Читать онлайн Тот, кто дает ответы бесплатно

Серия «Варта»

© Варвара Еналь, текст, 2022

© ООО «РОСМЭН», 2022

* * *

Пролог

От этой беременности были одни неприятности с самого начала. Похоже, ребенок пошел в своих отцов – такой же бессовестный и проблемный. Дарину тошнило с утра и до вечера. Мир казался плоским и черно-белым, а резкие навязчивые запахи сводили с ума.

Вечером еще было ничего, можно жить. Поесть чего-нибудь простого вроде чипсов или крекеров, похрустеть яблоком и запить все это горьким черным кофе. Но с утра хоть помирай. И Дарина помирала.

Она не могла заставить себя вылезти из постели, не могла поехать в университет на пары и валялась до обеда, пока телефон не начинал разрываться от звонков подружки Соли. Разговаривать тоже ни с кем не хотелось, желудок скручивался узлом, словно этот новенький, едва зачатый ребенок твердо решил убить свою мать еще до рождения.

А начиналось все очень неплохо – вечером, в хорошей компании, и Дарина чувствовала себя почти счастливой. Она наконец вырвалась из-под бдительного ока родителей, ей больше не диктовали, во сколько возвращаться домой и как сильно красить глаза, не придирались к узким джинсам и коротким топам. И мать не кричала визгливым голосом, называя ее засранкой и неумехой за пережаренную картошку или пересоленный суп.

Дарина поступила учиться в один из университетов Старого города, и родители уже оплатили первое полугодие обучения. Конечно, не бюджет, но от Дарины и не ожидали, что она осилит поступление на бюджет. Мать невероятно гордилась уже одним тем, что у нее старшая дочь – студентка.

Подружки из общежития пригласили потусить теплым осенним вечерком в центре. Пока гуляли по улицам и сидели в кафе, познакомились с двумя братьями, Назаром и Андреем. Прикольные пацаны, с ними было весело, и Дарина, расслабившись, немного перебрала пива. Нет, она не была пьяной, но мир сверкал огнями, центр Старого города был сказочно красив, а Назар и Андрей предложили проводить до общежития. Дарина согласилась. А почему бы и нет?

В трамвае ей стало нехорошо, и они все трое вышли на улицу, не доехав несколько остановок.

– Пошли к нам, – предложили братья. – У нас пустая хата. Потусим, попьем кофейку, посмотрим боевичок. Идет, Даринка?

Даринка, чувствуя себя на седьмом небе от счастья, согласилась. Конечно же, согласилась! Братья выглядели симпатичными и умными, сентябрьская ночь пахла кофе и совсем немного шоколадом. И все должно было сложиться хорошо, просто очень хорошо. Дарина казалась самой себе неотразимой, ведь сразу двое парней ухлестывали за ней, потому без вопросов пошла вместе с Назаром и Андреем.

Квартирка их находилась в старом доме на пятом этаже – деревянная скрипучая лестница, резные перила, высокие двери. В квартире пахло геранью и котами, но никаких животных не наблюдалось, зато в большой комнате стоял здоровенный диван и висела плазма.

Что было дальше, Дарина помнила плохо. В голове все смешалось, иногда выскакивали какие-то обрывки изображений, но после думалось, что это просто марево, бред и непонятные видения. Вроде бы братья предложили кофе. Вроде бы начали обниматься, вроде бы они все уснули прямо на диване. А рано утром Дарину, сонную и вялую, выпроводили на улицу, и ей самой пришлось соображать, где трамвайная остановка.

Вернувшись в общежитие, Дарина долго пыталась прийти в себя и пару дней страдала жуткими головными болями. А самое главное, у нее не было никаких контактов Назара и Андрея. Ни телефона, ни соцсетей – ничегошеньки. Только странное ощущение чужих рук на своем теле, к которому четыре недели спустя добавилась убийственная тошнота.

Вот тогда Дарина и забеспокоилась.

Она ведь заставляла себя думать, что ничего плохого с ней не произошло, что братья не опаивали ее какими-то таблетками и не насиловали в старой квартире с высокими потолками. Казалось, что если выкинуть из головы дурацкие мысли и мутные воспоминания, то можно жить так, словно ничего не было, и мир не подсунул ей подлянку в самом начале прекрасной и счастливой жизни.

Дарина ходила на пары, после занятий покупала нехитрые продукты и по вечерам иногда позволяла себе завернуть в какую-нибудь простенькую кафешку, взять кофеек навынос и круассанчик. Каждого встречного парня она рассматривала с легким прищуром, надеясь, что это Назар или Андрей, хотя на самом деле отлично понимала, что ни того ни другого не узнает, даже если столкнется с ними нос к носу.

Пожалуй, пива все-таки было выпито слишком много.

Тошнота обрушилась внезапно, словно весенний ливень. Однажды утром, едва поднявшись с постели, Дарина поняла, что ее сейчас вырвет, и кинулась в туалет, а после еле уняла дрожь во всем теле.

Ей казалось, что она умирает, что мир перевернулся с ног на голову и поэтому желудок никак не может удержать в себе пищу.

Дарина не сразу додумалась купить тест, но соседка по комнате, рыжая Ангелинка, заметив ее мучения, деловито спросила, засовывая в рот подушечку «Орбита»:

– Тест купила?

– Какой тест? – глупо пролепетала Дарина.

– На беременность, балда. Сделай тест. Вдруг это не просто отравление?

Тест показал две полоски. Ровно две полоски, такие ясные и четкие, что сомнений не оставалось. В ту ночь Дарине вовсе не пригрезилась близость сразу с двумя парнями, и теперь вот он, результат, у нее в животе. А учебный год только начался. Ее первый учебный год в Старом городе.

Конечно, следовало найти этих уродов и призвать их к ответственности, но Дарина понятия не имела, как это делается. Сообщить родителям нельзя, отец убьет. От нее отрекутся, с ней перестанут общаться и даже в гости в родной дом не пустят, потому что старшая дочка опозорила на все село, принесла ребенка в подоле вместо долгожданного диплома о высшем образовании.

Дарина даже подумать боялась о разговоре с родителями, ее начинало трясти от одной лишь мысли о том, как она приезжает домой и сообщает с порога, мол, мама, извини, но я, кажется, беременна.

Это было ужасно! Это было глупо и ужасно!

И как она могла, дурочка такая, залететь в первый же год обучения, в первый же триместр?!

Мерзкая тошнота не отпускала, но никому не было дела до девочки Дарины, целый день просиживающей в комнате общежития и рыдающей в подушку от сознания того, что мир погиб и ничего уже не изменить.

На помощь пришла подруга Соля. Дарина познакомилась с ней в первый же учебный день, на первой же паре. Милая и красивая девушка, очень спокойная и умная. Соля и стала приносить Дарине еду, а после уговорила вернуться в университет.

– Зачеты скоро сдавать, что будешь писать, если у тебя сплошные пропуски? Тебя ведь отчислят. Думаешь, родители за это похвалят? – увещевала Соля.

– А за беременность, думаешь, похвалят? И я никак не могу найти этих придурков, даже фамилии их не знаю! – отвечала Дарина.

– Это братья Корсуненко. Если бы ты чаще ходила на пары, то наверняка увидела бы их в нашем университете. Придурки, не спорю. Но что ты теперь будешь делать? Что с них взять?

– Сделать тест на отцовство, и пусть платят!

– Ты что, собираешься рожать ребенка? – не поняла Соля.

– А что делать?

– Сделать аборт, конечно же, дурная. Зачем тебе ребенок в твои восемнадцать лет?

– Мама говорит, аборт – это грех.

– Ну так твоя мама не узнает, что ты его сделала.

– Откуда же у меня деньги?

– Я тебе одолжу, после отдашь. Это небольшая сумма. А с братьями мы разберемся по-своему.

– Солька, я тебе всю жизнь буду благодарна! – завопила Дарина, потому что наконец за последние две недели увидела свет в конце своего темного туннеля. – Ты просто спасла меня, Солька!

Выход нашелся, и Дарина расслабилась. Через день буквально родители прислали деньги на второе полугодие обучения, и это был повод, чтобы отметить. Поэтому Дарина решила, что немного чипсов и пива не помешает. В магазин согласилась сходить соседка по комнате, рыжая Ангелина. Дарина дала ей свою карточку, сказала пароль и четко объяснила, какого пива и какой минералки следует купить.

Ангелина взяла карточку и ушла. Больше Ангелину не видели.

И только поздно вечером озадаченная Дарина поняла, что дала соседке ту самую карточку, на которую родители прислали деньги за обучение, а это почти десять тысяч гривен.

Ни соседки, ни денег. Мир снова стал черным и ужасным, и Дарина ревела всю ночь, а утром едва смогла оторвать голову от подушки, так ее тошнило. И тогда к ней пришла ее подруга Соля.

Соля походила на картинку из журнала мод – длинные черные волосы, голубые глаза, такие выразительные, словно их обладательница была киноактрисой, красиво очерченные губы и невероятно стильная одежда. И очень добрая душа.

– Я тебе помогу, – сказала подруга, появившись рано утром на пороге комнаты Дарины. – Я дам тебе денег и на аборт, и на обучение. Ты отработаешь и все мне отдашь, договорились? А сейчас вставай, давай позавтракаем. Я принесла тебе круассан и йогурт, потому что нельзя питаться одними чипсами. Понимаешь?

– Как ты мне дашь денег? – заикаясь и всхлипывая, проговорила Дарина, выглядывая из-под одеяла.

– Скину на твою вторую карточку, балда. Вставай, пока круссан горячий. Отрывай свою задницу от постели. Ну же. Переживешь свою тошноту. Сегодня ты точно должна быть на парах. Поедем вместе, я вызову такси.

– Думаешь, я смогу заработать?

– Конечно. Устроишься официанткой в кафешку, тут полно такой работы.

И Дарина, почувствовав дружескую помощь, ожила. Она с удовольствием прикончила круассан и йогурт, после накрасила глаза, брови и губы, с трудом влезла в старые джинсы и отправилась на пары вместе с подругой.

Вечером Соля снова заглянула к Дарине. Была она в элегантных белых брюках и белом джинсовом пиджачке, волосы убраны в прическу, в ушах – золотые сережки. Не вязался волшебный облик Соли с простенькой обстановкой общежития.

– Ты в какой комнате живешь? – спросила озадаченная Дарина.

– Я не живу в общежитии. Родители снимают мне квартиру, – коротко пояснила Соля. – Я пришла к тебе по делу. Слушай внимательно. Есть способ отомстить твоим обидчикам. Давай-ка собирайся, прогуляемся. Это разговор не для общежития.

– А куда пойдем?

– В «Шоколадную майстерню». Была там?

– Еще нет. – Дарина хлопнула ресницами и полезла в тумбочку за толстовкой.

– Только оденься посимпатичней. Не в джинсы с футболкой. У тебя есть платье?

– Да, одно. На праздники, мать велела беречь, – озадаченно проговорила Дарина.

– Господи, Даринка, ты как селянка, честное слово! – Соля покачала головой и улыбнулась. – Тут на распродажах можно набрать себе сколько угодно платьев и не беречь одно-единственное. Вот найдешь работу, сама посмотришь. Собирайся, такси скоро приедет, я заказала на время. Белые кроссовки у тебя есть. Ну-ка, покажи, что там у тебя за распрекрасное платье только для праздников?

Скривившись, Соля рассмотрела содержимое узкого шкафа с провисшей дверкой, осторожно потрогала гипюр красного коротковатого платьишка, которое покупалось на походы в церковь и в гости, и деловито кивнула:

– Пойдет. Надевай, и отправляемся. Пройдемся по городу, погуляем. Хороший будет вечерок, да?

И Дарина в очередной раз почувствовала, как внутри наступает мир и покой. Все-таки повезло ей с подругой, что ни говори!

И вот она, «Шоколадная майстерня», в старом-престаром доме на старой-престарой улице. Узкая деревянная лесенка, умопомрачительный запах шоколада, невероятно красивые конфеты, которые можно рассматривать часами. Фигурки из шоколада казались произведениями искусства, а книги на полках и скрипучие половицы под ногами создавали удивительно уютную атмосферу. Необыкновенную атмосферу Старого города.

Девчонки устроились на третьем этаже, под самой крышей, и мальчик-официант принес им по чашке шоколада и кусочку яблочного пирога. По крыше застучал мелкий дождик, и, потягивая вкуснейший шоколад, Дарина вдруг поняла, что ее совершенно не тошнит. Ей стало невероятно хорошо и славно, так хорошо, как не было еще никогда.

Соля ей поможет. Аборт будет сделан, обучение – оплачено, а сама Дарина устроится подрабатывать в кафе, может, даже вот в эту «Майстерню». Будет пить после работы шоколад, а потом добираться до общежития на последнем трамвае, ощущая в своих карманах тяжесть честно заработанных денег. А может, щедрая и добрая Соля пригласит ее жить к себе, в свою съемную квартиру? Скажет, что ей скучно и одиноко и хорошая подружка будет очень даже кстати. Почему нет?

И тогда все горести и разочарования останутся позади.

А Соля, словно в подтверждение самых заветных желаний Дарины, сказала, что сама заплатит за угощение, и предложила после еще пройтись до «Макдоналдса» и купить кофе навынос.

– Лучше всего гулять с горячим кофе. Люблю эти ощущения: старые улочки и кофе. Чувствуется веяние прошлого. Словно люди, которые тут жили до нас, еще не умерли и находятся где-то рядом. Понимаешь меня?

Дарина не понимала, потому что ни о чем таком не думала, но на всякий случай уверенно кивнула. Соля вдруг перестала улыбаться. Наклонилась так близко, что запах ее туалетной воды ударил в нос приторно-сладкой волной и заставил желудок сжаться в уже забытой судороге.

– Мы можем отомстить братьям Корсуненко. Я знаю их, они уже не первую девчонку так портят. Заведут к себе на старую хату, а после начинаются проблемы. То беременность, то девчонка ходит за ними хвостом, влюбленная дурочка, и ожидает, что один из братьев на ней женится. Только Назар и Андрей никогда не женятся на обычной девчонке.

– Это почему? – не поняла Дарина.

– Потому, глупая. Они из польской семьи, очень богатой. Их родственники по всей Европе живут. А парни тут учатся и живут у своей бабушки. У нее собственный особняк на окраине.

Дарина удивленно таращилась на Солю.

– Ну вот. Так просто ты их не притянешь к ответственности, и ни копейки они тебе не дадут. Ни на аборт, ни на ребенка, если бы ты вдруг решила родить. Но мы можем им отомстить. Понимаешь меня?

Горячий шепот Соли тонул в запахе шоколада и запеченных яблок. Глаза ее голубые оказались так близко, что Дарина видела черную точку зрачка и сероватый ободок вокруг радужки, и еще маленькие желтые крапинки, еле заметные, но делающие взгляд хитроватым и немного колдовским.

– Как мы им отомстим? – растерянно прошептала Дарина, вытирая губы, испачканные шоколадом.

– Есть такая книга особенная. Очень старая книга, которая выполняет желания.

– Это как в сказке, да? – Вопрос прозвучал глупо и довольно громко, но Соля не смутилась.

– Да, как в сказке, – терпеливо сказала она. – Только это наяву и работает. Мы можем записать в ней желания, и они исполнятся. Понимаешь? Ты мне веришь?

– Ну… Наверное… Но это странно.

Это действительно было странно, и Дарина вдруг подумала, что подруга разыгрывает ее.

– Ты ничего не теряешь. Тебе ничего не надо делать, просто записать свое желание в старую книгу. Это ведь несложно, правильно?

Дарина смотрела в голубые глаза Соли и молчала. Под крышей «Шоколадной майстерни» играла музыка.

Группа «Антитела» пела, уверяя, что не надо ничего бояться, да так громко, что временами Дарина не слышала тихих слов Соли.

«Ничего не бойся, ничего не бойся», – стучало в висках.

– Я должна прямо сейчас высказать свое желание? – уточнила Дарина.

– Нет, глупая. Мы встретимся завтра вечером. Есть тут в центре одно место, там спокойно и тихо. Посидим, поболтаем, и ты запишешь свое желание в книге. Договорились? И тогда получишь деньги, которые тебе нужны, – твердо сказала Соля и откинулась на спинку стула.

Посмотрела с легкой улыбкой и махнула рукой официанту.

– Ну хорошо, – облегченно выдохнула Дарина.

Завтра всегда лучше, чем сегодня. Завтра будет видно.

Ее почему-то пугала мысль о какой-то странной книге, в которой можно записывать свои желания. Может, потому, что вечер уже наступил и темные сумерки за окном превращали центр Старого города в мрачную картинку из старой-престарой сказки.

– Договорились, – еще шире улыбнулась Соля.

Они договорились, и на следующий день – длинный нудный день, полный тошноты, долгих пар и холодного дождя, – Дарина, дождавшись подругу, послушно села в такси. Машина отвезла их на какую-то узкую улочку, где стояли старые трехэтажные дома, а рядом низкорослыми карликами теснились маленькие одноэтажные пристройки, такие же древние, как и стертая брусчатка под ногами.

Соля распахнула деревянную дверь какого-то кирпичного строения и пригласила войти.

– Тут нам никто не помешает, – сказала она.

– Здесь темно, как в сарае, – пролепетала Дарина, замирая на пороге.

Она рассчитывала, что снова будет кафешка или «Макдоналдс» на крайний случай, поэтому была слегка разочарована.

– Это и есть сарай, но тут должны быть свечи.

Соля была деловита и проворна. Она зашла внутрь, чиркнула невесть откуда взявшейся спичкой, и неуютную темноту осветил целый ряд толстых свечей. Посередине стоял старый стол с деревянной столешницей и парочка стульев, тоже деревянных и очень старых, как будто их приволокли из какого-то музея.

– Да не бойся, дурочка. Ты просто запишешь свои желания, и все. Ничего особенного, правда? – Соля подошла к столу и жестом поманила Дарину. – Только дверь за собой закрой, – добавила она.

Дарина закрыла дверь, уселась на шаткий стул и уставилась на коричневую книгу, которую Соля положила перед ней. От книги пахло землей и чем-то ветхим, старым и истлевшим. Кладбищем, что ли?

Дарина поежилась и подумала, что следует как можно быстрее покончить с этой неприятной процедурой. Что там она должна написать?

Подружка снова чиркнула спичкой и взялась зажигать оставшиеся свечи. Один за другим вспыхивали крошечные огоньки, освещая пыльный мрак сарая. Старая-престарая, потертая-препотертая обложка выглядела неприятной и жуткой и напоминала музейный экспонат. Дарина достала телефон и, пока Соля занималась свечами, сделала пару кадров. Пусть будет.

Наконец подруга села напротив.

– Что мне писать? – Дарина схватила простой карандаш, который услужливо протянула ей Соля, и глянула в спокойные голубые глаза подруги.

– Подожди, не спеши. Открой на чистой странице и запиши свое имя. А если там вдруг появятся какие-то слова, не читай их. Просто пиши. Полное имя и фамилию.

Дарина кивнула, открыла книгу – страницы так сильно шуршали, словно пытались о чем-то предупредить, – и простой карандаш вывел на бумаге имя. Старая плотная бумага скрипела, будто не хотела принимать в себя слова. Буквы получались кривыми и неразборчивыми.

Рыбалко Дарина

Серые буквы проступали четкими знаками и казались каким-то заклинанием. Странным, жутким заклинанием. Дарина взглянула на Солю – та не отрываясь смотрела на книгу. Глаза подруги потемнели, губы были плотно сжаты. Только сейчас Дарина заметила, что на лице Соли совсем нет макияжа. Темные ресницы не накрашены, на бледных губах – ни тени помады. Соля казалась невероятно бледной, серьезной и даже испуганной. Чего она боится? Книги, что ли?

А старая-престарая книга вдруг ожила.

«Нет в кланах такой девушки», – проступил ответ, будто выведенный чернильными буквами.

Почерк был старинный, буквы с завитушками, и Дарина не сразу разобрала смысл.

– Оно говорит, что такой девушки нет, – пробормотала она, поднимая глаза на Солю.

– Не обращай внимания. Пиши то, что я тебе скажу, не перепутай. И помни, все, что ты тут запишешь, сбудется.

Дарина вздохнула и под диктовку Соли вывела первое предложение.

Хочу, чтобы братья Корсуненко Назар и Андрей умерли.

– Как умерли? – не поняла Дарина.

Соля вдруг наклонилась, схватила ее за руку и зыркнула зло, словно хлестнула взглядом.

– Не спрашивай, дура! Начала писать, так пиши! Второе желание. Слушай внимательно.

Хочу, чтобы Ангелина Коваль тоже умерла.

– Это та, что украла твои деньги с карты. Два желания для тебя, чтобы отомстить твоим врагам. И два желания для меня, чтобы отомстить моим. У меня тоже есть враги.

