Читать онлайн Неудачница. Перезагрузка бесплатно

Глава 1. Все дороги ведут в Рим

Стою перед зданием компании, нервно переступаю с ноги на ногу, пытаюсь унять бешеный стук сердца.

Как меня угораздило вновь появиться здесь?!

Ладно, не буду оглушать свой мозг риторическими вопросами. И вести диалог с собственным сознанием, пугая саму себя прогрессирующей шизофренией, если не раздвоением личности, при наличии готового ответа – тоже не буду.

Я пришла сюда сама.

До нового года ровно неделя, моя кожа имеет бронзовый загар, моя трудовая лежит в закромах отдела кадров.

Как-то так…

Когда я пыталась устроить свою жизнь, справляясь с индийским интернетом, то столкнулась с неразрешимой проблемой, название которой: хрен ты устроишься на работу, пока ты НЕ уволена из компании Бондарёвых! Да-да-да, моя сокурсница из универа, к которой я обратилась по вопросу о новой трудовой, так мне и сказала! Я не могу заявить о том, что мои документы были потеряны: потому что они до сих пор ОФИЦИАЛЬНО находятся где-то внутри этого адова здания, что сейчас величественно возвышается надо мной, давя на мозг воспоминаниями о месяце, который перевернул мою жизнь!

И, нет, в реальности я не увольнялась с работы, как в своём обморочном сне…

Вообще, мне даже не нужно было из квартиры выходить, чтобы память начала подкидывать в голову события двухнедельной давности. Кстати, да, со вчерашнего дня я живу на съемной квартире! И снял мне её отец, пока я была в Индии.

О, как, должно быть, переживала Жанна – это ж даже представить сложно!

Всё дело в том, что за те три дня, которые были у меня перед отъездом, и которые я провела у папы, мы с моей мачехой успели познать всю радость от сбора всей семьи! Как мы не убили друг друга – вопрос для меня до сих пор открытый… И нет, она не беременная, – как мне привиделось в моем больном обмороке. Она просто… мм… а можно про свою мачеху говорить, что она – та ещё стерва?.. Или так про семью обычно не говорят?..

В общем, когда на второй день моего побега от всех в квартиру отца позвонил курьер со всеми купленными мне во время жизни у Глеба вещами, Жанна посмотрела на меня, как на умалишенную. А затем спросила голосом врача из психбольницы: «И от такого ты решила уйти?!». Осекла я её быстро и одной фразой: «А какой – такой, вы поняли по названию брендов?..»

Мачеха замолкла и до самого моего отъезда игнорировала моё присутствие в квартире. Я была рада. Потому что поступок Глеба вызвал во мне смятение: я не знала, как на это реагировать. А записка в одном из пакетов с вещами, с лаконичной фразой: «Это все равно не мой размер», – и вовсе меня добила. Я не хотела носить эту одежду, но и денег на новую у меня не было, а среди всех этих шмоток было много платьев, которые я вообще ни разу не надевала… Так что решила оставить. И теперь, всякий раз глядя на пакеты с вещами или заглядывая в сумку, купленную Линой, я думала о компании, о должности личной помощницы… о Глебе.

О Бесове.

Ужасное, убивающее самооценку чувство ненужности, вновь и вновь заполняло меня, стоило подумать о Лёше. Я полагала, что две недели солнца излечат меня, но, Боже, как я была не права! Хотя… сложно даже представить, что было бы, не сбеги я из той гостиницы рано утром. Бесов раздавил меня. Не Глеб, который занимался этим на протяжении почти двух месяцев – если считать период обучения у Лины. А Бесов.

Самое смешное, что я могу оправдать обоих мужчин. Я вообще периодически развлекаю себя тем, что ставлю себя мысленно на место того или иного человека, чтобы понять его мотивацию.

Но в случае с этими двумя…

Встряхиваю головой и делаю первый шаг к входным дверям, затем второй… а затем перестаю считать. Как ни странно, добираюсь до отдела кадров без происшествий (хоть меня и потряхивает) и даже успеваю корректно объяснить проблему новенькой сотруднице, которая после того, как я назвалась, очень внимательно на меня смотрит и почему-то постоянно сверяет своё «впечатление» с какими-то данными на экране. Могу её понять. Должно быть, на фото в досье была затюханная, с кругами под глазами, исхудавшая бледная тень, только прошедшая «проверку Линой» и ещё не успевшая обзавестись нормальным гардеробом. Теперь же перед новенькой сотрудницей отдела кадров стояла загорелая, отдохнувшая (так или иначе), обладательница норкового полушубка, с идеальным прямым каре по плечи (это я так память о Бесове отрезала, ага… наивная) в брендовых сапогах на стройных ногах – не скажу, что красавица, но определённо не заморыш.

– Мила Георгиевна Криг? – уточняет девушка ещё раз, при этом как-то заискивающе глядя мне в глаза.

Ноги начинают зудеть: они очень чутко чувствуют, что пора уносить отсюда всё остальное тело.

Но я почему-то стою.

Ладно, опять вру сама себе – я стою, потому что мне нужно забрать документы. И удостовериться в появлении подписи на заявлении об увольнении.

– Это я. Честно, – заверяю сотрудницу, с лёгкой усмешкой замечая, как вытягивается лицо девушки после того, как я произношу первые слова вслух.

Мой голос всё ещё при мне.

До этого момента я ограничилась передачей необходимых, подтверждающих личность, бумаг и, собственно, самого заявления об увольнении.

– Простите, но я не могу отдать вам документы без разрешения Глеба Самойловича, – глядя на меня уже каким-то умоляющим взглядом, говорит девушка.

– В смысле? – переспрашиваю, не очень понимая, каким образом все эти бумажки могли понадобиться Глебу.

– Он… в смысле… Глеб Самойлович… – запинаясь, начинает объяснять девушка-бедняжка, – сказал, что, если вы придёте, я должна предупредить его… И сказал, что… как бы вы не чудили, я должна буду задержать вас до его появления.

А, так эти странные взгляды – от ожидания моих неадекватных поступков?.. И дело вовсе не в моей изменившейся внешности?..

СТОП!

До его появления?..

– Вы меня простите, пожалуйста, Мила Георгиевна, я не хочу становиться меж двух огней! Я здесь совсем недавно работаю и не хочу, чтоб меня уволили перед новым годом! Я слышала, что вы встречались с генеральным и полагаю, что он простит вас в любом случае – чего бы вы сейчас не натворили, но меня-то здесь никто прощать не будет!!! И неважно – насколько это неправильно или не этично, но я не дам вам ваши документы, пока не СЛАВА БОГУ!

Хмурюсь. Довольно сбивчивое окончание столь эмоционального и логично выстроенного моноло…

Оборачиваюсь медленно и смотрю на вошедшего в кабинет отдела кадров Глеба. Всё такого же высокого, красивого, темноволосого, зеленоглазого, стильного, надменного – черт, меня заносит…

– Здравствуй, Глеб, – здороваюсь негромко, затем перевожу взгляд на сотрудницу отдела кадров, – далеко пойдёте.

«Простите» – произносит та одними губами и зарывается в бумаги.

Конечно, не буквально. Хотя, если бы было буквально, то я бы хохотнула от души. А так приходится держать лицо и вновь встречать холод зелёных глаз. Точнее – уже не холод…

– Мила, пожалуйста, пройди со мной, – его голос звучит сдержанно, но почему-то я ощущаю не равнодушие и презрение, которых, каюсь, я ждала, а…

Да я даже не могу дать определения тому, что я почувствовала в этот момент!

– Куда? – спрашиваю осторожно, совсем не стесняясь девушки за столом.

– Ну, очевидно, что не в спальню, – всё с тем же тотальным спокойствием отвечает Глеб.

Ха. Ха-ха. Он сейчас пошутил. И это даже было смешно.

– Правда? – уточняю, сама не зная – зачем.

Кто-то хрюкает.

Здраво рассуждаю, что, раз я смотрю на Глеба и точно знаю, что это не он, – значит, это всё та же сотрудница отдела кадров.

– Мила, пойдём в мой кабинет, – терпение Глеба всё же трещит по швам, хоть он и не демонстрирует этого окружающим. Но я-то знаю этот его тон.

– Пойдём, – прохожу к двери, останавливаюсь в проёме, – Как вас зовут, девушка?

– Соня, – тоненьким-тоненьким голоском отвечает та, вжав голову в плечи.

– Удачи на новом месте, Соня, – от души желаю и выхожу из кабинета.

К лифту мы с Глебом подходим вдвоём, вдвоём же и заходим в кабину. Признаюсь, честно, даже если бы он смотрел на меня, мне было бы не так дискомфортно, – но он просто стоял рядом, почти бок о бок, молча глядя на дверцы лифта.

Всю. Поездку.

– И в чём причина того, что ты не хочешь отдавать мне мои документы? – выпаливаю, едва переступив порог кабинета Глеба.

– Ты поставила меня в затруднительное положение, – мужчина проходит к своему столу, но не садится в кресло, а встаёт, упираясь в дорогую столешницу рукой, и смотрит мне в глаза.

– Когда уточнила про спальню? – слегка удивляюсь.

– Когда сбежала, оставив меня без помощницы в конце года, – Глеб смотрит на меня серьёзно, и мне сразу становится как-то неспокойно, – Лине некогда заниматься твоей «подменой» – у неё горят свои сроки и свои отчетности.

– «Моей подменой» – неверная формулировка, – замечаю между прочим.

– Верная. Ты не уволилась, ты просто сбежала, судя по всему – за границу, – Глеб внимательно осматривает моё лицо с бронзовым загаром, ни разу не скрывая всей демонстративности своей оценки, – и ты не предоставила мне законных двух недель на поиск новой помощницы, которую, к слову, должна была подготовить, как некогда тебя подготовила Лина.

Стою, как громом поражённая. Вообще, всё это время я думала только о себе, о своих обидах, о том, что Глеб разорвал контракт «Золушки», о том, что Бесов сказал честно, что будет расспрашивать меня о Бондарёве младшем, если мы будем с ним встречаться…

Но я ни секунды не думала, что поступаю, мягко говоря, непрофессионально, бросая всё и вся, и срываясь из России куда подальше. По всем правилам я действительно должна была уведомить Глеба заранее о своём намерении уволиться, вот только…

– Глеб, о чём ты говоришь? – смотрю на него, подняв одну бровь вверх, – Мой контракт не подразумевал «увольнения» в принципе. Только при условии выплаты неустойки в полмиллиона. О каких стандартных двух неделях может идти речь, когда наш с тобой контракт даже не пах этой самой «стандартностью»? – складываю руки на груди, затем говорю ещё более уверенно, – В тот момент, когда ты прислал скан о расторжении договора, я оказалась свободна, как птица. Никакого другого договора о трудоустройстве я с тобой не подписывала. И даже это глупое заявление об увольнении – одна лишь фикция. Да, я официально работаю в твоей компании, но по документам… – и вот тут я замолкаю.

– По документам, лежащим в отделе кадров, ты трудоустроена, как личная помощница Бондарёва Глеба Самойловича, – заканчивает за меня Глеб, – Наверное, ты забыла о том, что для отчетности и «чистоты» наших с тобой отношений перед законом, а также – для налоговой службы, ты подписала одну страничку, на тот момент не такую уж и значимую, нашего с тобой ОФИЦИАЛЬНОГО договора.

Ччччёрт… я же не могла наступить на те же грабли – трижды!

Собираюсь с силами и говорю, опустив взгляд в пол:

– Да, я помню эту страничку. По ней выходит, что я нарушила правила компании. И что ты сделаешь? Штраф выпишешь? – поднимаю глаза на него, – Я же увольняться пришла. При чём – также, ОФИЦИАЛЬНО!

Ох, и нравится мне это слово. Оно у нас сегодня прям, как мячик в пинг понге.

– Я не буду выписывать тебе штраф, не буду давить на тебя, не буду угрожать тебе. Я буду просить тебя, – неожиданно спокойно произносит Глеб.

Ступор.

Смотрю на него и недоумеваю: а где тот босс, что запугивал меня одним лишь своим недовольным видом?!

Кто это передо мной?!?!

– И о чём будешь просить? – спрашиваю осторожно; реально боюсь, что всё, что происходит – мой очередной сон-убийца-мозга.

– Доработай до конца года. Подготовь новую помощницу. Проверь все годовые отчеты. И иди с миром.

Кома.

При условии, что я продолжаю пребывать в вертикальном положении.

– Ты хочешь, чтобы я доработала… – сколько там осталось? – Неделю?..

Смотрю на него недоверчиво. Вообще не вижу логики.

– Я выплачу тебе зарплату за декабрь, как будто ты никуда не уезжала, – продолжает добивать меня Глеб.

– Не нужно мне этих подачек, меня не было две недели, – качаю головой, пытаясь привести мысли в порядок.

– Хорошо, как скажешь. Главное, помоги закрыть этот год по всем отчетностям – мне некогда этим заниматься, а у нас горят все сроки.

Меееедленно выдыхаю.

– И ты хочешь, чтобы я подготовила тебе новую помощницу за… неделю?! – смотрю на него, как на невменяемого.

Даже мне потребовался месяц!

МНЕ!

Ну, ладно, я не Эйнштейн, но всё-таки… неделя!

– Да, и найти её нужно будет тоже – тебе, – Глеб смотрит на меня с ожиданием в зелёных глазах, а я быстро просчитываю в уме варианты.

Без необходимости изображать его девушку, без постоянного давления штрафов, без проживания под одной крышей… Глеб был идеальным боссом.

И, да, он ни разу за нашу встречу не поднял вопроса о наших взаимоотношениях. А это многого стоит.

Бонусом шла зарплата в конце месяца, пусть и сокращенная, – но даже с этими сокращениями она была достаточно внушительной, чтобы просто отмахнуться от возможности её получить в канун нового года. А уже в следующем году я начну свою новую жизнь в своей новой съемной квартире и с новой любимой работой!

Я даже улыбнулась мечтательно, представляя себе всё это счастье.

И это странное чувство – словно ожидание от встречи со своими любимыми, давно знакомыми грабельками…

– Ты согласна? – требовательно спрашивает Глеб.

– У меня есть условия, – смотрю на него не менее требовательно.

Глава 2. Никакой больше «золушки»!

– Слушаю тебя, – Бондарёв младший не показывает, насколько мой ответ ему не понравился, но мне даже не нужно видеть его реакцию – я знаю это.

– Первое – никаких новых контрактов, – чеканю каждое слово, специально, чтоб до него дошло, насколько я серьёзна, – Я не поставлю больше ни одной подписи, только на расчётном листе, если потребуется. Чтобы было понятно, и вопрос больше не поднимался: я отрабатываю у тебя неделю и увольняюсь. Никакие «иные факторы», «жизненные обстоятельства» и прочие «необходимости» не смогут заставить меня остаться здесь на следующий срок…

– А если ты сама захочешь? – перебивает меня Глеб.

– Не захочу, – говорю честно и отвечаю не менее уверенным взглядом.

– Твоё второе условие?..

Смотрю на него внимательно: челюсти плотно сомкнуты, на скулах ходят желваки. Глеб недоволен.

– Моё второе условие – твоя подпись на моём заявлении об увольнении. Пусть эта бумага лежит в отделе кадров и ждёт своего часа; я доработаю по контракту в твоей компании и, как ты выразился, уйду с миром.

– Всё будет сделано сегодня же, – не глядя на меня, чеканит Глеб.

Надо же, какой послушный.

– Третье, естественно, я больше не буду изображать твою девушку.

Я жду чего угодно, когда говорю эти слова, но Бондарёв меня удивляет. Точнее, удивляет язвительная усмешка, появившаяся на его губах.

– Естественно, – повторяет за мной он, разглядывая паркет на полу.

– И последнее… Я выбрала тебе новую помощницу.

– Уже? – не без иронии «удивляется» Глеб.

