Читать онлайн Одна из двух бесплатно

Глава 1

Цита

Огромная карусель неслась по кругу. Позвякивали цепочки. Лошадиные морды с глупыми оскалами пролетали мимо меня, мелькали картонные рутьеры, прикрепленные к дощатому полу аттракциона. Незатейливый мотивчик несся со стороны оркестра. Кто-то нещадно фальшивил. Слышались детский смех и радостный визг. А потом все смолкло. Только запах, едкий, неприятный, никаких звуков. В полной тишине раздался зловещий хохот:

– Я дал клятву не убивать тебя и сдержал слово! – прокричал мне прямо в лицо незнакомый обрюзгший мужчина.

Вздрогнув, я очнулась, открыла глаза. Мир перевернулся с ног на голову. Три белых раскаленных диска светили прямо в лицо, спрятаться от этой слепящей напасти не получалось. Роа, Артаус и Снея били раскаленными лучами, несли смерть всему живому. Жар изматывал, горячий воздух сушил нос и гортань, делая каждый вздох чуть ли ни последним. Марево, густое и неподвижное, висело над головой, не давая возможности обвести взглядом прозрачные камни, переливающиеся всеми цветами радуги.

Все сверкало разноцветными бликами. Но стоило мне прикрыть веки, как снова появлялась огромная карусель. И дети. Много детей. Они радостно кричали, смеялись, махали руками, звали меня. Все мои? Или нет? Я силилась приоткрыть глаза, но снова через слипшиеся ресницы врывался яркий свет, ослепляющий яркими бликами. От режущей боли текли слезы. Трудно разобрать, куда идти, а еще труднее понять, где нахожусь. Как здесь оказалась? Я попробовала осмотреться, но кроме прозрачных камней вокруг не было ничего. Кажется, это плато Архонта. Но как я умудрилась сюда попасть?

Прекрасная, чистая как слеза поверхность сверкала в лучах трех светил: Роа, Артауса и Снеи. Ночь не наступала. Я уже боялась, что не наступит никогда. Одно я понимала совершенно точно: оставаться на одном месте нельзя. Человек, бросивший меня здесь, может передумать. Вернется и убьет. Нужно выбираться. Но как? И куда?

Я даже не подозревала, что моя одинокая фигурка, бредущая наугад по каменной пустыне, привлекла внимание. Несколько пар глаз неотступно следили за мной. Только на первый взгляд, плато казалось необитаемым. И если бы я только знала, что уже являюсь добычей, то от страха попыталась бы удрать. Мой побег не дал бы ровным счетом ничего, только заставил хищников преследовать. А так я брела по сверкающей глади, осторожно переступая босыми ногами, дабы не поскользнуться и не поранить себя еще больше. Сильно щурясь от яркого света, я смутно видела какие-то фигуры, но принимала их за игру теней или галлюцинации. Главное, я тщетно пыталась понять, почему здесь оказалась и как теперь выбираться из этой сверкающей могилы?

Нагревшийся за длинный световой день архонт обжигал подошвы, делая каждый шаг болезненным и мучительным. Я брела наугад, из последних сил передвигая израненные ноги. Щурилась от слепящего света, инстинктивно закрывала глаза, снова мимо меня проносилась карусель. Фальшивая мелодия сменилась барабанной дробью, от которой болела и кружилась голова. Разбитые колени кровоточили. Когда я поранилась? Должно быть, меня выкинули из рутьера. Ступни саднило от мелких порезов. Каким бы гладким ни казалось плато, все равно кое-где попадались трещины в камне или шероховатости. Я невыносимо устала. Хотелось лечь и не подниматься. Может меня найдут? Но я все брела и брела куда-то. Постепенно все три светила закатились за горизонт. В наступивших сумерках я смогла разлепить свои несчастные глаза и осмотреться. Вокруг меня простиралась безмолвная пустыня, но из-за воспаленных глазных нервов все сливалось в единое целое. Небо навзничь падало вниз и отражалось, как в зеркале, а каменные глыбы устремлялись в небеса.

«Нечего тут рассматривать», – подумала я, снова прикрывая глаза. Знать бы тогда, как я ошибалась.

Внезапно наступила ночь, мир погрузился в темноту, плотную и вязкую. Опустившаяся мгла накрыла плато черной пеленой. На небе не блестело ни одной звездочки. Идти дальше становилось опасным. Обессилев, я попробовала улечься прямо на гладкой поверхности. Но лежать было неудобно, все равно как на зеркале. Тогда свернувшись клубком, я решила подремать. Не получилось. Слишком жестко и холодно. Не понятно, с какой стороны послышался дикий утробный вой, эхом отдававшийся в округе. Крупное животное надрывно стонало и плакало. Я вжалась в каменную плиту, молясь богам, чтобы это неизвестное существо меня не нашло. Откуда мне было знать, что настоящий хищник уже находился рядом и, считая меня своей законной добычей, наблюдал за каждым моим движением?

Утро не принесло радости. За ночь восстановить силы не удалось. Пронзительно выли звери, надрывно кричали птицы. А сердце колотилось от страха. Вскоре опять вышли мои сияющие враги – Роа, Артеус и Снея, освещая плато со всех сторон. Снова никуда не спрячешься от этого яркого света и палящей жары. Но если вчера белые пятна расходились переливающимися кругами, то сегодня я видела их частично. Сам светящийся луч и темные круги. Посмотреть в бок не удавалось, словно кто-то закрыл глаза шорами. Я старалась вглядеться вперед, бесполезно. Все равно никого вокруг не было, сколько хватало взгляда. Так мне казалось.

К моим прежним невзгодам прибавилась новая мука. Сильно хотелось пить. В первый день я почти не чувствовала ни голода, ни жажды. Наверное, сказывалось потрясение, когда в один момент весь мир вокруг изменился до неузнаваемости. Вот только я стояла около вертящейся карусели, или каталась на ней, как в следующий миг оказалась на безлюдном плато Архонта без каких либо шансов выжить.

Теперь все мои мысли сводились к воде. Пусть немного, всего лишь несколько глотков. Когда ноги внезапно коснулись чего-то мокрого, я присела на корточки и ладонями нащупала источник влаги. Родник. Тонкая струйка еле-еле пробивалась из щели между камней. Я смочила пальцы, принюхалась. Кажется, запаха нет. Не пахнет маслом или нашатырем, и ладно. Хотя просто так пить из неизвестного источника на Трезариане считалось безумием: планета до сих пор удивляла многообразием форм жизни. Я припала к роднику губами, пытаясь напиться. Но вода сочилась еле-еле, хватило только едва смочить губы и слегка обтереть лицо.

Глава 2

Лей

Над белоснежной башней, возвышавшейся над замком Страту-арре, парили кони, грациозные летающие звери вороной масти. Трое всадников, пытаясь удержаться в седле, передавали друг другу небольшой мяч, сшитый из кусков черной кожи. Игра в кроатс считалась простой, даже примитивной. Главное, не дать мячу упасть. Кто упустит, тот выбывает. Игра заканчивалась. Из десяти игроков осталось лишь трое. Проигравшие, в основном мои племянники, наблюдали за решающей схваткой, облокотившись на ограждения из белого камня вдоль крыши башни. Поодаль, чуть ли ни в самом центре, сидела моя официальная жена Нинья, с гордо поднятой головой, увенчанной высокой прической. Княгиня будто отбывала повинность, хотя я знал точно, на кроатс ее никто не приглашал. Даже сверху я видел надменный профиль и словно застывшую фигуру. Сама игра ее ничуть не интересовала. Скорее всего, пришла в надежде застать меня. Опять начнутся странные разговоры о детях, о ее надеждах подарить княжеству венценосного ребенка. Пустая болтовня! У меня есть наследник. Я отвлекся от мыслей о жене и посмотрел на своего старшего сына. Мойн, отбросив со лба мокрую от пота черную прядь, с азартом подхватил мяч, который чуть не потерял Хьюз, мой младший сын, и сделал пас мне. Я легко отбил подачу, мяч полетел в сторону Хьюза. Но, похоже, мальчишка уверовал в свою непобедимость, слишком низко наклонился за падающим мячом. Ему удалось ухватить кроатс, но самому удержаться в седле не получилось. Конь, едва почувствовав забрезжившую свободу, сбросил седока, устремившись ввысь. В этот миг время застыло на месте. Хьюз медленно падал, широко раскинув руки, круглая, коротко стриженная голова откинулась вниз, ускоряя полет. И все, затаив дыхание, наблюдали, как мой младший сын летит навстречу мраморному полу или острым пикам, утыканным по наружным стенам. Мне хватило доли секунды, чтобы пришпорив Шаррума, устремиться вниз, удалось зайти чуть сбоку и, когда Хьюз пролетал мимо, я, выпростав руку, одним рывком втащил сына в седло. Краем глаза я увидел, что Мойн возвращается обратно со строптивым конем. Придется избавиться от такого зверя, опасного даже для опытного всадника, а для ребенка тем более. Хотя у стреттов дети взрослеют быстро, я не желал, чтобы кто-то из моей семьи рисковал жизнью. Хватит Ренцы, покинувшей нас. На чьей совести ее гибель я не знал. Но не проходило дня, чтобы я не тосковал по ней, моей вечной любви и матери моих детей. В семнадцать лет я принял участие в эксперименте деда по выведению новой бессмертной расы, став неуязвим. Ренце тогда же перелили мою кровь, сделав бессмертной. За это я до сих пор чувствую свою вину перед ней. Страшно подумать о ее последних часах жизни, когда лиуры, огромные полупрозрачные змеи, выедали ее печень, сердце, лакомились глазами, мозгом. Она оставалась живой, моя бедная любимая девочка. Я постарался отогнать страшные мысли. Не сейчас. Еще будет время предаться печали. Сегодня, завтра, ежедневно за эти проклятые пять лет одиночества и вины.

Прижимая сына к себе мертвой хваткой, я опустился на крышу башни. Как только копыта Шаррума стукнули о мраморное покрытие, Хьюз спрыгнул, и, как ни в чем не бывало, подбежал к кузенам с радостными криками:

– Видели? Вы видели, как я летал?

– Летал?! Да, я чуть не умерла от страха! – возмущенно заявила моя сестра Нулза. – Если бы не твой отец…

– Ты плохо держишься в седле. И еще мал для кроатса! – добродушно усмехнулся Мойн, на правах старшего брата щелкнув Хьюза по затылку. Потом повернулся ко мне. – Что будем делать с Брукко, фра?

– Отправим в лаборатории, – распорядился я. – Твой дядя Зорган давно мечтает скрестить коня и фрагганку.

– Он сам не прочь скреститься с фрагганкой, – тихо засмеялась Нулза, когда мальчишки отошли. – А чего эта мумия сюда притащилась? – Спросила сестра и сама ответила. – Видать, по твою душу. Не поворачивайся!

Я и не собирался, боковым зрением заметив, как неспешной ленивой походкой, виляя бедрами, ко мне приближается Нинья. Прелестная кукла, обвешенная украшениями. Опять начнет зазывать на свою половину. Через год после смерти Ренцы такие приглашения стали повторяться слишком настойчиво. Но княгиня меня никогда не интересовала, да я не скрывал этого. Наш брак являлся политическим решением, и мой отец сговорился с дедом Ниньи, как только она родилась. Девочкой она частенько гостила в замке Стратту-арре, казалась милой и послушной. Я не испытывал к ней ни любви, ни ненависти. А окружающие справедливо полагали, что мне удастся полюбить невесту. Я тоже считал, что из Ниньи получится хорошая жена. Но ровно до того момента, когда в четырнадцать лет на пыльной дороге я встретил Ренцу. В тот день для меня перестали существовать другие женщины. А любые попытки Ниньи затащить меня в свою спальню или наведаться в мою, казались мне противоестественными.

Пытаясь избежать разговора с женой, я осмотрелся вокруг. Ничего важного, на что можно переключиться, давая понять княгине, что я очень занят. Нет, никаких государственных дел не наблюдалось.

Жена, улыбаясь, медленно подходила. Я приготовился к резкой отповеди, уже не раз сказанной. «У меня есть наследник!»

Послышалось ржание. Но гронглы, огромные птицы, охраняющие Стратту-арре, молчали, точно определяя, что в замок направляется кто-то свой. Иначе чрезмерный клекот пернатых привлек внимание стражи. Горе тому, кто пренебрежет советом лететь своей дорогой. Гронгла, выпущенная на волю, с легкостью пробивает клювом любую голову. Будь то стретт или фрагган. А может и человек. Но люди, жители Трезарианской республики, к нам залетают редко.

К верхним воротам замка приближались всадники. Даже с такого расстояния я понял, кто пожаловал. Огромная фигура Джурса виднелась издалека. А рядом на пегом скакуне летел Аджиус, худощавый маленький стретт.

Я почувствовал, как холодеет затылок, как позвоночник покрывается зловещим и липким потом. Случилось что-то серьезное, раз мои следопыты, охотники за лиурами, примчались в Страту-арре, а не прислали гонца с отчетом, как обычно.

Я стремительно развернулся и по переходному мосту быстрым шагом направился к воротам, подавая знак охране, пропустить. Немедленно!

– Отец!

Я резко обернулся, за мной увязался Мойн.

– Чего? – я постарался сохранить спокойствие.

– Можно с тобой? – напряженно спросил сын. – Это же охотники за лиурами. Может, им удалось найти маму? И она жива?

Мой взрослый сын, как маленький мальчик, продолжал надеяться на чудо. Как и я в глубине души.

Я почувствовал едкий ком в горле, попробовал взять себя в руки.

