Читать онлайн Доктор Кто. Пиратская планета бесплатно

Все книги автора: Джеймс Госс, Дуглас Адамс

Цвет текста

Цвет фона

Шрифт

Douglas Adams, James Goss

DOCTOR WHO: THE PIRATE PLANET

Doctor Who is a BBC Wales production for BBC One. Executive producers; Steven Moffat and Brian Michin. Sound of the Underground by Brian Thomas Higgins, Niara Scarlett and Miranda Eleanor De Fonbrune Cooper. Xenomania Songs Ltd (NS) and Warner/Chappell Music Ltd (PRS). All rights on behalf of Xenomania Songs Ltd and itself administered by Warner/Chappell Music Ltd. All rights on behalf of Xenomania Songs Ltd administered by Warner/Chappell Music Publishing Ltd. First published in 2017 by BBC Books, an imprint of Ebury Publishing. Ebury Publishing is part of the Penguin Random House group of companies. BBC Wordmark and Logo are trade marks of the British Broadcasting Corporation and are used under licence. BBC logo © BBC 1996.

* * *

Новеллизация основана на первых сценарных набросках Дугласа Адамса.

Так что, скорее всего, это совсем не то, чего вы ожидаете.

Часть первая

«Полный вперед – нас ждет заря нового Золотого Века Процветания!»

Глава первая. Небо в алмазах

В тот день шел дождь из алмазов, но всем было плевать. Люди Занака просто раскрыли золотые зонтики и продолжили жить своей жизнью, состоявшей, по большей части, из прогулок по улицам, и без того усыпанным изумрудами и рубинами. Вверх никто не смотрел. Никому не хотелось взглянуть на дождь из драгоценных камней или, паче чаяния, получить одним из них в глаз. Но истинная причина заключалась не в этом. Если живешь в столице Занака и поднимаешь взгляд вверх, волей-неволей видишь гору. А гору видеть никто не хотел. Так что пока алмазы стучали по выложенным сусальным золотом зонтам, жители Занака занимались своими делами и упорно смотрели только перед собой.

Гору венчала Цитадель. Необычное здание – хаотичная мешанина древнего камня и горелого металла, выглядевшая так, будто в гору с размаху воткнулся звездный крейсер. Что любопытно, именно это когда-то и случилось.

Сердцем Цитадели была комната под названием Мостик. И как раз сейчас на Мостике очень хотели видеть мистера Фибули. Однако мистер Фибули никак не шел.

Мистер Фибули сидел, скорчившись в шкафу, и протирал очки грязной тряпкой. Правда, от этого становилось только хуже. Какое бы событие ни случилось в жизни мистера Фибули, от этого неизменно становилось только хуже. У ног его лежала кипа бумаг. Вчера ночью он засиделся допоздна за расчисткой рабочих завалов, пока стол его не сделался девственно-чист. Придя сегодня утром раньше всех, он обнаружил, что стол снова завален: документы, меморандумы, контр-меморандумы, циркуляры и даже почтовый спам, заверявший, что некий давно забытый друг на далекой планете разжился долей в алмазных копях. Это последнее письмо мистер Фибули нашел настолько абсурдным, что чуть не расхохотался. Он стоял, глядя на него, и пытался пошевелить уголками рта. Те, впрочем, шевелиться отказывались – что вверх, что вниз. Мистер Фибули вымел из головы все мысли о куче бумаг на столе и сосредоточился на этом беспардонном образчике рекламной макулатуры. Вопиющая ирония! Да как это письмо вообще сюда попало? На мгновение мистер Фибули задумался, уж не Капитан ли самолично его подсунул. Нет, быть того не может.

Он, наконец, отложил письмо и занялся просеиванием неумолимой кучи бумаг. Рапорты с автоматизированных шахт, диагностика оборудования, набор Стандартных Приказов о Выплате Отступных Жертвам Того Самого. Эти мистер Фибули завизировал первыми. То Самое становилось все голоднее.

Наконец мистер Фибули добрался до последней папки у себя на столе. Это было краткое резюме по Дополнительному Перемещению Личного Состава Вследствие Маневров. Он открыл его, поморщился при виде суммы и поспешно закрыл. На сей раз кто-то зашел слишком далеко.

Что побудило его забраться в шкаф, он точно не знал. Возможно, притаившаяся в папке ошеломительная сумма. А может, кто-то зашел к нему в кабинет, ухмыльнулся и уронил на стол еще дюжину папок. Мистер Фибули не был уверен почему, но в шкаф все равно залез.

Лучше ему от этого не стало. Какое-то мгновение он сидел там, свернувшись в клубочек и чувствуя себя почти в безопасности, но тут, к его ужасу, кто-то пропихнул под дверь еще несколько папок. Они знают, что он здесь. Рано или поздно за ним непременно придут – когда Капитан вконец устанет его вызывать. В панике мистер Фибули смотрел, как под дверь одна за другой заползают папки, и пытался отпихнуть их подальше ногами. Откуда в мире столько бумажной работы? Мы же, в конце концов, вроде как пираты…

Доктор в данный момент тоже прятался в шкафу. У Древнего Повелителя Галлифрея и владельца бесконечно огромной машины времени шкаф тоже был очень большой – но это все равно был шкаф. Кроме того, Доктор кое-что искал, а от поисков он всегда делался угрюмым.

Ключ Времени, возможно, и был самым могущественным предметом во Вселенной, но Доктор находил его до крайности скучным. Да, это был последний осколок предыдущей Вселенной; да, он был в состоянии восстановить равновесие между добром и злом в текущей ее версии, но… но, слушайте, неужели было непременно нужно, чтобы он состоял из шести деталей?

Доктору дали задание собрать Ключ Времени. Сделал это Страж – светящаяся белая фигура, если и не являющаяся в строгом смысле слова богом, то охотно его подменяющая, когда тот оказывается занят. Пока что Доктору удалось найти один фрагмент из шести, и он решил, что с него, пожалуй, хватит.

Шесть чертовых фрагментов. Он все время возвращался к ним мыслями. Да ему собственную шляпу и ту отыскать нелегко – а тут, видите ли, целых шесть деталей одной вещи! Тут нужны самоотдача, сосредоточенность и еще уйма всяких качеств, которых Доктору, если между нами, недоставало.

Нет, он вполне понимал, почему Ключу Времени непременно надо было выйти ограниченным тиражом и в формате «собери сам». В конце концов, если ты самый могущественный артефакт во Вселенной и будешь валяться где ни попадя, кто угодно сможет наложить на тебя лапу. Хорошо, поделить предмет на несколько частей было не такой уж плохой идеей. Но, я вас умоляю, двух было бы более чем достаточно!

– Привет, сдается мне, вторая половина Ключа Времени находится у вас? Можно одолжить ее на вечерок?

– А зачем это? Уж не захватить ли власть над миром вы хотите?

– Да не то чтобы…

Ладно, два ломтика – это, пожалуй, слишком сурово. Но уж четырьмя-то причинно-следственная природа бытия точно бы обошлась. А вот охотиться на шесть – это уже форменное безобразие. Это как собирать реально крутой паззл с мыслью, что в любой момент недостающий кусочек неба может оказаться в руках Черного Стража.

Черный Страж – это, если что, такой зловещий персонаж, поставивший себе целью жизни творить всевозможное зло. А поскольку он выступал совладельцем Ключа на таймшерной основе пополам с Белым Стражем, то теоретически мог собрать его самостоятельно, реши он вдруг, что дела во Вселенной идут как-то слишком уж хорошо. На практике, впрочем, такой необходимости никогда не возникало. Вселенная периодически разваливалась совершенно по собственному почину, так что должность Черного Стража можно было благополучно считать синекурой, и занимающих ее лиц в нынешние времена встречалось не слишком много. Доктор даже питал бы слабость к Черному Стражу, если бы тот, за отсутствием более увлекательных занятий, не проявлял такого живого интереса к попыткам Доктора собрать Ключ и не ставил ему палки в колеса со всем бюрократическим рвением менеджера среднего звена из Британской Радиовещательной Корпорации (или попросту Би-Би-Си).

Следующая проблема с Ключом Времени заключалась в том, что отдельные его фрагменты имели свойство маскироваться буквально подо что угодно. Доктор как следует об этом поразмыслил. Вообще-то получилось даже довольно увлекательно. Чем бы могли быть эти шесть деталей, а?

Скажем, Африканский континент – это было бы забавно; им придется потом купить новый.

Букингемский дворец? Тоже обхохочешься, но придется как-то договариваться с Лиз.

ТАРДИС? Обломитесь.

Сам Доктор. Ого. Трудная задачка.

На самом деле Доктора не оставляло нехорошее предчувствие, что фантазии у фрагментов Ключа будет примерно столько же, сколько у собравшегося на маскарад шестилетки. Первый же из них полностью оправдал его пессимизм. В своем естественном состоянии любой фрагмент Ключа Времени выглядел как драгоценный камень. Так вот, первый обнаружился в стеклянной витрине, хитроумно замаскированный под драгоценный камень.

Доктора откровенно пугала перспектива носиться по всей Вселенной и постепенно превращать свою машину времени в лавку бижутерии, набитую стразами, кулонами и прочей дребеденью – от этой мысли его сердца начинали неуклонно стремиться подальше в обувь. Будет так неудобно, если придется приглашать к себе людей… Что само по себе маловероятно, учитывая последнюю связанную с Ключом проблему.

А последняя связанная с Ключом проблема выглядела как выданный Стражем Доктору новый спутник. Если бы кто-нибудь удосужился спросить самого Доктора, он бы предъявил целый список необходимых для спутника качеств:

– человеческой (или хотя бы околочеловеческой) расы;

– глупый и героический (в случае мужского пола);

– наивный и сногсшибательный (в случае женского);

– хорошее чувство юмора;

– любит долгие прогулки по сельской и пересеченной местности;

– способен отличить один конец чайника от другого;

– бесшабашный (понятия не имею, что это значит, но когда увижу, точно узнаю);

– патологически неспособный задавать вопросы;

– крепкие лодыжки.

Еще Доктор непременно бы подчеркнул, что идеальный спутник у него вообще-то уже есть – робот-собака по имени К-9. Он давал Доктору жульничать в шахматы и выдыхался на крутых подъемах. Впрочем, скакать по горам в компании К-9 в ближайшее время никто не собирался, что само по себе было сущим благословением – особенно теперь, когда Доктору вот-вот должно было стукнуть семьсот пятьдесят.

Но нет, Страж не собирался принимать во внимание ни пожеланий Доктора, ни наличия у него прелестной робото-псины. Вместо этого ему выдали другую Повелительницу времени, леди Романадворатрелундар, веселья от которой до сих пор было примерно как от хорошо одетого телефонного справочника.

Леди Романадворатрелундар только что выпустилась из Галлифрейской Академии Времени, а значит, жизнь с нею представляла собой сплошной головокружительный вираж пустой болтовни про выпускные экзамены, или как у них там это называется на нынешней неделе.

Вместо того чтобы смеяться его шуткам (Доктор особенно ценил способных на это спутников), леди просто смотрела на Доктора с удивлением, которое можно было в лучшем случае описать как сдержанно-вежливое. Иногда она делала такое легкое движение уголками губ, подразумевавшее, что он, видимо, только что вывалился из рождественской хлопушки. Выражение ее лица было, пожалуй, полной противоположностью наивности. Да, в свое время Доктору случалось путешествовать в компании ящериц с куда более веселым и легкомысленным складом натуры.

Со времени прибытия леди Романадворатрелундар Доктору как-то навязчиво стали бросаться в глаза всякие пыльные уголки ТАРДИС – и он счел это совершенно нечестным. Дело ведь совсем не в том, что он какой-то неаккуратный – просто в жизни есть и более важные вещи. Однажды он даже вызвал уборщицу, которая сгинула где-то внутри ТАРДИС вместе с ведром и тряпкой, и никто ее больше никогда не видел. Доктор временами даже начинал беспокоиться о ее судьбе – в конце концов, ей платили на почасовой основе.

Кроме того, повелительница Времени леди Романадворатрелундар, кажется, имела прямое подключение к термостату: в ТАРДИС стало как-то явно холодно. Его собственный дом в течение стольких лет вдруг утратил некую долю уюта. Даже некогда столь жизнерадостное жужжание будки сменилось куда менее уверенным «гммммм».

Чего в ее обширных интерьерах не было, так это сарая, поэтому в настоящий момент Доктор предпочел укрыться в Лимбе. Среди совершенно черных стен этой комнаты жило странное эхо, но благодаря штепсельному трехсекционному обогревателю она была мила и укромна. В теории Комната Лимба обеспечивала точку устойчивой недействительности, в которой можно хранить фрагменты Ключа Времени. Правда сейчас в ней хранились в основном несколько недопитых кружек чаю и кипа кроссвордов из «Таймс».

Предыдущая инкарнация Доктора была франтоватым седовласым джентльменом, имевшим пристрастие к плащам и бархатам. Будущая станет щеголять в белом льне, чудесным образом сохраняющем незапятнанность в любых обстоятельствах. Но этот Доктор, четвертый своего имени, горделиво обсыпался крошками и плевал на условности. Каждое утро он подступал к гардеробу, будто хотел ему за что-то отомстить. Какая разница, что на тебе надето, думал он. Физиономия Доктора всегда сияла лукавой добротой, словно он собирался отмочить шутку о ком-то, кто вам сильно не нравится. Он не был человеком планов, заговоров или миссий. Нет, он просто просыпался себе поутру, хватал шарф и отправлялся как следует похохотать над мирозданием. И вот сейчас он прятался у себя в логове на пару с К-9 и полировал первый фрагмент ключа вышеуказанным шарфом.

– Ну, вот, К-9, – объявил он, поднимая фрагмент к свету. – Еще пять таких же, и можно будет клеить стикер «дело сделано».

Собака-робот с сомнением обдумала это замечание.

– Запрос к Хозяину: в моих хранилищах памяти нет записей относительно этого объекта.

– Ни разу не бойскаут, а, малыш? – Доктор наградил К-9 скорбной улыбкой.

– Скаут? – Робот фыркнул.

Со времени прибытия леди Романадворатрелундар он что-то взял моду постоянно фыркать. Возможно, у него открылась аллергия.

– В военной терминологии, скаут или разведчик высылается вперед основного подразделения. Запрос: какое отношение это имеет к поставкам канцелярских принадлежностей?

– Вот именно! – твердо ответил Доктор и вышел из комнаты.

На другом конце времен старая королева моргнула. На это ушло больше времени, чем ожидалось.

– Тебя тут не должно быть! – Голос ее был надтреснут: еще бы, если всю жизнь так орать…

– Но я здесь, – низким голосом сообщил силуэт из тени.

– Как? – взревела она, когда силуэт шагнул ближе. – Тебя не может быть.

Вопреки обыкновению силуэт пожал плечами и одарил ее довольно жуткой улыбкой.

– Нет-нет, не вставай, – сказал он. – Нам много чего нужно обсудить…

Глава вторая. Мертвые планеты

Давайте поговорим о планетах. Раз уж эта книга про них, вот вам сразу четыре. Все очень разные, но судьба у них, как ни печально, одинаковая.

Темезис Бета назначили целью одной долгой и многотрудной космической миссии. Капсула с Темезис Альфы была крайне примитивной – эдакая оптимистичная жестяная кювета, как-то умудрившаяся покинуть родной мир, проделать впечатляющий путь и взгромоздиться на орбиту соседней планеты.

Команда вела тщательные наблюдения за вращавшейся внизу планетой. Сесть на нее они не могли, но, в конце концов, это была, можно сказать, самая заря космонавтики. Поскольку иллюминаторов у посудины не имелось, серия внешних камер и радаров обеспечивала им достаточно комплексную картину данных. В один прекрасный день их народ вернется и сумеет сюда приземлиться. Но не сейчас – сейчас они собирались вернуться домой на остатках топлива и ожидали, что их встретят как героев.

Самым выдающимся их открытием был поднимавшийся с поверхности Беты радиосигнал. Нечленораздельный, элементарный – но все равно при мысли, что кто-то там, внизу, направляет им какие-то сообщения, у них все брови полезли на лоб. Экипаж возвращался домой с вестью, что где-то еще во Вселенной есть разумная жизнь, и она дружелюбна.

После долгого, утомительного, но триумфального полета экипаж вышел на орбиту вокруг Темезис Альфы. С которой что-то было не так… Капризное «пинг-пинг-пинг» бортового компьютера рывком вытряхнуло команду из мечтаний о бесконечном горячем душе, перемежавшемся подписанием контрактов на книги и выступлениями в телевизионных ток-шоу.

Приборы выдавали поразительные, невероятные показания. Настолько обескураживающие, что капитан немедленно включил одну из внешних камер.

Которая немедленно подтвердила оглушенным и как-то в одночасье обреченным обитателям космического корыта ужасную истину.

Темезис Альфы на месте больше не было.

На Калуфраксе ничего не произошло. Вообще-то там никогда ничего не происходило. Немножко подождило, но так, для проформы. С эволюционной точки зрения, Калуфракс торчал на остановке и ждал автобуса. Если планеты вообще могут вяло ошиваться на задворках, ожидая от жизни предложений получше, то Калуфракс именно этим и занимался. Облака болтались по небу, словно там кто-то праздно крутил большим пальцами. Ледники ползли своей дорогой, кряхтя: «А смысл?». Такие формы жизни, как Калуфракс, эволюционируют, в основном бесцельно цепляясь к скалам. Рано или поздно надо будет отрастить себе хорду, конечно… но только не сегодня.

Нет, определенно не сегодня.

Говорят, что от комитетов хорошего ждать бесполезно, но и из этого правила непременно сыщется исключение. Вот на Шакунтале, например, при помощи комитета сумели выяснить смысл жизни. Как ни удивительно, с предложением выступил политик. Выдал его, можно сказать, на-гора, экспромтом, когда пытался избежать ответа на какой-то другой трудный вопрос.

– Чрезвычайно рад, что вы меня об этом спросили. Хороший вопрос, просто прекрасный вопрос, – в своем обычном духе начал он. – Но я в свою очередь задам вам еще лучший…

Даже и на этом этапе все пока оставалось в русле того, чего люди обычно ожидают от политиков – но тут-то колесо и соскочило с колеи.

– А еще лучший вопрос будет таков: в чем смысл жизни? Зачем мы здесь, кроме как затем, чтобы как-то заполнить пробел между рождением и смертью? Можно сидеть тут, звать друг друга по именам, смотреть, как все последовательно катится в тартарары, и винить в том других людей, а можно… ну, как бы взять и выяснить, зачем оно все нужно. А потом отмотать назад и попробовать понять, правда ли надо строить все эти дороги и дома и еще черт знает что.

Как ни странно, идея принялась. Кто-то тут же предложил построить компьютер, но политик чувствовал себя в ударе и идею зашикал.

– Ага, а дальше будет тендерный отбор, договор на материально-техническое обеспечение, расползание границ проекта и, наконец, стадия взаимных обвинений, когда чертова штуковина окажется запоздалой, неработающей и годной разве что в утиль. Нет уж, давайте договорим все до конца.

Именно это жители Шакунталы и сделали. Школы и больницы, конечно, продолжали работать, но практически все остальные сформировали «Комитет Чего» (частично затем, чтобы необходимость давать названия не отвлекала их от дела, а частично потому, что как раз это они, в конце концов, и собирались выяснить). Государства по собственной инициативе распределились по разным субкомитетам, чтобы основательно обдумать такие темы, как «Почему мы заводим детей?», «Имеет ли смысл смерть?» и «Зачем нам ногти на ногах?».

Вся планета ударилась в говорильню. Они действительно все очень основательно обговорили и, вновь собравшись вместе, пришли к некоему согласию.

– Ого, – сказали они и расплылись в осторожных улыбках.

А потом небеса Шакунталы померкли.

Флот честно искал Бандрагин V. Они прочесали весь квадрант, потратили почти все резервы и потеряли в процессе немало отличных кораблей. Но сейчас они определенно были там, где надо, – они добрались до Бандрагина V.

Флот настаивал, что явился сюда вовсе не потому, что планета богата. Это заботило их в самую последнюю очередь. Каждый обнаруженный улион будет, вне всяких сомнений, помещен в надежный трастовый фонд в лучших интересах жителей Бандрагина V. Интересы планет они всегда принимали близко к сердцу, и вообще визит был прежде всего миротворческой миссией.

