода и его заместитель осматривали снаряжение, проверяли, всё ли они взяли с собой. Опытные солдаты старались взять с собой побольше боеприпасов и воды, даже в ущерб продовольствию. В горах, в жару жажда была мучительнее голода.

Но вот последовала команда разойтись, и Бровиков направился к взводу. Пожав руку Медведеву, сказал:

– Место, куда идешь, хреновое, много ущелий, балконов.

– Да, помню. Если идти тропами, которые используют «духи» для продвижения на север, то проблем бы не было. Но нельзя – засекут. Что ж поделаешь, придется карабкаться, не впервой. Ну, пойду и я собираться, слышишь, «вертушки» уже двигатели прогревают. На аэродроме мне надо взять еще взвод Царандоя и разместить в вертолетах. Честно говоря, я рад, что они летят с нами, знают и горы, и местность, притом люди проверенные. Я хорошо знаю командира – нормальный мужик, наш язык хорошо знает.

Они пожали друг другу руки, и Бровиков направился к солдатам. Коблика он увидел сразу. Тот стоял рядом с Шуваловым, Николаевым и Леоновым. При подходе офицера солдаты дружно ответили на приветствие.

– Ну как, братцы, готовы?

– Так точно. Ждем командира строиться – и на аэродром. «Вертушки» уже ждут нас.

– Как ты, Николай? – спросил Бровиков.

Друзья Коблика, зная, что они земляки, отошли к своим рюкзакам, сложенным у барака.

– Нормально, – ответил Николай, – получил вчера письмо от мамы. Привет тебе передает. Пишет, что у твоих тоже все нормально. Правда, мама твоя сказала, что давно написала письмо, а ответа так и нет.

– Замотался, постараюсь как можно скорее написать. Ты все собрал?

– Да, не впервой же. Главное, что свой пулемет не забыл, – улыбнулся Коблик. – Я там еще не бывал, говорят, интересные места.

– Ты уж там не очень любуйся, Коля, места опасные. Наших сил там нет. «Духам» перевал, который вы возьмете на контроль, позарез нужен. Будь осторожен!

– Есть быть осторожным! – весело козырнул Николай. – Ну что, слышишь, команда строиться, я побегу!

– Давай, браток, – и Бровиков впервые по-мужски обнял его.

От этого обоим стало немного не по себе. Как будто расставались навсегда.

Бровиков направился к своему взводу. Вот-вот сыграют подъем. Он решил после завтрака встретиться с командиром стройбата и, когда явился к нему, застал его в размышлениях. После приветствия Жуковский сказал:

– Сил вроде немало у нас, но не все саперы готовы к ведению боя, двадцать вообще новеньких, пороха еще не нюхали. Поэтому я и попросил командира направить ваш взвод со мной, тем более что у вас новая техника – БМП-2. Эта машина во многом отличается от БМП-1 и БМД. Усилено днище, а то в старой оно легко пробивалось взрывом мины. Доработана ходовая часть и, самое главное, орудие, стреляющее одиночными, заменено на новое, пусть меньшего калибра, но очень эффективное в бою. Огонь из тридцатимиллиметровых орудий можно вести пулеметными очередями, причем угол огромный, и можно бить по вершинам.

Жуковский вспомнил, как однажды в ущелье ему, тогда еще командиру роты саперов в составе батальона Бунцева, довелось наблюдать, как солдаты вели бой с противником, принимая «позу женщин», как назвал ее один из юмористов батальона. Ситуация сложилась так: «духи» – на вершинах, а батальон – внизу, на дне ущелья. Орудия на БМД, боевых машинах десанта, поднять до высоких вершин свои стволы не могли. А вот ребята сообразили и приняли «позы женщин» – легли на землю спинами и повели по противнику огонь из автоматов и ручных пулеметов:

– Вот я и решился обратиться к командиру дивизии Грачику. Доложив обстановку, попросил укрепить мой батальон двумя-тремя боевыми машинами пехоты, но обязательно «двойкой». После короткого размышления полковник сообщил, что направляет первый взвод второй роты под твоим командованием. Взвод не успел отдохнуть после серии боев. Но что поделаешь?

Жуковский тут же пригласил афганского командира, и они втроем уточнили план действий. В одиннадцать часов длинная колонна из разношерстной техники, растянувшаяся почти на два километра, двинулась по дороге на Герат. К вечеру, свернув на запад, они вошли в горный массив. Все шло пока довольно спокойно. Колонну ни разу не обстреляли даже одиночным огнем. Естественно, за безопасность техники отвечал старший лейтенант Бровиков. При подходе к горам он подал команду «стоп» и перестроил боевую технику. Впереди колонны поставил танк, за ним одну свою бронемашину, в середине колонны также поставил танк и БМП, где разместился сам и Жуковский со связистом. Замкнул свой караван также танком и БМП.

Весь личный состав стройбата и десантников предупредили о повышении бдительности. В кабинах техники рядом посадили автоматчиков, расчехлили крупнокалиберные пулеметы, установленные в кузовах трех грузовиков.

Когда время шло к концу светового дня, сделали остановку. Силами десантников и наиболее опытных военнослужащих организовали боковое охранение. Впереди и сзади выставили заставы. Ночь прошла спокойно. Как только в небе появились первые лучи солнца, двинулись дальше.

Дорога шла вверх и вверх, все натужней давили моторы. Чтобы сделать поворот, иногда уходило много времени. Трейлеры, груженные бульдозерами, с огромным трудом преодолевали порой очень крутые горные повороты. Иногда приходилось маневрировать, делая то задний, то передний ход, буквально по сантиметру отвоевывать пространство для разворота.

Все ближе большой перевал, за которым укрепились душманы. Как только идущий впереди сделал поворот и показался в прямой видимости, перевал ответил огнем. Правда, пулеметы противника не могли причинить «слону» вред, а несколько выстрелов из противотанковых гранатометов душманов служили только предупреждением, что оружие, которое может поразить так, у противника имеется. Танк сделал несколько выстрелов из орудия. Снаряды разорвались точно на высшей точке перевала. Но было видно, что «духи» тщательно подготовились, укрывшись за огромными осколками скал, и снаряды «слона» вряд ли причинили им более-менее серьезный ущерб.

Жуковский, к которому подошел Бровиков, озабоченно произнес:

– Понимаешь, если мы двинемся дальше, то автомашины, другая строительная техника окажутся под огнем крупнокалиберных пулеметов. Как думаешь, что предпринять?

– Да, здесь по вершинам гор к ним не подобраться, – согласно кивнув головой, ответил командир взвода. Он долго рассматривал позиции противника и наконец принял решение, достал из планшетки карту и сказал: – Товарищ подполковник! Смотрите, к северу уходит отрог с узким ущельем. Я уже бывал там. Ущелье постепенно возвышается и как бы полукругом идет к восточному флангу «духов». Разрешите, мой взвод пройдет по этому ущелью? Мы сможем ударить «духам» в тыл.

Жуковский плохо знал эту местность и, вглядываясь в ущелье, с сомнением в голосе проговорил:

– Не слишком ли узкое ущелье, пройдет ли техника? Там же, видишь, река.

В это время река иссыхает, мы же вверх пойдем. Броня там пройдет, и, если мы зайдем в тыл, противник окажется в безвыходном положении. Мои машины полностью укомплектованы, смогу огнем подавить огневые точки, а спешившийся десант сможет довольно быстро добраться до верхней точки, склоны там не такие крутые, как здесь. А вы пока сковывайте их действия огнем из танка.

После короткого раздумья Жуковский решительно взмахнул рукой:

– Хорошо, рискнем! Я дам тебе двоих саперов с собаками. При движении будь осторожен.

– Есть! – и Бровиков чуть ли не бегом направился к своему взводу.

Предупрежденные саперы уже были возле БМП-2. Командир взвода вызвал к себе командиров отделений и провел инструктаж. Спросил:

– Вопросы есть?

– Товарищ старший лейтенант! – подал голос старший сержант. – Наша БМП стоит зажатой, пройти вперед невозможно.

– Я понял тебя! – перебил его Бровиков. – Мы оттянем передовой танк назад и через освободившееся место обойдем передовые наши машины, а по следующему «проулку», видишь, ущелье – уйдем туда, правее.

Движение началось. Связь держали по радио. Передний танк, командир которого был предупрежден, попятился назад и освободил проезд. Бровиков по внутреннему переговорному устройству приказал механику-водителю:

– Вперед!

Вот и линия огня. Даже через гул двигателя и броню были слышны огонь КПВТ – крупнокалиберного пулемета Владимирова, который с борта БТР вел беспрерывный огонь, и очереди из автоматических гранатометов. Боевые машины взвода одна за другой, прижимаясь правыми бортами к отвесным скалам, быстро достигли отрога и оказались в ущелье. Здесь они были уже вне огня противника. Бровиков двигался первым. На борту его боевой машины устроились саперы и их псы. Саперам Бровиков вручил маленькие радиостанции «Сторно». Один из саперов крикнул:

– Стоп!

Бровиков, наполовину высунувшись из люка, повторил команду. Все три машины встали. Оба сапера, опытные бойцы, вместе с собаками стали проверять русло сухой реки. Противнику трудно было углубить мины в скальную породу, ну а там, где русло реки, дно достаточно мягкое, требовалась тщательная проверка. Обнаружили две противотанковые пластмассовые мины. Саперы сняли с них взрывные механизмы и швырнули мины на борт передней боевой машины. Один из саперов пояснил:

– Возможно, они нам понадобятся.

Двинулись дальше. Метров через четыреста опять надо пересекать пересохшее русло реки. Саперы снова действовали словно волшебники. Обнаружили три мины: две противопехотные и одну противотанковую. Машины продолжили движение. Прошли около километра, когда Бровиков дал команду «стоп». Он соскочил на землю и подозвал командира третьего отделения старшего сержанта Пузанова:

– За этим поворотом, – пальцем указал это место на карте, – открывается вид на оборону противника. Как видишь, высоты между нами и ними почти одинаковые. Быстро проверь обстановку, связь по «Сторно»!

Пузанов и два бойца, один с автоматом, второй с ручным пулеметом, быстрым шагом двинулись вперед. По приказу Бровикова машины заглушили двигатели, и все услышали, что бой продолжается. Бровиков подозвал командиров остальных отделений и провел инструктаж. Прошло не более двадцати минут, как Пузанов доложил:

– Наблюдаю позицию противника. «Духи» выше нас метров на 100–120. За нашей стороной вроде наблюдения не ведется.

– Хорошо, ждите нашего подхода! – приказал старший лейтенант.

Он тут же вызвал к себе командиров боевых машин и поставил перед ними задачу:

– Взвод пешком выйдет вот на эту позицию, – показал он пальцем на карте. – Если противник не заметит нас, мы, развернувшись в цепь, начнем подъем. Ваша задача – запустить двигатели и по моей команде продвинуться к нашим позициям и опять по моей команде, повторяю, по моей команде открыть огонь из орудий и пулеметов по противнику. Саперы остаются с вами в качестве боевого охранения. Особое внимание тылу!

Бровиков повел своих десантников вперед. Продвинулись метров на двести и встретились со своими. Пузанов доложил:

– По-моему, они нас не видят.

Не отвечая, Бровиков в бинокль изучал перевал, где засел противник.

– Устроились неплохо, комфортно, – негромко произнес он и подозвал к себе командиров отделений.

Во время инструктажа он определил каждому отделению конкретную точку на перевале и добавил:

– Пока противник не откроет по нам огонь, надо как можно незаметнее сблизиться с ним. Когда обнаружит нас, всем скрыться в складках местности, а БМП поведут обстрел. Расстояние небольшое, можно достаточно точно бить по огневым точкам. В первую очередь надо уничтожить пулеметные расчеты, позиции базук и позиции гранатометов. Если начнут работать наши боевые машины, движение прекратить, надежно укрыться. После артударов я подам знак на атаку врага.

Уже через несколько минут взвод начал движение вперед. Уклон был сравнительно не крутой. Было много мест, где можно было бойцам укрыться от огня. Без выстрелов прошли более половины дистанции, прежде чем «духи» увидели советских солдат. Они быстро развернули тяжелые пулеметы, два безоткатных орудия и открыли, в том числе из автоматов, плотный огонь. Бровиков тут же передал команду боевым машинам выдвинуться на намеченные позиции и открыть огонь по противнику. Он находился в центре рядов взвода и был убежден, что орудия БМП-2 ударят по огневым точкам противника точно.

Так и оказалось. Не прошло и пяти минут, как все три боевые машины заняли нужные позиции и открыли из своих длинноствольных тридцатимиллиметровых орудий огонь. Снаряды точно ложились на позиции противника.

– Хорошо работают орудия! – обрадовался Бровиков. – Словно швейные машинки, кладут ровными швами снаряды.

Места расположения «духов» охватил сплошной дым, там начался камнепад. Минут через пять Бровиков приказал прекратить огонь и повел взвод вперед. Вот и линия обороны противника. Было видно, что огнем БМП разбиты две зенитно-пулеметные установки, несколько крупнокалиберных пулеметов и минометов. Бровиков доложил Жуковскому, что он наверху и можно начинать движение.

А солдаты взвода добивали оглушенных душманов. Многие из них, побросав оружие, стояли, подняв руки вверх. Бровиков приказал пленных сгонять поближе к дороге через перевал, к которому, словно длинная гусеница, двигалась колонна. Танк шел первым, на нем был Жуковский. Он уже видел Бровикова и приветливо махал ему рукой.

Передав пленных и их уцелевшее оружие командиру взвода, Бровиков приказал боевым машинам продолжать движение вперед, до дороги, идущей от перевала вниз.

Когда соединились, Жуковский спрыгнул с танка, но подвернул ногу. Прихрамывая, приблизился к Бровикову:

– Спасибо, браток! Выручил здорово. А меня еще раз убедил, что десантники – лучшие солдаты.

Через два часа колонна вырвалась из объятий гор и, оказавшись на равнинной дороге, ускорила движение. Еще через час была у окраины большого кишлака, из которого вышло с флагами не менее сотни крестьян и солдат Царандоя. Состоялся короткий импровизированный митинг. Жители кишлаков знали, что им принесли шурави.

Жуковский дал команду обустраиваться на ночь. Он пояснил:

– Завтра начнем создавать свой городок.

Бровиков переговорил с командиром взвода Царандоя. Договорились о взаимодействии и заняли позиции вокруг прибывшей техники.

На следующий день утром Бровиков по радио получил приказ возвращаться. Убедившись, что его взвод в порядке, бойцы накормлены, техника проверена, заправлена и у каждой машины есть небольшой запас топлива, подошел к Жуковскому:

– Я получил команду возвращаться.

– Да, я тоже принял шифрограмму. У вас все имеется для обратного броска?

– Да, по-моему, мы обеспечены для похода.

– Как с горючим? У нас в колонне есть заправщики.

– Спасибо, товарищ подполковник, нам хватит.

– Я хотел бы отметить действия ваших саперов. Молодцы, воины! Знают свое дело как надо, мины чуют на расстоянии.

– Спасибо! Объявлю им благодарность, им будет приятно. Ну что, товарищ подполковник, разрешите, мы тронемся.

Они пожали друг другу руки и обнялись. Жуковский сказал:

– Я доложу комдиву о ваших отличных действиях, остроумных ходах, которые позволили выбить «духов» с перевала.

Глава 8. И снова в бой

Взвод десантников вырвался из объятий гор и оказался на обширной равнине. Распаханные поля, возделанные участки на склонах, зеленка, свежий воздух, вдыхать который во время быстрой езды было приятно.

Бровиков находился на первой машине, он наполовину высунулся из люка, посмотрел на часы. Прикинул, что при такой скорости движения через четыре часа они будут в Кабуле. Он по рации приказал, чтобы в каждой машине на броне находился наблюдатель с автоматом или ручным пулеметом. Такая пышная зеленка, порезанная арыками, только казалось безобидной, манящей в тень, где можно и передохнуть, и попить свежей холодной воды, текущей с гор. Бровиков знал, что именно в такой зеленке может подстерегать опасность. Засада, вооруженные базуками ручными гранатометами душманы запросто могли дожидаться своей цели – небольшой колонны. Старший лейтенант приказал развернуть стволы орудий в сторону зеленки.

Настроение было прекрасным. Удалось оказать помощь роте Фоменко, которая вместе с большой колонной грузов направлялась в зону десятков освобожденных кишлаков, где была установлена государственная власть, система управления, созданы отряды самообороны и подразделения Царандоя.

