Читать онлайн Разведка и шпионаж. Вехи тайной войны бесплатно

Все книги автора: Андрей Ведяев

Цвет текста

Цвет фона

Шрифт

Альфа и омега разведки

Рис.0 Разведка и шпионаж. Вехи тайной войны

Кровь нибелунгов

Когда я напоминаю своей маленькой дочке,
Что немцы народ разбойников,
Мы оба радуемся, что их не любят,
И оба хохочем.
Бертольт Брехт

Нацизм и культ силы кроются уже в самой природе западной цивилизации, которая сформировалась путём бесконечных разбоев, захвата чужих земель и морей и искоренения целых народов – будь то их физическое уничтожение, будь то обращение в рабство с целью получения дешёвых природных ресурсов и рабочей силы, в том числе и в наше время, чему мы были свидетелями на протяжении ХХ и ХХI веков. Чтобы как-то противостоять этому беспределу, многие народы, издревле проживающие на своей земле, объединились и создали уникальную цивилизацию, которую чаще именуют Русской по названию самого большого коренного народа и которая в разные периоды своей истории принимала различные государственные формы, будь то Русь, Российская империя, Советский Союз или Российская Федерация.

Отличие Русской цивилизации от западной хорошо прослеживается уже на уровне экономического базиса, представляющего собой совокупность отношений между людьми в процессе производства, распределения и обмена, главными из которых являются отношения собственности. Для западного общества основу этих отношений исторически составляет кровное родство, закрепленное в римском праве. Важность кровного родства была настолько велика, что в латинском языке даже существовали специальные названия для кровных родственников вплоть до шестого колена, что приводило к жёсткой сословной иерархии.

С течением времени, когда по мере развития производства кровные рамки становятся слишком узкими, на смену им приходит понятие расы как системы популяций человека, характеризующейся сходством по комплексу физических и социальных признаков. Начинается поиск её глубинных корней, вновь пробуждается «голос крови», который взывает к отмщению и возрождению древней расы господ, поскольку якобы именно в отдалённом прошлом их предки обладали первозданной культурной, биологической и – в трактовке современных «зелёных» – экологической чистотой. Так возникает идеология расизма, или нацизма, вооружившись которой, правые политические группировки объявляют себя выразителями интересов той или иной части населения и претендуют на исключительное положение в тех границах, до которых только могут дотянуться их «корни», обрекая проживающих здесь «недочеловеков» на тотальное уничтожение.

В противоположность этому на российских просторах издревле царили не разбой и торговля, а совместное возделывание земли. Поэтому основу производственных отношений здесь составляла территориальная община, ограждающая низшие слои общества от монополии частной собственности. Это, кстати, справедливо и в наше время. Например, правящая на Украине до вооружённого фашистского переворота 2014 года партия, ориентированная на возрождение нормальных, добрососедских, равноправных и взаимовыгодных отношений с Россией, называлась «Партией регионов», у которой даже в названии был зафиксирован территориальный принцип. Можно сказать, что форма общинного владения являлась для России по существу государственным институтом. Это коренным образом отличало её от западного мира, построенного на расовых приоритетах собственников и жёсткой сословной иерархии.

Эти социальные различия двух противоположных цивилизаций нашли своё отражение в общественном сознании, в том числе и на психолингвистическом уровне. Так, например, основу русского менталитета составляет триада РОД, НАРОД, РОДИНА. Иначе говоря, все родившиеся на данной земле, в данной общине воспринимаются родными, родственниками, но не столько по крови, сколько по общему отношению к Родине, любви к ней, готовности её защищать. Отсюда представители самых разных этносов могут породниться между собой, в том числе духовно, называя себя русскими, что нисколько не умаляет сохранения их национальных традиций.

И, напротив, в основных западноевропейских языках вообще нет понятия родины. Немецкое слово Heimat происходит от heim, то есть «дом» (англ. home), изначально неся в себе оттенок индивидуализма. Построил новую хату – вот тебе и новая родина. В немецком языке также присутствует слово «фатерлянд» (от нем. Vater – отец), то есть «отечество». В украинском, который во многом появился под влиянием австрийского варианта немецкого языка, – «батьківщина» (от укр. батько). Любопытно, что в таком случае английское слово «motherland» (норв. moderlandet) следует переводить как «матершина» – что называется, посылать по матери. Тему отцовства активно эксплуатируют романские языки. Так, в испанском и итальянском «родина» переводится как patria (padre – отец), во французском – la patrie (père – отец).

Таким образом, связка родины и народа в европейском сознании отсутствует напрочь. Это и понятно: зачем кочевникам, наёмникам и ландскнехтам родина? Тем более что и понятие «народ» у них имеет тоже весьма специфическое выражение. В немецком языке слово народ – это Volk, в английском – folk. Принимая во внимание характер чередования начальной согласной vater – father – pater, для последовательности volk – folk – polk получаем слово «полк». Учитывая, что согласно этимологическим словарям термин polk (pulk) означает «толпа, отряд» (например, литовское pulkas), приходим к выводу, что «народ» европейцы понимают как некое воинское формирование, а свободу, о «необходимости которой всё время говорили либералы и демократы», – исключительно как принадлежность к вооруженной банде.

В отличие от «цивилизованных» вандалов в русском языке народ – это общность породнившихся людей, имеющих общую Родину. Они никому не угрожают, всегда открыты для соседей, но готовы защищать свою Родину до последней капли крови как родную мать.

Само слово «род» имеет чисто славянское происхождение от праславянской основы *rodъ, от которой в числе прочего происходит древнерусское, старославянское родъ. Советский и российский лингвист, специалист в области сравнительно-исторического языкознания, исследователь этимологии славянских языков член-корреспондент АН СССР академик РАН Олег Николаевич Трубачёв считает, что слово «род» восходит к праславянскому *оrdъ, которое не связано с индоиранскими, греческими и другими формами на v—. От той же праславянской основы происходят слова «рост», «расти». Поэтому «род» буквально – «то, что выросло, выращено» на земле.

Но свою землю необходимо защищать, особенно находясь во враждебном окружении. А для этого нужно ведать, то есть знать, что происходит вокруг. С давних пор эту деятельность называют «разведкой», причём, в отличие от славянского «род», праиндоевропейский корень «вед» (от индоевроп. vid, ved – знание, ведание, соотв. «веды») относится к числу наиболее древних. От него происходят, с учетом чередования корневой гласной, русские ведать, разведать, видеть, укр. відати, словенск. védeti, лат. video, videre, англ. wit, witness, wisdom, vision, нем. wissen (знать, знание), норв. viten (знание), швед. veta (знать), польск. wiedza (знание), чешск. vím (я знаю) или vidím (я вижу), лит. véiʒdmi (я вижу), голл. weten (знать).

Кстати, от того же глагола «ведать» происходят не только слова «разведка», «разведчик», но и «ведьма», «ведун», что подчеркивает ту мистическую атмосферу, которой окружена разведывательная деятельность. Ведь чтобы выведывать, узнавать, нередко требуется тайное, нелегальное (то есть под чужой личиной) проникновение на объект наблюдения для оценки исходящих от него угроз и принятия решения относительно его нейтрализации. Вот здесь возникает ещё одно понятие «шпионаж», относительно которого необходимо сделать некоторые пояснения.

Слово «шпионаж» восходит к праиндоевропейскому корню *spe- (*spek), который означает «наблюдать». Вначале от этого корня произошли древневерхненемецкий глагол *spehon и немецкий spähen (наблюдать, замечать), а уже от них через итальянское spione происходит французское слово espionnage и английское spy (шпион). Другие производные формы включают espionage, spectrum, despise, suspect, despicable, bishop и telescope. В русском языке, помимо слова «шпионаж», есть близкое по смыслу слово «шпик» (тайный агент полиции, сотрудник службы наружного наблюдения, соглядатай, филёр), которое происходит от польского szpieg – шпион. Последнее, по мнению Макса Фасмера (Max Julius Friedrich Vasmer), возможно, через чешское spehoun восходит опять же к итальянскому spione – шпион и древневерхненемецкому *spehоп. Однако не исключена связь и с нововерхненемецким Specht – полицейский.

Как видим, в самом слове «шпион», «шпионаж» изначально не заложено каких-либо отрицательных смыслов. Скорее, шпионаж означает практическую сторону, инструментарий разведывательной работы. Поэтому нет никаких оснований для противопоставления, как это нередко делается, понятий «разведчик» и «шпион»: будто бы разведчик – это только тот, кто работает на пользу своей родины, а шпион – наоборот, агент противника. Если бы это было так, то контрразведывательную деятельность мы должны были бы называть исключительно «контршпионажем», а мы чаще говорим о «контрразведке», признавая тем самым наличие разведчиков и у противника.

Отрицательная коннотация в слове «шпионаж» появляется под влиянием неких дополнительных обстоятельств, нередко привносимых в язык извне. Так, например, слово «вояж» происходит от французского voyage – поездка, путешествие, пришедшего из лат. viaticum «деньги на путевые расходы», субст. форма ср. р. от viaticus «устраиваемый на дорогу», далее от via «дорога, путь», восходит к праиндоевропейскому *wegh- «идти». Слово как слово, ничего особенного. Но если мы скажем, что министр иностранных дел России Сергей Викторович Лавров «совершил вояж по странам Ближнего Востока», сразу возникает отрицательная коннотация, тогда как тот же самый вояж применительно к любому западному лидеру звучит вполне обыденно. Здесь проходят неуловимые психолингвистические грани, которые порой просто необъяснимы. Например, почему «кровь с молоком» вызывает самые положительные эмоции, а «молоко с кровью» – резко отрицательные. Очевидно, это связано с употреблением слова в быту и в общественной жизни, но никак не с его содержанием.

Именно так и произошло со словом «шпионаж» в русском языке. Дело в том, что помимо базового значения – наблюдать, заниматься разведкой, слово «шпионаж» имеет ещё одно: подглядывать, следить явно с плохими намерениями. Именно поэтому агентов разведки своей страны, добывающих информацию о секретах враждебных государств, принято называть не шпионами, а разведчиками. Хотя во многих устойчивых сочетаниях, в которых в качестве агентов нашей разведки выступают иностранные граждане, использование понятия «шпионаж» вполне допустимо. Например, мы нередко говорим об атомном шпионаже с целью похищения секретов американской атомной бомбы, которые советская внешняя разведка получала от участников «Манхэттенского проекта» Клауса Фукса, Теда Холла и многих других симпатизирующих нашей стране честных людей, не желающих ядерного доминирования Запада в споре с Советским Союзом, вынесшим на себе основную тяжесть борьбы с немецким нацизмом.

Кстати, в обстановке возрождающегося нацизма в послевоенной Западной Германии для дружественной нам разведки ГДР особый интерес представляли небогатые секретарши не первой молодости, на которых Маркус Вольф выпустил целую армию «шпионов-Ромео», дав установку: «Ищите женщину». Всю эту эпопею со временем стали называть «шпионажем по любви». По словам Маркуса Вольфа, «с тех пор к моей службе прицепились сомнительные слова “взломщиков сердец”, которые таким способом выведывают тайны боннского правительства… Писали, что существует специальное отделение по подготовке “Ромео”». Так это или нет, мы попытаемся разобраться в дальнейшем. Во всяком случае, звучит очень романтично.

На Брюссельской конференции 1874 года о законах и обычаях войны предлагалось подвергать неприятельских шпионов смертной казни без суда и следствия. И хотя это предложение не прошло, были установлены признаки шпионажа, в числе которых собирание сведений о противнике и скрытность действий. В соответствии с нормами международного гуманитарного права любое лицо из состава вооружённых сил стороны, находящейся в конфликте, попадающее во власть противной стороны в то время, когда оно занимается шпионажем, не имеет права на статус военнопленного, и с ним могут обращаться как со шпионом, то есть его могут подвергнуть уголовному преследованию.

В отличие от шпиона, разведчик, то есть лицо из состава вооружённых сил стороны, находящейся в конфликте, которое от имени этой стороны собирает или пытается собирать информацию на территории, контролируемой противной стороной, не считается лицом, занимающимся шпионажем, если, действуя таким образом, он носит форменную одежду своих вооружённых сил. Таким образом, в случае пленения разведчик имеет право на статус военнопленного.

Отсюда следует, что разведчиками в полном смысле этого слова могут считаться только армейские разведчики, носящие форменную одежду своих вооружённых сил с соответствующими знаками различия. Все провалившиеся агентурные разведчики, чья работа на иностранную спецслужбу была доказана в судебном порядке по месту своего выявления и осуждённые по статье уголовного законодательства «шпионаж», юридически являются шпионами. Однако лица, осуществлявшие разведывательные мероприятия гласно и с соблюдением требований законодательства страны пребывания (атташе дипломатических учреждений, сотрудники торговых организаций, дипломаты), юридически шпионами не являются, только если с их стороны не предпринималось попыток осуществления каких-либо негласных мероприятий, выходящих за рамки местного законодательства.

В СССР шпионаж, предусмотренный ст. 65 УК РСФСР, трактовался как передача, а равно похищение или собирание с целью передачи иностранному государству, иностранной организации или их агентуре сведений, составляющих государственную или военную тайну, а также передача или собирание по заданию иностранной разведки иных сведений для использования их в ущерб интересам СССР. Субъектом преступления мог быть только иностранный гражданин или лицо без гражданства. Шпионаж, совершённый гражданином СССР, считался одной из форм измены Родине и подпадал под действие соответствующей статьи УК, предусматривавшей самое суровое наказание.

Согласно уголовному законодательству России различаются два вида шпионажа: а) как самостоятельное преступление (ст. 276 УК РФ), субъектом которого могут быть только иностранные граждане и лица без гражданства, и б) как одна из форм государственной измены, ответственность за которую несут граждане РФ по ст. 275 УК РФ «Государственная измена».

Определение шпионажа содержится в ст. 276 УК РФ: «Передача, собирание, похищение или хранение в целях передачи иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну, а также передача или собирание по заданию иностранной разведки или лица, действующего в её интересах, иных сведений для использования их против безопасности Российской Федерации, если эти деяния совершены иностранным гражданином или лицом без гражданства». Это определение распространяется и на шпионаж как форму государственной измены. Таким образом, согласно российскому законодательству, предметом шпионажа могут быть не только сведения, составляющие государственную тайну, но и любая информация из открытых источников, если такая информация собирается по заданию иностранной спецслужбы и может быть использована в ущерб безопасности России.

В завершение этой главы следует сказать, что мы приветствуем всех наших друзей, РАЗВЕДЧИКОВ МИРА, то есть всех людей доброй воли, ищущих мира и стремящихся к миру, вставших на сторону России – великой страны, которая открыто бросила вызов правящей миром западной тирании. Вы безусловно настоящие Герои, бойцы незримого фронта. Независимо от терминологии, для нас вы прежде всего патриоты, поскольку патриотизм воплощается в преданности и верности Родине, с которой человека могут связывать не только кровные, но и духовные узы – с которой можно «породниться». Высшим проявлением патриотизма является готовность пожертвовать собой ради общего дела по защите завоеваний трудящихся и всех честных людей там, где им угрожает опасность. Величайшие разведчики, такие как Рихард Зорге и Ким Филби, Джон Уокер и Роберт Ханссен, отреклись от своего реакционного отечества, чтобы обрести подлинную Родину – и истинную Веру. Поэтому они не предатели, а патриоты, которые, говоря образно, «родились заново», породнились со страной, выражающей интересы угнетённого человечества и протягивающей руку помощи всем униженным и оскорблённым.

В своей бессильной злобе западные круги делают ставку на то, к чему они привыкли – на запугивание санкциями, предательство и продажность местных «элит» (пятая колонна), на дестабилизацию неугодных режимов изнутри методами тайных операций спецслужб, заканчивающуюся обычно уничтожением не правительств, а целых народов. И в этом Запад, лицемер и любитель нацизма, признанный чемпион. Решение Гаагского уголовного суда о выдаче ордера на арест Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина является оскорблением чувств и умственных способностей миллионов людей на нашей планете. И мы вправе рассчитывать на то, что эти люди услышат призыв нашей Родины – единственной Родины на земле, и примкнут к Ордену Путина как носителю русской духовно-исторической традиции в борьбе за освобождение человечества от ига колониализма, империализма, фашизма и деспотии – таков наш ответ коллективному Чемберлену!