– Что они тебе сделали? – шепотом спросила Дарина, глядя, как бешено мерцает пламя свечей, и слыша, как странно и тоненько посвистывает воздух где-то за дверью.

– Они убили моего парня и поплатятся за это. Пиши.

Хочу, чтобы Ведьмак Матвей Левандовский умер.

Хочу, чтобы девушка Мирослава Новицкая умерла.

Едва последние слова легли на страницу, как свечи вспыхнули, точно бешеные. Пламя взметнулось вверх, воздух под дверью засвистел жалобно и тонко, холод обхватил плечи Дарины. Ледяной, могильный холод. Запахло землей, старым железом и еще чем-то горьким и непонятным. То ли гарью, то ли полынью – не разобрать.

Соля поднялась, улыбнулась – улыбка на бледных губах показалась зловещей и торжественной. Положила ладонь на пальцы Дарины и велела:

– Подожди, не вставай. Надо заплатить.

– Надо что? – не поняла Дарина.

И в этот момент открылась дверь сарая. Наклонившись, чтобы не задеть дверной проем, вошел высокий мужчина в черном. Он сел напротив Дарины и посмотрел ей в глаза. Все произошло так быстро, что девушка и дернуться не успела. Соля выскользнула за дверь, свечи вдруг погасли – все, кроме одной, стоящей за спиной незнакомого мужчины.

А незнакомец в черном был красив. Так красив и странен, что Дарина потеряла дар речи. Она просто смотрела в его темно-карие глаза и не могла отвести взор.

– Смотри на меня, девушка, – заговорил вдруг мужчина. – Смотри на меня и не двигайся. Ты же хочешь, чтобы твои желания исполнились? Хочешь быть счастливой? Тогда смотри на меня и не двигайся. Ты слышишь мой голос?

Дарина медленно кивнула.

– Молодец. Ты слышишь мой голос. Ты меня видишь. Ты записала свои желания в Желанной. Теперь надо заплатить, красавица. Ты ведь не из наших, не из Вартовых. Ты из обычных. А обычные всегда платят своей жизнью. Не бойся. Это быстро. И ты будешь счастлива.

Дарина смотрела в его карие глаза и чувствовала странное тепло внутри. Мерцала одинокая свеча, подвывал ветер за дверью, но в темном сарае было уютно и тепло. И даже когда ладони незнакомца сжали шею, лишая Дарину воздуха, девушка все равно ощущала тепло внутри и странное, необъяснимое счастье.

Счастье до самой смерти.

Часть 1

Прадедова тетрадь

Глава первая. Снежана

1

Матвей пропал.

Его не было нигде – ни дома, ни около школы. Снежана безрезультатно обходила уже в который раз темно-серое здание автомойки и зачем-то разглядывала номера машин, покрывающихся снежно-белой пеной. В дом Матвея доступа не было, кованая калитка оказывалась неизменно запертой, а страшный черный котяра так жутко сверкал глазами, когда Снежана пыталась заглянуть во двор, что желание лазить через чужие заборы тут же пропадало. Котяра, как надежный цепной пес, сторожил пустой дом, и, сколько бы Снежана ни звала, сколько бы ни надрывалась, никто не отвечал на ее вопли.

Вот уже два месяца долгой осени, как от Матвея не было ни слуху ни духу. Номер его телефона молчал, словно его и не существовало, и Снежана терялась в догадках. Можно было, конечно, позвонить сестре, Мирославе, но после всего случившегося Мирка словно отдалилась от всех. Как и мечтала, поступила в медицинский вуз и укатила жить в Старый город. Ее бабушка, щедрая пани Святослава, сняла ей квартиру недалеко от центра, где-то на маленькой улочке со странным названием Старознесенская, и сестра жила там одна и в гости к себе не звала.

Когда Снежана набирала ее номер, раздавался сухой и до удивления спокойный голос:

– Чего тебе? Быстро, у меня пары.

И тогда нужные слова пропадали, оставались лишь ничего не значащие фразы.

А вдруг Матвей уехал в город к своей ненаглядной Мирославе и они оба сейчас бродят по грустным, засыпанным желтой листвой улочкам и пьют горький кофе Старого города? А она, Снежана, сидит себе в уютной комнатке в доме пани Святославы среди глупых мягких игрушек и в который раз пытается разобраться с алгеброй.

В алгебре она ничего не понимает, польские слова нещадно путает с украинскими, и никакого вуза ей не видать. Хоть бы уже в какой-нибудь завалящий колледж взяли, и то было бы хорошо. И что она может сказать своей умной и невероятно красивой сестре?

«Привет, мне кажется, что Матвей пропал».

А в ответ услышит: «Дура, он рядом со мной. Не морочь голову».

И Снежана ничего не рассказывала Мирославе. Только привычно приходила к дому Матвея и долго стояла у решетки, наблюдая за громадным черным желтоглазым котом, возлежащим на узкой дорожке из брусчатки.

Жизнь без сестры оказалась очень скучной и нудной. Уроки тянулись бесконечно, и Снежана еле-еле понимала слова учителей и с трудом собирала в кучу мысли и заставляла себя хоть немного думать. Ей не думалось вообще, в голове было пусто и гулко. Мать бы сказала, что это ерунда и нечего забивать себе голову глупостями. «Съешь пирожок и посмотри сериал. Не нужна девочке вся эта наука», – сказала бы мать.

Но матери не было. И эту пустоту некому было заполнить, совершенно некому.

Пани Святослава – неизменно вежливая, добрая и отстраненная – каждый день спрашивала, как дела, но в ее вопросе не чувствовалось ни грамма желания узнать, как же на самом деле чувствует себя девочка, лишившаяся матери и поддержки старшей сестры.

Ни друзей, ни веселой компании.

И тут подвернулся Костя. Он учился в параллельном классе, и Снежанка, собственно, всегда его знала. Светловолосый, сероглазый, высокий. С узким лицом и узким носом, в стильных черных толстовках и стильных найковских кроссовках, Костя выглядел очень даже ничего. Этакий европейский типаж. Такой себе англосакс, культурный и утонченный.

«Привет, Снежанка, – написал он однажды в «Вайбер». – Пойдем вечерком потусим? Съездим в «Макдоналдс» или еще куда. Хочешь?»

У Снежаны были деньги, пани Святослава неизменно скидывала ей на карту определенную сумму на всякие нужды. И поэтому Снежана согласилась.

Почему бы и нет? Они прогуляются по Старому городу, поболтают, и вечер уже не будет таким нудным и долгим. Вдруг Костя ей понравится?

И Костя действительно понравился. Он пришел со своим приятелем, Максом Бойчуком, и они весело болтали всю дорогу до «Макдоналдса». Обсуждали учителей, говорили о планах на будущее, и оказалось, что умный Макс собирается поступать в Пожарное, а сам Костя никуда не собирается поступать.

– Какой в этом смысл? – рассудительно говорил он. – Лишняя трата времени. Лучше сделать загранпаспорт и сразу ехать в Чехию. У меня там родня, они найдут мне работу. Так что, ребятки, вы можете корпеть над учебниками, а я буду рассекать по старушке Европе.

– И кем ты будешь работать? – усмехался Макс. – Грузчиком в маркете?

– У родни свой магазинчик. Им нужен помощник. И в Чехии, если хочешь знать, все делают роботы. Управлять роботом-погрузчиком, сидеть себе на одном месте, жевать жвачку и следить, чтобы робот все сделал как надо. Хорошая работа.

– Фантазируй. А на самом деле у твоего дяди ферма с клубникой, и ты будешь ползать на карачках и собирать ягодки для своего дяди, – подначивал его Макс.

– А ты будешь бегать до седьмого пота со шлангами, а твои родители будут тебе деньги давать на взятки, чтобы ты зачеты все сдал, – не сдавался Костя.

Снежанка лишь улыбалась, слушая болтовню этих двоих.

Вот так и получилось, что у нее появились новые друзья. Пара встреч в дешевых кафешках, и Костя полез с поцелуями, а Снежанка не возражала. Это были первые поцелуи «по-настоящему», как казалось ей, ведь с Богданом отношения строились на привороте, о котором и вспоминать было страшно. А тут она нравилась Косте, да и самой себе стала нравиться. Мирка уже не зудела над ухом о любви к шоколаду и слишком большой попе, маминых пирогов не стало, и Снежанка вдруг обнаружила, что за пару месяцев скинула вес. Завтраки из овсянки и ягод и борщи на обед сделали свое дело, и вот пару недель назад она влезла в размер S и могла теперь демонстрировать Косте стройную фигурку. Это было приятно и здорово, и Снежанка старалась принарядиться на их встречи.

А потом Костя предложил интим. Как-то вечером, когда они сидели в парке на скамейке и целовались, руки парня вдруг оказались на талии Снежаны, он прижал девушку к себе и горячо зашептал на ухо:

– Ты серденько мое, зоренька моя. Давай ко мне сегодня вечером? Или завтра. Родители уехали, я в квартире один. Знаешь, как нам будет хорошо?

Снежанку словно по башке стукнули. Она отстранилась, глянула в серые серьезные глаза Кости и вскочила со скамейки.

– Ты чего? – насупилась она. – Мы не будем этим заниматься. Нет, не в школе.

– Так я и не предлагаю делать это в школе, серденько, – нежно пел Костя, подвигаясь к ней поближе. – Я же говорю, родителей у меня нет дома и не будет еще пару дней. Надо воспользоваться возможностью.

– Не надо! – Снежана нахмурилась, схватила свой джинсовый пиджак, который висел на спинке скамейки, и сердито глянула на парня. – Никакого интима. Никакого секса.

– Ты чего? Ты же взрослая, и матери у тебя нет, чтобы отругать. Ты сама себе хозяйка, можешь делать все что угодно. Ты мне нравишься, Снежанка. Я люблю тебя, понимаешь?

– Если любишь, тогда не будешь думать о сексе со мной.

– Это глупо. А зачем тогда встречаться? – не понял Костя.

– А ты встречался ради секса?

– Я встречался ради любви. А любовь, серденько, включает в себя не только поцелуи. Тебе понравится, поверь. Если любишь меня, тогда согласишься.

– Значит, я тебя не люблю, – отрезала Снежанка и решительно направилась к выходу из парка.

Костя за ней не пошел.

2

Сидя в тот вечер дома в своей розовой комнатке, Снежанка как никогда ощутила собственное одиночество. Пани Святослава пришла поздно – управление гостиницей и рестораном занимало слишком много времени, заглянула к девочке, пожелала спокойной ночи и удалилась к себе.

В доме было тихо и тепло. Топились теплые полы, которые были настелены по всему дому, и временами Снежанке становилось душно. Она распахивала окно и втягивала в себя прохладный осенний воздух. Розы в саду пани Святославы давно облетели, сливы и яблони стояли голые и казались кривоватыми уродцами. И лишь рябина радовала глаз яркими красными ягодами. Впрочем, в осенних промозглых сумерках Снежана не могла рассмотреть рябиновые ягоды и лишь щурилась да пыталась услышать далекий шум машин, несущихся по шоссе.

Поговорить было не с кем, и оставался только «Инстаграм».

А там коварный Костя выложил фотки с новой девушкой – какой-то Оксаной из соседней школы. У Оксаны была длинная русая коса, курносый нос и пухлые красные губы. Снежана смотрела на фотку, сделанную в «Шоколадной майстерне», и чувствовала, что с ресниц вот-вот сорвутся горючие слезы.

Ну почему такая несправедливость? Почему ее никто не любит?

Мирославу вон любят все. Матвей с нее глаз не сводит, Марьян носится как со старинной драгоценностью, и даже пани Святослава каждый вечер звонит и спрашивает, не хочет ли Мируся приехать на выходные и что ей передать вкусненького. Может, сделать вареничков? Или котлеток?

Мирослава не ест вареников, она вообще плохо относится к продуктам из теста, Снежанка это знала давным-давно и легко угадывала ответы сестры. Нет, она не сможет приехать, и передавать ничего не надо, у нее достаточно продуктов. Она может приготовить сама себе или в конце концов купить что-нибудь в кафешке. И вообще она много не ест, ей хватает.

Пани Святослава вздыхала и причитала, что девочка совсем похудеет с этой учебой. Разве можно так себя напрягать?

Снежанка не сомневалась, что учеба сестру как раз таки не напрягает. Ей все дается легко, этой Мирославе, она просто баловень судьбы, девочка удачи. Парни, деньги, учеба.

А ей, Снежанке, только и остается, что сидеть одной в комнате и грустить. И даже матери рядом нет, чтобы пошутить, поболтать – да просто накричать, в конце концов. Хоть какое-то общение…

И потому, когда Костя вдруг неожиданно прислал сообщение, Снежана тут же ответила. Придет ли она сегодня вечером в парк, на ту самую скамейку, где они в последний раз встречались? Конечно, придет.

«Надо поговорить», – написал Костя. И Снежанка, окрыленная надеждой, сорвалась с места. Накинула джинсовку, быстро зашнуровала кроссовки и понеслась в темный осенний вечер.

3

Костя был не один. Около него сидели еще два парня, которых Снежана никогда в жизни не видела. Фонарь освещал выложенный брусчаткой пятачок около скамейки, но лица незнакомцев оставались в тени.

– Привет, серденько, – весело сказал Костя, и от него пахнуло перегаром.

– Привет, – пробормотала Снежана. – Зачем звал?

– Так, посидим, поговорим. Вот и друзья мои со мною. Садись с нами, серденько. Какая ты красивая, как роза в саду. Не бойся, зоренька, не бойся, иди ко мне…

Костя умел говорить ласково, по-книжному, он в совершенстве владел особенным искусством произносить слова медленно и проникновенно, трогая сердце, и Снежанка застыла, опасливо поглядывая на ухмыляющихся незнакомцев.

– О чем говорить будем?

– О тебе. Иди к нам, – растекся в улыбке Костя.

– Да не ломайся, дурочка. Иди, мы не обидим, – проговорил вдруг один из парней, поднялся и приблизился.

Он был на голову выше Снежаны, и в глаза ей бросился короткий полукруглый шрам у него на подбородке.

– Ты нравишься нам, сладкая, – сказал парень, обнял ее за талию и притянул к себе.

Снежанка и охнуть не успела, как пахнущие сигаретами губы парня прижались к ее губам, а широкие ладони облапили за спину и притиснули так крепко, что из груди едва не вышибло весь воздух.

– Что ты… делаешь… – пробормотала Снежана, пытаясь вырваться.

Она уперлась руками в грудь парня, отталкивая, но ее попытки были смешными и напрасными. Сильные ладони прижали еще крепче, а губы назойливо скользнули по щеке и шее, словно пробуя вкус Снежаниной кожи.

– Отпусти, отпусти меня… – Голос срывался на странный шепот, руки дрожали, и сердце бухало в груди, отбивая ритм.

– Куда же мы тебя отпустим, милая, – пел на ухо парень.

Снежана беспомощно оглянулась, но в парке было пусто. Ряд фонарей освещал длинную дорожку, и свет терялся среди лишенных листьев веток. Деревья закрывали собой небо, дорогу и, казалось, отгораживали от всего мира.

– Ты теперь с нами, крошка, – проговорил второй, поднимаясь. – Не ломайся. Костя сказал, что ты сладкая девочка и ему дала сразу. Мы просто с тобой погуляем, пообнимаемся, и все будет хорошо. Договорились, крошка?

У этого второго было длинное лицо с прыщавыми щеками и жидкой бороденкой, и Снежане он показался похожим на козла. На бородатого страшного козла с желтыми глазами и длинными рогами.

– Козлы! – закричала она, понимая, что надо орать и вырываться.

– Хватит ломаться! – резко сказал козлоподобный и врезал Снежане в живот.

От резкой боли вдруг не стало в груди воздуха, голос сорвался, мир покачнулся, и Снежанка обмякла в руках первого незнакомца.

– Вы сказали, что не станете бить… – заплетающимся языком проговорил Костя, не поднимаясь со скамейки.

– Если она будет хорошо себя вести, то и не станем… – сказал кто-то из двоих, но Снежана чувствовала, что теряет связь с реальностью и уже не разбирает, кто что говорит.

Надо бежать, надо взять себя в руки и рвануться к свету, к людям – туда, где помогут и спасут!

Она еще раз дернулась. Парень, державший ее, не ожидал, видимо, и отпустил, но второй тут же подхватил девушку обеими руками и прижал к себе.

– Иди ко мне, крошка. Иди к нам, девочка. Ты красивая и милая, ты ведь знаешь это?

И в этот момент резко прозвучал громкий голос:

– А ну, отпустите ее!

– Ты кто такой, пацан? – Козлоподобный развернулся, все еще держа Снежану.

– Отпусти девушку, – коротко велел говоривший. Его голос показался знакомым.

Этот знакомый, родной голос принадлежал Матвею Левандовскому. Он вышел из тени, как странный призрак в черном. Его разноцветные, обведенные черным глаза сверкали нечеловеческой злостью. В мягкой походке чувствовалась звериная сила, а в спокойном голосе угадывалась нечеловеческая лютость.

– Пошел вон отсюда, пацан, пока не наваляли, – весело сказал первый незнакомец и нагло ухмыльнулся.

Матвей больше с ними не разговаривал. У него не было палки, вообще никакого оружия, но оно ему и не было нужно. Он рванулся темной молнией, отшвырнул первого, схватил за руку второго, рванул, дернул – Снежана и пикнуть не успела, как оба незнакомца уже валялись на брусчатке.

– Да ты… – пробормотал козлоподобный, пытаясь подняться, – ты просто гадина…

Договорить он не успел, потому что кроссовок Матвея заехал ему по лицу, разбивая губы. Еще один удар, еще – и оба незнакомца бросились в кусты, яростно ругаясь и оставляя за собой кровавые следы.

Пьяненький Костя так и остался сидеть на скамейке, удивленно таращась на развернувшуюся драку.

– Тебе тоже наподдать? – сухо поинтересовался Матвей, поворачиваясь к нему.

Костя медленно поднял руки, показывая, что сдается.

– Ты что, парень? Я тут ни при чем. Я просто тут сидел, парень. Ты же видишь? – проговорил он заплетающимся языком.

– Я вижу. Еще раз вот так увижу, что ты сидишь тут на скамейке, сверну голову. Знаешь, кто я?

– Ты… ты из Вартовых, – догадливо проговорил Костя.

– Вот и молчи о том, что видел. Иначе убью. И чтобы Снежану больше не трогал никто из вас. Это моя девушка, поняли?

– Ну да… Если так… Мы же не знали, Вартовой. Мы просто не знали… – оправдывался Костя, медленно отодвигаясь на край скамейки.

– Ты цела? Пойдем. Тебе надо домой. – Матвей повернулся к Снежане и протянул руку.

4

Он был молчаливым и рассеянным, этот Матвей. Шагал по дорожке широкими шагами, и черный плащ распахивался, открывая черную рубашку.

Мирослава говорила, что он Ведьмак, правнук Ведьмака, что он опасен и силен, и Снежана только что видела его силу. Поэтому бежала за ним, спешила, чтобы не отстать, и не осмеливалась задавать вопросы. Матвей был великолепным, неотразимым и немного пугающим. И даже не верилось, что совсем недавно он сидел в одном классе с сестрой и отвечал уроки у доски.

Сейчас Матвей казался невероятно взрослым и сильным.

Снежана так и не решилась заговорить с ним, молча семенила следом до остановки, забралась в последнюю маршрутку и вышла на конечной остановке, на кольце, откуда по ровной дорожке можно было добраться до особняка пани Святославы.

– Не ходи по ночам одна, – наконец заговорил Матвей.

Глянул на Снежану разноцветными глазами и повернулся, чтобы уйти.

– Ты знаешь этих парней, которые на меня напали? – еле слышно пролепетала Снежана.

– Знаю. Местные придурки. Они больше не тронут тебя, не бойся. Никто из них не осмелится связаться с Вартовыми.

– Ты уходишь?

– Дальше путь безопасен. Иди домой.

Матвей растаял в ночи, и Снежане только и оставалось, что таращиться в темноту, прислушиваясь к затихающим шагам.

5

Дом пани Святославы погрузился в сон. Горел желтым фонарь над входной лестницей, но за окнами царила темень.

Конечно, у Снежаны были ключи, и она тихо поскрипела замком, открывая дверь, шагнула в широкий холл и замерла. Вокруг царила тишина. Гулкая живая тишина, которая казалась монстром, желающим схватить свою жертву. И едва Снежана сделала пару шагов, как ее начала бить жуткая дрожь.

Перед глазами как живой встал Григорий Луша с чудовищным шрамом над губой. Вспомнились его грубые руки, связывающие запястья, послышался хриплый голос, читающий заклятие, и от ужаса кровь застыла в жилах.

