Читать онлайн Инструктор. Отчаянный воин бесплатно

© Харвест, 2010

Часть первая

Глава 1. Заказ

В частной художественной галерее «На Беговой» открылась выставка работ молодых художников. Здесь можно было увидеть картины и авангардистов, и реалистов, и импрессионистов… Словом, посетителям выставки предлагались полотна на любой вкус.

А посетителей в небольшой по размерам галерее собралось немало, и большинство из них имели непосредственное отношение к изобразительному искусству, российской культуре и международному бизнесу.

* * *

Полковника ГРУ в отставке Иллариона Забродова встретил сам владелец художественной галереи «На Беговой» – средних лет высокий худощавый мужчина. Андрей Абрамов был весьма рад приходу старинного приятеля, с которым в последнее время виделся очень редко по причине занятости обоих, но особенно своей, так как организация выставок и на родине, и за границей отнимала много времени.

– Илларион, ну слава богу! – обняв товарища, воскликнул Абрамов. – А то я уж начал думать, что ты не придешь!

Статный седовласый мужчина добродушно улыбнулся, сверкнув ровными и белыми зубами.

– Ну, Андрей, я же обещал, – сказал он. – К тому же я теперь на пенсии, времени у меня вагон, так что охотно повышу свой культурный уровень.

– Ладно, Илларион, – кивнул владелец выставки, – ты пока походи посмотри, а на фуршете мы с тобой более плотно пообщаемся.

– Хорошо, – согласился Забродов и тут же спросил: – А Гуреев, Демакин уже здесь?

– Где-то там… – махнул рукой в дальний конец зала Абрамов.

– Понял, – усмехнулся Забродов.

– Ну, ты не скучай, – сказал приятель, – а мне нужно с министром культуры переговорить, пока он еще в хорошем расположении духа.

– Хозяин – барин! – усмехнулся гость.

– Да ладно тебе подкалывать! – добродушно, но с некоторой долей усталости отмахнулся владелец выставки.

Абрамов направился к лысоголовому министру культуры, а седовласый пенсионер стал с интересом рассматривать выставленные на стенах и стендах картины, среди которых обнаружилась и картина его приятеля художника Гуреева.

– Илларион! – раздался знакомый мужской голос. – Привет!

Забродов повернул голову и увидел невысокого плотного мужчину, который, широко раскинув руки, бежал к нему. Следом за ним, расплываясь в добродушной улыбке, спешил бородатый здоровяк.

– Привет, бродяга! – воскликнул первый – известный живописец Вячеслав Демакин.

– Сколько лет, сколько зим! – добавил второй – не менее известный художник Константин Гуреев.

– Привет, мужики! – весело поздоровался с приятелями полковник ГРУ в отставке.

Трое мужчин и в самом деле виделись довольно редко, но если встречались, то разговор, а вернее, доверительное общение за бутылочкой пива или чего-нибудь покрепче затягивалось допоздна.

– Так вы что, тоже выставились? – с некоторым удивлением спросил Забродов.

Гуреев и Демакин дружно кивнули:

– Как видишь…

Забродов удивленно вскинул брови:

– Так это же вроде бы выставка молодых, а вы, господа живописцы, как я вижу, на мальчиков не выглядите.

Художники, переглянувшись, развели руками.

– В нашей профессии, Константинович, да и вообще в любой другой творческой профессии – будь ты писатель или режиссер, – усмехнулся Демакин, – ты и в семьдесят лет будешь молодым.

– В смысле?

Константин Гуреев поддержал своего товарища.

– Ну, разумеется, – сказал бородач, – если ты не родственник высокопоставленного чиновника или если у тебя нет богатого покровителя.

– Ну, ничего, ребята, – улыбнулся Забродов, – я тоже хоть и на пенсии, но себя не ощущаю старым. Вон даже в инструкторах спецназа у себя в ГРУ подвизаюсь.

Друзья рассмеялись и перевели разговор на другую тему.

– А где Ваня Павловец? – поинтересовался полковник.

– Ваньку в последнее время не доискаться, – сказал бородатый художник, – влез в долги, а теперь хватается за любую халтуру.

Демакин поддакнул товарищу:

– Это точно, весь в мыле и в заботах… Совсем помешался на бабках!

Гуреев недовольно скривился и махнул рукой.

– Да ладно тебе, Слава, тоску наводить, – проворчал он и повернулся к Забродову: – Ты не забыл, что у меня вот-вот грядет день рождения?

– Попробуй я забыть… – улыбнулся Забродов. – Ты же потом этим всю жизнь попрекать меня будешь.

– Разумеется! – фыркнул художник.

– Не переживай, Костяныч, непременно приду, – пообещал седовласый полковник, – и подарок принесу.

– На хрена мне твой подарок, Ларик, – нахмурился художник, – ты ведь сам еще тот подарок!

– Понял, Костя, – сказал Забродов, – завернусь в целлофановую обертку или фольгу.

Бородатый здоровяк хмыкнул, а Демакин с Забродовым рассмеялись, чем привлекли к себе недовольные взгляды ценителей прекрасного и высокого…

– Мужики, давайте потише, – слегка смутившись, посоветовал инструктор спецназа ГРУ товарищам, – а то мы как три тополя на Плющихе…

Собеседники Забродова, привыкшие к светским тусовкам, беззаботно махнули рукой.

Любители и ценители прекрасного небольшими группками стояли перед картинами, тихонько их обсуждая, или прохаживались парочками, решая некие, только им известные вопросы. Правда, были и такие, которые больше интересовались не картинами, а посетителями художественной галереи. Высокого бородатого мужчину весьма интересовали двое, спокойно беседовавшие возле одной картины…

– А как ты, Михаил Николаевич, относишься к Гагарину? – поинтересовался коротко стриженный сутулый старик в дорогом голубом костюме у своего собеседника, вытиравшего носовым платком пот с яйцеобразной лысой головы.

– В каком смысле, Сан Саныч? – переспросил старика собеседник.

– В прямом… – усмехнулся старик.

Михаил Николаевич неопределенно дернул плечами и оттопырил толстую нижнюю губу.

– А как прикажешь относиться к первому космонавту? – ответил он вопросом на вопрос. – Молодец, герой – что тут еще можно добавить?..

– Нет, Миша, я не о космонавте Юрии Алексеевиче Гагарине спрашиваю, – улыбнулся старик, – а о Григории Григорьевиче Гагарине, русском художнике… Ты же министр культуры, должен его знать…

– А-а… – протяжно произнес лысый министр культуры. – Это тот, который мастер батальных сцен?

– И не только батальных сцен, – возразил старик, – у него и рисунки интересные есть и другие вещицы, достойные пристального внимания истинных ценителей русской живописи.

– Есть и такое, – согласился с собеседником высокопоставленный чиновник и спросил: – А к чему этот твой вопрос о Гагарине?

Старик, поправив на шее галстук, осторожно огляделся по сторонам.

– Да на Западе, Михаил Николаевич, вдруг к нему воспылали любовью некоторые солидные люди, – тихо сообщил он.

Лысый министр удивленно посмотрел на старика, и в его глазах блеснул бесовский огонек.

– А что именно их интересует? – с нескрываемым любопытством спросил он.

– Да есть кое-что… – неопределенно ответил старик. – Давай-ка отойдем в сторонку и перетрем эту тему…

– С удовольствием!

Двое мужчин не спеша перешли к другой картине, потом к третьей и так далее, пока не оказались в самом конце зала. Все это видел высокий бородач, которому ужас как хотелось узнать, о чем беседовали люди, за которыми он наблюдал…

* * *

В небольшой курительной комнате дым стоял коромыслом, однако курильщиков было лишь двое: высокий бородач и широкоплечий парень в спортивном костюме.

– И что интересует Быкова? – поинтересовался бородач у парня.

Тот спокойно ответил:

– Гагарин!

Бородач не сразу понял, о ком идет речь, и переспросил:

– Гагарин?

– Да.

– А при чем здесь космонавт? – недоверчиво спросил бородач? – Ты не перепутал?

– Космонавт тут ни при чем, Геннадий Станиславович, – фыркнул широкоплечий парень, – я говорю о художнике Гагарине Григории Григорьевиче.

– Тьфу ты черт! – слегка смутившись, воскликнул бородач. – Прости, у меня эта фамилия прежде всего с космосом ассоциируется… Так о какой картине идет речь?

– Некоей… – уклончиво ответил парень, не сводя глаз с бородача.

– А именно? – нахмурился Геннадий Станиславович.

– Где бабло? – спокойно ответил вопросом на вопрос информатор.

– Ты что, Эдик, меня разве первый год знаешь? – недовольно пробурчал бородач.

– Не первый, господин Минчинский, – вызывающе ответил молодой человек, – поэтому и спрашиваю: где деньги? Ты же знаешь мой принцип: днем деньги – вечером стулья, вечером деньги – утром стулья, утром деньги – днем…

– Перестань трепаться! – раздраженно воскликнул Минчинский и, выудив из внутреннего кармана светлого пиджака кожаное портмоне, вытащил из него стопку банкнот. – Вот баксы! Так что это за картина и кто ее заказчик?

Парень спокойно взял протянутое и, тщательно пересчитав купюры, изложил высокому бородатому человеку интересующую его информацию. Геннадий Станиславович внимательно выслушал молодого человека и удовлетворенно покачал темноволосой головой. Все складывалось как нельзя лучше для него, и в сознании Геннадия Станиславовича моментально возник план, как провернуть щекотливое дельце, неплохо заработать и оставить с носом конкурентов…

Глава 2. Несостоявшаяся сделка

Прекрасная солнечная погода предлагала всем жителям Балашихи отправиться на природу и насладиться земными радостями. Однако кое у кого из балашихинцев были проблемы, которые прежде следовало решить, чтобы впоследствии познать эти самые радости…

Холеный черноволосый мужчина, сидя на веранде шикарного особняка, листая газеты, курил трубку и иногда посматривал на дорогу, на которой должен был появиться знакомый автомобиль с весьма ценным грузом…

* * *

В просторной комнате находились трое мужчин: владелец особняка – коротко стриженный старик, его иностранный темноволосый гость лет сорока и невысокий молодой широкоплечий мужчина в спортивном костюме.

– Так-так, харашо… – немного коверкая русские слова, удовлетворенно прошептал иностранец, рассматривая картину. – Гагарин – ошень харашо!

Пожилой человек, плохо разбиравшийся в живописи, но хорошо – в финансовых документах и огнестрельном оружии, настороженно посмотрел на иностранца.

– А ты уверен в подлинности картины? – спросил он.

Иностранец слегка повел плечами и, вытянув узкие губы в трубочку, склонил чернявую голову.

– Пошти, – ответил он, – но мы будем делать экспертиза.

Владелец особняка одобрительно кивнул стриженой головой и, сев в плетенное из лозы кресло, взял с журнального столика фужер с коктейлем.

– Можете не сомневаться, господа, – уверенно произнес молодой человек, – это подлинник, прямиком из музея.

Старик, смерив юнца снисходительным взглядом, пренебрежительно усмехнулся.

– Доверим, но и проверим, – жестко пообещал он.