Лагерь жизни

Я люблю тебя, жизнь,
И хочу, чтобы лучше ты стала!
Константин Ваншенкин

Одним из дьявольских изобретений западной цивилизации являются концентрационные лагеря, где всех противников правящего режима ломают не только физически, но и духовно. Первые лагеря такого рода появились уже во время Гражданской войны в США 1861–1865 годов, причём одновременно с появлением расовой доктрины. Во время англо-бурской войны 1899–1902 годов концлагеря стали широко использоваться англосаксами для подавления национально-освободительного движения буров, на земле которых были найдены крупнейшие в мире месторождения алмазов и золота. Именно тогда появился сам термин «лагерь концентрации». Целью создания концлагерей было лишить бурских партизан возможности снабжения и поддержки, сконцентрировав фермеров, в основном женщин и детей, в специально отведённых местах, снабжение которых было сведено к минимуму. По заявлению британского правительства, делалось это для их же «безопасности». Кстати, концепция «защитного» (превентивного) ареста (Schutzhaft) появилась ещё в 1850 году в Пруссии. В нацистской Германии такие категории лиц, как евреи, поляки, цыгане, русские и украинцы, вообще не находились под юрисдикцией государства, а переводились под прямую юрисдикцию гестапо (тайной государственной полиции, подчинявшейся рейхсфюреру СС), что означало, что эти категории лиц могли быть помещены в концлагеря СС (то есть не государственной, а партийной структуры) без решения суда. Та же практика применялась и англосаксами. Лидер буров генерал Христиан Де Вет (Christiaan Rudolf De Wet) так говорит о ней: «Женщины держали повозки наготове, чтобы в случае приближения врага успеть скрыться и не попасть в так называемые концентрационные лагеря, только что устроенные тогда англичанами за фортификационной линией почти во всех сёлах с приставленными к ним сильными гарнизонами». Всего в концлагерях англичане содержали 200 тыс. человек, что составляло примерно половину белого населения бурских республик. К весне 1901 года концлагеря существовали практически на всей оккупированной территории бурских республик. В течение только одного года – с января 1901 по январь 1902 года – в этих концлагерях от голода и болезней умерли около 17 тыс. человек: 2484 взрослых и 14 284 ребенка. Например, в концлагере «Мафекинг» осенью 1901 года погибло около 500 человек, а в лагере в Йоханнесбурге умерли почти 70 % детей в возрасте до восьми лет.

Ту же бесчеловечную практику продолжили немецкие нацисты. Ещё до нападения на Советский Союз власти Третьего рейха подготовили документ, регламентирующий содержание и обращение с советскими военнопленными. В нём подчеркивалась недопустимость проявления гуманности по отношению к попавшим в плен красноармейцам. А таковых было, прямо скажем, немало. По данным немецкой стороны, после первых трёх недель Великой Отечественной войны в плен попали 360 тыс. солдат и офицеров Красной армии. К концу 1941 года их насчитывалось уже более 3,3 млн человек. Для их содержания были созданы шталаги (нем. Stammlager) – лагеря вермахта, люфтваффе и кригсмарине. В наше время можно услышать байку, что мол военные преступления совершали только СС, а вермахт – это просто солдаты, честно выполнявшие свой долг. Одним из опровержений этого мифа являются шталаги, где военнопленные уничтожались с той же методичностью и жестокостью, что и в лагерях смерти СС. Особенно это касалось русских. Командование вермахта разработало целую систему разнообразных и чудовищных по своей жестокости издевательств. Самые изощрённые пытки, перед которыми бледнеют ужасы Средневековья, оголтелый террор, убийства, непосильный труд – всё это осуществлялось командованием вермахта с той же немецкой педантичностью и маниакальностью, что и в лагерях СС. А ведь Советский Союз выполнял требования Женевской конвенции о военнопленных 1929 года, хотя не счёл нужным её подписывать, главным образом, из-за несогласия с разделением военнопленных по национальному признаку. К тому же Женевская конвенция регламентировала отношения к военнопленным вне зависимости от того, подписала ли страна конвенцию или нет. Так, в ст. 82 конвенции говорится: «Положения настоящей конвенции должны соблюдаться высокими договаривающимися сторонами при всех обстоятельствах.

Если на случай войны одна из воюющих сторон окажется не участвующей в конвенции, тем не менее положения таковой остаются обязательными для всех воюющих, конвенцию подписавших».

25 августа 1931 года нарком по иностранным делам Максим Максимович Литвинов заявил, что СССР присоединяется к одной из принятых в Женеве конвенций от 27 июля 1929 года «Об улучшении участи раненых и больных военнопленных». 17 июля 1941 года Вячеслав Михайлович Молотов официальной нотой довёл до сведения Германии и её союзников согласие СССР выполнять требования Гаагской конвенции 1907 года «О законах и обычаях сухопутной войны». Однако руководство нацистской Германии оставило ноту советского правительства без внимания. Более того, в тот же день был подписан и вступил в силу приказ гестапо, предусматривавший уничтожение «всех советских военнопленных, которые были или могли быть опасны для национал-социализма». 8 августа 1941 года верховное командование вермахта (OKW) выпустило новые правила, ещё более ужесточавшие обращение с советскими военнопленными во всех лагерях. Началось целенаправленное садистское умерщвление советских заключённых.

По данным Министерства обороны Российской Федерации, опубликованным в 2005 году, всего за годы Великой Отечественной войны в плен попали 4559 млн красноармейцев. При этом только на территории Польши, по данным польских органов власти, захоронено 883 тыс. 485 человек. По некоторым сведениям, из 4,5 млн пленных красноармейцев немецкими нацистами и их подручными было уничтожено до 3 млн человек.

После поражения немецко-фашистских войск под Сталинградом обозначился коренной перелом не только в ходе военных действий, но и в отношении приёма военнопленных, которых теперь стало больше со стороны немцев и их союзников. 22 февраля 1943 года из Сталинграда в Красногорск прибыл первый эшелона с немецкими военнопленными во главе с генерал-фельдмаршалом Фридрихом Паулюсом (Friedrich Wilhelm Ernst Paulus). Дело в том, что ещё в марте 1942 года здесь под Москвой был создан лагерь Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР № 27. Ещё 1 июля 1941 года Советский Союз утвердил постановлением СНК СССР «Положение о военнопленных», основанное на Женевской конвенции и содержавшее документальное подтверждение заявления о соблюдении международно-правовых норм ведения войны. В дополнение к Положению были выпущены приказы НКВД СССР «О порядке содержания и учёта военнопленных в лагерях НКВД» от 7 августа 1941 года и «О состоянии лагерей военнопленных» от 15 августа 1941 года.

В Красногорском лагере содержались преимущественно немецкие офицеры, которым разрешалось носить форму и иметь при себе личные вещи. В частности, именно здесь проходил подготовку перед заброской в немецкий тыл легендарный разведчик Герой Советского Союза Николай Иванович Кузнецов (Paul Wilhelm Siebert). Сейчас на территории бывшего лагеря открыт уникальный музей, воссоздающий историю антифашистской борьбы, включая тему плена и спецпропаганды. По мнению руководителя музея Светланы Викторовны Любенковой, вся история лагеря является неоспоримым доказательством миролюбия и великодушия советского народа и его руководителей, которые никогда не рассматривали и не рассматривают другие народы в качестве врагов, стремясь лишь помочь им сбросить с себя ярмо захвативших власть нацистов и империалистов. И напротив, мы на каждом шагу слышим русофобские заявления со стороны западных политиков и представителей СМИ, которые вслед за Гитлером обвиняют русских и другие народы в неполноценности и отказывают им в государственности, а то и в самом праве на существование, примером чему служат созданные на территории Европы лагеря смерти, в которых методично и с бесчеловечной жестокостью были уничтожены миллионы советских граждан.

Совершенно иное отношение к военнопленным, как показывают архивные документы, было характерным для советских лагерей, которые в противоположность нацистским «лагерям смерти» можно назвать «лагерями жизни». 12 июля 1943 года в красногорском лагере был учреждён Национальный комитет «Свободная Германия» (Nationalkomitee Freies Deutschland), в который вошли известные немецкие коммунисты, а также целый ряд немецких солдат и офицеров из числа взятых в плен под Сталинградом. Комитет был создан как прообраз будущего демократического правительства Германии, его президентом был избран немецкий поэт-антифашист Эрих Вайнерт (Erich Bernhard Gustav Weinert). В руководство комитета вошли 38 человек, в том числе 13 находящихся в эмиграции коммунистов, среди которых Антон Аккерман (Anton Ackermann, настоящее имя Eugen Hanisch); соратник Карла Либкнехта и Розы Люксембург, один из основателей «Союза Спартака» Вильгельм Пик (Friedrich Wilhelm Reinhold Pieck) и член «Союза Спартака» Вальтер Ульбрихт (Walter Ernst Paul Ulbricht), а также 25 немецких офицеров из числа военнопленных, в частности, граф Генрих фон Эйнзидель (Heinrich von Einsiedel), внучатый племянник Бисмарка. В кинотеатрах Москвы кадры торжественной церемонии основания комитета демонстрировались в кинохронике «Союзкиножурнал» перед показом художественных фильмов. Позднее к комитету присоединился Союз немецких офицеров, который возглавлял генерал артиллерии Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах (Walther Kurt von Seydlitz-Kurzbach), бывший командир 51‑го армейского корпуса (LI. Armeekorps) 6‑й армии Паулюса, взятый в плен под Сталинградом 31 января 1943 года, и другие высокопоставленные немецкие офицеры, включая самого фельдмаршала Паулюса.

Цели и задачи Национального комитета «Свободная Германия» (НКСГ) были сформулированы в манифесте, с которым комитет обратился к солдатам вермахта и народу Германии. Главными из них были: мобилизация на борьбу против Гитлера; полная ликвидация всех законов, основанных на расовой дискриминации и ненависти к другим народам; возврат всего награбленного нацистами имущества народу Германии; освобождение всех жертв нацистского режима и суд над нацистскими военными преступниками.

Комитет издавал еженедельную газету «Freies Deutschland» и вёл трансляции по радио с тем же названием. Звуковые передвижки с речами Вальтера фон Зейдлица, Вальтера Ульбрихта, Антона Аккермана и Эриха Вайнерта, многочисленные листовки с обращениями к немецким солдатам на фронте и военнопленным призывали немецких солдат и офицеров к добровольной сдаче в плен и борьбе против нацистского режима.

На территории красногорского лагеря была развернута Центральная антифашистская школа (ЦАШ), в здании которой сейчас находится основная часть экспозиции музея. Сюда направлялись прежде всего члены Компартии Германии (КПГ) или молодёжного коммунистического движения, перебежчики, добровольно перешедшие линию фронта и сдавшиеся Красной армии, а также военнопленные из семей коммунистов. После зачисления в ЦАШ курсанты подписывали обязательство «хранить в тайне всё, чему учились в школе». При распределении выпускников учитывались их успехи в учёбе, индивидуальные качества и организаторские способности. В зависимости от этого их направляли либо в трудовые лагеря, либо в лагеря-распределители, находившиеся в прифронтовой полосе, а особо отличившихся рекомендовали «для особых заданий», что означало нелегальную работу в Германии.

Курировал работу по «моральному разложению противника» 7‑й отдел Главного политического управления (ГлавПУ) РККА, которому подчинялись 7‑е отделения политуправлений фронтов и политотделов армий, а в политотделах дивизий – старшие инструкторы по работе среди войск и населения противника. В «Предписании об использовании уполномоченных НКСГ (военнопленных) и представителей Союза немецких офицеров для разложения вражеских войск на фронте», выпущенном ГлавПУ РККА в 1943 году, в одном из пунктов уполномоченным НКСГ разрешалось работать на фронте в форме немецкого вермахта со всеми знаками различия, погонами, галунами и наградами.

При этом пропаганда на войска противника велась не только из-за линии фронта, но и из тыловых районов вермахта. Чаще всего – с помощью листовок, распространявшихся партизанами. Практиковалось также освобождение из плена и обратная засылка через линию фронта, причём строго на добровольной основе. Отбор кандидатов вели уполномоченные НКСГ и сотрудники 7‑х отделений политорганов. Отобранных военнопленных направляли на краткосрочные 12‑дневные курсы. По их окончании курсанты, засылаемые за линию фронта, давали клятву.

Эрих Вайнерт приводит текст такой клятвы: «Я, сын немецкого народа, горячо люблю свой народ и свою Родину. Клянусь бороться вместе с Национальным комитетом “Свободная Германия” против Гитлера, его клики и всех его приспешников до тех пор, пока не будет уничтожен гитлеровский фашизм, пока мой народ не станет снова свободным и счастливым. Я буду бороться до тех пор, пока не будет смыт позор, в который Гитлер вверг Германию. Германия должна получить возможность вновь приобрести уважение всех народов. Я клянусь беспощадно выступать против каждого, кто нарушит эту клятву. Если я сам нарушу эту клятву и стану предателем этой священной и справедливой борьбы Национального комитета “Свободная Германия” за спасение моего народа и моей Родины, я потеряю всякое право на жизнь. Пусть тогда заклеймят меня мои товарищи, как врага народа, предателя, и уничтожат».

Группы антифашистов засылались в немецкий тыл не только в целях пропаганды и агитации, но и со спецзаданиями в составе отрядов особого назначения, в которые вместе с ними входили также сотрудники органов НКВД-НКГБ СССР. Базировались эти отряды в партизанских бригадах. Немецкие антифашисты в этом случае имели при себе полный комплект документов вермахта и выдавали себя за военнослужащих, якобы отставших от своих частей во время выхода из окружения или во время отступления. Главной их задачей был сбор разведданных и выполнение специальных заданий, чаще всего в отношении окружённых группировок противника.

В состав спецгрупп входили антифашисты, которые пользовались наивысшей степенью доверия НКСГ и советских политорганов. Одними из первых, ещё до создания НКСГ, в пропагандистской работе за линией фронта приняли участие выпускники ЦАШ в Красногорске. Это были члены бригады 7‑го отдела ГлавПУ РККА, действовавшей на Калининском фронте в январе 1943 года в ходе Великолукской наступательной операции.

19 ноября 1942 года началось контрнаступление советских войск под Сталинградом – операция «Уран». Одновременно силами Западного и Калининского фронтов проводилась операция «Марс» против немецкой группы армий «Центр» с целью сковывания значительных сил противника и недопущения их переброски на юг, в район Сталинграда. При этом Великолукская наступательная операция должна была осуществляться на вспомогательном направлении силами 3‑й ударной армии (командующий генерал-майор Кузьма Никитович Галицкий), располагавшейся на правом крыле Калининского фронта и в операции «Марс» не задействованной.

24 ноября ударная группировка советских войск под командованием Галицкого, насчитывавшая 95 608 человек, 743 орудия, 1346 миномётов, 46 установок гвардейских реактивных миномётов и 390 танков, перешла в наступление и к вечеру 28 ноября в районе станции Остриань замкнула кольцо окружения вокруг немецкого гарнизона Великих Лук, численность которого составляла, по немецким данным, 7,5 тыс. штыков, 100–120 артиллерийских орудий, 15–20 танков и самоходных установок. Главный рубеж обороны проходил по пригородным посёлкам, каждый из которых был приспособлен к ведению круговой обороны. Все каменные постройки города были превращены в мощные узлы сопротивления, чердаки высоких зданий оборудованы под наблюдательные пункты и пулемётные точки. Центром обороны стала Крепость во главе с комендантом гарнизона командиром 277‑го пехотного полка 83‑й пехотной дивизии подполковником бароном Эдуардом фон Зассом (Eduard Heinrich Hartwig Reinhold Freiherr von Saß), представителем древнего прибалтийского дворянского рода баронов Засс.