– Нет, сынок, уже нет никакой надежды. – Я покачал головой, по лицу прошла гримаса боли, а голос дрогнул. Я хлопнул Мойна по плечу, добавив. – Пойдем поприветствуем Аджиуса и Джурса!

Охотники, развалившись, сидели на кожаных подушках, степенно потягивая из гвелт стину, пищу богов. Вернее, расслабленно сидел Джурс, а Аджиус, сделав для приличия глоток, взволнованно пересказывал последние новости:

– Тайэн, мы заметили прайд. Две беременные самки и самец. Ползут к своей норе. Видать, участвовали в брачных играх на краю плато. Или охотились.

Я кивнул, соглашаясь. Прайд лиуров обычно состоял из двух-трех самок и одного самца. В поисках пищи лиуры, гигантские прозрачные змеи, в голодные годы забредали в степь, чтобы в высокой траве поохотиться на какую-нибудь живность. Да храни Наягна, любого крестьянина, ребенка или домашнее животное. Лиуры, эти кровожадные твари, жрали все без разбора. Причем сам процесс питания растягивался на несколько дней. Честно говоря, я толком не знал подробностей. Обычно мы находили обезображенные тела, местами облепленные плотной белой массой, которая высыхая, образовывала крепкую пленку и служила, по всей видимости, консервантом. Конечности лиуры считали несъедобными, подчас только по ним нам удавалось опознать жертву. Я словно вернулся на пять лет назад и отчетливо увидел откушенную тонкую кисть с кольцами, унизывающими каждый палец. Украшения, говорящие любому подданному Кхратто-аннов, что женщина, носящая их, принадлежит к княжескому дому. Жаль, что лиурам безразличны наши знаки отличия. Именно тогда я понял, что моя жена погибла и дальнейшие поиски напрасны. В тот момент я поклялся извести эту нечисть с лица планеты. Я, князь стреттов, Лей Кхрато-ан объявил войну лиурам. Плато постоянно патрулировали охотники, и при первой же возможности истребляли этих тварей.

– Вы убили их всех, я надеюсь? – рассвирепел я, даже не подумав придать голосу более спокойную интонацию.

– Нет, тайэн, – смутился Джурс. Аджиус закивал головой, соглашаясь с другом.

– Почему? – возмутился я. Для меня эта тема была слишком болезненной.

– Мы решили не торопить события. Лиуры сейчас в самом центре плато и никуда не денутся до завтра. Но мы хотели обсудить с тобой, что предпринять дальше?

– В чем дело?

– Они ползут очень медленно, пасут добычу.

– Стретт? Или какая-то живность? – насторожился я.

– Нет, тайэн. Все гораздо хуже. Они каким-то образом заполучили женщину трезов. Ведут ее к своей норе.

– Невозможно! Пришельцы тщательно охраняют своих женщин. Покупают и продают, как самый дорогой товар. Любая трезарианка стоит целое состояние. А сама республика находится в стороне от обитания лиуров. Встретиться друг с другом естественным образом они не могли. Вы ничего не путаете?

– Это точно. Ошибки быть не может. У нее светлые волосы и белая кожа.

– Странно, почему она не сопротивляется? Трезарианки выше и сильнее наших женщин.

– Мы с Джурсом решили, что она слепая, – вмешался в разговор Аджиус. – Бредет наугад, движения неуверенные. Иногда натыкается на скалы или камни. Уже побилась вся. Лиур направляет ее движение, слегка толкая хвостом. Один раз пленница свернула в сторону, так он ударил по ногам, и девушка упала. Самец притянул ее обратно, а девчонка даже не заметила. Может, не в себе. Это к лучшему. Убежать от лиуров она все равно уже не сможет.

– Завтра на рассвете выезжаем! Пока отдыхайте!

– Ты с нами, тайэн? – поинтересовался Джурс. – Сам или с крессангами?

– Поеду сам, без охраны. Это дело личное, – я мотнул головой. – Слишком большой отряд может спугнуть тварей. Подождем, когда они доберутся до своей норы. Может, обнаружатся еще особи. Уничтожим всех разом.

– А девушка? – воскликнул мой сын, неисправимый романтик.

– Наша главная цель – лиуры, Мойн, – спокойно и терпеливо пояснил я. – Нужно защитить княжество от этой напасти. Не хочу, чтобы пропадали стретты. Не хочу больше находить обглоданные останки. Мы обязаны изничтожить всех тварей. А жизнь какой-то трезарианской девчонки не так важна для нашей миссии, – заявил я, тщательно подбирая каждое слово. Мойн – мой наследник и я предпочитал учить его на деле, а не читать нотации.

Я не стал уточнять, что трезарианку мы постараемся спасти, если получится.

Глава 3

Цита

Я снова брела в неизвестном направлении, будто кто-то гнал, толкал в спину, неведомый и страшный. Но ничего и никого не видела, даже слепящего света. Кромешная тьма плотной завесой окутала мир вокруг меня. Нет, ничего не изменилось. Кожей я чувствовала горячее дыхание трех светил. Должно быть, Роа, Артеус и Снея взошли как обычно, никакого конца света не наблюдалось. А если и случился, то только лично у меня. Мои глаза предали, память тоже. Я шла наугад, в глубине души подозревая, что позади меня твориться что-то ужасное. Внутренний голос кричал: «Беги!». Только бежать я не могла, боги явно позаботились обо мне, наслав слепоту.

Ноги наткнулись на очередное препятствие. Резкая боль от удара прошла по пальцам электрическим током. Не удержавшись, я упала плашмя на острые камни. Сил подняться не хватало, да и желания не было. Зачем торопиться навстречу собственной смерти, когда можно подождать и встретить ее здесь? Попробовав отодвинуться от острого края скалы, я кубарем скатилась на плато, сильно ударившись затылком. Мгла полностью накрыла меня. Не знаю, сколько я пролежала без сознания. Порой удавалось различить какое-то зловещее шипение, переходящее в рык, а иногда казалось, будто слышу слабое ржание коня, парящего высоко в небе. Галлюцинации.

Я плотно сомкнула веки и, вытянув конечности, попыталась расслабиться. Приготовилась умирать, дав себе слово, что больше никуда не сдвинусь с места. Что-то рядом пришло в движение, приблизилось, обнюхало. Я не слышала шагов, только легкий шелест, словно кто-то или что-то скользило по каменной поверхности. Большое сильное существо. Змея? А бывают ли рептилии таких размеров? Я не смогла припомнить, чтобы когда-нибудь читала о гигантских змеях, обитающих на Трезариане. Ага! Я забыла собственное имя и откуда родом, а про всяких тварей должна помнить.

Ощутив легкий удар под ребра, я инстинктивно перевернулась на спину. Тот час горло и правый бок обожгло невыносимой болью, словно обоюдоострые ножи впились в плоть. Прямо над ухом что-то застонало и зачавкало. Кажется, я стала обедом или ужином. От осознания, что тебя едят, а ты ничего не можешь сделать, я истошно закричала и попыталась отогнать незваных едоков, оттолкнуть, чтобы прекратить это безумие. Но не смогла даже рукой пошевелить, проваливаясь в странное оцепенение. Мой крик оборвался на полуслове, словно кто-то выключил звук. Боль внезапно отступила, на смену ей пришли безразличие и сонливость. Мои бесполезные зрачки закатились, и я снова отключилась.

Сознание медленно возвращалось ко мне, не давая забыться окончательно. Я не могла пошевелить даже пальцем, ничего не видела, не могла разлепить губы, казалось, что их просто заклеили. От укусов саднила шея, и ныл правый бок. Скорее всего, какая-то тварь напилась моей крови, полакомилась куском печени. Почему всю не съела? Я бы тогда сразу умерла и не принимала бы близко к сердцу происходящее. Мозг работал как заведенный, отмечая каждый звук и легкий шорох. Сердце, мозг… Наверное, самое вкусное оставили на десерт. Я прислушалась, приложив все свои силы. Стала отмечать каждое движение. Конечно, мне становилось все труднее понять что происходит вокруг, но, судя по повторяющемуся шарканью, меня тащили к себе в нору змеи. Легкий звук, когда чешуя скользит по гладкой поверхности. Я слышала размеренные движения тварей на разном расстоянии. Одна рептилия перемещалась быстро, мощными рывками. Я ощущала ее, всем телом, двигалась в такт, находясь между кольцами как в коконе, Две других ползли рядом. Они переговаривались между собой со слабым присвистом. Наверное, это были самки. Иногда самец шипел на них. Его грубый рык, насквозь пронзал мое израненное тело. Временами из поднебесья доносилось конское ржание. Кто бы мимо не летел на коне, обязательно должен заметить эту странную процессию и вызволить меня.

«Прошу вас! Пожалуйста!»

От череды спокойных и плавных движений я погрузилась в нечто среднее между сном и трансом, поэтому не сразу поняла, когда мои похитители остановились. Самец дернулся, и кокон, ставший мне временным пристанищем, начал стремительно разворачиваться. Кольца, державшие меня всю дорогу и служившие мне неким ложем, внезапно открылись, ударяясь головой о стенки узкого длинного лаза, я полетела вниз, напоследок грохнувшись об пол небольшой и влажной норы. Должно быть, именно здесь жили мои пожиратели. Надежды на спасение не осталось.

Глава 4

Лей

Я увидел прайд лиуров, зависнув прямо над их головами. Полупрозрачные змеи сливались с плато. Люди, пришельцы с Земли, поселившиеся в долине смерти, до сих пор даже не подозревали о существовании этих чудовищ. Ни у кого из коренных жителей Тресс-арианна не возникало желания поведать незваным гостям все тайны планеты. А они сами и не стремились к этому. Долину смерти, в которой не селились даже фрагганы, люди сумели обустроить, умудрившись выжить среди пара и смертоносных бактерий. А эта их страсть все переиначивать по-своему. Тресс-арианн превратился в Трезариан, аркх-хонт, камень, повсюду валяющийся под ногами, стал архонтом.

Я снова глянул вниз. Лиуры, не торопясь, тащились к своей норе. Самец двигался немного не естественно. Приглядевшись, я увидел чуть ниже крупной змеиной головы, пару колец, словно спеленавших женщину трезов. Светлые волосы выбивались из «объятий» лиура и развевались от легкого ветерка. Змеи были подслеповаты, как и все обитатели плато Аркх-хонта, но имели удивительный нюх. Я дал знак охотникам держаться выше. Не хватало, чтобы лиур или его самки почуяли нас. В случае опасности, эти твари, вытянувшись вверх, насколько позволяет длина, запросто откусят ногу любой из лошадей.

Лиуры подошли к чуть заметному проему в скале. Самец сразу же сбросил вниз свою ношу. А следом и весь прайд исчез в расщелине.

– Там глубокая нора! – крикнул Джурс. – Придется исследовать ее. – Аджиус, кроме тебя некому!

– Можно мне с ним, фра?! – услышал я вопрос Мойна.

«Отпустить сына в нору к лиурам? Вы смеетесь? Да ни за что!» – внутренне воспротивился я, но вслух сказал:

– Хорошо, пойдешь с Аджиусом.

И многозначительно посмотрел на старого друга. «Головой отвечаешь!»

На плато спускались сумерки. Еще полчаса, час и стемнеет. Лиуры острым зрением похвастаться не могли, в отличие от нас, стреттов. Со стороны степи подул ветер, принося запахи дома: сухих трав и водорослей, идущих на приготовление стины, и тлеющих сухих листьев нузы, которые курили степняки.

Я дал команду опуститься на плато чуть дальше расщелины. Когда стало совсем темно, Аджиуса и Мойна на веревках спустили в нору. Они отсутствовали около часа, но мне показалось, что целую вечность. Мой сын у лиуров! Даже представить страшно. Я отогнал страхи, заставив себя думать как полководец, а не заботливый отец. Сейчас главное, с какими новостями вернутся разведчики. Если в пещере имеется разветвленная сеть ходов, то придется пожертвовать девчонкой трезов, чтобы наверняка выкурить побольше тварей. А если нет, то дабы не подвергать охотников опасности, проще кинуть в нору огненную сферу. В любом случае, девчонка обречена. Время тянулось. А разведчики все еще не возвращались.

– Там в норе какое-то движение, – тихо заметил Джурс. – Не волнуйся, тайэн. Аджиус привык сливаться с камнями. Да и твой мальчишка смышленый.

– Мойн прошел подготовку в школе разведки, – буркнул я Джурсу.

– Знаю, – хмыкнув старый товарищ, спросил деловито: – Что-нибудь слышно о Маасе?

Джурс решил перевести тему разговора, отвлечь от тревоги за сына. Я сделал вид, что не заметил маневр. Матео Маас – мой названный брат. Когда-то давно он попал в плен и чудом остался в живых. Эксперимент моего деда коснулся его в первую очередь. Нам пришлось пройти через все круги ада, пока старый Мойн не получил желаемое. Новую расу человекообразных, обреченных на бессмертие.

– По последним сведениям Матео уже генерал армии у трезов, представляешь? Он бьется с фрагганами на побережье. Командует войсками.

– А Шрай? – поинтересовался Джурс о судьбе генерала, адъютантом которого когда-то служил Матео. Шрай чуть не помер в плену. И только благодаря побегу Матео, выбравшемуся с моей помощью из княжества, генерал остался жив и здоров, дослужился до поста Первого Дожа Трезарианской республики.

– Он – великая шишка. Чуть ли ни первый человек в стране.

– Король? Князь? – Джурс усмехнулся одной стороной рта.

