Читать онлайн Боги Черной Лощины бесплатно

A.J. Vrana THE HOLLOW GODS Copyright © A.J. Vrana, 2020

This edition published by arrangement with Westwood Creative Artists and Synopsis Literary Agency

© Полячук Т., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Глава 1

МИЯ

МИЮ ВСЕГДА привлекали тайны. Что скрывалось под маской идеальной улыбки или фасадом степфордского счастья? Какие трещины таились под внешним лоском, угрожая обрушить всю конструкцию?

Однако девушка точно знала, что найдет под блеском логотипа Университета Британской Колумбии, напечатанным на конверте в ее руке. Она небрежно вскрыла письмо, не боясь повредить содержимое. И, собравшись с духом, заставила себя взглянуть на страницу.

Дорогая мисс Эмилия Делаторн,

Проведя тщательный анализ вашей академической успеваемости, Факультет Гуманитарных и Социальных наук с прискорбием сообщает, что вам назначен академический испытательный срок за неисполнение требований Политики удовлетворительной успеваемости, изложенных ниже.

Пот стекал по шее, пока глаза жадно ловили каждое слово.

Ни одна Ваша отметка не будет внесена в официальные ведомости университета. С Политикой удовлетворительной успеваемости вы можете ознакомиться на веб-сайте нашего секретариата.

Мия отшвырнула письмо в сторону, не утруждаясь дальнейшим чтением.

«Как, черт возьми, до этого дошло?» – подумала она, желудок свело от чувства вины. Родители были бы чрезвычайно разочарованы. Они согласились оплатить семестр и ждали хороших результатов. Заочное обучение оказалось интенсивным, и родители хотели облегчить ей нагрузку, чтобы она смогла отказаться от подработки и больше времени уделять учебе. Однако задача наскрести денег на аренду все еще лежала на плечах Мии. В этом месяце она снова опоздала с оплатой, и ее показушная домовладелица Патриция покончила с благотворительностью.

Выкопав ботинком неглубокую ямку в песке, Мия пнула в нее письмо и втоптала его в грязь. Девушка поерзала, сидя на качелях, и ухватилась за ржавые цепи по бокам, глядя на окутанное белым туманом поле, где уже через несколько часов торговцы откроют рынок. В паре шагов от места, где она сидела, молчаливым свидетелем событий ее жизни по периметру всего луга вырисовывалась громада бесконечных лесов.

На протяжении всех лет, что Мия жила в Черной Лощине, неприметной впадине, спрятанной в дождевых лесах умеренной зоны Британской Колумбии, рынок находился рядом с заброшенной игровой площадкой на краю туманного черного леса, в честь которого город и получил свое название. Всякий раз, когда туман опускался на Черную Лощину, изумрудный блеск окружающего леса, казалось, темнел. Уже двенадцать лет Мия продолжала возвращаться к старым качелям на берегу этого переливчатого моря, особенно в ночи, подобные этой. Она могла найти это место даже с завязанными глазами.

Не заблудись, – зловеще прошипел ветер, – или жестоко поплатишься.

Перья мягко коснулись ее затылка, Мия вздрогнула, и, спрыгнув с качелей, повернулась к лесу. В народе говорили, что игровую площадку населяют призраки, и не стоит удивляться, услышав в порыве ветра голоса, призывающие безвинных прохожих подойти ближе, а порой и бежать без оглядки.

Впрочем, Мия была не из тех, кого пугает неизведанное.

– Я не заблудилась! – крикнула она в темноту. – Я точно знаю, где я.

Заявление было встречено молчанием. Мия вздохнула и потянулась за сумкой, когда в кустах неподалеку раздался шорох. На качели пикировал ворон. Птица каркнула и, хлопая крыльями, приземлилась.

Девушка прищурилась, разглядывая гостя, едва различимого в тусклом голубом свете.

– Ты в пролете. Я иду домой, – сказала она ему и повернулась, чтобы уйти, но внезапный шквал перьев и царапанье когтей по затылку заставили ее остановиться.

– Господи! – Она взмахнула руками над головой, повернулась обратно к качелям и обнаружила, что ворон сидит на том же месте. Словно и не двигался.

Птица наклонила голову и хихикнула.

– Как ты…

Она не успела закончить фразу, шорох в лесу стал громче и настойчивее. Там явно кто-то был.

– П… помоги.

Слабый шепот, едва уловимый под открытым небом. Отшвырнув сумку, Мия бросилась к деревьям. Она продралась через кусты и резко отпрянула, увидев молодую девушку, цепляющуюся за ближайшую ветку. В бледном сиянии рассвета, едва коснувшегося неба, Мия мельком разглядела ее лицо и сразу узнала.

– Эль! – ахнула она, ринувшись, чтобы подхватить падающую в обморок девушку. Она была очень хрупкой, однако тяжелым грузом безвольно рухнула на плечо Мии. Казалось, сознание в девушке едва теплится, ее кожа была холодна как лед, зубы стучали, а пальцы слабо цеплялись за одежду Мии.

Они не были знакомы лично, но не проходило и дня, чтобы Мия не услышала имя Эль. Девушка пропала почти неделю назад.

Оставив попытки вытащить ее из леса, Мия осмотрела, нет ли у Эль серьезных травм. Не считая пары царапин и теней, залегших под глазами, девушка казалась невредимой. Мия сняла куртку и обернула ее вокруг дрожащего тела Эль, затем вытащила из заднего кармана телефон и набрала номер полиции.

– Я нашла Эль Робинсон, – выпалила она ответившему оператору. Голос на том конце трубки оживился.

– Да, она жива, но, думаю, ей понадобится помощь медиков.

Повесив трубку, Мия присела рядом со съежившимся подростком и неловко потерла ее плечи, пытаясь согреть. Ночная рубашка Эль длиной до колен обтрепалась у подола, атлас цвета слоновой кости был испачкан в результате блужданий по лесу. Девушка теребила тонкую золотую цепочку на шее и внезапно подняла взгляд на Мию. Кто или что могло сотворить с ней это?

– Ты… – Эль замолчала и, широко распахнув глаза, уставилась на Мию. – Ты велела мне держаться подальше от Черной Лощины.

Мия убрала руки с ее плеч.

– Думаю, ты немного растеряна, – ответила она. – Мы никогда не встречались.

Должно быть, девушка слегка не в себе от обезвоживания.

Мию так и подмывало спросить, где Эль была все это время и что с ней произошло, но момент казался неподходящим. Прибывшие вскоре полицейские записали ее показания, в то время как «Скорая помощь» увезла Эль в больницу.

– Думаешь, здесь замешана Сновидица? – донесся до нее шепот одного из офицеров, прежде чем главный детектив заставил его умолкнуть.

– Мы имеем дело с реальными преступниками, а не с бугименами, – упрекнул он. Мужчина повернулся к Мии и, лучезарно улыбаясь, пожал ей руку.

– Это просто чудо, что ты оказалась поблизости, – сказал детектив Брэндон Хьюз. – Ты спасла ей жизнь, Эмилия.

– Судьбоносное стечение обстоятельств, полагаю. – Мия наслаждалась похвалой. Детектив Хьюз предложил подвезти ее домой, и девушка с радостью согласилась. Он не спросил, почему она оказалась на улице в предрассветный час, и, казалось, был вполне доволен собой, одаривая ее словами одобрения.

Мия поглощала их, словно мороженое, щедро сдобренное сиропом. Ее сердце переполнялось эмоциями, воспоминание о письме про испытательный срок постепенно меркло. Она совершила нечто удивительное, пусть даже случайно, и этого оказалось достаточно, чтобы хоть ненадолго ослабить терзающий ее необъяснимый страх.

Возможно, даже небольшая могила может оказаться достаточно глубокой, чтобы похоронить в ней неудачи.

* * *

МИЮ ПЕРЕПОЛНЯЛО ВООДУШЕВЛЕНИЕ. Она написала письмо в университет, признав ответственность за собственные промахи и умоляя администрацию дать ей второй шанс. Послание было пронизано смирением, а также изобиловало искренними извинениями и обещаниями вернуться на путь истинный. Не дожидаясь ответа, девушка начала готовиться к триумфальному возвращению.

Вскоре вышла статья об исчезновении Эль Робинсон. Едва Мия взглянула на нее, как сердце ее сжалось. В тексте не оказалось ни единого упоминания о ее заслуге. Впрочем, улучив момент, когда никто не видел, она все равно вырезала заметку из бесплатной газеты в закусочной и сохранила ее в качестве напоминания о том, как приятно сделать что-то как надо.

По мере того как дни плавно перетекали один в другой, то же самое происходило и со строчками в учебниках Мии. Неделю спустя пришла банковская выписка по ее счету с указанной суммой: 41,52. Живот девушки скрутило, обреченно вздохнув, она уронила письмо в мусорное ведро. Мия накопила в десять раз больше к последнему году учебы в средней школе.

Ее двадцать первый день рождения стремительно приближался, но поводов для празднования было мало.

Скатившись с футона, втиснутого между комодом, покрытым наклейками, и унылой серо-голубой стеной, Мия, спотыкаясь, покинула свою комнату.

Последние оранжево-красные лучи солнца исчезали за крошечным окошком, расположенным в углу у двери. Спустя несколько бессонных ночей время мчалось, как скоростной поезд. Бессонница казалась навязчивым, нежеланным гостем, который никак не поймет намека, что его присутствие становится в тягость.

Не помогало и то, что браузер Мии был забит вкладками со страницами вакансий, ответить на которые у нее не хватало смелости. Даже если она пойдет на собеседование одетая как почти взрослая двадцати-с-чем-то-летняя девушка, люди мгновенно ее разоблачат. Они поймут, кто она такая на самом деле – самозванка. Узнают, что Мия всего лишь притворяется, в действительности ей плевать на их дурацкие установки, и на этом все закончится. Капитализм окончательно одержит над ней верх, и ей не останется иного пути, кроме как примкнуть к какой-нибудь коммуне в горах, где налоговое бремя до нее не доберется.

С другой стороны, идея отправиться туда, где можно спрятаться ото всех, звучала не так уж и плохо.

Одевшись, Мия поплелась к двери. Однако, едва она коснулась ручки, краем глаза заметила, как что-то метнулось через комнату. Девушка крутанулась на месте и наткнулась взглядом лишь на пустую стену, голую как холст, не считая теней, отбрасываемых мебелью.

Просто игра воображения.

Отвернувшись от мозаики теней, она покинула свою комнатушку в подвале. В ее сознании горел образ старой игровой площадки.

Спустя столько лет прогулка до места стала машинальной. Мия знала, что уже близко, когда здания постепенно поредели, а тротуар сменился гравием. На перекрестке рядом с выцветшим зеленым указателем города и изогнутым кленом она неторопливо поднялась на холм и прошла через поле, где по выходным работал фермерский рынок.

Качели все также покрывала ржавчина, а сквозь деревянный бордюр, обрамляющий детскую площадку, проросли сорняки. Мия заметила торчащий уголок своего письма об испытательном сроке, поэтому зачерпнула пригоршню песка и для пущей уверенности присыпала его сверху.

Вскоре мир погрузился во тьму, воздух наполнили звуки цикад, как оркестр наполняет амфитеатр музыкой. Девушка взглянула в сторону леса и задержала взгляд на деревьях, неподалеку от которых она нашла Эль. Мия не впервые столкнулась с чем-то необычайным на этом месте.

Она вспомнила, как в возрасте восьми лет качалась на этих качелях, взлетая до самых небес, пока едва уловимое движение в стороне не заставило ее оторвать внимание от облаков. Вонзив ногу в песок, словно якорь, девочка оглядела край поляны. За деревьями скользнула тень.

Она затаила дыхание и прислушалась к шелесту листвы. Фигура приблизилась к свету и мгновение спустя обрела очертания животного – волка. Уши торчком, застывшая настороженная поза. Зверь со сверхъестественным вниманием наблюдал за девочкой, пока та, в свою очередь, разглядывала его. Мия так увлеклась, что совершенно позабыла все зловещие истории о волках, которые из уст в уста шепотом пересказывали местные жители. Она даже не вспомнила, что волки – опасные хищники.

Всякий раз, оживляя в памяти это воспоминание, Мия снова представляла, как встречается взглядом с волком. Она не запомнила цвет его шерсти, но глаза зверя навсегда остались в ее памяти: ясные, большие, любопытные и полные жизни. Несколько секунд спустя кто-то позвал ее по имени, звук разнесся в воздухе, вырвав Мию из оцепенения. Девочка оглянулась, и, когда повернулась обратно, волк уже исчез.

Она никому не рассказала, что видела в тот день. Да и как она могла это сделать в городе, где люди боялись мифов?

Сновидица и ее волк.

Каждый ребенок слышал эту историю тысячу раз. Словно некий обряд посвящения во взрослую жизнь, с детства им неустанно твердили, какое значение имеют легенды для истории и культуры города. Люди в Черной Лощине охотно верили в сказки. И хотя Мие нравилась идея волшебства, скрытого за фасадом обыденности, она все еще была далека от открытия чего-то по-настоящему завораживающего. В конце концов, волк не унес ее прямиком в объятия Сновидицы.

Тем не менее она продолжала возвращаться на игровую площадку, надеясь когда-нибудь снова увидеть волка. Место стало ее убежищем от всего, с чем она не хотела иметь дело. Может, со стороны это и казалось ребячеством, но Мия сокрушалась, что реальность – это не сказка, которую она могла бы переписать силой своего воображения. Реальность была подвластна времени или отнюдь не являлась прекрасной; она имела свои пределы и была полна опасностей.

Однако вечности не существовало ни в Черной Лощине, ни где-либо еще. Рано или поздно Мие придется освободиться от собственной инертности, и отъезд казался соблазнительным вариантом. Что ей было терять? Она могла бы перебраться в другой город, оставить в прошлом навязанные самой себе ожидания и начать сначала. Со временем она заработает достаточно, чтобы вернуть потраченные деньги своей семье. Все, что она оставила бы позади, – это хорошего друга и море ложных надежд.

По венам Мии растекалось радостное волнение; наконец-то она сможет начать с чистого листа. Завтра она завяжет глаза и уронит булавку на карту. И куда бы ни притянула ее гравитация – это место станет для Мии новым домом.

Луна низко висела в ясном ночном небе, россыпь звезд мерцала над черным как смоль полем. Сидя на качелях, Мия ухватилась за цепи по обе стороны от себя и отклонилась назад, пока волосы не коснулись песка. Взглянув в сторону луга, она заметила, как тени меняют форму, подобно тем, что она видела на стене своей комнаты. Но одна из них двигалась иначе, чем остальные. Это была какая-то фигура, которую Мия никак не могла разглядеть. Вместо того чтобы растягиваться и снова уменьшаться, тень медленно, но верно приближалась. Мия поняла, что это человек, мужчина, достаточно высокий, чтобы напугать темной ночью.

Ей вспомнилась Эль, потерявшая память о том, что с ней произошло, и истории других девушек, с которыми случилось подобное.

Возможно, дух здесь ни при чем.

Возможно, это дело рук человека.

Мия села прямо и собрала вещи. Она накинула сумку на плечо, когда мужчина остановился, словно заметил ее. Оба замерли, как два зверя, случайно столкнувшихся на спорной территории. Волосы на затылке Мии встали дыбом, мужчина не успел сделать и шага, как заголовок из ее газетной вырезки пронесся в мозгу.

Еще одна пропавшая девушка найдена на детской площадке у Старого Рынка.

Мия бросилась бежать через поле, оставляя воспоминания позади.

Глава 2

КАЙ

ОН понятия не имел, где находится и как сюда попал. Знал только, что стояла невыносимо жаркая летняя ночь и каждая клеточка его тела горела адской болью.

Каждый раз одно и то же, и заканчивалось все всегда одинаково: ударом по яйцам. Сердитое рычание поднялось в горле, когда он сжал грязь пальцами, перевернулся и прижался спиной к земле, пытаясь потереться пылающей кожей о почву. Все верно, сейчас был август – худший месяц этого проклятого года. Раскаленный асфальт, орущие школьники на каникулах, смог, палящее солнце и прочие атрибуты ада. Август – та стерва, на которую даже дьявол не позарится.

Он все глубже вгонял пальцы в грязь, пока не ощутил прохладу. Набрал по горсти в каждую руку и размазал темную массу по лицу, отчаянно пытаясь избавиться от зуда. По коже под растрепанной копной темных волос бегали мурашки. Он чувствовал запах крови под ногтями, поэтому вычистил крошечные сгустки, ожидая, когда адаптируется зрение. Его глаза различали цвета. Через несколько мгновений психоделическое слияние красных, синих и зеленых цветов, разливающихся по его картине мира, прекратилось. В воздухе над ним покачивались какие-то фигуры, за ними маячило темное пространство, которое, как он предположил, было небом. Длинные тонкие ветви медленно проступили в фокусе: ива.

Кай глубоко вздохнул, когда его затопило чувство близости с этим местом. Он много раз просыпался под гигантской ивой, но никогда не мог найти ее по своему желанию. Наоборот, она всегда находила его.

Под землистым ароматом коры и грязи он уловил в воздухе слабый запах смерти и перевел взгляд на неподвижное тело в нескольких футах от него. Это оказалась женщина, несомненно, мертвая, ее глаза были широко распахнуты, а посиневшие губы приоткрыты, – лицо выражает одновременно опустошенность и удивление. Тонкая золотая цепочка обвивала покрытую синяками шею, оставив отпечаток на ее плоти.

Кай покопался в памяти в поисках последних воспоминаний, но ничего не обнаружил. Это был не первый и даже не второй раз, когда он просыпался рядом с мертвым телом, но подобный сюрприз по-прежнему был неприятен. В любом случае Кай был почти уверен, что это не его рук дело. Крови не было, а удушение не его стиль.

Как бы то ни было, он не собирался прохлаждаться рядом с трупом. Его одежда и та небольшая сумма денег, что была у него при себе, пропали, и теперь ему оставалось лишь два варианта: опустошить ящик для пожертвований возле местного секонд-хенда или избить кого-нибудь и ограбить.

