Читать онлайн Прости, но я хочу на тебе жениться бесплатно
- Все книги автора: Федерико Моччиа
FEDERICO MOCCIA
Scusa ma ti voglio sposare
By agreement with Pontas Literary & Film Agency. Scusa ma ti voglio sposare © by Federico Moccia, 2009
©Богданова Я.А., перевод на русский язык, 2021
©Издание на русском языке, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2021
***
Моим друзьям. Женатым и холостым.
И всем тем, кто подумывает о свадьбе.
***
- Я женюсь на тебе, потому что
- Ты понимаешь меня,
- И никто не может понять меня так, как ты.
- Я женюсь на тебе, потому что
- Тебе нравится смеяться
- И ты отчасти сумасшедшая, как и я.
Эрос Рамазотти, «Я женюсь на тебе, потому что…»[1]
- Так что я женюсь на тебе,
- Держу пари,
- Обязательно женюсь, когда найду тебя.
Глава первая
«Я люблю тебя».
Он хотел бы едва слышно произнести эти слова в тишине, прошептать их. Но вместо этого Алекс просто улыбается и смо-трит на нее. Она спит, укрывшись простыней, такая одинокая. Сладкая, мягкая, чувственная, губы слегка надуты, приоткрыты, эти губы знают, что такое любовь. Их любовь. Их большая любовь. Он замирает, в голове настойчиво крутится одна мысль. Сомнение. Ники, тебе когда-нибудь нравился кто-то другой? Алекс молчит, погрузившись в раздумья, сейчас он даже немного отодвинулся от Ники, чтобы лучше сосредоточиться. А потом улыбается: «Нет, этого просто не может быть. О чем это я? Ники – и вдруг любит другого?.. Невозможно». Потом опять какие-то сомнения, какая-то тень, та часть жизни, куда он никогда не заглядывал раньше. И вся его броня мгновенно тает, будто мороженое на пляже в Феррагосто[2] в руках у того, кто решил сесть на диету.
Прошел год с тех пор, как они вернулись из поездки к маяку на Голубом острове, прекрасном острове влюбленных. И вот Алекс снова мысленно оказывается там.
Конец сентября.
– Алекс, смотри… Смотри… Я не боюсь! – Ники стоит на скале, обнаженная, солнце за спиной контрастно очерчивает ее фигуру, она улыбается. И кричит: – Я прыгну-у-у!
И прыгает в пустоту. Ее длинные темные волосы, в которых скачут солнечные зайчики и блики от воды и прячутся все дни, проведенные на острове, развеваются от ветра, а затем – плюх! Ники в воде. Тысяча пузырьков вокруг нее тает в голубом море.
Алекс улыбается и удивленно качает головой:
– Я не верю, не верю…
Он сидел у подножия скалы и читал газету, но теперь встает и тоже ныряет. Выныривает рядом с облаком этих пузырьков и видит, как Ники появляется рядом и улыбается ему:
– Значит, тебе понравилось, да? Но ты так не сможешь, кишка тонка.
– О чем ты говоришь?
– Тогда иди… Давай-давай!
– Нет, не сейчас… У меня есть дела поважнее…
И они смеются, обнимаются, обнаженные, быстро шевелят ногами под водой, чтобы удержаться на плаву. И соленый поцелуй, долгий, мягкий, этот сладкий вкус любви. И их горячие тела, которые прижимаются друг к другу, сливаются воедино в прохладной воде. Они одни. Одни посреди моря. Один поцелуй, и другой, и еще один. А потом – порыв ветра. Он подхватывает газету, лежавшую у основания скалы, и уносит ее в небо, все выше и выше, словно воздушного змея без веревки – яростного, мятежного, внезапно расправившего крылья. Газета рассыпается на множество газет поменьше, те тоже открываются ветру, а затем падают вниз, на Алекса и Ники.
– Не-е-ет! Моя газета…
– Алекс, какая разница? Что ты хотел там вычитать?
Ники с Алексом быстро плывут в разные стороны, собирают намокшие страницы: реклама, какие-то скверные новости, экономические отчеты, хроника происшествий, политика, развлечения.
– Вот, посмотри, что осталось от моей газеты…
Но это лишь секундное сожаление. Затем Алекс улыбается: «И правда, что я хотел там вычитать? Что мне нужно? Ничего. У меня все есть. У меня есть она».
Алекс смотрит, как Ники вздыхает и переворачивается в по-стели, будто отзываясь на его воспоминания. Потом вздыхает глубже и продолжает спать как ни в чем не бывало. Алекс как зачарованный возвращается мысленно в тот день, когда они наломали веток в окрестных кустах, сложили костер прямо на пляже, пожарили на нем рыбу и поужинали ею. А потом долго сидели, глядя на постепенно гаснущее пламя, слушали дыхание моря и плескались при свете луны в заводях, оставшихся после прилива. Вода в них была очень теплой, нагревшись за день.
– Слушай, давай пойдем в Спокойный грот… или нет, в грот Отражений или в Радужный…
Они дали название каждому уголку пляжа, не только заводям, но и деревьям, и даже скалам.
– Вот это Слоновая скала!
Они назвали ее так из-за странного, забавного изгиба, напоминающего ухо.
– А вот это Лунная скала, а это – Кошка… А это знаешь что?
– Нет, что это?
– Это Сексуальная скала… – Она подплывает ближе и кусает Алекса.
– Ай, Ники…
– Какой ты скучный… Я думала, что мы на этом острове будем проводить время, как в Голубой лагуне!
– На самом деле я думал о Робинзоне Крузо и его Пятнице…
– Ах так… Тогда и веди себя как настоящий дикарь!
И она снова кусает Алекса.
– Ай, Ники…
Забыть разницу между ночью и днем, потерять чувство времени, не ходить ни на какие встречи, есть и пить, только когда действительно этого хочешь, никаких проблем, споров, ревности.
– Это же рай…
– Может быть, но тогда мы должны стать еще ближе…
– Эй! – Ники улыбается. – Что ты делаешь?
– Я хочу…
– Но так мы попадем в ад…
– Нет, если я скажу, что люблю тебя, меня пропустят и в рай…
Ники надувает губами пузыри, что-то бормочет, будто маленькая девочка, которая не решила, что именно собирается сказать, будто ей надо еще немного подумать. Любимая. Алекс смотрит на нее и улыбается.
Они вернулись в Рим уже больше года назад. И ни один день не был похож на другой, словно в песне Su sonica: «Привычка – вот чего нужно избегать между болью и радостью, в плену желаний, которые мы никогда не осмелимся осуществить…»[3]
Затем Ники поступила на литературный факультет, начала учиться и уже сдала несколько экзаменов. Алекс вернулся к работе, но время, проведенное на Голубом острове, не прошло бесследно – они стали более уверенными друг в друге, словно отмеченные каким-то волшебством… Но в какой-то момент Алекс понял, что чувствует себя странно, пытаясь жить старой жизнью. И решился. Захотел оставить все позади, чтобы ни одна страница его новой жизни не несла на себе тени прошлого. Потому и решил преподнести Ники тот невероятный сюрприз.
– Алекс, мы похожи на двух сумасшедших…
– Вовсе нет… Не думай об этом…
– Но как я могу не думать об этом?
– Просто не думай, и все. Мы приехали. – Алекс выходит из машины и быстро обходит ее. – Подожди, я тебе помогу.
– Так я тебе и поверила… Думаешь, я вот так просто выйду из машины, одна, с завязанными глазами? А вдруг я пойду не в ту сторону, потом через дорогу и…
– Любимая! Не говори такое даже в шутку… Но если такое вдруг случится, я тебя никогда не забуду.
– Кретин!
Ники, по-прежнему с завязанными глазами, пытается ударить его в плечо, но промахивается, пробует снова и на этот раз попадает Алексу по шее.
– Ай!
– Так тебе и надо…
– За что?
– За то, что говоришь такие ужасные вещи.
Алекс массирует шею под удивленным взглядом швейцара:
– Но, любимая, это же ты сказала…
– Да, но потом ты стал глупо надо мной шутить!
– Как?
– Ты прекрасно знаешь как… Что ты никогда не забудешь меня, если меня собьет машина…
Алекс берет ее за руку и ведет к двери.
– Ты понимаешь, что я сказала, Алекс?
Ники щиплет его:
– Ай! Конечно, любимая…
– Ты никогда не должен забывать меня независимо от…
– Хорошо, но в таких случаях воспоминания становятся только ярче, например если ты, с завязанными глазами, попадешь под мопед…
– Кретин!
Ники снова пытается его ударить, но Алекс быстро пригибается и прячется за ее спину, чтобы не получить еще раз.
– Любимая, я шучу…
Ники снова пытается ущипнуть его:
– Я тоже!
Алекс пробует увернуться от ее руки, но она все равно достает его.
– Ай!
– Ты понял или нет? – Ники смеется и опять тянется ущипнуть его, пока Алекс подталкивает ее вперед, положив руки на плечи и стараясь держаться на безопасном расстоянии.
– Добрый день, синьор Белли, – приветствует его улыбающийся швейцар.
Алекс прижимает указательный палец к губам, призывая его молчать:
– Тс!
Ники оборачивается, все еще с завязанными глазами, и начинает что-то подозревать.
– Кто это был?
– Просто один синьор.
– Да, знаю, я слышала… И он знает тебя! Где мы?
– Это сюрприз! У тебя глаза завязаны… И ты думаешь, я скажу, где мы? Прости, конечно, но… Вот, стой тут. – Алекс обходит ее и открывает дверь. – Стой…
– Стою.
Ники фыркает и скрещивает руки на груди, Алекс заходит в подъезд и вызывает лифт, потом возвращается, чтобы забрать ее.
– Вот так, иди вперед, вперед, осторожнее, тут ступенька, теперь все время прямо… Осторожнее!
Ники пугается и отпрыгивает назад:
– Что там?
– А нет, извини, ничего… Мне показалось!
– Кретин! Ты меня ужасно напугал, кретин!
– Любимая… Ты слишком много ругаешься… И слишком плохо обо мне думаешь!
– Так ты же ведешь себя как кретин!
Алекс смеется и собирается нажать кнопку лифта, но, прежде чем входная дверь закрывается, в подъезд заходит какой-то синьор. Пухленький, лет шестидесяти, с веселым лицом. Он секунду удивляется, смотрит на веселого Алекса, потом на Ники с повязкой на глазах, потом снова на Алекса. Поднимает бровь, и на его лице появляется выражение человека, много повидавшего в жизни.
– Езжайте, езжайте… Вдвоем!
И он уходит, с улыбкой человека, который уже давно обо всем догадался.
Алекс качает головой и нажимает кнопку лифта. Двери закрываются. Ники слегка взволнована, ей любопытно.
– Можно узнать, что происходит?
– Ничего, любимая, ничего, все в порядке.
Лифт прибывает на нужный этаж.
– Иди за мной.
Алекс берет ее за руку и ведет по коридору, распахивает дверь, заводит Ники внутрь и закрывает двери за ее спиной:
– Вот, Ники, идем… За мной. Осторожно, проходи сюда.
Он помогает ей обойти низкий столик, диван, все еще накрытый пленкой, вешалку, большую коробку с телевизором.
Потом открывает дверь в большую комнату:
– Готова? Та-дам…
Алекс снимает повязку с ее глаз.
– С ума сойти… Это же моя комната! – Ники оглядывается по сторонам. – Ты привел меня домой… Что это за сюрприз? Те люди, которых мы встретили, это были мои родители, да? Но голос… Голоса совсем на них не похожи.
Ники выходит из комнаты и замирает как громом пораженная. Гостиная совсем другая, как и коридор и остальные комнаты, ванная, туалет, кухня – все другое.
Она возвращается в свою комнату:
– Как такое возможно? – Она видит свой стол, свои плакаты, свои занавески, свои мягкие игрушки. – Все мои вещи… здесь, в другой квартире!
– Да, я сделал это для тебя, чтобы ты чувствовала себя тут как дома… – Алекс обнимает ее. – Вот, теперь, когда ты захочешь остаться тут со мной, у тебя будет собственная комната…
Он показывает Ники фотографии ее комнаты на своем телефоне.
– Как ты это сделал?
– Фотографировал, когда приходил к тебе. – Алекс улыбается и кладет телефон в карман. – Сложнее было найти все игрушки… Тебе нравится? Не говори «нет»… Ты сама все выбирала! – Ники смеется, Алекс обнимает ее: – Отпразднуем?
Он целует ее, поцелуй легкий, мягкий.
Потом улыбается и шепчет, зарывшись в ее волосы, рядом с ухом:
– Мы в твоей комнате… Но можем не опасаться, что придут твои родители! Это идеально. Волнующе… Но при этом безопасно.
И они вдруг оказываются на новой кровати. Ее кровати, их кровати. И в одно мгновение растворяются в радостном смехе, вздохах в этом новом гнездышке, которое сразу же узнает, что такое любовь.
Позже.
– А… Тут должны были быть твои ящички… в столе… – Алекс подходит и открывает все три ящика сразу. – Но на самом деле они не настоящие, я решил сделать на их месте мини-бар. – Он вытаскивает оттуда бутылку шампанского. – Понятия не имею, что там у тебя… Я пробовал открыть ящички, но они всегда были заперты на ключ…
Ники улыбается:
– У меня там большие и маленькие… секреты.
Алекс смотрит на нее, сперва с улыбкой, потом немного тревожно. Но в конце концов они целуются – раз, другой, третий.
Немного шампанского и тост:
– За новый дом!
Пузырьки, смех и этот взгляд, уже немного другой. И ревность исчезает – пуф! – улетает, побежденная любовью. Алекс берет Ники за руку и показывает ей остальную часть квартиры, гостиную, кухню, ванные комнаты, и все то, что им еще предстоит выбрать вместе. Они заходят в спальню.
– Какая потрясающая спальня…
И тут Алекс видит на тумбочке свою записную книжку.
Он вспоминает то, что в ней написано, все глупости, бесполезные наброски, которые он делал в офисе. И фразу: «В жизни наступает момент, когда ты понимаешь – если прыгать, то именно сейчас. Сейчас или никогда. Сейчас, или больше ничего не будет как раньше. Этот момент настал».
Прыжок. Прыжок. Потом вдруг ее голос. Здесь, сейчас, ночью.
– Алекс…
Он поворачивается к ней:
– Да? В чем дело, любимая?
Глаза Ники немного сощурены.
– Сколько времени? Почему ты не спишь?
– Я думаю…
– Тебе надо хоть иногда отдыхать от работы, любимый… Ты замечательный…
Ники медленно поворачивается на другой бок, ее ноги приоткрываются, в одно мгновение пробуждая в нем желание. Алекс улыбается. Нет. Пусть отдыхает.
– Спи, дорогая. Я люблю тебя…
– Хм-хм… И я тебя.
Последний взгляд на записную книжку. Сейчас или никогда. А потом Алекс с улыбкой ныряет под простыню, как будто все уже разрешилось. Обнимает Ники со спины. Ники тоже улыбается. Он сжимает ее немного сильнее. Да, так все и должно быть.
Глава вторая
– Любимый, мне надо бежать… Иди сюда давай, завтрак готов. Ники наливает немного кофе из дымящегося кофейника в две абсолютно одинаковые большие чашки. Появляется Алекс. Садится напротив нее, все еще сонный.
Ники улыбается ему:
– Доброе утро. Хорошо спалось?
– Да, но мало…
– Думаю, ты опять заберешься под одеяло…
– Вовсе нет, мне тоже надо скоро уходить.
Ники заканчивает наливать кофе и садится:
– Вот горячее молоко, вот холодное, а вот шоколадное печенье, которое я купила на днях. Оно очень вкусное, но я заметила, что ты его не открывал.
Алекс берет молочник и наливает в чашку немного молока.
Ники подносит свою чашку ко рту и улыбается, почти целиком скрывшись за ней:
– Любимый, ты помнишь эти чашки?
Алекс берет чашку, вертит в руках:
– Эти? Никогда не видел!
– Но как же, любимый! Мы их купили, когда в первый раз сбежали в Париж! Вспомни, ты еще тогда сказал: однажды мы будем сидеть в нашем маленьком доме, за столом, завтракать и пить кофе из этих чашек. Ты помнишь?
Алекс делает глоток капучино и улыбается, качая головой:
– Нет…
– Врешь. Но это не имеет значения. Учти, разговор не закончен.
Алекс вздыхает. Потом берет шоколадное печенье, кладет его в рот и начинает жевать:
– Мм… Как вкусно…
– Очень вкусно… Ну, я побежала, сегодня у меня такая лекция, просто с ума сойти… – Ники достает куртку из шкафа и надевает ее. – Да, кстати, сегодня, наверное, не получится остаться на ночь, я иду домой, потом занимаюсь, потом в тренажерный зал, потом ужинаю с родителями. Кажется, они волнуются, что иногда я остаюсь ночевать у Олли.
– Почему?
– Потому что догадываются, что Олли – это ты.
– А… Ну да.
Алекс замирает, не дожевав печенье. Ники улыбается, она уже готова уходить.
– Слушай, не пей слишком много кофе, ты плохо спишь ночью… Не веришь?
Она смотрит на него с намеком.
Алекс притворяется, что ничего не замечает:
– Да, ты права. Вчера я слишком поздно выпил кофе в офисе…
Ники задумывается на мгновение, начинает говорить, но обрывает сама себя:
– Слушай, Алекс… Нет, ничего.
Алекс встает и подходит к ней:
– Что такое, Ники, скажи мне?
– Нет, ничего… – Она пытается открыть дверь.
Алекс закрывает дверь и загораживает ее собой:
– Или ты мне расскажешь, или опоздаешь на лекции. Ну, что задумала?
– Я?
– Да, ты… А кто еще?
Ники улыбается:
– Просто любопытно. О чем ты думал сегодня ночью, когда смотрел, как я сплю?
– Ох… – Алекс вздыхает и возвращается к столу. – Кто знает, что я думал… – Он садится. Потом улыбается ей. – Я думал, как мне повезло. Думал, эта девушка просто красавица. Потом думал о том, что между нами было и… Слушай, я даже говорить об этом боюсь.
Ники подходит к нему, глаза сверкают от счастья, она полна энтузиазма.
– Не бойся, любимый, пожалуйста, расскажи мне.
Алекс смотрит ей в глаза. Потом глубоко вдыхает и словно бросается с головой в омут:
– Я никогда в жизни не был так счастлив.
– Любимый, это же просто замечательно! – Ники восторженно обнимает его, крепко-крепко.
Алекс украдкой смотрит на нее. Он немного зол на себя. Ему хотелось сказать не только это. Но все же он улыбается, не показывая своих настоящих чувств.
Ники отстраняется:
– Ну все, теперь я побежала, иначе правда опоздаю. – Она быстро целует его в губы. – Увидимся позже! Я позвоню тебе.
И она уходит, а он остается стоять в коридоре, в руке половинка печенья, на губах улыбка.
– Да… Пока, любимая…
Алекс вспоминает строчку из песни Мины: «Сейчас или никогда, молю. Сейчас или никогда, я знаю, что ты любишь меня»[4].
Он улыбается и доедает половинку печенья. Пора прыгать. Сейчас или никогда. Но это неправда. Еще есть время. Он допивает капучино. Хотя бы немного времени, надеюсь.
Глава третья
Холл в этом здании просто огромный. Все выкрашено в белый цвет, много рассеянного света. Натертые до ослепительного блеска полы придают обстановке почти космический вид. Большая винтовая лестница у стены. Повсюду развешены рекламные постеры прошлых коллекций – наглядное свидетельство важности и солидности этого модного дома. У стеклянных дверей встречают посетителей две красивые, безупречно одетые девушки. Они сидят за двумя маленькими столами, перед каждой открытый ноутбук, рядом по беспроводному телефону. У стойки регистрации бар, где гости могут занять себя напитками в ожидании назначенной встречи. С другой стороны – длинный низкий столик, облицованный перламутром, на нем лежат модные журналы, несколько газет, а напротив – огромный и очень удобный диван белого цвета. Там сидят и чего-то ждут две женщины за сорок. На них облегающие костюмы и бежевые сапоги на шпильках. У обеих хороший макияж и прически, у одной – рабочий портфель из кожи. Говорят они замысловато и, кажется, намеренно игнорируют то, что происходит вокруг. Одна женщина смотрит на часы и качает головой. Очевидно, тот, кого они ждут, сильно опаздывает.
Внезапно большая стеклянная дверь скользит в сторону, в холле появляется красивая чернокожая девушка, одетая в простые джинсы, свитер и кроссовки, за ней следом идут несколько женщин с вешалками, которые они достали из внедорожника, припаркованного перед входом. Девушка садится на диван, радом с двумя синьорами, которые сразу же начинают ее рассматривать, пытаясь внешне сохранить безразличие. Они здороваются с ней, довольно прохладно, и возвращаются к прерванному разговору. Девушка с улыбкой отвечает на приветствие и со скучающим видом начинает проверять свой мобильный телефон. Между тем женщины, пришедшие с ней, продолжают выгружать из машины упакованную в чехлы одежду. Это, вероятно, одна из моделей приехала на дефиле перед клиенткой.
Олли ходит взад-вперед. Пытается держать себя в руках. Она тщательно подбирала каждую деталь одежды – красивые белые брюки, свитер и обтягивающая куртка сиреневого цвета с широким поясом. В руках папка с эскизами и фотографиями, напечатанными на плотной бумаге. И, конечно, резюме, которое она уже отправляла раньше вместе с запросом на стажировку. Сердце чуть ли не выпрыгивает из груди. Она понятия не имеет, как пройдет собеседование. Кто знает, сколько вопросов ей зададут. Даже если со стажировкой в конце концов ничего не выйдет, будет большой удачей просто побыть здесь. Задержаться на несколько месяцев, поработать над какими-нибудь проектами, понравиться кому-то, все это может открыть для нее двери в мир моды. Даже те двери, которые ведут к настоящей работе. По крайней мере, она надеется на это.
Чернокожая девушка встает с дивана. Одна из двух синьорин у стойки регистрации жестом просит ее подойти. Олли слышит, как они говорят, что ее ждут наверху. Чернокожая девушка оборачивается, приглашает женщин с одеждой следовать за ней. И начинает элегантно подниматься по лестнице.
«Черт, – думает Олли, – она и правда великолепна. А я? Когда моя очередь? – И смотрит на часы: – Уже шесть. А говорили, встреча в половине пятого. Тьфу. Туфли начинают давить. Я надела их рано утром. Я не привыкла к этому. На мне слишком высокие каблуки». Олли бросает последний взгляд на модель, прежде чем та исчезает наверху лестницы. Счастливица, на ней кроссовки. И у нее все в порядке. У нее уже есть работа.
Через несколько секунд появляется одна из двух синьорин:
– Простите, синьора Крочетти…
Олли оборачивается:
– Да?
– Мне только что сказали, что вы можете подниматься. Эгидио Ламберти вас ждет. Поднимайтесь и постучите в первую дверь справа. Если что, там есть табличка с именем… – Девушка вежливо, но сдержанно улыбается.
Олли благодарит ее и начинает подниматься по лестнице. Эгидио. Ну и имечко. Он что, настолько древний? Это очень старое имя. На половине лестницы Олли спотыкается о папку, которую выронила на ступеньку. Быстро поворачивается, чтобы посмотреть, заметил ли кто-то в холле ее оплошность. Две синьоры на диване точно все видели. Они смотрят прямо на нее. Олли снова отворачивается. Собирается с духом. «Нет, я не хочу знать, как они на меня смотрят, смеются надо мной или нет. Не хочу, чтобы они накликали на меня неудачу, эти две чванливые жабы». И она идет дальше с высоко поднятой головой. Поднимается на верхний этаж. Смотрит направо. Видит дверь с табличкой «Эгидио Ламберти». Осторожно стучит. Никто не отвечает. Она стучится снова, но теперь немного громче. Опять никто не отвечает. Олли пробует в третий раз, но теперь гораздо сильнее. Торопливо подносит руку к губам, словно пытаясь сказать: «Ой, это уже слишком».
Наконец из кабинета слышится голос:
– Ну наконец-то… Заходи, заходи…
Олли поднимает бровь. Что значит «наконец-то»? Не моя вина, что пришлось ждать больше получаса. Я пришла вовремя. Даже немного раньше. И какой у него противный голос, такой гнусавый. У Олли плохое предчувствие.
Она медленно нажимает на ручку:
– Можно?
Несколько секунд держит дверь приоткрытой, просунув внутрь только голову. Ждет кивка или какого-то другого знака. Например, слова «проходите». Ничего. Олли набирается смелости, открывает створку пошире, заходит в кабинет и закрывает за собой дверь.
За огромным стеклянным столом сидит мужчина с залысинами, ему лет сорок, на носу очки в очень эффектной оправе, на голове клетчатая шляпа, одет в красную рубашку и бледно-розовый свитер поверх нее. Перед ним монитор «Mac». Ему же всего сорок. Имя его только уродует, думает Олли. Мужчина не отрывает взгляд от монитора. Только жестом подзывает Олли поближе.
Та делает несколько нерешительных шагов:
– Здравствуйте, доброе утро, меня зовут Олимпия…
Мужчина не дает ей времени даже назвать фамилию. Не глядя на Олли говорит:
– Да-да, Крочетти… Я знаю. Я сам назначил вам встречу. Так что наверняка знаю, кто вы, правда? Садитесь быстрее. Олимпия, ну и имя…
Сердце Олли бьется все быстрее и быстрее. «Чего он хочет? Олимпия – плохое имя? А у него какое тогда? Ужасное предчувствие. Нет, нет, нет. Не так. Соберись. Наберись мужества. Дыши, да, ничего страшного. Он просто немного злится, может, плохо спал, плохо ел, не занимался любовью накануне ночью, да и кто знает, когда он вообще занимался любовью… Но он все же человек… Надо просто немного над ним поработать…» Олли меняет выражение лица, изображает свою лучшую улыбку. Притягательную. Открытую. Спокойную. Интригующую. Улыбку, с которой она обычно идет в атаку.
– Хорошо. Я здесь для того, чтобы попросить о стажировке… Это было бы честью для меня…
– Наверняка это будет честью для вас… У нас один из самых уважаемых Домов моды в мире… – И он продолжает печатать что-то на клавиатуре ноутбука, не глядя на Олли.
Она сглатывает. Супермегаплохое предчувствие. «Нет, дело не в том, что сегодня плохой день. Дело в этом человеке, который отравил весь день своим ядом. Да. Это один из тех сложных, находящихся в постоянном стрессе людей, которые слишком много работают, всегда в курсе происходящего и никогда не расслабляются. Но я могу с этим справиться. Должна с этим справиться».
– Совершенно верно. Поэтому я и выбрала вас…
– Нет, вы нас не выбирали. Нас не выбирают. Это мы выбираем.
На этот раз он отрывается от монитора и смотрит на нее. Смотрит в упор, безапелляционно. Олли чувствует, как у нее краснеют щеки. И кончики ушей. К счастью, сегодня она не собирала волосы в пучок, и эта деталь остается незамеченной. Олли делает еще один глубокий вдох. Я ненавижу его. Я ненавижу его. Я ненавижу его. Кто он такой? Кем он себя возомнил?
– Верно, так и есть. Я просто говорю, что…
– Вы не должны ничего говорить. Вы просто должны показать мне свои работы, и все. Они будут говорить за вас… Давай-те… – Он поторапливает ее жестом. – Вы же здесь для этого, так? Давайте посмотрим, что у нас тут… И сколько времени мы на этом потеряем.
Олли начинает не на шутку нервничать. Держись. Иногда надо что-то вложить, чтобы потом получить желаемое. Нет смысла бодаться с этим человеком. Даже если он козел… Она делает еще один глубокий вдох. Берет папку и раскрывает ее на столе. Достает свои работы. Эскизы выполнены в разных техниках, на некоторых изображена одежда. Потом фотографии. Ники. Дилетта. Эрика. Незнакомцы на улицах. Портреты. Постановочные сцены. Пейзажи. Олли достает свои работы, одну за другой, и протягивает Эгидио. Тот берет их, вертит в разные стороны, некоторые со скучающим видом отбрасывает в сторону. Бормочет что-то себе под нос. Олли изо всех сил пытается расслышать его слова, напрягается, вытягивается в струнку над столом.
– Мм… Тривиально… Дешево… Ужасно… Сойдет…
Вот что бормочет Эгидио, рассматривая эскизы и фотографии. Олли хочется умереть. Ее работы. Плоды ее воображения, результаты тяжелого труда, бессонных ночей, интуиции и надежд, воплощенные на бумаге с помощью карандаша или фотоаппарата, и сейчас их с таким пренебрежением и даже отвращением перебирает какой-то тип по имени Эгидио, одетый в розовое и красное. Как герань. Вот последняя работа Олли. Она переделала в «Фотошопе» недавнюю рекламную кампанию одного модельного дома. Точнее, именно этого модельного дома. Эгидио рассматривает работу. Внимательно. Придирчиво. И снова начинает что-то тихо бормотать. Ну уж нет. На этот раз нет. Олли пробует вмешаться:
– Я сделала это, чтобы почувствовать себя частью вашего модельного дома…
Эгидио смотрит на нее поверх очков. Смотрит пристально. Олли смущается и тут же переводит взгляд на стену справа от себя. И замечает это. Там, под стеклом, на полке современного шкафа из дорогого дерева. Большая статуэтка с памятной надписью внизу: «Эгидио Ламберти, Эдди мира моды и вкуса. British Fashion Awards». Олли рассматривает кабинет. Тут есть и другие награды. От Mittelmoda. Приз «Лучшему молодому дизайнеру» 1995 года. И еще другие дипломы и статуэтки. И везде это имя. Не Эгидио. А Эдди. Так уже лучше. Ну, по крайней мере, если говорить об имени.
Олли снова поворачивается и смотрит на него. Эгидио-Эдди не отрывает от нее взгляда и все еще держит в руке отфотошопленный макет.
– Итак, объясните мне… Хотите сказать, для того чтобы почувствовать себя частью нашего модельного дома, вы украли нашу рекламу? В этом и состоит концепция вашего творчества?
Олли ошеломлена. Она не может ответить. Только чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Но она сдерживает их: «Стоп! Не плачь, лучше вспомни». Она писала эту фразу в школьном дневнике. Каждый год. Сразу под расписанием уроков. «Хорошие художники копируют, великие художники крадут». Сама не осознавая этого, Олли произносит это вслух. Эгидио-Эдди смотрит на нее. Потом на работу. Снова на Олли.
– Пока что вы даже не копируете…
Олли вспыхивает гневом и уже намеревается собрать все свои работы и сложить их обратно в папку. Но затем, не зная даже точно почему, в сотый раз делает глубокий вдох и сдерживается. Смотрит Эгидио-Эдди прямо в глаза. Она и не заметила сразу, какие у него голубые глаза. Олли выпаливает на одном дыхании:
– Так вы берете меня на стажировку или нет?
Эгидио раздумывает. Смотрит в монитор ноутбука. Что-то печатает.
– Из всех кандидатов, которых я до сих пор видел, вы наименее ужасны. Но только потому, что кажетесь сообразительной… – Он поднимает глаза и смотрит на нее. – И, кажется, у вас есть характер. Но работы ваши выглядят жалко. Я могу отправить вас в отдел маркетинга, ведь вам, кажется, очень понравилась наша рекламная кампания… Конечно, для начала вам придется разносить кофе и распечатывать материалы. И заниматься рассылкой приглашений и рекламных объявлений по адресам из нашей базы. Но не чувствуйте себя униженной. Никто не понимает, особенно молодежь вроде вас, сколь многому можно научиться, просто слушая и крутясь у сцены. Где все и происходит. Посмотрим, достаточно ли вы скромны, чтобы задержаться тут… А потом будем решать… Забирайте эти детсадовские рисунки и уходите. Увидимся завтра утром в половине девятого. – Он в последний раз поднимает взгляд, смотрит ей в глаза: – Не опаздывать.
Не опаздывать. «В отличие от тебя», – думает Олли, пока собирает эскизы и фотографии, складывает все обратно в папку.
Эгидио-Эдди снова сосредотачивается на своем компьютере.
Олли встает:
– Тогда до завтра, хорошего вечера.
Эгидио молчит. Олли закрывает за собой дверь с обратной стороны. Приваливается к ней. Поднимает глаза к потолку. Зажмуривается и шумно вздыхает:
– Тяжело, да?
Олли резко открывает глаза. На нее смотрит парень, почти одного с ней роста, с темными волосами и очень яркими зелеными глазами, в очках с легкой оправой, лицо веселое.