Груз, который вместе с ротой Фоменко сопровождало подразделение Царандоя, предназначался для строительства школы, больницы и администрации, а также включал продовольственную помощь, горюче-смазочные материалы и, конечно, оружие и боеприпасы для местного Царандоя и отрядов самообороны. В душе старший лейтенант радовался, что благодаря именно его взводу удалось выбить противника из горного перевала практически без потерь, за исключением четырех легкораненых бойцов. Правда, у афганцев погиб один человек, шестеро получили ранения, двое из которых – тяжелые. Всех раненых и пленных доставят в Кабул по воздуху. Бровиков тепло подумал о своих бойцах. Все тридцать хорошо подготовлены, опытные и смелые ребята. Ему вдруг вспомнился Коблик. Перед убытием Бровиков получил письмо от матери и жены. Они передавали привет Коблику от его матери Веры Федоровны и его старшего брата Сергея.

«По прибытии сразу же найду Колю, обрадую!» – подумал он. В этот момент из глубины БМП ему передали наушники и микрофон. Его вызывал комбат:

– Три – пять – пять! Прием!

– На связи!

– В двенадцати километрах к юго-западу идет бой. Агитационное подразделение «зеленых» подверглось нападению. Вы находитесь ближе всех к месту событий. Окажите нашим взаимодействующим помощь. Передаю координаты, – Бунцев сделал паузу, понимая, что Бровикову надо приготовить карту, а затем продиктовал координаты и пояснил: – Это приказ ноль первого. Как понял?

– Понял. Выполняю! – ответил Бровиков. Он знал, что позывной «ноль первый» принадлежит командиру 103-й дивизии ВДВ Грачику.

Бровиков отдал команду «стоп» и вызвал к себе командиров отделений и механиков-водителей, которые тоже хорошо знают свой маневр. После этого он соскочил на землю и развернул на корме БМП карту. Когда все собрались, озвучил задачу, порядок движения и напомнил:

– Если придется действовать в условиях населенного пункта, машины должны прикрываться пешими бойцами. Помните, «духи» могут из-за дувала ударить из РПГ по нашей броне.

В этот момент его опять вызвал Бунцев:

– «Зеленые» зажаты в брошенном кишлаке. При вашем подходе обозначат себя дымами. Они предупреждены и сейчас очень нуждаются в вашей помощи! Поторопитесь!

Бровиков показал подчиненным нужный кишлак и пояснил:

– Жителей в кишлаке нет. Подразделение «зеленых» перемещалось в другой кишлак и, когда проходило через этот, подверглось атаке «духов». Задача ясна? Тогда по машинам, скорость максимальная!

Машины развернулись вправо и прямо по травяному покрывалу, обходя стороной зеленку с кустарником и небольшими деревьями, двинулись к юго-западу. Машины, легко перепрыгивая через арыки, через пятнадцать минут уже приближались к нужному кишлаку. Бровиков в бинокль заметил поднятый над одним из небольших зданий государственный флаг Афганистана и тут же увидел оранжевые дымы.

Стало понятно, что афганское подразделение в окружении. Бровиков приказал машинам двигаться к кишлаку полукольцом и обрабатывать его окраину огнем, сразу же при входе в кишлак десанту спешиться и, прикрывая машины с флангов, двигаться в сторону оранжевых дымов. Он подумал: «Хорошо, что кишлак небольшой и дома расположены более-менее удобно. Машины должны пройти по его улочкам». Взял микрофон и приказал, чтобы пулеметчики на борту БМП держали под прицелом боковые дувалы. Впереди у машин были орудия и еще по одному пулемету.

Появление советской техники оказалось неожиданным для противника. Было хорошо заметно, как «духи» поодиночке и группами по три-четыре человека стали уходить в противоположную сторону. Бой длился не более двадцати минут. Было взято в плен двадцать два «духа», убитых не считали. Царандоевцы были на четырех грузовиках и джипе. Их командир – майор – хорошо говорил по-русски. Он искренне благодарил за помощь, вернее, подчеркнул он, за спасение. Здесь появления душманской банды никто не ожидал.

Погрузив в грузовики своих погибших и раненых, а также пленных, царандоевцы двинулись к Кабулу вместе со взводом Бровикова. Андрей был доволен результатом боя и, главное, отсутствием потерь. Он доложил комбату о результатах и вдруг услышал:

– Продолжайте следовать на базу. Мы сейчас ведем бой!

Бровиков приказал по рации ускорить ход. Тревожно заныло сердце. Его товарищи ведут бой, и он должен быть там!

Получалось, что боевые действия велись в другой стороне от Кабула, и добраться туда можно было только через город. Прошел час, Бровиков запросил Бунцева и сообщил, что через два с половиной часа его взвод войдет в Кабул и готов прибыть к месту ведения боя. Бунцев ответил, что бой окончен. Батальон готовится к уходу на базу.

При въезде в Кабул колонна остановилась. Здесь попрощались с афганцами, выслушав при этом много слов благодарности. На базу прибыли к вечеру. На территории их встретили командир батальона и командир роты. Выслушав доклад комвзвода, Бунцев поблагодарил солдат за службу и храбрость, приказал разойтись и тронул Бровикова за рукав: «Отойдем в сторону». Когда Бунцев, Бочаров и Бровиков остались втроем, комбат, тяжело вздохнув, отводя глаза в сторону, тихо произнес:

– У нас потери.

– Какие?

Бунцев мучительно думал, о какой беде сообщить первой. Решился:

– Без вести пропал Леонов, друг Коблика.

– Как пропал? В ходе боя?

– Да, во время атаки. Силы противника превосходили, работал и спецназ Пакистана. Думали, что Антон упал в расщелину, там их с десяток. Все обыскали, даже с помощью вертолетов всю местность обследовали. Скорее всего, попал в плен. Кстати, на позиции, где он находился, следы крови и четыре пустых магазина от патронов.

– Надо привлечь афганскую сторону, у них агентура, связи.

– Сделаем, сделаем, браток. А теперь еще более страшная новость. Геройски погиб Николай Коблик.

Бровикову показалось, что он ослышался:

– Кто, кто?!

– Коблик…

– Как – погиб? – не веря услышанному, воскликнул Бровиков. Он никак не мог осмыслить эти слова.

– Понимаешь, отделение Коблика оказалось в окружении, – начал пояснять Бочаров. – «Духи» обложили их практически со всех сторон. Позиции наших ребят оказались вплотную с ними. Применить «стволы» было невозможно, а у наших не оставалось ни патронов, ни гранат. Я дал указание отходить, у нас оставался небольшой шанс – по еле заметному балкону в отвесной скале, по которому «духи» не имели возможности вести огонь по отступающим. И тогда Николай потребовал, чтобы товарищи отходили, а сам остался с ручным пулеметом, с небольшим количеством патронов и с одной гранатой прикрывать отход. Его действия не позволили «духам» перестроиться и начать обстрел отходящих. Но вскоре патроны кончились, а наши ребята успели уйти. Мы бросились к нему на помощь…

– Евгений Михайлович с группой солдат бросился на помощь. Под огнем противника, буквально проламывая его ряды, – пояснил Бунцев, – они приблизились к позиции Николая на сто метров. Но не успели, шестеро «духов» бросились к Коблику, и он взорвал себя и их. Вокруг позиции отделения мы насчитали сорок одного «духа». Держись, Андрей! Мы понимаем, что такое потерять друга. Командир полка завтра направит сообщение в Минск.

Не слушая дальше слов командиров, Бровиков, шатаясь, двинулся в сторону барака, где размещалась первая рота. Увидев небольшую скамейку, он присел и, подняв голову, долго смотрел уже на ночное небо. Потом, обхватив голову руками, замер. Только после полуночи пришел в свою комнату и, не зажигая света, упал на кровать. Ему даже думать о гибели Николая было трудно. В памяти всплывал Коблик то стоящим у окна вагона, то улыбающимся среди солдат, то смотревшим в глаза Андрею и серьезно что-то говорившим. Несмотря на усталость, Бровиков так и не смог уснуть в ту ночь.

Уже рассвело, а Бровиков оставался в своей комнате, на утренний подъем и завтрак он не пошел. А когда время приблизилось к полудню, его вызвал комдив полковник Грачик. Поздоровался за руку и пригласил присесть в кресло:

– Устал, браток?

– Нет, товарищ полковник. Это же наша работа – исполнять воинский долг.

– Это правильно, – кивнул головой Грачик. – Наши ребята исполняют долг с честью. Жаль только, что немало наших пацанов, да и офицеров, погибли. Контрреволюция окрепла. Несколько лет назад я уже был здесь и сейчас вижу, как противник стал сильнее, да и вооружен новейшим оружием. Одно только успокаивает, что не дали Америке воспользоваться моментом и поставить здесь в 1979 году свои «першинги» с ядерным оружием.

Ну, ладно, я о другом. Мне доложили, что вы хорошо знакомы с погибшим рядовым Кобликом из Минска. Представляю, какое горе сейчас в семье героя. О его героической гибели мы сообщили. Я же начал писать письмо его матери… Но где найти слова, чтобы утешить ее, хоть чуть-чуть облегчить ее горе?!

– А я еще не успел написать.

– Это понятно, ведь твой взвод, как говорится, из огня да в пекло. Конечно же, сегодня себя пересилю и допишу письмо. Сейчас для мамы солдата любое доброе слово к месту. Твоя мать тоже в Минске?

– Так точно. Мама, жена и четырехлетняя дочь. Они, кстати подружились с Верой Федоровной – мамой Коблика. Я думаю, что сейчас они вместе переживают это горе.

– Да, как же это пережить маме… А сколько таких матерей и отцов, которые день и ночь живут в тревоге?! Молят Бога, чтобы помог их сыночку выжить. Нам, командирам, надо изо всех сил беречь ребят. Насколько мне известно, на самом верху принято решение начать выводить наши войска из Афганистана. У правительства этой страны сейчас вполне достаточно сил, чтобы отстоять Саурскую революцию собственными силами. Для этого надо менять тактику, быть ближе к народу, находить новые подходы к решению задач и проблем, искать пути к согласию с той частью населения, которая пострадала от режима Амина, должны перестроить свою армию… Нелогично, когда милиция, Царандой, – главная военная сила. Надо реорганизовывать армию, создавать пограничные войска. Ну а пока нам придется делать это за них. Такова наша судьба, таков приказ Родины. А сейчас о более приятном. Мне доставляет удовольствие сообщить вам, Андрей Михайлович, о присвоении вам очередного воинского звания «капитан».

Бровиков поднялся и, как положено, ответил:

– Служу Советскому Союзу!

– Поздравляю! Капитанские погоны вручим завтра, перед строем. И еще мною подписан приказ о назначении вас на должность командира третьей роты. Но обо всех подробностях завтра. А сейчас – в баню и спать!

Андрей вышел из штаба. Радости и удовлетворения от нового звания и назначения не было. Вся душа и мысли были заполнены болью за Николая Коблика.

Глава 9. Проверка батальона

Прошла неделя, и вдруг в воскресенье поступила команда всем офицерам прибыть в штаб батальона. Погода была солнечная, теплая, и, так как все офицеры не могли вместиться в маленьком зальчике, расположенном в бараке, устроились на длинных скамейках у штаба. Кроме офицеров батальона Бровиков увидел заместителя командира дивизии Волкова, командира полка Марьина, а также группу незнакомых старших офицеров. То, что это была группа приезжих, можно было догадаться по их парадно-выходной форме одежды. На фоне одетых в полевую форму других офицеров приезжие выглядели щеголевато. Заместитель комдива полковник Волков выступал первым. От имени командира дивизии Грачика он поблагодарил личный состав батальона за их действия в течение последнего месяца, назвал фамилию Бровикова, еще раз объявил о присвоении ему звания «капитан» и назначении его командиром третьей роты. Затем Волков сообщил:

– Товарищи офицеры, к нам прибыли из Москвы представители Генерального штаба. Цель их приезда – проверка отдельных частей 40-й армии. Я представляю вам представителя Генштаба полковника Сидельникова Виктора Ивановича.

Волков отошел на несколько метров вправо, и на его месте оказался высокий, подтянутый, худощавый полковник:

– Товарищи офицеры! Согласно приказу Министра обороны СССР группа офицеров под командованием заместителя начальника Генштаба во главе с заместителем начальника Генштаба по боевой подготовке генерал-лейтенантом Алексеевым прибыла в Кабул. Хочу заметить, ни у министра обороны СССР, ни у руководителей Генштаба нет никаких нареканий к солдатам, офицерам и генералам сороковой армии, которая является одной из воюющих армий нашей страны и довольно успешно решает боевые задачи, вопросы, поставленные партией и министром обороны. Это плановая проверка не только боевой готовности войск армии, но и изучение боевого опыта ее соединений и подразделений, потребностей солдат и офицеров, а также армии в целом. Будут проведены командно-штабные учения в штабе армии, выборочно проверены одна из дивизий, один из полков и один из батальонов. Выбор пал на ваш батальон. Возглавит проверку вашего подразделения начальник кафедры Академии Генштаба по тактике действий среднего звена войск полковник Орлов Николай Петрович.

Закончил Сидельников словами гражданского обихода:

– Прошу любить и жаловать.

Со скамьи, расположенной напротив офицеров батальона, поднялся невысокого роста полковник. Судя по наградам – офицер боевой. Он с этого и начал:

– Товарищи офицеры, мне довелось почти два года прослужить здесь, в Афганистане. Не скрою, когда сошел с трапа самолета на эту землю, почувствовал волнение. Конечно же, всплыли воспоминания.

На груди полковника кроме других наград виднелся орден Красного Знамени, а нашивка на кителе свидетельствовала о его ранении. Орлов говорил спокойно, дельно, простым, доходчивым языком.

Сидящий рядом с Бровиковым Бочаров тихо сказал:

– Сразу видно, наш человек.

А полковник продолжил:

– Проверка деятельности вашего батальона будет проведена по следующим направлениям: тактика действий звена рота – взвод в боевой обстановке и деятельность командования батальона и его штаба по планированию и проведению более масштабных боевых действий и, естественно, обучение личного состава, а также решение вопросов его бытового обустройства, учебы, питания и так далее. Будут проведены собеседования с отдельными офицерами и солдатами.

Он повернулся к руководителю:

– У меня все, товарищ полковник.

Сидельников улыбнулся:

– Ну, что ж, Николай Петрович, командуйте.

Орлов обратился к Бунцеву:

– Товарищ подполковник, прошу через тридцать минут собрать в штабе командование батальона, штаба и командиров рот для постановки задач личному составу. А сейчас объявляю перерыв.

Бочаров и Бровиков направились к своим ротам, шли рядом. Комроты, оглянувшись, произнес:

– Кажется, мужики дельные. Помню, как в прошлом году прибыли к нам в батальон двое из Министерства обороны. Разодетые как петухи – в парадной форме. Пошли с нами на боевые, на их счастье, штабу на боевых пришлось зарываться в землю. Вечером «духи» неожиданно нанесли удар реактивными снарядами с термитом или напалмом. Вокруг земля загорелась, а гости от страха попадали на дно окопа и стали прикрываться алюминиевыми стульчиками. Что они, бедные, пережили, не трудно догадаться, да и на штаны их праздничные никто не смотрел. Может, им надо было переодеться. Правда, бой оказался нелегким, зато проверяющие больше на боевые с нами не пошли, а вот своим коллегам – проверяющим – рассказывали, как они сыграли главную роль в разгроме большой банды «духов».

Бровиков сразу же собрал командиров взводов и своего заместителя:

– Значит так, братцы, далеко от расположения роты не отлучаться. После инструктажа в штабе батальона соберемся снова. Кто знает, может, поступит приказ выступать?

Предчувствие не обмануло капитана. Полковник поставил перед третьей ротой задачу. Водя по карте указкой, он сказал:

– По имеющейся агентурно-оперативной информации, по направлению к Кабулу со стороны Пакистана продвигаются три каравана противника. Везут реактивные установки, минометы, тяжелые пулеметы, много боеприпасов, агитационные материалы. Ваша задача, товарищ капитан, – перехватить банды, не дать им нанести удары по столице и не позволить продвигаться к Джелалабадскому ирригационному комплексу с целью подрыва плотины и уничтожения высоковольтной линии электропередач.

Полковник неожиданно обратился к комбату:

– Товарищ подполковник, прошу вас!