Поднявшись на ноги, Кай хрустнул шеей и расправил плечи, а затем поплелся прочь, медленно переставляя ноги. Постепенно он ускорил шаг, радуясь, что по крайней мере на улице уже стемнело.

Выбравшись из леса, Кай услышал скрип качелей на детской площадке, и, черт возьми, они раскачивались точно не от ветра. Там сидел какой-то чудик, любуясь луной. Обычно Кай обходил таких стороной, но в открытом поле было трудно оставаться незамеченным. Ползти на пузе он был не в настроении, а поэтому беззаботно продолжил свой путь. Скорее всего, это какой-нибудь бестолковый подросток. Скоро все и так как следует напугаются.

Качели остановились, и девушка – а это оказалась именно девушка – пристально посмотрела на него. Ее поза выглядела напряженной, и едва он ощутил ее тревогу, как девушка сорвалась с места, словно испуганный кролик. Кай пожал плечами и продолжил свой путь. Он не рассмотрел ее лица и был уверен, что она тоже не разглядела его.

В центр Черной Лощины вела лишь одна дорога, но Кай знал лес лучше, чем черты собственного лица, что открывало для него и другие возможности. Как только он освоился в своем теле, прыгать через проволочные заборы и прокрадываться по территории частных владений стало все равно что легкой разминкой. Улицы были пусты, и лишь изредка проезжающие мимо машины вынуждали его отступить в тень. Опасаться по большей части было нечего.

Кай подошел к местному спорт-бару, запах алкоголя, наркотиков и сигаретного дыма накрыл его тошнотворной волной.

Здесь должна быть добыча.

Несколько мужчин собрались вокруг пикапа под мерцающей неоновой вывеской, громко смеясь и попивая пиво. От засаленных окон бара исходил тусклый оранжевый свет, оставляя на тротуаре вокруг грузовика темные пляшущие тени, искаженные мутным узором потрескавшегося стекла.

Мимо проходили люди, и на мгновение свет скользнул по лицам собравшихся мужчин, освещая их черты ровно настолько, чтобы Кай смог разглядеть, кто из них самый пьяный. Скрывшись в тени, он наблюдал, как один из гуляк отделился от компании и направился в соседний переулок.

Обойдя припаркованные автомобили, Кай прокрался вслед за мужчиной в узкий проход между домами. Здесь, вдали от флуоресцентных ламп, было темнее. Его цель стояла у мусорного бака и, расставив ноги, раскачивалась взад-вперед, держа обеими руками член. В воздухе витал запах мочи, смешанный со смрадом гниющего мусора. Кай в отвращении сморщил нос. Этому засранцу обязательно надо было отлить на что-то, что и так уже воняет?

Беззвучно подойдя к незнакомцу, Кай протянул руку и похлопал его по плечу. Мужчина обернулся, вскрикнув от удивления.

– Что за черт? – заорал он, отступая назад и обводя взглядом обнаженную фигуру Кая.

Кай проворчал и указал на джинсы мужчины:

– Они мне нужны. – Он оглядел придурка, изо всех сил вцепившегося в свой член. – Постарайся их не испачкать, – сухо добавил Кай, делая шаг вперед.

Схватив мужчину за горло, он одним плавным движением оторвал жертву от земли, заставив болтать ногами в воздухе, а затем ударил его о стену. Раздался изрядный треск, когда голова мужчины встретилась с кирпичами, его мозг содрогнулся внутри черепа и отключился. Кай отпустил бездыханное тело мужчины, которому сильно повезло, что у него все еще остался пульс, и проследил взглядом, как тот с глухим стуком рухнул на землю. Присев на корточки, парень обшарил карманы и пришел в отчаяние, обнаружив лишь жалкую двадцатидолларовую купюру. Это настолько его взбесило, что рука против воли обернулась вокруг горла мужчины, а кончики пальцев впились в мягкую плоть над яремной веной.

Привет, монстр.

Каждый мускул в теле Кая окаменел. Снова этот голос, тот самый, принадлежавший его заклятому врагу, подстрекавшему, пока он удерживал хрупкую жизнь этого безмозглого человека между кончиками пальцев.

Сделай это. Разорви ему глотку зубами. Насладись вкусом его жизни на своем языке.

Кай зарычал в пустоту, и, если бы не отчаянные голоса, зовущие пропавшего товарища, он вполне мог бы совершить убийство.

– Эй! Отойди от него! – крикнул, приближаясь, крупный, неуклюжий мужчина.

Кай выпрямился, не потрудившись обернуться, когда почувствовал движение за спиной. Он отступил в сторону, избежав приближающегося удара, и нападавший упал вперед на колени. Кай пнул его в живот, заставив пошатнуться, и в этот момент на месте происшествия появились двое его товарищей.

Их пьяные выпады выглядели гораздо неуклюжей, чем у малыша, пытающегося поймать бабочку. Кай уклонился от каждого из них, а затем провел более мощную контратаку, попав одному в челюсть, а другому по почкам. Все равно что лупить пиньяту без повязки на глазах.

Вожак сумел подняться на ноги и вытащил охотничий нож из ножен, закрепленных на поясе. Он бросился на Кая, беспорядочно нанося удары. Прижавшись спиной к стене, Кай блокировал удар, направленный в его плечо. Лезвие задело предплечье, однако, приложив усилие, он смог вырвать оружие. Повернув нож, Кай вонзил его в бок мужчины, а затем ударил головой в лицо. За убедительным хрустом ломающегося носа последовал поток крови, хлынувшей в рот. Мужчина закричал, Кай оттолкнул его, поскольку звук болезненно завибрировал в ушах. Хотел бы он прижать их, но анатомия человека не позволила, поэтому он просто пнул сукина сына в голову.

– Спокойной ночи, пьянчуга хренов, – усмехнулся он, пока мужчина корчился на тротуаре.

Двое его друзей уже уматывали со всег ног, бросив раненых товарищей. Кай наблюдал за их бегством, и какая-то часть его души наслаждалась их ужасом. Он сжал пальцами рукоятку ножа, липкую от крови на его руках. Красная струйка стекала по челюсти, капая с подбородка на босые ступни. Он поймал капли на тыльной стороне ладони и высосал кровь из большого пальца. Медленная, злая улыбка заиграла на его губах при виде удаляющихся фигур, плечи задрожали, когда он попытался подавить смех, рвущийся из груди.

Тебе нравится видеть, как они убегают.

– Они жалкие.

Вот почему ты должен был убить их.

– Не стоит того, чтобы мараться.

Ты не охотник, – насмешливо произнес голос. – Просто трус, которому нравится играть в садиста.

– У тебя научился, плаксивая сучка, – прорычал в ответ Кай. – А теперь расскажи, как от тебя избавиться.

Избавиться от меня? – хриплый смех грохотал в ушах Кая. – Будет гораздо больше крови, прежде чем ты заслужишь свободу.

Как будто Кай готов проливать кровь на потеху монстру.

Бедная маленькая Эль. Она не догадывалась, что под ивой живет Большой Злой Волк.

– Я знаю, что не делал этого.

Ты точно помнишь?

Нет, не делал. Порой Кай задавался вопросом, не сошел ли он с ума, однако парень видел сумасшедших и раньше, поэтому был уверен в своем рассудке. Нет, здесь что-то другое. Это не было частью его сущности. Оно преследовало его, но, черт возьми, точно не исходило изнутри.

Должен был быть способ избавиться от этого.

Кай вернулся к своей первоначальной цели и снял с жертвы одежду. Облачившись в джинсы и куртку с капюшоном, он собрал все деньги и ценности, которые смог найти, обыскав обоих мужчин: несколько купюр, наручные часы и зажигалка Zippo. Также прихватил нож и снял ножны с пояса толстяка. К моменту когда он закончил, голос в его голове затих, оставив, пусть и ненадолго, его в покое.

Накинув капюшон и засунув руки в карманы, он вышел из переулка, спешно покидая место преступления. В животе заурчало. Кай замедлил шаг, проходя мимо продуктового магазинчика, протянул руку и подергал ручку. Закрыто. Обычно у него не было денег, когда он заходил в магазины. Теперь же деньги были, но все магазины оказались закрыты.

– Да чтоб тебя, зараза, – усмехнулся он, пнув дверь. – И тебя тоже, чертова бездонная дыра, – добавил он, обращаясь к своему желудку.

Кай задавался вопросом, что бы подумала Элис, если бы все еще была рядом.

Она бы огорчилась, что он опустился до такого? А может, ей стало бы стыдно за него?

Кай опустил плечи и вздохнул, волочась обратно к лесу. Он напомнил себе, что Элис это не волнует или скорее не может волновать.

Мертвые ни о чем не волнуются.

Глава 3

МЕЙСОН

ЕДВА солнце закатилось за горизонт, в нескольких сотнях километров к северо-западу от Ванкувера доктор Мейсон Эванс въехал в Черную Лощину. Гравийная дорога привела его к старому причудливому фермерскому дому, второй этаж которого вмещал по меньшей мере четыре спальни. Здесь не было ни одного указателя, и, если бы работники автозаправочной станции не подсказали дорогу, он бы никогда не узнал, что это тот самый домашний отель, который он искал. Карты на его смартфоне оказались здесь бесполезны, что только порадовало Мейсона, поскольку подкрепляло его желание скрыться подальше ото всех. Наконец-то он обрел свободу. В его распоряжении было целых шесть месяцев на то, чтобы привести в порядок свое душевное равновесие, и он знал наверняка, что в городе, где он провел всю свою жизнь, этому не бывать.

Мейсону вспомнился его разговор с заведующим онкологическим отделением Центральной больницы Ванкувера. Спустя неделю воспоминание еще было свежо в его памяти.

– Ты уверен? – спросил доктор Линдмен. Его тонкие седеющие волосы были прилизаны, он пристально смотрел на молодого человека поверх очков.

– Уверен, – неловко улыбнувшись, ответил Мейсон. – Очевидно, я не слишком хорошо справляюсь со стрессом. Мне нужно время.

– Ты ведь консультировался с психологами, – отозвался Линдмен. – Не стоит себя винить. Ты ничего не мог сделать. Аманда в любом случае умерла бы, у нее была одна из самых агрессивных форм лейкемии, что я видел за свою практику.

– Она была бы все еще жива, если бы я не подверг ее экспериментальному лечению. У нее было бы больше времени. Я принял неверное решение. – Мейсон ненавидел, когда его жалели. Линдмен критиковал его решения на каждом шагу. А теперь пытался утешить. Ради всего святого, Мейсону тридцать два года. Неужели он казался настолько жалким?

– Да, – кивнул Линдмен. – Ты сделал неправильный выбор. И скорее всего, сделаешь снова.

Его слова все еще преследовали Мейсона.

Ему вновь стало дурно при воспоминании об этих словах, когда он припарковал свою потрепанную «Хонду Аккорд» перед провинциальной гостиницей. Он не хотел стать таким, как Линдмен, превратившись в человека слишком пресыщенного, чтобы верить в чудеса. Это был последний год ординатуры Мейсона, однако близившееся ее окончание потеряло для него свою значимость. После их беседы он почувствовал необходимость передохнуть от онкологии, и Черная Лощина позвала его к себе со страницы знакомой Мейсона в Фейсбуке. Джослин – бывшая однокурсница по медицинскому факультету, учебу на котором она бросила и окончила курсы медсестер, а теперь работала в местной больнице и регулярно выкладывала на своей страничке фотографии города и окрестностей.

Увидев место воочию, Мейсон убедился, что дело не только в таланте Джослин как фотографа. Маленький отель выглядел идеально, словно сошел с картинки. Пусть оконные рамы и нуждались в свежем слое краски, но серый кирпичный дымоход и бледные деревянные панели напоминали фермерский дом Викторианской эпохи. Уютное крыльцо пряталось за белыми колоннами, образующими прочную арку, ведущую к входной двери. Вокруг дома простирались нетронутые цивилизацией леса и озера с чистой водой. Абсолютная противоположность жизни большого города, его постоянной суете, шуму, обезличенным персональным пузырям, в которых существовали люди. Уже довольно давно работа Мейсона была единственным, что связывало его с другими людьми. Он все еще хотел сберечь эту связующую нить, но без превратностей судьбы и душевных ран.

Леди, управляющая маленькой гостиницей, озвучила цену, устоять против которой оказалось невозможно; по сравнению с Ванкувером его расходы на проживание сведутся к минимуму. Вероятно, рано или поздно он почувствует желание связаться с семьей и сообщить, куда уехал, но не сейчас. Он сбежал, не сказав ни слова, лишь уведомив домовладельца, что съезжает, и подав директору медицинского центра распечатанное заявление. Мейсон исчез из цивилизованного мира в надежде оставить свои ошибки погребенными в пыли позади. Он был уверен, что они не смогут последовать за ним.

Мейсон поднялся по скрипучим ступенькам крыльца, прихватив на ходу грязную газету, валяющуюся на земле, и прочел заголовок. Новости было чуть больше недели.

19-летняя Эль Робинсон, Выбралась из Леса на Пятый День ее Поисков – Страх перед Сверхъестественными Похищениями Нарастает.

«Как странно», – подумал Мейсон, просматривая статью.

На протяжении многих лет… пропавшие девушки схожего возраста… потеряли память… по какой причине они отправились в лес… не имеют представления, как долго отсутствовали…

Само собой, все они просто беглянки, которые вернулись домой, но, вероятно, слишком смущены, чтобы озвучить причину своего поступка.

Горожане опасаются новых похищений и пророчат возвращение Сновидицы… Опасения за жизнь мисс Робинсон вынуждают местные власти ужесточить борьбу с волками.

«Она не сможет похищать наших девочек без своих волков, – заявил сосед Робинсонов. – Именно они заманивают девушек. Мы должны их остановить».

Мейсон вскинул брови. Большой город остался позади, определенно. Сельские жители, безусловно, интересный народ, решил он. Бросил газету в мусорное ведро и отряхнул руки. Табличка «Добро пожаловать» на двери манила его внутрь.

Он вошел в дом и замер, впитывая в себя обстановку: цветочные узоры, кружева, обрамляющие почти каждый клочок ткани, антикварная деревянная мебель и высокие старинные часы позади импровизированной стойки регистрации, занимающей узкий вестибюль. Все эти детали придавали жилищу очарования.

В гостинице было тихо, не считая тиканья гигантских часов. Стрелка переместилась на половину девятого, раздался звон, и в комнату, казалось, вплыла женщина. На вид около пятидесяти лет, в удобных джинсах и свободной клетчатой блузке. Сняв с руки рукавицу для духовки, она заправила за уши пряди волос, выбившиеся из небрежного пучка на голове, и одарила Мейсона лучезарной улыбкой, которая широко расплылась по ее веснушчатому лицу с ямочками на щеках.

– Добрый вечер! – весело поздоровалась она, слегка запыхавшись. – Добро пожаловать в «Гостиницу у Аннабель». Я Аннабель!

– Ох, так вот откуда название? – улыбнулся Мейсон, протягивая руку. – Мейсон Эванс, приятно познакомиться.

– И мне! Прошу прощения за отсутствие указателей. Недавний шторм уничтожил все до единого. – Она пожала предложенную ладонь, затем открыла папку на кольцах и пролистала страницы. – Мистер Эванс, да? Полагаю, мы с вами переписывались буквально на днях. Если правильно помню, вас интересовала аренда комнаты с понедельной оплатой? – Она взглянула на Мейсона, ожидая подтверждения.

– Да, мэм, все верно, – ответил он, размышляя, чувствует ли она смрад мегаполиса, исходящий от него.

– Пожалуйста, зовите меня Аннабель, – отмахнулась она со смешком. – Нет нужды в формальностях.

– Да. Конечно. Понял. – Он сделал паузу, а затем продолжил: – Вы упомянули, что бронировать не нужно?

– Да, именно! – внезапно спохватилась она, захлопывая папку и нащупывая на столе очки. – Что ж, вам повезло! В это время года здесь малолюдно, так что вы наш единственный гость. Можете занять лучший номер! Ванная комната полностью оборудована, новый унитаз и душевую насадку установили буквально на днях. А на прошлой неделе кровать снабдили матрасом с эффектом памяти. – Хозяйка подмигнула.

– Звучит отлично, мэм… Аннабель.

– О! А еще телевизор. Ничего примечательного, но есть обычное кабельное телевидение, если вы любите смотреть новости. А вот этот тонкий телефонный провод можно подключить к ноутбуку и выйти в Интернет!

– Сетевой кабель?

– Ох, почти якорная цепь, – она лукаво улыбнулась, решив скаламбурить.

Мейсон улыбнулся в ответ, чувствуя себя все более непринужденно.

– Кроме того, есть прачечная, вы можете пользоваться ею в любой день, но только не по воскресеньям, в этот день я стираю постельное белье. – Аннабель указала в конец коридора и вытащила медный ключ с прикрепленной к нему биркой с номером четыре. – Позвольте показать вам комнату.

Мейсон последовал за ней через холл и вверх по лестнице. Комната оказалась больше, чем он ожидал. Здесь было широкое окно с видом на лес, а также, как Аннабель и говорила, совмещенный санузел.

– Кстати! – она хлопнула в ладоши. – Если вам интересно узнать больше о городе, мой сын Матиас вел онлайн-блог, посвященный этой местности. Он очень любил Черную Лощину и был заядлым фотографом. Возможно, это покажется вам интереснее, чем посещение унылого туристического центра.

Любил? Неужели город перестал быть ему дорог? Не желая показаться грубым, Мейсон записал ссылку на блог, и хозяйка дома оставила его наедине с самим собой.

Ему не нужно было распаковывать много вещей, с собой он взял лишь самое необходимое: смена одежды на неделю, туалетные принадлежности, роман, прочтение которого откладывал годами, паспорт и ноутбук. Как только все предметы оказались разложены по местам, Мейсон снял ремень и бежевые брюки, которые тот удерживал на бедрах. За время пребывания в ординатуре он потерял почти пятнадцать фунтов, бесконечные часы работы заставляли вес таять на глазах. Когда-то он являлся завсегдатаем университетского спортзала, однако для успешной карьеры потребовалось выполнять все больше бумажной работы и все меньше приседаний, и он с радостью принял это положение вещей. Мейсон расстегнул рубашку в тонкую полоску, одна из пуговиц зацепилась за волосы, и он вскрикнул, выдергивая ее. Его белокурые кудри торчали в стороны и явно нуждались в стрижке. Переодевшись во фланелевые брюки и футболку, он достал ноутбук и подключил сетевой кабель, торчащий из-за кровати. Избегая соблазна проверить электронную почту, он направился прямиком в блог Матиаса.