– Я знаю, Эдди кажется безжалостным. И он правда такой. Но если ты его убедишь – дело в шляпе.
– Думаешь? Не знаю… Наверное, еще и потому, что это первый мужчина, который не смотрел на меня! Ну, то есть… в чем дело, мне всего двадцать, а я уже старею? Становлюсь уродливой… Он меня унизил! Безжалостно критиковал!
– Не обращай внимания… Он такой. Эксцентричный. Перфекционист. Безжалостный. А еще великолепный, гениальный и, прежде всего, как никто другой, способен раскрывать чужие таланты. Он тебя вышвырнул или как?
– Сказал, что завтра я должна начинать делать ксерокопии. Хорошее начало…
– Да ты шутишь! Это хорошее начало! Ты даже не представляешь, сколько людей хотело бы оказаться на твоем месте.
– Черт… В Италии, похоже, такой бардак, раз люди мечтают делать ксерокопии. Но если это единственный способ узнать что-то о моде и дизайне, то…
Парень улыбается:
– Молодец! Умная и терпеливая. Кстати, я… – Он протягивает руку, и бумаги, которые он держал под мышкой, падают на пол и разлетаются во все стороны. Часть летит вниз по большой лестнице. Олли смеется. Парень краснеет от страшного смущения. – Я неуклюжий, вот кто я такой. – Он садится на корточки, чтобы поднять бумаги.
Олли опускается на колени и принимается помогать.
– Так, Неуклюжий – это фамилия, а имя?
Она улыбается ему. Парень чувствует облегчение.
– Симон, меня зовут Симон. Я работаю здесь два года. В отделе маркетинга.
– Нет, быть того не может!
– Может… Я работаю там.
– Я тоже. С завтрашнего дня буду делать у вас ксерокопии. Эдди решил, что я начну с этого, потому что мои эскизы никуда не годятся.
– Неужели? Отлично, тогда я завалю тебя бумагами!
– Ого! Кажется, ты уже начал… – говорит она, продолжая собирать листы.
Симон смущенно смотрит на нее:
– Это правда, прости… Ты права. Я сам соберу, спасибо. Если тебе надо идти, то иди…
Олли поднимает еще несколько листков, спускается по ступенькам и подбирает те, которые туда улетели. Снова поднимается по лестнице и отдает их Симону. Потом смотрит на часы. Черт. Семь часов.
– Ладно, я пойду.
Симон поднимает последние бумаги и встает:
– Конечно, понимаю. Но учти, завтра у тебя будет мало свободного времени! Так что оттянись сегодня по полной!
Олли прощается с ним и спускается по лестнице. Эта фраза похожа на предложение. Но он смешной. Немного неуклюжий, но смешной. Симон смотрит, как она идет вниз по ступенькам. Ловкая, стройная, подтянутая. Красивая. Да, очень красивая. И он будет ужасно рад увидеться с ней завтра, когда надо будет делать ксерокопии. Олли ждет, пока откроется стеклянная дверь. Прощается с двумя синьоринами у входа. Потом выходит из здания. Делает несколько шагов, проходит мимо больших автоматических ворот, направляясь к своему скутеру, и в этот момент замечает его. Он сидит в машине. В своей новой «пятисотке» – белой с черными полосами по бокам. Быстро моргает фарами.
Олли поднимает руку, чтобы поздороваться, улыбается.
Бежит к нему. Открывает дверцу:
– Джампи, не может быть! Что ты тут делаешь? – Она целует его в губы. – Я так счастлива! Не ожидала тебя увидеть!
– Любимая, я знал, что это очень важный для тебя день, поэтому приехал забрать тебя! Отставь скутер тут, я потом его тебе привезу, – говорит Джампи, включая первую передачу.
– Хорошо, так здорово! Это один из тех случаев, когда я ужасно рада, что ты существуешь…
Джампи смотрит на нее с притворным негодованием:
– То есть никаких других причин нет?
– Ну… Еще мне очень нужна любовь!
Джампи снова улыбается. Даже если это слово его немного покоробило, он решает сделать вид, что ничего не произошло.
– Ну… Так как все прошло?
– Почти катастрофа… Но я обязана со всем справиться…
И Олли рассказывает ему обо всем, пока они едут к центру города, оставляя за спиной огромное здание.
Глава четвертая
Ники спешит на учебу. Паркует скутер снаружи, ставит блок на колесо и присоединяется к толпе у маленькой дверцы, ведущей на территорию университета. Быстро идет мимо зеленых ухоженных клумб, легких струек фонтанов по обочинам, пока не добирается до здания своего факультета. На ступеньках лестницы сидят ребята. Она узнает своих однокурсников: Марко и Сара, Лука и Барбара и ее новая подруга Джулия.
– Эй, что вы здесь делаете? Разве у вас нет занятий?
Лука быстро переворачивает страницы газеты «Repu lica», которые, похоже, уже прочитал:
– Онда[5] захватило здание[6]…
На мгновение Ники становится смешно. Она думает о Дилетте, Эрике и особенно об Олли. Ондэ, которые захватили… Что? Да все что угодно! Но затем она снова становится серьезной. Ясно, что речь идет о другом.
– И сегодня тоже! Вот засранство. Там была офигенная лекция по сравнительному литературоведению. Всегда так, когда что-то интересное…
Вдруг позади раздается голос. Незнакомый голос, в котором прячется улыбка.
– «Ты мучаешь, маня, как вечный сон и вечно леденящая мечта!»[7]
Ники нравятся эти слова. Она оборачивается с улыбкой и видит совершенно незнакомого парня.
Высокий, стройный, с немного вьющимися длинными волосами. Красивая улыбка. Он обходит Ники по кругу, вдыхает запах ее волос, но не подходит слишком близко, не касается ее ничем, кроме дыхания. И новых слов:
– «В мире нет ничего стабильного. Бунт – твоя единственная музыка».
Ники поднимает бровь:
– Это не твои слова.
Он улыбается:
– Точно. На самом деле это Китс. Но я с радостью подарю тебе эту фразу.
Лука обнимает Барбару:
– Не обращай внимания, Ники, это Гвидо… Мы знакомы с детства. Он был за границей, потому что его отец – дипломат, вернулся только в прошлом году…
Гвидо прерывает его:
– Кения, Япония, Бразилия… Аргентина. Я добрался до точки, где эти две страны сливаются воедино, к водопадам на реке Игуасу. Там рождаются волшебные радуги. Туда приходят на водопой уставшие капибары и молодые ягуары, а лесные звери обитают в мире друг с другом.
Лука улыбается:
– А еще женщины из местных племен ходят туда купаться на закате. У меня до сих пор сохранились те фотографии, которые ты мне присылал.
– У тебя грязная душа, это были фотографии прелестных закатов, волшебной гармонии между человеком и животными.
– Ну, может быть… Но я помню только прекрасных женщин… И при этом абсолютно голых.
– Потому что ты хотел увидеть только их…
Барбара толкает Луку:
– Прости, но… Где эти фотографии? Я их никогда не видела. Он сжимает ее в объятиях и улыбается:
– Выбросил два года назад… Прямо перед тем, как встретил тебя…
Лука пытается поцеловать ее, но Барбара выскальзывает из его объятий:
– Да-да, как только приду к тебе домой, первым делом проверю в ящиках…
Лука разводит руками, потом прижимает одну к груди, а вторую простирает к небу:
– Клянусь тебе, дорогая… Я выбросил их! И вообще, это он толкнул меня на путь греха…
Барбара пихает его локтем в бок:
– В общем, Ники, остерегайся этого Гвидо, он любит поэзию, серфинг… Но, прежде всего, красивых девушек.
Гвидо разводит руками:
– Не понимаю, почему они изображают меня таким… Я по-ступил на литературный факультет только потому, что хочу учиться. Да… Я правда люблю серфинг, люблю волны, потому что, как сказал Юджин О’Нил, только в море можно стать по-настоящему свободным. А что касается красивых девушек… Ну, конечно… – Он подходит к Ники и улыбается ей. – Ты смотришь на них… – Снова обходит кругом, не отрывая от нее взгляда. – Замечаешь, как они одеты, тебя радует их выбор… Но представь… Просто красивая женщина, что она может? Только произвести хорошее впечатление на других, больше ничего. На других… И потом… Важна не только внешность. А что насчет красоты души? Та красота, которую хранят для настоящих друзей, вот ради чего я хотел бы жить… – Гвидо протягивает Ники руку: – Будем друзьями?
Ники смотрит на него, потом на его руку, потом снова ему в глаза. Красивые глаза, думает она. Но принимает другое решение.
– Извини… В этом году с меня хватит новых знакомств. – Ники пожимает плечами и уходит.
Джулия спрыгивает с парапета:
– Ники, подожди, я с тобой…
Гвидо изумленно поворачивается к Луке и Марко, которые смеются над ним:
– Ничего не вышло!
– Это все из-за вашей «рекламы»…
– Она наша подруга…
– Я бы тоже хотел с ней подружиться…
– Да, конечно, конечно, скорее поймать ее!
Гвидо качает головой:
– Ничего не поделать… Вы слишком плохо обо мне думаете… В любом случае, Ники всё предельно ясно сказала.
– Что?
– Ну… Сказано было довольно банально. Но кто ругает товар, хочет его купить.
– Это не Китс! – Удивленная Барбара слезает с парапета.
– Нет… Но она бросила мне вызов! Как говорил Фукидид: «Истинно доблестными с полным правом следует признать лишь тех, кто имеет полное представление как о горестном, так и о радостном и именно в силу этого-то и не избегает опасностей»[8].
Марко смеется:
– Да, да, это истинная доблесть.
Лука качает головой:
– Хотел бы я знать, решил бы ты не избегать всех этих опасностей, если бы Ники была уродиной.
Глава пятая
Эрика готовится к экзамену, поднимает взгляд от учебника по этнологии и культурной антропологии. Пробует мысленно повторить отрывок, который кажется ей важным. На полпути сдается и опять смотрит на страницу. Поднимает глаза и попробует снова. Ничего. Не выходит. Когда такое случается, не стоит упорствовать. Она идет на кухню, наливает воду в чайник и ждет, пока он закипит. Берет травяной чай, коричневый сахар, ложку и кладет все на стол. Затем ищет жестяную коробку в кухонном шкафу, в которой хранит травяные чаи в пакетиках. Находит. Открывает коробку. Начинает выбирать. У нее много разных видов чая.
«Точно не этот. Этот я пила вчера. Этот безвкусный. Вот, этот подойдет». Смородина, ваниль и женьшень. Эрика вытаскивает пакетик из коробки и ждет. Как только вода закипает, она выключает плиту, наливает воду в заварочный чайник, кладет внутрь пакетик и закрывает чайник крышкой. Ждет положенные три минуты, снимает крышку, добавляет сахар и садится за стол. Дует на чашку, чтобы остудить, делает глоток. Замечательно. Смородина очень хорошо чувствуется. Эрика делает еще один глоток, наслаждаясь смесью ароматов. Потом смотрит на чашку. Она белая, с аккуратным орнаментом из оранжевых цветов. От чешского завода Thun. Эрика до сих пор помнит тот вечер, когда Джо сделал ей этот подарок. Как раз перед Рождеством три года назад. Он очень хорошо знал, как Эрика любит травяные чаи и аксессуары для их приготовления. И принес большую картонную коробку с заварочным чайником, фильтром и крышкой, а еще набор из белого чая, мальвы и каркаде. Запах ощущался, даже когда коробка была закрыта. Эрике очень понравился подарок. Простой, но продуманный, изысканный, подобранный специально для нее. Каким и должен быть подарок, сделанный от сердца. С тех пор она всегда пользуется этим набором. И ничего не разбилось, как это обычно происходит с чашками, просто удивительно. «Джо. Ее Джо. Так странно. Мы расстались, да, но в глубине души я не могу отказаться от него. Ондэ смеются надо мной из-за этого. Говорят, что я с ним только потому, что не могу перерезать пуповину. Тащу его за собой, как грязный половичок. Но это неправда. Я люблю Джо. Он замечательный. Мы ведь можем остаться просто друзьями, верно? И потом, если его все устраивало… Он мог бы сказать мне „хватит“, но не сделал этого. И, в конце концов, что тут странного? Мы разговариваем, пьем пиво по вечерам, пишем друг другу эсэмэски, электронные письма, общаемся по «Фейсбуку», гуляем, ходим в кино, на концерты. И все. Мы точно не занимаемся сексом. Мы просто друзья. На самом деле больше чем друзья, но только потому, что знаем как это – быть вместе, со всеми трудностями, и теперь берем от отношений только лучшее. Что тут странного? Может быть, просто не все настолько зрелые, чтобы понять, как может любовь перерасти в дружбу? Я рада, что не потеряла Джо. – Эрика делает еще один глоток чая. – И еще, я знаю, что ему будет плохо, если он узнает, что я встречаюсь с другим. Но я же не замуж выхожу. И не рассказываю ему все. И Ондэ не расскажу. Интересно, что скажет, например, Дилетта, когда узнает, со сколькими парнями я встречалась после того, как рассталась с Джо? Наверное, что я легкомысленная. Что рискую репутацией. Репутация. Все зависит от того, как к этому вопросу подойти. К тому же это неправда. Легко говорить за других. Ники встречается с Алексом. Олли влюблена в Джампи. У Дилетты есть Филиппо. Они связали себя отношениями. Остановились. Решили, что хватит, больше нет смысла ни с кем знакомиться. Но как они поняли, что так правильно? Я тоже хочу понять, но по-своему. Хочу экспериментировать. Хочу знакомиться с людьми. Сравнивать. Только так я однажды сумею понять, что встретила подходящего мужчину. Именно так я узнаю его. Благодаря всем другим, с которыми встречусь. И все эти влюбленности… Я же никому не причиняю вреда. Просто поступаю так, как поступают мужчины, правда? Их же не критикуют, когда они флиртуют с разными девушками. Вечно одно и то же. Женщины всегда плохие, а мужчины – герои. И разве Олли так не поступала? А ее никто не осуждал. Ладно. Теперь моя очередь. Это моя жизнь. И я живу так, как мне нравится. Единственные девушки, с которыми я поладила, – это Ондэ. Другие – это просто знакомые. С мужчинами все гораздо проще. Они прямые, искренние, милые. У них нет проблем с конкуренцией, ненадо беспокоиться о ревности, если обошел кого-то. Ты с ними на равных. Я и они. И они во много раз лучше нас, женщин. Правда. Вот даже с Франческо так. Он мне нравится – милый, добрый, нам хорошо вместе, но он не мой парень. Не думаю, что он это понимает. Но его все устраивает. И потом, я думаю, что если буду вести себя искренне и не надумывать лишнее, то не ошибусь. Сердце всегда подскажет, что правильно. Так в песнях поется и в книгах говорится и в фильмах. В конце концов, даже в моем учебнике по этнологии».
Эрика делает последний глоток травяного чая. Затем берет чашку, ополаскивает ее, ставит сушиться, проделывает то же самое с ложкой. Оставляет чайник на плите, вода в нем все еще теплая. Убирает сахарницу на место. Все готово. Она собирается вернуться в свою комнату, чтобы перечитать учебник, когда раздается звонок домофона. «Кто это в такое время? – Эрика смотрит на часы. – Сейчас пять. Я никого не жду…» Проходит мимо своей комнаты. Заглядывает в дверь. Слава богу. Он ни-чего не заметил. Франческо все еще спит на кровати. Он не слышал звонок домофона.
Эрика подходит к двери. Снимает трубку:
– Кто там?
Она старается говорить как можно тише.
– Привет, звездочка, чем занята?
Эрика замирает на мгновение. Это невозможно. Что он тут делает?
– Антонио, это ты?
– Конечно, а кого ты ждала? Ты так тихо говоришь, я ни слова не понимаю, тут так шумно… Слушай, не хочешь поехать в «aretto» в Трастевере? Сегодня там диджей-сет во время аперитива будет.
Эрика молчит несколько секунд. Потом отвечает:
– Слушай, я не могу, не очень хорошо себя чувствую сегодня, лучше побуду дома. Давай в другой раз. Ладно?
– Вот как… Ладно. Очень жаль. Можно мне подняться и хотя бы поздороваться?
Эрика негромко фыркает:
– Нет, слушай, я уже в пижаме, правда. Увидимся завтра в институте!
Антонио молчит несколько секунд. Потом корчит гримаску:
– Ладно, как хочешь.
И он уходит, немного раздраженный, подтягивая штаны с заниженной талией, из-под которых выглядывает нижнее белье от Richmond. Антонио и правда хотел пойти выпить с Эрикой. Они встречались всего несколько раз, и он хотел бы узнать ее получше. Просто потому, что она всегда выглядит такой неуловимой…
Эрика отходит от домофона и возвращается в комнату. Франческо все еще спит. Она прыгает на кровать:
– Эй, хватит… Ты все время спишь!
И легонько толкает его. Франческо открывает один глаз и смотрит на нее. Потом переворачивается на бок.
– А, так ты проснулся? Как ты можешь спать, когда рядом с тобой такая красивая женщина?!
Франческо приподнимается:
– Сейчас… Ну… Красивая женщина…
Эрика бьет его кулаком по плечу.
– Ай! Точно… – Франческо, кажется, наконец проснулся. – Теперь я точно вижу, да, прости, ты просто потрясающая… Даже больше. Ты точно мне не снишься?
– Да, да, хорошо… Ты облажался… В следующий раз я вы-ставлю тебя за дверь голышом… – Эрика встает с постели и возвращается к книге. – Давай я перескажу тебе главу, которую прочитала, проверю, что запомнила?
Франческо фыркает:
– Нет, не хочу… Дай мне iPod, хочу послушать музыку… И помечтать о тебе…
Эрика улыбается. Ну, по крайней мере, он знает, как выпутаться из щекотливой ситуации при помощи комплиментов. Она тянется к столу, хватает плеер и бросает Франческо. Потом смотрит на книгу:
– Ладно, повторю все сама. Экзамен у профессора Джаннотти на следующей неделе, хочу произвести на него хорошее впечатление. Пусть он рот откроет от удивления. Не то чтобы это был особенно важный экзамен… Просто профессор такой крутой! Ужасно мне нравится. А хорошо сдать экзамен – это, безусловно, лучший способ поразить его.
Глава шестая
Кристина разбирает ящики в шкафу в спальне. Находит несколько сложенных рубашек Флавио. Берет их в руки. Рассматривает. В ее душе борются нежность и гнев по отношению к мужу. Она сжимает рубашки, нюхает их. Вспоминает, как он купил их, как надел в первый раз. Вспоминает все дни, когда он надевал их. Сколько лет они женаты? Восемь. Они преодолели то, что называют кризисом седьмого года. Но это всего лишь досужие слухи. Городские легенды. Нельзя присвоить какую-то цифру любви, возраст кризису. Для чего это? Глупый человеческий цинизм. И вдруг она вспоминает тот день, когда купила именно эту рубашку, когда он впервые надел ее. Кладет ее обратно в ящик и замечает конверт, спрятанный под ней. Это странно. Конверт цвета слоновой кости, бумага похожа на пергаментную. И Кристина понятия не имеет, что это. Она открывает конверт. Сердце останавливается. Она узнает почерк. Аккуратный. Сдержанный. С простым наклоном вправо. Видит дату в правом углу. 2000-й. Первый год нового тысячелетия. 14 февраля. День Святого Валентина.
Кристина начинает читать:
«Любовь. Главное слово дня Святого Валентина. Слово этого только что начавшегося дня. Любовь. Твое второе имя. Я сижу за столом на кухне. Ты наверняка спишь. Сейчас ночь. Завтра утром я оставлю это письмо у двери. Я представляю, как ты собираешься выйти из дому, все еще в полусне, и замечаешь его. Твои прекрасные глаза начинают светиться. Ты садишься, берешь его, открываешь. И начинаешь читать. И улыбаешься, я верю в это. Письмо, одно маленькое письмо, которое пытается вместить в себя замечательную историю, нашу историю любви. Спасибо тебе за то, что ты заставляешь меня чувствовать все это. Невозможно изложить все на двух листах, но я постараюсь. Потому что не могу иначе.
Считается, что о любви нельзя говорить, можно только жить ею. Это правда. Я верю в это. Если я знаю, что такое любовь, то лишь потому, что ты заставила меня жить и дышать ею. С тобой я познал любовь. И понял, что на самом деле ничему не научился. Мы просто живем вместе, ничего больше, как соседи, как приятели. Любовь – это ты. Любовь – это я, когда мы вместе. Счастливый. Спокойный. Лучшая версия меня. Я до сих пор помню первый раз, когда тебя увидел. Ты была такой красивой. В толпе на той маленькой дискотеке в Трастевере. Ты танцевала вместе с подругой, смеялась. На тебе было светло-голубое платье с тонкими бретельками, и оно качалось в такт твоим плавным движениям. Темные вьющиеся волосы рассыпались по плечам, глаза закрыты, ты двигаешься в такт музыке. Я заметил тебя и уже не мог оторваться. Мои друзья пошли гулять дальше, а я остался. Подбежал к барной стойке, взял два бокала и стал пробираться через толпу, держа бокалы высоко над головой, чтобы не пролить, подошел к тебе сзади, пока ты танцевала. Твоя подруга меня заметила, кивнула тебе, и ты обернулась. Вблизи ты оказалась еще красивее. Я улыбнулся и протянул тебе бокал. Вначале ты сделала серьезное лицо, затем скорчила гримаску и, наконец, улыбнулась. Взяла бокал, и мы выпили, двое незнакомцев посреди танцпола. Потом мы разговорились. Ты оказалась не только красива, но и мила. А узнав тебя лучше, я обнаружил и миллион других твоих достоинств. Мне повезло. Очень. И когда я думаю обо всем, что мы сделали вместе, то не могу сдержать улыбку. Наш маленький отпуск в Лондоне, когда мы сели на самолет в пятницу вечером, а вернулись в воскресенье. Сумасшедшие прогулки по Сохо, ужин, то, как мы занимались любовью в парке, рискуя каждую минуту быть обнаруженными. То, как мы смеялись. И пытались говорить по-английски без ошибок. Но все равно ошибались. И еще тот раз, когда мы отправились в Стромболи, гуляли по узким улочкам, держась за руки, мимо одноэтажных белых домов, а вокруг все было таким красивым, зеленым и цветущим. И подъем на вулкан. И рыбные ужины на террасах ресторанов. И то, как я смеялся, когда ты ехала верхом на непослушном осле, который никак не хотел поворачивать налево, у тебя было такое забавное, немного отчаянное выражение лица, лицо человека, готового вот-вот сдаться. А по-том наши римские вечера, прогулки до поздней ночи, нам не было скучно, потому что у нас была тысяча тем для разговоров. А потом мы вдруг поцеловались, и я по-чувствовал, что твои губы такие мягкие, с фруктовым вкусом – твой любимый блеск для губ. Каждый вечер, даже самый обычный, с тобой становился особенным. Достаточно было любой мелочи. Не важно, где мы были, для меня каждый день был праздником. И даже когда мы ссорились, очень редко, в глубине души мне все равно было весело. Потому что ссора быстро забывалась и мы всегда мирились.
У меня миллион прекрасных воспоминаний о тебе. Чем больше времени проходит, тем больше я влюбляюсь. Я и не думал, что можно настолько сильно влюбиться. Я люблю тебя, когда ты улыбаешься. Я люблю тебя, когда ты волнуешься. Я люблю тебя, когда ты ешь. Я люблю тебя в субботу вечером, когда мы идем в бар. Я люблю тебя в понедельник утром, когда ты еще спишь. Я люблю тебя, когда ты громко поешь на концертах. Я люблю тебя утром, когда мы просыпаемся в одной постели и ты никак не можешь найти тапочки, чтобы пойти в ванную. Я люблю тебя под душем. Я люблю тебя на море. Я люблю тебя ночью. Я люблю тебя на закате. Я люблю тебя в полдень. Я люблю тебя сейчас, пока ты читаешь мое письмо, мое пожелание ко дню Святого Валентина, и, может быть, думаешь, что я сумасшедший. И это правда. А теперь собирайся. Выходи из дома. Живи своим обычным днем. Наслаждайся им и думай о моих словах, ведь я сказал их только затем, чтобы увидеть еще одну твою улыбку, сияющую красотой. Желаю тебе всего самого наилучшего, любовь моя… Через час я тебя заберу. Сюрпризы не закончились!»
Две слезинки катятся из глаз Кристины, застывают на секунду, а потом скользят по щекам. «Насколько это было прекрасно. И насколько по-другому. Какое желание удивлять, быть вместе, любить друг друга. Мы были особенными. Думали, что мы – единственные, кто создан друг для друга. Что есть только мы. А где-то там – другие. Весь остальной мир. А сейчас? Когда это все закончилось? Куда пропало? Почему я так себя чувствую?» И она продолжает плакать, читая красивые слова, написанные Флавио много лет назад. Она думает о долгой истории их любви, о том, как впервые увидела его. О том, как сильно он ей понравился. Это было прекрасно. Ей кажется невозможным, что все так сильно изменилось сейчас.
Глава седьмая
Солнце освещает склоны холма Пинчо. Несколько туристов в яркой одежде восхищенно разглядывает пьяцца дель Пополо, указывает куда-то вдаль, на какую-то деталь пейзажа, точку или место, куда собираются отправиться. Пара японцев вертит в руках крошечный цифровой фотоаппарат, они изучают различные перспективы и в конце концов начинают пронзительно хихикать, когда находят лучшую.
– Осторожно, ты прямо перед ними идешь.
– Извини, но мне плевать.
Дилетта идет прямо, никуда не сворачивая, с насмешливой и немного чопорной улыбкой останавливается точно между объективом и тем, что с его помощью собираются увековечить. Улыбающийся японец замирает. Ждет. Дилетта проходит мимо, обменивается с ним улыбкой. Японец пытается снова настроиться, но вынужден опять остановиться:
– Дилетта…
– Ой, ну я же не виновата, что забыла тебе кое-что сказать. – Она возвращается точно на то место, откуда секунду назад ушла, японец начинает немного нервничать. – Я хотела сказать… – Она целует его в губы.
Филиппо смеется:
– Глупенькая, ты правда не могла подождать?
– Не могла. Говорят же, кто не успел, тот опоздал. А кто влюблен, тот никогда не ждет!
– Я встречаюсь с гением! Копирайтером! – Филиппо легонько щиплет ее за щеку.
– Ай! Нет, для копий у нас уже есть кое-кто получше! Кстати, я должна написать Ники…
Дилетта достает мобильный телефон из кармана куртки.
Открывает его и начинает быстро набирать эсэмэску.
– О чем?
– Об ужине, конечно. Я же говорила тебе, что сегодня ужинаю с Ники… На самом деле мы с ней встречаемся, чтобы пройтись по магазинам!
– И не сомневался! А кто будет готовить?
– Тебя вообще-то не приглашали…
– Просто не хочу, чтобы мою любимую отравили! Я помню, как в последний раз у тебя весь день болел живот!
– Я тогда простыла!
– Да, вечно ты защищаешь своих Ондэ.
– Конечно, а ты хочешь очернить их и занять их место в моем сердце… Но ты и без того занимаешь много места… Ты что, хочешь стать каким-то бездушным тираном?
Филиппо смеется и пытается ее укусить:
– Да, я хочу съесть тебя, проглотить целиком, ты только моя…
И они продолжают шутить, гуляя среди зеленых деревьев и наблюдая за проходящими мимо людьми. Мамы сидят на скамейках и читают журналы, пока дети играют рядом или чуть поодаль, чтобы немного вырваться из-под пристального родительского контроля и хорошенько испачкать штанишки, свалившись в траву. Мимо проходит пожилая пара. Они разговаривают, женщина улыбается, мужчина слегка обнимает ее.
Дилетта внезапно поворачивается к Филиппо:
– Ты же не бросишь меня, когда я стану такой?
– Это зависит не только от меня.
– А от кого еще, прости?
– Вдруг ты бросишь меня первой?
Мобильник Дилетты вибрирует, издавая легкий звук, похожий на падающие монеты.
– О, у тебя деньги выпали!
– Вовсе нет! Это просто такой сигнал эсэмэски, кажется, что падают монетки и при этом громко звенят, люди вечно их теряют. Ты тоже! – Дилетта нажимает на значок конверта, быстро читает сообщение. – Отлично. Все в силе. Через час на пьяцца деи Джуоки Истмичи… Знаешь, что я сделаю? Я принесу вкусное мороженое из «San-Crispino»… Они никогда не пробовали его, все еще едят шоколадное в «Аляске»… Что скажешь?
Филиппо, почти не слушая ее, начинает напевать:
– Шоколадное мороженое, сладкое, солоноватое, ты – мое шоколадное мороженое[9]. – И делает вид, что хочет укусить смеющуюся Дилетту.
Они уходят с холма Пинчо в обнимку, такие безмятежные, еще не зная, какие невероятные перемены скоро произойдут в их привычной жизни.
Глава восьмая
Офис Алекса. Все как всегда. Обычный хаос под маской спокойствия и контроля.
Леонардо входит в кабинет с пакетом и кладет его на стол:
– Доброе утро, это тебе…
Алекс поднимает бровь:
– Сегодня не мой день рождения. Никаких дедлайнов на горизонте, я, кажется, ничего не забыл… и не думаю, что ты пришел просить меня о какой-нибудь особой услуге… Правильно?
– Неправильно. – Леонардо садится на край стола Алекса. – Разве мне не может быть просто приятно, что ты вернулся? Может, я рад тебя видеть.
– Чтобы показать свою радость, ты дал мне повышение.
Леонардо улыбается:
– Этого было мало, точнее… Нет, немало, конечно. Но сейчас речь о моем личном удовольствии…
Алекс поднимает и вторую бровь:
– Однако этот внезапный жест привязанности выглядит весьма неубедительно, – говорит он, разворачивая подарок. И замирает пораженный: – Ноутбук и мини-камера?
Леонардо воодушевленно тараторит:
– Тебе нравится? Это новейшие технологии, можно снимать фильмы в высоком разрешении и редактировать их сразу на ноутбуке, выбирать музыку из iTunes и накладывать разные эффекты. Там внутри очень сложное программное обеспечение… Короче говоря, если захочешь, то ты можешь снять фильм, смонтировать и показать всем через пару секунд, как делает Спилберг.
Алекс озадачен:
– Спасибо… Это значит, что мы теперь будем и фильмы снимать?
– Нет. – Леонардо встает со стола и идет к двери. – Это значит, что я очень рад твоему возвращению, и если тебе понадобится смонтировать какой-то фильм: об острове, о маяке – короче, обо всем, о чем ты мне рассказывал… С этими гаджетами ты можешь спокойно делать все здесь, на месте, никуда не уезжая.
Леонардо выходит из кабинета, а через секунду, без стука, заходит Алессиа, доверенная помощница и секретарша Алекса:
– Что происходит? Он тебе рассказал?
– О чем?
– Подозреваю, что о новой работе…
– Нет. Он был так счастлив, что я вернулся, и просто хотел сделать мне подарок… Вот!
Алекс показывает ей камеру и ноутбук.
– Круто! – Алессиа берет устройства в руки. – Это последнее изобретение Apple, Mac ook Air, очень легкий, знаешь, на нем стоит такая система, на которой ты можешь смонтировать…
– Фильм, да…
– А, так ты знаешь… Можешь стать новым Тарантино.
– Он сказал – Спилбергом.
– Спилберг устарел.
В кабинет заходит Андреа Сольдини, отличный графический дизайнер:
– Ребята, гляньте сюда… У меня невероятные новости.
Он подходит ближе. Алекс и Алессиа смотрят на него.
Андреа Сольдини достает из кармана брюк сложенный в несколько раз лист бумаги:
– Мне пришло электронное письмо…
Алекс улыбается:
– Ты никогда не перестанешь, а…
– Никогда.
Алекс вдруг вспоминает другой день… И другое электронное письмо. Но это старая история. Он разворачивает листок, который ему протягивает Андреа Сольдини, быстро пробегает его глазами:
– «В компанию Освальдо Феста»… – Он смотрит на Андреа Сольдини и Алессию. – Это мы… «В связи с вашим успехом на международном рекламном рынке мы решили предоставить вам возможность участвовать в рекламной кампании нашего нового автомобиля…»
Алекс быстро читает дальше, пока ему в глаза не бросается важная фраза: «…что предполагает производство фильма»!
Алекс опускает распечатку письма:
– Вот для чего ноутбук и камера… «Я рад, что ты здесь»… Он просто хочет, чтобы я работал вдвое больше…
Андреа Сольдини пожимает плечами:
– Ну, может, он поступил так без всяких задних мыслей.
