Читать онлайн Я найду тебя там, где любовь граничит с безумием бесплатно

Пролог

« Кажется, я навсегда могла запомнить то утро. То туманное хмурое утро на вершине горы с неведомым мне названием. Смотрела на свои руки… такие тонкие, болезненно-бледные руки с чёткими следами его пальцев. Да. Это были его следы, его отметины. Смотрела и мой взгляд постепенно рассеивался, как и утренний туман, окутавший вершину.

Я пришла сюда одна. Я знала, что он ещё спит, но скоро проснётся и будет меня искать. Недолго. Потому что его дом, дом отшельника, стоит непроглядной стеной в гордом одиночестве на склоне глубокого ущелья, из которого есть всего один выход. Тот самый, от которого меня отделяет лишь шаг. Один шаг…

– Мари…

От шумного оклика я заметно вздрогнула, но не обернулась и только тонкая спина до боли напряглась, демонстрируя идеальную осанку, которой меня учили долгих двадцать лет. Рядом с ним я никогда не забуду о ней. Не могу себя позволить. Поэтому, делая над собой усилие, превозмогая боль, я каждый раз выпрямляю спину. Ведь ему это так нравится…

– Ты снова ушла…

Заметил он, останавливаясь рядом. Так же, как и я, смотрел вдаль. Только его руки были сложены за спиной.

– Ответь, Мари, ты любишь меня?

Задал он вопрос, который задаёт мне каждое утро. Не знаю почему… Неужели я не доказала ему свою любовь, бросив всё: родной дом, отца и мать, дорогих сердцу братьев и сестёр, и уехав сюда? В место, которое навсегда станет моим миром… и моей тюрьмой. В место, которое сделало меня счастливой и несчастной одновременно?

– Как вы думаете, Грэй? – Несмело начала я, сдерживая рвущуюся из глубины души дрожь. – Можно ли полюбить человека… – Нет, наверно это не о нём… поэтому я замолчала, поджав губы. – Как вы думаете, Грэй, – продолжила тише, боясь своим дыханием нарушить это мгновение, – можно ли полюбить безумца, который не знает других чувств, кроме насилия… – Он повернул лицо ко мне, наверняка предлагая взглядом продолжить. – Можно ли полюбить того, кто расплывается в улыбке, причиняя боль? Можно ли полюбить того, чьим смыслом жизни стала МОЯ боль, МОЁ унижение?

– Можно. – С мягкой улыбкой ответил мне Грэй и я подняла на него взгляд. – Но только в одном случае.

– Можно. – Повторила беззвучно, одними губами и замерла от его вожделенного взгляда. – Но только в одном случае. Если ты так же безумен. Я люблю вас, Грэй. И вы заразили меня этим безумием, этой неправильной любовью.

– Маленькая моя Мари, – усмехнулся Грэй, приподнимая мой подбородок нежными и такими знакомыми пальцами, – ты ещё так мало знаешь о любви…

– Я знаю, что она там, где есть вы…

– Пообещай мне…

– Не нужно…

– Пообещай. – Властно сверкнули его глаза, и тон принял металлический оттенок. – Пообещай, что никому и никогда ты не повторишь этих слов. Пообещай, что никогда не посмотришь на другого мужчину этим невинным и таким манящим взглядом. Пообещай! Потому что я не смогу спокойно уйти, зная, что ты одинока. Рядом с другим мужчиной ты навсегда станешь одинокой, потому что потеряешь меня.

– Я люблю вас, Грэй, – упрямо повторили мои губы за мгновение до того, как он улетел в пропасть.

Он. Мой единственный мужчина. Мой единственный мучитель.

– Я люблю вас, Грэй. – Прошептала в пустоту. И взглядом последний раз окинула ставший моим последним пристанищем каменный замок, лучи солнца, которые только-только начали пробиваться за горизонтом. Последний раз посмотрела на его, теперь уже бездыханное тело и шагнула в пропасть. Чтобы больше никогда в жизни не быть одинокой.

Они опоздали всего на несколько часов. Отец Мари и её братья. Они освободили вход в ущелье от валунов всего на несколько часов позже, чем было нужно. Они застали лишь два бездыханных окровавленных тела, принесённых в жертву несчастной любви. И прокляли. Прокляли столь любимого ею мистера Грэя навсегда.»

Глава 1

– Ну, наконец-то я закончила читать эту муру! – Выдохнула миловидная женщина, закрывая толстенную книгу в твёрдом переплёте.

– Что, Джексон оказался женщиной? – Понимающе усмехнулась экономка, вошедшая буквально пару минут назад, припоминая один из славных советских фильмов.

– Практически.

– Вы смогли отвлечься, Лора Витальевна?

– О, да. Я отвлеклась. Отвлеклась – это даже не то слово. Нет, вы представляете, он, пятидесятилетний мужик, страдающий неизлечимым заболеванием, задурил голову своей восемнадцатилетней воспитаннице, буквально выкрал её из семьи, увёз в горы, предлагая жить отшельниками. Два года избивал, насиловал, унижал, издевался всеми известными ему способами, прикрываясь якобы любовью, чтобы в итоге шагнуть в ущелье этих самых гор, потому что их любви не суждено продлиться вечно. Вы представляете?! – Возмущалась, широко разведя руками, Вера Петровна ей мило улыбалась.

– Но, как я помню из ваших предыдущих высказываний, она уехала с ним по своей воле, не так ли?

– Да. – Лора потупила взгляд, потому как неожиданный вопрос сбил с нужной мысли. – Но, во-первых, она тоже считала это любовью. Причин к этому несколько: и её неопытность, и желание отдаться любви… Восемнадцатый век всё-таки, чем там ещё занимались барышни из богатых семей?.. Во-вторых, она ведь не знала, что её ждёт, что он ей даст в обмен на трепет и нежность. А в-третьих…

– А в-третьих, – перебила Вера Петровна, – она всегда могла вернуться в свою семью, если ей так уж не нравилась такая жизнь.

– О, нет, всё не так просто. – Лора довольно расправила плечи, вступая в полемику. – Кроме того, что её милая головка была толстым слоем запудрена его рассуждениями о своей больной любви, так он ещё, войдя в это самое ущелье, взорвал единственный выход из него. Фактически отрезая все пути к отступлению. А в конце книги, когда из смотровой башни замка увидел, как её родственники, которые всё же нашли парочку, расчищают этот самый проход и близки к успеху, как раз и спровоцировал её к самоубийству, шагнув в пропасть первым. А тут, знаете ли, тонкость психологии. За два года он настолько убедил молоденькую Мари в том, что без него ей свет не мил, что она принимала это как истину и, не зная другой жизни, смело шагнула вслед за своим мучителем. И я бы всё поняла, я бы даже могла оправдать его извращённую фантазию, но, извините, он смертельно болен и в возрасте за пятьдесят, тут, не сегодня, так завтра и в пропасть идти не будет нужно, но она! Она ведь только начала свою жизнь. Молодая и глупая.

– Каждый выбирает свой путь.

– Иногда нас заставляют выбрать свой, Вера Петровна. По разным обстоятельствам. Но, в случае с этой девочкой, вы правы, – смутилась, признавая истину, – едва ли я назову её жертвой. Мне порой казалось, что она действительно безумна ему под стать.

– Кто из нас не совершал ошибок? Правда, они не всегда так фатальны. К тому же, это её первая любовь, – встрепенулась экономка, видимо, припоминая свои глупости в юности лет. – А вы, Лора Витальевна, помните свою первую любовь?

На этот её вопрос Лора загадочно улыбнулась.

– Помню. – Ответила тихо и непозволительно запоздало.

– Какая она была?

Лора даже закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться на ощущениях, так ей понравился этот вопрос.

– Сладкая. – Ответила чуть погодя. – И безответная. – Развела руками и не сдержала смешинку, фактически, очередной раз, признавая правоту женщины. – Я его любила, а он делал мне больно. Я смотрела с замиранием сердца, а он отворачивался и уходил. Вы правы! – Заявила решительно. – Первая любовь всегда заканчивается трагедией. Не всегда острой, не всегда непоправимой, но в каждом, без исключения, случае, трагедией.

– Признаться, мне всегда казалось, что вы не способны на глупости, Лора Витальевна. – Вера Петровна присела рядом с хозяйкой, при этом была абсолютно серьёзна.

– Что так?

– Вы истинный реалист, который умеет слишком быстро оценить ситуацию. Да так это делаете, словно ещё в детстве с доскональной точностью знали, как проведёте всю свою жизнь. С каким мужчиной, с какой профессией, с какой целью. Вы производите впечатление на людей.

– О, нет, думаю, это заслуга моего мужа. Причём, целиком и полностью. До него я была другой. Правда, вот, вы сейчас сказали, я задумалась и… не помню, как это, быть другой. Да, словно действительно была собой всегда. Вот, именно такой, которой являюсь сегодня.

– Вы очень красивая пара. Достойная.

На это замечание Лора промолчала. У неё было своё, особенное мнение на этот счёт.

– Да, пожалуй, ни с кем другим я не чувствовала бы себя так уверенно. Правду говорят, что настоящей, женщина может быть только рядом с настоящим мужчиной. Единственное, что меня смущает, так это как раз та реалистичность, с которой мы оба воспринимаем окружающую действительность. Словно смотрим свысока, словно живём выше остальных. А ещё мы разучились мечтать. – Произнесла с некоторым сожалением.

– Считаете, что в розовых очках жить лучше?

– Не знаю насколько лучше, но проще – это наверняка. А ведь у меня тоже были когда-то эти самые розовые очки. Я точно помню. То время, когда ты веришь людям, их искусной лжи. А сейчас я смотрю и не знаю, что такое доверие. Это убивает во мне всю человечность.

– Скорее, делает вас более суровой, строгой.

– Да, да, я даже знаю, что вы сейчас скажете: что рядом с таким человеком как мой муж, другая бы и не выжила, и будете абсолютно правы. – Подытожила не без капельки грусти.

– Он вас очень любит.

– Только это и спасает. Но, скажу вам точно, очень опасно доверять свою жизнь другому человеку. Вот, так же, как я, безоговорочно, без права на отступление. И… – Улыбнулась. – Словно в этой книге… я своими руками подорвала выход из ущелья.

– Вам пора собираться, Лора Витальевна. – Опомнилась экономка, а Лора лишь посмотрела на неё, склонив голову набок, удивляясь её способности абстрагироваться самой и заставлять опомниться других.

Вера Петровна появилась в их доме два года назад. Очень интересная женщина с интересной судьбой. К пятидесяти годам похоронив всю семью, она разочаровалась в жизни, бросила преподавательство и решила связать свою судьбу с благотворительностью. Продала дом, квартиру, машину, отдала все сбережения, совершенно забыв о собственных потребностях, и едва не оказалась на улице. Наверно она единственный человек, кого из прислуги Лора выбрала сама. Хотя, общим для всех словом «прислуга» назвать её никак нельзя. Она, словно большая мама, заботится о них, оберегает, не даёт совершать ошибки. Только… Лора не знала такого слова, «ошибка» с того самого дня, как вышла замуж. И ещё. Какой бы железной леди её не считали окружающие… внутри оставалась другой. Из плоти и крови. Но об этом знает лишь один человек. Тот, который навсегда изменил её жизнь. Тот, рядом с которым она не боится произнести такого страшного для прагматика слова «люблю». Ведь наши чувства – это наша слабость… Непозволительная для такого жестокого мира людей.

Да, ей действительно было пора.

К своим тридцати годам Лора добилась в жизни многого. Многого именно для женщины. Она руководила крупным благотворительным фондом, её имя имело вес среди уважаемых людей этого города и даже области. Но самым важным она считала уважение мужа. Была любовь, была страсть, но ценила она именно уважение. То, что он считал её равной по характеру, силе воли, силе желания в достижении целей. То, как он смотрел, как прислушивался к её мнению. Это было важно и особенно приятно.

Не смотря на сравнительно юный возраст, славилась строгостью характера, жёсткостью в исполнении принятых решений, хладнокровием в ситуациях, перед которыми пасовали видавшие виды старожилы. С лёгкостью выслушивала мнение завистников, которые считали её не более чем одной из протеже влиятельных особ мира сего. При этом не имела ни малейшего желания спорить с ними и доказывать обратное. Её вообще мало интересовало чужое мнение, если это касалось личной жизни и карьеры. При этом Лора оставалась чуткой и внимательной к чужим бедам, которые и приводили к ней людей. Не утешала и не предлагала надеяться на лучшее, а просто помогала тем, чем могла помочь, находясь в своём положении.

А сегодняшний день знаменателен третьей годовщиной основания фонда «С надеждой по жизни». Лора верила в то, что это дело её жизни: заботиться о тех, кому повезло меньше. Едва ли ей нравилось чествовать себя и других основателей ежегодным «пиршеством», как успели окрестить это мероприятие журналисты жёлтой прессы, но того требовали правила. Кем они были придуманы, сказать сложно, но для желающих удержаться на плаву, этих правил стоило придерживаться. Да и реклама легче привлекала толстосумов жертвовать свои сбережения на помощь больным детям. А, получая результат, грех гнушаться средствами к его достижению. Поэтому сегодня нужно поприветствовать публику и почтить их своим присутствием.

Не смотря на правила приличия и, так сказать, традиции, вовсе не собиралась накинуть на плечи сиротский нарядец, а выбрала эксклюзивное дизайнерское платье. Скромное, уместное, но отнюдь не дешёвое. Мастер уже полчаса как закончил с причёской и макияжем, и, желая скоротать время, она взялась за недочитанную книгу.

Лора не любила подобное чтиво, но последнее время чувствовала себя слишком уязвлённой, и, желая отвлечься, выбрала первое, что предложил небезызвестный издательский дом на своём сайте в интернете. Прочла, отвлеклась, но не почувствовала удовлетворения от прочтения. Книга, скорее, оставила осадок, чем приятное послевкусие, и поэтому решено было отправить её на дальнюю полку библиотеки. Почему? Да потому что заставляла задуматься и о своей жизни: а так ли она безупречна?..

– Лора Витальевна, звонили с поста охраны, Дмитрий Сергеевич прибыл.

На оклик Веры Петровны Лора чуть повернула голову в сторону.

– Машина готова?

– Ожидает у входа.

– Сейчас иду. – Кивнула, но не сдвинулась с места. Внутреннее беспокойство уже давно не позволяет дышать полной грудью.

Резко выдохнув и высоко задрав подбородок, Лора направилась к входной двери, по пути не забывая захватить подготовленную сумочку.

На въезде в коттеджный посёлок действительно стоял знакомый внедорожник. За рулём, без водителя и других излишних почестей, курил Дмитрий Сергеевич Германов. Неизменный помощник и правая рука фонда. Укрывшись от леденящего ветра, Лора быстро перебралась из одного автомобиля в другой и лишь тогда подняла взгляд.

– Добрый вечер.

– Добрый, Лора Витальевна. – Германов не постеснялся и окинул её долгим взглядом. – Сегодня обойдёмся без бриллиантов?

– Что?

– Мне плохо видно из-за вашего нового норкового манто. – Не скрывая иронии, он ухмыльнулся и завёл двигатель.

– Дмитрий Сергеевич, во-первых, бриллиант – это не мой камень, а во-вторых, моё материальное положение вас должно заботить в последнюю очередь.

– Я беспокоюсь не за ваше материальное положение, – он развернулся к выезду на трассу, – а лишь болею за общее дело, которое вы, этим самым положением, заставляете краснеть.

Лора оставила этот комментарий без ответа. Привычку фыркать не имела, а спорить не было желания.

Сказать по правде, Германова, Лора не любила, а если сказать точнее, то просто не могла терпеть. Он в долгу не оставался и испытывал к ней встречную неприязнь. Это чувствовалось, но ни разу за три года не было продемонстрировано ни друг другу, ни окружающим.

Причин у такой неприязни не было, здесь, скорее, чисто человеческие отношения и, если бы говорили о паре, то констатировали: они расстались, потому что не сошлись характерами. Но как к профессионалу претензий и нареканий к Германову она не имела и с удовольствием выслушивала его грамотные предложения и вполне воплощаемые в жизнь идеи.

На мероприятиях подобного рода они всегда появлялись вместе, и Лора была безгранично рада, что у Германова до сих пор не складывалась личная жизнь. Причина всего одна: появляться в гордом одиночестве не есть прилично, а так как личная жизнь всегда оставалась тайной за семью печатями, приходить ей было просто не с кем. Дмитрий Сергеевич такое положение дел не считал нужным комментировать, Лора же, мысленно благодарила его за чувство меры и такта.

– Дмитрий Сергеевич, Ева на месте?

– Она всегда на месте. Позвонить, сказать, чтобы встретила?

– Нет, я бы хотела дать ей одно поручение, думаю, обойдусь без вашей поддержки, спасибо.

– Да, не за что.

Они как раз подъезжали к месту торжества.

Демократично украшенные стены ресторанного зала, чопорные белоснежные скатерти на круглых столах, импровизированная сцена с возвышением для докладчика – всё было готово для начала. Оставалось только дождаться дорогих гостей. Лора окинула зал придирчивым взглядом, и, не найдя изъянов, благодушно кивнула, что позволило администратору шумно выдохнуть.

– Я не нашла зону для прессы. – Окликнула она удаляющегося молодого человека и тот нервно улыбнулся.

– Столик в углу зала недалеко от сцены. – Глянул в сторону указанного объекта и затаил дыхание.

– Да, но в отличие от гостей мероприятия, журналисты будут здесь на работе. Я вам это объясняла и не понимаю в чём проблема.

– Мы просто подумали…

– Думаю здесь я, вам остаётся лишь исполнять.

– Лора Витальевна…

– Лора Витальевна, я разберусь. – Подоспел улыбчивый Германов, одним своим присутствием разряжая атмосферу.

– Дмитрий Сергеевич, логично предположить, что мини-банкет для прессы будет организован по окончании официальной части. Займитесь.

– Ева ждёт вас в холле. – Парировал он, предлагая удалиться и не мешать.

И в этом был весь Германов. Он старался взять на себя всё, особенно торопился сглаживать острые углы даже до того, как они успевали образоваться. Так и сейчас, не желая портить настроение ни Лоре, ни обслуживающему персоналу, взвалил на себя организационную часть, которую так безбожно проворонила любимая секретарь Лоры Витальевны, Ева.

– Лора Витальевна, прекрасно выглядите. – Подоспела молодая девушка с искрами в глазах и такими же огненными волосами. – Германов сказал, вы меня искали?

– Да. Сегодня до нас доберётся губернатор, я бы хотела отсадить его за центральный столик.

– Лора Витальевна, – понимающе усмехнулась девушка, – вы режете меня без ножа. Он, между прочим, лично перезванивал, уточнял этот вопрос. Вы же знаете, что Радов его терпеть не может.

– Я тоже. Могу я пожертвовать одним из соучредителей ради собственного спокойствия, нет?

– Да, но тогда за нашим столиком остаётся пустующая позиция. Кого будем брать? Давайте Москвина, ну, пожалуйста. – Девушка озорно стрельнула глазками и даже ладошки сложила, моля исполнить просьбу, на что Лора, пусть и с улыбкой, но отрицательно покачала головой.

– Нет, у каждого гостя свои планы на этот вечер. Если он, конечно же, появится, то разместиться как раз таки с губернатором. К тому же, жена губернатора от него без ума.

– Так что, вам чужая жена дороже родного секретаря? – Надула она губы, демонстрируя возмущение. Лора предпочла это проигнорировать и подошла к центральному зеркалу, поправила причёску.

– Ты можешь договориться с ведущим вечера, и он объявит белый танец. – Скосила взгляд на огненную девушку и сделала вид, что не заметила нервный румянец у неё на щеках.

– Только если вы на этом настаиваете. – Пробубнила под нос Ева и предпочла удалиться, пока на поверхность не вылез очередной коварный план обольщения.

А потом закрутилось, завертелось, гости заполняли зал с завидным постоянством, а Лоре оставалось только улыбаться и вежливо склонять голову, приветствуя их у входа. Верный Германов стоял рядом, не жалея своего локтя, которому доставалось за всех, кого Лора видеть была не рада.

Когда гости собрались, пришло время для официальной части. Недовольная пресса растянулась у сцены, расставляя аппаратуру, молоденькие репортёры проверяли технику, слово взял губернатор, желая поскорее отделаться и ослабить узел галстука, следующая в очереди стояла Лора.

Его обещания по поводу всяческих льгот и поддержки, пресса проглотила на ура, информация о количестве обращений была безбожно занижена, но и это можно было ему простить, благодарственные слова основателям и руководителям высказаны. Всё. Ура. Отмучился.

– А теперь с удовольствием передам слово замечательной женщине, грамотному руководителю и просто красавице. Лора Витальевна, прошу. – Выставил вперёд руки, желая перекинуть груз ответственности со своих плеч.

– Я прошу вас, меньше пафоса. – Заныл Германов. Тихо и в сторону: держать лицо было для него обязательным условием.

– Дмитрий Сергеевич. – Предостерегающе понизила голос Лора и сделала несколько шагов вперёд, выделяясь из толпы.

– Добрый вечер дорогие гости, представители прессы, я рада видеть вас на нашем своеобразном юбилее. Надеюсь, эта встреча в неформальной обстановке перерастёт в тесное сотрудничество и совсем скоро превратится в мощный остов будущего наших детей.

Сегодня я не буду говорить о том, сколько мы сделали, не буду говорить о том, сколько ещё сделать нужно, а просто хочу поблагодарить всех вас за то, что неравнодушны, за то, что не оставляете без внимания глобальную проблему человечества. Отдельное спасибо присутствующему здесь Валентину Сергеевичу Кропотовичу, ведущему хирургу областного онкоцентра за, поистине, неоценимый вклад в общее благо. Человеку, который буквально без выходных борется с тяжелейшими заболеваниями, причём, проводит операции абсолютно бесплатно. Спасибо Елене Александровне Зощенко, благодаря помощи которой мы в полной мере снабжены необходимыми препаратами и новейшей аппаратурой. В момент, когда время против нас и отсчёт ведётся не то, что на дни, а на часы, именно эта помощь является первостепенной и такой необходимой. А так же хочу отметить господина Торина, собравшего нас здесь, под своим крылом. В месте, где мы можем не просто обсудить, а реально помочь нуждающимся.

А так же спешу извиниться перед достопочтенной публикой за скромный ассортимент банкетной зоны. Сразу поясню: сколько раз нас, да и не только нас, а представителей любого фонда и организаторов благотворительных вечеров ругали за то, что сумма взносов ничтожно мала в сравнении со стоимостью самой организации вечера. За то, что мы с вами фактически проедаем то, что могли бы пожертвовать на помощь нуждающимся. Так вот сегодня именно тот день, когда ругать и полоскать нас точно не будут. Прошу отметить, что сейчас на ваших столах нет коллекционных вин, которые действительно входили в программу вечера, а вместо них стоит минеральная вода отечественных производителей. Нет изысканных закусок, а лишь то, что может позволить себе на стол каждый среднестатистический гражданин нашей страны. Отныне и навсегда это станет обязательной традицией проведения наших собраний. Отдельно отмечу тот факт, что сумму, равную той, которую планировалось потратить на организацию банкета, на счета фонда сегодня перевёл наш, самый дорогой, и горячо любимый основатель и, практически отец родной, Гастило Юрий Владимирович. Юрий Владимирович, вам слово.

Под редкие и неуверенные аплодисменты к сцене прошёл грузный и хмурый мужчина лет пятидесяти. Виски его были украшены сединой, прищур на глазах, казалось, не сходил никогда, оттого лучики морщинок расходились слишком уверенно и пролегали чрезмерно глубоко. Он наградил колючим взглядом всех стоящих у сцены и лишь на мгновение этот взгляд смягчился, выдавая мимолётную улыбку, Лора на это смущённо опустила глаза, и улыбнулась одними губами.

Юрий Владимирович был редким гостем, и за три года всего второй раз предстал перед требовательной публикой. О его прошлом ходили легенды, переполненные слухами, и некоторые из них казались явным вымыслом, но те немногие, которым не посчастливилось столкнуться с этим человеком лицом к лицу, предпочитали об этой встрече не вспоминать никогда.

Так и сейчас, присутствующие не ожидали увидеть его, оттого и воцарилась гробовая тишина.

Несколько приветственных слов, несколько благодарственных, в большинстве своём, руководству фонда, пара обыденных пожеланий, и он ушёл, коротко кивнув Лоре Витальевне на прощание.

– После его взгляда хочется пойти и вымыться. – Ворчливо пробормотал Германов в сторону, так, что только Лора и могла его услышать.

– Думаю, каждый человек, достигший определённых высот, обладает таким взглядом. – Пожала плечами, не оправдывая, лишь констатируя факт. Тут же почувствовала, как Германов приблизился и посмотрел на её макушку с высоты своего роста.

