Читать онлайн Золотая книга старорусской магии, ворожбы, заклятий и гаданий бесплатно

Под редакцией В.И. Южина

В.И. Южин, 2015 © ООО «Остеон-Пресс». Оцифровка книги. 2015

ISBN 978-5-85689-019-7

Введение

Русь и волшебство издревле были неразделимы и едины, как рука – и палец, сердце – и его стук, мать – и ее дитя. В русских равнинах, русских лесах, речках есть нечто незыблемо величавое, что не может не затронуть сердца даже следующего мимоходом человека, обозревающего всю эту красоту из окна поезда – что уж говорить про сердца тех, кто издревле живет среди этих полей и лесов и впитал всю эту красоту с молоком матери. На Руси исстари жило преклонение перед силами природы, обожествление сил природы – персонифицированных Весны (Масленицы) и Лета (Ивана Купалы), Зимы (Мороз). Древнерусские божества и их жрецы-волхвы много столетий состояли на службе у народа, пока время их не ушло и христианская вера не приступила к тяжкому и длительному труду – сплочению народа вокруг единого государя. Только это могло позволить в дальнейшем послужить появлению государства русского. Однако древние верования не ушли.

Но несмотря на яростные преследования, вера праотцев не исчезла безвозвратно; она трансформировалась, вобрала в себя все лучшее, что имелось в христианстве и по-прежнему продолжала служить народу. Языческие верования легли в основу русской магии, но использовали при этом христианскую составляющую. Русский человек по природе своей всегда чурался всего нечистого и бесовского, даже прибегая к помощи колдунов, люди сознавали, что совершают дело греховное.

В отличие от своих западных коллег, в старорусской магии не принято было обращаться к силам Зла и призывать на помощь Ад и Сатану. Напротив, даже в приворотных заговорах использовались имена христианских святых. Силы зла всегда упоминались в негативном контексте, клеймились, от них отрекались, призывая к себе на помощь высшие, светлые силы. И тем не менее народная магия всегда преследовалась на русской земле – преследовалась самым жестоким образом. Предоставим слово великому любителю и ценителю народного творчества, однуому из величайших поэтов русской истории Александру Блоку. В своем исследовании «» он пишет: «Те преследования, которые христианские церковь и государство всюду и всегда применяли и применяют к народной старине – к ее верованьям, обычаям, обрядам и поэзии, – коснулись и заклинаний и их носителей. С первых веков христианства соборные постановления осуждали сношения с чародеями и магами. Бесконечные процессы ведьм перешли далеко за черту средних веков. На Западе сложились целые демонологические системы, что вызвало инквизиционные преследования колдунов. Там считались с чертом, а у славян скорее с природой; славяне смотрели на чародеев как на людей исключительно вещих, и потому, например, в Польше имя черта почти не встречается в судных делах. Здесь, несмотря на существование инквизиции (с XIV столетия), колдовство преследуется гораздо слабее.

На Руси знахарство испытывает гонение скорее со стороны церкви и государства, а не со стороны народа. Известный факт народного преследования ведьм, за которых заступился гуманный митрополит Серапион, совершенно пропадает среди бесчисленных постановлений соборов и строгих законов Петра относительно чародейства.

– Чем же объяснить эти упорные гонения, воздвигаемые на одиноких западных магов, приютившихся в монастыре, городе, селении, и на простоватых русских знахарей и баб-шептух, пришедших из лесу в крайнюю избу нищей деревни? Конечно, это «христианская» культура борется с последними остатками «язычества». Место умершего Бога Пана заменил униженный, гонимый маг и знахарь, которого уже не открыто, но втихомолку посещают люди, прося его заступничества перед темными силами природы; эту природу он царственно заколдовал и тем подчинил себе.

В селах девушки водят хороводы, тешатся играми, поют песни; задаются темные загадки, толкуются сны, плачут над покойником, копают клады, вынимают следы; но все лучи этих радостей, горестей, утех и песен народных незримо скрещиваются, как бы переплетаются, в одном лице колдуна. Он – таинственный носитель тех чар, которыми очарован быт народа; и такой очарованный быт становится каким-то иным, не обыденным, он светится магическим светом и страшен другому, ежедневному быту – своею противоположностью ему. Обряды, песни, хороводы, заговоры сближают людей с природой, заставляют понимать ее ночной язык, подражают ее движению. Тесная связь с природой становится новой религией, где нет границ вере в силу слова, в могущество песни, в очарование пляски.

Эти силы повелевают природой, подчиняют ее себе, нарушают ее законы, своею волей сковывают ее волю. Опьяненный такою верой сам делается на миг колдуном и тем самым становится вне условий обихода. Это страшно для спокойствия домашнего очага, для здравой правовой, нормы, для обычая, который обтрепался и потерял смысл, протянувшись сквозь столетия, для церковного догмата, который требует слепой веры и запрещает испытывать тайну. Колдун – самодовлеющий законодатель своего мира; он создал этот мир и очаровал его, смешав и сопоставив те обыденные предметы, которыми вот сейчас пользовался другой – здравый государственный или церковный законник, создающий разумно, среди бела дня, нормы вещного, государственного, церковного права. И предметы, такие очевидные и мертвые при свете дневного разума, стали иными, засияли и затуманились. От новых сочетаний их и новых граней, которыми они никогда прежде не были повернуты, протянулись как бы светящиеся отравленные иглы; они грозят отравить и разрушить тот – старый, благополучный, умный быт – своими необычными и странными остриями.

Вот почему во все века так боятся магии – этой игры с огнем, испытующей жуткие тайны. Кудесник-законодатель перевертывает календарь, вместо церковных праздников он отмечает иные благоприятные дни для чудес – дни легкие и черные; он создает условия для успешности всех начинаний, и эти условия – иные, чем правовые или нравственные нормы; между тем они так же строго формальны, как эти нормы: так, заговор должен быть произносим с совершенной точностью, так же следует исполнять обряд; зубы у заговаривающего должны быть все целы; передать силу заговора можно только младшему летами; некоторые заговоры нужно произносить под связанными ветвями березки, над следом; другие – натощак, на пороге, в чистом поле, лицом к востоку, на ущерб Луны. Власть кудесника так велика, что в любой момент он может выбить из бытовой колеи, причинить добро или зло – простым действием, которое в руках у него приобретает силу: у галицких русинов знахарь втыкает нож по рукоятку под порог первых дверей хаты; тогда зачарованный, охваченный вихрем, он носится по воздуху до тех пор, пока заклинатель не вытянет потихоньку из-под порога воткнутый нож.

Но всего страшнее чары при исполнении религиозных обрядов; задумавший на «безголовье» врага ставит в церкви свечу пламенем вниз или постится в скоромный день.

И таких предписаний, – исходящих как бы от самой природы и от знающего тайны ее знахаря, строгих и точных, совершенно напоминающих по форме своей нормы любого права и, однако, столь отличных от них по существу, – так много записано и рассеяно в устном предании, что приходится считаться с этим древним и вечно юным правом, отводить ему почетное место, помнить, что забывать и изгонять народную обрядность – значит навсегда отказаться понять и узнать народ.

Профессиональный заклинатель или тот, кого тоска, отчаянье, любовь, беда приобщили к природе, кому необычные обстоятельства внушили дар заклинаний, – обращаются к природе, стремясь испытать ее, прося, чтобы она поведала свои тайны. Такое обращение напоминает молитву, но не тожественно с нею. Молитва, говорит Е. В. Аничков, предполагает известное религиозное состояние сознания, по крайней мере в молитве обращаются к известному лицу – подателю благодати. В молитвенной формуле вся сила сосредоточивается на упоминании имени и свойства этого лица. В заклинательной формуле, наоборот, весь интерес сосредоточен на выражении желания (по-немецки Wunsch значит и желание и заклятие). Имена Божеств, упоминаемые в ней, изменяются, но сама формула остается неизменной; так, например, у старообрядцев сохранилось много «двоеверных» заговоров, где упоминаются архангелы, святые, пророки; но имена их расположены на полустертой канве языческой мифологии, и сами заговоры сходны вплоть до отдельных выражений с чисто языческими заклинательными формулами и молитвами.

Когда-то наука, в лице мифологической школы, считала заговоры остатками молитв, обращенных к стихийным Божествам. Так, например, заговор на остановление руды (крови), по мнению Афанасьева, относился к Богу-громовнику, как властителю небесной влаги – крови, истекающей из ран, наносимых стрелами Перуна облачным демонам. Точно так же Потебня считал заговоры «выветрившимися языческими молитвами», но впоследствии отказался от этого мнения: «в заговорах, – говорит он, может вовсе не заключаться представление о Божестве».

Чары и до сих пор могут не иметь отношения к небесным и мировым явлениям. Заговоры и чары, видимо стоящие вне сферы богопочитания, созданные даже вчера и сегодня, могут быть по своему характеру более первобытны, чем заведомо древние – со следами языческого Божества». По словам Е. В. Аничкова, «в народном сознании заклинание и молитва хотя и сосуществуют, но довольно отчетливо различаются». Так, например, в белорусских молитвенных песнях христианского Бога просят допустить до «заклинания» весны» (3).

Предприняв исследование русской народной магии мы рассматриваем различные ее виды, ищем в ней соотнесения с конкретными историческими событиями, происходившими на Руси в различные исторические периоды и стараемся опираться лишь на подлинные события и подлинные документы, избегая спекуляций на темы народной магии, которые позволяют себе недобросовестные исследователи, не считающие для себя зазорным досочинить тот или иной заговор или заклинание. Мы также сочли своим долгом пояснить те или иные заговоры и заклинания, дабы человек осмысленно произносил их. Хотим уточнить, что магическая практика исключает возможность тупого заучивания заклинаний. Народный целитель он не только использует заклинание, он еще и творит его. Мало знать его наизусть, надо еще вложить всего себя, свои духовные силы и психическую энергию в эти волшебные слова – и только тогда перед вами откроется все тайное могущество великорусских заклинаний.

Надо также уточнить, что в русской традиции – непременно отличать белую магию от черной. При этом к черной относились вызывание мертвецов, наведение порчи, выведывание тайн и секретов у посторонних людей, в то время как белая служила предсказанию будущего, целительству, вызыванию нужных для села погодных условий.

«В старину олицетворителей тайных сказаний оглашали разными названиями. Одних величали: кудесниками, чародеями, ведунами, колдунами; других называли: волхвами, ворожеями, знахарями, доками. Но все эти люди были известны под общим именем чернокнижников», – пишет великий знаток русской старины и собиратель фольклора И.П.Сахаров (2). И приводит старинную легенду о Черной книге. «Черная книга хранилась на дне морском, под горячим камнем Алатырем. Какой-то злой чернокнижник, заключенный в медном городе, получил завет от старой ведьмы отыскать книгу. Когда был разрушен медный город, чернокнижник, освободясь из плена, опустился в море и достал Черную книгу. С тех пор эта книга и гуляет по белому свету. Было когда-то время, в которое Черную книгу заклали в стены Сухаревой башни. Доселе еще не было ни одного чернокнижника, который мог бы достать Черную книгу из стен Сухаревой башни. Говорят, что она связана проклятьем на десять тысяч лет…

В нашей книге вы узнаете о тех книгах, которые в старину именовались «черными» или «отреченными», о секретах русских колдунов, об их преследованиях, об уникальных методиках гадания и предсказания будущего и о том, как их применяли.

Глава 1. Любовная ворожба

Любовная магия, любовная ворожба издревле процветали на Руси. И до сих пор в нашей стороны любовные привороты остаются одним из наиболее популярных видов магических практик. Однако всегда с этой магией связывали нечто черное, нечистое, особенно в допетровские времена, когда чародеек и волшебниц опасались всюду. Тем более – в царском дворце. В 1638 году, при дворе, одна из мастериц, Дарья Сновидова «показала» на свою подругу, тоже мастерицу, Дарью Ломанову, будто бы последняя «пепел сыпала на след государыни-царицы». Немедленно началось следствие. По ходу следствия выявились «жонки-колдуньи» Настасьица, да Манька-Козмиха и другие, «которыя мужей к жон– кам привора живают».

Дарья на допросе призналась, что ходила к ворожейкам, что бы научиться приговору, вроде: «Как де соль в естве любят, так бы муж жену любил» или «Сколь де мыло борзо(быстро – А. А.) смоется, так бы и муж (скоро) полюбил…» и т. п.

Всех выявленных бабок пытали в том, что не имели ли они чего-либо против государя и его семейства oбвиняли в «порче» царицы Евдокии.

Пытка была произведена огнем, но, несмотря на такие ужасные мучения, нечего предосудительного не оказалось, кроме вздорного нашептывания.

На всякий случай, тем не менее, после пыток Ломанову с мужем сослали в Пелым (поселение в Сибири), Маньку-Козлиху в Соликамск, слепую Феклицу с мужем – в Вятку, а слепую Дуньку – в Сольвычегодск, всех же соприкосновенных с указанной мастерицей выгнали из дворца.

Чем же занимались упомянутые «вещие жонки»: Улька, Наська Черниговка, Дунька, Феклица, Машка-Козмиха? «Чаровницы» эти предлагали свои услуги посредством наговоров над какой-либо вещью. Так к московской чародейке Наське-Черниговке прибега ли женщины, страдавшие от побоев, которыми их награждали мужья.

Колдунья должна была «отымать сердца и ревность от мужъев» а когда жены жаловались на холодность мужей – приворожить их к разлюбленной жене и отнять «сердце и ум».

Наська наговаривали «волшебные слова» на «соль, мыло и белила». После – приказывала женщинам мылом умываться, а белилами – белиться. Соль же велено было класть в питье и яство мужьям. Забирала у женщин ворот рубашки и сжигала его, наговаривала на пепел и – так же приказывала сыпать в питье мужу.

Завораживая соль, чародейка приговаривала: «Как тое соль люди в естве любят, так бы муж жену любил…» Над мылом уже упомянутое: «сколь скоро мыло с лиса смоется, столько бы муж жену полюбил».

Когда сжигался ворот рубашки, колдунья говорила: «Какова была рубашка на теле, таков бы муж к жене был…» Сожженый ворот рубашки служил также и для умилостивления господ. Вот для этого-то и надобно было посыпать пеплом на след, когда господин или госпожа будут идти.

О произнесении заговоров

Заговоры принадлежат к древнейшим временам народного творчества. В них выражается желание вызвать или устранить какое-нибудь явление. В происхождении других заговоров видно иноземное влияние. Почти каждый заговор разлагается на 5 частей.

В первой части заговора перечисляются действия, совершаемые заговаривающим лицом.

Во второй части обозначаются желания, указывающие на цель заговора.

Третья часть представляет собой символический образ желаемого действия.

Четвертая часть заговора мифологическая. В нее вводятся одухотворенные силы природы или фантастические существа, влияющие на жизнь человека.

Пятая часть – заключительная, «замыкание» («замыкаю свои словеса замками, бросаю ключи под бел-горюч камень Алатырь»). Замыкание можно рассматривать как самостоятельный заговор, произносимый для усиления первого. Замыкание является особенностью русского заговора. Восточные заговоры также очень много походят на русские. Более всего заговоры практиковались на территории Малороссии (нынешней Украины).

Также «замыкательными» словами служат и такие выражения: «Будьте мои слова крепки и легки до веку, нет моим словам переговора и недоговора, будь ты мой приговор крепче камня и железа». А начинаются большею частью заговоры словами: «Встану я, раб Божий, благословясь, умоюсь водою-росою, утруся платком тканым, поеду, перекрестясь, из избы к двери, из ворот в ворота на восток» и т. д.

Заговоры и заклятия совершают знахари и знахарки. В заговорах эти люди обращаются к силам природы и явлениям, к солнцу, к луне, к звездам, заре, ветрам, грому, огню, молнии, дождю, граду, снегу, буре и к другим проявлениям природы.

Заговор знахари обыкновенно начинают произносить громким голосом и с какими-либо жестами или с серьезным выражением лица и глаз. Если заговор произносится над больным, или над какой-либо болезнью, то его произносят шепотом, а потом дуют и плюют или машут рукой.

Заговоры имеют силу и значение только от людей, произносящих их, сильных духом и волей, иначе заговор не имеет никакой силы и влияния на заговаривающего.