Собственно, так они и сказали, прямым текстом, в отлично составленной речи, которую начали передавать по трансляции, стоило им войти в пределы Солнечной системы. Правда, в конце было несколько незначительных угроз насчет того, что случится с планетой, если их абсолютно мирная (и очень хорошо вооруженная) миссия встретит хотя бы символическое сопротивление, но в целом экипаж твердо стоял на своем: они здесь исключительно ради блага Бандрагина V.

Так что проблема была только одна.

Бандрагин V пропал.

Глава третья. Сила жизни

– Мистер Фибули!

Попытаться набросать портрет Капитана – значит сразу испортить весь сюрприз. Безопаснее всего будет набросать портрет его кресла: оно было очень большое и беспардонно доминировало на Мостике Цитадели. Отсюда Капитан мог взирать сквозь обширные панорамные окна вниз, на гору, на весь Зозазакс и раскинувшиеся за ним равнины Мальхиоса. На города вообще подчас проще взирать, чем писать их названия, даже по буквам.

Капитан (который так пока что и останется без портрета) сидел в кресле (которому повезло уже больше). Капитанское кресло было большое, черное и умело очень быстро крутиться вокруг своей оси – специально на тот случай, если его обитателю вдруг понадобится окинуть окрестности гневным взором. А поскольку такая нужда возникала у обитателя регулярно, кресло держали хорошо смазанным.

Сегодня у кресла обнаружился некий досадный скрип, но мистера Фибули Капитан вызвал, кажется, не за этим.

Начальственный голос гремел по всему Мостику – иначе говоря, Капитан ревел во все горло. Его личная медсестра (юная, хорошенькая, невысокая и достигшая полного совершенства в искусстве не попадаться под ноги) отметила уровень звука и записала в блокнотик померить ему уровень сахара в крови. Операторы Приводных Устройств тоже услышали вопли и порадовались, что орут не на них. Техники Просеивания просто пожали плечами. Группа Извлечения задумалась, за что сегодня влетит старому Фибули, а вслух сказала, что да, бедный баран давно напрашивался.

– Мистер Фибули! – повторил Капитан, наконец-то в полной мере овладевая голосом.

Предыдущие вокальные упражнения явно годились просто на разогрев – ну, если про вулкан можно сказать, что он разогревается.

– Мистер Фибули! Во имя всех рентгеновских бурь Веги, где этот чертов дурень?!

Вызыватель наклонился к микрофону и произнес очень четким голосом, тут же разнесшимся по всей Цитадели:

– Вызывается мистер Фибули. Мистера Фибули просят прибыть на Мостик – немедленно.

Последовала пауза. Несколько человек со значением посмотрели на шкаф в коридоре. Кому-то же все-таки придется подойти и постучать, правда?

– Пришлите ко мне Фибули! – продолжал орать Капитан из своего большого черного кресла. – Пришлите его сейчас же, или, клянусь всем, что стухло в нейтронной звезде, вы все у меня отправитесь за ближайший горизонт событий быстрее, чем позитрон в андронном коллайдере. Луны безумия, ну почему меня окружают никчемные олухи?

На это ему никто не ответил. Капитан на самом деле редко ожидал ответов на вопросы подобного рода. Он крутанулся вместе с креслом, чтобы бросить взгляд в окно. Воспользовавшись передышкой, дверь шкафа отворилась. Мистер Фибули осторожно вылез наружу, собрал бумаги, глубоко вздохнул, взял ноги в руки и рысцой припустил на Мостик.

– Капитан, сэр! – объявил он.

Пока он проносился мимо, разные люди совали ему в руки новые доклады и распечатки. Перед спинкой черного кресла, выглядевшей, приходится признать, довольно зловеще, Фибули затормозил, выдохнул, потом вдохнул.

– А, Фибули… – шелково промурлыкал голос из необъятных черных глубин. – Премного вам обязан за расторопность. Ваш доклад, мистер Фибули?

Язык означенного субъекта стремительно обежал периметр рта в бесплодных поисках хоть капли влаги.

– Да… Он… вот.

– С опозданием на тридцать секунд.

– Да, сэр.

– Мои достоинства многочисленны, – промурлыкало кресло, – но, боюсь, бесконечного терпения среди них нет.

Пауза. И наконец – просто потому что ему нравилось это произносить, последнее – угрожающее:

– МИСТЕР. ФИБУЛИ.

Капитан наконец повернулся вместе с креслом к собеседнику, и раз уж он это сделал, мы получаем право таки набросать его портрет. Если кресло было велико, зловеще и полностью покрыто проводами, то к Капитану это относилось вдвойне. Сложно было сказать, где заканчивается кресло и начинается Капитан. Где-то посреди всего этого располагались остатки весьма крупного мужчины. Оставшегося еще вполне хватало на особь вполне приличного размера, особенно если начинать с чистого листа. Впрочем, тот, кто поработал над Капитаном, явно поклялся сохранить за неимением лучшего хотя бы масштаб. Общая картина все еще рисовала большого, свирепого, бородатого джентльмена с пронзительным взглядом. Половину его лица закрывала металлическая пластина. Зеленая глазная повязка опасно светилась, металлические губы ухмылялись, и даже борода была наполовину железная. Ниже шеи ситуация заметно ухудшалась. Длинная механическая рука, две искусственные ноги, синтетические легкие, шипевшие от усилий и, на конце бархатного рукава – довольно жалкие остатки человеческой кисти, то и дело дергавшиеся на неподвижном запястье, к которому их в свое время пришили.

Да, от Капитана осталось не то чтобы очень много, но для абсолютного кошмара вполне хватало. Запах, правда, не вписывался. Вокруг капитана – особенно когда он изволил гневаться – витал совершенно неудобосказуемый аромат медленно пекущегося мяса.

На разных консолях по всей Цитадели то и дело вспыхивали спонтанные пари на то, сегодня ли пробьет последний час старика Фибули или все-таки нет. Бедняга вполне прилично шел дистанцию до сего дня, но у Капитана явно был на него зуб.

Что-то пробежало по плечу капитана, аккуратно перемещая вес с одного коготка на другой, и тоже устремило на Фибули гневный взор. Опять эта тварь.

Мистер Фибули решил, что если ему и вправду суждено сегодня отдать концы, что ж, так тому и быть. Кажется, он и правда больше не может. Что в его жизни самое невыносимое, он не знал: бумажная работа, жуткая статистика в папке, взгляд Твари или постоянный ор. И если оно все закончится сегодня, слава богу. Он уже столько раз смотрел в лицо смерти, что научился узнавать ее улыбку.

Из какого-то очень туманного места он слышал собственный голос, глухой и далекий:

– Примите мои нижайшие извинения, Капитан, сэр, но позвольте заметить, что у меня действительно хорошие новости, сэр.

– Клянусь Семью Солнцами Ориона, надеюсь, это так, мистер Фибули! – отозвался Капитан почти добродушно.

Он протянул руку и погладил Тварь у себя на плече. Та чирикнула и снова зыркнула на Фибули. Все на свете ему было уже безразлично, но даже он удивился, когда Капитан ему подмигнул – видимо, в качестве награды.

– Итак?

Мистер Фибули машинально открыл папку Дополнительного Перемещения Личного Состава Вследствие Маневров, увидел цифру в три миллиарда и поскорее снова закрыл. Вместо этого он вытащил из стопки желтую манильскую папку, открыл и принялся читать хлопотливым голосом.

– Сэр, все запасы природных минералов вулиума, галдриума и ассетенита 455 на настоящий момент уже выбраны, переработаны и складированы, сэр. У нас куча силикатов, гидроксида алюминия, все как обычно, сэр, изотопы углерода, и так далее и тому подобное, и осадок, как вам, без сомнения, будет приятно услышать, тоже уже весь пущен в дело, сэр.

– Обычным образом? – Капитанский голос был тих и исполнен живейшего интереса.

– Обычным… э-э-э… образом, сэр.

У Капитана был на этом странный пунктик – но что у них в жизни не странно, да и потом, у каждого должно быть свое хобби.

– Ах, да, и вот список минералов, сэр.

Капитан взял бумагу, едва глянул на нее и дал выпасть из механической пятерни.

– Мелочь, пшик и ерунда! – Поршни взвыли, когда он наклонился в своем кресле вперед и дохнул на несчастного Фибули дизелем. – Мы должны найти василиум! И мандранит 1–5, мистер Фибули, во имя древних огней Ригеля!

– Но, сэр… – тот замелькал распечатками и улыбнулся. – Кажется, мы уже нашли…

– Вы локализовали источник?

Фибули в некотором изумлении уставился на лист бумаги.

– Да, сэр.

Оказывается, он и правда принес командованию хорошие новости. Надо же…

– Превосходно! – Капитан так и лязгнул от удовольствия.

Тварь на плече повторила звук.

Теперь, когда мы уже набросали портрет Капитана и его кресла, странно было бы остановиться на достигнутом и обделить вниманием его ручную зверушку. Команда звала ее «Тварь» или «Эта Тварь». До собственного ее имени они не снисходили, потому что оно было до крайности глупое, а «Тварь» – нет. Тварь убивала людей. Быстро (ну, иногда) и болезненно (всегда). Собственно, это был небольшой робот-попугай. С глазами из кровавых бриллиантов, хохолком из целого веера драгоценных металлов и когтями из титана. Если при первом взгляде на птичку у вас так и вырывалось: «Боже, какая милашка!» – то на второй вас уже, как правило, не хватало. Красные глаза-буравчики Твари сверлили мистера Фибули, недвусмысленно сообщая, что он сейчас умрет. Большую часть того, что принято называть различными сторонами жизни, мистер Фибули ненавидел глухой усталой ненавистью – бумажную работу, когда тебя укачивает, Операционные Отделы Просеивания и Извлечения – но больше всего он ненавидел Тварь. Потому что всякий раз, стоило ему оказаться на Мостике – в любой его части – и поднять глаза, на него в ответ таращилась Тварь.

И, однако же, она его до сих пор не убила.

– На самом деле, – подхватился мистер Фибули, чувствуя, как растет в нем уверенность (в конце концов, все еще, возможно, обернется хорошо), – на самом деле, как раз это и явилось причиной проволочки. Я хотел быть абсолютно уверен… Видите ли… – тут он, дабы оттянуть время, сверился с еще теплой распечаткой, – источник оказался в совершенно неожиданном секторе. Позвольте, я покажу вам на этой схеме…

Он робко пошелестел бумагами и вытащил то, что, оставалось только надеяться, было правильной картой.

Капитан прищурился на нее единственным здоровым глазом и испустил щедрый вздох.

– О да! Мы разработаем это месторождение. Распорядитесь, чтобы сейчас же начали подготовку.

По всему Мостику прокатилась волна деятельности – это встрепенулись Операторы Приводных Устройств, но мистер Фибули почему-то продолжал нахмуренно пялиться в звездные карты. С источником имелась одна небольшая проблемка – а именно что его не должно было там быть.

– Тут кое-что любопытное, сэр. Смотрите, вот подробное описание сектора…

С гидравлическим стоном капитан встал.

– Я сказал, мы его разработаем, мистер Фибули!

– Но… – он частенько думал, не это ли будет его последним словом.

Механическая длань Капитана взмахнула, запуская нечастного мистера Фибули в полет.

– Не смейте досаждать мне пустяками, или я выбелю ваши кости. Это ясно?

– Да-да-да, капитан, сэр, – прошептал мистер Фибули, бесформенной кучей приземляясь в углу.

Капитан тяжко осел обратно в кресло и развернулся к раскинувшемуся внизу городу.

– Ах да, мистер Фибули… – промурлыкал его голос нежно, как сходящая с гор лавина, – вы отлично справились. Но настоятельно советую вам впредь не опаздывать. Так недолго и на целую жизнь опоздать – вы же этого не хотите, а?

Мистер Фибули уже собирался согласиться и рассмеяться подобострастно, но тут Тварь на капитанском плече развернулась и свирепо на него зыркнула. Одного залпа красных лазерных глазок хватило, чтобы обжечь Фибули пальцы и безвозвратно испепелить папку с Перемещениями Личного Состава. Нет, конечно, он не хотел. Куда уж яснее.

– Достоинств у меня, как вы знаете, пруд пруди, – небрежно пробормотал капитан, – но терпимость к профессиональной несостоятельности среди них тоже не числится.

Мистер Фибули подумал, что это немного нечестно. Но, в конце концов, почти все в его жизни было нечестно. Он поспешно кинулся вон, чтобы распорядиться о всей необходимой подготовке, остро сознавая, что в этот самый момент по всему Мостику наличность горстями переходит из рук в руки по мере распространения вести о том, что старший помощник Капитана снова умудрился остаться в живых. Медсестра, наполняя капитану грелку, наградила мистера Фибули мимолетным, но ободряющим взглядом – так держать!

А вот о чем никто на всем Мостике даже не догадывался, так это о том, что у выживания мистера Фибули была одна-единственная причина: Капитану нравилось, как звучит его фамилия. Ему от этого хотелось улыбаться.

По всему Мостику разнесся усиленный мегафоном рев Капитана.

– Говорит ваш Капитан. Я хочу, чтобы следующее объявление сделали во всех городах. Грядет Новый Золотой Век Процветания. Повторяю, Новый Золотой Век Процветания.

Где-то пискнула жестяная фанфара. Мистер Фибули поднял глаза от головного компьютера – со всех палуб посыпались отчеты.

– Подтверждаю: полный вперед к Новому Золотому Веку Процветания.

Капитан хихикнул и вытянул обрубок искусственной левой руки. Из него, поблескивая, выскочил громадный крюк и пощекотал прикорнувшую на плече Тварь – капитанского конфидента, милого друга и истинную радость его жизни. Коготь взъерошил металлические перышки попугая: каждый дзынькнул, словно струна в брюхе рояля.

– А кто-о-о у нас самый хорошенький Полифазный Аватрон? – проворковал капитан.

– Хор-р-ошенький Полифазный Аватрон! Хор-р-ошенький Полифазный Аватрон! – радостно прокукарекала птица.

Даже самый благожелательно настроенный наблюдатель с сожалением подтвердил бы, что в жизни Праликса не так уж много шуток. В общем и целом, люди, на глазах у которых прикончили их собственного отца, большой жизнерадостностью не отличаются.

Правда, последние слова, что отец ему сказал перед смертью, оказались именно шуткой – ну, в некотором роде. У Праликса ушло немало времени, чтобы разглядеть в них веселую сторону.

Отец умирал, лежа на улице… кровь текла на горку разбросанных изумрудов. Он поднял взгляд на сына и на капитанскую гвардию, надвигавшуюся со всех сторон, чтобы окончательно его добить. Вот тогда-то он и взял сына за руку и прошептал ему в самое ухо:

– Не позволяй всяким тварям охотиться на твой разум.

После этого Праликс стал очень тихим ребенком. Дальше он стал очень тихим подростком, а потом – тихим молодым человеком. Он жил в непримечательно роскошном дедовском доме. У Занака была одна проблема – его душило богатство. Поскольку у каждого были все деньги, о которых он только мог мечтать, никто не мог себе позволить ничего купить.

Последний раз что-нибудь хоть сколько-нибудь стоило в Первый Золотой Век Процветания. Когда золото в первый раз дождем хлынуло с небес, оно падало в основном на горные склоны да на дальние поля – по чистой случайности жертв оказалось не так уж много, но весь урожай непонятно почему погиб за одну ночь. Города, как следствие, наводнили фермеры, едва передвигавшие ноги под бременем новообретенных богатств. Делать им было решительно нечего, так что они просто принялись скупать все, что попадалось на глаза.

Тем, кто обитал в городах, в одночасье перестало хватать на это средств, но и переезжать им тоже особо не хотелось. Постепенно, как это обычно бывает, ситуация выровнялась, но в настоящий момент вся провинция стояла голая и бесплодная, города были забиты под завязку, и никто не мог приобрести никакого жилья размером больше обувной коробки. Все оказались настолько богаты, что совсем не желали работать и занимались теперь исключительно тем, что набивали свои крошечные жилища драгоценными металлами, расшивали одежды рубинами и прикидывали, чего бы такого слопать со своих платиновых тарелок.

Ответ, как вскоре выяснилось, был очень прост: ничего. Фермеры разбогатели и обленились, а поля упорно отказывались родить что бы то ни было, кроме залежей совершенно несъедобных минералов. В итоге все население Занака очень быстро осознало ту простую истину, что рубины, оказывается, в пищу не годятся, – и начало голодать.

Понадобилось довольно много времени и довольно мало решительно задушенных бунтов, прежде чем был достигнут не слишком человеколюбивый статус-кво. Капитанская гвардия быстренько препровождала смутьянов вон – позаниматься немного ручным трудом в воспитательных целях; власти то и дело возвещали наступление Нового Золотого Века Процветания; эти декларации встречались в лучшем случае взрывом едва заметного энтузиазма – и всё. Люди Занака устали от богатства. Большего уже никто не хотел.

Впрочем, из этой мирной скуки было и несколько исключений. И Праликс как раз собирался стать одним из них.

Он стоял на рыночной площади, наблюдая, как горожане походя пинают попавшиеся под ноги драгоценные камни. Вот из переулка вымаршировал капитанский гвардеец. Горожане обратили на него не больше внимания, чем на драгоценности. Нет, с одной стороны, ему подобные время от времени стреляли в людей. Но, с другой, чем больше ты привлечешь к себе внимания, тем выше вероятность, что стрелять будут именно в тебя. Люди Занака примирялись с царившей над ними тиранией, по большей части игнорируя ее.

Гвардеец, однако, взобрался на платформу и наладил мегафон.

– Жители города! – послушно возвестил он. – У меня тут бумага. Ее подписал Капитан!

Толпа неохотно встала на паузу.

– Я должен объявить вам, – набрав воздуху в грудь, торжественно заорал глашатай, – о наступлении Нового Золотого Века Процветания!

А, пожала плечами толпа. Ну, что ж, совсем не плохие новости. Не распоряжение о принудительных работах, во всяком случае.

Гвардеец тем временем вытащил пистолет и выпалил в воздух.

– Новый Золотой Век Процветания! – повторил он специально для непонятливых.

Приветственные возгласы стали чуть громче прежних – напрочь отсутствовавших. Праликс к ним не присоединился. Он остался недвижим и безмолвен. Ничего необычного в этом, впрочем, не было. Он вообще был очень тихий молодой человек.

А глубоко под землей за Праликсом наблюдали.

Сотни пар глаз набились в Погребальный Чертог. Еще вчера никакого чертога тут не было. На полу кто-то мелом нарисовал два круга – один внутри другого. Пыль во внутреннем начала светиться, отдельные искорки воспарили в воздух… В фосфоресцирующей пыли, мерцая в тусклом свете, вставала картина. Мгновение она любезно повисела перед собравшимися, после чего стремительно замелькала расплывчатыми пятнами. Взор незримого ока метался над поверхностью Занака, над мертвыми полями, над пустыми равнинами, от города к городу, вниз, к копям, и даже – пусть совсем мельком – к самому Мостику. Казалось, пылевой пейзаж скачет от взгляда к взгляду между всеми обитателями планеты.

Потом он слегка замедлился, показал рыночную площадь столицы, Зозазакса, неторопливо покружил над ней, озирая собравшуюся толпу, завис на мгновение за зрачками подметальщика мостовой и, наконец, выбрал точку зрения гвардейца.

Тот потер глаза, которые вдруг слегка зачесались. Речь у него имелась в напечатанном виде, но он все равно выучил ее наизусть. Страж оглядел толпу: вдруг где-нибудь затесался смутьян. С ними всегда так весело. Ему нравилась стрельба в общественных местах.

– Под милостивым руководством нашего Капитана вскоре начнется период доселе невиданного богатства и всеобщего преуспеяния! – немного в нос начал он. – Наши копи снова будут полны сокровищ! Еще более редкие драгоценные камни! Еще более прекрасные одежды! Жидкая каша! Верные и трудолюбивые слуги Капитана ни в чем не будут знать недостатка! Богатства, превышающие самые алчные мечты, станут вашими! Через несколько секунд в небесах явятся знамения, возвещающие, что Новый Век воистину начался!

Со скучающим кудахтаньем люди Занака посмотрели в небо. Некоторые даже подняли на изготовку золотые зонтики. И правда, по мостовой кругом снова забарабанили камни. Попадание в голову неграненого алмаза было весьма распространенной причиной смерти в Занаке: не слишком-то достойный способ уйти, особенно когда знаешь, что кто-нибудь тут же примется копаться в том, что осталось от твоих мозгов, прикидывая, стоит ли отполировать прикончившую тебя драгоценность и оставить себе… и, скорее всего, решит, что нет, пожалуй, не стоит.