– Да. Ты, например.

– Не поняла, Дмитрий Сергеевич?

– Ты так же смотришь на меня. – Пояснил полушёпотом. – С примесью отвращения, презрения и некоторой долей непонимания того, что же я делаю рядом.

– Вы преувеличиваете мои способности говорить взглядом. – Слегка обернулась она, пытаясь перевести такое откровение в шутку. Тут же почувствовала, как горячая ладонь прошлась по спине, опаляя кожу сквозь ткань платья.

Лора тут же выпрямилась, сдерживая тошнотворную волну. Даже Германов своей слепой любовью смог ощутить, как, ещё секунду назад податливое, расслабленное тело, превратилось в сплошной камень.

– Ещё одна подобная выходка и…

– Так сказала, словно она может стать последней в моей жизни. – Холодно усмехнулся мужчина и, легко обогнув Лору со стороны, поднялся на сцену.

Германов любил её слишком давно, чтобы не понимать этой женщины. Нет. Не так. Он любил её слишком давно и безгранично безответно, но так и не смог понять… Не так… Он мог объяснить, найти тысячу причин, но не мог раз и навсегда запретить себе мечтать о ней. Лора была слишком неприступной, слишком гордой и высокомерной, чтобы заметить его любовь, его искренность. Иногда казалась сплошной ледышкой… И снова не то. Она была ледяной глыбой, айсбергом, с такой же мощью и такой же отдачей, но иногда… иногда она становилась женщиной. Мягкой, тёплой, нежной. Это можно было почувствовать, стоя на расстоянии вытянутой руки. Почувствовать, увидеть, оценить как она горит, воспламеняется от одного взгляда…

Что её связывало с Гастило можно было только догадываться. Криминальный авторитет, держащий в руках не просто всю область, а несколько соседних республик, мог одним словом заставить её измениться. Не поверил бы, если бы не видел сам. Именно Гастило сказал, что она будет руководить его фондом. Именно он дал понять, что это решение не оспоримо. Её он выбрал, никому не известную, на первый взгляд робкую и нерешительную. Да Германов готов был засмеять это решение в тот же момент, если бы не один её взгляд. Она подавляла им, уничтожала, клонила к земле и заставляла себя уважать. На Гастило смотрела, затаив дыхание. Потому что он знал о ней то, что не знает никто. И он мог управлять её эмоциями, её сущностью. И Лора была ровней ему, предводителю.

Только его прикосновения она словно не замечала, любой же другой мужчина, тут же попадал в немилость. Она не терпела фамильярности, не дарила случайных улыбок, рядом с ней вообще не было случайных людей, но каждый знал своё место и это закон. Сам же Германов, за эти три года, мог лишь глотать пыль из-под её ног и впитывать то презрение, которым она переполнялась при его появлении в комнате. Причиной тому стало неверно сказанное, точнее, непозволительно наглое признание. Он её хотел. Да, может, не столько её, сколько её подчинения. Чтобы она, так же, как и перед Гастило, готова была падать навзничь, но Лора не то, чтобы высмеяла, она даже ЭТО не посчитала сделать нужным. Просто развернулась и ушла. Спустя десять минут перезвонила и прямым текстом сказала, что если он повторит эту ошибку снова, окажется на улице. И Германов ей верил. Потому что этой женщине невозможно было не поверить. Её боялись, перед ней пресмыкались, но едва ли кого-то это спасало от независимого мнения свободной женщины.

И каждый раз он уходит от неё, поджав хвост, сам себя проклиная за слабость, за трусость, за то, что, как и все остальные, пасует перед непробиваемым словом. Так же как и сегодня, пытаясь сделать вид, что это всего лишь ирония, сарказм, то же раздражение, что и она демонстрирует ему.

Лора была женщиной симпатичной, не более, но внешность яркая, запоминающаяся. Прямые тёмные волосы, доходящие до середины спины, яркие голубые глаза, которые сверкали невероятным блеском только в моменты особенных, важных событий. Такие по пальцам можно было пересчитать за все три года. Хрупкая по телосложению. Тонкая, прозрачная и звонкая – можно было бы сказать в юности. Сейчас же, иногда казалось, что излишне истощена, но таким внешним видом лишь вводила соперника в заблуждение. По местам всё расставлял её взгляд. Непробиваемый. Непроницаемый. Жёсткий. Такой, как и она сама. Этим и привлекала. Этим заставляла смотреть вслед. Этим брала… а ещё своей неприступностью… хотя, насчёт этой самой неприступности у некоторых было своё личное мнение.

– Лора Витальевна, ну, вы даёте! Не появись Юрий Владимирович в зале, окунули бы наших глубокоуважаемых репортёров, на самое дно. – На этом Ева сделала круглые глаза и растопырила наманикюренные пальцы. – А разве он собирался приезжать? Мы ему даже место не забронировали. Но всё равно спас ситуацию, иначе газетчики уже завтра распинали бы вас на первой полосе. Жалко вы спиной стояли и не видели, как позеленел Германов. Почему Юрий Владимирович до сих пор его терпит?

– Ева, я не поняла одно: на который из твоих вопросов мне стоит ответить? – Легко улыбнулась ей Лора и отсалютовала бокалом с вышеуказанной минеральной водой.

– На все, Лора Витальевна! Только дайте мне вспомнить очерёдность. – Засмеялась, но тут же навострила уши: Лора была готова отвечать.

– Юрий Владимирович не собирался присутствовать на нашем мероприятии. И не нуждается в забронированном месте, поскольку уже уехал. Как позеленел Германов, я действительно не видела, а никто его не увольняет, потому что он надёжный и исполнительный работник. Что-то упустила?

– Я думала, вы меня не слушаете. – Хмыкнула секретарь, но тут же отвлеклась на очередное происшествие.

С Евой они работали с момента основания фонда. Девушкой та являлась чрезмерно болтливой, эксцентричной, иногда просто неуправляемой. Но Лоре нравилась за неугасаемую энергию, неиссякаемый бойцовский дух и просто по-человечески. За что готова была терпеть её болтовню, нескончаемые вопросы, личные мнения и неуместные высказывания. И даже не гнушалась отвечать на откровенные глупости. Так и сейчас, хотелось улыбнуться, глядя на её озорной взгляд.

Ева всегда была в курсе событий, хотя, как ей это удавалось, для многих так и оставалось секретом. Всё видела и всё подмечала, но самым главным было умение в нужной ситуации держать рот на замке.

– Он здесь. – Проговорила Ева громким шёпотом, наклонившись в сторону Лоры, но, не получив в ответ должной заинтересованности, улыбнулась, расслабилась и сделала вид, что так же внимательно слушает очередного оратора.

– Лора Витальевна, а почему вы никогда не приходите со своим мужем? Знаю, я уже как-то задавала подобный вопрос, но, честно, не помню, что вы мне на него ответили. Даже Германова готовы терпеть, только бы никто не спугнул ваше сокровище. Признайтесь, вы жутко ревнивая и не выпускаете его из-под замка?

Лора лишь удивлённо посмотрела на секретаря, неодобрительно покачав головой.

– А это правда, что он принадлежит к одному из старейших родов Татарстана?

Лора не сдержала смешок.

– А что? Фамилия ваша, знаете, с какого века идёт? Всё может быть! Я даже слышала, что он яркий представитель мафиозных слоёв республики. Вам не страшно оставаться с таким человеком в замкнутом пространстве? Шучу, шучу, – махнула рукой, в ответ на приоткрытые губы начальницы, – мне просто очень интересно посмотреть на него. Знаете, наверно он очень сильный духом человек, если готов жить рядом с такой женщиной, как вы.

– Ева, если ты сейчас спросишь, а не боится ли он оставаться рядом со мной в замкнутом пространстве, я не удивлюсь. – Улыбнулась Лора и снова подтянула к себе стакан с водой.

– Да ладно вам, Лора Витальевна, я же не боюсь. И Германов не боится. Про Юрия Владимировича вообще молчу. А как вы с ним познакомились?

– Однажды он поддержал меня в сложной ситуации. – Неожиданно и очень серьёзно ответила Лора, отчего Ева на несколько секунд потеряла связь между своими бессвязными вопросами.

Лора собиралась что-то добавить в тот момент, когда почувствовала взгляд. Тяжёлый и заставляющий посмотреть в ответ.

– Лора Витальевна, ну, он же смотрит, да посмотрите и вы на него. – Лепетала Ева в нетерпении, едва сдерживая себя от желания одёрнуть начальницу за руку. – Знаете, я бы всё отдала за его внимание. Ну, Лорочка Витальевна, ну, посмотрите. – Не сдержалась она и коснулась ледяного запястья, заставляя Лору ответить на мужской взгляд.

Москвин сидел в пол-оборота, чуть впереди, глядел исподлобья, не скрывая своего явного интереса. И, да, он хотел увидеть её глаза. Взгляд, до этого напряжённый, в один миг превратился в многообещающий, не скрывающий страсти, огня желания и… удовлетворения от того, что она набралась смелости ответить. Не всегда отвечала, потому что сгорала изнутри от того заряда энергии, которую получала. Медленно ощупывая её тело, Москвин поднимал взгляд снизу вверх, цепляясь им, словно за выступы в скале, напряжённо пожевал губами всего за секунду до того как беззаботно улыбнулся и едва различимо кивнул в знак приветствия.

– О-ох, Лора Витальевна, у меня прямо мурашки по коже от него. Не мужчина – Бог! – Взвыла Ева, как только тот отвернулся, словно и не было этого интереса. – Вот, честно, я не знала, что такое идеал мужчины до того, как его не встретила. Разве бывают такие в реальной жизни? Да это мечта! Только посмотрите.

Лора усмехнулась, а Ева всерьёз за это обиделась.

– Да нет же, вот, действительно, посмотрите.

Битва женских взглядов длилась недолго и Лора позорно сдала позиции, упираясь взглядом в коротко стриженный затылок.

– Высокий, красивый. Да ни этой смазливой красотой, которой сейчас все кичатся. А именно мужской, естественной.

– Ты его явно переоцениваешь.

– Да, но ведь это идеал! Как его можно недооценить? Вот он сидит уверенный в себе и, прошу отметить, все окружающие тоже в нём уверены, смотрит открыто, никого не стесняясь.

– Обычно, подобные ему не знают слово «смущение».

– Вы сейчас имеете в виду то, как он смотрит на вас? – Задела Ева, а Лора недовольно нахмурилась.

– Что?

– А что? Только не делайте такой удивлённый взгляд. Когда Москвин смотрит на вас, краснеет пол зала. Вы, правда, крепкий орешек, и выдаёте лишь едва заметный румянец, но это тоже показатель!

Ева вошла в раж и повернулась к Лоре Витальевне всем корпусом.

– Вот, по правде говоря, вы не женщина – кремень. Вокруг вас всегда много людей, мужчин в особенности, всё же занимаете стоящую должность. Но среди толпы вы всегда выделяли только троих.

– Как интересно, значит, у меня целый гарем.

– Не смейтесь, я серьёзно сейчас говорю.

– Мне кажется или в твой бокал совершенно случайно попала капля мартини?

– Да, Лора Витальевна, вы что же, всю жизнь мне этот мартини припоминать будете?! Да и не о том сейчас речь. Трое. – Она даже на пальцах продемонстрировала магическое число. – Москвин – это первый. Среди остальных он выделяется лишь тем, что вы его замечаете. То есть не отрицаете тот факт, что такой человек в вашем окружении существует, правда, и напрягаетесь в его присутствии так, словно хотите сбежать. – На это высказывание Лора вполне предсказуемо приподняла брови, а Ева отмахнулась. – Ну, или вцепиться ему в волосы, этого тоже исключить нельзя. Второй – Германов. Этого вы, вполне оправдано, кстати, недолюбливаете. Не скажу, чем он вам так насолил, но, как бы сказать точнее… ваш взгляд становится каменным в его присутствии. И, третий, куда же без него, Юрий Владимирович. Вот его вы позиционируете и для самой себя, и для окружающих, как безусловного лидера. Да, согласна, когда он стоит рядом, у меня так точно, колени подгибаются, хорошо ещё, что появляется редко. Но вы его выделяете! Даже плечи как-то особенно расправляете, словно хотите его взгляда удостоиться. Я, между прочим, видела, как он вам сегодня перед сценой улыбнулся. Точнее не то, как он улыбнулся, а то, как вы на это отреагировали. Германов, кстати, тоже это понял, оттого его физиономия тут же и перекосилась.

– К чему вообще вся эта речь, дорогая?

– Не знаю, может, к тому, чтобы вы расслабились, а вообще я, конечно же, поговорила бы о Москвине. Вам не мешало бы с ним переспать.

– Да? Что ещё? – На этот раз, не пытаясь сдержать смех, издевательски качала головой Лора.

– Нет, он вас так взглядом пожирает, что о других просто и не думает. Хочет он вас. В самом пошлом и похабном смысле этого выражения. Вот, прямо взглядом обещает, что с вами сделает, дай вы ему хоть малюсенькую надежду. Вы когда с ним наедине в следующий раз останетесь, вспомните мои слова. – Дала наказ, покачивая прямым указательным пальцем.

– Допустим. Не пойму только, твой какой интерес. М-м? – Подтолкнула плечиком, стараясь сделать этот жест намного незаметнее.

– А мой интерес, Лора Витальевна, самый простой: как только он сдоволится вашей недоступностью в полной мере, вспомнит и о нас, простых смертных.

– А, то есть ты готова принести меня в жертву? – Догадалась и нахмурилась, на что Ева несколько раз удивлённо моргнула.

– Да ну вас! – Развеселилась, уловив шутку в голосе, взгляде. – Никогда он не снизойдёт до нас, и сама знаю. Я слышала, Москвин встречается с Мисс Россия прошлого года. И они, между прочим, хорошо смотрятся вместе. Говорят, на конкурсе он преподнёс ей сногсшибательный букет, а некоторые даже берутся утверждать, что купил ей этот титул.

На скептический взгляд и еле сдерживаемую улыбку, Ева возмутилась.

– А что вы думаете?! Он мог!

– В том, что мог, я, конечно, не сомневаюсь. – Прикрыла улыбку бокалом воды.

– Вот и я не сомневаюсь. Видела краем глаза платёжки в бухгалтерском отчёте. Так там такие суммы фигурируют, вам ли, Лора Витальевна, не знать. А сколько тогда он, извините за нескромный вопрос, зарабатывает? Вот, сколько может зарабатывать такой вот простой честный бизнесмен, как Москвин? – Вальяжно расселась Ева, закинув ногу на ногу, опираясь одним локтем на высокую спинку стула.

– Само по себе словосочетание «честный бизнесмен» наводит меня на раздумья: а изучала ли ты русский язык, иначе с чего бы пыталась совместить несовместимое. А слово «простой» здесь и вовсе неуместно.

– Да! – Довольно облизнулась девушка и с вожделением уставилась на объект обожания. – Он интересный мужчина. Загадочный, непознанный, необыкновенный и просто такой лапочка-а-а! – Резко выпрямилась и промокнула губы салфеткой. – Лора Витальевна, он к нам идёт. Только я прошу вас, не напрягайтесь так в его присутствии. – Заговорщицки прошептала и сжала под столом кулачки.

Меж тем, загораживая собой добрую половину зала, которую до этого Лора могла с лёгкостью окинуть одним взглядом, Москвин действительно приближался, пока не остановился напротив их столика.

– Лора, ты сегодня просто обворожительна. – Обволакивал он мягким бархатным голосом, словно туманом. – Ева Владимировна. – Жёстко улыбнулся секретарю, понимая, что отвечать ему не спешат, и придержал ладонью спинку стула Лоры, помогая той встать из-за стола.

– Добрый вечер.

– Слышал о благотворительном вечере в следующем месяце, но до сих пор не получил приглашение на участие. Проблемы с рассылкой?

Он стал к ней непозволительно близко, смотрел в лицо, получая удовольствие от того, как она пытается ему противостоять. Пытается, но делает это неудачно, поэтому и отступает, поэтому и кивает в такт его словам, но, при этом, не решаясь поднять взгляд. Спрятал руки в карманы, выпячивая вперёд грудь, потянул в сторону один уголок губ, впитывая внутренний трепет, её неоправданное волнение.

– Нет, проблем нет, но пригласительные билеты ещё не получил никто из предполагаемых участников.

– Благотворительный вечер, о котором вы говорите, ещё не утверждён по плану. – Вмешалась Ева, поясняя, только Москвин и не думал отступать.

– Надеюсь, ты меня услышала. – Проговорил, чуть надвинувшись, улыбнулся и облизал губы, когда серьёзный взгляд устремился сквозь него.

Только когда мужчина отошёл, Лора снова опустилась на стул.

– И что это сейчас было, Лора Витальевна?

– Это был мужчина твоей мечты, Ева. Понравился?

– Нет, он, конечно, очень притягательный и манящий, но эти его намёки… А правду говорят, что он на вашей свадьбе был?

– Ага, кольца держал. Ева, ты действительно думаешь, что…

– Я не думаю, я у вас спросила. Он знаком с вашим мужем?

Лора посмотрела на секретаря пристально и в некоторой растерянности.

– Я это к тому, что если бы его что-то неведомое мне не останавливало, он бы вас прямо здесь подмял. Такой у него был взгляд. Правда, правда. – Покивала, придавая своим словам ещё больше посыла. – И всё-таки вам нужно с ним переспать. Сгорит ведь мужчина.

– Ева, ты меня пугаешь.

– Нет, Лора Витальевна, я всё понимаю, но своими отказами вы его только раззадориваете. Чего добиваетесь?

– Дорогая, у меня очень ревнивый муж.

– Да ничего ваш муж не узнает, если вы сами не проболтаетесь. Вот, Москвин сейчас говорил про благотворительность и всё такое, а в мыслях был явно далеко отсюда. Как думаете, каков он в постели?

– Не думаю, что сильно отличается от манеры поведения в обычной жизни.

– В смысле резкий, дерзкий, деловой?

– Хотя бы.

– Неужели не хотите узнать? Это же не кто-нибудь. С таким не грех и нагрешить. Да простит меня мой учитель русского языка, Лора Витальевна. Тут будет, о чём вспомнить. Я ведь не просто так спрашиваю. Поговаривают, что он любит пожёстче. Выходит, вы согласны?

– Я ни с чем не согласна, а просто высказала своё субъективное, ничем не обоснованное мнение. Разницу чувствуешь? К тому же… посмотри на него, потом на меня, и сразу же вообрази, что в его исполнении будет пожёстче.

Ева, видимо, действительно это представила, оттого и немного скривилась, бросая на Лору скептический взгляд. Головой встряхнула, оживилась, снова заулыбалась.

– А, правда, что у него татуировка змеи на шее?

– Ты сейчас у меня это спрашивала?

– Да нет, что вы, у вас же очень ревнивый муж. Я это так, к слову. Вот было бы интересно взглянуть? Хотя, я, если честно, не представляю. Он ведь не уркаган какой-то, а приличный человек, ему ведь нужно и на людях появляться, – развела руками, рассуждая, – и вообще. Я бы на вашем месте…

– Ева, я прошу тебя, только не трогай моё место. – Приложила руку к груди, выражая молебный жест.

– Да больно надо! Я про место в жизни окружающих вас мужчин. Вот там бы я развернулась! Там бы я…

– Прижала хвост и спряталась под лавку, как и делаю я. Публичность играет против нас, Ева. Сегодня тебя ославляют, а завтра смешивают с грязью. И это естественно. Представь, что бы обо мне говорили, смени я десяток влиятельных любовников?

– Десяток, Лора Витальевна, не нужно. Но с Москвиным…

Лора на очередное напоминание хитро улыбнулась и прищурилась.

– Я тебя поняла. Давай его сейчас позовём и попросим тебя осчастливить.

В азарте даже оглянулась несколько раз, словно его взглядом выискивая.

– А что? Он ведь деловой человек, там мы и сделаем ему деловое предложение. Сначала тебя, потом меня. Как думаешь, таким красавицам можно отказать?

Руку подняла, точно пытается подозвать кого-то и улыбнулась, когда Ева начала эту руку под стол оттягивать.

– Лора Витальевна, хватит. Это у кого тут подмешан мартини ещё проверять надо. Прекратите же, он нас сейчас заметит! – Но остановить не успела, Москвин бурную деятельность со стороны оценил и неспешным шагом направился к эпицентру.

Он даже спрашивать не стал, просто остановился напротив и ладонь на стол положил, изображая на лице полнейшее внимание.

– Господин Москвин, у моей помощницы к вам будет деловое предложение. Озвучь, Ева, не стыдись. А я пока отлучусь, поприветствую вновь прибывших. – Вздохнула, пытаясь отыскать таких.

А пока Ева задыхалась от возмущения, а Москвин нескромно улыбался, удалилась в сторону уборных, не забывая выдержать нескромные взгляды со стороны. Перед дамской комнатой притормозила, услышав раздражённые женские голоса.

– Знаешь, она меня бесит. За что ей столько внимания? Лорочка то, Лорочка сё. Возятся, как с писаной торбой! А что она из себя представляет? Нет бы неземная красавица…

– Уродиной её тоже не назовёшь.

– Но не ему ровня! А он хорош… Та стерва только свистнет, как уже у ноги топчется и хвостиком виляет. Словно и не Москвин. Да такому как он стоит только пальцем поманить…

– А она не идёт.

– Да цену себе набивает! Посмотрите, какая цаца, протеже самого Гастило. Не знаю, кто там у неё муж, а что перед этим ноги раздвигает, я лично не сомневаюсь.

Раздалось странное рычание, которое закончилось усталым выдохом.

– И, помяни моё слово, когда он весь изведётся, к ногтю прижмёт и вертеть будет в ту сторону, в которую самой захочется. Стерва!

– Добрый вечер, дамы.

Лора вошла в уборную, взглядом лишь посмеиваясь над сплетницами. Казалось, именно за это они её и ненавидели. За то, что не боялась посмотреть им в глаза, что говорила всегда открыто и словом била больно. За то, что шла напролом, не желая тормозить перед обстоятельствами. И сейчас, вместо того, чтобы чувствовать неловкость в присутствии недоброжелательниц, смотрит на своё отражение, думая лишь о том, стоит ли поправлять макияж. Широко улыбнулась, когда те, так и не удосужившись ответить на приветствие, потеснились и вывалились в коридор.

О разговоре забыла в следующую же секунду, перебирая какие-то свои мысли и не сразу обратила внимание на появившуюся за спиной хрупкую женскую фигурку.

– Лора Соколовская? – Послышалось из-за спины, и Лора с улыбкой обернулась, пытаясь понять, что от неё хотят.

Опытный взгляд быстро зацепился за необходимые детали: строгий брючный костюм делового стиля, демократичной чёрно-белой расцветки, недорогой, но стильный и аккуратный, спортивные туфли для удобства ходьбы, убранные в хвост волосы. Весь образ дополнял бэйдж с пометкой «пресса».

– Извините, я не даю интервью. – Ответила, видя перед собой растерянность. Отвернулась к умывальнику, чтобы ополоснуть руки водой, когда услышала вновь.

– Вы ведь Лора Соколовская. – Было сказано тише, но со львиной долей уверенности.

– Послушайте, – замялась, выискивая имя молодой особы на знаке отличия, – послушайте, Анна, – постаралась вежливо улыбнуться, – я уже сказала, что не даю интервью и…

– Но это не можешь быть ты… ведь тебя нет… – Вроде как удивилась девушка сама себе, своим словам и утверждениям. – Но как…

– У вас всё хорошо? – Спросила Лора даже не из вежливости, просто этим самым хотела поставить жирную точку в ненужном разговоре.

– А ты изменилась. – Услышала язвительный тон вместо извинений и, так и застыла в пол-оборота. – Я долго примерялась, прежде чем понять.

– Извините?

Из состояния растерянности девушка перешла к какой-то непонятной решительности и напряжению.

– Что… так значит… тебя в доме не было?

– Вы меня с кем-то путаете. – Ответила жёстко, но девушка вспыхнула как спичка, отступая к стене и вглядываясь в незнакомые черты лица.

– Морду перекроила и, думаешь, не узнает никто? А Женя? Что ты с ним сделала, он жив? – Шагнула вперёд, но остановилась, предостерегаемая колючим взглядом.

– Я уже сказала, что вы меня с кем-то путаете и…

– Я по голосу тебя узнала. – Перебила девушка. Достаточно резко. – Ты изменилась, а голос – нет. И внутри всё такая же гнилая. И так натурально сейчас изображаешь удивление, браво.

Пока Лора пыталась понять, что всё это значит, вдобавок к своим словам девушка присоединила несколько громких единичных всплесков руками, изображая аплодисменты.

– А твой сын? – Встрепенулась незнакомка.