– Нет, у них вроде как правит народ, а на самом деле Отто Шрай. Смешная раса.

– Ну да! Не люблю я их. Только к Матео отношусь с уважением. Храбрый мальчишка!

– Я люблю Матео как брата. И обязан ему жизнью. Именно он вытащил меня из той мясорубки при Атрине, умудрился вернуть в Стратту-арре. У трезов любой пленный сразу становится рабом.

– Выходит, Маасу мы обязаны, что не потеряли нашего князя?

– Джурс… Что-то долго их нет, – не выдержал я.

– Лей, – хриплым шепотом предостерег Джурс, в самые редкие минуты мой старый друг называл меня по имени. – Не волнуйся, Аджиус скорее погибнет сам…

Джурс не договорил, кивая на расщелину, из которой выбирались две щуплые фигурки.

Увидев мрачные лица разведчиков, я понял, что существует третий вариант развития событий, о котором я даже не мог помыслить. Пришлось улетать с плато, дабы не спугнуть лиуров.

В степи мы разбили лагерь, поставили шатер и, смешав порошок из листьев священного дерева ммонге и водорослей с молоком, приготовили стину, единственную еду стреттов. Все старались не говорить о лиурах и их жертве. Я видел, что Аджиус готовит речь, мысленно подбирая слова. А Мойн… Мой сын казался подавленным и растерянным.

– Рассказывайте! – приказал я разведчикам, когда опустели гвелты.

– Там все гораздо хуже, чем мы думали, Лей, – проговорил Аджиус упавшим голосом. – Две беременные самки, там дальше по туннелям полно яиц. Похоже, мы нашли главное лежбище этих тварей.

– Что с девчонкой трезов? Она еще жива?

– Да, они ее покрыли липкой и вонючей слюной, чтобы не истекла кровью. Когда мы спустились в нору, оболочка уже затвердела.

– За один день ее не съедят, – согласился я. – Поэтому, запечатали.

– Но главная проблема не в этом, – тихо произнес Аджиус. – Я заглянул ей в голову. Никаких мыслей, никаких мучений.

– Зачем? – вкрадчиво поинтересовался я. Мой старый друг ответил на вопрос, мучивший меня долгие годы.

– Лей, девчонка знает Матео, – упрямый следопыт пропустил мои слова мимо ушей.

– Как ты это выяснил, Аджиус? – строго поинтересовался я.

– Мы долго не могли двигаться, пока лиуры окончательно не заснули. Девчонку они кинули около входа в пещеру, чтобы оболочка подсохла. Я подошел к ней и срезал паутину с лица, чтобы не задохнулась раньше времени. В этот момент меня окликнул Мойн, он что-то нашел в той пещере. На звук голоса девчонка дернулась, вспомнив Матео.

– Это ни о чем не говорит! О Матео Маасе, герое Трезариана, детям сказки рассказывают.

– Лей, она помнит его мальчишкой, чуть старше, чем у нас в плену.

– Ты точно видел Матео? – засомневался я.

– Да, Лей… то есть, тайэн.

– А ты Мойн?

– Да, фра.

– Опиши! Аджиус, молчи!

– Она услышала наш разговор и вспомнила мальчишку. Высокого, черноволосого, в нарядном мундире синего цвета, а на плечах золотые украшения. Только…

– Что только, Мойн?

– Он одет красиво, только на ногах у него домашние туфли.

– Она видела его в доме, Лей, а не на параде! – в запале воскликнул Аджиус.

– Я уже понял, Адж. Завтра попробуем спасти её. У меня долг перед Матео. – Я оглядел свой маленький отряд. – Оболочка повреждена, завтра лиуры ее восстановят и вытолкнут жертву наверх, чтобы быстрее высохла. Нам бы не прозевать этот момент. Потом вернетесь и вычистите плато! А сейчас всем спать!

Народ начал расходиться. Я повернулся к Мойну, стоявшему рядом и не спешившему исполнять приказ. Сын всматривался в черноту степи, но я мог поклясться, он ничего не видел.

– Что ты нашел в пещере, Мойн? – я постарался придать голосу мягкие нотки.

Сын разжал кулак, и я увидел обломок серебряного украшения. Кораллы и жемчуг были местами выбиты. Тонкие завитки покорежены, видимо зубами лиуров. Но я узнал его сразу. Моя жена, не снимая, носила этот браслет на щиколотке. Подарок родителей на совершеннолетие.

– Где? – рявкнул я, не в силах сдержаться.

– У лиуров. – Мойн мотнул головой по направлению к плато. Глаза моего взрослого сына наполнились слезами. – Когда мы спустились в пещеру, они еще ели жертву, и нас не заметили. Сама нора большая, змеи находились в глубине. Мы спрятались в небольшую нишу около входа. Там обнаружил этот обломок, в углу валялся. Лиуры, наевшись, запечатали жертву и кинули рядом. Дальше ты знаешь. Это браслет уммы? – слезы высохли, глаза сына горели ненавистью и жаждой возмездия.

– Да, Мойн, – сдержанно кивнул я, хотя хотелось заорать на всю степь. И выть, выть от безысходности. Моя Ренца тоже находилась в этой пещере. Её так же медленно ели.

– Отец, пожалуйста, давай поможем этой девушке! – взмолился Мойн. – В память об умме. Ей никто не пришел на помощь. А девчонку трезов мы еще можем спасти.

– Завтра отобьем ее, сынок, – устало согласился я. – Иди спать!

За ночь я не сомкнул глаз. Сидел, курил трубку, набитую смесью сухих листьев нузы и ммонге. Вдыхал едкий дым, размышляя. Я всегда считал, что моя жена погибла во дворце Заарханна, находящемся в степи, неподалеку от плато. А теперь получается, что ее выкрали и просто скормили лиурам, а потом подбросили во дворец кисть руки. Кто это сделал, хотел бы я знать? Я найду всех причастных к гибели Ренцы, и возмездие будет страшным.

Глава 5

Цита

Мои мучители угомонились быстро. Легкий ужин. Кусок моей печени плюс несколько глотков крови. От дурманящей мозг боли я почти ничего не соображала. Только чувствовала, как на меня слоями намазывают густую вонючую слизь, быстро превращающуюся в твердую корку. Дышать становилось все труднее. В нос набилась липкая масса и там затвердела. Я закашлялась, начав задыхаться. Но в этот момент произошло что-то странное. По корке прошелся нож, разрезая мой саван. Чьи-то руки быстрыми движениями убрали с лица толстый слой засохшей слизи. Я услышала шепот, тихий, словно кашляющий звук. Стретты. Только этого не хватало. Все знают об этом кровожадном народце. Из глубин памяти внезапно выплыло лицо паренька в военном мундире. Он смешно растягивал губы, произнося незнакомые слова, будто кашлял. Кто это был, кем мне приходился, я не знала. Я прислушалась, благо на лице и голове не осталось даже следов савана. Снова переговаривались на стреттском. Затем послышались легкие шаги, а через минуту все стихло. Мои пожиратели громко храпели в дальнем конце пещеры, ничего не заметив.

Утро началось с возмущенного шипения. Видать, одна из самок первой обнаружила, что кокон разорван, а жертва закатилась под камни. Кончик хвоста молниеносно подлез под мое недвижимое тело и вытолкнул меня из небольшой ниши. Снова все повторилось. Меня тщательно обмазали слизью, но уже не оставили в пещере, а выбросили на поверхность плато. Я навзничь упала на гладкую твердь и приготовилась к самой худшей участи. Рядом послышалось незнакомое рычание. Мой пожиратель ответил резким устрашающим рыком. Наверное, мои едоки пригласили знакомых на обед. Меня вымачивают в каком-то странном маринаде, а потом съедят, как главное блюдо?

Мой обостренный слух различил отдаленное хлопанье крыльями. Снова летающие кони. Или опять галлюцинации? Но в следующее мгновенье я услышала громкий хлопок, почувствовав, как к незасохшему полностью кокону припечатало ремень хлыста. Затем пара вращательных движений, и тонкая кожа ремня обвилась вокруг моего савана. Последовал рывок, и неведомая сила подняла меня ввысь. Ржали кони, кричали стретты. Слышались выстрелы. Хлипкий кокон начал рваться снизу. Первыми, освободились ноги, я задергала ими в разные стороны. Затем с громким хрустом лопнула вся оболочка, и в момент, когда рука оказалась на свободе, я инстинктивно ухватилась за хлыст, поднимавшийся ввысь крепкой рукой охотника. Я успела обмотать кожаную веревку вокруг руки, когда правую ногу разодрало от боли, самой страшной по сравнению с предшествующими страданиями. По телу прошла судорога и наступила темнота.

Лей

Мы успели вовремя. Жертву, обмазанную со всех сторон белой массой, выкинули из норы на жаркие лучи недавно взошедшего Роа. Подсыхать. Следом выполз самец, погреться в лучах первого из светил. Мы уже собирались отогнать змея от расщелины, чтобы быстро украсть кокон с трезарианкой, как из другой норы, не замеченной нами раньше, выполз еще один лиур и, принюхавшись, собрался забрать добычу у соплеменника. Затевалась драка двух самцов за кусок мяса. Я, воспользовавшись моментом, кнутом притянул кокон к себе, прямо под носом лиуров. Тонкая кожа фола и конский волос прилипли к вязкой массе. Я быстро крутанул хлыст, наматывая ремень вокруг кокона. Затем рванул вверх. Конь, получивший безмолвную команду, поднимался в небеса, а я, намотав на плечо свитый из кожи круглый ремень, старался удержать девчонку на безопасном расстоянии. Краем глаза я видел, что ко мне на подмогу летит Джурс, а с другой стороны подлетают Мойн и Аджиус. Кто-нибудь из них обязательно забросит спасенную к себе в седло. Но в этот момент лиур, хозяин жертвы, взвыл от отчаяния и, вытянувшись во весь рост, успел ухватить девчонку за ногу. Я рванул вверх, а змей, по всей видимости, крепко вонзился зубами в кость около щиколотки. По крови, окрасившей прозрачный архонт в розовый цвет, я понял, что ступня пленницы осталась у лиура. Словно подтверждая мои мысли, страшная рептилия выплюнула часть ноги и, рассердившись, ринулась за нами в погоню.

– Охотники, огонь!

– Мойн, ступню!

Отдавая команды, я, взмыл ввысь и понесся к степи. Необходимо оказать девчонке первую помощь. Все остальное – поправимо. Старый Мойн излечит любые раны, но пока мы доставим раненую в Страту-анне, она просто истечет кровью. Нужно немедленно приставить откушенную ступню, хотя бы слегка. Потом дед все равно все сделает по-своему. А если выяснит, что девчонка знает Матео Мааса, то от желания угодить, пришьет еще одну голову.

Добравшись до высокой травы, Шаррум стремительно опустился, приминая длинные стебли. Пришлось положить девушку прямо на траву и полезть в седельную сумку за снадобьем и бинтами. Неподалеку спешился Мойн. Он подскочил, протягивая мне нечто в окровавленной тряпице. Успел подобрать ступню! Не ходить девчонке с протезом.

Я, расстелив покрывало, не раз спасавшее меня в походах, аккуратно переложил раненую. Затем достал добытую Мойном часть ноги и начал соединять части оторванной конечности. Острые зубы лиура оставили ровные срезы на костях, поэтому операция не заняла много времени. Я собрал вместе сначала кости, потом ткани, подержал место стыка в руках, и прочел древнее, как сама Наягна заклятие, а потом, тщательно намазав мазью ммонге, перебинтовал. От перенесенной боли девушка впала в беспамятство. Она мотала головой в разные стороны и повторяла на трезарианском непонятные фразы. Я, наклонившись к ней, слегка провел по щеке, убирая спутанные и слипшиеся волосы.

– Все будет хорошо. Мы спасли твою ногу, – чуть слышно прошептал я.

Раненая дернулась и снова залепетала на трезарианском. Теперь я понял, что она говорила: звала на помощь Матео Мааса, моего названного брата. Заглянув девушке в голову, я увидел своего друга в каком-то богатом доме, с грудным ребенком на руках. Зная, что генерал Маас не женат и детей у него нет, я даже представить не мог, кем приходится страдалица нашему Матео. Одно я знал точно, ее нужно спасти и, может, тем самым, я сумею заплатить по долгам генералу Маасу за то, что вернул меня искалеченного в расположение стреттов, а не взял в плен.

Время остановилось. Я стоял на террасе дворца Кхрато-анне, резиденции деда, и смотрел не видящим взглядом на океан. Вместо того, чтобы лететь сломя голову во дворец Заарханна и искать там зацепки к страшной тайне. Все пять лет после гибели Ренцы я скорбел по своей наложнице, считая ее смерть трагической случайностью. Но только теперь задался насущным вопросом. А не была ли встреча с лиуром подстроена заранее? Кто и за что возжелал смерти матери моих детей?

А еще мне требовалось прийти в себя. Стряхнуть с себя непонятную связь, появившуюся во время поездки. Трезарианку, укутанную в мое походное покрывало, привязали ко мне. За всю дорогу она так и не пришла в себя, даже стонать перестала. Никакого беспокойства для меня, только лишняя нагрузка на Шаррума. Но не прошло и часа, как я пожалел, что не доверил раненую заботам Джурса. Я чувствовал жар тела через валяную шерсть покрывала. И сам изнывал от этого жара. А потом накатила эйфория. Мне стало казаться, что я несусь среди облаков вместе с Ренцей. Это ее я вырвал из лап лиура, это ей требуется помощь старого Мойна. Моя любимая и единственная женщина снова со мной! Я тряхнул головой, возвращаясь в реальность. Но тревога о девушке не прошла. На один краткий миг вдруг почудилось, что если я опоздаю, и она умрет, вся моя жизнь пойдет прахом.