Парень развел руками.

– Неужели вы думаете, что в нашем министерстве сидят несерьезные люди? – вежливо улыбнулся он.

Старик махнул рукой:

– Да знаю я твоего Артиста сто лет! Конечно, он не посмеет играть со мной в прятки, но мы должны быть уверены на сто, нет – на двести процентов, что это Гагарин Григорий Григорьевич, а не какой-нибудь Тюпкин Аристарх Никомедович.

– Вы заказчик… – спокойно ответил молодой человек.

– Вот именно, мы платим деньги, – вызывающе произнес стриженый старик и, встав из кресла, подошел к иностранцу, который все еще рассматривал картину. – Ну что, Жан?

Иностранец причмокнул узкими влажными губами.

– Да, это похоша на подлинник… – с облегчением и радостью в голосе произнес он.

Старик удовлетворенно кивнул и повернулся к широкоплечему парню.

– Так, скажешь Артисту, что мы берем товар, – сказал он. – Жду его завтра вечером, тогда обсудим все детали и рассчитаемся.

– Хорошо, – произнес парень и, поклонившись, вышел из просторного зала.

Старик подошел к иностранному гостю и, похлопав его по плечу, сказал:

– А ты не верил мне…

Иностранец вскинул брови.

– Шеловек предполагает, а Бог располагает! – невозмутимо изрек он.

Компаньоны рассмеялись, однако их веселье прервал телефонный звонок.

– Момент, – сказал иностранец и, включив сотовый аппарат, поднес его к уху. – У телефона…

– Господин Кюри? – послышался спокойный мужской голос.

– Да, – ответил иностранец. – Кто это?

– Неважно, господин Кюри, – последовал ответ. – Важно, что то, что вы ищете, находится у меня, а у вас, уважаемый, – лишь искусная копия.

Жан Кюри удивленно посмотрел на картину, потом перевел взгляд на сутулого старика:

– О шем вы говорите?

– О том, что если вы хотите получить оригинал, то назначьте встречу.

Иностранец, помявшись пару секунд, осторожно ответил:

– Я не знаю, о шем идет речь, но мне было бы интэресно встрэтиться с фами.

Из трубки донесся едва слышимый язвительный смешок.

– Хорошо, я вам перезвоню, – пообещал неизвестный.

Связь прервалась, и француз, отключив мобильный телефон, опустился на диван. Владелец особняка настороженно взглянул на иностранца:

– Что случилось?

– Это подделка!

Старик удивленно вскинул густые брови, еще более ссутулился, а на его суровом лице заиграли желваки.

– Твою мать! – воскликнул он. – Ну, я тебе сейчас устрою, клоун лысый, премьеру в цирке Шапито…

Сан Саныч Быков достал сотовый аппарат из кармана халата и, набрав номер телефона главного лицедея страны, раздраженно поднес его к уху…

* * *

Яйцеголовый мужчина, разговаривая по сотовой связи, ерзал в кресле и прилежно стирал с огромной лысины выступающий пот. Настроение было окончательно испорчено, и, даже более того, в душу закрадывалось беспокойство, смешанное с чувством опасности и страха.

– Ты что, из меня лоха думал сделать?! – орал по мобильному телефону собеседник. – Ты что мне подсунул, мудила?! Вместо оригинала – фальшивку?!

Высокопоставленный чиновник с трудом проглотил накативший комок и, промокнув лысину уже влажным носовым платком, слегка заикаясь, возразил:

– Как «фальшивку»? Не может быть!

– Может!

– Но картина висела в музее, – оправдывался чиновник.

– Значит, Миша, бардак у тебя в музее творится! – сказал воровской авторитет. – Или кто-то обскакал тебя на повороте, дорогой ты мой! Оказался, так сказать, проворнее и оставил в дураках тебя, а заодно и меня!

Чиновник озадаченно нахмурил густые брови и почесал затылок.

– Хорошо, Сан Саныч, я разберусь! – пообещал он.

– Разберись, Миша, непременно разберись и сделай это в ближайшее время, – с угрозой в голосе произнес собеседник. – И помни: не для того мы вкладывали в тебя такие бабки, чтобы ты балерин щупал и варежкой торговал!

Высокопоставленный чиновник вздохнул.

– Обещаю, Сан Саныч, что непременно разберусь, – заверил он, – вот прямо сейчас и начну!

– Разберись, дорогой, иначе я за это возьмусь, – сухо произнес собеседник, – а мне, Миша, не хотелось бы брать грех на душу!

– Я понял, Сан Саныч…

Однако вор в законе уже не слушал собеседника и отключил мобильный телефон. Михаил Николаевич снова сглотнул набежавшую слюну и принялся тереть мокрым платком раскрасневшуюся лысину, все еще недоумевая, как в музее могла оказаться копия вместо оригинала…

– И на кой хрен я согласился сесть в это кресло?! – раздраженно воскликнул министр культуры и резко встал. – Видишь ли, славы и власти захотелось! Ни славы, ни власти, один геморрой да головная боль…

Покусывая полные губы и почесывая огромную лысину, он нервно зашагал по просторному кабинету.

– Сидел бы я в театре, – бормотал мужчина, – играл бы характерные роли, писал бы детские пьески, статьи в журналы, получал бы свои бабки и не дергался в холодном поту по ночам!

Министр вернулся к столу и, усевшись в кожаное кресло, стал соображать, случилось, что из музея вместо оригинала похитили копию картины…

Глава 3. Иван открыл глаза

В Музее искусств народов Востока на Суворовском бульваре, 12а было в это позднее время суетно и хлопотно. Наутро открывалась выставка молодого, но модного художника-абстракциониста, которую организовывало Министерство культуры Российской Федерации…

* * *

Невысокого роста блондин вышел из подвального помещения, где располагалась реставрационная мастерская. Время было позднее, но Иван Павловец, – штатный художник-реставратор, частенько задерживался на рабочем месте. Сегодня он решил пораньше закончить работу и, закрыв мастерскую на ключ, принес его на вахту, где дремал охранник.

– Микола, проснись, – усмехнувшись, громко сказал художник, – сало украли!

Здоровенный усатый парень подскочил и растерянно осмотрелся. Потом провел ногтем по черным усам и, снисходительно посмотрев на усталого весельчака, постучал указательным пальцем себя по лбу.

– Ты шо?! – возмущенно пробурчал он.

– Шо-шо, – передразнил светловолосый мужчина, – спать на посту меньше нужно! Да еще и когда светло на улице.

– Не твое дело, – хриплым со сна голосом ответил хохол. – Ты поразгружай вагоны целый день, тогда я посмотрю на тебя!

Иван усмехнулся и философски заметил:

– Это уж кто на что учился, Микола!

– Не дури голову, Ваня, – сказал хохол, – сдал ключи и топай домой.

Он небрежно махнул рукой и бережно положил свою коротко стриженную голову на скрещенные ладони.

– Ладно, не обижайся, Микола, – добродушно и примирительно сказал художник-реставратор и спросил: – А выставку этого… как его… Аташинго уже оформили?

Хохол поднял голову.

– Почти закончили, – ответил он, – остались мелочи. Думаю, через час все разбегутся по домам.

– Начальство здесь? – поинтересовался художник.

– Директор недавно ушел домой, – сообщил хохол, – а его заместитель где-то здесь бегает.

– Тогда я делаю ноги, – сказал Павловец. – Как говорят, подальше от начальства, поближе к кухне.

– Иногда полезно и показаться на глаза начальству, чтобы оно само тебя не искало, – назидательно заметил охранник.

Павловец нахмурил брови и задумчиво почесал затылок. Потом развернулся, чтобы отправиться к выходу, однако остановился.

– А может быть, Микола, ты и прав, – согласился художник-реставратор, – один раз мелькнешь, а помнят целый день.

– Главное, Ваня, чтобы не проклинали целый день, – усмехнувшись, изрек хохол.

– Типун тебе на язык! – проворчал Павловец и зашагал по ступенькам лестницы, ведущей на второй этаж.

Широкоплечий охранник бросил равнодушный и ленивый взгляд вслед художнику и, еще раз потянувшись, осел в кресле.

* * *

Микола оказался прав: работники музея почти закончили расставлять полотна Аташинго, которого Павловец и за художника-то не считал, хотя не высказывал своего отношения к нему, чтобы не нажить врагов среди начальства.

– Ишь как стараются, – пробурчал реставратор, – видно, устроители выставки немало бабла отвалили.

Павловец прекрасно знал, как из посредственного, а то и дерьмового художника делают «гения» или, в крайнем случае, модного живописца. Он остановился перед одной из картин Аташинго и презрительно сморщился.

– Вот же дерьмо! – прошептал художник-реставратор, качая головой.

Он хотел было уже направиться к выходу из музея, но, оказавшись возле зала русской живописи, решил взглянуть на настоящее, а не пиарное искусство.

– Нужно вдохнуть свежего воздуха, – сказал он себе и, войдя в зал, остановился возле картины Гагарина, висевшей у входа.

Однако, бросив на полотно пристальный взгляд, Павловец в ужасе выпучил глаза: вместо оригинала на стене висела копия, которую написал не кто иной, как он.

– Черт подери! – изумленно присвистнул художник-реставратор. – Что это значит? А где оригинал?

Он постоял еще несколько минут, но, так и не найдя ответа на поставленный вопрос, отправился на вахту. Спустившись по лестнице, Павловец подошел к застекленному отсеку и снял трубку с аппарата.

– Что случилось, Ваня? – удивленно спросил Микола.

Павловец махнул рукой:

– Ничего!

Поспешно набрав номер телефона директора музея Варенцова, он застыл в ожидании. Через несколько секунд в телефонной трубке послышался глуховатый мужской голос:

– Варенцов у телефона.

Павловец, набрав воздуха в легкие, выпалил:

– Вениамин Александрович, это что за чертовщина?!

На связи возникла пауза.

– Это кто?

– Это Иван Павловец!

– Так что случилось? – спросил директор музея.

– Это вы мне скажите, что случилось, Вениамин Александрович… – потребовал Павловец. – Почему вместо полотна Гагарина в нашем музее висит моя копия?

Некоторая заминка тут же прервалась вопросом Варенцова:

– Откуда там твоя копия?

Павловец передернул плечами:

– А я почем знаю?

– Так, Ваня, подожди… – попросил Вениамин Александрович, собираясь с мыслями.

Микола, которому надоело слушать о том, что его совершенно не интересовало, вышел на крыльцо и закурил сигарету. Курил он недолго, но, когда вернулся на рабочее место, разговор между Павловцом и Варенцовым уже подошел к концу.

– Хорошо, Вениамин Александрович, надеюсь, что вы разберетесь, – уже более спокойным тоном произнес Павловец и повесил трубку.

Охранник, кашлянув в кулак, вопросительно посмотрел на художника:

– Так шо случилось, Ваня?

– Шо-шо, – передразнил художник-реставратор охранника, – спать меньше надо!

Хохол удивленно посмотрел на раскрасневшегося художника, а тот, ничего не объясняя, раздраженно махнул рукой и зашагал прочь из музея.