Толпа постояла, ожидая обещанных знамений. О, этот головокружительный момент, когда гора начинает мерцать, из нее бьет свет, и само небо пускается в пляс. Несмотря на всю свою пресыщенность, от этого шоу она никогда не уставала.

Вся, кроме одного молодого человека, который вдруг застонал.

А внизу, в самом сердце планеты, колеблющийся пылевой круг сосредоточился на стоящем в задних рядах Праликсе. Несколько человек обеспокоенно следили, как он снова и снова складывает губы в безмолвное «нет». Картинка перепрыгнула на подозрительно прищурившегося на него гвардейца, а потом, наконец, показала мир так, как его видел сейчас Праликс.

Этот мир бешено вращался.

Он был не плоский – он представлял собой гигантский шар, кувыркающийся через бескрайнюю черную бездну. Кувыркающийся так быстро, что смотрящий испытывал страстное желание соскочить с этой карусели.

Праликс опрометью кинулся прочь с площади, сжимая руками голову, спасаясь из крутящегося мира. Но бежать ему было некуда.

Голос раскатился по Погребальному Чертогу, заставив умолкнуть всколыхнувшийся было плач.

– День меркнет, и знаки поют. Время зла вновь настало. Мы должны приготовиться. Еще один найден…

Глава четвертая. Вам случалось встречать артурианскую мегакурицу?

Она услышала шаги Доктора. Романадворатрелундар слегка поморщилась: громыхание грязных ботинок, насвистывание не в тон плюс преданное жужжание собаки-робота. Она всегда старалась относиться к Доктору попроще, но выходило, честно говоря, плохо.

На ее родной планете Галлифрей (по которой она уже изрядно скучала) люди уважали интеллект друг друга. Наставник никогда не упускал случая подчеркнуть, какой надоедой ее считает, но все равно признавал, что она частенько бывает права. Романадворатрелундар всю свою жизнь была права. Правда в последние пару дней это перестало иметь значение. Впервые ее жизнь вдруг лишилась всякого смысла.

С самой своей первой встречи с Доктором она чувствовала себя не в духе. Дело даже не в том, что она говорила что-то неправильное (она всегда говорила только правильное); просто что бы она ни делала, как бы ни старалась, рядом с Доктором этот номер почему-то не проходил. Последнее столетие она провела в мире строжайшего порядка. О, они там, на Галлифрее, знали, как поощрять хорошие мозги. А тут этот Доктор вечно смотрел на нее так, словно ее только вчера спустили с конвейера, – и это было ужасно нечестно.

Леди Романадворатрелундар пожевала нижнюю губу и приняла решение. Сегодня они с Доктором будут ладить. Да, она уже поставила крест на попытках понять, как работает чайник в ТАРДИС, но зато хотя бы привела место в божеский вид, выкинула пару вещей и сделала одно очень приятное открытие. Она поглядела на книгу и улыбнулась. Он будет очень, очень доволен, решила она.

Доктор ворвался в главную контрольную рубку ТАРДИС и встал как вкопанный. Она была белой. Подозрительно белой – белее самого белого. Неужто Романадворатрелундар решила прибраться? Единственное, что было белее контрольной рубки – это ее ослепительное белое платье. Оно струилось за Повелительницей времени с ползучей грацией, от которой мебель испуганно жалась по углам. В данный момент леди элегантно взгромоздилась на верхушку стремянки и держала в руках огромную, тяжеленную книгу, которую изучала с яростной сосредоточенностью, время от времени поджимая губы.

Книгу Доктор узнал не сразу. Зато когда узнал – застонал. Это было руководство по управлению ТАРДИС. Попадись такое в руки краалам, зайгонам или даже далекам, творению живо настал бы конец, но леди Романадворатрелундар листала его с таким же непринужденным удовольствием, как какой-нибудь сборник головоломок. Откуда она только вытащила этот проклятый том!

– Роми! – позвал он.

Повелительница времени мельком глянула на него, нахмурилась и покачала головой.

Вот вам и еще одна проблема. Леди Романадворатрелундар изволила иметь до невозможности непрактичное имя. Такое не проорешь как следует в минуту опасности… да и на стакане в «Старбаксе» написать не заставишь, если уж на то пошло. Доктор храбро предложил несколько альтернатив покороче, но Романадворатрелундар закрыла тему, веско заключив, что либо это будет вот такая полная абракадабра, либо ничего.

– Романа? – снова попытался Доктор.

Она поразмыслила, затем кивнула.

– Да?

– Чем… чем это ты там занимаешься, позволь спросить? – спеша закрепить позиции, Доктор ткнул пальцем в книгу.

– Ах, это? – Она взяла легкий тон первоклашки, добравшегося уже до «У Мэри был барашек…» и недоумевающего, чего было огород городить по поводу алфавита. – Я тут нашла инструкцию к твоему кораблю и знакомлюсь с техническими спецификациями этой временной капсулы.

– Капсулы? – Доктор поморщился. – Если ты имеешь в виду ТАРДИС, так ее и называй.

Откуда она только вытащила эту чертову книгу?!

Романа с сомнением оглядела контрольную рубку Докторовой машины времени.

– Ну, хорошо. Думаю, это действительно ТАРДИС. Более или менее, – согласилась она. – Но капсул сорокового типа у нас в основной программе не было.

Она аккуратно перевернула страницу учебника.

– Какой позор! – Доктор отечески похлопал по консоли управления. – Куда только катится Академия в нынешние времена! Оставить без внимания сороковой тип! Моя девочка – настоящая классика.

– Винтажные и списанные механизмы шли необязательным спецкурсом, – пояснила Романа.

И нахмурилась. С какой-то непонятной радости все опять пошло наперекосяк. Она тут честно пытается продемонстрировать интерес к антиквариату, а Доктор на нее опять сердится! Что она на этот раз сделала не так?

– Это был не то чтобы важный предмет, – попробовала она. – Я предпочла…

– … что-нибудь реально полезное и практичное, вроде жизненного цикла галлифрейской махокрылки, надо понимать? – проворчал Доктор.

А, снова эти его скачки настроения. Романа ласково ему улыбнулась.

– Какие мы сегодня шутники! – прощебетала она.

Кажется, к своему ужасу, осознал Доктор, с ним собираются нянчиться.

– Может, лучше расскажешь мне, – продолжала его спутница, – какой у нас там сегмент Ключа Времени на очереди?

– Рассказать тебе? – Доктор тщательно зевнул. – Я думал, тебе придется по вкусу вычислить это самой по прибытии. Я вообще-то понимаю, каково это – путешествовать с обладателем моих способностей. Никогда не приходится думать собственной головой. Напрасная трата… как его там… двойного первого?

– Тройного первого, – машинально поправила Романа, уже чуточку меньше владея собой.

– Ага! – Доктор внезапно озарил ее победоносной улыбкой: приятно дразнить малышню. – А знаешь, я думаю, ты реально далеко пойдешь.

– Спасибо, Доктор, – просияла Романа.

– Да-а-а, – продолжал он, торжествующе всаживая последний гвоздь в крышку, – еще несколько сотен лет опыта, и точно пойдешь.

– Когда стану как ты, хочешь сказать? – Романа, не моргнув, встретила его взгляд.

Она подбросила ноги вверх и скатилась со стремянки.

– Когда состарюсь?

Доктор как-то сразу весь сник. Помилуйте, да все ли с ней в порядке? Неужто она дразнит его в ответ? И, что еще хуже, кажется, даже выигрывает.

Раздалось негромкое стрекотание. К-9 развернулся и вопросительно уставился на стену.

Доктор вдруг почувствовал себя очень одиноким в этой огромной жестокой Вселенной, где спутники почему-то непременно оказываются моложе, умнее и элегантнее его. Прошлая спутница вон щеголяла в набедренной повязке… а предыдущая иногда наряжалась как ведущая образовательной программы для дошкольников. Но Романа? Видать, придется ему поднабрать очков. Интересно, в ТАРДИС нигде не завалялся утюг? Или, может, К-9 поползает туда-сюда по его рубашкам?

– Романа, – выдавил он наконец, – почему бы тебе не пойти поболтать немного с собакой? Я тут ТАРДИС программировать пытаюсь. Большая работа для больших мальчиков, знаешь ли.

Доктор возился с контрольной панелью ТАРДИС. Страж выдал ему волшебную палочку для поиска шести фрагментов Ключа Времени. Они с Романой битый час пытались договориться, как называть эту штуку. Он предлагал Следилку, но она, конечно, настаивала на Локатормуторном Сердечнике. Как бы там ни было, Следилка выдавала последовательность координат, позволяющих нацелить корабль прямиком на следующий по счету сегмент. До ужаса эффективно… и скучно.

– Гм, – выразился он, воткнув Следилку в консоль и подождав, пока она загрузится.

На практике это означало переход из режима «вообще не свечусь» в режим «искрю фонтаном». Ни дать ни взять волшебная палочка. Доктора Следилка откровенно выводила из себя, так что он при первой возможности совал ее в руки Романе. Пусть лучше она выглядит феей из сказки.

Следилка легонько засветилась, потом запузырилась, засверкала и начала строчить координаты.

– Ох, – не сдержался Доктор. – Скука какая.

– Что у вас там? – возившаяся с собакой Романа подняла голову.

– Следующий пункт назначения, – Доктор взял фирменный тон опытного путешественника. – Планета под названием Калуфракс. Кстати, почему бы тебе не подойти поглядеть, как я выставляю координаты на этой винтажной рухляди? Может, научишься чему.

– Конечно, – Романа кивнула лишь самую чуточку слишком серьезно и, подплыв поближе, посмотрела ему через плечо.

Поскольку на ней были каблуки, это вышло очень легко, но Доктор решительно отказался по этому поводу расстраиваться.

– Значит, так, – сказал он. – Первая последовательность цифр…

– Доктор, – дохнула Романа ему в ухо. – Прости меня. Я ничего такого не имела в виду, когда сказала, что ты старый. Не такой уж ты и дряхлый в самом деле…

– Все в порядке, – ровным голосом ответил Доктор. – Я ничего такого не имел в виду, когда сказал, что ты невежественная, назойливая, тугоухая школьница.

– Ничего ты такого не говорил, – сияя, ответила Романа. – Наверное, склероз…

– Не говорил? – обрадовался Доктор. – О, ну, чувство такта приходит к человеку естественным образом – по мере опыта.

– Туше. – Романа изысканно поклонилась.

Облако сошло с лика солнца, и эти двое широко ухмыльнулись друг другу.

– Так что там за последовательность цифр? – поинтересовалась Романа, щурясь на бегущую строку Следилки.

– Координаты по горизонтальной галактической сетке.

– Какая прелесть. – Романа тяжело вздохнула.

Ими давно уже никто не пользовался – со времен Межгалактического Управления Геодезии и Картографии.

– 0963–625–27, – объявил Доктор так, будто это отвечало на все вопросы разом, и торжественно нажал несколько кнопок.

Романа уткнулась в учебник и побежала пальцем по строчкам.

– Так. Что насчет инициализации цепи проверки сигнала обратной связи?

– А что насчет нее? – Доктор проводил ее палец обеспокоенным взглядом.

Воротник рубашки вдруг сделался тесноват.

– Ты, кажется, вообще никогда ее не устанавливаешь.

– Только время зря тратить. Никогда не заморачивайся со всем этим. – Доктор поскреб в загривке: рубашка определенно кусалась.

– Но тут на странице 673 сказано, что это чрезвычайно важно.

– А чего еще от них ожидать! – Доктор уставился на учебник по ТАРДИС с подозрением – чтобы не сказать, с отчаянием.

С тех самых пор, как он впервые… одолжил свою временную капсулу, управление ею зиждилось в основном на инстинкте. Чаще всего он с машиной справлялся. Ну, правда был еще и тот злосчастный раз, когда он оставил двери открытыми и уменьшил всех до размера мышей. Непосредственно после того как проблему удалось решить, на сцене впервые и появился учебник по ТАРДИС. Он ждал Доктора, водруженный на красивый резной пюпитр. О, соблазн был велик… да, он был воистину велик, но только Доктор ведь специально сбежал из дома, чтобы оказаться как можно дальше от тех, кто на каждом шагу объясняет ему, что делать. Вот он и повернулся демонстративно спиной к учебнику и отправился учить пищевой комбайн взбивать мороженое со вкусом утки.

Сборник инструкций время от времени все равно попадался ему на глаза. Во время бегства от далекского батальона смерти, высадившегося на Крикетную Площадку Господню, например, или когда он пытался не дать Мастеру смыться в каталожном шкафчике. Вскоре после каждого из этих инцидентов мануал снова материализовался в рубке – и с таким видом, будто сурово хмурил на Доктора брови. Если бы книга могла кашлять, она бы многозначительно прочистила горло, как пить дать.

И вот она объявилась снова и на сей раз подчеркнуто его игнорировала, видимо, считая Роману самой разумной в этой локации взрослой особью искомого вида. Доктор возвел очи горе́ – то есть к потолку машины времени и печально покачал головой. Ну, что ж, отлично. Пусть Романа узнает все тайны зажимного винта от мугского дрона – ему-то еще целый мир спасать.

Доктор решил кое-что уточнить.

– Романа, ты имеешь представление, как долго я уже управляю ТАРДИС?

– Да. Многие сотни лет. От учебника она так и не оторвалась.

– Пятьсот двадцать три. Это если быть точным. Время летит так быстро.

– Это весьма распространенная среди пожилых иллюзия, – Романа подняла, наконец, глаза и тепло ему улыбнулась. – Сегодня ее называют Мандрианским синдромом. Согласно профессору Халкрону…

– Первый раз о таком слышу.

– Это, на минуточку, ведущий специалист по гиперпсихологическим атавизмам во всей Вселенной.

– Он тоже умеет летать на ТАРДИС?

– Вопрос вряд ли уместен.

– А я умею и летаю, – Доктор пожевал ноготь на большом пальце. – И, между нами, довольно-таки в этом хорош.

Романа неохотно отвлеклась от книги и уже раскрыла рот, чтобы донести до него все прелести сомнения – но тут заметила, как Доктор щелкнул переключателем, щелкать которым (она была в том совершенно уверена) ни в коем случае не полагалось.

– Вот тут говорится, что… – Романа поспешно уткнулась обратно в книгу.

– Ах, да забудь ты уже про эту книгу! – Доктор презрительно махнул рукой. – Если делать все, что там говорится, ты в конце концов обнаружишь, что быстрее было пешком дойти. Это же просто инструкции для начинающих. Открою тебе один секрет, – он будто бы обращался сразу и к ней, и к кораблю в целом. – Человеку, который это написал, платили постранично.

Он ласково похлопал книжку по упитанному корешку.

– Я это точно знаю: мы однажды встречались. Он сказал, что в жизни близко к ТАРДИС не подходил. Славный малый, в основном занимался разведением кур.

Он дал ей это переварить.

Романа подумала, что он наверняка безбожно врет.

– Так, хорошо. Что там за вторая группа цифр? Они дадут нам вертикальные галактические координаты.

– Но как же мультициклический стабилизатор?

Куры там или не куры, но это и правда было очень важно. Вот же, про него целая глава написана!

– Просто поверь мне: он – тебе – не – нужен.

Видит бог, Доктор старался изо всех сил.

– Но… – чем дальше Романа читала, тем больше ее брал ужас. – Тут сказано, что невозможно достичь плавной материализации, не активировав предварительно мультициклический стабилизатор.

– Дай-ка сюда, – Доктор выхватил книгу у нее из рук, мельком глянул на страницу и выбросил, не глядя, через плечо: она приземлилась где-то там с весьма удовлетворительным грохотом. – Полная чушь. Все совершенно возможно. Я уже тысячу раз это делал. Этот глупец явно думал о том, как правильно откладывать яйца.

– С помощью мультициклического стабилизатора?

– А тебе когда-нибудь случалось встречать арктурианскую мегакурицу?

Доктор честно подождал ответа. Нет, конечно, Романа ее не встречала.

– Так я покажу тебе сейчас плавную материализацию. Калуфракс, мы уже идем!

И Доктор уверенно дернул за рычаг.

ТАРДИС издала жуткий скрежет и не то ринулась, не то рухнула во временную воронку.

А с Капитановым Новым Золотым Веком Процветания тем временем вышла весьма прискорбная неувязочка.

Наверху, на Мостике, бушевал кромешный ад. Не успели народу объявить эру беспрецедентной роскоши, не успели они полюбоваться световым фонтаном, как вся Цитадель ощутимо затряслась. Наверху поневоле задумались, уж не пошло ли что-то наперекосяк с их великим планом, не взорвал ли кто-нибудь их гору или не напал, часом, на крепость…

Нет, что-то определенно было не так.

Настолько не так, что мистер Фибули уронил все свои бумаги и заметался от пульта к пульту, в панике пытаясь понять, что же случилось. Ответа ему никто не дал.

Капитан взгромоздился на ноги. (Полифазный Аватрон, шурша, носился вокруг его головы.)

– Идиоты! – заревел он на перепуганную команду.

Единственной, кто не паниковал, была его медсестра. Она без малейших усилий сохранила душевное равновесие и продолжала внимательно наблюдать за своим пациентом. Чертова ведьма наверняка даже собиралась померить ему кровяное давление. Ага, самое время. Воистину нет спасения от женской тирании; этой, по крайней мере, женщины – точно.

Капитан заковылял вперед. Магнитные подошвы легко впиявливались в палубу, по которой все остальные беспомощно скользили.

– Придурки! Трижды хуже любого некомпетентного имбецила! Какую еще тлетворную пагубу вы навлекли на мои драгоценные системы?

Мимо пролетел мистер Фибули, и Капитан вовремя сцапал его, не дав вышибить себе мозги о контрольную панель.

– Капитан! – даже болтаясь в начальственном захвате, мистер Фибули как-то умудрялся беспомощно пожимать плечами.

То, что Капитан сказал дальше, прозвучало довольно странно:

– Мистер Фибули, вы что, пытаетесь уничтожить эту планету?

– Что происходит? – прокричала Романа сквозь весь этот гвалт.

Это немного утешило Доктора. Раз уж она не понимает, что происходит, ему тоже не зазорно не иметь об этом ни малейшего представления.

– О, ничего особенного, – ответствовал он, как можно небрежнее цепляясь за шляпную вешалку.

Ему удалось с довольно прогулочным видом свалиться на контрольную панель и пощелкать там переключателями с невозмутимостью пианиста, вдруг обнаружившего, что его ненаглядный концертный рояль подключен к тикающей бомбе.

– Старушка по какой-то причине отказывается материализоваться. Надо откатить ее на прежние настройки.

Откатить ТАРДИС на прежние настройки, увы, невозможно. Грандиозные межпространственные и, между нами, не особенно постижимые транспортные устройства Повелителей времени в этом подобны кошкам: им невозможно дать обратный ход. Они, видите ли, при этом теряют лицо. Но Доктор все равно попытался. За полтысячи лет пилотирования ТАРДИС он кое-чему научился, и среди этого кое-чего был один трюк, который очень пригодился ему во время погони за Мастером по линии М1 на мини-метро. Доктор рванул ручной тормоз.

Громко и протестующее взвыв, ТАРДИС резко остановилась, торча одним краем в соседнюю Вселенную. Сложносочиненная надпись на ее внешней двери быстро перегруппировалась с не слишком понятного, но приветливого «ПАТРУЛЬНЫЕ И АВТОМОБИЛИ ПО СРОЧНОМУ ВЫЗОВУ» в куда более лаконичное «СПАСИБО, НЕ СЕГОДНЯ».

Доктор плашмя лежал на полу. Он очень осторожно открыл глаза. Романа аккуратно стояла на одной ноге, засунув кисти рук себе под мышки. С очень серьезным лицом и не глядя прямо на него, она попискивала, как заправский цыпленок. Потом похлопала крыльями и тихонько кудахтнула.

– Ко-о-о? – вопросительно сказала она.

На Доктора еще ни разу в жизни никто не кудахтал.

– Я, – начал Доктор со всем величием, которое допускает поза лежа на полу, – всегда готов признать, если был по-настоящему не прав.

– Ко-о-о? – Романа устремила на него ясный взор широко раскрытых и совершенно невинных глаз.