Я инстинктивно повернулся на знакомое шарканье ног. На террасу вышел старый Мойн, мой дед. Мне всегда было трудно определить его возраст. Те же впалые щеки, как и двадцать лет назад, те же длинные тонкие пальцы, пергаментная кожа без единой морщинки или складки. И раскосые глаза, таящие в себе мудрость целого мира.

Дед подошел, встал рядом, положил руку на плечо и сказал обнадеживающе:

– Не волнуйся, сынок, она выживет!

Я удивленно посмотрел на него, даже боясь предположить, что он мог увидеть, передернул плечами и слишком спокойно заметил:

– Мне все равно, фра. Если девчонка умрет, Матео об этом не узнает. А если выживет, найдем способ переправить в Алленчаазе.

– Ты прав, Лей, еще не пришло время. – Дед внимательно посмотрел на меня. Мне даже послышался двойной подтекст в его словах. Мойн откашлялся и добавил. – Отправляйся в Заархаанне. Не забудь про подземелья. У меня мрачные предчувствия. Возьми телохранителей.

– Фра? – усмехнулся я, словно напоминая, что именно ему я обязан бессмертием. – Поеду с охотниками, я им доверяю. А крессанги привлекут внимание, пойдут слухи. Не хочу.

– Лей, – печально произнес мой дед. – Иногда предательство ранит больнее, чем крув – искусственный комар. Но от этой напасти я не в силах тебя защитить.

Я потянулся к старику с объятиями. Но мой дед питал отвращение к сантиментам.

– Потом, – отмахнулся он от меня. – Пусть хранит тебя Наягна. Кажется, может понадобиться помощь. А мне пора. Операционная уже давно готова, пора чинить трезарианку. Нужно восстановить легкое и печень, а потом с глазами разобраться.

– А нога? Переделаешь?

– Нет, там все кости уже срослись, ты хорошо соединил конечность. У тебя определенно есть дар врачевания. А я уже сомневался.

– Нет у меня никакого дара, – буркнул я и, поклонившись деду, направился к выходу.

Меня ждали подземелья Заарханне.

Глава 6

Цита

Мир возвращался ко мне. Я снова слышала звуки: пели птицы, шелестел ветер, где-то невдалеке, словно перекатываясь через барьер, плескалась вода, отчетливо слышался кашель. Сначала кашлял один человек, затем ему вторил другой. И тут до меня дошло, это не кашель, а разговор. Это не люди, а стретты! От страха я дернулась, попыталась сесть и осмотреться. Но на переносице лежала плотная и влажная повязка, казалось глаза, словно плавают в какой-то жирной субстанции. От резкого движения сразу закололо по всей длине руки, и тихий успокаивающий голос произнес на трезарианском:

– Тише, тише! Мы не причиним тебе зла. Не бойся. Мы тебя лечим. Ты что-нибудь помнишь?

Я снова увидела мальчика в синем мундире с золотыми эполетами.

Другой, более хриплый и резкий голос спросил вкрадчиво:

– Откуда ты знаешь Матео Мааса?

Этот голос напомнил мне то, что память старательно упрятала, окутав меня темнотой. Я вспомнила шипящий присвист змей. И поняла страшную истину: стретты и есть те самые змеи, что пили мою кровь, ели печень. Просто иногда они превращаются в человекообразных.

Пытки, страшные пытки! Матео говорил о них. Я попробовала сосредоточиться на своих воспоминаниях. Я знала, что Матео Маас – генерал Трезарианской Республики, но не помнила своего знакомства с ним и не понимала, что стреттам от него нужно.

Голоса рядом закашляли снова. О чем переговаривались стретты, я не понимала. От страха у меня сводило колени. Уж лучше бы они меня съели там, на плато! К двум знакомым голосам прибавился третий. Радостный тонкий голосок ребенка. Я услышала топот детских ножек. Не успела я испугаться, откуда ребенок у стреттов, как осознала, что слышу те же кашляющие звуки. Как я поняла, первой ко мне обратилась женщина, а второй голос принадлежал мужчине. У змей тоже был один рыкающий голос и два других потоньше. Неужели моя догадка верна? Я приподняла руку и, потянувшись к глазам, нащупала толстую мокрую повязку. Но долго обследовать мне ее не дали. Опытная сиделка настойчиво положила мою руку обратно на кровать, и я, почувствовав, как по телу разливается теплота, провалилась в глубокий сон.

В следующий раз я проснулась от спора. На повышенных тонах, словно кто-то кашлял за стенкой. Только теперь я понимала каждое слово.

– Я даже подумать не могла, что трезы считают нас лиурами! – возмущалась женщина.

– Им неизвестно про лиуров, Дарра, – прошелестел чуть слышно мужчина. – Это у девчонки все в голове перемешалось. После того, что она перенесла, не стоит ее винить. Я вложил ей в голову основы стреттского языка, чтобы она меньше пугалась нас. Теперь можно быть уверенным, что она сможет хоть что-то понять.

– Все так плохо?

– Плохо, но я ее выцарапаю у Наягны. Легкое почти восстановили, потребуется еще одна операция. Съедено больше половины. И две трети печени. Но она быстро восстановится. Я боюсь инфекции и…

– А что тебя еще беспокоит?

– Глаза. Девчонка слепая, Дарра.

– От рождения?

– Нет, скорее всего, от ударов. На затылке сплошной синяк. Сколько раз она падала на плато, неизвестно, но я уверен: слепота приобретенная. Попробую восстановить зрение. Хуже не будет, но даже при полной неудаче она сможет видеть контуры.

Послышались удаляющиеся шаги, разговоров стало почти не слышно. Благодаря местному целителю я уже понимала по-стреттски, и сообщение о полной потере зрения стало для меня самым тягостным. Одна, слепая, в чужой стране, ничего не помню, даже своего имени. И что же теперь делать?

С улицы потянуло соленым воздухом. Где-то неподалеку плескалась вода и перекатывалась через неведомую преграду. Звук незнакомый и непонятный. Что это?

Заскрипели петли, дверь распахнулась настежь, я услышала шаги. Детские быстрые ножки и легкий цокот когтей по полу, будто крупный хищник вошел в комнату.

– Я же говорила тебе, Бранж, что она спит! А ты мне не верил! – заявила девочка. Зверь издал заунывный протяжный звук, словно зевнул.

– Тихо, ты ее разбудишь! И нам с тобой влетит от фра Мойна.

До меня долетел топот приглушенных шагов, словно кто-то подкрадывался к кровати. Затем моей головы коснулась детская рука. Сначала слегка, а потом более решительно провела по волосам. Из моих глаз полились слезы.

– Не плачь, Цита, фра Мойн вылечит тебя.

Из дальних комнат позвали:

– Лейя, ты где? Подойди-ка сюда!

– Меня зовет умма, – с сожалением прошептала мне на ухо новая подружка. – Но ты не плачь и веди себя хорошо, а завтра я снова к тебе проберусь.

Я хотела кивнуть, но не получилось, словно голова, руки и ноги мне не принадлежали. А моего согласия девочке явно не требовалось.

Она убежала, животное потрусило следом. Все стихло. Только слезы катились из глаз. От беспомощности хотелось кричать. Как меня назвала малышка? Цита? Пусть будет так.

Лей

В Заарханне все пошло наперекосяк. Во дворце жил мой отчим Нурн со своей второй женой Актваной, теткой Ниньи. У самых верхних ворот путь нашему отряду заступила стража. И только мое присутствие позволило попасть во дворец. Ни один стретт не может отказать в крове своему князю. Отчим впопыхах выскочил в холл, на ходу завязывая картреш, длинный халат со шлейфом.

«Только из спальни», – с отвращением подумал я. Актвана даже не вышла нас поприветствовать. Безусловно, это являлось нарушением этикета. Но я прибыл не с визитом, а с обыском. И мне не хотелось привлекать внимание к своему приезду. Нурн торопливо поднимался по высоким ступенькам.

– Что привело тебя, тайэн? – пробасил он, кланяясь.

– Я приехал воздать почести Ренце, – посмотрев сурово, отчеканил я. Никто даже не подумал спорить.

– Конечно-конечно! – угодливо согласился отчим.

Я махнул рукой своим спутникам и направился к подземелью.

– Прости, тайэн, – залебезил Нурн. – Но ты идешь не туда, твоя наложница погибла в синей спальне.

– Ты осмелился указывать мне? – надменно осведомился я, смерив отчима взглядом. – Уйди с дороги, Нурн!

Я направился к лестнице, ведущей на нижние этажи и в подземелья.

Дворец Заарханн строил мой дед по материнской линии и подарил моей матери в день ее свадьбы с фра. Время раскидало мою семью: отец погиб на охоте, когда мне было семь лет, а мама… умма умерла три года назад. Странная внезапная смерть. Я не любил Заархаанне, олицетворяющий для меня двойную утрату. Две самые главные женщины в моей жизни сделали свой последний вздох именно здесь. Ренца, приехав навестить мою мать и не застав ее, решила подождать. Она уснула в синей спальне и досталась на обед лиуру. Откуда в тщательно охраняемом дворце взялась эта нечисть? Как пробрался он в спальню на верхнем этаже? И почему только через пять лет я поинтересовался этим?

Я быстро спускался, будто удирал от своих мыслей. Каменные ступеньки казались натертыми, никакой пыли или песка. Неужели кто-то частенько ходит в подземелье? Увлеченный своими мыслями я не заметил, как Нурн тихо исчез.

Чугунные литые ворота на входе оказались открытыми. Рядом валялся засов. Я кивнул Джурсу:

– Покарауль здесь! Если кому-то вздумается запереть нас, стреляй на поражение.

– Я откручу голову любому, кто появится, тайэн! – свирепо прорычал охотник.

Мы недобро рассмеялись и, запалив факелы, отправились бродить по подземелью. Словно еще один дворец расположился под землей. Огромные своды, потолки с лепниной, и толстые увесистые балки, подчеркивающие все это великолепие. Внутреннее убранство подвалов казалось совершенно странным. Комнаты анфиладой вели нас дальше и дальше. Не чувствовалось не жилого духа, хотя каждое помещение казалось обжитым: лежали какие-то вещи, безделушки. Словно кто-то удрал в последний момент. Даже пару раз я увидел брошенные гвелты. Но какой же стретт оставит свою гвелту? Мы не прошли с десяток таких комнат, как сзади послышались звуки боя. На Джурса напали и он отбивался. Ни я, ни Аджиус не успели добежать до чугунных ворот, как они с грохотом захлопнулись, отрезая нас от внешнего мира.

Я осмотрелся. Факелам еще предстояло гореть от силы минут пятнадцать. А что потом? Джурс сидел недалеко от входа, потирая ушибленную голову. Пока он дрался с двумя нападавшими, сзади подкрался третий, ударив по затылку. Пока наш Джурс приходил в себя после внезапного нападения из-за спины, его втолкнули внутрь, захлопнув ворота.

– А дело пахнет государственной изменой, – прошептал Аджиус.

Я успел лишь кивнуть, когда услышал странный шелест. Такой знакомый и гадкий, когда лиур плавно движется по мраморному полу.

– Оружие к бою! – тихо скомандовал я. Но Аджиус уже взвел курок, и Джурс, шатаясь с бластером наперевес, встал рядом с нами. Когда-то втроем мы вот так отражали нападение врагов на поле боя. Сначала воюя с итларами, мы полностью истребили этот народ и заняли их территории, потом воевали с трезами. Их победить не удалось, пришлось заключить долгосрочное перемирие и перестать лезть в дела друг друга. И опять мы оказались втроем против нового врага. Послышалось грозное шипение: из дальних комнат показалась самка лиура, злая, голодная и беременная.

Три бластера одновременно выпустили огненные хвосты, превращая страшную тварь в горстку пепла.

Хорошая штука – бластер. Изобретение землян. Нам досталось несколько сотен этого первоклассного оружия. Мойн рассказывал, как почувствовал за несколько часов приближение трех крупных тел, иной природы, не трезарианской. Огромные космические корабли вошли в нашу атмосферу и приближались к планете. С первого раза могло показаться, что звездолёты пришельцев одинаковы. Но дед сразу понял, что это не так. На первом – летели разумные существа, на борту находилось минимум груза, – Мойн повернул корабль в долину смерти, второй вез странное оружие, и дед, почувствовав его темную энергию, направил корабль в океан. А третий, самый тяжелый Мойн не успел отвести подальше от княжества. Звездолет опустился в высокой траве. Сразу после посадки из его чрева выскочили агрессивные пришельцы, слишком похожие на нас. Много стреттов погибло в тот день от нашествия землян. Но Мойн железной рукой пресек вторжение. Люди оказались очень восприимчивы к нашим ядам и психотропным средствам. Несколько сот крувов – искусственных насекомых, несущих в своих хоботках сонное зелье, и прибывшие на нашу планету незваные гости оказались обездвижены. Не составило особого труда взять их в плен. Деду не терпелось изучить пришельцев. Но прежде, с помощью уговоров, а иногда пыток старый князь стреттов узнал, как и для чего использовать содержимое космического корабля. Многое выкинули или продали фрагганам. А вот бластеры пригодились! Дед всегда добавлял, что ему отразить нашествие пришельцев помогла Наягна – наша верховная богиня, но мне что-то не верилось в эти сказки.

– Там еще лиуры! – изумился Джурс.