– Он? Сомневаюсь.
Алессиа весело улыбается:
– Ну, это будет еще один отличный вызов.
Сольдини соглашается:
– Верно! И без этого самонадеянного Марчелло в команде.
Давай, Алекс, это будет легкой прогулкой!
Оба идут к выходу, затем Алессиа останавливается у двери:
– Знаешь что, Алекс? Я так рада, что ты вернулся.
– Да. Я тоже… – говорит Сольдини, и они с улыбкой выходят из кабинета, закрывают за собой дверь.
Алекс смотрит на камеру, затем на ноутбук, затем на закрытую дверь. И вдруг все становится кристально ясным: «Все они меня обманывают». Но следом приходит мысль получше: «На самом деле никто из них не ударил меня в спину и не сделал что похуже, когда узнал, что я возвращаюсь на работу… Я здесь, потому что сам решил быть здесь. Да, это правда, что я работаю гораздо больше, чем раньше, но только потому, что сам это выбрал». А теперь, как обычно, впереди маячит отличный новый вызов. В конце концов, Алексу ничего не остается, как сделать последнее драматическое умозаключение. Я сам себя обманываю.
Глава девятая
Поздний вечер. Неожиданно солнечно, несмотря на предсказания Джулиаччи[10], только несколько непослушных облаков пытается скрыть собой солнце. Но безуспешно. В четырех разных районах города четыре девушки садятся в свои автомобили и на свои скутеры. Каждая одета во что-то яркое и удобное, отлично подходящее для того, чтобы беззаботно провести несколько часов с подругами. Кроссовки, джинсы, футболки, куртки, тренчи и вперед, навстречу дружбе.
Ники заводит свой SH50. Надевает шлем. Стартует как ракета, чудом уворачивается от велосипедиста. Взрослой быть гораздо сложнее. Новые обязательства, другие знакомства, разные ритмы. Иногда кажется, что ты потерялся и времени ни на что не хватает. Эсэмэски не приходят так часто, как раньше, вечерние прогулки стали немного реже, вы с подругами договариваетесь встретиться, а потом постоянно откладываете встречу по разным причинам.
Средняя школа закончилась, как и время, когда вы могли быть вместе, сколько захотите. Словно вторая семья. Нужно верить друг другу. Учиться друг у друга. Защищать свои отношения. Обновлять их. Стараться жить, не теряя друг друга из вида.
Мы все еще здесь. Ондэ. Готовые бросить все и бежать навстречу друг другу. Так здорово. Мне очень хочется гулять, смеяться без причины, есть с ними вкусное мороженое из «Аляски». Да. Ники улыбается. Это правда.
Олли вставляет новый компакт-диск в проигрыватель своего «Smart». Лучшие песни Джанны Наннини. И первой идет «Спасибо»[11].
«Да, спасибо. Спасибо нам. Таким, какие мы есть. За то, что, несмотря ни на что, мы всегда рядом, например когда устроили шуточное дефиле на пьяцца деи Джуоки Истмичи. Или когда говорили, что ночуем у меня дома, а вместо этого ходили на вечеринки. Или когда мы купили блокнот, чтобы записывать все, что придет нам в головы, а потом пили чай и читали вслух то, что написали. Или когда мы его закопали. А потом тот день в „Аляске“, когда мы придумали наше прозвище, Ондэ, выудили из потока абсурдных вариантов, составленных из наших инициалов. Да. Как смешно, до сих пор помню. Олимпия… Эрика… Ники… Дилетта… ОлЭрНиДи… НиЭРОДи… ДиНиЭрО… О, это уже что-то! Банда „Les Diniero“[12], заплати за две, получи четыре! Очень смешно. А еще был Н.Э.Д.О., тупой братец рыбки Немо! И другие забавные варианты, пока не нашлось настоящее, единственно возможное название. О.Н.Д.Э., волны. Да, большие, сильные волны, волны, которые ищут безопасный берег, а потом сразу же уходят. Морские волны, которые существуют всегда. Назло тем, кто говорит, что дружба, родившаяся в школе, не может длиться долго…»
Эрика спотыкается о бордюр: «Ничего неожиданного. Я же тут постоянно падаю, так? Это моя жизнь. Целая жизнь…» И по-том вдруг, думая о том, как все началось, она начинает вспоминать разные события. Поездку в Лондон. Потом в Грецию. Больницу. Когда Дилетта попала в аварию. Как им было страшно тогда. «А если бы она погибла? Невозможно. Море осиротело бы без своей волны. Нет, мы бы этого не допустили. А потом тайный поход на концерт, побег к морю, чтобы оторваться перед выпускными экзаменами. И любовь. И тот ноутбук, который я нашла. Он принадлежал парню-писателю. Мы тогда думали, что это настоящая любовь. И как я была счастлива рассказать им о своих чувствах. Подругам, которые всегда рядом, пусть даже теперь мы все немного повзрослели и изменились. Мои подруги». Эрика садится в свою двухцветную «Lancia Y» и уезжает, царапая бордюр.
Дилетта смотрит на свое отражение в лобовом стекле автомобиля. На голове сегодня воронье гнездо – наверное, из-за нового кондиционера для волос. В рекламе говорили, что он придает объем. Не обманули. Она поправляет заколку в форме сердца, слева над ухом, и забирается в свой красный «Matiz». Включает радио. Переключает станции – новости, экономика, общество, – убирает палец с кнопки. Нет, не хочу. Достает органайзер для дисков из кармана на дверце машины. Расстегивает молнию и начинает листать диски. Раз, два, три… Вот он. Иногда кажется, что песни знают, что они вам нужны и сразу находятся.
Дилетта берет компакт-диск и вставляет в проигрыватель. «О-о! Сборник, который мы подарили друг другу в сентябре, перед поступлением в университет. Каждая выбрала несколько песен, потом мы записали их в четырех экземплярах. Может быть, просто боялись потерять…» Первый трек. Джорджия. «Какая ты подруга». Дилетта ведет машину и напевает. Она немного растрогана, когда вспоминает о времени, проведенном вместе с девчонками: «Да. „Какая ты подруга? Никогда не предашь меня, любовь уйдет, а ты останешься“[13]. Верно. Хотя я бы предпочла, чтобы моя любовь никуда не уходила. Иначе, Филиппо, я сломаю тебе руки!..»
«Какая ты подруга? Ты звонишь в любое время, когда хочешь посмеяться. Время летит, а мы будем ждать тут, между одним секретом и другим…»
«Да, мы будем ждать».
«Поверь мне, я буду верить тебе и говорить с тобой часами, мы расскажем все друг другу, я буду рядом, и ты никогда не будешь одна…»
«Да. И я очень надеюсь, что никогда не останусь одна…»
«Какая ты подруга? Никогда не меняйся, если я попрошу о по-мощи, то знаю – ты будешь там…»
Дилетта едет в потоке машин и поет все громче и громче. Она почти на месте. И даже не опаздывает. Красный свет. Дилетта мягко покачивает головой, слушая музыку. Затем внезапно поворачивается. Это невероятно.
– Эрика! – Дилетта опускает стекло. И зовет ее снова: – Эрика!
Эрика не замечает. Загорается зеленый, и она трогается с места. Дилетта качает головой. Она и правда слепая. Да еще и едет не по своей полосе! Что за хулиганка! Дилетта пристраивается следом. Все равно они едут в одно место. Дилетта мигает фарами и сигналит, смеясь.
– Ой, ну кому там неймется! Чего тебе надо?
Эрика собирается показать неприличный жест, глядя в зеркало заднего вида. Фокусируется. Узнает копну легких кудрей. Это что, она? Сумасшедшая!
Эрика машет рукой, показывает подруге язык. Они несутся наперегонки, пока не доезжают до нужного места. К счастью, обеим удается без проблем припарковаться. Потом они бросаются навстречу друг другу, обнимаются и прыгают как сумасшедшие.
– Мы как будто всю жизнь не виделись!
– Да какая разница сколько? Я люблю тебя!
Они продолжают прыгать, обнявшись, как два футболиста после важного гола.
Через несколько секунд появляются Ники и Олли.
– Эй, что вы творите! Что, обручились?!
И они без лишних раздумий бросаются в эти безумные, крепкие, веселые объятия прямо посередине парковки, мимо проходят люди, не понимая, что затеяли эти четыре девушки, которые прыгают, кричат и обнимаются.
– Ну, хватит… Пора идти по магазинам!
– Какая ты нудная…
– Да, да… Готовить я не буду, учтите!
– Хорошо, давайте закажем пиццу!
– Я принесла вкусное и совершенно новое мороженое из «San-Crispino».
– Подождите… Стойте… А почему это ты, Ники, решила пощадить нас? Оказать нам такую честь?
– Какую еще честь?
– Если ты не готовишь, значит мы не отравимся!
– Идиотки!
И они продолжают шутить, стоя посреди улицы, толкают друг друга, смеются, не замечая времени, этой владычицы мира. Так, как происходит только в моменты абсолютного счастья.
Глава десятая
Вечер. Алекс возвращается домой. Быстро заходит в комнату и начинает собирать сумку. Открывает шкаф:
– Черт побери, куда уборщица положила мои шорты…
Он хлопает двумя или тремя ящиками.
– А, вот и рубашка…
Как раз в этот момент звонит телефон. Он смотрит на экран. Это Пьетро. И что на этот раз? Не говорите, что я должен опять ехать и забирать его.
Алекс открывает телефон:
– Уже знаю…
– Что? Как ты узнал? Я не верю, что ты уже знаешь, как так вышло?
Алекс фыркает:
– Потому что с тобой вечно одно и то же. Ты хочешь, чтобы я тебя забрал.
– Нет. Хуже. Игры не будет.
– Что? Я сбежал с работы, чтобы поиграть в футбол, а теперь ты говоришь, что игры не будет? Нет, объясни сейчас, наверное, случилось что-то совершенно немыслимое, чтобы матч отменили…
– И правда… Камилла бросила Энрико.
– Я сейчас за тобой заеду.
Вскоре после этого. Алекс и Пьетро в машине.
– Как это случилось?
– Я ничего не знаю, он бросил трубку, не мог даже говорить. Мне кажется, он был на грани истерики.
– Неужели? Ты преувеличиваешь.
– Клянусь, с чего бы мне тебе врать?
Сотовый телефон Алекса снова звонит.
– Это Ники.
– Не говори ей ничего. Скажи, что игра состоится…
– Но мы должны были уже выйти на поле, сейчас десять минут девятого.
– Тогда скажи ей, что сегодня мы играем попозже.
– Почему?
– Потом объясню.
Алекс качает головой, затем открывает телефон:
– Любимая…
– Привет, привет! Я думала, ты уже на поле…
Алекс угрожающе смотрит на Пьетро, который с любопытством качает головой, словно спрашивая: а в чем, собственно, дело?
– Хм, нет… Сегодня решили играть немного позже, потому что Пьетро, как обычно, ошибся, когда бронировал поле…
– Правда? А ты мне не врешь?
– Я? А почему я должен, любимая? Почему я должен тебе врать?
Алекс снова угрожающе смотрит на Пьетро и качает головой.
– Ну, я не знаю… просто чувствую… Ладно, я хотела сказать, что собираюсь к Олли. Мы уже встретились, но у меня батарейка на телефоне садится, поэтому я позвоню тебе попозже, когда вернусь домой.
– А ты не можешь зарядить телефон? Или взять с собой зарядное устройство?
– Нет… Я вышла, а телефон уже пищал, так что заряд батареи очень низкий…
– А… Ну, тогда ты можешь зарядить его у Олли…
– Ни у кого из девчонок нет подходящей зарядки… Любимый, а почему ты волнуешься? Вы же все равно будете играть в футбол…
– Да, точно… Звучит глупо… Увидимся позже.
– Конечно! Посвяти мне гол, если забьешь, как делают великие чемпионы…
– Конечно!
– Можно не такой крутой, какие забивает Тотти[14], поскромнее! Алекс закрывает телефон и фальшиво улыбается Пьетро:
– Поздравляю. Ты вечно втягиваешь меня в неприятности, даже когда в этом нет абсолютно никакой необходимости…
– А в чем дело?
– Она верит, что мы будем играть в футбол, а мы этого не делаем.
– Так в чем же проблема?
– Я соврал ей.
– Как будто ты никогда раньше ей не врал…
– Нет.
Пьетро пристально смотрит на него. Недоверчиво поднимает бровь. Алекс чувствует, будто за ним наблюдают, проверяет улицу, затем смотрит на Пьетро, затем снова на улицу, затем на Пьетро. И наконец сдается:
– Хорошо… Не врал, кроме того дня, когда не сказал ей, что Елена вернулась…
– Ты ничего ей не сказал! И обманул, когда промолчал о том, что вы снова встречались…
– Да-да, хорошо! Но это было больше года назад.
– Ну и что?
– Нет, «ну и что?» тут говорю я! И что вообще за допрос такой? Проблема в том, что сегодня, год спустя, я снова вру ей, и, что еще хуже, безо всякой на то причины.
– Нет, причина есть.
– Какая?
– Вот, представь, что Ники встретит завтра Сюзанну и скажет ей, что мы не играли.
– А что тут плохого?
– То, что я сегодня приду очень поздно, потому что сказал Сюзанне, что мы начали играть в одиннадцать…
– В одиннадцать?
– О да, я сказал ей, что ты вчера забыл забронировать поле и нам досталось самое позднее время…
– Ну, надо же!
Алекс качает головой, продолжая вести машину.
Пьетро обнимает его:
– Спасибо… Я горжусь, что у меня есть такой друг, как ты…
Алекс улыбается ему:
– Как бы я хотел сказать то же самое.
– О… – Пьетро разжимает объятия и садится обратно. – Ты серьезно?
– Нет… – Алекс смеется и снова качает головой.
Глава одиннадцатая
Энрико сидит в кресле в гостиной и держит на руках спящую малышку Ингрид.
– Слушайте, понимаете, она позвонила мне… Позвонила мне в офис и просто сказала: «Дора останется до семи, а потом уйдет, ты должен быть дома в это время, а то Ингрид останется одна». – Энрико смотрит на спящую Ингрид. Осторожно покачивает ее, поправляет пальцем пустышку. – Вы понимаете?
Алекс, Пьетро и Флавио сидят напротив него на диване. У всех троих открыты рты. Энрико смотрит, как они качают головами. Алекс кажется самым любопытным.
– А потом?
– А потом я успел вернуться домой вовремя, Дора как раз собиралась уходить.
– Да, но Камилла… Я имею в виду, где Камилла?
Энрико спокойно смотрит на них. Потом переводит взгляд на часы:
– В самолете. Примерно через четыре часа она приземлится на Мальдивах. Если самолет не упадет, на что я очень надеюсь!
– На Мальдивах? А с кем?
– С адвокатом Беретти, весьма уважаемым синьором, с которым я ее познакомил.
– Ты? А почему?
– Камилла делала ремонт в новом доме, рабочие неправильно подсоединили какие-то трубы в ванной, была огромная утечка воды. Адвокат Беретти подавал от нашего имени иск строительной компании…
– И что в итоге?
– В итоге Беретти проиграл судебный процесс, а я вдобавок потерял жену, которая сбежала с ним…
Флавио встает с дивана. Только сейчас Пьетро замечает, во что он одет:
– На тебе футбольная форма…
– Может быть, ты не помнишь, но мы должны были сегодня играть.
– Точно!
– Я уже опаздывал… Поэтому переоделся заранее, чтобы не заставлять других ждать меня на поле. Все было бы в порядке, если бы мы и правда играли… Но потом приключилась эта маленькая неприятность…
– И ты называешь это маленькой неприятностью?
Энрико пожимает плечами:
– Ладно, мы бы все равно проиграли.
– Не уверен… По-моему, сегодня хороший день, мы могли победить.
– Конечно, – Энрико смотрит на них и разводит руками, – теперь я чувствую, что виноват еще и в этом.
– Да, напоминаю вам, что мы играем в одиннадцать.
Флавио непонимающе смотрит на Пьетро, а потом вдруг его лицо озаряет радость.
– Так мы все-таки играем?
Алекс качает головой:
– Забудь, не играем…
Но Пьетро кивает:
– Играем, играем.
Флавио ничего не понимает:
– Короче, играем или нет? Ты можешь мне объяснить, Пьетро?
– Ну, смотри, все очень просто: не играем, но играем… Понятно?
– Ну, не сказал бы, что понятно…
Пьетро садится и разводит руками:
– Хорошо. Итак, ребята, расскажу вам все так, как понимаю. Настоящая проблема – в верности.
Флавио смотрит на него с любопытством:
– Что?
Пьетро продолжает улыбаться:
– Бесполезно искать верность… В этом мире верности нет… Или лучше – в этой эпохе. Оскар Уайльд сказал, что верность в любви, как и последовательность и неизменность мыслей, это просто доказательство бессилия. Поэтому в одиннадцать я ухожу, но не на футбольное поле… А к женщине, которая счастлива с супругом, а он, в свою очередь, будет счастлив выйти на поле… Подальше от дома!
Флавио направляется на кухню:
– Простите, но это все не для меня… Можно взять что-нибудь выпить?
– Конечно, в холодильнике есть кола, пиво и соки.
Флавио кричит из кухни:
– Верность возникает обычно там, где есть крепкие отношения. А ты сам видишь, что у тебя с этим проблемы… Кто-нибудь чего-нибудь хочет?
– Тс! – Энрико проверяет, спит ли Ингрид. – Флавио… Ты мог бы не кричать?
Флавио возвращается в гостиную с пивом. На этот раз говорит тише:
– У нас тут вопросы человеческого бытия!
Алекс машет рукой, словно говоря: уж ты-то в этом разбираешься.
– Конечно, как же иначе… Законно ли прыгать в постель к замужней женщине или нет, пока ее мужа нет дома…
Флавио откупоривает пиво:
– Я все понимаю, Энрико, но не мог бы ты положить Ингрид в кроватку, чтобы спокойно обсудить проблему Пьетро?
– Сейчас… – Энрико относит ребенка в спальню.
– Она не могла бросить ее.
Пьетро качает головой:
– Нет. Но бежать с ребенком… Это было бы самоубийством. Энрико возвращается в гостиную.
Флавио садится на диван и пытается успокоить его:
– В любом случае, тебе надо забыть о Камилле, думай просто, что до вчерашнего дня все шло очень хорошо… А потом, к сожалению, что-то сломалось.
– Да, труба в ванной…
– Мы тут говорим о любовных отношениях… – Флавио допивает пиво, и ему словно что-то приходит в голову. – Прости, но тот детектив два года назад ничего не нашел… Верно?
Энрико смотрит на Алекса. Алекс смотрит на Флавио. Флавио смотрит на Пьетро. Энрико встревожен:
– У меня слов нет… Алекс… Ты всем рассказал?
Алекс смотрит на Пьетро. На самом деле он рассказал только ему. На этот раз он вляпался по-крупному, его поступок сулит другим неприятности, к тому же придется врать во второй раз.
– Энрико, прости… Это было слишком тяжелым бременем для меня, я не мог нести его один…
Пьетро понимает, что совершил ошибку, и сразу пытается оправдаться:
– Ладно, Энрико, мы все знаем, что ты нанял детектива, потому что не доверял Камилле, но ты не должен расстраиваться по этому поводу. Мы команда, и должны действовать как команда. Сегодня мы говорим о тебе, но завтра на твоем месте могу оказаться я, или он, или он.
Флавио и Алекс сразу же дотрагиваются до промежности, чтобы отогнать неудачу.
Пьетро замечает это:
– Бесполезно, нет такого жеста, который может отогнать неудачу, если ты что-то трогаешь… То это «что-то» трогает и тебя!
Алекс думает, что, возможно, это его вина. Он должен был отдать те две папки от детектива Энрико! Но что уж теперь сожалеть.
Пьетро хлопает Энрико по плечу:
– Нельзя отрицать и то, что детектив хорошо поработал… Но иногда ты просто не хочешь смириться с тем, что любовь просто заканчивается, и все.
– Ну спасибо! Спасибо, серьезно, спасибо! – Энрико раздраженно вскакивает. – Спасибо, это именно то, что мне сейчас нужно: мой аспирин от головной боли, сироп от кашля…
– Да, презерватив для проститутки! А вы хотите и дальше обманываться? – Пьетро смотрит на трех друзей, качая головой. – Как вы можете верить в сказки? Сейчас, с появлением всех этих мобильных телефонов, чатов, эсэмэсок, женщины обманывают нас куда больше, чем раньше, отвлекают наше внимание, флиртуют, мечтают, заводят романы с другими – короче говоря, они любят предавать точно так же, как и мужчины. В противном случае мне нечем объяснить свой невероятный успех у женщин, в том числе и сегодня. – Он смотрит на часы. – И не заставляйте меня опаздывать! – Пьетро понимает, что другие смотрят на него неодобрительно. – Ладно, скажем так… Через какое-то время женщина устает точно так же, как мужчина, а все вот эти слова, что заниматься сексом можно только по любви, – брехня, мы это сами и выдумали, мы, мужчины, потому что нам нравится верить, что кто-то остается рядом с нами исключительно по любви! Но это не так! Женщинам это нравится не меньше, чем нам, а может, даже больше. И все эти разговоры, чтобы убедить их… Это неправда! Как говорит Вуди Аллен, заниматься сексом лучше, чем болтать… Разговоры – это жертва, существующая только для того, чтобы затащить кого-то в постель. Бальзак сказал еще лучше: «Легче быть любовником, чем мужем, ибо труднее быть остроумным каждый день, чем шутить от случая к случаю». И это очень верно! Я вижу такое в наших отношениях с Сюзанной, иногда мне это не очень нравится, но я делаю все возможное, чтобы хорошо играть роль любовника!
Флавио вмешивается:
– Извини, Пьетро, но я абсолютно не согласен. А как же удовольствие создавать что-то вместе, стремление к уникальности, как насчет этого? Я делаю что-то для жены, пусть иногда мне это непросто дается, но зато потом она чувствует себя состоявшейся женщиной, счастливой, довольной!
– Ерунда! Да, отчасти тут замешано и счастье, но в большинстве своем это просто привычка, потому что женщины боятся всего нового! Ты не представляешь, скольких я знал замужних женщин, которые решили бросить своего супруга после того как переспали со мной, они вдруг почувствовали себя королевами, захотели изменить свою жизнь… Но потом, как только поняли, что я не настроен на серьезные отношения и не собираюсь погружаться в скучный быт, о котором они сами мне и рассказывали, эти женщины тут же вернулись к своим мужьям, по странности даже более влюбленными, чем уходили. И каждый раз они сразу же уезжали в совместный отпуск! Так что для некоторых из них я был своего рода терапией! Да лад-но, ребята, иногда любовь просто смешна…
Энрико смотрит на него с удивлением:
– Так ты хочешь сказать, что Камилла повела себя как смелая, решительная женщина? Раз ты так нахваливаешь…
– Послушай, я не хочу сейчас говорить о твоих неприятностях. Тут нельзя обобщать. Женщины заставляют вас верить, что они рядом, они верны вам, внушают нам чувство безопасности… – Затем, глядя на Алекса, Пьетро поднимает бровь. – Может быть, они говорят вам, что их мобильник разрядился, потому что не могут сказать: сегодня вечером я хочу встретиться с другим… У каждой пары есть секреты, мы вернулись в 1968 год! Все обманывают, и все делают вид, что так и надо.
Алекс смотрит на него раздраженно:
– Слушай, телефон у Ники правда разрядился…
– Ну конечно, как ты можешь быть так уверен?
– Потому что она мне так сказала…
– Хороший ответ.
– И прежде всего потому, что, если бы она хотела пойти на свидание с кем-то другим, я бы узнал первым!
– Это еще прекраснее… Я всегда любил научную фантастику… Виктор Гюго был чертовски прав: «Женщина, у которой всего один любовник, ангел, у которой два любовника – чудовище, женщина, у которой три любовника, настоящая женщина». Знаете, у скольких женщин, которые встречались со мной, были серьезные отношения с другими? Я ухаживаю за ними, щекочу им нервы на первой встрече, преподношу сюрпризы в постели… И они тут же решают бросить мужа или просто оставить его ненадолго, но это только мечты, не более… Потом они возвращаются домой, потому что трусливы, как и мы, а в плане «походов на сторону» ничем от нас не отличаются! Женщины – это мужчины с сиськами… Но без яиц.
– Слушай, ты чудовище. Зачем ты женился?
– Потому что наступает момент, когда ты должен подарить своей женщине спокойствие… И мужчинам это тоже впоследствии бывает полезно… Семья – это союз, созданный природой для удовлетворения жизненных потребностей человека, говорил Аристотель. И Сюзанна была подходящим человеком для такого шага. Но в любом браке так: ты вдруг перестаешь ее удовлетворять, дети не в счет, дом не в счет… «Быть мужем – это работа на полный день. Вот почему многие мужья проваливают ее. Они не могут уделять ей должное внимание»[15], – сказал Арнольд Беннет. И он был прав, черт возьми! Мы все хотим влюбляться, мы хотим любви… И мы ищем ее везде, где только возможно! Мечтаем о ней, гонимся за ней!
Алекс качает головой:
– Ты что, Викицитатник? Так и сыплешь этими фразами…
Пьетро делает торжественное лицо, а затем…
– Ну конечно, я же подготовился к разговору, и все ради того, чтобы изумлять мою сладкую добычу, женщины любят цитаты, особенно к месту… А вот эту я использую, когда меня в чем-то обвиняют, слушайте… «После автора хорошего изречения на втором месте стоит тот, кто первым его процитировал». Ральф Уолдо Эмерсон.
Алекс качает головой:
– Ты неисправим. Однако я не согласен и никогда не соглашусь с тобой. Мои родители поженились и всегда были счастливы.
– Исключение, подтверждающее правило.
– И родители Ники.
– Слишком рано, чтобы быть абсолютно уверенным: они нашего возраста… А у нас, как видишь… – он украдкой указывает глазам на Энрико, – у нас все разваливается…
В этот момент звонит телефон Алекса.
– Это Ники… – Он поднимает трубку. – Любимая! Телефон еще не разрядился?
Алекс с довольным видом смотрит на Пьетро и показывает ему неприличный жест.
– Нет, мне удалось зарядить его, оказалось, что зарядка Олли подходит… Мы у нее дома! Вы уже закончили играть?
– Э-э… – Алекс встает с дивана и идет в спальню.
Пьетро смотрит на него и вздыхает, обернувшись к остальным:
– Знаете, я думаю, что даже у него есть проблемы.
Алекс, оказавшись подальше от чужих ушей, продолжает:
– Да, мы закончили… из-за травмы…
– Правда? А кто травмирован?
– Ты его не знаешь, он из другой команды… А потом мы пошли домой к Энрико, он не играл…
– Заболел?
– Хуже…
– Что случилось?
– Его жена ушла к другому.
– Ох! – Ники молчит.
– Ники?
– Да?
– К сожалению, такое может случиться.
– О, конечно, все в порядке… Но ведь ты даешь обещание перед Богом и хочешь, чтобы все прошло хорошо… А вместо этого…
Алекс внимательно слушает, ему любопытно.
– Что вместо этого?
– Ничего… Твоя мечта не сбывается.
– Да, Ники, так может случиться, но не думай об этом.
– Нет, просто мне жаль. Ясно, что человек просто не может довести какое-то дело до конца.
– Может быть, они и хотели, но потом что-то поменялось…
– И мы изменимся?
– Я надеюсь, что нет.
– Я тоже на это надеюсь… – Ее голос становится более счастливым. – В любом случае, мы не давали никаких обещаний, так? Так. Ну, я пойду к подругам.
– Хорошо, увидимся позже.
Алекс немного ошеломленно смотрит на замолчавший телефон: «Эти слова. Что мы не давали никаких обещаний. При чем тут это? Почему она так сказала? И к тому же таким веселым голосом. Это значило: слава богу, мы не давали никаких обещаний?» Желудок Алекса сжимает легкий спазм. Непонятно. Он кладет мобильник обратно в карман и возвращается в гостиную.
– С тобой все в порядке? – Пьетро улыбается, сгорая от любопытства.
– Да… Все просто отлично.
Энрико изумленно смотрит на них:
– Спасибо за такое участие и сочувствие. Я всегда знал, что могу рассчитывать на вас.
Пьетро нарочито широко разводит руками:
– Да, хорошо, сейчас ты нам не веришь, потому что это все свалилось на тебя как гром среди ясного неба… Она была несчастна, недовольна, жаловалась…
Энрико удивленно смотрит на него. Даже Алекс и Флавио недоумевают:
– Прости, но откуда ты знаешь?
– Ну… – Пьетро оглядывается: вопрос застал его врасплох. – Некоторые вещи понятны и без слов… Их можно прочитать по лицу, конечно, тут требуется определенная тонкость восприятия. И у меня этого в избытке. А теперь простите, но я должен трахнуть женщину, которая осталась одна дома. – Он смотрит на часы: – Да… Дети будут спать, а муж уже успел позвонить и успокоить ее. Пока, ребята, увидимся завтра.
И он выходит, хлопнув дверью.
– У него избыток тонкости восприятия, а… Животное – вот кто он такой!
– Ну, – пожимает плечами Флавио, – он в какой-то мере прав, живет припеваючи, ему на все плевать, и он наслаждается жизнью, как будто ему восемнадцать лет.
Алекс удивлен:
– Странно, что ты так думаешь, забывая о том, что он женат и у него двое детей! Если уж ты решил завести детей, то должен по-другому устраивать свою жизнь, ты не можешь быть таким безответственным…
Как раз в этот момент Энрико берет фото с журнального столика: Камилла с новорожденной Ингрид на руках:
– А это? Что это тогда? Фотомонтаж? Мать с дочерью!
И он сердито швыряет фотографию в стену, разбивая ее на части.
– Успокойся, Энрико… – Алекс пытается урезонить его. – Я знаю одну женщину, у которой был сын, и она оставила его здесь, в Риме, с отцом, потому что хотела начать новую жизнь, и улетела в Америку… Другая моя знакомая оставила ребенка отцу и уехала жить в Лондон, и еще одна сделала то же самое, а теперь работает в Париже…
– Я понимаю, поэтому Камилла, которая оставила мне Ингрид и уехала на Мальдивы «только» на недельку с другим мужчиной, это почти нормально.
– Может, она передумает. И вернется.
– Да, может быть… Я уверен только в том, что мне нужно найти новую няню…
– А как же Дора?
– Понятия не имею, но ее же нашел адвокат Беретти…
– И что?
– Из солидарности она тоже ушла…
Флавио потрясен:
– Солидарности с кем? Все они сегодня кажутся мне сумасшедшими…
– Но я уже подал объявление и теперь должен устроить прослушивание для нескольких нянь!
– Это тебе что, «X Фактор»[16]?
– Да… Может быть!
– Ну, сможешь оценить, кто лучше споет колыбельную!
– Блаженны те, кто шутят…
Энрико откидывается на спинку дивана и вытягивает ноги. Флавио и Алекс смотрят на него. Затем обмениваются взглядами. Флавио пожимает плечами. И правда, сложно найти правильные слова для друга, страдающего от любви. Он там, погружен в собственные переживания, в голове тысяча бесполезных вопросов, а у тебя есть только твой личный опыт, относительно верный, но не подходящий для чужой жизни.
Алекс садится рядом с Энрико:
– Мы просто пытаемся показать тебе ситуацию с лучшей стороны…
– Дело в том, что тут нет лучшей стороны…
– Знаешь, что сказал Фридрих Кристоф Этингер? «Господи, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить, мужество изменить то, что я могу изменить, и мудрость отличить одно от другого».
– Ты похож на Пьетро, который оправдывает свою страсть к сексу всеми этими цитатами…
– Разница только в том, что эта цитата полезна, она должна заставить тебя задуматься о ситуации, в которой ты находишься.
– А кем был этот Фредрик Крис Тингер? Никогда о нем не слышал…
– Фридрих Кристоф Этингер. Богослов.
– Ясно. Спасибо за совет, Алекс, по-твоему, я должен стать священником?
– Ну, если дело только в сане, то эта же фраза была в фильме «Спасите Грейс!», там куча народа разного возраста только и делает, что траву курит… Скажем так, в этом мире есть много всего, единственный вопрос – как мы этим всем пользуемся?
Энрико улыбается:
– Знаешь, иногда мне так нравятся какие-то умные слова… А потом я останавливаюсь и думаю: черт, как сильно я скучаю по Камилле. И тогда все эти мудрости не стоят и гроша ломаного, даже если их автор – твой богослов… На ум приходит только фраза из песни Васко: «Проблема не в тебе, а во мне»[17].