Бунцев приблизился к карте:

– Район высокогорный, удобен для продвижения со стороны Пакистана по сотням горных троп пешком или на вьючных животных, причем только на ишаках. Бронетехника не пройдет. Мы можем поддержать вас, – он посмотрел на Бровикова, – только с воздуха или ракетно-артиллерийскими ударами. Ваша задача – завтра утром на бронетехнике выдвинуться к югу по дороге на Кандагар. В этом направлении наша техника передвигается ежедневно. На семьдесят первом километре есть поворот в восточном направлении в ущелье. На вершинах наши посты, для связи с ними получите позывные. Через двадцать два километра свернете на юг, – он ткнул указкой на карту. – Дорога там плохая, идет достаточно круто вверх. В этом квадрате, – Бунцев опять указал место на карте, – есть две дороги. Одна из них на юг. Это ваш маршрут. Через тридцать два километра выйдете на горное плато. Высота два километра шестьсот метров. Линия наших застав и постов там заканчивается. На плато небольшое селение. Этот кишлак обойдете с восточной стороны, а дальше зеленка. Она, конечно, не та, что в низинных равнинах, но все равно, приблизившись к более высокой гряде, можно укрыть технику. Там сделаете привал и после короткого отдыха с наступлением темноты начните подъем к перевалам. Лучше всего использовать водостоки. Но это требует маскировки, так как с плато в дневное время эти водостоки хорошо видны. Вам надо запретить любые огни, даже курение.

Броня должна занять позицию, исключающую подход противника. Для ее охраны выделяется взвод второй роты. Вы же, товарищ капитан, со своей ротой выдвигайтесь в этот квадрат. Именно через него проходит несколько троп, по которым возможно продвижение вьючного каравана. В каждом караване по двадцать – двадцать пять душманов. По имеющейся агентурной информации, караваны сопровождают два американских советника, захват которых весьма желателен. Места для наших засад удобные, заранее определите места для посадки «вертушек», координаты сообщите нам. Мы же при получении дополнительных сведений вас проинформируем. С вами выходят два представителя проверяющей группы. – Бунцев прочитал на бумажке фамилии: – Удальцов Сергей Анатольевич и Иванов Анатолий Степанович. Задача ясна? – спросил у Бровикова Бунцев.

– Так точно. Разрешите вопрос? – спросил Бунцев.

– Слушаю.

– Товарищ подполковник, а не лучше ли бронетехнику после высадки нашей роты возвратить в Кабул?

– Не надо. Для наблюдателей противника на плато, если они, конечно, не засекут вас во время подъема по водостокам, а их подразделения будут находиться в зеленке. Они наверняка попытаются выяснить, что там делают шурави, поэтому, – он посмотрел на командира второй роты, – надо умно расставить наряды на подступах к броне.

Затем Бунцев снова обратился к Бровикову:

– Планируем после операции личный состав роты эвакуировать «вертушками».

– А пленных и трофеи? – подал голос кто-то из офицеров.

– Их тоже не оставим. Ишаков оставьте на месте, сообщите местным жителям, и они быстро примут решение, что с ними делать. Ближайшие три горных кишлака находятся в пятнадцати километрах от места событий. Вопросов нет?

Все молчали, и комбат сказал:

– Через два часа соберем командиров, а сейчас – разойтись.

Бровиков вышел из штаба и, отойдя не более десяти шагов, услышал голос комбата:

– Бровиков, задержись.

Приблизившись, комбат сказал:

– Провожу тебя, заодно и поговорим.

Они молча прошли вдоль барака, а затем Бунцев глухо произнес:

– Понимаешь, Андрей, эту операцию мы готовили для всего батальона. Но проверяющим надо было усложнить операцию, и приказали поручить это одной роте. Совершенно случайно выбор пал на тебя. Скажу откровенно, на душе у меня тревожно. Не хотелось бы, чтобы вы столкнулись с неожиданностью. Эти места наиболее слабо исследованы. Восточнее от места действий, километрах в тридцати, находится крупнейший в мире рудник по добыче меди. Раньше там хозяйничали немцы. Сейчас рудник не работает, но с учетом того, что от него идет единственная дорога к пакистанской границе и больше подходов не имеется, не исключено, что там могут обосноваться «духи» и даже пакистанцы. Там, где будешь ты, и находится этот комбинат – это территория провинции Бараки-Барак. Положение там сложное. Протекают три реки, множество рукавов, сплошная зеленка – излюбленные пути из Пакистана вглубь Афганистана и даже вплоть до границы с Советским Союзом. В центре провинции Бараки-Барак – небольшой город. Неделю назад душманы при поддержке пакистанского спецназа захватили город. За грядой, с северной стороны находится наш десантно-штурмовой батальон. Каждую ночь приходится отражать атаки «духов», которые стремятся расширить сферу влияния. Сейчас МВД готовится силами Царандоя выбить их оттуда. И еще, имей в виду, можешь встретить там не только караваны, но и другие банды. В случае чего, требуй БШУ. «Духи» больше всего боятся бомбово-штурмовых или ракетно-артиллерийских ударов. Командир дивизии приказал разместить «стволы» по дороге на Бараки-Барак, которая дальше идет на Кандагар. Грачик – опытный командир, он настоял перед проверяющими на этой подстраховке.

Бровиков почувствовал в голосе комбата как бы извинения за то, что операцию будет проводить не батальон, а всего одна рота. И Бунцев тут же произнес:

– Черт возьми! Проверяющим нужна изюминка покруче… послаще или посоленей. Боекомплектов возьми побольше и не забудь о воде, до рек не дойти, район безводный, а жажда – похуже голода. Ну, хорошо, иди готовь бойцов. Выход в четыре утра. Колонну выводи по дороге к востоку, на Джелалабад, за городом по рокадной дороге – к маршруту.

Вскоре Бровиков был у своего барака, в котором и размещалась рота. Убедившись, что его заместитель капитан Петров и командиры взводов тщательно готовят роту к походу, он прошел в свою каморку, расположенную при крайнем выходе.

Койка, тумбочка, два стула, небольшой алюминиевый столик с китайским керосиновым фонарем и вешалка в углу – вот и все убранство. Бровиков взял несколько листов бумаги и устроился за столиком. Некоторое время тупо смотрел на бумагу, а затем стал писать: «Здравствуйте, мои дорогие мама и Танечка! Прошло уже почти две недели, как погиб Николай, а когда я иду по расположению части, то все мерещится он… улыбающийся. Я даже боюсь задать вопрос, как Вера Федоровна! Конечно, передавайте ей мой поклон и просьбу держаться. Когда я прочитал ваш рассказ, как Колю доставили домой, то, ей-богу, хотелось взять автомат и разобраться с негодяями, которые позволили это издевательство. У нас пропал без вести друг Николая Антон Леонов. Это случилось во время боя. Искали его целым полком, но увы! Высота там – около четырех километров, очень много ущелий, глубоких расщелин, трещин. Леонов – опытный боец, такие не сдаются, правда, если не тяжело ранен или без сознания. Кажется, мы облазили всю территорию… Они с Колей хорошо дружили, и я привык к ним обоим. Несмотря на разницу в звании, я считал их своими друзьями. Вы, пожалуйста, поддерживайте Веру Федоровну. Конечно, она мужественная женщина. Но чем измерить ее горе? Как облегчить ее боль? Ну а как вы? Как моя любимая доченька? Я очень прошу, пишите мне почаще и подлиннее. Для прочтения ваших писем времени у меня хватает. Вот и не знаю, что еще вам написать. Служба есть служба. Завтра утром идем в горы. Задание простое – наблюдать, а камни описывать неинтересно. Правда, сами горы в этих местах красивые. Когда смотришь на них, охватывает восторг, и ты понимаешь, что это намного больше, чем просто камни и снег. Даже во время боя иногда заглядываешься, их эхо от выстрела – музыкальное. Народ здесь, я уже писал, бедный. К нам местные относятся хорошо. В Кабуле мы бываем редко. Там, говорят, более тысячи мечетей. На рынках фруктов – завались, нас в столовой кормят до отвала. Я уже присмотрел, какие подарки купить вам и Вере Федоровне. Но, что именно, военная тайна. Высылаю вам свое фото. На нем я среди бойцов, среди них увидите и Николая. Это мы сфотографировались в прошлом месяце, но наш батальонный фотограф только вчера мне вручил снимок. Правда, этот экземпляр единственный, и если вы захотите подарить его Вере Федоровне, то обязательно сделайте в фотоателье копию. Ну, на этом хватит. Надо еще подготовиться к „экскурсии“. Вернусь, сразу напишу, что видел. А теперь до свидания. Поцелуйте за меня мою доченьку, скажите, что, когда приеду, сам расцелую ее. Ох, как же хочется подержать ее на руках, прижать к сердцу! Пока, дорогие мои. Крепко вас обнимаю. Ваш сын, отец, муж. Уверен, что любимый!»

Андрей вложил письмо с фотографией в конверт, подписал его и, не торопясь, направился в штаб, там был почтовый ящик.

На Востоке утро начинается стремительно. Как только солнце, словно по волшебству, буквально выпрыгивает из-за гор, рассвет рассыпается по всей окрестности. Еще до восхода солнца колонна из одиннадцати броневых машин вышла из города в восточном направлении, затем свернула на рокадную дорогу и вышла в сторону Кандагара. Шли не торопясь, да и дорога – асфальт в выбоинах от взорванных мин и разорвавшихся снарядов. Двигались по графику и к вечеру прибыли к намеченной точке.

Бровиков, убедившись, что посты расставлены правильно, тепло попрощался с командиром взвода охраны техники и, как только темнота стала снижаться в долину, отдал приказ «вперед!».

Подъем длился около трех часов. Продвигались вверх, помогая друг другу, с помощью веревок. Обдирая руки, хватались за каждый выступ. Ноги, обутые в кеды, в темноте нащупывали каждый выступающий камень, уступ.

Бровиков беспокоился, как бы кто-нибудь не сорвался. Если боец не удержится, то ему никто уже не сможет помочь, если только он не будет в связке с другими. Продвигались кто как: кто-то в связке, кто-то в одиночку или в паре с товарищем.

Было уже около одиннадцати, когда они оказались на вершине. В небе светила огромная луна, освещая горы неестественным серебряно-белесым светом. Чернотой отражалось ущелье, расщелины, тени от отдельных возвышающихся скал. Командир роты вызывал командиров взводов и приказал проверить наличие бойцов, все ли здоровы, нет ли утерь оружия и боеприпасов. Не забыл предупредить беречь воду. Выдвижение в нужный квадрат через тридцать минут. Проверяющие майор и капитан были рядом и не скрывали своей радости, что и они совершили этот труднейший подъем.

При свете луны далеко внизу просматривалась долина и кишлаки. Зеленка казалась темным пятном. Удальцов присел на большой камень и тихо сказал:

– Вас можно поздравить. Рота хорошо подготовлена к совершению таких подъемов. Скажу правду, когда мы через час приостановились и я оценивал пройденное расстояние и прикидывал, сколько еще надо ползти, то подумал, что вряд ли все, в том числе, и я, сможем добраться до вершины.

– Но главное еще впереди, – заметил Бровиков. – Скоро начнем следующий этап. При свете луны не все оценивается правильно, из-за преломленного лунного освещения происходит как бы миражное видение.

Выслушав командиров взводов о готовности к движению, Бровиков приказал первому взводу выдвинуть вперед разведку, а второму и третьему взводам организовать фланговое прикрытие. Проверяющим объяснил:

– В этой ситуации достаточно одного автоматчика или снайпера, чтобы нанести нам непоправимый урон.

Определили несколько едва узнаваемых тропинок. По ним, конечно, стало легче передвигаться. Попадались участки, где надо было перемещаться по карнизу. Ширина тропы – не более метра. Слева плечо соприкасается со скалой, уходящей на сотни метров вверх, а справа, у правой ноги, – на сотни метров уходящая вниз бездна. Говорят, что того, кто испугался, она тянет к себе, вниз. Странно, но когда опытные солдаты продвигаются цепочкой, один за другим по такому карнизу, то даже ночью неизвестно каким чутьем они, идя словно по ниточке, не ошибаются. Следуют, заложив автоматы на шею сзади, руки – поверх да еще как бы спят. Стоит впереди идущему остановиться, как двигающийся за ним автоматически тоже тормозит.

Бровикова беспокоила мысль, а что если разведчики, идущие впереди, прозевают хоть одного «духа». Ведь он один может уничтожить не только роту. Или еще хуже: если «духи» захватят двоих дозорных разведчиков?

Прошел час, и наконец самый длинный карниз остался позади. Начался чуть заметный уклон вниз. Прежде чем достигнуть заданного квадрата, дважды останавливались на передышку.

Шесть утра. Рота на месте. В шесть десять капитан Бровиков собрал командиров взводов. Устроились среди камней, здесь же разместились заместители командира роты и, конечно, проверяющие. Бровиков определил, кто из командиров обеспечит передовое наблюдение, кто – фланговое и тыловое прикрытие. Определили позиции вдоль двух троп. Андрей сказал:

– В двух километрах к югу отсюда две тропы объединяются в одну. Как видите, они вполне пригодны для передвижения караванов животных. Всем быть на постоянной связи. Руководство боем будет находиться в этом месте. Радистам установить связь со штабами батальона и полка. Позывные – те же. В резерве командира роты – по одному из отделений первого и третьего взводов. Прошу командиров доложить, кого они выделяют в резерв. Теперь, товарищи командиры, приступим к постановке задач каждому подразделению. Думаю, что с учетом обстановки в этом регионе, а здесь правительственные силы слабо контролируют территорию, противник ночью отдыхал и продолжит движение в дневное время, а это значит, что наши выдвижные посты должны зафиксировать караваны как минимум в двух километрах отсюда. Это позволяет нам занять боевые позиции вовремя. Курение, передвижение запретить. Огонь откроем одновременно по голове и хвосту колонн, а затем уже посередине. Предусмотреть размещение пулеметных и гранатометных позиций на большом расстоянии на случай, если караваны будут проходить мимо наших позиций не одновременно.

Ответив на несколько вопросов, Бровиков приказал исполнять план. Вскоре прибыли два отделения резерва. Комроты расположил пятерых автоматчиков для прикрытия штаба и обратился к проверяющим и заместителям наметить для себя естественные укрытия. Это на случай минометного обстрела, чтобы случайная мина не вывела из строя весь штаб. Предупредил:

– Обратите внимание, в двадцати метрах отсюда идет обрыв. Вполне возможно, нам надо будет передвигаться к передовой. В горячке не вздумайте приближаться к краю обрыва.

Через полчаса командиры взводов доложили о расстановке сил и что разведка находится на стыке двух-трех троп. Видимость – около двух километров.

Вдруг радист обратился к Бровикову:

– Товарищ капитан! Вас комбат!

Бровиков надел наушники и взял в руки микрофон:

– Ноль тридцатый на связи!

– В трех километрах к западу от вас замечены позиции противника. Две наши «вертушки» были обстреляны из пулеметов и зенитных орудий. «Вертушки» нанесли удар по их позициям. Пилоты докладывают, что засекли позиции «самоваров». Имейте в виду.

– Понял, – ответил Бровиков и уточнил: – «Грачами» или «траекторией» нельзя поработать?

– Думаем. Конец связи! – ответил Бунцев.

Майор Удальцов спросил:

– Что, следует ожидать осложнений?

– Не совсем. – Бровиков передал смысл разговора и пояснил: – Если там действительно минометы, то нельзя исключить, что, когда начнется бой, противник может применить их.

– Да, но ведь и их караваны могут оказаться под обстрелом.

– Всякое может быть. Я еще раз прошу обратить внимание на свои укрытия. При минометном обстреле наиболее удобными являются валуны с углублениями. А сейчас предлагаю перекусить.

Бойцы с аппетитом стали уплетать консервы. Капитан Ильин пошутил:

– Война войной, а обед – по расписанию. А у нас завтрак.

Солнце припекало все сильнее. В горах ночью – как в холодильнике. Зато днем – солнцепек, до 60 градусов доходит. Не защищенные от солнца места, лицо, голова, если нет панамы, облазят. Спасение одно – облепиха. Бровиков уже опробовал это средство. Прибыв в часть после прихода с гор, взглянул в зеркало и понял, почему нельзя прикоснуться к голове. Панаму в ходе боя потерял, и на лице кожа слазит полосками. Взял флакон с облепиховым маслом и, следуя совету бывалых офицеров и врачей, обильно смазал лицо и голову. Приготовил воду температурой тела и минут через двадцать-тридцать смыл. Взглянул в зеркало: его лицо и голова блестели. Бровиков рассказал этот способ борьбы с солнечными ожогами проверяющим и посоветовал:

– Старайтесь придерживаться тени и панамы не терять.

Приближался полдень. И вот без пяти два наблюдатели сообщили, что видят три каравана, идущих по трем параллельным тропам. Бровиков по рации предупредил:

– Дождемся, когда приблизятся к месту пересечения троп. Два ноль пять, наблюдатели сообщают, что противник объединил три каравана и направляется только по одной тропе.