По преданиям древних «ведунов» и «заговорщиков», из «заговора» ни одно слово не должно быть выкинуто, а также и прибавлено; каждое слово имеет свое значение, и если заговорщик его почему-либо пропустит или скажет лишнее слово, то заговор ле подействует. «Заговор» передается заговорщиком лицу моложе себя, и после третьего лица заговор теряет силу для старбго заговорщика, т. е. каждый заговорщик может передать «заговор», чтобы не потерять силу, только двоим.

У заговорщика должно быть крепкое здоровье, нравственная жизнь, воздержание от вина и от других излишеств. Многие «заговоры» произносятся утром, на заре, или перед восходом солнца и обязательно натощак, или перед заходом солнца, и чаще всего в легкие дни, в понедельник заговоров произносить никогда не следует, потому что они в этот день не имеют силы. А также заговор лучше всего произносить в первые дни по новолунии. Заговоры бывают «личные» и «заочные», т. е. можно заговаривать кого-либо лично или в его отсутствие; заговоры произносятся перед водой, хлебом, над прутьями, ветками, на пороге, на дороге, на перекрестке, в бане, в избе, в конюшне, на сеновале, в поле, на огороде, на мельнице, на вечере, на свадьбе, на вечеринках, на ветре, на дожде, на снегу, на льду, на песке, на болоте, в лесу, на дороге, на колосьях ржи, на ячмене, на арбузах, яблоках и других плодах.

Заговоры на девичью любовь (говорит мужчина)

Примечание: Если бы заговоры произносились «сами по себе», то они могли бы посчитаться «нечистыми». Однако упоминание имен святых, и тем более слов, часто используемых в христианских молитвах придавало заговорам в глазах заговаривающего некую извинительную чистоту.

Одним из таких постоянно приговариваемых обязательных слов в «чистых» заговорах было слово богослужения «Аминь», из древнееврейских колдовских заклятий(по-гречески – «amen»)», означающее, буквально «Истинно, верно», а в современном нашем обществе равносильно подписи-резолюции начальника на бумаге, типа: «Утверждаю».

* * *

Примечание: Заговоры-приказы подобного рода, произносимые с верою в достижимое желание, а значит со страстью, автоматически вселяли в заговаривающего уверенность в собственных силах. Он – менялся, он начинал бросать торжествующие «покровительственные» взоры на уже «взятую»(в его глазах) девицу. Он вел себя куда увереннее и наглее.

Подобные изменения не проходили незамеченными. Начинались толки, и родители девицы, да и она сама начинали иначе смотреть на этого человека – во всяком случае, куда большим интересом, чем раньше.

Окончательно «закрепляя» этот заговор колдун упомянул «аер», а затем – «воздух». Под «аером», понимался сам «воздух», слова «аэрофлот» и, уже устаревшее, «аэроплан» – это, производные именно «аера». Под «отмыканием» с помощью «аера» имелось в виду, видимо, отпаривание сургучной печати с ленты, запечатывающей

почтовое письмо или посылку. Заговор, тем самым, уподоблялся «печати».

* * *

Примечание: Чем более красочен и продолжителен был любовный приворот, а данное заклинание – он и есть, тем действеннее он считался. Разумеется очень многое решалось и способом применения приворота.

Если, например, влюбленный знал, что его подслушивают или что за ним подсматривают, он мог нарочно и специально начитать столь страшный заговор, чтобы легковерная любопытствующая девица, ее родственница или подружка могла стать полностью убежденной в «неотвратимости» любви и последующих событий.

Фактически, в который раз, речь вновь и вновь шла о «народных» стихийно возникших методах внушения, самовнушения и гипноза.

* * *

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Стану, раб Божий, благословясь, пойду перекрестясь, выйду в чистое поле, в широкое раздолье; навстречу мне средь чистого поля и широкого раздолья – семьдесят буйных ветров и семьдесят вихров, и семьдесят ветрович и семьдесят вихорович. Пошли они на Святую Русь зеленого лесу ломать и на земль из корня вон воротить, пещеры каменные разжигать. И тут я, раб Божий (имя), помолюсь им и поклонюсь: Ой вы, 70 буйных ветров и 70 вихров, и 70 ветрович и 70 вихорович, не ходите вы на Святую Русь зеленого лесу ломать, из корня вон воротить, пещеры каменные разжигать, пойдите разожгите у рабы Божьей (имя) белое тело, ретивое сердце, памятную думу, черную печень, горячую кровь, жилы и суставы и всю ее, чтобы она, раба Божья (имя), не могла бы ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни слова говорить, ни речи творить без меня, раба Божья (имя). Как меня она, раба Божья (имя), увидит или голос мой услышит, то радовалось бы ее белое тело, ретивое сердце, памятная дума, черная печень, горячая кровь, кости и жилы, все суставы веселились.

И как ждет народ Божьего владычного праздника, светлого Христова Воскресенья и звону колокольного, так бы она раба Божья (имя) дожидалась: на который день меня не увидит или гласа моего не услышит, так бы она сохла, как скошенная трава в поле; как не может быть рыба без воды, так не могла бы быть она без меня, раба Божья (имя). Тем моим словам и речам ключевые слова. Аминь, аминь, аминь.

Примечание: Этот заговор говорится на пищу и питье.

Психология народных обрядов коренится в религиозном миросозерцании. Заклинающий человек властен над природой, она служит только ему; оттого он сам чувствует себя Богом. Это подтверждается массой фактов, собранных о людях-Богах. Состояние сознания заклинающего природу, по словам Е. В. Аничкова, еще не религия, но то смутное мировоззрение, в котором таились уже зачатки религии. Заклинание – это древнейшая форма религиозного сознания.

Приемы обрядов-заклинаний, а отсюда и всех народных обрядов, можно сблизить с магией, как позитивной наукой. Этим объясняется твердая вера в силу чар и осуществимость заклинаний. Заклинатель всю силу свою сосредоточивает на желании, становится как бы воплощением воли. Эта воля превращается в отдельную стихию, которая борется или вступает в дружественный договор с природой – другою стихией. Это – демоническое слияние двух самостоятельных велений; две хаотические силы встречаются и смешиваются в злом объятии. С этим связано обращение к духам ветра – «ветровичам и «вихоровичам».

Стану я, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из избы не дверями, из двора не воротами, в чистое поле. В том поле есть океан-море, в том море есть Латырь-камень, на том камне стоит столб, от Земли до Неба огненный, под тем столбом лежит змея жгуча, опалюча. Я той змее поклонюсь и покорюсь: ой ты, змея! не жги, не пали меня, полети под восточную сторону, в высок терем, в покои, пухову перину, шелкову подушку, к девице (имя); разожги и распали у той девицы белое тело, ретивое сердце, черную печень, горячую кровь; чтоб она не могла ни жить, ни быть, часучасовать и минуты миновать; поутру вставала – обо мне бы вздыхала; ни с кем бы она думы не думала, мысль не мыслила, плоду не плодила, плодовых речей не говорила; ни с отцом, ни с матерью, ни с родом, ни с племенем, кроме меня, раба Божья (имя).

Все бы она, девица (имя), со мной думу думала, мысль мыслила, плод плодила, плодовые речи говорила – на старый и новый Месяц.

Будьте те мои слова недоговорены, переговорены, все сполна говорены. Ключ сим словам в зубы, замок в рот.

Примечание: Интереснее и красивее всего объяснение камня Алатыря, данное Веселовским. Этот Алатырь, Латырь или Алатр-камень белый, горючий, светлый, синий, серебряный – светится в центре массы заклинаний и обладает чудотворной силой. Лежит он на море-Окияне, на острове Буяне, который мифологи считали страною вечного лета. Под камнем лежат три доски, под досками – три тоски. «На Воздвиженье, – рассказывают крестьяне, – змеи собираются в кучу, в ямы, пещеры, яры на городищах, и там является белый, светлый камень, который змеи лижут и излизывают весь». Таковы темные сказания о таинственном камне. Рассказ о том месте, где он лежит, можно найти в новгородской былине: Василий Буслаев, бахвалясь в Ерусалиме, пихал ногой череп (голову Адама); череп этот лежит не доезжая камня Латыря и соборной церкви на Фаворе. Скача через бел-горюч камень Латырь – тот самый, на котором преобразился Иисус Христос, – новгородский революционер сломил себе голову – убился до смерти. Изучая западные легенды и показания русских путешественников, Веселовский сближает заповедный камень Алатырь с алтарем: народная фантазия, говорит он, нашла символический центр сказаний – алтарный камень, алтарь, на котором впервые была принесена бескровная жертва, установлено высшее таинство христианства (3).

* * *

Встану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверями, из двора воротами в чистое поле, погляжу и посмотрю под восточну сторону; под восточной стороной стоят три печи: печка медна, печка железна, печка кирпична.

Как они разожгись и распалились от Неба и до Земли, разжигаются Небо, Земля и вся Вселенная, так бы разжигало у рабы Божьей (имя) к рабу Божьему (имя) легкое, печень и кровь горячу, не можно ей ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни спать, ни лежать, все на уме меня держать. Недоговорены, переговорены, прострелите мои слова пуще вострого ножа и рысьего когтя.

* * *

Примечание: для того чтобы вызвать силу, заставить природу действовать и двигаться, это действие и движение изображают символически. «Встану», «пойду», «умоюсь» – так часто начинаются заговоры, и, очевидно, так делалось когда-то; с такими словами заклинатель входит в настроение, вспоминает первоначальную обстановку, при которой соткался заговор; но, очевидно, ему нет нужды воспроизводить эти действия, довольно простого слова; притом же это слово и не всегда выполнимо: «Оболокусь я оболоком, обтычусь частыми звездами», – говорит заклинатель; и вот он – уже маг, плывущий в облаке, опоясанный Млечным Путем, наводящий чары и насылающий страхи (3).

* * *

Четыре зорницы, четыре сестрицы: первая – Мария, вторая – Марфа, третья – Марина, четвертая – Макрида, – подите сюда, снимайте тоску и великую печаль с гостей, с властей, с кручинных тюремных людей, солдатовновобранцев и с малых младенцев, которые титьку сосали и от матерей остались; наложите тоску и телесную сухоту, великую печаль на рабу Божью (имя), чтобы она не могла бы ни жить, ни ходить, ни лежать, ни спать, все по мне, рабе Божьем (имя), тосковать. Тем словам и речам ключевые слова. Аминь, аминь, аминь.

Примечание: Макрида – святая великомученица, именины которой приходились на 1 августа. С этим днем были связаны различные приметы, как то: «Вёдро на Макриду – осень сухая. Коли на Макриду мокро – страда ненастная. На Мокрицы если дождь – сев озимых хлебов будет хорош. Если в этот день будет дождь, не будет орехов. Оводы кусают последний день. Полетел пух с осины – иди за подосиновиками».

Соответсвенно и заговор был особенно действенным в ночь на 1 августа.

* * *

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Стану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротми, выйду в чистое поле. В чистом поле стоит изба, в избе из угла в угол лежит доска, на доске – тоска. Я той доске, раб Божий (имя), помолюся и поклонюся. Ой, тоска, не ходи ко мне, рабу Божью (имя), а пойди, тоска, навались на красную девицу, в ясные очи, в черные брови, в ретивое сердце. Разожги у нее, рабы Божьей (имя), ретивое сердце, кровь горячую по мне, рабе Божьем (имя), чтоб не могла бы ни жить, ни быть. Вся моя крепость. Аминь, аминь, аминь.

Примечание: в этом заговоре звучит популярный в народе мотив разожжения в объекте любви страстной любовной тоски и томления.

* * *

Встану я, раб Божий, благословясь, пойду, перекрестясь, из дверей в ворота, в чистое поле, стану на запад хребтом, на восток лицом, посмотрю на чистое небо. С ясного неба летит огненная стрела. Той стреле помолюсь, покорюсь и спрошу ее: «Куда полетела, огненная стрела?» – «В темные леса, в зыбучие болота, в сырые коренья!» – «Ой ты, огненная стрела, воротись и полетай, куда я тебя пошлю: есть на Святой Руси красна девица (имя), влети ей в ретивое сердце, в черную печень, в горячую кровь, в становую жилу, в сахарные уста, в ясные очи, в черные брови, чтобы она тосковала, горевала весь день: при Солнце, на утренней заре, при младом Месяце, на ветрехолоде, на прибылых и на убылых днях, отныне и до века».

Примечание: под огненной стрелой имеется ввиду метеорит

* * *

Как младенец от матери прочь не отходит, держится, сохнет всякий час и всякое время, как косяк босяка держится, так бы держалась раба Божья (имя), крепко и плот но, не отходила, держалась и сохла крепко, как двери от об дверины не отходят, держатся крепко, как печная доска от печи прочь не отходит, горит и сохнет, так бы раба Божья (имя) от меня сохла, горела, прочь не отходила всякий час, во всякое время. Стану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, выйду на широкую улицу, пойду в чистое поле.

В чистом поле Красное Солнце греет и согревает сыроматерую землю; как от Красного Солнца обсыхает роса медвяная, так бы сохло и ретивое сердце у рабы Божьей (имя) по мне, рабе Божьем (имя). Как Красное Солнце согревает сыроматерую землю, щипется, колется и сохнет, как хмель вьется и тянется по сырой земле, так бы пусть вилось и тянулось ретивое сердце ко мне, рабу Божьему (имя), на всякий час, на всякое время. Пойду я, раб Божий, по зорю Марию, по зорю Маремьянию ко Господню престолу. На Господнем престоле мати Мария и Маремьяния, приду я к тебе, раб Божий (имя), низко поклонюся и помолюся: как на тебе нетленные ризы держатся, так бы держалась раба Божья (имя).

Пойду я, раб Божий (имя), подле синего моря: есть в море ковыл-щука, без воды не может ни жить, ни быть ни дня, ни ночи, ни малого часа. Поди та тоска в семьдесят жил и в семьдесят суставов, во становые две жилы и в едину, в попятную и спиновую жилу. Тем моим словам ключ и замок. Брошу замок в морскую пучину: тем моим словам ключа не бывать и того замка не отпирать. Аминь, аминь, аминь.

Эта присуха говорится над пищей и питьем.

Примечание: Маремьяния – св. Мариам, преподобная Мариамна, сестра ап. Филиппа проповедовала Евангелие в Ликаонии (Малая Азия). В русской народной поэзии она преобразилась в Маремьяну Праведную и почему-то в Маремьян у-Кикимору, день которой праздновался 1 марта… О погоде 1 марта говорили: вздел Ярило зиму на вилы. После Крещения цыган шубу продает, а морозов жди на Афанасия-пучеглаза, на Федора– тирана (тирона) и Маремьяну – кикимору. В средневековой Руси в этот день встречали Новый год, и традиция не работать 1 марта сохранялась до XIX века. Если с первых дней весна разгульна, незастенчива – обманет, верить нечего.

* * *

Встану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, на все четыре стороны поклонясь, выйду из избы дверями, из двора – воротами, погляжу на чистое поле, посмотрю зорко на восточную сторону. На восточной стороне стоят три разные печи: печь медная, печь железная, печь глиняная. Все эти печи разжигались и раскалялись от земли до неба, так бы горячо разжигало у рабы Божьей (имя) ко мне, рабу Божьему (имя), сердце и кровь горячу; чтобы не могло ей было ни жить, ни быть, ни есть, ни пить, ни стоять, ни лежать, а все бы меня, раба Божьего, на уме держать. Что недоговорено и переговорено, прострелите мои словеса, пуще вострого меча и вострей звериного когтя!

Примечание: вновь повторяющийся мотив трех разного рода печей (похожий заговор см. выше). Печь всегда была символом налаженного быта, устроенного дома.

* * *

Встану рано, не благословясь, пойду быстро, не перекрестясь, помчусь в чистое поле, аки вихрь. В чистом поле стоит ракитов куст, а в том кусту сидит толстущая баба, сатанина угодница, людская греховодница. Поклонюсь я той толстущей бабе, отступлюсь от отца, от матери, от роду, от племени. Поди ты, толстущая баба, разожги горячей огня у красной девицы (имя) сердце по мне, рабе добре молодце (имя).

Примечание: ракита – род верьбы, ивы, сакральный кустарник, уверяют, что «и ракитов куст за правду стоит», то есть в реальности были случаи, когда он послужил уликой для поимки убицы. Так что приведен этот образ здесь не для красного слоавца, сколько для того, чтобы подчеркнуть серьезность намерений претендента на место в девичтем сердце.