Содержание оказалось обширным: начиная от статей об истории города и заканчивая этнографическими исследованиями, которые проводил сам Матиас. Порой его посты носили критический характер, а иногда поднимали вопросы о фольклоре в контексте истории. Здесь было собрано множество преданий о волках, и несколько раз он ссылался на конкретную легенду о фигуре, известной как Сновидица. Все это очень напоминало исследовательские программы на National Geographic. Легенда уходила корнями в историю и оказала заметное влияние на обычаи и верования местных жителей. Мейсон пролистал статьи в поисках краткого изложения предания, но ничего не нашел. Вероятно, блог создавался в основном для местных, которые уже были знакомы с историей о Сновидице.

Однако ему удалось обнаружить, что в легенде упоминалась также древняя ива, затерянная где-то в лесах, окружающих Черную Лощину, и которую, как утверждали люди, невозможно отыскать по собственному желанию. Тем не менее многие жители рассказывали, что натыкались на дерево в самый неожиданный момент. Утверждалось, что именно на том месте, где росла ива, разворачивались события легенды, и в доказательство ее существования те, кому посчастливилось ее повстречать, часто фотографировались рядом. Впрочем, точное местонахождение дерева так и оставалось загадкой.

В конце страницы была размещена фотография Матиаса, положившего руку на ствол ивы. Интересно, кто сделал этот снимок? Мейсон предположил, что это та самая ива из легенды. Неужели ее и правда невозможно найти? Подобное утверждение казалось ему обычной заманухой, уловкой, чтобы туристам было чем заняться в глуши. Согласно источникам в блоге, дерево росло где-то в лесу неподалеку от местного фермерского рынка. Сам рынок выглядел довольно интересным, поэтому, недолго думая, он решил наведаться туда в первую очередь.

Приведя комнату в порядок, Мейсон отправился исследовать фермерский дом Аннабель. Он спустился по лестнице и застал хозяйку сидящей в гостиной. Женщина оторвала взгляд от книги и улыбнулась:

– Это моя комната отдыха, как я ее называю. Не стесняйтесь спускаться в любое время, когда захотите поболтать или просто побыть в компании.

Приличных размеров комната с высокими потолками и латунной люстрой над деревянным кофейным столиком легко вмещала два кожаных кресла и замшевый бордовый диван, украшенные подушками в вязаных чехлах. Толстая кирпичная стена с камином, которым, казалось, пользовались довольно часто, отделяла гостиную от кухни.

Он заметил несколько фотографий в рамках, висевших на стене над очагом. В самом верху располагался портрет молодого человека примерно лет двадцати. У него были озорные глаза Аннабель, по-кошачьи прищуренные, как у матери, когда она улыбалась. Благодаря рыжеватым светлым волосам, курносому носу и веснушчатому лицу их сходство казалось поразительным.

Место чуть ниже портрета занимала целая коллекция снимков. На каждом из них Матиас позировал либо один, либо с Аннабель. Некоторые фото изображали его еще совсем ребенком, бегающим под разбрызгивателем или поедающим кексы, и его мать – молодую девушку, возможно, лет двадцати. На одном из снимков подросток возился со старым «Бьюиком» и улыбался сам себе, словно зная, что фотограф притаился неподалеку. Он был полноват, но атлетически сложен, как будто только недавно присоединился к команде колледжа по регби. Однако внимание Мейсона привлекло другое фото, тот самый снимок из блога, на котором Матиас стоит, положив руку на ствол великолепной старой ивы. Его улыбка казалась безмятежной и, возможно, слегка грустной, мускулистое тело заметно похудело, а лицо осунулось и побледнело.

– Это ваш сын? – спросил Мейсон, поглощенный разглядыванием небольшого святилища.

– Да, мой сын, Матиас, – тихо ответила она. – Он был хорошим ребенком. И вырос замечательным человеком.

– А где он сейчас?

Плечи Аннабель поникли.

– Скончался несколько месяцев назад. Он долгое время боролся с лейкемией. Почти восемь лет, еще со времен учебы в университете.

– Я очень сожалею о вашей утрате, – пробормотал Мейсон. Лицо пылало от смущения, но под внешним волнением он почувствовал, что продрог до костей. Это что, какая-то кармическая шутка? Аманде было девятнадцать, она училась на втором курсе университета. Потеряв почти двадцать фунтов и посетив ряд клиник по поводу необычных симптомов, неделями испытывая усталость и постоянно обнаруживая необъяснимые синяки на теле, девушка наконец попала в больницу на обследование. Именно Мейсон поставил ей диагноз «острый миелоидный лейкоз», и прогноз оказался неутешительным, должно быть, как и у сына Аннабель.

Но в мире множество людей болеют раком. Статистически это совсем не редкость. Он попытался представить, как врачи сообщили плохую новость Аннабель и как она с ней справилась. В его памяти еще были свежи воспоминания, как во время лечения Аманды ее родители прошли четыре из пяти стадий горя: отрицание, гнев, торг, снова отрицание, а затем депрессия. Мейсон так и не узнал, достигли ли они заключительной стадии: принятия. Он, конечно же, нет.

– Вам кто-нибудь помогает с гостиницей? – Мейсон быстро сменил тему, прогоняя воспоминание о безжизненном лице Аманды.

Аннабель покачала головой:

– Боюсь, что после смерти Матиаса нет. Мы всегда были только вдвоем. Он ушел, а я все еще по привычке говорю «мы». По правде говоря, идея с гостиницей принадлежала ему.

Сердце Мейсона сжалось. Как жизнь могла быть настолько жестока, чтобы отнять у матери такого замечательного сына? Особенно когда он был для нее всем. Мейсон не знал, что сказать, поэтому просто уставился на фотографии, пытаясь взять себя в руки.

Облегчение, которое он испытал, сбежав подальше от воспоминаний о смерти Аманды, улетучилось, и сомнения закрались в уголки его сознания. Сколько времени потребуется, чтобы его семья начала за него беспокоиться? Действительно ли он будет в порядке, вернувшись к работе спустя полгода?

У тебя нет выбора, – укорил он сам себя. – Ты не просто так проделал этот путь.

Он укрепился в своем решении и отбросил сомнения; все получится. Пристально взглянув на изображение Матиаса и ивы, Мейсон запечатлел этот образ в своем сознании. Совсем скоро он вновь станет прежним. Будь то преодоление горя или развенчание суеверий маленького городка, не существовало проблемы, которую Мейсон Эванс не мог бы решить, и не было тайны, которую ему было бы не под силу разгадать. И завтра он начнет с этой ивы.

Глава 4

ВДОЛЬ главной улицы Черной Лощины теснились многочисленные магазинчики, пабы, причудливые кафе и небольшие бакалейные лавки. Центральную площадь города обрамляли дома с широкими трубами в духе эпохи короля Эдуарда, замысловатое здание англиканской церкви с белой окантовкой окон и остроконечной черной крышей, а также пожарная часть, сложенная из красного кирпича и с огромным медным колоколом. Более современные здания занимали прилегающие улицы, однако все они были построены до 1970-х годов, их выкрашенные деревянные панели и большие красочные вывески являли собой квинтэссенцию деревенского колорита. Все это великолепие дополняли огромные клены, растущие по обе стороны улицы, и открытые террасы закусочных.

Приехав на фермерский рынок, Мейсон был поражен, увидев, насколько здесь оказалось многолюдно. Вереницы торговцев, продающих свежие продукты, антиквариат, произведения искусства и ремесленные изделия, расположились на огромном поле, окруженном бесконечными лесами. Мейсон решил не спешить и рассмотреть каждую безделушку, однако что-то толкало его дальше. Он хотел разузнать о предании, о котором прочел. Ему представился отличный шанс расспросить о печально известной иве. Остановившись у прилавка, где не было покупателей, он достал карту из просторного кармана бежевых брюк.

– Простите, – он развернул глянцевый лист, – вы не подскажете, как мне найти вашу знаменитую иву?

– Чего? – рявкнул в ответ продавец, скрестив руки на груди и оглядывая Мейсона с ног до головы.

– Я… я слышал, что ваш город известен древней ивой. И хотел спросить, не знаете ли вы, где ее найти?

– Понятия не имею, о чем ты толкуешь, парниша, – отмахнулся от него продавец.

Мейсон отошел от лотка в сторону, все еще сжимая в руке карту. Разве ива не одна из ключевых достопримечательностей города? Та самая, что привлекает сюда туристов? Однако ситуация повторялась с завидной закономерностью. К кому бы он ни обращался, ответ всегда оставался один и тот же. Никто не знал, где находится дерево. Мейсон начал подозревать, что местные жители просто-напросто ему лгут, и это совершенно не увязывалось с его прежней идеей, что ива лишь приманка для туристов. Напротив, местные, казалось, оберегали какой-то секрет.

– Тихо! – шепнула какая-то женщина своей ворчливой дочери-подростку. Мать одарила девочку грозным взглядом, и та спешно ретировалась. Подобная скрытность только подстегивала любопытство, его внутренний рационалист загорелся желанием найти ключ к разгадке.

Гуляя по рынку, он заметил детскую площадку на самой границе с лесом, где на качелях в одиночестве сидела девушка. На вид лет двадцати, с оливковой кожей теплого оттенка и темными пепельно-каштановыми волосами, ниспадающими чуть ниже ключиц. Она вытянула длинные стройные ноги и уставилась на него. Выражение ее лица в основном можно было охарактеризовать как скучающее, за исключением искорки любопытства, очевидной даже на расстоянии. Мейсон задумался, могла ли она его узнать, хотя понимал, что это невозможно, ведь он пробыл в Черной Лощине всего один день.

Мейсон попытался внимательнее ее рассмотреть, но случайно столкнулся с другим покупателем, в результате чего на землю посыпался картофель.

– Я-я сожалею, – начал он заикаться, когда прохожий хмыкнул, явно раздраженный столкновением. Подбирая разбросанные корнеплоды, Мейсон совсем позабыл о девушке на качелях, душевные терзания отошли на второй план, уступив место смущению.

Он вернул картошку владельцу и поспешил к лотку торговца неподалеку, привлеченный белоснежной скатертью, расстеленной на массивном дубовом столе с искусно выструганными углами, плавными изгибами и старинными ножками, украшенными резьбой. Мейсон прошелся вдоль прилавка, рассматривая товары. Среди различных кристаллов, амулетов из бронзы и янтаря, фигурок из дерева он заметил крупный, переливающийся фиолетовым цветом камень в форме клыка. Поверхность камня испещряли крошечные черные прожилки, золотистые и ярко-зеленые вкрапления под ними плавно перетекали в оттенки пурпура. Никогда не сталкивавшийся с подобной красотой прежде, Мейсон невольно задержал внимание на мерцающей драгоценности, поднял камень к солнечному свету и наклонил сначала влево, затем вправо, восхищаясь насыщенными фиолетовыми и изумрудными отблесками.

– Это лабрадорит, – сказал продавец, наблюдая за Мейсоном, любующимся камнем. – Красивая штучка, не правда ли?

– Штучка? – Мейсон опустил камень и взглянул на продавца, грузного мужчину средних лет с резной курительной трубкой в руке и русской ушанкой на голове.

– Все верно, она штучка, – кивнул торговец, пожевывая конец трубки. – Все лабрадоритки – женщины, они колдуньи и шаманки.

Брови Мейсона взлетели вверх, а рот скривился.

– Но это камень. – Он попытался подавить смех, однако продавец разразился громким хохотом вместо него.

– Просто метафора, – ответил мужчина. – Его называют камнем сновидений. Говорят, он способен отделять мир бодрствования от… иных миров.

Мейсон верил лишь в один мир: тот, что звался реальностью. Где имели вес объективные, очевидные факты. Особенности личного восприятия порой заставляли людей все усложнять. Он повертел вещицу в руке. Когда на камень не падал свет, он казался блеклым и серым.

– Это как-то связано со Сновидицей?

Лицо продавца потемнело, он стиснул зубами кончик трубки и посмотрел на Мейсона:

– Вот что я скажу. Я отдам тебе камень по специальной цене. Пятнадцать баксов. И, если повезет, ты все узнаешь сам.

Другими словами – ответ утвердительный. Мейсон нахмурился, однако это было больше, чем ему удалось вытянуть из кого-либо до этого. Кивнув, он порылся в заднем кармане и оплатил покупку.

– Ей нравились лабрадориты, – заметил продавец ровно в тот момент, когда Мейсон повернулся, чтобы отойти от прилавка. – Он помог ей найти дорогу. – Мужчина растянул губы, демонстрируя широкую, зубастую улыбку. Вынул трубку изо рта и постучал ею по каменной пепельнице на столе один раз, другой и, наконец, третий. Звон повис в воздухе, резко контрастируя с шумом оживленного рынка.

Помог ей найти дорогу? Что, черт возьми, это должно означать? Мейсон улыбнулся в знак признательности и снова отвернулся, продолжая разглядывать камень, поворачивая его в ладони, чтобы полюбоваться ярким сиянием.

– А, детектив, – раздался хриплый шепот позади, настолько близко, что Мейсон почувствовал дыхание на своей шее. Он обернулся и увидел мужчину лет семидесяти с прилизанными серебристо-черными волосами и бледной кожей. Странно, но человек был не достаточно близко, чтобы дышать Мейсону в затылок. Старик стоял в паре метров от него и, несмотря на чуть сгорбленные плечи, сохранял напряженную позу. Незнакомец склонил голову набок под неестественным углом, как поломанная кукла.

– Детектив, – невозмутимо повторил старик. Его ужасно бледные глубоко посаженные глаза, казалось, немного светились. Он был тщедушный и долговязый, с длинными тонкими пальцами.

– Простите?

Мужчина не ответил, его губы растянулись в улыбке.

– Сэр? – растерявшись, Мейсон шагнул вправо, чтобы проверить, последует ли за ним взгляд старика.

Глаза незнакомца сверкнули.

– Я вижу тебя, – хрипло произнес он.

– Э… это хорошо, сэр, – пробормотал Мейсон, сжимая в кулаке лабрадорит.

– Я знаю, что ты ищешь, детектив.

– И что же я ищу? – спросил Мейсон.

– То, что находит, но не может быть найдено, – прохрипел мужчина себе под нос, его слова сопровождались слабым бульканьем, как будто у него в горле что-то застряло. – Я могу отвести тебя туда.

Старик ответил загадкой, но Мейсон был уверен, что он имел в виду иву. Искушение проглотить наживку было велико, однако его рациональный разум вопил, что этот человек психически нездоров и будет просто водить его кругами. Мейсон вежливо улыбнулся и покачал головой:

– Спасибо, не стоит.

Улыбка старика не дрогнула. Он указал костлявым пальцем на руку Мейсона, сжимающую камень сновидений:

– Приходи, как наберешься смелости искать дорогу.

Камень загудел, оживая в ладони. Сжав кулак покрепче, Мейсон проводил взглядом бредущего к лесу старика.

И, едва деревья поглотили невысокую фигуру, камень в руке Мейсона затих.

Глава 5

МИЯ

ПРИ СВЕТЕ ДНЯ было трудно представить, что именно на этом месте появлялись пропавшие девушки. Со своего места на качелях Мия могла видеть весь рынок и свободно наблюдать, как люди кочуют от одного прилавка к другому. В частности, ее внимание привлек мужчина, бродивший с видом потерявшегося городского мальчика, его внешний облик буквально кричал «турист». Она могла сказать точно, что он что-то искал, однако удача, похоже, ему не благоволила. Мужчина повернулся, чтобы отойти от очередного недовольного торговца, когда внезапно заметил Мию. Он уставился через поле, бесцеремонно глазея на нее, но вдруг столкнулся с прохожим, несущим корзину картофеля. Его недавняя самоуверенность разлетелась вдребезги, как только картошка рассыпалась и покатилась по траве. Мия с удивлением наблюдала, как он ринулся подбирать корнеплоды и его поглотила толпа.

– Как дела? – спросила Ханна, отрывая Мию от ее полевых исследований. Она плюхнулась на соседние качели и поерзала на месте.

– Привет, нормально. – Уголки губ Мии растянулись в улыбке, когда она приветствовала подругу, любуясь платиновыми прядями в ее темных локонах. – Классно смотрится.

– Спасибо! – Она приняла комплимент с легкостью, восхищавшей Мию. – Вчера на работе сделала.

Они дружили с детства, но жизнь развела их по разным дорогам.

Ханна – решительная и амбициозная, ушла из дома в семнадцать лет, чтобы серьезно заниматься танцами. Однако ужасная травма колена поставила крест на ее мечте. Мия считала, что если кто и имеет право злиться на жизнь, так это Ханна, но подруга стойко выдержала удар и поступила на курсы в школу красоты.

Такая решительная, какой мне никогда не бывать, – подумала Мия.

– Неужели тебе не жутко? – спросила Ханна, глядя в сторону леса.

– С чего бы мне бояться? – изобразила непонимание Мия.

– Ты ведь знаешь, что это за место.

– Ага. – Она пожала плечами. – И что?

Ханна запрокинула голову и посмотрела в небо.

– Не понимаю, как ты можешь так легкомысленно к этому относиться. Ты нашла здесь Эль Робинсон. Что, если это случится снова?

Сердце Мии сжалось в груди, когда она вспомнила ту встречу, но она понимала, что рассказывать Ханне все равно что размахивать приманкой над поверхностью воды, кишащей акулами.

– В следующий раз, когда кто-то, спотыкаясь, выйдет из леса, я расскажу ему, как найти ближайший бар.

Ханна фыркнула и отмахнулась от нее.

– Засранка. Короче, – она ухмыльнулась от уха до уха, – сделаешь одолжение?

Мия сжала губы и съежилась.

– И чего же ты хочешь?

Ханна сверкнула лучезарной улыбкой:

– Гадание, конечно. Твои предсказания до безумия точны.

– Гадание?

– Прямо сейчас!