Уточнив, по какой тропе противник продолжил движение, Бровиков приказал наблюдателям скрытно двигаться за караваном и при начале боя ударить по хвосту колонны. Прикинул, что шестьдесят ишаков и около семидесяти «духов» – это где-то триста метров. Быстро отдал команду растянуть позиции в сторону приближающегося каравана и таким образом охватить огнем всю колонну.

Все силы взводов объединил у одной тропы, приказал расположить позиции снайперов таким образом, чтобы они били по тем душманам, которые вздумают убегать в горы.

Он обратился ко всем офицерам, объяснив, что, раз противник движется в одной колонне, им необходимо приблизиться к позиции взводов. Резерв взял с собой. До нужной тропы – не более ста метров. Минут через десять штаб разместили на небольшой высотке из нагромождения валунов и больших скальных осколков. Когда обустроились, переговорив с командирами взводов, указав им свое местонахождение, Бровиков обратился к своему замполиту:

– Иван Иванович, обрыв в ущелье в пятнадцати метрах от тебя слева. Имей в виду, там туалета нет.

– Не волнуйся, Андрей Михайлович, я в памперсах.

Напряжение росло. Уже хорошо видна голова колонны.

Ишаки идут медленно, за каждым – один-два душмана. Впереди идут трое бандитов и о чем-то оживленно разговаривают.

– Ишь ты, как разговорились, – чуть слышно произнес Бровиков. – Значит, нас не чувствуют.

Он протянул руку к радисту и, взяв микрофон, тихо сказал:

– Постарайтесь командиров взять живьем! – Возвратил микрофон, повернулся к проверяющим и почти шепотом сказал: – Хотя опознать, где у них главарь, а где просто душманы, трудно. Все одинаково одеты, а караван длинный, поди вычисли, кто есть кто.

Услышав звук рации, Бровиков взял микрофон:

– На связи.

– Я тридцать третий, – услышал он голос командира первого взвода. – Направляю одно отделение вдоль тропы вперед.

Андрей и сам видел, что без перестройки сил охватить караван по всей длине невозможно. Тихо ответил:

– Действуйте предельно скрытно, каски в лучах солнца могут дать отблеск.

А голова каравана уже входила в зону огня. Теперь надо дождаться, чтобы и хвост оказался под прицелом. Почти одновременно командиры доложили, что голова и хвост в зоне огня.

Бровиков коротко, спокойно скомандовал:

– Огонь!

Заработали пулеметы и автоматы, гранаты не применялись. Бойцы вели огонь по живой силе, животных не трогали. Надо отдать должное противнику. Душманы словно дожидались атаки: все моментально оказались на земле и повели ответный огонь в обе стороны. Но в любом случае стало очевидно, что не менее половины живой силы было уничтожено. Десятки тел валялись на тропе без движения. Душманы вели огонь не целясь, били просто по сторонам.

Бровиков взял мегафон и протянул его переводчику:

– Прикажи им, чтобы они прекратили сопротивление, или все будут уничтожены.

Переводчик, хорошо владея пушту, четко произнес требование сдаться. Советские солдаты по команде своих командиров прекратили огонь. Душманы в большинстве тоже перестали стрелять.

Но одна пуля попала Бровикову в предплечье. Он почувствовал удар и боль, как от укуса шмеля.

Вскоре огонь прекратился, и на протяжении всей колонны душманы один за другим стали вставать на ноги и поднимать руки. Морщась от боли, Бровиков через переводчика приказал им прижаться к правой стороне тропы, не опуская рук. Благо там от каравана до небольшой каменной россыпи, где укрывались десантники, всего метров десять. Солдаты быстро спускались к каравану и брали под прицел пленных. Замполит роты обратил внимание на расползающееся кровавое пятно на предплечье командира и воскликнул:

– Командир! Ты ранен! – И как можно громче крикнул: – Врача к командиру!

Бровиков почувствовал головокружение и присел на горячий от солнца валун. Тихо сказал заместителю:

– Петров, командуй. Пленных обыскать, руки связать. Прикажи не допускать, чтобы животные разбежались. Доложи в батальон.

Подбежали старший лейтенант и сержант – врач и медбрат. Они сняли с капитана гимнастерку и перевязали рану. Проверяющий майор, указывая пальцем на невысокий утес, расщелины, сказал:

– Давайте командира туда, в тенек!

Врач и замполит, бережно поддерживая Бровикова, подвели его к утесу, усадили на валун. Медбрат быстро достал шприц. Андрей спросил у заместителя:

– О наших потерях доложили?

– Так точно. Один убит и трое ранены, один из них тяжело.

– Иван Петрович, продолжайте сбор вещдоков и оружия, обеспечьте охрану пленных, пусть выявят главарей. Их содержать отдельно. Вызовите «вертушки»!

Капитан Петров, кивнув головой и держа рацию у рта, быстро направился к тому месту, где только что находился на своем КП командир. За ним последовали и проверяющие. Майор Удальцов поднял с валуна гимнастерку Бровикова и хотел что-то сказать, но не успел. Послышался пронзительный свист, и рядом с тропой раздались взрывы минометных мин. Все упали. Одна из мин разорвалась недалеко от сидящего на камне Бровикова, взрывом все разбросало. Первым пришел в себя Петров. Не обращая внимания на то, что последовал еще один минометный залп, он бросился к тому месту, где медики перевязывали командира, но Бровикова не обнаружил:

– Где, где командир?! – замполит с лицом, залитым кровью, прихрамывая, тоже стал приближаться к тому месту, где находился командир роты.

Медбрат и врач с кровоточащими ранами от осколков вскочили на ноги. Командира на валуне не было. Они оцепенели, увидев, что метрах в трех лежит… нога, обутая в кед, и часть руки. Стало ясно, что Бровикова взрывная волна унесла в пропасть.

Над головой стремительно пронеслись две пары МИ-24, буквально через десяток секунд от них понеслись к земле огненные мечи. Они ударили по батарее «духов». Проверяющий капитан Иванов громко вскрикнул:

– На две минуты опоздали…

Глава 10. Разборки

Комбат Бунцев был подавлен. Пропажа командира роты капитана Бровикова заставила практически целую неделю под неусыпным контролем проверяющих чуть ли не всем батальоном проводить, по сути, боевую операцию и организацию розыска. Даже офицеров, которых ранее представили батальону в качестве проверяющих, заменили на новых.

Конечно, результат операции роты Бровикова был прекрасным. Захвачены зенитно-ракетные комплексы «Стингер» и два американских советника – специалисты по применению этого опасного для обучения боевиков оружия, взяты в плен главари банды. Это все не в счет, ведь пропал командир, капитан, причем перспективный офицер.

Правда, о результатах операции в Москву ушло спецсообщение, да и высшие руководители проверяющих из Генштаба не преминули описать свою «руководящую» роль в захвате «Стингеров» и иностранных советников. Казалось, не брался в расчет и рапорт майора Удальцова, который в своей докладной подробно описал грамотные действия командира роты Бровикова и его комвзводов, а также всего личного состава роты. А вот пропажа капитана и даже обнаружение ноги и пальцев его рук остались без внимания. Майора и капитана отозвали в группу проверяющих и вместо них прислали новых, один из которых, по званию подполковник, с какой-то непонятной ухмылкой посмотрел на Бочарова и желчно произнес:

– Прошу не забывать, у вас при загадочных обстоятельствах пропал командир роты вашего батальона. Вы что, товарищ подполковник, не понимаете политической сущности пропажи командира роты вверенного вам батальона? У вас есть уверенность в том, что этот ваш Бровиков сию минуту не дает показания, скажем, американскому советнику обо всех секретах, известных ему, о системе подготовки личного состава, о новых видах вооружения, о кодах?

– И к этому в качестве доказательств предъявляет свою гимнастерку с документами в кармане, снятую по случаю ранения в предплечье, свою ногу и пальцы руки?! Почему вы игнорируете это, подполковник?! – еле сдержавшись, жестко ответил Бунцев.

Как могли защищали и поддерживали командира полка и дивизии. Грачик даже доложил командующему армией Дубику Тот спокойно ответил: «Передайте Бунцеву, в обиду его не дадим. Я все вопросы оговорил с министром».

И действительно, из Москвы последовал грозный окрик, и проверяющих отозвали из дивизии. А вскоре комдив получил из штаба армии приказ представить рядового Коблика к награде – ордену Красной Звезды посмертно. Пришло распоряжение представить к наградам и других отличившихся в боях последнего времени солдат и офицеров, в том числе Бунцева, Бочарова и Бровикова.

Для батальона наступила прежняя жизнь – бои и учеба.

Глава 11. Спасение

По узкой, но проходной горной дороге, ведущей от медного рудника Айнак к кишлаку Кайрат, двигались две арбы. Их не спеша тащили ишаки. Дорога шла поперек тем тропам, которые на сотни километров тянулись из Пакистана на север – к Кабулу, другим крупным городам и дальше. Дорога шла вверх, и двое крестьян – один молодой, крепкого сложения, а второй пожилой, но еще крепкий мужчина – шли рядом с передней арбой, держась за ее бока рукой. Кое-где они подталкивали скрипящую колесами телегу и вели между собой разговор.

Мужчины слышали вверху выстрелы, а затем и взрывы. Низко над вершинами гор пронеслись четыре вертолета, при виде которых тот, что помоложе, вскрикнул:

– Ата, стой! Это шурави летят, еще примут нас за душманский обоз.

Дальше дорога змейкой, иногда спиралью уходила вверх, к самому малому перевалу, а затем начинался спуск. Стрельба и взрывы вверху прекратились, и старший спросил:

– Нур, как думаешь, кто стрелял?

– В этой глухой местности, скорее всего, две банды выясняли отношения. Шурави вряд ли пойдут в эти места. Хотя, – он немного подумал, – может, и советские перехватили банду. Десантники нередко неожиданно появлялись там, где их не ждали, и перехватывали караваны. Ты же сам знаешь, что здесь проходят пути в Пакистан, граница на такой высоте не контролируется. Вот душманы этим и пользуются. Почему наша армия так не действует?

– У нее еще мало сил, сынок, да и наши солдаты не те. Правда, воевать могут, но не верят в свои силы.

Вдруг оба насторожились. Сверху упал на пологий спуск какой-то предмет и, продолжая скользить по склону, оказался почти у их ног. Младший посмотрел и сказал:

– О, это медицинская сумка, такие носят советские военные врачи. Смотри, бинты, уколы, вата, какие-то таблетки.

Старик, прикрыв рукой глаза от солнца, посмотрел вверх:

– Как думаешь, может, там, – он пальцем показал наверх, – еще что-нибудь упало?

– Вдруг оружие? – поддержал молодой и предложил: – Давай посмотрим. С этой стороны подъем по ущелью не очень крутой. Это наверху отвесные стены. Вдруг автомат, патроны…

– А зачем тебе? Что, по армии соскучился? Ты же месяц как отслужил и вернулся в кишлак.

– Ата, но у нас же в кишлаке создан отряд самообороны. Помнишь, как правительственные войска привозили керосин, сахар, муку, крупу. Они же установили государственную власть. Да и трое твоих внуков вступили в этот отряд.

– Помню, сынок, хорошо помню. Но ты же сам жаловался, что оставили отряду мало оружия.

– Конечно, мало: семь автоматов, два пистолета и шесть буров. Если какая-нибудь банда нападет, не отобьемся. Ну так что, пойдем?

– Пойдем. У скалы за поворотом тенек, в том месте оставим ишаков, так легче будет.

Младший достал из первой арбы длинную веревку, его отец тоже достал веревку из второй арбы. Они – люди гор, хорошо знали, что веревка может оказаться очень нужной. Сын достал фляжку с водой. Каждый обвязал веревку вокруг пояса, и первым пошел младший. Следующий за ним отец, тяжело дыша, произнес:

– Если сверху спускаться по узкому ущелью, то не знаю, найдется ли смельчак или силач, который сможет это сделать, а снизу – не так уж и тяжело.

Было ясно, что так говорить могли только местные люди, которые хорошо знают эти горы. Они не торопились, внимательно осматривали каждую выемку, каждый уступ.

– Есть! – радостно вскрикнул сын. – Посмотри, ата! – в руках он держал автомат. – Десантный, укороченный, я о таком мечтал! Вот только магазина нет, наверное, от удара выскочил. Смотри, внимательно, ата. У нас в кишлаке такого оружия ни у кого не найдешь, здесь и калибр другой, чем у тех автоматов, которые у отряда самообороны. Давай осмотрим все вокруг.

Они поднялись еще метров на двадцать пять, и на сей раз вскрикнул отец. Он пальцем указывал чуть выше, где сверху был напоминающий стиральную доску откос, который под углом упирался в уступ и нависал над основанием плиты. Именно в этом месте и лежал человек в тельняшке и камуфляжных брюках. Крестьяне подошли ближе и с ужасом увидели, что у него нет правой ноги, на левой руке – трех пальцев. Его голова и лицо были в крови.

– Советский, – предположил старший.

– Похоже, слетел по этой наклонной и завалился под навес. Сверху не видно.

Сын пощупал пульс на целой руке, а затем осторожно дотронулся до шеи.

– Ата, он жив! – И, выглянув из-под козырька вверх, тихо сказал: – Никого. А там, слышишь, шум вертолетов?

Отец пальцем указал левее:

– Посмотри. Это не то, что ты ищешь?

– Да, да, ташакур, это и есть магазин. Подбери его, отец! Я думаю, что мы его должны забрать отсюда. Сверху его не видно, а спуститься практически невозможно.

– А как же мы его донесем? Высота большая, вниз же хуже спускаться, чем подниматься.

– Что-нибудь придумаем, ата, – сын стал снимать с пояса веревку, а затем и свой теплый стеганый халат. – Мы завернем его в этот халат, обкрутим веревкой, давай соединим ее с твоей. Я буду его спускать, а ты – принимать. Так будем повторять, пока не доставим его к арбам.

Понадобилось не менее двух часов, прежде чем они оказались у своих телег. Перенесли часть поклажи с первой во вторую арбу. Постелили в первой сложенный в несколько раз брезент, под голову положили мешок с зерном и завернутого в халат раненого осторожно устроили сверху. В это время изувеченный что-то пробормотал. Сын схватил флягу с водой и поднес ее ко рту раненого:

– Пей, рафик!

Раненый действительно, не приходя в сознание, сделал глоток и вдруг что-то произнес.

– Что он сказал, сын? – спросил отец.

– Я не разобрал, но слова, мне показалось, – английские.

– Так, может, это советник душманов? У них же много иностранцев.

– Не похоже, ата. Быстрее в кишлак, нужен доктор.

Уже стемнело, когда они подъехали к высокому дувалу, открыли тяжелые ворота и оказались в довольно большом дворе. Их встретили женщины и дети. Взрослые осторожно внесли незнакомца в глиняный дом. В небольшой комнате стояли две самодельные кровати, на глиняном полу лежал сильно потертый ковер. На металлическом столе – большая китайская керосиновая лампа.

Отец сразу же направился за доктором, который жил через два дома. Раненого положили на одну из кроватей, сняли веревки и развязали пояс на халате. Пришел доктор, в руках у него был небольшой саквояж. Первое, что он спросил, – есть ли в доме еще одна керосинка. Через минуту принесли из женской половины еще лампу, и в комнате стало светлее.

Доктор осторожно обмыл каким-то раствором раны, сделал укол наркотика и, глядя на раненого, покачал головой:

– Вряд ли он выживет. Выяснили, кто он?

– Нет, не успели. Мы его в горах нашли, слетел с большой высоты. Там советские вели бой с душманами.

– И что, они бросили своего раненого сарбоза[1]? – спросил доктор, осторожно перевязывая раны.

– Они не бросают даже мертвых, – возразил сын. – Скорее всего, не нашли. Сверху его не видно, а мы снизу поднялись. Над ним как бы козырек каменный был, и если посмотреть сверху, то он сливается с пологой стеной ущелья. Получается, на дне никого нет.

– Тогда надо советским сообщить. Их войска ближе всего к Бараки-Барак стоят. Там душманы захватили центр провинции, идут бои.

– Знаю-знаю, – махнул рукой младший. – Ты лучше скажи, когда улусвол появится. Думаю, он должен найти выход.

Ну а пока надо шурави помочь выжить. Советское командование отблагодарит, бакшиш хороший дадут.

– Мне бы лекарств и перевязочных средств, даже йод кончился, бинтов на пару перевязок осталось.

В этот момент раненый издал стон и что-то негромко произнес.

– Что он сказал?

– Мне показалось, что-то по-английски.

– Выходит, не шурави, – потускнел доктор. – Значит, это душманский советник, англичанин. Вот видишь, как они приказ выполняют советников даже мертвыми уносить с собой. Это чтобы международного скандала не было.