* * *

На море на окияне, на острове на Буяне, лежит тоска, бьется тоска, убивается тоска, с берега в воду, из воды в полымя, из полымя выбегает сатанина и громко кричал: «Павушка Раманея, беги поскорее, дуй рабе (имя) в губы, в уши, в глаза, в белое тело, в алую кровь, в сердце ретивое, в печень и в легкое, чтобы она, раба (имя), тосковала и горевала всякую минуту, и днем и ночью, ела бы – не заела, пила – не запила, спала бы – не заспала, а все бы тосковала обо мне, добре молодце (имя); чтобы я был ей люб лучше всякого другого молодца, ближе родного отца, слаще родной матери, лучше роду племени. Замыкаю свой заговор 77-ю крепкими замками, 77-ю гремучими цепями, бросаю ключи в окиян-море, под бел-горюч камень – Алатырь.

Кто мудренее меня взыщется, кто перетаскает песок со всего моря, – тот отгонит тоску.

Примечание: Павлин (Pavo cristatus) издавна на Руси считался символом горделивости и надменности, а также символом спесивой красавицы. А вот «романея» – это крепкая и сладкая настойка на фряжском (венецианском) вине – то есть имеется ввиду дама горделивая, с красотой дурманящей и пьянящей.

Встану я на заре утреней, пойду я на зеленый луг, брошу по ветру слова мудрые, пусть та девица, (имя), что люблю ее жарче пламени, обожгут ее сердце доброе, пусть уста ее, уста сахарны, лишь к моим устам прикасаются, от других же уст удаляются, глаза жгучие пусть глядят на меня, дружка (имя) добра молодца, день и ночь они, улыбаючись. О, пронзите же красной девице (имя) сердце доброе мои реченьки, как стрела огня молненосного, растопите ее мысли-думушки, чтобы все они были заняты только б мной одним, добрым молодцем (имя). Я же буду ей верен до смерти, верен до смерти, до могилушки. Так же пусть и она (имя) будет мне верна. Я слова свои скреплю золотом, скреплю золотом, залью оловом, скую молотом, как кузнец-ловкач в кузне огненной, в кузне огненной, в сердце трепетном. Так неси же ветер словеса мои в ту сторонушку, где живет она, друг-зазнобушка (имя), и вернитесь вы, словеса мои, в сердце девицы (имя), что мила, люба, крепче солнышка, ярка месяца.

* * *

Подымусь, помчусь к быстрой реченьке, что бежит шумит лугом бархатным.

Речка быстрая, воды светлые, отнесите вы словеса мои красной девице (имя), что живет одна в той сторонушке и красна мила, аки солнышко!

Пусть не ест она, пусть не спит она, а лишь думает обо мне (имя) всегда, добре молодце.

Гложет пусть ее сердце чуткое змея лютая, тоска смертная, обо мне (имя) дружке, добре молодце.

Пусть глаза ее бирюзовые обо мне слезами умываются.

Пусть другие ей, как полынь-трава, будут не любы, я же буду ей люб, как солнышко в утро майское.

Пусть любовь ее будет так крепка ко мне, молодцу, что разрыв-трава не размыкает.

Пусть же, пусть она, красна девица (имя), без меня, дружка, от тоски не спит, не пьет браженьки, не ест хлебушка, погулянушки и на ум нейдут, а подруженьки ей советуют полюбить меня, добра молодца (имя), и ласкать меня, как ласкает мать дитя малое.

Ой, ты, реченька, речка быстрая, воды светлые и студеные, отнесите же красной девице (имя) мой завет и ключ от любви по мне, добре молодце (имя), и отдайте ей в руки белые ключ заветный мой, судьбой скованный в сердце-кузнице.

Отоприте вы, воды светлые, тем ключом моим сердце девушки, что люба-мила мне, как Павушка.

Примечание: Разрыв-трава – в русских поверьях чудесное средство, разрушающее всевозможные запоры и узы, а также позволяющее овладевать кладами. Предания о разрыв-траве перекликаются с легендами о цветке папоротника, распускающемся в ночь на Ивана Купалу. Разрыв-траву обыкновенную в народе зовут «недотрога», «роскоростник», «не тронь меня». Она распространена в дубово-буковых лесах, во всех влажных местах – возле ручьев, рек, цветет среди лета крупными желтыми цветами с красными крапинками. Это растение принадлежит к семейству бальзаминовых, большая часть видов которых произрастает в тропиках. Представители этого семейства одно– и многолетние с сочными стеблями. На территории Украины растет 2 вида разрыв-травы: мелкоцветная – заносный сорняк, родом из Монголии, и обыкновенная.

* * *

Стану я, раб Божий, благословясь, пойду, перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, выйду я в чистое лоле.

Сидит в чистом поле сама Пресвятая Богородица Мати Божья. Как она скрипит и болит по своему сыну, так бы по рабу Божьему (имя) раба Божья (имя) скрипела, и болела, и в огне горела, не могла бы она ни жить, ни быть, ни пить, ни есть. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Примечание: эту присуху наговаривают на воду или на пряник и дают выпить или съесть той, которую хотят приворожить.

* * *

На море на окияне, на острове на Буяне, лежит тоска, бьется тоска, убивается тоска, с берега в воду, из воды в полымя, из полымя выбегает сатанина и громко кричал: «Павушка Раманея, беги поскорее, дуй рабе (имя) в губы, в уши, в глаза, в белое тело, в алую кровь, в сердце ретивое, в печень и в легкое, чтобы она, раба (имя), тосковала и горевала всякую минуту, и днем и ночью, ела бы – не заела, пила – не запила, спала бы – не заспала, а все бы тосковала обо мне, добре молодце (имя); чтобы я был ей люб лучше всякого другого молодца, ближе родного отца, слаще родной матери, лучше роду племени. Замыкаю свой заговор 77-ю крепкими замками, 77-ю гремучими цепями, бросаю ключи в окиян-море, под бел-горюч камень – Алатырь.

Кто мудренее меня взыщется, кто перетаскает песок со всего моря, – тот отгонит тоску.

Как раб Божий (имя) любит рабу Божью (имя), так чтобы и раба Божья (имя) любила раба Божьего (имя), не могла бы без него ни жить, ни пить, ни есть; любила и почитала бы лучше отца и матери, белого Месяца и Красного Солнышка, веки на веки, отныне до веку. Аминь.

Примечание: этот заговор лучше всего наговоривать в полночь новолуния, глядя на молодой месяц через правое плечо.

* * *

Встану раненько, взойду на высок шелом, ускричу, взоплю своим громким голосом:

«Ой вы, сатана со дьяволам[и] – со малыми, со великими! Вылезьте с окиян-моря, возьмите огненную тоску мою, пойдите по белу свету, не зажигайте вы ни пенья, ни колодья, ни сырыя деревья, ни земли, травы – зажгите у рабы по мне душу!»

На море-окияне, на острове на Буяне стоит тут мыльня, в той мыльне лежит доска, на той доске лежит тоска!

Пришел я, раб божий (имярек): «Что ты, тоска, тоскуешь и горюешь?

Не тоскуй, тоска, не горюй, тоска! Пойди, тоска, уступи, тоска, рабе (имя рек), чтобы она тосковала и горевала по мне, по рабу (имя рек)! Как тот огонь горит в году и полугоду, днем и полудни, и часу, и получасу, и так бы та раба по мне, по рабу, горела: белое тело, ретивое сердце, черная печень, буйная голова с мозгом, ясными очами, черными бровями, сахарными устами!

Сколь тошно, сколь горько рыбе без воды, и так бы рабе (имя рек) тошно, горько по мне, по рабу, и дня и полудня, и часа и получаса, и году и полугоду, и неделе и полнеделе!

Встану я, раб (имя рек), на зоре на утренней, на восходе солнышка, на закате месяца и на покрытие звезд, и пойду я, раб, за белой брагой, за девичьей красотой из избы дверьми, из двора ворогами в чистое поле путем и дорогою, и приду я, раб, к Черному морю, и встану я, раб, на морской берег, и посмотрю я, раб, в морскую пучину, и увижу в той морской пучине лежаичий белый Латырь-камень; на том на белом Латыре-камне сидящую царицу Ирода-царя, по имени Содомию; у той царицы есть тридевять слуг, и тридевять прислужников, и тридевять верных раб, и двенадцать дочерей: Огнея, Гнетея, Знобея, Ломея, Пухлея, Скорохода, Трясуха, Дрожуха, Говоруха, Лепчея, Сухота и Невея; и поклонюся я тебе, раб: «О маги, царица Соломия, наведи своих тридевять слуг и тридевять прислужников, и тридевять верных рабов, и всех своих двенадцать дочерей с пилами, с терпугами, с могучими и сильными большими молотами и с вострыми великими булатными мечами и прикажи всем своим тридевять слугам, и тридевять прислужникам, и тридевять верным рабам, и всем своим двенадцати дочерям разбить и распилить сей белой Латырь-камень и вынуть из сего белого Латыря-камня палящий и гулящий огонь; и прикажи зажечь смолевые пучки, и прикажи идти со всеми огнями, со всеми пучками, рабе в ясные очи, в черные брови, в буйную голову, в белое тело, в ретивое сердце, в черную печень, в горячую кровь и во все ее семьдесят жил, и во все ее семьдесят суставов – в ручное, в головное, в становое и в подколеночное; и прикажи всем своим тридевять слугам, и тридевять прислужникам, и тридевять верным рабам, и всем своим двенадцати дочерям разжигать и распяливать у рабы ясные очи, черные брови, буйную голову, белое тело, ретивое сердце, черную печень и горячую кровь, и все ее семьдесят жил, и все ее семьдесят суставов – ручные, головные, становые и подколеночные; и чтобы у нее, рабы (имя рек), тлело бы, горело все ее тело, ясные очи, черные брови, буйная голова, ретивое сердце, черная печень, и горячая кровь, и все ее семьдесят жил, и все ее семьдесят суставов – ручные, головные, становые и подколеночные, не могла бы она, раба, ни жить без меня, раба, и не быть, никаких тайных речей говорить ни с каким человеком; ни с отцом, ни с матерью, ни с сестрами, ни с братьями, ни с друзьями, ни с подругами; нигде бы ей, рабе, не засидеться и не стерпеть – ни в своем доме, ни в чужих людях; и всегда бы она, раба, плакала бы и рыдала, охала бы и стонала, сохла бы и тосковала, кручинилась бы и печалилась обо мне, рабе, во всякий день, во всякий час, во всякую минуту, в полне и в перекрое, на нове и молодо месяце, век по веку!»

Примечание: этот заговор надо говорить на кислое яблоко; когда говоришь первые 12 слов, ударяй ножом в яблоко; как точка, так тут и ударь ножом; а говорить в самую полночь:

* * *

Надо поймать и убить голубя, достать сало, на сале замесить тесто, испечь из него калачик либо кокурку или тому подобное и этим накормить любимую девушку, приговаривая: «Как живут между собою голубки, так же бы любила меня раба божия (имя рек)!»

* * *

Примечание: этот заговор наговаривается на пищу или питье, которые дают привораживаемому, или на след его:

Встану я, раб божий (имя рек), и пойду из дверей дверьми, из ворот воротами под восток, под восточную сторону, под светлый месяц, под луну господню, к тому синему морю, синему морю-окияну; у того синего моря лежит бел Алатр-камень; под тем под белым Алатром-камнем лежат три доски, а под теми досками три тоски тоскучие, три рыды рыдучие; подойду я близехонько, поклонюсь низехонько: «Вставайте вы, матушки три тоски тоскучие, три рыды рыдучие, и берите свое огненное пламя; разжигайте рабу (имя рек) девицу, разжигайте ее во дни, в ночи и в полуночи, при утренней заре и при вечерней! Садитесь вы, матушки три тоски, в ретивое ее сердце, в печень, в легкие, в мысли и в думы, в белое лицо и в ясные очи; дабы раб божий (имя рек) казался ей пуще света белого, пуще солнца красного, пуще луны господней; едой бы она не заедала, питьем бы она не запивала, гульбой бы не загуливала; при пире она или при беседе, в поле она или в доме – не сходил бы он с ее ума-разума!»

* * *

* * *

Встану я (имя рек) и пойду из дверей в двери, из дверей в вороты в чистое поле; навстречу мне огонь и полымя и буен ветер; встану и поклонюсь им низешенько и скажу так: «Гой еси, огонь и полымя!

Не палите зеленых лугов, а буен ветер, не раздувай полымя, а сослужите службу верную, великую: выньте из меня (имя рек) тоску тоскучую и сухоту плакучую; понесите ее через моря и реки, не утопите, а вложите ее в рабу божию (имя рек), в белую грудь, в ретивое сердце, и в легкие, и в печень, чтоб она обо мне, рабе божием (имя рек), тосковала и горевала денно, ночно и полуночно; в сладких ествах бы не заедала, в меду, пиве и вине не запивала!» Будьте вы, мои слова, крепки и лепки отныне и до веку!

Заключаю крепким замком и ключ в воду!

Примечание: этот заговор наговаривается на пищу и питье, которые дают привораживаемому лицу, или на его след.

* * *

Встану я (имя рек) и пойду из дверей в двери, из ворот в вороты в чистое поле, в широкое раздолье, к синему морю-окиану; у того у синего моря-окиана лежит Огненный змей; сряжается и снаряжается он зажигать горы и долы и быстрые реки, болотные воды со ржавчиною, орлицу с орлятами, скопу со скопятами, травы подкошенные, леса подсеченные!

Подойду я поближе, поклонюсь пониже:

«Гой еси ты, Огненный змей! Не зажигай ты горы и долы, ни быстрые реки, ни болотные воды со ржавчиною, ни орлицу с орлятами, ни скопу со скопятами; зажги ты красну девицу (имя рек) в семьдесят семь суставов, в семьдесят семь жил и в единую жилу становую, во всю ее хоть; чтоб ей милилось и хотелось, брало бы ее днем при солнце, ночью при месяце, чтобы она тосковала и горевала по (имя рек), сном бы она не засыпала, едою не заедала, гульбою не загуливала! Как белая щука-рыба не может быть без проточной воды и без пробежи, так бы красная девица (имя рек) не могла бы без (имя рек) ни жить, ни быть!»

Будьте мои слова крепки и лепки, крепче камня и булата, острого ножа и борзометкого копья!

А ключ моим словам и утверждение, и крепость крепкая, и сила сильная в небесной высоте, а замок в морской глубине!

Примечание: этот заговор наговаривается на еду или питье, которые дают привораживаемому, или на его след.

* * *

Встану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь из дверей в двери, из дверей в ворота в чистое поле; стану на запад хребтом, на восток лицом, позрю, посмотрю на ясное небо: со ясна неба летит огненна стрела; той стреле помолюсь, покорюсь и спрошу ее:

* * *

Встану я, раб божий (имя рек), и пойду из избы в двери, из дверей в вороты в чистое поле под восток, под восточную сторону; навстречу мне семь братьев, семь ветров буйных! «Откуда вы, семь братьев, семь ветров буйных, идете? Куда пошли?» – «Пошли мы в чистое поле, в широкие раздолья сушить травы скошенные, леса порубленные, земли вспаханные». – «Подите вы, семь ветров буйных, соберите тоски тоскучие со вдов, сирот и маленьких ребят, со всего света белого, понесите к красной девице (имя рек) в ретивое сердце; просеките булатным топором ретивое ее сердце, посадите в него тоску тоскучую, сухоту сухотучую, в ее кровь горячую, в печень, в суставы, в семьдесят семь суставов и подсуставков, един сустав, в семьдесят семь жил, единую жилу становую; чтобы красная девица (имя рек) тосковала и горевала по (имя рек) во сне суточно, в двадцать четыре часа, едой бы не заедала, питьем она не запивала, в гульбе бы она не загуливала, и во сне бы она не засыпивала, в теплой паруше калиновым щелоком не смывала, шелковым веником не спаривала, пошла – слезно плакала!

И казался бы ей (имя рек) милее отца и матери, милее всего роду-племени, милее всего под луной господней, скатного жемчугу, платья цветного, золотой казны!»

Будьте вы, мои слова, крепки и лепки, крепче камня и булата! Ключ моим словам в небесной высоте, а замок в морской глубине, на рыбе на ките; и никому эту кит-рыбу не добыть, и замок не отпереть, кроме меня (имя рек)!

А кто эту кит-рыбу добудет и замок мой отопрет, да будет яко древо, палимое молниею!

Примечание: этот заговор наговаривается на хлеб, вино и проч., что дается привораживаемому, также на его следы:

* * *

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Встану я, раб божий (имя рек), благословясь, пойду перекрестясь из избы дверьми, из дверей воротами в чистое поле зав^Лрами и взмолюся трем ветрам, трем братьям:

«Ветр Моисей, ветр Лука, ветры буйные, вихори!