– Однако так уж вышло, что вот в этом конкретном случае я отнюдь не не прав, – он одарил ее победоносной улыбкой. – Наше материализационное поле активно ограничивает какой-то внешний фактор. Вот и все.

Глаза Романы стали еще шире и еще невиннее, хотя поверить в такую возможность было сложновато.

– А, так вот, значит, что это было?

Она очень серьезно кивнула.

– Да, – Доктор неуклюже придал себе вертикальное положение. – И оно определенно не имело никакого отношения к той мультициклической стабилизирующей штуке, о которой ты всю дорогу толковала. Уж можешь мне поверить.

– Ну конечно, не имело, – сочувственно проворковала Романа, ободряюще поглаживая его по локтю.

Доктор нахмурился. Обычно его спутники такого не делали. Лила, которая из племени севатим, была какой угодно, но только не ободряющей. Сара Джейн Смит живо развеселила бы его, просто показав язык, а Бригадир наверняка посмотрел бы на часы, проворчал бы что-нибудь насчет солнца, которое уже над реей, и предложил переместиться в ближайший паб. Но никто из них никогда его ни по чему не похлопывал. Это оказалось до странности приятно.

– Доктор? – небрежным тоном промурлыкала Романа.

– Да?

– А можно я попробую?

– Приземлиться?

Так вот из-за чего весь сыр-бор. Ха!

– То есть ты хочешь сесть по книге?

– Да, – Романа серьезно кивнула. – Просто чтобы научиться на собственных ошибках.

– Сделай милость. – Доктор широким жестом указал на панель управления.

А какой в этом вред? Часа на три это ее займет, а у него будет время на пару кроссвордов в Лимбе.

– Никакой особой разницы не будет, имей в виду. Старушка, скорее всего, решит, что я спятил, и взорвется от греха подальше. Правда, милая моя рухлядь?

Он нежно почесал особенно любимый участок консоли.

– Но будь по-твоему. Делай как знаешь и смотри сама. Блокирующее поле все еще действует, а мы, в общем-то, никуда не торопимся.

– Ты совершенно прав, – смиренно согласилась Романа.

К-9 услужливо притрусил поближе. В пасти его почему-то оказался аккуратно раскрытый на нужной странице мануал. Романа поглядела на страницу и пожевала губу. Чего она Доктору не сказала, так это того, что до сих пор она никогда еще не сажала ТАРДИС. О нет, в Академии она тренировалась на куче разных симуляторов, но до реального аппарата руки пока не доходили. К тому же более новые модели все были на автоматике. Ну, была не была.

– Итак, – уверенно заявила она, щелкая переключателем. – Синхронизация обратного сигнала…

Далее она точным движением опустила рычаг.

– Мультициклический стабилизатор…

Доктор открыл панель, вытащил ремень безопасности и крепко пристегнулся к консоли.

– Не волнуйся, – улыбнулся он ей, застегивая пряжку. – Осторожность никогда не повредит, вот мой девиз. Видала, какая канитель? Ей-богу, только время напрасно тратить. А разницы, вот увидишь, не будет никакой.

– Тихо, – сказала Романа и активировала материализационное реле.

Целое долгое мгновение ровным счетом ничего не происходило – а потом ТАРДИС приземлилась с едва уловимым вздохом. Это было как намазать маслом идеально поджаренную булочку.

– О, – проговорил Доктор после, пожалуй, чересчур затянувшейся паузы. – Очень хорошо.

– Правда? – с энтузиазмом осведомилась Романа.

– Очень, очень хорошо, – Доктор был искренне впечатлен. – Скажи, К-9?

Собака-робот хорошенько поразмыслила над вопросом.

– Ответ утвердительный. Очень, очень, очень хорошо.

Пряча разочарование, Доктор отстегнулся от приборной панели и устроил целый спектакль из складывания и убирания ремня. После чего ласково потрепал темпоральный геометр.

– Видишь, старушка, все было не так уж и страшно, правда? Ты же мой глупый антиквариат, вечно огород городишь на пустом месте, – он погрозил ей пальцем. – Надо бы тебя премировать за пятьдесят миллиардов лет честной службы.

Романа улыбнулась. Доктор, конечно, личность опасная и вздорная, но в шарме ему не откажешь.

Он тем временем облокотился на пульт и продолжал, чуть понизив голос.

– Конечно, старушка, это было проще простого – теперь-то, когда отключили это гадкое блокирующее поле. Но мы же не станем говорить об этом вслух, правда? Зачем портить ребенку удовольствие – это нехорошо.

Он выпрямился, крутанулся на каблуках и уставился на Роману, словно удивившись, что она еще тут и слушает. Потом, не глядя, показал большим пальцем на консоль:

– Мы просто… перекинулись словечком – ты понимаешь. Ее время от времени не мешает подбодрить.

– Как и любого из нас, – медленно и ровно проговорила Романа. – Я собираюсь поглядеть на Калуфракс.

Она включила визор и увидела на экране мир, куда только что посадила корабль. Доктор Доктором, а у нее точно был повод гордиться собой.

Доктор не удостоил планету ни единым взглядом – он пытался добиться ответа от К-9.

– Ну, давай, автопсина, – уговаривал он.

– Хозяин?

Пес-робот, как следует обдумав положение вещей, решил проявить осторожность. Вставать на чью-то сторону он не любил. Хозяин-Доктор был много чем, и это многое описывалось в лучшем случае как «эксцентричное». Хозяйка-Романадворатрелундар, напротив, показала себя заботливой, рассудительной и последовательно-логичной.

– К-9, ты же не думаешь, что я, гм, старею? Я же все еще бодрый семьсотпятидесятилетка, а?

К-9 уже собрался было ответить – в максимально заботливой, рассудительной и последовательно-логичной манере – когда с ним вдруг случилось нечто очень странное.

Мистер Фибули знал, что они не умрут. Только не теперь. Дрожь унялась, сигналы тревоги стихли. Пейзаж за окном тоже перестал неприятно плясать. Где-то далеко внизу продолжали надсадно выть и скрежетать двигатели, но в общем и целом окружающая реальность возвращалась в рамки приличий. Штат уже начал направлять ему акты о повреждениях, перемежавшиеся запросами на партитивное возмещение ущерба и отдельными больничными листами. Где есть документооборот, там со всей очевидностью есть и жизнь. Мистер Фибули окинул бумаги беспомощным взглядом, а затем посмотрел на Капитана, торчавшего перед обширным окном и орлино озиравшего мерцающие небеса.

– Этот новый вид мне определенно нравится, – пробормотал Капитан словно себе под нос и тихонько удовлетворенно вздохнул.

Внезапно осознав присутствие Фибули, он повернулся к нему.

– Дураки! – сообщил он все так же негромко. – Втрое хуже любого некомпетентного идиота!

Голос стал чуть громче – машина явно разогревалась.

– Да падет на всех вас звездная болезнь! Вся гора трясется, будто утлый лист в руках небесных демонов! Клянусь своей электронной рукой, вы мне за это заплатите! Объяснитесь, мистер Фибули! Немедленно объяснитесь!

Мистер Фибули стоял перед ним как вкопанный. Отчасти из страха, отчасти по той простой причине, что лимит беспокойства у него, наконец, исчерпался.

Капитан воздел руку, гигантский металлический крюк вылетел из нее, подцепил мистера Фибули за загривок и втащил на подиум. Болтаясь в считаных дюймах от капитанского носа, мистер Фибули попытался что-то сказать, но смог лишь придушенно квакнуть.

– Не можете смотреть мне в глаза, а, Фибули? – прошептал Капитан. – Я знаю, что вы чувствуете, да, знаю.

Крюк мягко опустил ноги жертвы на пол.

Секунду оба стояли, созерцая новый вид, растекавшийся за окнами.

– Два солнца, Фибули, – все так же добродушно мурлыкнул Капитан. – Мне нравится дополнительное солнце. А вам?

– А… у… весьма примечательная новинка, да, – выдавил тот, чувствуя, как стеснение в груди постепенно расходится.

– Это, второе, половину неба окрасило в пурпур, – не унимался капитан. – Выглядит захватывающе. Пожалуй, я это нарисую.

Он помахал бесполезным металлическим когтем и улыбнулся тем, что осталось ото рта.

– Ну что, продолжим? – осведомился он.

– Да, конечно, – пискнул мистер Фибули.

– Ну, хорошо. – Капитан устало вздохнул и снова заорал. – Итак?!

– Капитан, сэр, – взвился мистер Фибули. – Я провел быструю инспекцию, и реальные повреждения, к счастью, оказались не так велики, как мы боялись…

– Не так велики, как мы боялись? А я вам говорю, Фибули, лучше бы вам бояться значительных повреждений, ибо, клянусь всеми огненными лунами преисподней, я склонен заняться их нанесением!

Капитан прошелся на фоне окна: бледный пурпур нового неба придал его лицу адскую бледность.

В комнату неслышно скользнула медсестра. Фибули отметил, что когда есть опасность реальных повреждений, ее, как обычно, не дозовешься. Впрочем, ее явно заботило исключительно капитанское здоровье. Маленькая, мышевидная, с крошечной профессиональной улыбочкой; вся прелесть аккуратно спрятана под мятного цвета униформой. Она молча подкралась к Капитану и стрельнула глазами на пришпиленные к жакетику перевернутые часы.

– Проблемы и правда совершенно мелкие, – уверил их обоих Фибули. – Закоротило несколько второстепенных цепей, все это можно очень быстро…

– Не смейте со мной шутить, – проскрежетал Капитан. – Я должен знать, что случилось!

Фибули беспомощно глянул в свои бумаги. Вообще-то ничего.

– Ну, имели место отдельные локальные возмущения. Вероятно, электромагнитной природы. Прошли почти мгнове…

Капитан смел бумаги в сторону и, накренившись, двинулся к стене.

– Пустые бормотания идиота! Да питекантроп с первым кремневым молотком в лапе и тот сказал бы вам, что это были не простые электромагнитные возмущения. Я все равно узнаю правду!

Он размахнулся и врезал по металлической стене. Из культи выскочили три шипа. С системами корабля Капитан общался напрямую – по его предплечью забегали символы и диаграммы. Он щелкнул по ним немощными остатками второй, органической руки.

– Видал! Показания гиперосциллоскопа. Вот – вот они, твои локальные электромагнитные возмущения. О чем тебе говорят эти данные?

Единственный глаз Капитана вонзил в Фибули взгляд, пылавший такой интеллектуальной яростью, что тот подчинился, сдвинул очки на кончик носа и уставился на мерцающую на капитанской длани сводку.

– Но это… это невероятно!

– Да ну? – проворчал Капитан почти ласково, прежде чем развернуться и заорать благим матом на медсестру. – Слыхала? Целых десять секунд вся ткань пространственно-временного континуума была разорвана пополам!

Он воткнул кулак во вторую розетку.

– Видишь это? Данные эфирного насыщения – критическая перегрузка, все системы напрочь заглохли, – ошеломленно пробормотал он и переключился на третью. – Показания гравитационного расширения. Что скажешь? Можешь мне это объяснить?

Капитан вопросительно поднял изрядно посеченную шрамами бровь.

– Нет, никак не могу, – пролепетал мистер Фибули. – Навскидку – точно не могу.

Он со всех сил вцепился в стопку своих карточных папок.

– Значит, нет? – задумчиво промурлыкал Капитан. – А почему нет? Потому что, согласно этим цифрам, вся инфраструктура квантовой физики отправилась погулять. Да она наутек пустилась, со всех ног – но вопрос в том, от чего? Говорю тебе, за все долгие годы, что твой Капитан бороздит не нанесенные ни на какие карты волны эфира, он ни разу с подобным не сталкивался!

К ним подплыла сестра с выражением профессиональной озабоченности на лице. Осторожно вытащив капитанскую руку из розетки, она проверила пару настроек. Тот решительно отпихнул ее прочь; в голосе его снова загремел гнев.

– Найдите, в чем дело, мистер Фибули, и сделайте это быстро. Или, клянусь всеми огнями ночи, вам придется попрощаться со своим черепом!

А тем временем, ничуть не смущенный своим афронтом по отношению ко всем законам физики, Доктор общался с собакой.

Он давно привык, что К-9 на все реагирует с эдакой чопорной библиотечной невозмутимостью – однако сейчас пес рычал и с крайне не уверенным видом вертелся на месте.

– Смотри, у него вся шерсть дыбом! – сказал он Романе.

– Где у него шерсть? – осведомилась та.

– Ну… – Доктор неопределенно повел рукой в сторону К-9 и обнаружил, что собака успела замереть на месте.

Нет, оттуда помощи ждать точно не приходится.

– Доктор, – очень мягко сказала Романа.

Как же все-таки легко он отвлекается. Она только что безупречно посадила их на планету, а он даже посмотреть не желает.

– Иди, посмотри на Калуфракс.

– А стоит? – Доктор продолжил жизнерадостно пихать своего роботопса. – Калуфракс – вообще-то жуткое место. Холодное, мокрое, промерзшее и… О.

Это он удосужился бросить взгляд на сканер. Который показывал холмистый пустынный пейзаж. Судя по всему, ТАРДИС приземлилась на склон горы на самой границе купающегося в свете нескольких солнц великолепного города.

– В чем дело? – Романа поспешила взять ни в чем не повинный пейзаж под крыло. – Я привезла тебя на Калуфракс.

– На Калуфракс? Не смеши меня. Вы, студенты, такие всезнайки. Это и рядом с Калуфраксом не лежало. Ты явно промахнулась на пару миллионов световых лет. А знаешь, – Доктор щедро ей подмигнул, – я тебе все равно поставлю целых два балла. Из десяти. За старания.

Романа почувствовала себя уязвленной. Она так и не поняла, что Доктор был втайне ужасно доволен положением дел: еще бы, инструкция к ТАРДИС оказалась совершенно бесполезна – как он и предсказывал.

При виде ее унылой физиономии Доктор уже изготовился извиниться за свое, может быть, чуть-чуть слишком резкое поведение, но тут к жизни внезапно вернулся К-9 – и снова принялся ворчать и нервно носиться кругами.

– Да что за муха его укусила? – воскликнул Доктор, поспешно отпрыгивая с дороги.

Кажется, день сегодня не задался решительно у всех.

Глава пятая. Траурный токсикоз

А глубоко под поверхностью планеты в Погребальном Чертоге бушевали эмоции. Стены пещеры отражали эхо скорбных стонов, человеческие фигуры жалобно ползали и корчились в грязи. В двух меловых кругах все еще танцевала и светилась пыль, но картинка показывала просто тьму. Изумительно переданную и почему-то очень страшную тьму.

Время от времени кто-то из воющих на полу созданий поднимал на нее взгляд и тут же в ужасе отшатывался. Но деваться было некуда. Эти люди добровольно заперлись наедине со своей невыносимой печалью – до самого окончания мук.

Из толпы поднялась старая леди. Некогда ее одеяния поражали красотою оттенка и были вышиты аметистами – ныне они превратились в заскорузлые от грязи тряпки. Она была самой старшей из всех и страдала дольше. Леди выступила вперед и недрогнувшей рукой погладила светящийся черный круг.

– Жизненная сила умирает, – вздохнула она.

Мула притащила Праликса домой. Сущее наказание, но, в конце концов, для этого сестры и нужны.

Она как раз возвращалась с покупками, когда обнаружила его на базарной площади – парень корчился и извивался на куче сверкающей грязи. От нее он попытался уползти и, лягаясь, опрокинул общий недельный рацион. Сначала она все подобрала и только потом схватила брата за руку.

– Жизненная сила умирает! – провизжал он.

– Только не надо опять, – проворчала Мула и поволокла его домой.

Праликс был старше, и это ему доставалось в доме все внимание. Даже при жизни родителей люди глазели в основном на него.

– Такой ужасающе тихий ребенок, – говорили они и шикали на Мулу, чтобы она прекратила шуметь.

Когда умер отец, они же сказали Праликсу:

– Ты теперь в семье главный, – и тут же поняли, какая это дичь, и ужаснулись.

Что там себе думает Мула, никто даже не спросил. Она была всего лишь младшей сестрой. Справится так или иначе. Всякий раз как кому-то из родичей приходило в голову к ней обратиться, начинали они неизменно со слов:

– Мула, ты должна…

Ничего другого она в жизни не слышала. Мула специально была тут, чтобы делать всю домашнюю работу и следить за хозяйством, пока все остальные беспокоились о судьбе Праликса. Для нее просто не оставалось места. А когда дедуля, Балатон, взял их обоих к себе, все стало только хуже.

Балатон выглядел точь-в-точь как Праликс, которого оставили на солнцепеке лет эдак на пятьдесят – очень нервная виноградина, сморщившаяся в реально издерганную изюмину. Балатон столько времени тратил на беспокойство, что на Мулу как-то само собой свалилось еще больше работы по дому. Он был даже еще непрактичней Праликса. Праликс в хорошие дни просто валялся пластом на кушетке – а Балатон носился вокруг нее кругами, ломая руки и волнуясь, пора уже поменять на ней обивку или все-таки нет.

Кушетки, по правде говоря, были ужасно неудобные. Несколько Золотых Веков Процветания назад улицы как-то оказались сплошь засыпаны кусками пластичного, гнущегося металла. Поскольку материю уже давно никто не ткал, по городу пожаром пронеслась мода обтягивать мягкую мебель этой штукой, прибивая листы на место алмазными гвоздями. Отдать ей дань успели решительно все – прежде чем хоть кто-то рискнул признать, что получилось не только омерзительно с виду, но и весьма болезненно по ощущениям.

Мулин отец всегда говорил, что диван, пусть даже протертый до ниток, просто обязан быть удобным. Переехав к Балатону, она в ужасе поняла, что бывают дома, окончательно павшие жертвой безжалостных мод Процветания. Диван у деда был металлический, столовые приборы – золотые, тарелки – алмазные, а стены выложены рубинами. Все поверхности сверкали, все углы были неумолимо остры. Очень холодно и совсем неуютно. Охваченная чувством невыразимого одиночества, она немедленно кинулась к себе в спальню, распахнула обитую бронзой дверь и юркнула под одеяло, расшитое всего-навсего пригоршней изумрудов.

Мула честно подождала, пока кто-нибудь придет и утешит ее. Может быть, Балатон, и уж наверняка Праликс. Ни тот, ни другой не явился. В конце концов она вышла, обнаружила список покупок, придавленный к столу опалом, и потопала на базар – брать на испуг немногих оставшихся торговцев и вымогать у них нечто похожее на ужин.

С тех самых пор Мула просто смирялась и жила. Когда Праликс присмирел, все стали беспокоиться о нем еще больше, а она только кусала губы и думала: интересно, а меня тут хоть кто-нибудь когда-нибудь услышит?

В том-то и была проблема. Она могла бы… да, реально могла бы поджечь на себе одежду, и все тут же страшно разволновались бы, как это отразится на бедняжке Праликсе.

Однажды она даже предложила ему пойти прогуляться среди песчаных садов или в горы, но он объяснил, что просто не в силах этого сделать. Хоть бы попытался, лентяй! Но нет, Праликс только и знал, что валяться на своей идиотской металлической кушетке или уныло слоняться по городским улицам.

Как-то раз она спросила, чем он занят.

– Думаю о смерти, – ответил он.

Все дело в цифрах, думала про себя Мула. А знаете что? Я больше не могу этого выносить. Не могу и всё. Праликсова хандра и дедулины беспокойства. Хватит, с меня довольно. К тому же где-то примерно в это время она кое-кого встретила. И совершенно случайно в ту же самую секунду поведение брата сделалось не в пример хуже.

По наклонной он покатился аккурат во время Золотого Века Процветания. Стоило ей познакомить брата с Кимусом на Базарной площади, как Праликс немедленно испустил мучительный стон. Отлично, подумала Мула и пообещала себе, что в сегодняшнем жарком ему точно достанутся самые деревянные куски корней. Разницы все равно никакой – он никогда не замечал, что ест, и, понятное дело, не благодарил ее за еду. Но она сделает это хотя бы для себя.

Той ночью шел дождь – настоящий, всамделишный, жидкий дождь. Сияющая серебристая дымка оказалась ртутью. Зрелище вышло изумительное (хотя и довольно опасное) – капли так и сверкали в лучах солнц (их на тот момент было три), собираясь в дрожащие металлические шарики и весело скача по канавам. Закат выдался умопомрачительный, но Праликсу как раз приспичило кинуться в постель и начать громко там рыдать. По случаю Кимус как раз впервые пришел к ним на ужин, так что их светскую беседу то и дело прерывали доносившиеся из глубины дома стоны.