– Какая требовательная, – пошутила Мия и полезла в рюкзак за колодой игральных карт.

– Думаю, именно поэтому парни бегут прочь со всех ног. – Ханна перекинула волосы через плечо.

– О женщины и их жажда взаимности!

После слов Мии последовал дружный взрыв смеха.

– А если серьезно, как ты? – спросила Ханна, тасуя карты.

Мия позвала ее сюда, чтобы сказать, что уезжает, однако слова никак не шли с языка.

– Ну, я на мели.

– Это мне известно. Не густо с подработкой?

Мия заколебалась, одна из карт легла поперек колоды и выскочила у Ханны из рук.

– Я была… не знаю. Не могу уснуть. Мысли разбегаются во все стороны. Такое ощущение, как будто что-то не так. Не в плохом смысле. Я не могу объяснить.

Ханна нахмурилась и скрестила ноги:

– Я имею в виду то, что с тобой произошло, могло бы любого выбить из колеи.

Мия подобрала с песка упавшую карту – короля пик.

– Я с трудом успеваю с учебой. Стоит мне попытаться собраться с мыслями, как снова начинает одолевать тревога, напоминая, что я не справлюсь.

Используя свой перевернутый рюкзак в качестве импровизированного стола, она начала попарно выкладывать карты. Туз червей.

– Ты не пробовала поговорить с семьей? – предложила Ханна.

– Не хочу, чтобы они волновались, я и так чувствую себя гадиной, тратя их деньги впустую. – Валет червей.

– Может, обратиться к специалистам?

– Уже думала об этом. Психологи берут слишком дорого, и студенческая страховка не покроет расходы. Я также узнавала про консультации для студентов, но там безумная очередь. Кажется, что все вокруг дружно облажались, только с виду не скажешь. – Девятка бубен.

– Ты тоже довольно хорошо это скрываешь, – заметила Ханна.

– Мне так не кажется. – Король треф.

– Я всегда рядом, ты же знаешь.

Мия взглянула на карточный расклад. Очевидно, дела у Ханны шли хорошо, и не стоило омрачать это своими личными проблемами.

– Ханна, ты моя подруга. И не можешь быть еще и моим психотерапевтом.

– Почему нет? – усмехнулась та. – Тебе это не будет стоить ни цента.

– Потому что психотерапевту порой рассказывают вещи, которые не каждый человек захочет услышать из уст друга. Если бы из друзей получались хорошие терапевты, психологи не брали бы двести долларов в час.

– Ну, тогда ладно. – Ханна закатила глаза, а затем кивнула на карты: – Итак, что они говорят? Я вижу сердца. Сердца – это хорошо, правда?

– Обычно, да. – Мия уставилась на попарно разложенные карты. Прокрутила в уме значение каждой, однако она знала, что предсказание работает несколько иначе. Необходимо собрать значение всех карт воедино. Целое – намного больше, чем совокупность его частей.

– Ну…

Мия посмотрела на подругу и застенчиво улыбнулась:

– Ты снова с кем-то встречаешься, да?

– Что? – вскрикнула Ханна, широко распахнув глаза. – Как ты узнала!

Мия постучала пальцем по первой карте:

– Туз червей. Новые отношения. – Затем постучала по второй. – Валет червей – любовное послание или, в широком смысле, приглашение на свидание.

– Вот это да! – Ханна откинулась назад и чуть не упала с качелей. – Я действительно кое-кого встретила, но ничего серьезного. Во всяком случае, пока. А что насчет двух следующих?

– Тебе придется рассказать мне о нем, – протянула Мия. Впрочем, она знала, что Ханна не станет делиться, пока не убедится, что парень того стоит. – Девятка бубен – это улучшение материального положения, король треф говорит о практических возможностях. Это может быть новое предложение работы или повышение.

– Чудесно! – Судя по голосу, это обрадовало ее больше, чем часть про свидание. – Я отослала свое резюме на вакансию. Затем прошла несколько собеседований по скайпу, и мне предложили работу в Бернаби. – Она колебалась. – Знаю, все происходит слишком быстро, но я перезжаю уже через пару недель. Место действительно хорошее, и я просто не смогла отказаться, да и платят намного лучше.

Даже для того, кто работает полный рабочий день, сводить концы с концами было не так и просто. И если Ханне приходилось несладко, Мия боялась представить, каково будет ей.

– О… – она прервала поток своих мыслей и сглотнула горечь во рту. – Ну да ладно, похоже, жизнь у тебя «бьет ключом». – Мия пыталась казаться веселой, в то время как глубокий, отчаянный страх пожирал ее изнутри. Какая разница, куда она собралась ехать? Проблемы все равно последуют за ней. Что, если она не сможет быстро найти работу? На что она будет жить?

Отъезд из Черной Лощины не решит ее проблем.

Ханна провела пальцем по краю туза червей, довольно улыбаясь:

– Знаешь, у тебя действительно хорошо получается. Может, стоит попробовать заработать на этом?

– Что? Предлагаешь мне стать гадалкой? – Мия фыркнула от этой мысли, хотя и не без тайного удовольствия от комплимента. – Не думаю, что заработаю достаточно, чтобы заплатить за аренду жилья.

– Лучше, чем ничего! Держу пари, ты и правда могла бы зарабатывать на предсказаниях о Сновидице. – Ханна протянула руку: – Ну-ка, дай карты. Теперь я погадаю тебе.

– О нет, я бы ни за что не стала в такое ввязываться. Ты хоть представляешь, сколько существует мошенников, гадающих о Сновидице? Они пугают людей до полусмерти. – Мия собрала карты и передала колоду. – И разве не ты две минуты назад волновалась из-за похищений? А теперь хочешь, чтобы я извлекла из этого выгоду?

– Кто-то может стать следующей. – Ханна перетасовала карты так, словно они пытались вырваться из ее пальцев и убежать. – И все прекрасно знают, что может случиться теперь, когда Эль вернулась.

– Даже думать об этом не хочу, – пробормотала Мия.

Семерка червей, пятерка пик. Туз пик, король пик.

Опять он, – подумала Мия, не сводя глаз с короля.

– Черт возьми, не слишком ли много пик, – заметила Ханна, поежившись. – Наверное, я что-то неправильно делаю. Пики – это ведь плохо, да?

– Обычно, да, – ответила Мия теми же словами на подобный вопрос, пристально глядя на туза.

– Хотя одно сердечко тоже есть, – заметила вечная оптимистка.

– Семерки – это неприятности. – Мия попыталась улыбнуться: – Семерка червей – тревожные мысли.

– О…

– Пятерка пик – болезнь. А туз пик. – Мия взяла карту в руку, – это смерть.

– Черт, все это полная ерунда. – Ханна выдернула карту из пальцев подруги. – Ты не умрешь.

Мия плюхнулась на качели и закатила глаза. Расслабив челюсть и высунув язык, девушка издала тихое бульканье. Зрелище вызвало у Ханны приступ хихиканья, а Мия, несмотря на сумятицу в собственной голове, наслаждалась, что смогла развеселить подругу.

Она не стала упоминать, что туз пик не всегда означал смерть буквально, скорее силу, связующую материальный и духовный миры. Во всяком случае, карта сигнализировала о духовной смерти, о конце вещей в их нынешнем представлении.

– Может, я поскользнусь на голубином дерьме и разобью голову о тротуар! – Мия села прямо, подтянувшись за цепь качелей, и рассмеялась, проглатывая комок в горле.

– Не думаю, что голубиное дерьмо скользкое. – Ханна прищурилась: – А что насчет последней карты?

– Король пик? – Он выпадал ей уже дважды. – Могущественный человек. Или дух. Также может означать судьбу. Трудно сказать.

– Все потому, что я не умею читать карты! – Ханна всплеснула руками: – Вот видишь, здесь всего один медиум, и это ты.

– И вовсе я не медиум. Но спасибо.

Ханна взглянула на часы на своем телефоне и заторопилась на работу. Обнявшись, девушки распрощались, и Мия осталась на качелях одна. Она тихонько раскачивалась, пока ветер мягко овевал ее лицо. Она вглядывалась в темноту деревьев, гадая, каково это – жить среди них. Ее воображение было полностью захвачено этим местом, и все из-за мимолетной встречи с животным, которого, вероятно, уже давно нет в живых. Она была уверена, что никогда больше не увидит волка, но ее как будто влекло в ловушку чего-то большего, чем она сама, большего, чем ее собственный разум.

Нехотя вернувшись домой, Мия принялась за бесплодный поиск работы. Она искала вакансии, на которые брали людей без опыта, и в итоге договорилась посидеть в выходные с домашними животными, однако на месячную арендную плату не заработаешь, выгуливая пуделей и собирая мусор. В любой момент она ожидала звонка Патриции с напоминанием, что ее время вышло.

Устав маяться от тоски, Мия набралась смелости позвонить семье и рассказать об академическом испытательном сроке.

– Я даже не догадывалась, как несладко тебе приходится, – раздался сочувственный голос матери на другом конце провода, однако за беспокойством Мия отчетливо различила разочарование.

Некоторое время назад ее родители перебрались в Калгари, поближе к работе отца, он обещал, что это временная мера, но Мия понимала, что временно не означает ненадолго. Теоретически все в жизни было временным. Она давно потеряла счет, сколько раз обещание приехать и навестить ее ни к чему не приводило, разве что к чеку, присланному по почте.

– Прости. Наверное, я сама не понимала, насколько все плохо.

– Ох, Мия, – вздохнула мать. – Ты всегда была такой упорной. Уверена, ты со всем справишься.

«Неужели?» – усомнилась девушка.

– Тебе нужны деньги? – спросила ее мать.

– Хм? Нет, нет, все в порядке, – солгала Мия. Она бы не опустилась до того, чтобы снова принять от них чек. – Как папа?

К ее облегчению, мать сменила тему и начала ныть о бардаке, который отец устроил в кладовке. В конце концов темы для жалоб закончились, разговор сошел на нет, и последовало неловкое прощание.

Тоска не переставала терзать Мию, она позвонила в центр психического здоровья при университете. Сперва ее звонок несколько раз перенаправляли от одного автоинформатора к другому. В итоге, практически лишившись рассудка в бесконечном ожидании ответа, девушка решила, что, какой бы совет они ни могли ей дать, он не стоит того, чтобы на протяжении последних сорока пяти минут терпеть несмолкающую тоскливую мелодию, звучащую в трубке. Мия сбросила звонок, решив попытать счастья с Google. И была ошеломлена огромным объемом представленной информации. Однако ее неспособность удержать хоть что-то из этого в голове вскоре превратила исследование в простое отвлечение внимания.

Мия хорошо помнила, как ее учили, что если ставить перед собой цели и упорно трудиться, то результат не заставит себя ждать. Девушка мечтала заниматься журналистскими расследованиями, находить скрытую истину, раскапывать то, что скрыто под покровом тайны. Она работала над собой, добиваясь идеальных оценок, поступила на превосходный курс, а потом поняла, насколько все это пустое. Журналистика оказалась столь же шаблонной, как и все в жизни. Существовал определенный набор клише, чтобы задеть все нужные струны и вызвать правильный отклик. Большинство людей не интересовали нюансы и тонкости: им нужна была хорошая шумиха.

«Главное – простота, – наставлял ее профессор. – На самом деле правда нужна людям не так сильно, как им кажется. Они лишь хотят простых ответов».

На протяжении всего обучения Мия выполняла, что от нее требовали, но не могла избавиться от чувства разочарования. Знания, которые она получала, казались ей поверхностными. Должно было быть что-то еще, что-то более глубокое. Именно тогда она начала мучиться бессонницей, страдать от беспокойства и пропускать занятия. Ничто не вызывало ее интереса. Пугающее, унылое существование, не сулившее ничего большего. Однако то самое «большее» казалось неуловимым, как ветер.

Мия считала, что планы – не более чем мольбы богу времени, но будущее всегда безжалостно в своей неопределенности. Ставить цели – все равно что планировать грандиозную вечеринку, не зная точно, явятся ли гости; самосаботаж, заведомый провал.

Захлопнув ноутбук, девушка рухнула на спину и закрыла глаза. Она снова обдумала предложение мамы о финансовой помощи. У нее не было братьев и сестер, на которых родители могли бы тратиться. Но, если она примет помощь, ей придется добиваться результатов, результатов, которые, она не была уверена, сможет им дать.

Она жаждала приключений, а не обязательств. Надеялась, что побег поможет ей почувствовать желанный вкус жизни, однако это была лишь глупая прихоть. Если она хотела обрести то, во что сможет погрузиться с головой, ей придется найти это самостоятельно.

Ее ночные бдения у кромки леса в тайном стремлении познакомиться поближе с обитающими там духами так ни к чему и не привели. Она подумывала о возможности исследовать их, как охотник за привидениями в каком-нибудь дрянном телешоу, но так и не нашла в себе смелости.

Возможно, Ханна права. Возможно, пришло время воспользоваться тем, что получалось у нее лучше всего. С помощью гадания на картах она могла бы попытаться найти доказательства существования Сновидицы, пусть и только для себя.

И первое, что нужно было сделать, – это узнать больше о последнем похищении. Мия схватила телефон, чтобы поискать подробности, но наткнулась на мрачный заголовок:

Девятнадцатилетняя Эль Робинсон найдена мертвой в лесу спустя неделю после возвращения домой. Отцу девушки предъявлено обвинение в убийстве первой степени.

– Что? – Мия бегло просмотрела статью, опубликованную всего час назад. Полиция задержала Джина Робинсона после того, как его жена сообщила, что, вернувшись домой глубокой ночью, мужчина признался, что затащил дочь в лес и задушил девушку ее собственным ожерельем.

Мия почувствовала, как по спине пробежал холодок, и натянула одеяло на плечи. Она была той, что нашла Эль, той, что почувствовала мурашки, прикоснувшись к дрожащим рукам девушки. Чуть больше недели назад Эль была жива, а теперь…

Возможно, это совсем не то приключение, на которое рассчитывала Мия.

«Ты должна соблюдать осторожность, – сказал ей однажды отец. – Ходят слухи, Сновидица возвращается. Молодые женщины снова начнут пропадать без вести».

Исчезновения случались один или два раза в несколько лет, обычно осенью и в конце лета. Мия считала, что эти истории, скорее всего, сильно преувеличены, а убийства – результат буйного помешательства. И все же их всегда совершал тот, кто знал жертву лучше всех.

«Девушки и раньше исчезали в лесу, – говорила ее мать в то время, когда Мия была еще слишком мала, чтобы задерживаться на улице допоздна. – Это не просто легенда, есть документальные подтверждения».

«Похищенные Сновидицей».

Предупреждения родителей эхом звучали в голове Мии, она уронила телефон, завернулась в одеяло и зажмурилась. Возможно, это и к лучшему, что Ханна уезжает. Черная Лощина оказалась не лучшим местом для жизни.

«Это случается каждый раз, когда возрастает популяция волков. А все знают, что в народе говорят о волках».

Нагнетание страха. Местные жители предостерегали, что любая девушка может оказаться следующей. Они хотели, чтобы все боялись.

А ты боишься? – эхом раздался голос.

Ты веришь?

Мия вздрогнула, задыхаясь, когда вопрос тихим шепотом прозвучал ей на ухо. Она резко села, взгляд заметался по комнате, пока не наткнулся на тень в углу. В тусклом янтарном свете лампы вспыхнул, появившись, тонкий фиолетовый прутик. Казалось, он тянулся к Мии. Его кончик раскрылся, расщепляясь на множество тончайших волосков, которые постепенно налились, превратившись в перышко. Оно сорвалось с ветви и медленно опустилось на пол, исчезая подобно дымке.

Чары рассеялись, и взгляд Мии вернулся к силуэту в углу. До нее донесся тихий женский смешок. Темная фигура вытянула изящную руку и указала пальцем на Мию в безошибочном жесте:

– Ты следующая.

Слова, произнесенные тошнотворно сладким голосом, прозвенели в застывшей тишине спальни Мии.

– Самое время заблудиться, – пропела незнакомка. – Черная Лощина еще не сполна расплатилась.

Глава 6

МЕЙСОН

ПОСЛЕ случая на рынке прошло уже несколько дней. Камень, купленный у торговца, Мейсон, словно счастливый талисман, хранил рядом с кроватью. Ему нравилось, как он блестит, и время от времени доктор подносил его к свету, чтобы полюбоваться, как зеленые, золотые и фиолетовые блики перетекают друг в друга, меняя оттенки в зависимости от перспективы. Если смотреть с одной стороны, он казался просто серым, с другой – внезапно вспыхивал мириадами цветов, как и во всем в жизни, все зависело от того, с какой стороны посмотреть.

Он приехал в Черную Лощину совсем не за этим, однако в промежутках между неспешными пешими прогулками, чтением на свежем воздухе и дегустацией местных деликатесов Мейсон с головой погрузился в изучение истории города просто потому, что решил поиграть в Шерлока Холмса. Местные легенды смогли пробить брешь в его рациональном мировоззрении и заронить семя сомнения в его разум. С каждым мгновением, проведенным за изучением блога Матиаса, оно погружалось все глубже, подпитываясь каплями подозрений, пока не начало прорастать в нечто опасное. Его одержимость росла. Возомнив себя охотником за истиной, он старательно искал подтверждения своей теории.

Блог Матиаса не смог помочь Мейсону найти ответы на волнующие его вопросы. Местные жители твердо верили, что однажды Сновидица вернется, но миф о ней или об иве по-прежнему оставался тайной, покрытой мраком. Его внимание внезапно привлек один из постов Матиаса, он показался ему довольно любопытным. Статья содержала критику горячей поддержки горожанами недавней инициативы городского совета. Мэрия предлагала принять меры по сокращению карибу, вплоть до полного истребления, то есть отлов волков. Он считал позицию городских властей по данному вопросу чрезмерно самонадеянной или даже откровенно нелепой. А также упоминал историю кровавых конфликтов с волками в Черной Лощине:

Основываясь на истории нашего города, мы должны думать о сохранении популяции волков не только как о необходимости соблюдения экологического баланса, но и как об угрозе для нашего собственного выживания. Мифология действительно является мощным инструментом формирования социокультурной мысли. Однако меня беспокоит, что жители Черной Лощины, гордясь сохранением местной истории и культуры, закрывают глаза на непрекращающийся цикл насилия, неизменно повторяющийся из-за непоколебимой веры в небылицы.

