The Terraforming

Читать онлайн The Terraforming бесплатно

Benjamin H. Bratton

THE TERRAFORMING

Перевод с английского Варвары Бабицкой

Редактор Армас Шпилев-Викстрем

© Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка», 2020

* * *

Саше[1]

Предисловие: Терраформирование

Эта книжка написана в июле 2019 года. Каждый абзац можно читать по отдельности, в то же время последовательность имеет значение. Это концентрированный сборник идей, каждая из которых получит развитие в исследовательской программе городского проектирования российского Института «Стрелка» – The Terraforming. Данная книга – вступительное слово к программе, её манифест и приветственный залп. Это спор как с доминирующими формами планетарности[2], так и с подчас неадекватными попытками критической философии и дизайна противостоять им.

Название книги обращается к терраформированию как процессу, происходившему последние столетия в виде урбанизации, и одновременно как программе планетарного проектирования, которую необходимо разработать, спланировать и реализовать в будущем. Термином «терраформирование» принято обозначать трансформацию экосистемы других планет или лун с целью создать на них условия, пригодные для существования форм земной жизни. Однако надвигающиеся экологические последствия эры, называемой антропоценом, приводят нас к мысли, что в ближайшие десятилетия придётся терраформировать саму Землю – если мы хотим, чтобы наша собственная планета оставалась местом, пригодным для обитания.

В рамках следующей образовательной программы «Стрелки» мы будем исследовать возможные последствия этого предположения для урбанизма в планетарном масштабе. Заявленное предприятие таит немало опасностей: технических, философских, биологических. Оно не позволяет ни начать с чистого листа, ни использовать метод постепенных изменений, который снизил бы риски. Речь идёт о проективном решении крайне практической задачи, зловеще нависшей над нами.

Исследовательская программа The Terraforming рассматривает прошлое и будущее городов как планетарной сети, посредством которой люди населяют поверхность Земли. Сама планетарность становится предметом нашего внимания благодаря орбитальным данным и наземным средствам визуализации и моделирования Земли (синхронизации спутников, сенсоров и серверов), которые дают возможность точного замера климатических изменений.

Мы будем изучать современный «коперниканский переворот» и связанный с ним отход от антропоцентрического взгляда, обусловленный текущим развитием технологий, – его решающее значение в теории и на практике. Как утверждал Фрейд, любой «коперниканский переворот» – также и травма, что требует от нас большей агентности, а не меньшей.

Практические последствия такого сдвига парадигмы для городской планетарности, вероятно, контринтуитивны. Вместо того чтобы возрождать идеи близости к природе, мы опираемся на искусственное (не в значении «поддельное», а в значении «рукотворное»), связывая смягчение антропогенных климатических изменений с геополитикой автоматизации. Автоматизацию в масштабе города мы рассматриваем как часть расширенного ландшафта информации, агентности, труда и энергии, которая составляет часть живой экологии, а не подменяет её собой. Соответственно, в своём исследовании городского проектирования мы сосредоточимся на управлении инфраструктурами, которые оперируют бо́льшими временны́ми масштабами, чем наши культурные нарративы.

Какой урбанизм предлагает наша программа? Урбанизм, выступающий за планирование, за искусственное и против коллапсов; за универсализм и против антитотальности; за материализм и против «борьбы с Левиафаном»; за эгалитаризм и против мифологии. В его основе лежит набор различных предпосылок:

– планета наделена искусственной, рукотворной чувствительностью;

– повсеместная автоматизация и смягчение климатического коллапса могут быть совмещены;

– понятие «климатических изменений» – это эпистемологическое достижение, ставшее возможным благодаря вычислениям в масштабе всей планеты;

– автоматизация – общий принцип работы экосистем;

– необходимые фундаментальные сдвиги в геотехнологиях, вероятно, повлекут за собой необходимые фундаментальные сдвиги в геополитике;

– «надзор» за углеродным циклом – благо;

– энергетические инфраструктуры, основанные на долговременных циклах переработки отходов, желательны;

– «культура» обходится экологии дороже, чем наука;

– планетарность требует философского подхода к осмыслению космического пространства;

– спекулятивный дизайн, как и любое теоретическое проектирование, должен сосредоточиться на вещах столь глубоко функциональных, что они покажутся невозможными;

– наконец, будущее есть нечто, что необходимо создавать, но также и предотвращать.