– Девушка, послушайте…

– Его ведь тогда тоже не нашли.

– Вы о чём? – Приподняла одну бровь, развернулась и теперь стояла к журналистке лицом.

– Я про мужа твоего и сына. – Проговорила с шипящим презрением в голосе и скривилась, окидывая Лору придирчивым взглядом со стороны. – Неприкасаемая теперь, значит, управы на тебя не найдут? Что ты с ними сделала, тварь?! – Выкрикнула, сверкая злобным взглядом. – Что, замену нашла? Прав был тогда Женька: змея ты. Ненавижу! – Бросилась, пытаясь вцепиться в горло, не ожидая отпора, и тут же была прижата твёрдыми пальцами к стойке умывальников.

Для подавления нападения Лора применила простейший захват, фиксирующий шею противника большим и средним пальцем. Муж обучил. Теперь журналистка шипела от боли и нехватки кислорода, но, прежде чем отпустить её, Лора попыталась разглядеть невменяемую девицу. Длинные светлые волосы рассыпались по плечам, чёрные дорожки туши, смешанные со слезами боли, катились по красным от напряжения щекам. Она ещё пыталась прокричать какие-то угрозы, но теперь выглядела жалко, и сложно было воспринимать их всерьёз. А ещё… ещё Лора пыталась проанализировать услышанное. Всего несколько слов, несколько обвинительных выпадов и вот она с полной решимостью попыталась напасть на абсолютно незнакомого человека. Значит, ошиблась. Но назвала по имени, используя девичью фамилию… может, просто неадекватная? Но на бэйдже стоит логотип известного издательства, значит, девушка прошла серьёзный отбор. Что тогда?.. «Просто ошибка» – выдало совершенно спокойное сознание, и захват можно было ослабить.

– Умойтесь и приведите себя в порядок, прежде чем возвращаться в зал. – Добила скользящим в голосе равнодушием. – Я не знаю, кто вы и что хотели, но предупрежу охрану. Свой рабочий день можете считать оконченным.

Девушку она отпустила и пока та растирала защемлённую шею обеими руками, свои влажные пальцы вытерла бумажным полотенцем и вернулась к гостям.

За последние три года в её жизни хватало разных казусов и на данном этапе девушка своими угрозами и обвинениями едва ли выбивалась из серой толпы, память не выдавала никаких ассоциаций, связанных с её словами, поэтому о происшествии можно было забыть, что, проконтролировав работу охраны, Лора и сделала. Сразу же вернулась за стол, где скучающая Ева ковыряла вилкой салат.

– Нет у него никакой татуировки. – Сообщила с достоинством и улыбнулась. Лора приподняла брови. – Я даже за ворот сорочки заглянула, а там пусто.

– Представляю, в каком шоке был Москвин от твоих вольностей. – Проговорила в сторону, бросила на колени свежую салфетку. Так же, с неохотой, посмотрела на представленный салат класса «эконом», отставив блюдо в сторону.

– А вот и нет. Он сам это предложил. Я спросила: а правда?.. А он сказал: не знаю, посмотри сама. Представляете? Так что теперь я знаю, что это слухи, а вот пахнет от него обалденно. Вот, мужиком. Грубым, решительным, уверенностью пахнет и властью.

– Чем? Мужиком? – Сдержала рвущийся смешок.

– В хорошем смысле этого слова, Лора Витальевна. Он, кстати, уехал по делам, просил передать, что не сможет лично попрощаться. Отправляется на важную встречу и очень сожалеет, что так и не успел пообщаться с вами наедине. Кстати, я практически уверена, что спроси вы его о татуировке, он бы лично вас отвёл в подсобку и представил на обозрение не только шею, но и всё своё тело.

– Ева, от твоих утверждений у меня пропадает аппетит. – Заметила сухо, всё же приступив к закуске.

Некоторое время провела в относительной тишине, принимая редкие поздравления с успешно проведённым годом, а потом, когда Германов внёс в вечер несколько точных цифр и определённую долю скуки, Ева снова оживилась.

– Лора Витальевна, а вы не знаете, у Юрия Владимировича есть женщина?

Лора, предварительно прокашлявшись, посмотрела в некоторой растерянности.

– Ну, не знаю… любовница… или жена. – Добавила неуверенно и полушёпотом.

– Ева, конечно, есть. Может, и не постоянная, но…

– А вы её видели? – Резко перебила и приблизилась в эмоциональном порыве. Лора вежливо отстранилась.

– Ева, ты не считаешь, что это немного неприлично?

– Зато как интересно!

– Действительно. – Хмыкнула задумчиво. Аргумент.

Только вот Ева была не тем человеком, который останавливается на полпути.

– Интересно было бы посмотреть на женщину, которую он выберет.

– Ты имеешь в виду её моральную устойчивость? – Догадалась Лора и расслабилась.

– Конечно! Ладно Москвин, он просто красавчик и ему даже стараться не нужно, чтобы привлечь внимание. Тут же другое. Не каждая решится.

– Будет обидно узнать, что он выбирает продажную любовь, не так ли? – Лора улыбнулась, а Ева насторожилась.

– То есть…

– Я просто предположила, дорогая. Люди, Ева, делятся на социальные слои, думаю, здесь я для тебя Америку не открыла. Так и Юрий Владимирович, среди равных себе становится другом, кому-то братом и сыном, кому-то просто любовником. И, поверь, он не обязательно будет страшнее того же Рогозина, который сидит за два столика от нас.

– А этот здесь причём? – Ева скривилась и предпочла в указанную сторону не смотреть. Лора понимающе кивнула.

– Вот тебе и ответ. Согласись, каким бы авторитетом Гастило не обладал, на него с подобным отвращением смотреть сложно. Есть то, что скрывается от глаз, но не скроется от… интуиции, к примеру. Я к тому, что не так страшен зверь, как его малюют.

– Вам, конечно, виднее…

Ева на некоторое время угомонилась, переваривая полученную информацию, даже покосилась в сторону Рогозина. Решительно вздохнула, вроде бы отвлекаясь на другие мысли, но снова наткнулась взглядом на начальницу.

– Лора Витальевна, а почему у вас нет детей? Вы просто невероятно меняетесь в их присутствии. Я сейчас заметила, как вы смотрели на фотографии, которые подобрал Германов, нет слов. Не хотите или не получается?

Лора посмотрела на неё абсолютно серьёзно и несколько раз удивлённо моргнула.

– Я никогда об этом не задумывалась. – Ответила с некоторой ноткой растерянности в голосе и на секунду замерла. – Я действительно никогда не думала о детях. – Повторила твёрже и в памяти тут же всплыл неприятный инцидент, который она тут же попыталась стряхнуть как ненужный груз. – Не знаю, наверно глупо будет, если скажу, что дети появляются вдруг. Но, думаю, это самый верный способ. В моей жизни практически не бывает случайностей. Может, поэтому?

– Я думала, каждая замужняя женщина мечтает о настоящей семье.

– Я не настолько деликатна в этом вопросе.

– Да вы, Лора Витальевна, в любом вопросе действуете достаточно резко. – Заметила Ева абсолютно серьёзно. – Я этому каждый раз поражаюсь. Вот ведь есть в вас женственность, но если что-то касается действия или принятия решения, вы об этом словно забываете.

– Да уж, вздыхать, глядя в окошко, мне не подходит.

– А дома, с мужем, вы такая же?

– А дома я с мужем, и принимать решения мне не нужно.

– Что, становитесь нежной и ласковой? – Покосилась секретарь с недоверием, на что Лора понимающе улыбнулась.

– Нужно уметь фильтровать информацию, дорогая, тебе ли этого не знать? На работе я работаю, я руководитель, ответственное лицо, и от моих решений зависит большое количество людей. Дома такой потребности никто не испытывает.

– Ни за что не поверю, что вы можете быть на вторых ролях.

– То есть в равноправие ты не веришь?

– Я мужчинам не верю, которые сначала обещают золотые горы, а потом вручают веник и половую тряпку перед тем, как уйти на работу.

– Ты ведь не была замужем? – Удивилась Лора, на что секретарь абсолютно безобидно фыркнула.

– Но это не значит, что я не жила в семье. Моя мама закончила ВУЗ по специальности тележурналистика и по его окончании имела прямую наводку в одну из популярнейших студий того времени. Но не вовремя вышла замуж и по совету будущего супруга пошла на бухгалтерские курсы, потому как «светить лицом» для замужней женщины неприлично. Вот, представляете, какая дура?

– Если такой выбор принёс ей счастье…

– Если бы такой выбор принёс счастье, она бы не развелась спустя пятнадцать лет, Лора Витальевна и, уж тем более, не осталась бы на улице. Сейчас моя мама работает режиссёром на центральном телеканале города, ездит на БМВ последней модели и сама выбирает себе любовников. И теперь счастлива. Но каждый раз, оставаясь хоть на мгновение в одиночестве, она вспоминает, как бездарно провела те самые пятнадцать лет своей жизни. А я так не хочу!

– Я счастлива в браке.

– Все счастливы до поры, до времени. Так и вы, не обращаете внимания на его частые командировки, молоденьких секретарш, которые давно знают о вашем супруге намного больше достоверной информации, так сказать, от первого лица. Вы собой заняты и своим делом. И не замечаете, как жизнь проходит мимо, наверняка варите ему вкуснейший борщ…

– Нет, Ева, я не варю ему борщ, не глажу сорочки и не складываю документы в папку перед работой. У меня дома целый штат прислуги, которая занимается всеми этими вопросами, в то время как я занимаюсь своим мужем.

– И считаете, что это нормально? Я в том смысле, что его это устраивает?

– А почему нет? Он сыт, одет, спит на свежей постели, а жена при этом рядом и в хорошем настроении. Что его в этом может не устраивать? И если ты хочешь, чтобы у тебя в жизни был такой же мужчина, не ищи среди тех, которые, ухаживая, восхищаются, откуда же у тебя берётся столько времени, м-м, допустим, для того, чтобы писать картины. А спустя пару недель совместной жизни удивляются, что кроме картин у тебя времени не хватает ни на что другое и требуют сварить тот самый борщ. То есть это зависит от мужчины: либо он строит из себя дурака и, якобы, не понимает необходимости твоего самоутверждения, либо он любит и делает тебя счастливой.

– Вы сейчас пытаетесь описать какой-то идеал совместной жизни. Разве мужчины такие бывают? Мне всегда казалось, что их девизом были слова: пришёл, увидел, под замок!

– Я думаю, каждый выбирает сам свою судьбу.

– Ага, а кто-то лепит тебя по образу и подобию. – Невзначай проронила Ева и Лора поджала губы.

Её жизнь не была идеальной. То есть всё было именно идеально, и вся эта идеальность никак не увязывалась в привычную картину мира. Её муж… он смотрел на Лору, точно на икону. Не обожествляя, а словно наслаждаясь её образом, словно и сам очищается рядом с ней. Расслаблялся, становился мягким и податливым. Но таким он не был. Не ей ли знать, чего может стоить одно неверно принятое решение? Сотрёт с лица земли любого неугодного, раздавит, уничтожит и тут же улыбнётся ей умиротворённой, спокойной улыбкой. Напоминая взглядом, что всё хорошо. Всё так и должно быть. И она верит, потому что рядом с ним забывает обо всём. Потому что растворяется в нём. Потому что не представляет без него свою жизнь. Потому что такая же, и решение принимает не менее жёсткие, если того требует дело.

Глава 2

– Лора Витальевна, приехали. – Коротко оповестил водитель, стоя у массивного крыльца дома.

Спустя несколько секунд дверь с её стороны открылась.

– Приятного вечера, Лора Витальевна. – Услышала водителя позади и немного нервно кивнула в его сторону, даже не оборачиваясь.

А дома… дома уже манил запах любимого мужчины. Зная, что муж не дождался её в спальне, направилась в сторону кабинета и даже за закрытой дверью смогла расслышать лёгкие мотивы расслабляющей мелодии. Ладонь сама опустилась на резную изогнутую ручку, нажимая на её край. Лора сделала шаг вперёд и, прикусив губу, засмотрелась на напряжённую спину мужа, а он, уже зная, что в кабинете не один, не отвлекался от своего занятия.

– Не очень расстроился, что дома никто не ждёт и решил начать без меня? – Провела рукой по напряжённым мускулам, мешая отжиматься. Он только шумно фыркнул, смахнув её лёгкое прикосновение резким рывком вверх.

Лора отошла к столу, присела на его край и продолжала наблюдать.

– Я тебя сегодня не ждала. – Проронила, пытаясь добиться внимания. – Ты ужинал?

– Малыш, две минуты и я весь твой. – Тяжело пропыхтел мужчина, отсчитывая упражнения, пытаясь уравновесить дыхание, сбившееся от незапланированной нагрузки.

– Всё хорошо? – Уточнила тихо, сдерживая желание прокричать и получить долгожданный поцелуй.

– Лора! – Рыкнул предостерегающе.

– Если сейчас не остановишься, твои мышцы лопнут и вот тогда мой красавец мужчина действительно выйдет из формы. – Заметила, как бы, между прочим, и грустно улыбнулась, когда вместо ответа услышала размеренный шёпот, ведущий обратный отсчёт. – Дорогой, я хочу частичку тебя. – Сделала пару шагов и присела рядом, провела ладонью по волосам. – Тебя не было неделю. Я соскучилась. – Проговорила настойчиво и с силой надавила на спину, мешая двигаться.

Давила до тех пор, пока он не сдался и с громким недовольным рыком не рухнул на пол. Только тогда убрала руки и вернулась к столу, мужчина же, так и оставался лежать на полу, разглядывая её снизу. Видом остался доволен и вполне мог похабно улыбнуться, но вместо этого устало закрыл лицо ладонями.

– Малыш, меня не было неделю. – Вымученно простонал. – И представляешь, как Я! соскучился?

Резко поднялся и посмотрел прямо в глаза. Подошёл ближе, вскинул руку и удовлетворённо улыбнулся, когда Лора сама опустила лицо в широкую ладонь, пытаясь его грубое движение превратить в ласку.

– И скажи спасибо за то, что я у тебя такой замечательный и сбил спесь. Иначе завтра на работу тебе бы идти не пришлось.

– Спасибо за то, что ты у меня такой замечательный. – Мягко улыбнулась. – Но я действительно соскучилась и хочу тебя прямо сейчас. Что скажет на это твоя сбившаяся спесь?

– Она говорит, что ты сильно нарываешься.

Приблизился губами, словно хочет поцеловать, но остановился в миллиметре от них, выдыхая приглушённое рычание.

– Я в душ. – Предупредил, но тут же взял за ладонь, спрятанную за спину, и потянул за собой наверх.

Он был жутким собственником, смертельно ревнив и бесился даже от того, что кто-то может просто смотреть на его жену. Потому и не появлялся в обществе рядом с ней надолго. Но не мог что-то запретить, и единственным условием оставалось то, при котором она была обязана смыть с себя не только чужие взгляды, но и прикосновения. Смыть, если не хочет, чтобы он содрал эту кожу живьём. Так однажды и сказал. Сразу после свадьбы. Она запомнила.

Так и теперь, волоком тащил в ванную комнату, чтобы с головой погрузилась под воду, чтобы не осталось ни одной клеточки её тела, которая могла бы помнить других мужчин. Прикрыл на замок дверь спальни, как делал всегда. Потому что терпеть не мог, когда им мешают. И это были правила, выработанные годами. Все пять лет упоения её телом, её запахом, её присутствием в своей жизни.

– Ванна с лепестками роз? – Застыла Лора на пороге, маняще приоткрыв губы.

Тут же подошла, опустила кончики пальцев, чуть сморщила идеальный носик.

– Горячая. – Стряхнула обжигающие капли и обернулась.

– Не знал когда ты придешь и представил, как глупо буду выглядеть с кипятильником в руках. – Пояснил без доли шутки, задержал дыхание, после чего одним движением обнажил тело, потянув за резинку спортивных штанов. Скрипнул зубами, глядя на жену, и буквально влетел в душевую кабину, врубая воду на полную мощность. Простонал, когда на разгорячённую кожу полились первые, болезненно ледяные капли.

А Лора, с улыбкой глядя на мощное натренированное тело, ловко стянула платье вместе с бельём и шагнула следом, не оставляя сомнений. Он несколько раз шумно выдохнул, не желая поворачиваться, когда тонкие ладони обвили торс, не прекращая поглаживать рельефные мышцы. Упирался руками в стенки по обеим сторонам туловища и только когда нежные пальчики обхватили возбуждённый член, до боли сжал то самое запястье, разворачивая, притягивая её к себе, вжимая в стенку душевой кабины всем своим весом. Несколько раз предупредительно потёрся о дрожащее тело, не глядя в глаза, а лишь чувствуя её, помог стройным ножкам обхватить себя за бока и вот тогда толкнулся. Всего один раз. И замер, давая время привыкнуть, отдышаться. Злость понемногу отпускала.

– Твои соски выпирали из-под ткани платья. – Проговорил словно без эмоций, но с явным обвинительным вердиктом.

– Всему виной ванна… и твой взгляд.

Новый резкий толчок заставил стиснуть зубы и закрыть глаза, пережидая секунды болезненного напряжения. Острые ногти в ответном жесте впились в кожу, раздирая её до крови

– Хочешь возразить ещё? – Прошептал, прижимаясь щекой к её щеке, и языком подцепил мочку уха с аккуратной серёжкой. Посасывая нежно, мешал не то, что возразить, даже думать в этом направлении, уже начал медленно двигаться, когда она прошептала:

– Да.

– Что «да»?

– Возразить. Хочу.

Громко охнула: от очередного порывистого движения хотелось согнуться пополам, но была распята тяжестью мужского тела, и пришлось медленно считать звёзды перед глазами.

– Рискуешь, малыш. – Предупредил и тут же усмехнулся, улавливая немного несвязные, но до отвращения уверенные кивки головы.

– Знаешь ведь, что никто кроме тебя не возбуждает.

– А я всё равно не хочу, чтобы кто-то видел твои соски. Понятно? Наше тело так устроено, что они, – больно зажал между пальцами сосок левой груди, – реагируют не только на возбуждение, но и на холод.

– Рядом с тобой горячо.

Закрыла глаза, привыкая к саднящим ощущениям и медленно выдохнула, когда он погрузился на всю длину. В этот раз аккуратно, медленно, зная, что женское тело до сих пор не подстроилось. И так же аккуратно вышел, отпуская, и её заставляя отпустить. Развернул лицом к стене и помог поставить руки в упор, придерживая за запястья. Провёл губами по щеке, пытаясь поймать поцелуй, но Лора была слишком расслаблена, чтобы улавливать его желания. Чуть прикусил за плечо, вызывая слабый стон и резко вошёл, придерживая за талию обеими руками. Теперь оба понимали, что передышки не будет.

Он смотрел на её спину, на то, как вздрагивает хрупкое тело, чувствовал, как она сжимается изнутри, но хотел большего. Хотел отдачи. Знал, что сейчас поддаётся, потому что спорить нет ни сил, ни желания, оттого и бесился. Намерено жёстко натягивая на себя, хотел подчинить, подмять, заставить, и в то же время сходил с ума от того, насколько она нежная и ранимая. Насколько сладкая, когда закусывает одну губу и в этот момент её стоны приобретают другой оттенок. Становятся длинными, переходящими из одного в другой. Смотрел, как по гладкой поверхности скользят маленькие ладошки, оставляя за собой чёткий след. Но она никогда не сдастся, потому что сильная, потому что его, потому что знает, что он не позволит. Из ада выдернет одним лишь взглядом. Отберёт и у Бога, и у чёрта. Продолжал толкаться в податливое тело, даже когда у самого всё болезненным узлом внутри стягивалось. Одна ладонь сползла вниз, с давлением проводя между её ног, но ответная дрожь показалась слишком слабой, не яркой. Не такой, как она сама. И тут же глаза загорелись пламенем. Как он говорил?.. Из ада достанет? Да. Как раз после того, как сам же туда и отправит.

Свободная рука прошлась по телу, повторяя его изгибы и плавные линии, задевая твёрдый сосок, сжала грудь, а потом резко, так, чтобы она понять ничего не успела, пальцы сдавили горло. Тело в его руках подбросило в судорожной конвульсии. Отпустил. Совсем ненадолго, на долю секунды, чтобы тут же сдавить ещё сильнее, ровно до тех пор, пока не почувствует, как ослабевает пульс, как он пытается потеряться и снова отпускает только для того, чтобы сжать третий раз. Сильно. Болезненно. Но всего на мгновение. А в следующую секунду прижать её к себе с такой силой, чтобы не потерялась в оргазме. Чтобы всем своим телом прочувствовать, как в её груди зарождается протестующий крик, чтобы кончить под давлением мощного голоса, и простонать, прижимаясь губами к её щеке.

Ещё несколько секунд стояли обнявшись, восстанавливая дыхание, ровно до того момента, как в кроткой хрупкой женщине не зародилась тигрица. Не оборачиваясь, не разворачиваясь в его объятиях, Лора впилась ногтями в напряжённое плечо, царапая кожу, пока не почувствовала тёплое дыхание на своей шее.

– Ты обещал, что никогда больше так не сделаешь. – Проговорила каменным голосом.

– Ты даже не представляешь, как выглядишь в этот момент, и просто не можешь понять от чего заставляешь отказаться. – Хмыкнул, разбавляя размеренное дыхание мощным, но коротким потоком горячего дыхания.

В ту же секунду она оттолкнулась от его груди, метнулась к зеркалу, резко провела ладонью по запотевшему стеклу, пытаясь всматриваться в размытое отражение. Дотронулась кончиками пальцев до покрасневшей кожи и стиснула зубы, понимая, что останется синяк.

Муж подошёл со спины и дотронулся до тех же мест, только аккуратнее, намного легче и нежнее, нежели она секунду назад. Посмотрел в глаза её зеркального отражения.

– Отмени все встречи. – Предложил тихо.

Получилось рассмеяться, когда вместо ответа прилетел огненный взгляд.

– Побудешь дома. Со мной. – Добавил более соблазнительно и помассировал плечи, чувствуя, как спадает её напряжение. – Ты очень красивая. – Прошептал и мог с точностью до секунды определить момент, когда испортил красоту мгновения.

На скулах заиграли желваки, а глаза закрылись в беспомощном жесте. Он приткнулся губами к виску и просто обнял Лору. Просто обнял, только сделал это настолько сильно, чтобы она и подумать не могла ни о чём другом кроме этих объятий.

– Кажется, вода в ванной не покажется тебе настолько горячей.

Улыбнулся он и отпустил, провёл кончиками пальцев по линии спины, коснулся ягодицы. Практически невесомо и слишком трепетно. Так на него непохоже и так знакомо одновременно. И все лишние мысли вмиг слетели, позволяя отпустить тормоза и улыбнуться.

– Я буду не скоро. – Тихо ответила Лора, глядя на то, как он удаляется от неё в зеркальном отражении.

Ещё раз провела пальцами по нежной коже шеи, кивая в такт своим мыслям: синяки действительно останутся; и тут же улыбнулась, понимая, насколько он прав. Действительно не знала, как выглядела в момент такого оргазма, но с точностью могла подтвердить, что ничего подобного при других условиях не чувствовала.

Оставшись совершенно одна, оглянулась на широкую ванную и не смогла устоять перед манящим ароматом роз, перешагнула невысокий бортик на возвышении, опустилась в успевшую остыть воду и блаженно закрыла глаза. Так она могла провести несколько часов периодически сменяя, наполняя ванну, замещая остывшую на более горячую, практически обжигающую, пока тело не отзывалось томительной усталостью.

Муж уже лежал в постели. Он никогда не занимался делами дома. Даже его рабочий ноутбук оставался ночевать в автомобиле, на тот самый крайний случай, когда необходимо срочное вмешательство. За это Лора была ему благодарна. За то, что делал выбор в её пользу, в пользу дома и уюта, в котором нет места ежедневной суете. Он мог не приехать ночевать, если того требовали обстоятельства, мог вернуться глубоко за полночь и до утра просидеть в кабинете за размышлениями, но не смел нарушить её покой вот так, когда они оставались наедине.

Прогнувшись, словно кошка, Лора маняще потянулась, вызывая его внимание и улыбку, устроилась рядом и посмотрела в глаза, которые намеренно не выражали никаких эмоций. Разгладила одинокую морщинку на лбу.

– Ты всё ещё злишься?

– Я никогда не злюсь на тебя, Лора. Ты знаешь. Но мне неприятно каждый раз напоминать тебе об этих мелочах.

– А может, мне нравится, как ты ревнуешь? – Вызывающе приблизилась к губам, словно его слова и не охладили пыл.

– Только в том случае, если ты желаешь увидеть кого-то из поклонников у своих ног. Знаешь ведь, что могу организовать. Только едва ли кого-то из них прельстит вариант так закончить свою никчемную жизнь.