– Не собираюсь проверять твою версию, – бросил я. – Неизвестно, сколько их там. Нас всего трое, патронов мало, можем не выстоять. Нужно сосредоточить усилия на воротах, Наягна дери их! И задать несколько вопросов Нурну. Прикройте меня!

Аджиус стал рядом, направив бластер на ворота. Джурс оказался строго у меня за спиной, тоже взведя курок. Я вздохнул и пристальным взглядом осмотрел витиеватую титановую решетку, намертво прикрепленную к чугунному листу. Может не получиться. Мне приходилось открывать запертые двери взглядом, только никогда я не пытался распахнуть такие тяжелые ворота, уходящие ввысь. А еще засов, совершенно неподъемный, как ствол дерева. Кто осмелился держать во дворце лиуров? И на что наткнулась моя любимая? Преднамеренно или случайно оказалась Ренца в Заарханне? Гнев и ярость придали мне силы, казалось, я мог бы испепелить взглядом. Я осмотрел чугунное полотно и, словно зацепившись за препятствие, сосредоточился. Засов. Медленно, очень медленно я начал поднимать его вверх, чувствуя, как тяжелый деревянный брус с трудом поддается моим командам. Одновременно произошли два события. Засов с грохотом рухнул, об этом мы поняли по крикам с той стороны, но тут же из бокового коридора, куда мы даже не успели зайти, показалась голова лиура-подростка. Он опасливо выглянул и смешно повертел головой в поисках добычи. На первый взгляд казалось забавным, если бы не острые резцы, уже выпирающие наружу. Ногу, конечно, как девчонке трезов он отгрызть не сможет, а вот перекусить руку ребенка запросто.

Двери распахнулись, и Джурс почти в упор начал расстреливать нападавших, а мы с Аджиусом сосредоточились на лиуре. Опять запахло паленой плотью.

– Уходим, – приказал я, едва расслышав разъяренный рык взрослого самца, спешащего на помощь своему отпрыску.

Мы успели выскочить и, притянув ворота, закрыть засов. Но перед тем, как гигантские створки захлопнулись, я увидел приближающегося огромного лиура с длинными желтыми клыками и свирепой мордой.

Повернувшись к раненым прихвостням Нурна я равнодушно заметил:

– Вы обвиняетесь в государственной измене, Джурс, расстрелять.

– Нееет, – завопил один из них. – Я расскажу все что знаю!

Двое других тоже выявили рьяное желание сотрудничать.

– Ступайте вперед, – сказал я предателям. Сначала изменили законам княжества, а теперь и хозяевам. – Ведите нас к Нурну!

Глава 7

Цита

Прошло несколько дней, прежде чем с глаз сняли повязку, и я увидела просторную комнату, пронизанную лучами всех трех светил. Открытые арки, словно распахнутые окна, отделяли помещение от внешнего мира. Рядом со мной сидел худой жилистый старик с раскосыми глазами. Мойн Кхрато-анн, старый князь стреттов и мой спаситель. Не особо интересуясь моим согласием, целитель шаг за шагом наращивал легкое и печень, изъеденные змеями. Он объяснил, что из моих же клеток выращивает новые ткани легкого, которые потом быстро приживаются. Но самым главным делом Мойна оставались мои глаза. Он тысячу раз вертел мою голову, аккуратно кончиками пальцев искал поврежденные нервные окончания. Но так и не нашел. Тогда ему пришлось покопаться в моих глазах, перебрать там все части. Сейчас он снимал повязку, особо не надеясь на чудо.

– Что скажешь, Цита? – поинтересовался Мойн. – Ты что-нибудь видишь?

Я осмотрелась по сторонам. Появилась нечеткая фигура самого Мойна. Рядом с ним стояла пожилая стреттка с властным лицом и волевым подбородком. Дарра – мать стреттов, жена Мойна.

– Цита! – позвал меня Мойн. – Что ты видишь?

Цита. Так меня назвала маленькая Лейя, внучка Мойна и Дарры. А теперь уже все называли меня этим именем, словно мне дали его при рождении. А может быть, так и было. Я родилась во второй раз, когда Лей Кхрато-анн, нынешний правитель страны, вырвал мое бездыханное тело из пасти лиура.

– Цита! – снова настойчиво позвал Мойн.

– Ой, – воскликнула я, переведя взгляд на великого стретта. – Я вижу вас, Мойн. И Дарру.

– Сколько пальцев? – спросил Мойн, поднося руку к моему лицу. – Цита?

– Я не вижу, – расплакалась я. – Ваша рука расплывается. Все изображения, словно без контуров. Я вижу две левые руки. Одну над другой.

Неужели зрение полностью не восстановится. Я откинулась на подушки и горько заплакала. Честно говоря, я так надеялась на эту операцию. Мне хотелось видеть, как раньше. Только я ничего не помнила о прошлой жизни. И о своем зрении тоже. Но, к сожалению, стоило мне попытаться что-то вспомнить, как на меня снова неслась карусель, только теперь к фальшивой мелодии примешивалось шипение лиуров.

– Перестань, девочка, – Дарра похлопала меня по руке. – Зрение восстановится, память вернется, дай только срок. Когда Лей привез тебя без сознания, никто даже не думал, что тебя удастся спасти. А когда ты очнулась, то приняла нас за лиуров. – Дарра грустно рассмеялась.

– Мне до сих пор стыдно, Дарра, – утирая слезы, прошептала я.

Послышался топот детских ножек, в комнату вбежала Лейя.

– Цита! Тебе сняли повязку! Почему ты плачешь? – защебетала девчушка. Следом за ней зашел мальчик. Один из братьев. Наверное, Хьюз, в прошлый визит он смешно рассказывал, как недавно вывалился из седла. Теперь я могла увидеть нечеткое изображение самой Лейи: маленькая хрупкая фигурка с длинными черными локонами. Девочка подбежала ко мне и потянулась с объятиями. Нежный цветочный запах защекотал ноздри. Я крепко обнимала малышку, будто истосковалась по ребенку. Есть ли у меня дети? Очень интересно. Я сдержалась, чтобы не разреветься и не испугать девочку.

– Не плачь, Цита, пожалуйста! – прошептала она мне в ухо. – Я принесла тебе мамину лютню.

Девочка потянулась к брату.

– Хьюз! – потребовала она.

– Лейя, – мягко предостерегла Дарра. – Твой отец рассердится, если узнает, что ты вынесла лютню из комнаты Ренцы.

– Я говорил ей, умма, – солидно протянул мальчик. – Но она настояла. Говорит, что музыка поможет Ците выздороветь.

– Да! Это волшебная лютня! Моя умма всегда на ней играла, когда я болела! – заявила малышка.

– Откуда тебе знать? – насмешливо уточнил Хью.

– Мне так говорил фра! – топнула ногой Лейя. – А я принесла лютню Ците. Она сможет сама перебирать струны, и быстрее поправится.

– Ты права, детка, – тихо проговорил старый Мойн. Я словно увидела, как он улыбается. – Давай, Лейя, сыграй что-нибудь, а мы все подпоем.

– И Цита? – уточнила девочка.

– И Цита, – согласился за меня старый целитель.

Странный концерт. Лейя заиграла на полукруглом музыкальном инструменте, ловко перебирая маленькими пальчиками струны. Первой затянула Дарра, ей вторил Мойн, а потом подключился Хьюз. Песня была длинной и заунывной. Как я поняла из ее содержания, она рассказывала о дальних походах стреттов, борьбе с итларами, завершившейся долгожданной победой.

Когда песня закончилась, Лейя покачала головой.

– Фра, – попросила она, – спой нам про паури, что парит высоко в небе…

– И кидается за добычей в океан? – усмехнувшись, спросил Мойн.

– Да! – закричала радостно Лейя. – А я буду тебе играть!

– Давай лучше умма сыграет, а ты споешь вместе со мной? – предложил дед.

Я заметила, как девочка послушно передала лютню бабке, потом забралась на колени к деду.

Пальцы Дарры уверенно прошлись по струнам, из лютни полилась веселая мелодия. Старый надтреснутый голос Мойна вдруг преобразился и затянул залихвасткий мотивчик. Дарра, перебирая струны, вела свою партию нежным красивым голосом. Кажется, это называется сопрано. Я закрыла глаза. Это не осталось незамеченным. Песня оборвалась на полуслове.

– Фрааа? – протянула удивленная Лейя. – Я же еще петь не начала!

– Достаточно на сегодня, – оборвал Мойн. – Мы утомили Циту. Придешь в следующий раз.

– И принесу лютню? Ты разрешаешь, фра?

– Да, детка. А теперь ступай с Хьюзом, найдите Бранжи.

– Пока, Цита! – Лейя, чмокнув меня в щеку, умчалась. Мальчик степенно вышел следом.

– Тебе нужно поспать, девочка! – заботливо сказала Дарра. Тонкая игла вошла в мою руку. Снова теплота убаюкивала и успокаивала меня. Не знаешь, откуда всплыло «сопрано», есть ли у тебя дети… Неважно. Сейчас нужно спать… спать.

Лей

Судебное разбирательство подходило к концу. Вот уж обычай, что судить крупные тяжбы княжества должен только князь. Я почти не принимал участия в судопроизводстве, наблюдая, как один из старейшин Тиор ищет правых и виноватых. Обычно я сам расспрашивал стороны и выносил вердикт, но только не сегодня. Ныло плечо, по которому полоснул зубами лиур. Эта боль возвращала меня в Заархаанне. Снова захлопнулись чугунные ворота, отрезая от нас взбесившуюся тварь. Бывшие солдаты Нурна с готовностью показывали дорогу. Мы взбежали по лестнице, надеясь захватить моего отчима и допросить. Но в красном зале оставалась одна Актвана. Черные волосы, намотанные на макушке словно башня, делали ее похожей на языческую королеву. Наглая красота, как и у Ниньи. Наверное, поэтому такие женщины меня совсем не привлекали.

Актвана надменно посмотрела на меня:

– Что привело тебя в Зархаанне, князь стреттов?

Я мог бы просто поставить ее на место, но сейчас было не до этикета. Это время давно прошло. Безвозвратно.

– Где Нурн? – прохрипел я. – Показывай куда идти.

– Видишь, – Актвана махнула холеной ручкой на окно. Сначала еще виднелись фигура всадника и конь, а затем все слилось в стремительно удалявшуюся точку. Погоня не имела смысла, лишь распылим силы. Нурн найдется, я за него не переживал.

Актвана застыла посреди зала, словно она тут хозяйка, а мы ненавистные захватчики.

– От чего бежал Нурн? – рявкнул я. – Почему в подвале дворца поселились лиуры? Во что вы тут вздумали поиграть?

– Лиуры давно живут в замке. Им не нужны твои разрешения, князь! И тебя самого они могут разорвать на куски. Им плевать бессмертный ты или нет! Для них ты всего лишь кусок мяса!

– Ты причастна к гибели Ренцы, – догадался я, мгновенно настроившись на мысли стоящей рядом женщины. – Ты виновата, что мою жену съели лиуры!

– Это ты виноват, Лей! Только ты! Если бы ты относился к Нинье, как подобает настоящей княгине, ничего бы не случилось. Если бы ты позволил ей родить от тебя наследника…

– Конечно, вы спали и видели, чтобы посадить на трон своего родственника. Стоит только Нинье родить ребенка, как мои дети от Ренцы, я сам будем обречены на смерть.

Актвана ответила мне торжествующей улыбкой, которую не смогла скрыть.

– Кто-то из вас подделал почерк матери, послал Ренце приглашение, прекрасно зная, что моя жена примчится по первому зову свекрови. А дальше ничего сложного, правда, Актвана? Ей предложили подождать, пока моя мать проснется, вернется? Принесли угощения, разбавленные сонным корнем? Я прав?

Она удивленно смотрела на меня, понимая, что мне удалось прочесть все ее мысли и воспоминания. Впервые в жизни, должно быть, видела способности князя. Актвана дернулась, пытаясь бежать. Но я пригвоздил ее взглядом, не давая возможности двинуться с места. Я прекрасно осознавал состояние стоящей передо мной женщины. Ноги стали тяжелыми, словно к ним подвешены гири. Даже если бы усилием воли она смогла бы сделать хоть шаг, то сломала бы себе обе конечности. Актвана застыла как статуя, догадываясь, что ее ждут пытки и смертная казнь.

– Кому пришла идея избавиться от Ренцы? – спросил я, понимая, что пленница впадает в транс и сейчас сможет ответить на все вопросы.

– Мне, тайэн, – пробормотала женщина. Глаза ее начали закатываться, дыхание становилось поверхностным и более ровным. – Мне не нравилось, как ты обращаешься с Ниньей.

– Кто послал записку моей жене?

– Я, больше некому, – тихо проговорила Актвана. – Я написала записку, отправила ее Ренце.

– Лиур откуда взялся?

– Они давно живут под Заарх-анне. Нурн открыл потайные заслонки, и несколько лиуров вползли в синюю спальню.

Я замолчал. Перехватило дыхание. Несколько тварей раздирали на части мою спящую жену. На долю секунды я ослабил силу, сдерживающую Актвану на месте. Она дернулась, сделала шаг к окну, пытаясь выпрыгнуть, дабы избежать пыток и мучительной смерти. Джурс и Аджиус устремились за ней, но не успели.

Затрещали перекрытия, и огромная голова лиура, пробив мозаичный пол, устремилась к потолку, сшибая лбом кованые люстры. Актвана закричала от ужаса. Разъяренная тварь повернулась на звук, ухватила зубами башню на голове Актваны, рывком потянув на себя.