Непрекращающийся цикл насилия? Неизменно повторяющийся? Можно ли объяснить нечто подобное влиянием местных сказок? Мейсон снял очки и ущипнул себя за переносицу. Он не понимал, как вообще сказка могла спровоцировать кого-то на жестокость. О какого рода насилии шла речь? Не похоже, что Черная Лощина регулярно мелькает на первых полосах газет.

Судя по всему, единственное место, где можно было найти достоверную информацию, – библиотечный архив. Городское хранилище оказалось слишком маленьким, чтобы вместить достаточный объем данных, интересующих Мейсона, однако короткая поездка в ближайший университет с легкостью решала эту проблему. Конечно, ему не позволили бы забрать книги с собой, но всегда можно воспользоваться ксероксом и почитать дома.

– Я ухожу, меня не будет до вечера! – крикнул он из гостиной.

Аннабель выглянула из кухни и одарила его лучезарной улыбкой.

– Хорошего дня, Мейсон! – ответила она, возвращаясь к хлопотам у плиты.

– Само собой, – криво усмехнулся он и направился к двери.

* * *

МЕЙСОН ЗНАЛ по опыту, что поиск в архиве – задача не из простых. Документы располагались по месту происхождения и дате, а не по тематике. Чтобы найти конкретную бумажку, требовалось знать, кто мог приложить руку к ее созданию. А если речь шла о насильственных преступлениях, то первыми на ум приходили журналисты и представители власти.

У Мейсона ушло два часа, только чтобы собрать достаточное для изучения количество материала. Газетные статьи, полицейские отчеты, протоколы заседаний городского совета с данными о нанесенном ущербе, несколько из них датировались 1860-ми годами. Город не единожды страдал от катастроф, беспорядков и антропогенных бедствий, которые зачастую приводили не только к разрушению собственности, но и к уничтожению окружающей среды. Просматривая статистику тяжких преступлений, совершенных за последнее столетие, Мейсон заметил тревожную закономерность: показатель количества смертей местных женщин от рук их близких родственников оказался гораздо выше, чем можно было считать типичным для такого маленького городка.

Изучая документы, Мейсон все сильней расстраивался из-за того, как плохо сохранились старые тексты: разобрать слова казалось почти невозможным. К тому же освещение в комнате архива оставляло желать лучшего. Запах пыли и непрерывное мерцание потолочного светильника неуклонно вызывали головную боль, раскалывающую его череп.

Сидя на полу и обложившись бумагами, Мейсон выяснил лишь одно: в городе периодически происходили вспышки истерии по поводу похищений, якобы совершенных Сновидицей и ее волками. В нескольких статьях упоминался судебный процесс, который произошел одновременно с массовым отстрелом волков в 1868 году. К судебным записям прилагались письменные свидетельства горожан, ставших очевидцами события. Решив не терять время, Мейсон снял с них копии и спрятал в рюкзак, чтобы взглянуть на них позже.

Однако, кроме заметки о суде, ничего стоящего внимания больше не нашлось. Представленные записи оказались несколько расплывчатыми, в них не было ни слова о непосредственных участниках процесса, никаких упоминаний о мэрах, церковных служителях или ключевых фигурах. Мейсон с растущим нетерпением перелистывал страницы, пока его внимание внезапно не привлекло изображение, прикрепленное к одному из протоколов судебного процесса 1868 года. Под иллюстрацией не оказалось ни подписи, ни указания автора, но, должно быть, она имела ценность, поскольку ее приложили к официальным документам.

Рисунок содержал гротескное изображение массивного черного волка с мощным хвостом, стоящим торчком, и лохматой шкурой. Из его широко раскрытой пасти, полной гнилых клыков, свисал длинный язык. Когти, стилизованные под острые изогнутые лезвия, выступали из лап зверя. Его глаза, яркие, кроваво-красные, казались совершенно неземными. На заднем плане на крестах висели три распятые женщины с мученическим выражением лиц, обращенных к небу, у их ног полыхал огонь. Мейсон склонился ближе и присмотрелся к рисунку: все трое были молоды, одеты в повседневную местную одежду и изображены с одинаковыми лицами. Возможно, они предшественницы нынешних жертв? Его взгляд переместился на глаза волка, красная краска ярко выделялась на странице, словно засохшая кровь. Раскрытая пасть зверя создавала впечатление злобной ухмылки, жестокого обещания, которое вскоре должно воплотиться в жизнь.

Внезапно где-то в комнате, словно зов из глубины веков, раздался голос старика с рынка:

В пламени девушки ярко горели, в пламени души теряли свои.

И, растворившись в лесу серой тенью, тьма отобрала мятежниц пути.

И в том огне, будто черные птицы, девы, предавшие волю отцов,

Заперты в клетке во мраке темницы, света лишаясь навеки творцов.

Темная сила их души вкушала и превращала в подобных себе.

Будто таилась, ждала и искала, кто вновь окажется в жарком огне.

Чтобы изгнать эту силу из мира, демонов всех изничтожить вконец,

Землю спасти от страданий и злобы, был приготовлен кровавый венец.

О, наше пламя пусть тьму успокоит и пусть очистит тяжелый позор.

В царствие грез путь обратный построит, и навсегда потеряет свой взор.

О! Как же долго они ошибалась, как одурманены были порой.

Волки в отчаянье выли, бросались, дев зазывая тех песней чужой.

Лес теперь кровью пропитан повсюду, словно пытаясь восстать ото сна,

Тьма скоро явится мирному люду, и, наконец, возродится она.

Одновременно со словами, разносившимися по комнате, на бумаге под чудовищным изображением волка медленно начали проступать чернила. Словно произнося их вслух, старик неспешно выводил буквы на странице.

Оцепенев на месте, Мейсон наблюдал за появлением зловещих строк. Его зубы неконтролируемо стучали, зрение затуманилось, холод пробирал до костей, сердце бешено колотилось, а в груди поселилась боль. Свет в комнате беспорядочно мерцал, тени танцевали по полу, казалось, они жили собственной жизнью. Мейсон отшвырнул папку, как будто та в огне, и ощутил отчетливый гул у своего бедра. Его рука непроизвольно потянулась в карман, ощупывая каждую из трех гладких граней предмета.

С ним был камень сновидений.

Глава 7

ПОСЛЕ удивительной находки камня в своем кармане Мейсон сунул ксерокопии документов в рюкзак и, обливаясь холодным потом, покинул библиотеку. Он был потрясен. Настолько, что ему потребовалось больше недели, чтобы собраться с духом и попытаться разыскать старика. Старательно вытесняя этот инцидент из своей головы, он погрузился в повседневные дела: помогал Аннабель по хозяйству, экспериментировал с новыми рецептами, посещал кафе и побывал на местной пивоварне. Долгое время он игнорировал звонки и электронные письма от друзей и семьи из Ванкувера, но наконец взял себя в руки и смог ответить не просто парой фраз, а достаточно содержательным сообщением. На удивление, они проявили больше понимания, чем он ожидал.

«Отдыхай столько, сколько потребуется», – сказали ему. Тем не менее он становился все более раздражительным и обнаружил, что начал подолгу гулять, неизбежно возвращаясь в одно и то же место: на границу с лесом. Ему не терпелось выяснить, что произошло с ним в библиотеке.

«Приходи, как наберешься смелости найти дорогу» — так сказал старик.

Мейсон уже и сам не знал, говорило в нем мужество или отчаяние, но был готов рискнуть. В поисках объяснения произошедшего он воскресил в памяти все прослушанные им в университете лекции по психологии и семинары по психическому здоровью. Жуткий голос старика мог оказаться просто игрой воображения; восприятие – штука забавная, человек, испытывающий тревожность или страдающий от недостатка сна, зачастую мог воспринимать окружающее в искаженном виде. Что, впрочем, не объясняло слова, сами собой появляющиеся на бумаге.

Нет, ему не привиделось. В той комнате с ним что-то произошло, и он не желал принимать самое простое, но малодостоверное объяснение. Ему нужна была правда.

Исчерпав собственные доводы, Мейсон отважился углубиться в лес. Он достал из кармана камень сновидений и уставился на него, гадая, не материализуется ли старик волшебным образом у него за спиной. Конечно, ничего подобного не произошло. Повертев вещицу в руке, он наклонил ладонь так, чтобы камень поймал солнечный свет, и наблюдал, как переливы пурпурного, зеленого и золотого заиграли на гладкой поверхности. Не в силах оторвать глаз, Мейсон бродил как загипнотизированный, пока полностью не утратил чувство ориентации и не споткнулся. Камень вылетел из руки и приземлился в нескольких футах от него.

Мейсон вскочил на ноги и заметил фиолетовое мерцание в том месте, куда угодил камень. Он поднял его с земли и большим пальцем стер с него грязь. Каменный клык тихо гудел. Мейсон покрутился на месте, пытаясь уловить, в каком направлении звук усилится. И, едва почувствовав, как камень запел, двинулся в эту сторону.

Он шел вверх по склону, переступая через покрытые мхом корни деревьев, торчащие из земли и стелящиеся по ней, как застывшие змеи. Шли минуты, и Мейсону начало казаться, что он окончательно рехнулся, раз следует за каким-то камнем, пока не заметил, что шагает по тропинке, петляющей среди дубов. Над ним возвышались кряжистые ветви, изгибаясь внутрь и образуя над головой внушительное сооружение, напоминающее ворота. Устрашающе корявые, лишенные листьев и старые, длинные, сучковатые ветви переплетались друг с другом, почти заслоняя собой небо.

Впереди показалась маленькая круглая хижина, которая выглядела, словно ее наполовину поглотила огромная древняя секвойя. Задняя стена и крыша домика срослись с массивным стволом дерева. Дверь завалило листьями и сосновыми иглами, наводя на мысли о птичьем гнезде. Вид дерева, колоссального как в высоту, так и в обхвате, заставлял Мейсона вытягивать шею и всматриваться в небо в безуспешной попытке разглядеть его вершину. Оно напоминало туннель, ведущий прямиком к солнцу, основанием которому служило что-то вроде птичьего убежища.

Стоило Мейсону добраться наконец до секвойи, как дверь хижины распахнулась и в темном дверном проеме появился старик с рынка. Не вымолвив ни слова приветствия, он повернулся и шагнул обратно в темноту жилища, словно ожидая, что Мейсон последует за ним. Дверной проем оказался слишком мал для взрослого человека. Присев на корточки, Мейсон двинулся за ним в его крохотный мирок.

Единственная комната занимала все дупло секвойи. С одной из сторон в стволе была проделана дыра, как будто кто-то прорубил ее топором. Размером со среднюю тыкву, проем выглядел достаточно большим, чтобы служить окном. Не считая лучей, падающих через это отверстие и солнечного света, пробивавшегося сквозь щели, в комнате было темно. Над головой из стен, как птичьи насесты, торчали оленьи рога и рукояти ножей. Как они туда попали, оставалось загадкой. От их концов через все пространство комнаты протянулись тонкие белые нити с нанизанными на них разноцветными стекляшками и сверкающими рождественскими украшениями.

Старик деловито сновал по хижине, с неожиданной легкостью ориентируясь в полумраке: он не двигался на ощупь и не спотыкался. Фонарь, зажженный им в основном для Мейсона, осветил впечатляющую коллекцию блестящих безделушек. Посреди беспорядка стоял маленький столик с колодой карт и несколькими восковыми свечами.

– Садись, – приказал старик, скользнув ближе. Его глаза пугали: бледные, как небо, затянутое облаками, с голубыми искорками, танцующими вокруг радужки.

– Ты интересуешься Черной Лощиной, – произнес он.

– Как ты…

– Ты кое-кого ищешь.

– Кое-кого?..

Внимание Мейсона привлек звук хлопающих у окна крыльев. Оглянувшись, он увидел большого ворона, сидящего на зазубренном крае окна. Птица склонила голову набок и прищурила глаза, похожие на бусинки из обсидиана, изучая гостя. Мейсон поежился и повернулся к старику, однако человек, сидящий перед ним, внезапно изменился. Атмосфера смерти, витающая вокруг него, исчезла. Как будто к нему вернулась жизненная сила юности, и теперь он уже не выглядел дряхлым старцем: плечи расправились, взгляд, мгновение назад призрачно-бледный, теперь стал пронзительным, а сами глаза – угольно-черными. Когда-то седые, редкие волосы сейчас были под стать цвету глаз, новообретенные пряди сияли сапфирово-синим и обсидиановым, как оперение его крылатого друга. Тщедушная фигура мужчины стала заметно плотнее благодаря появившимся мышцам, грациозно перекатывающимся, когда он вытянул руки и глубоко вдохнул.

– Взгляни другими глазами, – загадочно произнес он.

Комната подернулась дымкой, и у Мейсона закружилась голова.

– Если ты… Обратишься. Разоблачение, – прошипел старик. Тонкие губы изогнулись, рассекая лицо, словно нож. Он перевернул одну из карт на столе – туз пик.

Ворон каркнул, исторгнув почти человеческий крик, и упорхнул.

Туман рассеялся, Мейсон опять обратил внимание на человека напротив. Глаза мужчины вновь стали бесцветными, словно ворон унес с собой какую-то его часть.

– Вы не называли своего имени, – рискнул спросить Мейсон.

– Га-вран, – прохрипел старик.

– Гавран? – переспросил Мейсон.

Старик улыбнулся в ответ, и в выражении его лица появилась теплота, которой не было раньше.

– Она называет меня Гавран.

– Она?

– Та, о ком ты пришел спросить.

– Сновидица. – Мейсон понятия не имел, есть ли у этого Гаврана хоть капля здравого смысла, но по крайней мере он был готов говорить о легендарном городском персонаже. – Ты знаком со Сновидицей?

Старик оскалил зубы в улыбке:

– Всю свою жизнь.

Гавран ничего не добавил, их странный разговор сменился зловещей тишиной.

– А я… я Мейсон.

– Я знаю, кто ты, – укорил Гавран, ухмылка исказила его черты, сделав их отталкивающими. – Садись и задавай свои вопросы.

Мейсон наконец подчинился и, откашлявшись, опустился на одеяло на полу.

– Это ты меня сюда позвал?

– Ты сам напросился, чтобы тебя позвали.

Ответ старика не имел смысла и в то же время – имел. Мейсон чуть умом не тронулся, отыскивая это место, но разве он не сам это сделал?

– Как я сюда попал? – спросил Мейсон.

– Тебя привел лес.

– Но почему меня? – настаивал он.

– Горе отдается эхом, пробуждая мир ото сна.

Сердце Мейсона едва не остановилось. Как старик узнал о его скорби?

– Ты создаешь шум. – Гавран прижал ладонь к стене. Его пальцы с костяшками, словно не связанными между собой, вытянулись, демонстрируя неестественную гибкость, а затем распластались по поверхности. Он поскреб дерево удлинившимися ногтями. – Лес слышит тебя так же, как когда-то услышал ее.

– Ее?

– Когда-то давно жила на свете женщина. Сновидица. Однажды она заблудилась в лесу и нашла его. Под высокой ивой. – Белые, незрячие глаза в упор смотрели на Мейсона.

Лес теперь кровью пропитан повсюду, словно пытаясь восстать ото сна,

Тьма скоро явится мирному люду, и наконец возродится она.

Слова эхом отозвались в голове.

– Нашла кого?

Гавран хихикнул в ответ:

– А кого ты найдешь?

Мейсон подозревал, что с ним нарочно говорят загадками, но, возможно, Гавран мог бы рассказать о том, о чем жители города предпочитают молчать. Что связывает таинственную легенду и окутанные ей убийства? Почему на рисунке в архивных записях изображен черный волк? Почему гибли женщины?

– Я слышал твой голос в библиотеке, – продолжил Мейсон. – И видел… – Он запнулся, не зная, как сформулировать. – Ты был там? Следил за мной?

Гавран склонил голову набок, его взгляд переместился на окно, где совсем недавно сидел ворон. Может, старик вообще не понимал, о чем его спрашивают? Мейсон развернул листок с изображением волка и горящих женщин и положил его перед Гавраном. Он только сейчас заметил, что слова под изображением исчезли.

– Что это значит? – спросил Мейсон, постучал пальцем по одной из нарисованных женщин и попытался встретиться взглядом со стариком. – Это как-то связано со Сновидицей? Она натравила волков на город… По ее вине погибли женщины?

Гавран подался вперед, его глаза распахнулись шире, когда он уставился на волка.

– Всякий раз говорят, что она похитила… всякий раз похищенная сгорает.

Мейсон нахмурился:

– Похищенная? – Он вспомнил, как читал в блоге Матиаса о вере местных жителей в то, что Сновидица похищает девушек из Черной Лощины. Затем снова взглянул вниз, на искаженные в агонии лица горящих женщин. – Зачем жителям убивать девушек, если они хотели спасти их от похищения?

– Круг за кругом, круг за кругом, – прошептал старик, его зрачки теряли фокус.

Какое-то безумие. Мейсон с трудом понимал, что им двигало, когда он отправился в лес искать объяснения историческим событиям, допрашивая сумасшедшего отшельника. Однако стоило только подумать о том, чтобы встать и уйти, вернуться в дом Аннабель и принять, что ничего здесь уже не поделаешь, как что-то заставило его остановиться. Сердце сжалось от мысли застрять один на один с витающим над ним призраком Матиаса. «Уж лучше так», – прошептал тоненький голосок внутри, вновь разжигая его желание докопаться до правды, развенчать легенду и вывести на чистую воду искаженное трактование местной истории.

Кроме того, в нем говорило нездоровое любопытство: действительно ли женщин убили из-за суеверия? Все это казалось каким-то Средневековьем и настолько возмутительным, что от понимания этого у молодого доктора перехватило дыхание. Перспектива просветить местных жителей облегчала бремя собственных ошибок.

Он уже собирался потребовать подробностей, когда его прервал женский голос.

– Гавран, ты здесь? – позвали снаружи, раздался легкий стук в дверь. Ему вторил клюв ворона, клюющего зазубренные края окна, по-видимому, птица уже успела вернуться из своей кратковременной отлучки.