– Да. Это Соня. Сотрудница отдела кадров, – говорю ему, а сама про себя думаю, что Соня – идеальная кандидатура.

Исполнительная, не без «оригинального подхода», с чувством юмора и страхом перед Глебом.

То, что нужно.

– Соня… это та русоволосая девочка, что только пришла к нам в компанию? Почему именно она? – хмурится Глеб, на самом деле удивившись моему выбору.

А я едва сдерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши!

Это его «девочка» – говорит о многом. Например, о том, что монстр-гендиректор не будет изощряться в подписании рабских договоров с ребёнком, не будет заставлять её изображать его девушку и не будет унижать/давить/ломать бедняжку.

Пока он считает её «ребёнком», Соня в безопасности.

– Я натаскаю её за неделю, – говорю уверенно, глядя ему в глаза.

Девушка опасается моего гнева, думая, что я имею влияние на Глеба, значит, учиться будет быстро.

– Тогда, советую приступать уже сегодня, – холодно отвечает Глеб, обходит свой стол и садится в кресло, – Дел у тебя накопилось прилично.

Ага. Это значит, что аудиенция уже закончена?

– И сегодня я возьму работу на дом, – добиваю его.

– С какой это радости? – цедит Глеб, уже вообще не скрывая, насколько недоволен.

– Психологическая травма, все дела, – мягко улыбаюсь, игнорируя его настроение, – Мне морально сложно сесть на своё рабочее место. А работы, как ты говорил, накопилось немало. Лучше будет, если этот день я проведу у себя, заодно внутренне подготовлюсь…

– К семи дням в моем присутствии? – Глеб поднимает бровь. Его лицо не читаемо.

– К семи дням в стенах этого здания, – тихо произношу я, стараясь не думать о Том, кого я ещё могу встретить здесь…

Глеб молчит, глядя в монитор компьютера. Не знаю, понял ли он, что я имею ввиду, но находиться в его кабинете мне становится очень некомфортно.

– Пожалуй, я пойду… Документы продолжали приходить на рабочий компьютер, верно? – разворачиваюсь к двери, готовлюсь выйти.

– Да, – деловым тоном отвечает Глеб, а затем неожиданно добавляет, – Соню тоже заберешь к себе домой?..

Его вопрос заставляет меня замереть.

О девочке я совсем забыла…

– Спущусь к ней после того, как закончу с файлами, – отвечаю негромко и выхожу из его кабинета.

Не знаю, что на меня нашло, и почему я согласилась. Искренне не понимаю, зачем это нужно Глебу. Но дело сделано, а точнее – решение принято. До нового года я работаю в холдинге Бондарёвых.

Мне требуется пятнадцать минут на то, чтобы оценить весь масштаб катастрофы и скинуть все нужные файлы с компьютера на флешку. Знакомиться с ними буду уже дома. С Линой тоже решила переговорить завтра – я не общалась с ней уже больше двух недель, получая новые сообщения едва ли не через день и абсолютно их игнорируя. Не потому что не хотела, а потому что мне было сложно… Как было сложно сесть сегодня в своё кресло и включить свой компьютер в приёмной.

Пусть я и решилась отработать последнюю неделю в компании, но это не значит, что я забыла обо всем, что было, и открыла новую страницу своей жизни, вычеркнув из памяти все неприятные моменты.

Неприятные моменты…

Звучит убого, но назвать свою историю «трагедией» я не могу: всё это грёбанные обстоятельства, как сказал герой одной пьесы. Не более. И возводить их в ранг «жесточайших уроков судьбы» я не хочу. Это глупо.

Я была глупой.

Встряхиваю головой, подхватываю свой полушубок, который успела снять, пока работала, иду к лифту и спускаюсь на этаж отдела кадров. Дожидаюсь, когда дверцы послушно откроются, поднимаю взгляд, готовая выйти из кабины… и застываю. В пяти метрах от лифта стоит Бесов.

БЕСОВ!

Судорожно оглядываю его с ног до головы: дорогая обувь, брюки, пиджак, дизайнерская рубашка, застёгнутая на все пуговицы, край черной татуировки, торчащий из-под воротника и тянущийся к подбородку, убранные в короткий хвост темные волосы. И глаза… Две чертовы черные бездны.

Я не успеваю понять, в какой момент он посмотрел в мою сторону; судорожно нажимаю на кнопку лифта, даже не глядя, на какой этаж планирую умчаться. Во взгляде Бесова что-то меняется, он узнаёт меня, это очевидно; первый его шаг к лифту заставляет моё сердце лихорадочно подпрыгнуть вверх, второй – вынуждает сжаться от реального страха… а затем дверцы лифта начинают быстро съезжаться, закрывая меня от него и пропуская внутрь кабины лишь один звук – произнесённое им «Мила…»

Я оседаю на пол, упираясь спиной в стенку лифта и тяжело дышу. Кто бы знал, что встреча с ним так на меня повлияет?..

Боже…

Он позвал меня по имени. Он помнит, как меня зовут.

Чёрт, ну, что я за дура?!

Естественно, он помнит…

И голос его всё такой же. И весь он. Как же ему идёт этот костюм…

Кое-как поднимаюсь, смотрю на электронную панель. Лифт умчал меня на тридцатый этаж. Выхожу в коридор, отправляю его ещё выше – на всякий случай. В отдел кадров спускаюсь по лестнице. При чём минут пять выжидаю у входа на этаж, прислушиваюсь к голосам; затем осторожно прохожу к Соне в кабинет.

В зеркале ловлю своё отражение – а отражается в нём симпатичная загорелая девушка в дорогом платье, с дорогой модной прической и с совершенно безумным взглядом.

– Мила Георгиевна, вы снова ко мне пришли, – Соня подрывается с места и почему-то встаёт; прям, как ученица перед учителем, – Мила Георгиевна… с вами всё хорошо? – осторожно уточняет, разглядев выражение моего лица, – Может, кофейку?

– У меня к тебе новости. Одна – хорошая, и она же – плохая, – сообщаю ей немного дрожащим голосом; всё ещё не могу отойти от встречи.

– Мне уже страшно, – Соня медленно оседает обратно в кресло, – Меня увольняют, да? Но выплатят новогоднюю премию?..

– Что? Боже… Нет! – мотаю головой, медленно прихожу в себя, – Ты повышена в должности. Это хорошая новость. Но станешь новой личной помощницей Глеба Бондарёва – это плохая новость.

– А почему «плохая»? – пищит Соня, кажется, по-видимому, до сих пор не понявшая всего ужаса своего положения.

– Потому что до нового года ты обязана пройти обучение под моим началом и каким-то образом умудриться обрести все премудрости за семь дней, при условии, что со своей нынешней работой ты не увольняешься и должна будешь исполнять все свои обязанности безукоризненно, – говорю ей, потирая виски, – своим новым контрактом можешь поинтересоваться лично у Глеба Самойловича, когда докажешь мне, что работоспособна и обучаема.

– Мила Георгиевна… – шепчет Соня, – А можно я тут останусь?..

Она мне уже нравится.

– Нет, – отрезаю безжалостно, – Я за тебя поручилась, так что будешь стараться изо всех сил.

– А зачем вы за меня поручились? – едва не плачет девушка.

– Не знаю. Понравилась ты мне. Меня же напомнила, – отвечаю честно, впервые внимательно разглядывая Соню.

Девушке от силы двадцать один год. Прямые русые волосы распущены, но аккуратно убраны за ушки. Светлые глаза смотрят с лёгкой паникой и какой-то дикой доверчивостью. Милое личико сразу располагает к себе. Не красавица, не обладательница «бросающейся в глаза» внешности. Просто симпатичная девушка с ясным взглядом и приятной энергетикой.

– Я принесла тебе несколько файлов, – достаю из сумки флешку, вставляю в её компьютер, скидываю всё на рабочий стол, – весь материал изучишь к завтрашнему дню. Там уже есть пара заданий, которые тоже нужно будет выполнить, – как же хорошо, что я сохранила все обучающие программы Лины! – Если успеешь, можешь скинуть мне на почту этим же вечером. До тридцать первого декабря я – твой личный куратор и экзаменатор в одном лице. Пока что будешь работать у себя, но будь готова, что я периодически буду дёргать тебя на сороковой этаж, – забираю флешку, отхожу от стола обалдевшей от всех новостей девушки, надеваю шубку, – всё, я пошла. И… удачи тебе, Соня.

– Тридцать первое декабря, – подаёт голос та едва слышно.

– Что? Тебя чем-то смущает дата? – смотрю на неё вопросительно, пока застёгиваюсь.

Вообще – меня бы она тоже начала смущать. Причем – в первую очередь.

– Тридцать первого декабря будет новогодний бал… – глядя на меня большими-пре-большими глазами, полными грусти и печали, говорит Соня, – ну… корпоратив для всех сотрудников с танцами… А у меня в этот день будет экзамен…

Вот, дитя малое!

– Я проведу экзамен в первой половине дня. Успеешь ты на свои танцы, – бурчу недовольно, направляюсь на выход.

– А вы разве не пойдёте? – с лёгким волнением спрашивает Соня.

– Я… не уверена в этом.

Сама не понимаю, почему так отвечаю. Я знать не знала об этом корпоративе. Хочу ли я на него идти? Конечно же нет! Но…

Этот новый год я впервые буду отмечать одна.

Разве я не могу позволить себе немного праздника в этот волшебный день?.. В любом случае, принимать решение прямо сейчас я не обязана.

Погрузившись в свои мысли и кивнув на прощание Соне, на автомате вырулила из кабинета и прошла к лифту; пока спускалась, заказала такси до дома. Машина подъехала мгновенно и умчала меня от здания компании…

Расплатившись с водителем, обхожу свой дом, весь первый этаж которого со стороны дороги был отдан под яркие магазины; кое-как на шпильках прохожу по убитому асфальту, вдобавок покрытому слоем льда, открываю, заклеенную объявлениями до самого низа, дверь подъезда электронным ключом, поднимаюсь на пятый этаж по крутым ступенькам, вхожу в квартиру и, защелкнув замок, останавливаюсь. Медленно опускаю сумку на убитый комод (по-другому я этот предмет мебели назвать не могу). Стягиваю с ног обувь, ставлю её на китайскую пластмассовую приступку; снимаю шубку и прохожу на кухню, стараясь не смотреть на страшные обои. Включаю чайник, иду в единственную комнату, сажусь на старый диван-раскладушку, – такой же убитый, как и вся эта квартира, – и… выдыхаю.

Обвожу взглядом «гостиную», а по совместительству – рабочую зону, спальню и единственное помещение с квадратными метрами не из одной цифры.

Прекрасная и таинственная деловая леди, что произвела на Соню столь сильное впечатление, исчезла в тумане. А усталая и эмоционально разбитая на сотню осколков, уже полгода, как не выпускница, Мила – вернулась в хрущевку, снятую её отцом на месяц и, скорее всего, на все скопленные им под новый год деньги.

Да, это было расточительством с моей стороны – ехать заграницу, опустошая свою зарплатную карту, но, не сделай я этого, – и даже не знаю, что бы со мной было. Вероятнее всего – нервный срыв.

Отклоняюсь на спинку дивана, выдыхаю ещё тяжелее. На минуту прикрываю глаза – чтобы не видеть этого, погружающего в уныние, помещения… и решительно их распахиваю. Затем прохожу на кухню, завариваю себе чай; пока пью – изучаю содержание старого советского холодильника, заполненного отцом для меня. Единственное, что я успела сделать вчера, когда была привезена им из аэропорта в эту квартиру, это скинуть все вещи в угол, лечь на разложенный и заправленный чистым бельём диван и уснуть. Теперь же в моей голове о стенки черепной коробки в легкой истерике бился План. Допиваю чай, иду в ванную, нахожу ведро с тряпкой, с облегчением вижу Domestos – тот самый, что убивает все известные микробы, а неизвестные берёт в плен, – иду, быстренько переодеваюсь в привезённые из ГОА, но так и не постиранные, шорты и майку; свои дорогие вещи убираю в пакет, набираю воду в ведро и начинаю генеральную уборку дома. Чистке подвергается всё – в том числе и старенькая «стенка» с обязательным для всех «бабушкиных» квартир сервизом.

Мне было неприятно даже сидеть на диване, так что досталось и этому бедняге. Ничего, до вечера высохнет.

А бельё, застеленное на него отцом, я постираю – благо, есть сменное, привезенное им из дома. Когда завершаю уборку в «гостиной», открываю форточку. Не хочу признаваться себе, но за период жизни у Глеба я стала брезгливой: мне было реально тяжело дышать спёртым воздухом этой квартиры.

Несколько раз поменяв ведро с водой, управляюсь и с прихожей-санузлом-кухней; убогие занавески на окне последней – снимаю и закидываю в стирку со своими вещами, привезенными с отдыха. Пока машинка, превозмогая себя, крутит барабан, снимаю шторы в комнате, достаю гладильную доску из шкафа с одеждой, заливаю в утюг максимальное количество воды и начинаю отпаривать материал. Не знаю, насколько это правильно. Но стирать шторы в гостиной – значит, пару дней обходиться без них; на эту жертву я пойти не могу. Здесь и так уютом не пахнет…

Потому с остервенением отпариваю черт-знает-когда стиранные шторы, затем вешаю их обратно на гардину, убираю всю конструкцию обратно в шкаф и перевожу взгляд на ковер, стоящий в углу. Последний подарок отца на этот новый год… Должно быть, папа решил расплатиться со мной за все время моего обучения в университете, когда я была напрочь лишена его внимания и вообще предпочитала на праздники оставаться в общаге – там хоть было весело.

Пусть я и не рассказала ему всех подробностей своих злоключений в компании Бондарёвых, но каким-то родительским чутьем он почувствовал, насколько мне было плохо – а потому, впервые за долгое время сделал мне такой значительный подарок. Так вот, одна из частей этого самого подарка сейчас стояла на полу, прислоненная к стеночке. Иду к ковру, отрываю от него скотч, разворачиваю и улыбаюсь. Светлый, ворсистый, мягкий… Тут же расстилаю его в комнате и зарываюсь пальчиками ног в длинные ворсинки – какая прелесть! Настроение медленно поднимается. Иду к пакетам с одеждой, аккуратно убираю всё в заранее протёртый от пыли шкаф, что-то распределяю по вешалкам. Чистую обувь тоже аккуратно расставляю внизу, на последний полке – чтоб не пылилась. Когда с вещами покончено, я аккуратно складываю все пакеты, убираю их в чемодан, ставлю его рядом с обувью и закрываю дверцы шкафа. На небольшом журнальном столике, годном только для топки печи в бане, расстилаю красивый расписной платок, купленный для неизвестных мне целей в Индии (да, бывают такие странные покупки), ставлю на столик свой старенький ноутбук. Диван решаю накрыть своим пледом, привезённым ещё из общаги. Когда слышу, что машинка закончила свою работу, достаю все выстиранные вещи, развешиваю на верёвке, а занавески с кухни, пару раз встряхнув, возвращаю на гардину – высохнут они быстро и прямо на месте, заодно хоть кухня пропитается приятным запахом порошка.

Обожаю запах вещей после стирки… а ещё очень люблю чувствовать влажность в воздухе, которую они распространяют вокруг себя первые несколько часов… Да, мой личный фетиш. Или я просто чистюля и педантка.

Когда завершаю генеральную уборку, быстро ополаскиваюсь в ванной, накидываю на себя домашний халатик и, сварганив пару бутербродов, с головой ухожу в работу. В реальность возвращаюсь только в двенадцать часов, когда чувствую, что глаза с трудом смотрят в экран, а мозг уже почти не воспринимает информацию. Сохраняю последний документ, выключаю ноутбук. Кое-как поднимаюсь на ноги и с чистой совестью отправляюсь в ванную – умываться и готовиться ко сну.

Сил на рефлексию просто не осталось, чему я была очень рада.