С каждым следующим Золотым Веком они становились все громогласнее, словно Праликс каждую новую эру принимал на свой счет. Чем больше все процветали, тем тяжелее скорбел Праликс. Пока что им крупно везло, и капитанская гвардия обходила их дом стороной.

Так вот, сегодня Праликс практически переступил черту. Реветь на улице – это если и не каралось немедленной смертью, то, по крайней мере, тянуло на весьма предосудительное поведение.

Мула отволокла брата домой, попутно сообщив нескольким озабоченным соседям, что ему только что прилетело по голове Процветанием, и поспешно впихнула внутрь, где он благополучно продолжил орать. Пока дедуля Балатон сходил с ума, она пронеслась по всему дому, закрывая окна, задергивая шторы и опуская шумоглушитель на входную дверь. Это горе, решила она, будет носить сугубо приватный характер.

Вернувшись в комнату, она застала Балатона за попытками утешить Праликса – дедушка отчаянно тряс внука.

– Успокойся! Успокойся! Ты должен успокоиться! – твердил он этим своим суетливым писклявым голоском.

Праликс корчился на кушетке, дрожа крупной дрожью и широко распахнув глаза.

– Это куда хуже, чем в прошлый раз. Праликс, ты нас слышишь? Скажи, что стряслось! – попробовала вмешаться Мула.

– Нет-нет-нет! – Балатон простер трепещущую ручку, чтобы остановить ее. – Нельзя задавать так много вопросов.

– У тебя на все один ответ, – рявкнула она.

Перепуганный человечек ничуть не обиделся.

– Мне не нужны ответы, – глуповато улыбаясь, пролепетал он. – Потому что я не задаю вопросов. Все, чего я прошу – это дать мне жить спокойно.

Тут Праликс, разумеется, издал душераздирающий вопль.

– Ох, Праликс, – старый человечек весь передернулся. – Ты должен успокоиться, прошу тебя…

Праликс в ответ мостом выгнулся на кушетке, выплевывая сквозь стиснутые зубы:

– Жизненная сила умирает! Жизненная сила умирает!!

А внутри ТАРДИС К-9 продолжал крутиться на месте. Романа внесла это в список любопытных явлений, случившихся за день. В жизни Доктора, казалось, ничто не ходило прямым путем. До ее, Романы, прибытия у него даже не было никакого плана по исследованию бесконечности – он даже простейшего списка себе не составил. Даже с такой элементарной вещью, как приземление на нужную планету, и то сплошь и рядом возникали трудности. И собака-робот у него была какая-то непонятная. В теории К-9 полагалось быть просто компьютером на колесиках, но на практике оказалось, что Доктор сконструировал совершенно очаровательную, хотя и довольно суетливую живую игрушку. Она, конечно, умела давать прямой ответ на прямой вопрос, но при этом отличалась рядом любопытных поведенческих отклонений.

Вот как сейчас, например. Собака крутилась.

Тут вращение, к счастью, прекратилось – только чтобы смениться странным электронным рычанием.

– Это что, какой-то защитный механизм? – спросила Романа.

– Понятия не имею, – признался Доктор. – Все это очень необычно.

Он протянул руку к псу, но быстро отдернул, так как рычание заметно усилилось. Тогда Доктор решил переключиться на вопрос, где же они все-таки приземлились.

Романа со своей стороны тоже пыталась это выяснить. По координатам выходил Калуфракс, следовательно, на сканере тоже должен быть Калуфракс. Может, Доктор в последний раз был тут в дождь?

– Ты точно уверен, что это не Калуфракс? – осведомилась она.

– Ну… – Доктор проверил координаты во второй раз, потом на всякий случай проверил в третий.

Слишком многое стояло на кону. Его честь, начнем с того… Но нет. Романа не ошиблась. Конечно, она не ошиблась.

– Так где же мы все-таки? – Она продолжала глазеть на пустыню.

У пустыни, по крайней мере, было как раз нужное количество солнц – одно это уже должно что-то означать. Но Доктор ее решительно не слышал.

– Этого просто не может быть. Но это так!

Бормоча что-то себе под нос, он извлек из кармана маркер и принялся писать на консоли.

Романа повернулась к К-9, который теперь упорно смотрел в стену.

– Думаешь, я ошиблась, К-9? – спросила она.

– А? – довольно неожиданно отозвалась собака, медленно разворачиваясь и сосредоточиваясь на ней; ее тонкая шея подергивалась, словно робот пытался что-то унюхать.

– Я говорю, по-моему, я все сделала правильно. Как ты думаешь, К-9?

– О… Ответ утвердительный, хозяйка.

Что-то будто отвлекало его внимание. К-9 снова тихонько зарычал.

Романа еще никогда не пробовала подружиться с роботом. Она, конечно, выросла среди машин, но до этих самых пор относилась к ним примерно с той же теплотой, что, скажем, к чайнику или к фену. Мысль о том, чтобы антропоморфизировать их, не заглядывала к ней в голову даже мельком. Однако не так давно она познакомилась с Доктором и поняла сразу две вещи: во-первых, ей срочно необходим союзник, а во-вторых, К-9 со своим блестящим носиком, вилючим проволочным хвостиком и клетчатым ошейником был все-таки невероятно милый.

Собаку явно что-то беспокоило, так что она предприняла еще одну неуклюжую попытку наладить контакт.

– А сто у нас такое слуцилось, сеноцек?

Доктор, копавшийся в эксплуатационной панели, громогласно фыркнул.

Как ни странно, а ощетиниться у К-9 не вышло.

– Не могу сказать, хозяйка, – сообщил он, задумчиво поводя ушами. – Я испытываю инстинктивное чувство страха и агрессии.

– Но ты же робот… хотя и ужасно сладкий, так и хочется почесать. У роботов не может быть инстинктивных чувств.

– Ответ утвердительный, хозяйка, – охотно согласился К-9 и доверительно понизил голос. – Я прихожу к выводу, что это, должно быть, ошибка в программе.

– Ошибка в программе? – Доктор с грохотом захлопнул эксплуатационную панель, поспешно сунул вдруг оказавшуюся лишней пружинку в карман и подошел к ним. – Какое необычное явление.

Он ласково потрепал робота по морде.

– Тебе удалось выяснить, куда мы попали, Доктор? – спросила Романа.

Доктор показал небольшую распечатку на термобумаге, которую умудрился выцыганить у машины.

– Судя по пространственно-временным координатам, мы оказались точно в заданной точке пространства и точно заданной точке времени…

– Вот! – просияла Романа. – А я что говорила? Я посадила нас на Калуфракс.

Доктор покачал головой и продолжил:

– Но мы определенно сели не на ту планету.

– Что? – Романа не сумела скрыть улыбки.

– Правильное место. Правильное время. Неправильная планета. Это не Калуфракс.

Ранее тем же утром Роману гонял по катакомбам Рибоса межгалактический военный преступник на пару с сообщником из Хэкни Уик[1]. Вчера она провалила экзамен по звездному времени. Привыкнуть к этой новой и совершенно непредсказуемой жизни стоило ей больших усилий.

– Тогда где же мы, Доктор?

Какое-то мгновение Доктор выглядел так, будто сейчас скажет что-то невероятно умное. После чего открыл рот и объявил:

– Ни малейшего понятия не имею. Единственное, что мне удалось понять: это не та планета, которая была здесь, когда сесть пытался я.

Он протянул ей другую распечатку. Даже в формате пикселеграммы Романа сумела разглядеть два совершенно разных набора показателей по массе, орбите и силе тяжести.

– Так что, пойдем посмотрим, что эта другая планета тут делает?

Доктор открыл дверь ТАРДИС и отправился за ответами.

А наверху, на Мостике, все выглядело несколько уже более нормальным, чем некоторое время назад.

Капитан восседал у себя в кресле, наблюдая за суматохой с выражением, близким к спокойному. Его коготь шерудил в металлических перьях Полифазного Аватрона.

Блок за блоком техника возвращалась в сеть. Мостик постепенно заполняли масштабные промышленные звуки и тихая, почти неразличимая, но неуклонно нарастающая вибрация. Моторная Команда уже работала над текущим отчетом; Команда Извлечения препиралась над только что полученным рядом поистине удивительных данных. Мистер Фибули метался между ними, гадая, что вообще происходит.

Медсестра беспрепятственно подобралась к капитанскому плечу и теперь мониторила показания его жизнедеятельности.

– А мы сегодня очень даже хорошо справляемся, да, Капитан? – Она наградила его скупой, но одобрительной улыбкой и что-то чуть-чуть подправила в своей черной коробочке.

Звук двигателей сделался сильнее, и Полифазный Аватрон затянул хриплую моряцкую песню.

Праликсовы стоны перешли в надсадные вопли. Никогда еще не было так плохо, думала Мула, чувствуя себя одновременно крайне озабоченной и совершенно беспомощной. Она посмотрела на дедушку – вдруг он в кои-то веки скажет что-то полезное.

Балатон зажимал уши руками и завывал:

– Надо его перенести! Люди же услышат! О, боже, о, боже, мы же не можем вывести его на улицу! Или можем?

– Нет, не можем, – твердо отрезала Мула.

– Окно в кухне наверняка открыто! Открыто? Открыто же? Уверен, что открыто!

Окно было закрыто.

– Надо перетащить его к нему в комнату… Придется нести… Боже, как все неудобно, как некстати… Капитан объявил Золотой Век Процветания, я не хочу пропустить весь праздник…

Мула уже начинала подозревать, что это дедуля окончательно спятил, а не Праликс. Брат тем временем корчился, трясся и визжал в агонии. Такого она еще никогда не видела.

– Дедушка, мы не можем никуда его нести. Ты что, не видишь: ему очень плохо. Надо скорее привести к нему помощь, а ты только и думаешь, что будет, если соседи услышат! У тебя что, вообще никаких чувств нет?

Балатон вскочил, как подброшенный; все его сморщенное маленькое личико собралось в узелок.

– Ты сама прекрасно знаешь, что будет, если об этом донесут!

Все ее непокорство мигом улетучилось, стоило только Праликсу издать новый пронзительный вой.

Она ничего не сказала, а только схватила брата за дрыгающиеся ноги и потащила вон с кушетки. Балатон вроде как уцепился за руки и вроде как помог ей отбуксировать Праликса к нему в комнату. Пока она пыталась уложить его в постель, дедушка стоял поодаль, бесполезно трясясь и всплескивая руками, после чего, правда, кинулся за новыми одеялами – весьма разумная мера, подумала Мула… если бы он не принялся затыкать ими окна, чтобы хоть как-то заблокировать несущиеся из дома звуки.

– Я впервые придумал делать это много лет назад, – радостно сообщил он, – когда твоя бабушка рожала. Сработало неплохо.

Мула бросила запихивать Праликса в кровать. Он неистово бился, сбрасывая одеяло, стоило его как следует подоткнуть.

– Почему он так? Почему? – пробормотала она.

– Почему? – Балатон притулился на краешке кровати и положил руку на пылающий лоб внука. – А почему ты задаешь такие странные вопросы? Я уже потерял сына и не хочу потерять еще и внука. И тебя – не хочу. Почему вы, молодые, не можете просто успокоиться и радоваться тому, что жизнь сама, в изобилии и просто так вам дает, а вместо этого только все запутываете своими вопросами? Вопросы, всегда вопросы! Ты поймешь, что потеряла, когда потеряешь достаточно, попомни мои слова! И с чем ты тогда останешься?

Мула мешком осела на кровать рядом с ним.

– Не знаю, дедушка. И с чем же я останусь?

– О! – взвыл старик в отчаянии. – Опять эти вопросы! Ну почему ты все время спрашиваешь!

Праликс издал новый мучительный вопль, и тут в дверь внезапно и настойчиво постучали.

Глава шестая. Так пахнут новые планеты

Что за радость впервые ступить на новую планету! Как она выглядит… как она пахнет… общее планетарное ощущение от планеты… приятный уровень опасности. Вот это все Доктор и пытался сейчас оценить, стоя на пороге своего корабля, посредством излюбленного научного метода «открой-дверь-и-посмотри».

Два солнца, довольно крутые холмы, отвратительного дизайна крепость наверху, пустыня налево и очень, очень сверкающий город направо.

Доктор хорошенько втянул воздух (меняя тела, он всегда старался заручиться выдающимся носом) и обдумал результаты.

Планета была неправильная. Она неправильно выглядела, неправильно пахла и в целом ощущалась тоже неправильно. Совершенно, абсолютно неправильно. Что ж, отлично! Он зашагал вперед.

Они с К-9 и Романой были готовы к новым приключениям.

– Прошу прощения, – в голосе Романы звучала мука. – Но так дело не пойдет.

– Какое еще дело?

Ее нога зависла равно над порогом и ни дюймом дальше.

– Последняя моя надежда была на неисправность сканера. Ну, знаешь, старая машина… Такое случается.

– Но дело же не в этом, – Доктор постарался не обидеться.

– Нет, – согласилась Романа. – Сдаюсь. Эта планета – действительно не Калуфракс. Так что… – Она пожала плечами и обезоруживающе улыбнулась, – я просто неподходяще одета. Вернусь через секунду.

Дверь захлопнулась, и Доктор остался в одиночестве на краю пустыни. Он прислонился к ТАРДИС, снаружи выглядевшей как небольшой, грустный, синий сарайчик, а совсем не самая выдающаяся машина во Вселенной.

– Неподходяще одета? – обратился он к синей двери, такой надежной и успокоительной. – И что это должно означать?

Он быстро оценил собственное облачение – плащ, ботинки, очень длинный шарф… Оно отлично годилось на все случаи жизни. Доктор решительно выбросил проблему из головы.

– Ну, хоть тебе-то переодеваться не надо, а? – наклонился он к К-9.

– Ответ отрицательный, хозяин.

– Хороший песик.

Доктор выпрямился и обозрел раскинувшуюся перед ним пустыню. Потом прищурился на солнца. Было немного холодно… – тоже не слишком-то правильно для пустыни. Очевидное объяснение не заставило себя ждать.

– Все дело в Черном Страже! – объявил Доктор и остался очень доволен тем, как это звучит.

Точно. Очень похоже на правду. Страж был созданием неимоверной и ужасающей силы. Он просто подменил Калуфракс другой планетой, как горошину под наперстком. Доктор стоял на живом свидетельстве космической ловкости рук. Сам того не желая, он был очень впечатлен.

Облегчение, что это не капитанская гвардия, живо сменилось у Мулы ужасом – на пороге стоял Кимус.

Кимус был лучшим, что случилось у нее в жизни. Тихий Праликс против энергичного Кимуса… вечно озабоченный Балатон против веселого Кимуса – какой разительный контраст. Самое странное, что Кимус преспокойно терпел ее семью – потому, что, кажется, питал к ней самое искреннее расположение. А, может, он вообще был такой человек… человек действия и единственный в ее жизни, кому она вроде бы просто нравилась.

Впрочем, сейчас Мула думала, что этот Праликсов припадок с воплями наверняка будет слишком даже для Кимуса.

Как бы там ни было, гость ворвался в дом на всех парусах. Проигнорировав не только мрачную, как туча, физиономию Балатона (как обычно), но, кажется, и измученное выражение лица Мулы. Он был весьма симпатичный молодой человек; единственное, что слегка портило пригожую физиономию – это слегка перекошенная улыбка.

– О, Мула! Ты слышала новости! – воскликнул он. – А, старикан, и ты здесь – привет-привет!

– Изволь выказать хоть немножечко уважения, Кимус! Уважения! – проворчал Балатон временно оставив панику ради шанса позлиться.

– Ах, простите-простите, я просто ошеломлен добрыми вестями, – Кимус так и лучился ироническим энтузиазмом. – Вы разве не слыхали? Мы все будем богаты! Опять. Капитан, наш великий и милостивый вождь, которого мы никогда в жизни не видали, объявил… ни за что не угадаете! Новый Золотой Век Процветания. Ага, снова. Знамения в небе. Публичные работы. Все высыпали на улицы с таким видом, будто это самое замечательное, что когда-либо случалось на свете, а ведь сами еще завалы драгоценностей и прочего барахла с прошлого раза не расчистили. Ради всего святого! Да ведь прошлый Золотой Век Процветания был всего пару недель назад! К чему это все, я вас спрашиваю?

– Вот вам современный мир!

В кои-то веки Кимус в чем-то спелся с Балатоном и дал старику повод побухтеть.

– В мое время они случались раз в несколько лет. И уж будьте покойны, мы умели их ценить. Не то что вы, молодежь.

Балатон раздухарился и даже погрозил им суровым пальцем.

– Все время вопросы задают! Вы просто испорченные юнцы, слышите меня? Испорченные. Слишком много Золотых Веков кряду, вот в чем ваша проблема.

Вынеся окончательный приговор, старик внушительно сложил руки на груди. В позе его присутствовал некий намек на вызов, и это обеспокоило Мулу – как и кислое настроение Кимуса. Эти двое ничему так не радовались, как хорошей перепалке. По всей вероятности, только поэтому Балатон его тут и терпел. В своем роде это было довольно развлекательно, но сегодня она была решительно не в духе развлекаться – по крайней мере, так. Пожалуйста, про себя взмолилась она, пожалуйста, только не глотай наживку.

К счастью, Кимус оставил афронты Балатона без внимания и плюхнулся в кресло. Во всяком случае, как следует попытался. Вся мягкая мебель на Занаке была такая жесткая, что плюхаться на нее было делом рискованным.

– Как хотите, а новости у нас нынче вот такие. Где Праликс?

Мула смущенно закашлялась. Видимо, настало время сказать ему правду.

– Кимус, – осторожно начала она, – ты же, наверное, помнишь, что нам не обязательно сообщать о новых Золотых Веках Процветания – у нас есть верный способ узнать самим, из первых, так сказать, рук…

– О, – он тут же погас и принял искренне озабоченный вид. – Ты хочешь сказать…

– Да, – вздохнула Мула. – У моего брата опять припадок буйного помешательства.

Она распахнула дверь в комнату Праликса. Весь дом снова наполнился истошным визгом.

– Жизненная сила умирает! Жизненная сила умирает!!

Романа наконец присоединилась к ним. Вероятно, она переоделась, но точно сказать Доктор бы не решился. Видимо, ей как-то удалось договориться с обширным гардеробом ТАРДИС, который теперь бесперебойно снабжал ее эффектными и очаровательными платьями. Что само по себе было странно. Всякий раз, как туда заходил Доктор, там были одни сплошные жилеты, бархат и почтенная моль размером с половину Меноптры.

Доктор изложил свою выдающуюся теорию, что некая древняя сила поменяла планеты местами.

– Гм, – с сомнением протянула Романа. – Да, в общем и целом это явно не необитаемая, сплошь покрытая льдом планета.

Она вытащила Следилку из рукава затейливого пальто и помахала ею в разные стороны. Устройство обнюхало Вселенную на предмет второго фрагмента Ключа Времени и взволнованно крякнуло.

– И все же… мы, кажется, попали куда надо.

– Поразительно! – Доктору очень нравилось это слово – просто как слово.

Безопасная ставка.

Романа повела Следилкой по сторонам, пытаясь сориентироваться. Палочкино кряканье переросло в тревожный электронный рык. Романа поспешно выключила ее.

– Даже если ты прав, – сказала она, быстро пряча инструмент в карман, – а я, заметь, вовсе не утверждаю, что это не так – конечно, нет! – но даже если ты прав и что-то действительно подменило планеты, Следилка все равно уверена, что искомый фрагмент находится где-то здесь.

– А я тебе говорил, что не стоит доверять навороченным гаджетам, – заметил Доктор. – Говорил же, а, К-9?

Собака-робот в кои-то веки ничего не ответила.

Доктор привык всегда быть в центре внимания. Если спросить его об этом напрямую, он бы наверняка сказал, что ненавидит все это – особенно когда гигантские зеленые слизни останавливают тебя на улице и просят автограф. Крайне досадно бывает, и даже неловко.

А вот сейчас он вошел в таинственный город на таинственной планете – и не произвел ни на кого ни малейшего впечатления.

Они с К-9 оказались предоставлены сами себе – люди просто шли мимо, не обращая на них никакого внимания.