Дуйте и винтите по всему свету белому и по всему люду крещеному; распалите и присушите медным припоем рабу (имя рек) ко мне, рабу божию!

Сведите ее со мною – душа с душою, тело с телом, плоть с плотню; и не уроните, по всему белому свету гуляючи, той присухи крепкой ни на воду, ни на лес, ни на землю, ни на скотину и ни на могилу!

В воду сроните – вода высохнет; на лес сроните – лес повенет; на землю сроните – земля сгорит; на скотину сроните – скотина посохнет; на могилу к покойнику сроните – костьё в могиле запрядает! Снесите и донесите, вложите и положите врабицу божию (имя рек), в красную девизу, в белое тело, в ретивое сердце, в хоть и в плоть!

Чтоб красная девица не могла без меня, раба божия (имя рек), ни жить, ни быть, ни дня дневать, ни часа часовать, о мне, о рабе божием (имя рек), тужила и тосковала».

В чистом поле сидит баба сводница, у тоё у бабы у сводницы стоит печь кирпична, в той печи кирпичной стоит кунжан литр; в том кунжане литре всякая веща кипит, перекипает, горит, перегорает, сохнет и посыхает!

И так бы о мне, рабе божьем (имя рек), рабица божья (шмя рек) сердцем кипела, кровью горела, телом сохла и не могла бы без меня, раба божия (имя рек), ни жить, ни быть, ни дня дневать, ни часа часовать; ни едой отъестись не могла бы от меня, ни питьем отпиться, ни дутьем отдуться, ни гулянкой загулять, ни в бане отпариться! Тем моим словам ключ и замок, аки крест на церкви!

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа аминь, аминь, аминь!

Встану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь из избы дверьми, из дверей воротами в чистое поле заворами; выйду я, раб божий, на три росстани, и помолюся я трем братьям-ветрам:

«Первый брат восток, второй брат север, третий брат лето! Внесите вы тоску и сухоту в рабицу божью (имя рек), чтоб она по мне, рабе божьем (имя рек), тоснула и сохла, не могла бы без меня ни дня дневать, ни часа часовать, отныне и до века и вовеки!»

Аминь.

Примечание: Говорится на пряник, который должен быть подарен любимой девушке:

* * *

Упокой, Господи, душу, в теле живущую у рабы твоя (имя рек)! Боли ее сердце, гори ее совесть, терпи ее ярая кровь, ярая плоть, легкое, печень, мозги!

Мозжитесь ее кости; томитесь ее мысли и день, и ночь, и в глухую полночь, и в ясный полдень, и в каждый час, и в каждую минуту обо мне, рабе божием (имя рек)!

Вложи ей, Господи, огненную искру в сердце, в легкие, в печень, в пот и в кровь, в кости, в жилы, в мозг, в мысли, в слух, в зрение, в обоняние и в осязание, в волосы, в руки, в ноги – тоску и сухоту и муку; жалость, печаль и заботу и попечение обо мне, рабе (имя рек)!

* * *

Господи, благослови!

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа аминь! Лягу не благословясь, встану не перскрестясь; выйду из избы не дверями, со двора не воротами, не на путь, не на дорогу; пойду путем и дорогой, выйду в чистое поле, на край синего моря.

В чистом поле, на краю синего моря поставлены три огненных пещи: печь изращатая, печь железная и печь булатная; во тех трех печах горят-разгораются, тают-растопляются дрова дубовые, дрова смолевые.

Так бы горело-разгоралось и таяло-растоплялось ретиво сердце у раба божия (имя рек) по рабе божией (имя рек): чтобы не мог оный раб божий (имя рек) без рабы божией (имя рек) ни жить, ни быть, ни съись, ни испить, ни часу счасовать, ни веку свековать, ни малой минуты миновать! Показалась бы раба божия (имя рек) рабу божию (имя рек) краше красного солнышка, светлее светлого месяца!

И не мог бы раб божий (имя рек) ни в квасе запить, ни в хлебе заесть, ни в жаркой бане замыться без рабы божией (имя рек)!

Сохнул бы он и вянул день и ночь, и всякую пору, и всякий час, и всякую минуту, и во всяком месте!

Тем моим словам ключ и замок во веки веков! Аминь. Аминь. Аминь.

Отсушки

Осушки – это серия заклинаний, служащих для ослабления уже имеющейся симпатии между мужчиной и женщиной.

Встану я, раб божий (имя рек), не благословясь, пойду не перекрестясь из избы не дверьми, из сеней не воротами; выйду во чисто поле к синему морю, стану на самое подвальное бревно, погляжу, посмотрю в подсеверную сторону: стоит в подсеверной стороне ледяной остров; на ледяном острове ледяная камора; в ледяной каморе ледяные стены, ледяной пол, ледяной потолок, ледяные двери, ледяные окна, ледяные стекла, ледяная печка, ледяной стол, ледяная лавка, ледяная кровать, ледяная постеля, и сам сидит царь ледяной!

В той ледяной каморе, на той ледяной печке сидит кошка польска, сидит собачка заморска, сидят друг ко другу хребтами; коли та кошка польска и та собачка заморска повернутся друг к другу мордами, царапаются и кусаются до кровавых ран! Так же бы грызлись и кусались раб божий (имя рек) с рабой божией (имя рек.) до синих пятен, до кровавых ран!

Не мог бы раб божий (имя рек) на рабу божию (имя рек)ни зреть, ни глядеть, ни в какой час, ни в какую минуту! Не могла же бы и раба божия (имя рек) на раба божия (имя рек) ни зреть, ни глядеть ни в какой час, ни в какую минуту!

Ай же ты, царь ледяной, не студи, не морозь ни рек, ни озер, ни синих морей! Застуди, заморозь ретиво сердце у раба божия (имя рек) и у рабы божией (имя рек), не могли бы вместе ни есть, ни пить, ни друг на друга посмотреть, ни думами подумать, ни мыслями помыслить! Казался бы раб божий (имя рек) рабе божией (имя рек) злее зверя лесного, лютее гада полевого; так же бы и раба божия (имя рек) рабу божию (имя рек)!

Аминь. Аминь. Аминь.

Наговаривают на питье и пищу того, на кого должен подействовать наговор:

Встану я (имя рек) и пойду из избы в двери, из ворот в вороты на быструю реку (названыереки), и стану я (имя рек) по три краты мытися и полоскатися по три зари утренни и по три зари вечерни, и приговаривати:

«Гой еси, река быстрая (название реки), прихожу я к тебе по три зари утренни и по три зари вечерни с тоской тоскучей, с сухотой плакучей, мыти и полоскати лицо белое, чтобы спала с моего лица белого сухота плакучая, а из ретива сердца тоска тоскучая; и понеси ты, быстра реченька (название реки), своею быстрою струею, и затопи ты ее в своих валах глубоких, чтобы она никогда ко мне (имя рек) не приходила».

А все эти слова до слова заключаю замком крепким и ключ в воду!

Наговаривать на воду или съестное:

Стану я, раба божия (имя рек), не благословясь, и пойду не перекрестясь из избы не дверьми, из ворот не в ворота; выйду подпольным бревном и дымным окном в чистое поле; в чистом поле бежит река черна, по той реке черной ездит черт с чертовкой, а водяной с водяновкой; на одном на челне не сидят и в одно весло не гребут, одной думы не думают и совет не советуют, так бы раб божий (имя рек) с рабой божией (имя рек) на одной бы лавке не сидели, в одно окно бы не глядели, одной бы думы не думали, одного бы совета не советовали!

Собака бела, кошка сера – один змеиный дух! Ключ и замок моим словам!

* * *

На море на окияне, на острове на Буяне стоит столб; на том столбе стоит дубовая гробница; в ней лежит красная девица, тоска – чаровница; кровь у нее не разгорается, ноженьки не подымаются, глаза не раскрываются, уста не растворяются, сердце не сокрушается; так бы и у (имя рек) сердце бы не сокрушалося, кровь бы не разгоралася, сама бы не убивалася, в тоску не вдавалася!

Аминь.

*** Для раздора между новобрачными

Нашептывается трижды на вино и на щи, которые поданы новобрачным:

Встану я, раб дьявольский (имя рек), не благословясь, пойду не перекрестясь из дверей в двери, из ворот в ворота новобрачных, и выйду я во чисто поле, во дьявольско болото; во чистом поле стоят ельнички, а на ельнички сидит сорок сороков – сатанинская сила! А во дьявольском болоте Латырь бел камень, а на Латыре бел камени сидит сам Сатана!

* * *

Чтобы муж жену любил:

Как люди смотрятся в зеркало, так бы муж смотрел на жену да не насмотрелся; а мыло сколь борзо смоется, столь бы скоро муж полюбил; а рубашка, какова на теле бела, столь бы муж был светел!

Заговоры для привлечения мужчин

Примечание: «Ноета», происходит, разумеется, от слова «ныть», а «сухота» – от слова «сохнуть». Подобные напасти, как предполагалось, должны были передаться бедной «околдованной» девице. Колдун, или колдунья при этом всячески старались так или иначе, воздействовать более действенными псособами, и, если удавалось, использовал самые примитивные яды. «Заказчика» заговора при эом всячески подбадривался и убеждали, что девица уже сохнет по нему «который день» и что осталось лишь совсем немного.

В случае вполне возможной неудачи обвинение строилось на том, что вмешался более сильный колдун, что с просьбой заговора обратились слишком поздно, или, что заказчик оказался не слишком-то щедр для того чтобы произвести «полноценные» магические действия. Как бы то ни было, колдун в накладе не оставался, тем более, что с целью «отчитки» от все той же «сухоты» и «ноеты» родители девицы могли обратиться опять-таки, к нему же!

* * *

Из свежего веника, сделанного из березовых веток, берут пруток, который кладут на порог той двери, в которую должен пройти любимый человек. Кладя пруток, нужно произнести такие слова:

«Как высох этот тоненький пруток, так пусть высохнет и милый друг (имя) по мне, рабе (имя)».

Пруток, когда человек, о котором заговаривают, прошел через порог, убирают в тайное место, потом топят баню, кладут этот прут на полок на верхнюю полку, поддают больше пару и, обращаясь в сторону, где лежит пруток, говорят:

«Парься, пруток, и будь мягок, как пушок, пусть и сердце (имя) будет ко мне, рабе (имя), так же мягко, как и ты».

После этого баню запирают, потом через некоторое время пруток берут, относят на воду и пускают по течению. Прут пускать по реке нужно на заре.

Этот же заговор, но только для присухи чьего-либо сердца, делается так: пруток кладут на порог, приговаривая, как сказано выше, затем после прохода, о ком заговаривают, прут кладут на жарко истопленную печь, приговаривая:

«Будь сух, пруток, как птичий ноготок, пусть так же сух будет и мой дружок (имя), а когда он ко мне подобреет, тогда пусть краснеет, как яблочко наливное, и полнеет, как месяц ясный после новолуния».

* * *

Выйду я в чистое поле; есть в чистом поле белый кречет; попрошу я белого кречета – слетал бы он за чистое поле, на синее море, за крутые горы, за темные леса, в зыбучие болота и попросил бы он тайную силу, чтобы дала она помощь сходить ему в высокий терем и застать там сонного (имя), сел бы белый кречет на высокую белую грудь, на ретивое сердце, на теплую печень, и вложил бы рабу Божьему (имя) из своих могучих уст, чтобы он (имя) не мог без меня, рабы (имя), ни пить, ни есть, ни гулять, ни пировать.

Пусть я буду у него всегда на уме, а имя мое на его языке.

* * *

Встану я, красна девица, с зорькой красной, в день светлый и ясный, умоюсь я росою, утрусь мягкой фатою, оденусь мягким покрывалом, белым опахалом, выйду из ворот, сделаю к лугу поворот, нарву одуванчиков, дуну на его пушок и пусть он летит туда, где живет мой милый дружок (имя), пусть пушок расскажет ему, как он дорог и мил сердце моему. Пусть после этих слов тайных, он полюбит меня явно, горячо и крепко, как люблю я его, рыцаря моего, дружка смелого, румяного, белого… Пусть его сердце растает перед моей любовью, как перед жаром лед, а речи его будут со мной сладки, как мед. Аминь.

* * *

Пойду я утром рано в зеленую рощу, поймаю ясна сокола, поручу ему слетать к неведомому духу, чтобы он заставил лететь этого духа до того места, где живет (имя), и пусть он нашепчет ему в ухо, и в сердце наговорит до тех пор, пока любовь в нем ко мне (имя) ярким пламенем заговорит. Пусть он (имя) наяву и во сне думает только обо мне (имя), бредит мною ночной порою, и гложет его без меня тоска, как змея гремучая, как болезнь смертная, пусть он не знает ни дня, ни ночи, и видит мои ясные очи, и примчится ко мне из места отдаленного легче ветра полуденного, быстрее молоньи огнистой, легче чайки серебристой. Пусть для него другие девицы будут страшны, как львицы, как огненные гиены, морские сирены, как совы полосатые, как ведьмы мохнатые! А я для него, красна девица (имя), пусть кажусь жар-птицей, морской царицей, зорькой красной, звездочкой ясной, весной благодатной, фиалкой ароматной, легкой пушинкой, белой снежинкой, ночкой майской, птичкой райской. Пусть он без меня ночь и день бродит, как тень, скучает, убивается, как ковыль по чисту полю шатается. Пусть ему без меня (имя) нет радости ни средь темной ночи, ни средь бела дня. А со мной ему пусть будет радостно, тепло, в душе отрада, на сердце – светло, в уме – веселье, а на языке – пенье. Аминь.

* * *

Заря-заряница, а я красная девица, пойду за кленовые ворота, в заповедные места, найду камень белее снега, крепче стали, тяжелее олова, возьму этот камень, брошу на дно морское с теми словами: «Пусть камень белый на дне моря лежит, а милого сердце ко мне (имя) пламенной любовью кипит». Встану я против месяца ясного и буду просить солнце красное: «Солнце, солнце, растопи сердце друга (имя), пусть оно будет мягче воска ярого, добрее матушки родимой, жальче батюшки родного. Пусть сердце милого дружка (имя) будет принадлежать весь век денно и ночно, летом и весной только мне одной (имя). А для других это сердце пусть будет холодно как лед, крепко как железо и черство как сталь.

Ключи от сердца (имя) пусть вечно хранятся только у меня одной (имя)».

* * *

Ветры буйные, птицы быстрые, летите скорее к месту тайному, к сердцу милого (имя), дайте знать ему, как страдаю я (имя) дни и ноченьки, по дружке своем милом (имя). Пусть я горькая, бесталанная буду счастлива с милым (имя) во все месяцы, в годы долгие, во дни майские, ночи зимние, в непогодушку и в дни красные. Я одна, одна люблю милого (имя), крепче батюшки, жарче матушки, лучше братьев всех и сестер родных. Птицы быстрые, ветры буйные, расскажите вы о том милому (имя), что страдаю я как от болести от любви моей к добру молодцу (имя). Пусть же будет он до могилы мой. Так и ведайте ему, молодцу (имя).

Из свежего веника берется пруток, который кладут у порога двери, в которую войдет тот, для кого назначена присуха. Как только перешагнули через прут, он убирается в такое место, где его никто не может видеть. Потом берут прут в жарко натопленную баню, бросают на полок и приговаривают: «Как сохнет этот прут, пускай сохнет по мне раб Божий (имя) – или: раба Божья (имя).

Заговорые «остудные» против любви между мужчиной и женщиной

Примечание: Заговор данного типа произносился, опять-таки, или самим влюбленным или по его просьбе, вполне «адресно», на чье-то имя.

Нередко старались сделать так, чтобы «предмет заговора», так или иначе но прослышал о готовящемся или состоявшемся «колдовстве». впал в панику или, хотя бы, в беспокойство.

Во всяком случае «остуду» организовывали не одними только словами, а, по мере возможнсти и чисто «химически» – подмешивая то или иное зелье в «еству»(еду), в целью или снизить половую потенцию «супротивника», или же вообще – сжить со света, отравив насмерть.

Заговор на остуду между мужем и женой

Примечание: Если священослужители старых времен буквально все заговоры относили к «нечистым» и неподобающим действиям, то сами знахари и доки делили заговоры на потенциально «чистые» и «нечистые».