Отдельным праздником для моей порядком уставшей души стал тот момент, когда я расстелила чистое бельё на высохшем диване: как я вчера заснула здесь, осознавая, на каком рассаднике микробов лежу, – одному Богу известно. Завожу будильник на телефоне и закрываю глаза. Завтра нужно купить какое-нибудь растение в горшке – я всем своим существом ощущаю, насколько оно необходимо в гостиной. И пусть оно будет небольшим… зато я буду знать, что оно есть. И что в этой квартирке я – не одна.

Засыпаю я со странным чувством удовлетворения: сегодня я убиралась впервые с тех пор, как сбежала от Глеба. И убиралась не для кого-то, а для себя. Не по приказу или следуя пункту контракта, а потому что сама так захотела! Я больше не была ничьей прислугой. Только своей собственной.

И, Боже, как же это было приятно!

Глава 3. Камень и коса. Противостояние

Проснулась я, как ни странно, отдохнувшая и полная сил! Первым делом пошла умылась, сделала быструю укладку волос, нанесла лёгкий макияж, облачилась в брендовое платье из коллекции «Глеба Бондарёва», пересчитала наличные в кошельке, заказала такси, оделась и вышла из дома. С завтрашнего дня решила возвращаться домой на общественном транспорте. Для этого придётся уходить с работы чуть позже, чтоб никто не видел: зачем всем знать, насколько у меня туго с финансами… а ведь я – лицо Глеба до тридцать первого декабря!

Часть работы я вчера осилила, потому, когда добралась до своего рабочего места, первым делом обозначила самой себе план на день, затем открыла почту и нашла письмо от Сони – я совсем забыла вчера проверить свою подопечную! Быстро пробежалась глазами по файлу, нашла пару незначительных ошибок, покивала себе самой и до обеда ушла в мир отчётов… Глеб сегодня не появлялся, а, поскольку, его расписанием на неделю я ещё не занималась – я понятия не имела, где он. Ну, и славно. Правда, когда в обеденный перерыв в мою дверь постучал курьер с заказанными для меня роллами, то слегка обалдела. На записке – а там ещё и записка имелась! – было написано «твой обед; буду к четырём часам». Надо же. Как знал, что у меня не будет времени на то, чтобы сходить в какое-нибудь заведение и нормально поесть.

После того, как смела всё, что было принесено доставщиком, глянула на часы, собрала все нужные документы и пошла к Соне. Девушка оказалась на месте, чем меня очень порадовала: хоть обеденный перерыв ещё не закончился, она уже вовсю работала, уставившись напряженным взглядом в монитор. Выполняла мои задания.

– Здравствуй, Соня, – здороваюсь, скрывая улыбку.

Уж слишком сильно она напоминала мне меня – полтора месяца назад.

– Мила Георгиевна! – подпрыгивает на кресле Соня.

Кажется, я её испугала.

– Вы так тихо вошли, – опуская лицо на ладони, бормочет девушка.

Смотрю на неё, жалею… По чуть сгорбленной спине хорошо видно, как мало спала будущая личная помощница Глеба Бондарёва. И как устала от потока новой информации.

– Справляешься? – подхожу к её столу, участливо заглядываю в глаза, которые она тут же поднимает на меня, отлепив ладони от лица.

– Не знаю. Мне кажется, мой мозг опух, – тихо жалуется девушка.

– Потерпи. В следующем году будешь благодарить меня, – зная, что сейчас она меня тихо проклинает, произношу успокаивающим голосом.

– Вам бы врачом-психиатром работать, – вымученно улыбается Соня, – у вас такой голос приятный.

Улыбаюсь в ответ. Психиатром? Мне бы в себе разобраться.

– Ты ознакомилась со всеми файлами? – тут же перехожу к делу.

Нельзя ей расслабляться! Никак нельзя. Иначе не осилит тот объем информации, что я планирую в неё влить.

– Да, я… – начинает, было, девушка…

– Соня, тот список сотрудников, который я тебе вчера отправил… – Бесов стремительно входит в кабинет отдела кадров и застывает, оборвав себя на полуслове.

Внутри всё завязывается в узел. Дыхание перехватывает. Смотрю на него загнанным зверем, надеясь лишь на то, что внешне остаюсь спокойна – хотя одна нога на высоком каблучке уже отступила назад, готовая, по-видимому, бежать и прятаться за стол. Больше-то все равно некуда…

Вновь осматриваю Бесова с ног до головы. Чёрные кожаные ботинки с матовым покрытием, дорогой деловой костюм темно графитового цвета, волосы всё также убраны назад в короткий хвост на затылке, вниз от висков длина убрана до минимума, на щеках – легкая небритость. Как я вчера её не заметила? Ему очень идёт…

Перевожу взгляд на глаза и сглатываю.

Как я сейчас выгляжу? Вроде все в порядке: волосы не растрёпаны, макияж, на сколько помню, не потёк, на колготках нет стрелок, платье сидит на мне идеально, туфли делают ногу длиннее… Чёрт, о чём я думаю?! Я же…

СТОП!!!

Больших усилий мне стоило не повернуть голову в сторону Сони.

Как часто Бесов появляется здесь?

Я уже второй раз застаю его на этом этаже…

Что-то очень тёмное начинает шевелиться внутри меня, поднимая голову и глядя на мужчину вертикальными зрачками.

Моё желание резко выйти из кабинета Бесов словно почувствовал и, едва заметно сместившись и тем самым перекрыв мне проход к двери, негромко, но уверенно произнёс:

– Соня, пожалуйста, оставь нас наедине.

– Соня, пожалуйста, оставайся на месте, – произношу не менее уверенно.

Глаза Бесова сужаются, затем он поворачивает голову к съежившейся и ничего не понимающей девушке, и с нажимом произносит:

– Прошу, выйди из кабинета. Ненадолго.

Перевожу взгляд на Соню и с ужасом понимаю, что авторитет Бесова для неё намного выше моего: она поднимается со своего места, покусывая нижнюю губу, метает в меня извиняющимся взглядом и тихо покидает кабинет, вжав голову в плечи.

Ну, я ей это припомню…

Поджимаю губы, отворачиваю голову. Смотрю куда угодно, только не на Бесова.

– Почему ты бегаешь от меня? – один единственный вопрос, а я уже готова сорваться с места вслед за Соней или проткнуть этого идиота своей двенадцатисантиметровой шпилькой. Случайно. Раз десять.

– К чему этот разговор? – спрашиваю негромким, но холодным, как зима в Арктике, голосом.

– Ты не отвечаешь на звонки, – уперев в меня тяжелый взгляд, медленно, чтоб до меня дошло, «поясняет» мужчина.

– Я сменила симку, – произношу без интонаций, глядя на стену.

– Мила…

– Что тебе нужно, Бесов? – резко перевожу взгляд на него и застываю.

Мужчина изучает меня. Медленно. Подробно.

Загар на моем лице, новую длину волос, линию ключицы, плавно уходящую под материал, облегающее тело дизайнерское платье, длину ног на высоких тонких каблуках…

– Почему ты сбежала тогда? – произносит он, поднимая потемневший взгляд по моей фигуре вверх и уперев его в мои глаза, – Не вчера, когда ты в панике умчалась в лифте неизвестно на какой этаж… – уточняет чуть грубо, – А в тот день.

– Потому что услышала всю информацию, которая была мне необходима на тот момент, и более не испытывала потребности в твоей помощи, – стараюсь говорить отстранённо и не смотреть на него.

– Ты даже не дала мне шанса…

– Шанса на что, Бесов? – резко перебиваю, чуть повышая голос, – На объяснения? Так ты и так мне всё объяснил. Я поняла. Вняла. И уехала.

– Я просил тебя дождаться меня, – буквально пробивая меня тяжелым взглядом, произносит Бесов, а я начинаю медленно терять самообладание:

– Для чего? Нам больше нечего было обсуждать, – произношу с угрозой.

Воздух между нами начинает нагреваться. Не знаю, отдаёт ли он себе отчёт – что сейчас делает со мной, но если он не закончит это делать…

– Я понимаю тебя. Ты была обижена словами, что у меня не было на тебя времени. Но я не пса ходил выгуливать, – тоже начиная заводиться, произносит Бесов, – Мой бизнес буквально горел на руках, а моя семья медленно разрушалась. Более того, я узнал, что её целенаправленно разрушают. Что я должен был сделать? Бросить всё и сбежать с тобой?

Да!

– Нет! – превозмогая себя, отвечаю, – Ты должен был найти слова. Другие слова!

– Я был честен с тобой!

– Ты сказал, что между нами всегда будет Бондарёв!!! – наконец, срываюсь.

Медленно выдыхаю, прикрываю глаза. Затем решительно их раскрываю:

– Так вот, он всё ещё между нами! Хотя никаких «нас» уже нет в принципе – да и не было никогда.

На Бесова страшно смотреть: его глаза – черные от плохо скрываемой ярости, а руки настолько напряжены, что на костяшках кулаков побелела кожа…

Я хотела разозлить его. Мне это было физически необходимо.

И я добилась своего. А теперь получала удовольствие от лицезрения плодов своего труда.

Я уже сама мало понимала – что чувствую, я осознавала лишь одно: он вообще не вынес уроков из той ситуации.

– Вернулась к Глебу? – без интонаций произносит Бесов, спустя несколько секунд молчания.

– Меня ваши разборки не касаются. Я дорабатываю эту неделю и ухожу, – также отстранённо отвечаю ему.

– Куда? – вновь вопрос без эмоций.

В декрет, мать твою! У нас с Глебом пополнение семейства намечается!

Медленно выдыхаю, успокаивая себя.

– Это не касается никого из работников данной компании, – произношу ровно, поднимаю подбородок, – А теперь, будь добр, позволь мне уже начать работать.У простых сотрудников не так много свободного времени, как у руководителей холдинга. Но даже если это не так… Уверена, план твоей мести не включает в себя бессмысленную трату времени на разговор с готовящейся к увольнению подчинённой гендиректора.

Бесов усмехается. Такой до боли знакомой мне усмешкой…

– Ты вообще ничего не знаешь.

Эти странные слова заставляют меня напряженно застыть. Чего я не знаю?

– Алексей, простите, а можно я уже вернусь на своё рабочее место?.. – тихонько пищит из-за дверей Соня; мы одновременно поворачиваемся к ней.

Она обратилась к нему на «вы», и используя полное имя…

Не знаю почему, но от души отлегло.

Наверное, я идиотка.

– Соня, проходи, Алексей Бесов уже уходит, – говорю громко, ловлю на себе тяжелый взгляд мужчины, – Он зайдёт к тебе попозже, – произношу, отвечая ему не менее красноречивым взглядом.

Не знаю, каким Богам возносить хвалу, но Бесов внимает моим словам и выходит из кабинета, а бледная от страха Соня заходит внутрь, боясь поднять на меня взгляд.

– Так… – на секунду прикрываю глаза, успокаиваю мысли, – Давай обойдёмся без всяких вопросов и объяснений? У нас времени – в обрез.

– Спасибо, – выдыхает девушка, юркнув к себе за стол.

Совершенно очевидно, что знать все подробности внутренней кухни она не желала – что добавляло ей ещё один плюсик в рейтинг. Всё-таки я не ошиблась с выбором.

– Начнём?.. – смотрю на девушку с криво натянутой на лицо «легкой» улыбкой и, дожидаясь неуверенного кивка, встаю за её спиной.

Через час поднимаюсь на сороковой этаж, вхожу в приёмную и нос к носу сталкиваюсь с Глебом.

– Как там моя будущая помощница? – не без иронии спрашивает он, присаживаясь на край моего стола.

– Умненькая девочка. Она справится, – не зная, чего ожидать от этого его тона и странного, словно ожидающего чего-то, взгляда, осторожно отвечаю.

– Хорошо, – кивает Бондарёв, затем оглядывает меня с ног до головы, – Отлично, – наконец, выдаёт он.

– Эм… – ничего не понимая, протягиваю я.

– Отлично выглядишь. Не нужно переодеваться, – отрываясь от стола и проходя к своей двери, бросает он.

– Глеб, чего я не знаю? – уже ожидая худшего, спрашиваю я.

– Сегодня европейское Рождество. Мы приглашены на неофициальный приём у мэра, – словно это само собой разумеющееся событие, к которому не нужна никакая подготовка, будничным тоном сообщает Глеб.

– Я не пойду, – тут же запаниковав, начинаю мотать головой из стороны в сторону.

– Ты всё ещё моя личная помощница, – безапелляционно отрезает Бондарёв, окатив меня холодом, – И должна следовать за мной туда, куда мне потребуется.

Прикусываю язык, принимая его железную логику.

Так-то оно так! Вот только я и думать забыла обо всех этих приёмах, которые могут неожиданно выплыть в расписании моего почти бывшего шефа.

– Тем более теперь, когда я – гендиректор холдинга, – припечатывает Глеб, пристально глядя на меня, – Так что успокойся и прими свою участь, – не без сарказма добавляет, окидывая меня изучающим взглядом… – Загар тебе идёт. На все вопросы ответишь, что была отправлена мной в небольшой, но заслуженный отпуск.

– Кому это интересно? – складывая руки на груди и отводя взгляд, тихо бурчу под нос.

– Всем, – вновь отрезает Глеб, и мне приходится посмотреть ему в глаза, – Ещё недавно ты считалась моей девушкой. А я сейчас что-то вроде… самого завидного жениха, – отвернувшись, цедит Бондарёв, относясь с явной неприязнью к данному факту светской хроники; затем вновь переводит взгляд зелёных глаз на меня, – Так что давай продемонстрируем, какие мы мудрые в свои «не тридцать». И как красиво мы умеем расставаться.

Смотрю на него, киваю. А сердцем чувствую – не нужно мне идти на этот приём…

Глава 4. Любимые грабельки

– Может, возьмём Соню с собой? – с надеждой предлагаю практически ему в спину.

Тот взгляд, которым меня одаривает Бондарёв, развернувшись на мой голос, красноречив.

– Как насчёт – прихватить с собой всех сотрудников компании? – подняв бровь, холодно предлагает он.

– Но Соне нужно знать, как вести себя на подобных мероприятиях… – тушуюсь я.

– Вот и просвети её, – отрезает Глеб и скрывается за своей дверью.

Жесть…

Закрываю лицо рукой, медленно выдыхаю. Высший свет – это последнее место, в котором я бы хотела оказаться. Тем более – сейчас.

Движение в коридоре заставляет меня посмотреть в сторону двери и замереть.

– Девочка моя, – поджав губы, произносит Лина.

У меня они тоже как-то сами собой поджимаются. И сердце начинает стучать тяжелее тоже – как-то, само собой.

– Лина… – тихо произношу.

Три уверенных шага, и я оказываюсь в руках моей персональной феи.

– Что же ты трубку не брала? – шепчет Лина, прижимая меня к себе.

– Я симку поменяла, – повторяю уже второй раз заготовленную фразу.

– Когда её меняют, звонок не проходит, врунишка, – качает головой фея, гладя меня по спине.

А Бесов не заметил…

– Прости меня, пожалуйста, – негромко произношу, продолжая её обнимать, – у меня просто не было физических и духовных сил отвечать на твои звонки. И вообще – общаться с кем-либо из компании. Мне нужно было отдохнуть от всего…

– Дурёха, я же всё понимаю. Но ты должна была подумать о том, как я о тебе беспокоилась, когда ты не брала трубку! Да и не только я, – она отстраняется от меня и заглядывает в глаза, – Мила, мы все переживали из-за тебя.

– Кто это «все»? – вновь поджимаю губы.

– Все, – припечатывает фея, не разбирая по личностям, – Ты решила вернуться? – быстро переводит тему, оглядывая меня с ног до головы, – Или дорабатываешь срок?

– Откуда ты узнала? – удивляюсь я.