– Ты выбираешь крайности. – Прошептала примирительно и коснулась ладонью его щеки, зная, что не отмахнётся. Слишком хорошо он понимал, как быстро может закончиться её благодушие.

– Это правила, по которым я живу.

– Ты всё-таки злишься, – уличила Лора, улыбнулась такому факту и резво устроилась под его боком, развернувшись к мужу спиной. Выдохнула, ощутив как его ладонь медленно и, словно нехотя, опускается на её бедро и чуть тянет вверх прозрачный шёлк.

Недолго помолчала, обдумывая сегодняшний вечер и напряглась, припомнив незначительную для постороннего взгляда деталь. Чуть повернула голову в сторону, чтобы ярче чувствовать мужа и уловила изменение в его спокойном дыхании, понимая, что он тоже заметил её интерес.

– А ты хочешь детей? – Спросила слишком тихо, несколько скомкано и будто под видом некоторого безразличия.

Он замер, но всего на секунду. Ладонь поднялась выше и согрела своим теплом низ живота. Дыхание выровнялось и выдох показался Лоре бесконечным.

– Почему ты спрашиваешь? – Прошептал вместо ответа, касаясь губами кожи за ухом, приткнулся носом ко всё ещё влажным волосам и отвлёк от напряжения лёгким поглаживающим движением. Лора облегчённо вздохнула и несмело улыбнулась.

– Ева… мой секретарь, – скоро пояснила тут же, – спросила, почему у нас нет детей, а я, представляешь, – несмело усмехнулась, – даже не знала, что ей ответить, и пожала плечами, пытаясь подобрать что-то более-менее вразумительное. А потом вдруг поняла, что никогда прежде об этом не задумывалась. Мы никогда это не обсуждали, хотя вместе уже почти шесть лет. Странно как-то…

– Лора, а ты хочешь детей? – Повторил он её же вопрос, только немного иначе, не со страхом и якобы лёгкостью, как получалось у самой Лоры, а серьёзно. Так, как мог спросить только он. Словно ничего в жизни важнее нет, и тут же впитал разросшееся с немереной силой напряжение, исходящее от неё. Наклонился вперёд, касаясь губами уголка рта.

– Ты сама ответила на свой вопрос, малыш. И к этому пока просто не готова.

– А ты… ты хочешь детей?

– Ты ещё боишься, и я не давлю. Но как только решишься, у нас будут дети. Я тебе обещаю.

– Спасибо… – Ответила немного растерянно и отвернулась, подобрав колени. Он слишком хорошо знал этот её жест, чтобы промолчать.

– Что ты почувствовала, когда я спросил о детях, малыш? – Сжал её чуть сильнее, напоминая, что рядом, что с ней.

– Страх. – Вышло из неё как-то легко. Как всегда, если чувствует уверенность мужа. – Не тот, который могут испытывать перед беременностью и ролью матери. Необъяснимый страх. – И в подтверждение слов, Лора поёжилась, пропуская через своё тело неприятную дрожь.

– Всё пройдёт. – Прошептал он, сжимая ещё сильнее, так, чтобы отвлеклась от своих мыслей, и попытался заглянуть в глазах. Понял, когда она отказалась, опустив дрожащие веки, и с тяжестью опустил подбородок на тонкое плечо. – Когда ты встречаешься с Русланом?

Лора только сильнее зажмурилась, пытаясь отгородиться от реальности и до боли в челюсти сжала зубы. Не хотела об этом думать, не хотела отвечать и лишь молчание, которое становилось напряжённым, напоминало о неизбежности происходящего.

– В следующую пятницу.

– Я буду дома. – Внушительно проговорил, пытаясь её встряхнуть. – Лора, слышишь?

– Да…

– Сколько дней он назначил на этот раз?

– Четыре.

Муж скрипнул зубами.

– Я хочу с ним встретиться, поговорить.

– Не нужно, пожалуйста… Я очень устала. Я хочу, чтобы всё поскорее закончилось. – Проговорила безвольным монотонным голосом и выдохнула, когда чужое тепло стало таким далёким. Обернулась: муж сидел на краю кровати с её телефоном в руках.

– Всё будет хорошо. – Накрыла своей ладонью его пальцы, мешая набрать знакомый номер.

– Почему четыре? В прошлый раз было всего два!

– Я спросила… – Она замолчала на полуслове и повисла на широки плечах, легко приобнимая их ладонями со стороны.

– Лора!

– Руслан сказал… – Выдохнула и закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, а потом сжала его плечи слишком сильно. – Потому что снотворное уже не помогает!

Муж резко обернулся, Лора скривилась, отворачиваясь, только этот взгляд чувствовала даже сквозь закрытые веки.

– Сны больше не уходят. Только становятся мучительнее. – Пояснила, качая головой, болезненно кривя лицо. – Я всё чувствую, но из-за действия препаратов не могу ничего с этим поделать. Проснуться не могу. А утром ничего не помню. Ничего не чувствую, кроме бешеной усталости.

– Как давно?!

– Вторую неделю.

– Но ты мне не сказала. – Глянул с укором, на что Лора улыбнулась.

– Я устала, правда устала. Не могу больше. – Прижалась к мужу сильнее, проводя ладони под его руками, обнимая с боков. Прижалась губами к шее и не смогла избавиться от его напряжения даже в таком положении.

– Я буду рядом. – Успокаивающе проговорил он, но так и не расслабился. Погладил ладони, её скрещенные пальчики с тонким обручальным кольцом на одном из них, и вытолкнул своё напряжение вместе с воздухом. – Я должен тебе кое-что рассказать, только… просто выслушай, хорошо?

Они устроились на кровати, как и за несколько секунд до этого. Он говорил долго. Очень тихо и даже шумным дыханием не желая нарушить шаткую стабильность. Гладил ладонью по линии рёбер, по бедру, а потому уткнулся носом в её шею и втянул сладковатый аромат духов, который всегда оставался на её коже. Он запомнил его ещё при первой встрече и не мог сдержать улыбку до сих пор. Знал, что Лора не спит, но не мешал ей побыть наедине с собственными мыслями, планами, впечатлениями. Даже не догадываясь, о чём она может сейчас думать, но, чувствуя зародившуюся в теле лёгкость, надеялся на лучшее.

А думала она о разговоре с Верой Петровной. И улыбка не могла сойти с губ. Потому что вспомнила такие сладостные и магические ощущения, ощущения лёгкости и всесильности над этой жизнью. Она вспомнила мужчину, при взгляде на которого впервые сказала «люблю».

Глава 3

***

– За отличный результат и максимальное количество набранных очков, в дисциплине… золотой медалью награждается Лора Соколовская. Она же удостаивается права представлять нашу страну на юношеских сборах Мирового уровня. Победительницу турнира поздравляет заместитель министра обороны, генерал-лейтенант…

Дальше она даже не слышала. Да она, казалось, не слышала и этого. И перед глазами лишь яркий свет и мощный голос ведущего, вещающего на весь стадион её имя. Она на первом месте пьедестала, в самом центре столицы Родины, в центре целого мира. Поймала за хвост ускользающую удачу, зубами вырвала эту победу и теперь стоит и улыбается, а на глазах слёзы. Впервые за последние полгода, слёзы счастья. И внутри всё разрывается от нехватки воздуха, потому что вздохнуть не может. Потому что оцепенела от мощного заряда энергетики всего зала, от силы их поддержки. Наклоняется, чтобы получить заслуженную награду и замирает, перехватив заинтересованный мужской взгляд. Ничего перед собой не видела, а этот взгляд заметила. Уверенная улыбка коснулась строгого разреза губ, и он проговорил два слова.

– Молодец, девочка. – Похвала. Два слова, которые заставили потеряться и забыть, где находишься.

Уже в следующее мгновение он стал самим собой, но этот взгляд, эта улыбка… она их запомнила на всю жизнь. Потом были многочисленные пожелания и похвала со стороны администрации, которая и помогла выступить, поддерживая материально, бодрящие и не самые культурные высказывания тренера, его впечатления, сопровождаемые бурной жестикуляцией и ярким румянцем щёк, гиперемией шеи. Поздравления тех, кто совсем недавно являлся соперником. И странная, непривычная суматоха, к которой, вроде уже должна привыкнуть, но никак не могла. Каждый раз казалось, что ещё вот-вот, ещё один выстрел и удача отвернётся. Но она побеждала. Район, город, республика, вся страна. Она всегда побеждала, потому что ничего в жизни не осталось… в четырнадцать лет. Она была одна, в незнакомом городе, среди незнакомых людей, в жестокой жизни, в которой всё идёт по таким непонятным для маленькой девочки правилам.

А дальше небольшой банкет, ночь в дешёвой, удалённой от центра гостинице, и поезд назад. Домой. Или в то место, которое вдруг стало ей домом. И там не будет этой атмосферы вечного праздника, а будут тренировки. Долгие и напряжённые. Потому что Лора уже сейчас усвоила: чтобы чего-то добиться, нужно отдать себя, свои силы, свои желания. Положить их под ноги и переступить на пути к заветной цели.

– Так, молодец, Лорка, хватит на сегодня. Как рука? – Мужчина подошёл и уверенными движениями нажал на известные слабые точки тонкого запястья.

– Спасибо, Александр Петрович, уже лучше. – Не смотря на то, что скривилась, ответила Лора.

– А-то! – Гордо потёр выпирающий живот тренер, помня, что ещё неделю назад, к руке нельзя было прикоснуться, так болела. – Я же говорил, поможет. У меня жена хоть и недалёкая, но в этом понимает. Сама этот гриб выискивала, когда к матери ездила. А он, гад, вонючий, – натурально скривился, – аж душа наружу просится. Да и водку перевела. Видишь, вот, тебе пригодится. Ты, если что, обращайся. Она этой гадости на целую армию набодяжила. Раны заживляет, ревматизм лечит, а в глобальной паутине сказано, что даже раковые опухоли настойке этой под силу. Так что не дрейфь, прорвёмся!

– Да, Александр Петрович, прорвёмся. – Бодро отозвалась она, вытирая застывший в плохо отапливаемом стрелковом тире нос. Сдала тренировочное оружие под роспись, поглядывая напоследок на, так называемый трофей, полученный после победы на областном соревновании из рук руководителя области. Поджала губы, когда тренер взглядом напомнил: «Ну, ты же понимаешь…». Она понимала и потому молчала. И благодарить была готова, что с ней занимались.

– Подождёшь меня полчаса? Я ключи сдам, журналы наши подотчётные запомню и подвезу. Нечего по улице по темноте шастать. – Оглянулся он, услышав шорох собранных вещей, звон колокольчиков миниатюрного рюкзака.

– Да тут идти… – Рукой махнула. – А дворами так и вовсе минут десять. Пока освободитесь, уже десятый сон видеть буду.

– Ну, как хочешь. Смотри только мне, осторожно. И не через дворы, а по освещённой улице!

– Слушаюсь, Александр Петрович! – Приложила она строго прямую ладонь к голове, в шуточном жесте.

– Да иди уже, клоун!

Свет в тренерской ещё горел, когда Лора в припрыжку спускалась со ступенек тира. Она затянула бегунок молнии толстой ветровки под самое горло, надеясь перетерпеть первые ноябрьские морозы, натянула на ладони рукава свитера и, глядя под ноги пошла давно знакомой дорогой. Детский дом, в котором жила последние полгода, располагался на соседней улице, а возвращаться после десяти разрешали по особому распоряжению. Всё-таки гордость города! И под поручительство тренера, который каждый вечер обязался подвозить её к самым воротам. Но он, то спешил по своим делам, то, как и сегодня, задерживался допоздна, а то и вовсе был без машины и напрягать его лишний раз не хотелось. Да и что, в конце концов, могло с ней случиться? В тихом районе, в котором не то, что каждая собака знала Лору, а даже каждый житель окрестных домов. Потому что последние три месяца доблестные репортёры не снимали её лица с первых полос захудалой газетёнки.

Она шла, просчитывая в уме последние данные, пытаясь вспомнить корректировку по ветру на открытом участке предстоящих соревнований, сравнивая советы тренера с тем, что она читала в специальных пособиях, которые выписывала на почте за те деньги, которые удалось припрятать. И не совсем поняла, что происходит, когда рядом, с визгом тормозов остановилась машина – яркий представитель отечественного автопрома. В некой прострации наблюдала, как из неё выскакивают двое мужчин в самодельных масках, что точно успела разглядеть. Чётко видела, как один из них, возвышаясь, замахнулся первым, и в нормальной защитной реакции закрыла голову руками.

Потом был удар. Боль и её крик. Хруст и треск. А следующие удары наносились, казалось, с большей силой и, как потом скажет усатый следователь, целенаправленно. Били по рукам. От охватившего шока, не могла сказать, закончилось ли это быстро или продолжалось бесконечно, но в память яркой волной врезался звон тяжёлого металла, соударяющегося с сухим от мороза асфальтом. Короткое и грубое: «Валим!».

Слёзы, снова боль, теперь ещё сильнее, потому что шок проходит, потому что терпеть невозможно. Подступающие одна за другой волны тошноты, смешивающиеся со слезами, хриплые крики и призывы о помощи, которые в тихом районе не слышны тем, кто ложиться в девять часов спать, потому что завтра к семи нужно бежать на работу. А потом… наверно на какое-то время теряла сознание, потому что следующей чёткой мыслью было понимание, что она в машине скорой помощи. Боль теперь сковывала всё тело, сухие потрескавшиеся губы, разрывающееся от отёка горло и чёткое осознание того, что это конец. Конец чего-то очень важного.

Уже потом, через год она будет понимать, что эти мысли были началом одного большого конца её маленького света. Когда после множества операций пальцы не сгибались и были растопырены в разные стороны, некоторые из них скрючены уродливой дугой, а мизинец на правой руке при истерике и нервном стрессе, в который превратилась вся её жизнь, от судороги выворачивало в обратную сторону.

Лора думала, что уже разучилась плакать, часами смотрела в окно, не стараясь предугадать погоду: её тело предвещало о любых переменах задолго до того. Руки в суставах буквально наизнанку выворачивало за несколько суток до дождя, ветра, магнитных бурь, которыми грозился диктор с телевидения. Жизнь остановилась примерно между четвёртым и пятым шагом крошечной палаты, выкрашенный в убогий грязно-синий цвет. Это сейчас стены выглядели оптимистичнее, а когда она только заселилась, были серые и обшарпанные.

Следователь за этот год приходил всего лишь два раза. Первый – чтобы снять показания, второй – чтобы сказать, что в связи с отсутствием улик, дело приостановлено, обо всех последующих изменениях он будет уведомлять в письменном виде представителей органов опеки.

Каждый последующий день походил на предыдущий, сменялся ночью и наступало утро, то же, что было вчера, позавчера… Медсёстры жалостливо смотрели вслед, врачи отводили взгляд, сетуя на то, что они сделали всё возможное. Седой лысеющий главврач успел предупредить о том, что её выписывают на домашний режим, на самом деле, просто надоело каждый раз смотреть ей в глаза. Лора это чувствовала. И даже не было обидно. Она не смирилась, она всё ещё чего-то ждала… наверно чуда… но с течением времени всё отчётливее понимала, что чудеса в её жизни подошли к концу.

Перед выходными приезжала директриса детского дома, улыбалась и обещала по достижению совершеннолетия устроить её в хороший дом инвалидов, который в области. Там платили пенсию. Этими деньгами больные могли распоряжаться самостоятельно, а желающим предоставляли работу. Лора сделала вид, что этому обрадовалась, съела с «особой любовью» нарезанное дольками яблоко, стараясь мысленно успокоить правый мизинец, который уже пульсировал болью. За последние пару месяцев она практически научилась подавлять негативные эмоции, но сейчас никакой самоконтроль не желал поддаваться.

А вот в понедельник утром, когда заботливые медсёстры уже упаковали нехитрый багаж в тот самый рюкзак с колокольчиками и небольшой пакет, пожертвованный раздатчицей. У пакета на боку была приличная по размерам дыра, заклеенная широким белым пластырем и оптимистичная фраза, выведенная белыми буквами на тёмно-синем фоне, изменилась по принципу известного мультика, в котором корабль «Победа» был переименован и носил название «Беда». Такой ассоциации Лора невесело хмыкнула, но комментировать не стала. Терпеливо ждала, когда же её заберут, морально была готова к скорым издёвкам и подколам. Даже здесь, в больнице, где все, казалось бы, взрослые люди, за её спиной нередко хихикали, пытаясь подавить откровенный смех, чего уж ожидать от детей, который в жизни ничего кроме жестокости не видели. От унылых мыслей не хотелось находиться в замкнутом пространстве, хотелось сбежать на простор, на воздух, но нужно было ждать…

Так вот, именно в этот день, когда рюкзак уже висел на её плечах, а пакет, повязанный по типу торбы, болтался и неприятно молотил по колену, во дворе больницы и появился странного типа автомобиль. Точнее, странным он не был, это была машина директрисы, но выглядела немного иначе: отмытая, отполированная до блеска, с новыми блестящими дисками и светлой тонировкой стёкол. Из-за руля увесистым шагом вышел её муж, сама директриса элегантно выплыла с переднего пассажирского сидения. Бесцеремонно кивнула медсестре в сторону Лоры, без слов говоря о том, что они приехали за «этой». Усадили её в машину, а через полчаса, с пакетом документов и папкой рентгеновских снимков, вернулись и сами. Мужчина что-то ворчливо пропыхтел, а директриса на него цыкнула.

– Лора, детка, мы сейчас махнём с тобой в столицу, – неопределённо ткнула она пальцем куда-то в сторону открывающегося горизонта, когда выезжали из города, на Лору даже не повернулась, – один специалист хотел бы на тебя взглянуть. Мы, конечно, ничего не обещаем, да и консультация эта, не более чем формальность, сама понимать должна: перед смертью не надышишься. В общем, он тебя посмотрит, скажет, есть ли смысл в дополнительных операциях, но ты сильно себя не настраивай, хорошо? Тогда и расстраиваться не придётся.

Немного помолчав, она всё же повернулась с кривой полуулыбкой.

– Объясню в двух словах, чтобы ты хорошо меня понимала, – мило щебетала женщина, – этот специалист условно намекнул, что мог бы попробовать провести дополнительные операции, которые облегчат твою учесть. И услышал это человек, который обладает определёнными средствами и возможностями. Так вот, человек, который с возможностями, зарезервировал сумму, необходимую для начала лечения. Сумма немалая, но давай мыслить логично: очередная операция для тебя будет немалым стрессом, результат от неё довольно-таки спорный, денег на продолжение лечения на данный момент нет, и появятся ли они, неизвестно. Так что более благоразумным с твоей стороны будет отказаться от всей этой суеты и… – вот тут она замялась и даже будто бы покраснела, – в общем, эти деньги, они не пропадут, а автоматически перейдут на счёт детского дома. Тогда мы сможем помочь многим детям, ты же знаешь, какая у нас напряжёнка с одеждой, а иногда и с питанием. Я ещё поговорю с тем «гением», – на этом она презрительно фыркнула, – но ты имей в виду, что от операции лучше будет отказаться.

О, да, какая там у них у всех напряжёнка, Лора знала. Понимала она и куда пойдут эти средства, поэтому, не смотря на лепет директрисы, была уверена, что если есть хоть один шанс… Мизинец на правой руке болезненно потянуло в сторону и пришлось сжать зубы, чтобы не проронить ни звука.

Ехали долго. На самом деле, Лора смутно представляла себе, долго ли ехать до столицы на машине. До этого они всегда ездили на поезде, выезжали часов в восемь вечера, а приезжали уже утром, сейчас же путь казался бесконечным. Только к вечеру вдалеке начали маячить яркие огни светофоров и подсветок редких пригородных магазинов. А когда подъехали к зданию, которое даже отдалённо не напоминало больницу, в которой она провела последний год, на часах высветилось шесть часов.

Прошли в красивый холл, администратор за стойкой указала нужное направление и через три минуты Лора и сопровождающие, уже сидели в кабинете приёмного отделения.

Прождали они не меньше часа, прежде чем директриса окончательно разнервничалась и отвела медсестру на разговор тет-а-тет. Слышно не было, но о чём они говорили, Лора знала наверняка. А вот у медсестры глаза сначала округлились, потом на лице появилась понимающая улыбка, а после она принялась долго и активно кивать головой. Стало нехорошо от одной только мысли, что все надежды, которые так хотела на корню зарубить директриса, действительно оказались напрасными. Только женщина вернулась явно не в духе, а медсестра уселась на своё место и пристально посмотрела на Лору. Под этим взглядом стало неприятно, и она попыталась накинуть на уродливые кисти рук верхнюю кофту, но справиться никак не удавалось. Слёзы подступили к глазам, а горький ком к горлу, когда медсестра, до этого наблюдавшая со стороны, подошла и скрыла уродство, накинув на них казённую пелёнку в красивый жёлтый цветочек.

– Спасибо. – Прошептала Лора, но вздох, как ни старалась, получился судорожный, правда, слёзы не покатились, а согласились временно отступить.

И отступали действительно временно, потому как время шло, а атмосфера в кабинете накалялась. Директриса уже принялась ходить из угла в угол, когда не выдержала и метнулась к столу медсестры.

– Послушайте, нам ещё возвращаться, – уверенно проговорила она, отчего сердце девочки забилось сильнее и неконтролируемо, – неужели никто кроме вашего… как его?

– Адашева. – Со скрываемой усмешкой подсказала медсестра, на что директриса поджала губы, но промолчала.

– Да, да, кроме Адашева. Неужели никто не может решить этот вопрос?

– Судя по тем документам, что вы предоставили, нет. Больше никто.

– Так, а главврач? Главврач ещё на месте?

– На месте, но он вам тоже не поможет.

– Да почему?!

Медсестра опустила глаза в бумаги и снова улыбнулась.

– Увидите доктора Адашева – поймёте.

На этом истерический приступ закончился, и она уселась, но не прошло и пятнадцати минут, как подскочила вновь.

– Да чего мы, в конце-то концов, ждём?! – Вскрикнула и присела, когда дверь, громко ударяясь об отбойник, отворилась.

– Вы ждёте, пока закончится операция. – Прорычал мужчина, который буквально ворвался в помещение, схватил со стола привезённые бумаги, окинул их быстрым взглядом и недовольно промычал что-то невнятное в свою операционную маску.

– Я же сказал, Соколовскую в палату. Маша, что из этих слов тебе не понятно?!

Внятно и доходчиво пробасил он, возвышаясь над медсестрой, выделяя каждое слово в отдельное предложение. Раздражённо хлопнул бумагами по столу и грозно зыркнул, не боясь испепелить её взглядом.

– Но вы же ещё не смотрели и…

– Тебя волнует, смотрел я или не смотрел? Думать здесь не нужно вообще, нужно выполнять!

– Тут не всё ещё. – Кивнула в сторону директрисы медсестра и врач этот взгляд понял без слов. Резко развернулся. Ну, а уж та только и ждала, когда же ей дадут высказаться.

– Адашев. – Представился с вызовом и наверно навсегда внушил Лоре, как должен выглядеть мужчина. Мужчина-защитник. Мужчина-глава семьи.

Он уверенно расправил плечи, размял затёкшую, как видимо, во время операции, шею, и только тогда полностью одарил директрису вниманием. Но нужно отдать ей должное, она спасовала всего на секунду и тут же вспомнила для чего и зачем сюда приехала. Подошла к нему, пытаясь взять за локоть и вывести на конфиденциальный разговор, суть которого и так все знают, но мужчина её ладошку со своего локтя бесцеремонно сбросил.

– Господин Адашев, я бы хотела поговорить наедине. – Попыталась мило улыбнуться она, но врач стоял с каменным лицом.

– Без предисловий. У меня мало времени. – Кинул он строго и не сдвинулся с места.

В глазах Лоры мгновенно с уровня обычного мужчины вырос до уровня героя.

– Хорошо. – Нехотя потянула директриса, при этом склонив голову на бок. – Раз вы так настаиваете…

– Вы тратите моё и своё время. Короче. – Прорычал ещё недовольнее.

– Ну, а если совсем коротко, то мы бы хотели отказаться от операции. Это рискованно и…

– Мы – это кто? – Выудил врач нужный для себя вопрос и уставился на женщину, которая, то и дело, поджимала губы. – Это кто?! – С нескрываемой агрессией кивнул в сторону мужа директрисы, тот как-то сразу поосел, но продолжал молчать.

– Мой супруг, он…

– Как я понимаю, к моей пациентке Соколовской никакого отношения не имеет? – Оборвал её врач на полуслове, заставляя проглотить всю личную неприязнь и строить глазки усерднее.

– Не имеет. – Согласилась она и втянула воздух сквозь зубы.