– Да меня даже в Париже так не игнорировали! – ворчал Доктор, продираясь через заносы кварцита, словно через кучу осенних листьев.

Как-то это все странно.

Он даже попытался кого-нибудь остановить, но люди просто огибали его, абсолютно твердо решив, что встречаться с незнакомцем глазами не будут. Он даже попробовал напрыгнуть на одного незадачливого прохожего, который в панике отшатнулся от него, споткнулся о К-9 и по-крабьи ускакал прочь, все так же не поднимая глаз.

– Эй, смотри под ноги! – закричал ему вслед Доктор. – Ты только что помял мою собаку!

Народная тропа привела их на большую площадь, где все население города, кажется, предавалось празднованию некоего события. Ну, вроде как празднованию. По большей части оно ошивалось вокруг под золотым взглядом какой-то героической статуи и изо всех сил старалось выглядеть счастливым. В руках у населения были золотые зонтики. Временами то тут, то там кто-то поднимал довольно унылую волну веселья, остальные пугливо подхватывали, но она все равно быстро угасала. Даже если собрать вместе толпу чистокровных англичан и велеть им по очереди вслух рассказать, что в них такого хорошего, а лучше даже великого, и то не получится такого неуклюжего молчания.

Доктор и К-9 окопались на самом краю площади.

Романа с сомнением поглядела на толпу.

– Интересно, что они тут пытаются праздновать?

– Уж не наше прибытие точно, – надул щеки Доктор.

Он шагнул вперед и постучал по плечу какого-то горожанина.

– Простите, вы не могли бы провести меня к вашему главному?

Человек его категорически не заметил – ну, разве что устремился прочь чуть более стремительно.

Доктор обиженно поглядел на К-9.

– Не слишком-то тут хорошо, а, К-9?

Сказать, что у К-9 не допросишься хорошего совета, значило бы солгать. Пес-робот частенько давал Доктору вполне разумные рекомендации. Правда, тот очень редко к ним прислушивался, что есть то есть.

– Могу я сделать предложение, хозяин? Пусть хозяйка попробует наладить контакт с туземной популяцией.

Доктор его почему-то услышал.

– Может быть, когда-нибудь. Но определенно не сейчас. Первый контакт с инопланетной расой – дело крайне деликатное и требующее огромного опыта. Что она-то может об этом знать?

– Она симпатичнее вас, хозяин, – высказалась собака.

– Симпатичнее? – Доктор аж отпрянул. – Это не имеет никакого отношения к делу! Кстати, где Романа? Ого!

Романа обнаружилась на некотором расстоянии – за непринужденной беседой с группкой молодых людей.

Она, видите ли, решила проявить инициативу. Романа как-то раз специально ходила на лекцию по проявлению инициативы, и концепция показалась ей довольно занятной, но применять ее на практике как-то до сих пор не приходилось – а вот сейчас выдался подходящий случай. Вторая планета, на которую они приземлились… Романа твердо вознамерилась получить практические результаты и произвести ими впечатление на Доктора. Пока он слонялся по площади, требуя, чтобы его отвели к местному вождю, Романа подкралась к группе молодых людей и включила улыбку, столь же головокружительную, как ее платье. Оказалось, туземная популяция только о том и мечтала, чтобы с ней побеседовать.

– Это Новый Золотой Век, понимаете, – рьяно втолковывал ей один его представитель. – Золотой Век Процветания.

– Должен признать, – поспешно встрял кто-то из его друзей, – меня все это до сих пор очень радует.

– Впрочем, они у нас довольно часто случаются, – пояснил первый, отчаянно попытавшись изобразить что-то вроде ироничного цинизма.

– Но это потому, что наш Капитан – невероятно добр и милостив, – подхватил друг.

– Капитан?

С такого расстояния Доктор мог бы поклясться, что Романа похлопала ресницами. Но нет – наверное, все-таки нет.

– О да! – пробулькал третий юнец, стараясь не выдать обуревающей его смертельной застенчивости. – Это Капитан делает для нас вот это всё. И в этот раз все было ужасно живописно! Знамения! Небо содрогалось! Зарницы! А вы же в курсе, что все это значит!

– Нет, боюсь, я совершенно не в курсе, – проворковала Романа каким-то странным, будто задыхающимся голоском.

Возможно, у нее проблемы с местной атмосферой… но это все равно не объясняет, почему она крутит на пальце прядь волос.

– Ну как же, – игриво сказал первый юноша. – Это значит, что мы будем очень богаты!

Вся группа разразилась смехом и запела:

– Богаты, богаты, мы будем богаты!

– Вот так просто? Богаты? Из-за огней в небе? Прелесть какая! – Романа ужасно впечатлилась и широко раскрыла глаза.

– Оно так всегда бывает, – пояснил второй друг. – Вот, позвольте я вам отсыплю алмазов…

– А у меня есть рубины – они лучше подскакивают!

– Нет, лучше возьмите изумрудов!

– О, спасибо, спасибо, господа, – пролепетала Романа, пока молодые люди совали ей горстями драгоценные камни.

Доктора все это немало озадачило. Более того, у него появились важные вопросы. Он шагнул к ним.

– Эм-м, простите. Привет-привет!

На него никто не обратил внимания.

Романа ссыпала камни в карман и вытащила взамен бумажный пакетик.

– Кто-нибудь хочет мармеладку?

Молодежь принялась угощаться. Доктор в изумлении таращился на эту сцену. Одно дело, когда тебя игнорируют, но теперь эта пигалица крадет его лучшую роль – а на дворе, между прочим, всего второй день знакомства. Еще пара недель, и будет: «Привет, я Романа, а это мой спутник, Доктор».

Он посмотрел вниз. К-9 уже успел подкатиться поближе к ногам Романы.

Первый парень в упор не видел собаку – он держал мармеладку против света. Она сияла зеленым и выглядела совсем как мягкий драгоценный камень.

– А это еще что такое?

– Конфета, – величественно пояснила Романа, но потом сдалась и неуверенно добавила, – в принципе, их полагается есть или вроде того.

– О… надо попробовать, – так же неуверенно отозвался ухажер.

Его приятели с сомнением оглядели свои гостинцы.

– Прошу прощения… – сделал новую попытку Доктор.

Самый отважный из молодежи отправил мармеладку в рот и с усилием постарался прожевать, сопроводив подвиг слабой улыбкой.

– Мы, пожалуй, пойдем, – быстро сказал его друг. – А то опоздаем на Триумф. Приятно было с вами познакомиться.

И они устремились прочь. Один на бегу обернулся к Романе.

– Надеюсь, Плакальщики вас не достанут.

– Чего? – заорал им в спину Доктор. – Кто не достанет?

Поскольку ответа не последовало, он повернулся к Романе.

– Где ты взяла эти мармеладки?

– Там же, где и ты, – сообщила она. – У тебя в кармане.

Аккуратно вернув их на место, она примирительно похлопала Доктора по пальто.

Стоя на таинственной чужой планете и чувствуя, что его самым предательским образом перемудрили, Доктор решил, что мирозданию самое время получить урок морали и мудрости.

– Хорошенькая внешность еще не заменит силы характера! – наставительно изрек он.

Романа приняла упрек с кивком, лишь самую чуточку слишком серьезным, чтобы быть действительно серьезным.

Кажется, при этом она жевала мармеладку.

Доктор решил сменить тему.

– По-моему, эти молодые люди что-то там говорили про знамения?

– Ага, знамения в небе.

– Гм-м.

Доктор вытащил из кармана маленький медный телескопчик, разложил его и вперился вверх, после чего произвел полный набор своих особых Многозначительных Звуков. Романа попробовала определить, на что он там глазеет.

– Ах-ха, – заключил Доктор, складывая телескоп. – Знаешь что? Я там вообще ничего не вижу. Самое обычное небо. Ничего экстраординарного. Ты заметила какие-нибудь знамения, Романа?

Он протянул ей инструмент и взмолился про себя, чтобы он ничего не упустил. Сунув руки в карманы, Доктор оглядел площадь. Посмотрел на золотую статую, изображавшую величественную фигуру с благородной осанкой, облаченную в роскошный мундир: ее симпатичное лицо так и лучилось благожелательной властностью. Гм-м, снова подумал Доктор. Может, это и есть таинственный Капитан? Он снова окинул взглядом только что запруженную народом площадь: та почему-то внезапно оказалась пустой. Интересно, куда все подевались?

Молодые люди стояли, снова объединившись в группу, и подозрительно разглядывали свои мармеладки. Один заверил остальных, что его была «на самом деле довольно вкусная». Остальные серьезно поразмыслили над своими перспективами. Вот за этим-то их и застала гвардия.

Капитанская гвардия вообще была докой по части замечания всего необычного.

– Где вы это взяли? – осведомился, нависая над ними, солдат.

Трое молодых людей, ни секунды не колеблясь, показали в сторону Романы.

…которая все еще разглядывала небо в телескоп.

Доктор в свою очередь изучал подаренные ей камни.

– Знаешь что? Полагаю, они настоящие, – Доктор протянул трофеи К-9. – А ты как думаешь?

Собака изучила их, вращая ушами.

– Ответ утвердительный, хозяин. Прозрачные – алмазы, а красные – рубины, – очень информативно сообщила она.

– Ну, спасибо. – Доктор с хозяйской гордостью улыбнулся собаке и пересыпал камни к себе в карман.

Никогда не знаешь, когда оно пригодится… Редкая, в конце концов, вещь, так что…

Доктор уже обращал внимание, как не прибрано тут у них на улицах. Тут он, наконец, заметил, что именно у них не прибрано. На каждом углу кучками валялись сверкающие камни.

– Ну, не поразительно ли? Тут, кажется, все улицы засыпаны драгоценностями.

Он порылся в мусоре.

– Алмазы, рубины и изумруды. Вот еще андромедский кровавик, гравий… еще алмазы. У них что, улицы подметать некому? Или они все скрываются от налогов?

– Я так понимаю, эти камни просто не имеют тут никакой ценности, – предположила Романа.

– Никакой ценности? – боже, какая наивность; Доктор не сумел сдержать улыбки. – Они имеют ценность везде. Они же не просто красиво блестят – они еще и полезны.

Он выбрал из горсти алмаз.

– Вот это, например, одна из прочнейших субстанций во Вселенной. Тверже алмаза только кристаллический зуб алгольского солнечного тигра, а к нему еще никто не подбирался достаточно близко, чтобы выяснить, из чего этот зуб сделан, когда же зверь умирает, его кристаллическая структура стремительно распадается и…

– Но, – вмешалась Романа, – откуда мы тогда знаем, что его зубы такие твердые?

– Оттуда, что алгольский солнечный тигр традиционно пользуется алмазными зубочистками, и они у него долго не живут.

– Ах, вот оно что. – Романа отправила информацию в утиль: она явно ей никогда не пригодится.

– Рубины… – Доктор взял другой камень. – Если хочешь получить хоть сколько-нибудь приличный лазерный луч, без них до сих пор не обойтись. Ты видела те, которые сейчас делают с пластиковыми кристаллами? Жуткая низкосортная жуть, можешь мне поверить. Я бы в злейшего своего врага не стал из такого стрелять.

Он поднес рубин к свету.

– Ну, и помимо этого они ужасно красивые, не находишь?

Объективно – да, подумала Романа. Штука только в том, что кругом валялось слишком много этих камней. В первый раз увидев временную воронку, она подумала: «К этому еще надо привыкнуть». Она и привыкла – ну, более или менее. Тут было примерно то же самое. Ей бы вряд ли удалось дать точное определение тому ощущению ложной обычности, что охватывает тебя в окружении такого дикого количества драгоценных камней… но тут она заметила, что Доктор ими жонглирует. И это расставило все точки над «i».

Камни были просто драгоценные… просто красивые – по чистой случайности. Созревание планет – процесс долгий и нудный. Пока формируются все эти вулканы и массивы суши, волей-неволей должны случаться и статистические исключения. Крошечная погрешность геологического давления тут, рой перепуганных атомов углерода там, и получается что-нибудь интересное… а что-то из этого интересного просто обязано получиться сверкающим.

Возможно, этой планете просто геологически повезло?

– Может, они встречаются тут естественным образом? Может, в земле их видимо-невидимо?

Увы, это был не тот номер, что хорошо проходят с Доктором. Он прекратил жонглировать; три перворазрядных изумруда упрыгали от него по тротуару.

– Они там у вас, в академии, совсем перестали учить молодежь астрогеологии? Ах ты, бедняжка. Надо будет заскочить к ним, потолковать.

Он сделал ментальную пометку: «Вернуть в академическую программу Удивление-перед-Чудесным». Крошка Романа стояла на совершенно невозможной планете, рядом с кучей предметов, настолько необычайных, что впору начать в ажиотаже выдергивать перья из боа – а она еще и нос воротит!

– Точное сочетание химических веществ, давления и температуры, потребное для производства этих камней, просто обязано быть чрезвычайно редким – хотя бы по закону средних чисел. Ты про закон средних чисел слыхала?

– Да, Доктор, – сухо ответила Романа. – Он был у нас в расписании.

– Я тебе кое-что о нем расскажу, и этого ни в каком расписании не было. При желании можно нарушить любой закон, и, если ты достаточно умен, тебе это сойдет с рук.

Доктор умолк и улыбнулся сам себе.

– Но если ты решишь нарушить закон средних чисел, кто-нибудь рано или поздно почует неладное. Вот, например…

Он праздно потыкал носком ботинка кучку никому не нужного процветания.

– Например! – он подобрал предмет, похожий на утиное яйцо, только весь цвет в нем прятался где-то глубоко внутри. – Вот это настоящая редкость. Улион. Один из самых драгоценных камней во Вселенной. Когда я говорю «драгоценный», я имею в виду действительно редкий. В естественном виде он встречается только на двух известных мне планетах.

Доктор понадеялся, что помнит все правильно или хотя бы производит нужное впечатление.

– На Калактине и на Бандрагине V. Бандрагин V… – он замолчал и заметно взволновался. – Я где-то недавно о нем слышал… но где?

На Роману, однако, куда большее впечатление произвел камень. Она ласково приняла его в ладони и теперь медленно поворачивала, любуясь, как где-то внутри неосязаемо плавают краски.

– Какой красивый!

– Ты его еще к свету подними, – подсказал Доктор, польщенный ее реакцией – это уже куда ни шло. – Видишь, там, в самой сердцевине, полыхает зеленое пламя? Люди убивали за эту красоту, собирали ее, прятали, поклонялись ей, стирали с лица земли целые империи ради нее. И я совсем не ожидал встретить ее вот так валяющейся посреди улицы.

Доктор забрал у Романы камень и уставился на него сам.

– Интересно, куда все-таки подевался Калуфракс?

Он рассеянно побрел прочь, терзаясь все сильнее. То, что творилось вокруг – это вам не просто нарушить закон средних чисел. Нет, это не оставить от него камня на камне и попрыгать на обломках этого закона, костеря попутно на чем свет стоит его родную матушку. Вся ситуация была настолько ослепительно невероятна, что вывод напрашивался только один: кто-то без зазрения совести лезет в ткань Вселенной – прямо голыми руками.

Романа проводила его взглядом. Она тоже как-то забеспокоилась.

Когда ей сказали, что они отправляются искать Ключ Времени, она ужасно обрадовалась. Правда, еще она немного растерялась. Ключ был самым архиважнейшим предметом во всем мироздании. Логика подсказывала, что раз ее выбрали для этой миссии, значит, она в некотором роде особенная. Да, на бумаге, она, приходится признать, была идеальным кандидатом. Но это только на бумаге. Да, у нее был диплом с отличием, но вообще-то она только что окончила академию Повелителей Времени. Зачем брать зеленого новичка, когда кругом полно не менее квалифицированных и уж куда более опытных людей? Взяли бы кого-нибудь из Училища Парадоксов или из Института Бесконечных Возможностей!

Да вообще-то можно было и всех их взять! Если найти Ключ и правда так важно, почему не послать вообще всех, кто есть в наличии, а не ее одну? Но все же, отметя сомнения в сторону, Романадворатрелундар так и раздувалась от гордости, что для миссии выбрали именно ее, а не кого-нибудь поопытнее. Кто-то сумел распознать ее потенциал и поручил спасать Вселенную. Вот так-то.

Правда, потом она встретила Доктора… Конечно, она и раньше о нем слыхала. С одной стороны, он теоретически был президентом Верховного Совета Повелителей Времени, хотя об этом все предпочитали помалкивать, так как он с самого начала посетил всего только одно собрание. В этом-то и была основная Докторова проблема: он быстро терял ко всему интерес. Если бы президентом когда-нибудь избрали Роману (огромная честь, польщена вашим выбором и т. д. и т. д., хотя в целом на данный момент амбиций в этой сфере у нее не было), уж она бы точно высидела их все. А не усвистала немедленно обратно в межзвездные просторы. Нет, про Доктора знали все. Лекции по Общей Теории и Практике Осторожного Вмешательства во Временные Потоки всегда начинались с портрета Доктора на экране и титров: «А вот так никогда не делайте!».

Но это был Доктор! Все о нем знали. Он был живое исключение – даже предупреждение.

– Опять прогуливали? Наблюдали за Селестическими войнами, да? Смотрите не войдите во вкус, а не то кончите, как Доктор, – говорили преподаватели.

Повелители времени всегда были суровы, взыскательны и полны величия. На официальных мероприятиях они щеголяли в богато украшенных мантиях и огромных церемониальных воротниках, изготовленных по образцу фрагмента Первых Часов. На неофициальных ограничивались просто богато украшенными мантиями. Неподходящий костюмчик для беготни и быстрого проскакивания через всякие двери, как однажды кто-то заметил. Ах да – это был Доктор.

Повелители времени с планеты Галлифрей наблюдали, потом обсуждали, потом дискутировали и, наконец, приходили к продуманному, во всех отношениях корректному решению. Доктор чесал через всю Вселенную, сшибая по дороге правительства, как плашки домино. Оказаться с ним в паре на задании – вот поистине катастрофический выбор. Во-первых, все лавры достанутся не ей (нет, разумеется, она их не искала – не для себя). А, во-вторых, Доктора все равно отвлечет какой-нибудь пустяк. Задание-то на самом деле простое: найти фрагменты Ключа. Они уже успели по дороге расстроить межгалактический вооруженный путч, а ведь это была всего лишь первая вылазка. Вот с Доктором всегда так.

Романа находила его странным, местами пугающим, но вместе с тем загадочным. Она даже наряды стала выбирать с особой тщательностью, чтобы не сказать корректностью. Доктор никогда не думал ни о чем дважды (а иногда и однажды), но в целом, приходилось признать, до сих пор делал все как надо. Просто… просто она бы лично так ни за что не поступила. Хаос следовал за ним по пятам, будто еще одна собака-робот. Только Доктор мог полететь на самую обычную планету, а очутиться в итоге на той, что находилась, конечно, в нужной точке космоса, зато во всех остальных отношениях была настолько невозможной, что у Романы голова кружилась при одной только мысли о том, что надо бы составить список.

Но таковы они, путешествия во времени. Стоит тебе выйти из ТАРДИС, как жизнь тут же становится ужасно сложной. Чтобы умело внедриться в неопределенную причинность, нужно иметь за плечами тщательно выверенную цепочку поколений. (Думала Романа, глядя, как Доктор играет в классики среди алмазов.) На самом деле еще давным-давно умные люди пришли к выводу, что самый опасный поступок со стороны Повелителя времени – это попытка покинуть ТАРДИС, так что этого лучше по возможности избегать.

Вот в этом-то и было все дело – а с ним и причина, по которой флот боевых ТАРДИС до сих пор не отправился, грозно рыча, на поиски Ключа Времени. И то, что на задание отправили именно Доктора в этом свете, тоже объяснялось просто: его ТАРДИС была одной из последних выпущенных моделей, которая вообще имела дверь.

Доктор тоже чувствовал себя не слишком в своей тарелке. Он как следует пнул кучку разнородных драгоценностей и теперь смотрел, как они скачут по золоченому тротуару.

Фрагменты Ключа Времени представляли собой блестящие камушки. И сейчас он стоял на планете, сплошь усеянной блестящими камушками. Доктор трагически наподдал глыбу улиона, из-за которой впору было развязать войну-другую. Потом он горько вздохнул. На то, чтобы перебрать их все, уйдет чертова уйма времени.

Глава седьмая. Кто-нибудь видел Калуфракс?

– Жизненная Сила умирает!!!