– А ты там? – ответил Гавран и распахнул дверь, являя элегантную женщину, стоящую у входа.

Внимание Мейсона сразу же привлекли ее великолепные глаза янтарного цвета и обрамляющие лицо длинные густые локоны, несмотря на молодость незнакомки, белые как снег. Она не была очень высокой, однако своим присутствием наполняла дупло секвойи, подобно солнечному свету, проникающему в темную комнату. Фигуру женщины, словно вторая кожа, облегала темно-синяя кожаная куртка в дополнение к длинной темно-коричневой юбке с разрезом спереди, демонстрирующим высокие черные кожаные ботинки, обтягивающие ноги чуть ниже колен. На ее плече висела сумка с растянувшимися под тяжестью груза швами. Бросив короткий взгляд на Мейсона, незнакомка обратила все внимание на мужчину, к которому пришла.

– Смотри, что я тебе принесла, – сказала она, снимая сумку с плеча и одно за другим выкладывая содержимое на стол: хромированный колпак от колеса «Шевроле», тостер с металлическим корпусом, коллекцию серебряных ложек, кольцо с камнем, подозрительно напоминающим бриллиант, горсть монет и разноцветные крышки от бутылок.

Гавран, не теряя время, осматривал эклектичный набор предметов, собственнически сжимая каждую монету между костлявыми пальцами в поисках идеального образчика.

Женщина невозмутимо, с огоньком в глазах, наблюдала за его безумной пляской.

– Гавран, я нашла его.

Мейсон поморщился, когда Гавран с громким лязгом уронил тостер и подскочил к столу, чтобы расставить новые кусочки своей коллекции по местам. Как только хозяин остался доволен проделанной работой, своеобразный танец вновь привел его к гостье.

– Не спускай с него глаз. Убедись, что на этот раз он не опоздает. – Старик взглянул на ворона и ухмыльнулся: – Возьми и мои глаза тоже.

Женщина склонила голову, как будто выказывая почтение, и Гавран погладил ее по волосам, как любимого ребенка. Затем, словно подчиняясь ритуалу, она повернулась, чтобы уйти без лишних слов, и ворон последовал за ней.

– Постойте! – окликнул ее Мейсон. – Вы подруга Гаврана?

Она остановилась за дверью и произнесла, обращаясь к нему через плечо:

– Меня зовут Ама. Уверена, мы еще встретимся.

После чего незнакомка неторопливо удалилась, а Мейсон снова обернулся к Гаврану:

– Откуда она знает?

Старик хлопнул в ладоши и запрыгал от восторга.

– Зажги факел своей скорби, – хихикнул он. – И следуй за ним в глубь леса.

– Я не понимаю.

Гавран протянул руку и положил узловатую ладонь на грудь молодого доктора:

– Когда приходит ночь, лишь пламя освещает путь.

Глава 8

КАЙ

ПРИ СВЕТЕ ДНЯ Черная Лощина выглядела совершенно иначе, нежели та жалкая выгребная яма, которую Кай использовал в качестве охотничьих угодий, когда всходила луна. Главную улицу наводняли автомобили и пешеходы, открытые магазины приветливо распахнули свои двери, поэтому желание спрятаться в тени не было столь непреодолимым.

Однако Кай все равно нервничал. Было непривычно разгуливать у всех на виду, его одолевало любопытство и одновременно беспокойство. Он старался уворачиваться, если кто-то подходил слишком близко, и боролся с инстинктом зарычать, когда прохожие случайно толкали в спину. Для него не составляло труда причинить человеку боль, но порой даже малейший человеческий контакт, самый невинный взгляд казались нестерпимыми.

Социальная ущербность – не единственное, что терзало Кая. Призрачный голос в голове в последние дни заметно притих, и Кай понимал, что вряд ли это надолго. Что-то приближалось. Каждый раз, когда этот чертов фантом исчезал, это означало, что он копит силы. Возможно, в этот раз он швырнет Кая лицом в лосиное дерьмо? Или пустит под откос поезд и покалечит его? Вариантов было бесчисленное множество, и Кай сокрушался, что не обладает достаточным воображением, чтобы придумать, как подготовиться к тому, что может его ожидать. Но хуже всего было не знать, когда, где, как и против кого случится следующая атака.

Впрочем, Кай был тем еще злобным засранцем. Чем сильнее противник напирал, тем неуступчивее он становился. Око за око. Безумие за безумие. Ему было все равно, даже если бы пришлось проникнуть в пятое измерение и кастрировать этого гада голыми руками. Он поклялся, что однажды избавится от проклятия, даже если это его убьет. Осталось только придумать, как это осуществить.

Повернув за угол, он покинул главную улицу, сделав выбор в пользу более тихого маршрута, где не ощущал себя так, словно его мозг измельчают в блендере. Кай появился сегодня в городе лишь для того, чтобы заложить те чертовы часы. В паре кварталов от него остановился автобус, высаживая пассажиров. Кай прищурился при виде гигантских грохочущих колес, смердящих гудроном. Он ненавидел автобусы. То, как они выглядели. Звуки, которые издавали. И их запах. Не говоря уже о том, что всякий раз, садясь в один из них, его тошнило и кружилась голова.

Подняв пустую банку из-под содовой, Кай смял ее в руке и изо всех сил швырнул в автобус, наслаждаясь, как смятый алюминий срикошетил от окна. Извергнув еще больше ядовитого газа, монстр покинул поле боя, лишь растерянный пассажир прильнул щекой к стеклу, осматривая улицу.

Слизав с пальцев остатки сахара, Кай развернулся и направился в другую сторону, упрямо отказываясь идти тем же путем, что и автобус. В то же время пожилой мужчина, только что сошедший на своей остановке, уставился на Кая, как на сумасшедшего, бормоча что-то о молодежи и коммунизме.

Успешно заложив за сто долларов часы, он горел желанием поскорее убраться ко всем чертям из этого Плезантвиля. Пряча наличные в кожаный бумажник, он наткнулся на обрывок старой поздравительной открытки сиреневого цвета, которую всегда носил с собой. На ней было его имя, нацарапанное на обороте темно-синими чернилами.

С Днем Рождения, Кай Донован.

Едва разборчиво. Он знал, как трудно было старой Элис держать ручку, но она все равно старалась.

Кай петлял по узким переулкам, в их тесных коридорах вдали от главных дорог он чувствовал себя гораздо комфортнее. Вокруг было тихо, и хоть пахло по-прежнему дерьмово, но не сводило с ума так, как на переполненных улицах в центре, где множество запахов, от дешевых духов и протухшего мяса до использованных тампонов и акриловой краски, безостановочно атаковали его чувствительные ноздри.

Он с нетерпением ждал возвращения в свое логово – крошечную хижину, затерянную среди сосен и кедров. Домишко давно был заброшен, но когда-то, до внезапного нашествия волков, начавшегося пару лет назад, им пользовались шахтеры и лесничие. Наружная обшивка домика разваливалась, в крыше зияло несколько дыр, требующих ремонта. А разбитые окна позволяли лисам и енотам свободно орудовать внутри. И все же это был дом.

Массивная тень скользнула вслед за Каем, когда он проходил мимо забора из сетки, окружающего здания. Парень замедлил шаг, замер в нерешительности и внезапно почувствовал, как темнота следует за ним по пятам. Что-то холодное скользнуло вверх по шее, а затем обхватило горло и сжало. Однако на этом все не закончилось. Холод пробежал по ключице и проник в грудь, оборачиваясь вокруг сердца.

Воздух покинул его легкие, а грудная клетка сжалась, когда призрачное лезвие внутри его разлетелось на куски. Позвонки в его спине, словно паучьи лапки, сходились и расходились в попытке вырваться на свободу. Внутри его что-то двигалось. Оно визжало, кусалось. Паразит, холодной призрачной рукой внедренный в его сердце.

– Х-хватит… – Кай знал, что это враг. Он задохнулся, почувствовав, как сжались внутренности, отчаянная попытка дышать привела лишь к жалкому хрипу. Зрение тускнело, белый шум наполнял уши, он пытался пошевелить ногами, но ощущал, словно они приросли к земле. Зажмурив глаза, Кай громко выругался и отчетливо услышал поблизости смех.

– Что, черт возьми, ты такое?!

Низкий, рокочущий голос, казалось, доносился отовсюду.

– Абаддон.

– Аба… ддон, – процедил Кай. – Черт… о!

Ему с трудом удалось вымолвить слова, и эта вспышка освободила его настолько, что он смог сделать шаг вперед. Кай сосредоточился на улице впереди, свет главной дороги манил его, как пламя мотылька. Стиснув зубы, он ударил себя кулаком в ногу, и та сдвинулась с места. Он не осмеливался оглянуться назад, где тень продолжала следовать за ним шаг за шагом, дюйм за дюймом. Ни за что на свете он не позволил бы себе рухнуть здесь, даже если пришлось бы вырвать собственное сердце вместе с призрачными паразитами, ползающими внутри.

Крупицы бетона впились в ладонь, когда он ухватился за стену, чтобы не упасть. Он свернул за угол и, спотыкаясь, вышел из переулка на открытое пространство, мир вокруг него закружился в ослепительно белом хаосе. Неспособный видеть или обонять, он неуклюже шатался, все его способности оказались полностью парализованы.

Последнее, что запомнил Кай, – вонь выхлопных газов и гулкий гудок проклятого автобуса, сигналившего ему убираться к чертовой матери с дороги.

Глава 9

МЕЙСОН

КРОШЕЧНЫЙ ИДИЛЛИЧЕСКИЙ городок, в который так стремился сбежать Мейсон, не давал ему столь необходимой передышки, даже когда он проводил время, бездельничая в местных заведениях, читая книги на крыше фермерского дома или впитывая рассказы Аннабель о 70-х годах. Пока он залечивал раны после смерти Аманды, гиперактивный разум Мейсона терзали другие, более свежие занозы. Его затянуло в черную дыру событий, которые не поддавались никакому рациональному объяснению. Он оказался чужаком в мире, слишком незнакомом, чтобы легко в нем сориентироваться.

Вконец измученный бесконечными раздумьями, Мейсон решил, что ему действительно пора отвлечься, отвлечься от своего отвлечения. Пролистывая социальные сети и общаясь с семьей, он обнаружил, что начинает тосковать по тому миру, от которого бежал. Близкие отнеслись к его исчезновению на удивление спокойно, так что он даже засомневался, скучают ли они вообще по нему. Чувство потери, казалось, их не коснулось, когда они произносили заученные банальности.

Время лечит раны, – сказала его милая, но несколько поверхностная мать.

Затем он вспомнил, что Джослин, его давняя подруга по медицинскому факультету, работала в больнице где-то поблизости. Открыв ее профиль, он отправил сообщение, надеясь, что она не слишком занята, чтобы ответить.

Мейсон в ожидании уставился на экран. И, когда несколько минут спустя она так и не отозвалась, закрыл ноутбук и плюхнулся обратно на кровать, шероховатая белая поверхность потолка над ним подернулась обрывками изображений гигантской секвойи и ее призрачного обитателя. Он вспомнил ту женщину, Аму, и как она посмотрела на него, сказав, что они еще встретятся. Как будто лучше Мейсона знала, что он уже слишком запутался в паутине. Надежды на спасение не было.

Ноутбук пискнул, Мейсон перевернулся и поднял крышку. Пришло сообщение от Джослин, ее слова на экране буквально лучились энтузиазмом. Девушка написала, что всю неделю работает в две смены, но будет рада встретиться с ним прямо в больнице. Мейсон читал ответ, и его сердце сжалось, когда взгляд зацепился за последнее предложение.

Почему бы тебе не заглянуть сегодня в больницу? Ты отлично впишешься!

Ох, если бы она только знала. Больница – последнее место, где Мейсон хотел оказаться. Вид серых санитарных помещений, запах дешевого горелого кофе и латексных перчаток, звук кардиомониторов и щелканье шприцев – все это было еще слишком свежо в памяти. Как и окровавленные простыни, стойкие пятна, сущность жизни и смерти, сплетенных под пристальным оком микроскопа. Он вновь слышал звук кардиомонитора, непрерывные звуковые сигналы замедлялись, пока интервалы не стали достаточно длинными, чтобы задержать дыхание и задохнуться. А дальше ровная линия, звеневшая в ушах. И последовавшая за этим оглушительная тишина. И привкус печали.

Он не был готов столкнуться с этим снова.

Однако существовала и обратная сторона медали. Если он поддастся своему страху, не поглотят ли призраки Черной Лощины его разум? Или это просто способ вселенной проверить его на прочность? Перспектива увидеть знакомое лицо заставила его воспрянуть духом. Может, он был уже готов. Возможно, после всех странностей, с которыми столкнулся в этом городке, он был готов вернуться в медицину, пусть даже в качестве зрителя. Мейсон напомнил себе, что он и не был практикующим врачом. Все должно пройти хорошо.

Мейсон и Джослин договорились встретиться за поздним ланчем в кафе Тима Хортона на первом этаже окружной больницы Эшгроув. Спустя несколько минут мучительных раздумий над своим гардеробом Мейсон решил остановиться на полуофициальном образе и выбрал свои лучшие джинсы и светлую рубашку. Поездка не заняла много времени, но по ощущениям длилась лет сто. Стоило только красному кресту на стене здания появиться в зоне видимости, Мейсона начали одолевать сомнения в правильности принятого им решения. Ладони покрылись липким потом и едва не соскальзывали с руля, когда он заезжал на парковку.

Чуть запнувшись, Мейсон прошел через главный вход, глазами сканируя окружающую обстановку в поисках логотипа кофейни. Найти его оказалось не трудно: больница Эшгроув была в разы меньше любого из крупных медицинских центров Ванкувера. Вокруг потрепанных бежевых столов расположились несколько человек, перекусывая рогаликами и попивая горячие напитки. Под глазами некоторых посетителей отчетливо проступали темные круги, скорее всего, эти люди ждали близких, находящихся на лечении. Обнаружив, что Джослин еще не пришла, Мейсон заказал себе мятный чай.

Засовывая бумажник обратно в брюки, он внезапно ощутил легкое похлопывание по плечу. Мейсон обернулся и был изумлен, никого не обнаружив. Рядом никого не было.

– Что за… – пробормотал он, оглядываясь, и вдруг услышал поблизости хихиканье.

– Я тут! – позвал женский голос.

Слегка запаниковав, Мейсон крутанулся обратно и столкнулся лицом к лицу с девушкой, похожей на эльфа. Она оказалась на добрую голову ниже его и ухмылялась, как Чеширский кот. Ее светло-рыжие локоны были заправлены за уши, и он по привычке заметил знакомое коричневое пятнышко в одном из ее голубых глаз.

– Выглядишь, словно привидение увидел, кэп!

Мейсону и правда казалось, что за последние дни он видел их слишком много.

– Господи, Джос, ты напугала меня до чертиков, – выдохнул он, прежде чем ответить на ее улыбку. – Как у тебя дела?

– Ага, ты всегда был трусишкой, – фыркнула девушка. – И у меня все отлично! – Она развела свои тонкие руки в стороны для пущей убедительности, а затем обняла его: – Давай, забирай свой чай, дедуля, и пойдем прогуляемся.

Мейсон отсалютовал бумажным стаканчиком в ответ на колкость и последовал за ней. Для милой голубоглазой блондинки, достаточно миниатюрной, чтобы протиснуться сквозь прутья тюремной камеры, у нее был довольно острый язык. Но по крайней мере она была искренна.

– Почему это я дедуля? – спросил он.

– Потому что пьешь мятный чай, я чувствую его запах. А еще потому, что ты на целых три года старше.

– Ну и дела, похоже, пора на пенсию.

– Разве ты не поэтому приехал? – Она ткнула его в ребра и вызвала лифт. – Не припоминаю, чтобы новичкам давали большой отпуск.

– Я здесь не в отпуске, – пробормотал Мейсон, мрачность его тона поразила их обоих.

Джослин вскинула бровь:

– Что ты натворил? Убил кого-нибудь?

Мейсон поперхнулся чаем и поджал губы, взгляд метнулся к ее лицу. Двери лифта с тихим звоном открылись, люди, стоящие внутри кабинки, выглядели слегка озадаченными, наблюдая, как Мейсон и Джослин замерли друг напротив друга. Их молчаливый обмен взглядами сказал все, что нужно было знать.

– Ох… – Девушка притихла и без единого комментария шагнула в лифт.

– Ага, – вздохнул Мейсон, как только снова оказался рядом. – Я в отпуске.

Мне понадобилось время, чтобы прийти себя.

– Понятно.

– Ну вот.

Джослин переступила с ноги на ногу и замерла, затем откашлялась.

– Как ты держишься? – спросила она, когда они вышли из кабинки.

– В порядке, – солгал Мейсон. – Просто захотелось на время уехать. Этот городок показался мне подходящим местом, чтобы скрыться ото всех. В твоем профиле он выглядел таким мирным.

– Ха! – обрадовалась она и поспешила добавить: – Я имею в виду, здесь, конечно, красиво и все такое, но уверена, ты уже заметил… ну, если пробыл здесь достаточно долго.

Настал черед Мейсона приподнять бровь.

– Заметил что? – Он поднял взгляд и обратил внимание на знаки на стенах. Они направлялись в гематологическую лабораторию.

– Здешние люди, – прошипела Джослин себе под нос, посылая притворно вежливую улыбочку проходящему мимо врачу. – Они все чудики. Просто поехавшие психи.

Мейсон резко выпрямился:

– Ты имеешь в виду легенду. Они ведь реально в нее верят, да?

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш!

– Что? – нахмурился он, когда они миновали пару вращающихся дверей. – Типа, чужакам не позволено об этом болтать?

– Ты разве не слышал? – проворчала девушка. – Недавно какой-то псих убил собственную дочь, потому что решил, что ее похитила Сновидица. Его зовут Джин Робинсон, и, похоже, он слишком серьезно воспринял всю эту сверхъестественную муть.

Мейсон вынужден был схватиться за ее плечо, чтобы не споткнуться.

– Что ты сказала? – ужаснулся он.