Заговоры «чистые» в ясном и явном виде ипользовали «святую» и «чистую» силу – святых, архангелов, угодников, Богоматерь и т. п. Такие заклинания-молитвы начинались со слов «Пойду, благословясь», «Войду, перекрестясь» и томук подобным образом.

Заговоры же «не чистые» применялись в тех случаях, когда надежды со стороны официальных святых было маловато и полагали, что пора прибегнуть и к «нечистой» силе – к домовым, лесовика и т. п.

* * *

Как мать быстра Волга бежит, как пески со песками споласкиваются, как кусты с кустами свиваются, травы с травами срастаются, так бы и раба (имя) не виделась с рабом (имя), никогда не говорила, и пылким сердцем его, некрасивого, не любила. Пусть как в темнице или в клевище, не жить им как брат с сестрицей, а быть как тигр со львицей, лягушка со змеей, ящерица с тарантулом, так и ей (имя) казался бы он (имя) страшнее зверя лесного, шершавого домового, волосатого лесового, хуже дедушки водяного, а она бы ему казалась хуже бабы Яги, страшнее киевской ведьмы. Пусть между ними будут ссоры, раздоры и брани, а каждая встреча будет как кошки с собакой. И во все дни, так и днем и ночью, и в полдень, и вечером, и утром. Словом, отныне и до века. Аминь.

На охлаждение между мужем и женой

Встану я, не благословясь, пойду, не перекрестясь, ни дверьми, ни воротами, а подвальным окном, подвальной отдушиной, положу шапку под пятку, не на сыру землю, а в черный чобот, а в том чоботе побегу я в темный дремучий лес, на большое глубокое озерище, где устроено водяное гнездище, по тому озерищу плывет челнище, а в челнище сидит черт с чертищей. Швырну я шапку из-под пят в того чертища.

И спрошу его: что ты, чертище, сидишь в челнище, с противной чертищей?

Сидишь ты, чертище, задом к своей чертище, а она хлопает глазищем, что днем совища, беги ты, чертище, в людское жилище, посели ты, чертище, свою чертищу в такой-то избище, и дай ей в руки помелище, пусть она этим помелищем машет, между такой-то и таким-то (имена)раздор поселяет, вражду нагоняет, и обеим неприязнь навевает. Пусть в этом доме не будет ни ладу, ни складу, а вечная ругань и брань, и во все дни года, зимой и летом, весной и осенью, утром и вечером, во всей хате на печи и на полати, на полу и на потолке, на полке и в уголке идет возня, стукотня и грызня. А у хозяина с хозяйкой ссоры и споры, во все дни живота среди мясоеда и поста. Пусть они так живут, как кошка с собакой, как ведьма с чертом. Пусть мои слова будут кинжалом, змеиным жалом, так и жена такому-то (имя), а нет и того хуже, змеей подколодной.

Эти словеса ни колдуну не отколдовать, ни ветру не отогнать, как мою шапку из омута-озерища никому не достать. Говорю это не языком, а змеиным жалом, брызжу слюной жабы, заливаю слезой крокодила и кровью двенадцатиглавого дракона.

* * *

Встану я в ночь под Ивана Купала, возьму в руки два трепала, кочергу схвачу и на Лысую гору полечу.

Оттуда длинным помелом сгоню всех ведьм в такой-то дом (имя), пусть бабищи наполняют все его жилище и поселят между мужем и женой (имя) страшное злище, такое, какого нет и на адском днище. Пусть в этом доме муж и жена будут жить как с сатанихой сатана, ни любви, ни радости, а только одно зло, да гадости, брань вечная, ссора бесконечная и угроза бессердечная. Возьму я кочетыг, сковыряю шляпу, надену на левую ногу, на голову обряжу лапоть, вместо бороды – мочалу, вместо усов – метлу, и сяду я у них где-нибудь в углу и буду им каждый вечер казаться, и будут они меня пугаться, да из-за этого между собою ругаться, а я буду хохотать и улыбаться, а когда они лягут по разным местам спать, я примусь по избе от радости плясать. Иду, поднимаюсь, на Лысую гору собираюсь, готовься дом, где скоро будет все вверх дном, от мала до велика, в закромах вместо зерна будет пыль одна да повилика. Пусть мои речи будут как картечи, как гром в ночи, как огонь в печи: едки, метки и сбыточны.

Заговор на разлучение

Волк идет горой, домовой водой, они вместе не сойдутся, думы их разойдутся, добро они не творят, ласковых речей между собой не говорят, так бы и рабы (имена) между собой жили, вместо дружбы друг к другу зло питали, ссорились, друг друга хулили, попрекали, она бы на него как змея шипела, как лед бы к нему охладела, а он бы на нее шутом глядел, бегал бы от дел, занимался бы тем-сем, а больше ничем. Пусть эти слова камнем в их сердца упадут и желанный плод дадут. Эти слова взял я со дна омута, где водяные живут и злые сети ткут, раздором подшивают, оторачивают ненавистью человеческой. И пусть они будут такими, какими есть, ни хуже, ни лучше.

Насколько же сильны и действенны были русские любовные заклинания? Среди колдовских процессов 1750 года было дело о сержанте Тулубьеве, который обвинялся в совершении любовных чар.

Обстоятельства этого дела так изложены в промемории консистории города Тобольска: «Ширванского пехотного полка сержант Василий Тулубьев, квартируя в городе Тюмени у жены разночинца Екатерины Тверитиной, вступил в блудную связь с ее дочерью Ириною, а потом ее, Ирину, насильно обвенчал со своим дворовым человеком, Родионом Дунаевым, но жить с ним – не позволил.

Чтобы закрепить любовь и верность Ирины, он на третий день после венца брал ее с собой в баню и творил над нею разные чары: взяв два ломтя печенего хлеба, Тулубьев обтирал ими с себя и с своей любовницы пот, затем хлеб этот смешал с воском, печиною, солью и волосами, сделал два колобка и шептал над ними неведомо какие слова, смотря в волшебную книгу.

Он же, Тулубьев, срезывал с хоромьих углов стружки, собирал грязь с тележного колеса, клал те стружки и грязь в теплую банную воду и приготолвеным настоем поил Ирину. Поил ее и вином, смешанным порохом и росным ладаном. Наговаривал еще на воск и серу, и те снадобья заставлял ее носить, прилепив к шейному кресту, а сам постоянно носил при себе ее волосы, на которыми также нашептывал.

Подобными чарами Тулубьев так «приворожил» Ирину, что она без него жить не могла, и когда ему случалось уходить со двора – бегала за ним следом, тосковала, драла на себе платье и волосы.

Консистория определила: лишить Тулубьева сержантского звания и сослать его на покаяние в енисейский монастырь, а брак Ирины с Дунаевым расторгнуть. Как блудница, Ирина должна быподлежать монастырскому заключению, «но понеже она навращена к тому по злодеянию того Тулубьева, чародейством его и присушкою, а не по свободной воле, – для таких резонов от посылки в монастырь решили отказаться.

Таковы были старорусские заговоры, то есть то самое, что в сказках обычно называют «заклинаниями». Заклинали и заговаривали с разными целями, но успех зависел часто вовсе не от того, какой читался заговор, кто его читал. Хотя именно это считали главным.

Успех, как нетрудно видеть из многих показанных выше заговоров зависел в дальнейшем от того, как начинал себя вести тот кто читал заговор, если заговорщик читал его для себя (самовнушение, самогипноз) или для клиента.

Глава 2. Бытовая ворожба

Крестьянская фантазия населяла дом, двор и хозяйственные постройки духами добрыми или злыми, чистыми и нечистыми, способными сильно повлиять на повседневную жизнь человека. На любой случай жизни существовали свои заговоры.

Заговор при родах

Говорится трижды на воду, которую дают пить родительнице или которою обкачивают больную:

* * *

Женщину, разрешившуюся от бремени, нужно три первых дня водить в баню, где знахарка, растирая ей живот, читает следующее девять раз; если же случится какая-либо неудача, то читают тридевять раз и столько же раз продевают младенца между ног матери:

Примечание: под золотником имеется ввиду женская матка.

Заговор над новорожденным

После родов, выпарив родильницу в бане, повитуха парит и новорожденного, приговаривая:

Бабушка Соломоньюшка Христа парила да и нам парку оставила! Господи, благослови!

Ручки, ростите, толстейте, ядрянейте; ножки, ходите, свое тело носите; язык, говори, свою голову корми!

Бабушка Соломоньюшка парила и правила, у Бога милости просила: «Не будь седун, будь ходун; банюшки-паруши слушай: пар да баня да вольное дело!

Банюшки да воды слушай! Не слушай ни уроков, ни призоров, ни урочищей – ни от худых, ни от добрых, ни от девок пустоволосок! Живи да толстей, да ядряней!»

Бабка садится в бане на полок, кладет на колени ребенка и, взяв в левую руку веник, ударяет обрубленным концом в полок, нашептывая трижды следующее:

Затем ребенка парят и окачивают с веника водой.

Примечание: «уроками» и «призорами» в старину назывались болезни и увечья.

* * *

Бабы парят новорожденного, приговаривая:

Младенца трижды приносят в баню, где, по троекратном прочтении следующего над водою, его окачивают той самой водой:

Примечание: под бумажным телом имелось ввиду белое тело.

* * *

* * *

Девица выходит с посиделок за ворота, набирает в припол своего сарафана снегу, полет его и приговаривает:

* * *

В праздник Покрова приходят в церковь и, переступая через порог ее, говорят:

* * *

Незаметно от всех вметают сор с улицы в избу и заметают его в передний угол, где его никто не увидит, приговаривая:

* * *

Девицы стерегут появление молодого месяца и, увидев его, вертятся на пяте правой ноги, приговаривая:

Сватание

Когда сваху посылают засватывать избранную невесту употребляют этот наговор (только тогда, когда не надеются получить согласие отца и матери невесты)

Когда сваха идет на сватовство

Входя на крыльцо дома невесты, сваха ступает на первую ступень правой негой и притом говорит:

Потом сваха шагает правою же ногою через порог, а войдя в комнату и помолясь Богу, садится под матицей на лавку, которая идет по длине пола, и приступает к переговорам.

При проводах жениха

Пока поезжане и жених собираются в путь, вежливец[1] обходит кругом всех лошадей, передвигает телеги, по-тряхивает колокольцы и в то же время шепотом говорит:

При проводах невесты

Когда невеста, покрытая фатой или платком, садится в повозку со свахою, а тысяцкий садится с одним из поезжан, имея в руках образ, дружка, отвечающий за благополучное окончание свадьбы, ограждает поезд от колдунов, недобрых знахарей и волхвов, для чего берет восковую свечу и обходит кругом всего поезда, похлопывая бичом и наговаривая про себя:

Встану я, раб божий (имя рек), благословясь, пойду перекрестись; умоюсь студеной ключевой водою, утрусь тонким полотенцем; оболокусь я оболоками, подпояшусь красною зарею, огорожусь светлым месяцем, обтычусь частыми звездами и освечусь я красным солнышком!

Огражду вокруг меня (имя рек) и дружины моей с ослятами тын железный, почву укладну, небо булатно, чтоб никто не мог прострелить его – от востока до запада, от севера на лето: ни еретик, ни еретица, ни колдун, ни колдуница, годный и негодный, кто на свете хлеб ест!

Голова моя – коробея, язык мой – замок!

Потом трижды читает молитву: «Да воскреснет Бог» и некоторые другие; кроме того, отделив небольшие кусочки воску от свечи, налепляют их поезжанам на кресты и лошадям на гривы.

От порчи свадьбы

Встану аз, раб божий (имя рек), благословясь, пойду перекрестясь ставить железные тыны от морския глубины, от небесной высоты, от востока до запада, от севера до полудни!

Въеду аз, раб божий (имя рек), в железный тын со всем моим поездом, затворю аз, раб божий (имя рек), за тридевять щитов, за тридевять дверей и замкну аз, раб божий (имя рек), за тридевять замков; выну из тридевять замков тридевять ключей, кину я те ключи в чистое море-окиан; и выйдет из того моря щука златоперая, чешуя медная, и та щука проглотит тридевять моих ключей и сойдет в море, в глубину морскую!

И как никому тыя щуки не поймать и тридевять ключей не сыскать, и замков не отпирывать – и меня, раба божия (имя рек), и князя молодого не испорчивать и весь мой княжеский поезд!

Всегда, ныне и присно и во веки веков аминь!

* * *

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!

Поклонюся аз, раб божий (имя рек), низко его златому кресту, восплачу и возопию; начну аз, раб божий (имя рек), наряжатися со всем моим поездом, с новобрачным князем и конской сбруей, которые в моем заговоре!

Еду со двора аз, раб божий (имя рек), со князем молодым новобрачным и всем поездом, и с конскою сбруею промежду вечернею зарею и утреннею ко святому морю-окиану: следы мои травой зарастают и песком засыпают, водой заливают!

Никому моих следов не найти, не ехать никакому злому человеку!

Приеду аз, раб божий (имя рек), середи синего моря-окиана на бел камень Латарь, со всем моим поездом, и новобрачным князем, и с конскою сбруею, и всеми, которые едут в моем поезде и моем заговоре; посмотрю аз, раб божий (имя рек), на все четыре стороны: а есть на восточной стороне окиана-моря, на углу стоит храм святого Климента, папы римского; на нем поставлен крест златой; на кресте написан сам Господь Иисус Христос и четыре Евангелиста: Лука, Марк, Иоанн, Матвей!

Помолюся аз, раб божий (имя рек), самому Христу небесному, и Пречистой Его Матери, и четырем Евангелистам, и стану отговариваться: от колдунов, от колдуньи, от шептуна, от шептуньи, от старца и старицы, от всякого злого человека, от рабов и рабынь, от верных и неверных!

Ныне и присно и во веки веков аминь!

Заговор от порчи

От жару, от вхождения в одно место облаков, от Ильи Пророка прогремит, молния палит, лес ломит, травою шумит, водою замывает, песком засыпает! Будьте, мои слова, крепки и сердиты на то мое дело; крепче ножа булатного, вострее сабли булатной; засекайте, мои слова, от колдуна, от колдуньи, от шептуна, от шептуньи, который мой супостат и супостатица на меня, раба божия (имя рек), зло думает и на моих поезжан, которые в моем поезде едут, им молодого не испорчивать!

Ныне и присно и во веки веков аминь!

* * *

При отпуске молодых знахарь берет воск, ставит его на три иглы и говорит про себя трижды:

Отпускаю аз, раб божий (имя рек), свадьбу на два часа! Господи, помилуй!

Чтоб остановить свадебный поезд

Взять стручок о девяти зернах и, ударяя им трижды по крестцу коренной лошади, приговаривать:

Потом тайно положить сучок под сиденье молодых.

Чтобы скотина домой шла:

Сбирайся, мое милое стадо, ко всякой ночке к своему дому, как сбирается мир православный ко звону колокольному, ко духовному и пению церковному!

Как муравей – дити чарю свому муравью служат и слушают, и как медовые пцелы слетаются к гнездам своим и не забывают дитей своих, и не покидают, и как стекаются быстрые рички, и малые и большие, в славный окиян-море, и так бы, мое стадо, стекайтесь на голос со всех четырех сторон, друг от дружки не отставайте; из-за озер, от мхов зыбучих, от черных болот, из-за рек, из-за ручьев, из-за лесов и полей, ко своему дому спешите ночевать век по веку! Аминь.

От болезни скота

Господи, благослови, Отче, святой Власей, Егорей-великомученик, царица Александра!

На сем селе, на сем дворе, у раба божия (имя рек) во хлеве сидят три жировика, и три лесовика, и три отпадших силы!

У меня, раба божия (имя рек), на жировиков и на отпадшую силу есть тридевять прутов, тридевять кнутов и тридевять булатных ножов! Этими тридевятые прутами, тридевятые кнутами и тридевятые булатными ножами откалываю, отбаиваю, отговариваю живот раба божия (имя рек) от избного, от печного, от дворового, от хлевного, от уличного, от водяного, от лесового, от баенного, от каменного, от нечистого духа, от отпадшей силы, от завидости, от переговору, от худых глаз, от своей от думы во веки веков! Аминь. Аминь. Аминь.

Примечание: под словом «живот» имеются ввиду животные, скот.

От падежа скота:

* * *

* * *

На посев поля

На удачную охоту

Заговор на удачную торговлю

Как пчелы ярые роятся да слетаются,

так бы к тем торговым людям купцы сходились!

Применение: этот заговор надо сказать на мед, и им намазаться.