Алекс улыбается. Да, когда кто-то испытывает такую боль, он может думать только о ней, и никакими словами это не исправить. Я не могу его винить.
Глава двенадцатая
Олли замечает, что Ники выглядит как-то странно:
– Эй, что не так?
– В смысле?
– У тебя такое лицо…
– Нет, все в порядке. Энрико расстался с женой.
Эрика готовит для всех коктейли: клубника, бананы, персики и молоко. Выключает блендер. Задумывается на мгновение:
– Что за Энрико? Ах да… Нет, он мне не нравится…
– Эрика!
– Слушайте, девочки, у меня сейчас сложный период в жизни, так что…
– Да у тебя всю жизнь такие периоды!
– Да ну тебя! Я встречалась с тем Стефано, верила, что он писатель, а он оказался всего лишь консультантом в издательстве…
– Понимаю, но что для тебя важнее – его работа или твои чувства к нему?
– Не знаю, но он как будто солгал мне!
– Но ты же сама сняла то видео с ноутбуком, который нашла на пляже, и потом вообразила, что его владелец обязан стать твоим принцем на белом коне!
– Да ну тебя! К тому же он не занимается женскими романами!
– В любом случае, после консультанта Стефано у тебя были художник Серджо, доктор Джанкарло и спортсмен Франческо… И ни с кем из них у тебя не сложилось, вы встречались не больше месяца. Совпадение?
Эрика фыркает. Снова включает блендер. Приходится кричать, чтобы ее было слышно из-за шума:
– Ладно. Я экспериментировала. Что плохого? В конце концов, если ты всю жизнь встречаешься только с одним человеком, что ты можешь знать о любви? Когда так поступает Олли – все хорошо, а когда я – то нет…
– А я тут при чем?! – Олли прыгает на диван, хватает подушку и бросает в Эрику. Продолжает кричать: – Еще скажи, что я виновата в том, что они все заканчиваются на «-тель»! Давай скажи, что это так! Освальдо – укротитель! Джустино – строитель! Саверио – водитель!
Ники улыбается:
– Нет, Саверио – это марка блендера! Да выключи ты эту штуку!
– Отлично… Молодцы… Давайте врите дальше. Его зовут Джованни, и он дантист.
– Ну, если никого другого на примете нет…
– По-моему, глубоко в душе ты все еще влюблена в Джо.
– Да ну тебя!
– Ты постоянно говоришь «да ну тебя». – Олли фальцетом передразнивает Эрику. – Но, по-моему, – она подмигивает, – я хоть немного, но права.
– И по-моему. Ты так и не смогла смириться с тем, что парень из «Трех метров над небом», твоя первая любовь, не смог сохранить ваши отношения… Смирись, это нормально, ты растешь, ты меняешься.
– На самом деле, дорогая Олли, я думаю, что ты слишком быстро растешь, ты встречалась с Мауро-сантехником всего три недели.
– Культурная несовместимость.
– Ага. А теперь ты с Джампи, ужасно ревнуешь, и вы все время ссоритесь.
– Несовместимость характеров.
– Я думаю, что вы просто несовместимы.
– Да ну тебя! На этот раз все в порядке, говорю вам! Я изменилась, раньше у меня был новый парень каждую неделю, теперь я с Джампи уже шесть месяцев. Эрика всегда была с Джо, а теперь у нее каждую неделю другой.
– Две недели.
– Ну надо же! – улыбается Дилетта. – Прежде чем вы накличете на меня несчастья, давайте не будем обсуждать мою ситуацию… Там все спокойно и мирно идет к счастливому исходу…
– Если никто не поскользнется!
– Ой, вот не вздумай только сглазить!
– Прости, конечно, но мы все были в постели хотя бы с одним мужчиной до того, как встретили тех, с кем сейчас. Если не больше…
Эрика пожимает плечами:
– Хорошо, теперь давай не будем преуменьшать.
– У моего первого был не очень-то маленький…
– Олли! Что за фигня?!
– Ой, ну что есть, то есть!
Ники качает головой:
– Ладно, я хотела поговорить серьезно. Дилетта, объясни мне одно – ты встречаешься с Филиппо, и если всю оставшуюся жизнь будешь с ним, и только с ним, то не станешь спать с другими мужчинами?
Дилетта пожимает плечами:
– Кажется, моя мама именно так поступила, когда встретила папу…
Олли качает головой:
– Ясно, это наследственное заболевание!
Дилетта не согласна:
– Или переходящее знамя! Почему тебе кажется, что это плохо?
– Потому что если не с чем сравнивать – то и любить нельзя, это точно. Эрика так и говорила. Чистая философия!
– Да, рыночная. – Дилетта садится на диван. – И в любом случае, сейчас слишком рано что-то говорить, может быть, мы все изменимся в ближайшие годы.
Эрика заходит с подносом, на котором стоят четыре стакана с фруктовыми коктейлями.
– Вот, это подсластит ваши ядовитые мысли, змейки. Однако, рассуждая об отношениях, вы не берете в расчет Ники! А ведь она – настоящая легенда, итальянское чудо… Ну, если отбросить побег на остров и то, как Алекс сошелся опять с Еленой… Они с Ники до сих пор вместе!
– Вот один из тех случаев, когда женщине пригодились бы яйца…
– Зачем?
– Чтобы потрогать их и отвести сглаз!
Все трое смеются, пока Эрика пьет свой коктейль.
– Мне со стороны они кажутся счастливой, по-настоящему очень счастливой парой, хоть и с определенной разницей в возрасте, вроде Мелани Гриффит и Антонио Бандераса, Джоан Коллинз и Перси Гибсона, Деми Мур и Эштона Кутчера, Гвинет Пэлтроу и Криса Мартина… Я хочу сказать, что они не простодолго встречались… Они даже поженились!
– Кстати! – Олли, Дилетта и Эрика с любопытством смотрят на Ники.
– Что «кстати»?
– Нет, ничего… Кстати… Вы когда-нибудь говорили об этом?
Ники некоторое время смотрит на них:
– Вы о чем вообще?!
– Хотим знать, не пора ли уже сражаться за право быть твоей подружкой на свадьбе!
Ники поднимает бровь:
– Мы говорили о детях, но не о браке.
– Как так получилось?
– Откуда я знаю? Так вышло. Ну, знаете, когда вы говорите и вдруг что-то получается, вот так… Мы хотели бы четверых детей, двух мальчиков и двух девочек!
– Четверых! Да вы чокнутые…
Эрика смеется:
– Четыре… Мне кажется, это слишком много. Я бы даже имен их не запомнила. Пока созовешь всех к ужину, на столе уже все остынет!
– Прости, но разве не нужно всегда мечтать о чем-то большем? Получить меньшее можно в любую минуту. Короче, как только у меня появятся новости, я вам скажу. Да, кстати, сегодня в университете я встретила одного неплохого парня…
– Ники!
– Ну, на самом деле я не знаю, какой он, потому что сказала ему, что на этот год с меня хватит новых знакомств.
– Ха-ха! Это круто! Ты гений, Ники!
– Отнюдь… Я позаимствовала фразу из того прекрасного фильма, «Шарада», с Одри Хепберн и Кэри Грантом.
– Ах, очень жаль, мне казалось, это твоя фраза!
– Хм… теперь, когда я об этом думаю, стоило выдать ее за свою…
– Ты еще можешь так сделать!
– Ну нет… – Дилетта улыбается. – Наверняка все знают этот фильм и вспомнят, чья это фраза.
– Но этот парень же не вспомнил.
Олли становится серьезной:
– Прости, Ники, но хотелось бы все же прояснить, что приключилось с твоими прекрасными отношениями с Алексом и веселым проектом четверых детей?
– Вы что, с ума сошли? Я же для вас его нашла. Если вдруг тебе, Олли, надоест ревновать Джампи, а ты, Дилетта, захочешь попробовать что-то, кроме своей «абсолютной любви», и если ты, Эрика, как обычно, через неделю…
– Две!
– Хорошо, через две недели бросишь новообретенного дантиста… Вот тут-то вам и пригодится запасной мужчина!
– Да… У кого-то есть запасное колесо. А у нас есть запасной мужчина!
– В принципе, это даже неплохо.
– Я знала, что тебе понравится!
– Я говорю, для вас неплохо!
– Да, да, конечно…
И они продолжают смеяться и шутить, пьют вкусные, свежеприготовленные фруктовые коктейли, смотрят друг другу в глаза – открыто, без всяких сомнений.
– А знаете… Я передумала. Вы не оценили мой широкий жест… И поэтому никогда не получите моего запасного мужчину! Мне он слишком нравится!
И Ондэ все вместе бросаются на диван.
– Помогите… Вы с ума сошли… Я пошутила…
– Нет, нет, ты серьезно!
Есть слова, который кажутся серьезными, даже если произнести их в шутку. Ондэ играют, толкаются, вырывают друг у друга подушки, как мяч в регби, пьют коктейли, расплескивают их везде – на одежду, на диван… Подруги. Навсегда. Как всегда. Дружба – это тонкая и прочная нить, которая связывает вас всю жизнь невзирая на перемены.
Глава тринадцатая
Алекс и Флавио выходят из дома Энрико. Флавио переоделся, он снова в джинсах и свитере.
– Бедняга Энрико… Мне очень жаль, я помню, как он был счастлив в браке, самый счастливый человек во всем мире. Как долго они были вместе?
– Шесть лет, не дотянули до кризиса седьмого года, но все равно очень долго. Есть такие, кто держится год, полгода… Не говоря уж о людях из шоу-бизнеса. Ты помнишь эту старую историю, та актриса… Как ее звали? Ах да, Клаудия Пандольфи. Она прямо рекордсменка, вышла замуж и развелась через семьдесят пять дней…
– Еще есть легендарный Пол Ньюман, который всю жизнь был женат на одной женщине, счастлив и влюблен. Его знаменитая фраза: «Почему я должен бросаться на гамбургеры, если дома меня ждет прекрасный сочный стейк?»
– Иди и объясни это Пьетро… Его порадует и холодный хот-дог, главное съесть где-то не дома!
Флавио останавливается во дворе и расстегивает спортивную сумку.
– Что ты делаешь?
– Ничего… – Он достает форму, открывает уличную колонку и смачивает вещи.
– Но они чистые…
– Точно, иди и объясни Кристине, почему мы не играли.
– Вы, ребята, параноики…
– Благоразумия никогда не бывает слишком много… Даже у чистюли может быть чесотка.
– В смысле?
– В смысле, что наши жены никогда не поверят, будто мы отменили игру, чтобы утешить Энрико… Притворюсь лучше, что мы играли!
Алекс идет к машине:
– У меня нет слов, правда…
Флавио присоединяется к нему мгновение спустя:
– Можно сказать тебе кое-что, Алекс? Я узнал это на собственном опыте. Женщины никогда не должны ни в чем сомневаться, иначе все кончено. Ты должен внушать женщине уверенность.
– Даже если ты уже женат?
– Конечно! Особенно тогда! Видишь, как ты это говоришь? Даже если ты «уже» женат… Как будто после свадьбы что-то заканчивается, больше незачем напрягаться… Наоборот, все только начинается!
– Нет-нет, я хотел сказать: если ты решил жениться – значит, нашел подходящую женщину, она – та самая, которую ты искал. Не должно быть никакой натянутости в отношениях… Только гармония, сопереживание, доверие… Одним словом, команда-победитель. Так должно быть всегда!
– Вот, ты правильно говоришь! – Флавио садится в машину. – Так и должно быть… Но так ли это на самом деле? Ники позвонила тебе, и ее телефон работал. А сейчас? Работает или выключен? Ты доверяешь ей? Она действительно у подруги? Или ты живешь так, как я, и никогда не сомневаешься, как я не сомневаюсь в Кристине, не ревную и думаю, что она ценит мое безграничное доверие… Или через десять минут ты попытаешься перезвонить Ники. И не только ради того, чтобы услышать ее голос. Решать тебе…
Флавио расплывается в невероятной улыбке.
Закрывает дверцу машины. Заводит мотор, опускает стекло:
– Решать тебе. Только тебе. Доверие или ревность… Вот в чем вопрос!
И уезжает, оставляя его одного посреди дороги.
Алекс не ждет даже, пока машина Флавио повернет за угол. Он немедленно достает телефон из кармана и набирает номер. Некоторое время молчит, затаив дыхание, с замиранием сердца, опасаясь, что телефон Ники выключен.
И вот наконец сигнал:
«Ту-у-у… Ту-у-у…»
Алекс улыбается. Телефон не занят. Включен. И сейчас… Сейчас она ответит… Правда?
Глава четырнадцатая
Ники в доме Олли продолжает смеяться и шутить со своими подругами.
– Эй, ты чуть не пролила на меня коктейль!
– Ой, всё!
– Ну даже если бы и пролила, он прохладный, полезно для ног!
– Нет, ты меня испачкаешь!
– А кто тебя увидит? Только Алекс, верно?
– Я не знаю…
– Ах так?
Они наваливаются на нее и начинают щекотать.
– Нет, пожалуйста, не щекочите меня, мне плохо. Я же недавно поела. Помогите, хватит, меня сейчас вырвет! Клянусь, так и будет…
– Тогда скажи нам немедленно имя того красавчика, которого встретила!
Ники смеется и отталкивает их руки, спасаясь от щекотки:
– Помогите, прекратите, клянусь, я не помню…
Затем ей удается выскользнуть, она поскальзывается на ковре и убегает к своей сумке. И как раз этот момент она слышит звук мобильника, который поставила на вибрацию. Алекс пытается дозвониться. Один, два, три раза. Ники ищет мобильный телефон в сумке, находит его и нажимает кнопку ответа.
– Наконец-то! Что происходит? Почему ты не отвечала? – Алекс явно взволнован.
Ники смотрит на подруг, и через секунду ей приходит в голову идея.
– А, привет… Как ты? Какой сюрприз! – Она накрывает микрофон ладонью и поворачивается к подругам: – Это он, это он. Я не могу в это поверить!
Она прыгает на месте от счастья.
– Мы тоже, – шепчет Олли, приближаясь.
Все толпятся вокруг, наваливаются на Ники, прижимаются к телефону, чтобы услышать его голос и особенно что именно говорит новенький.
Алекс удивленно смотрит на телефон:
– Что значит «какой сюрприз»? Мы совсем недавно разговаривали!
Ники понимает, что они могут его узнать, и быстро отходит в сторону:
– Ну, я всегда удивляюсь, когда слышу тебя… Знаешь, ты сегодня был таким милым.
– Сегодня? Когда это мы встречались? Если бы я захотел поговорить с тобой, то был бы еще в пижаме…
– Точно, ты был совершенно неподражаем… В этой пижаме… Алекс еще больше удивляется:
– Ники… Какого черта, ты что, пила?
Ники больше не может сдерживать Ондэ, им удается прижать ее к стенке. Ники старается спрятать телефон, прикрывает его рукой:
– Нет, хватит, стойте, это мое, мое…
Алекс слышит весь этот шум:
– Что твое? Ники?
Олли хватает ее Nokia, Алекс пытается что-то понять.
– Алло, алло, Ники? Что происходит?
Олли прикладывает телефон к уху.
– Нет, стой, верни его… Верни!
Ники борется, вырывается из хватки Эрики и Дилетты, пытается забрать телефон, но Олли тут же узнает, с кем она говорила:
– Привет, Алекс!
– Кто это? Олли?
– Да, конечно! Это я… Как ты?
– Хорошо, но что случилось с Ники?
Олли смотрит на пленницу других Ондэ:
– Ей пришлось срочно бежать в туалет. Очень захотелось пи-пи… Мы пили коктейли, травяные чаи, сам знаешь, как это бывает… Ах, вот она, вернулась, отдаю телефон.
Ондэ отпускают Ники.
– Алло? – Алекс, совершенно ошеломленный, стоит посередине дороги. – Ники, что случилось, что происходит?
– Олли же сказала тебе, не так ли? Я должна была пописать, не могла больше терпеть!
– Прости, но… Ты не могла взять телефон в туалет?
– Чтобы пописать? Но не могу же я одновременно говорить по телефону! Блинство! Это может быть видеозвонок, знаешь ли… А, ты хотел пошпионить за мной?
– Я? Вы все сумасшедшие. Ну, я иду домой. Увидимся позже?
– Хорошо, я позвоню, когда вернусь домой… – Ники нажимает кнопку «Отбой».
Эрика удивленно смотрит на нее:
– Эй, сколько раз вы перезваниваетесь?
– Много… Очень много, только и делаем, что друг другу звоним.
– Хуже, чем у меня, когда встречалась с Джо.
– И я надеюсь, что будет лучше! Без обид!
– Ах, я бы поспорила, что это не так.
Олли пожимает плечами, ей весело.
– Я тоже.
– Да что вы говорите… Вы хотели услышать его голос по телефону только потому, что не были уверены, что это Алекс. Как же вы ошибаетесь…
Дилетта садится на диван:
– Я была уверена, что это Алекс.
– Почему?
– Просто почувствовала… Ты бы ни за что не смогла внезапно бросить его и начать встречаться с другим.
Ники начинает притворно кокетничать:
– Ну, я бы не сказала… Люди меняются, вы же сами говорили. К тому же никогда не говори никогда. Ну, а ты, Олли, могла бы придумать что-нибудь получше, история с туалетом никуда не годится!
– Но он поверил…
– Он хотел в это поверить…
– Эрика!
– Я думаю, иногда мужчины прекрасно знают, что происходит на самом деле, но притворяются, не хотят мириться с реальностью. Вот посмотри на Джо: он думает, что с тех пор, как мы расстались, я встречаюсь с кем-то, но это не так…
– Подумай, что было бы, знай он правду.
– Уверена, он не поверит!
– Да… Я тоже так думаю…
– По-моему, его бы это настолько шокировало, что он стал бы геем.
– Олли!
– Именно! Если мужчина поймет, что его любимая женщина настолько изменилась, он перестанет интересоваться женщинами вообще! А вообще-то я ничего не имею против геев, наоборот…
– Что?
– Я собрала вас, чтобы отпраздновать! Меня приняли на стажировку в Дом моды! А там все геи!
– Круто!
– Что они все геи?
– Нет, я о стажировке!
– Да, я очень счастлива…
– Прекрасно! Поздравляю…
Олли бежит на кухню, хватает блюдо с тортом – бело-розовая глазурь с декоративными бантиками, а сверху надпись «Стажер… не рискует» и огромное число восклицательных знаков. Ставит торт в центр большого стола в гостиной.
Все подходят ближе.
– Что ты хотела сказать этой надписью?
– То, что я не рискую стать новой Моникой Левински… Я же говорила! Мой босс – гей!
– Олли, ты такая крутая!
– Я такая счастливая! По крайней мере, у меня появятся деньги и не нужно будет полагаться только на маму…
– Но если ты живешь тут, ты все равно ей должна!
– Конечно! А как еще я могла бы позволить эту квартиру?
– Мы вообще все живем с родителями, так и останемся детьми на всю жизнь…
– Нет, есть способ это исправить.
Олли отрезает первый кусочек торта.
Эрика берет его:
– Да, конечно, нас удочерит твоя мама и будет спонсировать.
– Можем замуж выйти.
– Это слишком скучно!
– Выйти замуж?
Ники берет второй кусок:
– Нет, выйти замуж только для того, чтобы уехать из родительского дома…
– Многие так и поступают… – Дилетта берет последний кусочек.
– Хорошо, но свадьба должна оставаться мечтой… Если даже она превратится в рутину, какой в ней смысл?
– Да, ты права.
На этот раз их мнение совпадает, по крайней мере, в этом вопросе. Девушки едят торт со сливками и сахарной глазурью, улыбаются и думают о чем-то своем, только иногда восклицая:
– Мм… Вкусно!
– Да… Еще килограммчик… Вот сюда.
Их глаза светятся счастьем, впереди у каждой неопределенное будущее, на языке сладость, а в сердце простая, но такая большая мечта. Собственный дом, где можно чувствовать себя свободно и безопасно. Обставлять его, фантазировать. И чувствовать себя взрослой.
Глава пятнадцатая
Ночь в городе. Кто-то уже спит, а кто-то, наоборот, мучается от бессонницы. Ночь светлых мыслей, убаюкивающих мечты. Ночь страхов и неуверенности, прогоняющей мечты. «Ночь раздумий и любви, открывающая объятия новому миру»[18], как поет Микеле Дзаррилло.
Ники, веселая и довольная, ныряет в постель и отправляет Алексу эсэмэску:
«Привет, дорогой, я дома и ложусь спать. Скучаю по тебе».
Алекс улыбается, читает, потом отвечает. «И я по тебе… Всегда. Ты мое ночное солнце, моя дневная луна, моя самая красивая улыбка. Я люблю тебя».
И все кажется таким спокойным. Легкий ночной ветерок, несколько облачков скользят по небу, как по большому синему ковру. Но на самом деле эта ночь не такая уж и спокойная.
Кто-то в другом доме даже не думает спать.
Энрико ходит взад-вперед по гостиной, затем медленно входит в комнату маленькой девочки, взволнованно смотрит в полутьме на ее личико, слушает дыхание, настолько легкое, что его замечаешь только вблизи. Вдыхает всей грудью тонкий аромат, этот запах новорожденного, впитывает в себя эту свежесть, очарование маленьких ручек, неуверенных, осторожно сжимающихся в кулачки и вновь разжимающихся на маленькой подушке, каждое движение наполнено таким невероятным спокойствием. Энрико вздыхает еще глубже, а затем выходит из комнаты, оставляя дверь приоткрытой. Он снова чувствует себя сильным, заряженным этим чудом новой жизни, жизни, которую создал сам. И только на мгновение его разум улетает далеко-далеко, за моря и горы, пересекает другие страны, реки, озера и мчится еще дальше, чтобы очутиться на пляже. И представить, как Камилла гуляет в солнечном свете по песку, по набережной, на талии саронг, она смеется, шутит, болтает со своими спутниками. Но он видит только ее, ее улыбку, ее красивые белые зубы, ее уже слегка загорелую кожу, слышит ее смех, подходит ближе, почти касается ее, все еще ощущая любовь. Он как будто Дензел Вашингтон в «Дежавю» с той красивой чернокожей женщиной. Затем Энрико видит, что Камилла входит в бунгало, а сам он остается снаружи. Один, брошенный, незваный гость, нежеланный, лишний, не к месту. А кто-то другой проскальзывает внутрь и с улыбкой закрывает дверь. Энрико продолжает стоять, издали смотрит на бунгало и страдает, вспоминая желание, страсть, вкус ее поцелуев, волнение, когда она раздевается, ее элегантные наряды, то, как она поправляет волосы, снимает чулки, лежа на кровати, ласкает себя…
И его боль становится все сильнее и сильнее, потом превращается в гнев, и он молчит и чувствует, как на глазах выступают слезы, а внутри разверзается огромная пропасть. Он страдает, из глаз вот-вот покатятся слезы, но он успевает подойти к компьютеру. Медленно, осторожно к Энрико возвращается спокойствие, словно постепенно увеличивается яркость монитора. Долгий вдох. Еще один. И еще один. И боль медленно уходит. Мысли скользят прочь, будто чайки над мальдивскими волнами. Это горькая уверенность: ты растешь, экспериментируешь, учишься, думаешь, что знаешь, как все устроено в мире, думаешь, что подобрал наконец ключ к этой двери и теперь сумеешь во всем разобраться и все понять. А потом, когда ты меньше всего ожидаешь, когда во всем царит идеальное равновесие, когда думаешь, что нашел все ответы или, по крайней мере, большинство из них, появляется новая загадка. И ты не знаешь, как ее разгадать. Ты не готов. Только понимаешь, что любовь не принадлежит тебе, тот самый волшебный миг, когда два человека решают вместе наслаждаться жизнью, мечтать, петь, греться в лучах своей уникальности и неповторимости. Им некогда слишком много думать. И этот момент длится, пока они оба хотят этого. Пока один из них не улетит в другую страну. И никакие доводы, никакие слова не смогут вразумить другого. Потому что у любви нет разума…
Энрико стоит там один и смотрит на ту, которой больше нет. Только чайкой и остается восхищаться. Птица касается воды, волн и словно пишет крылом «Конец», скользя над морской гладью.
Энрико вздыхает, открывает «Гугл», вводит одно слово и нажимает «Поиск». И на мониторе появляется ответ на вопрос, который волнует его сейчас: «няня».
Олли заканчивает мыть посуду. Кладет тарелки в раковину и открывает кран. Берет четыре чайных ложки и оставляет их в стакане, затем возвращается в гостиную, чтобы забрать остатки десерта.
Как забавно, они съели его, разрезав ровно пополам. И надпись теперь другая. Это шутка судьбы или отчаянная попытка Ондэ не сильно нарушать диету? «Не» исчезло, и Олли кладет торт в холодильник со странным, почти пугающим предчувствием, буквы, отпечатавшиеся на сладкой глазури, словно предупреждают об опасности, оставляя на поверхности горькую мысль: «Стажер… рискует!»
Два часа ночи. Пьетро украдкой выходит за дверь. Он пытается скрыть свое лицо, как вор, который только что обчистил квартиру. Но на самом деле они оба решились на этот шаг, словно признались, что больше не могут жить так, как сейчас. Они хотят большего, хотят чего-то другого. Хотят того, чего у них нет, и они крадут это друг у друга.
Пьетро садится в машину, заводит мотор и на полной скорости уносится в ночь. Теперь он, кажется, почти доволен, глубоко вздыхает и думает: «Вот и она ушла, это как будто странный чемпионат, глупый турнир, в котором один и тот же человек будет и первым, и последним одновременно просто потому, что, кроме него, в соревновании никто не участвует».
Эрика заходит домой крадучись, на цыпочках. Заглядывает в гостиную. Проклятие, на это она не рассчитывала. Вечно одна и та же история. Папа снова уснул перед телевизором. Она идет дальше, стараясь не шуметь, направляется в спальню. Уже проходит мимо отца, но потом возвращается.
Нет, ничего не получится. Но, несмотря на опасность, любопытство слишком велико. Она подходит к записной книжке, которая лежит на столе возле дивана, где спит отец. «Посмотрим, кто мне звонил, – она читает и тихонько шепчет: – Для Эрики: Сильвио, Джорджио, Дарио…» Вот облом… Никого по-настоящему интересного.
Хр-р-р-р. Громкий шум заставляет ее подпрыгнуть. Это отец храпит, оглушительный звук в ночной тишине страшно ее пугает. Эрика вскидывает руки, словно готовится отбивать удар. Затем улыбается, слушает, как колотится сердце, прижимает руку к гру-ди, чувствует сумасшедшие удары. Качает головой и идет к спальне. Выключать телевизор не надо, в последний раз, когда она так сделала, отец сразу проснулся и перепугал ее до полусмерти, когда спрыгнул с дивана. Внезапная тишина звучит громче раската грома для человека, который блаженно спал в этом шуме.
Эрика закрывает дверь гостиной, быстро идет по коридору – мама крепко спит, – заходит в комнату и раздевается с ре-кордной скоростью. Рубашка, туфли, шорты, пояс. Теперь она ас. Может найти все что угодно в полной темноте, даже если по всему полу рассыпать канцелярские кнопки. Эрика бросает вещи на кресло. Пытается прицелиться, но без света плохо получается, и рубашка приземляется на пол. «Утром уберу». Важно все вернуть на место, прежде чем кто-то войдет в комнату. Она идет в ванну, чистит зубы, быстро причесывается, споласкивает лицо и надевает пижаму. Прежде чем заснуть, берет в руки мобильник. Надо поставить его на зарядку. Сообщений нет. Конвертик на экране не горит. Никаких новостей. Тьфу. Она быстро пишет: «Ты здесь?» И отправляет Джо. Ждет минуту. Две. Наконец пожимает плечами. Наверное, он уже спит. Эрика улыбается: «Может быть, я ему приснюсь».
И с этой успокаивающей мыслью она проскальзывает под простыню и счастливо засыпает. Не задумываясь о том, что ты не будешь держать рядом с собой человека, которого больше не любишь, только потому, что ваша связь дарит тебе ощущение безопасности и собственной значимости. Свобода – вот цена независимости, и эта свобода может быть только полной, когда ты честен по отношению к себе и к людям, которые тебя любят.
Алекс ворочается в постели. Он немного вспотел. Ему снится кошмар. Он просыпается. Смотрит на часы: 6:40. Он выпивает стакан воды и впервые за долгое время вспоминает, что ему приснилось. Обычно он забывает сны. На этот раз, однако, ему запомнилась каждая деталь.
Алекс в зале суда. На всех адвокатах белые парики, длинные мантии и черные шляпы. Потом он поворачивается и понимает, что в роли адвокатов – его друзья: Пьетро, Энрико и Фла-вио, а сторону обвинения представляют их жены: Сюзанна, Камилла и Кристина. У них белые напудренные лица.
Судьи – подруги Ники, Олли, Эрика, Дилетта, их парни, родители Ники, и даже его родители! А потом вдруг раздается голос: «Встать, суд идет». И в центре зала за большим деревянным столом, в огромном кожаном кресле, появляется судья – Ники, красивая и уже взрослая женщина с безмятежным выражением лица. Молоток с силой бьет по столу.
– Тишина в зале. Обвиняемый признан… виновным.
Алекс каменеет, он ошеломлен, начинает оглядывается по сторонам, но все вокруг только молча кивают, а ему нужны объяснения.
– Но почему? За что? Что я сделал?
– Чего только ты не сделал… – Пьетро улыбается, кивает, затем подмигивает: – Хорошая новость – мы не считаем тебя виновным.
И тут он просыпается.
Алекс ходит по квартире, сейчас двадцать минут восьмого. Снова и снова обдумывает свой сон, но ничего толкового в голову не лезет. Он подходит к компьютеру. Какие встречи у нас сегодня? Открывает нужную страницу ежедневника.
Ах да, брифинг в двенадцать, но это не очень важно, днем еще нужно просмотреть эскизы… В этот момент, как по волшебству, он замечает, что Ники не закрыла свою страницу в Фейсбуке. Этот момент, момент, который кажется вечностью, волшебное молчание, время почти остановилось в ожидании его решения. «Да, мне любопытно. Я хочу знать…» Он чувствует себя таким слабым, несчастным, жадным и вдруг кликает по странице, и – пуф! – ему открывается мир. Куча парней, о которых он никогда не слышал, их сообщения на стене: «Красотка! Что ты делаешь, погуляем? Когда мы увидимся, ты знаешь, что ты милашка? Ты правда встречаешься с кем-то или это просто прикрытие?»
Джорджио, Джованни, Франческо, Альфио. Самые нелепые имена, самые нелепые комментарии, еще более нелепые фотографии. Некоторые парни в зеркальных очках, с золотыми цепочками на шее, белые майки, джинсы на бедрах, кожаные куртки, ремни с огромными пряжками, супернакачанные мышцы. Другие со стрижкой лесенкой, челка на глазах, тощие, в обтягивающих рокерских рубашках. Кто-то более интеллектуальный, в очках и с незапоминающимся лицом. Кто все эти люди, что они хотят и, прежде всего, что делают на странице Ники? Хуже, чем какое-то реалити-шоу! С ходу бросаются в бой, кусают без предупреждения. Алекс бледнеет, видит себя опять в зале суда, вокруг друзья и враги, они молча смотрят на него и кивают. И он вдруг понимает, что увидел во сне. Виновен! Да, виновен в том, что позволил тебе ускользнуть.
Глава шестнадцатая
Алекс завтракает, бреется, принимает душ, одевается и через минуту уже оказывается в машине. «Это просто невероятно… Ты в тридцать семь лет опять принялся за такое… Нет, быть не может». Но он слышит эхо знакомой фразы: «Алекс, у любви нет возраста…» И улыбается. Да, правда, так и есть. Но постепенно улыбка начинает гаснуть. Правда, у любви нет возраста. Хорошо это или плохо?
В дверь звонят. Энрико смотрит на часы. Отлично, они тут. Идет открывать. На площадке толпа девушек. Блондинка в джинсовом комбинезоне с копной косичек на голове. Еще одна – в шляпе с синими полями и в платье с цветочками. Другая читает книгу, в ушах наушники. Энрико быстро считает. Десять. Хорошо, объявление сработало.
Первая девушка, та, которая звонила в дверь, обращается к нему:
– Здравствуйте, мы не ошиблись с адресом?