– Не смею больше задерживать. – Расставил врач руки в понятном для всех выпроваживающем жесте и неотрывно смотрел до тех пор, пока тот не закрыл дверь с обратной стороны. – А теперь, пожалуйста, сначала. Кто это «мы»? – Посмотрел он на директрису, которая без весьма условной поддержки мужа, чувствовала себя уже не так вольготно.

– Лора, объясни, пожалуйста, господину Адашеву, что мы с тобой обсуждали по дороге. – Она украсила свои слова соответствующей ситуации интонацией и выразительно округлила глаза. Лора уже собиралась ответить ей некультурно и недостойно для девушки, но обзор перегородил мощный торс врача, за которым директриса скрылась вместе с пышным шиньоном из натурального волоса.

– Начнём с того, что пациентка Соколовская несовершеннолетняя и ответственности в подобных вопросах не несёт, а значит, и решения принимать не может. Поэтому я снова повторяю свой вопрос: кто это «мы»?

– Хорошо. Я! Я решила, что смысла в этой операции нет.

– А вы, извините, кто?!

– Что значит, кто? Я законный представитель…

– Вы кто?! – Едва ли не прокричал врач, чем заставил содрогнуться не только директрису, но и Лору… и медсестру. – Может, вы имеете соответствующее медицинское образование? Изучали статистику исходов подобных операций или, может, обращались за консультацией к квалифицированным специалистам? На основании каких доводов вы приняли решение о нецелесообразности оперативного вмешательства и, позвольте полюбопытствовать, какими путями собираетесь решать этот вопрос без моей помощи?

– Допустим, всё это так, но я считаю…

– Деньги вы считаете! А я, с вашего позволения, буду считать косточки в её руках.

– За деньги! – Алчно сверкнули её глаза, и врач развёл руками, чуть отклонившись корпусом назад.

– Кто на что учился. Итак, я повторяю свой вопрос: кто…

– Да что вы развезли тут манную кашу по тарелке?! Инвалид она. Ин-ва-лид! И место ей среди таких же убогих! И никакого согласия я подписывать не буду! Ясно вам?! – Согнулась она коршуном, а мужчина склонил голову набок, издевательски растянул губы и перевёл взгляд на медсестру.

– Машунь, не сочти за труд, напомни, у нас камеры звук воспринимают?

– Конечно, доктор Адашев. – Хлопая ресницами, спокойно подтвердила медсестра.

– Отлично, тогда давай, звони Фролову из министерства, будем поднимать вопрос о несоответствии занимаемой должности. А потом программистам, пусть скопируют запись на носитель. Что ещё?

Пока он мило ворковал с медсестрой, директриса только и успевала открывать и закрывать рот, словно рыба, пытаясь произнести хот бы звук, вне зависимости от его характера и направленности.

– Что вы говорите? Всё подпишете? – Кивнул ей врач.

– Откуда только взялся такой?.. – Проворчала, но была согласна на всё.

– Бумаги на столе, было приятно иметь с вами дело. – Ответил он на её неприкрытую неприязнь, удовлетворённо кивнул, когда та подошла к столу для изучения документов, и только после этого вспомнил о своей пациентке. Развернулся к ней, улыбнулся. Это по глазам его было видно. Яркие глаза, блестящие, внушающие доверие, уверенность, излучающие тепло и доброту. Сделал несколько шагов и присел перед Лорой на корточки.

– Привет. – Заглянул в раздражённые от периодически набегающих слёз глаза.

– Здравствуйте. – Словно церковная мышь, пропищала Лора и оттого чувствовала себя ещё более жалкой рядом с ним.

– Меня зовут доктор Адашев. А тебя, я знаю, Лора. Красивое имя, необычное. Мама придумала?

– Бабушка. – Прошептала ещё тише, и разрыдаться была готова только от его внимания и страха того, что есть шанс.

– Это хорошо, когда есть бабушка. Как у тебя дела, устала?

Лора пожала плечами, но ни слов, ни, тем более, мыслей в этот момент в голове не возникало. И волнение чувствовалось, и дрожь не проходящая заставляла тело колотиться, а он смотрел в глаза и впитывал все эмоции, все, без остатка.

– Ела что-нибудь? – На отрицательный кивок головы пропыхтел. – Пила?

– Мы в дороге были…

– Считаешь, это их оправдывает, нет? Ладно, не важно. Что ты мне привезла?

На резко вскинутые ярко-голубые глаза доктор Адашев глядел с улыбкой.

– Что тут у нас? – Кивнул на пелёнку. Лора почувствовала тошнотворную волну. Она усилилась, когда врач положил на эту простыню одну свою ладонь. – Что у нас тут? Руки? – Утвердительно спросил, а Лора так растерялась, путаясь в его вопросах, что пожала плечами, изображая недоумение. – Болеют у нас руки, значит, руки и привезла. Покажешь?

Он не успел дотронуться до простыни другой рукой, как Лора судорожно дёрнулась в сторону. Адашев напрягся и взглядом заставлял говорить.

– Они некрасивые.

– Ну, так ты для того и приехала, чтобы красивыми были. Разве нет? Ну-ка, давай сама. Кого мы здесь стеснялись?

Казалось бы, неуловимый взгляд в сторону директрисы он поймал и буквально расплющил своим: тяжёлым, напряжённым. Лора покраснела и опустила голову.

– Я могу попросить вас выйти? – Обернулся врач, но директриса только хмыкнула.

– Я представитель органов опеки. И пока Соколовская под моим контролем…

– Вы документы подписали?

– Она подписала. – Вклинилась в разговор медсестра и помахала договором в воздухе. Врач перевёл на директрису терпеливый взгляд.

– Так вот, если вы не читали то, что подписываете, то я вам поясню: с момента подписания документов, вы не являетесь опекуном пациентки Соколовской. А её законным представителем становится главный врач нашего медицинского центра. И до момента, пока все необходимые процедуры и операции не будут произведены, данный факт не изменится. – Декламировал он монотонным голосом. – В тот день, когда пациентка будет выписываться, я вышлю вам письменное извещение в трёх экземплярах. А на данный момент вы можете смело составить компанию своему супругу. Я вас не задерживаю. – Повторил свою коронную фразу и потерял всякий интерес к беседе.

Как только директриса вышла, улыбнулся.

– Секунду! – Это Лоре. И повернулся в сторону медсестры. – А теперь Маша звони Фролову из отдела образования и программистам. Нечего такой грымзе делать рядом с детьми.

– А я её, между прочим, предупреждала, что с вами лучше не связываться.

– Всё верно Машунь, наши беды лишь оттого, что мы предпочитаем больше говорить и меньше слушать. – Вернул внимание Лоре. – А теперь я весь твой. – Проговорил с подпевом и улыбнулся, глядя на её смущение. – Показывай.

Не дожидаясь реакции, сам стащил простынь.

– Только будь другом, Лора, пересядь не стол.

Встать-то, она встала, а вот как залезть на стол метровой высоты, так и не придумала, поэтому пока врач мыл руки, просто мялась в стороне. Он ухмыльнулся.

– А тебе разговаривать нужно больше. И не стесняйся просить. Поверь, у нас у каждого голова забита своими проблемами, вот и я не сообразил. Становись.

А пока она думала, куда же следует становиться, Адашев уже усадил её на стол.

– Ну, что за пушинка, а? Маш, у ребёнка истощение. Тебя хоть кормили? Ладно, не отвечай. – Тут же махнул рукой. – И так вижу. А сейчас займёмся делом.

Включив большую яркую лампу, он пока только смотрел. Пристально и внимательно, словно на всю жизнь запоминает или, наоборот, пытается вспомнить некоторые азы анатомии. Своими руками упирался по обе стороны её тела, а взгляд не сводил с изуродованных рук, сканировал им, что ли. Глядя на свои руки, Лора и сама не раз думала, а были ли они у неё когда-нибудь нормальными, такими как у всех, не могла вспомнить жизнь до того. И сейчас, под его взглядом, не столько жалко себя стало, сколько стыдно. Не понятно за что, да, вроде и не за что, а стыдно настолько, что хоть сейчас бросайся и беги со всех ног. Но правильно расценивая свои возможности, понимала, что ни броситься, ни, тем более, убежать, она не сможет, просто тихо роняла слёзы. Первая слезинка, вторая, скатились по лицу и, задержавшись на подбородке, словно с ощутимым разрушающим звуком упали на похолодевшие руки. А врач… казалось, он даже не понял, что это, потому легко стёр каплю, мешающую обзору, и только когда плечи затряслись, а руки заходили ходуном, поднял взгляд к её лицу. С минуту он просто смотрел, возможно, ждал, что сама успокоится. За год больничной жизни Лора хорошо понимала, что в этой профессии нет места жалости, есть только действие… или бездействие. Только успокоиться не могла.

– Маш, выйди на пару минут. – Обернулся он на медсестру и, только услышав звук закрывающейся двери, прочистил горло, подготавливая девочку к разговору.

– Мы всё исправим, Лора. Но именно мы. Я один здесь ничего не сделаю. – Произнёс абсолютно серьёзно. И в его голосе действительно не было ни жалости, ни мягкости. – Ты можешь ещё долго себя жалеть, но эта дорога будет в никуда. Поэтому предлагаю уже сейчас собраться и сделать определённые выводы, принять решение.

Лора, пытаясь восстановить дыхание, сдержать слёзы, судорожно втягивала в себя воздух, справлялась с истерической икотой и заиканием.

– Ты зачем сюда приехала, а, красавица? – Он улыбнулся и дотронулся до её подбородка. Лишь на мгновение, чтобы Лора взгляд подняла. И она подняла, потому что не могла иначе. Её никто ещё не называл красавицей. Доктор Адашев же, словно и не знал о существовании иронии, оставался серьёзен. – Мне казалось, ты чемпионка. А чемпионы всегда побеждают. Ты собралась?

Она кивнула, потому что понимала, как будет выглядеть, заикаясь, не в силах сказать простейшее слово.

– Вот и отлично. А теперь вытрем слёзы и приступим.

Лора, уловив в его словах призыв, ловко закрутила между пальцами носовой платок. Всегда его в руках держала, и сейчас пригодился. Вытерла один глаз, второй, смазано теранула по щекам, подбородку, с носом справиться не получалось и вместо того, чтобы окончательно привести себя в порядок, вытерла только его кончик, села ровно, демонстрируя полную готовность. Адашев скептически приподнял одну бровь.

– Всё?

– Да. – Ответила неуверенно и даже кивнула, в подтверждении своих слов.

– У тебя нос не дышит. – Сообщил будто между делом.

– Пройдёт. – Отмахнулась, словно от незначительной мелочи, хотя и самой было неприятно: только он назвал её чемпионкой, и тут такое… теперь как-то неловко…

Пока пыталась мысленно сформулировать, что именно ей неловко, врач уже выудил платок из трясущихся под напряжением пальцев, расправил его и обхватил крылья носа с обеих сторон.

– Давай. – Хмыкнул в ответ на округлившиеся глаза.

– Не нужно…

– Я не могу начать, пока мне что-то мешает. – Отчитался с настойчивостью в голосе и сделал одно надавливающее движение.

Она высморкалась и густо покраснела. Вот теперь было действительно стыдно, и Лора предпочла опустить взгляд и больше никогда не поднимать его.

– Вот и всё. И мы никому об этом не скажем. Надо же, какая кислятина мне попалась. – Бормотал себе под нос. – Прямо кислая, как капуста, а? Лор? Что ты молчишь? – Подзадоривал.

Отошёл к двери и, приоткрыв её, подозвал медсестру обратно.

– Маш, подготовь нашатырь, если честно, то мне вообще ничего не нравится.

Взглянул на Лору.

– Если будет больно – не молчи. Хорошо?

Кивнула и замерла от того, как он дотронулся до её рук. Теперь он их гладил. Обхватывал своей большой ладонью предплечье и проводил большим пальцем по его внутренней стороне. Вскоре поглаживания стали более настойчивые и приносили ощутимый дискомфорт.

Адашев прислушивался к своим пальцам, к ощущениям, к реакции пациентки, и у самого дыхание стало быстрым, напряжённым, даже через маску было видно, как губы кривятся. Нащупав интересующие его точки, поднял взгляд.

– Маш, последние снимки найди. – Кивнул на стол с лежащей на нём папкой.

Глазами смотрел на снимки, подвешенные на специальный стенд, а пальцами пытался найти соответствие.

– Судя по тому, что я вижу… на симках принципиальное отличие. И мне это не нравится. Когда был последний рентген-контроль?

– Пять месяцев назад.

– И что тебе делали все эти пять месяцев?

– Магнит. – Хмыкнула Лора в сторону и грустно улыбнулась.

А потом сердце ухнуло вниз и перед глазами потемнело, так он нажал на её кости.

– Маша, нашатырь. – Слышала где-то на задворках сознания.

– Я просил тебя не молчать! – Повторил Адашев в момент, когда Лора пришла в себя, уже чётко ощущая, как выступили капельки пота на лице и шее.

Теперь он не гладил. Он с завидным постоянством нажимал на самые болезненные участки, которые Лора давно научилась не беспокоить. Как специально издевался, но при этом держал её на грани сознания, не давая ни пропасть, ни выпасть из жизни от болевого шока.

– Не бойся. То, что больно – это хорошо. Значит, иннервация не нарушена, хотя они очень старались убить всё живое, что там было. Я не рентген, но уже нашёл несколько точек, где вместо твоей кости стоят металлические пластины. Стоят плохо, поэтому и больно. Сколько операций перенесла по восстановлению?

– Четыре.

– Мало. У меня будет ещё не меньше шести. Давай сейчас договоримся так: ты устала сильно, я устал как собака, поэтому все диагнозы и точные меры оставим на завтра, а сейчас просто отдохнём.

Врач помог спуститься и отошёл к умывальнику, Лора следила за каждым его движением, обомлела, когда встретилась с ним взглядом, Адашев подошёл обратно.

– И предупреждаю сразу: на ближайший год твоё внимание принадлежит мне. Измен и конкуренции не потерплю. – Улыбнулся, когда румянец на её щеках плавно перешёл в глобальную гиперемию лица и шеи. – Не скучай. – Шепнул это едва ли не на ухо, а потом, как ни в чём не бывало, помыл руки и из кабинета вышел.

– Оформляй в шестую палату. – Скомандовал напоследок и закрыл за собой дверь.

А Лора… что Лора… она просто верила ему, его словам и тому, что всё будет хорошо.

Утро началось не как в предыдущей больнице, с анализов. То есть, анализы тоже предполагались, но первым в палату зашёл именно доктор Адашев, поднял её едва ли не по свистку и только потом, широко улыбнувшись, потянул за собой, не дав и умыться.

– Я полночи думал и, знаешь, примерно представляю, чем мы займёмся в ближайшее время. Сейчас, кстати, сделаем снимок, и пойдёшь досыпать. – Пояснил на ходу, не оглядываясь на неё. – А уже после обговорим то, что я себе представлял, с учётом того, что не заметил. Будешь как новенькая. Обещаю.

К десяти часам пригласил в процедурный кабинет, где и провёл первую консультацию. Взял в руки большой светящийся стенд, вывесил на нём снимок в двух проекциях, усадил Лору на кушетку и уселся рядом.

– Смотри: это твои пластины о которых я говорил. Так случилось, что они у тебя не прижились и сейчас начали отторгаться. То есть несколько первых месяцев твои ручки болели после операции, в ответ на инородное тело, теперь же, из-за воспалительного процесса. Здесь дело не во врачах, а в особенностях твоего организма. Мы их заменяем на более современный материал и подгоняем по индивидуальному заказу, так, чтобы даже дискомфорта ты не чувствовала. Дальше твои пальчики: смотри. Как только уберём воспаление, средний и указательный и сами придут в норму. К большому пальцу у тебя, как я понимаю, претензий нет. Что касается мизинца, вот этого, смотри, то здесь просто перетянули сухожилия, это тоже вполне поправимо. По левой руке сложнее, здесь какой-то дефект сборки луче-запястного сустава, я час смотрел его во всевозможных проекциях, пытаясь разобраться и, если честно, так ничего и не понял, что не так. Поэтому, с твоего позволения, мы оставим это на попозже, – кивнул, повернувшись и глядя в не понимающие глаза, – а сейчас займёмся всем остальным. Я созвонился с представителями компании по протезированию, выполнение заказа займёт не меньше месяца, плюс погрешности на сроки и доставку, будет дней пятьдесят. За это время мы с тобой займёмся полным обследованием, твоим мизинцем и душевным равновесием.

– И какие прогнозы?

– Ух ты, слово какое выучила! Прогнозы… – Перекривил. – Всё, за что берусь, я довожу до конца и с наилучшим результатом. А прогнозы такие: ты меня ещё стрелять научишь. Научишь ведь? – Толкнул плечом в плечо и рассмеялся на её робкую улыбку.

– Директриса говорила, что сдаст меня в дом инвалидов. – Вдруг вспомнилось.

– А я говорю, что ты даже на контроле в аэропорту не засветишься. И кому предпочитаешь верить?

– Вам, конечно. – Ответила хоть и бодро, но явно неуверенно, Адашев промолчал, просто давая ей время привыкнуть, а потом… потом она в своей уверенности и его самого переплюнет.

Здесь всё было иначе. И медперсонала, и процедуры, и уход. Лора вернула в весе исходные пятьдесят два килограмма, теперь могла спокойно смотреть на себя в зеркало и училась заново улыбаться. А ещё… ещё она поняла, что влюбилась. И смотрела на лечащего врача как на бога. Даже когда слёзы от боли брызгали из глаз, она его любила, и когда он приближался, чтобы заглянуть в глаза, и когда издевательски насмехался, пытаясь разозлить. Любила не только за то, что вытащит, что сможет. А глупой наивной любовью: за то, что красивый. И пусть ни разу не видела его без маски и медицинской шапки, которая у доктора была особенной, ляпистой в военном стиле, в красоте не сомневалась. Любила за то, что огромный, как скала, и подхватывает её на руки, словно пушинку, за то, что от него приятно пахло. За его внимание. Она была не просто пациенткой. Прежде всего, Лора для доктора Адашева была человеком, нуждающимся в общении. Он эти пробелы восполнял постоянно и без устали.

Две первые операции прошли удачно, и результат не заставлял себя ждать, под действием препаратов некоторые пальцы и без вмешательств немного выпрямились и теперь не приносили такую боль. Она могла листать страницы книг, училась захватывать мелкие предметы.

Адашев приходил каждый день, даже в выходные он приезжал хотя бы на полчаса, чтобы поговорить, объяснить, показать упражнения, проконтролировать их исполнение. Утверждал, что при правильной гимнастике, пальцы будут разрабатываться быстрее, правильнее, терпеливо смотрел как она швыряет бусины по углам палаты, когда ничего не получается, когда боль становилась сильнее её силы воли и всё равно собирал их обратно, заставляя нанизывать на тонкий стержень. Лора хотела, чтобы всё получалось, чтобы он ею гордился, уже не для себя делала – для него. А Адашев практически никогда не хвалил, только повторял, что та еле-еле догоняет поставленные нормы, не говоря о том, что никак не вписывается во временные рамки.

– Я не могу, я устала! – Выкрикнула, когда сил не оставалось даже на спокойное размеренное дыхание, а вместо этого она только перехватывала воздух и тут же принималась пыхтеть, выполняя очередное упражнение.

– Мне всё равно.

– Но я всё сделала… – Уже просилась, но Адашев лишь приподнял одну бровь.

– У меня ничего не получается…

– Ближе к истине. – Вроде как похвалил за честность.

– Доктор Адашев, когда всё закончится…

– Когда всё закончится, я буду конченным стариком, а ты бодренькой старушенцией. Давай поближе к реальному времени.

– Я волнуюсь, а вдруг что-то пойдёт не так?

– На такой случай у тебя есть я.

– Вы не хотите меня понять…

– Что ещё я не хочу? – Подошёл ближе и положил ладонь на бедро, несильно сжимая.

– Вы не слышите меня. – Прошептала, не зная как на это реагировать, обернулась на стоящую позади медсестру, но та была занята своими делами.

– Я хочу, чтобы всё было по-другому. А ты?

А Лора краснела. Потому что он делал так каждый раз, пытаясь заставить молчать. Подходил настолько близко, что его запах окутывал, дурманил, а Лора не могла проглотить ком, прочно засевший в горле.

– А я боюсь возвращаться в прошлое.

– Напомню: там ты была чемпионкой.

– Там разрушились мои мечты.

– Но ведь у тебя уже есть новая мечта?

– Доктор Адашев…

– Доктор Адашев, у вас через пять минут приём! – Напомнила о своём присутствии медсестра и Лора тут же отпрянула, как делала всегда. Ловила насмешливый взгляд и старалась как можно скорее уйти.

Между ними всегда оставались недомолвки, даже когда они были наедине, Адашев сам прекращал поток её глупостей. Но каждую новую встречу продолжал провоцировать на начало одного и того же разговора. И каждый раз насмешливо щурил глаза, получая желаемое.

– Да, детка, давай, давай. Ещё. Ещё! Сильнее, сжимай. – Громко командовал Адашев. – Сжимай его. Ещё. Ещё. Я не чувствую! – Утробный рык и напряжение каждого мускула лица. Лора чувствовала его дыхание на своей щеке, его руки на своих бёдрах и готова была провалиться сквозь землю под взглядом чёрных глаз. – Давай, малышка, не расстраивай меня. Ещё хочу.

А она закусывала губу, пытаясь выполнять каждую просьбу, и сжимала челюсти, чтобы не выдать боль и внутреннюю дрожь от напряжения.

– Давай, давай, маленький, ты же знаешь, как я люблю твои пальчики. А теперь с улыбкой. Ты можешь делать это с улыбкой, тебе же нравится, скажи! – Подначивал, а у самого всё внутри замирало, глядя на неё, такую хрупкую и нежную.

Он всегда называл её «моя девочка», даже когда эта самая девочка его расстраивала. А сейчас, спустя месяц от последней операции, когда всё зависело только от её желания, от силы воли, просто не мог позволить сдаться. Потому и давил, потому и выжимал все соки, действуя не только авторитетом, но и делая упор на её чувства.

– Лора, ты будешь сжимать или нет? Может, тебе дать в руки что-нибудь более существенное?! – Злился, потому и рычал, глядя как она сжимает большие пальцы на его руках.

Упирался сжатыми кулаками в её бёдра и смотрел исподлобья, понимая, отчего она краснеет, отчего дыхание становится чаще. Знал, что следит за тем, как он проводит кончиком языка по пересохшим губам.

– Всё, всё, убедила. – Улыбнулся и отдышался. – А теперь пальчики вместе сложи и покажи мне ровные ладошки. Что ты умеешь делать этими ладошками, малыш? – Она смутилась только от его вопроса, не говоря уже о действиях. Потому и кивал в такт её мыслям. – Погладь меня по плечам.

Девочка дрожала как осиновый лист, а ему нравился этот трепет.

– Лора, если тебе кто сказал, что мужчины любят глазами – не верь. Хрен там! Мы как коты, любим, чтобы нас ласкали. Гладь так, чтобы мне понравилось. – Чуть вперёд наклонился и теперь взглядом упирался прямо в её шею, изредка глазами стреляя в сторону медсестры, которая только осуждающе покачивала головой.

– А теперь улыбнись. – Прошептал и мог визуально отметить, как на её коже выступили бугорки волнения, возбуждения, так называемые мурашки. Прошлись по открытым участкам кожи и тут же исчезли, словно и не было. Как же она научилась себя контролировать… – Я попросил тебя улыбнуться. – Напомнил шёпотом и коснулся носом, пусть даже сквозь слой маски, её шеи, мгновенно заряжаясь энергией, бегущей с кровью.

– Я улыбаюсь. – Устало отзывалась она, а Адашев прекрасно понимал, что это может означать, потому и отклонился, заглядывая в красные от раздражения глаза.

– Лора, когда ты улыбаешься, я бьюсь в экстазе. Нет, скажи честно, я похож на человека, который бьётся в экстазе? – Приподнял брови и приоткрыл губы, ловя её судорожный выдох. – А ведь хочу, малыш, очень хочу. Давай, кислая капуста, улыбнись мне уже. Неужели не заслужил? – Попытался поймать тщательно отводимый взгляд.

– Доктор Адашев, вас ждёт Александр Александрович. – Забежала в смотровой кабинет молоденькая секретарша.

– Иду. – Рыкнул он в ту сторону. – Маш, сделай тут всё красиво. Чтобы моя девочка не расстраивалась.

Щёлкнул Лору по носу и по глазам видно было, что улыбнулся.

К слову сказать, Маша была единственной медсестрой, которая работала с ним в паре. Лора не раз об этом задумывалась, а, поймав на себе очередной пытливый взгляд, не сдержались.

– Маша, скажите, а он всегда такой?

– Доктор Адашев?