Гарнизон Крепости состоял примерно из 600 немецких солдат, она была превосходно защищена по всем правилам инженерного искусства. За основным валом с траншеями находились контрэскарпы и противотанковые рвы, за ними проволочные заграждения и подвалы, превращённые в ДЗОТы. В опорные пункты были превращены тюрьма, церковь и две казармы. Все подступы к Крепости простреливались из пулемётов, установленных на угловых бастионах. С внешней стороны вал имел обледенелые скаты, которые каждую ночь поливали водой.

Штурм города начался 13 декабря. Весь следующий день в городе шли упорные бои, в результате которых штурмующие овладели почти всей левобережной частью города за исключением Крепости. 15 декабря окружённым через парламентариев было передано первое предложение о капитуляции. Барон фон Засс, получивший накануне категорический приказ Гитлера не сдавать город, ответил отказом и 19 декабря был награждён Рыцарским крестом Железного креста.

На протяжении последующих десяти дней советские войска шесть раз штурмовали Крепость, все здания в ней были полностью разрушены. В воздухе разыгрывались настоящие воздушные сражения. В отдельные часы 29 и 30 декабря в небе над городом находилось до 300 советских и немецких самолётов. К исходу 31 декабря весь город за исключением железнодорожного вокзала и Крепости находился в руках советских войск.

Ровно в полночь 1 января 1943 года советское командование по радио вновь обратилось к обороняющимся с предложением о капитуляции. Барон фон Засс ничего не ответил и в тот же день был произведён в полковники. Попытки штурма крепости, предпринятые 3–4 января подразделениями 357‑й стрелковой дивизии, не увенчались успехом.

Чтобы склонить гарнизон к сдаче, руководство ГлавПУ РККА приняло решение усилить давление на противника с помощью спецпропаганды. По личному указанию Дмитрия Захаровича Мануильского полковой комиссар Израэли-Иосиф Самуилович Брагинский, заместитель начальника 7‑го отдела ГлавПУ и начальник ЦАШ, сформировал агитационно-пропагандистскую бригаду. Его помощником был назначен сотрудник 7‑го отдела ГлавПУ Альфред Курелла (Alfred Kurella). Он родился в Силезии в 1895 году, с 1910 года участвовал в молодёжном движении, в 1919 году как курьер КПГ встречался в Москве с Лениным. В 1926–1928 годах Курелла был заместителем заведующего агитпропом Исполкома Коминтерна, в 1928 году стал заведующим отделом изобразительного искусства Наркомпроса РСФСР и одновременно был назначен редактором «Комсомольской правды». В 1929 году он вернулся в Германию, в 1934–1935 годах работал в Москве секретарём Георгия Димитрова, который в 1935 году был избран Генеральным секретарём Исполкома Коминтерна. Именно Курелла стал фактическим руководителем всех пропагандистских мероприятий в Великих Луках. В 1943 году Курелла разработал проект манифеста НКСГ и стал заместителем главного редактора газеты «Freies Deutschland».

Бригада, в состав которой помимо Куреллы и Брагинского вошли четверо выпускников ЦАШ из числа военнопленных: Фриц Августин, Франц Гольд, Хайнц Кесслер и Рудольф Цвифельгофер, прибыла в район Великих Лук 6 января. В это время командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Клюге (Hans Günther Adolf Ferdinand von Kluge), получив приказ фюрера, предпринял отчаянную попытку деблокировать окружённые в городе части. Начиная с 8 января при поддержке крупных сил авиации и артиллерии к городу с юго-западного направления прорывались четыре пехотных и одна моторизованная дивизии вермахта. Не считаясь с потерями, немцы медленно продвигались вперёд. К 12 января им удалось приблизиться к городу на расстояние 3,5 км, пробив клин длиной 10 км и шириной 3 км. Однако цель их так и не была достигнута.

7 января Кесслер и Цвифельгофер, приняв накануне вместе со всеми присягу, приступили к устной агитации, обращённой к окружённому гарнизону Крепости. Находясь в непосредственной близости от позиций противника, рискуя жизнью, они через ручной рупор убеждали окружённых спасти свои жизни и прекратить сопротивление.

Хайнц Кесслер (Heinz Keßler) родился 26 января 1920 года в Силезии в семье коммунистов. В возрасте шести лет он был принят в Красную юную пионерию, молодёжную организацию КПГ. В 1940 году его призывают в вермахт. В составе 134‑й пехотной дивизии группы армий «Центр» он участвовал во вторжении в Советский Союз и 15 июля 1941 года сдался в окрестностях Бобруйска в плен. В лагере для военнопленных он и его товарищ Франц Гольд становятся курсантами первого набора ЦАШ.

По данным фронтовой разведки и из показаний военнопленных было известно, что для поддержания связи с Берлином в окружённый гарнизон периодически прибывает самолётом небольшая десантная группа в составе офицера и нескольких солдат, которая доставляет барону фон Зассу, скрывающемуся в бункере, сообщения верховного командования вермахта, в том числе о предстоящем деблокировании гарнизона. Так возник дерзкий план проникновения к барону в бункер под видом эмиссаров из Берлина. В состав «десанта» вошёл немецкий офицер в чине капитана (Фриц Августин), ефрейтор (Франц Гольд) и отделение солдат (советские разведчики, одетые в немецкое обмундирование). Офицер должен был предъявить свои документы и заявить, что он командует десантом, сброшенным с самолёта на ничейной территории в лесу, и имеет при себе личное послание Гитлера барону фон Зассу с приказом о капитуляции в целях сохранения жизней немецких солдат. В бункере офицер должен был устно, как приказал фюрер, передать фон Зассу содержание послания. Далее предполагалось, что фон Засс либо отдаст приказ о капитуляции, либо будет нейтрализован, а приказ о капитуляции отдаст от его имени командир «десанта».

К сожалению, полностью осуществить план операции не удалось. В бункер провели только Фрица Августина, остальные члены «десанта» остались в расположении гарнизона. Завязалась перестрелка, и группа была дезавуирована. С боем ей удалось прорваться к своим, причём Франц Гольд, который вывел группу из расположения немецких войск, вынес на себе раненого русского разведчика.

Но на этом спецоперация не закончилась. На следующий день начались выступления Фрица Августина через мощную громкоговорящую установку. Интересно, что в своих выступлениях он рассказал историю о «десанте» из Берлина и обвинил фон Засса в том, что тот не исполнил приказ фюрера о капитуляции, не жалеет жизни своих солдат, стрелял в «своих» и вынудил десант сдаться Красной армии, «где его, кстати, хорошо приняли». Немецкий антифашист призвал немецких солдат сдаваться в плен и тем самым спасти свои жизни. Уже через час в расположении советских войск появились первые сдавшиеся. Вскоре они уже сами обращались через громкоговоритель к своим товарищам с призывом последовать их примеру. В результате в плен перешло более 2500 солдат и офицеров противника.

Об этом опыте совместных действий немецких антифашистов и советских политорганов нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия доложил Председателю ГКО Иосифу Виссарионовичу Сталину. В докладе были особо отмечены Фриц Августин и Франц Гольд. Все участники операции были удостоены правительственных наград. Полковой комиссар Брагинский был награждён орденом Красной Звезды, советские участники «десанта» – медалью «За отвагу», Фриц Августин – медалью «За боевые заслуги». Франц Гольд получил орден Красной Звезды – это единственный военнопленный, награжденный в годы войны советским орденом.

15 января в 11.25, после нанесения по Крепости мощного артиллерийского и авиационного удара, штурмовые отряды 357‑й стрелковой дивизии 3‑й ударной армии перешли в атаку. Преодолев упорное сопротивление немцев, им удалось ворваться в Крепость на главном восточном направлении. Действуя при поддержке артиллерии и ампуломётов, штурмующие завязали бои, переходящие в рукопашные схватки, внутри Крепости. К 7 часам утра 16 января Крепость была полностью очищена от противника. В плен были взяты 3944 гитлеровца, из них 54 офицера. Узнав об этом, генерал-фельдмаршал фон Клюге в тот же день отказался от попыток деблокировать окружённую группировку и начал отвод войск. Общие потери советских войск в ходе Великолукской операции составили 104 022 человека, из них безвозвратные 31 674 человека.

31 января 1946 года барон фон Засс, его предшественник на посту военного коменданта Великих Лук, командир 7‑й пехотной дивизии (с 1 ноября 1942 года), обладатель Рыцарского креста Железного креста с Дубовыми Листьями генерал-лейтенант Фриц-Георг фон Раппард (Fritz-Georg Hugo Karl von Rappard), а также ещё шесть военнослужащих 277‑го полка были осуждены на Великолукском судебном процессе военным трибуналом Ленинградского военного округа за военные преступления и приговорены к высшей мере наказания. 1 февраля 1946 года все восемь были повешены на площади Ленина в Великих Луках.

Участник пропагандистской бригады Хайнц Кесслер (Heinz Keßler), с 1943 года член НКСГ, фронтовой уполномоченный НКСГ на Брянском фронте, с 1946 года был членом ЦК СЕПГ, с 1948 года – секретарём Центрального совета «Свободной немецкой молодёжи» (FDJ), с 1950 года – депутатом Народной палаты ГДР. 1 октября 1950 года Кесслера в ранге генерал-инспектора назначают на пост руководителя Главного управления воздушной полиции (Hauptverwaltung Luftpolizei), а 1 сентября 1952 года он становится начальником Воздушной народной полиции (Volkspolizei-Luft). С сентября 1955 года и по август 1956 года он проходил обучение в Военной академии ВВС в Москве, после чего Кесслер был назначен заместителем министра национальной обороны ГДР и командующим ВВС/ПВО Национальной Народной армии (ННА). С 1970 года как начальник Главного штаба ННА Кесслер одновременно был заместителем главнокомандующего объединёнными силами стран – участниц Организации Варшавского договора. 3 декабря 1985 года, после неожиданной смерти генерала армии Карла-Хайнца Гофмана (Karl-Heinz Hoffmann), Кесслер становится его преемником на посту министра национальной обороны ГДР с присвоением ему звания генерала армии. В этот момент начинается последний крутой взлёт его карьеры: в 1986 году Кесслер становится членом Политбюро ЦК СЕПГ, а в 1987 году – членом Национального совета обороны ГДР.

Участник «десанта» Франц Гольд (Franz Gold), награждённый орденом Красной Звезды, родился 10 октября 1913 года в Ботенвальде на территории Судетской области, которая входила в состав Австро-Венгрии, в семье кузнеца и коммуниста, и после окончания школы стал учеником мясника. В 1927 году его принимают в члены юношеской коммунистической организации, а в 1932 году – в члены Коммунистической партии Чехословакии. В 1935–1937 годах Гольд служил в Чехословацкой армии. После присоединения Судетской области к Германии он арестовывался гестапо, но был вскоре освобождён, работал мясником. В 1940 году Гольда призывают в вермахт. В сентябре 1941 года в районе Великих Лук он переходит на сторону Красной армии. По воспоминаниям Брагинского, во время Великолукской пропагандистской операции пропагандисты собрались в том самом доме, где в 1941 году квартировал Гольд. Хозяева его узнали: «Хороший немец, вежливый, скромный, нам помогал».

Вскоре его фотография появилась на листовках, которые тысячами разбрасывались над немецкими позициями. «Узнаёте повара Франца Гольда? Гольд в лагере военнопленных, но он и в лагере повар. Спросите Франца Гольда, и он вам скажет, что на обед сегодня – картофельный суп, свекольный салат, макароны. На ужин – пюре, салат, хлеб». В другой листовке рассказывалось, что повар Франц Гольд на обед приготовил фирменный «айнтопф» – излюбленное немецкое блюдо, густой суп в горшочке. И ещё, каждому – по 200 граммов хлеба.

Во второй половине июля 1943 года Гольд прибыл на Западный фронт в качестве фронтового уполномоченного НКСГ. В 1944 году он командовал партизанской бригадой во время Словацкого национального восстания. Победу Франц Гольд встретил в Чехословакии. В 1945–1946 годах он был секретарём Компартии в Фульнеке, маленьком городке в Моравскосилезском крае, затем переехал в Дрезден, вступил в СЕПГ, с 1949 года работал начальником отдела кадров берлинского радио в Западном Берлине. В феврале 1950 года Франц Гольд был назначен начальником отдела (с 1951 года – Главного отдела) личной охраны Министерства государственной безопасности ГДР и оставался в этой должности до выхода в отставку в январе 1974 года в звании генерал-лейтенанта.

10 июня 1943 года приказом Военного совета Северо-Западного фронта для действий в тыловых районах немецкой группы армий «Север» была сформирована специальная пропагандистская группа под командованием капитана Вильгельма Мартенса (Wilhelm Martens) – одного из соучредителей НКСГ.

Его отец – Людвиг Карлович Мартенс – родился в семье крупного немецкого промышленника в городе Бахмут. Во время учёбы в Петербурге старший Мартенс познакомился с Лениным и в 1895 году вместе с ним основал «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», в 1919–1921 годах был первым представителем Советской России в США. Его сын Вилли родился в 1910 году в Лондоне, в 1921 году приехал с родителями из США в Москву и с 1927 года был сотрудником Особого технического бюро ОГПУ СССР. В 1930 году он перешёл в Отдел международной связи (ОМС) Исполкома Коминтерна – секретное оперативное подразделение, ведущее нелегальную работу за пределами СССР (в частности, до конца 1929 года в ОМС работал Рихард Зорге). В 1932 году Вилли Мартенс был переведён в ИНО (внешнюю разведку) ОГПУ-НКВД СССР сначала помощником оперуполномоченного, а затем оперуполномоченным. В 1937 году его уволили из органов по причине немецкой национальности. Но уже с началом войны многих бывших чекистов снова вернули на службу, и среди них – Вильгельма Генриховича Фишера (более известного под именем Абель), который стал сотрудником 4‑го управления НКВД СССР Павла Анатольевича Судоплатова. Именно по рекомендации тов. Фишера и тов. Абеля сотрудника 7‑го отделения политуправления Северо-Западного фронта Вильгельма Людвиговича Мартенса в 1942 году приняли в ВКП(б). В марте 1943 года капитан Мартенс возглавил антифашистскую школу при 7‑м отделении политуправления Северо-Западного фронта, а в сентябре 1943 года был назначен командиром спецгруппы, подготовленной для заброски в тыл вермахта в районе действий 7‑й Ленинградской партизанской бригады.

Помимо Мартенса в группу вошли: инструктор 7‑го отделения политотдела 1‑й Ударной армии гвардии капитан И.А. Бейдлин (заместитель командира), антифашисты из числа военнопленных: Ганс Шерхаг, Рудольф Блейль, Отто Брайг, Венцеслаус Лейсс, Вилли Голлубек, Лео Йоган, Герман Фейлинг и австриец Ганс Гундлах, причём первые четверо прибыли из ЦАШ, а трое последних окончили антифашистскую школу при 7‑м отделении политуправления Северо-Западного фронта.

Перед заброской в тыл, находясь в деревне Борок Демянского района Новгородской области, члены группы принесли антифашистскую присягу вице-президенту НКСГ, президенту СНО генералу Вальтеру фон Зейдлицу и фронтовому уполномоченному НКСГ на Северо-Западном фронте Эмилю Круммелю. В ночь на 7 декабря 1943 года самолет Ли-2 пересёк линию фронта и выбросил группу с парашютами в зоне действий 7‑й Ленинградской партизанской бригады в районе городов Псков и Порхов.

К сожалению, о появлении спецгруппы в тылу у вермахта стало известно спецслужбам противника, и перед немецкими гарнизонами была поставлена задача взять «советских агентов-парашютистов» живыми, о чём предлагалось «сразу же доложить в Главное управление имперской безопасности в Берлин». В этих условиях проникновение в окрестные гарнизоны стало невозможным, и члены группы были задействованы в боевых операциях партизанской бригады. Антифашисты участвовали в 30 разведывательных операциях, восьми засадах на шоссе и четырёх операциях по подрыву железной дороги. В феврале 1944 года группа Мартенса вместе с партизанами вела тяжёлые бои с карателями в районе железнодорожной линии Псков – Луга. В одном из боёв Блейль и Шерхаг вынесли с поля боя тяжело раненного гвардии капитана Бейдлина.