– Ну, вообще-то я и посоветовала Глебу вернуть тебя – ведь после твоего ухода он в очередной раз постарался спихнуть на меня всю оставшуюся работу, а у меня самой – завал! Так что я ему сказала – либо ищи помощницу, либо возвращай Милу до конца срока.

– Так это с твоей подачи мне документы не возвращали? – складываю руки на груди. Хоть и не злюсь. На Лину сложно было злиться.

– Прости, но так тоже не уходят, – ничуть не раскаивается та, – обиды – обидами, но дело – делом. Твою работу никто за тебя не выполнит; у Глеба все сотрудники на своих местах и при своих обязанностях: лишних рук и лишней головы не имеется. Так что своим уходом ты не дурно так подставила нашего шефа… – понизив голос, делится фея, – даже удивляюсь, как он тебя до сих пор не съел.

– Если съест, то самому придётся всю работу делать, – предполагаю я.

– И то верно, – соглашается фея, затем её взгляд меняется, – Когда мы с тобой поговорим?

Молчу, думаю.

Этого предложения я ожидала, но не сказать, что я к нему готова. Если Лина начнёт этот разговор, я вынуждена буду вновь окунуться в неприятные воспоминания, а это чревато новой депрессией. Пока лучше просто… работать.

– На днях. Сегодня Глеб тащит меня на приём к мэру, – обещаю ей, собираясь с духом.

– А, традиционный рождественский приём, – кивая головой, припоминает Лина.

– Вообще-то в России рождество празднуют в январе, – недовольно замечаю, мечтая по-тихому слиться с этого мероприятия.

– Не скажи об этом самому мэру, – хмыкает Лина, затем переводит взгляд на дверь в кабинет, – Бондарёв у себя?

– Да, – киваю.

– Отлично. Зайду к нему прямо сейчас. И… Удачи тебе на вечере… только не напивайся, пожалуйста! – она подмигивает мне и исчезает за дверями кабинета.

Я стою, натянуто улыбаясь, а сама продолжаю придумывать причины для отказа. Ничего не могу с собой поделать, но почему-то остро ощущаю потребность не идти туда. Да ещё и этот намёк феи… Боюсь представить, что меня ожидает на этом приёме, если учесть, что все светские львицы уже в курсе, что Глеб более мною не занят. М-да… Не готова я к столь резкому возвращению к своим обязанностям. Однако… Работа есть работа. Лина была права – я поступила непрофессионально, когда сбежала «за четыре моря, за четыре солнца»… А я бы не хотела, чтобы обо мне сложилось мнение, как о плохом сотруднике. Тем более – у неё: я же её ученица, как никак.

– Сиренушка!

Оборачиваюсь и удивленно смотрю на золотоволосого обладателя самого мягкого на свете взгляда карих глаз.

– Макс…

– Ты вернулась! – восклицает тот, затем подходит ко мне, подхватывает и кружит по приёмной.

Я улыбаюсь, не скрывая эмоций. Удивительным образом этот золотоволосый Бог с четырнадцатого этажа одним своим видом и парой фраз сумел поднять моё настроение.

А, может, всё дело в том, что Макс действительно рад нашей встрече? Присматриваюсь к мужчине… Странное дело – он источает свет и тепло в этом холодном царстве денег.

Как я раньше этого не замечала?

– Ты ведь насовсем? Или только на неделю? Дурёха! Чего убежала-то? Ну, да, он тиран и завоеватель, так тебе же с ним не детей рожать! – весело изливает на меня потоки дружелюбия золотоволосый Бог, а я только и могу, что стоять, да глазами хлопать.

– Ты такой милый, – честно говорю ему, ни на секунду не отрываясь от карих глаз.

Мой серьёз ещё больше забавляет светловолосого начальника.

– А ты – волшебная, – улыбаясь, отвечает он и проводит рукой по локону волос у лица; после чего голос его становится серьёзным, – не исчезай больше так внезапно. Мы все волновались.

– Простите, – неожиданно перехожу на «вы» я.

– Эй, – он поднимает моё лицо за подбородок, вынуждая вновь смотреть ему в глаза, – Ты оставила меня без своего чудесного голоса аж на целых три недели. Не порядок.

– Две с половиной, – зачем-то поправляю его.

И вообще… Смущаюсь!

– Макс! Зато твой голос слышно за километр! – недовольно произносит Глеб, открывая дверь кабинета, – Давай уже сюда – у нас мало времени.

– Иду, – кивает другу светловолосый, затем подхватывает мою ладонь и аккуратно накрывает губами, глядя в глаза, – Помни – ты обещала, – говорит, а затем проходит в кабинет Бондарёва.

Не исчезать? Да, обещала.

Стою, улыбаюсь.

И как я могла про него забыть?..

С приподнятым настроением подхожу к своему креслу, сажусь и начинаю работать. До приёма есть время – так что неплохо было бы успеть уменьшить ту кучу не просмотренных файлов со всех отделов фирмы, что заспамили мне всю почту…

Когда через час все трое вышли из кабинета, слегка усталые и озабоченные, я и сама едва могла соображать от обилия информации из писем… Даже взгляд от компа оторвать не смогла, только подняла руку вверх, прощаясь с командой Бондарёва. Потом услышала заветные слова: «Мила, на выход», закрыла все вкладки и выключила компьютер. Встала, взяла верхнюю одежду, подхватила сумочку и поплелась за Глебом. Как я была самонадеянна, когда решила, что мне хватит недели справиться со всем объёмом работы, скопившемся за время моего отсутствия!

Вот ведь… обладательница премии «Розовые очки года».

Придётся работать сегодня ночью. И завтра ночью – тоже. Чертов приём! Теперь я ненавидела его по другой причине – он забирал моё свободное время, которое я могла бы потратить на выполнение заданий.

– Приведи себя в порядок, – голос Глеба вырывает меня из тяжких раздумий.

Смотрю на него удивленно.

– Подправь макияж, расчешись… я не знаю… или постарайся вернуть блеск глазам – ощущение, что ты едешь на казнь, а не на праздник, – раздраженно бросает он и стремительно выходит из лифта.

Вернуть блеск глазам… а почему не «познать законы вселенной»? Или как насчет «обрести внутренний дзен»?

Спешу за начальником на подземную парковку, сажусь в машину, достаю косметичку.

Буду подправлять макияж. Перспектива провести вечер с недовольным шефом – не прельщает. Так что слушаюсь и повинуюсь… и пытаюсь не размазать помаду по лицу, пока крашусь во время поездки.

Когда машина останавливается у известного международного сетевого отеля, Глеб выбирается из салона и открывает дверь с моей стороны, предлагая свою руку. Я вокруг себя папарацци не замечаю, но всё-таки принимаю этот «жест помощи».

Не то, чтобы я что-то из себя строила… просто знала – Глеб никогда и ничего не делает просто так: то, что он пару минут назад вел себя, как свинья, а перед зданием отеля превратился в джентльмена, имело свои цели. Пусть и мне неведомые. Ну, разве что Бондарёв планирует морально дестабилизировать меня и вынудить напиться с горя…

Пятнадцать минут спустя…

Чтоб их всех разорвало… Хватаю бокал с подноса и опрокидываю внутрь целиком.

Десятью минутами ранее:

– И это неофициальный приём? – оглядываю зал неоднозначным взглядом, неосознанно тереблю ремешок сумочки, – Глеб, какого черта? Почему все в вечерних платьях?

– Потому что сегодня праздник, – спокойно отвечает Бондарёв, на локте которого покоится моя левая рука.

– Но ты не в праздничном смокинге, а я не в бальном наряде, – замечаю очевидное, тихо злюсь.

– Потому что я, как все нормальные люди, не праздную рождество 25 декабря, – Глеб улыбается мне краешком губ и отводит к дальнему столику; я киваю, принимая его логику, но тут он заканчивает свою мысль, – я не праздную его вообще.

– А что так? – поднимаю бровь.

– Не религиозен, – коротко отвечает Бондарёв, а в следующее мгновение его лицо становится прямо-таки каменным.

Перевожу взгляд туда, куда смотрит мужчина…

– Мила, – Таня бегло приветствует меня и разворачивается к Глебу; на ней чудесное платье песочного цвета, которое ей очень идёт… в отличие от выражения лица, которое не идёт ей, ну, вообще, – Это правда? – с ходу спрашивает девушка.

– Что именно? – сухо уточняет Глеб.

– Что ты сделал это. Что подослал тех фриков к моему отцу, – шипит Таня, хотя, в её исполнении, даже шипение звучит благородно.

– Брат рассказал?.. – тут же начинает скалиться Бондарев.

– Только попробуй хоть что-нибудь про него сказать! Ты мизинца его не стоишь! – повышает голос Таня, глядя на Глеба с предупреждением; лицо последнего белеет от гнева, – Я вынудила его рассказать мне, потому что все вокруг молчат, словно воды в рот набрали! Запугал всех, да, Глеб? Ты – скотина, Бондарёв. И мне стыдно, что я всё это время, как идиотка, твердила всем своим знакомым, что ты – не такой, что тебя надо понять… – она горько усмехается, – И я не знаю, что вы здесь за шоу собираетесь устраивать, – она резко кивает в мою сторону, – Но я-то в курсе, что Мила с тобой не встречалась. И что все ваши отношения были прописаны контрактом! Тебя, Бондарев, вообще никто и никогда не сможет полюбить! Понял? Потому что таких зверей, как ты, невозможно любить. Так что удачи тебе на новом посту, надеюсь, ты очень скоро поймёшь, насколько непосильную ношу взвалил на себя из-за своих идиотских амбиций и подростковых обид. Когда будешь тонуть, не утащи и нас всех на дно, чудовище!

И она резко разворачивается и уходит в противоположную сторону, подальше от нас, всем своим видом показывая, насколько неприятно ей было находиться рядом.

Стою, молча наблюдая за её отходом, а сама начинаю догадываться, по какой причине Бондарев притащил меня сюда. Даже более того – с чего бы у кое-кого сегодня в эмоциональном плане такие американские горки, словно у него красный день календаря.

– Скажи честно, и Он тоже здесь? – поджав губы, смотрю в пол.

– Да, – также глухо отвечает Глеб.

Вот же, скот.

– Спасибо, что предупредил, – сжимаю руку на ремешке сумочки, даже не знаю, что ему сказать.

А сказать хочется многое…

Самое смешное, что дамы в зале продолжали смотреть на Глеба заинтересованно: никто не слышал разговора с Таней, и большинство присутствующих было уверено, что наследницу известной фамилии в очередной раз аккуратно отшили.

Вот только я-то понимала, чего опасался Глеб. Что Таня не удержит языка за зубами и начнёт рассказывать всем, что он натворил.

К этому, похоже, молодой гендиректор готов не был. Думаю, даже мысль о разоблачении в обществе пришла к нему ровнёхонько после «заседания» великой троицы: зуб даю, что это фея навела его на подобные размышления.

А уж в том, что и Макс, и Лина были в курсе его злодеяний, я даже и не сомневалась.

– Ну, ты и попал, Глеб, – качая головой, произношу почти с сочувствием.

А вообще – даже не почти. Я реально ему сочувствовала: его же сожрут и не подавятся. И плевать всем будет на контрольный пакет акций.

Но, что посеешь, как говорится…

– Я сейчас на тебя посмотрю, – без веселья хмыкает Глеб, а я оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на фигуру Бесова.

На фигуру, облепленного буквально со всех сторон светскими львицами, Бесова. Ну, что за день?!

Смотрю волком на Анжелику, которая едва не вешается на наследника семьи Хейфец, прилепившись к его руке, как пиявка, и упираясь вываливающейся из декольте грудью прямёхонько в его плечо. Какая же она всё-таки… Прикрываю глаза, гоню из головы плохие мысли. Открываю глаза и чуть не начинаю шипеть в голос: раскованная блонди положила ладонь на лицо Бесова, вынуждая его наклониться к ней, и зашептала что-то на ушко. Не знаю, что конкретно она сказала, но выражение лица Бесова не изменилось – что весьма не понравилось Анжелике. Похоже, она рассчитывала на другую реакцию. Явный проигрыш в борьбе за внимание брутального красавца и наследника одной из богатейших семей города привёл к тому, что остальные «леди» удвоили свой натиск, решив, что настал их час. Я с растущим раздражением наблюдала за тем, как буквально каждая из них находила возможность прикоснуться к Лёше, заглянуть в глаза, рассмеяться скупой фразе, брошенной Бесовым, которого внимание девушек никак не трогало. И я бы обрадовалась!.. Если бы не заметила, как эти мавки своими профессионально-отточенными движениями-улыбками-взглядами-фразами начали добиваться своего!!! Через пару минут Бесов уже держался из последних сил: он тоже был не железным и внимание женщин к своей персоне воспринимал… по-мужски. Сдался же он однажды, когда я сама, несмотря на его отношение ко мне, подошла и поцеловала его! А тут атакуют мастера своего дела, а не одна забитая, отчаявшаяся в поиске тепла девчонка, под большим секретом выбравшаяся к нему из-под слежки своего начальника и господина!

– Вы будете сегодня выступать?! – восторженно воскликнула Анжелика, глаза которой загорелись истинным фанатизмом – как будто она не раз бывала на концертах Haron’s cry и знала, как Бес владеет гитарой. Ага! Три раза!

Стоп! ЧТО?! Они здесь сегодня выступать будут?!

Мужчина коротко кивнул блондинке, и девушки вокруг Бесова мгновенно пришли в дичайший восторг!

Чтоб их всех разорвало… Хватаю бокал с подноса и опрокидываю внутрь целиком.

– Планируешь завершить у мэра начатое у губернатора? – подняв бровь, замечает Глеб.

– Если ты о странных танцах и метании каблуков в головы потенциальных женихов, то – нет, – с тихим скрежетом зубов отвечаю ему; затем поднимаю взгляд на Бондарёва и не удерживаюсь от ответной колкости, – А ты уже готов к разговору с Бесовым? Как видишь, он успешно справляется с твоей задачей.

– Какой именно? – равнодушно уточняет Глеб.

– Быть звездой вечера, конечно, – невесело усмехаюсь я, – Да и, кажется, в борьбе за первое место в звании самого завидного жениха ты ему только что с треском проиграл.

На моём плече неожиданно появляется рука, а меня резко разворачивает в сторону начальника.

– Первое: я не веду борьбу за внимание местных представительниц прекрасного, – тихо и четко проговаривает Глеб, глядя в мои глаза, – и с удовольствием сниму с себя обязанность развлекать здешний народ. Второе: мне нет необходимости вести какие-либо разговоры с Бесовым.

– А что так? Вы общаетесь через адвокатов? – фыркаю я-боже-меня-несёт!

Хват на моём плече становится болезненным.

– Мы не общаемся вообще, – цедит Глеб.

– Почему? – с вызовом смотрю на него, – Боишься быть побитым?

Резкий рывок – и я оказываюсь в руках выведенного из себя мужчины.

– Вот оно из тебя и полезло, – не то шипит, не то шепчет Глеб.

– Что именно? – слегка теряясь от его близости, спрашиваю, стараясь не смотреть ему в глаза.

Чёрт! И почему получается смотреть на губы?! Сколько бокалов я успела выпить?

– То самое, – тихо рычит Бондарёв, – тот поток глупостей, что извергает твой рот всякий раз, когда ты выпиваешь.

Что это за странное утверждение?..

– Милые бранятся, только тешатся, – ироничный голос заставляет меня оторваться от лицезрения подбородка моего босса и посмотреть на красивую статную темноволосую женщину, подошедшую к нам так близко, словно она демонстративно игнорировала само понятия «личного пространства».

– Гала, – мягко поздоровался Глеб, голос которого начал странно вибрировать. Словно эта женщина была особенной.

– Так слухи врут? Вы всё ещё вместе? – чувственные губы жгучей брюнетки растянулись в улыбке: она вроде и не старалась быть агрессивно-сексуальной, но это было в её натуре.