– Так ты и правда не знал? – Девушка протянула руку, поддерживая его. – Эль Робинсон. В последнее время все только об этом говорили.

Мейсон покачал головой:

– Хозяйка моей гостиницы ничего не сказала. Интересно, почему?

– Обычно я не обращаю внимания на такие вещи. – Джослин пожала плечами и, как только он отпустил ее руку, достала из шкафа несколько папок. – Я имею в виду, что часто слышу всякие истории. В основном про подростков, попадающих в отделение неотложной помощи, сотворив какую-нибудь глупость. Ну, знаешь, вроде того, чтобы отправиться глубокой ночью в лес на поиски старой ивы, ты, наверное, уже слышал о ней, а потом заблудиться или упасть в овраг. Впрочем, местные родители проявляют небывалую бдительность. Стоит только подростку пропасть минут на сорок, они сразу же звонят в полицию. Но опять же не могу сказать, что я их виню. В прошлом году у нас пропала девушка. В итоге она две недели сидела на антибиотиках внутривенно, потому что почти пять дней бродила босиком по лесу. Она едва не лишилась трех пальцев на ноге! Как, черт возьми, такое может произойти! – Она раздраженно всплеснула руками.

– Не знаю, – ответил Мейсон, его мысли путались.

– Так или иначе, – вздохнула девушка, закрывая шкаф и обмахиваясь папками Крафт, и вывела Мейсона из комнаты, – спустя неделю жениха этой девушки арестовали за ее убийство. Напоминает историю с Эль.

Мейсон последовал за подругой, в его голове вновь промелькнули статьи из архива.

– Почему в этом городе так часто происходят подобные вещи? Зачем люди убивают своих близких после того, как они нашлись?

– Официальная версия – Синдром Капгра[1], – ответила Джослин. – Не знаю, почему столько случаев именно в этой местности, но, если тебе интересно, кто-то слил в Сеть видео допроса этого ненормального папаши-убийцы. Полиция изо всех сил пытается удалить файлы, но раз что-то попало в Интернет, то останется там навсегда. – Девушка направилась дальше по коридору. – Ладно, мне нужно отнести это врачу. Хочешь со мной? Персонал больницы довольно прост в общении, городок маленький, знаешь ли.

– Точно. – Мейсону не терпелось узнать больше, но Эль Робинсон придется подождать. На мгновение он представил, что сейчас надо будет представиться лечащим врачом, и желудок тут же сжался в комок.

Это казалось несправедливым. Он задумался, каково Джослин работать под руководством людей, которым она могла бы быть равна в профессиональном плане, если бы получила степень доктора медицины. Счастлива ли она на своем месте? Он не представлял, как можно уволиться, устроиться на менее оплачиваемую и менее уважаемую должность, особенно если работы от этого меньше не становилось.

– Кстати, а почему ты решила стать медсестрой? Может, стоило окончить медицинский колледж?

Девушка замедлила шаг, обдумывая свой ответ.

– Я поняла, что не хочу нести ответственность за решения, которые могут изменить чью-то жизнь.

Мейсон допил остатки чая и выбросил стаканчик.

– Что ты имеешь в виду?

Пока они снова ждали лифт, она покачала головой, будто вспомнив что-то неприятное.

– Я всю жизнь о ком-то заботилась. Была родителем для собственных родителей. Отец увлекался азартными играми, а маме не хватало мужества выставить его вон. В результате я застряла между ними, разгребая последствия. Помню, когда мне было шестнадцать, я считала, что они – моя ответственность, а не наоборот. Что немного странно.

– Ничего себе. – Мейсон, не ожидавший услышать подобных откровений, резко вздохнул. – Прости, Джос, я понятия не имел, как туго тебе приходилось.

– Нет, все нормально, – отмахнулась она. – Если честно, не думаю, что это как-то на меня повлияло. Наверное, поэтому никому и не рассказывала. Мне казалось, что это не важно.

– Серьезно? – Он приподнял бровь. – Может, ты стеснялась или ну, понимаешь, не хотела, чтобы кто-то узнал?

– Нет, – девушка вновь покачала головой. – Я просто так жила. Мне и в голову не приходило, что это не нормально.

Мейсон обдумал это, пытаясь принять ее образ мышления. Она настолько спокойно говорила об этом, словно могла вынести любой удар жизни и стать еще сильнее, чем прежде. Он решил, что, пожалуй, из Джослин вышел бы врач, гораздо лучший, чем из него.

– В любом случае, – продолжила девушка, когда он промолчал, – сдавая экзамен в медицинский колледж, я думала, что хочу ответственности, поскольку это то, что мне было хорошо знакомо. К чему привыкла. Но потом, пройдя половину программы, внезапно осознала, что меня тошнит от всего этого. Не хочу, чтобы однажды кто-нибудь ткнул в меня пальцем и сказал, что это моя вина, что кто-то умер или не поправился.

Джослин повернулась к нему и улыбнулась:

– Не думаю, что смогла бы спокойно жить с этим. – Двери лифта открылись, на этот раз коридор, к счастью, оказался пуст. – Мать, отец, младший брат, – она загибала пальцы, – казалось, я подвела их всех. Не хочу, чтобы к этому добавилась вина за совершенно незнакомого человека. Поэтому я решила уволиться и поступить в школу медсестер. Эта работа тоже не лишена ответственности, но по крайней мере мы не принимаем решений, от которых зависят жизни. Я по-прежнему могу удовлетворять свою патологическую потребность заботиться о людях. Могу защищать своих пациентов, не имея возможности совершить ошибку и в конечном итоге нести ответственность за чью-то жизнь.

Ее откровенность казалась глотком свежего воздуха. За почти пять лет, что он провел в ординатуре, Мейсон не мог припомнить, когда в последний раз кто-то говорил о реалиях своей профессии с такой откровенной честностью. Большинство говорили о том, какой это вдохновляющий опыт, как приятно помогать пациентам и заслужить их благодарность. Он сам был одним из таких людей. Но никто и никогда не упоминал об обратной стороне: чувстве вины за неудачу, негодовании, что не оправдал чьих-то надежд. Это была темная изнанка медицины, остававшаяся в тени, скрытая ото всех за ослепительным блеском горделивого врачебного сообщества.

– Честно говоря, никогда не смотрел на ситуацию с такой точки зрения, – признался он. – Для меня это было всего лишь…

– Да, да, я в курсе, кэп. До сих пор помню ту твою дурацкую футболку с щитом Капитана Америки. – Она сочувственно на него посмотрела: – Ты всего лишь хотел спасать людей.

Понурив голову, Мейсон засунул руки в карманы и вперил взгляд в свои ботинки.

– Никогда особо не задумывался об этой, обратной стороне.

Джослин фыркнула и игриво толкнула его локтем, когда они вышли из лифта и вернулись на главный этаж.

– Тебе не место на темной стороне, Мейсон. Такие люди, как ты, там просто не выживают.

Он вздрогнул, снова получив локтем в бок, и моргнул вслед девушке, неторопливо двинувшейся дальше.

– Я уже там, Лорд Ситхов.

– Тогда отправляйся домой! – произнесла она с южным акцентом и указала на двери: – Забирай свой прелестный голубой световой меч и поцелуй Стива Роджерса!

– Ты перепутала вселенные, – заскулил Мейсон. – Джордж Лукас и Марвел? Просто… Нет, Джос! Нет! Не смей этого делать!

– Ой, отвали, я сочиняю собственную историю!

Весь следующий час Мейсон провел, следуя за Джослин через отделение неотложной помощи и представляясь ее коллегам, однако время от времени его мысли продолжали возвращаться к Джину Робинсону. Несмотря на непреодолимое желание использовать любой предлог и поискать видеозапись допроса, он вел себя с персоналом больницы вполне непринужденно. Прежние тревоги рассеялись, столкнувшись с дружелюбными улыбками и любопытными расспросами о трудовых буднях в Ванкувере. Атмосфера в Эшгроув разительно отличалась от той, к которой он привык. Он не заметил ни малейшей конкуренции, присущей отношениям среди врачей и медперсонала столичных больниц. И впервые задумался, как глубоко на него повлияла негативная атмосфера в его больнице. Контраст оказался настолько сильным, что он вновь воспрянул духом и начал думать, что, возможно, все же создан для этого. Может, ему стоило просто сменить рабочую обстановку.

Мейсон помогал сменить белье на одной из кроватей, когда в ход его мыслей вторгся вой сирены. По сигналу тревоги врачи и медсестры быстро собирались в специально отведенной для «Скорой помощи» зоне, расположенной в задней части отделения.

– Что происходит? – спросил он Джослин, которая пробегала мимо, перекинувшись парой фраз с коллегой.

– Несколько минут назад поступил экстренный вызов, – ответила она, заполняя очередной файл.

Мейсон закончил с простынями и швырнул их в бак для белья.

– Да, я слышал. Что сказала бригада?

– Они везут к нам Джона Доу, без документов, его сбил автобус на огромной скорости.

– Какие повреждения? – негромко спросил Мейсон: многолетняя медицинская практика давала о себе знать.

Джослин задержала ладонь на ручке ящика и прищурилась, молча оценивая его реакцию, а затем ответила:

– Многочисленные травмы, включая перелом черепа, двусторонний перелом бедра, сильное внутреннее кровотечение и перелом грудной клетки. – Девушка ответила на его пристальный взгляд, общаясь с Мейсоном, словно он один из врачей медицинской бригады. – Интубировали, скорость – десять вдохов в минуту, проходимость дыхательных путей хорошая. Он под капельницей для поддержания кровяного давления, тахикардия 165 ударов в минуту.

– Боже! – Мейсон выдохнул: – Скорее всего, не выживет…

– Да, вряд ли. – Она покачала головой. – Но никогда нельзя знать наверняка. Чудеса случаются. Подожди здесь. Его сейчас доставят.

Девушка побежала дальше и присоединилась к остальной команде травматологии. Хоть Мейсон и выбрал онкологию, но, в соответствии с требованиями учебной программы прошел стажировку на «Скорой». Мало кому из студентов нравилось присутствовать на выездах, однако это было частью работы и бесценным опытом. Ему неоднократно доверяли присматривать за пациентами в критическом состоянии, но посчастливилось ни разу не столкнуться с пострадавшим, находящимся на волосок от смерти.

Тем не менее он вдруг почувствовал себя обделенным; ему захотелось быть с остальными, бежать рядом с носилками и отдавать команды или хотя бы выполнять их.

Не зная, чем себя занять, Мейсон расхаживал взад и вперед, устремив взгляд в пол. Смерть – не редкость для отделения «Скорой помощи», твердил он себе, так почему же он так взволнован? Почему жизнь этого конкретного незнакомца вдруг обрела для него такую ценность? Мейсон рассудил, что все дело в том, что впервые после того, как умерла Аманда, он вновь столкнулся со смертью.

Пусть сейчас он был лишь сторонним наблюдателем, ощущение бессилия от соприкосновения с чьей-то угасающей жизнью неприятно тревожило тем, что казалось до боли знакомым. И без Джослин, которая могла бы сыграть роль буфера, он чувствовал себя уязвимым перед натиском жестоких напоминаний, неуверенность снова прокрадывалась в уголки его сознания.

Когда стало совсем невмоготу, Мейсон рухнул в кресло в больничном коридоре. Достал телефон и начал искать единственное, что, как он знал, могло отвлечь его внимание: убийство Эль Робинсон, последней похищенной Сновидицей девушки.

Глава 10

ПОИСК ВИДЕО не занял много времени. Ролик оказался зернистым и приглушенным, однако достаточно четким, чтобы разобрать, что там происходит. Мейсон достал из кармана наушники, подключил их и, крепко стиснув телефон в руке, нажал на кнопку воспроизведения.

– Вы убили свою дочь, – произнес детектив, наклоняясь, чтобы поймать взгляд подозреваемого.

Джин Робинсон, с виду ничем не примечательный мужчина лет пятидесяти, испуганно вскинул глаза. Его руки, сложенные на столе посреди пустой комнаты для допросов, дрожали.

– Я не убивал дочь, – настаивал он. – Я не сделал ничего плохого.

– Вы отрицаете свою причастность к убийству? – Детектив подавил смешок. – Вас сдала собственная жена.

– То, что я убил… – Его голос сорвался, и Джин умолк, спрятав лицо в ладонях. Затем глубоко вздохнул и выпрямился: – То, что я убил, не было Эль, не было моей девочкой. Это была раба Сновидицы. Мою Эль заманили Волки, – всхлипнул он, – и она навсегда осталась в этих лесах. Она никогда не вернется.

– Вы чертовски правы, так и есть, – ответил детектив. – Кто-нибудь, отведите этого парня на психиатрическую экспертизу.

– Вы не понимаете, как это работает! – Самообладание Джина Робинсона рухнуло, он стукнул кулаком по столу, из его широко раскрытых глаз покатились слезы. – То, что оттуда возвращается, – лишь оболочка. Девушка уходит в лес, но обратно выходит нечто иное.

Мейсон пребывал в растерянности. Как этот человек мог убить собственную дочь? Джин Робинсон казался совершенно раздавленным горем и все продолжал твердить, какой умной, красивой, доброй и достойной была его малышка. Мейсон был осведомлен о синдроме Капгра, или, как его еще называют, синдроме самозванца, но случаи этого психического заболевания были настолько редкими и диковинными, что с трудом верилось, что они вообще существуют за пределами учебников психологии.

– Она начала отдаляться, – прошептал Джин, снова закрыв лицо руками. – Именно так можно догадаться. Сперва они впадают в депрессию, капризничают, все время требуют оставить их в покое. Словно… не в себе. Ты пытаешься вернуть свою счастливую маленькую девочку, а она… отталкивает тебя все дальше. А потом они исчезают.

Как и любые девочки-подростки! Мейсону хотелось взвыть от этого видео. Неужели этот человек настолько глуп? Появление отстраненности могло означать что угодно – стресс, травму, проблемы с психикой. Как можно решить, что нормальное для подростка поведение его дочери – это явный признак, что ее похитили и подменили? Кошмар!

– Вернувшись, она сказала моей жене, что некто предупредил ее держаться подальше от Черной Лощины: – Помолчав, добавил Джин: – Но не сказала, кто.

– Дай-ка угадаю… – протянул детектив. – Сновидица?

– Именно! – Мужчина хлопнул ладонью по столу. – Кто еще это мог быть?

В глубине души Мейсон хотел бы никогда не смотреть это видео, желал стереть его из памяти. Однако тайна Сновидицы завораживала его не меньше, чем жителей Черной Лощины, пусть и по совершенно разным причинам. Горожане считали ее существование фактом, но Мейсон отчаянно нуждался, чтобы она оказалась вымыслом.

Спустя почти час Джослин наконец вернулась. С мрачным выражением лица и скорбно поджатыми губами девушка, казалось, полностью погрузилась в раздумья.

Мейсон выдернул из ушей наушники и вскочил на ноги.

– Ну, что? – спросил он, когда Джослин подошла ближе.

– Его экстренно направили в операционную, – начала она, положив руку на бедро, – подготовка заняла у врачей не больше двух минут, однако, когда они приступили…

Сердце Мейсона сжалось. Она не договорила, но в этом и не было необходимости.

– Он не справился, да? – тихо спросил он, чувствуя острую боль, пронзившую грудь. Почему это случилось снова так скоро? Он слишком тяжело переживал смерть своей юной пациентки. И вот, в тот же день, когда решил снова переступить порог больницы и навестить подругу, когда вновь почувствовал тягу к медицине, его подкосила еще одна смерть. Да, не напрямую, но все равно это стало жестоким напоминанием, насколько трудно ему принять, что жизнь может просто оборваться.

– А? – Джослин моргнула, глядя на него так, словно только заметила его присутствие. – Ох, нет, кэп. Ты все неправильно понял. Джон Доу не умер.

– Что? – Мейсон вскинул голову. – Тогда почему у тебя такой грустный вид? Если он не умер, то как он?

– Вот именно! – воскликнула она, всплеснув руками. – К тому моменту, как доктор Каллахан получил компьютерную томограмму и рентген… ну. – Она колебалась, запинаясь на каждом слове. Что было редкостью для девушки, которую он знал как настоящую фурию.

– И? – Он жестом велел ей продолжать.

Джослин с трудом сглотнула и растерянно посмотрела ему в глаза:

– Оперировать было нечего.

Мейсон прищурился, недоверчиво глядя на подругу, словно у нее выросла вторая голова:

– Что значит «нечего»? Подожди, как они успели провести исследования на парне, который едва дышал?

Девушка резко кивнула:

– В том-то и дело! Ему бы крупно повезло, если бы он не отдал богу душу на операционном столе! Но, когда его осмотрела хирургическая бригада, многих повреждений, о которых сообщила «Скорая помощь», вообще не было! И еще: его жизненные показатели оказались абсолютно стабильны! – Девушка вздохнула, встряхнув руки. – После этого Каллахан решил провести исследования.

– Как… – произнес Мейсон одними губами и скрестил руки на груди. Он уставился в стену, пока его мозг обрабатывал эту информацию, а затем снова повернулся к озадаченной Джослин: – Ты уверена, что тот вызов не был ошибкой? Возможно, это был другой человек? Бригада «Скорой помощи» не могла перепутать и забрать не того пациента?

Не успел он закончить даже первый вопрос, как она уже отрицательно качала головой. Казалось, девушка пребывала в таком шоке, что совершенно позабыла о своих обязанностях.

– Нет. Это точно он. Я спрашивала Терри и еще трех сотрудников «Скорой помощи». Все твердят одно и то же, что это тот парень, которого они подобрали. И да, мы трижды проверили его медкарту.

– Значит, они неверно оценили повреждения?

– Нет! – Джослин казалась расстроенной. – Терри сказал, когда они прибыли на место, парень был искалечен и истекал кровью! Никакой ошибки!

– А теперь? Где он сейчас?

– В отделении интенсивной терапии. Он все еще в коме, но стабилен. Несколько переломов, и пока мы ничем не можем ему помочь. Каллахан собирается взять кровь на анализ, поскольку нам неизвестна его группа. Мне трудно судить, исцелился он сам, или… ничего и не было.