После снятия блокады Ленинграда 27 января 1944 года, что сказалось на моральном состоянии солдат вермахта, открылись некоторые возможности для проникновения в Псков в обход блокпостов. В своём отчёте «О работе пропагандистской группы в тылу противника» (Красногорский филиал Музея Победы, ОФ 822/146) капитан Мартенс сообщает о том, что в одном из гарнизонов было захвачено пятеро пленных, от имени которых были написаны письма-обращения в пять гарнизонов с призывом сдаваться в плен. Группа распространила 4 тыс. экземпляров листовок, составленных антифашистами и напечатанных на пишущих машинках, 11 листовок были написаны от руки. Листовки разбрасывались на дорогах, расклеивались на стенах домов и оставлялись после проведения разведывательно-диверсионных операций. В этой работе активное участие принимали разведчики партизанской бригады. После возвращения группы из-за линии фронта 22 марта 1944 года в Москве состоялся доклад капитана Мартенса начальнику 7‑го отдела ГлавПУ РККА полковнику Михаилу Ивановичу Бурцеву.

В феврале 1944 года на базе ЦАШ были подготовлены две группы для отправки к белорусским партизанам. В предстоящих наступательных операциях Красной армии на центральном участке фронта они должны были вести работу по разложению немецких войск и побуждать солдат противника к прекращению бессмысленного сопротивления. В период с 23 февраля по 26 марта группы прошли подготовку в районе Гомеля и принесли антифашистскую присягу фронтовому уполномоченному НКСГ на 3‑м Белорусском фронте Максу Эмендорферу. Одну из этих групп, получившую название «группа 117», возглавили старший инструктор 7‑го отдела ГлавПУ капитан Алексей Козлов и старший лейтенант Галина Хромушина. В группу входили немецкие антифашисты Феликс Шеффлер, Гуго Барс, австриец Карл Ринагель и уполномоченный ЦК КПГ Герберт Хенчке.

«Группа 117» была выброшена в ночь на 27 марта за линией фронта в Барановической области в районе действий партизанской бригады им. В.П. Чкалова Барановичского партизанского соединения, которым командовал Герой Советского Союза генерал-майор Василий Ефимович Чернышёв (подпольная кличка «Батька Платон»), до войны первый секретарь Жлобинского райкома КП(б) Белоруссии. Позднее «группа 117» базировалась в бригаде им. И.В. Сталина. В группе имелись две типографии с немецким шрифтом. Одну из них антифашисты привезли с собой, а другую добыли партизаны. В начале апреля под руководством Хромушиной начался выпуск первых листовок. Они нумеровались по порядку и имели подпись: «Доверенные лица Национального комитета в тылу группы войск “Центр”, группа 117».

Галина Федотовна Хромушина родилась в 1918 году в казацкой семье станицы Каменской области войска Донского (ныне город Каменск-Шахтинский Ростовской области). Её отец пропал без вести в годы Гражданской войны, мать была учительницей. Галя уже с детства владела французским и немецким языками. 1 сентября 1937 года она поступила на исторический факультет Московского института философии, литературы и истории им. Н.Г. Чернышевского (МИФЛИ), где к французскому и немецкому добавила ещё английский и итальянский языки. С началом войны она добровольцем вступает в ряды Дивизии московских рабочих, созданной приказом МВО № 0021 от 28 октября 1941 года, переименованной 14 ноября 1941 года в 3‑ю Московскую коммунистическую стрелковую дивизию и 19 января 1942 года – в 130‑ю стрелковую дивизию. В феврале 1942 года дивизия была направлена на Северо-Западный фронт, где она вела боевые действия в южной части Демянского «котла» до его ликвидации. В июне и июле части дивизии после ожесточённых боев овладели населённым пунктом Малое Врагово, имевшим важное значение в системе обороны вермахта. С 10 августа 1942 года и до середины января 1943 года дивизия действовала в составе 1‑го гвардейского корпуса 1‑й ударной армии Северо-Западного фронта, закрыв наглухо коридор, соединявший окружённую 16‑ю армию противника со старорусской группировкой фашистских войск.

Летом 1942 года Хромушина была вызвана в политотдел армии, где ей присваивают звание младшего политрука и переводят в 7‑е отделение политотдела, а позже – в 7‑е отделение политуправления Северо-Западного и 2‑го Белорусского фронтов. Вплоть до освобождения Минска Галина Хромушина находилась в составе «группы 117», а затем участвовала в боях на побережье Балтийского моря за город Данциг. В мае 1945 года в качестве переводчика она принимала участие в освобождении советским десантом датского острова Борнхольм, в 1946 году работала корреспондентом ТАСС на Нюрнбергском процессе. После его окончания Галина Федотовна Хромушина продолжала работать в ТАСС, а затем – в журнале «Новая и новейшая история».

Всего «группой 117» было издано 33 выпуска листовок общим тиражом 55 650 экземпляров. Листовки разоблачали военные преступления нацистского режима, указывали на скорое наступление Красной армии, оспаривали правомочность нацистской присяги и разъясняли солдатам, как остаться в живых – перейти на сторону движения «Свободная Германия» путём сдачи в плен. В одной из листовок объяснялось, кто такие партизаны, которых так боятся немецкие войска. В ней говорилось, «что это советские граждане, которые ненавидят оккупантов и ушли в леса, чтобы им не служить». Листовка предупреждала, что «партизаны в глубоком тылу сражаются за свободу своей Родины, и будут причинять немецким войскам вред всеми доступными им средствами. Но тот, кто порвет с Гитлером, у партизан будет принят хорошо». Поэтому листовка предлагала «всем военнослужащим, кто не хочет быть уничтоженным в ходе наступления Красной армии в Белоруссии, переходить на сторону партизан» (Красногорский филиал Музея Победы, ОФ 1461).

Важнейшим направлением работы «группы 117» являлось проведение разведки в немецких гарнизонах. Командовал разведгруппой в партизанском отряде лейтенант Иван Колос. Это человек уникальной судьбы, и о нём следует рассказать подробнее.

Иван Андреевич Колос родился 5 июня 1923 года в деревне Картыничи (Картынічы) Лельчицкого района Полесской (ныне Гомельской) области Белоруссии в крестьянской семье. Окончив среднюю школу и педагогический техникум, он работал сельским учителем. 26 июня 1941 года он добровольцем вступает в Красную армию. Благодаря знанию польского и украинского языков его назначают командиром спецгруппы при штабе Западного фронта. Как пишет Екатерина Петровна Зорина-Колос, «война застала восемнадцатилетнего школьного учителя на границе с Польшей, в местечке Грабовец. Вместе с воинскими частями он отходил в сторону Минска. Но высадившийся фашистский десант отрезал дорогу. Пришлось пробираться к Гомельской области. Шли лесными звериными тропами, в то время дорог почти не было. Только в июле Иван Колос смог добраться до Гомеля, оттуда армейской разведкой был отправлен в Воронеж».

В августе Иван Колос был направлен в Вольское пехотное училище, после окончания которого в мае 1942 года он был назначен начальником штаба стрелкового батальона 107‑го стрелкового полка 38‑й армии Юго-Западного фронта. В ходе неудачного наступления Красной армии под Харьковом («Харьковская катастрофа») в мае – июне 1942 года батальон попал в окружение и почти весь погиб.

Чудом выживший Иван Колос пробрался через оккупированную территорию в родное село, где 12 ноября 1942 года создал партизанский отряд им. М.И. Кутузова и стал его командиром, лично участвовал в боях против немецких оккупантов. За время его командования были подорваны один воинский эшелон, 32 автомашины противника с живой силой, на реке Припять были уничтожены четыре моторных лодки с немцами. 1 марта 1943 года Колос становится командиром Лельчицкой партизанской бригады, о чём имеется справка бывшего командира соединения партизанских отрядов Полесской области, секретаря Полесского подпольного обкома КП(б) Белоруссии Ивана Дмитриевича Ветрова, который перед войной был прокурором Белорусской ССР. Это же подтверждает и Зорина-Колос. «Уже в апреле 1943 года, – пишет она, – действовала Лельчицкая партизанская бригада», которая насчитывала 700 человек. В декабре 1943 года бригада соединилась с наступающими частями Красной армии.

Как говорится в справке от 26 февраля 1944 года, Иван Колос «по личной его просьбе был отпущен в Соединение Сабурова с 29.09.43 г. по 28.10.43 г. С 28.10.43 г. по 16 декабря 1943 г. по возвращении в бригаду был назначен командиром п/о им. Калинина Лельчицкой п/бригады. В списках не был учтён, так как на день составления списков отсутствовал и находился в Соединении Сабурова». Справка подписана начальником штаба партизанского соединения Южно-Припятской зоны (Полесская область) Григорием Степановичем Авдейчуком.

Однако Зорина-Колос указывает, что «с ноября 1943 года И. Колос выполняет задания советского командования в тылу врага: в районах Мозыря, Ельска, Пинска, Ивенецко-Налибокской пущи, Барановичи, Молодечно, Лида, Слоним». Отсюда следует заключить, что справка Авдейчука с резолюцией «В личное дело Колоса», как и справка Ветрова, являются легендой. В действительности же в мае 1943 года, после установления постоянной связи с Центральным штабом партизанского движения, Иван Колос был передан в подчинение Разведывательного управления Генштаба и переориентирован на разведывательно-диверсионную работу.

Осенью 1943 года Колос был отозван в Москву и после короткой подготовки заброшен во главе разведгруппы в немецкий тыл в район Мозыря – центр Полесской области Белоруссии. Там он добывал информацию о передвижении противника и его оборонительных укреплениях в интересах разведотдела штаба 1‑го Белорусского фронта.

«В феврале 1944 года фронт приблизился к районам Полесья, с группой военных разведчиков меня срочно вызвали в Москву с отчетом о работе, – пишет сам Иван Андреевич Колос на страницах своей книги «За час до рассвета» (1979).

В партизанском штабе меня принял полковник Белов. С Александром Васильевичем нам приходилось встречаться не раз.

– Это Налибокская пуща, Барановичская область. Вот туда и отправишься со своей группой. Подробности потом. Вызову тебя еще раз. Подожди в приемной.

Из кабинета полковника я вышел довольный и немного взволнованный. В приемной совершенно неожиданно встретился с Галиной Хромушиной, давней моей знакомой. Она была в новеньком обмундировании. Шапка-ушанка делала ее круглое, румяное лицо похожим на мальчишеское. Только мягкий взгляд больших темно-серых глаз и длинные ресницы выдавали в ней девушку. Мы оба были удивлены и обрадованы. Еще бы, не виделись с 1942 года, а главное, никак не ожидали встретиться здесь, в Москве. После обоюдных расспросов Галина сообщила мне, что в партизанский штаб пришла с особым поручением.

– Видишь ли, – доверительно заговорила она, – последние полгода я работаю среди пленных немцев. Хорошие есть парни. Так вот, многие просятся в партизаны. Да, да, не удивляйся, именно в партизаны!.. Национальный комитет “Свободная Германия” решил пойти им навстречу. – Галина показала мне запечатанный пакет, попросила: – Подожди меня здесь, – и прошла в кабинет Белова.

“Немцы, фашисты – и вдруг просятся на службу к советским партизанам”, – размышлял я. В первые минуты это никак не укладывалось в голове. Мы привыкли видеть в немцах врагов, нередко до фанатизма преданных Гитлеру, порой трусливых и жалких, но уж во всяком случае не друзей и не сподвижников в нашей великой борьбе.

Незаметно мои мысли приняли совершенно неожиданное направление. Ведь немцы, если они против Гитлера, в рядах партизан могут принести большую пользу. Я мысленно уже разрабатывал различные операции с участием немцев и не заметил, как подошла Галина.

– Все в порядке, просьба удовлетворена, – с радостью сообщила она. – Вместе с ними к партизанам отправляюсь и я. Ну как?

Не успел я ответить Галине, как меня снова вызвал Белов.

Александр Васильевич стал рассказывать мне о группе антифашистов и под конец сказал:

– Ты и твои орлы вылетите с этой группой. Будете заниматься разведкой. Командиром всей группы назначается Алексей Козлов.

Через три дня состоялось моё первое знакомство с немецкими товарищами, а теперь – с товарищами по оружию.

Весьма охотно поддерживал беседу Феликс Шеффлер – матрос торгового флота, родом из Гамбурга, крепкий, высокий, чуточку сутуловатый. Когда он говорил, то весь приходил в движение, особенно его длинные сильные руки и выразительное лицо с серыми навыкате глазами.

Феликс, впрочем, как и его товарищи, слабо знал русский, но нам всем помогала понимать друг друга Галина, свободно владевшая немецким языком.

Герберт Хенчке был выходцем из семьи профессионального революционера. С юных лет вместе с отцом он принимал участие в работе первичных организаций Коммунистической партии Германии, за что не раз преследовался полицией. Приход к власти Гитлера ознаменовался кровавым террором против коммунистов. Поэтому еще до начала войны, по предложению руководства Коммунистической партии Германии отец Герберта и он сам покинули пределы гитлеровской Германии и через Чехословакию прибыли в Советский Союз.

Вдруг Хуго Барс взметнул огромный кулак и решительно произнес:

– Гитлер отойдет в вечность. Германия будет свободной!»

12 июня 1944 года Шеффлер и Барс в сопровождении советских партизан провели смелую разведывательную операцию. Они прибыли в гарнизон Дзержинска и остановились на одной из явок. В Дзержинске они установили связь с немецкими солдатами. Ходили по местам их расквартирования, в кинотеатры и солдатские клубы. В ходе операции антифашисты получили сведения о расположении войск, численности гарнизона и политико-моральном состоянии военнослужащих вермахта.

Особенно активно антифашисты работали в период проведения операции «Багратион» с 23 июня по 29 августа 1944 года. Группами по два человека они были прикомандированы к различным партизанским отрядам, где выступали в качестве парламентеров и пытались склонить отступающие части вермахта к сдаче в плен. Интересен случай, когда Шеффлер, переодевшись в форму регулировщика полевой жандармерии, вышел на шоссе и стал направлять отступающие части вермахта на партизанские засады.

Одновременно бойцы «группы 117» проводили работу во временных лагерях для военнопленных. Они помогали раненым, вели среди них разъяснительную работу. Комиссар партизанской бригады им. И.В. Сталина Алексей Георгиевич Мурашов писал: «Многих солдат гитлеровской армии немецким антифашистам удалось переубедить словами правды, и сотни из них сдались в плен. Это позволило избежать кровопролитных боев и спасти тысячи человеческих жизней обоих народов – как немцев, так и русских. В период с 27 июня по 11 июля 1944 года нам сдалось в плен свыше 12 000 немецких солдат и офицеров».

6 июля 1944 года, после того как район был освобожден войсками Красной армии, бойцы «группы 117» встретились с руководителями фронтовой организации НКСГ. 28 июля они самолётом вылетели из Ковеля в Москву.

Феликс Шеффлер (Felix Scheffler) вернулся в 1947 году в Германию, вступил в СЕПГ и с 16 июня 1950 по 30 апреля 1951 года был начальником штаба Главного управления Морской полиции. 1 октября 1952 года он был произведён в контр-адмиралы. С 15 октября 1955 по 29 февраля 1956 года контр-адмирал Шеффлер занимал пост командующего Морской народной полицией (Volkspolizei-See). С 1 марта по 31 декабря 1956 года он руководил ВМС ГДР. В 1957–1959 годах Шеффлер проходил обучение в Военно-морской академии им К.Е. Ворошилова в Ленинграде. После своего возвращения в ГДР он продолжительное время занимал ряд ответственных должностей в командовании фольксмарине. С 1 января 1962 по 31 декабря 1963 года он являлся заместителем командующего фольксмарине и начальником по технике и вооружению. С 1 января 1964 по 28 февраля 1975 года Шеффлер занимал должность заместителя командующего фольксмарине и начальника службы тыла.