– Вот же Иванушка-дурачок, – незлобиво прошептал здоровяк и, достав из ящика журнал, стал листать его, рассматривая фотографии.

Однако спокойно посмотреть журнал охраннику не удалось. Завидев спускавшегося по лестнице Белявского – заместителя директора музея, Микола спрятал журнал и встал из-за стола.

– Закончили, Анатолий Алексеевич? – улыбнулся он невысокого роста лысоватому мужчине.

– Добили! – сказал Белявский и тут же добавил: – А куда денешься? Завтра столько народу понаедет в первой половине дня… Сам министр культуры обещал быть!

– Это серьезно, Анатолий Алексеевич, – почтительно покачал головой Микола.

– Еще бы, – сказал Белявский и положил на стол ключ от своего кабинета. – Кто-нибудь звонил?

Микола не понял вопроса.

– В смысле, Анатолий Алексеевич? – спросил он.

– Что значит «в смысле»? – переспросил Белявский.

– Ну, сюда звонили или отсюда? – пояснил охранник.

– И сюда и отсюда, – не вникая в суть, нахмурился Анатолий Алексеевич.

– Сюда никто не звонил, – сообщил Микола, – а отсюда звонил Павловец директору…

Белявский покосился на охранника:

– А чего он звонил?

Микола замялся на мгновение, но тут же выложил то, что слышал:

– Он жаловался на какую-то картину, которая висит…

Анатолий Алексеевич посмотрел на охранника и угрожающе сдвинул брови.

– На какую картину?

– Кажется, на картину Гагарина, – ответил охранник, – но точно не помню.

Белявский бросил на подчиненного ему работника музея пренебрежительный взгляд и укоризненно покачал лысоватой головой.

– Микола, Микола… – протяжно и раздраженно сказал он, – почти целый год работаешь в музее, а не знаешь художников, которые выставлены у нас!

Парень виновато развел руками:

– Я ж, я ж… – передразнил украинца заместитель директора.

Однако он не стал распекать охранника, а, перекинувшись с ним еще несколькими пустыми фразами, быстрым шагом направился к выходу из музея…

* * *

Пожилой, но спортивного телосложения мужчина собирался было уже лечь спать, но его планы неожиданно поменялись. Накинув черный махровый халат на голый торс, директор музея сел за письменный стол.

– Черт возьми, эдак можно и в тюрьму угодить! – обеспокоенно произнес он.

Варенцов был сильно встревожен звонком художника-реставратора Ивана Павловца и лихорадочно соображал, что ему предпринять в данной ситуации.

– Это ж надо так по-глупому вляпаться! – заскрежетав зубами, гневно прошептал Варенцов. – Что же делать?!

Однако ничего путного в тот момент в голову Варенцову не пришло, и, он недолго думая, достал сотовый аппарат и набрал номер телефона министра культуры Российской Федерации…

Глава 4. Таможня

Автолюбители и туристы в тот день выбрали не самое удачное время для пересечения белорусско-польской границы на Брестской таможне. Автомашин было не очень много, и поэтому таможенники могли позволить себе добросовестную проверку автомобилей и людей.

* * *

Капитан Макаревич в этот поздний вечер была не в духе. Впрочем, такое ее настроение никогда негативно не сказывалось на ее профессиональных обязанностях.

Макаревич сидела в служебном помещении за столом и просматривала документы. Вошел молодой таможенник.

– Янина Руслановна, – произнес парень, – нужна ваша помощь.

Капитан подняла светловолосую голову:

– В чем?

Таможенник кивнул в сторону окна, где стоял на терминале микроавтобус:

– Московский театр едет на гастроли, а там у него картины. Говорят, что это декорации, а я в изобразительном искусстве не очень-то разбираюсь. Вы ведь, как-никак, в Суриковском училище учились… Может быть, посмотрите на эти декорации, а то вдруг что-нибудь ценное вывозят.

– Не можете вы без меня, Виталий, и шагу ступить, – со вздохом произнесла Макаревич.

– Так куда же от такой красивой женщины денешься, – улыбнулся паренек.

– Ладно, Виталий, вы там подготовьте эти картины-декорации, чтобы я не лазила, как мартышка, по салону автомашины, – сказала Янина Руслановна, – а я через пару минут подойду.

– Слушаюсь!

Виталий вновь улыбнулся и вышел.

– Вот черт! – вздохнула женщина. – Нужно этого красавчика подвязать на поводок, пока я еще совсем не развалилась.

Макаревич отложила бумаги и, достав из сумочки зеркальце, посмотрелась в него. Потом поправила белокурую прядь и, удовлетворенная своим видом, встала из-за стола.

– Ну что, пани Янина, ваш выход, – слегка усмехнувшись, произнесла она, – кавалеры заждались!

Когда женщина подошла к микроавтобусу, где находились картины, стоявшие рядом с машиной мужчины повернулись к ней.

– Девушка, ну что это за волокита! – обиженно воскликнул пожилой толстый водитель. – Театр едет на гастроли, а вы тут из нас контрабандистов творите. Это обычные декорации для интерьера спектакля…

Янина Руслановна смерила толстяка строгим взглядом и сказала:

– Во-первых, гражданин, я вам не девушка, а госпожа капитан… А во-вторых, не волнуйтесь, разберемся.

Водитель микроавтобуса сглотнул слюну, однако придержал язык и, достав сигарету, закурил.

– Разбирайтесь… – только и выдавил он. Янина Руслановна и в самом деле училась в Суриковском художественном училище, но по причине беременности была вынуждена оставить учебу, однако, как говорится, талант не пропьешь, и навыки и знания у способной, но несостоявшейся художницы имелись в достатке.

– Разберемся, – рассматривая полотна, предназначенные для интерьерного сопровождения сцен в спектакле, спокойно повторила Макаревич.

Туристы и водители без особого интереса наблюдали за тем, что происходило возле микроавтобуса, просто убивали время. Однако были две пары внимательных глаз, хозяева которых были весьма заинтересованы в положительном разрешении спорного вопроса.

– Чего она прицепилась к нему? – дымя сигаретой, спросил плотный рыжеволосый мужчина у своего узкоглазого и смуглолицего товарища.

Смуглолицый вышел из салона черного джипа и недовольно поморщился.

– Работа у нее такая, – сказал он, не отводя пристального взгляда от микроавтобуса.

Рыжеволосый бугай осклабился.

– Видно, никто не топчет эту курочку, – мечтательно вздохнул он, – вот и зверствует баба на работе!

– Сейчас я посмотрю, как ты будешь себя вести на работе, – произнес узкоглазый. – Приготовься-ка на всякий случай!

Рыжеволосый по тону товарища понял, что дело пошло не столь гладко, как ожидалось, и, смахнув с лица ухмылку, стал наблюдать за таможенниками и нервным водителем.

– Виталик, подай-ка мне этот сверток, – заметив нечто, небрежно завернутое в тряпку, попросила капитан таможенника.

Молодой человек подал требуемое:

– Держите…

Женщина развернула полотно и, протяжно вздохнув, кивнула:

– Гагарин!

– Что? – переспросил молодой человек.

– Я говорю, что это работа художника Гагарина, – пояснила капитан.

У таможенника округлились и загорелись хищным огоньком глаза.

– Подлинник?

– Ну откуда, Виталик, тут будет оригинал мастера, – усмехнулась симпатичная таможенница, – подделка, а иными словами копия.

Капитан Макаревич скрутила полотно в трубочку, и вдруг ее нежные пальчики дернулись. Текстура холста обратной стороны картины не очень-то походила на новую, и это насторожило бывшую студентку Суриковского училища.

– Странно…

Янина Руслановна снова развернула полотно и внимательно посмотрела на изображение, однако ей не хватало света, и капитан сказала коллеге:

– Виталик, я думаю, что этот холст нужно отправить на экспертизу…

Парень улыбнулся:

– Так я был прав?

– Не знаю, – ответила капитан Макаревич, – здесь тусклый свет. Я заскочу на минуту в помещение, получше рассмотрю и позвоню командиру.

Виталий мотнул головой:

– Хорошо.

– А ты присмотри за этим водителем, – кивнула в сторону толстяка женщина.

– Понял.

Янина Руслановна улыбнулась молодому человеку и направилась к пункту, слегка покачивая крутыми бедрами.

– Да… – проводив взглядом аппетитную фигуру Янины Руслановны, тихо прошептал симпатичный молодой человек. – Вот это женщина!

– Служивый, вызывай «скорую помощь», человеку плохо! – раздался вдруг глухой бас рыжеволосого мужчины.

Виталий обернулся и увидел, как толстый водитель, схватившись рукой за сердце, жадно хватает прохладный ночной воздух пухлыми губами.

– Да че ты стоишь, командир?! – повысил голос узкоглазый. – Действуй! Ты что, не видишь – человек умирает!

Таможенник молча тряхнул головой и побежал к таможенному пункту…

* * *

Янина Руслановна, войдя в служебное помещение, развернула холст и пристально вгляделась в картину.

– Странно… – задумчиво прошептала миловидная таможенница. – На безделицу непохоже…

Макаревич потерла уголок холста, потом подковырнула ногтем кусочек краски с краю, но так и не пришла ни к какому определенному заключению.

– Тут, голубушка, на глаз не определишь, – сказала она себе, – пусть эксперты голову ломают! Как говорится, лучше ошибиться, чем проморгать шедевр.

Янина Руслановна сняла трубку с телефонного аппарата, чтобы позвонить начальнику, однако не успела этого сделать. Дверь отворилась, и в помещение влетел бледный Виталий:

– Товарищ капитан, там водитель…

Макаревич удивленно посмотрела на побелевшего таможенника.

– Что «водитель»? – недоуменно переспросила она.

– Умер! – воскликнул молодой человек и тут же добавил: – Кажется…

Блондинка сдвинула брови:

– Так умер или кажется?

Виталий неуверенно пожал крепкими плечами:

– Не знаю…

Капитан Макаревич раздраженно махнула рукой и, надев пилотку на голову, скомандовала:

– Идем!

Таможенники быстро вышли на улицу и увидели бездыханное тело толстого водителя, возле которого постепенно скапливались люди. Однако узкоглазого азиата и рыжеволосого бугая рядом не было видно. В ночной тиши исчез и черный джип…

Часть вторая

Глава 1. На зарядку всей толпой

Весеннее солнце неторопливо просыпалось на востоке. Узкая и длинная полоска света медленно, но неукоснительно ширилась и разрасталась на горизонте, все ярче освещая просыпающийся мегаполис. Город, как и небесное светило, жил по определенным законам. Сбрасывая ночную прохладу, темноту и оцепенение, златоглавая столица наполнялась шумом, людской суетой и нарастающим движением автотранспорта. Гасли городские фонари, потухали ночные рекламные щиты и витрины. Зато на смену искусственному освещению пришло естественное, отчего на душе у столичных горожан и приезжих гостей становилось веселее и теплее…

Предстоящий день обещал быть по-настоящему теплым и светлым. Легкий северный ветерок, покачивая верхушки зеленых деревьев, пытался освежить воздух, но с каждой минутой силы его иссякали, уступая поле боя напористым солнечным лучам.