– Добрый день! Нет…
Энрико рассматривает ее. Двухцветные джинсы, узкие с высокой талией, светлая рубашка с длинными рукавами, черная и полностью прозрачная, под ней бюстгальтер.
– Хорошо… – Девушка улыбается ему, жуя жвачку. – Я готова.
– Пожалуйста… Входи.
Девушка проходит мимо него и останавливается посреди гостиной:
– Куда идти?
Энрико просит остальных подождать – он скоро позовет их – и закрывает дверь:
– Ну, вот тут подойдет, за столом, это гораздо удобнее, чем стоять.
– Но я не могу сидя…
На лице Энрико появляется сомнение.
– Прости, что ты имеешь ввиду? Нет, если тебе удобнее стоять, хорошо, давай поговорим стоя.
Девушка смотрит на него. И улыбается:
– Ладно. Итак, меня зовут Рашель. Мне двадцать лет, и пою я с шести.
Энрико слушает. Потирает лоб:
– А, да, хорошо… Ингрид любит песенки.
Рашель смотрит на него:
– Ингрид? Кто это, еще один эксперт?
Энрико смеется:
– Ну, на самом деле выбирать должна она, но вряд ли сможет… Лучше, если это сделаю я.
– А, ладно… В общем, мне больше всего нравится поп-музыка. И я знаю наизусть все песни Элизы и Джанны Наннини.
Энрико приглядывается к Рашель повнимательнее. Эта делает ставку на музыкальный репертуар. Видимо, так она развлекает детей.
– Хорошо, а у тебя большой опыт работы с детьми?
– В смысле, в хоре?
Энрико поднимает бровь:
– Нет, в смысле с детьми. Ты хорошо с ними ладишь?
На лице Рашель появляется изумление.
– Что у вас тут за шоу?
– Шоу? – Энрико изумленно смотрит на нее.
– Да, прослушивание. Для какого шоу вы ищете девушек?
– Здесь только одно шоу – моя дочь Ингрид…
– Твоя дочь? Ингрид? Извини…
– А ты куда шла, Рашель?
– Как куда? На пробы по вокалу!
Энрико смотрит на нее. Потом смеется:
– По вокалу? Но я ищу няню!
Рашель внезапно хватает сумку. Открывает ее и достает газету:
– Нет… Я ошиблась. Вот черт!
– Поющая няня – это даже неплохо! – говорит Энрико.
– Да уж… Черт возьми…
Энрико замечает, что она расстроена:
– Ничего, у тебя получится… В другой раз. – Он провожает ее до двери.
Рашель оборачивается на пороге:
– Послушай, а никто из твоих знакомых, случайно, не ищет певицу?
Энрикоотрицательно качает головой.
Рашель уходит, сморщив гримаску:
– Ладно.
– Добрый день всем. Кто следующая?
– Я!
Девушка с короткими рыжими волосами влетает в гостиную. Энрико закрывает дверь.
– Добрый вечер, меня зовут Катюша, и я позволила себе приготовить небольшой отрывок… – Она достает из рюкзака два сложенных листа бумаги. Разворачивает их. Внимательно читает. Прочищает горло. – Я подумала, что лучше всего подойдет монолог Скарлетт Йоханссон из «Дневников няни». Там она играла Энни Брэддок, молодую выпускницу колледжа, которая никак не может найти работу, а затем устраивается няней в семью Грейер – их мама очень занята своей карьерой… Это та часть, когда она вместе с ребенком, я могу показать прямо здесь, стоя… – Катюша говорит очень быстро и уже готовится что-то показывать.
Энрико останавливает ее:
– Нет-нет, подожди, подожди… Что ты делаешь? Тебе не надо разыгрывать ничью роль, чтобы доказать, что ты подходишь.
– Почему не надо? А как ты поймешь?
– Я просто побеседую с тобой… В какое время ты сможешь приходить? Мне нужен кто-то, кто будет сидеть с Ингрид с семи утра и до самого вечера… Короче, график гибкий.
– Прости… А разве это не прослушивание для роли няни в кино?
Энрико не верит своим ушам. Откуда взялись все эти девушки? Ни одна не подходит.
– Нет, послушай, извини, но я просто ищу настоящую няню для дочери…
– Черт, ты мог бы просто написать это!
– Я и написал! В газете!
– Нет, ты должен был понятнее объяснить!
Ушам не верю. Энрико останавливает ее:
– Хорошо, хорошо. Послушай, ничего страшного…
– Это для тебя ничего страшного, а я всю ночь готовилась к этой роли. – Катюша берет свой рюкзак, прячет в него листочки и направляется к выходу. – Нельзя так обманывать людей.
И она выходит, громко хлопнув дверью. Энрико идет следом. Он снова открывает дверь и видит, как она сердито спускается по лестнице.
Энрико разводит руками:
– Давайте, кто там дальше…
Одну за другой он приглашает девушек в квартиру. Разговаривает с ними. Спрашивает. Ну, хотя бы эти все поняли правильно. Настоящие няни! Кто-то нравится ему больше, кто-то меньше, он приносит Ингрид, чтобы посмотреть, как ребенок будет общаться с будущей няней, думает, оценивает, снова задает вопросы. Говорит каждой: я свяжусь с тобой позже. И вот последняя из претенденток благодарит его, прощается и уходит, а Энрико замечает, как на площадку поднимается еще одна девушка. У нее в руках две тканевые сумки зеленого цвета, на плечах рюкзачок. Она слушает музыку в наушниках.
– А, ну давай, ты последняя, проходи, пожалуйста… – И он жестом приглашает ее зайти.
Блондинка, на прямых волосах синий ободок, в белых брюках и дымчато-голубом свитере. Она замечает его жест, но слов не слышит. Останавливается, ставит сумки на пол, вынимает один наушник и немного удивленно смотрит на Энрико:
– Ты это мне?
– Конечно, а кому еще? Ты последняя на сегодня… Давай заходи.
Девушка корчит гримаску. Затем вытаскивает другой наушник. Смотрит на часы. Потом прямо перед собой, будто старается рассмотреть что-то в дальнем углу лестничной площадки.
– На самом деле я…
– Что «я»? Время еще есть, хоть и поздновато. Мне скоро надо бежать в офис, не хочется переносить собеседование на завтра. Заходи, давай быстро все обсудим.
Девушка удивляется все больше и больше с каждым его словом: «Чего хочет этот человек? Да, он милый, и черты лица красивые. Ужасно меня заинтриговал. Но я ведь даже не знаю его. Нечего мне тут делать, пустая трата времени».
Она изображает улыбку. Поднимает с пола две сумки.
– Ты ходила за покупками?
– Да, а что?
– Нет, нет, ничего…
Энрико качает головой, затем соглашается. И в самом деле, она права, что не так? Девушка просто более практична, чем другие, хочет с пользой потратить время, отправляясь на собеседование.
– Пожалуйста, проходи, располагайся… – Энрико приглашает ее внутрь.
Девушка немного нерешительно следует за ним. Заходит, оглядывается по сторонам. Видит неаккуратную груду вещей на диване, разбросанные тапочки и большое фото на стене. Мужчина держит на руках новорожденного в розовой маечке и с соской. Точнее, новорожденную. Девушка узнает мужчину на фото – это он пригласил ее зайти.
– Вот, садись тут. Так как тебя зовут?
Девушка ставит сумки на пол и садится:
– Анна…
– Приятно познакомиться, а я, как ты уже знаешь, Энрико… Папа Энрико… – Он немного смущенно смеется.
Анна смотрит на него: «На самом деле я понятия не имела, что тебя зовут Энрико. И что ты папа». Она все еще не понимает, что происходит, но теперь ситуация кажется ей забавной, и Анна решает продолжить игру.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать семь, я заканчиваю университет. Изучаю психологию.
– Психологию? Отлично! У тебя много свободного времени?
– Ну… Я не работаю, только иногда езжу на лекции, поэтому почти всегда дома…
– Просто идеально… А где ты живешь? Далеко?
Анна все еще не понимает.
– На самом деле, я живу этажом выше… Но раньше…
– Нет, я не верю. Здесь? Я никогда тебя не видел. Получается, ты зашла на собеседование по пути домой. Отлично! Это было бы очень удобно…
– Да, я недавно переехала. Эту квартиру мне оставила тетя. Может быть, ты ее видел, такая высокая женщина с рыжими волосами… И мой парень жил здесь несколько недель.
Почему я все это ему рассказываю?
– Ах, это просто идеально. Ты учишься, поэтому график очень гибкий. Живешь этажом выше. Да, ты идеальна. Когда сможешь начать?
– Что именно?
– Как что? Присматривать за моей дочерью, разумеется. Ты же сюда для этого и пришла, правда?
– Не совсем. Я пришла потому, что ты очень настойчиво меня приглашал. Я просто шла мимо, поднималась к себе в квартиру. Я никогда не пользуюсь лифтом. Хожу по лестнице, хоть какая-то физическая нагрузка…
Энрико смотрит на нее.
– То есть… Ты не ищешь работу? Ты не на собеседование пришла?
– О нет, я же говорю, это совпадение, я просто проходила мимо.
– Ах… – Энрико кажется разочарованным. Переводит взгляд на балконную дверь: – Да, это было бы слишком просто.
Анна улыбается:
– В любом случае тебе повезло…
– Конечно нет. Я весь день собеседую разных девушек, и вот наконец находится подходящая претендентка, но она тут случайно и работу не ищет. Я очень везучий. Завтра придется все начинать сначала.
– Понятно, ты хронический пессимист. Не веришь в судьбу? В совпадения? Я же говорила, что не работаю… Но это не значит, что работа мне не нужна. И то, что ты предлагаешь, просто отлично. Знать бы раньше, что надо было просто спуститься по лестнице…
Энрико смотрит на нее, глаза вспыхивают счастьем.
– Отлично! Значит, завтра утром ты у меня.
Нет нужды даже идти за Ингрид. Энрико уверен, что они поладят. Анна улыбается. Встает. Берет свои сумки:
– Очень хорошо… Смотри не перепутай кого-нибудь из соседей с водопроводчиком, не только я хожу по лестнице!
Она идет к двери. Энрико обгоняет ее в коридоре, открывает дверь.
Анна проходит мимо него:
– До завтра! – И уходит.
Энрико смотрит, как она исчезает за углом. Да. Мне кажется, она славная девушка. И очень красивая.
Но второе Ингрид точно не интересует…
Глава семнадцатая
Алекс паркуется в нескольких метрах от двери подъезда, где живет Ники.
Смотрит на часы. Половина десятого. Она сказал, что у нее лекция в десять, должна уже скоро выйти из дома. И как раз в этот момент дверь открывается. И она выходит… Ники. Она выглядит старше, уже взрослой женщиной. Ну конечно… Это Симона, ее мама! «О боже, а вдруг она меня застукает? „Алекс! Это ты! А мы-то думали, что в этой паре ты старший. Зрелый и надежный. А вместо этого… Что ты делаешь? Шпионишь за моей дочерью?! Но разве она плохо себя ведет? Заставляет тебя сомневаться в ней? Хорошо, у нее новые друзья, это нормально, у нее новый университет…“ Но все это неважно…»
Алекс медленно сползает по сиденью, почти скрывается под рулем, ему стыдно за свои мысли. Он немедленно начинает искать аргументы в свою защиту: «Извините, синьора… Любовь подразумевает и ревность…»
«Ревность… Чем больше гонишь ее прочь, тем ближе она подбирается… Вот она, тут, змея, среди нас, пожирает твое сердце, как спелый помидор, сводит с ума, как красная тряпка для быка, я и сам, как бык, увы, отметаю все доводы разума…»[19]
«Что я делаю, пою песню Челентано? Нет! Вот! Я должен объяснить все намного проще: „Синьора, я здесь… Из-за любви“».
Алекс опять смотрит на Симону, маму Ники, и видит, что она садится в машину, опускает стекло и машет рукой девушке на скутере. Да. Это она. Ники!
Алекс заводит машину и трогается с места, отворачивается, проезжая мимо Симоны, которая едет в противоположном направлении. Он сворачивает за угол и едет за скутером. «Не верю. Все в лучших киношных традициях. Следуй за этой машиной. – Алекс смеется. – Но на самом деле это мопед…» На секунду ему хочется бросить все это, просто улыбнуться и смириться – да, это нормально, она свободная и независимая девушка, у нее есть свои знакомые, с которыми она переписывается, и мы сами должны выбрать, оставаться вместе, несмотря ни на что, или разойтись, здесь не должно быть никакого принуждения. «На самом деле даже хорошо, когда есть из кого выбрать, можно сравнивать, и если она останется со мной – значит я оказался лучше других». Слишком легко выиграть, если с тобой не соревнуются.
«Да, такими темпами я приеду в офис пораньше и смогу быстрее разобраться с этим фильмом».
Но вдруг происходит нечто странное, знак свыше – громкость радио сама собой увеличивается, и музыка врывается в мысли Алекса, стирает улыбку с его лица. Радиостанция Ram Power, 102.7, «Волна жизни, волна памяти». «Ты ошибаешься, ты видел другую… Нет, это не Франческа. Она дома и ждет меня. Это не Франческа… С ней рядом другой… Нет, это не может быть она…»[20] Могол и Баттисти становятся дьяволами-искусителями, и Алексу на ум приходят разные образы, будто фильм, снятый величайшим режиссером всех времен. Любовь. Предательство. Обман. И вот оно. «Осторожно, двери закрываются», когда Гвинет Пэлтроу по странной прихоти судьбы возвращается домой раньше и застает его с любовницей. Затемнение, смена кадра, и вот уже «Неверная», Ричард Гир получает штраф на машину своей жены, которая оставляет ее на улице, где живет парень, продающий подержанные книги… И выясняется, что они часто видятся, только вот книги тут ни при чем…
Еще одно затемнение, и вот «Мужчины» Дорис Дёрри, когда муж возвращается домой за папкой с документами и замечает, как его жена, минуту назад лежавшая в постели с бигуди на голове, выходит на улицу, он идет за ней и видит, как она валяется на лугу с каким-то хиппи, дитя цветов… Затем Алекс думает об Энрико и его жене, сбежавшей с адвокатом, знакомым ее мужа. О Пьетро и всех его любовницах. И Алекс перестает сомневаться, уверенно нажимает на педаль газа и едет дальше. Ну да. Челентано прав. Я ревную.
Глава восемнадцатая
Алекс видит, как Ники слезает с мопеда, блокирует колесо и быстро заходит в университетские ворота. Алекс в отчаянии. Где припарковаться? Как понять, куда она идет?
Внезапно одна из машин выезжает, освобождая место на парковке. «Именно сейчас! Невероятно. Это судьба. Что это значит? Что мне хочет сказать судьба?» И на этот вопрос снова отвечает радио. Кармен Консоли. «Первый луч солнца на рассвете, я ждала тебя и тихо напевала, не в первый раз я следила за тобой украдкой, поверх и остатков вчерашнего дня, и что-то в воздухе над пустыми стульями подсказало мне в конце концов – не надо спешить, и я ласково гладила эту идею, собирала знаки… Объясни мне, что я упустила, где то недостающее звено, источник всей неопределенности, объясни мне, что ускользнуло от моего взгляда…[21]»
«Да, знаки. Ники, я что-то упустил? Странно, как иногда самые невинные слова превращаются в оправдание нашим поступкам…»
Но у Алекса больше нет времени на раздумья. Или на волнение.
Он глушит мотор и выходит из машины. А через мгновение уже бежит по дорожкам университета. «Боже мой… Я потерял ее». Он оглядывается по сторонам и замечает Ники. Вот она, прямо перед ним, идет в толпе других студентов, почти вприпрыжку, он видит, как ее собранные в хвост волосы шевелятся от ветра. Ники улыбается, трогает правой рукой ветки кустов, словно хочет приласкать их, стать частью этого маленького кусочка природы, который с трудом, но существует на этом клочке земли, все еще дышит, зажатый в тиски огромными кусками белого мрамора и цементом.
– Привет, Ники… – Кто-то обращается к ней по имени.
– Красотка Ники! – зовет другой.
«Красотка Ники. Странное прозвище. Что оно значит? Конечно, она красотка… Я знаю, но зачем об этом орать? Да и вообще, кто ты такой?»
Но времени додумать нет. Внезапно рядом с Алексом раздает визг тормозов. Из окна автомобиля тут же выглядывает пожилой синьор:
– Браво, поздравляю! Витайте в облаках и дальше! Вам же на все наплевать! Если вы умрете, это же вашим родителям придется плакать, не вам, так? – И он продолжает кричать, как сумасшедший.
– Тс… пожалуйста…
– А… можете только это сказать? «Пожалуйста…» Откуда вы? Совершенно не владеете искусством аргументации.
Алекс начинает волноваться. Ребята, которые сидят на парапете, смотрят на него с любопытством и явно наслаждаются происходящим. Ники идет дальше. «Фух! К счастью, она меня не заметила».
– Извините, вы правы… Я отвлекся.
Алекс торопится дальше, стараясь не упустить из виду Ники, которая сворачивает направо. Он проходит мимо группы ребят, которые раньше с ней здоровались. Один из них, видевший, что случилось с Алексом, слезает с парапета:
– Такой уж он человек… Псих, мы его хорошо знаем…
– Да, – говорит другой парень: – Вечно нас третирует… И наши зачетки!
– Да, синьор, не переживайте!
Алекс улыбается. Не слабо. Они назвали его синьором. Синьор. «Мама дорогая, ну надо же! Синьор. Большой. Взрослый. Даже старый! Синьор… Меня впервые назвали синьором!» И Алекс только сейчас замечает, сколько вокруг ребят намного младше его. Молодых, как Ники. Он идет дальше. «Вот так, я для них синьор. Синьор – старпер, старик, старикан, древняя развалина… Ники тоже так думает?» И с этими мыслями он входит в здание литературного факультета.
Глава девятнадцатая
Большая аудитория, профессор ходит туда-сюда перед кафедрой, активно жестикулирует, он явно увлечен своей лекцией.
– «Как ревнивец, я мучим четырежды: поскольку ревную, поскольку себя в этом упрекаю, поскольку боюсь, что моя ревность обидит другого, поскольку покоряюсь банальности; я страдаю оттого, что исключен, агрессивен, безумен и зауряден»[22]. Так писал Ролан Барт во «Фрагментах речи влюбленного». Он говорил о ревности. Что может быть более болезненным, более сложным для принятия? Ревность существовала всегда… Думаю, это оттого, что у нас в организме есть какая-то молекула, выделяющая гормон ревности, и она работает как шпион под прикрытием, индикатор опасности, а точнее – ошибки… И наш Барт, эссеист, литературный критик и французский лингвист, дает, как мне кажется, отличное определение.
Алекс не верит в то, что слышит. Лекция о ревности. Сегодня и правда необычный день! Он тайком пробирается в аудиторию и вдруг замечает Ники, она сидит немного ниже. Алекс садится на заднем ряду и, пробираясь между партами, не спускает с нее глаз, пока не оказывается позади студента с рас-трепанной копной волос, похожего на Джованни Аллеви[23], – отличное укрытие.
Профессор продолжает:
– Если говорить о Франсуа де Ларошфуко, то ревность – это любовь больше самой любви. Теперь вы хорошо понимаете, сколько есть разных мнений о ревности в литературе, эта тема касается не только ваших коллег с факультета психологии…
Профессор продолжает объяснять, а Ники тем временем наклоняется и вытаскивает из рюкзака большую тетрадь, кладет рядом с собой, достает ручки и разноцветные маркеры. Открывает тетрадь, продолжая слушать лекцию. Иногда она что-то записывает, потом кладет локоть на парту и немного опускает голову. Время от времени зевает, прикрывая рот рукой. Алекс улыбается, но вскоре Ники замечает кого-то чуть ниже слева и машет ему.
«Привет, привет!» – кажется, говорит она, протягивая руку, но не произнося ни слова. Потом делает жест, как будто хочет сказать: увидимся позже.
Алекс, терзаемый любопытством и подозрительностью, сдвигается правее молодого Аллеви и наклоняется вперед, чтобы разглядеть, с кем разговаривает Ники. Как раз вовремя. Девушка показывает ей пальцами ОК, улыбается и отворачивается. Ники недолго смотрит на нее, затем возвращается к лекции. «Какая милая. Это ее подруга. А я уже бог знает, что подумал… Но что я должен был думать? Как глупо». И в этот момент как будто все сомнения Алекса внезапно обретают вес и форму. Он подвигается поближе к Ники, и та, словно почувствовав что-то, выпрямляется и начинает оглядываться по сторонам. Алекс тут же сдвигается за спину студенту с вороньим гнездом на голове, прячется за ним, замирает как статуя, сливается со своим невольным укрытием, превращаясь чуть ли не в тень этого молодого человека. Взволнованно задерживает дыхание. Потом медленно наклоняется вправо. Ники отвернулась, смотрит вперед, на профессора.
– Но наш Франсуа де Ларошфуко не остановился на этом, он добавил, что существует не только одна-единственная разновидность настоящей любви, но еще и тысяча ее копий.
Алекс вздыхает. Слава богу. Она меня не заметила.
– Шеф? Шеф?
У Алекса едва не случается инфаркт. Под соседней партой, опираясь одной рукой о свободный стул, сидит странный парень. Одет в куртку военного образца со звездочками на плечах, его длинные и немного растрепанные дреды собраны в хвост и перевязаны красной лентой.
Парень улыбается:
– Прости, шеф, не хотел пугать… Не хочешь прикупить травки? Гашиш, марихуана, экстези, кокс… Все есть…
– Нет, спасибо.
Парень пожимает плечами и покидает класс, исчезая так же внезапно, как и появился. Алекс качает головой: «Что я ему ответил? Нет, спасибо. Что я здесь делаю?» И он незаметно выходит из аудитории № 44. «Лучше поеду в офис, да…» Алекс быстро направляется к машине. Без проблем выезжает на дорогу, снова чувствуя умиротворение. И даже не представляет, как бы все изменилось, останься он в аудитории до конца лекции.
Глава двадцатая
Олли делает ксерокопии. Прошло совсем немного времени с того момента, как началась ее стажировка. А ей уже скучно. Только встречи в коридоре с Симоном поднимают настроение. Этот парень такой растяпа, просто ужас, но еще он веселый, добрый и искренний. И только он рассказывает ей, как на самом деле все работает в компании. Единственный, кто дает советы.
Олли работает в просторном и хорошо освещенном кабинете. Она поставила на свой маленький стол несколько декоративных фигурок и фотографию Ондэ. Фото Джампи решила не ставить. Может быть, это своего рода скромность, кто знает. В одном ящике стола лежат ее эскизы. Время от времени в конце дня, когда наконец-то заканчиваются все задания, которые ей поручают, – мелочь, совершенно не соответствующая ее амбициям, – Олли садится за стол и рисует, вдохновляясь тем, что видит вокруг. В конце концов, она же работает в штаб-квартире модного дома. Да, вот она, моя работа на низшей должности. Олли вспоминает интервью с Лучано Лигабуэ, которое видела по телевизору. Оно произвело на нее сильное впечатление. Лигабуэ тогда сказал: «Я убедился, что успех совершенно не то, что ты себе представляешь, это не уравнение „успех = счастье“. Да, он может помочь тебе решить множество проблем, получить много всего классного, но в целом это совсем не то, о чем ты думаешь. Именно ради того, чтобы доказать: я заслужил хотя бы малую часть того, что получил, – я написал „Жизнь полузащитника“. Хотел сказать: смотри, успех не свалился на меня из ниоткуда. Я написал эту песню, когда почувствовал необходимость хоть как-то оправдать свой успех, и на самом деле это тоже ерунда. Но я должен был пройти и через это». Олли улыбается. «Эх, даже если сейчас я расстроена, есть надежда, что это все к лучшему. Хотя сейчас я чувствую себя даже не полузащитником. А просто сижу на скамейке запасных!»
Несколько девушек в кабинете печатают на компьютере, одна оформляет заказ по телефону, другая набирает что-то на КПК. Суета вокруг нового закрытого показа мод. Симон объяснил Олли, что компания полностью переработала концепцию показов и отказалась от всего, что принято в мире высокой моды. Вместо того чтобы заставлять клиентов за несколько месяцев скупать как можно больше одежды, они создали шоурумы по всей Италии, куда регулярно приезжают владельцы магазинов и покупают только несколько образцов из новых коллекций, таким образом, в магазины попадают новинки, которые можно менять так же часто, как обычные сезонные тренды. Только теперь это работает и с высокой модой. Ясно, что главный шоурум расположен в штаб-квартире модного дома. Вот почему такая суета: завтра ритейлеры приедут на встречу, проводящуюся здесь раз в две недели.
Внезапно в кабинет заходит Эдди. Девушки замечают его, здороваются и молча ждут. Вряд ли он часто заходит сюда лично.
Олли повторяет за ними:
– Доброе утро. Что вы тут делаете, спите? Я хочу посмотреть рекламу на завтра.
Одна девушка быстро открывает ноутбук на своем столе, приглашает Эдди подойти ближе и показывает ему что-то:
– Да, постеры уже напечатаны. И, как нам сказал директор, они будут выглядеть вот так… Смотрите…
Эдди бесстрастно смотрит в монитор. Он не говорит ни слова, выражение лица не меняется. Олли смотрит на него. Он стоит далеко, но расстояние не помеха ее злости. Этот человек вызывает у Олли инстинктивное раздражение. И это чувство сильнее ее.
– Отвратительно… И завтра утром мы будем проводить показ вот с этим на стенах?
Девушка сглатывает слюну. Она, очевидно, знает, что произойдет дальше.
– Ну… Да, синьор Эдди… Директор сказал…
– Я знаю, что он сказал. Дело в том, что я смотрю на эти постеры, и они отвратительны. Отвратительны! Вы никак не можете придумать что-нибудь новое, провокационное, отличающееся от всего, что вы делаете обычно. Никак не можете меня удивить…
– Но директору понравилось… – Голос девушки становится все тише и тише.
– А… даже не сомневаюсь. Он подписывает документы. Он вкладывает деньги. Но кто тут отвечает за креатив, а? Кто отвечает за креатив? – Эдди повышает голос.
Все девушки и двое парней отвечают хором, как по команде:
– Вы.
В этот момент в кабинет входит Симон, замечает Эдди и останавливается в дверях.
– Да. Точно. Я. И я говорю, что это отвратительно. И если мне это не нравится, то показа не будет. Только если вы все, замечательные маркетологи, операторы, техники и те, кто делает все остальное, не придумаете к завтрашнему утру что-нибудь новое. И если то, что вы придумаете, мне понравится. На кон-трасте с этим дерьмом.
– Но директор…
– Я сам поговорю с директором. А вы делайте работу, за которую вам платят. Кстати, слишком много.
Две девушки обмениваются взглядами и закатывают глаза.
Кто-то делает жест, стараясь не попасться на глаза Эдди. Как будто говоря: «Эх, ты же сам знаешь, сколько нам платят».
Эдди поворачивается и уже собирается уходить, когда вдруг замечает ее. Олли все время стояла перед своим столом.
– О, гляньте… Детский сад тоже тут.
Олли пытается не реагировать.
Эдди подходит к ней:
– И как дела? Ксерокопирование захватывает с головой?
Олли смотрит на него и изображает улыбку:
– Ну… Да… Я имею в виду… Я бы хотела заняться чем-то другим, например рисованием, но я счастлива… Просто быть здесь…
Эдди меряет ее взглядом. Затем поворачивается и смотрит на других ребят:
– Поняли? Она делает ксерокопии, чтобы просто работать здесь!
Потом он переводит взгляд на стол. Видит ноутбук. Фотографию в рамке.
Снова смотрит на Олли:
– Как дела с детскими рисунками? Уже хотя бы на уровне первого класса?
Олли вздыхает. Нагибается. Открывает ящик. Берет свою папку. Раскладывает на столе несколько эскизов и взволнованно замирает. Тишина. Эдди смотрит на нее. Затем опускает взгляд на стол. Внимательно изучает листы. Берет один. Смотрит по-прежнему бесстрастно. Потом кладет обратно. Смотрит на Олли. Пристально. Олли дрожит. Дыхание прерывается. Сердце колотится, пульс под двести. Ладони вспотели, но она пытается сохранять спокойствие.
– Скажем, второй класс, да… Не заметила, что твои навыки ксерокопирования улучшились?
Он поворачивается, не говоря больше ни слова, не дожидаясь ответа. Выходит из комнаты так же стремительно, как и вошел.
И все снова начинают дышать, будто бы даже облегченно. Две девушки фыркают, одна вешает трубку, парень начинает ломать голову над новой идеей для рекламы.
Симон подходит к Олли:
– Черт! – В его голосе слышится изумление.
– Что «черт»? Я до сих пор трясусь! – Олли только сейчас начинает складывать эскизы на место.
– Это было круто!
– Что именно? Это унижение?
– Какое унижение? Ты разве не заметила, что он тебя похвалил? Слушай, это такая редкость!
– Ах, так это был комплимент такой?
– Уверяю тебя, да. Эдди надо уметь понимать, он художник, говорит на своем языке.
– А… И где можно купить разговорник?
Глава двадцать первая
Лекция только что закончилась, Ники складывает обратно в рюкзак тетрадь и маркеры, как вдруг кто-то садится ря-дом с ней:
– Ну, тебе понравилась лекция?
Ники удивленно поворачивается. Это Гвидо. Она бросает быстрый взгляд в глубь аудитории, будто увидел там кого-то. Потом возвращается к разговору:
– О да… Мне очень нравится этот профессор.
– Правда? И как бы ты его описала: искренний, лживый, деликатный, бесчувственный, оппортунист, альтруист или бабник?
Ники смеется:
– «Бабник», ну что ты такое говоришь?
– Джон Максвелл Кутзее пишет, что «только мужчины ненавидят бабников, потому что завидуют. Женщины любят бабников. Женщина и бабник неразделимы».
– Ну, как бы то ни было, я считаю, что профессор Трасарти любит литературный факультет, он добрый и чувствительный человек и, возможно, возможно… Судя по тому, как он двигается, насколько он женственный, да, короче говоря, он может быть геем… Это, конечно, комплимент…
– Ах так, отлично. Оставь, я понесу… – Гвидо перекидывает через плечо сумку Ники.
– Не надо, я сама.
– Но мне будет приятно понести твою сумку.
– Тогда ладно, – Ники пожимает плечами: – Как хочешь…
Гвидо идет вперед, улыбаясь:
– Куда тебя проводить?
– Мне надо сходить записаться на экзамен и посмотреть, какие следующие.
– Хорошо, отлично, не поверишь, но мне надо сделать то же самое.
– Я и правда не верю.
Гвидо останавливается и смотрит на нее, поднимая бровь:
– Почему ты мне не веришь? Неужели эти сомнения порождены радостью и счастьем, которые я испытал от встречи с тобой?
– Может быть.
– Ты же знаешь, что мы учимся на одном факультете и у меня могут быть те же экзамены, что и у тебя?
– Может быть. Но прежде чем я запишусь, скажи, какие из них ты собираешься сдавать, ладно?
– Хорошо, хорошо. – Гвидо качает головой. – То, что говорят обо мне мои друзья, мне только вредит…
– Тебе? Или, может быть, твоему образу?
– Моему образу?
– Хочешь правду? Только не обижайся.
– Хорошо.
– Поклянись.
– Я клянусь.
– Твой имидж, твой образ…
– Что?
– Сразу видно, что ты… Ты…
– Ну?
– Говоря твоими словами – бабник… Заучиваешь эффектные фразы, чтобы произвести впечатление, одеваешься так, чтобы сразу запомниться, добр и вежлив со всеми девушками, чтобы сразу заметить, кто из них влюбится в тебя…
– Ах так? А ты не думаешь, что ошибаешься?
– Неужели?
– Конечно, кому знать, если не мне, так? И что плохого в том, чтобы быть вежливым с женщинами? Чтобы заставлять их чувствовать себя красивыми? Достойными уважения? Внимания? Я не бабник. Может, я последний бог романтики.
Ники смотрит на него и улыбается:
– Ну вот, если какая-то девушка тебя и отошьет, ты, по крайней мере, сумеешь выставить себя в хорошем свете.
– Ах так? – Гвидо тоже улыбается. – Тогда я скажу тебе еще кое-что. Профессор Трасарти женат, а в прошлом году он встречался с одной студенткой, Лючиллой, и вроде бы уговорил ее бросить своего парня, а когда она забеременела, заставил сделать аборт.
– Да, конечно, ни слову не верю.
– Ну да, речь, наверное, о его сыне… И про аборт наверняка вранье.