Нам хватило нескольких минут, чтобы ретироваться, пока лиур раздирал свою жертву. Мы успели скатиться по лестнице вниз и дали коням возможность взлететь повыше. Я видел, как из окон на разных уровнях показались головы лиуров. Не сосчитать! Сколько же их в Заархаанне.

– Открыть огонь! – скомандовал я, понимая, что любимый замок моей матери придется сжечь.

На лету мне удалось с помощью нужных заклятий создать огненный шар, исконное оружие княжеского дома Кхратто-аннов, когда в воздухе собираешь заряды и воспламеняешь их. Прицелившись, словно на охоте, я швырнул наполненную огнем сферу прямо за голову лиура. Красный зал вспыхнул, за ним загорелись остальные помещения. Прошли считанные минуты, а Заархааане уже пылал как факел. И на всю степь виднелось красное марево. Я не чувствовал победы, прекрасно понимая, что где-то еще есть лиуры, а мне не удалось окончательно избавить страну от них. Эти живучие твари наверняка выползут в самом неожиданном месте, но я просто обязан извести всю эту нечисть. В память о Ренце и о матери.

Заседание суда закончилось. Я вышел в широкую галерею вдохнуть немного свежего воздуха, посмотреть на город, раскинувшийся внизу, дабы хоть на короткое время изгнать из мыслей лиуров. Мне захотелось обнять Лейю, свою младшую дочку, потрепать по плечам сыновей, просто посидеть на берегу океана, поболтать с дедом и бабкой. А потом, когда все уснут, тихо сидеть в комнате Ренцы, перебирая струны на ее старой лютне, провожая ночь, встречая рассвет. Я велел найти старшего сына. Оказалось, и он в Кхрато-анне. Вся моя семья находилась в летней резиденции, поэтому мне ничего не оставалось, как вскочить на коня и полететь к ним.

Дорога не заняла много времени. Я спешился во дворе и, удивившись, что меня никто не встречает, поднял по золоченой лестнице в княжеские покои. Издалека услышал смех Лейи. Я забыл, когда моя дочь смеялась. Потом до меня донеслось пение. Это пел мой дед. Его голос я не мог спутать ни с каким другим, хотя много лет назад слышал, как он поет. Раздался дружный смех, потом кто-то заиграл на музыкальном инструменте. Пение деда сменилось мелодичной песней, которую выводил нежный женский голос. Кто это пел, я не знал. Да и не хотелось. Негласно, после смерти Ренцы мы жили в полутрауре. Кому пришло в голову веселиться, и по какому поводу? Я постарался бесшумно подойти к комнате, примыкающей к галерее, откуда неслась вся эта какофония. Но моя затея провалилась. Бранж – огромный грациозный зверь, учуяв меня, радостно, как щенок, виляя хвостом, бросился навстречу. Уже через пару секунд у меня на шее повисла Лейя, радостно завопив в ухо:

– Я знала, фра, что ты сегодня приедешь!

С Лейей на руках и Бранжем, жмущимся к ноге, я зашел в комнату и обомлел. На высокой кровати полулежала спасенная мною трезарианка. Белые волосы разметались по подушке, голубые глаза смотрели вдаль. Красавица пела на трезарианском языке, аккомпанируя себе на лютне, принадлежавшей моей возлюбленной. Увидев меня в проеме арки, дед с бабкой застыли, словно их поймали на месте преступления.

Я, аккуратно спустив с рук Лейю, прошел твердым шагом к девице, которую спас несколько недель назад, и, решительно забрав лютню Ренцы из чужих рук, удалился к себе.

Глава 8

Цита

«Почему?» – задавалась я вопросом после. По громкому негодованию Лейи, по тихим возгласам Дарры и Мойна я поняла, что в комнату ворвался сам князь. Самый богатый и влиятельный стретт в стране выхватил из моих слабых рук старый инструмент. Когда Дарра вручила мне лютню в первый раз, пришлось одни струны хорошенько затянуть, а другие чуть ослабить. Я тронула деревянную поверхность пальцами. Местами лак облез, розетка деки, обычно богато декорированная, показалась мне совершенно простой. Я вспомнила свой инструмент, роскошно украшенный, с тонкими идеально закрученными струнами. Я играла на нем в доме отца. Странно, что я вспомнила кусок деревяшки, издающий мелодичные звуки, а вот отца или дом, где жила вспомнить не получалось. В мыслях я непроизвольно думала именно об отце, но никогда о матери. Тоже странно. Но я очень надеялась, что память вернется, так же, как зрение.

Я услышала цокот когтей по каменному полу, а следом уже знакомый топот ножек. Вернулись мои друзья: Лейя и Бранжи. Зверь, которого я до сих пор не смогла разглядеть, радостно забил хвостом, а затем уткнулся мокрым носом в мою ладонь. Пришлось найти на ощупь большую мохнатую голову и слегка погладить.

– Бранжи любит тебя, – заявила Лейя, а зверь, словно подтверждая ее слова, тихо заскулил.

– Какой породы Бранжи? – поинтересовалась я. Не хотелось даже мысленно возвращаться к той постыдной сцене, произошедшей в присутствии девочки. Обсуждать с ней я ничего не стала. Князь – все-таки ее отец. Умом я его понимала. Из кратких замечаний Дарры догадалась, какая беда случилась пять лет назад. Но в душе все равно зрела обида. Пожалел старую лютню, убегу я с ней что ли?

– Бранжи – куланг! Это такие большие кошки, знаешь? – защебетала малышка. – Он еще маленький, его только год как забрали от мамы. Он меня охраняет. Мой фра, это он у тебя отнял лютню, не разрешает мне одной ходить. Поэтому Бранжи всегда со мной. Он даже спит около моей кровати. Его специально научили. Он только меня любит. А теперь и тебя полюбил.

Лейя уселась на постель рядом со мной, принялась болтать ногами. Сквозь покрывало я чувствовала тепло ребенка. Такого близкого, такого родного. Я в который раз задалась вопросом: «А у меня есть дети?». Нужно спросить у Дарры. Она, как акушерка, проводила осмотр, должна сказать точно. Я не могла дождаться, когда старая княгиня снова войдет в комнату. Лейя рассказывала что-то о своем отце: какой он сильный, смелый, умный. Все правильно. Ребенок должен любить и почитать родителей. Но… если у меня есть дети, наверное, имеется муж. Тогда почему меня никто не ищет? Ни муж, ни отец.

Я кивала головой, прислушиваясь к щебету Лейи. Наконец девчушке надоело болтать.

– Пусти, Бранжи! – велела она четвероногому телохранителю. И, оттолкнув от меня ладошкой мохнатую морду, улеглась рядом. Бранжи, тяжело вздохнув, растянулся около кровати.

– Расскажи сказку, – попросила Лейя, обнимая меня.

– Я не знаю, детка. Или не помню.

– Ну как же так? – изумилась моя маленькая подружка. – Все взрослые знают сказки. Ты тоже должна.

– Но я не знаю.

– Давай придумаем вместе.

– Про кого?

– Про маленькую княжну!

– Про тебя? Это неинтересно. Давай лучше придумаем сказку про Бранжи!

– Точно! – Лейя, приподняв голову, радостно зашептала. – Дааа, будто он принц, и его заколдовала колдунья.

– Такая страшная и злая…

– Да, – заговорщицки прошептала Лейя. – Знаешь, как ее будут звать?

– Как?

– Нинья! Как папину жену! Ох, Цита, какая же она злая!

– А кто расколдует Банжи? – спросила я, чтобы увести разговор в сторону. Хватит с меня князя без его злой жены. Горюет он за убитой наложницей, даже лютню ее забрал. А сам уже второй раз женился.

– А расколдуешь Бранжи ты! – радостно решила Лейя. – Расколдуешь и прогонишь злую колдунью…

– А как я это сделаю, если лежу тут больная? У меня не получится, – удивилась я, не обрадовавшись столь высокой миссии.

– Получится, – сонным голосом заверила меня Лейя и умолкла.

Я попыталась ее растормошить, но малышка, устав за целый день беготни, заснула. Будить не хотелось. Повинуясь древнейшему инстинкту, я обняла девочку покрепче, чтобы та не упала во сне, и решила дождаться Дарру. Я лишь на минуточку прикрыла глаза, не заметив, как задремала.

Лей

Выскочив с лютней в руке из комнаты трезарианки, я остановился, словно не зная, что делать дальше. Следом за мной вышел дед.

– Отнеси инструмент на место, а потом приходи в термы, – сказал он ровным голосом, будто ничего не случилось. – Хочу попарить кости и послушать тебя, что там произошло в Заархаанне.

Около терм меня встретила Дарра. Спрятать эмоции она не пожелала. Смерив меня укоризненным взглядом, мать стреттов выдохнула на одном дыхании:

– Ты так и остался маленьким жадиной, Лей. Я помню, как ты не давал свои игрушки Зоргану. – Дарра удалилась, негодующе фыркнув.

Я почувствовал слабый укол совести. Мне показалось, или действительно стало стыдно?

В широкой мраморной ванне, больше похожей на бассейн, возлежал Мойн. Голова запрокинута на бортик, глаза закрыты. Кому-то могло показаться, что старик спит, но меня расслабленная поза деда не обманула. Я подошел, стараясь особо не шуметь, но и красться на цыпочках не собирался. Тихо позвал:

– Фра.

Старик открыл глаза. Увидев меня полностью одетого, удивился.

– Я думал, ты захочешь присоединиться после тяжелого дня.

– Нужно вернуться в Стратту-арре, – буркнул я. – Пока гонялся за лиурами, потом за Нурном, много дел накопилось.

– Князь не должен лично вершить правосудие, – чуть слышно прошелестел Мойн. – Твое дело – править страной, а ловить преступников и диких зверей должны другие.

– Знаю, – огрызнулся я. – Но это личное, понимаешь? Ренцу убили страшной смертью только потому, что я не спал с Ниньей. Ты можешь это представить?!

Я, вскочив со скамьи, принялся ходить по терме из угла в угол, не обращая внимания на быстро намокшие сапоги.

К моему стыду, Мойн вздохнув, вылез из ванной. Я, не сдержавшись в гневе, не дал деду попариться.

– Нужно найти всех причастных к этому преступлению и казнить! Всех. Была убита не просто твоя наложница, Лей, а мать наследника престола.

– Я уже объявил охоту, фра, – пробурчал я нехотя. – За любую достоверную информацию пообещал вознаграждение. А любая попытка утаить хоть толику сведений влечет за собой жестокое наказание.

– Ты издал указ?

– Да, подписал сегодня утром. За голову Нурна тоже назначил вознаграждение. Тысяча линдов.

– Теперь его предадут даже верные слуги, – усмехнулся Мойн.

– Мне пора, – с сожалением заметил я. – Может, сегодня я повел себя бестактно. Извинись за меня перед девчонкой. Скажи, что мне очень жаль…

Мойн не дослушал меня, отрицательно мотнув головой.

– Останься на пару дней, – велел он. Даже намека на просьбу я не услышал в его голосе. – Хочу завтра вскрыть Ците грудную клетку. Не могу понять, почему идет отторжение. Нарощенные ткани не приживаются. Ничего не понимаю. – Дед говорил совершенно спокойно о сложнейшей операции. – Хочу, чтобы ты мне помог. Раз уж приехал, придется тебе ассистировать.

– Но я не хочу, – возмутился я. – У тебя полно ассистентов. Тот же Филокс, смышленый парнишка.

– Он тоже будет, не сомневайся, – зловеще улыбнулся дед. И, не меняя тона, добавил. – Когда Цита поёт, лучше раскрываются легкие. Лейя хоть начала вести себя как обычный ребенок. Шалить, смеяться. А то сидела, ссутулившись, как старушка. Не знаю почему, но она полюбила Циту. Да пусть меня проклянет Наягна, если я не спасу трезарианку. Не желаю, чтобы моя внучка оплакивала свою подружку. Если семья Циты не найдется, то она останется здесь, в Кхрато-анне, и сможет возиться с Лейей, они сильно привязались друг к другу. Цита – красавица, скорее всего, я сделаю ее своей наложницей. Она родит мне красивого сына. – Старый Мойн усмехнулся. – Смотри, завтра рано утром начинаем, не опаздывай. – Добавил он деловито, снова ложась в ванну.

Я, развернувшись, вышел прочь, ни слова не говоря. Внутри меня поднималась неистовая злоба, от которой стучало в висках. Не оглядываясь, я выскочил из терм, не услышав, как открылась боковая дверь и к деду подошла Дарра:

– Ах, Мойн, зачем ты дразнишь мальчишку? – упрекнула она.

– Ему нужна хорошая встряска, – сердито пробурчал Мойн. – Прекрати болтать, жена, и полезай в ванну, пока вода не остыла.

– Позови молодую наложницу, – фыркнула Дарра, в длинной тунике усаживаясь в воду.

– Пока она сможет ходить и самостоятельно дышать, я околею в этой проклятой воде, – ворчливо заявил Мойн.

Я взбежал на третий этаж на одном дыхании. В голове билась только одна мысль: «Дед собирается взять Циту в наложницы, хочет от нее сына! Этого нельзя допустить!»

Я не мог понять, отчего так разозлился. Законом не возбранялось иметь жену и наложницу. Много лет подряд я жил с Ренцей, хотя состоял в браке с Ниньей. Обычное дело. Если кто и должен волноваться, то только Дарра. Я-то тут причем?