1 августа 1944 года в Варшаве по инициативе Армии Крайовой, действовавшей по указке польского эмигрантского правительства в Лондоне и английских спецслужб, началось восстание против немцев, которое было неподготовленным и крайне авантюрным. Политической его подоплёкой было стремление создать в городе такую ситуацию, чтобы в случае вступления в него частей Красной армии они бы, согласно плану, застали там уже действующие органы польского правительства в изгнании, которое рассматривало находящиеся на территории Польши советские войска как своего противника. А о том, чем эта авантюра может обернуться для мирных жителей Варшавы, никто и не думал. Их просто сделали заложниками грязных политиков и польских националистов.

В момент начала восстания советские войска были ещё на дальних подступах к Варшаве. Красная армия после стремительного броска из района Витебска и Орши, пройдя с 23 июня около 500 км в западном направлении, нуждалась в отдыхе и пополнении. Боевой состав сражающихся частей к концу наступления катастрофически сократился: количество лиц на довольствии составило 50 % от штатного, число активных штыков в пехоте 25 %, количество исправных, готовых к бою машин в танковых частях до 30 % штатного расписания. Немцы же, со своей стороны, стянув к Варшаве пять свежих танковых дивизий, в том числе дивизии СС, в период с 30 июля по 1 августа контратаковали сильно вырвавшуюся вперёд 2‑ю танковую армию, приближавшуюся к варшавской Праге – пригороду Варшавы на правом (восточном) берегу Вислы. При этом оставшийся без какого-либо пехотного или кавалерийского прикрытия 3‑й танковый корпус попал в окружение – ему в тыл вышли элитная дивизия «Герман Геринг», 19‑я танковая дивизия и 5‑я танковая дивизия СС «Викинг» – и был практически уничтожен. 2 августа 8‑й гвардейский танковый корпус ударом извне пробил узкий коридор навстречу окружённым и продолжал отбиваться вместе с ними от атакующих с нескольких сторон танковых дивизий противника, неся тяжёлые потери. За период с 20 июля по 5 августа потери 2‑й танковой армии составили 284 танка (по немецким данным – 337 танков), и она была выведена из боя. В результате 1‑й Белорусский фронт остался на этом участке без подвижных соединений и был лишён возможности манёвренного наступления. Немцы же напротив предприняли целый ряд контратак с целью отбросить советские части. Ожесточённые бои за плацдармы советских войск на левом берегу Вислы, в которых участвовали десятки советских и германских дивизий, продолжались до конца августа. Цифры потерь 1‑го Белорусского фронта за август – сентябрь составили 171 665 человек. Потери по четырём фронтам на территории Польши составили 440 879 человек, или 29,8 % общей численности личного состава.

Не имея никаких сведений о ходе восстания и связи с восставшими, командующий 1‑м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский решил – по прямому, как считает генерал армии Махмут Ахметович Гареев, указанию Сталина – направить в Варшаву офицера разведотдела штаба фронта. Выбор пал на лейтенанта Ивана Колоса (оперативный псевдоним Олег).

21 сентября 1944 года Олег был выброшен с парашютом над ночной Варшавой. Единственными ориентирами были река Висла и вспышки ночного боя внизу. Он очутился в нескольких сотнях метров от немецких позиций на стороне восставших – но не в зоне действий Армии Крайовой, а на участке, который обороняла Армия Людова, состоявшая из польских партизан и коммунистов, дружественных Советскому Союзу. К несчастью, Олег упал на крышу дома, сломав себе руку, и тут же был контужен разорвавшимся рядом немецким снарядом. Выброшенный вместе с ним радист Дмитрий Стенько (позывной Оскол) был тяжело ранен. На следующий день Оскол получил ещё одно ранение – на этот раз смертельное. Тем не менее уже через несколько дней Олег смог найти радистку из состава одной из ранее выброшенных разведгрупп и наладил постоянный обмен информацией со штабом фронта.

Согласно данным генерала армии Гареева, Олег должен был встретиться с командующим Армией Крайовой дивизионным генералом Тадеушем Коморовски по кличке Бур (Bór). Однако тот его так и не принял, хотя до этого согласился принять переговорщиков Эриха фон дем Бах-Зелевски (Erich Julius Eberhard von dem Bach-Zelewski) – обергруппенфюрера СС, генерала полиции и генерала войск СС, командира корпусной боевой группы «Фон дем Бах», брошенной на подавление Варшавского восстания. После долгих усилий Олегу всё же удалось провести с Коморовски две встречи, но обе они оказались безрезультатными. Ни о каком взаимодействии Бур договариваться не хотел, выдвигая целый ряд предварительных политических условий, и в первую очередь – о признании Советским Союзом польского эмигрантского правительства в Лондоне.

Тем временем, пока Бур-Коморовски со своим штабом отсиживался в глубоком бункере, плохо вооружённые ополченцы противостояли элитным немецким подразделениям Бах-Зелевски из боевой группы «Фон дем Бах», которых поддерживали танки и авиация. Это был самый настоящий «взорванный ад». Всё это время Олег по рации координировал действия советских лётчиков, сбрасывавших повстанцам оружие и боеприпасы, передавал в штаб фронта информацию о ходе восстания и разведданные о силах противника в районе Варшавы.

В начале сентября фон дем Бах-Зелевски – по национальности поляк из кашубской этнической группы – предложил Армии Крайовой начать переговоры о сдаче на довольно выгодных для них условиях. 7 сентября польское эмиграционное правительство в Лондоне дало санкцию на прекращение борьбы и капитуляцию. 2 октября Бур-Коморовски подписал с Бах-Зелевски соглашение о капитуляции, в соответствии с которыми статус военнопленных распространялся только на сдавшихся бойцов Армии Крайовой, но не касался бойцов Армии Людовой.

3 октября радио Армии Крайовой «Błyskawica» передавало: «Немцы собираются эвакуировать население героического города и защитить его от нападения большевиков… Помните, что немецкие войска некоторое время будут щитом, охраняющим наши семьи от нападения большевиков» (АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 27. П. 199. Д. 44. Л. 4–5).

Точное количество жертв восстания остаётся неизвестным. Считается, что за 63 дня боёв погибли 10 тыс. повстанцев Армии Крайовой и ещё 17 тыс. попали в плен. По приблизительным оценкам, в карательных акциях было убито от 150 до 200 тыс. мирных граждан Варшавы. Уцелевшие жители были депортированы немцами из города: часть была направлена в концлагеря, часть – на принудительные работы в Германию. В ходе уличных боёв было уничтожено около 25 % жилого фонда Варшавы, а после капитуляции польских сил немцы целенаправленно, квартал за кварталом, сровняли с землёй ещё 35 % зданий города.

Олег до последнего дня оставался с бойцами Армии Людовой. Он ещё успел установить, что в Варшаве действует британский разведцентр, чья основная задача состояла в поддержке националистов из Армии Крайовой и блокировании взаимодействия повстанцев с командованием Красной армии. 2 октября Олег с двумя польскими бойцами по канализационным трубам пробрался через всю Варшаву, переплыл Вислу и вышел в расположение советских войск. Член Военного совета 1‑го Белорусского фронта Николай Александрович Булганин докладывал об этом в Ставку: «Москва – Товарищу Сталину. 21 сентября 1‑м Белорусским фронтом для связи с повстанцами в г. Варшаву был сброшен с самолёта на парашюте лейтенант КОЛОС Иван Андреевич, кличка Олег. Лейтенант Колос пробыл в Варшаве с 21.9. по 2.Х. При этом посылаю Вам протокол его опроса… (9 октября 1944 г. № 0074)».

За совершённый подвиг Иван Андреевич Колос 2 января 1945 года был представлен к званию Героя Советского Союза: «Как видно из протокола опроса и устного доклада командующего 1‑м Белорусским фронтом маршала Советского Союза тов. Рокоссовского К.К., лейтенант Колос И.А. – псевдоним Олег специальное задание выполнил в Варшаве – отлично!» (Д. 612. Л. 33. Арх. № 9985/7/в/ч 61379).

Дело, однако, было засекречено, и представлению не дали ход. Слишком много вопросов возникает в связи с Варшавским восстанием, поэтому вся информация о нём, вместе с представлением к заслуженной награде, оказалась закрытой.

Но на этом приключения лейтенанта Колоса не закончились. Накануне 60‑летия Победы он писал: «Мне посчастливилось дожить до светлого Дня Победы и участвовать во всемирно-исторических событиях конца войны. Как офицер военной разведки, я участвовал в заключительных операциях советского командования в Берлине. С группой офицеров разведки обследовал имперскую канцелярию Гитлера, “фюрербункер” – сразу после сдачи их фашистами нашим штурмовым отрядам… А впереди нас ждал день подписания Акта капитуляции фашистской Германии. Я был горд от сознания того, что мне выпал случай – присутствовать на событии исторического значения. Я смог воочию увидеть тех, по чьему приказу двинулась стальная армада фашизма на мою Родину, на мой бедный несчастный народ, чтобы убить моих друзей детства, чтобы растоптать в огне мою первую любовь, чтобы в смертельной схватке потом пытаться убить и меня. Это они разрушили наши города и села… Это они заживо сжигали моих земляков… Судьбе было угодно сберечь меня на дорогах войны, чтобы я стал свидетелем краха палачей!»

Указом Президента Российской Федерации № 2118 от 25 ноября 1994 года за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов полковнику в отставке Колосу Ивану Андреевичу было присвоено звание Героя Российской Федерации.

«Что вызывает горечь? – пишет Иван Андреевич. – К нашему стыду, мы вырастили жестокое поколение – одна часть которого глумится над нашей Победой, а другая равнодушно взирает на происходящее. Конечно, в этом есть доля нашей вины. Мы слишком оберегали наших детей и внуков. На своих плечах вынесли все тяготы войны, своими руками подняли разрушенную и разграбленную фашистами страну, а воспитать детей благородными и великодушными не смогли!

Кто как не ветераны, участники войны, кто дошел фронтовыми дорогами до Берлина, знают цену Победы, знают и понимают о военных потерях и жертвах, о достоинствах и недостатках военных стратегов. Не надо считать нас стадом баранов! Все мы защищали свою родную землю, свои дома и своих матерей…

Я никогда не был обласкан властью, партийными и советскими вождями, не состоял в партии. Заслуженную награду, Звезду Героя получил спустя 50 лет после представления к званию Героя Советского Союза. Я простил всех, потому что, когда мы, молодые, опаленные огнем войны, чудом оставшиеся в живых, многие раненые, возвращались с полей сражений в родные гнёзда, многие их не обнаружили. Лично я увидел руины, пепел да обугленные остовы печей. Моя разорённая, дотла опустошенная родная Белоруссия, везде выплаканные, запавшие глаза матерей, дикий страх детей, горе да слёзы… Кругом воронки, ржавые мотки колючей проволоки, народ стонал от боли и мучений. Только в Белоруссии фашисты уничтожили 2,5 миллиона жителей, разрушили сотни городов, сожгли тысячи деревень…

До тех пор пока мы не научимся уважать своё прошлое, нас всех ждет очень призрачное будущее! Да поможет вам Бог!»

В ходе операции «Багратион» летом 1944 года было убито и взято в плен около 400 тыс. солдат и офицеров из состава наголову разгромленной группы армий «Центр». Из 47 немецких генералов, воевавших в качестве командиров корпусов и дивизий, 21 попал в плен. Пришлось даже провести немецких военнопленных во главе с генералами по улицам Москвы, поскольку кое-кто на Западе сомневался в таком оглушительном разгроме вермахта. Операция проводилась силами НКВД СССР и имела название «Большой вальс» – по названию музыкальной комедии.

17 июля пленных разделили на две группы и построили в соответствии со званиями колоннами по 600 человек. Первая группа численностью 42 тыс. военнопленных прошла за 2 часа 25 минут по Ленинградскому шоссе, улице Горького (ныне Тверская), площади Маяковского, Садовой-Каретной и далее по Садовому кольцу до Курского вокзала, а затем по улицам Каляевской, Новослободской и 1‑й Мещанской. В составе группы шеренгами по 20 пленных шли 1227 офицеров, включая 19 генералов, которым оставили форму и ордена, шесть полковников и подполковников.

Вторая группа в количестве 15 600 военнопленных прошла за 4 часа 20 минут по Садовому кольцу против часовой стрелки, начиная от площади Маяковского, по Большой Садовой и Садовой-Кудринской улицам, затем по Новинскому и Смоленскому бульварам, Зубовской площади, Крымской и Большой Калужской улицам до станции Канатчиково Окружной железной дороги. Колонны конвоировались всадниками с обнажёнными шашками и бойцами с винтовками наперевес из состава войск НКВД СССР. Позади колонн следовали поливальные машины, символически смывая грязь от «гитлеровской нечисти». По окончании «парада» в 19 часов вечера пленных погрузили в вагоны и отправили в лагеря ГУЛАГа.

Прибавилось работы и немецким антифашистам, действовавшим во фронтовой полосе. Почти на каждом фронте Красной армии была создана антифашистская школа. По инициативе начальника 7‑го отделения политуправления 1‑го Прибалтийского фронта подполковника Ефима Ароновича Бродского и начальника антифашистской школы 1‑го Прибалтийского фронта майора Вильгельма Мартенса создавались боевые группы антифашистов для проведения рейдов по ближним тылам противника. Одна из таких групп была создана в ноябре 1944 года в составе: Альфонс Шрайбер, Филипп Шлапп, Хайнц Мауэ и другие. Группа должна была проникнуть в Курляндский «котёл» и вручить предложения о капитуляции командиру блокированной 30‑й пехотной дивизии вермахта.

«Наше появление на позиции, – писал Шрайбер в своём отчёте, – вызвало такое смятение, что если бы в этот момент части Красной армии предприняли наступление, то они легко захватили бы весь участок фронта». Один из унтер-офицеров препроводил антифашистов на КП роты, где они сообщили, что должны доставить пакет в штаб дивизии. По дороге в штаб конвоиры расспрашивали их о жизни в советском плену и о НКСГ. После вручения пакета офицеру штаба, антифашистов арестовали и на грузовике отправили в полевую жандармерию в Либаву, где их поместили под арест. Как пишет Шрайбер, там уже находились от 100 до 150 арестованных, многие из которых вернулись из советского плена в результате обратной засылки через линию фронта. Затем всех их морем отправили в Данциг в военную тюрьму, где уже собралось 500 заключенных – вероятно, членов фронтовой организации НКСГ, принимавших участие в различных антифашистских акциях. В дальнейшем они оказались в лагере Stalag 304 (Stalag IV-H) Zeithain близ города Риза (Riesa) в Саксонии – ныне там создан меморил Ehrenhain Zeithain на месте массовых захоронений 25–30 тыс. замученных здесь советских военнопленных и более 900 солдат из других стран. 19 марта 1945 года Шрайбер, Мауэ и некоторые другие узники лагеря были направлены в 999‑е штрафные батальоны вермахта. Эти батальоны являлись местом наказания для антифашистов, которые, однако, и там продолжали свою антифашистскую деятельность.

В 20‑х числах января 1944 года в районе Берислава, расположенного на Днепре в 75 км выше Херсона, несколько групп антифашистов из 15‑го батальона 999 покинули расположение своей части и перешли на сторону Красной армии. Среди них был и ветеран Компартии Германии Петер Ламберц (Peter Lamberz), бывший строитель, имевший большой опыт политической работы. Вскоре его направили на 1‑й Прибалтийский фронт, где он стал доверенным лицом НКСГ в 51‑й армии и лично отбирал кандидатов из числа военнопленных для зачисления в Антифашистскую школу 1‑го Прибалтийского фронта. Только в августе 1944 года для работы в частях и подразделениях прижатой к морю Курляндской группировки группы армий «Север» Ламберц подготовил около 20 антифашистов. В ночь на 23 декабря 1944 года группа в составе Харри Лау, Гебхарда Кунце, Адальберта Бацана, Ганса Шляйншока и Вильгельма Гельдмахера под руководством Луиса Оберэдера пересекла линию фронта и подошла к позициям 563‑й дивизии вермахта с целью сбора разведданных об оборонительных сооружениях в районе Лиепаи. В течение семи суток антифашисты находились в тылу 563‑й дивизии, общались с солдатами, знакомили их с материалами НКСГ и положением на фронте. Выполнив свою задачу, 1 января 1945 года группа пересекла линию фронта в обратном направлении и без потерь вернулась в расположение Антифашистской школы 1‑го Прибалтийского фронта.