На столичных магистралях и широких проспектах города к легковым автомобилям частников прибавился общественный пассажирский транспорт: троллейбусы, автобусы и трамваи. Горожане кто группами, кто поодиночке выходили из подъездов своих домов и, слегка поеживаясь от утренней прохлады, спешили по своим делам…

* * *

Седовласый мужчина крепкого телосложения, сладко потянувшись в теплой постели, неспешно приоткрыл слипшиеся ото сна веки, шумно выдохнул из легких воздух, вздохнул полной грудью и резко встал с кровати. Подойдя к раскрытому окну, он посмотрел на занимавшийся рассвет и с удовольствием отметил, что сегодня будет прекрасный весенний денек.

– Лепота! – тихо прошептал Илларион Константинович, еще раз с удовольствием потянулся и стал одеваться.

Через несколько минут отставной полковник ГРУ уже был готов к утренней зарядке, которую обычно делал в ближайшем сквере. Положив ключи, мобильник и пачку сигарет с зажигалкой в карман футболки, седовласый пенсионер вышел из квартиры и, захлопнув дверь, зашагал по ступенькам лестницы. Не прошло и минуты, как Забродов толкнул входную дверь подъезда и оказался на улице. В лицо повеяло прохладным ветерком, и пенсионер с наслаждением вдохнул свежий воздух.

– Весна, весна, товарищ пенсионер, – вдруг раздался над самым его ухом громкий и хриплый голос, – а с утречка холодок пощипать любит, зараза!

От неожиданности Забродов резко дернулся и повернулся. Скрипучий хриплый голос принадлежал соседу полковника – Говоркову Иосифу Петровичу, законченному алкоголику и фанату футбольного клуба «Спартак». Его огромная кудлатая голова вместе с худыми костлявыми плечами только что высунулась из форточки окна на первом этаже и теперь монотонно покачивалась в воздухе.

– Тьфу ты черт! – недовольно сплюнул Забродов. – Что за манера так орать Говорков?!

Заспанно-помятое лицо алкоголика растянулось в глуповатой улыбке.

– Виноват, Илларион Константинович, – извинился Говорков, – не рассчитал…

– Ты, Петрович, хоть иногда спишь!? – поинтересовался у соседа полковник.

Раскрасневшееся лицо спартаковского болельщика насупилось. Красные рыбьи глазки тускло блеснули, и Говорков печально вздохнул.

– Иногда сплю, – ответил он, – да и то скорее дремлю… Смысл жизни испарился куда-то, Илларион Константинович, как запах первых весенних цветов.

Покачав головой, Забродов пробурчал:

– Сам виноват! Пить меньше надо, дорогой сосед! Все ведь зависит от тебя, Иосиф Петрович! Ты же хозяин своей жизни! Возьми себя в руки и начни новую жизнь!

Говорков тряхнул кудлатой головой.

– Да разве это жизнь, Константинович?! – горячо воскликнул он. – Одна рутина… Вот раньше было – это да! Помнишь, как мы с тобой злыдней ловили?

При воспоминаниях о лихой и опасной жизни у старого алкоголика просветлились рыбьи глазки и на сморщенном лице мечтательно расплылась широкая улыбка, которая оголила кривые и пожелтевшие от табачного дыма зубы. У инструктора спецназа ГРУ также всплыли некоторые эпизоды из прошлой жизни, однако они не доставили такого удовольствия отставному полковнику, как его собеседнику.

– Было – да сплыло! – нетерпеливо бросил седовласый пенсионер, который уже и сам был не рад, что ввязался в разговор, теряя попусту время на глупую болтовню.

Константинович… – печально произнес несчастный и одинокий человек. – Ты понимаешь меня? Может быть, раскрутим еще какое-нибудь дельце? У тебя, случайно, на примете ничего такого нет?

– Я тебе что, частное сыскное бюро? – раздраженно ответил Забродов. – Я, Петрович, – пенсионер и разной ерундой не собираюсь заниматься! Понял?

– Я понимаю, Константинович, бы оправдываясь, произнес сосед, – это я так, к слову… Понимаешь?

Забродов недовольно мотнул головой.

– Не понимаю, Петрович! – резко возразил он. – И вообще, лучше бы ты делом занялся и не отвлекал, Пинкертон чертов, попусту людей своей глупой болтовней от дела!

– А может быть, Илларион, ты и прав! – вдруг воскликнул сосед. – Нужно начинать новую жизнь!

– Правильно! – приободрил собеседника Забродов. – Начинай, Петрович, не откладывая! Иначе снова погрузишься в бездну своих пессимистических фантазий и пропадешь ни за грош!

– Не пропаду, Илларион Константинович! – заверил полковника спартаковский болельщик и поинтересовался: – Ты сейчас на пробежку в парк?

Забродов кивнул:

– Да.

– Так я с тобой, Константинович, – «обрадовал» пенсионера новоиспеченный физкультурник, – чего тянуть! Правильно?

Илларион Константинович был уже и сам не рад, что подвиг своего непутевого соседа на сей подвиг, однако отступать было поздно, и он только протяжно вздохнул.

– Правильно, – недовольно согласился он. – Только времени у меня ожидать тебя нет! И так я с тобой тут задержался…

– А ждать и не нужно, товарищ полковник, – ответил Говорков, – я уже почти готов! Сей момент, Константинович!

Пенсионер хотел было сказать пару ласковых слов настырному собеседнику, однако тот уже скрылся в глубине квартиры, и Забродову ничего не оставалось делать, как его дожидаться.

– Твою мать! – выругался вполголоса инструктор спецназа ГРУ. – И зачем я ввязался в разговор с этим непутевым дуралеем?

Однако слово не воробей: вылетит – не поймаешь. Оглядевшись по сторонам, Илларион Константинович заметил дворника Ахмета, который трудолюбиво шаркал метлой по тротуару.

– Доброе утро, Илларион Константинович! – вежливо поздоровался пожилой татарин. – Опять на пробежку?

«Еще один прицепился!» – раздраженно подумал Забродов, однако вежливо улыбнулся и кивнул дворнику.

– Здравствуй, Ахмет! – произнес он. – У каждого свои привычки и обязанности, уважаемый: тебе мести, а мне на пенсии пыль и ветер гонять.

– Да, каждому свое… – философски изрек пожилой человек и, уткнувшись глазами в тротуар, еще энергичнее замахал своим орудием труда.

Забродов не стал вдаваться в обсуждение данного вопроса, а, бросив взгляд на дверь своего подъезда, решительно махнул рукой и попросил бородатого дворника:

– Ахмет, когда появится Петрович, скажи ему, что я побежал в сквер! Пусть догоняет!

– Скажу! – пообещал пожилой человек, продолжая работать метлой.

Однако Ахмету не пришлось исполнять просьбу седовласого мужчины. Не успел Забродов тронуться с места, как из подъезда выскочил футбольный болельщик.

– Константинович, – «обрадовал» он своего компаньона. – Я здесь! – и, повернувшись к татарину, громко заявил: – Ахмет, свободен!

Увидев своего сподвижника по здоровому образу жизни, Забродов оторопел… Тощий маленький мужичок с огромной нечесаной головой был одет чудаковато, если не сказать более! Короткое и сильно растянутое трико болталось на худых ногах, странно трепыхалась на плечах светлая грязная майка с эмблемой футбольного клуба «Спартак», а на ногах красовались обутые на босу ногу растоптанные штиблеты на пару размеров больше нужного размера.

– Ну, чего стоим, Константинович? – недоуменно поинтересовался Говорков. – Солнце, считай, уже встало, а мы топчемся на одном месте!

Инструктор спецназа ГРУ молча тряхнул седой головой, мысленно проклиная свой альтруизм, и, неуклюже повернувшись, побежал мелкой рысцой к арочному проходу в конце двора, который вел через дорогу в небольшой зеленый парк…

Глава 2. Дружеский совет

Тревожный звонок прозвучал в полночь. Заспанный мужчина с трудом поднялся с постели и, взяв со стола мобильный телефон, включил его.

– Да…

– Спишь?

Мужчина не понял, с кем разговаривает, и помотал головой, чтобы поскорее сбросить оцепенение.

– Кто это?

– Тот, кто тебя кормит и прикрывает твою задницу, – последовал жесткий ответ.

Мужчина тут же узнал строгий голос своего патрона.

– Нет, не сплю… – солгал он.

– Ладно, тогда слушай и делай выводы, – сказал собеседник. – Директор слишком много знает. Ты понял, о чем я?

Мужчина кивнул:

– Да.

– Тогда действуй! – приказал патрон.

Мужчина озадаченно почесал взъерошенную голову.

– А когда? – спросил он.

– Сейчас! – воскликнул собеседник. – Он не должен встретиться с Артистом. Или утром забудь о моем существовании!

Мужчина вытянулся:

– Есть, товарищ…

Однако большего он не успел сказать: на телефонной связи уже назойливо звучали короткие гудки. Мужчина отключил телефон и крепко задумался.

– Допрыгались, твою мать! – воскликнул он, достал из пачки сигарету и нервно закурил, глубоко затягиваясь горьким дымом.

Однако, привыкший незамедлительно выполнять приказы, мужчина тут же затушил сигарету и набрал хорошо известный ему номер телефона…

Глава 3. Труп в парке

Двое любителей здорового образа жизни, бросив по сторонам взгляды, чтобы не попасть под колеса внезапно выскочившего автомобиля, пересекли проезжую часть и оказались у входа в небольшой, но уютный, утопающий в весенней молодой зелени парк. Как только они оказались в парке, инструктор ускорил шаг. Темп, заданный отставным полковником ГРУ, был, увы, не под силу прокуренным легким футбольного фаната «Спартака»

– Илларион Константинович, дорогой ты мой, – шаркая по асфальту огромными штиблетами, жалобно произнес спартаковец, – не гони ты так, а то у меня сейчас выскочит сердце наружу!

Забродов, не снижая взятого темпа, небрежно бросил через плечо:

– Не выскочит!

– Выскочит, Константинович, ей-богу выскочит! – взмолился алкоголик.

– Догоняй, Петрович, у меня нет времени на посиделки! – сурово крикнул пенсионер. – А ты, если устал, отдохни на скамейке в парке.

Полковник ГРУ в отставке резко вскинул руку и небрежно махнул ею, словно прощаясь с Говорковым. Неуклюже разминувшись на входе с двумя крепкими мужчинами, Забродов с быстрого шага перешел на бег.

«Ну и козлы, – скрежетнув зубами, подумал инструктор спецназа ГРУ, – ходят тут разные, хари наглые, сытые и посторониться им лень!»

– Константинович! – выдавил из себя Иосиф Говорков вслед седовласому пенсионеру, однако его слабый призыв повис в воздухе и по назначению не дошел.

Спартаковский фанат недовольно покачал кудлатой головой и, сердито пробурчав себе под нос нелестные отзывы в адрес Забродова и жизни в целом, повернулся и скользнул взглядом по двум крепким мужичкам, которые шли к черному джипу.

– Парни, прошу прощения, – виноватым тоном произнес он, – у вас, случайно, закурить не найдется?