Праликс все еще надрывался. Сначала Мула искренне за него волновалась, но теперь уже просто мечтала, чтобы он наконец заткнулся. Раньше он отрубался после пары воплей, но сегодня его было не остановить.

– Что это вообще все означает? – взмолилась она.

– Означает? Да ничего оно не означает!

Балатон метался по дому, как перепуганная старая птица, зажимая уши руками.

– Почему это вообще должно что-то значить? – он отнял было ладони от ушей, пожал плечами и вернул на место. – Просто так устроена жизнь, и она может быть очень хорошей, если научиться принимать, что тебе дано. Вы можете получить все, что захотите, вы же сами это знаете!

– Кроме ответов, – ввернул Кимус, и Мула благодарно ему за это улыбнулась.

– Ответы, ответы! – презрительно усмехнулся старик. – В ответы можно одеться? Или набить ими живот? Помню, когда я был еще мальчишкой… если бы я твердил: «Почему?» – всякий раз, как отец ставил передо мной тарелку еды, разговор бы у нас вышел очень короткий. «Потому что иначе ты останешься голодным, парень», – сказал бы он и выдал бы мне затрещину в комплект, чтоб не задавал лишних вопросов. И поделом!

Балатон завершил тираду довольным кивком. Вот такой он был, но, пожалуй, Мула его все равно любила, несмотря на эти его странные суетливые ужимки. Старик всегда беспокоился, всегда волновался, но никогда не заботился ни о чем по-настоящему. Его пугали беспорядки, пугали перемены, зато он практически намеренно игнорировал все, что с миром было не так. Все эти старики – они просто не желают об этом говорить и всё.

Мула обожала Кимуса уже за одно то, что он ничего такого не делал. Ему было не все равно, что с их планетой что-то глобально не так. И многие молодые люди думали то же.

– Я, между прочим, помню, как все было до Капитана, – это Балатон снова завел шарманку. – Мой собственный дед, он мне говорил: «Ты вот думаешь, что при Капитане живется плохо – так попробовал бы пожить, когда правила королева Ксанксия!» Вы думаете, это сейчас свободы не осталось? Вот тогда-то все было по-другому. Вы, молодые, совсем не умеете ценить то, что у вас есть. Вот в чем ваша проблема: вечно хотите чего-то – только потому, что его у вас нет. На что они годны, ваши ответы? Да ни на что – одно расстройство. Валяйте, губите свою жизнь за ответы!

Он прошагал в столовую и принялся греметь золотыми тарелками о стол литого серебра.

– Ответы? Ха! В жизни не слыхал такого глупого вздора!

Тарелка грохала за тарелкой, после чего он, судя по звукам, яростно напал на ящик для столовых приборов.

– Одно к другому отношения не имеет! – запротестовал было Кимус, но Балатон швырнул в него пригоршню вилок, и молодой человек принялся послушно их собирать.

– Неужто вы не видите, старый вы человек? Слепой вы, что ли? Глухой? Или просто тупой?

Балатон ничего не сказал. Все его внимание поглотила инспекция недостаточно отполированной ложки.

– Нет, вы просто одурели от страха, а чего боитесь – не знаете. Это, что ли, хорошая жизнь?

Кимус помахал старику вилкой; тот его проигнорировал.

– Слушайте, если мы с каждым поколением становимся все богаче, значит, кто-то где-то почему-то становится все беднее.

Мула уже слышала раньше эту теорию в его исполнении и даже почти ее поняла. Но сочла слишком политически резкой. Ведь наверняка же можно стать богаче – не до такой, возможно, степени, которой они наслаждались сейчас, но хотя бы немножко – и так, чтобы никто при этом не пострадал?

Тут она заметила вмятину на золотой рукоятке алмазного ножа и со вздохом отправила его в мусорную корзину.

Балатон в ответ на излияния Кимуса только презрительно фыркнул.

– Вздор!

– Да ну? А меня вот волнуют три вещи: кто при этом становится беднее? Почему? И стоит ли оно того?

– Меня уже тошнит от всех этих бриллиантов, золота и всего прочего! – вставила Мула. – Какой в них смысл?

– Смысл? Смысл?! – Балатон принялся колотить об стол тарелкой. – Это богатство! Богатство в самой своей чистой, самой абсолютной форме!

Нет, молодежь этого просто не понимает. Они не помнят, как мало у них когда-то было… И как много забрала Ксанксия… И как много Капитан им вернул.

– Богатство символизирует успех нашего народа!

– Успех в чем? – поинтересовалась Мула.

– Успех… успех в… – Балатон на мгновение снова забеспокоился, но тут же просветлел челом. – Успех в том, чтобы быть богатыми!

– Успех в том, чтобы быть богатыми? – Кимус пренебрежительно усмехнулся. – А как же Праликс? Как же твой внук? Что с ним делает весь этот успех? Всякий раз, как у нас наступает новый Золотой Век Процветания, с ним случается припадок с воплями, и он почти отдает концы. Сразу видно процветание! И золото!

Балатон на это ничего не ответил. Он прошествовал к супнице и принялся цедить жидкий суп в инкрустированные рубинами миски. Еще он поискал хлеба, но хлеба сегодня не было.

Мула села и свирепо воззрилась на суп. Он был плох, как всегда. Рука ее машинально потянулась к солонке, но та пустовала уже не первую неделю.

– Ключ ко всему – в Праликсе. Он должен что-то знать. Просто обязан.

– Неужели? – Старик вскочил, ринулся к двери в комнату внука и рывком распахнул ее.

– Жизненная сила умирает! Жизненная сила умирает!!

– И что, это действительно стоит знать? – осведомился он, тихонько закрывая дверь.

– Да! – хором ответили Мула и Кимус.

И улыбнулись друг другу.

В нескольких улицах от них Доктор все еще искал планету Калуфракс.

– Прошу прощения…

Он уже прошел следующую стадию – барабанить в двери, орать в щели для писем – и теперь обращался к зловеще пустой улице в целом.

– Ау! Тут кто-нибудь видел место под названием Калуфракс? Это вроде как планета. Она… ох, примерно четырнадцать тысяч миль в поперечнике, вы бы такое не пропустили. Слегка сплющенный вдоль оси вращения сфероид, холодный, весь покрыт льдом… Конечно, кроме экватора – там, скорее, тундра…

Он закончил тираду и приложил ладонь воронкой к уху, дожидаясь ответа.

Ответа не поступило.

– Что, совсем ничего знакомого? – воззвал он; его обычная жизнерадостность готовилась дать сбой. – Немного похоже на Мейдстон. Ась? Нет? Ну, ладно, я просто спросил.

Он повернулся к Романе и несколько истерически всплеснул руками.

– Нет, они его не видели.

Романа оглядела улицу. Та была ужасно, просто ужасно тиха. Того типа тишиной, которая ясно говорит: жители-то все дома, но изо всех сил тебя игнорируют. Она поежилась.

– Никого нет, – сказала она. – Наверное, все ушли развлекаться.

– Может быть, может быть. – Доктора эта версия, судя по всему, не убедила.

В дальнем конце улицы распахнулось окно; некий мужчина чуть не вывалился из него и встал на подоконнике, неуверенно качаясь взад и вперед.

– Жизненная сила умерла! – завопил он, набрав воздуху в грудь. – Жизненная сила умерла! Мы все убийцы! Убийцы!

Он окатил Доктора и Роману полным ярости взглядом.

– Убийцы!

Он покачнулся – возможно, собирался спрыгнуть. А возможно, кинуться на них в приступе гнева. Впрочем, в следующее мгновение его решительно втащили обратно в комнату, и ставни поспешно захлопнулись.

Романа посмотрела на Доктора.

– Ну, по крайней мере, кто-то дома, – заметил тот и бросился туда.

А глубоко-глубоко под землей странная печальная компания внезапно замолчала. Хотя на самом деле они прекратили рыдать и вопить просто потому, что выбились из сил. Теперь они лежали вповалку на камнях и друг на друге – там, где только что стояли.

Над ними парила фигура Праликса, которого как раз утрамбовывали обратно в кровать. Кадр перескочил на его измученное лицо, потом растаял: облако пыли, мерцая, осело на пол.

Главная Плакальщица кое-как придала себе вертикальное положение; от ее голоса осталось только хриплое карканье.

– Вахта зла завершена, и ныне… – она вздохнула… она очень глубоко вздохнула, – человек по имени Праликс должен быть призван. Кости говорят мне, что скоро настанет Время Знания.

– Время Знания, – дружно всхлипнула аудитория.

– И сразу за ним последует Время Возмездия.

– Время Возмездия.

– Возмездия за беззакония Занака!

– За беззакония Занака! – послушно повторила изможденная толпа.

Люди устало поднялись с земли. Нет им ни сна, ни покоя. Они – Плакальщики, и горе их не ведает краев.

Балатон закончил закрывать ставни и плотно затворил дверь в комнату. Он подошел к кровати, на которой был простерт Праликс, и осторожно присел на краешек. Убедившись, что он наконец один, Балатон «отпустил» лицо и обмяк спиной.

Он бездумно потеребил драгоценности, которыми был расшит его вытертый до ниток пиджак, оторвал одну и швырнул в угол. Потом повернулся к внуку и положил руку ему на лоб. Когда он заговорил, голос его был полон нежности – и невыразимой печали.

– Спи, спи, сын моего мертвого сына. Пусть эти злые видения покинут твой разум – это всего лишь сны. Спи, мой Праликс – ты в безопасности. Никто не причинит тебе вреда, если ты будешь просто спать.

Они просто появились на улицах. Никто не видел, откуда они взялись, – наверное, потому, что все вдруг принялись целенаправленно смотреть в совсем другую сторону. Плакальщики всегда так действовали на людей: куда бы они ни шли, по миру словно круги расходились.

Когда все только начиналось, Плакальщики вызывающе хотели, чтобы их заметили. Они хотели оказаться в центре внимания – чтобы все увидели их потрепанные плащи, с которых оборвали все драгоценности, их истощенные лица, ввалившиеся глаза. Плакальщики стремились поставить миру на вид, что они – его совесть.

Сначала люди действительно смотрели на них – с ужасом, недоумением и стыдом. Некоторые даже покидали толпу и вливались в их безмолвные ряды. Вряд ли кто-то сумел бы сказать, когда точно от них стали отводить взгляд. До того, как гвардия начала в них стрелять, или после? Одно было несомненно: никто больше не смотрел им в глаза, а гвардейцы убивали на месте.

Глашатаи кричали на всех углах, что Плакальщики распространяют ужасную болезнь. Да, в некотором роде, вина была болезнью, и поначалу Плакальщики принимали расправу стоически, словно именно этого они и заслуживали.

Однако со временем все изменилось. Теперь люди, скорее, просто не замечали Плакальщиков, словно те специально сделали так, чтобы никакая мысль до них не доставала. Возможно, им наскучило, что в них постоянно стреляют… или они просто решили, что это слишком простой выход.

Как бы там ни было, они теперь могли проникать в города тихо и незаметно. Вот и сейчас, скользя мимо собравшихся на площадях толп, они медленно, скорбно, неотвратимо стекались к Праликсу.

Глава восьмая. Нет никаких иных миров

Балатон много чего в жизни попробовал и решил, что счастливее всего он, когда спит.

Он не смог спасти своего сына. И жену его тоже спасти не смог – она умерла от горя. Сейчас он сомневался, что сумеет спасти Праликса. Но, возможно, у Мулы еще был шанс. Если бы только она поняла…

– Мула… – он в мольбе сжал ее руки, – мы должны защитить Праликса от Плакальщиков. Помнишь, что они сделали с твоим бедным отцом?

Мулы выдернула ладонь и уставилась на него. Так вот о чем он всю дорогу думал!

– Папу застрелили гвардейцы Капитана, – яростно прошипела она.

– Только чтобы защитить от Плакальщиков! – закричал Балатон.

Он хорошо помнил эту сцену. Он твердо намеревался смотреть, когда гвардия открыла огонь, но в тот самый момент глаза его сами собой крепко зажмурились и больше не захотели открываться. Это ужасно – ждать такого от чьих-то глаз… чтобы они открылись и увидели мертвое тело сына. Куда лучше так и держать их дальше закрытыми. Но так уж устроен этот мир.

– По крайней мере, сын умер чисто. Это был акт милосердия. Наш Капитан полон сострадания.

– Спасибо тебе, о, наш милостивый Капитан, за то, что отца Мулы так сострадательно застрелили посреди улицы, будто бродячего пса, – Кимус отвесил гадкий издевательский поклончик, и Балатон про себя пожелал, чтобы ему на голову приземлился весь Золотой Век Процветания. – О, Капитан! Твое милосердие слишком велико, чтобы мои бедные мозги могли его понять. Где тут у вас преклоняют колени?

Громкие слова – все это, конечно, очень хорошо, но Балатон-то знал, чем оно закончится: куча народу поляжет, а Кимусу странным образом и дела нет. Люди вроде него просто не в силах понять одной вещи: мир невозможно изменить. Лучшее, на что можно надеяться, – это тихонько лавировать меж часов опасного дневного бодрствования.

– Кимус, – тяжко вздохнул Балатон, – я дал им убить моего сына. И дам убить еще и внука, если это спасет его от этих зомби.

Он потрепал спящего Праликса по плечу.

– От Плакальщиков? – Кимус был презрителен как всегда. – Никакие они не зомби.

Мула им восхищалась. У него был такой удивительный голос и быстрый ум, и вдобавок друзья, разделявшие все эти его циничные мнения, хохотали и восторженно стучали по столу, что бы он ни сказал. Но иногда он нес совершенно ужасную чушь. Как будто Плакальщики были еще одной группой протеста – вроде Непроцветателей или Старовековников: кучкой отчаявшихся, о которой можно спорить, которую можно поддерживать, обещать, что ты готов немедленно к ним присоединиться… если бы у них еще не было одного-двух пунктиков, с которыми ты, ну, никак не можешь согласиться. Группы протеста – это очень хорошо, пока их не скосит шквал ружейного огня, и само их имя не канет навеки в забвение. Нет, Плакальщики были другие. Они были гораздо старше. Они существовали очень долго – так долго, что уже почти превратились в миф. «Спи крепко, а не то Плакальщики придут за тобой», – шептали матери на ушко детям, гарантируя им кошмары. Все знали, что Плакальщики есть, некоторые божились, что они вот тут, рядом, за углом, что всю дорогу домой за ними скользила по мостовой лишняя тень, что ветер что-то странно шептал – но никто их никогда не видел.

– Я их видела, – вызывающе сказала Мула. – Один раз.

Кимус так и уставился на нее. Хотя одно то, как Балатон принялся трясти головой и бормотать: «Нет… нет… нет», – убедило его, что Мула не врет.

– Плакальщиков? И что же ты видела?

– Я… я просто поняла, что они злые. Что они ненавидят нас. Всех нас.

– Довольно! – Балатон повелительно простер руку.

То, что в ней была зажата подушка, величию не слишком способствовало.

– Кто они такие, дедушка? – вопросы хлынули из Мулы потоком. – Почему никто не знает, кто они? Они вообще люди? Зачем они нужны? Почему они так нас ненавидят? Чего они хотят?

– Опять вопросы! – Балатон скорбно понурил голову. – Хочешь знать, что им нужно?

Он дрожащей рукой указал на Праликса.

Плакальщики шли сквозь толпу. Праздник продолжал бушевать – их никто не замечал. Правда, кругом как-то сам собой расползался холодок, улыбки вяли, веселье гасло. Люди умолкали, глядели пустым взглядом на драгоценности у себя в руках и никак не могли взять в толк, почему им вдруг сделалось так грустно.

– Они заберут Праликса, – гнев и апломб разом оставили Балатона. – Как забрали Брандмара, как забрали Тралакиса и как хотели забрать твоего отца.

– Но они… съедят его – так сказал Капитан?

– Они его заберут, – с вызовом повторил Балатон.

– Мы можем его спрятать, – объявила Мула. – Мы спасем его и от Капитана, и от Плакальщиков.

– И как же?

– Я что-нибудь придумаю, – Мула шагнула к кровати. – Да, мы его спрячем.

– Спрячем? – Кимус решил, что пора снова заявить о себе.

Своевременно встать в позу – обычно это ему отлично удавалось. Проблема была в том, что вот именно сейчас Мула стащила Праликса с кровати и поволокла куда-то по полу, и помощь с тягловой силой была ей куда нужнее вдохновляющих речей. Поведение Кимуса даже немного ее расстроило.

– Ты всю нашу жизнь собираешься прятаться? – возгласил Кимус. – Пусть приходят Плакальщики! Мы встретим их лицом к лицу.

Балатон перехватил взгляд Мулы. Они слабо улыбнулись друг другу.

В этот самый момент надежно запертая входная дверь необъяснимым образом распахнулась настежь.

Кимус подскочил от ужаса и спешно и инстинктивно укрылся за колонной. Мула и Балатон замерли; Праликс безвольно обвис между ними.

Все как завороженные уставились на выросший на пороге силуэт.

– Извините, – сказал силуэт. – Вы точно уверены, что эта планета должна быть именно здесь?

Романа даже не заметила, что Доктор куда-то смылся. Она глядела на небо в телескоп и активно поглощала информацию. Она любила собирать факты и связывать их друг с другом – это придавало миру вокруг нее форму и порядок. Для начала с озоновым слоем что-то было определенно не так. В бинарной системе термосфера и экзосфера должны быть слегка искажены, но здесь ничего подобного не наблюдалось. Это был номер раз.

А номером два выступила любопытная облачная формация, свидетельствовавшая, что здесь только что произошло некое значительное возмущение. К тому же стоял разгар дня, а цветы кругом явно пытались вести себя так, будто была глухая ночь.

И, наконец, оставалась еще эта их Цитадель на дальней горе. Кто-то явно предпринял попытку соединить древние и современные части здания в некое целое, но результат наотрез отказался считать себя чем-то стилистически единым. Более того, он выглядел так неуместно и странно, что впору было приписать авторство сего шедевра Доктору.

Романа чуть-чуть опустила телескоп и недовольно прищурилась. Какая-то физиономия заполнила собой объектив и теперь таращилась на нее в упор. Физиономия была безобразная, любопытная и очень злая. Романа опустила медное устройство еще немного. Прямо перед ней возвышались две фигуры. Может, она и не слишком долго путешествовала с Доктором, но солдатню распознать уже умела.

Оба представителя этой профессии выглядели практически одинаково. Тот, что слева, был чуть посвинее; тот, что справа – помрачнее. Но все равно интересно, в каком инкубаторе они их берут?

Один из стражей выхватил у нее телескоп.

– Это запрещенный предмет, – прорычал он.

– О, правда? – хладнокровно осведомилась Романа.

Видимо, ей до некоторой степени угрожала опасность. У этих людей имелось оружие. Возможно, они даже попытаются взять ее под стражу. Романа обозрела спектр вероятностей. Дано: крайне загадочная планета; самое полезное, что на ней есть – это Цитадель. Самый простой способ получить ответы – это привлечь к делу какую-нибудь облеченную авторитетом личность. Доктор бы наверняка попытался улизнуть из ситуации, но если подойти к ней с умом, рассудила Романа, эта парочка может очень даже пригодиться.

– Запрещенный предмет? – с сомнением протянула она. – А почему?

– Это запрещенный вопрос, – отрезал левый гвардеец (тот, что смахивал на подсвинка). – Ты что, чужеземка?

– Ну, как бы да, – Романа постаралась не закатить глаза.

– Чужеземцы запрещены, – проворчал Порося (естественно, а что еще от него можно было ожидать?). – Откуда ты?

– Из другого мира, – улыбнулась ему Романа.

– Нет никаких других миров, – последовал несколько обескураживающий ответ (Угрюмый, кажется, решил присоединиться к беседе). – Это запрещенное понятие. Как ты сюда попала?

Романа задушила на корню желание указать на логическую нестыковку в этом утверждении.

– О, я прибыла с Доктором, – выдала она с таким видом, словно это давало ответ на абсолютно все вопросы, а когда Порося уже раскрыл было рот, предостерегающе подняла руку. – Нет-нет, не говорите мне, я сама угадаю… что, Доктора здесь тоже под запретом?

Угрюм повернулся к Поросе. Они многозначительно кивнули друг другу и снова повернулись к Романе, сияя самыми скверными улыбками из своего небогатого репертуара.

– Думаю, – хором провозгласили они, – тебя лучше будет отвести к Капитану.