Невозможно было зайти в темный дом. Невозможно, и все.

Снежана замерла в коридоре, понимая, что не сможет сделать ни одного шага.

Потому что в темноте прячутся монстры, она уже это поняла. Она уже пережила нападение монстра, который в реальной жизни прикидывался учителем. Что, если домохозяйка Марта окажется очередной ведьмой и ее скрюченные руки вылезут из темного угла?

Что, если пани Святослава вдруг изменится во мгновение ока и нападет, желая растерзать свою жертву?

Снежана замерла, не решаясь сделать и одного шага.

Она вдруг поняла, что ужасно хочет в туалет по-маленькому, но не находит в себе сил двинуться внутрь, в темноту огромного холла. Потому что опасность рядом. Она никуда не делась.

Конечно, на улице тоже страшно. Только что на нее нападали два придурка, имея совершенно ясные и недвусмысленные намерения. Но все-таки это были реальные люди, не ведьмы, не чудовищные монстры. Это были просто парни-придурки.

Но темные дома хранят в себе жуткие тайны, и Снежана попятилась назад, не в силах справиться с дрожью в руках. Потом рванулась наружу, выскочила, забыв закрыть дверь на замок, и понеслась по темной дорожке. Руки торопливо доставали телефон из кармашка рюкзака, а затем пальцы торопливо набирали быстрый номер такси.

Да, ей нужна машина. Куда она поедет?

Она поедет к своему другу. Она поедет к Матвею. Какой у него адрес? Она покажет водителю, только пусть машина приедет как можно быстрее.

Глава вторая. Матвей

1

Тугие струи воды покалывали кожу, пар наполнял ванную, и под ногами ощущалась гладкая поверхность поддона душевой кабины. Горячая вода прогоняла туман и морок из головы, и Матвей стоял и стоял под шумящими струями, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями.

Дело в том, что он совершенно не помнил, где провел последний месяц. Не помнил, откуда у него на ногах длинные шрамы, откуда следы ожогов на запястьях и почему сорван ноготь на большом пальце правой стопы.

Как только он пытался вызвать в памяти хоть какие-то события из пролетевших четырех недель, сознание подбрасывало темные кусты, лесные непроходимые тропки и кровавую трапезу из пойманных животных.

Матвею мерещилась растерзанная туша кабанчика, виделось, как он ест мясо, разрывая его на части клыками, как потом бредет по лесу, неприкаянный, дикий и совершенно свободный.

По всему выходило, что последний месяц он провел в облике медведя. Но вот почему он стал зверем, почему решился натянуть на себя дедовский плащ и с кем собирался воевать – понимания не было. Полный, полнейший провал в памяти, и вспомнить не удавалось ничего.

Ровным счетом ничего.

Поэтому Матвей продолжал стоять в душе, таращась на свои ноги, и временами ему вдруг начинало казаться, что его пальцы превращаются в длинные острые когти, а на зубах ощущается вкус крови. И тогда наваливалась слабость и тошнота.

Из двух последних месяцев жизни Матвей помнил только нынешний вечер. Он вышел из темного леса – это без сомнений. Хорошо знакомая грунтовая дорожка провела его мимо кладбища Невинно убиенных в городок, к парку. Матвей сразу услышал голос Снежаны, узнал его и бросился на помощь. Еле сдержался, чтобы не изувечить двух наглых парней, напавших на девушку, узнал Костю – дальнего-предальнего родственника Совинских. Пообещал и ему навалять, если выкинет какую-нибудь глупость. После отвез Снежану домой – и в голове не было ни одной мысли, ни одного дельного предложения. Так и шел молча впереди девушки, ощущая ее растерянность и страх.

Вернулся домой и вот стоит под душем, уставший, голодный, разбитый.

Что делать дальше? Позвонить Мирославе? Что она делала весь этот месяц?

Но Мирослава со своим Марьяном. Как только Матвей подумал об этом, сердце кольнула привычная боль. Словно острый кинжал пронзил кожу, разорвал мышцы и добрался до сплетения нервов.

Только сейчас Матвей понял, как ему не хватало этой девчонки с карими, слегка раскосыми глазами. Не хватало ее улыбки и крошечной ямочки на щеке – эта ямочка появлялась, только когда Мирослава улыбалась слегка, лишь самую малость. Слабая улыбка, маленькая ямочка, белые зубы.

Не хватало ее колких слов, заразительного смеха, храброй уверенности в собственных силах.

Что бы сказала ему девчонка?

– Если ты был в лесу, значит, мавка Руська в курсе, ее и надо спросить, – услышал он словно наяву насмешливый голос Мирославы.

Матвей вздохнул, очередной раз подставляя голову под бешеные струи горячей воды. Это была дельная мысль, так и следовало поступить: снова отправиться в лес и поинтересоваться у Руськи, что с ним произошло. Но не прямо сейчас, потому что сейчас Матвей ощущал чудовищную усталость и пустоту. Словно его родной дом стал невероятно огромным и холодным, и никакая горячая вода не могла прогнать этот холод и неприкаянность.

В приоткрытую дверь ванной прокрался Скарбник. Котяра, кажется, стал еще больше и жирнее. Соседи небось, глядя на него, думают, что это какая-то помесь пантеры с рысью. Желтые наглые глаза горят, точно фонари, черный хвост тянется вверх, лапы ступают мягко, неслышно.

А когда Скарбник заговорил, Матвей вообще чуть не упал от неожиданности – вовремя схватился за стену, чтобы удержать равновесие, – настолько он отвык за последний месяц от говорящих котов.

– К тебе пришла девочка, Ведьмак, – бархатным голосом сообщил Скарбник. – С длинной косой и большими глазами. Красивая девочка, гораздо красивее твоей Новицкой.

– Кто пришел? – переспросил Матвей, выключая воду.

– Сестра твоей Мирославы явилась на ночь глядя. Она ошивалась около дома почти каждый день и, если бы я не стерег ворота, пробралась бы сюда и что-нибудь стянула.

Снежана? Он же отвез ее домой. Что опять случилось?

Наскоро натянув шорты и футболку на еще влажное тело, – так приятно было чувствовать себя чистым и в одежде! – Матвей вышел во двор. Он сразу увидел невысокую фигурку Снежаны. Девчонка стояла у ворот, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

– Ты чего? – грубовато проговорил Матвей, едва подавляя вздох.

– Я… не могу… просто, понимаешь… – еле слышно забормотала Снежана и перебросила за спину длинную косу.

– Ладно, заходи.

Не разбираться же со всем этим на улице в ночной темени.

И Снежанка зашла к нему в дом.

2

У Снежаны действительно были большие и печальные глаза. Такие нежные, чайного цвета, обрамленные длинными ресницами. Но девчонка постоянно прятала их, опуская долу, словно плиточный пол кухни был разрисован каким-то необыкновенно интересным узором и она его старалась рассмотреть.

– Ты боишься темноты? – Ему наконец удалось разобрать невнятное бормотание Снежаны.

– После… После ангара этого и Луши… Я не могу…

– Тогда оставайся у меня, ты же все-таки сестра Мирославы. На втором этаже справа есть маленькая комнатка, Мирослава спала в ней, когда ночевала у меня. Можешь устроиться там. Я тоже пойду спать, устал.

Говорить больше ни о чем не хотелось. Матвей проводил взглядом невысокую фигурку Снежаны и удалился в гостиную. Глянул на старую фотографию прадеда и его братьев – фотка все так же стояла на маленьком круглом столике – и растянулся на диване.

Ну что же, дед. Те, кто желал смерти тебе и твоим предкам, теперь сами покоятся на кладбище. И это не кладбище Невинно убиенных. Лушу и его братьев закопали в лесу, недалеко от ведьмацкой хижины, и теперь лишь Чугайстер – хранитель их могил. Лишь он отвечает за то, чтобы из этих гробов не восстала нечисть.

Маленький городок может спать спокойно, потому что страшная ведьма, терроризировавшая его жителей, и тот, кто вызвал ее на свет Божий, оба лежат в могилах под темной землей, погребенные с проведением особого обряда, придавленные мраморными плитами. Ни кресты, ни венки, ни памятники не украшают их могилы.

Ведьмы подлежат забвению, и кланы Варты об этом позаботились.

– Ничто не должно восстать из этих могил, – проговорил Жнец Варты, Марьян Вивчар, кидая комья земли на опущенные в яму гробы.

И все Вартовые повторили его слова, бросая каждый по горсти черной влажной земли.

И Матвей, и Мирослава – оба были там, на обряде.

Были там и старшие братья Луши – отец и дядя погибших, Микола и Даниил, – оба угрюмые, темные, молчаливые. Они не кинули землю на гробы и не смотрели в глаза никому из Вартовых. Ни слова не сорвалось с их сомкнутых уст, а после, поговаривали, оба и вовсе уехали из городка.

Куда они подались и зачем, этого Матвей не знал и знать не хотел. Не он начал эту войну, и не его вина, что пришлось сражаться со всеми братьями Лушами. В живых вроде бы остался только младший, но он наверняка уехал со своим отцом и братом.

Несмотря на чудовищную усталость, уснуть удалось не сразу. И весь остаток ночи Матвею снился черный лес и его одолевала страшная тревога. Он брел и брел по непроходимым тропкам, ломился сквозь колючие кусты, преодолевал мелкие ручьи, ощущая ледяную быструю воду подушечками громадных медвежьих лап, и в душе клубилось ощущение непоправимого.

Что-то произошло.

Что-то случилось.

Но вот что?

3

Утром он проснулся от того, что на кухне лилась вода и слышалось шкварчание масла на сковородке.

Матвей уже и забыл, когда просыпался от этих звуков, – со смерти прадеда прошло уже много времени. Он вскочил, взъерошил отросшие волосы и босиком выскочил на кухню, теряясь в догадках, кто же это хозяйничает у него в доме. Неужто Скарбник подвизался в роли домохозяйки? Хорошо бы, хоть какая-то польза от зверюги.

На кухне Снежанка пекла блинчики.

Матвей уставился на маленький коричневый заварной чайник, который не видел лет десять, – наверное, со смерти родителей, – перевел взгляд на большое блюдо, где высилась стопка тонких кружевных блинчиков, на чашку с вареньем и немного растерялся. Пахло восхитительно.

– Я заварила себе чай, – осторожно и немного виновато проговорила Снежана, оборачиваясь. Она стояла у плиты и орудовала деревянной лопаткой. – Я не пью кофе.

– Конечно, – пробормотал Матвей, не зная, что сказать еще.

– Садись, ешь. Сегодня суббота, мне не надо в школу. Поэтому вот решила немного постряпать. Ты был такой усталый вчера.

Матвей сел за стол, налил себе чаю – совершенно машинально, просто чайник был под рукой, – и откусил первый блинчик, обмакнув его предварительно в варенье.

Как давно он не ел блинчиков!

Мирослава такую еду не одобряет, она не понимает «жареного теста». Мол, что за еда? Неполезно, лишь растолстеешь и станешь большим и неповоротливым. Поэтому в те дни, когда Мирослава приходила в гости, Матвей готовил овощи, картошку и делал салаты. Лишь иногда варились макароны к сосискам.

– Очень вкусно, – проговорил Матвей и потянулся за новым блинчиком. – Ты потрясающе готовишь.

Снежанка заулыбалась так, словно ей только что присудили награду «Мастер-шеф», ловко перевернула очередной блинчик – еле заметное движение, и кружевной кругляш лег ровно на серединку сковородки, – и сказала, что это несложно и ничего особенного в этом нет.

– Я вот не умею готовить такие дырчатые блины, – заметил Матвей. – У меня они получаются вообще без дырочек, хотя я и добавляю соду.

Снежана тут же пустилась в пояснения, но Матвей слушал вполуха. А когда девчонка наконец замолчала, спросил:

– Что тебя так испугало в доме пани Святославы?

Снежанка нахмурилась, моргнула своими удивительными чайными глазами и принялась объяснять. Говорила она грустно, много и долго, постоянно вставляя «и вот», «знаешь», «получается» и прочие ненужные слова.

– Не могу находиться в темноте, и все, – закончила наконец длинную речь Снежана. – Сразу страшно, сразу вспоминаю этого… Ну ты понял, да? Этого ужасного нашего классного, Лушу. И вот… Я его вспоминаю и цепенею от ужаса. И я не смогла вчера… Просто не смогла, и все. Знаешь, там такая темень стояла в доме пани Святославы, что я чуть не померла от страха…

– А у меня тебе не было страшно? – поинтересовался Матвей, не переставая поедать блины.

– Так у тебя всюду ночники горят, у тебя не бывает полностью темно, – резонно заметила Снежана.

– Точно.

Матвей и сам боялся темноты и одиночества, если уж говорить начистоту. Мирослава была для него спасением, просто невероятной удачей. А теперь она в Старом городе, а он тут один – страшный и ужасный Ведьмак, который и шагу в собственном доме не может ступить без того, чтобы не зажечь ночники.

– Тогда приходи ко мне когда захочешь, – неожиданно для себя сказал Матвей. – Если тебе тут не страшно, можешь ночевать когда угодно.

Снежана вдруг зарделась и отвернулась к сковородке, словно Матвей не ночевку ей предложил, а обручальное кольцо как минимум. Сказала, что будет приходить и может для него готовить. Что он любит есть?

Вспомнились вдруг развороченные внутренности кабанчика, и Матвея чуть не вывернуло. Он залпом выпил полкружки чая, не замечая, какой тот горячий, потом буркнул, что блинчики очень даже хороши. И еще бананы и йогурт.

– Ты прямо как Мирослава. Вы оба питаетесь ненастоящей едой. Может, борща сварить?

– Только без мяса, – устало сказал Матвей, понимая, что не сможет проглотить ни одного мясного кусочка.

– Хорошо.

– Продукты я сам куплю сегодня.

– Я тоже могу купить, деньги у меня есть. Пани Святослава дает столько, сколько надо.

– Ну, значит, с голоду мы не умрем, – невесело усмехнулся Матвей.

4

Хозяйственная Снежана, прежде чем уйти, перемыла всю посуду, вытерла и убрала в шкаф. И Матвей остался один на своей уютной и абсолютно чистой кухне. Сидел за столом и допивал очередную кружку чаю. Какое-то время тишина и покой невероятно радовали, но после вспомнился вчерашний вечер, и Матвей закатал клетчатые пижамные штанины, рассматривая странные шрамы на ногах. Они успели зажить, но один все еще выглядел воспаленным. Длинные, сантиметра на четыре, полосы, расположенные на обеих голенях. Откуда они? Он сражался с кем-то, будучи медведем? Откуда эти круглые ожоги на запястьях, похожие на неровные монеты? Что с ним произошло?

– Где ты был все это время? – промурлыкал Скарбник, появляясь на кухне.

– Не помню. – Ответ сорвался быстрее, чем Матвей успел подумать, стоит ли откровенничать с домашним хранителем.

– Ну, если ты, милый, не помнишь, где был в последние три недели, значит, ты проводил время в облике медведя. Ты был зверем, понимаешь?

– Догадался уже, потрясающий ты мой подсказчик. Но то, прошлое, сражение я помню очень хорошо. И как убивал ведьму, и как надевал и снимал дедовский плащ – все эти события я не забыл. Так почему сейчас все как в тумане?

– Этого я не знаю. Это ты сам должен понять, Ведьмак, – равнодушно сказал Скарбник и свернулся под столом громадным клубком.

Больше Скарбник ни о чем не говорил, да и Матвей не рвался беседовать с котом.

Глава третья. Матвей

1

Волосы у Матвея действительно отросли и даже стали завиваться на концах – надо прямо в понедельник записаться к знакомому парикмахеру. А пока расчесать и заставить хоть как-то лежать ровно, а не топорщиться во все стороны.

Глаза подкрасить – как же давно он не притрагивался к черному карандашу для глаз! Полка с косметикой покрылась пылью, и даже баночка черного лака, который принадлежал Мирославе, и та выглядела так, словно высохла на корню сто лет назад.

Матвей вытащил из шкафа клетчатую рубашку и синие джинсы, постоял какое-то время перед зеркалом, рассматривая свое похудевшее лицо и выступившие скулы, потом сунул в рюкзак пачку влажных салфеток (на всякий случай) и спустился в коридор. Скарбник вылез неожиданно, сунулся под ноги, и пришлось перешагивать через прыткую скотину.

– Куда собрался? Ты бы докладывал мне, куда ходишь, если страдаешь забывчивостью, – мяукнул кот.

Матвей не стал ничего отвечать, натянул куртку и вышел из дома.

Промозглый осенний день начался с тумана, затянувшего всю улицу. Город словно спрятался за белой дымкой, словно утонул в холодном молоке, и лишь соседский дом выступал четким контуром. У ворот стояла Марьяна, бледная и худая, но смотрела ясно и умно.

– Привет, – тихо сказала она, увидев, как Матвей закрывает калитку.

– Привет. – Услышав голос соседки, Матвей вдруг почувствовал невероятное облегчение. Значит, к девочке вернулся разум, и она стала прежней, настоящей Марьяной. – Как дела?

– Нормально. У меня теперь все нормально. Тебя не было больше месяца, ты знаешь?

Странный вопрос.

– А ты что знаешь? – непонятно зачем спросил ее Матвей.

– Двух людей нашли сегодня утром на въезде в город у старой заправки. Мертвых. Мертвее не бывает. Разорванных на куски, без рук, без ног, словно их погрызли. Ты не знаешь, что это такое?

– Откуда я могу знать? – удивился Матвей.

– Ты же Ведьмак, – совершенно спокойно сказала Марьяна.

– Ты с ума сошла?

– Мне уже говорили такое. Наверное, да. После того как ведьма едва не забрала мою душу, – очень тихо проговорила Марьяна, развернулась и ушла к себе в дом.

Матвей вздохнул и двинулся по длинной дорожке в сторону главной улицы городка. Ему надо было в лес, к мавке Руське.

2

Итак, Марьяна стала сама собой, но в то же время это уже была не прежняя девчонка, которая гуляла по вечерам с подружками, зависала в играх на телефоне и обожала мороженое.

Что-то в ее взгляде стало иным, чужеродным, слишком глубоким и серьезным. С этим тоже следовало разобраться, но не сейчас. Сейчас – купить кулек шоколадных конфет, чтобы приманить переменчивую мавку и расспросить ее как следует.

А город, погрузившись в туман, все больше напоминал обиталище призраков и фриков. Едва Матвей вышел на главную улицу, которая на самом деле была шоссейной дорогой, ведущей в соседний областной город, как от широких ворот табачной фабрики отделилась старуха – низенькая, скрюченная, со сморщенным лицом, будто его смяли, как ненужную коричневую бумагу, и нацепили заново. Она глянула на Матвея, демонстративно плюнула и медленно зашагала прямо перед ним, раскачиваясь и тяжело опираясь на деревянную палку. На спине у старухи висела плетеная корзина, в которой лежало что-то завернутое в разноцветные тряпки. На голове был цветастый платок, на ногах – высокие резиновые сапоги.

Ну, старуха и старуха – мало ли их живет в соседних селах? Матвей хотел обогнать старую, но не тут-то было. Едва он попытался обойти медлительную спутницу, как та вскинула свою палку, закрывая проход.

– Прошу, пани, – вежливо обратился Матвей, намереваясь пройти.

– Повылазило у тебя, чи шо? Куда прешь? – заорала бабка на удивление громким и скрипучим голосом.

Решив, что этим туманным утром лучше не связываться со скандальными старухами, Матвей перешел дорогу и свернул в проулок. Ничего, сделает небольшой крюк через парк, через строительный магазин, а там до леса рукой подать.

Рядом со строительным магазином стояло старое-престарое двухэтажное здание, еще дореволюционных времен, наверное. На первом этаже находилась аптека, местные говорили, что ей столько же лет, сколько и зданию. Все в городке знали, что дом построил когда-то старый еврей, а потом открыл там аптеку, и с той поры ничего не поменялось, кроме владельцев, разумеется.

Здесь готовили лекарства по индивидуальным рецептам – хочешь, мазь от ожогов и гнойных ран, хочешь, быстрое средство от похмелья. За это аптеку ценили в городке, и почти каждый житель хоть раз да приобрел тут себе что-нибудь. Даже Матвей как-то раз покупал микстуру от кашля и средство от простуды.

Кому принадлежало это заведение сейчас, он не знал, да и знать не хотел.

Но сегодня, в этот туманный день, выскочив на узкий тротуарчик напротив аптечных дверей, Матвей с изумлением увидел перед зданием три больших черных джипа и группу людей в черном. На рукавах – ни одной опознавательной нашивки, на головах – черные кепки, в руках – настоящие автоматы.

Один из них что-то кричал в закрытые аптечные двери, но ему не отвечали.