– Подожди, он хочет брать кровь у пациента, который практически при смерти? – Мейсон уставился на нее, словно этот Каллахан замышлял убийство.

– Да! А что бы ты сделал? – раздраженно выпалила она в ответ.

– Просто перелил первую отрицательную! – прошипел Мейсон. – Откуда у него возьмется достаточно крови для пробы?

– В том-то и дело, что он достаточно для этого оправился! – воскликнула девушка. – Врачи хотят подготовиться к переливанию, если оно понадобится. Да и вообще, разве ты бы не хотел, чтобы странную кровь этого чувака внесли в базу? Мне кажется, Каллахан только поэтому решил взять анализ!

– Я думаю…

Мейсон уже в который раз обошел тесный коридор, а затем выдавил хриплый смешок из своей и без того стесненной груди.

– Джос, – он внезапно шагнул вперед и схватил ее за плечи. – Знаю, это абсолютно против правил, но ты можешь помочь мне взглянуть на этого парня?

– Что? – Девушка резко отшатнулась, когда он вцепился в нее, и широко распахнула глаза: – Ты спятил? Хоть представляшь, сколько у меня будет проблем, если я позволю постороннему осмотреть пациента, который едва покинул операционную?

– Да ладно тебе, – умолял он резким шепотом. Мейсон знал, что это странная просьба, даже нечестная, но что, если врачи просчитались? Он спокойно покинет больницу, полагая, что все в порядке, а позже узнает, что Джон Доу действительно умер? И если незнакомец на самом деле пострадал настолько, как утверждала Джослин, то как ему удалось так быстро исцелиться? У него в голове не укладывалось, как можно уйти, даже не попытавшись взглянуть на такой случай. – Ты же меня знаешь. И технически я тоже медработник. Я лицензированный врач, специалист в этой сфере! Мы весь день бродили по больнице, так что уверен, проблем не возникнет. Пожалуйста, Джоc, мне нужно увидеть этого парня своими глазами. После всего, через что я прошел, для меня это очень важно. Это могло бы мне помочь.

Его голос был полон отчаяния и тоски, когда он сдержал слезы, подступившие к глазам. Как же он жаждал чего-то, что вернуло бы его к прежнему «я», молодому студенту-медику, полному надежд, готовому покорить мир.

– Хорошо, – вздохнула она после затянувшейся паузы, а затем вырвалась из объятий, чтобы поднести палец к его носу. – Но только на минуту. Если нас застукают, я могу лишиться работы.

– Понял, – покорно кивнул он. – Одна минута.

Девушка кивнула в ответ и отвернулась, жестом велев следовать за ней. Отделение интенсивной терапии располагалось совсем неподалеку. Джослин резко свернула в конце коридора, открыла одну из комнат и заглянула внутрь, проверяя, что внутри никого нет.

– Путь свободен, – прошипела она, придерживая дверь открытой. – Одна. Чертова. Минута, – снова предупредила Джослин. – Я постерегу дверь.

– Спасибо. Огромное, – решительно ответил Мейсон, его глаза сияли.

Он поспешно проскользнул внутрь и оглянулся на свою сообщницу, с невозмутимым выражением лица захлопывающую дверь, оставляя его в тишине палаты. На кровати лежал совершенно неподвижный пациент с капельницей в вене левой руки и кардиомонитором. Между его ребрами торчала дренажная трубка для поддержания функции частично поврежденного легкого. Как такое могло быть, что ему потребовалось не шунтирование, а только катетер? Мейсон подошел ближе и осмотрел молодого человека, увидеть которого хотел так сильно, что оказался готов рискнуть карьерой своей подруги.

Лицо пациента покрывали синяки и рваные раны, на простынях виднелись красные пятна, явно указывающие, что он довольно сильно ранен. И все же Мейсон чувствовал неловкость, словно этот человек каким-то образом все осознавал, несмотря на то что был в отключке. Суровые черты его лица сохраняли мрачное выражение, как будто он боролся с неприятным сном, пробиваясь обратно в мир живых.

Пошарив в ящике стола и обнаружив фонарик, Мейсон быстро осмотрел зрачки объекта своих исследований. Все действительно выглядело в пределах нормы. Левая сторона тела вместо серьезного повреждения мягких тканей приобрела сине-черный цвет, но, как и сказала Джослин, серьезных переломов, похоже, не было. Мог ли Джон Доу действительно попасть под автобус, двигавшийся на большой скорости? Если так, то он должен быть полностью искалечен, если не мертв.

Как мог человек так быстро прийти в себя после того, как его раскатал по асфальту автобус? Сгорая от любопытства, Мейсон ринулся к креслу, где в пластиковом пакете лежали личные вещи пациента и порванная, окровавленная одежда. Порывшись, наткнулся на что-то кожаное и твердое, оказавшееся бумажником потерпевшего. Он вытряхнул содержимое, но обнаружил лишь немного наличных и маленький лиловый клочок бумаги с коряво нацарапанным именем.

С Днем Рождения, Кай Донован.

Внезапно раздался стук в дверь и послышался голос Джослин:

– Ты закончил? Я с ума здесь схожу! – прошипела она, приоткрыв дверь.

– И-иду! – Мейсон вздрогнул, вернул на место фонарик, собрал содержимое бумажника и бросил его обратно в пластиковый пакет. Он выскочил из палаты, бросив прощальный взгляд на странного молодого человека и прикрыв за собой дверь.

– Слава богу, – выдохнула Джослин. – Думала, ты никогда не выйдешь.

Мейсон смущенно улыбнулся:

– Ты же сказала: одна минута.

– Да, но ты был там по крайней мере две!

Мейсон склонил голову под ее пристальным взглядом:

– Прости, не смог удержаться.

– Ну, конечно, – закатила она глаза, схватила его за локоть и потащила прочь. – А теперь давай сматываться отсюда.

Мейсон не сопротивлялся, пока она буксировала его за собой. Он все еще был под впечатлением, растерянный, но восхищенный. Стоило ему подумать, что сегодня он снова посмотрит смерти в глаза, как оказалось, что вселенная все еще способна на милосердие.

Едва они завернули за угол, их внимание привлек быстрый скрип резиновых подошв по бежевой плитке. Кто-то позвал Джослин: одна из медсестер спешила к ним с безумным выражением лица.

– Джослин! – снова вскрикнула девушка, когда ее заметили. Темные волосы медсестры были собраны в низкий конский хвост, светло-голубая форма облегала округлые бедра.

– Что такое? – спросила Джослин, когда они отошли на приличное расстояние от палаты чудо-пациента.

– Анализы крови Джона Доу. С ними что-то не так. – Ее щеки раскраснелись, она так крепко сжимала папку в руках, что та согнулась.

– Что вы имеете в виду? – Обеспокоенно спросил Мейсон, на мгновение забывшись, однако локоть Джослин ткнувший его в бок, напомнил ему, что лучше помалкивать.

– Джослин! Эми! – прокричала еще одна медсестра, она бежала к ним по коридору с той стороны, откуда они только что пришли. – У нас желтый код!

У Джослин отвисла челюсть, лицо Мейсона побагровело, он затаил дыхание, лоб покрылся потом.

– Серьезно! – Джослин почти визжала. – Да что за день такой сегодня? Как…

– Я просто пришла проверить пациента! – объясняла девушка, ее голос дрожал, когда она, постукивая по папке в руках Эми и явно пытаясь успокоиться, медленным, размеренным тоном перечисляла каждое свое действие: – Зашла в палату… и сперва решила, что ошиблась… Проверила записи… затем дважды проверила номер на двери… но это совершенно точно была палата Джона Доу!

Мейсон проглотил комок в горле, размышляя, может ли этот день стать еще более странным. Он только что был там. Только что был в палате Джона Доу. Пациент находился в коме.

Ужас, удивление и неописуемое чувство возбуждения поползли вверх по позвоночнику. Наверное, это какая-то шутка. Или сон. Это точно не могло происходить на самом деле. И хотя он велел себе молчать и не вмешиваться, но не смог остановить слова, готовые сорваться с губ, его голос прозвучал тихо и отрешенно, когда он произнес вслух то, что все уже и так знали:

– Он исчез.

Глава 11

МИЯ

Встреча

ОТКРЫВ ГЛАЗА, Мия увидела небо. Последние оранжевые и багряные всполохи заката исчезали за горизонтом, оставляя после себя призрачную, мерцающую под темнеющим покровом ночи полосу. Это небо не принадлежало реальному миру.

Девушка стояла у подножия холма, покрытого лесом, ощущая безмятежность и покой, чутко воспринимая окружающий ее мир. Здесь она чувствовала себя более уверенно, чем наяву.

Мощеная дорожка вела в густой лес, и Мия двинулась по ней. Лишь пройдя изрядное расстояние, она поняла: что-то в этом месте кажется ей знакомым, словно ожившее воспоминание. Она продолжала подниматься в гору, дубы, обрамляющие крошечную тропинку, извивались, когда она проходила мимо. Их массивные ветви выгибались над головой, наблюдая, как она движется по их земле, тревожит их вечный сон. Постепенно листья дубов окрасились в красный, затем в багровый, а потом, увядая, осыпались на траву. Времена года сменяли друг друга прямо на глазах у Мии, циклы чередовались со скоростью, подобающей восприятию бессмертного духа, который не единожды становился их свидетелем. К тому моменту, как девушка добралась до конца тропинки, деревья были мертвы.

Дорожка привела Мию к гигантской секвойе, настолько огромной, что ее ствол пронзал облака и исчезал где-то в вышине. Она слышала, как дышит этот исполин, загоняя жизнь в почву и вытягивая ее оттуда. У основания необъятного ствола Мия заметила невысокую фигурку человека. Незнакомец стоял к ней спиной и как будто с кем-то разговаривал. С того места, где она стояла, было заметно, что он стар, очень, очень стар. Ее сердце вдруг охватил неожиданный порыв обратиться к старцу. Она уже хотела его окликнуть, но внезапно фигура обернулась стаей воронов, устремившихся ввысь с силой, заставившей землю содрогнуться. Мир исчез под ногами, и девушка провалилась во тьму.

Она вновь очутилась на границе с лесом, крошечное поселение виднелось за ее спиной. Что-то темное и неясное заслоняло обзор; на ней был плащ с накинутым на голову капюшоном. Мия бесцельно шагнула в лес, на этот раз не обнаружив тропинки, которая бы ее вела. Пригибаясь под ветвями и переступая через корни деревьев, девушка пробиралась сквозь чащу, понятия не имея, куда идет и зачем. Что-то влекло ее, однако зов казался слишком слабым, чтобы его уловить. Она заблудилась, а солнце все продолжало садиться за горизонт.

Мия брела, петляя между деревьями, пока не вышла на поляну, где росла зловещая старая ива. Как и секвойя, которую она встретила раньше, дерево казалось живым, его корни пульсировали, уходя глубоко в землю. Ветви древнего стража напоминали длинный, текучий занавес, заслоняющий от Мии то, что за ним скрывалось. Легкий ветерок разметал ветви, и девушка заметила мелькнувшую тень – груду темного меха под сенью колышущихся линий. Она вновь ощутила порыв, ветер подталкивал в спину, и девушка шагнула в полумрак.

Здесь, под кроной старой ивы, Мия обнаружила черного волка. Его не встревожило присутствие незваной гостьи, животное не двигалось, глаза оставались сомкнутыми. Густая шерсть волка слиплась, пропитавшись кровью, и девушку озарила догадка, что он умирает. Она присела на корточки, чтобы его осмотреть, хотя в таком положении чувствовала себя уязвимой и боялась. Впрочем, опасалась она не волка.

А пугающего присутствия чего-то, маячившего за ее спиной. Она чувствовала исходящие от него волны любопытства, радости и, возможно, толику коварства. Мия не осмеливалась обернуться, страшась того, что может увидеть, но все же полагала, что присутствие явно женское. Оно подбиралось все ближе и ближе, пока Мия не ощутила на своем ухе легкое дыхание, темные, похожие на перья тени устлали землю вокруг нее. Взгляд Мии остановился на волке; словно парализованная, она замерла в ожидании, что призрак скажет нарушительнице своего покоя.

– Не сбейся с пути, – прошипел зловещий голос, – иначе он поплатится.

И тут вдалеке протрубил рог, его звук постепенно стихал, по мере того как последние солнечные лучи исчезали за горизонтом. Время Мии здесь истекло.

Хватая воздух ртом, она распахнула глаза, мокрые пряди волос прилипли к лицу и шее, она попыталась вспомнить, где находится. Голова почти закружилась от облегчения от вида серых стен без окон и любимой красной панды на шатком комоде, когда она наконец узнала собственную спальню. Сделав глубокий вдох, Мия откинулась на подушку, а затем выдохнула, смахивая волосы с горячей, раздраженной кожи. Ее сны всегда отличались безумием, но никогда ей не снилось ничего подобного этому, и тем более на тему местной легенды.

Мия вспомнила о своем недавнем намерении отыскать Сновидицу, а также о призрачной женщине, явившейся к ней в спальню с сообщением. Ситуация изменилась. Сновидица пришла к ней.

Нет, она пришла за ней.

Пульс грохотал в ушах, образы места, откуда она вернулась, еще не успели развеяться, как будто краска не успела просохнуть на едва законченном полотне. Зажмурив глаза, она попыталась сберечь воспоминание, стараясь сохранить в памяти каждую крошечную деталь. Но сон ускользнул, как песок сквозь пальцы. Краски исчезали с холста, не оставляя после себя ничего, кроме чувства тревоги.

При этом сновидение стало не единственным, что пропало. Легенда исчезла тоже, словно ее стерли из разума Мии. Но как такое могло произойти?

Она слышала предание, наверное, тысячу раз. Мия попыталась собраться с мыслями и вспомнить историю, рассказанную ей школьным библиотекарем, а также предостерегающие лекции отца, которыми он потчевал ее в старших классах. Но все исчезло. Она знала лишь, что существует Сновидица, похищающая девушек. Детали, однако, превратились в стремительно затихающую рябь в океане ее воспоминаний.

Мия проверила время на мобильном телефоне и обнаружила, что уже вечер; она проспала более двенадцати часов, но все еще чувствовала себя измотанной. Обычно после долгой бессонницы Мия впадала в почти коматозную спячку, после которой становилась сонной и вялой. Но сейчас все было иначе, ей казалось, что ночью она где-то бродила. Голова раскалывалась, как побитая боксерская груша. Раздраженная, девушка села в кровати и откинула одеяло, протирая глаза, чтобы прийти в себя.

Что-то было… не так. Кожа покрылась мурашками, а глаза наполнились слезами. Волосы на шее встали дыбом. Она то и дело оглядывалась через плечо, как будто за ней кто-то следовал, скрываясь в тени, подстерегая на каждом углу. Навязчивое желание удостовериться сжигало задворки сознания, пока не осталось ничего, кроме острой потребности бежать. Каждая частичка тела протестующе кричала.

Обезумев, Мия схватила ключи и метнулась к выходу. Не осмеливаясь оглянуться, она выскочила за дверь в темноту и побежала, звуки постепенно заменились вакуумом, ее окутала тишина.

Она не останавливалась, пока рядом не перестали мелькать здания. Светофоры стали встречаться реже, тротуары исчезли, а дорога сузилась до единственной полосы, покрытой потрескавшимся асфальтом. Стремительно приближаясь к темной громаде леса на горизонте, Мия почти достигла полей, когда в груди внезапно сдавило, и девушка рухнула на колени, пытаясь отдышаться. У нее не было с собой ни бумажника, ни куртки, ни мобильного телефона. Пошарив в заднем кармане, она выудила пятидолларовую купюру.

Мия направлялась на детскую площадку, но в своем приступе безумия повернула не туда и отклонилась от привычного маршрута. Кроме того, она не ела весь день, однако продуктовые магазины и фаст-фуд остались далеко позади. Поэтому, набравшись храбрости, девушка двинулась в сторону одиноко стоящей у дороги заправки, где на свои несчастные пять долларов купила пачку вяленой говядины и банку газировки. Ей не хватало несколько центов, но продавец лишь отмахнулся. Обрадованная широким жестом, Мия едва слышно пробормотала благодарность и поспешила на улицу, опасаясь, что он передумает.

Примерно пятнадцать минут спустя она добралась до кривого клена. А затем вышла на луг, где ее окутал густой туман. Было нечто особенное в том, насколько иначе выглядели поля ночью. Без киосков и продавцов, в часы работы рынка занимающих каждый дюйм открытого пространства, Мие казалось, словно она шагает через совершенно иной мир. Более просторный, таинственный и опасный. Днем рынок служил местом сбора жителей Черной Лощины. Но ночью поле жило своей собственной жизнью, где не было места людям. Что заставило Мию задуматься, примет ли оно ее.

Несмотря на клубящийся туман, она с легкостью отыскала любимые качели. Удобно устроилась на сиденье, и туман постепенно начал рассеиваться, позволяя видеть в пределах нескольких метров. Мия достала покупки, открыла банку и в шутку подняла тост за свое убежище.

– Ваше здоровье, – прошептала она и пригубила напиток. Сейчас, вдали от стен подвала, ей стало легче. Странно, но Мия никогда не чувствовала себя одиноко в тишине. Наконец-то она могла спокойно глазеть на что хотела и не беспокоиться, что о ней подумают. Приободрившись, девушка потянулась за вяленым мясом и вскрыла упаковку. Шуршание пластика напомнило ей о пугающей тишине вокруг. Стоило только успокоиться, как пришло осознание, насколько жутко оказаться одной в пелене тумана. Но Мию это лишь завораживало, ее кровь бурлила с новой силой; она сидела в полном одиночестве и ощущала себя всесильной, воздух, казалось, был полон тайных возможностей.

Воодушевление, однако, длилось недолго. В кустах неподалеку раздался шорох, Мия замерла, стремительно вернувшись из мира грез обратно на землю.

Послышалось, наверное, – подумала она, в этот момент тишину вновь нарушил треск веток. Там что-то было, и довольно крупное, но со времени пропажи Эль Робинсон Мия не слышала о других случаях похищения девушек. Сердце грохотало в груди, она осмотрелась вокруг.

Спокойно, – говорила она себе. – Что бы это ни было, оно, вероятно, боится тебя больше, чем ты его.