Такие слова кого хочешь доведут до слез, мольб, истерики, наконец.

– О, прекрасно, – просияла Романа и довольно потерла ручки.

Последовала ошеломленная пауза.

Романа подняла бровь и подождала еще немного – вдруг ей, наконец, скажут, куда идти.

Стража в смятении посмотрела на нее и, в безуспешной и несколько запоздалой попытке проявить профессиональную суровость, подхватила за локти и потащила прочь. Даже когда ее куда-то тащили, Романа умудрялась грациозно скользить. Или даже плыть.

Они уже почти завернули за угол, когда им вслед ринулся какой-то небольшой серый объект. Прежде чем стражи успели его заметить, Романа сделала изящный арабеск и поспешно отпихнула объект ногой назад, в тень.

– Нет, стоп! – вскричала пленница.

Стража заулыбалась. Наконец-то враг просит пощады, как ему и положено. Хорошо.

– Ты еще смеешь языком молоть? – прорычал Порося, сразу проникаясь к арестованной куда большей симпатией.

– Да что вы, и в мыслях не было, – любезно заверила их она. – Оставь меня и приведи Доктора.

– Чего?

Задержанная как-то сумела величественно скрестить руки на груди.

– Я желаю, чтобы меня немедленно отвели к Капитану, – объявила она. – Жду не дождусь, когда он начнет с пристрастием меня допрашивать.

Стража потащила ее дальше. Им никак не удавалось отделаться от странного ощущения, что это их куда-то тащат.

К-9 проводил Роману взглядом из глубокой тени.

– Ответ утвердительный, хозяйка, – сказал он – правда, с некоторым сомнением.

К-9 и в голову бы не пришло никого поправлять – разумеется, нет. Но вот если бы кто-нибудь поинтересовался его мнением, он бы со всей мягкостью заявил, что попадаться в плен – не обязательно очень мудрый ход. И уж конечно, не для хозяйки Романы. Это же, в конце концов, всего лишь второе ее путешествие.

Если пират хоть чего-то да стоит, у него со временем образуется вполне приличная казна.

Капитан прогуливался по своей коллекции. Это было единственное во всей империи место, где он мог гарантировать себе приватность. Проплывая мимо него, каждый артефакт озарялся ярким светом, являя взору сокровище, при виде которого любое разумное существо невольно вздрогнуло бы. Капитан стоял, созерцая их с благосклонной улыбкой, а они танцевали дальше, прочь. Полифазный Аватрон время от времени тоже комментировал зрелище, восхищенно и глубокомысленно чирикая. Вдали от вечно запруженного народом Мостика Капитан и его питомец вели себя как-то совсем по-другому.

Тихие трели попугая-робота плели певучий каталог, точно сообщая статус каждого предмета. Капитан задумчиво гладил его сложносплавные крылья и согласно кивал. Галерея всегда приводила его в умиротворенное, созерцательное настроение. Даже голос его здесь звучал тише.

– Нас окружают некомпетентные болваны, Попка, – с легкой тоской говорил он. – Именно некомпетентные и именно болваны. Ты – мой единственный настоящий друг.

Попугай довольно замурлыкал.

– Только тебе я могу по-настоящему доверять. Из них всех – представляешь?

Он уловил отражение своего жуткого лика в зеркальной поверхности шкафа и навалился на дверцу, тяжело и бессильно. Только оставшись совсем один, он допускал к себе печаль и усталость… только тогда мог сполна насладиться тем, как все кругом ужасно. Художественная галерея приносила ему утешение, возвращала надежду – но и делала лишь еще печальнее. Здесь, в этом прекрасном и скорбном месте, он хотел умереть. Ничего другого он уже давно не хотел.

Почувствовав смену настроения, попугай что-то проворковал и слегка ущипнул его клювом – потом принялся свиристеть тихую песенку. Капитан обучил его ей давным-давно. Сотни лет с тех пор птица совершенствовала песню, расширяя, импровизируя, улучшая. Музыка сотен планет вплелась в нее, нашла себе место, заиграла, и обретшая сложность мелодия сделалась неотступной и уже не шла из головы.

Попугай пел, и настроение Капитана менялось вместе с песней. Подумать только – что-то настолько изысканное, многослойное получилось из простого матросского напева, который он мурлыкал себе под нос, когда делал попугая. Он пощекотал механическую птицу под жестяным клювом, а та поскребла ему коготками костяшки пальцев. Она знала, что в этой части капитанской длани еще остались живые нервы.

– Не обращай внимания, Попка, – Капитан выдавил слабую улыбку. – Уже недолго осталось. Еще немного и все закончится. И тогда мы с тобой… станем свободны.

– Свободны! – металлически проскрипела птица, и грустная улыбка Капитана стала чуть веселее.

Тут в галерею, не оставив камня на камне от протокола, а с ним и от прецедента, бегом ворвался мистер Фибули.

– Капитан! Сэр!

Целое мгновение Капитан всерьез рассматривал вариант прикончить мистера Фибули на месте. Очаровательно глупое имя или не очаровательно глупое – но здесь и сейчас этот человечек его достал.

– В чем дело? – сердито прорычал Капитан.

Осознав, какую оплошность допустил, мистер Фибули замер в прыжке. Галерея, поза Капитана и нежное чириканье этой проклятой птицы в совокупности окончательно сбили его с толку. Попугай продолжал петь, но уже обратил взгляд в его, Фибули, направлении – и глаза, стоит заметить, имел голодные.

– Дело в… – Он судорожно облизнул губы и пожалел, что в руках нет каких-нибудь спасительных бумаг: когда есть, во что вцепиться, оно как-то спокойнее.

Ситуация складывалась кошмарная. Когда-то давно ему пришлось организовывать казнь собственной матери, и это было примерно настолько же ужасно.

– Дело в том, сэр, что Плакальщики наступают.

Капитан разом собрался.

Птица заткнулась.

– Вурдалаки! – завопил Капитан. – Прихвостни смерти!

Он уже снова стал самим собой, и от его криков все кругом привычно тряслось мелкой дрожью.

– Наверняка засекли очередного чертова телепата!

Он ринулся прочь из галереи; свет вокруг экспонатов поочередно гас, когда он проносился мимо. Угнездившись на капитанском плече, Полифазный Аватрон проводил мистера Фибули ядовитым взглядом. «И во всем этом виноват ты!», – недвусмысленно сообщал этот взгляд.

Капитан привычно ударил по стене, ныряя в дата-порт, и принялся считывать информацию с бешено мелькающих экранов. Голос его заполнил всю цитадель:

– Говорит ваш Капитан! Сектор пять! Плакальщики движутся к Пятому сектору города. Мобилизовать всю гвардию! Их цель необходимо выявить и уничтожить. Она не должна достаться Плакальщикам!

Капитан выдернул руку из розетки и кинулся на Мостик.

– Клянусь великим Кораблем Смерти Магрона, когда уже мы избавимся, наконец, от этих привидений? Чертовы пожиратели умов!

Попугай развернул голову назад ради удовольствия еще раз зыркнуть на мистера Фибули.

– Мистер Фибули! – рявкнул Капитан, не оборачиваясь. – Найдите их цель и уничтожьте, или, клянусь всеми солнцами, которые еще светят, я вас разорву на молекулы!

Гвардия хлынула в город в поисках Плакальщиков. Дело оказалось непростое. Камеры безопасности сообщали, где их можно найти, но выскочив на нужную площадь, солдаты неизменно находили там лишь голые камни да перепуганных горожан.

Плакальщики достигли подлинного мастерства в том, чтобы показываться на виду исключительно когда они хотели, чтобы их видели. При достаточно хорошей реакции вам еще удалось бы уловить какое-то движение краем глаза – но и всё. Максимум, на что можно надеяться. Единственный шанс сделать выстрел.

Один из гвардейцев отстал от подразделения и как-то неожиданно для себя оказался на площади один. Что-то тут было не так. С виду площадь казалась довольно невинной: несколько стариков бранятся над кучей камней, еще несколько передают по кругу чашку супа. Но было и что-то еще… Какая-то горечь в воздухе, неуместная таким сухим, жарким днем.

Он в тревоге завертелся на месте и вдруг обнаружил себя в окружении Плакальщиков. Ряды пустых, понурых лиц, бледных и исхудалых… потрепанные плащи свисают с бесплотных остовов…

Он успел выпалить по ним, прежде чем понял: Плакальщики показались ему, потому что он остался один. Выпущенные заряды безобидно усвистали куда-то в неподвижном воздухе, а темные фигуры лишь придвинулись ближе.

Гвардеец позвал на помощь, закричал, призывая тех стариков с супом и еще горожан, столпившихся у съестного прилавка, но никто его не заметил. Его больше вообще никто не замечал. Он как-то вдруг сразу перестал быть важным.

Отчаяние навалилось на него. Человек взвыл и, отшвырнув оружие, кинулся на Плакальщиков.

На одно-единственное мгновение они остановились, повернулись и посмотрели на него в упор. Всего на секунду – почти мимоходом. Но этого все равно хватило.

Гвардеец неожиданно понял, как невыразимо бессмысленна Вселенная, как непристойно печален сам факт жизни и решил немедленно с нею завязать.

Капитан наблюдал за ним с Мостика на экране. Никакого сочувствия в нем это зрелище не вызывало.

– Безмозглый дурак. Он заслужил смерть. Всем гвардейцам! – взревел он, попрыгивая у себя в кресле. – Они движутся через сектор Шесть. Найдите цель раньше них!

Тут он заметил медсестру: чертова девица опять на него надвигалась. Ей не нравилось, когда он так волновался. Но сейчас ему было плевать – он понимал, как важно остановить Плакальщиков, решивших набрать силу.

– Найдите цель и уничтожьте!

Доктор обозрел гостиную с тремя очень виноватыми людьми и одним безумцем в бессознанке и немедленно принял командование на себя. Вот, так оно гораздо лучше. Чтобы привлечь внимание, далеко не всегда нужна Романа.

Старик и девушка явно были вне себя от волнения. Надменный юнец боялся, как бы кто-нибудь не сказал ему, что он тут значения не имеет, а лунатик просто отчаянно нуждался в помощи.

Помощь Доктор умел обеспечить быстрее, чем Белый Страж – скажем, подать на стол сэндвичи с огурцом и графин crème de menthe. Он давно выучил, что завоевать сердца совершенно незнакомых людей проще всего, если, не сходя с места, оказать им помощь. Он видал, как это делают повитухи, и тоже считал, что ворваться в комнату и тут же потребовать чистых простыней и таз горячей воды – это очень круто. Единственное, что его останавливало – это свойственные некоторым планетам проблемы с чайниками.

Праликса спешно перенесли на замечательно безобразную кушетку, и Доктор занялся им вплотную, одновременно стараясь не слишком шарахаться от обстановки. Не раз ему случалось проходить мимо мебельных магазинов на Эджвер-роуд и думать про себя: «Да, ладно, хорошо, но кто все это станет покупать?» Судя по всему, Балатон-то как раз и купил – каждую бриллиантовую люстру, каждый мраморный табурет, каждое золотое канапе и серебряный поднос – а потом упихал все в крошечную гостиную, такую роскошную, что Доктору отчаянно захотелось хоть что-нибудь пнуть. Неудивительно, что они довели парня до комы. Хороший вкус, кажется, пытался прекратить эти муки, убив своего носителя изнутри.

Теперь, когда Праликсом наконец-то занимался специалист, трое остальных смогли немного расслабиться. Старик тут же принялся что-то взволнованно лепетать о том, как опасно пускать в дом незнакомых людей. Надменный парень попробовал встать в позу, параллельно прикидывая, есть ли из дома другой выход. А вот девушка ему сразу понравилась. Слегка мрачная, малость неприветливая, но явно не лишенная ни сочувствия, ни здравого смысла и к тому же способная давать простые ответы на достаточно простые вопросы. И трех минут не прошло, как он уже узнал от нее все, что хотел узнать об этой планете. Кстати, ей как-то удавалось носить платье, сотканное из платины и изумрудов (и притом довольно элегантное). Доктор даже подумал, что Романа наверняка обзавидуется.

– Итак, – сказал он, – значит, твой брат Праликс впал в состояние шока. И ты говоришь, что он делает так всякий раз, как правящий вами Капитан объявляет Новый Золотой Век Процветания?

– По крайней мере, два-три последних раза. Но так плохо ему еще никогда не было.

– Гм.

Доктор пометил информацию грифом «важное», пощупал Праликсов лоб и постарался, чтобы следующая его ремарка прозвучала в непосредственной связи с состоянием здоровья пациента.

– Надо бы повидаться с этим вашим Капитаном. Приятный, должно быть, человек?

– Мы его никогда не видели, – ответила Мула, и в первый раз в жизни это показалось ей несколько странным.

Дедушка поймал реплику на лету и тут же уронил, словно она обожгла ему руки.

– А зачем, я вас спрашиваю, нам его видеть? Капитан велик и добр! Его статуи стоят повсюду! Капитан заботится о нас и делает богатыми!

– А еще он делает из нас дураков, – подхватил Кимус.

Он снова принял позу – ну, совсем чуть-чуть, но Доктор с некоторой печалью отметил, что Мула воззрилась на него с откровенным обожанием. Любовь частенько ставила его в тупик. Он даже занес ее в список с шапкой «когда-нибудь попробовать» – вместе с фондю, паззлами и горными лыжами. Этот Кимус однозначно считает себя вождем бунтовщиков. Тот как раз глянул в зеркало и слегка подправил позу. Ага, вот так лучше. Да, мальчик явно был не дурак полюбоваться собой.

Праликс у себя на кушетке внезапно вернулся к жизни. Голос его был хрипл, а глаза смотрели дико.

– Плакальщики! Они идут! – взвизгнул он.

– Плакальщики? – переспросил Доктор.

Ничем хорошим это не пахло.

А у себя на Мостике Капитан координировал поиски и считывал информацию с тысячи камер безопасности одновременно – гораздо быстрее, чем его команда и мечтать могла. Даже медсестра отступила к стеночке и восхищенно любовалась его сверхъестественной эффективностью.

– Найти их цель и уничтожить! Обыскать сектор Семь! – ревел Капитан.

Неожиданно он остановился как вкопанный, одышливо пыхтя. Сестра кинулась к нему на помощь, но он отпихнул ее прочь.

– Что это было?! – загромыхал он.

Что-то скользнуло мимо объектива одной из камер – почти не в фокусе, просто мимолетная тень. Но Капитан ее не пропустил – и его попугай тоже. Полифазный Аватрон сорвался с хозяйского плеча и яростно заколотил клювом по экрану.

– Увеличить! – заорал Капитан. – Разъяснить эту психованную штуку, быстро!

Картинка подскочила, откатилась назад, угол обзора изменился.

Сестра моргнула. День сегодня выдался напряженный, но даже она удивилась, обнаружив Капитана в таком смятении. И ведь непонятно, как это скажется на его здоровье!

– Что, гибелью планеты клянусь, это такое? – требовательно вопросил Капитан, выпучивая единственный глаз.

Полифазный Аватрон нетерпеливо скакал у него на плече, стрекоча от ярости. Все экраны Мостика показали одну и ту же удивительную картинку: маленькая собака-робот аккуратно проскальзывает в дверь.

– Обыскать этот дом! – загремел Капитан. – Обыскать и убить всех, кто внутри!

Не имея ни малейшего понятия, что он только что всех их выдал с потрохами, К-9 неторопливо вплыл в дом Балатона. Пес-робот очень любил своего хозяина и радовался возможности снова присоединиться к нему. Ему нравился беспорядок, который разводил вокруг себя Доктор. Кроме того, он любил эффектно появиться на сцене – хотя скорее посадил бы все свои батарейки, чем сознался в этом. Гуманоиды отнеслись к его прибытию очень приветливо. Хозяин Доктор так и просиял, остальные выразили удивление и удовольствие.

– Спаси нас, Капитан! – закричал стареющий самец.

– Что это такое? – воскликнул молодой самец.

– Это что, машина? – спросила самка.

Явно больная гуманоидная особь мужского пола подала невольный психический аварийный сигнал на какой-то затейливой частоте по шкале Ванталлы.

– Не нужно волноваться, – сказал Доктор, ласково похлопав К-9 по голове. – Это мой друг. Правда, К-9?

– Ответ утвердительный, хозяин, – К-9 даже рискнул повилять хвостом. – Я друг.

Насколько пес мог судить, всем присутствующим с минуты на минуту грозило нападение. Он быстро произвел смотр своим вооружениям и нашел их в более чем удовлетворительном состоянии.

– Так кто же такие эти Плакальщики? – обратился Доктор к аудитории. – И почему они идут сюда?

К-9 поставил ему два балла за на редкость уместные вопросы.

– Это злые зомби! Они обладают ужасными силами! – начал причитать старик.

К-9 счел эту смесь недостаточно информированных суеверий и мистической терминологии нерелевантной. К тому же у него была собственная миссия, и весьма важная.

– Хозяин, – заявил он. – Важное сообщение. Хозяйка в опасности.

Доктор явно должен был на это отреагировать. К-9 видел, что в данный момент он работает на всех оборотах, одновременно пытаясь:

– отыскать второй фрагмент Ключа Времени;

– найти отсутствующий на своем законном месте планетоид Калуфракс;

– выяснить название планеты, по собственному почину занимающей законное место Калуфракса;

– понять и усвоить обычаи планеты и ее экономическое и политическое устройство, прежде чем нанести непоправимый вред, по крайней мере, двум из этих позиций;

– вылечить сильно пострадавшего молодого самца-гуманоида.

Возможно, заключил К-9, новость, что хозяйка находится в опасности – это больше, чем Доктору в данный момент надо. Однако, с другой стороны, он знал, что всегда лучше держать Доктора в курсе всех имеющихся фактов.

Хозяин-Доктор тем временем издал странный стон и уже собрался что-то сказать, но тут на них, по счастью, напали.

Дверь в Балатоново жилище распахнулась от удара.

– Плакальщики! – завопил Кимус и в прыжке нырнул за металлическую кушетку.

– Нет, это стража! – провыл старик, плашмя бросаясь на пол и моля о пощаде.

Судя по внешнему виду показавшейся на пороге группы, произведенная старшим самцом диагностика была верна. На новоприбывших были доспехи, шлемы, в руках у них имелось лазерное оружие, а вели они себя со свойственной этому подвиду агрессивностью.

– Где цель? – свирепо осведомился один из них, в полной мере подтверждая гипотезу К-9. – Найти цель. Цель должна быть уничтожена.

– Всех перестрелять! Клади их всех, – согласился другой.

Эти особи высоким уровнем интеллекта, очевидно, не отличались.

К-9 очень ценил простоту и покой. Он выстрелил в них. Если предположить, что он вообще когда-нибудь скучал, эти солдаты сейчас страшно ему наскучили. Фигуры повалились на пол. Быстрое сканирование показало, что они останутся без сознания еще две целых три десятых часа. Впрочем, собакины электрические цепи продолжало что-то беспокоить. В ситуации чего-то недоставало.

Он предпринял еще одну попытку ознакомить хозяина-Доктора с фактом похищения Хозяйки. Хотя для напоминаний уже было, пожалуй, поздновато.

– Хозяин… – все равно начал пес.

– Не сейчас, К-9, – перебили его.

Это было нормально. К-9 знал, что для ознакомления Доктора с новой информацией требовалось в среднем до четырех попыток. Вселенная тут же любезно доказала его правоту.

– Плакальщики! – подал голос Праликс с кушетки. – Плакальщики идут!

– Ну, конечно, дорогой, – отозвался Доктор, наклоняясь к юноше и озабоченно глядя в его пустые глаза. – Кто они такие и зачем ты им нужен?

– Плакальщики! – Мула, Балатон и Кимус заговорили одновременно, захлебываясь страхом и совершенно противоположными предложениями.

– Только не начинайте снова о Плакальщиках! – возопил, снова заводясь, Балатон; он хотел спрятать Праликса, пока тот еще чего-нибудь не натворил. – Мальчика нужно увести! То есть унести! Они уже почти здесь… Как вы не понимаете: с Капитаном гораздо лучше! Ну как вы не понимаете!

Кимус, всегда готовый подраться и до странности вдохновленный зрелищем того, как маленький песик-робот перестрелял кучу капитанских гвардейцев, уже вскочил на табурет и принял позу.

Продолжить чтение

Другие книги автора

Доктор Кто против Криккитян