– Знаю-знаю, – покачал головой парень. – На нем же штаны камуфляжные, такие костюмы десантники носят. А тут еще автомат недалеко от него нашли. Оружие лишь у десантников имеется.

– Я все думаю, если он умрет, где мы его хоронить будем, неверного.

– Нет, доктор, я почему-то думаю, что он русский. Мало ли что в бреду пробормотал. Давай не будем думать о смерти. Аллах милостив, может, спасет. Мы с отцом тебе заплатим керосином или зерном, как скажешь. Улусвол приедет, возможно, с Царандоем, дорога ведь на север открыта, – тогда и решим, что с раненым делать.

Глава 12. В тюрьме

За дверями послышался шум, раздался металлический лязг запоров – и дверь открылась. В помещение вошли двое, держа наизготовку автоматы. Они посторонились, пропуская нескольких охранников, которые несли что-то, завернутое в кусок брезента. Ничего не говоря, опустили груз на пол и тут же все вышли. Леонов осторожно приблизился к свертку, отодвинул край брезента и вскрикнул:

– Мужики! Здесь человек, он в тельняшке – наш!

Все столпились возле принесенного, раздались голоса: «он же без ноги», «у него на руке, похоже, пальцев нет», «тельняшка, штаны камуфляжные», «наш, наш, другого не принесли бы», «парень без сознания».

Тамарин предложил:

– Давайте перенесем его на мое место, оно сухое. Дайте парню воды!

Конечно, это был Бровиков. Когда на его лицо попали капли воды, он открыл глаза, долго привыкал к полутьме, а затем посмотрел в сторону стоящих возле него людей.

– Привет, парень! – произнес Тамарин. – Кто ты, где служил?

Не отвечая, Бровиков изучающее смотрел на незнакомцев. Он уже понял, что на некоторых из них форма военнослужащих Советской Армии.

– Где я? – чуть слышно спросил он.

– Ты, браток, в пакистанской тюрьме, на их военной базе.

Вдруг Бровиков буквально впился глазами в Леонова. Он мучительно старался вспомнить, где он видел этого человека. Вскоре вспомнил:

– Постой, ты не из батальона Бунцева?

– Да. А ты кто?

– Как твоя фамилия?

– Леонов. А это Николаев, он тоже был ранен в голову, а когда пришел в себя, понял, что его схватили «духи».

Бровиков посмотрел на Николаева с грязной повязкой на голове:

– А Коблика знаешь?

– Еще бы, он мой друг!

– А я – капитан Бровиков. Мы встречались с вами, парни, а Коблик тоже мой друг. Он погиб в бою, гранатой подорвал себя, когда «духи» пытались схватить его.

– Конечно, помним вас, товарищ капитан. Вы же с Колей оба из Минска. Вас не узнать, все лицо в кровавых ранах. Что случилось? – перебивая друг друга, поинтересовались они.

– Здесь все свои?

– Все до одного! Наша тюрьма находится на оружейном складе. Как раз кумекаем, как рвануть отсюда. Так что с вами случилось, товарищ капитан?

Бровиков рассказал о бое, о том, как оказался в доме жителей кишлака:

– Подобрали меня без сознания отец и сын, который служил в армии, хорошо отзывался о нас. Немного знал русский язык. Они нашли меня в глубокой расщелине. Ясно, это меня взрывом сбросило, а наши найти не смогли. Крестьяне рассказали, что наверху в районе высот шел бой. Если сверху осматривать, то меня из-за козырька, выступающего надо мной, не увидишь.

Привезли меня к себе в кишлак, жители которого признали государственную власть. Они готовились доставить меня к нашим, но утром одного из дней в кишлак нагрянула большая банда. Сын хозяина предложил мне прикинуться глухим и немым, а так как он слышал, как я в бреду бормотал что-то по-английски, то старался, чтобы «духи» посчитали меня англичанином. Хозяева дома и сельский доктор сказали, что обнаружили в горах раненого, который что-то говорил по-английски. Поэтому они забрали меня, перевязали и ждали случая передать меня душманам. Эта легенда и спасла мне жизнь. Иначе чего им возиться с ни на что не способным шурави, тратить на него медикаменты.

Забрала меня банда и привезла в Пакистан. Наверное, рассчитывали получить за спасенного англичанина хороший бакшиш. Даже лекарств дали. Мне повезло, вез меня на своей арбе представитель племени мохманд. Это племя живет по обе стороны границы Афганистана и Пакистана. Дорога длинная, добирались до Пакистана четыре дня.

Забрал меня с собой небольшой отряд, человек двадцать пять в нем. Были и люди из этого племени мохманд.

Мой возница по дороге рассказывал, что на границе с Пакистаном проживает много племен, большинство из них под воздействием Пакистана и контрреволюционных партий относятся к правительству Афганистана плохо, а вот его племя к госвласти относится достаточно положительно. Разговаривал он со мной на плохом русском, но считал меня англичанином. Даже пытался убедить меня не относиться враждебно к шурави. Рассказывал, что Советская Армия помогает Афганистану: строит школы, больницы, жилые дома, доставляет продовольствие и горюче-смазочные материалы. О правительстве Афганистана отзывался по-разному, но, надо сказать, правдиво.

Два дня назад прибыли мы сюда, и, честно говоря, я и не знаю, что здесь: город или кишлак. И вот при осмотре врачи и обнаружили мой личный знак, который свидетельствует, что я – военнослужащий Вооруженных Сил Советского Союза. Я прикинулся, что без памяти, потом дал им понять, что я рядовой, и все.

Бровиков замолчал, а затем попросил воды. Сделав несколько глотков, сказал:

– Ну а сейчас, ребята, расскажите-ка мне все, что знаете. Где мы? Кто здесь еще есть? В общем, поделитесь информацией.

Глава 13. Родные

Вера Федоровна, пока добиралась домой, и в троллейбусе, и когда шла пешком, так и не успокоилась. Ее мысли все время возвращались к самозванцу, который представился ей как герой, участник войны в Афганистане. Ребята вовремя изобличили этого «афганца».

«Подонок! – думала она. – Сколько людей обманул…» И вдруг начала размышлять о другом: «Надо отметить, что народ очень хорошо относится к нашим детям, которые там, в Афганистане. Дай бы бог, чтобы общество также отнеслось к нашим ребятам, когда они вернутся домой! Чтобы не обижали парней. Но есть же у нас и те, кто увернулся от поездки туда, на войну. И ведь будут сейчас скрывать от людей свою трусость и оправдывать ее тем, что нечего было ехать в Афганистан и что они, наоборот, герои, пошли против правительства и не поехали. Хотя есть же среди этих трусов и те, кто получил уже должности и звания, учится в вузах, и когда-нибудь они начнут издеваться над теми, кто честно исполнял интернациональный долг и, не боясь смерти, выполнял приказ Родины».

Вера Федоровна так задумалась, что, только буквально уткнувшись в дверь подъезда, в двух шагах от себя увидела маму и жену Андрея Бровикова:

– Здравствуйте, мои дорогие! Вы ко мне?

– Да, родная, к вам, – ответила Анна Степановна и, вдруг обняв Таню за плечи, дрожащим голосом чуть ли не по слогам произнесла: – Наш Андрюша пропал в бою без вести!

– Как – пропал? Он же командир роты, вокруг него столько людей!

Вера Федоровна распахнула дверь в подъезд и решительно сказала:

– Девочки, заходите, поговорим у меня дома.

Когда они оказались в квартире, Вера Федоровна не позволила им разуться и буквально подтолкнула их в зал:

– Садитесь, я поставлю чай, затем спокойно поговорим. Здесь не исключена ошибка, поспешность в информации, да, может, он уже нашелся! Садитесь, я сейчас.

Коблик как более опытная в таких ситуациях, тем более что к ней все чаще стали обращаться и другие матери «афганцев», когда у них случалось горе или в тревожную минуту, постаралась не суетиться и не торопиться читать письмо, а выслушать наболевшее на душе. Она направилась на кухню, быстро приготовила чай, поставила на поднос фарфоровый чайник с кипятком, поменьше – с заваркой, небольшую тарелочку с печеньем и появилась в зале. Поставила все это на стол и сказала:

– Я понимаю вас, мои дорогие. А там, на Востоке, и в радости, и в горе – с чаем.

Бровикова протянула конверт:

– Вот, получили. Это мне, такое же письмо получила Танечка.

Вера Федоровна достала из конверта сложенный вчетверо обычного размера лист и начала читать напечатанный на пишущей машинке текст:

«Уважаемая Анна Степановна! Ваш сын, Бровиков Андрей Михайлович, с честью выполняя свой священный воинский долг, показывал образцы храбрости и умения в деле воспитания подчиненных и ведения боя. 16 июля 1985 года он, командуя вверенной ему ротой, перехватил в горах три больших каравана противника и одержал победу. Рота взяла в плен много душманов и захватила огромное количество оружия и боеприпасов. Среди захваченного вооружения – ракетные установки, предназначенные для обстрела столицы Демократической Республики Афганистан города Кабула, минометы, тяжелые пулеметы, базуки и переносные зенитно-ракетные установки американского комплекса, предназначенные для стрельбы по самолетам и вертолетам.

Героические действия Андрея Михайловича и его подчиненных предотвратили гибель сотен людей, в том числе женщин, стариков и детей.

К большому сожалению, после боя на месте, где находился Андрей Михайлович в ходе боевых действий, было обнаружено пятно крови, а сам он исчез. Одна из версий – он мог в результате взрыва минометной мины быть отброшенным в глубокое ущелье с многочисленными расщелинами и провалами. Нами предприняты все возможные меры по розыску Андрея Михайловича, в том числе на близлежащей территории. Проводится опрос местного населения расположенных рядом населенных пунктов, а также другие розыскные мероприятия.

Дорогая Анна Степановна, давайте будем надеяться на лучшее. Я как командир полка посчитал своим долгом проинформировать вас и супругу Андрея Михайловича. При получении новой информации немедленно сообщу вам. Держитесь, давайте будем вместе надеяться. Командир 357-го парашютно-десантного полка 103-й воздушно-десантной дивизии полковник В. Марьев»

Вера Федоровна молча сложила письмо, положила его в конверт:

– Дай бог, чтобы он нашелся, чтобы он был жив! – и вдруг предложила: – Анна Степановна, Танечка, а давайте сходим в церковь! Это недалеко от гостиницы «Беларусь». Я вроде бы и не верила в Бога, но сейчас мы должны и его просить о милости.

Так и не притронувшись к чаю, они направились в церковь.

С тех пор как Вера Федоровна получила страшное известие о гибели Николая, она, посчитав, что ее жизнь закончилась, долгое время днями пропадала на кладбище у могилы сына и, придя домой, не отвечала на телефонные звонки, бросалась в подушки, закрывала уши и рыдала. Боль не отпускала ее, она отказывалась понимать, что случилось. Старший сын тоже очень переживал. После работы он частенько ехал на кладбище, как он пояснял, «поговорить с братом». Надо отдать должное многим другим матерям погибших ребят в Афганистане. Они первые дни буквально дежурили у подъезда, где жила Вера Федоровна, а когда наконец она стала выходить из квартиры, окружили ее заботой. Все, конечно, были потрясены, когда ей неожиданно, без предупреждения принесли домой гроб с телом сына.

И вот Вера Федоровна после долгих переживаний и раздумий вдруг поняла, что ее дальнейшая жизнь должна быть связана с такими же мамами, как и она. Коблик решила посвятить себя заботе о всех ребятах, которые были на той войне.

Глава 14. В плену

Жизнь, вернее, существование, советских парней в тюрьме шло своим чередом. Парни делали все, чтобы Бровикову было легче переносить боль. От него буквально не отходил Леонов. Они подолгу беседовали, вспоминая свой батальон, Коблика, других солдат и офицеров. Как-то во время разговора о своих семьях Леонов сообщил, что его родители переехали из Брянска в Москву. Отца назначили директором какого-то завода, работающего на оборонку.

– Мать написала, – вспоминал Леонов, – что им выделили четырехкомнатную квартиру недалеко от Большого театра и Красной площади.

Бровиков вдруг перебил его:

– Я слышал, Тамарин сказал, что сегодня двадцать первое августа. Это так?

– Да, по-моему, в этот день Яблочный Спас.

– Да, девятнадцатого или двадцать первого августа Яблочный Спас, точно не помню. Но этот день для меня особенный. Сегодня исполняется пять лет моей доченьке Настеньке.

Губы у Бровикова чуть задрожали, и он, еле сдерживая слезы, тихо произнес:

– Мои, наверное, праздничный стол накрыли, купили ей новые игрушки. Наверняка сказали, что папа в отъезде, а эти подарки от него. – Он немного помолчал, а затем сказал: – Уверен, мама и жена в этот момент, сидя за праздничным столом, вспоминают меня. Им тоже тяжело. Интересно, а что сообщило обо мне командование? Не могли же написать, что дезертировал или сдался врагу…

Тамарин сидел недалеко и слышал весь разговор. Он пододвинулся ближе и сказал:

– Не думай, капитан, плохо о наших командирах. Кстати, насколько я знаю, еще ни один советский офицер не переметнулся к врагу. Невозможно представить, чтобы офицер, которого ждут мать, жена, дочь, решится изменить им. Я вот смотрю, ты, Андрей, уже немного оправился. Может, тебе как старшему по званию принять на себя командование нашим гарнизоном?

– Перестань, – взмахнул в знак протеста здоровой рукой Бровиков. – Здесь я не командир, а… обрубок тела. А вот вашу идею о восстании, о попытке найти кого-либо, кто пойдет с нами на сговор, ради донесения правды обо всех поддерживаю. Нельзя, чтобы советский солдат просто так гнил в этих застенках. Тамарин, спасибо тебе, конечно, за поддержку, но продолжай сам командовать нашим гарнизоном. Если посчитаешь нужным, считай меня своим комиссаром. Коль уж придется умереть, то я хочу сделать это с честью, как и положено офицеру.

После этого разговора Тамарин собрал вокруг себя всех пленных. Обсудили план действий, проголосовали, что согласятся уехать на Запад Леонов и Николаев, который в ходе боевых получил контузию, потерял сознание и оказался под завалом у входа в дом, расположенный в кишлаке, где шел бой. И вот так же, как и другие пленные, оказался на территории Пакистана в тюрьме.

Больше всех склоняли парней согласиться на отъезд на Запад американка Людмила Торн и английский лорд. С ними и решили вести переговоры.

Каждого советского военнослужащего, находящегося в плену, беспокоила одна и та же мысль, а смысл ее сводился к следующему: западная пропаганда сообщала всему миру, что советский военнопленный добровольно сдался душманам, а затем попросил политического убежища на Западе.

Поэтому желание сообщить на Родину правду о себе и привело к решению, что Леонов с Николаевым сделают вид, что согласны с предложением добровольно уехать на Запад. Оставшиеся парни кровью напишут свои имена на нижних майках Леонова и Николаева, чтобы те смогли донести до Родины правду о пленных, а затем поднимут восстание и, если понадобится, с честью погибнут в бою.

Леонов после некоторого раздумья предложил:

– Мужики, у меня есть идея. Давайте мы в разговоре с представителями власти или там иностранцами потребуем взять с собой и Бровикова. Скажем, что он простой солдат, фамилия его Панфилов. Скажем, что он рассказывал нам, когда смог немного говорить, что в Египте у него богатый родственник живет. Он еще после войны, то ли в сорок шестом, то ли в сорок седьмом убежал из Союза. Объясним, что если мы его возьмем с собой, то он сможет потом и нас поддержать материально.

– А что, это идея. Он же все равно здесь сдохнет. Для них он обуза. Он же простой солдат, в Афгане только месяц или чуть более. Даже фамилий командиров не знает. Кому из них нужен беспомощный инвалид, причем в плохом состоянии. Никто не купит его даже для использования батраком. А если это будет одним из наших условий в обмен на предательство, то есть шанс вытащить Бровикова отсюда, – заметил Николаев и добавил: – Он офицер, и ему в большей степени поверят, когда удастся вырваться на Родину.

Все согласились и стали готовиться к реализации этого плана.

И вот явились Торн с англичанином, который своей фамилии не назвал, а представился лордом. Леонов обратился к Торн:

– С нами сидит раненый солдат. Ему оторвало ногу и часть кисти руки. Фамилия его Панфилов. Если ему не оказывать медицинскую помощь, он умрет. После этого все пленные озлобятся. Пусть бы отдали его нам. Вам это ничего не стоит, а для нас он как бы талисман. Хоть что-то доброе сделали.

Лорд задумался, а затем с некоторым удивлением спросил:

– А кто вам рассказывал, что путь в Англию ведет через Египет?