– А все остальное?
– Остальное правда, эту девушку звали Лючилла, у нее был парень, и она целый год встречалась с этим профессором.
– Да? И как ты узнал это?
– Легко. Я был ее парнем. – Гвидо улыбается, разводит руками и кладет сумку Ники на парапет. – Мне жаль, но я вспомнил, что должен кое с кем встретиться. Бабник прощается с тобой.
И он уходит. Ники стоит на месте, она сконфужена и огорчена. Обижать Гвидо совсем не хотелось. Ники берет свою сумку и поднимается по лестнице – и вдруг сталкивается с профессором Трасарти.
– Здравствуйте. – Он приветливо улыбается. – Вам что-нибудь нужно?
Ники тут же вспоминает историю Гвидо и представляет, как профессор смотрит на нее по-новому, видит в нем волевого человека, уже не чувствительного и деликатного, и невольно краснеет:
– Нет, нет, спасибо, профессор, я просто пришла записаться на экзамены. – И, не оставляя ему возможности ответить, Ники обходит его. – Простите, я уже опаздываю.
И быстро уходит, злясь на себя. Оглядывается в конце коридора. Слава богу, профессора не видно. Она сбавляет шаг и улыбается: «Кто знает, может, эта история просто вранье. Я слишком впечатлительная. Но она должна быть правдивой. Иначе зачем бы Гвидо мне ее рассказал? Чтобы я прониклась к нему состраданием из-за подлого поступка той девушки, которая бросила его ради профессора? Да нет же… – Ники открывает журнал со списком экзаменов. – Конечно, друзья говорили, что Гвидо способен на все, лишь бы произвести впечатление на девушку. Она записывается на следующие экзамены и закрывает журнал. – Однако, чтобы произвести впечатление, ему не нужны все эти штучки. Он хороший парень, милый, веселый… И со мной вел себя так обходительно…»
А потом приходит другая мысль: «Ники, что ты такое говоришь? Ты с ума сошла? В таком случае, Алекс прав… – она улыбается, когда ей приходит на ум одна мысль. – Точно! Потрясающе. Я и правда хочу это сделать. Он заслужил».
Ники выбегает из здания, спускается по лестнице, перепрыгивая последние ступеньки. Поворачивает на лестничной площадке, бежит дальше, опять прыгает со ступенек… и бам! Налетает прямо на профессора Трасарти, который валится на пол от столкновения:
– Ай…
– Ой, простите, профессор, – Ники помогает ему подняться.
Профессор принимается чистить брюки, хлопает по ним ладонями, отряхивает от пыли:
– Кажется, вы не просто опаздываете… А очень опаздываете!
Ники улыбается, она тоже немного огорчена. Профессор, впрочем, не сильно переживает.
– Я могу подвезти вас, если хотите.
– Нет, спасибо. У меня есть скутер… Может быть, в другой раз. Она обходит его и снова убегает.
– Конечно!
Профессор смотрит ей вслед с улыбкой на лице.
«Ники, черт возьми. Сегодня у тебя все из рук валится! Мало того что сбиваешь его с ног, так и потом, когда он предлагает подвезти, отвечаешь: „Может быть, в следующий раз“. При чем тут это „может быть“?» Вероятность, надежда, желание… Прокатиться! Черт возьми! Вот уж чего она точно не хотела. Ники качает головой. В одном она уверена, Гвидо ей не солгал. Некоторые вещи чувствуются инстинктивно. Бедняга, он не заслужил такого. Надо опять с ним встретиться. Ники думает о новой встрече уже гораздо спокойнее. Может быть, даже слишком спокойно. И понятия не имеет, что снова ошибается.
Глава двадцать вторая
– Можно войти, Леонардо?
Директор видит Алекса, выглядывающего из-за двери:
– Конечно! Знаешь, всегда приятно видеть тебя, мой кабинет всегда открыт.
Алекс улыбается:
– Спасибо. – Но ясно, что он не верит ни одному слову. – Я принес тебе кое-что… – Он кладет подарок на письменный стол.
Леонардо берет сверток и взвешивает в руке:
– Что это?
Он с любопытством вертит сверток. Похоже на компакт-диск или небольшую книгу.
– Открывай.
– Сегодня не мой день рождения.
– У меня тогда тоже не было дня рождения.
– Мне было приятно, что ты вернулся к нам.
– И мне приятно быть здесь с вами.
– Хм… – Леонардо понимает, что внутри что-то есть.
Он снимает обертку. Это DVD.
– Знаешь, что это?
На великолепной глянцевой обложке написано название.
– Никогда не слышал.
– Я думаю, ты знаешь… Давай посмотрим.
Леонардо улыбается и пожимает плечами, совершенно не догадываясь, о чем идет речь. Он вставляет диск в плеер и включает большой плазменный экран на стене. Звучит дикарская музыка. Тум-тум-тум. Появляются шимпанзе, которые отбивают ритм по большим древесным стволам. И сразу после этого, на ускоренной съемке, все сотрудники, графические дизайнеры, художники «Освальдо Фесты». Вдруг кадры из видео Pink Floyd, «We don’t need no education». Но вместо знаменитых молотков маршируют студенты, синхронно двигая ногами, а потом снова появляются животные. Слышен мощный рык льва, Леонардо что-то говорит в замедленной съемке на фоне львиного рыка, и сразу после этого Чарли Чаплин в «Великом диктаторе», а затем снова Леонардо дает какие-то указания, Чаплин затягивает болты гаечным ключом, а потом застревает в огромных шестеренках.
Внезапно все трещит и замедляется. Кадр с Чаплиным останавливается. Фокус перемещается на человека, он сидит в кресле и пьет. Оборачивается. Замирает. Это Алекс, он улыбается в камеру и говорит:
– Я на это не поведусь!
Леонардо теряет дар речи:
– Но… Но…
– Я сделал это с помощью той мини-камеры и смонтировал на ноутбуке, добавил видео с наших внутренних камер и то, что мы показывали на больших встречах в прошлом году, а потом ускорил это.
– Но это великолепно! Я собирался сказать тебе… Знаешь, мы должны сделать один фильм, короткометражку. Впервые нам поручили производство фильма, мы больше не просто рекламное агентство, теперь мы еще и продюссерское агентство, и все это благодаря тебе, успеху рекламной кампании Ла Луна. Японцы никогда не верили в нас… Если бы нам удалось поднять продажи всего на десять процентов, у нас был бы прирост прибыли на сотню. И знаешь что?
– Нет, что?
– Мы сделали двести процентов, заработали денег намного, намного больше, чем могли представить.
– Мы? Леонардо… Ты…
– Да, но…
– Да, но почему бы тебе не уйти тогда?
– Надо работать еще усерднее! Мы можем снять этот фильм… И ты уже доказал это… Отлично справился.
– Да, но ты видел название короткометражки? «Я на это не поведусь». – Алекс идет к двери. – Не рассчитывай на меня. Я собираюсь свести свое участие во всем этом к минимуму, как говорил раньше.
– Но как так, я же дал тебе новый большой кабинет…
– Я не просил.
– И прибавку.
– Этого я тоже не просил.
– И новую помощницу.
– Об этом я просил, но пока что никого не видел.
– Она ждет тебя в кабинете.
Алекс удивлен:
– Как, она появилась только сегодня?
– Я очень долго искал. Хотел найти лучшую…
– Хочу посмотреть сам.
– Лучшую во всех смыслах…
Но Алекс уже вышел за дверь и теперь быстро направляется к своему кабинету. Встречает Алессию, свою прежнюю помощницу.
– Алекс, там…
– Да, спасибо… Я знаю.
Андреа Солдини смотрит на него ошеломленно, качает головой, приоткрыв рот.
Алекс смотрит на него взволнованно:
– Эй, ты же не снова…
– Ни за что! – Солдини смеется. – Просто слова не подберу… Вот… Ты представляешь себе русских девушек? Так вот, там больше…
– Ой, брось… – Алекс качает головой и входит в свой кабинет. – Привет.
Она встает со стула. Высокая брюнетка с кудрявыми волосами. И приятной улыбкой. Правда, у нее красивая улыбка. И не только улыбка.
– Доброе утро.
– Привет… Я – Алекс.
Через секунду он понимает, что сразу перешел на «ты». Но она все еще придерживается некоторой формальности.
– Директор проводил меня в кабинет. Надеюсь, ничего страшного. Меня зовут Раффаэлла, очень приятно.
Алекс и Раффаэлла обмениваются рукопожатиями. У нее длинные ноги, идеальное телосложение, милое, легкое, элегантное платье. Все на своих местах. Все в порядке. Даже больше. Она прекрасна.
– Мои работы у вас на столе.
Алекс рассматривает их с профессиональным интересом, затем смотрит на нее поверх бумаг. Она все еще стоит.
– Пожалуйста, садитесь.
– Спасибо. – Снова эта красивая улыбка.
Алекс пытается сосредоточиться на рисунках, хоть это и непросто. Да, она и в самом деле очень хороша. В самом деле… Алекс? Ты уже ошибся.
– Вам нравится?
– Да… Очень хорошие, серьезно, правда, отличные работы… Поздравляю.
Алекс улыбается, она тоже. Их взгляды встречаются, они долго смотрят друг другу в глаза.
Алекс собирает рисунки в папку на столе, отводит взгляд в сторону.
– Ну… Очень хорошо:
– А… вот еще кое-что… – Раффаэлла достает из рабочей сумки ноутбук, точно такой же, какой Леонардо подарил Алексу, нажимает на кнопку питания. Ставит ноутбук на стол и поворачивает к Алексу: – Это короткий клип… Ничего особенного, но директору очень понравилось…
Алекс с любопытством смотрит видео.
– Это видео я сделала летом… Я была в Лос-Рокес, решила подурачиться немного, а мой отец заснял все… Я не собиралась сниматься, наоборот, меня это даже немного разозлило… К тому же накануне я поссорилась со своим парнем и поэтому была мрачной… Вот… – Раффаэлла указывает на экран: – Я даже заплакала…
На видео она пытается убежать от отца, сперва злится, а потом начинает смеяться.
– А потом я смонтировала видео с несколькими эпизодами из разных мультфильмов…
Начинаются вставки из ранних мультиков Диснея, черно-белый Микки-Маус, Дамбо и другие прекрасные картины. Кадры, где Раффаэлла неторопливо гуляет по пляжу, чередуются с Микки – учеником чародея.
– Ну, я не знаю почему, но директору, Леонардо… это очень понравилось…
Алекс улыбается «Охотно верю. Я никогда не видел никого с таким невероятным телосложением, кажется, что тебя совершенно ничего не волнует».
– Очень хорошая работа… Видны изобретательность и желание удивлять.
«Что я говорю? Алекс, прекрати это».
– Спасибо. Он сказал, может быть, мы будем вместе работать над чем-то вроде этого…
– Ну… – Алекс закрывает крышку ноутбука и отдает его Раффаэлле. – На самом деле мы пока ничего не решили…
Звонит интерком.
Алекс нажимает на кнопку:
– Да?
– Только что доставили эскизы для новой кампании, принести их тебе?
– А… да… Да, конечно…
Раффаэлла кладет ноутбук в сумку, берет свою папку и складывает в нее наброски:
– Итак, если захотите пообщаться, я буду в своем кабинете…
– Очень хорошо, спасибо.
– Было приятно познакомиться с тобой.
Она переходит на «ты».
– Мне тоже… – Алекс смотрит ей вслед. – Оставь дверь открытой, пожалуйста…
Она улыбается. Он продолжает смотреть ей вслед, Раффа-элла оборачивается на пороге. Да, она и вправду красива. На самом деле слишком красива. И на мгновение Алекс задумывается, каково это – работать с ней вместе? День за днем, плечом к плечу, рядом. Он смотрит на нее в последний раз. Как я назвал свое видео? В этот момент Раффаэлла оборачивается в последний раз, прежде чем скрыться за дверью своего кабинета, словно зная, что Алекс наблюдает за ней. И улыбается в последний раз. Фантазия, изобретательность или просто понимание? Алекс поднимает брови и отвечает ей глупой улыбкой, настолько глупой, что начинает чувствовать себя настоящим кретином. Качает головой, встает и закрывает дверь кабинета. И тут же вспоминает название видео: «Я на это не поведусь». Сейчас, как никогда раньше, эти слова кажутся ему насмешкой судьбы.
Глава двадцать третья
Энрико расставляет по местам куклы Ингрид. Девочка уже спит. Сегодня они с Анной много играли. Когда Энрико вернулся, то застал обеих на ковре. Потом Анна взяла свой рюкзачок, как всегда улыбнулась, попрощалась и ушла. Она и правда хорошая. Мне повезло встретить ее. Энрико берет желтого медвежонка и кладет на пластиковое креслице Ингрид. Вдруг слышится громкий шум сверху. Похоже на глухой удар. Энрико поднимает глаза. Опять удар. Он не понимает, в чем дело. Не первый раз такое происходит. Через несколько мгновений еще один удар и грохот, словно по полу волочат стул. Энрико останавливается и прислушивается. Через некоторое время еще один удар и мужской голос, приглушенный перекрытиями. Энрико пытается разобрать слова. Кажется, что-то вроде: «Ах, да, и ты думаешь, что я идиот?», громкий мужской голос, а затем женский голос пытается успокоить его: «Но разве ты не понимаешь, что это бред? Ты слишком ревнивый!», потом другие слова, уже неразборчиво. И снова удар. Что-то падает на пол, со звоном подскакивает, как железная труба или что-то в этом роде. Энрико на секунду задумывается. Конечно. Квартира выше. Анна. Этот шум из квартиры Анны. Черт! Что они делают? Энрико подбирает игрушку Ингрид, закатившуюся за диван. Да, она говорила, что живет с пар-нем. Должно быть, это он устроил скандал. Энрико продолжает слушать. И грустнеет. И волнуется. Да, жаль. Такая милая и до-брая девушка живет с этим типом. Как такое возможно?
Глава двадцать четвертая
Вторая половина дня. Намного позже.
– Привет, дорогой, что ты делаешь?
– Ники! Какой сюрприз… Я работаю…
– А… И как прошло утро?
Алекс озадачен:
– А что?
– Ну, чтобы знать… Мы никогда не говорим о таких вещах.
– А… сегодня утром… – Алекс чувствует себя немного виноватым. Но почему? В чем причина? И пока он задается этим вопросом, чувство вины становится только сильнее. – Этим утром… Этим утром… Ну, все в порядке, я просмотрел эскизы для новой рекламной кампании, они очень хорошие и современные, надо только цвета поменять, наверное, но это можно быстро сделать…
– А, так, значит, никаких новостей?
Раздается стук в дверь.
– Входите.
Входит Раффаэлла с папкой в руке.
Алекс смотрит на нее слегка смущенно, затем накрывает телефон рукой и тихо спрашивает:
– Что это?
– Хотела показать тебе… Совсем о них забыла.
– А да, минутку…
Раффаэлла улыбается и выходит из кабинета.
Алекс снова обращается к Ники:
– Извини, что ты говорила?
– Ничего, я спросила… Ничего нового?
– Нет-нет… Ничего. А что? – И он чувствует себя чуточку лжецом, умалчивая об одной конкретной новости с темными кудрями и длинными ногами. И очаровательной улыбкой. И потрясающим телосложением. И…
– Да ничего, Алекс, я же говорю… Мне просто любопытно, я сейчас дома занимаюсь. И у меня появилась идея. Я хотела тебя пригласить на ужин…
– На ужин?
– Да… Алекс, что с тобой сегодня?
– Просто ты никогда не приглашала меня на ужин…
– Потому что не было повода… В общем, есть одно новое место, его нашел мой друг, очень милый ресторан на виа Балдуина.
– Хорошо. – Алекс немного успокаивается. – Но я не знаю, во сколько освобожусь.
– Хорошо. Тогда увидимся на месте, около половины десятого, сможешь приехать к этому времени?
– Да-да.
– Я пришлю эсэмэску с точным адресом…
– Хорошо, увидимся позже.
Алекс закрывает телефон и задумывается. Хм… Странно. Что-то не так. К чему все эти вопросы? Боже мой… Что, если Раффаэлла – подруга Ники? И он представляет гипотетический телефонный разговор между Ники и Раффаэллой. Да ну, какая разница, даже если они подруги – мы с Ники поговорили по телефону раньше, чем они могли бы увидеться. А с Ники мы встречаемся ближе к вечеру. Алекс бледнеет: «А что, если Раффаэлла поговорила с Ники раньше, чем со мной? В этом случае Ники наверняка задумается: почему он мне ничего не сказал? И что в этом случае мне ответить? Боже мой, что я делаю? Я стал как Пьетро, ищу оправдания, когда еще не услышал обвинений. Репетирую извинения. Зачем? Что я сделал?» И он снова вспоминает свой сон, друзей в мантиях адвокатов, как они сидят и молча кивают. И однозначный приговор: виновен.
Алексу не остается ничего другого, как открыть дверь и позвать:
– Раффаэлла, заходи…
– Да… Прости, не хотела тебя беспокоить, вот то, что я забыла показать. – Она кладет на стол несколько рисунков. – Это рекламная кампания другой фирмы, очень успешной в Японии.
– Ага… – Алекс смотрит на рисунки, но как будто не видит их. – Слушай, ты случайно не знаешь Ники Кавалли?
Раффаэлла наивно улыбается, возможно, слишком наивно:
– Нет… Или, по крайней мере, мне так кажется. Почему я должна ее знать?
Алексу становится немного легче. Но он все еще не совсем уверен. Думай дальше.
– Просто так. Нет, я спросил тебя, потому… Потому что мы использовали ее для японской рекламной кампании… «Ла Луна».
И, произнося это «мы использовали», Алекс понимает, как ужасно звучит эта фраза. «Нет, я больше не могу так сильно рисковать…»
– А еще она моя девушка.
Раффаэлла улыбается:
– Ах да… Конечно, я поняла, кто это. Поздравляю. Но нет, я ее не знаю… Мне очень жаль.
Она пожимает плечами и спокойно выходит из кабинета.
«„Мне очень жаль…“ Что это значит? Может быть, это просто обычная фраза. Сколько вопросов я задаю? Слишком много. Гипотезы. Слишком много гипотез. Что происходит? Да, но есть еще Ники, которая постоянно спрашивает, не произошло ли со мной чего-нибудь нового. Это странно. А внезапное приглашение на ужин? Да, что-то за этим стоит. Но разве приглашение на ужин не может быть просто возможностью что-то отпраздновать, сообщить хорошие новости?» И вдруг внезапное озарение. Что, если у Ники действительно были новости? Из разряда тех безумных новостей, которые полностью меняют твою жизнь и их положено говорить после хорошего тоста?
«„Дорогой, хочу сказать тебе кое-что важное… – он представляет, что Ники улыбается и смотрит на него сквозь бокал просекко. – Алекс… Ты станешь папой!“ Но я всегда был осторожен. Да, очень внимателен… А если ребенок не мой?» Перед его мысленным взором снова появляются друзья в мантиях адвокатов. Лица у них еще серьезнее, глаза широко распахнуты. Он виновен только потому, что смог подумать такое о Ники. Долгий вдох, еще один. Алекс уверен только в одном: он виновен. Опять? Да. Он не может дождаться ужина с Ники. Снова смотрит на стол. Последние рисунки Раффаэллы. И запись в ежедневнике: «Ужин в 21:30 с Ники». Ничего не поделаешь. Он должен выбрать что-то одно.
Глава двадцать пятая
Кристина останавливается на светофоре. Оглядывается по сторонам. Видит пару, которая идет по тротуару в обнимку. Другая пара, в машине по соседству, целуется. Вот еще пара, идут мимо, шутят. Вы только посмотрите, сколько людей счастливы и влюблены. Кроме меня.
Я похожа на Моретти в «Бьянке», когда он, худющий, стоит на пляже солнечным днем и оглядывается по сторонам, а на заднем плане играет песня Франко Баттиато «Пересадка в аэ-ропорту Градо». Он замечает несколько влюбленных парочек, они обнимаются, целуются, расположившись на полотенцах или в шезлонгах. И Моретти, такой бесстрастный, в темных очках образца восьмидесятых, с красиво уложенными волосами, вдруг решается. Ему тоже хочется любви. Он бродит по пляжу, пока не находит красивую блондинку, которая лежит на животе и загорает топлес. Моретти останавливается, а по-том ложится прямо на нее. Блондинка, конечно, начинает отбиваться, возмущенно вскакивает, сбегаются зеваки и отта-скивают Моретти. Просто невероятная сцена. Да, но ему не хватало любви. А у меня любовь есть. Я не одинока. Со мной Флавио.
Загорается зеленый. Кристина включает первую передачу и трогается с места. И вдруг улыбается. Да, я тоже решилась. Я не буду ни на кого ложиться. Просто буду оберегать мою любовь. Я буду баловать его. Испеку его любимый торт. Темный шоколад и кокос. У меня даже есть все нужные ингредиенты. Мне это тоже нужно. Я слишком давно ничего такого не делала. Нельзя обвинять других, если сама никак не пытаешься исправить ситуацию.
Кристина подъезжает к дому. Паркуется. Поднимается по лестнице. Она чувствует себя счастливой, словно ребенок, решивший преподнести кому-то сюрприз. Открывает дверь, закрывает ее за собой, кладет сумку на диван и бежит на кухню. Ищет ингредиенты для торта. Две плитки темного шокола-да. Немного масла. Яйца. Молоко. Мука. Сахар. И кокосовая стружка. Включает радио. И начинает готовить. Весело. С ис-кренней радостью. Время от времени облизывая пальцы, которые макает в тесто.
Кристина включает духовку. Смазывает сковородку. И, почти не осознавая этого, начинает напевать переделанную под себя песню Васко: «Торт для тебя… Ты этого не ждал, да… Но вот он тут… Кто знает, как мне пришла эта идея…»[24]
Звонит телефон. Он остался в кармане джинсов. Кристина берет его в руки, еще немного белые от муки. Открывает его. Это Флавио.
– Привет, любимая, это я… Слушай, извини, но у нас тут надолго. Буду поздно. Я должен к утру обязательно закончить отчет… и без того опоздал… Целую.
Кристина не двигается, держит в руках молчащий телефон. Потом закрывает его и кладет на кухонный стол. Смотрит на духовку, где выпекается торт. Затем горько улыбается: «Ты хочешь сделать сюрприз. Продумываешь детали, воплощаешь в жизнь свою задумку и радуешься, воображая, сколько радости она принесет. Чувствуешь себя счастливой просто от этих мыслей. А потом – пуф-ф! Простой телефонный звонок, невинные слова: он задерживается на работе. И все рушится. И ты остаешься ни с чем. В пустоте. Так и есть, честное слово. Чем он там занят? С кем? Может быть, так и заканчиваются отношения. Да, именно. Наши отношения. Что, если он изменяет мне? Может, он сейчас с другой, а про отчет все выдумал? – и Кристина представляет себе сцену: Флавио и другая женщина. Может быть, красивая. Может быть, в его офисе. Вместе. Рядом. Они целуются. Прикасаются друг к другу. – Что я испытываю? Что я чувствую? Если бы такое произошло несколько лет назад, я бы умерла от одной мысли о таком. А сейчас? Сейчас мне кажется, что я ничего не испытываю. Ничего не чувствую. И от этого становится страшно. Это неправильно. Я вижу в случившемся и свою вину. Как может такое быть, Флавио меня предаст, а я не почувствую боли? Флавио и другая женщина. Кто знает, может быть, с ней он будет куда счастливее». Кристина вспоминает слова своей подруги из старшей школы, Кати: любовь длится всего семь лет, а кризис начинается уже на шестой год. Страсть, даже самая сильная, исчезает. Берет верх скука. Привычка. И все кажется одинаковым. Блеклым. Пустым. А любовь, какой ее рисуют в книгах и в фильмах, это просто фантазия. Так что либо вы расстаетесь, либо начинаете изменять друг другу. Чтобы испытать что-то новое. Вспомнить силу утраченного чувства любви, когда желудок сжигала просто мысль о нем. О ней. О том, чтобы быть вместе. Порочный круг лицемерия, когда ни у кого не хватает смелости сказать другому, что его чувства изменились, исчезли, иссохли. Как печально. Это и есть жизнь? Теперь она такая?
Пищит таймер духовки.
Торт готов. Кристина надевает прихватку-варежку, открывает дверцу и вытаскивает сковороду. Ставит на стол. Берет большое стеклянное блюдо. Перекладывает туда торт. Затем вытаскивает из ящика нож. И вспоминает о Флавио. О нем и о другой женщине. И ничего не чувствует. И еще больше расстраивается. Начинает есть торт одна. Как маленькая девочка, окуная пальцы в сладкий шоколад, еще горячий после духовки. А по ее щекам текут соленые и такие же горячие слезы.
Глава двадцать шестая
Римский вечер. Улицы почти пусты. Так обычно и бывает в это время. Алекс за рулем, едет не торопясь, он успевает. День прошел без сюрпризов. Или каких-то новостей. 21:30. Алекс паркует машину, наклоняется к соседнему сиденью, чтобы убедиться, не ошибся ли он домом, номер ему прислала в сообщении Ники. Да, вот она, виа делла Балдуина, 138. А выше ярко горит вывеска «Ресторан». Как странно, так мало людей, словно это и не открытие вовсе. Ну, может, все соберутся попозже. Алекс выходит из машины и заходит в ресторан.
Вот она, за столом. Ники сидит в одиночестве, листает меню. Она безмятежна, спокойна, барабанит левой рукой по столу, в другой держит открытое меню и с любопытством читает список особых блюд. У Алекса только одна мысль: какая она красивая! Все его сомнения рассеиваются.
Он подходит и садится за стол:
– Вот и я, любимая, – легонько целует ее в губы. – Приехал так рано, как смог…
Ники улыбается и пожимает плечами:
– Все отлично. Сойдет.
Алекс расправляет салфетку и кладет на колени. Оглядывается вокруг:
– Мало людей… Еще подойдут?
Ники улыбается:
– Нет… Не думаю…
– А… – Алекс осматривается внимательнее.
Место не кажется ему особенно новым. Тут мило, тепло, гостеприимно, просто, но выглядит все так, словно этот ресторан давно открылся. В глубине зала сидит за стойкой хозяин заведения – пухленький, со спокойным лицом, лысиной и очками на носу. Он держит ручку, проверяет какой-то список и кажется погруженным в свои мысли, даже скучающим. Совсем не похож на возбужденного открытием ресторана владельца, тонущего в адреналине, и еще меньше – на друга Ники. Алекс внимательно оглядывается. Людей очень мало. Что-то не сходится. Он встречается взглядом с Ники.
– Тебя что-то тревожит, так?
Алекс заинтригованное улыбается:
– Да, если честно… Мне не кажется, что в этом заведении сегодня… открытие…
– И правда. – Ники прячется за отрытым меню и делает вид, что хочет получше разглядеть список блюд. Потом тянется через стол к Алексу, немного пригибается, не скрывая улыбки: – Я соврала тебе. Нет никакого открытия…
– Ага. – Алекс понимает, что ситуация становится серьезной. Он тоже пытается спрятаться за меню.
Но Ники протягивает руку и заставляет его открыть лицо и посмотреть ей в глаза:
– И о том, что владелец – мой друг, я тоже соврала…
Алекс еще раз смотрит на синьора за кассой. Он выглядит еще толще, старше и скучнее, чем раньше.
Алекс улыбается немного смущенно и говорит:
– Ха-ха… Ну, еще бы…
И поднимает меню, будто ничего особенного не происходит. Ники наклоняется и снова опускает его меню. Алекс понимает, что бежать некуда. Ники снова улыбается ему. На этот раз искренне.
– Хочешь знать, почему я выбрала это место?
Алекс кивает, пытается говорить спокойно, но слишком волнуется.
– Да, конечно…
Все, о чем он думал в офисе, снова возвращается: «Раффаэлла солгала мне: они близкие подруги. На самом деле Ники уговорила Леонардо подослать ее в мой офис. Или нет. Ники беременна, и, возможно, ребенок мой. – Алекс не знает, что и думать, где искать разгадку, возвращается мыслями в прошлое, начинает вспоминать, думать, размышлять. – Не могу поверить. Она встретила Елену и что-то задумала. Или не встретила, но считает, что мы опять вместе». Его медленно накрывает волной воспоминаний, выводов, предположений и опасений, а потом Ники улыбается и показывает на меню:
– Разве это место тебе ни о чем не говорит?
И Алекс впервые замечает название ресторана – «Навязчивая идея». Оглядывается по сторонам. Кто-то ужинает и спокойно общается, владелец, как и раньше, сидит на кассе… и как раз в этот момент, по странному совпадению, поднимает голову и смотрит в зал. Встречается взглядом с Алексом и улыбается ему. Слишком любезно, возможно? Это что-то значит, это подсказка, код, тайный шифр? «Я не могу поверить! Это что, клуб свингеров?» Алекс присматривается к посетителям. Вот большая семья с кучей детей и тещей. На какую-то долю секунды перед глазами снова возникает образ его друзей в мантиях адвокатов, они смеются над ним. Алекс запускает руку в волосы. Нет, надо отбросить подальше эту нелепую мысль, ему стыдно за то, что она вообще пришла ему в голову.
– Дорогая, извини… Но я правда не понимаю.
Ники делает ужасно серьезное лицо:
– Я так и думала… – Потом снова улыбается. – Я привела тебя сюда, чтобы… – она наклоняется, берет что-то из сумки, стоящей под столом, и кладет перед собой, – вручить подарок! Держи…
– Это мне?
– А кому же еще? Открывай…
– Но, любимая… – Алекс лихорадочно думает.
«Какой сегодня день? День нашего знакомства? День, когда мы начали по-настоящему встречаться, когда впервые занимались любовью? Когда поехали в Париж? Когда решили там задержаться?» Ничего не приходит на ум. Алекс открывает пакет, но понятнее не становится. DVD-диск… Он рассматривает его, вертит в руках. Джеймс Бонд… Целится в кого-то из пистолета, вокруг красивые женщины. На мгновение перед ним снова мелькает тень Раффаэллы.
– Э-э… – Алекс не знает, что и думать. – Я не понимаю…
– Не понимаешь, да? Как называется фильм?!
Алекс читает:
– «Шпион, который меня любил».
Ники улыбается ему:
– Ты же любишь меня, да, Алекс?
– Конечно… Зачем спрашивать, Ники, ты же знаешь, что люблю.
– Конечно… Но, может быть, ты захочешь сделать ремейк этого фильма, переснять его… Про шпионов. – И вдруг голос Ники меняется. Теперь он суровый. Жесткий. Рассерженный. – Что ты делал в университете сегодня? Почему ходил за мной? Почему шпионил? Что это за «навязчивая идея»? – Она показывает Алексу обложку меню. – Можно узнать, что ты затеял?
– Я правда…
Алекс понимает, что растерялся, он чувствует себя одним из героев мультиков, которые смотрел в детстве. Внезапно он оказывается в подвешенном состоянии, в пустоте, а затем падает, будто Койот Вилли в очередной тщетной попытке поймать Дорожного Бегуна, или как кот Сильвестр, который скользит по льду и пытается затормозить когтями, пока Твитти вьется вокруг и хохочет, или как Том, когда он гонится за Джерри и врезается в стену, а Джерри тем временем проскальзывает в свою норку. Одним словом, мультипликационная катастрофа: Алекс, брошенный медвежонок.
И внезапно его щеки вспыхивают.
– Я правда…
– Может быть, ты просто хотел посидеть не лекции, понять, на что похож современный университет, а затем поступить на мой факультет? – Ники улыбается.
Да, она предложила ему выход. Когда любишь, так и поступаешь. А злишься, только если дело действительно серьезное. Может быть, это именно тот ответ, который хочет услышать Ники. Алекс уже почти решает воспользоваться ее подсказкой, но внезапно понимает, что это ловушка… Смертельная ловушка.
Если сказать «да», Ники поймет, что он не искренний человек, он шут, клоун, трепло, несерьезный болтун. Тот, кто не может признать свои ошибки и слабости. Алекс вздыхает. На самом деле все не так уж и плохо. Лучше пусть заметит меня в университете, чем дружит с Раффаэллой. Так что смотри ей в глаза и выгляди искренним.
– Нет, Ники… Я не собирался поступать на твой факультет…
– Ага. – Ники немного расслабляется. – А то я уже заволновалась…
Алекс улыбается, пытается быть остроумным:
– Ты волновалась, что я окажусь лучше тебя?
– Нет. Что не сможешь сказать правду.
Алекс молчит, опустив глаза.