Сын Петера Ламберца – Вернер Ламберц (Werner Lamberz), 1929 года рождения, был членом гитлерюгенда, в 1941–1944 годах обучался в школе Адольфа Гитлера (Adolf-Hitler-Schule) в Зонтхофене (Sonthofen) – самом южном городе Германии, расположенном в Баварии. В этих школах-интернатах (AHS) готовилась будущая партийная нацистская элита, поэтому они подчинялись не Имперскому министерству науки, воспитания и народного образования, а непосредственно НСДАП. Мать Вернера устроила детей в эту школу по совету родственников, чтобы избежать преследования семьи коммуниста. В 1946 году мать умерла, а вернувшийся в Германию отец взял сына с собой в Луккенвальде (Luckenwalde) в земле Бранденбург в советской зоне оккупации. В 1947 году Вернер вступил в Союз свободной немецкой молодёжи (FDJ), затем в СЕПГ, в 1950 году окончил партийную школу в Шмервице и в августе 1952 года был направлен в Высшую комсомольскую школу при ЦК ВЛКСМ в Москве, после окончания которой в качестве секретаря Центрального совета FDJ курировал вопросы агитации и пропаганды. В этот период Вернер Ламберц очень сблизился с будущим руководителем ГДР Эрихом Хонеккером (Erich Ernst Paul Honecker), который был одним из учредителей FDJ, являясь его председателем до 1955 года.

В 1963 году Ламберц был направлен на работу в Комиссию ЦК по агитации и пропаганде и был избран кандидатом в члены ЦК СЕПГ. В 1966 году он возглавил эту комиссию, сменив на этом посту легендарного антифашиста Альберта Нордена (Albert Norden), автора «Коричневой книги». С 1967 года Вернер Ламберц – депутат Народной палаты ГДР, с 1970 года – член Политбюро. В составе Политбюро Ламберц стал главным пропагандистом ГДР и пользовался доверием руководства Советского Союза. Он обладал фантастической работоспособностью – лично редактировал газетные тексты и заголовки, отдавал указания редакторам СМИ по телефону вплоть до поздней ночи. К тому же он был полиглотом, свободно говорил на французском и русском языках. Это была поистине головокружительная карьера – в свои 42 года он считался преемником Эриха Хонеккера!

В марте 1978 года Вернер Ламберц в рамках африканского турне находился в Ливии, где вёл переговоры с ливийским правительством о предоставлении кредитов и заключении соглашения о финансировании экспорта промышленной продукции ГДР в третьи страны через Ливию. В палаточном городке в 45 км от Бени-Валида он встретился с Муаммаром Каддафи. На обратном пути в Триполи вертолёт SA 321 Super Frelon французского производства сразу после взлёта потерял равновесие и рухнул с высоты 30 метров. Все находившиеся на борту члены делегации ГДР погибли. Ливийские власти заявили о несчастном случае, но при этом никто из представителей ГДР не был допущен к месту катастрофы. Судебно-медицинская экспертиза тел погибших проводилась в берлинской клинике «Шарите» (Charité), причём останки Вернера Ламберца идентифицировать не удалось. Вызывает подозрение и тот факт, что после смерти Ламберца договорённости с Ливией так и остались нереализованными.

В марте 1945 года выпускники Антифашистской школы при Земландской группе войск, созданной из соединений расформированного 1‑го Прибалтийского фронта, подали рапорты о направлении их в блокированный Кёнигсберг (Königsberg). Из антифашистов сформировали два взвода (командиры Гебхард Кунце и Харри Лау), ударную группу (командир Арно Борнман) и отделение управления (командир Гюнтер Кляйн) общей численностью 58 бойцов. Командовал ими Эмиль Круммель. 18 марта подразделение прибыло в пригородный посёлок Зидлунг (Siedlung, ныне Чкаловск). Однако нейтральная полоса на участке 561‑й фольксгренадёрской дивизии, солдат которой намеревались склонить к капитуляции, оказалась сильно заболоченной, и антифашистам пришлось вернуться в расположение Красной армии.

Для новой попытки командиром отряда был назначен лейтенант артиллерии Альфред Петер (Alfred Peter), выпускник ЦАШ в Красногорске, который отличался на редкость волевым характером и выдающимися организаторскими способностями. Именно ему пришла в голову идея действовать под видом возвращающихся в свою часть солдат вермахта или сбившихся с маршрута немецких разведчиков.

В ночь на 22 марта, скрытно преодолев по нейтральной полосе 300 метров, отделение управления внезапно наткнулось на пулемётное гнездо.

– Kameraden, nicht schießen! Не стреляйте! – закричал командир отделения Гюнтер Кляйн. – Мы свои, разведывательный дозор, просто сбились с пути…

Получив разрешение, «разведчики» приблизились и мгновенно обезоружили расчёт, а сам MG-42 вывели из строя. Через образовавшуюся в немецкой обороне брешь просочились оба антифашистских взвода, которые рассредоточились и выдвинулись к окопам. Находившиеся в них солдаты дали себя обезоружить и были направлены к пункту сбора военнопленных.

Тем временем ударная группа фельдфебеля Арно Борнмана продолжила продвижение вглубь немецких позиций и в итоге достигла КП роты, захватив её командира. Дальше за КП находились фольксштурмисты, но Петер получил по рации приказ возвращаться, поскольку начинался рассвет. С собой антифашисты привели 35 пленных, ещё 10 оказавших сопротивление были уничтожены. Собственные потери составили одного убитым и двух ранеными. И хотя командиру роты 561‑й дивизии удалось бежать, в отобранной у него полевой сумке оказалась схема участка обороны роты и другие документы, представлявшие несомненный интерес. «Через неделю после этой операции советское командование изложило конкретный план штурма Кёнигсберга, согласно которому самый концентрированный удар наносился на участке 561‑й дивизии», – рассказала научный сотрудник Калининградского историко-художественного музея Наталья Быкова в своей монографии «Свободная Германия в штурме Кёнигсберга».

Перед самым штурмом антифашистам доверили выбить из вражеской обороны форт № 3 «Фридрих Вильгельм I». На рассвете 5 апреля группа из 79 человек, которой командовал Альфред Петер, вновь попыталась под видом возвращающегося дозора вклиниться в боевые порядки 367‑й пехотной дивизии. Однако на этот раз расчёт не оправдался – наблюдателей противника насторожила слишком большая численность «дозора», и на всём участке немедленно подняли тревогу. В завязавшемся бою антифашисты уничтожили пулемётный расчёт, но попали под сильный огонь из форта и были вынуждены отойти. Девять человек были ранены. Как было отмечено в рапорте Антифашистской школы, при проведении операции особо отличились: фельдфебель Арно Борнман, унтер-офицеры Курт Кнооб, Гебхард Кунце, Харри Лау, обер-ефрейторы Эгон Лоберт, Якоб Петри, Герман Штарк, Ганс Дитрих, Август Краузе, Ганс Шляйншок, Карл-Хайнц Майснер, Альберт Крафт, ефрейторы Хельмут Фиркант, Гюнтер Кляйн и Генри Абратис.

В ходе штурма Кёнигсберга в ночь с 8 на 9 апреля более 70 курсантов Антифашистской школы разместились в доме № 9 по Штегеманштрассе (ныне улица Чернышевского), а рано утром 9 апреля две группы по пять человек в каждой с белым флагом направились к Новому театру (ныне Калининградский областной драматический театр) и зданию Главной почтовой дирекции (сегодня там располагается штаб Балтийского флота) на Ганза-ринг (ныне част проспекта Мира). Завидев парламентеров, к ним устремилась толпа женщин, детей, стариков и солдат, желавших под защитой белого флага вырваться из района кровопролитных боёв. К сожалению, державшие оборону гитлеровцы открыли по беззащитным людям огонь. Многие погибли, и в их числе антифашисты лейтенант Теске, обер-ефрейтор Курт Тальке и рядовой Герман Каудаш.

Вклад НКСГ во взятие Кёнигсберга был высоко оценен советским командованием. Альфред Петер был награждён орденом Отечественной войны I степени, Гебхард Кунце и Альфонс Шрайбер – орденами Отечественной войны II степени.

Слушателям Антифашистской школы 1‑го Украинского фронта, которая в 1945 году размещалась в Кракове, устроили посещение лагерей смерти Майданек и Освенцим. После этого они обратились к командованию Красной армии с просьбой отправить их на фронт, чтобы принять участие в скорейшем уничтожении нацизма. В ночь на 6 мая 1945 года 80 слушателей, из которых было сформировано три взвода, во главе с преподавателем школы лейтенантом Хорстом Фитом проникли вместе с подразделением Красной армии на позиции окруженного гарнизона Бреслау с заданием захватить эсэсовский командный пункт. Группе удалось приблизиться к КП, перерезав связь со штабом гарнизона. Несколько солдат противника были захвачены в плен. Однако вскоре группа попала под сильный огонь, и ей пришлось отступить.

Гарнизон Бреслау капитулировал 6 мая 1945 года в 6 часов утра. Лейтенант Хорст Фит, выпускник ЦАШ в Красногорске, погиб за 40 минут до прекращения огня. Посмертно ему было присвоено звание старшего лейтенанта Красной армии.

После Победы оставшиеся в живых антифашисты – члены Национального комитета «Свободная Германия», выпускники антифашистских школ вернулись домой и приняли участие в строительстве первого социалистического государства на немецкой земле – Германской Демократической Республики, заменяя в советской зоне оккупации нацистских чиновников.

Всего же, как считает заместитель руководителя Красногорского филиала музея Победы Маргарита Викторовна Иващенко, через красногорский лагерь, где начиналась «Свободная Германия», прошло 50 тыс. военнопленных. Здесь находились внучатый племянник «Железного канцлера» Отто фон Бисмарка – граф Генрих фон Эйнзидель (Heinrich von Einsiedel), сын промышленного и финансового магната Германии Густава Круппа – Харальд фон Болен унд Гальбах (Harald Georg Wilhelm von Bohlen und Halbach), родственники фон Клейна и фон Папена. Сюда же попали все двадцать четыре немецких генерала, пленённых под Сталинградом, а также почти все приближённые Гитлера: его личный адъютант, штурмбаннфюрер СС Отто Гюнше (Otto Günsche), старший камердинер, оберштурмбаннфюрер СС Хайнц Линге (Heinz Linge) и шеф-пилот, группенфюрер СС Ганс Баур (Johann “Hans” Peter Baur)…

Слушая рассказ Маргариты Викторовны, я вдруг вспомнил, как однажды поздней осенью ехал в Эссен в штаб-квартиру фирмы Hochtief AG, крупнейшей строительной фирмы Германии – той самой, которая построила главную ставку Гитлера «Волчье логово» (Wolfsschanze) в Восточной Пруссии и бункер Гитлера (Führerbunker) во дворе рейхсканцелярии в Берлине. В бункере, как считается, фюрер и покончил с собой 30 апреля 1945 года. Существуют свидетельства из ближайшего окружения Гитлера, согласно которым примерно в 15.30 из его комнаты раздался выстрел. Сразу после этого туда вошли его камердинер Хайнц Линге и личный адъютант Отто Гюнше в сопровождении Геббельса, Бормана и Аксмана. Гитлер сидел на диване, рядом лежала Ева Браун. Тело Гитлера завернули в ковёр и вынесли в сад. Затем туда же вынесли тело Евы. Оба тела облили бензином и подожгли. Если только это были их тела…

Мне довелось поучаствовать в обследовании фюрербункера – по странному стечению обстоятельств, прямо рядом с ним прошла Берлинская стена, так что бункером вновь заинтересовались лишь после её сноса в 1989 году. Я уже тогда обратил внимание, насколько легко было попасть отсюда в берлинскую подземку и уйти в любом направлении, что и сделали большинство обитателей бункера в ночь с 1 на 2 мая 1945 года, за исключением Геббельса и его жены Магды, предварительно отравившей своих детей.

Подъезжая к Эссену, я остановился на ночлег в небольшой гостинице в Оберхаузене, километрах в пятнадцати от Эссена, и сразу лёг спать. Посреди ночи я неожиданно проснулся от ощущения, что в комнате кто-то есть. Попытавшись встать, я почувствовал, что кто-то следует за мной или, скорее, чуть сзади и в стороне от меня. Когда я вставал, этот «некто» тоже вставал. Когда я шёл, «некто» шёл вместе со мной. Когда я оборачивался, «некто» держался за моей спиной так, чтобы его невозможно было увидеть. Он постоянно был на одном и том же расстоянии от меня, хотя иногда слегка приближался или слегка удалялся. Я не прикасался к нему и не ощущал его прикосновения – и, тем не менее, с исключительной ясностью испытывал чувство чьего-то физического присутствия.

Взяв себя в руки и включив свет, я стал размышлять. Ведь мне не раз приходилось испытывать странные ощущения в сверхглубоких шахтах в условиях огромного горного давления, стеснённости и загазованности. Происходящие под землёй деформации могут влиять и на поверхность. А здесь, в Эссене, где когда-то располагалась империя сталелитейного магната и пушечного короля Круппа, поверхность сплошь подработана заброшенными горными выработками. И если бы сегодня из них постоянно не откачивали подземные воды, вся поверхность Эссена давно бы опустилась, и на её месте образовалось бы большое озеро. Пока этого не случилось, тут и там торчат отслужившие своё угледобывающие комплексы, домны, сталелитейные комбинаты, сборочные цеха, коксовальные заводы и машинные залы. Внутри – пустота и безупречный порядок. Снаружи – абсолютные тишина и покой. Но это только на первый взгляд.

Выйдя утром из гостиницы и раздумывая над ночным происшествием, я почему-то пошёл не на стоянку, а повернул за угол дома и, поёживаясь от осенней сырости, зашагал вдоль невысокой каменной стены, вдыхая едкий запах дыма от сгоревшего в топках уголька. Дойдя до ворот, я с удивлением обнаружил, что сзади к моей гостинице примыкает старое, местами заросшее кладбище. Войдя в калитку, я сразу обратил внимание на тёмно-серое гранитное надгробье с характерной погребальной формой креста и надписью Den Toten. 1939–1945 (Мёртвым. 1939–1945). Внезапно слева в конце аллеи боковым зрением я заметил уходящую по направлению к дому фигуру в знакомом сером френче…

Каково же было моё удивление, когда в 2015 году на экраны кинотеатров вышел немецкий фильм «Он снова здесь» (Er ist wieder da), в котором на пустыре бывшей рейхсканцелярии, недалеко от того места, где находился бункер, в себя приходит… Адольф Гитлер. Фильм имел невероятный успех, в первые же дни его посмотрели более двух с половиной миллионов немцев. Самое интересное, что Гитлера обнаружил уволенный с работы кинорежиссёр, просматривая отснятый им материал. Он находит хозяина киоска, около которого мелькнул Гитлер, выясняет, где тот прячет фюрера, и предлагает Адольфу хорошо подзаработать на съёмках нового сериала. Они колесят по всей Германии, бывший фюрер в разговорах с людьми даёт им советы, как вернуть подлинный имперский дух германской нации, что неожиданно находит горячий отклик в сердцах приунывших бюргеров. На вопрос, с кем из нынешних политиков он пошёл бы во власть, Гитлер без тени сомнения указывает на «зелёных»…

Фильм заканчивается словами Гитлера: «Damit kann man arbeiten» («С этим можно работать»). Я сразу же сказал сидевшему рядом немцу: «Arbeit macht frei» («Работа делает свободным») – как было написано над входом многих нацистских концлагерей, на что тот явно обиделся.