При отправлении в путь

На добрые дела

Трижды читается на молодой месяц:

Слава Тебе, Боже! Cлава Тебе, Царь Небесный!

Усмотрел я, раб божий, на нынешний день, на теперешний час молодого месяца с золотыми рогами; дай, Господи, молодому месяцу на добрые дела золотые рога; дай мне, рабу (имя рек), на высокие поступки; соезжались ко младому месяцу баря и бояра, попы и патриархи, старцы и старицы, двоежены и троежены, двоеволосцы и триволосцы и младому месяцу удивлялись: дай, Господи, младому месяцу на добрые дела золотые рога, и мне, рабу (имя рек.), на добрые дела золотые рога – у какого бы новокрещеного не было бы в теле сердца на меня, раба (имя рек); солетали ко мне, рабу (имя рек), с небес тридесять воронов, сносили тридесять воронов тридевять замков, запирали меня, раба (имя рек), тридесять воронов за тридевять замков, относили ключи самому Христу, и чтобы тех ключей никому не бирать и меня, раба (имя рек), не испорчивать; отныне и до веку и во веки веков! Аминь.

От супостата

Как звезды от буйного ветра померкнут, так бы у моего супостата сердце и уста бы у него померкли; и как мертвый онемел, так бы тот мой супостат онемел и не возмог бы против меня глаголати; и как мертвый на свет не зрит, так бы и тот мой супостат не возмог бы на меня зрить и против меня глаголати, раба божия (имя рек)!

Аминь.

Примечание: под «супостатом» тут надо понимать соперника или противника.

* * *

Заговор на сопротивление порче

* * *

На общение с властями

На подход ко властям или на умилостивление судей

Говорить эти слова надо трижды в воду, да в воск, да в белый платок, да в маленький кусок хлебца; водою мыться и пить воск; положи ко кресту и хлебец сей, платом трись, поди куда хошь.

* * *

* * *

На царские очи

Примечание: Это заклинание можно говорить и не только перед встречей с монаршими особами, но и для того, чтобы побудить участие любого влиятельного лица.

Чтоб оттерпеться от пытки

Наговаривается на воск:

Для удачного кулачного боя

При просьбе

Входя в дом, должно прежде, нежели войдешь, взяться за скобу три раза и говорить:

Заговор от наводнения

Примечание: От воды зависел урожай, зависела жизнь, поэтому вынужденно селились поближе к рекам и озерам. Но, по весне, спасительная влага мога сыграть злую шутку, На этот случай, как видим, так же существовал свой специальный заговор-заклинание. «Сконструирован» он был, как видим, довольно разумно: понимая неотвратимость ежегодных наводнений, просили не о том, чтобы их «не было», а лишь о том, чтобы уберечься, хотя бы самим.

Заговор от пожара

Примечание: В тексте заговора имелась в виду библейская «неопалимая купина», буквально – несгорающий куст. Подобное растение, «ясменник», действительно имеется, в 1960 году, будучи вывезено верующими в польский заповедник, в Коротицах, оно внезапно самовоспламенилось. Тогда-то и выяснилось, что в нем изобильно выделяются легколетучие эфирные масла, которые, скоро прогорая, не наносят вреда листве. Странный куст «неопалимая купина», как считалось, мог принять молитву, посвященную огню и – отвести пожар от того или иного дома.

Заговор на гадание на картах

Примечание: Упоминание о картах «нагадавши» дочерям Иродовым (царь Ирод – реальная историческая фигура, царь Иудеи, 40-4 года до нашей эры) – упоминание явно надуманного эпизода, Карты появились в значительно более поздние времена. На Руси игральные и гадальные карты(поначалу между ними не делалось различия) появились, фактически, лишь после «наполеоновского» похода, хотя примитивные игры с бумажными карточками встречались и прежде и за них весьма жестоко карали.

Охотничьи заговоры на горностаев

Примечание: «плашки» с «ествы» – деревянные дощатые ловушки с приманками. Что ж касается «белого и горючего» камня Алатыря, то, по нашему мнению под ним очень часто понимали – светлый и горючий, т. е., буквально, «горящий», «сгорающий» камень янтарь, выбрасываемый и впрямь на берега северных морей!

На удачную постановку силков

Примечание: призывание двух могущественных икон – Тихвинской и Владимирской Божьей матери повышало действенность заговора.

На заячью охоту

Заговоры на удачную рыбалку

Наговаривается на какую-либо рыболовную снасть:

Примечение: в этот заговор нужно вставить название реки, в которой смывается нитка, ловушка или какая либо снасть.

Заговор на беличью ловлю

Примечание: упомянутые «белые» звери не обязательно обозначало «белых» по цвету меха животных. Белыми называли просто «ценных» зверей зверей, подобно тому же как «черными» людьми нередко называли людей низкого звания.

Заговор на покраденную вещь

*** Заговор от лихого человека

Иду я по чистому полю, навстречу бегут семь духов с полудухами, все черные, все злые, все нелюдимые. Идите вы, духи с полудухами, к лихим людям, держите их на привязи, чтоб я от них был цел и невредим во пути и дороге, во дому и лесу, в чужих и родных, во земле и на воде, во обеде и на пиру, в свадьбе и на беде. Мой заговор долог, мои слова крепки.

Кто мое слово испровержет, ино быть во всем наиново, похуду, понедобру. как вопреди сказано.

Глава 3. Магия здоровья и целительства

На протяжении по меньшей мере десяти веков подавляющее большинство граждан нашей страны лечились при помощи магии, прибегали к помощи сельских знахарей и ведунов. Врачи практиковали лишь при царских дворах, редко какой боярин мог позволить себе держать иноземного специалиста. В послепетровские времена, положение практически не переменилось и лишь с развитием земства крестьяне получили возможностьпользо– ваться современной врачебной помощью. Но к тому времени в народе уже были выработаны свои методы лечения заболеваний. Были ли они лучше или хуже научных? Во всяком случае они были своеобразными. Русские знахари издревле лечили хоть и не с благословения церкви, но все же словом Божьим. то есть обращаясь к христианским святым и мученикам, причудливо переплетая обращения к ним с типочно языческими, праславянскими образами – могучим и вечным камнем Алатырем, островом Буяном и персонифицируя болезни в образе злых девок-лиходеек.

Старорусские лечебники

Книги, относимые к «лечебникам» на Руси долгое время были не в почете, поскольку их, как многие другие «не официальные» письменные документы относили к «Черным Книгам», т. е. книгам «колдовским». Здесь, правда, стоит заметить, что «черной книгой», зачастую в среде людей грамотных именовался черновой текст. «черновик». Возможно, что от именно от не правильной трактовки этого термина в народе и пошло название «Черные Книги».

История демонологии на Руси может назвать немало случаев, когда донос на человека производился именно при обнаружении у него странной книги, «Лечебника», поскольку в таких книгах выводились рецепты, то, вынужденно вводилась «цифирь», которую подавляющее большинство населения вообще не понимало и принимало за некие «магические» знаки.

Приводимый здесь «Лечебник» относится к относительно поздней эпохе и содержит данные уже организованные в виде упорядоченных списков. К подобному Лечебнику трудно было придраться как к «волховской» книге, и власти, и церковь относились к таким произведениям достаточно снисходительно, как правило за них не наказывая, однако доносы от неграмотного населения, «на всякий случай» шли и здесь.

Текст, в его старорусском прочтении поначалу может показаться непривычным, но затем явно увлекает, особенно если читатель действительно интересуется старинными рецептами. Адаптированные же тексты, выведенные «современными» терминами смотрятся крайне пустыми и куцыми. Поэтому мы лишь в отдельных местах, для облегчения и большего понимания текста ввели свои комментарии и вставили явно недостающие слоги, буквы и слова… Текст приводится по сборнику «Домострой» (М.: Советская Россия, 1990, нумерация пунктов, для удобства наша – А.А.

Лечебник от многих мудрецов о различных врачевских вещех, ко здравию человеческому предстоящих

1. О хлебе ржаном

Хлеб ржаной естеством теплее ячменя. и пристоит (необходимо его, т. е.) ясти здравым людем, и он им силу подает. Больным же людем пристоит (т. е.желательно) ясти пшеничной хлеб, (так как он) лутше и питательнее.

А у которых людей желудок не варит естеством, и (тогда) тем не добро (по)ясти ржаного хлеба, понеже болезнь стомахову («стомах» – живот) не может одолети. но с великим томлением изнести низ– ходит. Подобает всякому человеку беречися от хлебного недопечения, великая бо и тяжкия болезни от того рождаются: да не ядим (так же) хлеба горячего или горазло мяхкого, но да переначует.

Тремя обычаи (ми) хлеб печется.

Большея имеет и себе многу мяхкость. а корка его тверда и непитателна есть телу. и не скорогноительна, утробу защущает, а мякишь толстой надымает тело и вредительную мокрость родит.

Хлеб, который невелик и тонок. того жар проимет и волгость из него вытянет, и тот хлеб утробу вяжет, изноет.

Средния же хлеб, и которой непереквашен и не пересолен. тот здравее всех тело питает и добрые крови растение творит, и в естестве человеческом укрепляет, но приемлем его, чтоб не добре был мякок и не черств же, яко же выше (об этом) речено бысть.

Хлеб, которой разтворен на вишневом соку испечен и прикладывает к оспенным чирьям. и тако (делает) их мякких и отворити.

Хлеб, которой печен с отрубями, скорыи исходити, не питателен есть телу человеческому.

Кисель (надо) ясти ржаной после немощи на тощее (голодное) сердце.

2. Об овсе

Овес есть брашно скотское (т. е. пища для животных). а не человеческие, но в нужди и в добром и том хлебы печем, а тот хлеб непитателен естеству человеческому, но паки силу подает и кровь от него не раждается.

А ще пластырь делаем в муке овсянои. и прикладываем, (он) мягчит и отворит чирьи.

А ще делаем пластырь вкупе в муке овсяной и в ылу муки пшеничныя, и тем помазаем прокажение личное (на лице), и тако (тогда) тело гладко станет.

Овес без лужбы (без «лузги», т. е. очищенный). Варен (ый) в воде, и потом толчен (ый) в воде, и с маслом пресным смешен, прият естественную теплоту стомахову наводит.

Мука овсяная смешана з белилы добрыми (чистыми) и варено в воде. и тем, аще кто лице умывает. и лице станет бело и светло.

3. О зверех и травах

О коте

От котова ли или от кошкина укушения бывает великая болезнь и зеленость тела – просто приложить пластырь луку, тот чернаго исцеляет. Кот от укушения руты травы или мигдалов горьких (т. е. миндаля горького) бегает, и там надобе класть, где что портит. Кал котовой или кошкин смешан з горчицею, и тем шелуди (лишаи) мазать – згонит, и волосы наростут.

О собаке

Собака всех зверей трема делы (ми) преходит: первое, что знает, второе – любит, третие – служит. Собака, языком своим лижющи (я), и чюжие раны лечат. Аще (а если) себя (где-то на теле) языком не достанет, и она ногу свою наслюнит и на раны дотыкает, и (э)то (есть) ведомое лекарство от языка собачья. Сердце иссуши и изотри и смешай с каким-нибудь питием, и мажь против сердца. и у того человека лишнеи сон отводит.

Желчь собачья – прелые и опухлые очи уздравляет. Кожа собачья. около руки оберчна (обернута), коросты живит.

О петухе

Мозг петуховой (можно) с вином пити – от многих болезней уздравляет. Укормив кура добре тучного и стараго, и дать его гонять, дондеже (т. е. пока не) утомится, потом заклать его и вычистить, наткав его солию, да варить в полуведре воды, чтоб (ы) прело.

И как бы выпрело, чтоб пятая доля осталась, и то пити тепло (е) не по многу на нощь, и из утра, и тем пособляет на дыхавицу и дрожанною болезнию (при лихорадке), составом (суставам) и многим иным болезнем,

О пчеле и о меду

Пчела есть две вещи делает добрыя, Богу и человеком угодны: воск и мед.

Мед есть сок с росы небесныя, которыя пчелы збирают во время с добрых цветов благоуханных, и от того имеет в себе силу многу, и угоден бывает к лекарству от многих болезней.

4. О своборинном древе

Иоанн Мазовей[2] пишет о своборине (шиповник – А.А.), что своборина есть лекарство, по латыне – «Мидисине Бенедикте», а по ру(с)ски «врачевание благословение», понеже сила ея подателна(я) есть ко здравию всего тела человеческаго и пременительное естество на благое.

Листвие соборинное свежо толчено (е) с сахаром головным («сахарная голова», крупный кусок, отливка чистого сахара – А.А.), и то приято, проход движет. Дух свориннаго листвия вельми пристоит тем, кои естеством суть колереки («холерики» – А.А.), сиречь (то есть)горячи и сухи от крови, понеже (поскольку) от духу своборинного полягает (унимается) главная болезнь, коя родится от колерек. От того ж духу уймется насморк. кои бывает в колериках от пищнаго горячества, как Плиниус мудрец пишет (Плиний Старший – А.А.).

Цвет своборинной собою студеностен (холоден) в первом ступ (е)не», а сух во втором (ступени). Егда он червлен (т. е. красен) станет, а не гораздо ростянется, и тогда ево собираем и на соблюдение высушим на ветре, и тако (тогда) благовоние от них не отходит.

Тот же цвет свежей толчен (ый) и прикладываем к горячим чирьям. и тем ог (о)нь из них вытянет. Тот же цвет свежей или сухой, толчен (ый) и смешай с медом пресным, да с сахаром головньм, и вари на огни. И в том будет масть (получится мастика, смазка, мазь – А.А), и то приято, всякую вредительную мокрость укрепляет все тело человеческое.

Тои же цвет варен (ый) в уксусе на нощь поставь, и тем уксусом мажь горячество составное (воспаленные суставы, т. е.), и оттого оток поляжет. То же пристоит к горячему стомаху (к животу) и тем вынет ог (о)нь из стомаха.

Мед из цвету свобориннаго составляем: воз (ь)ми меду престного, елико хощеши, и вари его, а пену сметывай, чтоб был мед чист, и процеди его сквозь плат (ок) и цвет (ы), изрезав, в тот мед всыпли. и маленько повари. и той мед совершен (ен) собою станет. и тем естество человеческое укрепляет, также и кровь.

Мед своборинной собою вельми крепок и, внутрь (будучи) прият, естество человеческое укрепляет и кровь, истребляет и вредительную мокрость, коя бывает от черныя кручины, тако же и то вредительное существо, кое родится от лишния мокрости, истребляет. Тем людем, кои пиют мед своборинной. разведен водою. в коей воде варена финиклова трава и прибавь к тому немного соли, и кои страждут теми двема болезн (я)ми, и тем помогает и чистит нутр (о) нежели тако (в) о себе без примешения.

Сок из своборинного цвету, варен с вином фряжским (французским) и при (н)ят, болезнь г (о)лав– ная от того тушится, тако же и очем (т. е. глазам) то здравие есть. Тем же. аще рот полощем, тогда болезнь из десен выведет. Сок же тот, смешан с водою источниковою по разсужению (взяв количество по своему усмотрению, т. е.), и то пито, вельми проход движет и кровь чистит. но особие вычистит колеру, сиречь кипление кровавое, кое бывает от кипления желчи (о наличии микробов никто не подозревал, холеру полагали болезнью «ото желчи» – А.А.), и тело холодит без вредности, и сон покоен наводит, и желтость с тела сгонит, и сердце укрепляет, и кровь обвеселит.

Ягоды своборинные толченые и тем десны и зубы натирай, и от того болезни выведет. Те же ягоды варены, и то (если) пити, (то) (крово)течение утробное заключается и кровное блевание уймет.

Тою же водою мочим века больных очей, из которых гнои идет, и то им (так же) пользует.

5. О водах, из трав перепущенных (Настои – А.А.)

О воде из васильковой травы

Вода васильковы травы (будучи) при (н)ята, расслабленных уды помазуй. утре и вечере по разсуж– дению. и тем раслабле (н)ных пользует.

О воде из мокрицы огородной

Воду той травы аще ноздрян (н)ым духом в себе дыхает (вдыхание паров, лечебная ингаляция – А.А.), и тем вельми главную мокрость выгонит и заключает всякое течение слезное и иных нечистот. от коих очи слезны (ми) бывают, и (в) носу насморк и в ушах гной, те мокрости вредительныя выводит. Та же вода, прията на тощее (слабое) сердце 21 золотник, и тем выгоняет лишнее горячество и густую мок– рость.