– Они не врут, – улыбается в ответ Глеб, легко подхватывая пальчики светской львицы в черном облегающем атласном платье в пол и поднося их к своим губам.

– У тебя своеобразный стиль «расставания», – вновь маняще улыбается женщина и, наконец, одаривает меня взглядом, – женщины города благодарны вам, барышня, – и снова переводит его на Глеба, – Глеб просто не имеет права быть… занятым.

И с этой занимательной во всех отношениях фразой она разворачивается и, плавно покачивая бедрами, удаляется к следующим гостям.

– Это кто? – сухо спрашиваю у Бондарёва.

– Это Гала. Любовница мэра. У меня с ней ничего не было, – странно заканчивает Глеб, провожая женщину взглядом.

– Выглядит всё иначе. Она буквально изнасиловала тебя взглядом, – замечаю всё также сухо.

– Скорее, занялась любовью… страстной, чувственной…

– Я тебя поняла, – обрываю его, подняв руку вверх; стою, жую губы, потом всё-таки решаюсь спросить: – Ты её хочешь?

ЗАЧЕМ Я ЭТО СПРОСИЛА?!

– Я скорее рад тому, что она подошла, – неожиданно по-деловому отвечает Глеб, – Она – своеобразный барометр светских симпатий.

– Так ты всё-таки зависишь от мнения высшего общества, – фыркаю тихо.

– Если бы не зависел, не приходил бы на эти дурацкие приёмы, – цедит Бондарёв, подхватывая бокал шампанского.

Я повторяю его движения – и ещё один бокал оказывается у меня в руках. Взгляд постоянно возвращается к Бесову, облепленному красавицами в вечерних платьях, и я невольно начинаю им завидовать. Стоять рядом с ним, испытывать то странное чувство уверенности, что появляется у женщин только рядом с настоящим, сильным, уверенным в себе мужчиной… Бесов выглядел шикарно. Его черный костюм подчеркивал темень глаз, лёгкая небритость на щеках манила прикоснуться к ней подушечками пальцев, мощное, накаченное тело привлекало взгляд, а плотно сомкнутые губы… Поднимаю глаза по его лицу и вижу, что он смотрит на меня.

Прямо. На. Меня.

Мне становится жарко.

– Может, выйдем на воздух?.. – поворачиваюсь к Глебу.

– Стой на месте, – отрезает Бондарёв, прекрасно видя, как мне неудобно.

– Глеб, я…

Я не хочу стоять рядом с тобой, когда он на меня смотрит! Вот, что я хотела сказать. Но, естественно, не сказала.

– Мне плевать, что там у тебя на душе, – цедит Бондарёв, не глядя на меня, – но сегодня ты должна быть рядом – как представительница моего штата сотрудников, как лицо моей компании. Это не требует твоего согласия. Это прописано в договоре, как твоя прямая обязанность.

– Я поняла тебя, – цежу в ответ, подхватываю ещё один бокал.

Если Бесов будет выступать – я не выдержу. Правда. Лучше бы Глебу уйти с приёма раньше, чем на сцене появится группа Haron's cry.

– Это он тогда… оставил на тебе отметину? – неожиданно спрашивает Глеб тихим напряженным голосом.

– Да, – произношу на грани слышимости. Вспоминать губы Бесова на своей коже…

Нет, мне точно нужно проветриться.

– Мила, остановись! – Глеб хватает меня за руку в тот момент, когда я уже готова рвануть к выходу.

Бондарёв притягивает меня обратно, но руку уже не отпускает.

– Не нужно тебе ничего ему показывать, – низким, не привычным голосом произносит он, – поняла?

– Я хотела выйти в дамскую комнату, – нагло вру, опустив взгляд в пол, – я вернусь. Честно.

А вот здесь не вру. Но мне действительно нужен перерыв от этого мероприятия.

– Смотри, мэр уже пришёл, – кивая в сторону плотно сбитого, коренастого мужчины с цепким взглядом, произносит Глеб, – сейчас откроют вон те тяжелые шторы, за которыми скрыты столы с едой, и начнётся фуршет, а на сцене появится популярный в Европе инструментальный квартет. Тебе понравится.

Это он уговаривает меня остаться?..

– Я вернусь, Глеб. Я же сказала. Мне просто необходимо проветриться. Припудрить носик, если хочешь. Меня не будет пару минут.

Его пальцы медленно отпускают моё запястье, а я тут же разворачиваюсь в сторону выхода в фойе. Когда пересекаю зал, ловлю на себе десятки самых разных взглядов.

Даже анализировать их не хочу. Буквально врываюсь в дамскую комнату, чувствуя, как начинает сильно кружиться голова, подхожу к раковине, кладу руки на бортики, медленно дышу.

Зачем я здесь? Зачем я здесь?!

Женский смех, донесшийся из коридора, вынуждает меня отпрянуть от раковины и попятиться к одной из дверей позади, а затем и вовсе скрыться в кабинке туалета.

– Ты видела, да? – весело восклицает незнакомый женский голос, – А вид – такой пришибленный, что её прям жалко становится!

– Жалко у пчёлки в попке, – отрезает вторая собеседница жестким голосом, – Нет, Глеб – молодец, что её бросил. Это ж вообще посмешище какое-то! А ты видела, в чём она пришла?

– Вообще-то платье у неё дорогое, это же коллекция…

– Да знаю я, что это за коллекция! – вновь резко перебивает девушку недовольный голос, – Я не про это тебе говорю! Как можно было прийти на приём к мэру в линейке Studio?! В приглашении же было чётко написано – вечерний наряд. А не офисный!!!

– Ну, Глеб тоже не во фраке… Хотя, ты права. Это выглядит, как вызов всей богеме. Надо написать об этом в моем блоге.

– Хорошая идея! Нечего зазнаваться. Тем более – сейчас она с ним не встречается, так что Бондарёв вряд ли кинется защищать.

– Бондарёв вряд ли читает мой блог, – справедливости ради заметила первая девушка.

– А ты скинь ему ссылку, – хмыкает вторая, и они обе, тихо посмеиваясь, выходят из дамской комнаты.

Выбираюсь из кабинки, смотрю на себя в зеркало. Чувствую себя не просто оплёванной… мне физически неприятно находиться в этом месте. Ещё и перед глазами слегка двоится… Поправляю укладку волос, припудриваю лоб, нос и щёки, скрывая бледность кожи, подкрашиваю губы почти наугад, закрываю сумку и выхожу в коридор. Никому здесь меня не сломить. Никому. Они просто не могут меня обидеть – потому что мне вообще неважно их мнение! И на их проклятый блог мне наплевать, да! Я работаю у Бондарёва ещё шесть дней и сваливаю из этого мира – обратно к нормальным людям! И плевать на них всех!!!

Боже, почему же так плохо-то?..

Резко останавливаюсь, отчего голова отзывается болью: Бесов стоит перед дверями, перекрывая вход в зал, и смотрит мне в глаза. Его руки убраны в карманы дорогих брюк; поза, скорее, расслабленная, чем напряженная, но взгляд тёмных глаз…

Кто-то серьёзно нацелен на разговор.

– Не сейчас, Бесов, – глухо говорю, хочу пройти мимо.

– Нет, сейчас, – поймав меня за талию своей рукой, спокойно парирует мужчина, а затем уверенно ведёт меня в другую сторону от двери, не давая возможности сбросить его ладонь со своей спины.

– В подсобку ведёшь? – не удерживаюсь я, как мы вдруг неожиданно останавливаемся, а меня резко прижимают к сильному телу.

– Мы можем поговорить и здесь – посреди коридора, но, думаю, Глеб бы этого не одобрил. Как и все гости мэра, – произносит Бесов мне в самые губы.

– С чего ты взял, что я…

– Хватит, – обрывает меня мужчина и заводит в первую попавшуюся дверь… Да вы издеваетесь!

– Я не буду здесь разговаривать! – заявляю с ходу, с ужасом замечая, что хмель начал влиять на речь.

– Что, постель пугает? – усмехается Бесов, по глазам которого четко видно – ему ни разу не весело.

Глава 5. «Ты ничего не знаешь»

– Чей это номер? – спрашиваю его напряженно.

– Неважно. Этаж снят мэром, так что все номера доступны для… пользования.

Мне стало противно. Я взглянула на Бесова и с удивлением обнаружила, что не мне одной. Он тоже не испытывал симпатии к такого рода… свободе.

– Глеб потеряет меня, – произношу негромко, глядя в пол.

Находиться рядом с Бесовым в закрытом помещении физически тяжело.

Молчание не добавляет мне уверенности.

– А тебя потеряют все светские львицы, – говорю, сама, не зная – зачем.

– Мне плевать на них. Мне плевать на всех, – спокойно произносит Бесов, – ты знаешь, подобные «развлечения» не для меня.

– Но ваша группа будет выступать сегодня на этом мероприятии, – замечаю.

– Это полезно для раскрутки, – говорит Бесов равнодушно, – Мила.

Я поднимаю голову и смотрю на него.

– Прости меня.

Нет… нет-нет-нет! Начинаю качать головой и отходить к выходу, буквально пятясь от него. Я не хочу этого слышать! Я только примирилась с тем, что эта дверь для меня закрыта, как он снова хочет смутить мой ум, давая надежду на то, чего никогда не будет.

– Выслушай меня, – требовательно просит мужчина, когда видит, что я не намерена оставаться с ним в одной комнате.

– Это незачем, Бесов, – продолжаю качать голой, не поднимая глаз; разворачиваюсь, чтобы выйти в коридор.

– Если я это говорю, значит, это имеет значение для меня, – произносит Бесов; я невольно останавливаюсь, – я виноват перед тобой. Я не следил за своим языком, когда говорил тебе тогда все те слова. Я вообще очень часто не фильтрую свою речь. Но на тот момент я был взвинчен, я жаждал возмездия, я не думал ни о тебе, ни о себе, я думал только об одном – о том, как уничтожить Бондарёва.

– Ну, и как? Надумал? – ровно спрашиваю, не пытаясь развернуться.

– Я не стал ему мстить.

– Я очень рада за тебя… – выдавливаю из себя через несколько секунд молчания.

– Я хочу вернуть тебя, – неожиданно произносит Бесов, – хочу вернуть нас «прежних» – тех, что боролись друг с другом в подсобке; тех, что лежали на кровати и говорили ни о чём; тех, что чаще ругались, чем видели друг друга. Я хочу этого, Мила. Мне этого не хватает.

Стою, парализованная.

Боженька, ну, зачем он так со мной?.. Он что, специально? Зачем он говорит мне эти слова?! Это как удар ниже пояса, по самому чувствительному – как пинок по сердцу. Неужели он думает, что я забыла о том, что он мне сказал в Тот День?!…

– Это всё, что ты хотел донести до меня? – напряженно спрашиваю, концентрируясь на дверной ручке.

– Да, – такой же напряжённый ответ.

– Хорошо. Я это услышала, – произношу негромко и стремительно выхожу из номера.

В горле стоит ком: как мне надоело, что все надо мной издеваются! Что все, черт побери, хотят меня использовать! Бесов? Хочет вернуть «нас прежних»? Он что, всерьёз думает, что я на это куплюсь?! После его признания, что между нами двумя всегда будет присутствовать Бондарёв?..

– А этот болван говорит мне… о! Принцесса! – восклицает знакомый голос.

Поднимаю голову, отрывая взгляд от пола, смотрю на рыжего гитариста, рядом с которым застыли и остальные участники группы. Но он на меня уже не смотрит…

– О! Бес! – ровно с теми же интонациями произносит рыжий и замолкает, молча переводя взгляд с меня, на только что вышедшего из того же номера, Бесова.

– Это не то, о чём ты… – осекаюсь, чувствуя, что нахожусь уже на грани; разворачиваюсь и иду в главный зал.

– Принцесса! – кричит мне в спину рыжий, но я лишь ускоряю шаг.

Господи, какое поганое ощущение внутри: ведь я была так рада его видеть! Но даже не поздоровалась и вообще убежала только из-за того, что рядом с ним стоял Бесов!

Вхожу в зал, где проходил приём, и с ходу подхватываю бокал шампанского с подноса официанта.

Также – на лету – опрокидываю его внутрь. Голова начинает кружиться со скоростью карусельки – кажется, вечер перестаёт быть томным!

– Ты что творишь, Мила? – Глеб подхватывает меня за локоть, когда я, пританцовывая, начинаю идти к сцене, где уже вовсю услаждает слух публики известный европейский квартет.

Да, мои грабли – самые любимые! Никто не был в курсе?.. Неужели мой тиран начальник полагал, что этот приём пройдёт без сучка, без задоринки?.. Я, вот, с самого начала поняла, что всё кончится плохо!

– Что? Танцую! Ты же хотел, чтоб я музыку послушала! – заявляю ему, пытаясь вырвать свою конечность.

– Иди-ка сюда… – Бондарёв начинает тащить меня на выход.

Только почему-то тащит не к центральным дверям, а к тем, незаметным, откуда появлялись официанты. А я вдруг ощущаю резкое дежавю – вспоминается мой первый приём у губернатора, это Бондарёвское шипение на ухо, наш поспешный уход в следствии моего опьянения…

– Это всё из-за тебя! – вырываю у него руку, смотрю на него волком, – Из-за тебя!!!

– Уймись. Поговорим, когда выйдем из зала, – грубо отвечает Глеб, вновь хватая моё запястье, и идёт дальше, не сбавляя шага.

Люди в белых колпаках смазываются в единую белую полосу; запахи, ударившие в нос, заставляют вспомнить, когда я сегодня ела в последний раз. Из-за этого моё раздражение поднимается на новый уровень.

– Ты во всём виноват!!! – яростно заявляю ему, торможу ногами.

– Чёрт бы тебя побрал! – Глеб подхватывает меня, закидывает к себе на плечо и выносит в коридор, затем пинком открывает первую попавшуюся дверь и ставит меня на пол; закрывает дверь на замок, надвигается на меня с угрожающим выражением на лице, – Ты чего вытворяешь? В чём я опять виноват?!

– В том, что всё так вышло! Всё! – восклицаю, взмахивая руками.

– Что «Всё»?! – начинает злиться Глеб.

– Со своим долбанным контрактом, с этими своими требованиями совместного проживания, с этой своей тупой жаждой мести! Ты во всём виноват!!! – кричу, отталкивая его от себя.

– Ты что, с ним разговаривала? – вдруг доходит до Бондарёва; взгляд его тут же меняется: в нём появляется реальная злоба, – И меня сейчас обвиняешь в том, что у вас с ним… не сложилось? – он буквально выплевывает эти слова, вновь оказываясь рядом и нависая надо мной, как холодная скала.

– Какого черта ты вернул меня? Зачем ты заставил меня пойти сюда? Почему не мог просто отдать мои документы и отпустить? Что тебе, чёрт возьми, надо?! – кричу в голос.

– Мне надо, чтобы ты прекратила орать, – с угрозой произносит Глеб, хватая меня за лицо одной рукой и поднимая мою голову.

– Ты чертов эгоистичный подонок! Только о себе и думаешь! Боишься, что я запятнаю твою репутацию? Очнись! Больше, чем это сделал Ты Сам, никто не сможет! – начинаю шипеть, даже не делая попыток вырваться – пусть слушает правду в лицо!

– Пьяная дура, – цедит Бондарёв, глядя мне в глаза.

– Пьяная дура, которую ты умолял остаться! Лишь бы я не ушла от тебя! Пьяная дура, ради которой ты поступился своими принципами и разорвал контракт! Сам!!! Которой писал записки, которую подкупал дорогими шмотками, которую просил вернуться хотя бы на неделю!!! Так зачем я тебе?! Что тебе от меня надо? Какого черта весь свет Глеба Бондарёва сошелся на одной такой никчемной и невзрачной – мне?! Какой очередной долбанутый план мести пришёл в твою голову, что ты решил, что тебе необходимо моё присутствие рядом с собой?!