– А ну иди отсюда, пацан! – крикнул мужик с бородой и ловко наставил на Матвея автомат.

Парень попятился, еще раз окинул взглядом незнакомых людей и свернул за угол.

Что-то странное творилось с городком в последнее время. Только что?

3

Мавку Руську он нашел сразу. Добрался до хижины прадеда, подошел к медвежьему чучелу на заброшенном огороде, и стоило только достать упаковку с конфетами, как на шелест поспешила его лесная подружка.

Руська выбралась из кустов, торопливо перемахнула через плетень и замерла недалеко от Матвея.

– Давай конфеты, – быстро сказала она и требовательно протянула чумазую ручонку.

Странно было видеть эту худую и босую девчонку в рваном белом платьице, когда сам Матвей стоял в куртке и кроссовках, засунув руки в карманы, и ежился от влажного ветра.

– Ты меня ждала? – спросил он, передавая угощение своей странной подружке.

– Конечно. Ты должен был прийти сюда, чтобы вспомнить все, – деловито сказала Руська, возвращая обертку от конфеты.

– Что я должен вспомнить?

– Почему ты стал медведем и жил в лесу. Ты же скрывался, правильно? Ты прятался даже от меня. Я с трудом нашла тебя и еле уговорила стать человеком.

– Это ты уговорила меня стать человеком? – не понял Матвей.

– Я, конечно. А то ты так и носился бы по лесу, точно страшный медвежий ужас. На тебя даже устраивали облаву, да ты всех раскидал.

– Кого я раскидал? Кто на меня делал облаву?

– Фермеры из дальних сел. Ты у них воровал скотину. Забирался прямо в сараи, открывал двери и раздирал бычков. С ума сошел, наверное, – деловито сказала Руська и сунула в рот очередное лакомство.

– А ну, расскажи мне все по порядку и перестань лопать! После поешь. Можно подумать, тебе больше конфет не перепадет.

– Ну, мы же не будем стоять тут прямо в лесу и разговаривать. Веди в дом, правнук Ведьмака, – лукаво усмехнулась Русь-ка и поскакала к хижине, ловко перепрыгивая через бурьян.

Прадедовский старый дом встретил тишиной и запахами трав, древесной коры и старых книг. Беленая печь темнела закрытой заслонкой, скамейки под окнами широко растопырили ноги, а на деревянном столе по-прежнему неизменно и одиноко стояла ваза с сухими цветами.

Руська тут же забралась с ногами на скамейку – пятки черные, щиколотки измазаны соком ежевики и трав – и принялась шуршать конфетными бумажками и рассказывать с набитым ртом:

– Скарбник твой приходил. Страшный такой – ужас. Я чуть не умерла, увидев его. А он сказал, что ты пропал и тебя нет дома уже несколько недель. И я должна тебя найти. С чего это я должна искать какого-то правнука какого-то Ведьмака?

Руська сверкнула голубыми глазищами, яростно разжевала конфету и взялась за следующую.

– Но ты все-таки нашла меня?

– Пришлось, иначе твой Скарбник обещал меня слопать! – обиженно хлопнула ресницами Руська. – Я подумала, что ты просто уехал в Старый город, и всех делов. Медвежья шкура висит себе тут, на чучеле. В доме все тихо и спокойно, в лесу никто не шастает, никто не сует свой любопытный нос, кроме Скарбника этого ужасного, конечно. Но тут поползли всякие слухи об огромном медведе, забирающемся прямо в сараи и раздирающем скотину. И я догадалась, кто это может быть. Спустилась к тем селам, что у реки, походила в тамошнем лесу и нашла твои следы – здоровые лапищи такие. А после и тебя увидела. Ты не мог стать человеком. Сам не мог. Потому что превратился без шкуры и тебе нечего было снимать. И тогда я позвала тебя по имени. По твоему человеческому имени. Только так и можно вернуть оборотню его человеческий облик – позвать его по имени, которое дала ему мать. И ты вспомнил сначала меня, а после и себя.

– И что дальше?

– А что дальше? Ты приплелся в эту хижину, голый, уставший, весь избитый и израненный. Я заварила тебе трав, принесла кое-какой еды.

– Что за еда?

– Да натащила картошки с огородов и сварила ее в мундире. Невелика премудрость. Тебе надо было поесть любую человеческую еду. Ты поел, поспал, а после велел принести тебе одежду. Я мотнулась в твой дом, попросила Скарбника, и тот передал штаны, рубашку, плащ и зачем-то черный карандаш для глаз. Ты оделся и ушел. Вот и все. Ты со мной не разговаривал, между прочим. Ни словечка не сказал, кроме просьбы об одежде.

– Почему я не могу этого вспомнить?

Матвей уселся за стол и сцепил пальцы рук.

– Ты как заколдованный был. С тобой что-то сделали. Ноги все порезанные, руки в ожогах. Тебя заколдовали, это точно, – решительно заявила Руська и доела последнюю конфету.

– Кто?

– Да ваши Вартовые, кто еще. Обычные люди с тобой не справились бы.

– Ладно, я разберусь. Спасибо тебе, что помогла. Но почему тебя испугал Скарбник? Ты боишься котов?

– Котов? – переспросила Руська, слезая со скамьи. – Это был не кот. Это было чудище. А больше я тебе ничего не скажу, разбирайся сам.

И проворная мавка выскочила на улицу.

4

Ребра у Матвея болели, пока он завязывал шнурки. Ныли так, словно он разгружал вагоны с мешками недели три подряд. Внутри разрасталась огромная пустота. Думалось, что вот придет он сейчас в свой пустой и холодный дом, сварит себе макароны и сядет за игрушку в ноутбуке. А больше делать и нечего.

Совершенно нечего делать.

Матвей надеялся, что Руська поможет ему вспомнить прошедший месяц, который так основательно и странно вывалился из памяти. Откуда пришла такая нелогичная надежда – неизвестно, но казалось, что события восстановятся и станет понятно все, что с ним произошло.

Но противная Руська говорила загадками и сама толком ничего не знала.

Почему Скарбник предстал перед ней чудищем? Или она приврала? Почему Матвею в образе медведя хотелось грабить сельских жителей и жрать их скотину? Почему – если старый дедовский плащ не покидал медвежьего чучела – Матвей превратился в медведя сам по себе?

«Тебе нечего было снимать», – мрачно пояснила Руська, и от этого ее пояснения становилось еще непонятнее.

У ворот дома поджидал лохматый мальчишка. Он держался за руль своего самоката, щурился и жевал жвачку.

– Это тебе, – коротко сказал он и протянул бумажный свиток, закрепленный сургучной печатью. – Велено передать прямо в руки.

Мальчишка сунул свиток Матвею, вскочил на самокат и умчался, ничего не объясняя. Печать на свитке принадлежала семье Вивчаров. «Марьян Вивчар» – значилось на ней. Оказывается, через пару дней должен был состояться совет кланов и сам Жнец официально приглашал туда Матвея.

Интересно. Это уже интересно.

Матвей покрутил приглашение – бумага желтоватая, плотная – и зашел в дом.

Глава четвертая. Мирослава

1

Сайт назывался «Потустороннее», и на нем обитал народ, верящий во всякую сверхъестественную чушь. Писали по большей части ерунду. Старые предания, старые традиции, старые правила. Иногда делились удачными способами гадания, подкидывали древние рецепты о том, как избавиться от бородавок или вывести некрасивые родинки.

Я заходила на этот сайт время от времени, пролистывала страницы и убеждалась, что ничего серьезного там нет. До одного прекрасного момента.

Стояла осень, конец октября, погода все еще была теплой, но временами шли дожди, долгие и холодные. Я готовилась к парам, просиживала за ноутом целые вечера, и, конечно, сайт «Потустороннее» служил мне отдушиной. О Вартовых там тоже поговаривали, но осторожно так, скупо, словно боялись затрагивать эту тему. Понятно, что легенды о тех, кто охраняет людей от потусторонней силы, живы и передаются из уст в уста, а теперь из сообщения в сообщение, но ничего конкретного никто не знал, и это успокаивало.

А потом совершенно внезапно появилась новая тема, которая называлась «Старые гадания». Я едва не пропустила ее, думая, что это очередные способы гадать на кофейной гуще, но оказалось, что некий Странник предлагает всем желающим выслушать самое настоящее предсказание.

«Мы соберемся на старом Лычаковском кладбище ночью. У меня есть прадедовский амулет, и, если положить его на самую старую могилку на самом старом кладбище города, он предскажет будущее и прошлое всем, кто будет находиться рядом», – писал Странник.

Желающие, конечно же, нашлись, и по большей части девчонки.

Первой написала Лесная дева – она придет и приведет двух подружек. После появилось сообщение от какой-то Франи, мол, и она в деле. В итоге за пару дней набралось человек десять, из которых только два хлопца, все остальные – девчонки. Так я решила, исходя из ников.

И это сборище вдруг встревожило.

Марьян в последнее время был слишком занят делами Вартовых и своей работой, поэтому мы уже неделю не виделись. А тут появился повод ему написать, и я тут же накатала сообщение в «Вайбер». Кинула ссылку и села ждать ответа.

Квартирка моя, маленькая и уютная, находилась на втором этаже трехэтажного, довольно старого дома. Улица уводила на горку, к частным домам и казалась тихой и безлюдной. Я заварила себе кофе – теперь я научилась делать его в турке – и уселась у окна. Низкое небо и высокие деревья завораживали и навевали сон.

Вставала я рано и, возможно, не отказалась бы поваляться под пушистым пледом. Все-таки учеба забирала слишком много сил, и временами я с трудом доползала до постели. Снежанка писала, что у нее все хорошо, но ей очень скучно. Это раздражало, если честно. Прошло всего-то около двух месяцев с тех пор, как я уехала в Старый город – не так уж и далеко. Полчаса езды отделяло меня от сестры. Полчаса езды на городской маршрутке, а на такси так и еще меньше. И если Снежане совсем уж невмоготу, могла бы приехать, я бы ее не прогнала.

Но сестрица упорно сидела в нашем городке и лишь изредка присылала короткие сообщения типа «купила себе новые штаны и новую толстовку. Встречаюсь с новым мальчиком. Никак не могу понять алгебру».

Пролистывая ее сообщения, я не всегда успевала отвечать, лишь кидала смайлы, потому что у меня-то было полно уроков и я сама иногда не все понимала на парах. Английский ставил в тупик, рефераты по истории требовали многих часов поиска в интернете и в библиотеке, а химия и вовсе вгоняла в тоску. И это только первый семестр!

С Марьяном я виделась редко. Иногда забегала к нему на работу, но так, чтобы никто не заметил. Никто не должен был знать, что Жнец встречается с девушкой, поэтому мы прятались в глубине парка, расположенного недалеко от больницы, и обнимались, сидя на скамейке. А иногда Марьян приходил ко мне, и это был праздник. Мы пили кофе, ели шоколад, и я не могла насмотреться на своего Марьяна. Я ведь невероятно скучала по нему, и каждый день казался длинным и одиноким, когда мы не виделись.

Итак, я написала Марьяну о запланированной встрече желающих узнать собственное будущее и совсем скоро получила ответ.

«Это похоже на серьезное дело, – писал мне мой парень. – Давай вместе проверим. Встречаемся в пятницу ночью на Лычаковском кладбище».

Мы договорились о встрече, я еще раз перечитала ветку сообщений Странника и подумала, что назревает что-то интересное. Пятница была уже завтра, и, значит, следовало подготовиться к этому событию.

2

Дождик, моросивший с утра, к вечеру совершенно утих. Ветер, набросавший на тротуары листьев, заставлял ежиться и прятать руки в карманы куртки. Моя синяя ветровка с удобным капюшоном хорошо согревала в промозглый осенний вечер, и мне было почти жарко, когда я пешком наконец добралась до старого высокого кирпичного забора.

Лычаковскому кладбищу, если верить истории города, было почти триста лет. Но говорили, что первые захоронения появились тут еще раньше – предавали земле жертв эпидемий. Теперь кладбище считалось государственным музеем под открытым небом, и неудивительно. Тут каждое надгробие, каждый памятник представляли собой произведение искусства.

Я не боялась бродить ночью по кладбищам, но память о недавних сражениях с ведьмами была еще свежа, и приключений не хотелось. К главным воротам я не пошла, села на скамейку через дорогу и наблюдала, поджидая Марьяна. Место встречи у группы из «Потустороннего» было назначено как раз возле главной кладбищенской арки, прямо на виду у всех. Впрочем, людей в одиннадцать вечера на темной улочке я что-то не замечала. Случайные прохожие ежились от ветра, натягивали поглубже капюшоны и спешили к уютному теплу родного дома.

Я пришла минут на сорок раньше указанного срока и была наказана за свою предусмотрительность: совсем замерзла на холодной и мокрой скамье. Несколько раз пришлось вставать и нарезать круги под деревьями, чтобы хоть как-то согреться. Но стоило мне увидеть высокого худого парня в зеленой спортивной куртке, который остановился около зарешеченной готической арки, взлохматил волосы и осмотрелся по сторонам, явно кого-то высматривая, как холод покинул меня. Вместо этого охватила яростная лихорадка ожидания, от которой сердце колотилось, словно бешеное.

Вскоре появился еще один паренек – невысокий и тоже худенький. А после пришли четыре девчонки. Видимо, они договорились где-то встретиться заранее, потому что заявились все вместе, громко хихикали, поглядывали по сторонам и весело улыбались парню в зеленой куртке.

После этого вся команда направилась на кладбище. Ворота, разумеется, были закрыты, но группа обошла забор (мне пришлось последовать за ними, не дожидаясь Марьяна), углубилась в густой парк, расположенный рядом с кладбищем, и там нашла какую-то лазейку. Какую именно, мне рассмотреть не удалось, ведь я держалась на расстоянии и не столько подсматривала, сколько угадывала направление, в котором двигались ночные искатели приключений. На освещенной фонарями улице спрятаться было нереально, и моя фигура в синей ветровке, неотступно следовавшая за ребятами, непременно привлекла бы внимание.

В парке высокие деревья угрожающе шелестели и сбрасывали на меня дождевые капли с ветвей. Я забралась довольно глубоко, разыскивая тайную лазейку, но мне почему-то никак не удавалось ее обнаружить. Я уже начала злиться, когда услышала рядом с собой знакомый шепот:

– Подожди, у меня есть ключ. Мы войдем через калитку.

Теплая рука взяла меня за запястье, и я, оглянувшись, увидела Марьяна.

– Мы их потеряем, – прошептала я.

– Они никуда не денутся. Я знаю самую старую могилу на этом кладбище. Встреча назначена там, ведь так?

Мы прошли через калитку – у Жнеца были все ключи от старых церквей и кладбищ – и зашагали по узким петляющим дорожкам мимо белеющих в темноте надгробий. Повернув голову, я случайно встретилась взглядом с белым ангелочком на одной из могил, и на мгновение вдруг показалось, что пухлый ребенок с отбитым носом поднимает руку и куда-то указывает своим толстым коротким пальчиком.

Я вздрогнула, Марьян крепче сжал мою ладонь, и наваждение пропало.

– Здешние мертвецы могут ожить? – тихо прошептала я, отводя взгляд от очередной могилы.

– Вполне. – Марьян был краток.

– И напасть на нас? Тогда что мы будем делать?

– Твой крестик на тебе? Значит, ты вооружена. Не бойся, мы сможем за себя постоять. Но что-то я ни разу не слышал о привидениях на Лычаковском кладбище. Все-таки тут большей частью хоронили достойных жителей города, а не ведьм. Тех ведьм, которых убивали Вартовые, хоронят не тут, ты же знаешь.

– Их хоронят почему-то около нашего городка.

– Потому что там есть кому охранять их могилы. Тихо, мы почти пришли.

Полукруглая аллейка вывела нас к высокому обелиску, на фоне которого стоял ангел с расправленными крыльями. А чуть дальше находилась еще одна могила с плоской плитой, исчерченной странными знаками. Там и стояли ребята, за которыми мы наблюдали.

– Может, просто ерунда, – шепнул Марьян.

Мы спрятались за холодным шершавым надгробием ближайшей могилы. Я глянула на польские буквы, выбитые по кромке темной плиты, и поглубже надвинула капюшон.

Тем временем парень в зеленой куртке что-то тихо пояснял девчонкам, и те довольно бойко зажигали небольшие светильники и расставляли их вдоль края могилы. Оранжевые огоньки не могли осветить суровое лицо ангела, и оно оставалось в тени.

Когда по периметру могилы горело уже огоньков двадцать, а девчонки, захваченные моментом, перестали хихикать, высокий парень – который и был, наверное, Странником – принялся что-то чертить черным углем на земле.

– Вот теперь все серьезно, – очень тихо проговорил Марьян.

Я еще сомневалась, что произойдет что-то опасное. Думала, ребята позажигают свечи, протараторят какие-то старые гадальные стишки и поглядят на кофейную гущу или что-то вроде этого. Но когда Странник закончил чертить пентаграмму, воздух, и без того холодный, замер и стал просто ледяным – точно таким, как тогда в ангаре, когда я выручала свою сестру, а Матвей и Марьян сражались с братьями Лушами.

Ужас зашевелился во мне, как мохнатый паук в паутине, и я почувствовала, что покрываюсь холодным потом. Глянула на Марьяна – дальний фонарь едва освещал его узкое лицо: спадающие на лоб волосы, знакомый шрам над бровью – след прошлой битвы – и блестящие глаза, такие родные и знакомые.

Неужели нас снова ждет сражение?

А девчонки и худенький паренек уже встали кругом, и Странник положил в середину пентаграммы круглую металлическую штуку. После этого все взялись за руки и зашептали какие-то странные слова.

– Вызывают мертвого духа, – четко проговорил Марьян и поднялся.

Меч он не вытаскивал, просто шагнул на дорожку, быстро раздвинул испуганных девчонок, оттолкнул возмущенного Странника и поднял круглый амулет с земли.

– Ты кто такой? – зашипел на него парень в зеленой куртке.

Второй парнишка отскочил в сторону и спрятался за высоким ангелом, словно надеясь, что каменный страж защитит его.

– А ты кто такой? Я – Жнец, и ты должен знать, кто я такой, если умеешь чертить такие вот штуки на кладбищах. Кого ты собирался принести в жертву вызываемому духу? В кого дух должен был вселиться? Кто первая девушка, которая будет задавать вопросы?

Девчонки попятились, заохали, зашептались.

– Да пошел ты вон, дурак! Отдай мой амулет! – заорал Странник, но к Марьяну не приближался, видимо, ума хватало опасаться высокого парня с мечом на поясе.

– Уходи отсюда. И больше никогда не смей заниматься черным колдовством. Ты понял? Или навалять тебе по шее? – устало спросил Марьян и повернулся к девчонкам. – Вам вызвать такси? Или вы позвоните своим родителям и попросите забрать вас с неудавшегося веселья? Что стоите? Представление не получилось, расходимся, девчонки.

– Ты кто? – тихо спросила одна из них, самая бойкая и высокая.

У нее было симпатичное лицо, обрамленное темными волосами, глаза смотрели серьезно, в них словно горели огоньки.

– Я страж этого города. Не стоит участвовать в мрачных ритуалах, это может быть опасно. Понимаете, девочки?

Я продолжала держаться в тени, не желая, чтобы меня кто-нибудь увидел, потому что кое-кого из девочек начала узнавать. Кажется, длинноволосая и умная учится со мной в одной группе в универе. И ее подруга, коротко стриженная, в черной куртке, тоже. Если так, то не стоит светиться.

– Мы сами разберемся, что нам делать. Но если пригласишь нас на кофе, не откажемся, – пропела та, что с длинными волосами. Остальные захихикали.

Они все живут в общежитии от универа, их родители понятия не имеют, чем занимаются дочери поздними вечерами, догадалась вдруг я.

– В другой раз, девчонки, – сухо пообещал Марьян и повернулся, чтобы уйти.

Без своего амулета Странник ничего не сделает.

– Амулет верни! – подступил к Марьяну зачинщик неудавшейся заварухи.

– Он тебе уже не понадобится.

– Это моя вещь!

– Не твоя. – Марьян даже не обернулся.

Странник накинулся неожиданно, словно бешеный худой пес. Наскочил со спины и ударил Марьяна по голове. В руке у него оказался обломок кирпича, и удар вышел неслабый. Марьян качнулся, но быстро обернулся и врезал Страннику в лицо. Я прямо почувствовала, как костяшки с хрустом врезались в носовую перегородку, как парень в зеленой куртке охнул, оседая вниз, и рванулась на помощь Марьяну.

Впрочем, помогать не пришлось.

Девчонки завизжали, второй парнишка несмело высунулся из-за ангела, чтобы лучше видеть происходящее, а Странник, заливая брусчатку кровью из разбитого носа, гнусаво ругался.