Парни на мгновение задержались. Один из них, что был поменьше ростом, – узкоглазый и смуглый – промолчал. Зато его товарищ – высокий рыжеволосый богатырь с пухлыми губами, ехидно и пренебрежительно усмехнулся и, сочно сплюнув на тротуар, назидательно заметил:

– Не курим, дед, и тебе курить не советуем!

Дав дельный совет, крепкие парни сели в салон «внедорожника». Азиат нажал на газ, и черный джип с визгом рванул с места. Иосиф Петрович тихо пробурчал ему вслед:

– Не учи жить, говнюк, а помоги материально!

Эту фразу рыжеволосый верзила, разумеется, не услышал, и спартаковец раздраженно, подражая своему недавнему собеседнику, сплюнул, вернее сказать, попытался сплюнуть наземь, но чего-то не рассчитал и попал слюной на свою не первой свежести спортивную футболку.

– Тьфу, твою мать! Этого еще не хватало… – громко выругался Говорков и, вытерев рукавом слюну, вошел в парк. – Коль не везет, дружище, значит, это надолго!

Он осмотрелся по сторонам, желая убедиться в том, что его промах остался незамеченным и, увидев, что в парке никого нет, кроме нескольких бегунов, облегченно вздохнул.

– Хорошо, что Забродов не видел, – усмехнулся Говорков, – не то бы он, подлец, целый месяц вспоминал и подкалывал меня при каждом удобном случае! Кстати, – недоуменно почесал он пятерней кудлатый затылок, – а где же Илларион Константинович?

Шустрого седовласого пенсионера и в самом деле не было видно среди густой молодой зелени: по-видимому, он побежал в дальний угол парка, где находилась спортивная площадка с физкультурными снарядами.

– Вот черт! – вздохнул Говорков. – И чего я поперся в этот дурацкий парк. Сидел бы сейчас, болван, дома, допил бы портвейн, затянулся дымом сигаретки…

Костлявый мужичок мысленно представил себе эту картину, и его охватила такая тоска, что он чуть было не завыл. Но более всего ему в этот момент захотелось выкурить ядреную сигарету.

Осмотревшись по сторонам в надежде увидеть курящего человека, Говорков не увидел не только такового, но и вообще никого. Страдалец бросил нетерпеливый взгляд под ноги, надеясь найти окурок.

– Свинство! – простонал Петрович, хлопнув себя по сухой ляжке. – Даже бычков сраных и то нет!

Пройдя по аллее внутрь парка, он заметил среди зарослей кустарников скамейку, на которой отдыхал физкультурник.

– Наконец-то человеческим духом запахло! – радостно воскликнул Петрович и быстрым шагом направился в сторону сидевшего на скамейке мужчины в спортивном костюме «Адидас» синего цвета. – Может быть, у него разживусь табачком?

Иосиф Петрович подошел к неподвижно сидящему физкультурнику и весело произнес:

– Привет спортсменам!

Однако на радостное и громкое приветствие мужчина не только не откликнулся, но даже и не повернулся в сторону Говоркова, чем несказанно его расстроил.

– Ты че, друг, глухой? – подсев на скамейку к физкультурнику, недовольно проворчал Иосиф Петрович. – Или переработался на спортивной ниве? Закурить не найдется?

Но все старания спартаковца были напрасными: физкультурник не хотел вступать в разговор с настырным незнакомцем, и это сильно возмутило Говоркова.

– Браток, это невежливо с твоей стороны не отвечать, когда к тебе обращаются культурные люди, – недовольно хмыкнул Иосиф Петрович и панибратски хлопнул молчаливого собеседника по плечу. – Просыпайся, олимпийский чемпион!

Молчаливый мужчина от несильного удара покачнулся, повалился на бок и неподвижно застыл в нелепой позе.

– Эй, мужик… – после некоторого молчания с трудом выдавил из себя Говорков, – ты чего это тут разлегся?

Физкультурник молчал.

– Ты че, дружище, помер? – болезненно улыбнувшись и стараясь перевести все в шутку, растерянно произнес Иосиф Петрович. – Ну, хватит придуриваться, браток, давай вставай, труба зовет…

Физкультурник все так же молчал.

– Батюшки, да он же мертвый! – наконец осознал Иосиф Петрович и подскочил, словно ужаленный. – Мертвый, а я тут расселся. Нужно что-то предпринять! А то еще все свалят на меня!

* * *

Седовласый пенсионер спокойно и сосредоточенно занимался упражнениями на спортплощадке. Проделав классические ката, инструктор спецназа ГРУ прокрутил несколько раз «солнышко» на перекладине, потом подкачал пресс на брусьях и, соскочив со спортивного снаряда, прошелся рядом с ним, поднимая руки вверх и с шумным выдохом их опуская.

– Фу! – после нескольких нехитрых восстановительных упражнений выдохнул отставной полковник ГРУ. – Я взял темп, не совсем подходящий для пенсионера. Побереги себя, Илларион Константинович, не то ласты склеишь!

Еще несколько раз глубоко вдохнув и шумно выдохнув воздух из крепкой грудной клетки, он решил, что на сегодня для него достаточно физической нагрузки, и, оставив за собой спортплощадку, побежал по аллее. Однако не успел полковник пробежать и десяти метров, как до него донесся знакомый сиплый голос.

– Константинович! – кричал Говорков. – Константиныч, погоди!

Забродов остановился и повернулся к стремительно приближавшемуся к нему соседу.

– Да, – удивленно усмехнулся седовласый пенсионер. – И какая муха укусила моего напарника? Никак в кустах нашел дармовую пол-литровую бутылку водки.

– Константинович… – прохрипел Говорков. – Там такое… Я присел на лавочку, хотел закурить, а он ничего не отвечает! Я и так и сяк, а он молчит…

– Стой, Петрович, не суетись! – перебил Говоркова полковник. – Что там у тебя случилось?

– Как это «что случилось»? – ответил вопросом на вопрос спартаковец. – Не дышит!!!

Забродов тяжело вздохнул:

– Кто?

– А я что, знаю его? – невразумительно ответил Говорков. – Но на вид мужик самостоятельный, я бы сказал даже положительный!

– Так, Петрович, – повысил голос пенсионер, – или закрой рот, или объясни все с толком и расстановкой! Ты меня понял, уважаемый сосед!?

Говорков тряхнул кудлатой головой:

– Понял!

Забродов облегченно вздохнул:

– Я слушаю…

Спартаковский фанат тяжело и протяжно засопел, вытирая рукавом футболки большой красный нос, и вдруг обратился с просьбой:

– Илларион Константинович, дай закурить!

Инструктор спецназа ГРУ достал из пачки сигарету и протянул ее Говоркову. Потом чиркнул зажигалкой и, после того как спартаковский фанат с наслаждением выдохнул густую тяжелую струю табачного дыма, сказал:

– Я жду, Петрович…

– На скамейке труп мужчины! – медленно и членораздельно произнес Говорков.

Илларион удивленно вскинул брови:

– Труп?

– Он самый, – подтвердил худосочный искатель приключений, – и, как мне кажется, Илларион Константинович, еще совсем тепленький.

– Тепленький? – недоверчиво переспросил седовласый мужчина.

– Да!

– Не врешь, друг ситцевый? – на всякий случай поинтересовался пенсионер.

– Век воли не видать, полковник! – заверил Говорков своего собеседника и демонстративно подковырнул грязным ногтем желтый верхний зуб.

Инструктора спецназа ГРУ всегда бесили зэковские выходки и замашки неказистого соседа. Забродов недовольно поморщился и скептически покачал седовласой головой.

– Хорошо, Петрович, поверим! – произнес он. – Но и проверим!

– Проверяй, Константиныч! – с обидой в голосе воскликнул болельщик «Спартака» и махнул рукой в другой конец парка. – Он там!

– Ладно, Петрович, не кипятись, – примирительно пробасил полковник ГРУ в отставке и, потрепав соседа по костлявому узкому плечу, снисходительно добавил: – Пойдем, дорогой Шерлок Холмс, посмотрим на твоего товарища!

– Константиныч, он мне не товарищ! – угрюмо возразил спартаковец. – Я его сегодня впервые увидел!

– Понял, Петрович, понял! Ты, главное, не волнуйся, разберемся, дорогой!

– А чего мне волноваться?

– И я о том…

Щуплый мужичок, едва поспевая за седовласым пенсионером, решил посвятить Забродова в некоторые нюансы и детали, при которых им на скамейке был обнаружен труп мужчины.

– Я хотел попросить закурить, – сообщил Говорков, – а он молчит…

Отставной офицер военной разведки молча слушал спутника и только изредка покачивал головой. Если сказать откровенно, то и слушал Забродов Говоркова не очень-то внимательно: у него и без того была уйма проблем, которые необходимо было решить сегодня…

* * *

Иосиф Говорков не обманул: на скамейке и в самом деле лежал пожилой человек в спортивном костюме. Илларион Константинович моментально определил по синеватому оттенку на лице, что человек, скорее всего, умер от кислородной недостаточности или остановки сердца.

– Да, Иосиф Петрович, ты не ошибся, – мрачно произнес инструктор спецназа ГРУ, – этому физкультурнику спорт уже не поможет.

Говорков усмехнулся:

– Я никогда ошибок не делаю!

Забродов на всякий случай приложил указательный и средний пальцы к сонной артерии, нащупывая пульс, но, как он и предполагал, тело было бренным. Однако оно было еще теплым, что говорило о недавней кончине несчастного. Бывший военный разведчик вдруг поймал себя на мысли о том, что лицо покойника ему знакомо, что когда-то он видел этот небольшой шрам на подбородке: возможно, встречал этого человека в парке на утренней пробежке, а может быть, и где-то в другом месте.

– И ты прав, Иосиф Петрович, – подытожил седовласый инструктор спецназа ГРУ, – смерть наступила недавно.

– Вот и я о том же, Константинович… – чуть понизив голос, произнес Говорков. – Дело тут нечистое, гадом буду, не сойти мне с этого места!

– Ну, кто ты есть и кем ты будешь, – философски заметил Забродов, доставая из кармана спортивного костюма мобильный телефон, – это ты, многоуважаемый Иосиф Петрович Говорков, ментам сейчас расскажешь!

– Ты на че намекаешь, Константиныч? – слегка заикаясь, спросил Говорков.

– Ну, ты, Иосиф Петрович, я вижу, не похмелился с утра, – грустно усмехнулся отставной полковник, – мы же с тобой законопослушные граждане Российской Федерации, не так ли?

– Так, Константинович, – неохотно согласился Иосиф Петрович.

Забродов не спеша достал из кармана куртки пачку сигарет и, угостив сигаретой Говоркова, дал ему прикурить, а потом прикурил сигарету сам.

– А раз так, чтобы тебя не заподозрили в причастности к этой смерти, – пояснил отставной полковник, выдохнув клуб табачного дыма, – нужно сообщить в правоохранительные органы о случайной находке и дополнить картину своими, только тебе известными красками, Петрович. Понял?