Глеб ничего не ответил, но ещё сильнее сжал пальцы на моём лице. Мне стало больно. И смешно.

– Только, пожалуйста, не говори, что влюбился! – не скрывая издёвки в голосе, произношу.

Глаза Глеба меняются и медленно темнеют от ярости.

Ой, как страшно! И вообще… мне уже надоело, что все меня хватают, дёргают, лапают, сжимают! Резко опускаю его руку вниз, освобождая своё лицо.

– Не смей ко мне прикасаться, – говорю презрительно и тихо.

– Руками? – с каким-то странным выражением произносит Глеб, глаза которого буквально метают в меня молниями.

– Ногами! – рявкаю, уже готовая развернуться и уйти, как Бондарёв хватает меня за волосы и притягивает к себе.

– Ну, раз запрет только на ноги, – рычит мне в губы, а затем обрушивается на них поцелуем.

Что за?!… Отталкиваю его, пытаясь освободиться, но Бондарёв сильнее. Его губы тёплые, они сразу отвлекают от боли в голове, но я не хочу с ним целоваться! Открываю рот, чтобы заявить ему об этом, как Глеб тут же ныряет внутрь языком и первым же прикосновением вызывает во мне такую бурю ощущений, что я мгновенно забываю, зачем нужно вырываться… Его язык ловкий, горячий, жадный. Я начинаю испытывать удовольствие от его движений. Или не только его?.. Неожиданно осознаю, что моё тело уже возбуждено; пытаюсь понять, когда это произошло, как чувствую скольжение руки Бондарёва в районе внутренней стороны моего бедра. Когда платье-то оказалось задрано? Мне нравится его грубость… или мне нравится то, что она напоминает?.. Нет, этот более агрессивен: его палец уже во мне, как и язык, я медленно теряю связь с реальностью… моё нижнее бельё отодвинуто в сторону… чёрт, это ещё больше возбуждает… Язык Глеба вдруг проникает так глубоко – и его движению вторит палец внизу: я не выдерживаю и тихо всхлипываю.

– К чёрту платье, – рычит Глеб и, не глядя, резко расстёгивает мою молнию на спине, а затем одним движением срывает мою одежду.

Мне становится холодно; я начинаю медленно трезветь…

– Нет-нет-нет, в этот раз я тебя не отпущу, – Бондарёв быстро стягивает с себя галстук, в одно мгновение избавляется от рубашки, подходит и прижимает меня к горячему телу.

Только я успеваю согреться в его руках, как меня подхватывают под бёдра и опускают уже на кровать.

– Глеб, я… – что-то медленно соображаю я, но мой рот быстро затыкают поцелуем.

Пока язык Глеба умело орудует в моём рту, я слышу звук расстёгивающегося ремня, а в следующий момент вместе с его языком в моё тело входит его…

– Глеб… – выдыхаю, понимая, насколько это неправильно – но не имея сил сопротивляться собственному желанию. Мужчина начинает уверенно двигаться во мне, а я только и могу, что извиваться в его руках, чувствуя невероятное возбуждение в теле. Сколько у меня не было секса? Год? Неважно… То, что сейчас творил во мне Бондарёв, всё окупает. Не помню, когда я начала кусать его плечо, помню вспышку и лёгкий звон в ушах, а потом судороги внизу… Боже, как давно у меня этого не было!..

– Ну, вот и всё, – шепчет Глеб, касаясь своим лбом моего, затем выходит из меня, и… я расслабляюсь, каким-то краем сознания фиксируя тот факт, что он позаботился о возможных последствиях…

– Сейчас я всё уберу, лежи здесь, – продолжает шептать Глеб и на несколько секунд исчезает за одной из дверей… затем появляется с горячим влажным полотенцем и вытирает мой живот… Когда кожа становится чистой, наклоняется надо мной и целует меня в лоб… это вызывает во мне странные чувства… а Глеб уже отходит от кровати и вновь пропадает за дверью.

Лежу, глядя на потолок, и ни о чём не думаю. Не думаю… не думаю… меня начинает тихо потряхивать… я что… переспала с Глебом?.. Поворачиваю голову на полоску света из ванной… как-то всё… я даже понять ничего не могу… мы занимались любовью?.. Звук вибрации раздаётся неожиданно, разрывая тишину гостиничного номера – параллельно с этим звуком включается вода в душе… приподнимаюсь на локтях… звук раздаётся очень близко… но это не может быть моей сумочкой… у меня стоит мелодия – значит, это телефон Глеба… Боже, мы занимались любовью… начинаю водить рукой по простыням, пытаясь найти телефон… этот звук раздражает… он буквально пилит моё сознание… почему здесь так темно?.. А, да, мы не включали свет… нащупываю ремень, тяну за него, из кармана брюк вываливается смартфон… Макс… ему звонит Макс… золотоволосый Бог с четырнадцатого этажа… скидываю его звонок… прости, кареглазый, но ты сейчас медленно уничтожаешь мой мозг этой проклятой вибрацией… сообщение приходит практически через десять-пятнадцать секунд… не знаю, что меня дёрнуло… но я смотрю на экран… мне даже открывать его не нужно – вся информация высветилась в паре фраз… «Они не будут ничего рассказывать, если ты не будешь ограничивать их свободу в комп…» Приподнимаюсь, не убирая телефон из рук…

Второе сообщение приходит ещё быстрее: «Он поговорил с Таней»

Сижу, тупо уставившись на непотухающий экран…как приходит последнее смс: «Война закончена. Управляй этой лодкой с умом, брат»

Продолжаю смотреть на потухший экран, не шевелясь. В голове, как заевшая пластинка, крутится фраза Бесова.

«Ты ничего не знаешь».

Внутри разрастается какая-то дыра.

Он уже давно планировал этот нейтралитет…

Он решил сохранить компанию – а не разорвать её в клочья их междоусобицей…

А я его ещё в мести обвиняла… несколько раз…

«Ты ничего не знаешь» …

Закрываю рот ладонью, дышу, глядя куда-то вперёд, в темноту. Поворачиваю голову на полоски света из ванной. Стыд начинает медленно затоплять меня с кончиков пальцев до корней волос… хмель медленно вытесняется этим новым, жгущим кровь, чувством…

Я переспала с его врагом, а он отказался от мести. Он что, говорил правду там, в номере?.. В том, другом номере?.. А я…

Что я наделала?!

Мгновенно слетаю с кровати. Смотрю на неё, как на нечто оживленное: то, что способно разрушить мою жизнь, то, что теперь знает правду обо мне, о том, какая я… или какой я могу быть?..

…

Что я наделала?!

…

Быстро одеваюсь, стараясь не реветь, вообще не поддаваться эмоциям. Я справлюсь.

Глеб всё ещё в душе, у меня есть время. Подхватываю сумку с пола, выхожу из номера. Иду по коридору, не очень соображая – куда именно… просто вперёд. Меня начинает тихо потряхивать. Глаза щиплет. Дойти до выхода, нужно дойти до выхода.

Музыка врезается в голову внезапно… Боже, только не эта песня! Они исполняют её… Бреду на звук знакомых до боли аккордов, сворачиваю несколько раз по коридору, игнорируя всех попадающихся мне на пути людей, приоткрываю дверь в зал…

Зачем он выбрал именно её?.. Начинаю беззвучно реветь: я не заслуживаю этого, не заслуживаю этой песни, которую он когда-то играл для меня…

Гости мэра вовсю толпятся у сцены и ведут себя уже не как благовоспитанные светские хищники, а как обыкновенные люди, пришедшие на концерт крутой известной группы: кричат, хлопают, подпевают, танцуют…

Смотрю на Бесова, играющего на инструменте так, будто своей музыкой он, словно ритуалом, хотел призвать Ту Самую…

Закрываю дверь.

Прислоняюсь к стене… это хуже, чем я думала… мне нужна помощь, любая… достаю телефон, открываю контакты, спускаюсь по списку вниз, пытаясь добраться до «Феи Лины»… делаю дозвон… механический голос сообщает, что абонент вне зоны доступа. К горлу подступает ком, внутри зарождается истерика… пожалуйста, пожалуйста, хоть кто-нибудь – увезите меня отсюда! Вновь опускаю взгляд на экран, прокручиваю контакты. Макс. Золотоволосый Бог с четырнадцатого этажа… Он должен помочь… он улыбался мне сегодня… и тогда, в прошлом… он всегда был со мной приветлив… Набираю его номер. Он отвечает сразу.

– Мила? Что случилось? – его голос озадачен. Должно быть, он не ожидал, что я когда-нибудь воспользуюсь его номером, внесённым в телефон его же рукой шутки ради…

– Макс, забери меня, пожалуйста, отсюда… – шепчу в трубку.

– Где ты? Говори адрес! А, чёрт, ты же у мэра на приёме… сейчас буду! Стой у входа! – и он резко отключается.

Плетусь вниз, размазываю слёзы по щекам. Специально спускаюсь по лестнице, чтобы ни на кого не наткнуться… горький опыт уже получен… Как одевалась – вообще не помню, помню, как мороз ударил по коже, когда я выбралась на улицу.

Иномарка темно бордового цвета резко тормозит у входа, а навстречу мне уже мчится Макс.

– Мила! Тебя кто-то обидел? Где Глеб? Он почему-то не отвечает на звонки… – блондин ведёт меня к дороге и усаживает на пассажирское сиденье машины; затем сам забирается внутрь.

– Не надо Глеба, – прошу хриплым от слёз голосом, поворачиваюсь к нему, заглядываю в глаза, – пожалуйста, просто увези меня отсюда.

Макс внимательно смотрит на меня, словно о чём-то раздумывая, а потом отворачивается и пристёгивает ремень безопасности.

– Куда ехать? – спрашивает ровно.

Называю адрес своего дома.

Десять минут езды, и мы на месте, правда, меня уже откровенно вырубает – перед лицом всё смазывается, я даже не могу самостоятельно отстегнуть ремень.

– Сколько же ты выпила? – не ругаясь, спрашивает Макс.

Он просто уточняет. А я просто не могу ему ответить: силы оставили меня вместе со слезами.

Макс выходит из машины, открывает дверцу с моей стороны, отстёгивает меня и вытаскивает из машины.

– Какой подъезд? – уточняет спокойно.

Называю подъезд, этаж и номер квартиры. Кое-как достаю ключи из сумки, когда мужчина подходит к дому со мной на руках.

Здесь нет лифта… чёрт… ему придётся тащить меня наверх…

Поднимаю голову, отрывая её от его плеча, хочу сказать о том, что поднимусь сама.

– Молчи, – отрезает Макс, лицо которого с каждым пройденным этажом становится всё более хмурым.

Когда он доходит до моей квартиры, я осторожно сползаю с рук, чтобы он мог открыть дверь. После того, как задача с замком была решена, и мы вместе вошли внутрь, а я ударила наотмашь по включателю, Макс тихо процедил:

– Чёрт! И здесь ты живёшь?..

Это я ещё прибралась… а вообще… так живёт большинство россиян, вообще-то… Но сказать об этом вслух у меня не получается – ноги уже подкашиваются от количества выпитого… и пережитого…

– Давай, я помогу тебе. Просто постарайся стоять и не заваливаться… – Макс прислоняет меня к двери и снимает мою обувь.

Задачка не из лёгких, но мы оба справляемся.

Затем он стаскивает с меня полушубок, скидывает свои ботинки и несёт меня в единственную комнату.

– Скажи, когда я положу тебя на это, оно не развалится? – глядя на диван с большим недоверием, спрашивает он.

– Нет, – выдыхаю, – проверено… дважды.

Буквально в следующее мгновение я оказываюсь на диване и тут же утыкаюсь лицом в подушку. Сил на разговоры больше нет – теперь главное, чтоб не полетели самолёты… чёрт… они летят… Теплое полотенце оказывается на моём лбу… когда я перевернулась?.. неважно, так лучше…

– Спи, Сирена… Завтра будет трудный день…

А то я не знаю… Золушка, принцесса, Сирена… они что, сговорились все?.. Неудобно… в платье… так лучше… да…

Открываю глаза и болезненно морщусь. Не могу понять, от чего я проснулась: от будильника? От чьего-то голоса?.. А я вообще вчера заводила будильник?.. Голова раскалывается, меня откровенно мутит. Я что, вчера выпила больше трёх бокалов?..

Приподнимаюсь на локтях и встречаю взгляд карих глаз.

– Макс? – удивленно выдыхаю.

– Подними одеяло, – спокойно советует тот.

Я опускаю взгляд и резко подтягиваю наверх плед с простынкой. А про себя возношу хвалу Богу за то, что на мне лифчик. Но кто снял платье?!

– Я пойду, заварю кофе, а ты приводи себя в порядок. Жду тебя на кухне через десять минут, – и с этими словами золотоволосый Бог встаёт и выходит из комнаты.

Глава 6. Пока она спала…

Надо ли говорить, как быстро я оделась, умылась, ополоснулась, причесалась, накрасилась и… зависла над диваном. В смысле… зависла я не «быстро», просто, совершая все стандартные утренние процедуры, опомнилась только тогда, когда поймала себя на мысли: а где спал Макс? И зависла…

Ванная сразу отпадает, там не очень удобно.

На кухне пара табуреток – если их составить в ряд, то вполне войдут его ноги.

Может… на коврике под дверью? Боже, пожалуйста, пусть будет – на коврике под дверью.

– Макс, а где ты спал? – вхожу на кухню, и мне в руки тут же всовывают стакан с кофе.

– Это единственное, что тебя волнует? – вопросом на вопрос отвечает Макс.

Хитрый Макс.

– Пока я не фильтрую все свои мысли, этот вопрос выбрался в топ важных, но он там, конечно, ненадолго, – выпаливаю я, с ужасом соображая – меня несёт!

Похмельное утро. Поток сознания. На самом деле вопрос только один – как я сегодня буду работать?..

– Ты смешная, – как-то по-доброму усмехается Макс.

– А ты крадёшь мои фразы, – мгновенно выдаю я в ответ, вот-я-бестолочь!

Всё, замолкаю. Затыкаю поток чёрной жижей.

– Знаешь, туда можно было и две ложки кофе добавить, – замечаю вскользь, продолжая давиться этим тухленьким пойлом.

– Я вообще не понимаю, как ты пьёшь эту гадость, – честно замечает золотоволосый Бог в ответ.

– Я пью хороший кофе на работе, – оправдываюсь справедливости ради, – А домой ещё не успела купить нормальные зерна.

И кофемолку, и турку… М-да… Чего уж лукавить? Вряд ли я их куплю. Дорого. Но вообще без кофе мне нельзя, потому давлюсь растворимым.

– Вот по поводу этого «домой» – давай поподробнее, – цепляется к фразе мой спаситель; я снисходительно киваю – позволяю спрашивать, представляю волшебный напиток из кофе машины, пока глотаю из кружки, – почему ты живешь здесь?

Удивленно отрываюсь от процесса.

– В смысле «здесь»? – тянусь за бутербродом на столе.

Какой он хозяйственный – аж плакать хочется.

– В смысле, в этой… халу… квартире, – исправляется Макс, и только я вижу, насколько тяжело ему далось это исправление…

– Это нормальная квартира за свою цену, – смотрю на него прямо, даже голова почти перестала кружиться. Я серьёзна, как никогда.

– И какая у неё цена? – внимательно и как-то… цепко – что ли?.. гладя на меня, спрашивает Макс.

Называю цену.

– Это же треть твоей зарплаты. Ты можешь позволить себе и лучше, – хмурится блондин.

– Я не была уверена, что получу свою зарплату, – припоминая разговоры о декабрьской выплате, отвечаю ему, – К тому же эту квартиру мне снял папа, пока я была в отъезде.

– Глеб её видел? – прямо спрашивает Макс.

– Её никто не видел. Только ты. И на этом список приглашённых закончится, – сообщаю сухо, отпиваю ещё глоток, морщусь.