Кивнула и задержала дыхание, ожидая услышать что-то такое, что изменит её жизнь раз и навсегда, но Маша понимающе усмехнулась.

– Нет, он всегда разный. Не смотря на возраст (даже тридцати нет), высококлассный специалист, проводит такие операции, за которые и в Москве не каждый возьмётся. А ещё он хочет от пациентов такой же отдачи. Тонкий психолог и всегда знает, как добиться своего. Вот, слышала, наверно, когда говорят, талант от Бога, так вот наш Адашев как раз такой случай. Ему пророчили высокое будущее и травматология для его способностей практически топорная наука, но он почему-то выбрал её. Так вот, возвращаясь к твоему вопросу… Ты среагировала на такое поведение в первый раз, не знаю, уж, когда он там с тобой экспериментировал. Он провоцирует, а ты отвечаешь, при этом не забываешь выполнять то, что он хочет увидеть. Только не влюбляйся, не нужно. Ты для него всего лишь работа, как и многие другие пациенты. Пусть даже эта работа занимает центральное место в жизни.

Лора выдохнула напряжённо и медленно, в душе понимая, что всё это она и так знала, но не переставала надеяться.

– Ты бы видела, что он раньше вытворял. До тебя у нас мальчик лежал, тоже со сложным переломом правой руки, и очень любил компьютерные игры. Так доктор Адашев купил новомодную игру последнего поколения, знаешь, такую, с эффектом погружения в реальность?

– Не знаю.

– Да, не важно! Так вот, купил, установил в палате, и играл один, пока мальчуган восстанавливался. Такого быстрого результата никто не ожидал. Так что этот флирт с тобой можно считать детским лепетом.

– Да?

– Да ты не расстраивайся, он всё понимает. Всё, и даже больше. Только результат ему важнее последствий. Так уж он устроен. Идёт к своей цели напролом.

– Да. – Кивнула обречённо.

– Вон, Александр Александрович, глав врач наш, всё никак понять не может, что произошло. Доктор Адашев стремится стать лучшим. Он даже мединститут экстерном окончил, представляешь? Так вот, собирался на стажировку в Америку, его никто не отпускал, а он всё одно своего добился. А как добился, так уже и не спешит, хотя там и опыт, и перспективы.

– В смысле не спешит?

– Да ты наверно не знаешь! – Махнула медсестра рукой и, пока накладывала свежую гипсовую повязку, бормотала тихо.

– Ты же у нас уже восемь месяцев, так?

– Почти восемь.

– Да не важно. Суть в том, что полгода назад, ему эту самую стажировку и предложили. А он отказался, сказал, что ты важнее.

– Именно я?

– Ну, кроме тебя у него ещё есть пару сложных случаев, но озвучил именно твою фамилию. А на Сан Саныча давят, говорят, подайте нам специалиста по требованию, вот он Адашева и таскает в свой кабинет каждый день. Мила, секретарь, говорила, что главный предложит сегодня Адашеву такие условия, от которых просто невозможно отказаться.

– И он уедет?

– В принципе, может. Все основные операции он сделал, у тебя и то, всего пара осталась, ну, может, три, не больше. Так их любой наш врач провести сможет, тот же Полесов Владимир Игоревич. Хороший специалист. Не волнуйся, начатое закончат.

Она хлопнула ладошкой по гипсовой повязке напоследок, стёрла остатки белого клея с пальцев и помогла Лоре слезть со смотрового стола.

Адашев уехал через два дня, а на третий к ней пришёл тот самый Полесов. Со своей вечно хмурой медсестрой, с негнущимися цепкими пальцами, оставляющими на тонкой коже под гипсом синяки. Со скептическим взглядом, который касался всего, что делал сам Адашев.

И желание пропало, и все движения выполнялись на автопилоте, и лицо воротила каждый раз, когда ловила на себе неприятный острый взгляд.

– Лора, на следующей неделе я планирую провести завершающую операцию. Мы выправим средний и безымянный пальцы, а если всё пройдёт успешно, то через пару недель можно и на выписку.

– А доктор Адашев говорил, что ещё как минимум две операции. У меня левое запястье выполняет не все движения. Вот, посмотрите.

Вытянула руку вперёд и продемонстрировала рваное в своей плавности вращательное движение, которое стопорило какая-то косточка. Полесов тяжело вздохнул.

– Потому что разрабатывать его нужно, а не показывать мне сейчас. Движения вверх-вниз, влево – вправо на пол-оборота, и раз в пять дней радиус оборота увеличивать.

– А…

– А если лечение не устраивает, то можешь отправляться вслед за благодетелем. Развёл здесь детский сад, плюнуть негде!

– Меньше бы плевались, доктор Полесов. – Тихо проговорила Лора и шмыгнула через прозрачную дверь.

В таком ритме прошла ещё одна неделя, Лора готовилась к операции, которую назначил Полесов. Скрипя зубами, разрабатывала запястье, как он говорил, и делала вид, что не замечает нарастающей опухоли с той стороны.

Только очевидного не скроешь, это утверждение и продемонстрировал общий анализ крови, который показал зашкаливающие результаты, говорящие о сильном воспалительном процессе. Тогда и обнаружился воспалённый сустав, тогда на консультацию пришёл и сам главный врач, который на все комментарии Полесова только поджимал губы.

– Адашев говорил о необходимости операции. – Констатировал он, отведя лечащего врача в сторону. – Ты снимки вообще смотрел перед рекомендациями? Какая разработка? Там фиксирующую повязку, а то и лангету накладывать стоило. Тебя куда понесло? Какая тебе докторская? Прямая дорога обратно на институтскую скамью. Ты ещё спасибо скажи, что девочка детдомовская, может, всё обойдётся, и никто шумиху поднимать не будет. – Оба обернулись на испуганную девушку и заговорили на полтона ниже. – Ты понимаешь, что мы выйдем на внебюджет? Откуда средства будешь брать? Из своего кармана доложишь?

– А Адашев откуда брал?!

– Где брал, там больше нет. Он всё подсчитал и предоставил отчёт о финансовых требованиях, деньги поступили на счёт. Ты же – закосячил.

– Я проведу операцию как благотворительную, никто ничего не узнает, а для статистики только лучше.

– А я не про операцию у тебя спрашиваю, а про послеоперационный период. Ты знаешь, что у девочки аллергия на большой спектральный ряд антибиотиков? Адашев в Китае заказывал какие-то травы и микстуры, который не разрешены нашим министерством, но зато не вызывают побочных действий.

– Ничего, выдержит. – Кивнул багровый от напряжения Полесов, а Лоре широко улыбнулся. – Ну, что? Сейчас на снимок, а завтра готовим операцию.

Подошёл ближе и дотронулся до воспалённого сустава на левом запястье, не понимая, как не разглядел его до этого и сильно сдавил, когда дверь смотрового кабинета резко распахнулась.

– Отошёл от неё. Быстро! – Влетел в кабинет Адашев и кинул на Лору встревоженный взгляд. Дышал быстро и шумно, из-под маски были заметны частые движения нижней челюсти, словно жевал резинку.

– Александрович, на два слова. – Вывел из кабинета главврача и уже оттуда были слышны несдержанные крики. – Соколовская моя пациентка, так какого чёрта к ней приблизился этот недоумок?!

Ответа главного Лора не слышала, при этом боялась сдвинуться с места.

– Экспериментировать будете со своими, а ребёнка трогать зачем? Карьеру на ней сделать хочется? Не в этот раз. Я не одам её!

– Адашев!

– Какие-то проблемы?! Так я сам вас сейчас проконсультирую в этом вопросе.

Заглянул в кабинет, на Лору посмотрел зло, словно она в чём-то виновата.

– Лор, собирайся, он тебя больше не лечит. Пока посиди в палате. – Продиктовал решительно и взгляда не отвёл, пока она к дверям не подошла. На пороге поймал и на запястье глянул. – Сколько дней издевалась?

– Восьмой пошёл.

Он пытался отдышаться и молчал. На главного взгляд перевёл.

– Я ещё посмотрю, что вы там накуролесили и если что, лично подам иск о несоответствии занимаемой должности.

– Адашев, думай, что говоришь.

– Только после того, как вы научитесь думать, что делаете. Всё. Лора – в палату. – Рыкнул, скосив взгляд. – А вы, Александр Александрович, пройдёмте в кабинет.

В палату Адашев залетел с такой же скоростью, как и полчаса назад в смотровой. Перед кроватью остановился как вкопанный и несколько секунд просто смотрел, а потом, словно растеряв весь свой запал, опустился на её край и дотронулся до тонкой руки, окидывая профессиональным взглядом.

– Лора, я всё могу понять, даже то, что этот идиот не заметил нарастающего воспаления, но, чёрт возьми! Ты куда смотрела?

– Мне сказали, что вы сюда не вернётесь. – Пожала она плечами вместо ответа на вопрос.

– Прям-таки! Сначала из главного входа выйдешь ты, а уже потом…

– Я думала, что больше никогда вас не увижу. – Прошептала тихонько, чтобы даже Адашев усомнился в наличии этих звуков.

– Я тебя не оставлю. – Проговорил абсолютно серьёзно и уже потом перешёл к привычной манере общения: его глаза улыбались, а руки прощупывали все подозрительные места. – Как же, сейчас! За границу и без своей кислой капусты… – Ворчал, издеваясь.

– Я купил тебе подарок. – Просветил между делом и, словно ничего и не сказал, продолжил осмотр. – Не хочешь узнать какой? – Уточнил, как только уловил напряжение с её стороны, но так и не услышал ни единого звука.

– Какой?

«Он думал о ней, думал!» – твердила себе мысленно и даже пыталась закрыть глаза, чтобы он не разглядел в них той эйфории, которая заставляла совершать подвиги. Но увидев перед собой аккуратную коробку с иностранными надписями, не сразу поняла, что это такое. Вопросительно посмотрела и неловко улыбнулась, когда, даже вскрыв упаковку, не смогла определить, что в ней находится.

– Смотри, это вместо гипса. – Оживился Адашев, понимая, что тут необходимо вставить комментарий. – Такая штуковина, вот, держи, как воздушная подушка. Она надёжно фиксирует все суставы и при этом не причиняет неудобств. Во время осмотра её легко можно спустить, а потом снова накачать воздухом в необходимом объёме.

– Обычно девушкам цветы дарят, доктор Адашев, – улыбнулась Лора и опустила взгляд под его непроницаемым выражением глаз… И лица… об этом можно было сказать уверенно. Не смотря на маску.

– Ну, ты ведь мне не девушка, а пациентка. Давай я переоденусь, а потом сразу примерим. Как увидел, не поверишь, сразу о тебе подумал.

Потом, гораздо позже, повзрослев, таких как доктор Адашев, Лора будет относить к мужчинам, женатым на своей работе, в тот же момент, она даже не пыталась его понять. Спокойно смотрела на все проводимые процедуры и так же старалась. Только с каждым днём её надежды на взаимность становились всё более призрачными.

Теперь осмотры представляли собой немного иную картину. И только его тёплые невесомые прикосновения так и оставались прежними. Он больше не предлагал гладить себя по плечам, чертить ровную линию на его ладони.

– Где больно?! – Строго прижал вопросом так, что вздохнуть не представлялось возможным. Поэтому указала болевую точку и сцепила зубы, когда пальцевое нажатие стало целенаправленным. – Болеть не должно… – Произнёс он задумчиво, а потом как-то хитро сощурился. – Лора, ты смотрела прогноз на завтра?

– Нет…

– Думаю, твои суставы крутит от перемены погоды. Это нормально и от этих болей ты никуда не денешься, такова уж цена за переломы. Пойдём со мной.

Тут же подцепил девушку за руку и повёл в сторону физиокабинетов. Заглянул в одну дверь, в другую, распахнув третью, расплылся в улыбке так, что Лора оцепенела, и голос его стал медовым.

– Ну, привет, привет, красавица. Занята, не занята? – Медленно подкрадывался, как на прицепе тащил Лору позади себя.

– Для тебя свободна. Чем удивишь на этот раз?

Женщина то ли не видела Лору, то ли не хотела замечать, но перед Адашевым вырисовывалась и выгибалась так, что со стороны противно было смотреть. А может, это звенели колокольчики ревности.

– Будь зайкой, погрей мою девочку. А я в долгу не останусь. – Продолжал он наступать, пока не подошёл достаточно близко.

– Уже можно загадывать?

– Загадывать можно, с исполнением спешить не буду, сама знаешь, как сейчас загружен. Так что?

– Куда от тебя денешься, Адашев, а? Направление черкани. – Подсунула на край стола специальный бланк и толкнула ручку. – И количество процедур отметь. Лень потом за тебя думать.

– Так я же завсегда готов рассчитаться, дорогая.

– Все вы соловьём распеваете, когда получить что-то хотите. – Вытянула губы трубочкой, а как Лору за плечом увидела, немного поостыла и перевела на неё недовольный взгляд. – Проходи к ванной с номером три. Жёлтая дверь. – Кивнула, глядя как на пустое место, а Адашеву тут же улыбнулась.

Это был первый и последний раз, когда она посетила кабинет физиопроцедур.

В день выписки, когда, как Адашев и обещал, она едва ли походила на того забитого воробышка, который сюда приехал, он зашёл всего на минуту. Для того, чтобы пожелать удачи и передать необходимые документы. Он как всегда был в маске, с улыбкой в глазах и с частыми лучиками морщин в их уголках.

Лора больше не вернулась в свой детский дом. Стараниями всё того же Адашева, её перевели в один из столичных интернатов, по окончании которого выделяли квартиру, а так же она обзаводилась необходимой для начала жизни профессией. Из предложенного нехитрого ассортимента выбрала профессию секретаря, потому как, ещё живя с родителями, неплохо владела компьютером и иностранным языком.

Однажды всё же набралась смелости и вернулась в этот медицинский центр, на тот момент уже была оперившимся птенчиком и, что считала немаловажным, совершеннолетней девушкой, подошла к стойке регистрации и, прогнав лишние мысли выпалила:

– Здравствуйте, я бы хотела получить консультацию у доктора Адашева. Где его можно найти?

Не смотря на то, что медрегистратор была чем-то увлечена, услышав известную фамилию на секунду уставилась на Лору, внимательно разглядывая.

– Он здесь больше не работает. – Ответила строго и вернулась к начатому.

– Извините, а вы не подскажете, как его найти? – Не отступала Лора, уговаривая себя не разворачиваться на полпути. Ведь уже давно определилась со словами, которые хочет ему сказать и даже с тем, что готова услышать в ответ, но всё равно продолжала надеяться.

– Адашев более не имеет отношения к нашей клинике. Можете его не искать.

– Он уехал на стажировку?

– Девушка? Чего вы хотите? Кажется, я ясно дала понять…

– Просто мне очень нужно с ним поговорить.

– Знаешь, сколько тут ходит таких же нуждающихся? Не перечесть. И тебе пытаться не советую. Нет его здесь. Точка.

– Спасибо. – Ответила недовольно, но отступать не собиралась.

В тот же вечер, руководствуясь большим телефонным справочником, обзвонила все больницы и медцентры города, но ответ был везде одинаков. И она сдалась. Слишком быстро. Слишком безвольно. Больше не чемпион…

– Видно, не судьба… – Проговорила, глядя вдаль из окна своей однокомнатной малогабаритки. – Прощайте, доктор Адашев.

На этом перевернула большую страницу своей жизни.

Глава 4

***

Воспоминания не принесли должного успокоения, и рука нехотя потянулась к флакончику с таблетками. Подумать только, большой мир рассуждает над тем, кто лежит сейчас в его постели, а жена самого загадочного мужчины прочно подсела на тяжёлые снотворные препараты, периодически входя в своеобразный транс из кошмаров. Лора обернулась и наткнулась на серьёзный и внимательный взгляд.

– Поделиться? – Попыталась пошутить и потрясла флакончиком со звенящими в глубине пластика пилюлями.

– Я всё равно поговорю с твоим лечащим врачом, Лора. Мне не нравится эта идея, кому бы она ни принадлежала.

Пропуская это мимо ушей, Лора откупорила флакон, потрясла его, пока не увидела в ладони маленькую розовую таблетку, неловко оглянулась и практически бесшумно перевернула пластиковую форму, удваивая дозу. Забросила в рот, пока муж ничего не понял, и только устраиваясь у него под боком, услышала фразу:

– И об этом я с ним тоже поговорю, малыш.

– Иногда мне кажется, что ты знаешь обо мне больше, чем я сама. – Призналась, поёжившись, настолько реалистично и почему-то неприятно казалось это предположение. Закрыла глаза и потерялась в реальности.

Сон стал для неё вторым «я», второй жизнью, второй сущностью. Слишком реалистично всё происходит, слишком остро она чувствует в его темноте чьё-то присутствие. Словно кто-то всегда стоит за спиной, но, обернувшись, её окутывает всё та же пустота и темнота.

Со снотворным тяжело. Не помнишь слов, не помнишь действий, но проживаешь всё по-настоящему, словно и не спишь вовсе, а выходишь за дверь. И ты кому-то должна, поэтому стараешься что-то доказать. Что-то очень важное и жизненно необходимое. Путаешься, блуждаешь, кричишь, но при этом не можешь произнести ни звука. И это страшно. Ощущение беспомощности. То, что забыто в реальной жизни и так остро отзывается во сне. А потом пронзительный детский крик будит тебя за секунду до того, как прозвенит будильник.

Проснувшись, она подскакивает на постели, закрывая рот руками, и пытается отдышаться, точно всё это время от кого-то бежала, а потом, когда дыхание начинает выравниваться, понимает, что не помнит ничего. Ничего из того, что заставляет волосы на руках стоять дыбом, ничего из того, что заставляет сердце бешено колотиться. А особенно пугает то, что сон прошёл, а необъяснимая паника так и остаётся глубоко внутри тебя, не отпуская и не позволяя забыться, расслабиться.

Муж проснулся на полчаса раньше, как всегда наполнил ванну кипятком, потому что знает, что этот неприятный период перехода из зимы в весну заставляет её тело трещать по швам. В воздухе всё ещё витает аромат его одеколона, но самого уже десять минут как нет в доме.

– Лора Витальевна, вы проснулись. – Улыбнулась Вера Петровна и как всегда утром принесла чашечку горячего кофе.

Не смотря на то, что эта традиция длится с момента её прихода в этот дом, Лора только сейчас поняла, что никогда об этом не просила. Эта мысль была похожа на короткий безболезненный удар, и она глянула на женщину внимательнее.

– Вера Петровна, а почему вы каждый раз приносите кофе в мою комнату? Это странно, но до вашего появления я не имела привычки пить кофе в постели.

– Мне больше так не делать? – Невозмутимо отозвалась женщина и посмотрела в ожидании ответа.

– Нет, не стоит. Помните, как у Булгакова: мы начнём обедать в кабинете, а в ванной комнате будем резать кроликов…

– Не помню. Что это за живодёрство?

– Ну, как же, «Собачье сердце». Странно, что вы не обратили внимание. Знаете, я вот, никогда не задумывалась, откуда это во мне, но точно помню, что мама всегда накрывала обед в столовой. – Неожиданно для самой себя вспомнила Лора и перед глазами, как в реальности, стала крохотная столовая комната, и она точно знала, что за фанерной стеной есть такая же крохотная кухня, но с точностью могла отметить, что это не родительские залы. Комнаты в их московской квартире имели непозволительный объём. – Я тоже всегда стремилась кормить мужа в столовой.

– Да? А мне казалось, вы не умеете готовить? – Натурально удивилась Вера Петровна, а Лора возмутилась.

– Что за глупости? Каждая уважающая себя женщина умеет готовить!

– Однако вы никогда не готовите.

– Да? – Почему-то это заявление заставило Лору задуматься. Но сегодня, именно сейчас у неё было чёткое ощущение того, что именно она заботилась о муже, собирала ему обеды и… И получается какой-то бред! Она никогда не собирала ему обеды. Просто потому, что не любила. Да и обедал он…

– Вы будете пить кофе в столовой или, может, на кухне?

– Нет, только не на кухне. Терпеть не могу эту Фаину. Её взгляд внушает мне что-то неприятное. – Поморщилась Лора и уверенным движением столкнула с ног одеяло.

– Зачем держать в доме человека, который вам не нравится? Мне кажется, вы в том положении, когда можете себе позволить выбирать.

– Это так, но Фаину очень ценит мой муж. К её работе никогда нет нареканий и, кроме ничем не объяснимой личной неприязни, положить на чашу весов мне нечего. К тому же, она никогда не покидает пределов кухни.

Лора села на кровати и улыбнулась сама себе.

– Представляете, Вера Петровна, я никогда, за почти шесть лет жизни здесь не столкнулась с ней в самом доме случайно. Однако она всегда в курсе «когда, где и что?». Странно, вы так не считаете?

– Она вообще кажется мне странной. И не говорит по-русски.

– Какие глупости, она говорит по-русски. – Утвердительно заявила Лора, но при этом не могла вспомнить ни единого слова, произнесённого женщиной. – Просто, прежде чем сказать, всегда думает. – Стушевалась под удивлённым взглядом и ей самой это очень не нравилось. Решила пояснить.

– Из моей спальни как-то пропала одна вещица. На самом деле, сущая безделушка, но важен был сам факт пропажи. О том, что вещица украдена, я и не думала, в доме не бывает случайных людей, но факт оставался фактом. Так она буквально за две минуты определила кто, в какой день и куда именно её убрал. Вы представляете?

– Я вообще не представляю, что в моей комнате может находиться посторонний человек. – Возбуждённо открестилась женщина, и Лора посмотрела на неё с улыбкой.

– Прежде я об этом не задумывалась, а когда вы так категорично заявили, вдруг поняла, что мне это тоже неприятно. Радует только то, что никто из прислуги не станет заглядывать на полки моего туалетного столика.

– Но ведь вы сам только что сказали, что прецедент был.

– Единичный случай, Вера Петровна. И, да, я буду завтракать в столовой. – Сказала для того, чтобы побыть наедине с собой и как-то определиться со странными мыслями, которые так неожиданно возникли в голове.

Только ничего не прояснялось, странные ощущения параллельной реальности заставляли думать напряжённее, а ответов на вопросы и вариантов таковых оставалось всё меньше. Поэтому Лора предпочла переключиться на будничные проблемы, проигнорировала кофе и, как это ни смешно, манную кашу, которую так любила. Отправилась на работу.

– Доброе утро, Лора Витальевна, отлично выглядите. – Мелодично поприветствовала Ева и без лишних слов приступила к отчёту. – Как вы и просили, с понедельника по четверг дни максимально разгрузила, все встречи начинаются не раньше четырёх вечера, пятницу освободила полностью. Звонил Ковалёв, о теме беседы не распространялся, обещал перезвонить во время обеда. Секретарь Москвина уточняла, когда будут готовы пригласительные билеты. Германов отзвонился и сообщил, что обедает с новыми спонсорами, только вот я никак в толк не возьму, о ком он говорит и где успел подцепить.

– Небезызвестная компания «Аркос» в лице её бессменного руководителя, изъявила желание стать одним из наших представителей на финансовом рынке. Что ещё?

– Когда вы только всё успеваете, Лора Витальевна? Я не знаю, а вы знаете.

– Обязанности у нас с тобой, Ева, разные. Но я имею право единолично выбирать, с какими из компаний сотрудничать. «Аркос» в нашем составе видеть хотела давно, вот и они созрели. Что на сегодня?

– Две встречи на официальном уровне с представителями власти, участники до сих пор не определены. Радует то, что на нашей территории. После обеда вас пригласили на открытие зимнего сада в новом спортивном комплексе, Германов сказал, что присутствие обязательно. Вечер практически свободен, но вы просили его не занимать, потому как планировали встречи с детьми и их родителями.

– Что ещё?

– Да, в принципе ничего. Узнать вот хотела, что вы каждый месяц делаете в ту пятницу, которую я так усердно охраняю от нападающих?

– Посвящаю один день в месяце себе. Тебе тоже советую не увлекаться и устраивать один выходной, свободный от всех. Очень расслабляет, знаешь ли.

Лора строго посмотрела, и сплетничать далее намерена не была. Лишние вопросы начинали раздражать, но Еве простительно.

– Понятно. Ещё в приёмной ожидает женщина, хочет поговорить по поводу финансовой помощи ребёнку с редким заболеванием.

– Почему ко мне?

– Я звонила в юридический одел, не наш случай, но она отказывается уходить.

– Пригласи. – Отозвалась глухо и прошла в свой кабинет.

Отказывать людям тяжело. Отказывать людям, осведомлённым о твоих финансовых возможностях, тяжелее вдвойне. Но это работа, к которой она привыкла, и умение говорить «нет» входит в прямые обязанности.