– Угомонился? Или добавить? – спросил Марьян, слегка пнув его ботинком.

– Иди к черту!

– Обязательно. Девчонки, что вы ждете? Мотайте отсюда! Быстро!

И девчонки рванули на выход. Они пробежали мимо, не замечая меня, лишь одна, длинноволосая, кинула в мою сторону внимательный взгляд.

– Уходим, – сказал мне Марьян. – Тут больше нечего делать.

Мы тоже направились к выходу. Около узкой калитки Марьян вызвал такси, оставалось только дождаться машины.

– Доставлю тебя домой, – устало сказал он.

Глава пятая. Мирослава

1

Таксист, на счастье, попался молчаливый и равнодушный. Никаких дурацких вопросов – что это мы делали на кладбище ночью да кем друг другу приходимся… И даже выступающий из-под черного плаща меч Марьяна не привлек его внимание.

Мы сидели тихо и молча, я следила, как проносятся мимо освещенные фонарями фасады домов, как светлеют билборды с разными лицами – в городе выбирали нового мэра. Едва показалась моя улица, я беспокойно заерзала. Зайдет ли ко мне Марьян или сразу уедет на этой же машине к себе, в наш славный маленький городок?

Но мой парень расплатился с водителем и, взяв меня за руку, решительно направился к подъезду. Я заулыбалась, предвкушая пару часов наедине с Марьяном.

Так вот мы и встречались – тайком, поздно вечером, когда улицы погружались в тишину, а по темному небу ползли холодные осенние облака, время от времени поливая тротуары дождем.

– У тебя кровь на шее, – заметила я, включив свет, едва мы вошли в мою квартирку.

– Да, саданул кирпичом этот Странник.

– Надо обработать рану.

– Так вперед, ты же учишься на врача, правильно? – улыбнулся мне Марьян, вешая на крючок черный плащ.

– А что за амулет ты у него отобрал?

– После покажу. Старинная вещица, я такие уже видел.

Квартирка, которую для меня снимала бабушка, была маленькой, но уютной. На крошечной кухне стоял круглый деревянный столик и висели белые шкафчики. В ванной – сливочно-желтая плитка, в комнате – сливочно-желтый ковер. Здесь было тепло и спокойно, и Марьян, устроившись на кухне, вытянул ноги и с наслаждением закрыл глаза.

Рана на затылке оказалась несерьезной – просто царапина, которую я мигом обработала перекисью водорода. А потом мы пили чай и ели шоколад.

– Вот скажи мне, Мирослава, что у тебя есть на ужин, кроме шоколада и парочки бананов? – поинтересовался Марьян, поглядывая на холодильник.

– Колбаса есть, – спокойно ответила я.

Это был наш старый-престарый спор: мой парень утверждал, что есть надо больше и питательнее и что йогурт с бананом не могут считаться нормальной едой.

– Так доставай колбасу. Надеюсь, батон к колбасе имеется?

– Нет. Я не ем хлеб, ты же знаешь. Зато имеется картошка и квашеная капуста. Я сейчас мигом суну в духовку парочку картофелин, и у нас будет суперский ужин, если ты голоден.

– Конечно, я голоден! – Марьян возмущенно фыркнул. – Я только что разогнал толпу охотников за потусторонним на ночном кладбище, и мне, естественно, хочется есть. Странно, что не хочется тебе.

– Ладно, ладно. Поедим что-нибудь нормальное, – улыбалась я, торопливо намывая картофелины под струей теплой воды. – Сейчас заверну их в фольгу и запеку. Вкуснятина будет невероятная. После разрежу, положу внутрь колбасу и сыр, и у нас получится очень хороший и полезный ужин.

– Жду не дождусь, – улыбнулся Марьян. – А то уже смотреть не могу на эти твои бананы.

А бананов у меня было много – одна крупная связка лежала на столе у плиты, вторая желтела на подоконнике.

– Бананы хороши с растопленным шоколадом на завтрак. И с горячим кофе со сливками.

– Ты стала пить кофе со сливками?

– Да. И даже кладу одну ложку сахара. Мне вдруг понравился такой вариант.

– Ты меняешься, Мирослава.

– Еще скажи, что я взрослею.

2

Это был милый и спокойный вечер. Марьяну нравилось смотреть на меня, и, пока я накрывала на стол, возилась с посудой, он не отрывал от меня глаз. Спрашивал о какой-то ерунде, шутил и улыбался. Я тоже улыбалась, потому что не могла скрыть своего счастья. Все, что мне было нужно, – это сидеть на маленькой уютной кухне со своим парнем и есть запеченный в духовке картофель. И ничто не нарушало идиллию нашего совместного ужина до той минуты, когда Марьяну пришло сообщение в «Вайбер».

– Отец пишет, – тихо проговорил Марьян и помрачнел.

– Что хочет так поздно?

– Напоминает о совете кланов. Тебе тоже там надо быть, кстати.

– Зачем?

– Рассказать о сегодняшних событиях. Сказать, что в Старом городе тоже нужны люди, которые будут следить за порядком, чтобы кто попало не баловался со старинными амулетами.

– А совет когда?

– Завтра, в пятницу. Как раз будет повод навестить бабушку и сестру.

– Отец думает, что ты забудешь о своих обязанностях Жнеца? – осторожно спросила я.

Дело в том, что Марьян всегда избегал разговоров о своей семье. Отделывался общими фразами о том, что отец много работает в своей клинике, а брат все время тратит на новую девушку.

– Отец считает, что я должен воспользоваться своим положением Жнеца и продвинуть его людей. Он хочет, чтобы я взял в помощники его хорошего знакомого, Ореста Тригуба. Вроде как власть должна быть в руках у своих.

– А кто он такой, этот Орест?

– Бизнесмен, спонсировавший отца на открытие клиники. Отец многим ему обязан, и вот Оресту вдруг приспичило принимать активное участие в делах Варты.

– Он тоже из кланов?

– Конечно. Но до этого момента он сидел тише воды ниже травы. Никаких пожеланий. Занимался своим бизнесом, помогал отцу. И вдруг теперь дает умные советы.

– Так возьми его, если он умный.

– Я хотел взять Матвея. Матвею я доверяю. И он Левандовский, а это легендарная фамилия.

– И Матвея возьми.

– И тебя я взял бы. Ты – Новицкая, а один из Новицких когда-то был очень хорошим Жнецом.

– Что я в этом смыслю?

– На самом деле гораздо больше, чем думаешь. Это ведь ты нашла на сайте Странника. А он действительно вызывал душу умершего. Пытался по крайней мере.

– Кстати, что это за медальончик?

Марьян вытянул из кармана штанов круглую штуку и положил на стол.

– Я бы не держал такую вещь в своем доме, – сухо сказал он и кончиком указательного пальца подтолкнул вещицу ко мне.

Блеснула красным медь, и на меня уставились глаза двух змей, сплетенных в единый узор. Я склонилась над медальоном, рассматривая рисунок: круглый ободок, внутри равнобедренный треугольник, вокруг которого причудливо обвились две змеюки.

– Что это такое?

– Старый символ двух колодцев силы. Так обозначали эти колодцы в те времена, когда на здешних землях еще не было христианства.

– Откуда он его взял? – спросила я, не решаясь прикоснуться к древнему артефакту.

– Я не спросил. Думаю, он бы не ответил.

– А вдруг там, где он его взял, есть еще похожие штуки?

– Видишь, ты правильно мыслишь. Поэтому я взял бы тебя в помощники. А то в кланах остались только те, кто желает загрести себе побольше власти в городе. Их не интересует безопасность людей, им нужны только деньги. Думаю, этот Орест не исключение.

– Поэтому ты хочешь, чтобы я была завтра на совете?

– Поэтому. Хочу взять тебя и Матвея в помощники. Ну, а третьим пусть будет Орест, а то отец мне покоя не даст. У моего отца слишком много амбиций, и сейчас он невероятно горд, что один из его сыновей стал Жнецом.

– Зачем ему все это надо?

– Видишь ли, – Марьян вздохнул, убрал медальон со стола и невесело глянул на меня, – мы ведь в кланах не потому, что принадлежим к старинному польскому роду королевских рыцарей, которые когда-то поклялись защищать колодцы силы. Мой род не такой древний и славный, мои предки действительно когда-то были пастухами, даже когда служили Варте. Наша принадлежность к кланам определяется Желанной на самом деле. Мы и только мы – тот род, что подчиняется Желанной, а члены клана любят этой книгой пользоваться. Вот и вся наша связь с Вартовыми. Больших денег или власти у нас нет, а отцу всего этого очень хочется.

– Ты хочешь сказать, что твой отец беден и не имеет никакого влияния?

– Не беден. Не в том смысле. Но он и в подметки не годится тому же Совинскому, например. Или пани Новицкой, которая нынче продвигает своего кандидата на выборах в городской совет. У моего отца есть своя клиника, да. Но он еще выплачивает за нее сумму, которую занял у того же Ореста. У нас есть дом, машина и кое-какие деньги. Но моему отцу хочется гораздо больше. Он считает, что ничем не хуже остальных семей кланов Варты.

– Понятно, – вздохнула я.

В этот момент на смартфон Марьяна пришло еще одно сообщение. Сначала он лишь глянул мельком, потом коснулся экрана, полностью открывая сообщение. А затем поднял на меня глаза, и мне показалось, что мир перевернулся, – столько в его взгляде было мрака и ужаса.

Его темно-зеленые глаза показались мне вдруг черными, как темень за окном.

– Что случилось? – тихо проговорила я, ощущая нарастающий страх.

– Ничего, – ответил Марьян, не сводя с меня взгляда.

Он молчал, и я не знала, что делать.

– Что тебе написали?

– Неважно.

Марьян вдруг поднялся, сжимая смартфон в руке, и направился к выходу.

– Мне надо идти, – сказал он, хватаясь за плащ, висящий в коридоре.

– Да что случилось? – не понимала я. – Что-то с твоим отцом?

– Не спрашивай.

– Я не отпущу тебя просто так, – сказала я, вцепляясь в плечо Марьяна.

Мой парень отпрянул, как ужаленный, отталкивая меня к шкафу у противоположной стены.

– Не подходи! – резко проговорил Марьян, одной рукой открывая дверь, а другой – удерживая меня на расстоянии.

– Ты с ума сошел? – не поняла я, пытаясь скинуть его руку.

– Не подходи! Мирослава, не подходи ко мне! Завтра будь на совете в девять часов вечера, в библиотеке церкви Всех Святых. Матвей тебя отведет.

– А ты?

– Я тоже буду там завтра.

И Марьян сбежал вниз со второго этажа, будто черная молния, оставив меня недоумевать у открытой двери.

Что случилось? Что за сообщение пришло ему на смартфон? Почему он ничего не рассказал мне?

Мое сердце отбивало сумасшедший ритм, я понимала, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Потому что такого ужаса в глазах своего парня я еще никогда не видела, даже в ночь битвы с ведьмами.

Глава шестая. Матвей

1

Даже не заходя в дом, Матвей уловил запах готовящейся еды. Через открытое окно пахло болгарским перцем, луком, морковкой и укропом. Аромат жареных овощей напомнил вдруг о том, что утренние блинчики давно уже куда-то провалились и есть хочется ужасно.

Первый раз за этот год в его доме готовил кто-то другой. Матвей шагнул в кухню и уставился на груду продуктов на столе.

Снежана, стоя у плиты, буквально колдовала над кастрюлькой и сковородкой.

– Привет, – сказала она, оглянувшись.

Ее улыбка вышла очень несмелой.

– Ты зачем тратилась? – тихо спросил Матвей. – Я бы все купил сам.

– Еще купишь. Ты не против? Я подумала, что ты придешь голодный. В доме у пани Святославы всегда готовит прислуга. И меню у них разрабатывается на неделю, и пани Святослава сама его одобряет. А иногда так хочется жареной картошки с огурцами. Я уже жарю. Будет борщ, как ты хотел, без мяса. И картошечка. Уже почти все готово.

– Здорово, – устало выдохнул Матвей и понял, что довольно улыбается.

Даже у Скарбника, выглядывающего из-под стола, морда казалась довольной и широкой.

– Я купила ему кошачьего корма в пакетиках, и ему понравилось. И еще сметана твоему коту нравится, он ест ее, как ненормальный, – сообщила Снежана, заметив, высунувшегося из-под свисающей клетчатой скатерти кота.

Скарбник ел кошачий корм?

Это что ж творится в доме?

– Мой руки и садись за стол, – распоряжалась Снежанка.

А пусть так и будет. Пусть Снежанка приходит и готовит у него дома. Продуктов Матвей купит столько, сколько надо. Можно прямо сегодня вечером поехать в магазин и потратить кучу денег. Зато он не один. Зато тишина и темнота громадного дома не будут давить на него, а ночной мрак перестанет вызывать ужас.

– Ты молодец, – проговорил Матвей, направляясь в ванную. – Есть хочу ужасно.

2

Они так и договорились. Поели, собрались и поехали в магазин. Матвей наконец решил воспользоваться собственной машиной и сел за руль, вспоминая недавно приобретенные навыки вождения. В машинах он совершенно не тямил, можно сказать, но дед уверял, что «Ниссан Джук» прост и легок в управлении, хотя и смотрелся странновато с этим своим необычным дизайном.

– Это твоя машина? Ничего себе, крутая такая! – восхищенно заохала Снежанка.

Но Матвей, внезапно забеспокоившийся, что не справится с управлением, лишь пожал плечами и скупо сообщил, что это подарок прадеда.

– Классный подарок. Она такая красивая. Мирослава каталась на ней?

Матвей вдруг вспомнил, как они с Мирославой ездили в Самонивцы на маршрутном автобусе, как держали в руках палки и шутили по этому поводу, и ничего не ответил. Стало на минуту грустно и больно, но он уже умел справляться с этими чувствами.

И они поехали в большой черный «АТБ» – самый крупный супермаркет в их маленьком городке.

– Что будем покупать? – поинтересовалась Снежана.

– Еду. Чтобы ты больше не таскала тяжелые пакеты и не тратила свои деньги, – уточнил Матвей.

Это была новая роль в его жизни, и он внезапно почувствовал себя совершенно взрослым, когда выходил из машины, когда расплачивался на кассе – полная тележка всякого-разного – и после помогал Снежанке устроиться на сиденье.

– Я могу испечь тебе торт, – вдохновенно щебетала Снежана, – я умею. Хочешь – шоколадный. А хочешь – с кокосовой стружкой и фруктами.

– Давай торт, – согласился Матвей.

С сестрой Мирославы неожиданно оказалось очень легко. Она говорила много, но в большинстве своем это была несущественная девчачья болтовня, на которую не требовалось отвечать, и Матвей пропускал мимо ушей замечания о том, из какой сметаны лучше печь и в каком магазине лучше покупать молоко.

Но зато он был не один, рядом сидела добрая девчонка, которая точно так же нуждалась в защите и поддержке. Они оба нуждались друг в друге, так почему бы им не быть вместе?

– Мирослава тебе не звонит? – спросил Матвей, когда они почти подъехали к дому.

– Редко. В основном это я пишу ей в «Вайбер». Кидаю фотки вещей, которые купила, спрашиваю, как у нее дела. Я думала, что вы вместе в Старом городе… – Снежанка вдруг покраснела, отвернулась к окну, и, глядя в зеркальце перед собой, Матвей прочел отчаянное смущение на лице своей новой подруги.

– Почему ты так думала?

– Ну… Вы же друзья…

Матвей промолчал. Ему нечего было отвечать, потому что он ничего не помнил.

Это было страшно.

Это было жутко страшно – не помнить, что ты делал последние несколько недель. А вдруг он умудрился поругаться с Мирославой и с горя превратился в медведя и бродил по лесу? Вдруг смелая девчонка окончательно порвала с ним, правнуком Ведьмака, и теперь даже Марьян относится к Матвею как к врагу? Как к сопернику?

Но ведь приглашение на совет пришло именно от Марьяна. Официальное, ничего лишнего. Лишь дата и место проведения. Библиотека церкви Всех Святых.

Раз Марьян позвал Матвея, значит, нуждается в нем. Ведь не старейшины же клана вспомнили о ничего не значащем мальчике, умеющем превращаться в медведя, правильно? Ладно, совсем скоро все станет ясно.

Снежанка действительно принялась печь торт, и на кухне весь вечер пахло горячим шоколадом и клубничным вареньем. Скарбник терся о ее ноги, внезапно обнаружив нелогичную любовь к жидкому шоколаду, да и Матвей то и дело заходил на кухню, чтобы понаблюдать за процессом. Оказалось, что волшебству изготовления шоколадного торта противостоять невозможно.

Блестящая шоколадная масса, пропитанные клубничным сиропом коржи, покрытые глазурью ягоды клубники – все это смотрелось сказочно и невероятно соблазнительно. И когда был заварен чай и на середину стола водрузили эту вершину кондитерского искусства, у Матвея вдруг возникло ощущение праздника.

– Давай посмотрим кино, – предложил он, – пока будем пить чай. Что ты любишь? Мы с Мирославой обычно смотрели «Сверхъестественное».

– Только не про монстров. Не ужастики, – быстро сказала Снежана. – Мне хватает страшных снов с ведьмами. Тебе, кстати, эти ведьмы не снятся?

– Еще как снятся. Поэтому я везде по дому натыкал ночников, чтобы не оказаться в сплошной темноте.

– Я тоже боюсь темноты. Давай что-нибудь веселое, интересное. Что-то про любовь. Про настоящую любовь. Ты смотрел «Счастливчик» с Заком Эфроном в главной роли?

– Понятия не имею, кто такой Зак Эфрон, – честно ответил Матвей.

– Тогда тебе надо посмотреть. Тебе понравится.

В этот момент у Снежаны зазвонил телефон. Матвей подумал, что вдруг это Мирослава вспомнила о сестре, но оказалось, что нет.

– Это моя одноклассница, – кинула ему Снежанка, глядя на экран телефона.

Она вышла в коридор и какое-то время что-то отвечала, взволнованно и быстро. А когда вернулась, Матвей сразу заметил, что его новая подружка расстроена.

– Что случилось? – спросил он.

– Проблемы у моей одноклассницы. Представляешь, у них отобрали аптеку. Разве так можно? Разве так бывает, что к тебе приходят и забирают твой бизнес?

– Какую аптеку? Как зовут твою одноклассницу? – спросил Матвей, вдруг вспомнив то, что видел утром.

– Катя. Величко Катя. Знаешь старую польскую аптеку на Галицкой улице? Она всегда принадлежала деду Кати. А сегодня утром приехали вооруженные люди и отобрали эту аптеку. Вроде как дом старинный и принадлежит городу, и поэтому аптека тоже должна принадлежать городу. Типа там нарушены сроки уплаты аренды и еще какая-то ерунда. А дом всегда принадлежал их семье, просто документы старые. Ну, так я поняла… – постоянно сбиваясь, торопливо объяснила Снежана.

– Странно все это. Кому нужна старая польская аптека? Она не может приносить много денег.

– Ну, Катина семья всегда была небедной… – возразила Снежана.

– Не настолько много денег, чтобы кто-то пожелал ею обладать, – пояснил Матвей. – Ладно, после разберемся. Все равно мы ничего не можем сделать. Это же не ведьмы.

И они сели пить чай, есть шоколадный торт и смотреть кино про любовь.

3

Телефона у Матвея не было. Куда подевался новенький «эппл», он понятия не имел, хотя перерыл весь дом в надежде, что гаджет куда-то завалился и разрядился. Ни телефона, ни симки с номерами. Придется купить новый и переписать нужные номера у Снежаны.

– Конечно, вся память моего телефона в твоем распоряжении, – тут же согласилась девчонка и протянула покрытый трещинами «самсунг».

Модель была хорошая, но, судя по всему, у Снежаны телефоны недолго держались.

– Давай уж завтра. У тебя номер Марьяна есть?

– Конечно. Хотя я ни разу ему не звонила. И он мне не звонил.

– Неважно.

– А какой телефон ты себе купишь?

– Да какая разница? Лишь бы звонил.

– Возьми «эппл», они классные, и камера хорошая.

– Разберусь. Сейчас отвезу тебя домой, чтобы пани Святослава не волновалась. Сам лично доведу до твоей комнаты и везде включу свет, – пообещал Матвей. – А завтра созвонимся. Заеду тогда и перепишу номера.

Снежанка легко согласилась. Она казалась невероятно счастливой. Поглядывала на Матвея, что-то тарахтела постоянно – то о погоде, то об уроках, и ее болтовня была неожиданно уютной и милой. Матвею не приходилось отвечать на этот бесконечный поток сознания, но зато вокруг не стояла тяжелая тишина, не угнетали мысли о том, что с ним произошло что-то страшное.