Наше исследование – предварительное, и речь здесь скорее о моделировании, нежели символическом образе. Наша цель – способствовать появлению жизнестойкого, эффективного плана, но также и отказу от неэффективных, если это потребуется. Притом мы уверены, что кажущаяся очевидной и гарантированно «хорошей» позиция скорее всего не будет таковой. Наша программа проходит в Москве, в условиях, заданных обширным и быстро меняющимся пространством российского государства. Отсюда мы всматриваемся в космос, а из космоса обратно взираем на Землю, пытаясь определить истинное значение планетарности. Вопросы геотехнологий, геоэкономики, геономии и геоэкологии задаются в промежутке между тем миром, который нам явлен, и миром, которому явлены мы, – тем, что глядит на нас с помощью созданных нами технологий.

Чёрная звезда

Наивный американец разглядывает небо, а русский, по крайней мере этот русский, переносит себя в небо и оттуда смотрит на землю.

Крис Маркер о Тарковском (1999)[3]

Чёрная звезда[4]

К нашему стыду, история не знает массовых кампаний с требованием ответить: «Почему мы до сих пор не видели фотографии чёрной дыры?»[5] И всё же в 2019 году такой снимок появился, мгновенно заняв законное место в немногочисленном ряду важнейших изображений, полученных с помощью человеческих технологий. Чем эти изображения так важны? Темнота чёрной дыры абсолютно пуста, а потому отчасти значение этого снимка в том, что он выражает истинное небытие.

Планета как фотоаппарат

То, что мы воспринимаем как «изображение», – это совокупность данных, полученных не обычной фотокамерой, а благодаря проекту Event Horizon – сети радиотелескопов, единовременно фокусирующихся на одной точке. Разрешение любого изображения зависит от апертуры камеры; данная дистанционная сенсорная система связала телескопы от Гренландии до Антарктиды, то есть её апертура была шириной с саму Землю. Чтобы получить этот снимок, наша планета сама стала камерой, смотрящей вперёд и назад во времени на древний свет, что прибыл сюда из космоса, – то есть в данном случае вглядывающейся во время.

В различных точках планеты восемь телескопов Event Horizon синхронизировались по временному стандарту системы GPS; пять петабайт данных, полученных ими, были преобразованы в изображение чёрной дыры[6]. Этот механизм – не столько камера, сколько обширная сенсорная поверхность, машина различий иного типа[7]. На полученном ею изображении мы видим оранжевый аккреционный диск светящегося газа, всасываемого в бездну центра галактики M87, в обрамлении всей той материи, которую она собирается поглотить[8]. Её масса в 3,5 миллиарда раз больше солнечной, расстояние до неё – около 53 миллионов световых лет. На телескопическую матрицу Event Horizon попал свет, излучённый в начале эпохи эоцена, когда здесь, на Земле, из-за климатических изменений произошло резкое высвобождение метана[9]. Гораздо ближе, в центре нашего Млечного Пути, также располагается сверхмассивная чёрная дыра. Именно так: мы всегда вращались вокруг всепоглощающей дыры[10].