– Никто нам не рассказывал. О Египте нам Панфилов сам сказал. Я думаю, если он окажется в любой стране, то никто ему не помешает разыскать родственников. Панфилов же не дурак, он же будет понимать, что вы ему не только свободу дали, но и от смерти спасли. Об этом узнают в Советском Союзе, и все убедятся, что вы тоже люди.

Лорд улыбнулся:

– Хорошо, заберете с собой и инвалида. Так куда хотите? В Англию?

Николаев обратился к Леонову:

– Ну что, в Англию?

– А, была не была! Давай!

И начался новый этап. Всех троих быстро вывезли из тюрьмы, опасаясь, что «предатели» передумают и откажутся. Привезли их, как они поняли, в Пешавар. Они оказались в большом квадратном дворе с деревьями и кустарником. По краям было несколько домов в два-три этажа. Бровиков лежал на носилках. К ним подошел лорд и объяснил:

– Сейчас вас двоих поселят в гостинице, – он указал на трехэтажный дом, – вот в этом здании, а вашего товарища отвезут в госпиталь. Там его вылечат и отпустят на все четыре стороны. Вы же понимаете, что он не выдержит длительной поездки.

Но Леонов перебил его:

– Господин лорд, мы просим вас, сдержите свое слово. Панфилов поедет с нами, под нашу ответственность. Он – наш талисман. Вы же прекрасно знаете, что в местном госпитале, находясь в руках врагов, он просто погибнет. Мы очень просим вас. Или пусть отвезут нас обратно! Я вижу, что из того двухэтажного здания выходят люди в белых халатах. Пусть окажут помощь нашему другу и оставят его с нами.

– Хорошо, хорошо, будь по-вашему. Здесь действительно находится медицинский пункт. Вашего Панфилова сейчас заберут санитары, отнесут к врачам, перевяжут, и вы с ним встретитесь снова.

Действительно, подошли двое мужчин в грязных белых халатах и Бровикова-Панфилова унесли на носилках.

Лорд и еще какой-то солдат проводили парней в комнату. Номер оказался довольно уютным, имелись душ и туалет. Тут же принесли для каждого постельное белье, одежду и обувь. Лорд сказал:

– Вы сейчас можете принять душ, переодеться, а затем вас покормят.

– А где Панфилов? – Спросил Леонов.

– Вы не волнуйтесь, его сейчас помоют, обработают раны и поместят в палату.

– Мы можем увидеть его? Пожалуйста, отведите нас к нему хоть на пару минут! Нам надо быть уверенными, что у него все в порядке.

– Хорошо, как только пообедаете, вас проводят к нему. Думаю, его к этому времени уже перевяжут и покормят.

Приняв душ, парни переоделись, а майки с подписями спрятали под рубашками. Их отвели в столовую – небольшую комнату, где был накрыт стол. Впервые за длительное время они попробовали нормальную пищу.

Затем их отвели в палату к Панфилову. Он уже чувствовал себя хорошо. Леонову с Николаевым пояснил, что рассказал о себе легенду, смысл которой состоял в том, что он – Панфилов Андрей Иванович, житель города Саратова, был призван в армию с некоторым опозданием, после того как был отчислен из института за неуспеваемость и прогулы. После кратких курсов подготовки в Ташкенте оказался в Афганистане, в сорок пятом полку, в первом же бою был ранен миной и взрывом сброшен в ущелье. Его нашли местные жители и доставили в кишлак, название которого он не знает, также как и фамилий своих спасителей.

Договорились, что будут держаться вместе, никаких интервью ни устно, ни письменно давать не будут. Они пришли к выводу, что лорд – это не хитрая и подлая Торн и что если умело вести диалог с ним, то можно рассчитывать на его согласие в ответ на их просьбы и пожелания.

Вечером в их комнату зашел лорд, положил на стол чистые листы бумаги и предложил написать заявления с просьбой разрешить им приехать в Великобританию.

– Господин, но нас же трое. Наш товарищ тоже должен написать заявление?

Лорд посмотрел в свой блокнот:

– Вы имеете в виду Пан-фи-ло-ва? – по слогам прочитал он.

– Да-да. Мы же втроем приняли решение.

– Он ранен. Его надо сначала вылечить, а затем уже и решим его судьбу. А сейчас ему еще рано уезжать из госпиталя.

Леонов отодвинул от себя чистый лист бумаги, а Николаев положил ручку на свой лист.

– Господин лорд, – Леонов начал медленно, стараясь говорить убедительно, – вы нас плохо знаете. Мы лучше погибнем, но товарища не бросим. Вы же цивилизованный человек и прекрасно понимаете, что здесь его просто убьют. Когда мы давали вам и госпоже Торн согласие, то вы твердо заверили, что мы будем втроем.

– Но поймите, его поместят в пакистанский госпиталь, где есть хорошие врачи.

– Мы воевали не только с афганскими контрреволюционерами, а точнее, бандитами, и мы прекрасно знаем, что для них ничего святого нет. Они отрезали головы простым дехканам, которые хотели признать афганское правительство, вспарывали животы девочкам за то, что те пошли учиться. Вместе с душманами часто воевали регулярные пакистанские части. Для пакистанцев мы враги и неверные. Кстати, для них вы тоже неверный, а это значит, далеко не друг. Поэтому мы требуем, чтобы с нами был и Панфилов.

Лорд растерялся, потеребил руками блокнот, а затем произнес:

– Господа, но ведь мы получили согласие Великобритании на депортацию из Пакистана только вас.

– Тогда мы отказываемся ехать! – твердо заявил Николаев. – Нам ничего иного не остается. Мы трое – словно братья.

– Вы просто не представляете, какие возникнут трудности при предоставлении права переехать в Великобританию такому тяжело раненному. Понадобится не один месяц, чтобы решить эту проблему.

– Господин лорд, – перебил его Леонов, – я не вижу никакой проблемы. Давайте пригласим сюда представителей Посольства СССР в Пакистане. Вопрос решится просто. Посольство заберет к себе Панфилова.

Лорд смущенно замолчал. «А эти солдаты не так просты, как кажутся, – подумал он. – Как им объяснить, что Пакистан неоднократно заявлял, что с Афганистаном он не воюет и никаких советских военнослужащих на его территории нет? Представляю, в какой скандал я попал бы, посмей обратиться в советское посольство! Эти дикари – душманы – не посмотрят на мой статус – сразу же кишки выпустят… Что же делать?» И он решился:

– Хорошо, господа. Мне надо посоветоваться, а вы пока отдыхайте.

– Хорошо, – повторил его слово Леонов, – подождем. У нас есть к вам просьба – дать команду, чтобы мы могли беспрепятственно посещать Панфилова.

– Я попрошу руководство. До встречи.

Лорд забрал чистые листы бумаги, шариковые ручки и молча удалился.

Глава 15. В горе

Вера Федоровна с утра поехала на кладбище. Ей удалось добиться, чтобы на памятнике сыну появилось его изображение в форме десантника, да и надпись на мраморе говорила о том, что здесь похоронен воин, герой, молодой паренек. Она устроилась на мраморной скамейке, долго сквозь слезы смотрела на милое лицо своего сыночка и негромко разговаривала с ним. Не торопясь прошла по аллее, вздохнула: сколько таких же ребят лежит рядом с ее Колей! Красивые, воодушевленные лица. А ведь каждый из них мечтал о будущем, как говорится, красивом, прекрасном, далеком…

Она вышла за ворота кладбища, подошла к автобусной остановке. Утром людей было немного. По лицам пассажиров Вера Федоровна сразу же увидела, кто из них только что посещал могилу родного человека. Автобус довез ее до улицы Горького, она зашла в магазин, купила кое-что из продуктов и не спеша направилась домой.

Там ее радостно встретил пес. Он, повизгивая, становился на задние лапы и просил что-нибудь вкусненькое. Вера Федоровна дала ему кусочек колбасы, вымыла руки и поставила чайник. Сегодня у нее выходной, она решила заняться уборкой.

Тут раздался звонок по телефону. Это была Анна Степановна. Она поинтересовалась, могут ли они с невесткой прийти к ней.

– Конечно, голубушка, приходите. Я всегда рада вам. Приходите, я как раз чай заварила.

Вскоре появились Анна Степановна, Таня и ее доченька Настенька. Для девочки нашлись конфеты, печенье. Когда женщины устроились за столом, Анна Степановна протянула конверт:

– Прочтите, пожалуйста. Это письмо от командира батальона, в котором служил Андрюша.

Коблик достала из конверта сложенный вчетверо лист и начала вслух читать:

«Здравствуйте, уважаемая Анна Степановна! Пишет вам командир батальона 457-го полка 103-й воздушно-десантной дивизии. Ваш сын служил во вверенном мне батальоне. Сразу же сообщаю, что розыск Андрея Михайловича продолжается. К этой работе подключились спецслужбы ДРА и КГБ СССР. К сожалению, пока результатов нет. Но я решил рассказать о том бое, в ходе которого пропал Андрей Михайлович. Об этом ранее уже писал вам командир полка. Добавлю я только вот что: Андрей, с которым мы сошлись не только по службе, но и характерами, получил пулевое ранение в левое предплечье. Врач и медбрат сняли с него гимнастерку и, усадив в теньке стали делать перевязку. Противник, позиции минометов которого находились в трех километрах, конечно же, слышал, что рота Андрея ведет бой с большим караваном, причем успешно. В ходе операции были захвачены большие боевые трофеи, много пленных душманов и два иностранных советника.

Уже после боя, во время перевязки Андрея начался минометный обстрел места боевых действий. Погибло несколько душманов, а одна мина разорвалась рядом с Андреем Михайловичем. На месте взрыва обнаружены его гимнастерка с документами, а также, простите меня, уважаемая Анна Степановна, за страшную откровенность, но я считаю, что вы обязаны знать всю правду, нога и часть запястья левой руки. Кроме Андрея, никто таких повреждений не получил. Скорее всего, взрывной волной Андрея унесло в пропасть. Наши люди обследовали всю местность, там очень много расщелин, уступов, провалов. Но увы. Конечно, хотелось бы надеяться на то, что Андрей остался жив. Поэтому и продолжается его розыск. Может, он попал в плен, может, его случайно подобрали местные жители. Внизу проходит одна из горных троп, которой пользуются местные крестьяне. Места там глухие, высота гор – до трех километров.

Я решил написать правду и считаю, что если бы со мной случилось что-то подобное, то я хотел бы, чтобы мои родные – родители, жена, дети – знали правду, даже если она такая страшная. Простите меня, дорогая Анна Степановна, но я считаю своим долгом написать вам обо всем. Давайте вместе будем надеяться на лучшее. Работа по розыску героического капитана Бровикова Андрея Михайловича продолжается. Мужества вам и терпения. Ваш подполковник Бунцев».

Вера Федоровна, утирая слезы, закончила читать. В комнате наступила тишина, которую нарушали всхлипы плачущих женщин. Одна только Настенька уплетала конфеты и рассматривала, сидя на диване, фотографии Коли Коблика, расставленные в рамках на комоде.

– Что делать, Вера Федоровна? – спросила Анна Степановна, гладя по голове уткнувшуюся ей в плечо Татьяну.

– Трудно сказать, что мы можем сейчас предпринять. Думаю, единственное, что надо сейчас, – это надеяться и ждать. А знаете, давайте завтра сходим в военкомат. Может, у них есть еще какая-нибудь информация.

– Давайте, – вытирая слезы, согласилась Анна Степановна. – Но, знаете, Вера Федоровна, мое сердце подсказывает мне, что Андрюша жив.

– И я не верю в его гибель. Я тоже думаю, что Бог нас услышит, – добавила Татьяна. – Я каждый день хожу в церковь и прошу Господа о помощи.

– Да, надо надеяться и верить, – сказала Коблик и добавила: – Мне вчера звонили родители Леонова. Они переехали в Москву. Отцу предоставили новую работу. Он сейчас директор какого-то важного завода. Квартиру дали им в центре. Они тоже надеются, что Антон жив.

Глава 16. Пакистан

Прошло трое суток, и парни направились через двор в госпиталь к Бровикову-Панфилову Леонов тронул за руку Николаева:

– Леха, посмотри, – и пальцем показал в угол двора.

Там то ли садовник, то ли дворник возился у цветника.

– Не понял, – ответил Николаев.

– Посмотри, что у него.

– Грабли.

– Нет, посмотри на ноги.

– Вижу, на одной ноге протез.

– А какой протез, всмотрись, это же простое деревянное приспособление. Я видел на фотографиях, после войны некоторые инвалиды, пришедшие с фронта, носили такие протезы. Позже им заменили их на более современные.

– Не пойму, ты это к чему клонишь?

– А если нам попросить изготовить такой Андрею? Он же тогда станет транспортабельным. С костылем и на таком протезе он сможет передвигаться.

Как только они вошли в палату, где лежал Андрей, сразу же ему рассказали свою идею.

– Да, рана уже почти зажила. Только ночью чешутся голень и стопа – а их у меня нет. Идея, мужики, классная. Но где мы возьмем деньги на такую «ногу»?

– Лорда уговорим.

Спустя час они возвращались к себе, дворник возился во дворе, и вдруг они увидели лорда. Леонов, указав пальцем на дворника, спросил:

– Вы не могли бы спросить у него, где изготовить или купить такое приспособление вместо ноги?

Лорд догадался, к чему они клонят:

– А, вот вы о чем. Хотите, чтобы вашему другу изготовили такой протез?

– Да. А сколько он стоит?

– Идея неплохая. А что касается изготовления и оплаты, то я скажу вам так: если примете мое предложение, то будет принято и ваше.

Они прошли в комнату, и лорд заявил:

– Скажу прямо, забрать вашего друга в Великобританию нет возможности, – и, увидев, что Леонов хочет встать, предостерег его жестом руки, – но есть предложение. Вы сами рассказывали, что у вашего друга, – он заглянул в блокнот, – Панфилова Андрея есть в Египте очень богатый родственник. Я делаю компромиссное предложение. Панфилова вместе с вами вывозим из Пакистана. По приземлении в аэропорту одной из европейских стран приобретаем ему билет в Египет, а вы вдвоем продолжите путешествие в Великобританию. Ваш ответ?

Парни переглянулись. Оба понимали, что для них вырваться из лап душманов – главное. Но как к этому предложению отнесется капитан?

И Леонов ответил:

– Господин лорд, нам надо посоветоваться с Панфиловым.

– Вижу, что мое предложение вас заинтересовало. Даю вам час, посоветуйтесь с другом. А я за это время выясню о протезе.

Парни, не мешкая, направились к Панфилову. Тот выслушал их и неожиданно сказал:

– Ребята, я думаю, надо соглашаться. Скажу откровенно, в Минск я не вернусь. Поймите меня правильно. Кто я теперь? Безногое чудовище. Меня же родная дочь испугается, люди будут шарахаться. И не спорьте со мной! Я видел себя в зеркале. Я не имею права принести матери, жене и дочери несчастье. Для меня лучше уехать куда-нибудь навсегда. Конечно, не в Афганистан и Пакистан. А вас я прошу: если вам удастся вернуться на Родину, обо мне никому ни слова. Повторяю, никому, даже семье.

Видя, что парни не очень серьезно относятся к его словам, он сказал:

– Поклянитесь, что сдержите слово!

Парни переглянулись, Леонов сказал:

– Товарищ капитан, нас породнила беда. Если ты так решил, мы обещаем, что никому никогда о тебе не скажем.

– Спасибо. И даже о том, что мы вместе были в тюрьме у «духов». Это надо даже ради вас самих. Стоит только кому-либо что-нибудь узнать обо мне, поверьте, затаскают в контрразведку. Почему бросили офицера, притом инвалида? А представьте положение семьи, когда и им станет известно, что я жив. Их тоже затаскают, выясняя, не дезертир ли я. Поэтому я прошу вас! Кто его знает, как судьба сложится, может, мы еще и встретимся, а может, услышим еще друг о друге.

Когда Леонов с Николаевым возвращались через двор к себе, Антон задумчиво произнес:

– Ты знаешь, а я его понимаю. Быть в постоянном стрессе, представляя, что ты – чудовище. Видеть, как твои родные и знакомые делают вид, что смотрят на тебя без содрогания…

– Я тоже об этом подумал. Но мне кажется, что ничего хорошего он на чужбине не найдет. Будет жить как в джунглях.

Ровно через час появился лорд:

– Ну как? – коротко спросил он.

– Панфилов согласился, но требует, чтобы его увезли с протезом. Мы тоже просим вас, господин лорд.

– Хорошо, есть возможность обуть вашего друга сегодня же. Но сможет ли он сам ходить с ним, ведь его рана еще не зажила. Это же ужасная боль!

– Он привык к боли, перенесет!