Я перевел дух, от злости сбилось дыхание, и подумал о Лейе. Мойн прав. Моя дочка сильно привязалась к трезарианке. Мне же ничего не оставалось, как завтра ассистировать на операции. Я шагнул в детскую, надеясь просто поцеловать свою любимицу, в который раз изумиться, как Лейя похожа на Ренцу. Но комната оказалась пуста. Лишь старая Лила, что вырастила меня и Нулзу, а потом моих сыновей, дремала в углу. Пустая кровать словно ждала свою маленькую хозяйку, а постилка Бранжи – своего свирепого владельца. Я, вернувшись в галерею, постарался не растерять остатки самообладания. Куда делась Лейя? Если ее похитили… Ноги сами понесли мимо спален, библиотеки, операционной. В дальнем углу оставалась лишь одна комната. Спальня Циты. Я, остановившись перед ведущей внутрь аркой, перевел дух. Врываться к больной второй раз за день – это уже слишком даже для самодура-монарха! Из комнаты не доносилось ни звука, страшно подумать, если там не окажется Лейи. Я, сделав шаг вперед, остолбенел. На кровати, склонив голову на бок, спала Цита. Сон разгладил страдальческое выражение лица, явив мне настоящую красавицу. Тонкий нос, высокие скулы, алый рот, волна белокурых волос, таких необычных для стреттов. Волосы меня и привлекли. Захотелось запустить руки в эту пышную копну, или зарыться носом. Но я не посмел. Рядом с Цитой, прижавшись к здоровому боку, спала Лейя, даже во сне крепко обнимая трезарианку. Я хотел осторожно подойти и аккуратно забрать дочку, но внизу около самой кровати дрых Бранжи, здоровенный куланг, способный за пару минут разорвать на мелкие части овцу. Только такой свирепый зверь мог противостоять лиурам и защитить от них мою малышку. А теперь и Циту.

Больная, заворочавшись, открыла глаза.

– Кто здесь? – спросила она испуганно. Клянусь, что девица почти ничего не видела.

– Не бойся, госпожа, – прошептал я, пытаясь успокоить трезарианку. – Это Лей. Я хочу забрать дочку. Малышку ждет собственная кровать.

Особо не церемонясь, я пнул ногой Бранжи.

– Это так ты несешь службу? – укоризненно заметил я кулангу. Тот зарычал спросонья, потряс обеими головами и зевнул, одновременно раскрывая две огромные зубастые пасти. Потом опомнился, завозился, давая понять, что не спал он вовсе, а сторожил. Просто глаза закрыл.

Я осторожно наклонился над постелью, получилось, что над Цитой тоже, вдохнул ее запах. Она пахла бабкиным мылом с отдушкой ммонге, какими-то цветами. Этот нежный аромат не смогли заглушить лекарства и разные снадобья. Цита осторожно придержала голову малышки, пока я брал дочку на руки. Лейя заворочалась, потом, уже обвив руками мою шею, пробурчала во сне, что Цита расколдует Бранжи. Я еще раз глянул на трезарианку, поражаясь ее красоте, и медленно начал распрямляться. Девушка инстинктивно натянула покрывало повыше, я сделал вздох, тут же почувствовав едва уловимый душок. Слабое зловоние смерти. Запах лиура. Я узнал эту вонь только потому, что провел слишком много времени убивая этих тварей. Пахла не сама Цита. От той белой оболочки ее отмыли давно. Это был другой запах. Он, смешиваясь с кровью, казался почти неуловимым. Неужели лиуры впрыскивают в кровь жертвы яд? Может, поэтому легкое не приживается?

– Спокойной ночи, госпожа, – пожелал я Ците. – Пусть Наягна не нарушит этой ночью твой покой.

Девушка удивленно уставилась на меня пустым взглядом. Но кивнула, а потом тихо произнесла:

– Спокойной ночи, князь. Пусть и в твои сны она не придет.

Хорошее пожелание. Но зато я не сомневался, кто посетит мои сны этой ночью.

Глава 9

Цита

Той ночью я не дождалась Дарру. После прихода Лея спать расхотелось. Только я закрывала глаза, как ощущала его рядом. Он слишком близко ко мне наклонился. И потом, забирая дочку, невзначай коснулся моей руки. От этого самого простого прикосновения я ощутила внутреннюю дрожь. С чего бы? Я даже лица князя толком рассмотреть не могла в темноте. Только видела очертания фигуры. Невысокого роста, как и все стретты, стройный, гибкий. Я мало что о нем знала, но преумножать эти знания не торопилась. Я испытывала искреннюю благодарность князю за спасение. И все! Ничего больше… Ничего больше?

Вдалеке послышался всплеск воды и тихий разговор. Скрипучий голос Мойна я узнала сразу, ему вторил другой, мелодичный с легкой хрипотцой – Дарра. Я напрягла слух, пытаясь понять, о чем говорят эти двое среди ночи. Обо мне? О молодом князе? О Лейе? В полной тишине слышались обрывки фраз, сказанные шепотом. И наконец, я сообразила, что подслушиваю личный разговор, наполненный шутками и любовью. Мойн подначивал Дарру, а она отвечала ему тем же. У меня от умиления полились слезы. Сколько лет они вместе я не знала, но настоящие чувства ни с чем не спутаешь. Какое же это счастье стариться вместе с любимым! Я закрыла глаза, попыталась уснуть. Но тут же возник образ Лея, я услышала его голос, почувствовала его руки на своем теле. Я осторожно повернулась на другой бок, прогоняя видения. Даже думать о нем нельзя. Он спас меня, а мое уцелевшее от лиуров сердце теперь готово пуститься вскачь. Нужно запретить себе даже думать о нем, тем более, Лей женат. И кто я для него?! Обглоданная лиурами жертва.

Я скорее почувствовала, чем увидела. Да что я могла разглядеть в темноте? Мне показалось, в проеме арки кто-то стоял и смотрел на меня. Друг или враг? Я, приподнявшись на локте, тихо спросила:

– Кто здесь?

– Это Лей, – так же шепотом ответил мне князь стреттов. – Мне нужно поговорить с вами.

– Ночью?

– Нам обоим не спится. – Я словно увидела, как он пожал плечами.

– Но…

– Не возражайте, тем более я принес вам лютню. Вы так красиво играли. Мне до сих пор стыдно, что отнял у вас инструмент.

– Вы повелитель этой страны и вольны делать все, что вздумается.

– Не могу. Это у вас в Республике законы должны соблюдать простые граждане…

– Наверное, но мне не удается вспомнить собственное имя, что говорить о нравах или законах. А что же может помешать князю стреттов?

– Ничего, у меня абсолютная власть. Но совет старейшин иногда вмешивается в мою личную жизнь. Законы это позволяют, – недовольно пробормотал Лей. – Я хотел жениться на Ренце, но старейшины не позволили и выбрали мне в жены Нинью. А я ее терпеть не могу…

– Лейя упомянула, что она злая.

– Да, и это одна из причин, почему дочка живет в Кхратто-анне. Возьмите лютню, я принес ее вам.

– Вы можете пока положить ее на стол.

– Вы не принимаете подарок? – в голосе послышались металлические нотки.

– Я не смею, – жалко заблеяла я. – Это собственность вашей жены. Вы дорожите ею. А мне на базаре купят. Дарра сказала.

– Лютню делал по заказу известный мастер, она сама поет, стоит настоящему музыканту взять ее в руки. – Начал уговаривать меня Лей. – Я слышал, как вы прекрасно на ней играли.

– Вы мне льстите, фра, – я все еще пыталась отказаться от столь высокой милости.

– Зовите меня просто Лей, – оборвал мои причитания князь. – Фра – это обращение к отцу, родному или всех стреттов, без разницы. Учитывая, что вы чужестранка, я вам точно не отец. – Он рассмеялся.

– Как скажете, фра… то есть Лей.

– А вы знаете песенку про лису? – добродушно спросил он. – Меня научил мой друг, Матео Маас, но я немного подзабыл слова. Может, споем вместе.

Я понимала, что князь стреттов лукавит, но почему бы не попробовать?

– Я, наверное, не знаю такой песни. Вы можете напеть, а если песня мне знакома, я вам подпою.

Лей, придвинувшись ко мне, тихонько запел на трезарианском.

Мотив показался знакомым и веселым. Перед мысленным взором побежали картинки. Неожиданно на ум пришли слова:

Дальше мы пели вместе. Шепотом, как заговорщики. Мне казалось, или великий князь стреттов, воодушевившись незатейливой мелодией, вовсю размахивал руками, словно мальчишка. Сразу вспомнился другой мальчик, который сочинил эту песенку. Матео Маас, младший брат моей мачехи. Я мысленно увидела ее, потом отца, братьев, маленькую сестричку Ирриче…

Песня оборвалась на полуслове.

– Как вы себя чувствуете? – заволновался князь.

Я пролепетала в ответ что-то невразумительное. Меньше всего мне хотелось, чтобы Лей понял, что произошло.

– Пора спать, – решил он. – Мне предстоит завтра заседать в совете старейшин, а вам нужно продолжать лечение. Я вернусь через пару дней, и вы мне сыграете на лютне. Согласны? – Хоть голос звучал доброжелательно и тепло, в просьбе князя явно чувствовался приказ.

– Да, – выдавила я через силу.

Князь стреттов, наклонился мне. Я слышала, как зашелестели его одежды. Лей слегка прикоснулся к растрепанным волосам, и то ли погладил, то ли пропустил сквозь пальцы тонкие нити волос. Затем, взяв мою руку, поцеловал по трезарианскому этикету. Немного задержал мою ладонь в своей и прошептал:

– Я вернусь, Цита.

Лей

На следующий день рано утром я уехал. Перед отъездом мне пришлось зайти к деду. Старый Мойн вовсю готовился к операции.

– Мы же договорились! – рассердился он, увидев меня в дорожных одеждах. – Через час начинаем, ты мне нужен.

– В крови циркулировал яд лиуров. Видимо, они отравляют жертву, чтобы не сопротивлялась. Эта гадость медленно пожирает красные тельца. Может, поэтому легкое не приживалось.

– Что же вы нам прикажете делать, тайэн? – в голосе Мойна появилась издевка. Он никогда не любил, когда вмешивались в его работу или поучали. А я в один момент сделал и то, и другое.

– Ничего, – пробурчал я, стараясь не обращать внимания на тон деда. – Я почистил ей кровь. Кажется, яд нейтрализовался. Сегодня оперировать нет нужды. Давай подождем и понаблюдаем.

– Как чистил? – резко поинтересовался Мойн. От едкого тона не осталось и следа.

– Наложением рук, – ответил я нехотя. – Добавил агрессии ее красным тельцам. Они сами весь яд изничтожили.

– Никогда не сталкивался с ядом лиуров.

– А ты давно лечишь их жертв?

– Ты шутишь, Лей? Раньше с этой напастью никто не сталкивался. Плато всегда было безжизненным. Лиуры появились там последние лет семь-десять.

– А вывести их никто не мог? Мне иногда кажется, что у этих тварей искусственная природа. Кроме бластера трезов их ничего не берет.

– Надо подумать, кто мог вывести такую заразу и для чего? Поймем это, считай полдела сделано.

– Надумаешь, дай знать, я приеду. Ничего не передавай почтой.

Старик кивнул.

– Будь осторожен, Лей, – попросил он напоследок.

– Береги себя, фра. – Я, умудрившись обнять Мойна, поспешил к выходу.

У самой двери я услышал зычный голос деда.

– Операция на сегодня отменяется!

Я вскочил на Шаррума и направился в Страту-арре, но по дороге завернув на ферму, выбрал куланга-подростка на сильных широких лапах.

– Как быстро сможешь подготовить? – спросил у Ювиса, главного заводчика.

– Чипы вставлять? – поинтересовался он.

– Да, обязательно.

– Дай две недели сроку, тайэн.

Сговорившись, я помчался в столицу. Настроение у меня портилось все больше и больше. Мало того, что просидел полночи около больной, пел ей песни и чистил кровь, осторожно водя руками над телом, так еще потом перебирал белые шелковистые волосы. Что подумала девица, я не ведал. Но одно я понял точно, во время пения Цита что-то вспомнила из своего прошлого. Сразу я не успел разглядеть ее мысли, а потом она инстинктивно закрыла их зеркальным отражением. Хитрая девчонка! Как та лисица из песни. А еще я злился на себя. Мысли о Ците вытеснили все остальные.

Оставшуюся часть ночи я смотрел на разноцветные парусники, парящие под куполом моей спальни и озаряющие ее мягким светом. Голубые, красные, зеленые паруса подсвечивались изнутри магическим светом аризов, огромных светящихся жуков, покоившихся в корзинах, похожих на корабли. Парусники хаотично плавали внутри купол, отбрасывая замысловатые тени. Я думал о трезарианке, вспоминал ее тонкое и бледное лицо. Нежный голос, старательно выводящий залихватскую песню, и белую с синим рисунком вен руку, к которой я прикоснулся губами. На поцелуй я отреагировал как подросток, это бесило большего всего. За те несколько часов, что я провел с Цитой – от инцидента с лютней до прощального поцелуя – я ни разу не вспомнил о Ренце. Печаль, копившаяся на сердце годами, растворилась в мелодичном пении девушки. Мне показалось, что я предал память о жене. Я запретил себе думать о Ците и ездить в Кхрато-анне.