– Ладно, давай на чистоту, – блондин убирает руки в карманы и присаживается на подоконник, упираясь одной ногой в пол, – Я не особо задумывался над тем, как ты живёшь – ты была обута, одета, накормлена и имела место для ночлега. А у Глеба довольно неплохие апартаменты… Я не влезаю в ваши отношения, – он поднимает обе руки вверх, давая понять, что серьёзно – «не влезает», – но… так жить нельзя.

Концовке его монолога я удивилась. Это было довольно неожиданно. А потом… а потом на меня обрушиваются подробности наших вчерашних с Глебом «отношений»…

Воооот ччччёёёёёёёрттттт!!!!!!!!!!!!!!!!

Наверное, моё лицо было красноречивым.

– Не злись на меня, прошу тебя, – как-то неверно понимает мою оценку Макс, – ты съехала от него из-за того, что вы разорвали контракт, но зачем было переезжать сюда? И зачем было сбегать от него снова, когда ты всё-таки решила вернуться?

Так вот как он думает обо мне?

– Я не сбегала от него вчера, – качаю головой, пытаясь привести мысли в порядок и выстроить разрозненные предложения в связную речь, – точнее сбегала, но не потому, что я – легкомысленная дура. И живу я здесь не потому, что так хочу, и уж тем более не для того, чтобы позлить Глеба.

– Тогда я ничего не понимаю, – искренне признаётся Макс, – Ведь всё выглядит именно так. Особенно, учитывая твоё возвращение в фирму и вчерашний пьяный побег.

Господи, как он вообще решился помочь мне, учитывая его мнение о моей легкомысленной персоне?

– Макс, я сбежала вчера, потому что на пьяную голову совершила самую большую ошибку в своей жизни, – произношу четко и даже с какой-то злобой, затем поднимаю на него глаза.

– Ошибку…

– Ту самую, которую девушки совершают порой, – отрезаю сухо.

– В смысле… – медленно доходит до него.

– В смысле – впервые. И в смысле – случайно, – смотрю на него, жду реакции.

– Но…

– Я презираю себя, можешь не сомневаться.

– Подожди. Я думал, что вы с Глебом… – теряется золотоволосый Бог.

– Что мы реально встречаемся? Ты же знал про контракт! – изумляюсь я.

– Но… это же Бондарёв! – недоверчиво усмехается Макс, словно тот факт, что Бондарёв – это Бондарёв, всё объяснял.

– А это – я! – взмахиваю руками, разливаю кофе по стене, чертыхаюсь.

Начинаю процесс очистки старых обоев.

Последний аргумент, к слову, уже недействителен – это раньше я могла сказать: «Что? Глеб?! Да ни за что!»

А теперь, когда всё случилось…

Как я вообще буду разговаривать с ним сегодня?! Эта мысль заставляет меня замереть.

– Прости, Мила, я не знал… я думал, ты специально злишь его… – Макс совсем растерялся.

Слава Богу, хоть с этим разобрались. Теперь надо как-то разобраться со всей моей жизнью.

– Мила, – Макс берёт меня за руку, разворачивая к себе – должно быть, я надолго задумалась, – что бы у вас там ни было с Глебом, ты не должна жить так.

Взгляд, которым он обвел мою кухоньку, был красноречив…

– Это всё, что я могу себе позволить, – отвечаю холодно, забираю у него свою руку.

Богатенькие! Им не понять проблем населения с доходом ниже среднего. А это самое «ниже среднего» грозит мне уже очень скоро – когда я уйду из компании Глеба. А я из неё, черт возьми, уйду!

Нельзя же вечно заниматься этим мазохизмом.

– В любом случае… – замираю в проёме двери, поднимаю взгляд на блондина, – спасибо тебе, что вчера отозвался. Это много значит для меня. Правда. Учитывая, что ты думал обо мне…

– Я ничего плохого и не думал, – мягко улыбается кареглазый, – я просто полагал, что ты…

– Что я?.. – тороплю его.

– Что ты – такая же, как все, – заканчивает Макс, глядя мне в глаза; несколько секунд молчит, – и я рад, что ошибался.

Смотрю на него несколько секунд, затем киваю и выхожу в коридор. Учитывая моё вчерашнее фиаско, он совсем даже не ошибался на мой счёт. Но я не буду говорить ему об этом. Мне слишком противно от мысли о том, как низко я пала. И если Макс – единственный, кто не увидел трагедии в минувших событиях, то…

Останавливаюсь в коридоре, не успев застегнуть пальто.

Он думал, что я сплю с Глебом, и при этом продолжал со мной мило общаться. Он приехал мне на помощь, уверенный, что, скорее всего, я надумала себе проблему, чтобы позлить Бондарёва. Что он вообще за человек?

Моя рука повисла в воздухе, не застегнув одну пуговицу. Я с вопросом в глазах смотрю на золотоволосого Бога.

Я вообще его знаю?..

– Почему ты так хорошо ко мне относишься? – удивленно спрашиваю у него.

Я ему ничего не должна. Да и от общения со мной ему – никакой выгоды.

Макс усмехнулся, показывая ямочки на щеках. У него есть ямочки на щеках…

– Странно слышать такой вопрос от девушки, – замечает он и натягивает на меня шапку.

– Наверное, я просто привыкла, что всем от меня чего-то надо, – хмурясь, сознаюсь я; выхожу из квартиры.

– Мне от тебя ничего не надо, расслабься, – ещё шире улыбается Макс, выходит вслед за мной, – Разве что слышать твой голос хотя бы раз в сутки, – он щёлкает меня по носу, и я невольно смущаюсь, – Но, если честно, мне интересно другое: я ведь не первый, кому ты позвонила…

– Да, ты был вторым, – вновь сознаюсь, пока закрываю дверь на ключ, – первой была фея Лина, но её телефон оказался недоступен.

– Фея Лина? – Макс вдруг смеётся от души; быстро спускается по ступеням, открывает передо мной дверь подъезда, – Так вот как ты зовёшь её? – я киваю, не очень разделяя его веселье, – Боже, Лина – та ещё стерва! Но ты ей действительно нравишься, потому к тебе она относится хорошо.

– Ты так говоришь, потому что… – я останавливаюсь, давая шанс ему закончить.

Я помню, что в тот день в клубе мы оказались вчетвером. И помню, что Макс был с Линой.

Золотоволосый Бог открывает передо мной дверцу иномарки.

– Нет, между нами ничего не было. Мы просто все… приглядываем друг за другом. Все вместе. Так было всегда, – усаживаясь на водительское место, говорит он, – Но ты должна понимать: среди тех, кто работает на Бондарёвых, нет ни фей, ни волшебников, ни прочих «добрых людей». Бизнес – та ещё мясорубка. И в ней выживают сильнейшие, – он заводит машину и бросает на меня взгляд, – Так что всегда будь на чеку.

– А ты? С тобой мне тоже нужно быть на чеку? – подняв брови, уточняю у него.

– Со мной – тем более, – усмехается он, и мы трогаемся с места.

Краем сознания я понимаю, что золотоволосый Бог целенаправленно отвлекает меня от мыслей о Глебе, заговаривая зубы. Но мне всё равно почему-то становится приятно.

И вообще, это так здорово – просто поговорить с кем-то, зная, что все твои карты открыты. Что у тебя нет никаких секретов. Это было в новинку для меня…

Потому к зданию компании я подъехала в хорошем настроении, и в этом же хорошем настроении поднялась на сороковой этаж, распрощавшись с Максом на четырнадцатом.

Однако, это настроение быстро испарилось, стоило мне подойти к приёмной… Чёрт, и что я сейчас должна говорить? Что делать? Заварить ему кофейку и сказать: «Доброе утро, шеф! Вот твой кофе! Кстати, вчерашний секс мне плохо запомнился, но, кажется, он всё-таки был. Давай сделаем вид, что не было?..»

Закрываю лицо руками, медленно выдыхаю. Если бы мозги умели ходить, то мои бы хромали на обе ноги…

Захожу в приёмную, снимаю полушубок, только кладу сумку на стол, готовая занять своё рабочее место, как дверь в кабинет Глеба открывается, а сам Бондарёв застывает в проёме, глядя на меня очень странным взглядом.

– Ты вообще в телефон заглядывала? – спрашивает спокойным голосом.

Голос-то спокоен, а вот глаза наполнены таким спектром эмоций, что мне становится как-то не по себе.

Он что, переживал за меня?..

Приглядываюсь к лицу – так и есть. Следы недосыпа скрыты чем-то или (вернее сказать) кем-то, но они есть. И вообще… его глаза сегодня какие-то странные. Цепкие. Ждущие.

– Я была не в том состоянии, чтобы проверять телефон, – отвечаю ему, хочу обойти стол и сесть на своё рабочее место, но на моём пути всё ещё стоит босс. Босс, с которым я вчера переспала…

Боже, Мила, до чего ты докатилась?

– Ты ничего не хочешь обсудить со мной? – через небольшую паузу спрашивает Глеб.

Он действительно предлагает мне начать этот разговор?..

Или он хочет, чтобы я обозначила свою позицию?..

– Нет, – начинаю перебирать бумаги на столе, создавая вид бурной деятельности. Ага, такой бурной, что аж самой неловко.

И вновь молчание.

Может, мне к Соне спуститься? У неё сегодня и поработаю… весь день… и пообедаю там же…

– Мила, мы должны это обсудить, – ровным голосом произносит Глеб, и я чувствую – эта «ровность» даётся ему нелегко.

– Я не вижу тем для обсуждения, – поднимаю взгляд на него, – у меня много работы, Глеб, прости, я должна…

– Я переживал за тебя, – перебивает меня Глеб, – вчера. Когда ты убежала сразу после того…

– Сразу после того, как отдалась тебе?.. Как просто всё получилось: четыре бокала, отсутствие контракта, и я всё-таки совершила эту глупость – тебе даже стараться не пришлось.

Когда я замолкаю, хочу ударить себя по голове. Каблуком. Своим же.

Боже, кто-нибудь, остановите этот поток!..

– Так вот как ты думаешь… что это была глупость, – Глеб опускает голову, усмехается совсем без веселья в глазах и голосе.

– Я не буду тебя ни в чём обвинять, Глеб, успокойся, – говорю негромко, но чётко; понимаю, что нужно объяснить… это, – и рефлексировать по поводу этого события тоже не буду – по крайней мере до конца своего срока в твоей фирме. Я знала, кто ты. Я сама напилась. И я сама ответила, когда ты начал. С моей памятью всё в порядке… Но ты также знал, кто я. Ты знал, что при других обстоятельствах ты не мог ни на что рассчитывать: да, я говорю тебе это прямо. И ты знал, что я была расстроена после разговора с Бесовым… Так что… – поднимаю на него глаза, – Мы сами сделали свой выбор вчера, и я вновь делаю его сегодня.

– И каков же он, твой выбор? – сквозь зубы цедит Бондарёв.

– Доработать остаток срока и покинуть это здание. На этот раз – навсегда.

А заодно покинуть мир большого бизнеса и твой личный мир, Глеб Бондарёв. Но я не произношу этого вслух; вместо этого произношу другое.

– Так что, если ты надеешься на повторение – его не будет.

Странно, но эти слова даются мне удивительно легко – словно мне было необходимо избавиться от них внутри себя.

Словно я хотела их произнести, чтобы снять с себя какой-то груз… какую-то непонятную мне тяжесть на душе…

– Тебе не понравилось? – глядя на мой стол, спрашивает Глеб.

– Я… я не очень помню… – замялась в ответе.

А у самой в памяти всплыл его тихий голос: "ну, вот и всё…"

Его осторожные движения…

Его мягкий поцелуй после того, как он вытер мой живот…

– Ты сказала, что с твоей памятью всё в порядке, – чуть жестче напоминает Глеб.

– Я…

Медленно выдыхаю, глядя куда угодно, но только не на него.

Понравилось ли мне?..

Зачем вообще задавать этот вопрос?..

– Ты – умелый любовник, Глеб. И всегда думаешь о последствиях. Ты это хотел услышать?.. – поджав губы, спрашиваю у него.

– Нет, – произносит он, буквально вынуждая меня поднять на него взгляд.

Я не знаю, сколько мы простояли так, глядя друг на друга – кажется, я зависла, погруженная в транс его зелёными глазами.

Мир теперь воспринимался иначе. Я словно… я словно встала с ним вровень: перестала бояться, перестала ждать наказания…

Теперь я могла говорить с ним честно. Я была готова на диалог.

Интересно, это произошло из-за нашей вчерашней близости? Или из-за того, что я почувствовала во время нашей близости?..

– Я искал тебя ночью, – произносит Глеб.

– Зачем? – спрашиваю у него; почему-то хочу услышать ответ.

Глеб смотрит на меня долго: словно размышляя – стоит ли отвечать…

– Потому что хотел вернуть тебя в постель, – наконец, сухо улыбается он, – мне не хватило, – затем продолжает беззаботным голосом, – к тому же ты была так пьяна, что просто обязана была вляпаться в какие-нибудь неприятности. Так, как ты говоришь, ты попала домой?..

– На такси, – почему-то вру я, глядя на него и не мигая.

ЭТО ЧТО ТАКОЕ СЕЙЧАС БЫЛО?!

– На такси, – кивает Глеб, принимая эту информацию, – Ладно, не буду тебя отвлекать. Приступай к работе – у тебя её сегодня много, – и с этими словами он уходит в свой кабинет и закрывает дверь.

Сжимаю руки в кулаки.

Ощущение такое, будто меня помакали головой во что-то очень неприятное.

Эта резкая смена Глеба… он снял маску? Или надел её?

И почему, черт возьми, стало так гадко на душе?..

Сажусь за свой стол включаю компьютер, а пока он грузится – достаю телефон из сумки, чтобы проверить звонки, и застываю, глядя на экран. Пятнадцать пропущенных от Глеба. Десять – от Бесова… и ещё пять сообщений от него же, последнее из которых пришло под утро.

Бесов тоже искал меня?..

Нажимаю на смс, чувствуя что-то странное – я не заходила в нашу переписку с тех пор, как…

Я же сказала ему, что поменяла симку!

Сердце начинает стучать быстрее.

Так он знал, что я его обманула?.. Те сообщения, что приходили после моего побега, я удаляла, не читая. А все его звонки – я их просто игнорировала… точнее, начала игнорировать в тот момент, когда включила свой сотовый – во время своей поездки я решила обойтись без телефона и всех драм, с ним связанных. И теперь я впервые за три недели прочитаю от него сообщение…

«Где ты?»

Чёрт, даже интонацию его услышала… Ладно, не такое сообщение я хотела прочитать, но разве от Бесова когда-то приходили любовные послания?..

Следующим было:

«Всё, что я сказал – правда»

Господи Боже, ну, почему он… такой? Я в курсе, что это правда, зачем доносить это до меня ещё и в виде смс, ввергая меня в пучины самоедства?.. Я не поверила ему. Я решила, что он издевается. И он понял это.

Если бы он догнал меня и попытался объяснить… но в коридоре была его группа, впереди ждало выступление.

И Глеб его опередил.

Чёрт, я спала с Глебом!..

Не то, чтобы мне было неприятно… Я думаю, что таких ощущений, возможно, больше не испытаю никогда: и дело не в том, какой Глеб любовник, а в том, насколько сам этот факт – что мы занимались сексом – был… противоестественным. Ладно, не то слово подобрала.

Он был неправильным.

Это как запретный плод, на который я сама повесила табличку «ни за что в жизни».

Рассматривала ли я Глеба, как человека, с которым в перспективе смогу проснуться ранним утром?

Нет.

Вызывал ли он у меня какие-то чувства?

Определённо.

Вот только… скорее это были чувства, носящие негативный окрас. Да, чаще всего так и было. Но я не могла не признать, что мне нравилось выбираться из-под его гнёта.