– Ну хорошо. Скоро сюда придет фотограф. Он вас сфотографирует, потом сходите к Панфилову, чтобы он и его сфотографировал. Где-то через час придет специалист по протезам. Поприсутствуйте при снятии мерок. Это как раз специалист по деревянным ногам. К тому же он сказал, что у него есть запас изготовленных протезов, и он постарается, конечно, не за малые деньги, решить эту проблему. Вечером вам и вашему другу принесут одежду, и завтра рано утром вы отправитесь в путешествие.

– А вы, господин лорд?

Тот улыбнулся:

– Вообще-то в моей стране к лорду надо обращаться «сэр», но это неважно. Обращайтесь ко мне, как вам будет угодно. Что касается поездки, то я поручился за каждого из вас и, естественно, буду с вами.

Лорд протянул им три листа бумаги и ручку:

– Напишите заявления и сходите к Панфилову, пусть и он напишет, только вместо Великобритании пусть укажет Египет.

Затем парни вместе с фотографом и вовремя появившимся протезистом направились к Андрею. Фотограф сделал свое дело быстро, а вот протезист провозился минут сорок. Через час их привезли в аэропорт. Тут появился и лорд, он протянул Панфилову какие-то бумаги:

– Вот ваши документы. Вы полетите в Каир на американском военном самолете. – Лорд достал из кармана деньги. Это были три тоненькие пачки. Одну из них он протянул Андрею: – Здесь тысяча долларов. Это вам от меня и Великобритании. Я рад, что вырвал вас из лап душманов. Они действительно звери. Дальше будем молить Бога, чтобы он вам помог. – Он протянул и по пачке денег Леонову с Николаевым: – А вам по триста фунтов стерлингов. Не торопитесь их сразу тратить, вдруг пригодятся для других целей. Думаю, вы понимаете, что уже на свободе.

– Сэр, – Леонов обратился к лорду как положено, – а когда вылетает самолет на Египет?

Лорд взглянул на часы:

– Сейчас проводим Панфилова на соседнюю стоянку, где находится боинг, и ваш друг немного раньше, чем вы, отправится в полет.

– А нельзя ли нам его проводить?

– Вы это сможете увидеть в окно, через него хорошо виден самолет, он же рядом.

Парни начали прощаться и по очереди обнимать Андрея. Леонов успел шепнуть:

– Андрей, мой адрес в Москве: улица Горького, дом десять, квартира двадцать. Постарайся черкануть пару слов. Удачи тебе!

Ребята удивились, когда увидели, как высокий негр подогнал инвалидную коляску, усадил в нее Андрея и повез его на улицу Глядя в окно, они наблюдали, как негр подвез Андрея к огромному самолету, и к нему присоединились еще трое. Они подняли коляску с Андреем и по широкому, наверное, грузовому трапу внесли его в самолет.

Лорд улыбнулся:

– Ну а сейчас вам надо пройти еще одну процедуру, а затем – в полет.

– А почему Панфилов не проходил такую процедуру? – спросил Николаев.

– Эту формальность проходят те, кто летит в Великобританию, – ответил лорд и добавил: – Для Египта этого не требуется.

Глава 17. Египет

Самолет часто потряхивался, даже шум двигателя менялся. Бровиков понимал, что за бортом ветер. Сиденье было неудобным, так как самолет был десантно-грузовой и в нем не предусматривалось мягких с откидными спинками кресел. Дважды кто-то из членов экипажа приносил бутерброды, кофе, от которого Андрей уже отвык и потому сейчас с удовольствием смаковал его. Из пассажиров, а это были военные, на него никто внимания не обращал. Только когда при посадке его внесли в самолет, пассажиры с интересом смотрели, как он слазит с инвалидной коляски и устраивается на жесткой, идущей вдоль борта скамейке.

Мысли в голове смешались. Он остался один, без поддержки друзей. Его беспокоило, как он сойдет по трапу с деревянным протезом и костылем. Пытался думать о семье, маме, жене и доченьке, но от этого становилось нестерпимо больно на душе. Он добровольно отказался от самого дорогого в жизни – родных людей. Тут же всплывало в памяти время, когда он был с ними.

Он успокаивал себя: «Любя их, я не имею права превращать их жизнь в сплошные муки. Зачем я должен заставлять их ухаживать за калекой, уродом!» Когда его побрил парикмахер и он впервые за столько дней увидел себя в зеркале, ему захотелось кричать, словно от боли. На него смотрел не человек, а чудовище: обрубок левого уха, разорванные обе ноздри, огромный шрам, который проходил с наклоном через все лицо. «С моей мордой не то что детей, любого взрослого можно довести до…»

Он почувствовал, что самолет начал снижать высоту, и вскоре его шасси мягко коснулись бетонки. Еще долго самолет маневрировал по аэродрому и наконец остановился. Двигатели взревели и заглохли. Пассажиры начали подниматься со своих мест, послышались веселые голоса, смех. Неожиданно в хвостовой части образовалась огромная прореха, и Андрей обрадовался: «По рампе будем выходить! Это хорошо!»

Солдаты брали свои рюкзаки, большие тюки и выстраивались друг за другом. Бровиков решил выждать и выходить последним. Он еще в школе, а затем и в училище изучал английский язык. Мог понять, о чем идет разговор, что-то и сам произнести по-английски, но решил, что не будет демонстрировать свои скудные познания. Неизвестно, за кого они его принимают. Но, очевидно, его вид говорил сам за себя, и пассажиры думали, что он участник боевых действий, и как военные к военному чувствовали если не уважение, то, по крайней мере, сострадание. Двое с ранцами приблизились к нему и жестами предложили помочь сойти с самолета. Бровиков не сдержался и поблагодарил их по-английски.

Осторожно поддерживая с двух сторон, его спустили на бетонку. Там Бровиков увидел три грузовика и открытый джип. У джипа стояли три американских офицера. Один из прибывших что-то говорил им, указывая на него пальцем. Крайний посмотрел в его сторону, что-то коротко сказал. Двое солдат сели в джип, а шофер, выслушав их, подрулил к Бровикову. Оба солдата подскочили к нему и предложили садиться в машину.

«Не арестовывать же они меня будут. Хотя это же Египет, и здесь наши права равны, если не считать, что я без оружия и с документами бомжа», – подумал Бровиков.

Машина подъехала к главному корпусу аэровокзала, на фронтоне которого красовалась надпись «Кайро». Американцы помогли ему выйти из джипа, помахали руками и, бросив «гуд бай», укатили.

«Надо признать, они поступили со мной как солдаты с солдатом. Ну что ж, спасибо им за это!»

Морщась от боли в ноге с протезом, опираясь больше на костыли, он направился в здание аэропорта. Вошел в большой зал ожидания. Народу находилось там много, но присесть было где. Андрей дошел до крайнего ряда и опустился в кресло. Обратил внимание, что неподалеку сидели двое мужчин и женщина, одетые в традиционную для арабов одежду. Они поспешно встали, перешли вглубь зала и устроились там.

«Испугались, бедные!» – горько усмехнулся Бровиков и, откинувшись на спинку кресла, стал обдумывать план своих дальнейших действий: «Совершенно ясно, мне надо поскорее уезжать из города. Здесь народ наиболее продвинутый и будет от меня шарахаться. Скорее всего, надо двигаться в центр Африки, в джунгли. Только дикие племена смогут понять и принять меня. У них же чем больше шрамов на теле, лице, тем больше уважения. Для них такой человек – смелый, отважный воин! Но как это сделать?»

Собравшись с силами, он направился к киоску, где продавалась разная мелочь, а также газеты и журналы. Бровиков понимал, что в международном аэропорту продавцы должны владеть хотя бы сносно английским языком. Добравшись до киоска, он начал внимательно осматривать прилавки. Увидел широкополую светлую панаму. Пальцем указал на нее и одновременно спросил туристическую карту. Продавец, полнотелый араб, не стал шарахаться при виде страшного человека, протянул ему панаму и две туристические карты – Каира и Египта.

Напрягая память, Андрей спросил по-английски, есть ли географическая карта Африки. Оказалось, что продавец хорошо знал английский язык. Он кивнул головой и протянул атлас и многократно сложенную географическую карту Африки. Бровиков нащупал в кармане деньги, взял одну купюру и, протянув продавцу сто долларов, попросил по-русски:

– Если можно, сдачу дайте египетскими деньгами, да помельче.

Продавец не понял, пришлось повторить по-английски. Араб начал выгребать из ящика мелочь, но Андрей остановил его и объяснил, что надо помельче, но бумажными купюрами. Часть денег он оставил в руках, чтобы купить что-нибудь поесть, остальное сложил в карман. Держа карты в руках, он направился к креслам. В зале было уже свободнее. Одни пассажиры улетели, другие, встретив прибывших, ушли.

Бровиков выбрал наиболее подходящий ряд с пустыми креслами и поближе к ларькам с едой. Только он присел, как мимо него пронесся тенью какой-то пацан. Он ловко выхватил деньги и одну из карт из рук Бровикова и стрелой побежал к выходу. За пацаном бросился пожилой мужчина, но, поняв, что не догонит грабителя, поднял с пола выброшенную карту, поднес ее Бровикову. Он с ужасом посмотрел на лицо Андрея, положил рядом карту и быстро удалился.

«Увидел Квазимодо, испугался и ушел подальше», – подумал Бровиков и горько улыбнулся.

Развернув карту города, он отыскал аэропорт. До города не менее десяти километров. Можно взять такси. Но куда ехать? Приближался вечер, и надо было думать о ночлеге. Конечно, можно было остаться здесь и в кресле переночевать, но вряд ли ему разрешат оставаться в зале.

«Доллары – единственное мое спасение, – думал он. – Надо беречь каждую копейку или там пенс. В то же время надо думать и о безопасности». Он хорошо запомнил рассказы офицеров, которые находились в Египте во время войны с Израилем. Они много говорили о преступности в Каире.

Он развернул карту Африки, подумал: «Уезжать из Египта надо. Но куда? Хватит ли денег? Здесь их не добудешь, да и обратиться не к кому. Выход один – как можно быстрее определить страну и уехать туда».

Подумал он и о ноге. Даже кратковременное нахождение в протезе, без которого рана затянулась бы быстрее, ухудшило состояние Андрея.

Бровиков уже приметил полицейского, который стал прохаживаться все ближе, присматриваясь к уроду, который при себе не имеет багажа и сидит здесь с непонятной целью. А вдруг это террорист, напичканный взрывчаткой?

«Не буду испытывать судьбу, – решил Андрей, – возьму такси и поеду в самую дешевую гостиницу».

Он встал и медленно направился к выходу из аэропорта. На площади он увидел с десяток такси, стоявших одно за другим. Выбрал машину похуже, сел на переднее сиденье, ткнул пальцем в карту и, мешая русские и английские слова, попросил водителя отвезти его к самому дешевому отелю. Тот обещающе сказал «си-си» и запустил двигатель.

Глава 18. Минск

Был воскресный день. Анна Степановна и Таня утром решили сходить в церковь. По дороге Таня вдруг сказала:

– Вы знаете, я никогда не верила в Бога. Помню, как в седьмом классе я и две мои подружки увидели у нашего одноклассника Саши на шее крестик. Мы стали смеяться над ним, а он посмотрел на нас грустным взглядом и сказал: «Какие вы еще глупые, повзрослеете – поймете и сами пойдете к Богу».

– Танечка, а я ведь тоже не верила и в церковь только сейчас попала. Видишь, как в жизни получается: если случается беда у человека, то, словно магнит в душе, нечто появляется и зовет, толкает, приказывает: иди в церковь!

– Это точно. Вот и я проснулась сегодня от того, что чей-то голос потребовал от меня идти в церковь.

– А знаешь, доченька, когда постоишь немного в храме, чувствуешь, словно кто-то нежной рукой снимает боль с души, и сердцу становится легче.

– Спасибо Вере Федоровне, что привела нас к Богу!

Они вошли в церковь, взяли свечи, зажгли и, поставив их за здравие, замерли, словно слушая тишину. Священник успел заметить, что эти две женщины часто приходят в храм. Он подошел к ним:

– У вас горе случилось, я не ошибаюсь?

– Да, батюшка, случилось, – и они плача рассказали об Андрее.

– Да, я понимаю вас. А он сам в Бога верует?

– Раньше, как и мы, не верил, – объяснила Анна Степановна. – А теперь, если он живой, то, наверное, думает о Господе и о спасении.

– Война всегда несет горе людям. Справедливая она или нет, а человек страдает. В Афганистане много наших детей находится, их родители приходят к нам. Немало приходит в храм и тех ребят, которые вернулись оттуда и ищут успокоения души. Всех их преследует «афганский синдром». Вчера привозили сюда парня без ног. Он сидел в инвалидной коляске и чуть слышно обращался к Богу. И вдруг молодой человек потерял сознание.

– Батюшка, что мы еще можем сделать? – взволнованно спросила Татьяна. – Поверьте, никаких грехов мы не совершали.

– Все мы грешны, дочь моя. Но вы ничего не сделали, чтобы кому-то стало плохо. Остается одно – молиться!

Вдруг он протянул руки:

– Дайте мне ваши ладони.

Они исполнили его просьбу, и все втроем застыли на какое-то время. Губы священника шевелились, он читал какую-то молитву, затем отпустил их руки и перекрестился. Они сделали то же самое. Священник неотрывно смотрел на них несколько секунд и вдруг произнес:

– Верьте мне, дорогие, ваш сын и муж жив. Ему сейчас плохо. Но не ждите, что он скоро придет к вам. Через много лет он совершенно неожиданно предстанет перед вами, а посодействует этому, – он посмотрел в глаза Татьяне, – ваша дочь. Как ее зовут?

– Настя, Настенька.

– Она, его кровиночка. Ваша мольба и ее зов объединятся, и это поможет ему быть с вами.

Он еще раз перекрестил их, и Анна Степановна с Татьяной вышли из храма потрясенные. Они никогда не слышали подобных слов, произнесенных священником с такой уверенностью. Женщины повернулись ко входу в церковь, перекрестились, а затем, взявшись за руки, медленно стали удаляться. Шли молча и, только когда отошли от храма на большое расстояние, Анна Степановна тихо сказала:

– Святой человек этот батюшка.

Таня подтвердила:

– Мне кажется, что, когда он держал наши руки в своих руках, он разговаривал с Богом и получил от него какой-то знак.

Глава 19. Отель

Водитель понял, что пассажир-инвалид просит завезти его в гостиницу подешевле. При въезде в город таксист свернул направо и, проехав километров пять по узкой дороге, вдоль которой стояли глиняные одноэтажные домики, остановился у небольшого двухэтажного здания. На нем красовалась написанная рукой вывеска «Отель». Бровиков спросил:

– Сколько с меня? – и потер большим пальцем об указательный. Этот знак во всем мире означает: «Сколько денег я должен?»

Таксист показал указательный палец и сказал:

– Один фунт.

– Дешево, – произнес Андрей, протянул купюру и по-французски добавил: – Мерси!

Он вышел из машины, зашел в открытые ворота и направился ко входу. В небольшом полутемном холле за стойкой никого не было. Подошел к стулу у журнального столика и присел. Даже непродолжительная прогулка с протезом вызывала у него сильнейшую боль в ноге, ведь рана оставалась еще открытой. Андрей подумал, что надо обязательно купить бинт, вату, марганцовку для перевязок. Мелькнула еще одна мысль: «А сколько стоит настоящий протез? Наверное, все мои деньги придется отдать. Спасибо англичанину, что дал их, а то в первые же дни загнулся бы».

В холл вошел араб. Увидев лицо гостя, он еле сдержал отвращение, но, взяв себя в руки, спросил по-арабски:

– Вам поселиться?

Вопрос был ясен, и Андрей кивнул головой.

– Паспорт?

Бровиков протянул паспорт, даже не зная, что его гражданство обозначено как пакистанец. Хозяин подозрительно посмотрел на посетителя. Но Андрей, показав ему протез, пояснил:

– Афганистан!

Хозяин отеля улыбнулся с облегчением, но явно подумал о госте что-то плохое. Он выглянул за дверь, расположенную за его спиной, и кого-то позвал. В холл вошел средних лет мужчина и спросил:

– Франсе, инглиш?

– Чуть-чуть английский и русский, – ответил Андрей.

Второму арабу явно не нравилось лицо гостя, он покосился на его простой деревянный протез. Но, похоже, гостиница была пуста, и это заставляло бороться за каждого клиента. Переговорив о чем-то с хозяином, второй араб ушел, и тут в холле появился третий мужчина, который на плохом русском языке обратился к Андрею:

– Русский раньше я хорошо знал, когда работал на строительстве Асуанской плотины. Много лет прошло, а в нашем отеле русский заселяется впервые. А почему у вас пакистанский паспорт?