Глава 10

Цита

Дни тянулись печальной чередой, а от князя стреттов не поступало никаких известий. С фермы привезли куланга, выбранного Леем лично для меня. Смешная двухголовая кошка теперь неотлучно следовала за мной. После ночного пения с князем мое здоровье пошло на поправку. Делать операцию не имело смысла. Наращенные ткани прижились, став единым целым с надкусанным легким. Целитель Мойн лично убрал биомеханические подушки, помогавшие мне дышать, побуждая легкие раскрываться с каждым вздохом. У меня появились силы передвигаться, с помощью служанок я даже стала выходить в атриум. Часто ко мне присоединялась Лейя. Мы с ней, расположившись рядом с цветником Дарры, устраивали разные игры. Я учила девочку говорить по-трезариански, а она читала мне книжки на языке стреттов. Сказки, рассказы и даже географический атлас княжества.

– Наша страна называется Стратту- арре, Цита! Правда, красивое название? – важно заявила Лейя, проводя пальцем по карте. – Видишь, здесь башенки? Это столица княжества – тоже Стратту-арре. Там стоит самый большой замок. Оттуда фра правит княжеством. Я иногда езжу туда. Но там живет Нинья…

– А где живем мы? – поинтересовалась я, переводя разговор в безопасное русло. Обсуждать жену Лея мне не хотелось. Я внимательно рассматривала карту, сливавшуюся в размытые пятна. – Покажи мне.

– Ну вот же! Дворец фра Мойна – Кхратто- анне. – Маленький тонкий пальчик со всего размаху ткнул в белую точку рядом с фиолетовой кромкой океана. – А как в Республике называются города, ты помнишь? – поинтересовалась девочка.

– Конечно, – улыбнулась я. – Столица называется Алленчаазе. Есть Страанчаазе, Араончаазе…

– Наши названия красивее, – вынесла вердикт Лейя. – Даже степь у нас зовется высокой травой, а у вас долиной смерти! Брр…

К горлу подступил комок, но мне удалось сдержаться.

– Давай лучше про животных почитаем, – предложила я.

– Неет! Давай в куклы играть. Мы с тобой придем пить стину к моей Рарпере! – воскликнула Лея и понеслась в детскую за игрушечной красавицей с тугими черными косами.

А вечерами Дарра и Мойн участвовали в наших забавах. Мойн пел, маленькая Лейя ему подпевала, а мы с Даррой попеременно играли на лютне. Иногда я вспоминала князя, но сразу гнала мысли о нем прочь. Кто он, и кто я? Мойн и Дарра относились ко мне ласково, считая членом семьи, но у меня хватало ума понять, что это только иллюзия. О своей семье я думала постоянно. Вспоминала отца, сурового человека, короткого на расправу, мудрую и великодушную мачеху, и никак не могла понять, почему меня никто не ищет? Если отсчитывать время по длине волос, то я жила у стреттов около полугода, сперва несколько дней побывав у лиуров. Неужели за это время отец не узнал о моей пропаже. А моя сестра? Мы всегда чувствовали друг друга. Я попыталась настроиться на нее, но ничего не получилось. Как вообще я оказалась на плато архонта? И кто тот человек, что смеялся мне в лицо? Галлюцинация или обрывки воспоминаний?

За спиной раздались шаги, повернувшись, я смогла смутно разглядеть Дарру в округлом головном уборе расшитом кораллами и жемчугами, в нарядном фартуке.

– Отчего ты плачешь? – строго спросила меня мать стреттов. – Разве есть повод для волнения?

Я не могла обидеть старую женщину, сказав, что скучаю по родственникам. Что вообще произошло, кто похитил меня и зачем? Жив ли отец? А братья? Можно задавать вопросы сколько угодно, но ответов на них все равно не получить. Никогда.

– Глаза слезятся, умма, – пожаловалась я.

– Врешь, – усмехнулась Дарра. – Пойдем, приехали портнихи с твоими нарядами, хватит уже носить больничные халаты. От них еще больше заболеть можно.

Ответить я не успела. Дарра, схватив за руку, втянула меня в гостиную, где уже расположились портнихи. Ткани и платья я едва различала, видела только силуэты портних, поэтому выбор доверила Дарре… и Лейе.

Маленькая подружка поразила меня. Лейя свободно ориентировалась в особенностях моды Стретту-арре.

– Откуда ты все знаешь? – изумилась Дарра.

– Это просто, умма! – с некоторым превосходством в голосе заметила маленькая модница. – Я всегда замечаю, как одета Нинья! И своим куклам шью похожие платья!

– Ты хочешь сказать, что выбрала для Циты платья как у Ниньи? – уточнила Дарра.

– Гораздо лучше! – заявила Лейя.

– Умма, – взмолилась я. – Мне не хочется платья как у Ниньи. Она увидит и разозлится на меня.

– У Ниньи чего хорошего, так только одежки, – усмехнулась Дарра. А встретиться с ней тебе не удастся. Сюда она приезжает редко. Это Лейя у нас иногда выезжает в Стратту-арре повидаться с братьями. Или когда ее отец сильно занят. Давай лучше мерить обновки. Хватит уже ходить в больничном халате.

Портнихи Дарры быстро принялись за дело. С меня сняли мерки, а пока мастерицы занимались мои гардеробом, я тихонечко перебирала отрезы. Мягкие и легкие ткани холодили кожу и наощупь казались тоньше паутинки. Я попробовала потянуть, но, не смотря на воздушность, разорвать лоскуток у меня не получилось. Дарра, заметив мои попытки, объяснила:

– Это особый шелк, Цита, называется царский. Простым людям он не по рангу. Изготавливается из паутины нарифов – шелковых пауков.

– Но…

– Молчи, ты теперь член семьи. Оба князя спасли тебе жизнь и не позволят, чтобы кто-либо обидел, приняв за простолюдинку.

К концу дня в моем гардеробе появилось два расшитых жемчугом кафтана, мягкие на ощупь, но из плотной ткани, очень похожей на наш бархат, четыре шелковых туники, украшенные вышивкой, пестрые юбки и накидки. По приказу Дарры мне заплели косы, которые уложили на затылке, а сверху надели плотно сидящую шапку из парчи и бархата. Так в один момент я превратилась из заблудившейся трезарианки в стреттскую знатную даму.

Кхрато-анне хоть и считался дворцом, но жил своей обособленной жизнью. Мойн не любил визитеров, слонявшихся без дела. Больница при дворце никогда не пустовала. Старый князь постоянно кого-то лечил. Мое выздоровление он считал победой над лиурами, ибо я оказалась единственной, кого удалось спасти. Раньше бывали случаи, когда у змей отбивали жертву. Но ни у кого не получалось спасти раненного. Что только не предпринимали целители, а стретты после встречи с лиурами все равно умирали. С одной стороны я являлась достижением князей Стратту-арре, а с другой – самой большой тайной княжества. Говорили, что Лей даже издал указ, запрещающий упоминать о моем существовании. Безопасность и политика.

В такой ситуации становилось невозможным вернуться к своим. Но они тоже не жаждали моего возвращения.

Ближе к вечеру неожиданно приехал Лей. По уставшему голосу я поняла, что прошедшие две недели не прошли для него впустую. Шла подготовка к заключению мира между двумя странами. Княжество Стратту-арре и Трезарианскую республику я считала родными. Трезариан был моей родиной. А Струтту-арре постепенно становился настоящим домом. Республика составила и утвердила мирный договор. Кто знает, может, отец принимал участие в работе над ним. А теперь стретты читали текст и писали дополнения. Лей, постоянно присутствующий в моих мыслях, вносил в договор правки. Какую именно из двух стран теперь мне надлежало считать своей я не знала. Раньше я мало интересовалась политикой, хотя мой отец являлся сенатором. Но он никогда не обсуждал дома политические вопросы. Здесь же, во дворце Кхрато-анне, старый Мойн и Дарра часто говорили между собой о Лее, как о верховном правителе. Как я поняла из разговора, Мойн, прочитав проект мирного договора, отправил князю свои замечания. Вот и сейчас Лей, скорее всего, приехал поговорить с дедом о мире с Республикой. Война всем надоела. И стреттам, и трезам. Я поймала себя на мысли, что как большинство стреттов, называю бывших соотечественников трезами. На душе стало тоскливо.

От грустных мыслей меня отвлек хриплый голос Лея.

– Цита? Кто одел тебя в стреттские одежды? Даже не узнал тебя!

– Это я, фра, – похвасталась Лейя. – Умма немножко помогала. Правда, Цита так красивее?

– Истинная правда, малышка.

Лей подошел ко мне поближе и протянул руку. По обычаю стреттов мужчина первым протягивал ладонь в знак приветствия, а женщина должна лишь верхними фалангами коснуться его пальцев. Затем следовал формальный поцелуй. Самой протягивать руку, как это принято у трезов, здесь считалось дурным тоном. Мне пришлось наугад вытянуть ладонь. Лей поймал мои пальцы. В момент соприкосновения, я почувствовала разряд, словно меня ударило током. Что почувствовал Лей, я не знала. Но он взял мою руку в свои, тихонечко прошептав:

– Соскучился по тебе.

Затем, едва касаясь, провел большими пальцами по моей ладони. У меня подогнулись ноги. Лей поцеловал мою руку, но не выпустил мою ладонь из своих пальцев. Князь требовательно обратился к деду:

– Ты посылал за Зорганом? Я велел ему посмотреть глаза Циты. Мне не нравится, что зрение до сих пор не восстановилось.

– Твой брат прислал записку, что ему некогда, – кротко ответил старый князь. На мгновенье-другое наступила полная тишина, но мне показалось, что Мойн с внуком поговорили без слов.

Лей

Две недели, занимаясь делами княжества, я не давал себе передышки. Со старейшинами работал над мирным договором, подготовленном трезами. Вернее, приходилось делать вид, что внимательно читаю или задумался над формулировками. На самом деле в голову постоянно лезли мысли о Ците. Я гнал их от себя, пытаясь сосредоточиться на тексте. Ежедневно от деда прилетал гонец с донесением о ее состоянии. Как будто я просил об этом! Но если вести о здоровье трезарианки мне не приносили к утренней гвелте, к обеду я сам отправлял к Мойну посыльного. Каждый день я давал себе слово больше не думать о ней, и каждый раз с нетерпением выхватывал письмо из рук курьера. Мои внушения, что эта женщина ничего для меня не значит, разбивались в прах ночью. Стоило сомкнуть глаза, как Цита снова приходила в мои объятия. Мягкая, податливая, разомлевшая от ласк.

Придворные боялись попадаться мне на глаза. Пару дней назад я разжаловал и отправил в отставку генерала только за то, что тот посмел «по-отечески» обратиться ко мне по имени. Хотя несколько лет кряду это сходило ему с рук.

На судебных заседаниях я лично принимал участие в разбирательствах, выносил суровые вердикты. Обиженная знать в спешке начала забрать документы. Однажды в канцелярии даже собралась очередь, мои подданные торопились отозвать свои жалобы.

В тягостном настроении я летел вместе с сыновьями и Нулзой в госпиталь, названный именем деда. Сам Мойн отказался участвовать в церемонии, заявив, что у него на сегодня запланирована операция. С нами собиралась поехать Нинья. Но я счел ее наряд неподобающим случаю и велел остаться дома. Нечего красоваться перед бедняками!

– Клянусь Наягной, в стране скоро начнется переворот! – в сердцах заявила Нулза. – Что с тобой происходит?

Я, не удостоив сестру ответом, отвернувшись к окну паланкина, стал смотреть на сыновей, летящих неподалеку. Мальчишки хорошо держались в седлах. Я залюбовался, испытывая отцовскую гордость. Но избавиться от моей назойливой сестрицы не удалось.

– Что происходит, Лей? – настойчиво повторила она. – Даже после смерти Ренцы ты не был таким невыносимым.

– Нулза… – я попытался предупредить сестру, чтобы перестала играть с огнем.

– Если тут замешана женщина, признайся в своих чувствах и возьми в наложницы, – посоветовала мне сестра.

«Не могу», – подумал я тоскливо. Хотя в этот ад я вовлек себя сам. Может, стоило сразу приехать к девчонке, а не выдерживать характер? Вдалеке показались верхние ворота госпиталя.

– Приехали, Нулза, – холодно заметил я сестре. – Постарайся на публике не делать мне замечаний.

Сестрица фыркнула и, подозвав грума, принялась давать ему указания.

Визит в госпиталь я не запомнил. Мне вообще казалось, что я наблюдаю за чередой событий со стороны.

Что бы я ни делал в те дни, мысли снова возвращались к Ците. Я отменил все поездки в Кхрато-анне, сославшись на занятость, но так и не смог работать. Я не навещал дочку, хотя испытывал чувство вины перед ней. Я заходил в спальню, которую когда-то делил с Ренцей, и выскакивал оттуда словно ужаленный. Не хватало сил там находиться, ибо даже в храме скорби, как называла эту комнату Нулза, я старался думать о Ренце, и молиться о ее душе Наягне. Но постоянно видел перед собой Циту, белые волосы которой мечтал намотать на кулак. Когда это повторилось в третий раз, пришлось сдаться. Нулза права. Все просто. Нужно поехать в Стратту-анне и сделать Циту своей любовницей. Может, тогда это наваждение пройдет? Своим указом я официально отложил на неделю чтение мирного договора в совете старейшин и стремглав полетел во дворец деда. Хорошо, что Цита жила в его доме и мало кто знал о ней. Со стороны это выглядело так, словно молодой правитель решил посоветоваться со старым умудренным опытом. Но не политика гнала меня во дворец на берегу океана, а дикое желание вновь увидеть Циту. Бледную, босую, в черном больничном халате, с распущенными белыми волосами. Пусть. Даже в таком виде она казалась мне самой привлекательной женщиной. И я всеми фибрами души желал сделать ее своей.