Он отвез Снежанку домой, выпил кружечку кофе с пани Святославой – пожилая пани, как всегда, была вежлива и корректна, никаких лишних вопросов, никакого неуместного любопытства. После вернулся домой и, пометавшись по всему трехэтажному особняку, включил маленькие ночники в каждом коридоре.

Перед тем как лечь спать, Матвей убедился, что на кухне горит свет, Скарбник сидит под столом, а дверь надежна заперта.

Глава седьмая. Матвей

1

Он стоял на самом краю огромного обрыва, и ярость наполняла его до самого верха, как бензин наполняет канистру. Густая, тягучая ярость, готовая взорваться и полыхнуть ярким огнем.

Его распирало от злости, ему хотелось рвать и убивать, погружать острые когти в податливую плоть и видеть, как жизнь покидает жертву, как глаза стекленеют, как последнее дыхание вырывается изо рта и растворяется в холодном воздухе.

Ярость клокотала внутри, как пар в чайнике, заставляя срабатывать механизм отключения. Только у него этого механизма не было, потому что сейчас он возвышался над миром в образе огромного животного. Он был зверем, он был одинок и принадлежал сам себе. Он был чудовищем.

Зверь взревел, подняв мохнатую голову. Раскрыл пасть, позволяя злости вырываться наружу громким медвежьим рыком. Громадный медведь стоял на краю кручи и рычал так, что дрожала трава под его лапами.

Матвей проснулся. Какое-то время пытался прийти в себя. Не сразу понял, что он – не животное и что все это было лишь сном. Не сразу поверил, что валяется на собственной кровати не в облике медведя и что его лапы не царапают стену, а зубы не клацают от ярости.

Наконец Матвей поднялся и глянул на часы. Половина четвертого. Три часа ночи – время ведьмацкого шабаша, так говорил прадед. Если ты вдруг проснулся после трех ночи без видимой причины, значит, где-то недалеко ведьмы совершают свои обряды.

От этих мыслей внутри зашевелился самый настоящий ужас, и Матвей торопливо направился вниз, чтобы спросить у Скарбника, не наведывался ли кто-нибудь в дом. Но клятый котяра куда-то пропал. Ни под столом, ни в комнате, ни в гараже, ни в мастерской прадеда – нигде не находился огромный кот Скарбник, который умело охранял род Левандовских и приносил деньги.

Понимая, что уснуть больше не получится, Матвей сделал себе кофе и сел за стол. Внутри все еще клокотала медвежья ярость, но теперь к ней примешивался и страх. Страх того, что он, правнук Ведьмака, не совладает со своей звериной сущностью, не сможет оставаться человеком.

Что, если он превратился однажды ночью в медведя просто потому, что теперь звериная сущность – это его вторая натура и она взяла верх? Что, если он просто-напросто не смог остаться человеком? Жажда крови сильна, Матвей чувствовал ее даже сейчас, когда ладони согревала горячая кружка с кофе, а у ног шумела дуйка – маленький воздушный обогреватель.

Сейчас бы позвонить Мирославе, услышать ее голос – спокойный, звонкий, полный энергии и силы, такой родной, такой желанный. Но телефона нет, нигде нет во всем доме, и этой ночью Матвей точно остался наедине с собой. Один на один со зверем внутри.

Хорошо, что он отослал Снежанку. Вдруг он не удержится и станет медведем? Вдруг превратится прямо сейчас?

Матвей вздрогнул от этой мысли и взглянул на свои пальцы, охватывающие кружку. Ногти отросли, под ними – тонкие полоски грязи. Надо бы привести себя в порядок. Утром записаться к парикмахеру, потом съездить в магазин за телефоном и симкой. Потом созвониться со Снежанкой, в общем, сделать самые обычные вещи, свойственные людям. Жить обычной жизнью. Может, тогда наваждение пройдет и он перестанет чувствовать себя животным?

Матвей сидел на кухне и пил кофе до шести утра. Потом набрал полную ванну воды и долго отмокал там, приводя в порядок ногти и удивляясь множеству новых шрамов на своем теле. Неужели, став медведем, он дрался с другими животными? Видимо, да, иначе как объяснить ноющие ребра и пожелтевший синяк на боку? Все эти длинные, едва поджившие шрамы на голенях и ожоги на запястьях?

День прошел спокойно и даже мило, если можно так сказать. Подстригая Матвея, девчонка-парикмахерша радостно улыбалась ему и сыпала комплиментами в адрес его разноцветных глаз, а потом сказала, что Матвей сильно напоминает Адама Ламберта. Был куплен новый телефон и симка, а после обеда, едва Матвей успел переступить порог собственного дома, принеслась Снежанка.

– Привет, – крикнула она от двери, – ты дома?

Едва Матвей услышал ее звонкий голос, как тревога и страх отступили. В человеческом обществе Матвей все-таки чувствовал себя человеком, и это радовало. Они пообедали вместе, после пришлось повозиться с новым телефоном, внося туда номера друзей и знакомых. Потом Снежанка попросила новый гаджет, чтобы поиграть в игры.

– Я просто попробую, ладно? Ты не против? – щебетала она.

Матвей был не против, конечно. Тем более что сам он совершенно не понимал: зачем играть в эти разноцветные картинки на телефоне, если это все не настоящее?

Вечером, забросив Снежанку домой, Матвей долго колесил по городу, опасаясь возвращаться домой. Его пугало одиночество, пугали мысли о том, что он снова останется один на один со своей звериной натурой, и он всячески оттягивал момент, когда придется переступить порог родительского особняка.

Домой он приехал в два часа ночи и тут же завалился спать. Чтобы после трех проснуться от собственного звериного рыка, спуститься на кухню и до утра пить кофе.

2

В пятницу утром он позвонил Мирославе. Набрал ее номер и долго держал трубку у уха, ощущая внутреннюю дрожь и нетерпение.

Голос девушки показался ему отстраненным и слишком спокойным.

– Алло, я слушаю, – сказала она.

– Мирослава, это Матвей, – осторожно сказал он.

– Матвей? – заорала Мирослава. – Где ты был, болван? Я уже собиралась подавать в розыск. Я звонила тебе тысячу раз! Твой телефон все время выключен. Что с тобой?

– У меня новый номер и телефон. Сможешь приехать ко мне сегодня?

– Приеду. Надо поговорить. Очень надо. Меня позвали на совет кланов.

– Меня тоже.

– Марьян сказал, что ты должен меня проводить.

– Отлично. Совет в девять, ты ведь сможешь приехать хотя бы часов в шесть?

– Я буду раньше, где-то около трех. У меня всего три пары сегодня, и я сразу сяду в такси и примчусь. Ты же не поменял место жительства, да?

– Мой дом все там же.

– Значит, жди. Приготовь что-нибудь вкусненькое, ладно? У тебя ведь всегда была еда.

Матвей улыбнулся и положил телефон на стол. Внутри затеплилась надежда, что подруга поможет разобраться со всей этой чертовщиной, которая творится с ним в последнее время.

3

Он ее ждал с самого утра. Чистил картошку, резал сыр и колбасу на бутерброды и постоянно представлял, как расскажет Мирославе обо всем. Возьмет и расскажет. За окном моросил мелкий холодный дождик, и идти никуда не хотелось.

Кроме того, за окном кухни время от времени мелькала соседская Марьяна. Встав у ограды своего дома, она поглядывала на окна Матвея, и глаза ее горели, как новогодние огоньки, словно Марьяна все знала и понимала. От этого ее взгляда становилось неуютно и даже немного странно.

Что с ней не так? Почему она ведет себя словно ведунья-пророчица? Может, она в курсе того, что произошло?

Впрочем, эти мысли пропали мгновенно, едва позвонила Мирослава и сообщила, что скоро будет. Матвей включил чайник и подумал, что никого еще в своей жизни так не ждал.

– Привет, – проговорила Мирослава, переступая порог кухни. – Я по тебе соскучилась. Пахнет вкусной едой, как обычно.

Она улыбнулась, и Матвей не удержался, подошел и обнял подругу. Мягкие волосы Мирославы коснулись его щеки, под ладонями оказались ее тонкие плечи – и старые, слегка угасшие чувства вспыхнули с новой силой. Матвей не понимал, что влечет его к девчонке – симпатия, влюбленность или удивительное чувство общности и доверия, просто это была Мирослава, та самая, которой он доверял свои тайны и с которой мог отправиться в темный лес сражаться с ужасными ведьмами.

– Ты похудел, – сказала Мирослава, усаживаясь на стул и снимая с плеча черный кожаный рюкзак. – Ты перестал есть?

– Тут кое-что случилось. А ты тоже поменялась. Уже не красишь глаза и губы черным.

Макияж Мирославы был самым обыкновенным, никаких резких и темных штрихов. Волосы отросли и теперь лежали на плечах – прямые и блестящие. Лишь крошечный камешек в ноздре остался неизменным. Эта деталь в облике Мирославы сразу напомнила о прошедшем лете, когда Матвей сделал им обоим браслеты-обереги, призванные скрыть их настоящий облик.

– Марьяну не нравится черный макияж, да и мне перестал нравиться. Знаешь… Я хочу с тобой поговорить, потому что кое-что произошло. Просто поговорить, потому что больше никому не могу сказать…

– Я тоже хочу поговорить. Давай поедим сначала…

Матвей поставил на стол тарелку с бутербродами и две кружки кофе – себе, как всегда, с молоком и сахаром, а Мирославе – просто черный.

– Долей мне молока, если еще есть, – попросила вдруг Мирослава, – и добавь ложку сахара.

– Ты изменилась, – Матвей не смог сдержать улыбки, – раньше ты могла пить только черный и абсолютно несладкий.

– Раньше и жизнь у меня была несладкая. Сейчас немного по-другому. Знаешь, жить в своей квартире без матери – это здорово. Просто невероятно здорово! Когда заходишь на кухню, а никто толстый и злой не сообщает тебе, какая ты дрянь, и как ты ночью шлялась где попало, и сколько тебе надо перемыть посуды. У меня посудомоечная машина на кухне, представляешь? Я теперь посуду вообще сама не мою!

Матвей не ответил. Он сидел напротив и просто смотрел на Мирославу, радуясь тому, что она рядом, рассказывает о своей жизни и все так же улыбается – короткой улыбкой с маленькими ямочками, которые временами пропадают, словно они большая-пребольшая тайна этой девчонки.

– Я первые недели наслаждалась тишиной и покоем. Приходила из универа, готовила себе какую-нибудь простую еду – кашу там или картошку с мясом – и сидела читала книги и готовилась к парам. Вставать приходилось рано, и поэтому я ложилась в десять вечера, представляешь? Проваливалась в сон, чтобы утром, в шесть, уже быть на ногах. И мне нравилась такая жизнь.

Мирослава вздохнула, подцепила колбасу с куска хлеба и отправила ее в рот, а хлеб отодвинула. Как обычно, не ест ничего мучного. Значит, кое-что в ней все-таки осталось прежним.

– А Марьян же теперь Жнец, – продолжала рассказывать Мирослава. – Ему со мной нельзя встречаться. Ну, так чтобы остальные видели. Мы встречались ночью, по выходным. Пока тепло было, бродили по городу, сидели в маленьких кафешках на окраине. Но чаще всего он приходил ко мне домой, и мы вместе готовили ужин и болтали. Это случалось редко, но все-таки было. Нормально так было. И вот что хочу сказать… Ты слушаешь меня? Просто ты так смотришь…

– Как будто давно тебя не видел, – закончил ее фразу Матвей.

– Потому что я не могла до тебя дозвониться, иначе позвала бы в гости. Я думала, мы как-нибудь посидим с тобой и поболтаем у меня дома. И чтобы Марьян пришел, и мы вместе, как раньше, смотрели «Сверхъестественное» и ели чипсы.

– Как раньше уже не будет. Да и кому нужны это «Сверхъ – естественное» после всего, что было, – без улыбки сказал Матвей.

Он вдруг понял, что Мирослава хочет рассказать ему не просто о событиях прошедших недель, о своих парах, новой квартире и подругах. Она собирается сообщить нечто важное и подходит к этому медленно и обстоятельно.

– Что случилось? – коротко спросил Матвей.

Мирослава глянула быстро и тревожно и сказала тихим нервным голосом:

– Марьяну пришла странная эсэмэска или сообщение на телефон. Я так и не поняла, на «Вайбер» или куда. Он вчера был у меня дома, мы ужинали и разговаривали, и вдруг это сообщение. Он прочитал его и буквально изменился в лице. Знаешь, как бывает, когда человек получает ужасное известие? Глаза стали такие, как будто у него под ногами треснула земля и разверзлась пропасть. Он вскочил и ушел от меня и даже ничего не сказал, не объяснил. Просто велел звонить тебе и идти вместе на совет кланов.

– Ты думаешь, я знаю, какое сообщение ему пришло?

– Нет, конечно, не знаешь, но ты можешь спросить. Может, он тебе расскажет.

– Я спрошу. Сегодня же. Может, все уже утряслось. Может, у него дома что-то случилось.

– Он не отвечает на мои сообщения. Писала с утра, никакого ответа. Ничего вообще. Так не бывало еще.

– Узнаю. Я поговорю с ним.

– А ты где был все это время? Что с твоим телефоном?

Матвей вцепился в кружку с уже остывшим кофе и проговорил, чувствуя, как белеют губы:

– В том-то все и дело, что я не помню, где провел последние четыре недели. Провал в памяти – ничего не помню вообще. Единственное, что знаю, – что вышел из лесу пару дней назад. Был уже вечер, и я помню, как шел вниз к центральной улице мимо кладбища Невинно убиенных, как встретил в парке Снежанку, твою сестру. На нее напали какие-то ее приятели. Бывший ее парень, что ли. Я заступился за нее, отвез домой к пани Святославе. А после она вдруг приехала ко мне и сказала, что не может войти в дом, потому что там темно и что-то ужасное находится прямо под лестницей. И я предложил ей остаться у меня. Вот это все, что я помню. Как будто моя жизнь закончилась с твоим отъездом, а началась только на этой неделе.

– Как такое может быть? И что за парень напал на мою сестру? – Мирослава нахмурилась и перестала таскать колбасу и сыр с бутербродов.

– Тот парень уже получил свое, не переживай. Со Снежанкой все нормально, она придет скоро. Она теперь каждый день ходит ко мне.

– Ничего себе.

– Ей так спокойнее, да и мне хорошо рядом с ней. Потому что у меня такое ощущение, будто я не могу контролировать свое превращение в медведя. Мавка Руська сказала, что я бродил в облике медведя все это время и даже местные жители устраивали на меня облаву.

– Мавка Руська? Может, она еще что-то знает?

– Не знает. Я давал ей конфеты и расспрашивал. Она говорит, что встретила меня в лесу, назвала по имени и это помогло мне превратиться обратно в человека. Руська говорит, если оборотня позвать по имени, которое дала ему мать, то можно вернуть ему человеческий облик.

Мирослава отставила пустую кружку, вскочила и набрала воды в чайник. Включила его, повернулась к Матвею и решительно заговорила:

– Я не верю, что ты превращаешься в медведя просто так, без всякого намерения, что не можешь контролировать себя. Ты ведь этого боишься, да?

Матвей криво улыбнулся, подумав, что Мирослава, как всегда, лучше всех понимает его.

– Так вот, этого не может быть. Ты говорил, что для превращения нужна медвежья шкура, плащ, который носил твой дед. Зачем ты надел плащ? С кем хотел сражаться?

– В том-то все и дело, что плащ висит на своем месте. Я его не надевал. Я превратился в медведя сам. И мне снится по ночам, что я медведь и желаю жрать. Вот именно жрать, хочу загнать кабанчика или оленя, разодрать и слопать!

Матвей понял, что почти кричит, и поморщился. Надо как-то сдерживать себя, не срываться на истерику.

– Сны – это одно. Реальность – это другое. Но в любом случае с этим надо разобраться. Наверняка твой прадед что-то писал в своих дневниках. Ты не искал там? Не пробовал читать?

– У него есть зашифрованный дневник, его не могу прочесть. Но в остальных тетрадках поищу.

– Мы можем поискать вместе, если хочешь. Будут выходные, я останусь у тебя, и мы поищем.

В этот момент хлопнула дверь, и на пороге кухни появилась Снежанка. Застыла разинув рот, потом кинулась Мирославе на шею с воплями, как давно ее не видела и как же классно сестричка выглядит.

Как ни странно, но звонкий голос Снежаны немного развеял напряжение.

– Я купила виноград, – сообщила Снежанка. – Вы уже едите? Я тоже хочу есть, я прямо из школы.

– Матвей говорит, что ты теперь хозяйничаешь у него, – улыбнулась Мирослава.

– Конечно. Ты же знаешь, я люблю готовить и печь, а у твоей бабушки все делает Марта. Вот я и хожу к Матвею. И вообще, он мне нравится, – без всяких хитростей сообщила Снежанка.

– Здорово, что мы все вместе. Не хватает только моего Марьяна, – вздохнула Мирослава.

– Может, он тоже придет? – спросила Снежанка.

– Может. Не знаю. Давайте просто поболтаем. Снежка, а ну-ка, рассказывай, что у тебя за парни появились. Чайник закипел, я сделаю себе еще кофе. И вообще, что у вас тут всех происходит? Давайте рассказывайте.

Мирослава снова уселась за стол и приготовилась слушать сестру.

Глава восьмая. Мирослава

1

Каменная фигура неизвестного святого ничуть не изменилась. По-прежнему лишенная носа (он, видимо, не выдержал бремени нескольких сот лет), слегка покосившаяся, жуткая, как ночной кошмар. Святой, казалось, таращился на нас, и я могла поклясться, что каменные складки его плаща слегка шевелились, словно в них пряталась какая-то мелкая тварь.

– Страшная статуя, – тихо проговорила я, проходя через решетчатые ворота церкви Всех Святых. – Ты знаешь, кто это?

– Какой-то Климент, что ли, – бросил Матвей и больше ничего не сказал.

Мы явились на совет кланов вовремя. Темные улицы родного городка, по которым мы проходили, – решили добраться пешком, по старинке, тем более что до старой церкви рукой подать, – встретили нас желтым светом фонарей и новыми скамейками. В городке готовились к выборам, поэтому положили брусчатку даже на маленьких и узких улочках и всюду натыкали новых скамеек и новых фонарей.

– Красота какая, – сказала я, оглядывая кованые ножки скамеек. Каждая изображала что-то вроде саламандры с изогнутой спиной и длинным хвостом.

– Выборы, – коротко сказал Матвей.

Он был хмурым и молчаливым. Непривычно хмурым и молчаливым. Но, похудевший, помрачневший и потемневший, он все-таки оставался прежним Ведьмаком с невероятно притягательными разноцветными глазами, и я видела, как млела от него Снежанка. Похоже, сестрица втрескалась по уши в Матвея. А он вовсе не замечал того, что лежало буквально на поверхности, и относился к ней как к еще одной подруге. Везет ему на девчонок-подруг. Просто так получается, что к нему липнут симпатичные девочки…

Впрочем, меня очень устраивало то, что Снежана проводила время у Матвея. После рассказа о неудачном бойфренде и подставе в парке, когда сестру едва не изнасиловали два здоровенных придурка, которым Костя ее, видимо, предложил в обмен на какую-то дурь, я утратила покой.

Что же это выходит? Любые болваны, если захотят, могут пригласить мою сестру в парк и приставать к ней? Не должно такого быть! Просто не должно!

Впрочем, Матвей заверил, что больше и не будет. Сказал, что все получили по заслугам и нового Ведьмака в городке уже знают и побаиваются.

Конечно, побаиваются. Теперь-то кланам известно, что появился правнук Стефана, который умеет превращаться в медведя. Знают, что в семье Левандовских есть достойный наследник и с ним шутить не стоит.

Я велела Снежанке сидеть у Матвея, а сама вместе с ним вышла в осенний холодный сумрак, направляясь на совет кланов.

Старая-престарая церковь сияла огнями, причем горели самые настоящие факелы, воткнутые в держатели по периметру кованого забора с кирпичным основанием и у самих церковных ворот, темных и невероятно старых.

В этот раз мы вошли не в боковое здание библиотеки, а в сами ворота. Холод и странные запахи тут же охватили меня, я завертела головой, пытаясь рассмотреть высокие стены и лепнину на них. Матвей, впрочем, знал, куда надо идти. Мы прошли мимо ряда узких скамеек, миновали квадратные колонны и очутились у винтовой лестницы. Ступени уводили во тьму, и где-то внизу слабо мерцали свечи.

Никакой стражи и никакой охраны. Пустота церковного двора, самой церкви поражали. Как будто никого из людей тут и вовсе не водилось, мне даже показалось, что из-за колонн вот-вот выступит безносый каменный Климент, глянет своими маленькими глазками и угрожающе взмахнет каменной клюкой.