– Здравствуйте, Лора Витальевна, я бы хотела попросить… – Начала измученная горем женщина. Было в её глазах что-то до боли знакомое и обжигающе неприятное, но Лора проигнорировала эти ощущения.

– Здравствуйте. Присаживайтесь и покажите документы, которые есть у вас на руках. Думаю, вам уже сообщили о том, что проблема не является для нас профильной, но мы можем помочь советом.

– Пожалуйста. – Одним этим словом женщина и напомнила о просьбе, и протянула бумаги.

Просмотрев их опытным взглядом, Лора могла сразу отказать, но понимала, что её отказ это одна потерянная жизнь. Отрицательно покачала головой и протянула документы обратно.

– Кардиология действительно не наш профиль. Я так понимаю, это внук?

– Да, три месяца. Родился недоношенный, сочетанные пороки сердца, необходима сложная операция.

– Я понимаю, но у фонда есть определённый устав, в соответствии с которым у нас немного другая направленность. Судя по тому, что я увидела, время играет против вас, поэтому говорю, чем конкретно могу помочь. Я дам вам два номера социальных благотворительных фондов, которые занимаются подобного рода вопросами, они обеспечат вас местом в хорошей клинике. Дам два номера крупных предпринимателей, который занимаются частной благотворительностью, но вы должны понимать, что вне зависимости от моей рекомендации, они имеют право отказать вам во встрече. При себе будет необходимо иметь эти документы, – ладонью прикрыла папку, – паспорт, а так же врачебные рекомендации и список лекарственных препаратов для послеоперационного лечения, тот список, который я у вас не увидела. И сразу объясню, люди это серьёзные, поэтому ни один раз проверят и перепроверят вашу информацию, прежде чем оказать какую-то реальную помощь. Думаю, это для вас не новость и вы в курсе процедуры. От себя лично могу обещать заранее созвониться с указанными людьми и предупредить, что вы придёте от меня с определённой просьбой. Для этого оставьте необходимые данные у секретаря. Если такая помощь вас устраивает, мы продолжаем беседу, если нет, то вы можете быть свободны.

Через полчаса женщина вышла из кабинета, оглянувшись напоследок со словами: «Храни вас Бог» и ушла.

Весь оставшийся день прошёл в напряжённом графике, а вечером начинался очередной этап ежемесячного кошмара. Перед которым, как перед смертью, она не могла надышаться. Оттого и отменяла половину встреч, потому что в себя не могла прийти, даже наяву отчётливо слыша голоса, крики, стоны. Страх и ужас, который заселялся внутри. Она отказывалась от снотворного и могла боле чётко видеть сновидения.

Первый день был подготовительным, второй приносил результат. Каждый раз после результативного сна она направлялась к психологу, обсуждая с ним увиденное. Вместе, в процессе беседы, они пытались найти первоисточник, причину таких страхов, которые могли быть отражением её жизни в реальности либо подсознательными болезнями и расстройствами. На этот раз запланировано четыре ночи без снотворного. Ночи, от которых уже пропитываются холодом кончики пальцев на руках и ногах.

Муж на эти дни так же откладывал все свои дела, чтобы быть рядом, чтобы оказывать защиту, чтобы вытащить оттуда, откуда она не может найти выход. Он спасал своим голосом, согревал своим теплом, защищал своим присутствием. Он просто был рядом в тот момент, когда оказывался настолько необходим.

– Как настроение?

– Спасибо, всё отлично. – Бессмысленно соврала Лора и даже не стала реагировать на заинтересованный взгляд, а просто обошла мужа из-за спины и обняла, чуть навалившись на плечи. Он привстал из-за стола.

– Как прошёл день?

– Не задавай вопросов, на которые у меня нет ответов, дорогой. Всё хорошо, всё как всегда. Только мысли странные, словно раздвоение личности и внутри меня живёт ещё один человек. – Тяжело вздохнув, Лора, предварительно став на цыпочки, уткнулась носом в его шею, чтобы почувствовать родной запах. Широко улыбнулась, распознав в парфюме нотки горечи, смешанные с неутолимой жизненной энергией. – И чувство такое, что этот человек пытается вырваться наружу, чтобы отсоединиться. Ты в этом должен разбираться: это первый признак сумасшествия?

– Скорее, паранойи. Ты волнуешься и нагружаешь себя излишними переживаниями. Не пытайся искать то, чего рядом нет.

– Да я и не ищу, странно только всё это.

Чуть нависла над плечами мужа, уже не налегая, а лишь поглаживая твёрдые мышцы. Коснулась пальцами окантовки волос, кончики на которой собираются в забавную косичку, присела рядом за стол, продолжая удерживать его пальцы.

– Представляешь, сегодня удивилась словам Веры Петровны о том, что не умею готовить. Перед глазами при этом стояла чёткая картинка, как я жду тебя с работы с горячим ароматным пловом на столе. Даже запах огня чувствовала как наяву, а потом поняла, что этого действительно не было. – Проговорила вроде и равнодушно, но во взгляде читалось ожидание поддержки.

– Это могли быть воспоминания из детства. – Задумчиво ответил муж, не отводя взгляда. – Но в целом, идея мне нравится. Я могу купить баранины. Блеснёшь умениями?

– Очень смешно. – Повелась Лора на отвлекающий маневр. – Нет, здесь не в плове дело, а в том, как я это всё ощущаю. Сегодня вообще странный день… Неприятный. Да, ты прав и я действительно на уровне подсознания уже готовлюсь!

– Руслан сказал, что такие кардинальные скачки не обязательны и можно проводить всё плавно…

– А я уже полностью убедила себя в обратном. – Заявила безапелляционным тоном. – Ты будешь дома?

– Да. – Отчего-то он напрягся. – Со следующего понедельника запланирована недельная поездка на один из объектов на севере… Лора, я бы хотел, чтобы ты это время побыла дома.

– Что-то серьёзное?

– Не более чем предчувствие, малыш. Существуют проблемы, которые нужно решить без риска для жизни. Есть такая возможность?

– Ева будет в шоке! – Улыбнулась Лора и тут же пожала плечами. – Но если так нужно, то нет ничего невозможного. Кто-то из старых связей?

Он несколько раз сосредоточенно кивнул и эта сосредоточенность не обещала ничего хорошего.

– Скажем так, я не могу надавить своим авторитетом, придётся договариваться. А любые договоры сулят потери с одной и с другой стороны. Как тебе такое объяснение?

– Вполне доходчивое, спасибо.

Лора напряжённо вдохнула, прикрыв глаза.

– Что?

– Тело ломит. До сих пор не возьму в толк, что происходит. Я словно один большой метеочувствительный комок нервов.

– Я попрошу Фаину сделать тебе укол.

– Да. Тот, от которого я вырубаюсь похлеще чем от снотворного. Не стоит, спасибо. – Выставила перед собой раскрытую ладонь. – Горячая ванна это всё, что мне сейчас необходимо. Ты ещё будешь ужинать?

Она посмотрела на пустую тарелку с привычным блеском в глазах, муж понимающе развёл руками.

– Ты напрасно соблюдаешь эту бессмысленную диету. Даже если и поправишься на пару килограмм…

– То уж точно не стану похожа на бегемота. Да, спасибо, я это уже слышала, но предпочитаю не выделяться.

– Не выделяться на фоне ножек своего стола?

– На фоне тех, кто приходит к нам за помощью, дорогой. Моя болезненная бледность напрочь отбивает все сомнения на счёт того, что я могу их обворовывать, обирать и так далее. Ты же знаешь, с какой периодичностью люди строчат жалобы.

Из-за стола поднялась, но в комнату не спешила.

– Если это тебя расстраивает…

– Меня расстраивает интонация, с которой ты сейчас говоришь. Не нужно окружать меня колпаком, сплетённым из твоей любви и заботы. В таком случае я просто разучусь сопротивляться и, однажды, выбравшись на поверхность этого купола, задохнусь свободой, несовершенностью этого мира и просто от отсутствия твоего дыхания рядом. Не хочу.

– Ты всегда перестраховываешься. В твоём положении это ни к чему.

– Считаешь, моя жизнь идеальна?

– Я считаю, что ты сама создаёшь себе проблемы, когда их можно обойти стороной.

– Да. Но за твоими плечами, даже при таких условиях я чувствую себя пушинкой, летящей по дуновению ветра. Потому что знаю, что ты всегда расчистишь мне дорогу. Спасибо, но иногда и в паутину полезно запутаться.

– Главное, чтобы в этом был какой-то смысл.

– Он есть. – Ответила уверенно и развернулась по направлению к спальной зоне. – Он есть. Даже если ты его не видишь. – Тихо бормотала, на ходу распуская туго заплетённый хвост.

Горячая вода придала спокойствия и сняла львиную долю боли, покоящейся в теле. Если бы не страх утонуть в ней, как бы странно это не звучало, Лора могла бы пролежать так всю ночь. А потом наступила ночь.

Нас окружают страхи. Только кто-то учится их не замечать, а кто-то погружается в эту закрытую от посторонних глаз сторону своей жизни. Закрытых сторон от мужа у неё не было. Даже странно было то, насколько она ему доверяла. Больше чем самой себе. Может, потому, что он всегда умел решать проблемы, не закрывая глаз от того самого страха, который сковывает её тело? Но ведь и она не была принцессой. Умела принимать решения. В том числе и те, которые разрушали чужие жизни. При этом абсолютно не испытывала жалости. Она была жёсткой. Сама себя убедила в этом за столько лет напряжённой борьбы, когда нужно каждому доказать своё право на существование. А сейчас, не понимая, что с ней происходит, теряла эту жёсткость, эту стойкость. И если бы не тот купол, который на самом деле давно замкнулся над головой, просто затерялась бы среди нахлынувших проблем. Не тех, которые можно решить, перешагнув через себя. А тех, которые нужно понять, иначе дальше пути просто не будет.

Темнота. Она всегда сопровождает эти сны. И голоса, которые кажутся яркими вспышками в темноте. Словно блики: манят и тут же исчезают, чтобы в следующий раз светить за спиной, не позволяя поймать чёткие звуки, интонации. Они просто переполняют голову своим присутствием, не давая никакой информации. Силуэты людей, мужчин и женщин. Они кажутся знакомыми, но нет лиц, нет имён, они словно тени. Сначала просто бродят рядом, напоминая о себе лишь ощущением присутствия, а потом, осмелев, делают решительный бросок, пытаясь зацепиться за единственное тепло: за её руки, пытаясь потянуть на себя, за её ноги, пытаясь заставить упасть. Липкие, холодные прикосновения. И запах. Отвратительный гнилостный запах, который окутывает с ног до головы. Они повсюду. Будто зовут, будто её… Но не называют имени.

Лора никогда в этих снах не видела себя со стороны, она смотрит на происходящее своими глазами. Тени перестают сновать в хаотичном порядке, они начинают окружать, замыкаясь за её спиной плотным кольцом. И она чувствует боль, не свою – чужую. Но почему чувствует? Почему она? Тени приближаются, уже практически видны их лица, как вдруг одна из сущностей делает резкий выпад рукой, большой и сильной, и мощные пальцы сжимают её шею, пока не слышится хруст.

– Лора!

Открыв глаза, она подскакивает на месте, пытаясь оглядеться, пытаясь отдышаться, только не получается. Глаза полные страха и нет слёз, их нет, пока она не понимает, что это её собственная рука давит на горло, забирая жизненные силы и такой необходимый воздух.

– Лора!

Чёткий голос мужа чертит яркую полосу между вымыслом и реальностью и больше ничего не хочется, только обнять его, чтобы убедиться, что рядом, чтобы убедиться, что с ней.

На часах три ночи. По углам комнаты горят тусклые ночники, которые не освещают, а лишь дают смутную надежду на то, что это больше не повториться. Только она и так знает, что не повториться. Потому что больше не сможет уснуть. И будет смотреть в темноту комнаты, вслушиваться в её тишину, всем телом ощущать удары сердца мужа за спиной и его размеренное дыхание. В такие ночи он не спит. Иногда Лору посещают мысли, а спит ли он в другие ночи или предпочитает всегда оберегать её сон? Только раньше об этом не задумывалась, а сейчас со снотворным всегда засыпает быстро и крепко. Он надёжно обнимает и прижимается губами к волосам, под утро, желая успокоить, начинает легонько гладить их ладонью. Приятно, но об этом не думаешь. Только когда прикосновения исчезают, понимаешь, что чего-то не хватает. В это утро рассвет был особенным, с ярким оранжевым солнцем и лиловыми облаками, как на море. Необычно и очень красиво.

– Почему ты никогда не спрашиваешь, что мне снится? – Вдруг спросила Лора и отметила, что ладонь, касающаяся волос, остановилась.

На самом деле и не хотела ответа, только вот он сорвался с губ.

– Ты никогда не хотела мне об этом рассказать.

– Почему?

– У меня должен быть ответ на этот вопрос?

– Я не знаю. Сейчас впервые об этом задумалась. Я делюсь с тобой своими мечтами, переживаниями, планами на будущее. Я могу рассказать, что ела на завтрак, о чём разговаривала с людьми и мне всегда важно, чтобы ты выслушал, важно твоё мнение. Но я никогда не хотела рассказать, что происходит в моей голове, а ты не спрашиваешь. Почему?

– Я знаю, что тебе сниться. – Вкрадчиво проговорил он и позволил повернуться к себе лицом, чтобы принять пытливый взгляд. – Ты разговариваешь во сне. Тихо. Ты просишь о помощи, ты спрашиваешь, чего они хотят.

– Они?

– Тебя преследуют тени.

– Я шизофреничка. – Призналась, но обманчиво спокойно улыбнулась. – Кажется, голоса в голове это оттуда. Разве нет?

– Всё образуется. Это просто испытание. Очередной жизненный этап, который мы должны пройти вместе.

– Это мой второй вопрос. Зачем тебе всё это? Тебе! Когда ты владеешь миром. – Лора видела, что ни один мускул не дрогнул на его лице. – Разве любовь бывает такой?

– Если не больно, то это не любовь. – Лёгкий поцелуй собрал с губ все сомнения.

– Странная философия. Мне казалось, что каждый человек ищет счастья.

– У каждого оно своё. Для кого-то деньги. Для кого-то связи и самовыражение. Для меня – ты.

– А почему не больно мне?

– Потому что ты слабее, чем хочешь казаться. Но сильнее, чем думают остальные.

– Противоречивые высказывания. Разве нет?

– Всё зависит от ситуации. Ты сильная, но забываешь, что не нужно быть сильной со мной. Я всегда смогу тебя защитить. – Говорил он громким внушительным шёпотом, глядя прямо в глаза.

Он вообще всегда смотрел в глаза. У многих такая его привычка вызывала панику, у неё – безграничное доверие. И сейчас она ему верила, хотя странные мысли в голове шептали об опасности. Потому что она всегда его окружала.

Муж ушёл, а Лора ещё долго будет лежать в постели, стараясь не смотреть в одну точку. Раньше, в самом начале, она пыталась встать, заняться привычными делами, но накатывала нереальная усталость и, буквально на секунду закрыв глаза, она чувствовала, что эти тени уже стоят за спиной. В ужасе оглядывалась, но никого не находила. И этот раздражающий шёпот… Словно должна знать, что означают эти звуки, но она не знала.

На вторую ночь темнота всегда рассеивалась, открывая якобы знакомые пейзажи. Улицы, дома, комнаты. Лица становились светлыми и больше не были тенями. Отчётливые лица незнакомых ей людей, которые улыбались, здоровались. Это был уже другой сон, точнее, вроде и не сон, а именно вторая жизнь. Вот она входит в здание, садится за рабочий стол, вглядывается в тёмный экран стоящего на столе монитора и оттуда видит тени. Теперь они за экраном, за стеклом. Как за ширмой. Она слышит, как те переговариваются, и чувствует холод, который тянется по ногам, рассылая дрожь от них по всему телу. В один момент светлые стены вокруг превращаются в склеп или подвал, что-то тёмное и сырое, страх сковывает всё тело настолько, что нет сил шевелиться.

Эти сны всегда происходят по одному сценарию. И лица людей, и стены вокруг из грязно-коричневого кирпича, поросшего мхом, всегда остаются прежними. Мужчины. Вокруг много мужчин. Они смеются. А потом много говорят. Только она не понимает ни слова. Это другой язык. Они смотрят на неё и жестами предлагают подойти. Но ноги не идут. Она хочет подойти, чтобы понять, чтобы решить, но что-то не пускает. Что-то тяжёлое и неподъёмное. Это цепь. Толстые колючие звенья. Они притягивают к земле. Только нет оков. Цепь давит на неё одним своим присутствием. А потом наступает пустота.

Что происходит дальше, Лора раз за разом описывает в диалоге с врачом. Он слушает, помогает сделать выводы, но они каждый раз остаются неверными. Раньше Руслан объяснял это возможным тяжёлым детством, но детство Лора помнила хорошо и эти воспоминания приносили с собой тепло. Потом была теория, что эти сны, как отголоски того груза ответственности, который Лора взяла на себя, позволив решать, кому жить, а кому умереть. Ведь в её силах помочь многим, но инвесторы не глупые люди и окружили списком обязательств, правил, она просто научилась отказывать. Говорить своё громкое и чёткое «НЕТ». Она часто думала о порче или сглазе, но сама же себя и высмеивала, понимая, что не верит в такие вещи. А потом просто устала гадать. Не знала, что происходит и не знала, как от этого спастись.

Третья ночь. Впервые у неё была третья ночь. И это было страшно. Проснувшись, долго смотрела на свои руки, пытаясь стряхнуть с них липкую и вязкую жидкость. Изморозь, бродившая по телу, не покидала даже под двумя слоями одеяла, даже горячие объятия мужа не спасали. Не могла лежать, казалось, всё вернётся вновь, поэтому сидела, подобрав колени, и стучала зубами, глядя в одну точку. В тот день на работу так и не вышла. Оставалась последняя ночь. Ночь, после которой она всерьёз задумалась о том, что сходит с ума.

Лора больше не рассматривала свои ладони. Она не смотрела в одну точку. Потому что бежать хотелось! От самой себя и от этих кошмаров хотелось бежать.

– Лора, три часа ночи. – Стал у дверей муж.

– Мне нужен Руслан! – Твердила как заведённая, натягивая на ночную рубашку толстый свитер.

– Три часа ночи. Все спят.

– Никто не спит. У меня такое чувство, что в этом доме никто не спит. Зачем… ну, зачем ты держишь в доме эту Фаину?! – Бросилась к двери, в надежде прорваться и со стоном разочарования вывернулась из объятий мужа.

– Лора, успокойся.

– Она пугает меня. Она сводит меня с ума!

– Она не приближается к тебе.

– А я не хочу! Не хочу, чтобы приближалась, чтобы смотрела на меня. Что мне делать?! – Схватила за полы его халата, пытаясь сотрясти, но казалась себе самой мотыльком, который вот-вот и разобьётся о стекло скоростного автомобиля. – Отвези меня к Руслану… – Взмолилась, опадая в его руках. – Мне нужно… нужно с ним поговорить.

– Успокойся, я прошу тебя. – Прижался он губами к её макушке и теперь абсолютно безвольное тело отнёс на постель.

Так они встретили рассвет, потом дождались звонка будильника, не понятно для чего выставленного на десять утра. Стук в дверь никого не удивил и не заставил повернуть голову в сторону шума.

– Лора Витальевна, вас к телефону. – Вкрадчиво проговорила Вера Петровна, но не сделала и шагу в сторону постели, так и стояла у дверей.

Кому как не ей было знать, что происходит в доме, оттого сейчас и молчит, пытаясь не выдать свою нервозность.

Лора не спеша поднялась, расправила руками волосы и с абсолютно каменным, без эмоциональным выражением лица, взглянула на женщину. Так и не выдав ни единой эмоции, уверенно протянула руку, желая взять телефонную трубку, разрешая войти.

– Спасибо. – Кивнула головой, предлагая выйти. – Да, да Ева, я слушаю. Нет, без меня. Мне это не интересно, ты же помнишь, что пятницу нужно было разгрузить. Созвонись с Германовым, пусть решает.

Нажала на отбой, посмотрела на тонкую полосу дисплея, перевела тяжёлый взгляд на мужа, который не спал, но и не мешал ей своим присутствием, ожидая внимания, предназначенного ему одному.

– Думаю, пора завтракать, а потом поеду к Руслану. Ты со мной?

– Я созвонюсь с ним позже. – Ответил он, разглядывая её лицо, руки, плечи. – Ты поедешь за рулём?

– Нет, я бы хотела с водителем, но…

– Тебя отвезёт Мансур. Мне так спокойнее.

– Спасибо. – Прозвучало уже совсем тихо и примерно так, как он и ожидал.

После произошедшего ночью, ждал страха в её глазах, испуга, истерики, протеста, но видел привычную решимость и уверенность. Ровный тон, размеренное дыхание и плавные движения никак не выдавали её внутреннего напряжения и это пугало. Пугало тем, что что-то могло выйти из-под контроля. Что-то, о чём он пока не догадывается, но едва ли может воздействовать. Оттого и пытался за всем этим разглядеть истину. Вздох облегчения выдал с головой, когда муж предложил помощь своего личного помощника. Мансур один из немногих, который примерно понимал, о чём идёт речь, когда Лору нужно было отвезти к врачу. Никому другому она не могла показать свою слабость, больше никому не могла довериться. А сейчас успокоилась, потому что не нужно играть роль, которая даётся в последнее время очень тяжело.

Лора на скорую руку привела лицо и волосы в порядок, выпила кофе и позволила себе пирожное со взбитыми сливками, ссылаясь на, якобы, не очень строгую диету. На самом же деле, делала это, скорее, от скуки, потому как к полноте склонна не была и могла себе позволить не только сладкое, жирное и мучное, но и всё это вместе, да ещё и на ночь. Уж об этом не рассказывала, предпочитая хоть чем-то не выделяться из толпы.

Глава 5

Частный кабинет психологической помощи в огромном медицинском центре на сегодня был свободен от посещений. Лора не хотела столкнуться с кем-то в коридоре, не хотела, чтобы поползли слухи, поэтому вполне объяснимо перестраховывалась, бронируя для себя одной весь рабочий день врача и давнего друга.

Оставив сопровождающего за дверью, вошла, тихо переступая по светлому ковру, огляделась, отмечая немного спёртый воздух, незначительный разгром на столе и отсутствие хозяина кабинета. Не имея привычки бездействовать, уверенно шагнула вглубь комнаты, толкнула ароматизатор в виде детской неваляшки, расслабляющий тонкий запах распространился по помещению. Минув полосы жалюзи приятных пастельных тонов, потянула ручку окна, выставляя его на режим проветривания, резко оглянулась.

– Добрый день, впервые вижу у тебя такой бардак. Всё в порядке? – Выпалила, сдержанно улыбнувшись Руслану, отступила, сдавая позиции, подпуская его к врачебному креслу.

– Небольшой тест. – Пояснил он, быстро собирая разбросанные листы бумаги в общую стопку.

– Я прошла его удачно? – Лора склонила голову набок, не спеша присесть, но под строгим взглядом всё же оставила миниатюрную сумочку в сторону, за пределы бокового зрения, и опустилась в удобное кресло.

– Поговорим об этом позже.

– А сейчас?

– А сейчас ты замечательно выглядишь. Как дела?

– Очередной тест? – Вздёрнула она брови, но постаралась расслабленно улыбнуться. Закинула ноги на подножку и взглянула в некотором безразличии. – Ты ведёшь себя странно.

– Ты тоже.

– Разговаривал с моим мужем? – Голос понизился и принял возбуждённые нотки.

– Лора, оставь этот тон для своих подчинённых. – Спокойно отреагировал он и присел сам, привычно сложив руки на столе. – Как ты себя чувствуешь? – Спросил слишком просто, словно его интерес не праздный, а это действительно важно.

Руслан умел угодить и чувствовал настроение своих пациентов. Лора это ценила и позволяла себя обмануть. Поэтому сейчас, забыв о подтексте и скрытом смысле, откинулась на спинку стула, с пульта на подлокотнике отрегулировав нужный угол наклона. Держала глаза закрытыми чуть дольше положенного, а потом всё так же улыбнулась.

– Я чувствую усталость. – Призналась и резко выдохнула, стараясь сконцентрировать взгляд.

– Не страх?

– Нет.

– Что произошло сегодня ночью?

– Я кое-что поняла. То, чего не могла уловить прежде. И это чувство… оно заставляет меня задуматься.

– Дай угадаю, ты, наконец, поняла, что эти сны тебя не пугают. Не так ли?

Лора умилённо улыбнулась.

– Твой тест?

– Да. Я практически уверен, что даже на прошлом сеансе атмосфера, в которой я тебя встретил сегодня, заставила бы отступить. Сегодня же, ты решила найти другой, более привычный для себя выход. Что изменилось? Что заставило тебя открыть окно, а не вернуться к стойке регистрации?