Та же вода всякой ожог заживляет, когда в нем плат (ок) омочит поутру и вечере, ко отоку (т. е. к отеку, опухлости) прикладывай, заживет.

О воде земляничной

Вода из ягод земляничных при (н)ята пити поутру и вечере, с питием обычным смешав, и тем всякую мокрость вредительную потом из тела истребит: и немощь печальную из печени и желтость ис тела (и)згонит: и пространство персем (груди, свободному дыханию) творит: и жилы дыхательныя отворит, и сердце укрепляет, и силу подает, и камень изнутри истребит (в желчном пузыре или в почках).

И прокаженным вельми пользу творит. Та же вода всякую нечистоту кровавую (и)згонит, от коей нечистоты кровавое к прокажение родится (про бактерий и инфекции ничего не знали и все болезни производили от возникающих «недостатков» самого тела – А.А..)

Вода земляничных же ягод различным обычаем составляется. Неци (другие люди) же ту воду без огня ис тех ягод делают, и из них же ягоды земляничные и мешаютъ с солию. Неци же (другие) емлют те ягоды и полагают в сосуде скляничном (стеклянном, т. е.) и. горазадо закутав, в навоз глубоко закопыва– ют, и гною (т) осмь дней, и те ягоды претворяются в воды (т. е. перебраживают в теплом навозе, давая перебродивший сок – А.А.).

О воде из ворониковы травы

Та вода прията во утрии на тоще (голодное, слабое)сердце в тои воде; в малом сосуде д (е)ревяном. проверчено многими дырками полагаем, а сосуд бы был, что яблоко невелико. и тот сосуд во время от мороваго поветрия (во время эпидемии, т. е., обычно, во время чумы) в руках носим (ый) и ходящим обоняем часто. и запястие ручное мажем, и тем от аернаго воздуха сохраняеми бываем (сосуд с дырками, «анти-блоховница», запах отгонял чумных блох, почему люди с «сосудом» и отчасти имели большие шансы на спасение – А.А.).

А кто тое воду приемлет по 6 золотников или тою водою горло полощем, у того всякую горляную болезнь выводит и заживляет. И всякую нечистоту кровавую изо всего тела и из нутри немощь и из главы болезнь истребит и выгонит, от коея нечистоты или от лишняго горячества кроваваго различные недуги прокаженные на теле рождаются, и тем жажду (в)нутренную тушит, и прокажения изгонит: и тем пользует, кои памятны хотят быти.

И пространство в грудях наводит (т. е.свободное дыхание), и легостно от кашля творит, и велегласен язык отворит (голос станет громок, т. о.), и немощь плющную выведет, и язвы заживляет, и заключение жил, и желтость ис тела (и)згонит и легостно урину (мочу) движет.

Тою же водою, аще (если) часто главу мочити и виски, и тем собою досягнет и пользует вельми. главе и мозгу укрепляет, и языку возглашение дает, и иные уды здравы бывают. Ту же воду или самую траву высушим на ветре и истолки, и сохрани к предреченным недугом (к предстоящим возможным болезням) иа 2О или на 3О лет.

О воде из петросильевы травы (из петрушки – А.А.)

Аще кто тое воду приемлет по 3 или 4 недели (по) утре и вечере, по 6 или 9 золотников, и тем камень ис пузыря и ис почек выгонит и легостно уринному пропуску творит (т. е. выходу мочи) и немощь печенную выводит и брашну сладость наводит.

О воде силидоньевы травы (из сельдерея – А.А.)

Та трава всякой немощи очной помощь. Аще (А если) кто ту воду утре и вечере в глаз пустит, и от нее бельмо (катаракта) и плева и темность с очей изгонит поистинне без болести и без вредности.

Тою же водою рот полощи, и тем дух смердящ (ий) изо рта выгонит, и десны укрепит, и болезнь: выгонит. Ту ж воду кто пьет по 12 дней, а на день по 9 или по 12 золотников, и тем всякую трясовицу (лихорадку) выведет. Ту же воду аше кто приемлет на всяк (ий) день; 3 кли по 6 золотников, и тем всякую печенную болезнь и селезенную выгонит:

О воде свобориннаго цвету (из цветов шиповника – А.А.)

Вода перепущена из своборинного цвету именуется «суфиля». Пити вельми пристоить (желательно, т. е.) тем, кои безсильны, и тем сердце урепляет. и кровь обвеселит.

[…] Губа грецкая напоена (будучи) елеом своборинным и потом обмочена в уксус и то прикладывай ко лбу и к вискам, привяжи, и тем болезнь главная уймется, коя бывает от жару совнечного (т. е. при солнечном ударе).

Уксус горячей пити на тощее (слабое: голодное) сердце по разсуждению (сколько – по усмотрению), и тем пользу творит, кои тяжко воздыхают. Уксус, смешан с солию пристоит (необходим) всеми тем, кои одержимы бешенством и бывают без памяти от болезни, и тем уксусом помазати длани ручныя (т. е. ладони) и подошвы ножныя, и то велика им польза.

Аще уксус кто приемлет на исполнение стомаха (лечение живота). и тем брашну ноение творит. И аще (а если кто) пиет на тощее сердце – и то тогда нутр (о) вяжет.

6. О маслех, которые к чему угодны бывают

О масле ржаном

Масло ржаное делают (так): возьми ржи и сыпь на камень мраморной, и нагрей железо толстое гораздо (сильно) и приложи ко ржи, и тако масло выжмешь, – и то масло всякия угри надутше на лице исцеляет (т. е.фурункулы, прыщи, «угри»).

О бобковом масле (лавровом? – А.А.)

Масло бобковое силу имеет мягчителну (ю), и нагревает и отворяет жилы заключенныя (кровеносные сосуды «закупоренные», т. е., видимо, при атеросклерозе – А.А.), и исцеляет немощь во удах, кое бывают от студености. И (исцеляет) коросту, и свербеж, и не-чистоту телесную выведет. И в (о)ласом растение творит, но токмо кто собою теплостен (т. е. по натуре горяч – А.А.), тот помазуй тем маслом главу.

О васильковом масле

Масло васильковое составляется тако: Возьми васильков зеленых 26 золотников и налей на них гривенку масла д (е)ревянного, и положь в сосуд стекляной, и запечатай твердо, и поставь на солнце на 2О дней, и процедя, и сохрани. И аще похошеши, чтоб тот елей силен был, и ты васильки еженедель (но) пременяй; а иной (и другой) сосуд тако ж зделай и повесь в колодезь, и то будет духом сильнее, а кои на солнце – то будет тонкостен. И то масло (будучи) внутрь приято, немощь сердечную отгонит и сердце укрепляет, и страх от человека отводит. и смелость подает (успокаивает, т. е.).

О масле розмариновом

Масло розмариновое ко многим лекарствам угодно: помогает сердечным и желудком болезнем, аще (если) внутрь его приемлет по две или по три недели. То же масло помогает жилам. кои отрепнут или в которых кровь замрет, и тем мажь и то уздравит. Тем же маслом мажь виски, память укрепляет и остр (ый) разум подает.

О масле из цвету своборинного (из шиповника – А.А.)

То масло име (е)т силу такову: Смешай ево с теми маслы и з зелиями, кои холодят, и масло тако ж холодит, и помазует надутыя болячки. и тако их холодит и мяхчит и согревает.

Аще (А если) внутрь то масло приемлет или желудок мажь, пользу творит горлу, кое хрипит. То же масло смешай с молоком козьим и приемли, и тем стружение в мехире уймет (резь в мочевом канале – А.А.) и болезнь пузырную и печенную выведет. и залегание водное отворит.

Аще у кого кость перешиблена в г (о)лаве (пролом черепа – А.А.), и то масло смешай с кровию голубиною или горличною (горлица лесная, так же сизый голубь, но более мелкого вида – А.А.) да ж желтком яичным вареным, и будет масть (получится мазь, т. е.) чтобы ни густа, ни житка, и тою мастию главу мажь.

Орамоне масле (изромашки – А.А.)

Масло ромоново тепло и сухо в первом ступ (е)не. Исцеляет всякую истомленную немощь желуд– ковую, коя от жару бывает. И всяким болячкам огненным и надутым и опухлым пристоит (желательна, «показана», т. е.). И биение трясовичное уймет (озноб лихорадочный).

Аще (А если) тем составом мажем и внутрь приемлем, оток язвы в кишках; то совершенно тем исцеляет и жилы корченыя разводит, и судорогам пособлиет, и ветр (газы) изнутри выгонит, аще им помазуетъ.

О фиялковом масле

Масло из фиялковаго (фиалка) цвету исцеляет коросту телесную, и жилы скорченмя, кои от судороги, мяхчит и розволокает, и грудное разседание (боли в груди, т. е.) исцеляет, егда тем мажет. То же масло смешай с молоком женским и мажь больную главу и перси, и груди, и тем болезнь исцеляет, и сон наводит.

И хрипление гортанное, и немощь ключную выведет, и ожег огняной, и водяной холодит и заживляет.

То же масло, аще в мехирь (мужской половой член) пущаем клистиром, и тем стружение в мехири выводит (снимает резь, заживляет).

О гвоздичном масле

Аще того масла уканешь в воду капли две или три – подает благоухание рукам и благолепие лицу. То же масло, аще вольешь немного в горелое вино и пить на тощее сердце (голодное, слабое), и тем гортань вычищает и перси и голос тончит. И не стравленну (ю) еству в желудке стравит (непереваренную пищу «стравит»). и желудковым болезнем помогает, и хотение к естве подает. И весельство человеку наводит, и язвам заядретися не даст, все живит.

О анисовом масле

Анисовое масло (будучи) внутрь прияти, помогает от кашлю и хракотину слабит (отхаркивающее средство – А.А.), и пространство в грудях творит (дает свободу дыханию, т. е.), и тяжкое воздыхающих помогает. Аще (а если) его в естве приемлют, и то мужем и женам охоту и к совокуплению и любовь подает и всякую требу согревает.

О масле из грецких орехов

То масло имеет (такую) силу ядость изнутри выгонит и (от) укушения ядовитых (тварей) лежащих исцелит, егда тем (маслом) помазуем.

О тополинном масле

То масло (так) составляется: как то древо весною станет роскидыватся и еще до коих мест не роски– нулся листвием, емли (возьми, имей) с того д (е)рева почки зеленыя, которые хотят раскинутись листвия (ми).

И с тех почек (надо) взяти две гривенки, да листия маковаго, да чесноку дикого, листвия салатовы травы, да беленовы травы листвия, листвия мандрагоровы траны, всех тех по три золотника. И вместе толки мелко и вари в вине ре (й)нском или фряжском белом, дондеже (пока) половина укипит, и процеди. и выжми. скрозь плат.

И прибавь сала свиного несоленого, и то парь с салом вместе на огне в сковородке, – тогда станет то масло совершенно. То масло пристоит (нужно применять) к различным недугом оточным (отечным) и в всяким п (е)реломленным костем, и удареным, и розшибеным местам. И тем маслом мажь вся места. и от того заживут.

Тем же маслом мажь виски и запястья и от того сон наводит (снотворное действие белены, в первую очередь – А.А.). Тем же маслом аще пуп мажет, пот телу наводит.

О масле кирпичном

Масло из кирпича (так) составляется: Возьми жженой, чтоб кирпич в воде не был. и розбей на мелкие части, и жги те куски на огне, чтобы гораздо розогрелся, и всыпль в масло д (е)ревянное, и (держи до тех пор, пока) как тот кирпич гораздо маслом напьется (пропитается, т. е.). И потом их истолки и наполняй (ими) скляничной (сосуд) и тестом сырым, да бумагою затыкай, которой сосуд огненной жар терпит.

Потом же скляницу запечатай бумагою пищею (писчею, т. е.)моченою с сыром толченым (сыр, расплавляясь образует пластикоподобную оболочку, хорошо герметизирующую сосуд при нагреве – А.А.) и повесь тое скляницу в горну, (но так) чтоб ничего не было промеж огнем и скляницею (чтобы не лопнуло).

И как тесто сухо будет, чем запечатана скляница. тогда помалу огня прибавливая, дондеже (т. е. пока не) станет скляница та гораздо потети; и как вида с нее потечет. И тогда гораздо поддай огня, и истечет масло вельми собою красно.

Да беречися. (надобно) чтобы никакой же огонь в то масло не кренул, того ради (поскольку тогда уже, т. е.) невозможно его потушить. Подкладывай огонь, дондеже течет масло, и (так до тех пор, пока) как перестанет.

И ту скляницу не замай во огне (от слова «маять», т. е. воздействовать). дондеже простынет; и потом то гнездо выкинь, аше тот сосуд крепок. И еще наполняй ево, тем же обычаем перепуская (т. е. перегоняя тем же самым способом), и то твори, дондеже (пока что не) доволен будеши (полученным) маслом.

И то масло положи в сосуд скляничный, чтоб устие скляиичное невелико бмло (т. е. чтобы было тонкое горлышко, иначе легко летучее вещество испарится – А.А.), и запечатай воском, и то масло болъ– самовое (бальзамное) пускай тому сего масла в иос, и затылок г (о)лавной мажь. и тем память (в порядок) приводит и зубную болезнь уймет… очи лечит, слезного течения не допускает. Когда рыболовы маслом тем сети помажут, и тогда множество рыб изымают.

О масле из купоросу

Того масла капельки две-три (если) укануть в сахаре своборинном и (будучи) внутрь приято, сердце укрепляет и жар и тоску отводит. и веселит человека.

7. О каменех драгих и ко многим делам угодных и о силе их

Об алмазе

Алмаз камень цветим подобен нашатырю, а внутри темнее хрусталю, и облистание от себе издает (сверкает, т. е.). А крепостию таков крепок и тверд. что в огни не згорит и иными никакими вещьми не может вредитися (ошибка, алмаз может «сгореть» в огне – А.А.).

Но точию его твердость мяхчит тем обычаем (но твердость его может быть изменена таким способом, т. е.): положь его в мясо, в кровь козлячью, но преж (д)е бы той козел (был) напоен вином и петро– сильею травою (петрушкой, т. е.) накормлен. Величество же того камени не бывает больше ореха лесного, а находят его во арапских и кипрских странах.

Камень алмаз, аще (если – А.А.) воин носит (его) на г (о)лаве или на левой ст (о)ране во оружие, и той бывает опасен и сохранен от сопостат (от противника любого, т. е.) и от всякие свары, и от нахождения нечистых духов.

Тот же алмаз, кто его при себе носит, грешение и сны ночные отгоняет. Тот же алмаз окорм смертный объявит (алмаз считался ядом, вероятно потому, что в кишечнике мелкие неровные алмазы-октаэдры ведут себя как абразив, т. к. легко режут, подобно стеклу – А.А.). Аще (кто) к тому каменю приближит– ся, то потети начнет (шлифованные грани легко запотевают, т. е.).

Алмаз пристоит (желательно) при себе держати людем, кои страждут лунным страданием (сомнамбулизм, «нощное», т. е. ночное снохождение, «лунатики» – А.А.) и (на) коих нощию стень находит. Алмазом каменем беснующаго осяжет, и той от болезни престанет (врачи могли использовать сверкание алмаза для отвлечения душевнобольных – А.А.).

О яхонте черном

Яхонт черной при себе кто носит, (тот) снов (ни) страшливых, ни лихих не увидит.

Аше кто (часто) смотря в солнце и оттого очи затемнели, и тем каменем потри очи, и паки прозрит. Аще тем каменем по главе потрёт, по власам и тем в себе плоть г(о)лавную вытянет, как магнит железо (видимо, имеется виду электризация волос, которые тянутся за «каменем»: как за пластмассовой расческой – А.А.).

А (если) кто тот яхонт носит при себе в перстни, и он скрепит сердце человека того и (он) будет честен в людех.