От Вернадского к Лавочкину[11]

Изображение чёрной дыры – очередная глава в истории создания астрономических визуализаций. Их основой всегда служило нанесение разнообразных минералов на чувствительные поверхности, позволявшие запечатлеть эффектные космические виды нашей планеты и сопредельных объектов. Важнейшую роль здесь играли мультиспектральные изображения биосферы и техносферы Земли и, как следствие, вычислительные модели, составляющие часть науки о климате[12]. Первый снимок Земли из космоса был сделан в 1946 году Соединёнными Штатами, которые использовали для этого захваченную ракету «Фау-2» – знак грядущих перемен. В начале и середине 1960-х орбитальные аппараты передавали изображения Земли с орбиты Луны. В 1966 году на Венеру рухнул зонд «Венера-3», став самым первым артефактом на другой планете. Советские станции «Марс-2» и «Марс-3» произвели снимки Красной планеты в конце 1971-го и в начале 1972 года. «Марс-3» послал зонд, сумевший совершить мягкую посадку и передать некое изображение – до того как перейти в автономный режим. Неясно, изображает ли полученный снимок марсианский горизонт, песчаную бурю или просто любопытное пятно чёрно-белого шума. Но такова апофения астрономического дистанционного зрения. Если это вправду была фотография Марса, то она аж на четыре года опередила материалы, полученные космическим аппаратом «Викинг-1». В противном случае первым фото с поверхности другой планеты окажется изображение, которое передала «Венера-9», успешно совершившая посадку на Венере в 1975 году.

Эффект обзора

Появлением самых культовых (в буквальном смысле слова) изображений Земли из космоса мы обязаны программе «Аполлон»: они называются «Восход земли» (Earth Rise) и «Синий марбл» (Blue Marble). В 1972 году астронавт Харрисон Шмитт навёл камеру через иллюминатор корабля «Аполлон-17» и сделал несколько фотографий, одной из которых стал «Синий марбл» – снимок, впоследствии украсивший миллиард футболок. Он подарил важный визуальный образ зародившемуся экологическому движению и стал символом того, что Фрэнк Уайт назовет «эффектом обзора», – интенсивного переживания[13] почти мистического свойства, нуминозного, глубинного умопостижения, испытанного многими людьми, которые совершили полёт в космос и смогли целиком окинуть взглядом всю нашу «бледно-голубую точку»[14].

В 1948 году (через два года после появления снимка Земли, сделанного «Фау-2», но ещё до его публикации) британский астроном Фред Хойл предположил: «Как только будет обнародована фотография Земли извне, мы в эмоциональном смысле приобретём дополнительное измерение. Когда абсолютное одиночество Земли станет очевидным каждому человеку, независимо от его национальности или мировоззрения, нам придётся иметь дело с новой, самой могущественной идеей в истории»[15]. Вероятно, той же идеей вдохновлялся активист и предприниматель Стюарт Бранд, когда требовал показать общественности «фотографию всей Земли»: снимок этот он называл «зеркалом», способным произвести космологический сдвиг в любом человеке, который взглянет на него с искренней готовностью извлечь урок[16].

Потенциальные геополитические последствия этой идеи изложил Бакминстер Фуллер в небольшой книге «Космический корабль “Земля”» – изданном в 1968 году манифесте о введении режима планетарного планирования (!). В 1982 году в её честь назовут аттракцион в Диснейленде. Такие дела.

Ориентирование в бездне

Известно, что на исходном снимке Харрисона Шмитта Южный полюс располагался «над» Африкой, однако фотографию, представленную публике, намеренно перевернули, поместив южное полушарие под северным в соответствии с общепринятыми картографическими нормами и примитивными иерархиями. Какая же пространственная ориентация верна? Картографическая проекция, разработанная Герардом Меркатором в XVI веке, являет собой картину мира, смоделированную с точки зрения «сверху» из космоса, которая и задала пространственную ориентацию целой геополитической эре. Однако окончательно «деколонизировать» Голубой шар – значит не просто перевернуть его, возвратив «верх» и «низ» на место, но и принять утверждение, что все подобные ориентации произвольны[17]. Традиция слаба. В этом смысле все перспективы – ложные. Как сказал Сан Ра, «космос не только высок, но и глубок. Это бездонный провал»[18].