Результат этой с позволения сказать «работы» сегодня налицо. В Германии у власти зелёно-коричневые, полным ходом идёт ограничение прав и свобод граждан, людей хватают за малейшее подозрение в симпатиях к русским – скоро, очевидно, появятся и новые расовые законы. В этих условиях история антифашистской борьбы, равно как и участь нацистских преступников, становится как никогда актуальной. И мы желаем Красногорскому филиалу Музея Победы, гостеприимно распахнувшему свои двери неподалеку от московской станции метро «Митино», успехов в патриотическом воспитании новых поколений антифашистов.

Страна Люцифера

Суоми, Суоми! Под песнь Калевалы
«Кукушки, кукушки» мерещатся мне.
Всё в пятнах кровавых снегов покрывало
И мерзлые трупы я вижу во сне.
Виктор Оленев

26 ноября 2017 года в петрозаводской Национальной библиотеке прошла презентация уже второго в России издания книги «Линии Маннергейма» некоей Элеоноры Иоффе, уехавшей в Финляндию ещё в конце 1983 года. До этого она жила в Ленинграде, где работала в симфоническом оркестре, закончив Ленинградскую консерваторию по классу виолончели. В Финляндии она, как пишут, «заинтересовавшись финской поэзией, с середины 90‑х годов начала переводить стихи, тексты песен, оперные либретто». Самое интересное, что опус «Линии Маннергейма» был выпущен издательством российского «Пушкинского фонда» (!) к 150‑летию со дня рождения Густава Маннергейма (Carl Gustaf Emil Mannerheim) – барона шведского происхождения, маршала воевавшей на стороне нацистов Финляндии, державшей с севера блокаду Ленинграда. 16 июня 2016 года ему даже открыли мемориальную доску в центре Санкт-Петербурга, которая, правда, через три дня была облита красной краской, а затем после протестов возмущённых блокадников вообще исчезла. Надо полагать, теперь на очереди Альфред Розенберг (Alfred Ernst Rosenberg) – главный идеолог расовой теории Третьего рейха, автор окончательного решения «еврейского вопроса», рейхсминистр восточных оккупированных территорий. Он ведь родился в Ревеле (Таллине), а мать его вообще в Петербурге. Хотя доска ему уже не понадобится – повесили самого, в полный рост.

Что касается барона Маннергейма, генерал-лейтенанта русской армии, а по сути – кавалерийского офицера, которого кроме лошадей интересовали только карты, женщины, придворные балы и вино (офицеры Генштаба так и прозвали его «лошадиной мордой»), никак не проявившего себя в годы Первой мировой войны и в 1916 году уволенного в отставку, то в феврале 1917 года, на фоне грянувшей с подачи английской разведки Февральской революции, он какое-то время скрывался в Петрограде от озверевших либералов – подписанный меньшевистско-эсеровским Петросоветом приказ № 1 отменил чинопочетание, погоны и отдание воинской чести. Но уже к лету стало ясно, что всё идёт в разнос. Начали активироваться сепаратистские движения в Польше, Украине, Закавказье, Сибири и Финляндии. 18 декабря, после того как 6 декабря финский сенат провозгласил независимость, туда прибыл «русский генерал» Маннергейм, и 16 января 1918 года был назначен главнокомандующим фактически не существующей армией. 18 февраля он ввел всеобщую воинскую повинность, используя шюцкор (охранные отряды), состоявшие из финских боевиков, как костяк создаваемой им армии. Основу офицерского корпуса составили 950 финских егерей, 25 февраля вернувшихся из Прибалтики. Это были патологические русофобы, прошедшие подготовку в Германии, члены воинских формирований финских сепаратистов в составе германской армии. Во время Первой мировой войны они принимали участие в 1915–1918 годах в боевых действиях против России на Рижском фронте (27‑й Прусский Королевский егерский батальон под командованием майора Максимилиана Байера). Их поддержал высадившийся 22 февраля в Финляндии немецкий экспедиционный корпус, из которого была сформирована Остезийская дивизия (Ostsee-Division) графа Густава Адольфа Иоахима Рюдигера фон дер Гольца (Gustav Adolf Joachim Rüdiger Graf von der Goltz). В ожесточённых уличных боях против финской Красной гвардии и русских войск немцы 13 апреля захватили Хельсинки и в конце августа 1918 года начали продвижение по железной дороге на Петроград. Следует отметить, что именно фон дер Гольц от имени рейхсвера и по поручению германских промышленников потребует в сентябре 1931 года от президента Пауля фон Гинденбурга передачи власти в руки Гитлера.

26 апреля 1918 года финны во главе с Маннергеймом взяли Выборг. Начались аресты и массовые расстрелы, причем не только финских красногвардейцев. Белофинны провозгласили лозунг: «Стреляй русских!», что можно расценивать как призыв к геноциду. Среди жертв резни были православные священники, женщины, несовершеннолетние дети и другие гражданские лица самых разных национальностей, которых финны называли русскими. Командир выборгского щюцкора капитан Микко Турунен рассказывал: «(…) их расстреливали между рвами (перед Фридрихсгамскими воротами Выборгского замка. – А.В.), где была уже часть расстрелянных, и часть как раз в эту минуту расстреливаемых русских, около нескольких сотен. Расстрел производило примерно сто финляндских солдат, среди которых были и офицеры. Сначала стреляли перекрестным огнем из винтовок, затем палачи спустились вниз в ров и добили одного за другим оставшихся в живых пленных». Ёста Бреклунд, поверенный из города Вааса, который лично участвовал в расстреле, вспоминал: «Почти сразу, как только начали стрелять, большая часть заключенных упала на землю. Несмотря на это, стрельба продолжалась еще примерно пять минут. На валах были военные, егеря (…). Через некоторое время человек в немецкой егерской униформе приказал поднять винтовки и огонь прекратился, после чего мужчины подошли ближе к убитым. Затем сначала двое, один из которых был в немецкой егерской форме, начали из револьвера стрелять в головы раненых, но еще живых людей. Постепенно к ним присоединились и другие. …Зрелище было неописуемо ужасно. Тела расстрелянных лежали как попало, кто в какой позе. Стены валов были с одной стороны окрашены запекшейся кровью. Между валами было невозможно двигаться, земля превратилась в кровавое месиво. О поиске не могло быть и речи. Никто не смог бы осмотреть такие груды тел».

В ходе гражданской войны в Финляндии белофиннами применялись не только расстрелы, но и национальные, по европейским меркам «цивилизованные», формы умерщвления. Из газеты «Известия ВЦИК» от 13 апреля 1918 года: «Троим рабочим они разрубили головы топорами, у двоих вытащили мозги наружу, иных били поленьями по лицу, расплющивая носы и скулы, иным отрубали руки топором. Озверевшие белогвардейцы отрезали у своих жертв языки, потом отрезали уши и выкалывали глаза. Натешившись вдоволь над беззащитными рабочими, они отрубали под конец головы».

На протяжении 108 дней гражданской войны в Финляндии погибло около 35 тыс. человек. Даже после её окончания белый террор не прекратился. Всего было арестовано свыше 80 тыс. подозреваемых в симпатиях к левым, из которых 75 тыс. были заключены в концлагеря. 7370 человек было казнено, из-за пыток и античеловеческих условий содержания умерло ещё 13,5 тыс. человек.

23 февраля 1918 года, находясь на станции Антреа (ныне Каменногорск) в 40 км от Выборга, верховный главнокомандующий финской армии Маннергейм, обращаясь к войскам, произнёс «клятву меча», в которой заявил, что «не вложит меч в ножны, прежде чем последний вояка и хулиган Ленина не будет изгнан как из Финляндии, так и из Восточной Карелии».

В конце марта 1918 года в Северную Карелию вошли отряды белофиннов, где было организовано местное самоуправление, возглавляемое профински настроенными сторонниками независимости Карелии. После окончания гражданской войны в Финляндии в мае 1918 года отряды белофиннов выдвинулись для занятия Восточной Карелии и Кольского полуострова, то есть началось вооружённое нападение Финляндии на Советскую Карелию, или, говоря иначе, боевые действия между белофиннами и частями Красной армии на территории Советской России, сопровождавшиеся всё теми же зверствами финнов по отношению к советским людям. Из газеты «Олонецкая коммуна» от 27 мая 1919 года: «При занятии деревни бандой численностью до 1000 человек были захвачены два красноармейца стрелкового полка. Звери, ибо им нет иного названия, одному из красноармейцев топором размозжили череп, а второму вырезали половые органы и положили в карман убитому».

6 ноября 1921 года началось новое вторжением финских добровольцев в Восточную Карелию. Финляндия решила поддержать «восстание восточных карел», спровоцированное финскими активистами-агитаторами. Во главе бандформирований находились около 500 финских военных, продолживших террор в отношении мирного населения. Вот что они творили в Карельской Трудовой Коммуне: «Бандиты зверски убили местных коммунистов, которые праздновали день Октябрьской революции. Белых убийц не тронули мольбы населения подарить жизнь этим героям, два года руководившим властью и защищавшим родные поля. Коммунару Игнатову было нанесено 8 ножевых и 16 пулевых ран. Продовольственный инспектор Марушкин зверски замучен: выбит глаз, вырезаны части лица, труп был обнаружен в одном нижнем белье. Труп инспектора Ершова бандиты опустили под лёд».

Теперь зададимся вопросом, мог ли Сталин доверять такому соседу ввиду начавшейся Второй мировой войны и явной угрозы со стороны нацистской Германии, которая могла использовать территорию Финляндии для нападения на СССР? В 1939 году, накануне Советско-финской войны, он пригласил к себе в рабочий кабинет в Кремле полпреда СССР в Королевстве Швеция Александру Михайловну Коллонтай. Был поздний вечер. Свет люстры в кабинете Сталина чуть пригашен. Горела настольная зелёная лампа. Хозяин кабинета встал из-за стола, шагнул навстречу, поздоровался за руку и пригласил сесть. А сам стал по привычке мягко расхаживать по своему кабинету. И словно предвидя возможные вопросы, заговорил, что шестимесячные переговоры с финнами ни к чему не привели.

В завершении беседы Сталин сказал:

– Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплёваны прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко мстить нам за наши успехи и достижения. Он всё ещё рассматривает Россию как варварскую страну, как сырьевой придаток. И моё имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний.

Сила СССР – в дружбе народов. Остриё борьбы будет направлено, прежде всего, на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, только на какое-то время. Возникнут национальные группы внутри наций и конфликты. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций. Дело идёт к тому, что особенно взбудоражится Восток, возникнут острые противоречия с Западом…

И всё же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего социалистического Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна.

Своё будущее они будут строить на нашем прошлом…

Прощаясь, Сталин сказал:

– Крепитесь. Наступают тяжёлые времена. Их надо преодолеть… Преодолеем. Обязательно преодолеем! Крепите здоровье. Закаляйтесь в борьбе…

На переговорах между СССР и Финляндией, проходивших в Москве с 12 октября по 9 ноября 1939 года, советской стороной был поставлен вопрос о продаже, аренде или обмене спорных территорий, имевших стратегическое значение в случае начала боевых действий на этом направлении. Все предложения СССР финской стороной были отвергнуты. Началась Советско-финская «зимняя» война 1939/40 года, которая была непродолжительной по времени (105 дней), но кровопролитной. Финская сторона потеряла 100 тыс. человек из почти 600 тыс. призванных в армию. Потери Красной армии составили 391,8 тыс. человек из 1 млн принимавших участие в боевых действиях.

Пытаясь использовать «зимний» фактор для психологического воздействия на противника, финские военнослужащие совершали массовые зверства и воинские преступления. В лесу нередко находили «ледяные деревья». Это были попавшие в плен красноармейцы, которых финны раздевали догола и поливали водой до тех пор, пока те не превращались в лёд.

В 1941 году Финляндия вступила во Вторую мировую войну на стороне стран оси. 21 июня, то есть ещё до нападения Германии на Советский Союз, финский флот начал операцию «Регата» по захвату Аландских островов и минированию советских территориальных вод Финского залива.

Тяжелейшим преступлением финнов является их участие в блокаде Ленинграда. При этом нередко можно слышать, что Маннергейм якобы «спас» Ленинград, остановив финские войска на старой границе 1939 года, и хотел лишь «просто» вернуть то, что потерял в ходе «зимней» войны 1939/40 года. Но факты говорят о другом. Финские войска дошли до реки Свирь и Онежского озера, оккупировали Петрозаводск. А на Карельском перешейке они просто не смогли прорваться к Ленинграду с севера – их не пустили защитники города. Но о намерениях Маннергейма красноречиво говорят финские газеты того времени: «Снова бьет наша артиллерия. Пять батарей одновременно начинают посылать снаряды ленинградцам» (газета «Ууси Суоми»). «Бомбардировка Ленинграда – величественное зрелище. Нет сомнения, что тысячи и еще тысячи, особенно из гражданского населения, погибнут в этой игре» (газета «Илкка»). «Ленинград попадет в наши руки в виде руин. Жители погибнут от голода» (газета «Суомен Саномат»). «Теперь этот город Ленинград должен погибнуть» (газета «Ани Суунта»).

А вот заявление президента Финляндии Ристо Рюти германскому посланнику в Хельсинки Виперту фон Блюхеру от 11 сентября 1941 года: «Если Петербург не будет больше существовать как крупный город, то Нева была бы лучшей границей на Карельском перешейке… Ленинград надо ликвидировать как крупный город».

Согласно приказу главнокомандующего финской армией фельдмаршала Маннергейма от 8 июля 1941 года, все «инородцы», то есть русские, направлялись в концентрационные лагеря в рамках программы этнических чисток. По данным доктора исторических наук С.Г. Веригина, «в 1941–1944 гг. финские войска оккупировали две трети территории Советской (Восточной) Карелии, на которой осталось около 86 тыс. местных жителей, считая и перемещенных из Ленинградской области. Родственные финнам в этническом отношении карелы, вепсы, представители других финно-угорских народов должны были остаться на своей территории и стать будущими гражданами Великой Финляндии. Этнически не родственные финнам местные жители, в основном русские, рассматривались как иммигранты, не националы или инонационалы (эти термины использовались в документах финских властей)».

Доктор исторических наук профессор Николай Иванович Барышников в книге «Пять мифов в военной истории Финляндии, 1940–1944 гг.» отмечает: «Наличие такого приказа Маннергейма все время тщательно скрывалось в официальной финской историографии, хотя указанный документ существует и хранится в Военном архиве Финляндии. Это секретный приказ № 132, подписанный главнокомандующим 8 июля 1941 г., за день до перехода в наступление финских войск – карельской армии в направлении севернее Ладожского озера. В пункте четыре приказа говорилось: “Русское население задерживать и отправлять в концлагеря”».

В сборнике документов «Чудовищные злодеяния финско-фашистских захватчиков на территории Карело-Финской ССР» (Государственное издательство Карело-Финской ССР, 1945 год) в сообщении Чрезвычайной государственной комиссии говорится, что к концу 1941 года в финских концлагерях находилось около 20 тыс. человек, в подавляющем большинстве – русские. На начало апреля 1942 года их было уже 24 тыс. человек – около 27 % всего населения, находившегося в зоне финской оккупации. Для русского населения были созданы концентрационные лагеря в деревнях Видлица, Ильинское, Кавгозеро, Погранкондуши, Паалу и Усланка, а также шесть концлагерей в Петрозаводске. Всего же для гражданского населения было создано 14 концлагерей, через которые прошло свыше 50 тыс. человек. По данным карельского историка К.А. Морозова, в результате тяжелого принудительного труда, плохого питания, холода, голода, эпидемий и расстрелов в этих лагерях погибло более 14 тыс. советских людей, то есть каждый четвертый. Единственной их виной было то, что они были не-финнами и не относились к группе «хеймокансалайнен» («соплеменники», то есть карелы, вепсы и ижорцы). В отношении «провинившихся» применялись пытки и расстрелы.

В эту статистику не входят данные о лагерях для военнопленных, первые из которых начали создаваться ещё в июне 1941 года. За весь период 1941–1944 годов в финский плен попало более 60 тыс. советских военнослужащих, из них, по некоторым данным, погибли и были замучены около 20 тыс. человек.