– Дело в том, что я был в плену в Пакистане, куда меня раненного привезли душманы. И, чтобы выбраться из рук бандитов, мне пришлось получить пакистанский паспорт. А в Египет я прибыл как беженец.

– Дорогой, тогда вам надо обратиться в советское посольство в Каире.

Бровиков помрачнел, но потом собрался с силами и сказал:

– А посмотри на меня? Кому я нужен с такими увечьями? На Родине мои родные и близкие считают, что я погиб. Вот я и решил, что пусть так и будет. Вот только не знаю, найду ли я себе работу в Африке.

Араба, представившегося Гамалем, явно охватило чувство жалости к этому несчастному человеку. Он предложил:

– Ну что, будете заселяться?

– А сколько будет стоить номер?

Гамаль перебросился несколькими фразами с хозяином, как выяснилось позже, своим отцом, а затем ответил, перейдя на «ты»:

– Наш отель, конечно, не пять, не четыре и даже не три звезды. Мы предоставим тебе единственный хороший номер с водой и туалетом за один доллар. В эту стоимость входит завтрак, а если добавить еще полдоллара, то будем кормить и ужином.

Бровиков удивленно, не веря своим ушам, переспросил:

– Так что, за полтора доллара я могу проживать, завтракать и ужинать?

– Да, мы же с отцом видим, что ты не богатый человек. Пострадал в жизни, к тому же мы помним, что Советский Союз оказал Египту и экономическую, и политическую, и военную помощь. Наш народ хорошо относится к русским.

Я уже кое-что придумал, как помочь тебе. А сейчас давай заселяйся, скоро тебе принесут ужин.

– А вода горячая в душе есть?

– К сожалению, нет.

– Мне бы таз или кувшин горячей воды, – Андрей показал рукой на свой протез. – Понимаешь, рана еще не зажила, надо ее промыть и перевязать. А есть ли где-нибудь поблизости аптека, чтобы купить марганцовку, бинт и вату?

– Не беспокойся, сегодня это мы тебе дадим, а завтра можешь купить все в ближайшей аптеке.

Бровиков с трудом при помощи Гамаля поднялся в номер. Комната была не более шести квадратных метров, но, в отличие от других, в ней имелись туалет и душ, хоть и с холодной водой.

Вскоре Гамаль и еще один парень принесли ему таз, большой кувшин с горячей водой, бинт, вату и марганцовку. Андрею было немного неудобно, что придется обнажать при них свои раны. Гамаль почувствовал это и сказал:

– Пойду поищу тебе что-нибудь из простой одежды, а ты давай лечись.

Андрей успел заметить, что Гамаль за столь короткое время стал лучше говорить по-русски. Это свидетельствовало о том, что раньше он неплохо владел языком. Не успел Бровиков снять протез, как в комнату вошел парень. Он принес небольшое пластмассовое ведро, наполнил его холодной водой, поставил возле таза и молча удалился.

Андрей осторожно разбинтовал культю, чуть ли не со слезами со стоном отодрал от раны большой ватный тампон и ужаснулся: он впервые увидел, что осталось от его правой ноги. Ниже колена на сантиметров пятнадцать висел обрубок. Деревянный протез здорово натер его, и он был весь в крови. Бровиков налил в таз немного холодной воды, засыпал небольшую порцию марганцовки и начал осторожно добавлять кипяток. Было видно, как марганцовка быстро растворялась, окрашивая воду в красно-фиолетовый цвет. Вдруг он понял, что дотянуться культей до таза с того места, где он сидел на кровати, невозможно. Он тоскливо окинул взглядом комнату, но, увы, ничего похожего на маленький стульчик не увидел. Тогда Андрей положил на пол штаны, с трудом сполз и сел на них. Конечно, было неудобно, но ему все же удалось сунуть культю в воду. Раствор оказался не горячим, не выше температуры тела, и Андрей почувствовал облегчение. Вдруг он понял, что у него нет даже салфетки, чтобы вытереть рану. Вспомнил про носовой платок и, передвигаясь на штанах, добрался до кармана. Облегченно вздохнул – сложенный вчетверо платок был чист. Он подлил еще немного горячей воды и здоровой рукой стал обтирать культю. Выждав несколько минут, он вынул культю из воды и осмотрел рану. Сейчас, когда смылась кровь, рана выглядела получше, и он опять окунул культю в воду. Подумал и о раненной руке, ведь ее тоже надо промыть и перевязать. В этот момент в комнату зашел Гамаль и смутился:

– Извини, я не подумал о том, как ты будешь делать это омовение. Подожди, я принесу чистое полотенце и подставку для таза.

Он вышел и скоро вернулся с небольшой табуреткой и маленьким полотенцем.

– Зачем же портить полотенце? – на сей раз смущенно произнес Бровиков. – Его же потом не отстираешь, хотя я заплачу.

– Ничего страшного, – улыбнулся Гамаль. – В Египте хорошая тканевая промышленность.

Андрей хотел его поправить, мол, не тканевая, а текстильная промышленность, но не стал, а спросил:

– Гамаль, как ты думаешь, я имею шанс найти здесь хоть какую-нибудь работу?

– А у тебя какая профессия?

– Увы, я – солдат. Умею стрелять, прыгать с парашютом, – улыбнулся и добавил: – Кричать «ура!».

– А машину водить умеешь?

– Конечно, но с одной ногой…

Гамаль не дал ему договорить:

– Ничего страшного, сейчас машины с автоматической коробкой передач, а там достаточно одной ноги. А гражданской специальности у тебя никакой нет? Скажем, техник, переводчик, мастер, прораб?

– К сожалению, нет.

– Знаешь, у нас в Каире есть неофициальный международный рынок труда. Туда приезжают купцы со всей Африки, а также прибывшие в нашу страну и египтяне, которые хотят найти работу в какой-нибудь стране континента.

Увидев, что Бровиков закончил возиться с водой, Гамаль помог ему сесть на кровать:

– Давай я перевяжу тебе рану, – предложил он.

– А ты умеешь?

– У нас на стройке всякое бывало, приходилось до прибытия врачей оказывать первую медицинскую помощь раненым. Операции, конечно, делать не приходилось, а вот перевязывать раны, в том числе переломы, доводилось.

Пока Андрей натягивал на себя штаны, Гамаль вылил в унитаз воду, сполоснул под душем таз, налил в него холодную воду, отсыпал немного марганцовки, добавил холодной воды и предложил:

– Давай свою руку!

Андрей молча протянул ее. Гамаль поставил принесенную табуретку прямо на кровать и положил на нее руку Андрея. Действовал он довольно умело, снял бинт, а отрывать тампон от раны не стал. Потрогал воду – не горячо – и сунул раненую часть в тазик:

– Сейчас повязка отстанет от раны, и обойдемся без боли.

– Хорошо придумал. Честно говоря, я уже извелся от этих болей и в ноге, и в руке. Как считаешь, может ли кто-либо дать мне работу? Есть же и другие занятия: сторож, секретарь, наблюдатель, контролер – мало ли кто. И мне бы заказать настоящий протез. В этом ходить без боли невозможно.

Вскоре Гамаль закончил обработку раны на руке и перевязал ее:

– Ну вот, на сегодня хватит. Ложись, отдыхай, завтра будем думать. Тебе сейчас слуга принесет чай. Спокойной ночи.

Минут через пять появился парень и поставил на стоящую у кровати маленькую табуретку поднос, где красовались большой фарфоровый чайник, чашка, сахарница. Парень забрал тазик, кувшин, что-то пробормотал и вышел.

Андрей с удовольствием выпил несколько чашек чая, разделся и окунулся в сладкий, безмятежный сон.

На следующий день Бровиков проснулся и сразу же почувствовал, что ему легче. Даже отсутствия ноги не чувствовал, правда, именно в том месте, где должна была быть голень и стопа, очень зудело. Его рука потянулась почесать. Андрей буквально отдернул ее: чесать было нечего – там пустота.

Часов у него не было, но шум изредка проходивших мимо отеля грузовиков, крики ишаков и солнце, взошедшее достаточно высоко, свидетельствовали, что пора вставать. Он не торопясь оделся, прошел к душу, умылся. Решил пока не беспокоить хозяев, а разобраться с деньгами и подготовить оплату за сутки. Среди сдачи, которую он получил в киоске в аэропорту, были пятьдесят четыре доллара, остальное – египетские деньги. Андрей отложил три доллара, решив заплатить за сутки не полтора доллара, а побольше. Ведь ему оказали заботу и внимание.

Подумав, он отложил сто пятьдесят долларов и двадцать египетских фунтов в маленький потайной карман за ремнем, который не при всяком обыске можно было обнаружить. В этот момент внизу послышался звук шагов, и Андрей быстро спрятал всю сумму в глубокий задний карман, застегнул молнию. В комнату вошел уже знакомый ему парень с подносом. Он принес завтрак, состоящий из яичницы, небольшого кусочка сыра, двух лепешек и кружки чая. Бровиков принялся за еду. Все было довольно вкусно, правда, чай оказался без сахара. Он тут же вспомнил Афганистан, где местное население и даже военнослужащие пили зеленый чай без сахара.

После завтрака Бровиков взял костыль и прошелся по комнате. Боль была поменьше. Смягчить ее помогал кусок материи, который дал ему как полотенце Гамаль. Возвратившись к кровати, Андрей в ожидании кого-либо из хозяев прилег и даже задремал. Он даже не услышал, как слуга забрал поднос с посудой. Но вот появился Гамаль:

– Доброе утро! Как спалось?

– Спасибо, спал как убитый.

– Как это?

– Это так у нас говорят, когда сон был глубоким.

– А, ясно. Так что, может, съездим на рынок рабочих?

– О да, конечно! Я сам хотел уже тебя об этом просить. Может, еще заедем в мастерскую по изготовлению протезов? С этой деревянной кочерыжкой ходить невозможно.

– Хорошо, давай я тебе помогу спуститься, и поедем. Отец мне приказал еще заехать по нескольким адресам по делам отеля. Ну что, покатаемся по городу?

– Я с удовольствием посмотрю Каир.

Они осторожно спустились на первый этаж. Гамаль взял папку-портфель, и они направились к машине. Усаживая Бровикова в машину, Гамаль сказал:

– Честно говоря, даже не знаю хотя бы одну мастерскую, где делают эти протезы. Будем ехать и внимательно смотреть. Ты тоже гляди по сторонам, как увидишь нарисованный протез, говори.

Они колесили по городу уже почти три часа. Гамаль посетил не менее семи-восьми точек. Андрей спросил:

– А сколько километров до этого рынка?

– От Гизы – 40–45. Я там только пару раз бывал, точно не помню.

– А что такое Гиза?

– Мы сейчас уже едем с тобой туда. Это район, где расположены пирамиды.

– О, это интересно! И мы их увидим? А на каком расстоянии?

– Будем совсем рядом. Первой к нам будет пирамида Хеопса, а за ней Хефрена, подальше – Менкаура.

Вдруг Бровиков вскрикнул:

– Гамаль, смотри! Мы только что проехали вывеску, на ней были нарисованы протезы.

– Хорошо, вернемся.

Гамаль принял вправо, выждал, когда проехали все машины, быстро развернулся и через двести метров повторил маневр. Съехав на обочину, они остановились.

– Ателье, – громко прочитал Гамаль и предложил: – Ну что, пошли.

В полутемном небольшом помещении вдоль стены стояли станки. Один из них – как швейная машинка, а несколько других были похожи на слесарные. На двух больших столах лежали куски кожи, какие-то металлические детали, несколько заготовок в форме ноги.

Поздоровавшись, Гамаль спросил, сколько стоит изготовление одного протеза. Услышав ответ, он повернулся к Бровикову:

– Андрей, чтобы узнать цену, им надо посмотреть твою ногу.

Они подошли к одному из сидящих за станком мастеру. Он усадил Бровикова на стул, чуть выше обычного, закатал правую штанину и сантиметром начал замерять ногу, отдельно – протез, а потом – здоровую ногу. Результаты он записал на листок бумаги и начал подсчет. Перепроверив, назвал стоимость:

– Если в долларах, то сто сорок, если в фунтах, то двести восемьдесят.

Бровиков обратился к Гамалю:

– Узнай у него, за сколько дней они могут это сделать.

Гамаль спросил и, услышав ответ, перевел:

– За неделю, а если срочно, то это будет стоить сто пятьдесят долларов.

– Гамаль, как ты думаешь, может заказать срочно? У меня есть сто пятьдесят долларов.

Гамаль как-то потускнел, сделал паузу, а затем, как показалось Андрею, чуть дрогнувшим голосом произнес:

– Решай сам. А вдруг уже сегодня найдем тебе работу?

Бровиков кивнул на висевшие на стене электронные часы:

– Ты говорил, что рынок работает до трех часов, а сейчас уже час дня. Выходит, мы приедем туда часа в два или позже. Вряд ли мы уже сегодня там что-то найдем, просто съездим, как говорится, в разведку. Ну а в другие дни, имея нормальный протез, если даже ты не сможешь, то я сам смогу поехать. Спроси, а как долго надо оформлять заказ.

Гамаль спросил, и мастер ответил, что понадобится минут пять. Андрей и сам понял ответ и решительно сказал:

– Скажи, пусть оформляет заказ.

Мастер подозвал сидящего у прилавка мужчину, протянул ему листок с цифрами и что-то сказал. Мужчина предложил посетителям присесть на стулья у прилавка. Гамаль помог Бровикову перейти на новое место и хмуро произнес:

– Знаю я их, вместо двух дней могут и четыре дня делать.

– А ты предупреди, что цену выше мы заплатим только за два дня.

Заказ действительно был оформлен быстро. Приемщик предупредил, что их товар специфический, изготавливается по индивидуальному заказу, поэтому всю сумму надо заплатить сразу же. Гамаль начал спорить. Андрей понял, что он добивается того, чтобы оплатить только аванс.

– Гамаль, давай не будем спорить. Я заплачу всю сумму. Ты не представляешь, как я рад, что ты привез меня сюда!

Бровиков полез в задний карман и достал все лежащие там деньги, отсчитал две сотни и отдал их приемщику:

– Надеюсь, сдача будет в долларах?

Мужчина понял Андрея, достал из металлического сейфа пятьдесят долларов, хлопнул печатью по заказу и, протянув квитанцию с деньгами, поблагодарил за заказ. Положив квитанцию и остальные деньги в задний карман брюк, Бровиков весело посмотрел на Гамаля:

– Все, дело сделано, а теперь, друг, поехали.

Минут через двадцать они оказались в Гизе. Перед Бровиковым предстала величавая картина: пирамиды Хеопса, Хефрена, а чуть далее – Менкаура, другие строения. И все это на фоне моря желтого песка. Он понял, что здесь начинается пустыня. Как бы ему хотелось, чтобы Гамаль остановил машину, и он смог поближе подойти к одному из семи чудес света, прикоснуться руками! Андрей указал пальцем на фигуру льва с человеческим лицом:

– Что это?

– Сфинкс.

– А что у него с лицом?

– Это французы из пушек ядрами разбили.

– Вот заразы! Им бы за это морды разбить. А еще представители цивилизованной страны!

Бровикова охватила эйфория. Он, конечно, знал и читал об этих древних строениях, но увидеть их вблизи, собственными глазами – вот это счастье!

Гамаль больше молчал и смотрел только на дорогу, он явно о чем-то думал и, как показалось Андрею, был чем-то расстроен. Дорога стала пустынной, по сторонам – сплошные пески, и Бровиков постепенно расслабился, а потом и задремал.

Вдруг он почувствовал, что машина остановилась. Открыв глаза, спросил:

– Что, приехали?

– Да нет, что-то мотор забарахлил. Давай посмотрим, думаю, мелочь, – он нагнулся, потянул ручку открытия капота, затем вышел из машины. Осмотрел мотор, подошел к багажнику и достал монтировку:

– По-моему, ремень вентилятора ослаб, – повернувшись к Бровикову, обратился к нему: – Ты возьми потяни рукой ремень кверху, а я его закреплю.

Только Андрей нагнулся к мотору, взял в руку ремень, как вдруг на его голову обрушился страшный удар монтировки. Он не успел даже ойкнуть, упал перед машиной.

Гамаль быстро перевернул его на живот, достал из заднего кармана деньги, огляделся по сторонам и, взяв Бровикова за ноги, оттащил его метров на десять от шоссе. Нагреб ногами на тело песок, чтобы оно не было видно на фоне пустыни, и спешно направился к машине. Захлопнув капот, сел в кабину, запустил мотор, развернулся и поехал в сторону Каира.