«Синий марбл» – это плоская земля

Сам Шмитт пошел в другом направлении: он предпочел строить земную карьеру, отстаивая свою версию отрицания климатических изменений. Совпадение? На посту сенатора Соединённых Штатов он утверждал, что научный консенсус по этой проблеме использовали как предлог ввести режим планетарного управления, который Шмитт всерьёз сравнивал с «национал-социализмом»[19]. Что же за «эффект обзора» испытал он в космосе? И насколько это походило на опыт Уильяма Андерса, снявшего «Восход Земли», пока экипаж «Аполлона-8» пребывал на орбите Луны? Тогда, в канун Рождества 1968 года, члены экипажа по очереди зачитывали вслух Книгу Бытия (по Библии короля Иакова): освятили вылазку человечества с родной планеты, прильнув к основам средневекового креационизма[20]. Стоит ли в этом свете удивляться, что, вопреки широко растиражированному образу земного шара, солипсические представления о «плоской Земле» по-прежнему прочны? Быть может, «Синий марбл» сам по себе был не чем иным, как иконой геоцентризма?

Чем пахнет разочарование

За несколько десятилетий перед описанными событиями Эдмунд Гуссерль стремился «низвергнуть коперниканскую теорию общепринятого толкования восприятия мира». Гуссерль опасался, что теория Коперника выбила человека из его земного горизонта – ведь у нас есть каждодневный опыт того, что «первоковчег Земля не движется». Великий феноменолог заходится и утверждает, что «Галилей не более верен, чем Аристотель», – это безусловно свидетельствует о том, как глубоко неполноценен был и остаётся коперниканский поворот в философии[21].

Студент Гуссерля Мартин Хайдеггер в лекции 1938 года «Время картины мира» сетовал на то, как современная механическая абстракция превращает весь мир в картину. Эта жалоба кажется особенно – пугающе – красноречивой сегодня, когда на поверхности планет монтируются физические инструменты, способные к глубинному сканированию внешнего мира. В известном интервью газете Der Spiegel от 1966 года, озаглавленном «Только Бог ещё сможет нас спасти», Хайдеггер заявил: «Я не знаю, испуганы ли вы, – во всяком случае я испугался, когда недавно смотрел фотоснимки Земли, сделанные с Луны. Нам даже не нужно атомной бомбы, выкорчевывание человека налицо». Каких именно людей он подразумевал, какие предполагал у них корни? Вслед за тем он добавил: «У нас сохранились лишь чисто технические отношения. То, где человек живёт теперь, – это уже не Земля»[22]. Мы можем сказать иначе: только оторвавшись от геоцентрической интуиции, люди смогут в принципе иметь свою планету. Потерянная Земля Хайдеггера – это та Земля, которая появилась в таинственной атмосфере единственного, центрального и изначального мира, созданного нашим бытием и для него предназначенного. Горизонты этого мира были привязаны к земле вплоть до момента, когда мы смогли оглядеться вокруг и увидеть оборотную сторону. И всё же, хотя «Синий марбл» и подобные ему образы действительно встревожили некоторых феноменологов, они в лучшем случае дело трансгуманизма, который не может всерьёз отказаться от атавистического, антропоцентрического самосознания и самовосприятия. Для этого нам, вероятно, придётся подождать ещё несколько лет до появления «Чёрной дыры» и, возможно, ещё немного, чтобы её антизначение поглотило нас и оторвало от корней.