– Жутко тут, – буркнула я, хватая Матвея за руку.

– И холодно, – согласился он.

Внимательно глядя под ноги, мы спустились вниз. Миновали темный коридор, освещенный жалкой парочкой свечей, и оказались перед низкой деревянной дверью. А за ней – помещение с высокими стеллажами и камином.

– Старая библиотека кланов, – тихо пояснил Матвей, когда мы вошли.

Впрочем, это и так было понятно. Едва шагнув внутрь, мы увидели множество лиц. В небольшой комнате набралось человек двадцать, наверное, если не больше, и все мужчины. Представительные, хорошо одетые, в расцвете сил. Они сидели перед горящим камином, перед столом, прохаживались между стеллажами с книгами.

– Это кто еще такие? – спросил один из них, едва мы вошли.

– Левандовский. И Мирослава Новицкая, – ответил кто-то у камина, и все посмотрели на нас с удивлением и интересом.

Мне стало неловко, но я не отвернулась, не спрятала глаза. Лишь вздохнула, подумав, что представители Вартовых не очень-то гостеприимны.

– Парень, что сожрал ведьму, – тихо проговорил высокий мужчина с темными глазами. – Проходите, ребята, ищите себе места. Совет долго не затянется.

– С каких это пор мы приглашаем на совет детей и женщин? – пробурчал кто-то в углу.

Я резко обернулась на эти слова и уставилась на худого мужчину с залысинами. Он был в джинсовой куртке с меховым воротником и в синих штанах.

– С тех пор, как эти дети стали выполнять наши задачи. Это ведь они вскрыли махинации Лушей, – ответил ему темноглазый. – На их присутствии настоял Жнец.

– Которого нет до сих пор. Для кланов наступили плохие времена, если нами стали управлять подростки. Сколько лет нашему нынешнему Жнецу? Нет еще и тридцати. Если мы будем молча сидеть и смотреть на это, то скоро кланам придет конец, – не унимался мужчина с залысинами.

Сидящие рядом с ним двое мужчин хмуро переглянулись, и ничего доброго в их взглядах я не заметила. Нам с Матвеем оставалось только стоять и молчать, чувствуя враждебность окружающих. Ну а что мы могли возразить этим людям, которых даже не знали?

– Хватит ныть, – произнес человек, который сидел за столом и потягивал какой-то горячий напиток из кружки (я видела пар, поднимающийся от напитка). – Это уже не имеет значения. Обсудим то, что собирались обсудить, и разойдемся по домам. Ни у кого нет лишнего времени. Садитесь, ребята. В термосе есть кофе, в корзинке – печенье. Угощайтесь и не стесняйтесь.

Матвей направился к столу, выдвинул для меня стул, после уселся сам и, решительно отказавшись от кофе, поинтересовался, как зовут человека, угощавшего нас.

– Михайло Кобзарь, – тут же представился тот. – Не такой славный и древний род, как у тебя, Матвей, но прадеда твоего я знавал. Хороший был мужик. Ты на него похож, к слову. Вы стали взрослыми, и пора вам понять, чем занимаются кланы.

– Мы вроде как уже поняли.

– Не до конца, видимо. В любом случае ждем Жнеца и начинаем. Куда он там запропастился?

В этот момент появился Марьян – зашел, ступая мягко и пружинисто, тихо поздоровался и уселся за стол напротив меня и Матвея.

– Прошу прощения за опоздание. Пробки на дорогах, как всегда. Начинаем.

И совет кланов начался.

2

Я думала, что это будет нечто торжественное и невероятно загадочное. Может, все будут вооружены и в черных плащах, начнут с какого-то страшного и мрачного ритуала. Например, разопьют вино из черепа или зажгут свечи и принесут клятву на крови.

На самом деле весь этот совет напомнил мне родительское собрание. Половина людей торопились домой, и нетерпение ясно читалось на их лицах. Вторая половина не доверяли Жнецу и казались мрачными и обособленными.

Первым заговорил мужчина с залысинами. Вышел к столу, на свет, и я смогла рассмотреть его глубоко посаженные глаза, резкие носогубные складки и твердую линию подбородка. Все в его чертах было жестким, решительным и даже злым.

Говорил он тоже зло, короткими и четкими предложениями, и посматривал на Марьяна так яростно, словно хотел разорвать в клочья одним лишь взглядом.

– Наш нынешний Жнец молод и неопытен. Ему нужен помощник, человек, который уже немолод и знает правила клана. Кто-то, кто мог бы подсказывать Жнецу и помогать в принятии решений. Что скажете? Выберем помощника?

– Пусть берет себе помощников столько, сколько хочет, – тут же согласился Михайло Кобзарь. – Молодые – это хорошо. У молодых есть время и возможности, чего не скажешь о нас, Захар. Мы уже немолоды, и у меня лично нет времени. Моя жинка не любит, когда я засиживаюсь тут с вами.

– Потому что ты подкаблучник, Михайло, – хохотнули из темного угла; я не успела рассмотреть говорившего.

– Может, оно и так, Егор, не спорю. Но я и сам предпочел бы сидеть сейчас дома и заниматься хозяйством, а не тут языком молоть. Давайте быстро выберем помощников нашему Жнецу и отправимся по домам, – спокойно ответил Михайло Кобзарь и улыбнулся, отчего его темные усы раздвинулись, открывая белые зубы.

– Со своими помощниками я определюсь сам, – заговорил вдруг Марьян, и его голос прозвучал на удивление твердо и даже властно. – У меня есть люди, которым я доверяю и которые мне помогают. Я говорю о Мирославе Новицкой и Матвее Левандовском. Мирослава недавно нашла группу людей, вызывающих мертвых. Нам удалось остановить ритуал, предотвратить очередную проблему.

– Ты говоришь о детских играх вроде гадания с иголочкой? – сердито спросил суровый Захар.

– Я говорю об амулетах, сделанных Третьим кланом. Амулетах святого Климента. Один из них едва не был задействован. Я обнаружил его благодаря Мирославе. Поэтому беру в помощники Ведьмака и дочь Любомира Новицкого.

– Покажи амулет, – приказал Захар.

Марьян молча положил на стол медный кругляк, и две скрученные змеюки блеснули темными точками глаз.

– Да, это он. Откуда он мог взяться? Где тот человек, который им владел?

– Я отпустил его. Мы не будем хватать и пытать обычных, – решительно сказал Марьян. – Это амулет Змеелова, и вряд ли у парня есть еще такой же. Всего было четыре амулета и несколько медных блях, с помощью которых делали привороты. Одну из таких блях я уничтожил этим летом.

– Что ты собираешься делать с амулетом?

– Оставлю пока у себя. Там видно будет. Третьему клану его не отдам.

– Хорошее решение. Но этих двоих ребят тебе будет мало. Кого еще хочешь в помощники? – снова спросил Захар.

– Орест Тригуб, ты будешь помогать? – Голос Марьяна звучал звонко и ровно.

– Раз надо, то помогу. – Со скамейки поднялся мужчина с темными пронзительными глазами, тот самый, который приветливо встретил нас с Матвеем. – У тебя хорошая команда. Славные ребята, и если мои советы окажутся кстати, то пусть так и будет.

– Вот и все. У меня три помощника, и этого пока достаточно. – Марьян сплел перед собой пальцы и обвел взглядом зал. – Теперь перейдем ко второму вопросу. Если и дальше пойдет так же быстро и легко, то через полчаса мы сможем разойтись по домам.

– Легок на принятие решений, – буркнули в углу, но Марьян не обратил на это внимания.

– У нас в городе захватили аптеку. Это рейдерский захват, и надо узнать, кто за этим стоит и что им надо, – продолжал он.

– А мы что, полиция? Мы такими вещами не занимаемся, – снова возмутились в углу.

Говоривший наконец вышел на свет. Это был довольно молодой, лет тридцати, мужчина, высокий, широкоплечий, коротко стриженный. На нем были клетчатая рубашка и черные джинсы. Он ухмыльнулся, глянул на Марьяна и засунул руки в карманы.

– Не тем ты занимаешься, Жнец. Не наше это дело, – проговорил он.

– Я знал, что ты не сможешь сидеть спокойно, Андрей Луша, – сказал в ответ Орест Тригуб.

– А почему я должен сидеть спокойно, если слышу чушь? Впрочем, касательно аптеки ты, Жнец, должен бы знать, что подвалы этого здания огромны и подземные коридоры ведут чуть ли не до табачной фабрики. Говорят, что в подвалах зарыто сокровище. Может, в этом дело?

– Я узнаю, кто за этим стоит, – тут же сказал Орест. – Это несложно.

– Документы на здание действительно старые, еще девятнадцатого века. Но они подлинные, и поэтому забирать здание у семьи незаконно. Хозяевам предложили компенсацию, но это смешные деньги, – продолжил Марьян.

– Я разберусь, – заверил Орест. – Еще есть какие-то задачи?

– На этом у меня все. Может, какие-то жалобы? Кто у нас патрулирует город? Кто занимается почтовой службой?

– Ну, эти задачи мы выполняем, – заверил его Михайло Кобзарь. – Ты же знаешь, Марьян, я по-прежнему организую городскую стражу.

– И поэтому сводную сестру Мирославы едва не изнасиловали какие-то неизвестные прямо у нас в парке. Где была стража? Мы говорим о Центральном парке городка, а не о подворотне. – Марьян сердито глянул на Михаила.

Тот лишь пожал плечами:

– Разберемся.

– Об этом хорошо знает Константин Таран. Это он привел ребят, напавших на Снежану.

– Разве парни уже не получили по заслугам? – Андрей Луша стоял под свисающей с потолка одинокой тусклой лампочкой – энергосберегающей, между прочим, что совершенно не вязалось со свечами на столе, и его темные глаза хитро поблескивали. – Насколько мне известно, Ведьмак Матвей уже полностью восстановил справедливость. Сломанные нос и ребра – хорошая цена за нападение на сестру Новицкой, пусть и сводную.

– Возможно, Матвей погорячился. Ребят надо было доставить в отделение полиции, и пусть бы посидели за хулиганство и попытку изнасилования пару лет. Это хорошая мысль, – кивнул Марьян. – В следующий раз так и сделаем, и я настою, чтобы паршивцы получили срок на полную катушку. Пусть сидят в тюрьме, тогда в городе будет порядок. У нас же не Средневековье, правильно?

На этом совет кланов закончился. Михайло Кобзарь ушел первым, прихватив с собой опустевший термос. А Марьян взял меня за руку и сказал Матвею, что сам отвезет нас обоих домой.

– Есть серьезный разговор, – сказал он, и его глаза показались мне совершенно темными.

Глава девятая. Мирослава

1

Машина Марьяна стояла прямо у ворот церкви – старая «Дачия Логан». Мы загрузились в нее – я хотела сесть на переднее сиденье, но Марьян жестом показал, чтобы я поместилась сзади, рядом с Матвеем, – и деревья с горящими фонарями понеслись мимо нас, и я могла сколько угодно рассматривать вывески магазинов и ресторанов.

К слову, «Старая Прага», в которой я столько работала, закрылась. Поговаривали, что помещение продали и теперь тут будет семейная пекарня, но точной информации не было.

Матвей хмуро молчал, а меня пробивала дрожь и мучили плохие предчувствия. Хотелось нарушить гнетущую тишину, спросить у Марьяна о многом, но едва я раскрыла рот и выдала какое-то банальное предложение, лишь бы завязать разговор, как мне велели замолчать.

– Ничего не говори, – повторил Марьян, напряженно глядя вперед.

И я повиновалась.

Едва заехали на просторный двор Матвея и вошли в дом (Снежанка ждала нас на кухне), как Марьян вдруг прижал Матвея к стене. Нависая над ним – все-таки Марьян был немного выше Ведьмака, он спросил:

– Ты ведь не сжег Желанную, да? – Голос его звучал тихо, но так напряженно, что мне показалось, будто воздух зазвенел от скрытой ярости.

Матвей молчал, удивленно уставившись на Марьяна.

– Ты ее не сжег, хотя обещал. И где она? Где она, ты знаешь?

Последнюю фразу Марьян уже проорал в лицо Матвею, и тот дернулся, пытаясь освободиться.

– Она должна быть у меня тут, в мастерской прадеда, – ответил он, озадаченно хмурясь.

Его растерянность, его покорность разъяренному Марьяну показались мне вдруг необычными и странными.

– Так пойди и посмотри, на месте ли Желанная! – рявкнул Марьян, убирая руки.

Матвей выскочил из дома, а я уставилась на Марьяна. Он был бледным и мрачным, словно внутри него бушевала еле сдерживаемая буря.

– Что случилось? – спросила я.

– Сейчас узнаем. – Марьян был короток.

Матвей вернулся еще более растерянным. Между его черными широкими бровями обозначилась складка, губы побелели, а короткие волосы были взъерошены так, что почти стояли дыбом.

– Желанной нет, – очень тихо сказал он.

– И где она? – заорал Марьян. – Ты знаешь, кто написал в ней свои желания?

– Ты должен знать, – все так же тихо сказал Матвей. – Имя в первую очередь пишется в книге.

– Конечно. Имя записано. Но они все продумали! Они дали книгу обычному человеку!

– А разве так можно? – спросила я. – И кто «они»?

– Можно, если обычный человек заплатит кровью и умрет. Та, что записала свои желания, сейчас уже мертва! Но я все равно должен исполнить все четыре клятых желания! Матвей, ты знаешь, что это за желания?

– Да не тяни уже, – буркнул Матвей. – Говори.

– Они пожелали смерти тебе и Мирославе, – очень четко и медленно произнес Марьян. – Я должен буду убить тебя и Мирославу. Пожелай, и сбудется, ты же знаешь. Я не могу не выполнить эти желания. Кто взял у тебя книгу?

– Я не помню! Я ни черта не помню за последний месяц! – заорал теперь уже Матвей. – Я словно провалился куда-то! Бегал в облике медведя весь месяц и не помню, почему стал медведем!

– Но ты должен помнить, почему не сжег книгу! Ты же обещал! Ты сказал, что Желанная уничтожена! – Марьян смотрел прямо в глаза Матвею, и тот не отводил взгляда.

– Потому что я подумал, что она может пригодиться, – ответил Матвей.

– Зачем? Записать два оставшихся своих желания?

– Ты писал в Желанной? – Настала моя очередь удивляться.

Я стояла как вкопанная, и смысл их ссоры еще не дошел до меня окончательно, фраза Марьяна о том, что он должен будет убить меня и Матвея, казалась нереальной. Детской игрой, глупой условностью. Чем-то ненастоящим и нестрашным.

– Всего два желания, ты знаешь. Для тебя, не для себя! – рявкнул Матвей, выпрямляясь. – Я смогу найти книгу.

– Да уж постарайся. А пока тебе и Мирославе надо бояться меня. Потому что вас заказали, вы записаны в Желанной и, значит, должны умереть, оба. И это неизбежно, этого не отменить!

– Только нас? – тихо спросил Матвей, который вдруг успокоился и выглядел так, словно это не его имя было записано в Желанной. Словно это просто мелкая неприятность, свалившаяся на голову. Невыученный урок, не сданная вовремя контрольная.

– Еще двоих, но я их не знаю. Впрочем, скоро узнаю. Имя девушки и ее адрес уже есть у меня.

– Как это работает? – спросила стоявшая у окна Снежана, и я видела, что ее трясет от страха.

– Что работает? – не понял Марьян.

– Откуда ты знаешь, что записано в Желанной? – уточнила Снежана.

– Мне приходят сообщения на программу, на телефон. Программа устанавливается на мой телефон сама по себе, где бы я ни был, какой бы девайс ни купил. Раньше, когда не было телефонов, это выглядело по-другому. Раньше сообщения появлялись в виде небольшого письма на старой бумаге.

– Кто их приносил? – уточнил Матвей.

– Сообщения на бумаге? Тот, кто стоит за Желанной. Злой дух. Тот, кто является моим проклятием и проклятием всего нашего рода. Это злой дух, Матвей! Ты же не предполагал, что это зубная фея или Дед Мороз, правильно? Это старая-престарая магия, и никто в нашей семье не знает, откуда она появилась.

Марьян вдруг устало опустился на стул, поднял голову и глянул на меня. И столько отчаяния было в его глазах, что я рванулась к нему, желая обнять. Но Марьян отстранил меня и велел не приближаться.

– Тебе нельзя быть рядом со мной. Тебе вообще нельзя подходить ко мне. Я сейчас уйду. Первые два желания – это девчонка и два парня. Я так думаю.

– Ты их убьешь? – прошептала Снежанка.

– Да! – рявкнул в ответ Марьян. – Я их убью! Вариантов нет.

– Просто не выполняй… – Голос моей сестры сорвался на нервный шепот.

– Это невозможно. Если я не выполню то, что записано в Желанной, злой дух войдет в меня и сделает это сам. Так уже было, и не раз. Мы прокляты. Наш род проклят. Я думал, Матвей, я надеялся, что книга уничтожена… Зачем ты вообще ее взял? Столько лет была тишина, столько лет эта гадость не терзала нашу семью… Ты подвел меня, Матвей! Ты подвел всех нас…

Марьян обхватил руками голову, взъерошил волосы и закрыл глаза.

– Прости меня, – тихо проговорил Матвей. – Я разберусь. Мы найдем Желанную.

– Надо найти. – Марьян резко поднялся. – Потому что иначе ты и Мирослава будете мертвы. Найди Желанную, Ведьмак. Надо во что бы то ни стало спасти тебя и Мирославу. Я пошел.

– Куда? – рванулась я.

– Убивать. Именно это я и должен сделать. Не подходите ко мне. Не приближайтесь вообще. Постараюсь держаться от вас как можно дальше.

И Марьян шагнул в ночную темноту.

2

– Книгу забрали, пока я бегал в облике медведя по лесу. И Скарбник должен знать, кто это сделал!

Матвей резко развернулся и кинулся на улицу.

– Что это значит? – запричитала Снежана. – Мы все теперь в опасности?

– Не говори ерунду, – сказала я, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Вот, значит, какое сообщение пришло моему Марьяну вчера вечером! Вот почему он рванулся от меня, как дикий кот, – боялся, что Желанная заставить его убить меня сразу!

Как быстро выполнялись мои желания? Когда я захотела телефон, то получила его на следующий день. Когда я пожелала сломанной ноги для своей сестры, это случилось тут же, буквально через несколько часов.

Как только на кухне появился Матвей, таща Скарбника за шкирку, как обычного домашнего кота, я, едва ворочая языком от ужаса, проговорила:

– Как думаешь, сколько нам осталось жить?

– Не мели ерунды, – зло сказал Матвей. – Мы разберемся с этим. Должны разобраться! Ну, скотина, кому ты отдал Желанную?

Матвей тряхнул котяру, и глаза Скарбника сверкнули, как большие желтые монеты.

– Я не знаю их, – протянул сладким голосом кот и прищурил глаза.

– А кто должен знать?

И разозленный Матвей врезал коту по уху ладонью. Хорошо так врезал, после встряхнул наглого зверюгу и повторил вопрос.

– Да хоть стань медведем и разорви меня, я не смогу сказать больше, чем знаю! – заорал кот, голос его при этом стал угрожающе низким. – Я не знаю эту тварь! Мерзкая тварь, злой дух, совершенно не похожий на человека. Ты такого еще не видел, Матвей. Злой дух с крыльями, и ему было известно, где находится Желанная. Он явился не один, вместе с ним были люди. Пришли ночью и забрали книгу. Я не мог им противостоять… – Котяра блеснул желтыми глазами и оскалил клыки. – Это ты, правнук Ведьмака, открыл им вход в свой дом. Сказал им заклинание, с помощью которого запечатывал мастерскую твой прадед, и они без труда нашли книгу. Вспоминай сам, кому ты разболтал, мальчик…

Последнее слово кот буквально прошипел, словно ядовитая змея. Затем извернулся и, разодрав до крови руки Матвею, соскочил на пол. Рванулся к двери – этакий громадный пушистый клубок – и выскочил на улицу.

– Что за тварь? – проговорил Матвей, глядя на меня.

Видимо, я побледнела от ужаса, потому что он вдруг шагнул ко мне и взял за руку.

– Мы разберемся с этим, – твердо сказал он, но я видела лихорадочный ужас, блестевший в его глазах.

– Надо остановить кровь, – пробормотала я, кидаясь к шкафчику с аптечкой.

Матвей поморщился. Он ведь терпеть не мог запаха крови, он ненавидел кровь вообще. Когда был человеком.

– Я должен вспомнить, что со мной произошло. Мне надо обязательно понять, как вернуть себе память. – Матвей словно не слышал меня. – Нам надо вернуть Желанную.

– И что тогда? Разве мы сможем отменить то, что в ней записано?

– Мы можем записать свои желания. У тебя осталось одно, и у меня – два.