– Понял, – вздохнул сосед. – Только, может, давай это дело раскрутим сами, Константиныч. Ты же видел этих двух бугаев, я почти уверен, что это безобразие – дело их рук.

– Раскручивать такие дела, дорогой Пинкертон-самоучка, должны профессионалы, – назидательным тоном произнес полковник, – а не пенсионер с футбольным фанатом – это раз! Второе – это еще неизвестно, присутствует ли здесь состав преступления, – попыхивая сигаретой, продолжал Забродов, – или этот мужик сам дал дубу!

Илларион Константинович махнул рукой в сторону пышного зеленого куста, под которым валялся одноразовый шприц.

– Видишь шприц, Петрович? – поинтересовался седовласый полковник у Говоркова.

– Вижу… Ну и что?

– А то, Шерлок ты наш… э-э… Холмс, что смерть этого несчастного человека могла наступить от передозировки наркотиков.

– Так он вроде на наркомана не очень-то похож, – попытался возразить Говорков.

– Вот в этом «вроде», Петрович, пусть разберутся профессионалы, – безапелляционно заявил инструктор спецназа ГРУ. – А в-третьих, дорогой сосед, я хоть и на пенсии, но у меня дел непочатый край! А все эти игрушки в пиф-паф мне надоели за время службы в своей конторе! Понял?

Говорков грустно вздохнул.

– Понял, Константинович… – обреченно прогундосил он. – Я понимаю, но я подумал, что, может быть, мы с тобой тряхнем стариной…

– Никаких «но», дорогой товарищ Говорков, я на пенсии! – заявил отставной полковник ГРУ и набрал номер местного отделения милиции.

Фанату московского «Спартака» ничего не оставалось делать, как покориться судьбе, и он, почесав затылок, присел на скамейку, на которой все так же неподвижно лежал мертвец…

Глава 4. Сонная контора

В местном отделении милиции в этот ранний час, как всегда, царило затишье, когда его сотрудники могли отдохнуть и расслабиться. Обычно все криминальные инциденты и разборки случались днем и вечером, реже утром. Но бывают ведь исключения…

Дежурство смены капитана Барашко через несколько часов заканчивалось, и стражи порядка приводили себя в порядок: кто-то умывался, кто-то строчил отчет о прошедшем дежурстве, а старшина Чернов, как всегда, заваривал крепкий чай, чтобы помочь друзьям взбодриться.

– Александр Сергеевич, – обратился пожилой старшина к капитану Барашко, корпевшему над бумагами, – тебе как всегда?

– Да, Матвеевич, – устало ответил Александр Сергеевич, – только без сахара.

– Что так? – удивленно посмотрел на командира старшина.

Начальник ничего не ответил, зато рыжеволосый старший лейтенант Сафронов, лениво перелистывая пухлую газету, не упустил случая вставить язвительное словцо:

– Он, Матвеевич, бережет задницу.

– В смысле? – переспросил старшина.

– В смысле, Адам Матвеевич, – пояснил старший лейтенант, – что капитан не хочет, чтобы у него слиплась задница от сладкого. Ведь она и без того уже прилипла к креслу!

– Ты, Артур, когда-нибудь нарвешься на неприятности, – не поднимая головы, пообещал младшему коллеге начальник.

– Не серчай, Александр Сергеевич, такова судьба всех начальников, – ухмыльнулся старший лейтенант, – и меня геморрой ожидает в будущем.

– Ты сначала дослужись до моих звездочек, Сафронов, – потягиваясь и разминая замлевшие мышцы, недовольно посоветовал коллеге Александр Сергеевич, – а там уже и о генеральских погонах подумаешь.

Сафронов хотел было нечто возразить сослуживцу, однако тут затрезвонил телефон и Александр Сергеевич снял трубку с аппарата.

– Районное отделение милиции, – сухим и строгим голосом произнес он.

– Доброе утро! – поздоровался звонивший.

– Доброе… – все так же сухо ответил Александр Сергеевич и, не удержавшись, добавил: – Хотя, судя по вашему столь раннему звонку, могу предположить, что оно сегодня не столь уж и доброе.

– Совершенно верно, – согласился с собеседником звонивший, – для кого-то оно сегодня и в самом деле не доброе, а даже совсем наоборот!

– Что случилось?

– В сквере вы найдете труп пожилого мужчины, – сообщил стражу порядка мужской голос. – Это недалеко от вашего участка, прямо через дорогу.

– Труп?

– Да.

– Убийство? – спросил Александр Сергеевич.

В трубке у капитана раздались короткие гудки, и Барашко вернул трубку на прежнее место. Потом достал из стола пачку папирос и закурил.

– Что-то случилось? – поинтересовался Матвеевич у начальника.

– Наверное, Всемирный потоп, – предположил старший лейтенант Сафронов.

– Вот именно, Артур, потоп, не Всемирный, но местного значения, – сказал командир. – Обнаружен труп в парке! Так что собирайся, Сафронов, и разберись с ним по полной программе.

– Александр Сергеевич, так мы же через полчаса сменяемся, – недовольно сказал Сафронов, – вот пусть новая смена и разбирается с трупом.

– Пока смена придет, – язвительно заметил Александр Сергеевич, – вонь от трупа по всему участку разнесется. Ты хочешь, чтобы весь район встал на уши?

– Нет…

– Тогда руки в ноги и вперед! – приказал Александр Сергеевич.

– Есть!

* * *

Солнце уже встало над горизонтом. Город проснулся: на улицах засуетились люди, а на дорогах с каждой минутой сгущались потоки автомобилей. Коммерческие магазинчики открывали двери для ранних посетителей…

В парке также возникло некоторое оживление.

– И где эти чертовы менты?! – недовольно проворчал седовласый мужчина. – Шляются бывало целыми кучами по парку, а как доходит до дела, так их не видно!

– И в самом деле, Константинович, – вторил соседу щуплый мужичок. – Солдат спит – служба идет! Ты бы, Константинович, позвонил бы им еще разок, чтобы поторопились, а то у меня нет времени тут прохлаждаться.

– Похмелиться не терпится, Петрович? – предположил Илларион Константинович.

– При чем здесь похмелиться, Илларион?! Я, может быть, о деле пекусь! Так сказать, о том, чтобы восторжествовали добро и справедливость!

– Ну, Петрович, если речь идет о торжестве добра и справедливости, – ухмыльнулся пенсионер, – тогда, уважаемый борец за правду, тебе не составит труда немного подождать и потерпеть!

– Разумеется, товарищ полковник! – с вызовом ответил Говорков. – Чтобы искоренить всю мерзость из нашей повседневной жизни! Надоело все это безобразие, ей-богу!

Седовласый мужчина смерил взглядом соседа и покачал головой:

– Да, ты знаешь, это и мне надоело!

– И не говори, напарник, – вздохнул спартаковец.

– Так, Петрович, остаешься за старшего! – заявил полковник.

– То есть? – опешил Говорков.

– Мне должны сейчас звонить по межгороду, и я не могу пропустить этот звонок, – пояснил Забродов, – так что я побегу, а ты им расскажешь, что и как тут произошло. Главное, Иосиф Петрович, не волнуйся и держи хвост пистолетом!

– Да как же я без тебя, Илларион Константинович? – взмолился несчастный свидетель. – Может быть, обождешь еще немного, а потом и почапаем вместе домой.

Забродов покачал головой.

– Не могу, дорогой! – вздохнул он.

– У меня, Константинович, дома в загашнике и выпить и закусить найдется чего, – с надеждой в голосе сообщил хроник, – посидим, поговорим за жизнь.

– Поговорим, но позже, – сказал отставной полковник. – Вот тебе пара сигарет; так сказать; вместо успокоительных пилюль. Вечером загляну, тогда мне все и расскажешь. Пока!

– По-ка… – разочарованно произнес спартаковский фанат.

Он взял дрожащими пальцами две сигареты, одну из которых заложил за оттопыренное ухо, а вторую сразу же прикурил. В этот момент в конце аллеи показался старший лейтенант Сафронов. Забродов первым заметил стража порядка, однако не стал дожидаться милиционера, а махнул на прощание рукой Говоркову и побежал мелкой рысцой к выходу из парка…

Глава 5. Долгожданный звонок

Уже через десять минут Забродов был дома и с удовольствием принял холодный душ. Провозившись еще минут десять, Забродов привел себя в порядок, набросил черный махровый халат на голое тело и, освеженный и довольный собой, вышел из ванной комнаты.

– Эх, и жизнь хороша и жить хорошо, – воскликнул инструктор спецназа ГРУ и направился на кухню, чтобы приготовить себе завтрак из бекона и яиц.

Готовя еду, седовласый хозяин квартиры чутко прислушивался к телефону, который должен был с минуты на минуту подать долгожданный сигнал. Однако время шло, а телефонный аппарат молчал.

– Что за чертовщина! – недовольно проворчал мужчина и, расправив широкие плечи, посмотрел на будильник, стоявший на холодильнике «Саратов». – Пора бы тебе уже и позвонить, дружок…

Однако, хотя стрелки на будильнике уже показывали начало девятого, красный телефонный аппарат молчал. Зато на тефлоновой сковородке аппетитно скворчала яичница с беконом и беспокойно и призывно свистел электрочайник. Илларион Константинович выключил газовую конфорку, потом чайник.

– Ишь, расшумелся, носатый, – раздраженно проворчал седовласый хозяин квартиры, – мне только этого и не хватало.

Чайник промолчал, и Забродов, заварив в кружке чай, выложил на тарелку яичницу с беконом. Ковырнув разок-другой вилкой содержимое тарелки, мужчина отставил еду и потянулся к кружке с чаем.

– Может быть, что-нибудь случилось? – обеспокоенно прошептал он.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Илларион Константинович решил еще раз прокрутить в уме предстоящий распорядок дня. Дел было много, но самым главным мероприятием сегодняшнего дня было празднование дня рождения его друга – художника Константина Гуреева. Сие мероприятие должно было состояться вечером в мастерской Гуреева на проспекте Мира.

– Так… – вздохнул седовласый полковник ГРУ в отставке. – И что же мы подарим ему на день рождения?

Забродов почесал затылок.

– Книги я ему уже дарил, – вспомнил он, – краски и кисти тоже…

Немного подумав, Илларион Константинович решил преподнести в подарок товарищу кортик в ножнах, который достался ему в качестве трофея в ходе одной из спецопераций во время военной службы.

– Да! – решительно произнес полковник ГРУ в отставке. – Думаю, что Костянычу понравится этот подарок.

Илларион Константинович закурил и, подойдя к окну, открыл форточку. В его голове вдруг всплыло приглашение Ивана Павловца, хорошего знакомого, тоже художника-реставратора, встретиться сегодня днем в музее на выставке.

– Да… – пробормотал инструктор спецназа ГРУ, – если ничего непредвиденного не случится, можно сходить в музей и прикоснуться к прекрасному и вечному.

Однако прежде всего ему, полноправному хозяину московской квартиры, необходимо было заскочить в ЖЭС и разобраться с бухгалтерией относительно допущенных ею произвольных начислений в полученной жировке.