Первый взгляд на необработанное изображение

Снимок чёрной дыры – это своего рода «картина мира», в которой принципиально важно, что это не картина нашей Земли, а сделанная Землёй фотография её окрестностей, для которой мы послужили важными инструментами. Представьте себе Землю, обёрнутую массивным телом телескопа Event Horizon, как амёбоподобное существо, которое наконец-то открыло глаз, чтобы изучить окружающую его среду. Координируемые сенсорные клетки позволяют ему не только видеть, что пространство вокруг него пусто, но и фокусироваться на конкретном пятнышке сверхплотной черноты вдали, сколь невероятным бы это ни казалось. Крошечные млекопитающие, жители этой камеры, агрегируют данные в одно целое, чтобы выразить его через зрительный образ, который можно увидеть и распространить далее. Это изображение противоположно тому, что они называют зеркалом: оно показывает им не самих себя в мире, а бездну, в которой они никогда не смогут отразиться. Действительно, планета сложилась, чтобы произвести людей, которые, в свою очередь, сложили планету, чтобы превратить её в астрономическую камеру, и предшествующие рамки познания, на которые указывает это изображение, в огромной степени зиждутся на нашем взгляде на вещи; но процесс, отражённый в изображении, позиционирует Homo sapiens как своего рода самозародившихся умных бактерий, кишащих на поверхности этой амёбы: технически полезный переходный слой[23]. В наборе сенсорных данных, оформленных в изображение, мы видим бездну, в которой не можем увидеть себя такими, какими воспринимаем и осознаём в текущем моменте. Лишённая сознания пустота, всасывающая звёзды, слепа и глуха к нашим пространственным концепциям горизонта. «Чёрная дыра» – образ ужасающий в лучшем смысле этого слова.

Земной осадок как проводник космического познания,

или Атакамская антенна высвечивает невидимое

Если «Синий марбл» возвестил о возрождении сплава гуманизма и креационизма силами одного человека, что взирает в зеркало и формирует своё ощущение места взглядом сверху вниз, то «Чёрная дыра» раскрывает куда более мощное, нечеловеческое поле зрения – положение, которое не поддается словесному выражению, поскольку смотрит не только вверх, но и вовне. Если «Синий марбл» подразумевал глобальную деревню, где приверженцы телескопического креационизма находятся в ответе за мифический сад, то «Чёрная дыра» делает необходимым другой режим управления планетой: люди теперь представляются привилегированным опосредующим осадком, который приводит в движение дальнейшее универсальное познание. Невозможно помыслить два более разных мира. Этот режим для нас нов, и к нему придётся привыкать.

Возврат к коперниканскому перевороту

Незавершённость коперниканского переворота свидетельствует как о его сложности, так и о том, что он бессрочен[24]. Первый коперниканский переворот повлёк за собой одновременно дезориентацию индивидуального восприятия и интерпретаций (солнце, которое кажется движущимся, теперь считается неподвижным), слом антропоцентрических космологических построений (где гелиоцентризм принят за здравый смысл), разрушительный сдвиг в геополитических и геоэкономических построениях, чья легитимность основывалась на таких моделях (E pur si muove! / «И все-таки она вертится!» – с вызовом произнес на следствии Галилей), а также критику Канта, посвящённую, по существу, этому перевороту. Сегодня коперниканский переворот также означает преобразование Земли – не только такой, какова она «на самом деле», но и такой, какой она может быть[25]. Травматичная сложность этого переворота проистекает из достижений нашей собственной эволюции. В нашу интуицию заложена хитрость, а наши когнитивные модели включают нарративные абстракции, которые мотивируют и мобилизуют нас на необычайное сотрудничество между собой (даже когда оно очевидно необязательно), в том числе на поддержание долговечных и согласованных между собой институтов управления, обеспечивающих это сотрудничество. Но поскольку наше расширяющееся познание и деятельность развивались в тесной связи с технологиями, новые воспринимающие диспозитивы[26], выполняя желаемые функции, зачастую будут обнаруживать в высшей степени контринтуитивную реальность, конфликтующую с той моделью мира, которая первоначально и породила эти технические инновации (некоторые модели могут подразумевать использование таких машин, при правильной работе которых будет опровергнута истинность самих этих моделей). Этот процесс составляет основу коперниканского переворота: концептуальная модель развивает техническую систему, чтобы расширить понимание мира, но сведения о мире, обнаруженные этой технической системой, подрывают концептуальную модель, которая открыла для неё путь. Сопротивление последствиям этого удивительного откровения с целью защитить целостность исходной модели проистекает как из упорной приверженности привычному представлению о мире, так и из веры в первичность представления как такового. Представления могут сопротивляться вмешательству со стороны представляемого.

Продолжить чтение