Ники смотрит на него разочарованно:
– Ну почему, Алекс? Почему ты следил за мной? Что тебя беспокоит, что, по-твоему, я тебе не сказала, что я от тебя скрываю?
Алекс молчит.
– Ты права, прости…
Ники опускает плечи:
– Сегодня все было таким странным, я вдруг почувствовала себя неуверенно.
– Ты?
– Да, я. Я думала об этом весь день. Если ты вдруг не веришь мне и думаешь, что я могу встречаться с другим или что я тебя обманываю… Слушай, мне тяжело даже говорить такое, у меня голос дрожит, мне плохо, клянусь, хочется плакать, живот болит, к тому же мы ничего не ели…
И как раз в этот момент толстяк – хозяин ресторана и гипотетический друг Ники – подходит к их столику:
– Итак, вы готовы сделать заказ?
Алекс и Ники одновременно поворачиваются к нему. На лицах обоих такое напряжение, что владелец тут же понимает, что сейчас неподходящее время.
– Хорошо, извините, э-э… Вижу, вы еще не готовы. Я вернусь позже, а лучше позовите меня сами…
Он отворачивается и возвращается за кассу.
Алекс и Ники смотрят ему вслед.
Затем она говорит.
– Так вот, если ты думал обо мне такое, значит ты что-то задумал… Потому что если подозреваешь в чем-то другого человека, то и сам готов совершить то, в чем его обвиняешь.
Алекс удивлен:
– Я?
На мгновение ему приходит на ум Раффаэлла, но он понимает, что это никак не связано с происходящим. И сразу после этого снова появляются друзья в адвокатских мантиях, они смотрят на него и молча кивают. Но Алекс отбрасывает эти образы.
– Ники, даже в шутку такое не говори… Как ты можешь думать об этом?
– Потому что ты думал обо мне такое… – И через мгновение на глазах у Ники появляются слезы. Застывают, как маленькие пузырьки, готовые вот-вот лопнуть.
Алекс тянет руку через стол, берет руку Ники, крепко сжимает и чувствует себя очень маленьким только потому, что мог так думать.
– Любимая, прости меня…
Ники молчит, смотрит на него, не зная, что сказать, нижняя губа дрожит. Сердце болит, как никогда прежде. Под ногами пропасть. Она хочет выскочить из-за стола и обнять Алекса, несмотря на всю злость за эти глупые допросы.
– Я не знаю, что со мной случилось, Ники, я никогда не думал об этом раньше, возможно, из-за Камиллы, которая внезапно ушла от Энрико, убежала с незнакомцем… Видеть, как рушится то, что казалось таким прочным… Они ведь даже были женаты…
– Я бы так не поступила… Я бы никогда не разочаровала тебя. Мне не нужно давать обещание Господу вечно хранить мою любовь. Потому что если мои чувства к тебе когда-нибудь угаснут, ты узнаешь об этом первым.
Алекс встает со стула и садится рядом с ней.
Хозяин ресторана замечает это, несколько секунд смотрит на них, затем бормочет что-то себе под нос и продолжает заниматься другими делами. Но оба заметили его интерес.
– Хм… Вот почему это место называется так, владелец уж слишком любопытный… – говорит Алекс. – Мы его… навязчивая идея!
И Ники начинает хохотать до слез, из носа течет, это веселит ее еще больше, она вытирается салфеткой, смеется и плачет, чувствуя себя очень глупо. Затем смотрит на салфетку:
– Ну, так я и знала… Тушь потекла, тьфу!
Алекс нежно касается пальцем ее щеки, затем легонько целует веки:
– Любимая, прости меня, я чувствую себя таким виноватым только за то, что подумал…
И он крепко обнимает ее, вдыхает запах ее волос и чувству-ет, что она все еще дрожит. Чувствует ее тепло, нежность, хрупкость, она такая маленькая, и он думает, что больше всего на свете хотел бы защищать ее, любить без всяких сомнений и колебаний, полностью отдавая себя ей. Жить для того, чтобы просто видеть ее улыбку.
Алекс сжимает Ники сильнее и шепчет:
– Я люблю тебя…
А затем отстраняется и видит, что она улыбается, глаза опять блестят, но на этот раз от счастья, в них наконец-то видны спокойствие и уверенность. Это длится всего мгновение, но все сомнения – сейчас или никогда? – рассеиваются. Алекс принимает решение. Сейчас. Прыгнуть. Сейчас. И возвращается на свое место, безмятежный, спокойный, а Ники начинает болтать:
– Знаешь, я не могла поверить… Ну, мне вроде даже нравилась мысль, что ты был со мной в университете… Потом я по-думала, что мне очень хотелось бы учиться вместе с тобой… Чтобы мы дружили…
Она не знает, что решил Алекс. Потому что иногда решения принимаются по самым разным причинам, и никто не знает, какое именно событие или чувство стало последней каплей. Это просто происходит. Как и сейчас. Алекс тут, перед ней, он видит ее взрослой, намного взрослее, и она принадлежит ему. Теперь он смотрит на нее другими глазами и делает вид, что слушает, хотя на самом деле не слышит ни слова, кивает, довольный своим выбором. Сейчас. Навсегда. Интересно, понимает ли она, может ли угадать его мысли, понять, что он решил? И что она мне ответит? И, гораздо важнее, как мне спросить ее?
– Алекс?
– А?
– О чем ты думаешь?
– Я слушаю тебя…
– Врешь… – Но на этот раз Ники не злится, она безмятежна и спокойна. Берет в руки DVD «Шпион, который меня любил». – Мы обязательно должны его посмотреть… Парень из магазина сказал, что это отличный фильм… Один из самых крутых с Шоном Коннери, знаешь, я думала, может, подарить тебе другой фильм…
– Какой?
– «Остин Пауэрс: шпион, который меня соблазнил»! Ты был таким смешным в университете…
И они смеются и шутят.
Владелец ресторана, видя, что буря миновала, подходит к их столу:
– Итак, вы решили, что будете заказывать? Кухня скоро закрывается…
Они радостно кивают, дурачатся с меню, болтают обо всякой ерунде, обсуждают, заказывают, затем передумывают, пока человек с блокнотиком в руках стоит рядом, пишет, зачеркивает, снова пишет. И фыркает.
– Ладно, хватит, решено. Мне салат из морепродуктов.
– Тогда и мне тоже.
– Хочешь запеченную рыбу?
– Да, отлично.
– Хорошо, тогда вашу самую свежую рыбу, на двоих, и немного белого вина…
– Какое вино хотите?
Алекс смотрит на Ники?
– Как насчет шампанского…
– О да, мне нравится идея.
– Хорошо. Тогда немного шампанского, только холодного, очень прошу.
Хозяин уходит, довольный заказом. Иногда ссоры только на пользу… Если за ними следуют такие примирения!
Ники смотрит на Алекса и кивает:
– Ты понял, что должен извиниться…
– Ага… – Алекс улыбается. Но он не знает, почему на самом деле заказал шампанское. Ему просто пришла в голову такая мысль, на волне радости от того, что удалось исправить испорченный было вечер.
Хозяин возвращается с бутылкой воды:
– Пока оставлю вам это.
И уходит. Ники собирается налить себе немного, но Алекс забирает у нее бутылку и делает все сам.
– Спасибо… – улыбается Ники.
– Не за что… Ерунда.
Ники берет стакан:
– Мне нравится, когда ты такой предупредительный… Тебе надо приходить в университет почаще! – Она делает несколько глотков и ставит стакан обратно. – Хм… Знаешь, что меня ужасно рассмешило сегодня?
– Что?
– Когда профессор Борги, тот, в машине, перепугал тебя до икоты!
– Ты и это видела?
– Я заметила тебя еще у дома!
– Правда?
– Конечно, я ждала, что ты позвонишь мне… Даже подумала, что ошиблась, но потом увидела, как ты паркуешься перед университетом.
Алекс пьет воду и думает: «Она все заметила… Невероятно. Но как так получилось? Почему она такая внимательная? Есть что скрывать?..» Но эта мысль тут же исчезает. Как и его страх, он доволен решением, которое принял. Приносят шампанское, он откупоривает его и наливает в два бокала. Алекс поднимает свой и ищет взгляд Ники. Глаза в глаза. Тишина. Затем улыбка.
– Любимая…
– Да?
– Я хотел бы шпионить за тобой постоянно!
Они оба смеются и пьют, глядя друг другу в глаза.
Вдруг со стороны кассы ресторана раздается песня. «Счастье – это не думать ни о чем, да… Счастье рядом с тобой, даже если ты этого не замечаешь. Счастье – это удача, которая дарит тебе свой поцелуй»[25]. Это правда. Все именно так, как поет Паола Турчи. Счастье – это когда вам хорошо, потому что вы вместе. Конечно, счастье – это и нечто большее, это способность сказать ей кое-что важное. И Алекс хотел бы, хотел бы рассказать ей о своем решении, но для этого нужна другая обстановка. Что-нибудь поинтереснее.
Точно не «Навязчивая идея». Не простой ресторан в центре города. Алекс снова сжимает руку Ники и чувствует приятную дрожь. Так бывает, когда ты уверен, что все будет хорошо.
Глава двадцать седьмая
Солнечное утро. Еще очень рано. На улицах почти никого. Окна пропускают приятный белый свет, отраженный от стен здания напротив.
Алекс входит в кабинет Леонардо, тот замирает, удивленный:
– Доброе утро! Как приятно видеть тебя так рано! Случайно обнаружил еще один подарок для меня?
Алекс садится напротив:
– Уважаемый директор… Ты думаешь, что заслужил подарок?
Леонардо поднимает бровь, понимая, что в воздухе пахнет грозой.
– Я понял, ты хочешь кофе?
– Уже пил!
– Ромашковый чай? – Алекс наклоняет голову набок, Леонардо улыбается, извиняясь: – Ладно, я пошутил. Но мне кажется, я сделал все, чтобы тебе работалось у нас еще лучше. Помощница, какой нет ни у кого другого. Чтобы ты был счастлив…
– Точно. Но я уже был счастлив…
– Ну и что?
– Найди мне другую помощницу.
– Но она самая лучшая, самая умелая, самая…
– Да, я представляю, что еще ты можешь сказать. И могу угадать каждое слово даже без твоей помощи…
– И что теперь?
– Отправь ее к кому-то другому. С такой, как она, я буду меньше работать. Так что ты тоже в итоге пожалеешь. Она отвлекает.
– Я думал, что тебе будет приятно… Что ты будешь счастлив…
– Я уже говорил тебе. Я был счастлив, очень счастлив… И хотел бы и дальше оставаться таким же счастливым…
– Хорошо, как хочешь. – Леонардо встает из-за стола. – Хорошо. Я понял. Я заключил с ней годовой контракт и не могу сейчас уволить. Оставим ее в компании и позволим поработать над некоторыми из моих проектов.
– Просто идеально.
– Я просто хотел дать тебе что-то, чего ты заслуживаешь.
– Ты правда хочешь что-то сделать для меня?
– Конечно! Говорю совершенно искренне.
Алекс улыбается и решает довериться. Он рассказывает ему о своем плане и удивляется энтузиазму Леонардо.
– Молодец! Я не знаю, что ты собираешься делать, но ты это заслужил! И я уверен в одном: там ты найдешь идеи для нашей короткометражки.
Алекс поворачивается и угрожающе смотрит на него.
Леонардо разводит руками:
– Один. Максимум креативности, без помощницы и всяких отвлекающих факторов…
– Хорошо. – Алекс протягивает ему руку. – Договорились.
Пулей вылетает из кабинета, быстро направляется к лифту и сталкивается в коридоре с Раффаэллой.
– Привет, Алекс, смотри, я подобрала видео, которые могут подсказать идеи для нашего проекта.
Алекс продолжает идти к лифту:
– Извини, я уезжаю, надо посмотреть место съемки. Директор решил назначить тебя на свой личный проект…
Алекс подходит к лифту и нажимает на кнопку вызова.
– Но почему? – Раффаэлла выглядит явно разочарованной. – Я ничего не знала…
Алекс заходит в лифт:
– Прости. Я тоже разочарован. Он сказал мне это прямо сейчас… Ты же знаешь, как это бывает? Расклад вечно меняется…
Он нажимает кнопку, и двери закрываются, не дав ей возможности ответить. Последнее, что видит Алекс, это угрюмое лицо Раффаэллы. И в щели закрывающихся дверей ее потрясающие ноги.
Было бы невозможно устоять перед таким искушением. Это тоже проявление любви.
Глава двадцать восьмая
Аутлет Levi’s полон людей. Дилетта заинтригована детским отделом. Она рассматривает хорошенький комбинезончик. Олли и Ники замечают это и легонько поддразнивают ее, пока выбирают одежду в сторонке.
В раздевалку очередь. Эрика нашла две пары джинсов и две футболки и ждет, пока освободится кабинка, чтобы примерить их.
Парень рядом обращается к ней:
– Ну и толпа, правда?
Эрика оборачивается:
– Ах да… Здесь часто бывают скидки, так что это нормально. – улыбается.
Парень перекладывает из рук в руки несколько пар брюк, которые так и норовят выскользнуть.
– Я взял это… – Он показывает их Эрике, которая смотрит на него немного озадаченно.
– Э-э… Круто. А я нет.
Парень понимает, что сглупил. В этот момент освобождается одна кабинка. Он тут же поворачивается к Эрике:
– Давай, иди ты, я подожду…
Эрика смотрит на него удивленно. Затем улыбается:
– О, спасибо, отлично! – И проскальзывает внутрь.
Раздевается и примерят первую модель. Levi’s Slim Fit плюс узкая синяя рубашка, подчеркивающая грудь.
Она выходит из кабинки, поворачивается кругом. Смотрит на парня:
– Мне идет?
Он немного смущенно кивает:
– Очень…
Эрика лукаво улыбается:
– Хорошо… Подожди. Я примерю другое.
Она возвращается в кабинку и задергивает занавеску. Через пару минут снова выходит. На этот раз на ней модель 609 Hotstuff и свитер с длинными рукавами белого цвета. Небольшое дефиле перед парнем. К ним подходят Олли и Ники, держа в руках одежду. Замечают, что происходит. Переглядываются. И начинают смеяться.
Парень, все еще немного сконфуженный, наблюдает за Эрикой, которая внезапно останавливается перед ним:
– Так что ты думаешь?
Он бормочет:
– Ну, так тоже хорошо, да…
– Так какой же мне взять? – Она продолжает вертеться перед зеркалом.
Парень не отвечает.
Олли и Ники подходят к нему:
– Давай посоветуй нашей подруге, иначе мы из-за нее тут можем весь день проторчать…
Эрика оборачивается:
– Ну, что скажешь?
– На твоем месте я бы взял и то и другое, – неуверенно отвечает парень.
– О да! А ты, случайно, не продавец этого магазина под прикрытием?! Нет, я должна выбрать. Один или другой. – Она смотрит на себя зеркало. – В том я сексуальнее. Решено.
Она возвращается в кабинку переодеться.
Парень уже практически в полуобмороке.
– Ваша подруга всегда такая?
– Хуже… Но это круто, не так ли?
Он, конечно, не хочет противоречить им:
– Да… Да…
Олли и Ники переглядываются и смеются. Через несколько минут Эрика выходит из раздевалки в своей обычной одежде и держит в руках то, что выбрала. Останавливается на мгновение. Смотрит на парня:
– Спасибо, что пропустил меня. Слушай, мои подруги тоже должны примерить вещи. Не пропустишь и их?
Он не верит своим ушам. Гляньте на нее! Пока он не успел сказать «нет», Ники и Олли заходят в кабинку.
Эрика улыбается:
– Спасибо, ты просто чудо! – И уходит.
Парень пожимает плечами и остается ждать.
Эрика подходит к Дилетте:
– Ну? Что-то выбрала?
– Нет… Но ты бы видела, какие тут милые детские вещи! Они такие же, как и для взрослых! – говорит Дилетта.
– Да, я понимаю, но себе ты что-нибудь нашла?
Дилетта оглядывается по сторонам:
– Ну, меня тут особо ничего не привлекает…
– А меня да, глянь, я взяла вот это. – И она показывает Дилетте джинсы и синюю рубашку.
– Прекрасно!
– Я решила, что оденусь так на экзамен у Джаннотти.
– А не слишком ли обтягивает?
– Именно! Он меня точно заметит! Знала бы ты, какой он клевый…
– Эрика! Он же твой профессор!
– И что? Он мужчина! Крутой и молодой. Ему и сорока нет, я так думаю. Посмотри, как он одевается: все модное, шерстяное поло и Dockers. Dockers, понимаешь? Всё весьма кэжуал. Видела бы ты, как они ему идут… У него такой зад…
– Эрика!
– А что? Мужчина всегда мужчина, не важно, профессор он или нет! И к тому же если он меня заметит, может, поставит балл повыше!
Дилетта кладет руку ей на лоб:
– Ты неизлечима. Хуже, чем Олли когда-то!
– Эволюция, Дилетта, это называется эволюция! – И Эрика идет к кассе.
Тем временем Ники и Олли уже вышли из кабинки в нарядах, которые выбрали. Они кажутся довольными. Смотрят друг на друга, вертятся, шутят, а парень все ждет, пока наконец не освобождается еще одна кабинка рядом. Он проскальзывает туда, очень смущенный. Олли и Ники смеются как сумасшедшие и возвращаются в кабинку.
Через некоторое время Ондэ выходят из аутлета, каждая со своим пакетом, кроме Дилетты.
– О, а вы знаете, что Эрика запала на своего препода по антропологии?
Ники и Олли переглядываются.
– Но он же такой старый, Эрика!
– Не старый! Он такого же возраста, как Алекс, а если Алекс не старый, то и этот не старый! – Она натягивает фальшивую улыбочку.
Ники оборачивается:
– Да, хорошо, но тут еще и другое… Он твой преподаватель, то есть в вашем случае я вижу конфликт интересов…
– Какой конфликт? Да ладно! Может, он поставит мне хорошую оценку!
И они идут дальше, шутят и толкаются на ходу, такие веселые и беззаботные.
Глава двадцать девятая
Рядом с дверью множество разноцветных надписей, сделанных яркими маркерами. За стеклом витрины – доска объявлений с рекламными брошюрами. Алекс поднимается по маленькой лестнице в три ступеньки и входит в здание. Тут точно знают, что делать.
– Привет, Кьяра! На этот раз мы должны придумать кое-что особенное… В общем, для важного повода…
– Ты хочешь сказать, что прошлое предложение тебе не понравилось?
– Нет-нет, вовсе нет, все прошло очень хорошо, идеально, но на этот раз… ну да, в общем, должно быть что-то еще грандиознее!
– И кто новая счастливица?
Алекс поднимает бровь:
– А в чем дело?
– Ну, я же вижу, как ты взволнован…
На самом деле некоторым людям может показаться странной идея придумывать что-то новое для одного и того же человека.
– Это Ники Кавалли.
– А… – Кьяра кажется разочарованной.
Алекс сразу замечает это. Может быть, для нее любовь уже стала привычным делом. Очень жаль.
Алекс садится напротив нее:
– Итак, у меня есть четыре дня, и я подумал, что… Это может быть здорово… Да, короче, сегодня днем пока я был в офисе, я немного поискал в Интернете и нашел несколько замечательных вариантов…
И он кладет на стол несколько листов бумаги. Кьяра просматривает их. Там полно заметок, рисунков, выделенных и перечеркнутых абзацев, еще карта, тщательно, с любовью прорисованная… Наверное, именно это так сильно удивило Кьяру, думает Алекс. И он прав. Кьяра рассматривает листки и не может перестать думать: прошло уже два года, почему такой мужчина, успешный, красивый, веселый и милый – одним словом, любимец женщин, так по-детски радуется идее устроить сюрприз этой счастливице, Ники Кавалли? И что же такого особенного можно придумать? Кьяра с улыбкой слушает бурный монолог. Алекс и его предложения, Алекс и его творческие идеи, гипотезы, любопытные факты. Она кивает, пока он читает вслух какие-то адреса из своих заметок. Потом Кьяра смотрит в зеркало на стене за его спиной и поправляет волосы. И думает: «В чем же эта Николетта превзошла меня? Почему я, красивая, веселая, милая девушка, великолепно выглядящая в свои тридцать лет, не могу найти такого же хорошего парня?»
Алекс поднимает глаза от своих бумаг:
– Ты понимаешь, что я задумал?
– Конечно! – Кьяра вздрагивает и возвращается к работе. – Конечно!
Конечно…
Девушка открывает нужную страницу на своем компьютере, проверяет данные, затем открывает другую страницу, листает брошюру, что-то прикидывает в уме и приступает к работе. И опять она предложит лучший пакет предложений, чтобы угодить клиенту, пакет, который станет подарком для какой-то другой девушки, удивит ее, перенесет в мечту на один день, на выходные, на всю жизнь. Для Кьяры планировать праздники – ужасно тяжелая задача. Ей бы хотелось самой оказаться на месте этой «девчонки», как она мысленно называет Ники…
Звучит вопрос, который она не может не задать:
– Сколько ты можешь потратить?
Алекс улыбается:
– Расходы неограниченны.
Кьяра кивает:
– Хорошо… Конечно.
Снова ныряет в компьютер и вдруг понимает. Нет смысла бороться. Она в последний раз улыбается Алексу поверх монитора и понимает, что никогда не смогла бы оказаться на месте Ники по одной очень простой, даже банальной причине. Он безнадежно влюблен только в нее.
Алекс смотрит на Кьяру. Конечно, она хочет сделать все по высшему разряду. Нет ничего прекраснее человека, который любит свою работу. Кьяра молодец. И всегда такая вежливая. Очень здорово, если удается встретить таких людей. Если бы Алекс знал… Но он игнорирует правду, как это часто бывает по отношению к тем, кто добр к нам, кого мы считаем близкими. Мы никогда не узнаем ни их истинных мотивов, ни истинных чувств.
Через полчаса Алекс прощается, закрывает за собой дверь и спускается по ступенькам. Он доволен своим планом. В этом агентстве работают отличные сотрудники. Затем он берет телефон. Звонит тем, кто может помочь осуществить его задумку. Он понимает всю абсурдность ситуации и улыбается, когда начинает объяснять ее другим по телефону. Да, это непросто осуществить. Но даже представить такое – уже половина успеха.
Глава тридцатая
Алекс собирает сумку для футбола. Кладет туда синюю майку, потом белую. Составы команд на этот раз не прислали, лучше подстраховаться и принести обе майки. Ну и еще вечно кто-нибудь забывает форму и просит одолжить.
Внезапно пищит телефон. Сообщение. Боже, ну теперь-то что случилось? Не говорите мне, что… Алекс идет за телефоном, достает его из кармана куртки, нажимает кнопку и открывает сообщение. Читает. «Приходи скорее к Энрико. Проблемы. Флавио».
О нет! Опять игра срывается. Вот зараза. Алекс набирает номер Флавио, тот отвечает после второго гудка:
– Привет, Алекс!
На заднем плане какой-то шум и возня.
– Ой! Я прыгну, оставь меня!
– Давай, Алекс, поторопись!
– Что происходит?
– Мы не можем контролировать ситуацию.
– Камилла вернулась?
– Хуже.
Слышатся крик: «Я прыгну!» – и звон стекла.
– Стой, стой! – кричит Флавио. – Алекс, я кладу трубку.
И обрывает разговор. Алекс смотрит на телефон, онемев от изумления. Он потерял дар речи. И не может представить, что там случилось. Быстро надевает куртку и несется вниз по лестнице. На бегу набирает номер:
– Привет, Ники!
– Привет, что происходит? Я слышу, как ты бежишь. Ты убегаешь играть в футбол? – Ники смотрит на часы: – А не рано?
– Нет, сегодня мы не играем. – Алекс вспоминает свою ложь на прошлой неделе и понимает, что на этот раз оно того не стоит.
– А куда? Ты же не будешь шпионить за кем-то еще?
– Нет, я к Энрико.
– Не говори, что он нанял тебя в качестве детектива вместо того, другого… как его звали? Коста… Ничего хорошего из этого не вышло…
Алекс думает о второй папке с фотографиями незнакомца в ней и проклинает себя, потом снова думает о той идиотской затее со шпионажем в университете и ему становится стыдно.
– Нет, мои друзья что-то затеяли…
– Что?
– Я не знаю…
– Алекс… Ты же не выдумал все это?
– Зачем мне так делать? Ты же узнаешь все еще раньше, чем я сам.
Ники улыбается, когда слышит свою собственную фразу:
– Вот это мне нравится.
Алекс тоже улыбается:
– У меня отличный учитель…
– Да, да, будешь мне тут рассказывать! Позвони мне потом, интересно, что там у вас.
– Хорошо, пока, увидимся!
Не прошло и десяти минут, как Алекс стучит в дверь Энрико.
– Кто там?
– Я.
– Кто «я»?
– Как это «кто я»? Алекс…
Энрико открывает дверь. Он очень зол, лицо мрачное.
– Заходи.
Он закрывает дверь и скрещивает руки на груди, отгораживаясь от всего мира. Флавио расхаживает взад-вперед по гостиной.
– Привет.
Пьетро сидит на диване, рядом с ним салфетка со льдом, который он прикладывает к опухшей правой брови.
Алекс изумленно смотрит на своих друзей:
– Можно узнать, что произошло? Вы поссорились, подрались? Есть этому какое-то логическое объяснение?
Флавио качает головой, все еще не веря, что такое случилось, расстроенный Энрико нервно притоптывает ногой по паркету.
– Я знаю только, что я один. Мне удалось уложить Ингрид… А теперь из-за всего этого бардака она наверняка проснулась.
– А-а-а-а! – Из комнаты дальше по коридоры слышится крик маленькой девочки.
Энрико складывает большой и указательный пальцы вместе и проводит линию в воздухе:
– Вот о чем я вам говорил. Точно по расписанию!
Флавио разводит руками:
– Это ты накаркал!
– Да, да, конечно… Я виноват, да? Это с вами постоянно случаются неприятности!
Энрико идет в комнату дочери.
Алекс выглядит самым спокойным из всех.
– Ну, вы мне объясните или нет? – И тут он замечает, что окно в гостиной разбито. – А это? Кто это сделал?
Флавио указывает на Пьетро:
– Он. Хотел выпрыгнуть из окна!
– Извините, но… Нельзя было сначала его открыть?
– Как мило! Энрико из-за этого так разозлился…
– Я справлюсь, серьезно. – Пьетро убирает салфетку от глаза, перетряхивает лед и кладет «компресс» обратно. – Слушайте, мне это совсем не нравится.
Алекс начинает терять терпение:
– Может, кто-нибудь из вас объяснит нормально, что тут произошло? Или я ухожу. Черт побери, и в этот раз поиграть не получится…
Пьетро с сожалением смотрит на него:
– Я не могу. Расскажи ты, Флавио. А я уши заткну, не могу поверить, даже думать об этом не хочу…
Он отбрасывает салфетку со льдом и затыкает уши.
Флавио смотрит на него и фыркает:
– Сюзанна бросила Пьетро.
– Правда? Поверить не могу. Это что, эпидемия? Сначала Энрико, а теперь Пьетро… – Алекс тоже садится на диван. – У нас все разваливается… Но почему именно сейчас? Совсем не вовремя. – Можно узнать – почему?
Глава тридцать первая
За два часа до этого, во второй половине дня, Сюзанна подходит к телефону. Берет его. Быстро набирает номер:
– Привет, Пьетро.
– Извините, но синьора адвоката нет. Кажется, он ушел на встречу или почувствовал себя плохо. Вы же знаете, как это бывает… – Секретарь улыбается и пожимает плечами. Она хорошо знает Пьетро.
Сюзанна же напротив, ни в чем не уверена.
Она кладет трубку: «Нет, я не знаю, как это бывает, а еще он выключил мобильник, а ведь я тысячу раз говорила, что могут возникнуть чрезвычайные ситуации. Не понимаю, почему мужчины с нами совершенно не считаются. Мы делаем покупки, забираем дети из школы, ведем их на плавание, гимнастику, английский, занимаемся уборкой, и даже если сами работаем – убеждаемся сперва, что все в порядке дома, мы готовим еду, держим себя в форме, чтобы остаться привлекательными и не дать мужьям повода изменить нам, мы гладим, организовываем кучу дел, ходим забирать одежду из химчистки. Жены, мамы, любовницы, менеджеры. И вдруг случается что-то срочное, как сегодня, например, у сантехника наконец появилось свободное время, и он оказался поблизости. Но вся система рушится. Программа ломается. А виноватой оказываешься ты. Это один из тех редких случаев, когда мужчина не должен выключать телефон, а обязан быть готов в любой момент подстраховать женщину…»
Сюзанна набирает другой номер. Ах, слава богу, не занято.
– Алло, мама? Прости, если отвлекаю…
– Ты никогда меня не отвлекаешь…
– Ты не могла бы отвести Лоренцо на плавание?
– А…
– Да. И забери его потом, я приеду сразу после обеда.
– Но я собиралась встретиться с подругами…
– Я быстро приеду, но сейчас у меня срочное дело и я не хочу, чтобы он ждал меня у бассейна, пока его друзей забирают родители, он расстроится…
– О да… Так уже однажды и произошло…
– Точно, я бы не хотела, чтобы это повторилось.
– Хорошо.
– Спасибо, мама… Я позвоню тебе, как только освобожусь.
Сюзанна вздыхает. По крайней мере, одно дело сделано. Она садится в машину, стартует на полной скорости. Выезжает с парковки и подрезает машину, которая вынуждена резко затормозить, чтобы пропустить ее.
Водитель бьет по клаксону и кричит, вынувшись из окна:
– Как ты, черт побери, водишь?!
– Лучше тебя! – отвечает Сюзанна и несется на полной скорости к дому.
К счастью, есть где припарковаться.
– Простите, простите… – Она подбегает к подъезду, где ее ждет молодой сантехник.
Он улыбается:
– Не волнуйтесь, синьора, я приехал всего пару минут назад…
Сюзанна, задыхаясь, открывает решетку, затем дверь в подъезд и, наконец, вызывает лифт. Оба заходят в кабину. Они молчат и немного смущенно улыбаются друг другу из вежливости. Наконец-то приезжают на нужный этаж. Сюзанна подходит к двери и вставляет ключ в замочную скважину. Очень странно. Дверь закрыта всего на один оборот. «Утром я уходила последней и закрывала на два. Ну ничего. Наверное, просто замоталась».
– Пожалуйста, пожалуйста, проходите…
«Да, я и правда замоталась. Мне нужен хороший отдых. Позвоню Кристине, сходим с ней в спа-салон. Мы вечно собираемся, пора бы наконец устроить себе парочку восхитительных дней…»
– Вот, это здесь, проходите…
«Кристина чувствует себя лучше, чем я. Она меньше подвержена стрессу. У нее нет двоих детей, которые хотят ку-пить все, что видят, и сделать все, о чем думают, и нет мужа, который всегда говорит им „да“. Я думаю, Пьетро делает это потому, что хочет поставить меня в неудобное положение, потянуть за ниточки, испытать мое терпение, посмотреть, как далеко можно зайти. Ну что ж…» И вдруг она видит брошенные на диван пиджак, свитер, рубашку. Как будто в сказке, которую мать всегда рассказывала ей в детстве. Мальчик-с-пальчик и хлебные крошки… Мальчик-с-пальчик. Но тут одежда, а не хлеб. И это одежда Пьетро! Сюзанна быстро проходит по коридору и медленно открывает дверь своей комнаты. Свечи возле кровати. Бутылка шампанского в ведре со льдом на комоде. Пьетро лежит на кровати. Рядом с ним женщина.
– Пьетро! – Сюзанна кричит как сумасшедшая. Берет свечу в руку: – Это же те свечи, которые я купила… – Затем она берет бутылку шампанского: – Я купила это для воскресного ужина!
– Любимая, прости, я не знаю, что произошло… Но у меня жар… Мне стало плохо… И она мне помогла… Она профессор. То есть мой врач…
Сюзанна даже не слышит абсурдную ложь Пьетро. Бросает взгляд на женщину. Больше всего ее раздражает, что соперница гораздо старше. И уродливее. Это еще больше злит.
Сюзанна сгребает в охапку одежду незнакомки и бросает ей в лицо:
– Выметайся.
Она хотела бы сказать больше, гораздо больше, но не может. Полуголая женщина встает с кровати и выскальзывает из комнаты, провожаемая любопытным взглядом сантехника, который с легким смущением поворачивается к Сюзанне:
– Простите, синьора… Если хотите, я тоже исчезну…
– Нет-нет! Когда вас еще поймаешь… Проходите, это в ванной комнате моего старшего сына. – Сюзанна идет в конец коридора. – Вот, это тут. Видите душевую кабину? Там внизу проблема… Вода плохо стекает, все время влажно… Располагайтесь тут и спокойно работайте.