– Так, Илларион Константинович, – помешивая ложечкой чай в кружке, задумчиво прошептал отставной полковник ГРУ, – основные жизненные вехи понятны…

Забродов бросил взгляд на будильник и понял, что звонка уже не будет: стрелки часов приближались к цифре «девять».

– Значит, не судьба! – грустно вздохнул он и резко встал из-за стола. – Теперь бы не опоздать в ЖЭС, пока они все там не разбежались по разным инстанциям.

Вымыв посуду, пенсионер переоделся в синие джинсы, черную рубашку и, обув кроссовки, снял с вешалки светлую куртку из плащевой ткани. Неожиданно затрезвонил телефон.

– Твою мать! – непроизвольно вырвалось у Забродова. – Ну, наконец-то!

* * *

Мужчина, присев на тумбу, приложил телефонную трубку к уху. В ней послышался треск, но через несколько секунд треск сменил нежный женский голос, от которого у Забродова вдруг екнуло сердце, а по телу пробежала дрожь.

– Але…

Илларион Константинович, проглотив нечто похожее на застрявший кусок в горле, глубоко вздохнул и тихо выдавил:

– Слушаю…

– Илларион? – настороженно спросил приятный женский голос.

– Я, Маргарита.

– Ларик! – весело и громко воскликнула Маргарита. – Здравствуй, дорогой!

У Забродова учащенно забилось сердце, он откашлялся и ответил:

– Ну, здравствуй, милая! Что так поздно? Я уже начал волноваться, не случилось ли чего?

– А что могло случиться, Илларион? – спросила молодая женщина.

– Да всякое… – уклончиво ответил отставной полковник ГРУ и, помолчав, тут же перевел разговор на другую тему: – Ну, ладно об этом. Когда тебя встречать?

На связи возникло небольшое замешательство.

– Не слышу, Рита? – не дождавшись ответа, нетерпеливо повторил вопрос Илларион Константинович. – Когда тебя ждать? Ты уже купила билет в Москву?

Женщина вздохнула и ответила:

– Нет, еще не купила…

На симпатичном лице отставного полковника ГРУ моментально отразилась обида.

– Почему?

Маргарита смущенно и негромко кашлянула в телефонную трубку.

– Извини, Илларион, – призналась она, – но у меня не получится приехать к тебе на эти выходные дни в Москву.

– Рита, но почему? – спросил Забродов. – Мы же, кажется, обо всем договорились с тобой, дорогая…

– Да, Илларион Константинович, договорились, – не очень уверенно согласилась женщина, – но, понимаешь ли, возникли определенные сложности, из-за которых я не могу выехать из Самары.

Седовласому кавалеру не понравилась приставка к его имени, и он насторожился.

– Сложности? – повторил Забродов.

– Да так, – уклончиво отвечала собеседница, – ничего особенного. Просто не получается… Ты ведь тоже несколько раз обещал приехать и не приехал.

На это обвинение седовласый пенсионер ничего не смог возразить, а только растерянно почесал затылок и спросил:

– Так когда мы с тобой увидимся?

– Не знаю, Илларион, – ответила Маргарита, – я позвоню.

– Ладно, Рита, – вздохнул инструктор спецназа и сказал: – Звони…

– Хорошо, – ответила женщина и добавила: – Извини, Илларион, мне жаль, что так получилось. Пока!

– Всего хорошего, Маргарита… – тихо прошептал мужчина, анализируя странный разговор с любимой женщиной.

Он встал с тумбы, достал пачку сигарет и закурил, глубоко и часто затягиваясь дымом.

«Нет, не может быть! – постарался разубедить себя седовласый мужчина. – Рита не такая! Если бы у нее кто-нибудь появился, то она непременно бы мне сказала!»

Забродов забыл о том, что ему нужно было спешить в ЖЭС, пока его работники не разбежались по своим делам. Впрочем, ему в этот момент было глубоко наплевать на мелочи жизни, ведь решалась его судьба.

«Нет, скорее всего, что-то случилось! – решил Илларион Константинович и тут же задал себе вопрос: – Но что именно случилось?»

Он затушил сигарету в пепельнице и тут же закурил новую.

«А может быть, это все дамские штучки? – мелькнуло у него в голове. – Она же намекнула мне на то, что я не смог несколько раз приехать в Самару, а вот теперь решила проучить меня, чтобы я почувствовал, каково это ждать и остаться с носом!»

Забродов рассмеялся.

«Ну, точно, – облегченно вздохнул он, – этакая маленькая женская хитрость!»

Забродов тряхнул головой, чтобы выбросить из нее тревожные мысли, и решил все же сходить в ЖЭС. Однако и на сей раз, когда Илларион собрался покинуть свои апартаменты, прозвенел телефонный звонок.

– Рита? – непроизвольно вырвалось у Забродова, и мужчина поспешно подошел к аппарату и снял телефонную трубку. – Але! Я слушаю!

В телефонной трубке раздался взволнованный мужской голос:

– Ларик! Это ты?

Забродов огорченно вздохнул. Звонил его приятель Иван Павловец.

– Я, Ваня, я, – ответил он. – Что у тебя с голосом?

– Ничего особенного.

– А чем ты так возбужден?

На связи повисла короткая пауза.

– Ларик, нужно срочно встретиться! – озабоченно воскликнул художник и, не дождавшись ответа, спросил: – Ты слышишь меня, Забродов?

– Слышу.

– Так что?

Илларион Константинович нахмурился: ему после неудачного разговора с Маргаритой не хотелось ни с кем встречаться.

– А что случилось? – поинтересовался он.

– Да тут такое твориться, Ларик! – воскликнул художник-реставратор. – Такое…

– Что именно, Ваня?

– Ларик, это не телефонный разговор! – сообщил собеседник. – Давай встретимся, я тебе все расскажу, объясню, и мы решим, что делать.

– Ладно, Ваня, уговорил! – без особого энтузиазма согласился Забродов и поинтересовался: – Ты ведь сегодня будешь на дне рождения у Кости Гуреева?

– Буду.

– Ну вот, там в мастерской встретимся и поговорим, – предложил Илларион Константинович.

– Нет, Ларик, – возразил реставратор, – давай встретимся сейчас в музее на выставке.

Илларион Константинович недовольно поморщился и спросил:

– Что за срочность такая?

– Приезжай, на месте все объясню, – упрямо ответил Павловец. – Приедешь?

Забродов протяжно вздохнул, однако отказать не смог.

– Ладно, приеду, – пообещал он.

– Спасибо, Ларик, – облегченно выдохнул художник-реставратор. – Жду!

На том разговор и закончился. Илларион Константинович положил трубку на телефонный аппарат и бросил взгляд на часы. Стрелки часов показывали без пятнадцати десять.

– Опоздал, черт тебя подери! – недовольно пробурчал Забродов. – Придется завтра плестись в домоуправление!

Однако, немного подумав, он все же решил сходить в ЖЭС. Вернее будет сказать, что целью его вояжа в местную хозяйственную контору была уже не столько разборка с жировкой и остальными проблемными моментами, сколько желание привести свои разбежавшиеся мысли в порядок.

– Да, господин пенсионер, – пробурчал себе под нос седовласый полковник ГРУ в отставке, – пора тебе пройтись и подышать свежим воздухом…

Перебросив через плечо светлую куртку, Забродов открыл дверь и вышел из квартиры…

* * *

Весеннее солнце хоть еще и невысоко взошло над городом, но уже начинало припекать. Особенно ясно это чувствовал дворник Ахмет, который монотонно шаркал метлой по тротуару. Иногда он останавливался, чтобы поздороваться с кем-нибудь из жильцов, проходящих мимо него, или для того, чтобы смахнуть рукавом выступившую испарину на морщинистом лбу.

– Фу! Ну и париловка… – тяжело вздохнул татарин.

Из подъезда вышел седовласый отставной полковник и, заметив дворника, направился к нему.

– Ахмет, у вас каждый день разнарядка в девять часов? – спросил Забродов.

– Обычно оно так и случается, Илларион Константинович, – сказал Ахмет, – но не всегда.

– А председатель ЖЭСа сегодня принимает? – поинтересовался пенсионер.

Татарин неуверенно пожал плечами и склонил голову набок.

– А кто его знает, Илларион Константинович, он же начальник. Может, и принимает, а может быть, куда-нибудь возьмет и отлучится.

– Понятно, Ахмет, – произнес пенсионер, – спасибо за информацию.

– Не за что, Илларион Константинович, – ответил Ахмет и поинтересовался: – Так ты в ЖЭС?

– Да, нужно заскочить туда и решить некоторые проблемы.

– Удачи тебе!

– Спасибо, Ахмет, – сухо ответил Забродов.

Татарин грустно причмокнул губами и, уткнувшись взглядом в землю, снова стал мести тротуар, а пенсионер направился в конец двора, где находился арочный проход.

Там Забродов неожиданно столкнулся с возбужденным Говорковым, который едва не сбил соседа с ног.

– Петрович, ты куда это летишь сломя голову? – недовольно проворчал полковник.

– Извини, Илларион Константинович, – скороговоркой произнес спартаковский болельщик, – задумался. – И тут же с жаром сообщил: – Ты знаешь, Илларион, там такие дела закрутились с этим покойником…

– И какие же? – не сбавляя хода, сухо произнес Забродов.

– Да разные, Константинович, – семеня мелкими шажками, затараторил Иосиф. – Но главное – непонятно, отчего он ласты склеил: то ли сердце не выдержало, то ли…

– То ли? – усмехнулся Илларион.

– Он художник, – сообщил Говорков, – Варенцов Вениамин Александрович.

Илларион Константинович на мгновение замедлил ход и повернул голову в сторону спартаковца:

– Художник?

– Он самый! – подтвердил новоявленный сыщик. – Крупный и весьма известный в творческих кругах мастер живописи! А живет этот Варенцов где-то здесь…

Забродов, хоть и был вхож в круг художников, все же не был знатоком, а посему фамилия Варенцов ничего ему не сказала. Однако в сознании инструктора спецназа ГРУ мелькнула смутная картинка, и он подумал, что, возможно, видел этого человека на какой-то художественной выставке или вечеринке.

– Жил, Петрович, – поправил пенсионер разговорившегося соседа.

– Точно, товарищ полковник, – признал свою ошибку спартаковец. – Однако все это мелочи! После того как ты ушел, народу собралось в парке тьма! А этот старлей все меня пытает, как да что… Дотошный, сукин сын!

Отставной полковник ГРУ тряхнул головой, понимая, что сейчас начнется пустое излияние Говорковым досужих и бредовых предположений.

– Понятно, – кивнул пенсионер. – Я сейчас спешу, Петрович, а потом, когда вернусь, мы с тобой это обсудим.

– Договорились, Илларион Константинович! Как освободишься, жду тебя!

Забродов тряхнул головой:

– Заметано, Петрович! Как только освобожусь, так сразу и поговорим!

– Понял! Жду! – сбавляя ход, произнес спартаковец и, повысив голос, бросил вдогонку: – Кстати, следователь дал мне свою визитку. Чтобы, если мы с тобой что интересное нароем, сообщили ему.

– Непременно! – заверил соседа пенсионер и уверенной поступью направился вдоль зеленого сквера к домоуправлению.