Но самое страшное – это то, как финны поступали с пленными на поле боя. Даже у искушенных волосы становятся дыбом – тут ни о каком соблюдении законов и обычаев войны и речи не идёт. Наши санитары часто подбирали изуродованные человеческие тела с вырванными языками, выколотыми глазами, содранной кожей, отрубленными руками и ногами.

АКТ

26 октября 1941 года.

Мы, нижеподписавшиеся, военнослужащие 26 СП: военфельдшер 2 батальона Каратаев Фёдор Федосеевич, старшина Карабанин Павел Михайлович, красноармейцы: Коновалов Виктор Иванович и Королёв Николай Зиновьевич, сего числа составили настоящий акт о нижеследующем:

При вступлении нашей части в дер. Столбовая Гора, Медвежьегорского района, Карело-Финской ССР, которая была отбита у финнов, мы нашли в одном из крестьянских дворов труп красноармейца 7‑й роты 24 СП Зубехина Николая, зверски замученного и ограбленного финскими живодёрами. У красноармейца были выколоты глаза, вырезаны губы. Обувь Зубехина сняли финны. Они же забрали все документы. Труп нами похоронен в дер. Столбовая Гора, Медвежьегорского района К-Ф ССР.

Правильность вышеизложенного подтверждаем подписями.

(подписи)

АКТ

20 ноября 1941 года.

Мы, нижеподписавшиеся, подтверждаем, что в бою 13 ноября 1941 года был тяжело ранен красноармеец Сатаев. Эвакуировать его в тыл не успели. Озверевшие финские фашисты изуродовали тяжело раненного красноармейца. При личном осмотре трупа Сатаева мы обнаружили, что у него были выколоты глаза, отрезаны губы, вырван язык, грудь изрезана ножами.

В чём и составлен настоящий акт.

Командир 9‑й стрелковой роты лейтенант Федоркович,

Политрук роты Данидочкин,

Командир 2‑го взвода 9‑й роты младший лейтенант Пантютин,

Красноармеец Борисенко.

(подписи)

13 мая 1942 года были обнаружены трупы замученных финнами красноармейцев Чигрёва, Власова, Прохорченко, Сидорова и других. Красноармейцу Чигрёву нанесено ранение в правый глаз, у красноармейца Кораленкова тупым оружием выбиты оба глаза. 20 февраля были обнаружены трупы замученных красноармейцев Баранова и Кривулина. Осмотр трупов показал, что бойцы погибли от нечеловеческих пыток. 14 января 1942 года были обнаружены три трупа красноармейцев, которых финны пытали огнём, избивали, а одного из них подорвали гранатой. 11 ноября 1942 года около населённого пункта Заозёрье Ленинградской области были обнаружены трупы заживо сожжённых красноармейцев.

9 июня 1944 года Красная армия начала Выборгско-Петрозаводскую наступательную операцию и 20 июня взяла штурмом Выборг. Корреспондент газеты «Правда» сообщал 25 июня: «С каждым километром продвижения по земле, освобождаемой от врага, перед нашими воинами всё шире развертывается картина кровавых злодеяний финнов. В самом начале наступления на Карельском перешейке бойцы одного из наших подразделений, ворвавшиеся в поселок Тудокас, увидели около пылавшего дома изуродованный труп красноармейца. Спина его была исколота штыками, кисти рук отрезаны… Чудовищным пыткам был подвергнут красноармеец Лазаренко, попавший в лапы маннергеймовцев. Финские палачи вогнали ему в ноздри патроны, а на груди раскаленным шомполом выжгли пятиконечную звезду. Но и этого показалось мало гнусным садистам. Они разбили своей жертве череп и запихали внутрь сухари».

Из доклада о злодеяниях белофиннов на временно оккупированной территории СССР, направленного начальнику ГлавПУ РККА А.С. Щербакову его заместителем И.В. Шикиным (Москва, 28 июля 1944 года): «Собран многочисленный материал относительно зверской расправы финских белобандитов над пленными, особенно ранеными, советскими бойцами и офицерами. Он свидетельствует о диких, варварских истязаниях и пытках, которым подвергали финские садисты свои жертвы перед тем, как умертвить их. Множество найденных трупов замученных советских офицеров и бойцов имеет ножевые раны, у многих отрезаны уши, нос, выколоты глаза, конечности вывернуты из суставов, на теле вырезали полосы кожи и пятиконечные звезды. Финские изверги практиковали сжигание людей заживо на костре. 25.VI-1944 г. на берегу Ладожского озера найден труп неизвестного красноармейца, заживо сваренного на костре в большой железной бочке. Из показаний военнопленных видно, что среди белофинской солдатни нашел распространение дикий, каннибальский обычай вываривания голов умерщвленных советских военнопленных с целью отделения мягких покровов от черепа.

Не менее ужасна участь советских военнопленных, которым в первую минуту была сохранена жизнь. В концлагерях был установлен режим, рассчитанный на вымирание военнопленных медленной, мучительной смертью. Когда в иностранной, в том числе швейцарской, печати появились сообщения о варварском режиме и высокой смертности в финских лагерях для военнопленных, Маннергейм вынужден был в декабре 1942 г. выступить со следующим заявлением: “Английская информация утверждает, что в лагерях для военнопленных в Финляндии умерло от голода 20 000 пленных. До августа этого года действительно умерло 12 000 пленных…”»

28 июня 1944 года у деревни Тоску-Сельга финны напали на группу раненых красноармейцев. Они наносили им удары ножом по лицу, разбивали головы прикладами и топорами и умертвили таким образом 71 раненого красноармейца. У гвардии сержанта Артемова лицо было изрезано бритвой, руки вывернуты назад, один раненый облит бензином и обожжен (труп опознать нельзя).

4 июля 1944 года на участке обороны, отбитом нашими бойцами, рядом с окопом лежал труп старшего сержанта. Орудие своего зверства – большой финский нож – финны оставили воткнутым в грудь советского воина. Руки старшего сержанта были выпачканы в крови, а положение трупа доказывало, что финские бандиты засовывали руки старшего сержанта в его перерезанное горло. По найденной красноармейской книжке установлено, что это был старший сержант Бойко. Недалеко от Бойко находились трупы других бойцов. У одного бойца финны отрезали ухо, у другого продолбили во лбу огромную дыру, у третьего выкололи глаза.

20 июня 1944 года при занятии 7‑й ротой 3‑го стрелкового батальона 1046 сп обороны финнов перед входом в землянку финского КП в траншее была обнаружена голова неизвестного советского бойца, надетая на кол, вбитый перед дверью заминированной землянки.

В газете «Комсомольская правда» от 11 августа 1944 года опубликовано письмо старшего лейтенанта В. Андреева: «Дорогой товарищ редактор! Взгляните вот на это фото. На нем снят лейтенант финской армии Олкинуоря. В руках к него череп замученного и убитого им красноармейца. Как показали пленные, этот зверь в мундире решил сохранить “на память” череп своей жертвы и приказал солдатам выварить его в котле и очистить. И в чемодане у взятого в плен фина Саари мы нашли фотоснимки вроде этого. Саари истязал пленных, отрубал им руки и ноги, вспарывал животы. Он даже установил систему: сначала отрубал ступни, кисти рук, потом голени, предплечья и только потом отсекал голову».

Пленный капрал 4‑й роты 25‑го батальона 15‑й финской пехотной дивизии Кауко Иоганнес Хаикисуо 6 июля 1944 года показал: «Я слышал от солдата Маркуса Койвунен такой случай. Один взвод глубокой разведки бронедивизии Лагуса поймал весной 1943 г. где-то в Карелии красноармейца. Финские разведчики скальпировали красноармейца, повесили скальп на сук, а затем убили пленного. Из этого вы можете заключить, как у нас относятся к русским военнопленным».

А вот свидетельства из книги военного корреспондента Михаила Николаевича Долгополова, отца известного историка спецслужб Николая Михайловича Долгополова (М.Н. Долгополов, А.В. Кафман «Финские изверги», 1944 год): «Пытка захваченных в плен красноармейцев путём медленного сжигания их на костре – излюбленный способ финнов. Об этом свидетельствует акт, составленный майорами Г.Н. Ковалёвым, И.И. Шагиным, старшим лейтенантом И.В. Волковым, санинструктором А.Г. Мамкиным, старшим сержантом А.И. Гаидиным и др. “На подступах к деревне Шарвары Медвежьегорского района нами был обнаружен труп советского воина. Установить его личность не представлялось возможным, так как труп сильно обуглился, обгорели голова, грудь, руки и ноги. Лежавшая рядом с трупом каска была наполнена горючей смесью. Это свидетельствует о том, что тело бойца финны обливали горючей смесью и постепенно поджигали на медленном огне”».

Вот ещё один из многочисленных актов о зверствах финских захватчиков: «25 мая 1944 г. мы, нижеподписавшиеся, майоры Есипов и Эдановский, младший лейтенант медицинской службы Корчипальцев, красноармейцы Борисков и Курашов, составили настоящий акт о зверствах финнов: раненым сержанту Семёнову, младшему сержанту Бондину финны нанесли ножевые ранения в грудную клетку, у сержанта Дорофешина обрезаны два пальца левой руки, у красноармейца Румянцева оторваны половые органы. Остальным 10 советским воинам нанесены пулевые ранения в череп, в живот, в область таза и в грудную клетку».

«В занятых нашими войсками финских траншеях были обнаружены два трупа красноармейцев, подвергшихся зверским издевательствам со стороны финских бандитов. Трупы опознать не удалось. Комиссия в составе капитанов В.И. Сугробова и В.И. Няттиева выяснила, что оба красноармейца, будучи тяжело раненными, были захвачены финнами и подвергнуты пыткам. У обоих воинов распороты животы, выломаны руки, выколоты глаза. Затем их трупы были облиты горючей жидкостью и подожжены».

Август Лаппетеляйнен, сержант медицинской службы 7‑й роты 30‑го пп 7‑й пд финской армии, сделал следующее заявление командованию Красной армии: «25 апреля 1943 года я и командир 2‑го взвода фельдфебель Эско Саволайнен отправились на КП 7‑й роты. Командир роты Сеппо Русанен обратился ко мне: “Послушайте, младший сержант. У меня для вас есть задание: мне нужно достать человеческий череп, и вам, как медицинскому работнику, нужно будет выварить голову, чтобы достать череп”. 26 апреля командир роты позвонил мне. Проехали около 2 км. Там был расположен опорный пункт Калле, куда зимой делали нападение русские разведчики. Здесь были убиты три красноармейца, их трупы валялись неубранными. Когда мы с командиром взвода осмотрели эти трупы, то он нашел подходящую голову, я находящимся при мне топором отрубил голову. Затем лейтенант сказал мне: “Возьмите эту голову на лопату, а я ее сфотографирую”. Затем лейтенант сказал мне, что я ее должен буду выварить как можно быстрее, чтобы она не испортилась. До того, как я положил голову в котел, пришел лейтенант и еще раз сфотографировал ее. После этого я видел этот череп на его рабочем столе. А затем в первых числах августа Русанен поехал в отпуск и взял этот череп с собой. По рассказам солдат отделения управления Лиявала и Рясянен, Русанен отвез череп в подарок своей невесте (перевод с финского)».

Солдат 101‑го финского пехотного полка Аариэ Энсио Мойланен на допросе показал: «Разведывательно-диверсионный отряд, участником которого я являюсь, поджег деревню Койкари… женщины бежали нам навстречу и просили их не расстреливать. Мы изнасиловали некоторых из этих женщин и расстреляли всех. Никого не оставили. У меня в памяти осталась красивая девочка, которую мы с товарищами изнасиловали, а после расстреляли».

И это далеко не единственный случай истязания финнами детей. Пленный финский солдат 13‑й роты 20‑й пехотной бригады Тойво Арвид Лайне показал: «В первых числах июня 1944 года я был в Петрозаводске. В лагере помещались дети от 5 до 15 лет. На детей было жутко смотреть. Это были маленькие живые скелеты, одетые в невообразимое тряпье. Дети были так измучены, что разучились плакать и на все смотрели безразличными глазами».

Для «правонарушителей», преимущественно состоявших из женщин и детей, были созданы лагеря специального назначения в Кутижме, Вилге и Киндасове, не уступавшие немецким лагерям смерти. «Здесь узники питались мышами, лягушками, дохлыми собаками. Тысячи пленных умирали от кровавого поноса, тифозной горячки, воспаления легких. Врач-зверь Колехмайнен вместо лечения бил больных палками и выгонял на мороз». Под этим письмом подписалось 146 советских граждан, бывших заключенных петрозаводских лагерей.

Комиссия с участием главного судмедэксперта Карельского фронта майора Петропавловского и главного патолога Карельского фронта, доктора медицинских наук, подполковника Ариэль, осмотрев петрозаводское кладбище «Пески», обнаружила 39 групповых могил, в которых захоронено не менее 7 тыс. трупов. Причиной смерти большинства погребенных явилось истощение. У части трупов имелись сквозные повреждения черепа огнестрельным оружием.

Взятый в плен заместитель начальника Олонецкого лагеря № 17 для военнопленных Пелконен на допросе показал: «Я полностью разделял проводимую финнами фашистскую пропаганду. В лице русской национальности я видел исконных врагов моей страны. С таким мнением я пошел воевать против русских. Мой начальник, лейтенант Соининен говорил, что русские даже в плену продолжают оставаться для финнов врагами».

Чрезвычайная Государственная Комиссия установила, что виновными во всех злодеяниях, совершённых финско-фашистскими захватчиками, являются, в первую очередь, финское правительство и военное командование. И час расплаты приближался.

Если в начале 1942 года президент Рюти и главнокомандующий Маннергейм решительно уклонялись от любых переговоров, которые пыталась вести Чрезвычайный и Полномочный Посол в Швеции Александра Михайловна Коллонтай, то в 1943 году они уже были согласны обсуждать условия мира. При этом возвращать оккупированные территории Советскому Союзу Финляндия отказывалась наотрез.

Однако под ударами Красной армии финны начали искать пути для выхода из войны. И если Рюти оставался верен Берлину и продолжал отклонять вариант сепаратного мира с СССР, то сменивший его 4 августа в президентском кресле Маннергейм не считал себя связанным соглашениями с Гитлером и почти сразу запросил у Москвы условия прекращения боевых действий. При этом он также легко бросил своих гитлеровских покровителей, как и в годы Первой мировой войны – царских. В адрес Гитлера со стороны шведофинна последовало следующее заявление: «…Он в своё время убедил нас, что с немецкой помощью мы победим Россию. Этого не произошло. Теперь Россия сильна, а Финляндия очень слаба. Так пусть сам теперь расхлёбывает заваренную кашу…»

Гитлер и в самом деле серьезно рассматривал план осуществления военного переворота в Финляндии с заменой Маннергейма на генералов из числа бывших бойцов сформированного в 1916 году в Германии 27‑го Прусского Королевского егерского батальона, составлявших основу высшего командного состава финской армии.

4 сентября, ровно через месяц после вступления Маннергейма в должность, финские орудия умолкли. Сталин и Маннергейм через посредников приступили к диалогу. Для ведения переговоров в Москву прибыла делегация во главе с новым премьер-министром Андерсом Хакцелем. Его принимал нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Под давлением СССР финский парламент издал закон об организации судебного процесса по военным преступлениям. Восемь финских руководителей получили в итоге тюремные сроки. Президент Рюти был осужден на десять лет. Инициатором этого выступил Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Андрей Александрович Жданов, обвинивший Рюти в попытке уничтожения Ленинграда и истреблении городского населения.

В полдень 19 сентября 1944 года в Москве Жданов подписал соглашение о перемирии союзников по антигитлеровской коалиции с Финляндией.

В отличие от многих политических деятелей Финляндии, признанных военными преступниками, Маннергейм избежал уголовного преследования. Сталин дал ему уйти в отставку 3 марта 1946 года и доживать свои последние дни в безвестности за границей.

Продолжить чтение

Другие книги автора

Ода контрразведке

Незримый фронт. Сага о разведчиках