О лале

Камень лал (вероятно, благородная шпинель – А.А.) цветом бывает ал или поблед (н)оватее яхонта чернаго

Аще кто лал при себе иосит. поветрие моровое отгоняет (т. е. спасаем бывает от эпидемии) и похоти телесныя лишния унимает. Тело человеческое во здравии ото всяких болезней устояет, мысли злыя отгоняет, и промежи (совершенно разными) людьми приятельство чинит и всякое счастие. множает,

О яхонте лазоревом

Яхонт лазоревый (видимо, сапфир – А.А.), кто его носит при себе, тело умножат и благолепие лицу подает, пот лишний унимает и похоти телесныя смиряет. и чинит человека 6ыти чистым и добрым (здесь свойства самих людей, выбирающих камни, забавным образом передавали на… сами же камни! Дело в том, что, следуя своим психофизиологическим свойствам, люди темпераментные и «горячие» предпочитают красные тона, люди спокойные и «холодные» – предпочитают тона синие. Перевернув причину и следствие можно, при большом желании, сказать, что маленький синий камушек, неизвестно где на теле подвешенный – «усмиряет». Обстоятельство это, однако, не надо путать с тем, что красный свет и впрямь, возбуждает человека, а синий свет – успокаивает – А.А.). Нечистоты с очей и болезни с а отгоняет и животныя болезни усмиряет.

Тако же кто его при себе носит в перстне, (то яхонт) чинит его спокойным и в людех честным, на6ожным, милостивым, духовным, а (так же) измены открывает, страхи отгоняет. Чирьи, бывающие во время поветрия морового, одним доткновением уздравляет (оздоровляющее «доткновение», т. е. буквально, «протыкание», вероятно есть очередное заблуждение, идущее, как часто бывает, от неверно понятых слов. «Чирьи» при «поветрии», т. е. чумные бубоны при эпидемии чумы могут быть легко вскрыты, что часто и делали, считая, что это излечивает. Поскольку нержавеющей стали практически не было, врачи нередко применяли для тонких операций – инструменты из минералов, например, сапфировый резец. Заметим, что лезвия из вулканического стекла, «обсидиана» – и по сей день высоко ценятся у медиков и применяется, например, даже при глазных операциях – А.А.)

О изумруде

Изумруд камень есть цветом зелен, а привозят его из Британии, а добывают его в тех местах. где руду медную копают. Изумруд толчен, аще (если его) в питии положишь, уймет смертоносную ядость и укушение ядовитых (тварей) заживит. Изумруд толчен и прият внутрь в питии, весом против седьми зерен ячменных, тогда от скорму смертного избавляет человека.

Аще кто на изумруд часто зрит, тогда зрак человеческий укрепляет, и очи от прилучающихся недугов во здравии сохраняет. и носящему его весельство наводит (согласно психофизиологии человека, зеленый свет и впрямь успокаивает – А.А.)..

Тот же камень толчен, в питии прият, пользует прокаженным и печени, и желудковым болезнем помогает (и выше и, особо, в последнем случае. речь идет о распространенной ошибке, идущей от главного принципа магии, принципа аналогии признаков, «подобное к подобному». Здесь – «зеленую» желчь, «зеленую» печень и желудок – связывали с «зеленым» же драгоценным камнем, изумрудом, рекомендуя его от «желудковых» болезней, отравлений «ядостью» и «окорму». Аналогичное «лечение» можно найти для десятков других веществ и минералов – А.А.).

О берюзе

Берюза (бирюза – А.А.)., или ферюза, есть камень синостен, смешан с некоторою белостию, а (пригодный камень тот, где, по цвету) чтобы синесть одолела бледость.

А коли человек с коня спадет, тот камень сохраняет его от расшибения (свинцовую воду, например, и ныне применяют от синяков, врачи бирюзу применяли аналогично, но одно лишь «магическое» ношение ее на себе, разумеется, отнюдь НЕ охраняет от ушибов! – А.А.).

Аристотель премудрый пишет про него. что умноживают его цари великие в сокровищах свои (х) и чествуются им. Носящему его – весельство наводит. Аще кто носит при себе, не может быти тот человек убит, понеже никогда (бирюзу) не видали на убитом человеке (забавный вывод, не учитывающий то, что любые драгоценности, как добычу с убитых тут же снимают – А.А.).

А когда разотрут его и пиют, помогает от окормов змииных (от отравлений,т. е.) и от иных многих пакостей уздравляет, и болезнь из почек и из пузыря выведет.

О бечете

Бечета камень сердце обвеселит. а кручину и неподобныя мысли отгонит, разум и честь умножает, от грому и от неприятелей обороняет и от губительнаго мороваго поветрия сохраняет, чреватым женам (беременным женщинам, т. е.) ко скорому рождению детей приводит.

О аматисте

Аматист (аметист – А.А.) камень цветом вишнев (ый), а родится во Индеи. Сила того камени – пьянство отгоняти (считали так, согласно основному принципу магии, «подобное к подобному», по простой зрительной аналогии, т. к. аметист – камень «винного» цвета – А.А.), мысли лихия отдаляет, добрый разум делает и во всяких делах помощь даст. Аще кто с того камени изопьет, неплодным же (плод) дает, и окорм гасит. И воинских людей от их недругов оберегает, и ко одолению привадит, и к ловлению зверей диких и птиц добре помогает.

О тумпазе

Тумпаз (желтый топаз – А.А.) камень назван (так) от места, откуду приведен сперва. а то место (на)зовемо Парси (видимо, Персия, «фарси» – А.А.). А (тот сорт топаза) кои всех лутши – и тот цвет имеет, что золото, а который темен – тот не столь добр.

Тумпаз, (для того) кто при себе носит – гнев человеческий и похоти телесные смиряет. Воитель мудрый пишет, (что) коли тумпаз в кипячею воду положишь, и вода кипеть не начнет и престанет и назад его можешь голою рукою вынять, и то дело испытано неким мудрецом во фряжской земле, во граде Париже (речь, видимо, идет о веществах с высокой теплоемкостью и о чисто физическом эксперименте, возможно, уже во французской Академии, который здесь, в лечебнике приведен как «волшебство», абсолютно «ни к селу, ни к городу». Трудно, однако сказать, с топазом ли данный опыт проводился и проводился ли вообще – А.А.)

Тот же камень пособляет, кто кровию блюет, и от той болезни обороняет. кою называют волком (дерматит, кожное поражение, «волчанка» – А.А.). Тот же камень, (будучи) на нутр (о) положен, то кровь уймет и раны телесныя зажжение угасит (т. е. поможет от нагноения или воспаления).

О малариузе

Малариус камень (для того) кто при себе носит, и того чинит веселым, и промеж мужа и жены любовь умножает, а коли на шеи повешен, сны лихия и страшныя отгонит… И болезни горляные и в щеках мокротныя и волгостныя исцеляет. Той же камень в воду положь, и ту воду давай пить тяжко воздыхающим (тяжело дышащим, видимо, астматикам – А.А.) – поможет, и (в)нутренния болезни отгоняет, и младенца во утробе матерне содержит, и тою подою аще в очи пустит – уздравляет.

О гранате, или вннисе

(Красный) Гранат, а по-рус (с)ки «виниса камень» – веселит (своим видом) сердце человеческое и кручину отдаляет. Тот же камень, кто его носит во рте у себе. у того человека речь и смысл к судебным делам направляет. Тот же камень, кто его при себе носит, и того человека к людем прилюбаем.

О агатасе

Агатес камень (агат – А.А.) (бывает двух сортов, и) черн и светел. Аще (Если же) его сожжешь и дай скорбным пити, и он помогает от падечия скорби (от «падучей болезни», от эпилепсии, т. е.), и духи нечистыя отгоняет. И желудковые болезни помогает. и к сладости ественной приводит (т. е. аппетит возвращает).

Тот же камень положи в воду и дай умолкнуть три дни, и ту воду дай пить жене во время рождения (ребенка), и тем легостно рождение (ей) чинит.

Ту у же воду давай пить девице для обличения нечистоты ея, и как выпьет, то нечистота в ней не удержится, того ж часа изыдет вода та на низ, а только (если) непорочна – то не изыдет (с точки зрения женской рефлексологии, для сексолога это довольно своеобразный способ определения нарушенного целомудрия – А.А.).

Тот же камень духом нечистым сопротивляется и волхвом, и ужи(й) отгоняет… того ради орлы тот камень кладут в гнезда своя, что от гнезд их ужи бегают (любопытная попытка «объяснить» появление ярких предметов в гнездах птиц, у многих из которых подобные приношения и впрямь распространены, как у аистов, ворон, сорок и т. п. Впрочем, уменьшение числа «ужей», т. е. змей вблизи орлиных гнезд вполне объяснимо и без камня агата – орлы едят змей, и один из видов даже так и именуется, «орел– змееяд» – А.А.).

О аспиде

Аспид-камень (возможно, «аспидный сланец», используемый для грифельных досок – А.А.) многими цветыми бывает, а из них лучши (е) и сильнее (сорт) светлой зеленой, чтоб в нем (в окраске) струи черленые проходили скрозь того камени. А буде крест (сделанный из) того камене (для того)кто носит на себе, и того от потопа на воде и трясовичное биение уймет (т. е. резкий озноб при лихорадке).. и от соблазнства сохраняет.

О магните

Магнит-камень (магнетит – А.А.) родится в Индеи в горах при б (е)регу морском, аки железо. [… | А кто ево истолкши приемлет (внутрь) во фряжском (французском, т. е.) вине с сахаром, и он густую кровь и мокрость изнутри выведет, кто ево при себе носит. велегласие творит и весельство наводит.

Тот же камень аще муж носит при себе, тот мил бывает жене. Аше (а если) жена носит – то же чинит и ей (свойство магнита притягивать железо в «магическом» переложении, по магическому принципу «подобное к подобному», применено для «притяжения» супругов или же, как описано чуть ниже, наоборот, для выяснения «неверности»– А.А).

Тот же камень положь под головы жеие. которая мужу своему верна, и она сквозь сон мужа своего обымет той (же) час, а которая от мужа блудит – и та с постели как летит, будто кто ее спихнул. И то чинится от того камени во сне страшливое видение и боязнивое.

Тот же камень, тёрт мелко, и сыпь ево на жар угольной, и тогда дивныя и страшныя дела покажутся, что невозможно будет человеку тут стоять[3].

8. О вхожденин банном

Учитель магистр глаголет: что в баню не входим студеных и зимних. Пристоит (необходимо) паритися (тем) кои не работают и егда всласть брашно приемлют (слишком сытно питаются, т. е.) и с преизлишеством вино или пиво пиют, и от чего раждается волгость промеж кожи и тела, тем людям пристоит паритися в сухом пару. А иным людям, кои вельми работают и ездят во дни жаркия. а пот на теле пролиется, те да парятся в мылие с водою, да пот смывают,

Мастер глаголет: Аще в мыльню итти хочешь или рожки ставити (кровососные рожки, для снятия кровяного давления, что делали специальные банщики-кровопуски – А.А.), тогда луна будет во ущербе, а добро есть поити в балию (баню).

Пристоит всякому человеку ноги парити водою теклою, в которой парена есгь романова трава (ромашка), понеже (т. е., поскольку) то очем и мозгу и г (о)лаве лечба (хорошая) есть.

Главу же парим на тощее сердце (голодное) или (за)долго после стола (и еды), и то твори (м) чрез пятнатцеть дней, а 20 дней не перепусти. А в мыльню не ходи борзо (сразу же, т. е.) после стола или егда человек пиян, но ждем докуды износится или три или четыре часы после стола.

А в мыльне да не пием, понеже (поскольку) от того великая болесть печени бывает. Тако же и не скоро после мыльни ядим или пием, дондеже (покуда) тело обхолодится. А паримся в среднем пару, а не в жарком, понеже жаркой пар не попустит отворитися потнице ис тела, а пот станет промеж кожи и тела.

А недобре (если) паримся знойно долго, понеже от того безсилье бывает и естественную теплость сильно вытянет и наводит человеком неохотство, кое же и к питию и ко спанью. А после исхождения мыльнаго не скоро студись (старайся не олаждаться, т. е.), понеже от того бывает великая пакость мозгу главе и костем и спине. и от того родится судорога и грыжа.

Трезвое же парение любивость наводит телу, а то пристоит (и это необходимо, т. е.) вельможам и целомудреным людем – любивым же пристоит паритися, егда брашно в полы изноет. и от того они тукость (жирное) приемлют часто, еже парение болесть наводит.

Аще кого утроба держит или глава болит или очи, или зубы, или язвы сеченыя, или грыжа или оток (отек) или кто обьелся, те да не входят в мыльню, и аще заповедь преступают. в великой недуг впадают.

А прежде вхождения баннаго человек да идет на столчках и потом мало да походит. Никто да пиет вина или пива или иного студенаго пития в мыльне. А после мыльни да не ядим никакоже перцу и луку, и чесноку или иныя, кои естеством суть горячи. И то с прилежанием внимаем, понеже от того родится болесть, к(отор)ая именуемая «канинус апетитус», сиречь ненаясыть[4].

Кто хощет гораздо (про)потети в мыльне. тот прежде мыльни да не пиет. Мыленном парении различна есть врачба, яко же учители глаголют, понеже парение иутр (о) мякчит, и потницы отворяются, и собирательная вредительная мокрость исходит, и ветр вредительной отворяется, и сон наводит, и умелит телесную вредительную мокрость, и утробюе течение завяжет, и утомление холодит, и сладость в брашне наводит.

А иногда баня болесть наводит, понеже (поскольку, т. е.) сила телесная от того (парения) малеет, да мнится человеку, что сердце у него разгорелося, и рыгание творит, и вредительная мокрость от того раж– дается, и смерть наводит, аще (если он с) небрежением в баню поидет, (с теми ошибками) яко выше (о)писано есть.

Подлинный старорусский травник

История медицины знает огромное количество травников (отсюда слова «травить», «отравить», «отрава»), лечебников и «зелейников» («зелье» – трава, травный настой, яд и пр. изготовленный из трав). Многие из них полны чисто сказочными свойствами и описаниями несуществующих растений. Некоторые из них вполне приложимы к «практике» и в наши дни. однако же, именно за подобные книги или переписанные в тетради описания, вплоть до Петровских времен, людей хватали как колдунов, пытая, подвешивали на дыбу, жгли факелами, вызнавая, что за «колдовские» корешки значатся в «волховских» тетрадках, безжалостно сжигали в срубах.

Названия многих трав не являются ныне общепризнанными и «официальными». Однако многие травы вполне узнаваемы.

Так «Адамова голова», в действительности более известна как мандрагора, или, иначе, скополия. «Вороний глаз» – ныне так и называется: это вполне обычная небольшое растение наших сосново-еловых лесов. «Гага» – березовая чага, нарост на коре. И – так далее.

В Травнике есть – Девясил, Дягиль, Зверобой, Золототысячник, Иван-да-Марья, Крапива, Любисток, Мать-и-Мачеха, Молодило, Осот, папоротник (имеется в виду, видимо: «орляк») Петров Крест, Попутник (подорожник), Прострел (подснежник), Ромашка, Чистотель, Щавель и другие, здесь не упомянутые.

Травы пользовали зачастую более полноценно, нежели ныне – в свежих водяных вытяжках, «кашицах» из тут же нарубленного растения, в порошках, в парениях (например в бане), в курениях. Не забывались ни корни, ни листья, ни цветы, не плоды.

Распространенные ныне спиртовые настойки в старину были замещены более щадящими, забытыми ныне жировыми вытяжками, например, отварами в молоке или растопленном сале (см. напр. трава «архангел»), разведениями в том же молоке или сметане.

Многие растения, особенно свежесорванные, носили при себе, что давало постоянный чрезкожный контакт и, несмотря на примитивность применения, вполне могло способстовать излечению некоторых недомоганий. Практиковались также растения вмазанные в комочек пчелиного воска, также носимого на себе, что так же было не лишено смысла – через воск вещества довольно легко проникали к коже и «целили».

Если сравнивать различные травники, в частности чудесные «колдовские» и обычные «лечебные», то можно заметить отдельные забавные моменты того, как вещи обыкновенные становятся волшебными.

Так, некоторые травы «превращались» в «магические», видимо, по причине простого непонимания прочитанной в травнике фразы. Например, когда врач писал (см. напр.»хмея»), что трава помогает «от сабли» – он имел в виду обычное лечение рубленой раны.

Но, когда тетрадь с рецептами брал в руки человек неграмотный, ему казалось, что речь идет об магической защите «от сабли» с помощью названной травы. А далее, переписывая рецепт или давая его кому-то другому, он «рекомендовал» такую траву уже не как «лечебную», а как…волшебную, магическую! Так рожались легенды, множились загадки и чудеса, являлась невиданная магия.

Так, мандрагора, содержит сильнодействующие алкалоиды (в частности «скополамин»), способные и отравить и исцелить довольно быстро. Именно поэтому ее, как и другие подобные же травы, считали травой «волшебной». Ее применяли в частности: отпаивать «околдованных» (например, женщин, бьющихся в истерике и пр.).