– Я поняла, что вовсе не страх заставляет меня трястись, словно осиновый лист. – Проговорила монотонно и вцепилась пальцами в подлокотники, на лице при этом не дрогнул ни один мускул.

– Вот как? Что тогда?

– Как бы странно ни прозвучало, но это ненависть. – Проговорила и взгляд сфокусировался на лице мужчины напротив. – Не знаю, как и к кому, но именно ненависть сжигала меня изнутри всё это время.

– Ты прекрасно выглядишь, Лора. – Сменил Руслан тему разговора и склонил голову набок, оценивая реакцию.

– Макияж творит чудеса.

– В прошлый раз ты предпочла от него отказаться. Почему выбрала сейчас такой дерзкий образ?

– Я так ощущаю себя изнутри.

– Готовой к войне?

– Скорее, в состоянии готовности вступить в неё при необходимости. Ответить на вызов, дать отпор.

– Ты воспринимаешь враждебно меня?

– С чего ты взял?

– Ты готовилась ко встрече со мной. Или я что-то путаю и у меня просто мания величия? Какие планы на этот вечер?

– Этот день я полностью посвящаю себе.

– Тогда почему?

– Не знаю, не могу объяснить. – Ответила скоро и действительно растерянно, с той же беспомощностью, только уже во взгляде, посмотрела на врача.

– Что за камень у тебя на шее?

– Мой камень. Опал. – Вроде бы удивилась и мимолётным движением погладила кулон на груди кончиками пальцев. Расправила плечи, желая выдать хоть каплю уверенности, но под этим взглядом терялась.

– Огненный? С каких пор ты предпочитаешь чёрные опалы?

– Он всегда у меня был. Только… только я носила его с осторожностью.

– Это подарок?

– Подарок одного человека.

– Я его знаю?

– Не думаю…

Отрицательно покачала головой, напряжённо, эмоционально.

– Очень сильный камень, сильная энергетика, исходящая от него. Я так понимаю, это оберег. Он может тебя подавить. Не боишься?

– Я доверяю его выбору!

– Почему говоришь так громко? Разговор заставляет тебя нервничать?

– Нет.

– Пальцы не устали? – С усмешкой кивнул на побелевшие от напряжения фаланги, улыбка стала хищной, как только Лора попыталась их разжать и не смогла. – Лора, что напугало тебя вчерашней ночью?

– Кровь. – Ответила и глаза сверкнули, соединяя этот блеск воедино с блеском камня.

– Сейчас ты ответила увереннее, чем на предыдущий вопрос. – Руслан и сам напрягся, глаза за стёклами очков приобрели более жёсткий блеск, корпусом чуть навалился в сторону стола.

– Вопрос о пальцах?

– Вопрос о мужчине. Как звали того мужчину, который подарил эту вещицу?

– С чего ты взял, что это мужчина?

– Я не прав? – Приподнял он брови и чуть приоткрыл губы, сдерживая победную улыбку, и улыбка эта стала шире, когда Лора стиснула зубы. – Ты ведь не помнишь его, верно?

Вопрос застал её врасплох, дыхание стало бурным, а внутренние противоречия отразились на лице.

– Но ведь абсолютно уверенно сказала, что доверяешь его выбору. Что не так?

– Я не знаю…

– Как он выглядит? Сколько ему лет? При каких обстоятельствах этот камень оказался у тебя?

– Я не знаю…

– Ты не помнишь?

– Я не знаю! – Рыкнула и прищурила глаза, понимая, что не права, что нет в этом смысла и что правды тоже нет… – Руслан, что происходит?

– Это мы и пытаемся выяснить, дорогая моя. Когда ты впервые почувствовала, что не помнишь части своего прошлого?

– Почему ты задаёшь этот вопрос сейчас?

– Потому что ты готова на него ответить.

– А когда ты впервые это почувствовал?

– При первой нашей встрече.

Лора приподнялась и округлила глаза.

– И молчал?

– Я просто не понимал: ты действительно не помнишь или умело это скрываешь. Сейчас мы вдвоём готовы к этому разговору. Итак, когда ты впервые почувствовала, что не помнишь части своего прошлого?

– Около двух месяцев назад.

– С чем это было связано?

Лора безвольно опустилась на спинку кресла и устало потёрла виски напряжёнными пальцами. Отрицательно махнула головой, внутренне сдуваясь.

– Моя секретарь. Жуткая болтушка… Она всегда задаёт много вопросов ни о чём. Ей не всегда нужны ответы, скорее, почувствовать себя нужной, тоже что-то из комплексов детства, да и не важно. Так вот, она спросила, где я училась. А ведь я точно знаю, что у меня есть диплом экономического института, но при этом не помню ни лиц, ни имён, преподавателей, одногруппников. Не помню, как училась, как сдавала экзамены, при варианте заочного обучения, не помню сессий. Вообще ничего. Но при этом обладаю всеми необходимыми навыками, которые действительно могла получить только обучаясь. Тогда я просто упомянула название института, смутно понимая, что видела его исключительно на дипломе.

– Почему ты сразу не сказала мне об этом?

– Я хотела разобраться сама.

– Разобралась?

– Кажется, только больше запуталась… Руслан, у меня всегда была очень насыщенная жизнь. Я двигалась дальше, иногда забывая оглянуться назад и до последнего времени меня это устраивало. Сейчас же времени для этого много и я всё больше и больше начинаю понимать… начинаю понимать, что не помню слишком многого.

– Что заставляет чувствовать заблуждение?

– Мысли. – Сказала и поторопилась пояснить, активно жестикулируя ладонями. – Я имею в виду неосознанные, которые словно долго-долго блуждали, прежде чем добраться до нужного отдела мозга. Может, знаешь, фильм есть такой, с Деми Мур в главной роли. Там у неё во сне начиналась другая жизнь. То есть в одной она была успешной бизнес-леди, в другой, вдова с детьми или что-то подобное, – зажмурилась, пытаясь сконцентрироваться и резко выдохнула, открывая глаза. – Это как раздвоение личности, только у меня нет такого: проснулся и живёшь одной жизнью, уснул и картинка снова меняется. Просто некоторые мысли… словно это не мои воспоминания.

– Как это происходит?

– Обычно. Совершенно обычно. В разговоре. Из последнего моего утверждения были заблуждения в том, что я собирала мужу обед и готовила завтраки. Причём я была уверена в том, что такое было, на все сто процентов. И только лишь когда наша экономка сообщила, что я никогда не готовлю… в принципе, открытие она не сделала, но я поймала себя на мысли, что отчётливо видела совершенно другую картинку. Такую, которая в моей жизни просто не могла быть.

– Ты разговаривала об этом со своим мужем?

– Да, но мы не акцентировали на этом внимание, я даже не помню, что он ответил, да это и не важно. – Махнула рукой и не заметила острого взгляда в свою сторону.

– Это вполне объяснимо, Лора. Пока оставим этот разговор.

– Почему? Ты считаешь…

– Я считаю, что мне стоит это обдумать. – Резко обрубил он, заставляя замолчать, Лора стерпела, перевела дыхание, но не сдержалась.

– Руслан, почему…

– Ты помнишь первую нашу встречу? – Вдруг спросил он и нахмурился, понимая, что Лора не может ответить на этот вопрос. – Как мы познакомились, как давно? – Подсказывал, пытаясь навести на нужную мысль. – Может, в состоянии ответить, что привело тебя к психологу впервые?

– В каком смысле впервые? – Замялась и неловко улыбнулась. – Нет… я помню…

– Но ты пришла ко мне и поздоровалась, словно со старым другом. Спросила как дела и это была не просто вежливость. Лора? – Давил он интонацией и внимательным взглядом, пытаясь уловить малейшие изменения её настроения, а, по сути, просто хотел уличить.

– Руслан, я… честно… такое чувство было… но я даже не задумывалась над этим… Подожди!

– Стоп! Хватит. Даже у меня сейчас нет ответов на твои вопросы, Лора. Давай… Давай перенесём эту тему на следующий раз. Только это будет не обычная наша встреча, а, допустим, на следующей неделе. Просто встретимся и побеседуем как старые друзья. Хорошо? – Кивнул, по ходу дела, открывая свой ежедневник.

– Как старые друзья?

– Не цепляйся к словам, я имел в виду основу диалога, а не его смысл. Сейчас предлагаю перенестись на несколько часов назад.

– Но Руслан…

– Ты должна понимать, что это важно! – Не дал он договорить и Лора, пропыхтев что-то себе под нос, сдалась без боя.

– Хорошо, давай. – Согласилась нехотя и съехала по креслу вниз, пытаясь акцентировать внимание на совершенно другой теме. – Только ты спрашивай. Мне так удобнее, иногда вопросы наводят на размышления и я вспоминаю то, что упустила. Что-то важное в своей основе и незаметное на первый взгляд.

– Хорошо. – Мягко улыбнулся мужчина, наблюдая за этим перевоплощением.

Но полностью направить всю энергию на её рассказ не получалось. Одна неприятная мысль, к сожалению, вполне осознанная и чёткая, посетила голову и сейчас не давала покоя. Руки чесались набрать один из номеров для важного в этом случае разговора, но пока было рано и он продолжал слушать.

– Что изменилось в твоих снах? Четыре ночи это много. Ты помнишь, что происходило? В той очерёдности, в которой эти видения появлялись?

– Да. Появились детали. То, что казалось смазанным, приобрело чёткие очертания.

– Закрой глаза, Лора. Не сравнивай, рассказывай то, что заметила впервые.

– Новые люди…

– По порядку Лора. Не спеши. Люди ведь появляются потом. Что ты увидела сначала? – Мягким наводящим голосом внушал он простую истину. Лора прислушивалась и чувствовала, как погружается в свои сны, готовясь осознать в реальности то, что видела и чувствовала. И холодок пробежал по телу. Отвратительный. Мерзкий. Заставляющий поёжиться.

– Комната. – Произнесла она чётко и громко, сжимая кулаки. – Всё та же комната. Она мне знакома, но я так и не могу понять, где могла её видеть. Ощущение спокойствия, которое расслабляет, но что-то настораживает. Чьё-то присутствие.

– Встреча? Ты кого-то ждёшь?

– Нет. Наоборот, я понимаю, что в ней никого не должно быть и это пугает.

– Что это?

– Звуки. Кажется, дыхание. Может, чужой запах. Неприятно. И страшно.

– В комнате как всегда темно?

– Да. Полная темнота, так, что я не различаю стен. Я только чувствую и понимаю, но ничего не вижу. Всё плывёт. Стены, потолок, пол, они кружатся вокруг меня, словно пытаясь сбить с толку. Я что-то ищу. Что-то важное. Но не нахожу и приходится бежать, чтобы успеть. Понимаю, что практически не двигаюсь и тогда начинаю цепляться, чтобы ускорится.

– Ты видишь то, что тебе нужно?

– Нет, я только знаю, что должна успеть. – Ответила резко и смолкла, словно прислушиваясь. Шумно втянула воздух через нос и едва заметно поморщилась. – Болото. Вокруг меня болото. Вязкая тёмная жидкость засасывает меня, словно топь. Тупые удары, отдающиеся по всему телу. Меня будто толкают, заставляя упасть, погрузнуть глубже.

– Чьи-то руки?

– Нет. Это не руки. Чувство, будто меня толкают в спину палкой. Нажимая так, чтобы я упала. Именно упала, но не утонула, потому что эта палка тут же оказывается моей поддержкой. Я цепляюсь за неё обеими руками, но вместо спасения испытываю боль. Занозы. Множество острых деревянных иголок впиваются в ладони и я чувствую каждую из них. Бросок! Я лежу на полу. Снова та комната, но теперь в ней светло. Мои руки в крови. Я кричу, но не от страха.

– Ты говорила о ненависти.

– Нет. Сейчас нет. Это безысходность. Это понимание безвыходности и какого-то долга. Кровь поднимается выше, оплетая запястья, сворачиваясь в чёрные сгустки. Я вижу тряпку. Так странно, но она белоснежная. Пытаюсь оттереть руки, но она так и остаётся белой, а кровь всё поднимается и поднимается. Толстые капли поднимаются, достигая локтя. Я чувствую её тепло и… будто пульсацию. Пульсацию чего-то живого. Я тру кожу, сдирая её, стягивая до боли, но тряпка так и остаётся чистой.

– Белый цвет – цвет чистоты.

– Я думала об этом. Всё выглядит так, словно пытаюсь найти себе оправдание, но его нет. Я себя обманываю. Кружится голова, слабость, снова дрожь. Но мне нужно подняться. Чей-то шёпот заставляет встать. Моя цель так близко, рядом… так, что руки горят… – Раскрытые ладони прошлись по строгим брюкам с такой силой, словно пытались их разгладить. – Громкий крик заставляет обернуться. Там яркий свет. Мне нужно туда. Я смотрю и слабею на глазах. Передо мной ребёнок.

– Это мальчик или девочка?

– Скорее, кто-то бесполый. Так, словно всё равно.

– Это маленький ребёнок, ты не можешь разобрать?

– Нет. Он большой. То есть маленький, но… не в возрасте дело. Я просто не вижу, не понимаю.

– Это был детский крик?

– Нет. Этот крик был моим. Я только потом поняла, потому что за горло схватилась, пытаясь унять боль. Хочется идти вперёд.

– Ты приближаешься?

– Нет.

– Тебе что-то мешает идти?

– Нет.

– Ребёнок твоя цель?

– Я не знаю.

– Что он делает в твоём сне?

– Не понимаю… – Зажмурилась, пытаясь надавить на глаза – они болят.

– Он просто стоит в стороне? Зовёт тебя, просит помощи или наоборот, внушает страх, предчувствие?

– Просто стоит. Он смотрит на меня. И становится жутко. Этот взгляд… – Заметный озноб заставил тело переколотиться, и Лора обняла себя обеими руками, пытаясь унять дрожь.

– Он пугает тебя?

– Он говорит, что я опоздала, что не смогла!

– Это важно?

– Да. Это конец. Я не могу… – Тряхнула руками так, словно пытается сбросить это как наваждение. Открыла глаза и прогнала тугой ком в горле.

– Ты и прежде видела ребёнка во сне. Почему на этот раз тебя это так задело? Он всегда так смотрел?

– Не знаю. Но этой ночью он впервые отвернулся.

– Ты чувствуешь вину?

– Скорее, я просто не знаю, что должна чувствовать. Я запуталась. Мой муж… – Голос сорвался и пришлось на секунду задержать дыхание. Лора проморгалась, пытаясь прогнать ненужные слёзы, поджала губы и всё равно смахнула их руками, кончиками пальцев подправив макияж. – Несколько дней назад он рассказал, что я была беременна. Давно. Ещё до нашей свадьбы. Я думаю, это как-то связано.

– Ты упомянула, что он рассказал. Почему?

– Потому что я этого не помню. Мне не больно, не жалко, я просто приняла это как факт.

– Что произошло?

– Он сказал, что на меня напали и… и сильно избили. Не знаю… что-то такое. Я не вслушивалась. Он говорил, а я не понимала.

– Ты помнишь то время?

– Мне кажется, что я пытаюсь додумать то, чего не было.

– Разговаривала с ним об этом?

– Нет. Он просто попросил выслушать. Я спросила: хочет ли детей, он задал аналогичный вопрос, и я почувствовала внутренний страх, как стоп-сигнал, как запрет. Он понял это, поэтому и рассказал.

– Почему ты считаешь, что не чувствуешь, а именно додумываешь?

– Не знаю. Всё одно к одному. Он рассказал про то, что ребёнок был, и я вижу его чётко и ясно. Он сказал, что… случилось то, что случилось… и я тут же чувствую потерю: во сне он от меня отвернулся, осуждение во взгляде. Ты считаешь, что это не домыслы?

– Я предлагаю высказать своё мнение.

– Я не ощущаю себя матерью, Руслан. Нет той наполненности, лёгкости, того счастья. Было и было, а чувств нет.

– А что есть?

– По телу проходит неприятная дрожь. Боль, пустота, страх остаться одной.

– Он говорил о беременности. Это общий ребёнок?

Лора посмотрела круглыми глазами и несколько раз удивлённо моргнула.

– Я не задумывалась над этим, Руслан. – Усмехнулась мыслям и развела руками. – Веришь, нет, а другого мужчину рядом не представляла…

Отдышалась. Снова ошарашено взглянула.

– И… он просто сказал, что беременность была. На тот момент я и не подумала, что от другого, но он так всё это преподал, что, да, действительно осталось ощущение, что его рядом не было.

– Ты сказала про страх остаться одной. Имела в виду мужчину?

– Нет. – Произнесла удивлённо и замолчала, делая для себя это открытие. – Я говорила о семье.

– Ты рано осталась без родителей, возможно, именно эти воспоминания тебя задевают.

– Да… наверно… но я действительно говорила именно о семье! – Даже обрадовалась этому открытию. – И ты прав, рядом не было никого… наверно это воспоминания из детства.

Несколько раз кивнула, а потом вскинула взгляд, который очень быстро потемнел.

– Говори. – Кивнул Руслан, принял непринуждённую позу, располагающую к общению.

– Я говорила о ненависти.

– Я помню.

– Так вот, ребёнок… он отвернулся, но не ушёл. Он будто чего-то ждал.

– Тебя?

– Нет. Моего ответа. Я поняла это в тот момент, когда почувствовала тяжесть. Вокруг появились люди.

– Это было другое место?

– Нет. Именно эта комната. Только… они ведут себя так, словно меня нет. Меня нет и никого нет. Есть только они. Это мужчины. Они смеются, что-то пьют. Вызывают неприязнь. Запах! – Чётко выделила это слово и задышала громко и часто. – Кровь. Пот. Страх. – От напряжения её губы побелели, глаза сверкнули холодным блеском, а на щеках выступил непривычно яркий румянец. – Их страх. И моя ненависть. Именно это я чувствовала в каждом своём сне. Я понимала, что именно это чувство меня держало в напряжении всё это время. Это их хриплые голоса, их липкие руки. Их омерзительный запах. – Скривилась, чётко выдавая каждое слово, выделяя каждое яркой эмоцией, той ненавистью, которую можно было ощутить на расстоянии вытянутой руки. Прямо сейчас. В этом кабинете. – Они моя цель… Они моя боль.

– Ты знаешь их?

– Нет. Это чужие люди. Но я иду к ним, понимая, что другого выхода нет.

Её взгляд пронзил пустоту и остановился на одной из точек пространства, так, словно сквозь Руслана смотрела. Смотрела и видела источник ненависти. И боль, о которой говорила. И решительность отражалась на лице.

– Мне тяжело. Каждый шаг отдаётся невыносимой болью внутри. Руки… они словно отрываются, тянут к земле, не дают двигаться вперёд. Но мне нужно идти, я чувствую это и иду. В какой-то момент устаю… Пытаюсь посмотреть на ладони и понимаю, что одной руки нет. Просто нет. А вместо неё… вместо руки топор палача. С густой кровью на острие. А потом вокруг снова образуется пустота. Ничего нет. Только капли крови, которые приземляются на ту самую белую тряпку. Она снова под ногами. И она окрашивается в красный цвет.

– Лора? – Позвал Руслан, когда понял, что слишком глубоко погрузилась в себя. – Лора?! – Прикрикнул и дёрнулся, когда она перевела на него абсолютно вменяемый взгляд. А в её глазах космос. Холодный и пустой. Который затягивает. Который уничтожает. Такой, с которым она пришла к нему впервые. – Лора… – Позвал тихо и мог назвать секунду, момент, когда она вернулась. Когда стала собой. Только теперь не был уверен, что это она, а не то, что ОН с ней сделал.

– Мне пора! – Резко поднялась, движимая необъяснимой силой и огляделась, пытаясь вспомнить, куда поставила сумку. Зацепив её взглядом, подхватила и только у дверей обернулась, спохватившись. – Я ведь могу идти?

– Да, конечно. – Сдавленно проговорил Руслан, но не смог выдавить из себя улыбку.

Он смог только до боли растирать своё лицо, пытаясь прийти в чувства. Смог схватить волосы, выдирая их из головы. Смог громко прорычать, понимая, что натворил, движимый желанием помочь.

Трель телефонного звонка не застала его врасплох. Он знал, кто это звонит, поэтому криво ухмыльнулся и нажал на кнопку принятия вызова.

– Она ведь ничего не помнит, верно? – Спросил с напускной лёгкостью и почувствовал, как губы растягиваются, выдавая улыбку.

– Руслан, не кипятись.

– Ты сказал, что всё хорошо и я тебе поверил.

– Руслан, успокойся.

– Ты сказал, что всё прошло и я снова тебе поверил.

– Руслан! – Предостерегающе прозвучал мужской голос на другом конце трубки.

– Это ты сделал? – Задал он вопрос, который вертелся на языке.

– Я сейчас приеду. – Сказал тот в ответ, как отрезал, и отключился.

Через час дверь кабинета с шумом открылась.

– Пошёл к чёрту! – Тут же выкрикнул Руслан, сидя за столом с бокалом коньяка.

– Успокоился?

Мужчина прошёл по кабинету и бесцеремонно уселся на стол, повертел в руках рамки с фотографиями, пока Руслан не вырвал их из рук, оглянулся, прицениваясь к количеству дипломов на стене. Ядовито улыбнулся.

– Растёшь! – Голос прозвучал с похвалой. – Тысячу лет у тебя не был. Какие планы на будущее?

– Иди ты!

– Тише, Рус, не надрывай связки. Учишь людей контролировать эмоции, а сам…

– Скажи, какой она была раньше? – Вдруг задал вопрос. – Ведь не такой с*кой как сейчас.

– Язык прикуси! – Вмиг напрягся мужчина, демонстрируя готовность к броску, чтобы уничтожить противника. Руслан выставил вперёд руку с оттопыренным вверх большим пальцем.

– Любовь-морковь… Что ты с ней сделал, а?

– Ты с ней сделал, Рус. Ты, а не я. – Ткнул в него пальцем и отвернулся.

Руслан кособоко скривил губы и отрицательно покачал головой.

– Она уже не живой была, когда ко мне привёл. Не человек – оболочка. Серая и пустая.

– Ей просто нужна была передышка.

– Ага, заливай. Ты и тогда так сказал. А я, дурак, поверил. А ты… ты просто хотел чистеньким остаться. Что ты для неё сделал? Написал своей рукой новую судьбу? Что для неё придумал?

– У Лоры есть всё, чего она хотела. – Ответил он тихо, но как-то неуверенно, что никак не сочеталась с его образом всесильного и всезнающего.

– А что ты у неё отобрал? – Язвительно улыбнулся, но тут же нахмурил лоб. – Эти её сны, это что? Ты скажи, чтобы я знал, чего ожидать.

– Я думаю…

– Ты думаешь?! – Резко подскочил. – Ты думаешь?! Ни хрена ты не думаешь! Ты просто берёшь то, что тебе нужно, выжимаешь до капли, до последнего вздоха, а потом выбрасываешь из своей жизни! Кто с ней работал после меня?

– Никто.

Руслан передёрнулся от злобы.

– Никто?! – Бросил с вызовом и стал практически вплотную. – Ты хочешь сказать, что простейший гипноз не отпускает её столько лет? Да её умудохали так, что не понятно, есть ли там что-нибудь, в этой умной милой головке, кроме того, что туда записали. Есть ли там что-нибудь живое, или она так и осталась оболочкой, только теперь нашпигованной нужной тебе информацией.

Мужчина отступил назад и посмотрел за окно, вдаль, усмехнулся тому, как может сейчас выглядеть и посмотрел на Руслана в упор.

– Я сам об этом много думал. Всё ждал момент, когда она посмотрит на меня и узнает. Мне кажется это что-то вроде защитной реакции её мозга на происходящее. Где на твой, как ты говоришь, простейший гипноз, она ответила мощнейшим отзывом. И не прав ты, Рус. Такой она и была. Может, не настолько властной, не настолько жёсткой в действиях, но в душе это она и есть. Вот такая, какая сейчас. Смелая, решительная. Её воспитали иначе. Мягкой домашней девочкой, но сути своей не скроешь. Она всё равно выберется наружу, хочешь ты того или нет. Так и Лора. Ей сказали, что так должно быть, а она пыталась соответствовать.

– А потом пришёл добрый дядя и научил девочку быть собой. – С язвительной напускной радостью в голосе прощебетал Руслан, пьяно усмехнулся и громко хлопнул в ладоши. – Знаешь, кому расскажешь?! – Прорычал, притягивая к себе за отворот пиджака. – Ты просто взял её и уничтожил, под себя подминая. И, знаешь, я верю, что с характером всегда была. Иначе ты бы не привёл сюда это безвольное существо, которое тебе в рот смотрело. Потому что ты сломал, скрутил в бараний рог и не отпускал, пока Бога в тебе не признала.