Говорков растерянно посмотрел ему вслед и недоуменно почесал затылок, соображая, что же пообещал ему полковник ГРУ в отставке: то ли непременно сообщить нечто следователю, то ли непременно встретиться с Говорковым, то ли…

– Твою мать! – сочно сплюнув на асфальт, негромко и незлобиво выругался он. – Вот и пойми этих интеллигентов…

Впрочем, через мгновение Иосиф Петрович уже переключился на разгадку убийства пожилого художника, а в том, что это было убийство, он ни на мгновение не сомневался…

Глава 6. Странные намеки

Забродов недовольно покачал головой: возле музея было припарковано шикарных иномарок и персональных автомобилей с мигалками более чем предостаточно. Пенсионер припарковал свой черный бьюик чуть поодаль от здания музея.

– Интересно, что тут за праздник? – окинув взглядом скопление автомобилей возле музея, пробормотал инструктор спецназа Главного разведывательного управления. – Куда это меня заманил Ванька и чего ему так срочно понадобилось от меня?

Забродов направился в музей, однако на входе полковника остановили крепкие ребята.

– Простите, гражданин, – вежливо, но сухо произнес широкоплечий парень, – предъявите свой пригласительный билет.

– Мужики, да я тут к приятелю… – смущенно произнес посетитель.

– Извините, сегодня вход только по пригласительным билетам, – последовал ответ. – А с приятелем вы можете встретиться после двенадцати.

– Ребята, а с каких это пор такие предосторожности при входе на обыкновенную выставку? – поинтересовался Забродов.

Второй охранник, смерив скептическим взглядом Забродова, усмехнулся.

– В том-то и дело, мужик, – сказал он, – что сегодня до двенадцати часов выставка обыкновенная, да посетители на ней не совсем обыкновенные.

– Спасибо за разъяснение, дорогой товарищ, – язвительно поблагодарил инструктор спецназа ГРУ охранника, – приму к сведению.

Он достал из кармана мобильный аппарат и набрал номер телефона человека, который пригласил его на эту тусовку.

– Але… – раздался голос Ивана Павловца. – Кто это?

– Тот, кого ты приглашал к себе в гости на выставку, – усмехнулся Забродов.

– Илларион?!

– Он самый, Ваня, – подтвердил седовласый пенсионер.

– Ты где?

– На входе, – сообщил Забродов.

– Так чего ты там топчешься, – недовольно и даже с некоторыми нотками раздражения в голосе воскликнул Павловец, – давай проходи в зал.

Илларион Константинович в свою очередь недовольно фыркнул и произнес:

– Ваня, мне нужно не твое устное приглашение, а официальный пригласительный билет!

– О, черт! – зло воскликнул реставратор. – Совсем забыл! Извини, Ларик, я сейчас спущусь.

– Ладно.

– Только никуда не уходи! – встревоженно попросил художник.

– Не беспокойся, – успокоил инструктор спецназа ГРУ, – не для того я перся через весь город, чтобы лишь пообщаться с тобой по телефону у входа в музей.

– Извини, Ларик, – пробасил художник, – я уже бегу…

– Ладно… Жду!

Илларион, пообещав собеседнику обождать его, отключил сотовый аппарат и положил его в карман куртки.

– Илларион! – раздался радостный голос Ивана Павловца.

Полковник ГРУ в отставке, услышав свое имя, обернулся и увидел, как его приятель спускается по лестнице, размахивая пригласительным билетом.

Поравнявшись с охранниками, художник развернул пригласительный билет.

– Этот человек со мной, – показав пальцем на Забродова, произнес художник-реставратор.

Охранники, нахмурившись, кивнули.

– Пошли, Илларион, – сказал Павловец, – мне нужно тебе кое-что рассказать.

– Я слушаю…

Художник-реставратор испуганно осмотрелся по сторонам.

– Не сейчас, Илларион, – возразил он, – и не здесь!

Забродов посмотрел на приятеля, озабоченно нахмурив брови. Полковнику не нравились загадки, а Иван их начал задавать ему уже с самого утра.

* * *

Посетителей в залах музея было немного, что, впрочем, не удивило Забродова, так как выставка для всеобщего обозрения начинала работать только с двенадцати часов. Однако, бросив взгляд по сторонам, Илларион Константинович отметил, что здесь собрались не столько ценители высокого искусства, сколько высокопоставленные чиновники, крутые бизнесмены, а возможно, и теневые толстосумы…

– Знатная публика тут у вас, Ваня, – тихо прошептал инструктор спецназа ГРУ товарищу, чувствуя на себе пристальные взгляды крепких парней, по всей видимости телохранителей элитных посетителей художественной выставки.

– Сливки, Константинович, – коротко ответил реставратор Забродову.

– Я это уже понял, Ваня, – кивнул седовласый пенсионер и ухмыльнулся. – Тут, братишка, похоже, воровской сходняк.

– Тише, Ларик, – сконфузившись, прошептал реставратор. – Тут тусуются и художники, и чиновники из Министерства культуры… – Павловец кивнул в сторону лысого крупного мужчины в сером костюме с галстуком. – Да и сам министр тут бродит!

Илларион Константинович уважительно повел бровью. Однако его внимание привлек не министр культуры, а пожилой, с большими залысинами человек неброской внешности с воинской выправкой. Как показалось инструктору спецназа ГРУ, он узнал его, хотя прошло немало времени с последней их встречи.

– Понятно…

Подойдя к небольших размеров картине, висевшей на стене у входа, Забродов посмотрел на полотно: там была нарисована то ли женщина, то ли плакучая ива, то ли некое мистическое существо.

– Сюрреализм? – неуверенно поинтересовался полковник ГРУ в отставке. – Или какое-то новое веяние в искусстве?

– Фуфло, – небрежно ответил художник-реставратор.

– А как фамилия этого гениального художника? – спросил Забродов.

– Не помню, Илларион, – честно признался художник, – то ли Тюпкин, то ли Люпкин, то ли еще как-то в этом роде… А… – вдруг вспомнил он. – Аташинго!

Реставратор указал кивком в угол выставочного зала, где невысокий чернявый парень, прилежно размахивая руками, что-то рассказывал молодым симпатичным дамам с длинными от бедра ногами.

– Вот оно, это восточное дарование, – сообщил художник-реставратор.

– Фамилия соответствует содержанию, – слегка усмехнувшись, согласился Забродов.

– Да черт с ним! – сказал Павловец. – Я тебя не для того сюда пригласил.

– Это я уже понял, – с усмешкой произнес седовласый пенсионер.

Павловец шагнул к Забродову и, слегка поднявшись на носки, сказал:

– Давай-ка пройдем в другой зал, и я тебе кое-что покажу.

– Такое? – кивнув в сторону висевших на стене картин, тихо произнес седовласый полковник ГРУ. – Или нечто получше?

– Похлеще, Ларик! – заявил художник.

Инструктор спецназа ГРУ пристально посмотрел на светловолосого приятеля.

– Хорошо… – озадаченно произнес он. – Только я чего-то не пойму, куда ты клонишь? Какие-то намеки, словно в плохом романе.

– А вот мы спустимся в подвал ко мне в реставраторскую мастерскую, и тебе все станет ясно, – сказал Павловец. – Тут такое творится, такое…

Полковник ГРУ в отставке недовольно посмотрел на своего возбужденного приятеля и слегка скривился: ему надоели все эти недомолвки.

– Ну и какое? – не выдержав, потребовал ответа он.

– Недавно, Илларион, я заметил нечто странное, что происходит с нашими картинами, – тихо произнес художник-реставратор, – и обратился к Варенцову…

Илларион Константинович внимательно посмотрел на Павловца: ему вдруг показалось, что он уже слышал где-то эту фамилию, однако в данный момент не мог вспомнить где.

– К кому ты обратился? – с интересом переспросил он.

– К Варенцову Вениамину Александровичу, – повторил светловолосый художник, – это наш директор музея. Между прочим, очень порядочный и честный человек!

– Понял…

Художник откашлялся и, оглядевшись по сторонам, взял под руку Забродова.

– Так вот, я ему рассказал о творящихся в нашем музее безобразиях, – продолжал он, – и мы с ним решили пойти к министру культуры.

Илларион покачал головой и непроизвольно бросил взгляд на лысоголового министра культуры, который с жаром обсуждал какой-то вопрос с Аташинго.

– А где же твой директор? – поинтересовался полковник.

– А черт его знает! – пожав узкими плечами, недовольно прошептал художник. – Должен быть на работе еще с самого утра, а его, видишь, нет как нет! Я ему, пню старому, и на мобильник уже десять раз звонил – не отвечает.

– А может быть, запил твой директор? – спросил пенсионер. – Лежит где-нибудь на топчане и потягивает пивко…

Художник-реставратор решительно мотнул головой:

– Не может быть!

– Да ладно тебе, Ваня, – улыбнулся Забродов, – знаю я вашего брата!

– Нет.

– Что «нет»? Сам-то ты давно завязал с зеленым змием?..

– Это – я, – смущенно, но уверенно возразил работник музея, – а это – он! Он вообще не пьет, Илларион Константинович, не курит и даже мяса не ест!

Последние слова Павловца прозвучали уже в другом зале – российского изобразительного искусства, где, кроме смотрительницы и нескольких посетителей, никого не было. Приятели остановились у картины с натюрмортом. Забродов, посмотрев на дичь, изображенную на полотне, добродушно усмехнулся:

– Вегетарианец?

– Представь себе, да, – ответил Иван. – И еще он спортом занимается!

Илларион вдруг наморщил лоб:

– Спортом?

– Да… – ответил Павловец и указал на картину известного художника Гагарина. – Вот, Илларион Константинович, полюбуйся!

Забродов посмотрел на картину.

– Отличная работа, – с восхищением произнес он, – сразу видно – мастер писал!

– Вот именно, мастер! – раздраженно хмыкнул Иван Павловец.

Забродов еще раз внимательно посмотрел на картину и отметил про себя, что она отлично отреставрирована.

– И что тебя не устраивает? – полюбопытствовал он. – Мне кажется, Ваня, что эта прекрасная работа достойна только восхищения…

– Так в том, Ларик, и вся загвоздка! – воскликнул художник-реставратор. – Люди восхищаются и даже не подозревают, как их оболванивают! Даже Варенцов, уж на что прекрасный профессионал, и тот не сразу понял…

Чего не понял директор музея, полковник в отставке не дослушал: в его сознании вдруг кое-что прояснилось.

– Точно! – кивнул Забродов в ответ своим мыслям. – Варенцов Вениамин Александрович!

Иван недоуменно посмотрел на седовласого товарища, который витал где-то в облаках и, осторожно дернув его за рукав куртки, поинтересовался:

– Ты чего, Илларион?

– Варенцову на вид лет под шестьдесят? – вопросом на вопрос ответил полковник.

– На вид где-то так, – удивленно подтвердил художник, – хотя он намного старше.

– А на подбородке у него вот такой небольшой шрам, – уверенно сказал отставной офицер военной разведки, проведя указательным пальцем по нижней части своего лица.