И всё же…

Я не страдала амнезией и помнила, что испугало меня до глубины души и, в итоге, оттолкнуло меня от Бондарёва – его жажда разрушения. Его всепоглощающее желание мстить. И мстить до конца.

Он несколько лет вынашивал свой план – несколько лет! Это ведь даже представить сложно. Вот ты учишься, живёшь, устраиваешься на работу, занимаешься своим развитием, а кто-то всё это время медленно осуществляет план мести своему отцу и семье девушки, с которой его по несчастью хотели свести…

– Ужас какой, – вырывается из меня; я встряхиваю головой.

Нет, думать о Глебе – это пропитываться самим духом разрушения.

На данный момент я не могу позволить себе такой роскоши, как потерянный день. А, начни я рефлексировать, – и день будет потерян.

Опускаю взгляд на телефон.

«Мы сейчас начнём играть. Где ты?..»

Губы поджались непроизвольно. Он хотел, чтобы я услышала…

Лёша… Я услышала, но было уже слишком поздно…

Сердце начинает стучать так, словно ему жизненно необходимо напугать меня инфарктом. Чёртово сердце.

Он играл для меня. Он ждал меня. Возможно даже, искал меня в толпе, вызывая восторг у тех счастливиц, что ловили на себе его взгляд.

А я в это время предавалась любовным утехам с его врагом.

Падаю головой на стол. Это просто невозможно.

Поворачиваю лицо и смотрю на последнее сообщение:

«Тебя не было на нашем выступлении. И в зале тебя нет. Ты ушла? Бондарёв всё ещё здесь, но, кажется, он тоже кого-то потерял… Нам нужно поговорить. Ещё раз. Прошу тебя»

Откидываюсь на спинку кресла, смотрю в потолок.

За что мне это? Я ведь ничего такого не сделала: старалась не обижать людей, старалась не напрягать отца своим существованием, не делала подлостей и пыталась быть честной. Так за что мне это испытание? За что мне внимание этих двух мужчин? Ведь даже если Леша просто хочет объясниться, а Глеб – просто получить удовольствие от очередной девушки в постели… то я-то живая! Я всё чувствую! И всё воспринимаю близко к сердцу! Неужели они не понимают, через что заставляют меня проходить?! Ведь они оба – и Глеб, и Лёша, никогда не сделают такую, как я, своей девушкой! Это же очевидно! Мы из разных миров! Так к чему все это?!

Вздыхаю глубоко, пытаюсь успокоиться. Это нечестно с их стороны. Хоть я и зареклась использовать сказочную тематику в отношении себя даже в своих собственных мыслях, но… где это видано, чтобы принц женился на своей горничной?.. Или нет, даже не так: где видано, чтобы принц выбирал в спутницы жизни уборщицу своего замка? К сожалению, в те, «сказочные времена», не существовало женщин-советниц короля и вообще… профессий для женщин в управлении замком-городом-государством. Так что, моя функция в той сказке была бы равна функции служанки. Может, поварихи… но уж точно не придворной дамы. А без феи-крестной у меня и вовсе не было бы шансов… факт…

Помимо прочего я практически ничего не умею, хочу помогать людям и не хочу жить на маленькую зарплату.

К слову, последний пункт точно вычёркивает меня из списка потенциальных золушек.

Всё, хватит хандрить! Пора дело делать! Начну прямо сейчас, только дочитаю последнее сообщение Бесова.

«Мила»

Роняю лицо в ладони.

Немногословно.

И почему я словно слышу его голос наяву?.. Его интонацию, его тембр, его…

– Мила.

Поднимаю голову и смотрю на Бесова.

Да что же это?.. Неужели и в жизни так бывает?!. Предательская жизнь!

– Здравствуй, Лёша, – произношу негромко, откладываю телефон в сторону.

Глава 7. «Разборки в Бронксе»

– Вижу, ты, наконец, прочла мои сообщения, – кивнув на ещё не успевший потухнуть экран телефона, заметил Бесов.

– Да, они были… содержательными, – кивнула, глядя на столешницу. На свою очень заваленную всякими ненужным бумажками столешницу…

– Мила.

Поднимаю голову, отзываясь на своё имя. Когда в моих руках оказалась эта папка?!

Бесов смотрит на меня сверху вниз, в его глазах просьба и вопрос – одновременно.

– Давай поговорим.

– Давай, – чересчур бодро соглашаюсь, но ловлю взгляд Бесова на дверь Бондарёва, – Сейчас? – переспрашиваю с надеждой на отказ.

– Да. Только не здесь, – он отходит к двери в коридор, приглашая меня следовать за ним.

Опускаю взгляд в пол, следую за мужчиной. Иду. О! Я не знала, что на этом этаже есть такой закуток! Да здесь можно судьбы мира вершить! Тупик коридора с небольшим, но удобным кожаным диванчиком и раскидистой пальмой, что скрывала беседующих от глаз, случайно проходящих мимо…

– Мила.

Вновь поднимаю голову, отрываясь от созерцания диванчика, смотрю на Бесова.

– О чём ты хотел поговорить?.. – спрашиваю у него, натягивая на лицо самое бестолковое выражение.

– Ты не хочешь присесть? – он кивает в сторону дивана.

ТУДА?

С ним?!

Ни за что.

Сажусь на край подлокотника, как можно ближе к стенке. Бог мой, да что ж я веду себя, как последняя идиотка?! Мне что – десять?!

Бесов прислоняется спиной к стене и складывает руки на груди. Смотрит на меня.

– Почему ты себя так ведёшь? – спрашивает прямо после нескольких секунд молчания, что успели вывести меня на новый уровень истерии.

– Как? – вопросом на вопрос отвечаю я.

– Как будто ты что-то натворила, и папа скоро узнает, – глядя мне в глаза, спокойно отвечает Бесов.

– Ну, только если «папа» – это ты, – нервно смеюсь, а потом осекаюсь и прячу лицо в ладонях.

– Мила, что это значит? – ровным голосом спрашивает Бесов.

Я молчу.

– Мила?

Молчу я, дура, молчу!

– Что случилось вчера ночью?

Теперь в голосе Лёши зазвучали эмоции…

А ещё – был отчётливо слышен выстрел: кажется, это надежда застрелилась.

Вот только не знаю, чья именно: моя или его?..

– Я не могу тебе врать, – бормочу, продолжая прятать лицо в руках, – не потому что ты – особенный, хотя, может, и особенный… Раньше – точно был особенным… Но мы с тобой никогда не врали друг другу. Мы не были честными до конца, но откровенно врать… нет, такого не было. За это я тебя ценила… С тобой я не притворялась. И сейчас не буду. Я не поверила тебе вчера, думала, ты хочешь использовать меня в своей борьбе с Глебом, я напилась, поругалась с Бондарёвым и…

– Тихо, тихо, тихо, – Лёша берёт меня за руку, останавливая мой поток, и притягивает к себе, заставляя подняться на ноги; затем бережно обнимает, – я сам виноват. Я держал всё в себе. Я всегда держу всё в себе. Не люблю напрягать людей своими переживаниями. Но я рад, что смог сказать тебе. И я понимаю, что ты просто не могла мне сразу поверить – после всей той чуши, что я наговорил сгоряча в тот день… Ты нужна мне, Мила. Ты – моё успокоительное. Рядом с тобой я становлюсь лучше. Я так чувствую… И я уже давно хотел сказать тебе…

– Я переспала с Глебом.

Секунда. Вторая. Третья.

Четвёртая…

Пятая…

Он что, не услышал?..

– Лёша…

– Вчера? – голос без эмоций.

Пытаюсь отстраниться, но тело Бесова будто окаменело.

– Да, вчера, – отвечаю негромко, – после того, как поговорила с тобой, я поссорилась с ним, и… – его руки медленно сползают с моего тела.

– Ты не могла выбрать лучшего момента, чтобы сообщить мне об этом, – произносит Бесов, отстраняясь от меня, – но, если бы выбрала другой момент… – он смотрит над моим плечом, но не в глаза, – ты не была бы Милой.

– Я не буду оправдываться. Я не поверила тебе, я была взвинчена, пьяна и… не смогла ему отказать, когда он начал… Но на тот момент я даже подумать не могла, что ты испытываешь всё это…

– Ты могла бы спросить, – вновь словно без эмоций замечает Бесов, отходя от меня на шаг и глядя куда угодно, но только не на меня.

– Лёша, посмотри на меня, – поджав губы, которые начали предательски дрожать, прошу его.

– Сейчас я не могу смотреть на тебя, – отступая ещё на шаг и сжимая руки в кулаки, произносит Бесов, – мне нужно сбросить напряжение… и я знаю, как это можно сделать… – произнеся эти слова, он разворачивается и уходит, оставляя меня одну, с протянутыми к нему руками, беспомощно зависшими в воздухе.

И это – всё? На этом всё закончится?.. Больше он не скажет мне ни слова?..

Теперь он даже смотреть на меня не сможет…

Я – грязная, да?..

Запускаю руки в волосы, пытаюсь выровнять дыхание – не знаю, когда оно успело сбиться. Что я наделала?..

– ЛЁША, НЕТ! – крик Лины заставляет меня вздрогнуть… а затем резко сорваться с места.

Столпотворение у моей приёмной вызывает дикую панику и дрожь во всём теле. Что происходит?.. Неожиданно из толпы вырывается Макс, довольно грубо распихивая всех локтями, и выводит из приёмной Бесова, с кулаков которого стекает кровь… кровь… мне становится дурно… Блондин вызывает Лёше лифт, но тот разворачивается и идёт к лестнице.

– Чего встали? Работы мало?!

Люди начинают коситься на меня, и постепенно расходятся, освобождая проход. А я с ужасом понимаю, что это мой рот воспроизвёл те звуки…

Врываюсь в приёмную, краем глаза отмечая трещину на стене – от металлической ручки двери. Сама дверь в кабинет Бондарёва открыта настежь, а внутри носится Лина, вытирая Глебу лицо и только и успевая, что выкидывать, окрасившиеся в тёмно-красный цвет, салфетки.

– Что она здесь делает? – увидев меня в проёме двери, грубо спрашивает Глеб у Лины, затем переводит взгляд на меня, – Выйди отсюда! – повышает голос, глядя мне в глаза.

– Не смей орать на неё! – повышает голос и Лина, а я стою и не знаю, что мне делать: под землю провалиться? – Это из-за твоей вечной потребности иметь всё, что движется, тебя чуть не убили! А не из-за того, что она здесь стоит!!! Не мог удержать член в штанах?.. Как же ты меня достал, Бонадрёв! – она швыряет новую чистую марлевую повязку ему в лицо и резко выходит из кабинета.

– Я не хочу, чтобы ты видела это, – отворачивая от меня своё лицо, негромко произносит Глеб.

– И я тоже… не хочу видеть это… – выдавливаю из себя и выхожу, закрывая за собой дверь.

Пусть он уволит меня, пожалуйста! Пусть он уволит меня прямо сейчас!!!

– Даже не надейся, – Лина стоит в дверном проеме, держась рукой за косяк двери, – он не уволит тебя. Где он найдёт новую помощницу за четыре дня до нового года?

– Лина… – смотрю на неё, ища хоть какой-то поддержки.

– Зачем ты это сделала?

Фея смотрит на меня с таким искренним сожалением. Вот только я почему-то никак не могу понять – к чему это сожаление относится?..

И что именно я сделала? Переспала с Глебом? Или рассказала об этом Бесову?..

– Лина, помоги ему. Он ни за что не согласится вызвать врачей, а нам нужно проверить, не сломан ли нос, – появляясь за её спиной, уверенно произносит Макс, затем переводит взгляд на меня.

Когда фея скрывается в кабинете Бондарёва, золотоволосый Бог с четырнадцатого этажа медленно входит в приемную и садится на мой стол, не сводя с меня глаз.

Очередная порция моральной порки?.. Валяйте! Я уже готова!

– Как ты? – мягко спрашивает Макс, удивляя меня до глубины души.

– Как я? – переспрашиваю недоверчиво.

– Ты меня поражаешь, – блондин качает головой и смотрит на меня с улыбкой и легким недоумением в глазах, – либо ты действительно альтруистка и неистовый гуманитарий, либо невероятная актриса.

– Я – неистовый гуманитарий?.. – переспрашиваю в каком-то заторможенном восприятии.

– Боже, – Макс запрокинул голову, глядя куда-то на потолок (может, и впрямь Бога искал?) и коротко хохотнул, – Ладно, с тобой всё ясно. Скажи просто, как себя чувствуешь?

– А это ты рассказал Лине про нас с Глебом? – игнорируя его вопрос, спрашиваю в лоб.

Эта мысль появилась внезапно и начала дятлом долбить в череп.

– Запомни, Сирена, – Макс пристально посмотрел на меня, и от его взгляда мне почему-то стало неловко, – Я никогда и никому не рассказываю чужие секреты. Это ниже достоинства, если хочешь.

– Но как она узнала? – начиная кусать губы от неприятного воспоминания, когда, как мне казалось, я увидела разочарование в глазах своей феи, тихо спросила я.

– Это было при мне, и ты можешь спросить меня об этом, – ровно ответил Макс, а затем добавил, усмехнувшись, – и нет, это не секрет.

Они что все – мои мысли читают?!

– Тогда я спрашиваю.

– Бесов задал Глебу один вопрос перед тем, как начал его бить, – произносит Макс, продолжая внимательно смотреть мне в глаза.

– Какой? – спрашиваю.

– Спал ли он с тобой, – отвечает.

Я прикрываю глаза.

– Это всё очень не вовремя, Мила, – его голос неожиданно меняется, и я даже не знаю, что сильнее впечатляет меня – эти его слова или то, что Макс впервые за долгое время назвал меня по имени, – Они только закончили свои военные действия, Бесов пошёл на мировую, в компании вот-вот должен был наступить мир…

– Пусть он уволит меня, – произношу сквозь зубы, – я не хочу быть их камнем преткновения. И никогда не хотела. Поэтому и сбежала тогда.

– В таком случае – зачем вернулась вновь?.. – Макс продолжает смотреть на меня своими умными карими глазами, а я теряюсь в поиске ответа.

– Так сложились обстоятельства, я не могла устроиться на другую работу, и…

– Я в курсе, что Глеб тебя попросил. И предложил выгодные условия. Но теперь, когда я узнал все подробности вашей… «ситуации» и увидел, как ты сейчас живёшь… – Макс отвел взгляд и ненадолго замолк, – Я могу сказать только одно, – он вновь посмотрел на меня, – Ты запуталась, Мила. Сама запуталась – в своих чувствах, в своих желаниях. И начинаешь путать остальных. Это неправильно и совсем не вовремя – особенно сейчас… И это твоё вечное желание уволиться… Это не по-взрослому. Я знаю, что Глеб хотел, чтобы ты вернулась, но, помимо этого, он реально загибается со всеми бумажными делами, которые раньше за него делала Лина. И, к его чести, он все ещё не перевёл звонки обратно на твой номер в приёмной, давая тебе время разобраться со всеми отчетами и продолжая отвечать по телефону всем, кто ему звонит, практически каждые пять минут. Ты не гений своей профессии, но ты винтик в этой системе, без которого нагрузка на остальные механизмы начинает повышаться. Неужели ты думаешь, что всё это так просто, и должность личной помощницы – лишь ширма для отвода глаз? Ещё один пункт бюджета, для оплаты прихотей Глеба?

– Но я и была ширмой. Все то время, пока работала здесь, прикрывая вас от внимания совета директоров, – непроизвольно сжимая кулаки, отвечаю ему.

– Не будь тебя, мы бы не справились со всем объемом работы, – спокойно поясняет Макс, складывая руки на груди, – Или ты думаешь, Лина смогла бы потянуть и должность официальной личной помощницы, и должность представителя компании перед нашими крупными партнёрами? Она только и делала, что ездила на встречи и подписывала договора, так что поверь, при всём своём профессионализме, даже она не смогла бы справиться со всем.