– Мы пожелаем, чтобы Марьян нас не убивал, да? И после сожжем книгу, – добавила я. – Пошли, поищем в книгах твоего прадеда. Должен быть способ вернуть память. Но сначала я перевяжу тебе руку.

3

Только после того, как у нас сложился план, я немного успокоилась. Не то чтобы ужас от случившегося совершенно меня оставил, но впереди замаячил хоть какой-то просвет. Хоть какой-то выход.

Мы решили сначала поужинать – Снежана заверяла, что на пустой желудок никакие нужные идеи к нам не придут, – а после спуститься в мастерскую прадеда Матвея и порыться в его тетрадях.

Довольно глубокие царапины на руке Матвея я промыла, обработала и перевязала. Мы поели – вкус жареной картошки с селедкой совершенно терялся при том мрачном настроении, которое царило за столом.

Едва я зашнуровала свои ботинки, чтобы идти в мастерскую, как мне на телефон пришло сообщение. Писали на мой аккаунт в «Инстаграм». Это была та самая длинноволосая девчонка, которая недавно участвовала в обряде на кладбище. Она училась в моей группе, но ее имя упорно не желало выползать из памяти. И лишь сообщение подсказало, что она Кристина.

– Смотри, Матвей, что мне пришло! – крикнула я, показывая ему телефон.

Кристина просила отыскать ее двоюродную сестру.

Моя двоюродная сестра пропала несколько дней назад. Не отвечает на звонки, в общежитии ее никто не видел, на пары не приходит. В последний раз она написала мне в начала недели. Сказала, что сидит в кафешке с подружкой. А после прислала странную фотку. Мне кажется, что вы занимаетесь такими потусторонними вещами. Может, вы со своим парнем поможете?

Кристина скинула и фотку. В полумраке на темной деревянной столешнице лежала Желанная. Это была именно та самая книга – лишенная прикрытия в виде старинного фотоальбома и от этого еще более мрачная и страшная. Желанная лежала на незнакомом столе целая и невредимая.

Мои пальцы дрогнули, и телефон чуть не полетел на пол.

– Вот она, книга Желанная, – пробормотала я, показывая фотку. – Ты видишь?

– У этой девочки? У той, что тебе написала?

– Нет. Двоюродная сестра прислала ей эту фотографию перед тем, как пропала.

– Тогда ее сестра и есть та, что записала свои желания. Спроси, как сестру звали.

Я написала девчонке, и та мне ответила:

«Ее звали Дарина. Рыбалко Дарина».

– Звони Марьяну. Спроси, не она ли делала записи в Желанной.

Я позвонила. Марьян взял трубку не сразу, а когда ответил, голос у него был глухой и тихий.

– Что?

– В книге сделала запись Рыбалко Дарина? – быстро спросила я.

– Откуда ты знаешь?

– Ее разыскивает двоюродная сестра. Это та самая девочка, что была на кладбище, когда мы с тобой охотились за Странником, помнишь? Она знает меня, учимся вместе. И вот, написала в «Инстаграм». Просит отыскать сестру. Фотка Желанной – последнее, что та прислала ей, перед тем как пропала. Однокурсница сбросила ее мне.

– Дарина Рыбалко мертва, – сухо ответил Марьян, – можешь так и сказать.

– Но мы узнали, у кого сейчас книга. И почему ты уверен, что Дарина мертва?

– Люди из обычных не могут писать в Желанной. Если они делают записи, то им приходится платить за это своей жизнью, иначе ничего не сработает.

– Тогда книга там, где Дарина умерла… – растерянно пробормотала я.

– Нет. Книга у того, кто убил Дарину. Или у того, кто ей эту книгу дал.

– Значит, надо найти того, кто убил Дарину. Очень просто, – проговорила я.

– Хорошо, давайте попробуем найти того, кто убил Дарину, – сказал Марьян. – Это один из наших, Вартовых.

– Я завтра постараюсь увидеться с двоюродной сестрой Дарины и все узнаю, – пообещала я.

– Ты ничего не узнаешь. Такие вещи не делаются у всех на виду, – мрачно сказал Марьян.

– Но мы попробуем.

– Будьте осторожны.

– Мы будем.

Глава десятая. Мирослава

1

В мастерской прадеда Матвея царил полнейший хаос. Сундуки открыты, сухие травы высыпаны из мешочков прямо на пол. Сами матерчатые мешочки валялись на столе, а сверху – разорванные в клочья страницы прадедовских тетрадок.

– Какой ужас… – испуганно прошептала Снежана, замерев на пороге и не решаясь войти. – Кто это сделал?

– Тот, кто забрал Желанную. Я бы еще порасспросил Скарбника, о какой твари он говорил, – сказал Матвей, осторожно продвигаясь вглубь мастерской. Он потер перебинтованное запястье, которое расцарапал котяра, и перешагнул через рассыпанные черные бусины.

– Посмотри, что они написали над печкой. Вывели прямо углем, – проговорила я и ткнула пальцем в кривую надпись.

Казалось, что писал пьяный, – буквы заваливались, в словах была куча ошибок.

«Мы убем тибя, видьмаче», – было накорябано на побеленной стене.

– Действительно, твари, – ответил Матвей.

Все тетради его прадеда Стефана были разорваны в клочья. Собирать эти крошечные бумажные кусочки не было никакого смысла. На это ушло бы не меньше года, мы давно бы уже легли в могилы, уничтоженные Желанной.

– Есть у меня еще одна тетрадь, она в хижине прадеда. Туда они точно не сунутся, – заметил Матвей, сгребая со стола весь мусор. – Я разберу это, может, завтра. Пойдем спать. Но сначала, Мирослава, позвони той девочке, сестре Дарины. Давай встретимся с ней завтра. Я отвезу тебя в город.

Я позвонила. Голос у Кристины оказался совсем детский и какой-то писклявый. И еще у нее была привычка постоянно добавлять слово «ну» к абсолютно любому предложению.

– Завтра встретиться? – проговорила она так растерянно, будто я просила у нее денег взаймы. – Ну… Давай. После обеда. Где? Ну… Ну, может, в «Макдоналдсе»? В каком? В том, что в центре, у оперного театра.

Мы договорились, и, когда я убирала телефон в карман, на душе у меня было немного легче. По крайней мере мы знали, где искать, понимали, в какую сторону двигаться.

На улице царил лютый холод, даром что конец октября. Наверное, около нуля, может, и минус один. Едва зашли на кухню, как Матвей включил отопление. Снежанка взялась мыть посуду, а я растерянно опустилась на стул и подперла ладонями голову.

Такой тоски и безнадеги я давненько не ощущала. В тот период, когда жила с матерью, я держалась благодаря неисчерпаемой злости. А теперь на кого злиться? На Матвея?

Но я не могла на него злиться. Слишком много хорошего и доброго нас связывало. Только сейчас, сидя у него на уютной кухне, я поняла, что все эти два месяца мне сильно не хватало моего лучшего друга.

Матвей поставил передо мной кружку черного кофе и молча сел рядом.

– Что ты записал в Желанной? – спросила я.

– Чтобы ты осталась живой. И чтобы Марьян победил.

– Вот оно что… – проговорила я. – Вот она откуда, победа…

– Я подстраховался.

– А после подумал, что книга может еще пригодиться…

– Очень логично, согласись. Я подумал, если вы с Марьяном нашли друг друга, значит, книга способна и на добрые дела.

– И ошибся, – горько заключила я. – Потому что книга Желанная убивает. И она овладевает тем, кто в ней пишет. Тот, кто все это затеял, это понимал – не сам записал желания в книге, а нашел для этого девочку из обычных.

– Кто это сделал? Кто мог это сделать? – жалобно всхлипнула Снежанка.

– Кто-то из кланов Варты, – мрачно ответил Матвей. – Причем из тех, кто владеет магией. Скарбник прав, они узнали информацию от меня – где находится книга и кто выполняет желания. Это все сделано для того, чтобы…

– Для того чтобы убрать тебя и меня. Потому что они боятся нас, – закончила я за него. – Тут и думать нечего. Вартовые не хотят, чтобы у них на пути стоял потомок Левандовского и потомок Новицких. Старая клановая вражда продолжается, она никуда не делась.

– Я, наверное, не усну этой ночью, – всхлипнула Снежанка.

– Мы будем спать вместе, не переживай. Останемся ночевать у Матвея, он нас защитит, если что…

– А вдруг Марьян твой придет прямо этой ночью вас убивать? – жалобно запричитала Снежана.

– Не придет. Сначала он выполнит первые желания. Как я понимаю, это не мы. Ему понадобится время, он ведь тоже человек. Давайте спать, поздно уже. Утро вечера мудренее. – Матвей поднялся и захромал в гостиную. – Верхние комнаты свободны, выбирайте себе любую.

2

Мы с сестрой устроились в одной комнате, на одной кровати. Легли спиной друг к другу, укрылись теплым одеялом, и в полумраке, глядя на скудный свет ночника, я подумала, что книга Желанная действительно затягивает.

Она владеет тем, кто пишет в ней свои желания.

Что спасло меня? Возможно, любовь к сестре, а может, дружба Матвея. И теперь я не оставлю своего друга одного. Конечно, он должен был сказать, что не сжег Желанную. А он взял и соврал. Заверил, что книги нет и мы можем жить спокойно. На деле же вышло то, что вышло.

Какое-то время я ворочалась, погрузившись в бесконечный поток мыслей, а когда все-таки заснула, мне приснилась мать. Первый раз после смерти.

Она была высокой, невероятно толстой и улыбающейся. Рукава ее халата были закатаны, она месила тесто и поглядывала на меня с этакой нагловатой хитринкой.

– Что, Мирка, скоро встретимся? – проговорила она и ловко слепила один пирожок, начинив его картошкой. – Скоро будешь в земле, как и я, в холодной, темной землице, и черви будут пожирать твое тело. Здорово, да, Мирка? – Мать оторвала от теста еще один кусочек, раскатала и снова слепила пирожок. Такой идеальный, ровный белый пирожок. После глянула на меня и продолжила. – А убьет тебя твой парень. Как там его зовут? Ты же никогда не говоришь имена своих ухажеров. Дура ты, Мирка. Надо было выходить за Богдана. Жила бы себе в его особняке, ездила на машине и варила борщ. А я бы научила тебя лепить пирожки. Вот, гляди, как это делается. Раз – и готово! – Мать положила еще один готовый пирожок и ласково подмигнула мне. – Дура ты, Мирка, вот я и говорю. Была бы замужем за Богданом. А теперь лежать тебе в землице вместе со мной. Тут у меня тоже неплохо, но лучше быть живой, правда? А теперь кланы тебя прикончат. Парень твой ненаглядный прикончит…

На этой фразе я проснулась, охваченная ужасом. Мать казалась такой настоящей, такой живой, что по спине поползли мурашки. Младшая моя сестренка спала как ни в чем не бывало, но я поняла, что уже не усну, и спустилась вниз.

Почему-то вспомнилось, как весной я точно так же проснулась от кошмаров, а на кухне сидел Марьян, и его присутствие было гарантией того, что со мной ничего не случится. Теперь же наоборот, мой Марьян представлял для меня и для Матвея реальную угрозу.

Я поняла, что мне необходимо выпить кофе, и включила чайник. Надо выпить кофе, иначе мрачные мысли сожрут меня не хуже могильных червей, о которых упоминала мать.

Появился Матвей, взъерошенный, в стареньких шортах и футболке. Я глянула на его ноги и ахнула.

– Что с тобой было? – проговорила, разглядывая длинные шрамы на его голенях.

– Не помню. Видимо, с кем-то подрался, пока был медведем.

– Это не укусы животных. Это ровные разрезы, словно кто-то специально наносил раны. Как ты можешь ничего не помнить?

Матвей мрачно пожал плечами.

– По-моему, это колдовство, – сказала я. – Найти бы того, кто его снимет…

– Мы не обращаемся к гадалкам и ворожеям, это запрещено. От этого только больше проблем, – хмуро сказал Матвей.

– Как же мы вернем тебе память?

– Надо найти способ без колдовства. И мы его найдем.

3

Легко сказать, сложнее сделать.

Утром мы поехали в большой город, чтобы встретится с Кристиной. Поехали вдвоем, оставив Снежанку на хозяйстве, и в этот раз такси вызывать не стали. Матвей предложил воспользоваться его новенькой и красивой машиной.

Кристина была тоненькой и очень симпатичной. Ее длинные черные волосы спускались до самой попы, а трогательная челка лишь подчеркивала глубину темно-синих глаз.

– Почему ты решила обратиться к нам? – спросил Матвей, когда мы устроились за уединенным столиком.

На нас не было браслетов-оберегов, теперь они не имели смысла, ведь кланы хорошо знали потомков Новицких и Левандовских. Потому Кристина какое-то время удивленно таращилась на разноглазого черноволосого Матвея, на его кожаные браслеты и выкрашенные черным ногти, потом перевела взгляд на меня, икнула и залепетала детским голоском:

– Ну… Я подумала, что если ты и твой парень… ну… если вы разбираетесь во всяких древних штучках, то, возможно, поможете и с этим. Потому что перед тем как пропасть, Даринка написала мне. Видите ли, она из очень строгой семьи. Мама и папа всегда ругали ее за всякую мелочь, и она должна была каждый день отзваниваться родителям и рассказывать, как у нее дела. А тут нет ее уже несколько дней, и дядя Павло позвонил мне и попросил найти Даринку и отругать. Сказал, что иначе сам приедет. – Кристина отпила немного кока-колы из бумажного стаканчика и продолжила свой рассказ: – Ну вот. А ее, Дарины, нигде нет. В комнате у нее пусто, никто не ночует. Подруг у нее нет. И последний раз она мне писала в понедельник. Похвасталась, что сидит в «Шоколадной майстерне» и рядом – подруга. После выложила в сторис себя, а потом пришла та фотография книги. Дарина написала, что боится, что книга странная и что ей надо что-то важное сделать. А после – все. Ни одного сообщения, и телефон все время выключен.

– Ты можешь показать, что она тебе написала? – попросил Матвей.

Кристина показала. Ничего особенного, вся та же фотка с Желанной и короткое сообщение девушки, что ей страшно и надо сделать кое-что важное, а потом она будет свободна.

– Мирослава, поищи аккаунт Дарины. Может, там есть еще какие-то фотки? Что-то, что нам поможет, – попросил Матвей.

Я быстро нашла аккаунт Дарины Рыбалко – светленькая девушка с зеленоватыми испуганными глазами и маленьким аккуратным подбородочком. Самая обычная милая девушка, ничего особенного. Фоток у нее оказалось немного, да и фотограф из нее был никудышный. Сплошные кривые селфи на фоне школьных стен или фотки еды – гамбургеров и кофе в пластиковых стаканчиках.

– Мы попробуем отыскать твою сестру. В полицию ты не обращалась? – спросил Матвей.

– Ну… обращалась. Они там сказали, что девушки частенько сбегают со своими парнями, надо подождать пару недель, и тогда будет ясно. Но мне кажется, что с ней что-то плохое случилось. Не знаю почему…

Кристина покосилась на черные ногти Матвея и поерзала на своем пластиковом стуле. Потом вздохнула и поинтересовалась, должна ли она нам заплатить.

– Нет, – коротко ответил Матвей. – Просто скажи адрес общежития Дарины, мы там поспрашиваем. Может, действительно где-то загуляла с новым парнем.

Кристина записала на салфетке адрес и протянула беленький квадратик Матвею. Она все еще поглядывала на него с опаской, но невероятная притягательность Ведьмака уже делала свое дело, и наша новая знакомая краснела, моргала и несмело улыбалась, демонстрируя ямочки на щеках.

Мы еще раз заверили Кристину, что постараемся отыскать ее сестру, и покинули «Макдоналдс».

– Ничего нового так и не узнали, – пробурчал Матвей.

– Поехали в общежитие, поспрашиваем. Сегодня суббота, многие разъехались по домам, но вдруг кто-то остался. И еще знаешь что? Надо взломать «Инстаграм» этой Дарины. Может быть, там найдется какая-то скрытая информация, которая нам пригодится.

– Хороший план. Действуем, – согласился Матвей.

Глава одиннадцатая. Мирослава

1

Старый город стоял в пробках. Беспомощно мигали красным и зеленым светофоры, поблескивала старая-престарая брусчатка, нетерпеливо потирали ладони водители. Мы тоже застряли на повороте, и, глядя на длинный ряд машин, Матвей мрачно предположил, что это будет тянуться до вечера.

– Зато молодежь успеет вернуться к себе в комнаты, – сказала я. – Да где там, Мирослава! Они как раз уйдут все. Вечер субботы, ты же понимаешь. Все будут гулять. – Думаешь, безнадежно, мы ничего не узнаем?

– Вдруг повезет. А нет так нет. Снежана обещала приготовить вкусный ужин. Вернемся, поедим.

– И будем ждать Марьяна, когда он придет убивать нас, – проговорила я, глядя на поблескивающий черный багажник стоящей впереди машины. – Не придет. Сегодня он убьет тех, кто записан первым.

– Сегодня? – Да. – О боже… А если об этом узнают в кланах?

– А кстати, в кланах! – Матвей вдруг повернулся и глянул на меня так, словно ему пришла в голову невероятная идея. – На совете не было Совинских. Совсем. И из Луш – только этот Андрей, дальний родственник убитых братьев.

– И что?

– Они не присоединились к совету, хотя продолжают быть кланами Варты. Значит, они отделились от нас и собираются где-то отдельно. Они не признают Марьяна Жнецом.

– И если они узнают, что он убивает…

– Это будет поводом снять его с позиции Жнеца и убить.

Матвей смотрел на меня не отрываясь, и его разноцветные глаза бешено сверкали.

– В этом смысл затеи! – сказал он. – Вот для чего все затеяли. Не только для того, чтобы убрать тебя и меня, но кое-кто в кланах желает иметь абсолютную власть, вот что!

– Думаешь, Марьян это понимает?

– Конечно.

– Значит, сегодня он должен убить какую-то девушку. Ему пришло сообщение. Он знает ее имя и где она живет. Может, попробуем помешать ему? Защитить?

– Он не скажет нам имя девушки, он не может. То, что записано в Желанной, нельзя разглашать, за это полагается смерть, как и смерть для обычных, если они запишут там свои желания, – пояснил Матвей.

Я вздохнула и замолчала.

Наконец длиннющая пробка рассосалась, и в начале четвертого мы остановились у двухэтажного кирпичного здания общежития.

Студенческая общага не представляла собой ничего особенного – маленькие окошки, плоская крыша. Вокруг – высокие деревья. У единственного подъезда на скамейке сидели ребята, попивали пиво и хрустели чипсами. К ним мы и подошли.

Парень в темной шапке, натянутой до самых бровей, удивленно уставился на Матвея и весело спросил:

– Ты кто, пацан?

– Ведьмак, – совершенно серьезно сказал Матвей.

– А я – Пророк. Меня тут так и называют. Спрашивай, все тебе расскажу, – зубоскалил парень.

– Мне нужна Дарина Рыбалко. Знаешь такую?

– Тебя интересует эта худая дуреха? – усмехнулся Пророк. – Так она загуляла где-то. Говорят, умудрилась забеременеть на первом же месяце учебы.

– И тут ее нет? – уточнил Матвей.

– Говорю же, шляется где-то.

– А подруги ее знают, где она?

– У нее нет подруг. Кому она нужна, плакса такая… – фыркнула симпатичная девчонка, сидевшая рядом с Пророком.

– А комнату ее можно глянуть? – быстро спросила я.

– Да идите смотрите. Там нет ничего. Ни денег, ни шмоток нормальных. Если вдруг найдете эту Дарину, то передайте, что ее отчислят через неделю, – сказала девушка и ослепительно улыбнулась Матвею.

Комната Дарины находилась на втором этаже. Мы поднялись по цементной лестнице (мимо нас, хихикая и поглядывая на Матвея, проскользнули две девчонки), прошлись по темному коридору с вытертым линолеумом и остановились перед дверью, на которой косо висел номер «тринадцать».

– Чувствуешь запах? – тихо проговорил Матвей.

– Нет. Ну, вообще тут воняет рыбой и жареной картошкой, а еще где-то, видимо, пиво пролили.

– Нет. Пахнет так же, как из разрытых ведьминских могил.

Я вздрогнула и оглянулась.

Длинный коридор освещали лишь две одинокие лампочки, одна – в начале, другая – в самом конце. В середине, где стояли мы с Матвеем, царил полумрак. Слышались приглушенные разговоры, чей-то смех, стук ложек, и я даже улавливала хлопанье карт о поверхность стола. Но ведьмами, на мой взгляд, не пахло.

– Ладно, просто глянем комнату Дарины и уходим, – коротко распорядился Матвей.