– Хорошо. – Слегка озадаченный сантехник кладет сумку на пол, вытаскивает инструменты, включая отвертку, рулетку и гаечный ключ – огромный, английский, – и начинает разбирать сливную решетку. – Где центральный вентиль, синьора?
– За дверью.
– Ах да, вот он. – Сантехник находит вентиль и быстро поворачивает его, перекрывая воду.
В ванную заходит Пьетро, он уж успел одеться.
– Любимая, прости… Я не думал, что ты вернешься…
– Конечно, тебе жаль, что я испортила твои планы!
– Нет, я не это имел в виду… – Он поворачивается к сантехнику: – А вас невозможно было найти все это время… И вот именно сегодня, а…
Эта глупая шутка становится для Сюзанны последней каплей.
– Уж лучше помолчал бы!
Она хватает огромный гаечный ключ, который лежит на полу, и пытается ударить Пьетро, но тот в последний момент замечает угрозу и уворачивается влево, получая удар по лбу, чуть выше правого глаза.
– Ай!
– Я тебя убью! Будь ты проклят!
Сантехник хватает ее сзади:
– Синьора, успокойтесь… Спокойно, спокойно… Или вас посадят в тюрьму…
Ему удается забрать гаечный ключ из ее рук.
– Кажется, он слишком легко отделался!
Пьетро, пошатываясь, идет в гостиную.
Сюзанна бесстрастно смотрит ему вслед:
– Убирайся навсегда из моей жизни.
Глава тридцать вторая
Пьетро отнимает руки от ушей, как раз вовремя, чтобы услышать последние слова:
– Нет, послушай, Алекс, ты понимаешь? Нет, послушай, ты понимаешь? Она хотела меня убить…
Алекс потрясен:
– Нет, не понимаю, я понимаю только, что ты кретин!
– Что?
– Ты вообще не должен был изменять ей… никогда… И по-том, ты свою любовницу домой привел?
Флавио вмешивается:
– Я ему сказал то же самое. Это был такой подсознательный способ выдать себя: ты не знал, как рассказать обо всем Сюзанне, и нашел решение…
– Да, психолог нашелся… Сентиментальный фантастический триллер… Она меня просто поймала с поличным, и всё…
– Я понимаю, но вы не могли бы пойти куда-то еще, раз уж так приспичило? – Флавио качает головой. – Я бы никогда не смог так поступить…
– Потому что слишком полагаешься на свой разум. А когда тебя захватывает страсть, то… Мы оба ощутили притяжение, заказали кофе. Мы были в одном шаге от дома. «Хочешь подняться?» – «Давай…» В такие моменты ехать в отель и снимать там номер – дурной тон…
– Пьетро! – кричит Алекс. – Дурной тон? Ты говоришь о своем браке! У тебя двое детей!
Энрико возвращается в гостиную:
– Вот наконец-то получилось уложить ее спать… Не могли бы вы не кричать, пожалуйста?
Алекс вздыхает:
– А я думал, что ты подрался с Флавио. Это было бы куда лучше.
Флавио смотрит на него угрожающе:
– И кто победил?
– Идиот… – Пьетро потирает лоб. – Ты как Сюзанна. Знаешь, что она сказала? «Я хочу знать: почему, когда мы были вместе, ты никогда не зажигал свечи, не включал музыку, не покупал шампанское, не создавал романтической атмосферы?»
– Она так сказала?
– Да, прежде чем выгнала меня навсегда.
– Тогда, может быть, вы могли бы все вернуть…
– Я весь день пытался. Она непреклонна.
– Конечно, потому что думаешь, одного дня достаточно… Хорошо… Ясно… Она все еще потрясена случившимся.
– Потрясена… Не права, ты хочешь сказать. У меня в машине два чемодана. Она поменяла замок на двери и заставила меня позвонить своему адвокату, чтобы он выписал мне предупреждение. Я не могу теперь приближаться к жене… А этот адвокат еще звался моими другом…
– Отличный друг!
– Да уж… Однажды я сказал Сюзанне, что до нее у меня был роман с подругой этого адвоката, и вчера она ему позвонила, все рассказала и попросила как можно скорее заняться нашим делом… И он сразу же приступил! Представляете…
– Нет, это ты представь! А зачем ты вообще ей все рассказал?
– Это же было сто лет назад!
– Да при чем тут это, любовь не знает, что такое время!
– Я думал, что мы с Сюзанной были командой, товарищами…
– Да, конечно… И ты от нее ничего не скрывал?
Пьетро смотрит на своих друзей:
– Слушайте, я думал, что между нами есть негласное соглашение. Все изменяют всем. И мы просто делаем вид, что ничего не знаем, не видим, не слышим… Знаете, сколько раз я трахал женщин, которые секунду назад клялись своим мужья в любви по телефону, при этом некоторые были еще и беременны? Беременны, понимаете? Но они не могут отказаться от секса… Как и мы!
Алекс с горечью качает головой:
– Нет, ты не прав, они такие же, как ты, а не как все мы. Я после расставания с Еленой не встречался ни с кем, пока не влюбился в Ники. Влюбился, понимаешь? И никогда не изменял ей.
– Как долго вы встречаетесь?
– Почти два года…
– Да, но ты не женат! Поставь себя на мое место. Видеть это каждый день в течение двенадцати лет, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом… Я хочу послушать, что ты придумаешь… Давай скажи мне… Если получится! У меня была цель! И я добился успеха! Посмотри на него…
И он указывает на Энрико, который смотрит на него с немалым удивлением:
– Ну? Что там обо мне?
– Ты всегда был верен жене?
– Всегда…
– И все потерял! Она сбежала с каким-то незнакомцем десять дней назад… Подумай, какого количества секса ты себя лишил!
Алекс больше не хочет это слышать.
– Послушай, Пьетро, я верю, что у тебя проблема… Но это не наше дело. С тобой что-то случилось, я слышу в твоих словах горечь.
Пьетро разводит руками:
– Ты ошибаешься, я и правда так думаю… Дело не в какой-то детской травме.
Флавио наливает себе немного пива:
– Это ты так думаешь. Часто сознание даже не знает, как сильно пострадало от того, что когда-то случилось, оно блокирует или отрицает эти воспоминания…
– Нет, смотри… – Пьетро убирает от головы салфетку со льдом. – Я прекрасно все осознаю, вот, у меня даже шишка на голове… Это все фигня. И чем дальше, тем больше ты это понимаешь. Флавио, вы с Кристиной все еще вместе только потому, что боитесь… Как и многие другие пары! Это не настоящая любовь. Это настоящий ужас! А я верил, что мы с Сюзанной нашли баланс, даже не задумываясь о том, что ищем. Но оказалось, все не так. Понимаете, о чем я? К лучшему… – Он встает, надевает куртку. – С завтрашнего дня у меня будет новая жизнь. Я хочу собственный дом! Может быть, лофт, атмосфера молодости, и потом – женщины… Веселье… Никакой ответственности!
И он выходит, закрывая за собой дверь.
– Но почему… – Флавио озадаченно смотрит на друзей. – Разве раньше он поступал по-другому?
Алекс кивает:
– Точно, с той лишь разницей, что раньше он не попадался…
– Действительно! Хотя он мог быть и поосторожнее, они были такой славной парой. Я помню, на свадьбе он… казался очень влюбленным…
– Именно казался! В тот день он пытался закрутить роман с гардеробщицей.
– Ах да… Я тоже это помню. Двенадцать лет прошло, а… Но она была очень недурна собой…
– Да, с такими сиськами… Но на своей собственной свадьбе, черт возьми, можно было хотя бы в такой день сдержаться!
– А он не стал сдерживаться!
– Но… Сейчас он ищет квартиру, ему придется жить одному… Может быть, кое-что и поймет.
– Ты в это веришь?
В этот момент раздается стук в дверь.
– Кто на этот раз? – Энрико идет открывать.
Это Пьетро с чемоданом в руке.
– Слушай, я завтра поищу себе новое жилье… А сегодня можно остаться тут? Ты же живешь один, так?
Энрико пропускает его в квартиру.
– У тебя есть еще одна двуспальная кровать, кроме твоей?
Алекс и Флавио переглядываются.
– Нет. Он никогда не изменится.
Глава тридцать третья
Прекрасное солнечное утро. Суббота. Уже почти одиннадцать. По узким рыночным улочкам медленно бродят люди, любопытно озираясь по сторонам.
Ники копается в корзине с футболками, стоящей на яркой скамейке на виа Саннио:
– Что скажешь, эта розовая красивая, да?
– Да, пойдет, к тому же стоит всего пять евро! – Олли примеряет джинсы с вышивкой на левом бедре прямо поверх своих. – О, эти крутые… Такие стильные!
– Ой, вы только послушайте, как она заговорила с тех пор, как пошла на стажировку! Олли и Габбано! – Эрика рассматривает накидки-болеро.
– О да-а-а… Они действительно стильные, на рынках всегда можно найти оригинальные вещи, а потом все тебя спрашивают, где ты их купила, потому что они выглядят как из магазина… И вообще, сама увидишь, как все станут расхватывать модели моей одежды, когда я стану знаменитой!
– Тогда ты должна подумать о бренде… – Дилетта смеется, глядя на своих подруг, увлеченных поисками одежды.
– Точно. Можно назвать свой Дом моды… «Olly the Waves!». «Олли Волна». Круто же!
– А то… Похоже на фразочку Джерри Скотти из «Миллионера»: «Only the raves!»[26] – шутит Ники.
– Действительно. Только смелые воплощают свои мечты! Джампи тоже всегда так говорит… – Олли кладет джинсы обратно на скамейку и жестом зовет за собой подруг. – Пойдем посмотрим, где дешевле, нужно немного походить, чтобы найти самое лучшее!
Они ходят в толпе, иногда под руку друг с другом, иногда расходятся, когда становится слишком тесно. Рассматривают импровизированные прилавки, обсуждают, соглашаются, качают головами, смотрят на футболки, платья, ремни.
– Да, Олли, этот твой Джампи, мамочки… – говорит Эрика, догоняя подруг после того, как отстала посмотреть желтую кожаную куртку на вешалке. – Ты все время о нем говоришь! А ведь раньше только и делала, что высмеяла все, что касается любви! Я все помню, знаешь ли!
– Я не высмеивала все, что касается любви! Я просто никогда не влюблялась! А Джампи мне ужасно нравится! Он красивый, высокий, с темными волосами, заботливый, но немного хвастливый, у него полно друзей, он ходит в спортзал, он хороший, он никогда не забывает позвонить мне, он меня удивляет!
– Э-э… – говорит Дилетта. – Похоже, это описание Филиппо!
– Или Алекса! – говорит Ники.
– Или… Не знаю! У меня нет парня! – говорит Эрика, и все четверо смеются.
Они идут вдоль составленных в одну линию скамеек, где продается винтажная, военная, брендовая одежда, обувь. А еще театральные костюмы. Именно там внезапно останавливается Ники. Она видит большую розовую шляпу с перьями и надевает ее. Она выглядит как актриса, кривляется и помигивает. Дама за столом улыбается.
– Ох, как тебе идет, девонька…
Подходят остальные Ондэ и начинают примерять все подряд. Платья, длинные и короткие, шапки, банданы. Они надевают их поверх своей одежды и устраивают мини-дефиле перед столом. Некоторые люди останавливаются и смеются, другие проходят мимо, глядя себе под ноги и раздраженно бормочут, что этот странный спектакль мешает им пройти.
Через несколько минут девушки снова идут по улице.
– И вообще, дорогие мои, Джампи очень крут, и если кто-то будет на него заглядываться или подойдет слишком близко, я ему руки переломаю! На самом деле он из тех, кто слишком нравится женщинам…
Ондэ смотрят друг на друга. Затем смеются.
– Вы только послушайте, Олли ревнует! Пф-ф-ф!
Они начинают махать руками и подначивать ее.
– Итак, Эрика, ты сегодня идешь гулять с Джампи или мне его оставишь? – говорит Ники.
– На самом деле сегодня очередь Дилетты, завтра моя, а твоя – в понедельник!
– Ладно, ладно, хватит тут планировать! – Олли бьет Ники в плечо кулаком.
– Ай!
– Вот тебе и «ай»! И еще получишь! Ручки прочь! У вас свои парни есть, а у кого нет… – она поворачивается к Эрике, – пусть идет и купит себе на рынке!
Олли убегает, Эрика и другие гонятся за ней. Прохожие не понимают, что затеяли эти четыре сумасшедшие девушки, которые пихаются, цепляют чужие сумки, задевают ящики с одеждой и обувью. И смеются. Подруги.
Глава тридцать четвертая
Несколько дней спустя. У Ники только что закончилась лекция, она встречается с университетскими друзьями, которые собираются куда-нибудь пойти. Это идея Марко и Сары.
– Эй, что делаете? Не хотите пойти и что-нибудь перекусить?
Джулия, Лука и Барбара раздумывают недолго, они согласны.
– Как насчет тебя, Ники?
– Нет, спасибо, я домой. Экзамен скоро, хочу позаниматься, и так нужно будет пахать как проклятой.
Джулия тоже задумывается.
– Я тоже домой, может, схожу с вами завтра.
Барбара пожимает плечами:
– Хорошо, как хотите, вы такие тяжелые на подъем…
Джулия пытается извиниться:
– Я просто на втором курсе и так устала, больше не могу…
Барбара, кажется, давно с ней знакома.
– А что, думаешь, когда закончишь университет, будет лучше? Сара поднимает руки, как будто сдается:
– Не цепляйся, знаешь же, как говорят…
Ники становится интересно.
– Как?
– Экзамены никогда не заканчиваются…
– Ты права…
Сара качает головой:
– Мамочки, я такая нудная…
Ники улыбается:
– Ладно, обещаю, что завтра мы перекусим вместе. Скажу больше, завтра я принесу напитки, даже торт… Сладости – это мой конек. Когда я нервничаю и больше не хочу учиться, то пеку торт, чтобы отвлечься. И скажу вот что: мне сразу становится очень хорошо. Представьте, какая у меня тяга к знаниям!
– Я не верю… – Лука смеется. – Когда я больше не могу заниматься… Я мастурбирую!
– Лука! – Барбара поворачивается и бьет его по плечу. – Ты понимаешь, что, черт возьми, ты говоришь?
– О, но это же правда хороший выход! Слушай, я слышал, что многие ребята так делают… Но у них не хватает смелости признаться, а у меня хватило!
Марко смеется:
– Да, храбрый дрочила.
Барбаре совсем не весело.
– Ясно, но о ком ты думаешь, когда это делаешь?
– Извини, учить литературу и мастурбировать?! – вмешивается Гвидо. – Нужно как минимум думать о Николь Кидман…
Барбара не понимает:
– Это тут при чем?
– Ну, она играла Вирджинию Вульф… и к тому же красивая цыпочка.
Барбара спускается с парапета и качает головой:
– Вы оба больные… Сара, ты поняла, с кем мы общаемся?
– А мы-то представляли их себе последними из поэтов… Ну уж нет! Последние из свиней!
– Ну, любимая, не делай этого. – Марко пытается поймать Сару, которая тоже спрыгивает на землю. – Ники, принеси торт, так будет лучше…
– Хорошо, да… По крайней мере, будет слаще! – Ники наслаждается борьбой между полами. – Да… Я испеку тебе хороший тирамису… Если ты вдруг перезанимаешься… Это тебе пригодится!
Ники смеется и уходит. Идет по университетской аллее. Смотрит на небо – чистое, красивое, ярко-голубое. Дует все еще теплый ветер, мимо проносятся запоздавшие птицы, тщетно пытаясь угнаться за своей уже давно улетевшей стаей. Простой и прекрасный момент из тех, что внезапно наступают и заставляют нас чувствовать себя в ладу со всем миром. Без какой-то особой причины. Это просто жизнь.
Ники улыбается, думает о приятном. О том, насколько круты ее новые друзья. Веселые, искренние, они часто шутят и беззаботно смеются, без всяких задних мыслей. Лука и Бар-бара, Марко и Сара, а еще Джулия, которая всегда была одна. Кто знает, как долго продержатся две пары, но они кажутся такими сплоченными, отлично видно, что их ссоры – это просто подзарядка для любви, новый толчок, дарящий силу продолжать отношения. Перемены, мечты, планы… Не ограничивайся, всегда думай позитивно, все возможно. Нет никаких препятствий… Ники молча обдумывает это, как вдруг… Бум! Словно выстрел охотника. И все ее мысли разлетаются, будто стая испуганных птиц с дерева. Крылья трепещут в небе, и все растворяется в свете бледного солнца на горизонте. Там, на скутере, сидит он. Замечает ее и улыбается. В отличие от Ники.
– Что ты здесь делаешь?
– Я хотел извиниться.
Гвидо слезает со скутера, и только теперь Ники понимает, что у него в руке цветок.
– Это календула. Знаешь, что означат календула? Боль, дискомфорт, раскаяние. Открывается утром и закрывается вечером. Словно каждый день видит и оплакивает уход солнца…
– Так ты решил извиниться? А почему? Может быть, потому что рассказал мне неправду?
– Что?
– Вся эта история о тебе и той девушке… Лючилле.
– Это правда.
– Тогда за что ты извиняешься?
Гвидо улыбается:
– Тебе не нравится цветок?
Ники берет его в руки:
– Спасибо.
Гвидо смотрит на нее:
– Была одна девушка… на море, куда я в детстве ездил, на Искье. Мы все лето смотрели друг на друга и молчали, у нее была красивая улыбка, как у тебя…
– Есть только одна маленькая проблема.
– Да, я знаю, у тебя есть парень…
– Нет. Я никогда не была на Искье.
Гвидо смеется:
– Жаль. Ты не видела это прекрасное место. Я знаю, что ты не та девушка! Но я не совершу ту же ошибку. Я больше не встречал ее и так и не смог сказать все, что хотел…
Ники кладет сумку на сиденье скутера:
– Тогда возникает другая проблема. Как ты правильно говоришь, у меня есть парень.
Она наклоняется и начинает снимать блок с колеса.
– Оставь, я сделаю. – Гвидо берет ключи из ее рук, на мгновение их пальцы соприкасаются, они смотрят друг другу в глаза, затем он улыбается: – Можно? Нет ничего плохого в том, чтобы помочь тебе снять блокировку, верно?
Ники подтягивается и опирается на скутер.
Гвидо закрывает блок и кладет его в багажник:
– Вот и все. Теперь ты свободна… Я знаю, что у тебя есть парень. Но я хотел поговорить о другом. Мы можем знать человека, но на самом деле не знать о нем ничего, можем смотреть на него, слушать, что говорят о нем другие, может быть, даже заставлять себя думать, что правильно, а что нет, если сердце нас обманывает…
– Что ты имеешь в виду?
– Ты решила, что профессор – чувствительный человек, даже гей, а вместо этого он каждый год встречается с новой девушкой, со своего курса или нет, но все эти девушки моложе его.
– Да, правда, я ошиблась на его счет…
– Вот, но не всегда рядом может оказаться человек, который подскажет тебе что-то, чего ты не знаешь, заставит посмотреть на вещи с другой стороны, не дать ошибиться, не позволит попасть впросак.
– Да, это правда.
– Ты, может, точно так же думаешь, что я бабник, и потому не доверять мне, думаешь, что я говорю все это только для того, чтобы впечатлить тебя, а не потому, что правда так думаю… И я хотел бы убедить тебя в обратном…
Ники улыбается:
– Ты подарил мне красивый цветок.
– В девятнадцатом веке так было принято при дворе.
– Неужели?
– Еще говорят, что такой цветок был символом чистой и бесконечной любви. На гербе Маргариты Орлеанской были изображены цветок бархатца, который вращался вокруг солнца, и девиз: «Я не хочу следовать за этим солнцем». Но это еще и просто красивый цветок, и…
– И… – Ники уверенно улыбается. – И этого было достаточно, чтобы все исправить… без лишних слов.
– Но это не так! Я был неправ, я ушел, а потом так разнервничался, вспоминая историю профессора и Лючиллы, а тот факт, что ты увидела в нем чувствительного и невинного человека, раздражал меня еще больше… Я был неправ, я потерял над собой контроль, бросил твою сумку, бросил тебя там одну, не пошел с тобой записываться на экзамен. Я хотел этого больше всего на свете, но все пошло не так, это я все испортил…
Ники не знает, что делать, она немного смущена.
– Я думаю, что ты слишком серьезно к этому относишься… Теперь я чувствую себя виноватой…
Гвидо улыбается:
– Да, но ты не дала мне цветок в утешение…
– Не настолько виноватой.
– Хорошо. У меня тут мотоцикл поблизости. Можно проводить тебя домой?
Ники молчит несколько секунд. Слишком долго.
Гвидо понимает, что не нужно настаивать:
– Давай хотя бы проедем вместе часть дороги к пьяцца Унгерия, нам же по пути, верно?
– Хорошо. – Ники открывает багажник, берет шлем и надевает его.
Вставляет ключ зажигания, поворачивает его, загорается подсветка приборной панели. Мотор урчит. Черт. Он хочет проводить меня домой. Хочет какое-то время ехать вместе. И он знает, где я живу. Он попросил проводить меня. И на мгновение ее сердце бьется быстрее, но это странное чувство. Она пытается понять, расшифровать это. Страх? Тщеславие? Неуверенность? И в этот момент рядом с ней появляется Гвидо на «Harley Davidson 883».
– Красота, это твой?
– Нет, я его сегодня утром угнал! – Он улыбается. – Конечно, мой… Я все еще плачу за него!
– Я тоже люблю мотоциклы. Не знаю, они дарят мне чувство свободы, ты никогда не стоишь на месте, сливаешься со скоростью, никто не может тебя остановить… Ты всегда свободен.
– Это и есть философия мотоциклистов. Заблудиться на ветру.
Ники улыбается, потом снимает мопед с подножки, глубоко вздыхает:
– Поехали.
Легкий ветерок словно упорядочивает ее мысли. Ники стала более спокойной, уверенной в себе. Это правда, он обо всем знает, еще и о том, что у меня есть парень. Ники едет тихо, Гвидо немного отстает, время от времени его лицо мелькает в зер-кале скутера. Она смотрит на его волосы, прячущиеся под шлемом, прямой нос, изредка появляющуюся улыбку. Он заметил, что Ники смотрит на него. Она улыбается в ответ, переводит взгляд на дорогу. «Конечно, он хороший парень. Одно можно сказать наверняка, будь я на месте Лючиллы, я бы никогда не бросила его ради профессора. Но он говорил, что мы ничего не знаем наверняка и иногда позволяем внешности другого человека влиять на наше суждение. Точно. И если за этой улыбкой скрывается плохой человек, эгоист, в которого ты однажды влюбишься, то ты пострадаешь…»
«Ники! – в ее мысли врывается этот отчаянный возглас. – Что ты делаешь? Какая тебе разница, какой Гвидо на самом деле?» И вот уже птицы-мысли опять вернулись и расселись по веткам. «Что скажешь? Что тебя беспокоит? Ты ничем не рискуешь. У тебя есть Алекс. У тебя хватило смелости, ты прыгнула, ты рискнула и теперь счастлива». Ники останавливается на светофоре на виале Реджина Маргарита, горит красный. Гвидо тормозит рядом.
Ники указывает ему на конец улицы:
– Я на следующем повороте вправо…
– Да, я знаю. А мне прямо. Я живу на виа Барнаба Ориани.
– Правда? Не так уж и далеко.
– Да. И правда. – Гвидо улыбается. – Может, я как-нибудь заеду, и мы поедем в университет вместе.
– О… – Ники на секунду теряется, но потом находит верный ответ. – Я до сих пор не решила, какие курсы хочу пройти… – Она видит, что Гвидо собирается сказать что-то еще, и находит оправдание, которое ей самой не очень нравится. – А после занятий я еду к своему парню или в тренажерный зал… Или встречаюсь с друзьями… Так что не могу ни от кого зависеть. – Она замечает, как гаснет зеленый сигнал светофора. – Пока… До скорой встречи.
И срывается с места на полной скорости.
Гвидо сразу за ней, они вместе едут по улице. И он настаивает:
– Но… – говорит он ей, – это все так рутинно, разве нет? А так появилось бы хоть какое-то разнообразие…
– Жизнь длинна и прекрасна своей неожиданностью.
Затем Ники поворачивает направо. «Последний взгляд, улыбнись и езжай, у нас разные дороги. Да, что-то такое, в духе Эрики, это было бы прекрасно. Я уверена, что так начнется ее новая романтическая история, а Джо будет и дальше жить своей жизнью. Ненормально, что они оба продолжают страдать. Они расстаются, и обоим становится лучше, а пока она одна, то встречается с кем-то другим и никогда ничего не говорит Джо. Понятия не имеет, чем занят в это время он. Но почему люди так любят ранить себя? Почему не могут найти равновесие? Если ты больше не любишь человека, ты должен сказать ему прямо, нельзя постоянно держать его на поводке только из-за своей неуверенности. Что может произойти дальше? Только расставание… Все остальное – просто жизнь…» Она идет дальше… Дальше.
И Ники спокойно едет к дому, наслаждаясь ласковым ветерком, ни о чем не думая, ощущая только счастье и безмятежность, как бывает, когда два этих чувства обрушиваются и вытесняют ревность, зависть, заботы и заставляют ощутить себя в центре мира. А ты даже не знаешь, откуда взялось такое идеальное равновесие, о котором и подумать страшно. Тебя удивляет, какое это редкое и причудливое мгновение, странный, утонченный аккорд, повинуясь которому мир вдруг начинает звучать правильно. Это мгновение, которое следует прожить с предельной честностью и осознанием, насколько оно редко. Еще и потому, что иногда, безо всякой на то причины, оно может оборваться…
Глава тридцать пятая
В этот же день, раньше. Сюзанна только что закончила убирать кухню после обеда. По синему ковру разбросаны игрушки. Лоренцо берет колоду карточек Гормити[27] и перебирает по одной. Внимательно проверяет, каких не хватает. Потом встает, идет к своему мобильнику, валяющемуся в углу, на большом персидском ковре, открывает его и печатает эсэмэску. Через несколько секунд приходит ответ. Лоренцо с удовольствием читает.
– Ура, у Томмазо есть те, которых у меня не хватает! Завтра принесет в школу… Но что я дам ему взамен? – И он продолжает перебирать карточки, ищет какой-нибудь дубликат, который можно было бы отдать другу.
Каролина играет в симулятор боксерского поединка на приставке Nintendo Wii. Она стоит в позиции посреди гостиной перед большим плазменным экраном, висящим на стене. Девочка выбрала себе наиболее подходящий, по ее мнению, аватар – круглое улыбающееся лицо с веснушками и копной темных волос, собранных в хвост. Брови нахмурены, это придает персонажу немного угрожающий вид. Каролина нажимает кнопку на эргономичном пульте, и матч начинается. Ее противник – компьютерный персонаж, который выглядит как большой волосатый мужчина с приятным лицом. Она сама выбрала такого соперника. Старт. Каролина сгибает колени и начинает боксировать, держа сжатые кулаки поближе к лицу. И время от времени бьет прямо в воздух. На мониторе аватар повторяет ее движения, хоть и с небольшой задержкой.
Каролина бьет снова и снова:
– Да! Да, я сбила его! Нокаут!
Лоренцо поднимает голову и видит большого человека, который лежит на ринге, а рядом стоит аватар Каролины и тяже-ло дышит. Зрители кричат «ура!».
– Да, неплохо, но этот не самый сильный соперник! Дай сюда…
Лоренцо встает. Берет контроллер Wii из рук Каролины и становится в стойку.
– Но я не закончила играть… Мама!
– Да ладно, ты уже играла!.. Хорошо, но тогда давай играть друг против друга, иди за вторым контроллером!
– Нет, мама-а-а… У-у-у! Я хочу играть против компьютера!
Сюзанна выходит из кухни:
– В чем дело? Вы закончили играть? Уже три часа. Давайте садитесь за уроки!
– Ну, мама… Мне мало задали, я могу и потом сделать… – фыркает Каролина.
– Нет. Ты уже играла. Сделаешь сейчас, и точка. Ты знаешь… Никаких возражений. Ты тоже, Лоренцо, давай, сложи карточки с игрушками обратно в корзину и иди заниматься!
Дети неохотно подчиняются. Каролина выключает приставку, а Лоренцо бросает все в корзину, кроме карточек, их он тщательно собирает и кладет обратно в пластиковый футляр. Потом брат с сестрой идут в другую комнату, то и дело толкаясь.
Сюзанна видит, как они исчезают в коридоре. Садится на диван. Пытается устроиться поудобнее, поправляет подушку за спиной. Затем оглядывается по сторонам. Дом. Ее дом. Их дом. Картины на стенах. Эта из Скифано. Унылый пейзаж. Сейчас она чувствует себя его частью. Фотографии в рамках. Семейные моменты. Маленькие дети. Ее портрет в большой белой шляпе с полями. Пьетро в футбольной форме, на другом фото – в красивом костюме на свадьбе друга. Воспоминания. О нем. «Пьетро. Как сильно я тебя любила. Как сильно ты мне нравился в старшей школе, смешил тогда всех вокруг. Ты был умным и всегда со всем справлялся. И мы обручились. И благодаря тебе я почувствовала себя красавицей, королевой, лучшей из женщин. Сколько подарков. Сколько внимания. Обеды. Драгоценности. Праздники. Затем университет, диплом, работа, учеба. Да, тебе всегда все удавалось. Как сильно ты смеялся надо мной. Как сильно я тебе верила. Для меня ты был легендой. Человек, которым можно только восхищаться. Человек, который заставил меня чувствовать себя в центре внимания. Но почему ты поступил так со мной? Ты изменил мне. Кто знает, сколько раз. Ты трогал, любил, ценил других женщин больше меня. Смотрел на них, пылал страстью и в то же время отбрасывал меня в сторону». Как это злит. Какое унижение. Думать о нем в постели с другими женщинами, в машине с другими женщинами, он заставляет их смеяться, шутить, заставлять их чувствовать себя важными. «Что ты говорил им, что не сказал мне? Я не знаю. И никогда не узнаю. Это слишком больно. Я не могу с этим смириться. – На глаза Сюзанны наворачиваются слезы. Злость. Разочарование. Слабость. – Я чувствую себя одинокой. Я одна. У меня есть только дети. И мне придется начать все сначала». Потом она резко поднимается. Идет к окну. Смотрит на улицу. «Да, мир не знает, как мне больно. Мир продолжает жить дальше. Я должна сделать что-то для себя. Должна обновиться. Я красивая женщина. Мама. Человек. Я должна набраться смелости». Сюзанна возвращается в гостиную. Замечает на маленьком столике, в куче писем и рекламных листовок, один листочек. Разворачивает его. «Тренажерный зал „Wellёt“. Неделя тренировок бесплатно! Попробуйте новые курсы по кикбоксингу с Давиде Греко и Маттиа Джордани… Спорт для всех! Попробуй!», номера телефонов и адрес электронной почты, где можно получить больше информации. «Кикбоксинг. Сложно ли это? Мне никогда не нравилось ходить в тренажерный зал, все эти вольные упражнения, бодибилдинг, пилатес, спиннинг[28], фитнес в целом. Но борьба и самооборона уже другое дело… Это может быть интересно. К тому же мне нужно куда-то пойти, чтобы поднять тонус. И подумать о чем-то другом».
Сюзанна берет свой мобильный телефон. Перечитывает номер в брошюре и набирает его. «Да, попробуем».
Глава тридцать шестая
Ники быстро паркует скутер под домом, ставит блок на переднее колесо и вдруг замечает черный лимузин, припаркованный рядом с подъездом. Что происходит? В чем дело? Или приехал посол, или у кого-то свадьба… Непонятно. Она пожимает плечами и идет к двери.
– Простите… – Элегантный мужчина в форменной одежде выходит из машины, снимает шляпу. – Вы синьора Кавалли?
– Это вы мне? – Ники изумлена. – Может, вам нужна моя мама?
Водитель улыбается:
– Синьора Николетта Кавалли?
– Да, это я. Но могу я попросить вас об одолжении? Зовите меня Ники.
– О, конечно…
«Сомнений нет. Здесь живет только одна девушка с таким именем и фамилией, и это я».
Водитель улыбается и открывает дверцу машины:
– Прошу, Ники…
