Счастливая ошибка. Стихи и эссе о стихах

Читать онлайн Счастливая ошибка. Стихи и эссе о стихах бесплатно

© С. Гандлевский, 2019

© ООО “Издательство АСТ”, 2019

Издательство CORPUS ®

* * *

Праздник

(1973 – 1994)

Стансы

Памяти матери

i

  • Говори. Что ты хочешь сказать? Не о том ли, как шла
  • Городскою рекою баржá по закатному следу,
  • Как две трети июня, до двадцать второго числа,
  • Встав на цыпочки, лето старательно тянется к свету,
  • Как дыхание липы сквозит в духоте площадей,
  • Как со всех четырех сторон света гремело в июле?
  • А что речи нужна позарез подоплека идей
  • И нешуточный повод – так это тебя обманули.

ii

  • Слышишь: гнилью арбузной пахнул овощной магазин,
  • За углом в подворотне грохочет порожняя тара,
  • Ветерок из предместий донес перекличку дрезин,
  • И архивной листвою покрылся асфальт тротуара.
  • Урони кубик Рубика наземь, не стоит труда,
  • Все расчеты насмарку, поешь на дожде винограда,
  • Сидя в тихом дворе, и воочью увидишь тогда,
  • Что приходит на память в горах и расщелинах ада.

iii

  • И иди, куда шел. Но, как в бытность твою по ночам,
  • И особенно в дождь, будет голою веткой упрямо,
  • Осязая оконные стекла, программный анчар
  • Трогать раму, что мыла в согласии с азбукой мама.
  • И хоть уровень школьных познаний моих невысок,
  • Вижу как наяву: сверху вниз сквозь отверстие в колбе
  • С приснопамятным шелестом сыпался мелкий песок.
  • Немудрящий прибор, но какое раздолье для скорби!

iv

  • Об пол злостью, как тростью, ударь, шельмовства не тая,
  • Испитой шарлатан с неизменною шаткой треногой,
  • Чтоб прозрачная призрачная распустилась струя
  • И озоном запахло под жэковской кровлей убогой.
  • Локтевым электричеством мебель ужалит – и вновь
  • Говори, как под пыткой, вне школы и без манифеста,
  • Раз тебе, недобитку, внушают такую любовь
  • Это гиблое время и Богом забытое место.

v

  • В это время вдовец Айзенштадт, сорока семи лет,
  • Колобродит по кухне и негде достать пипольфена.
  • Есть ли смысл веселиться, приятель, я думаю, нет,
  • Даже если он в траурных черных трусах до колена.
  • В этом месте, веселье которого есть питие,
  • За порожнею тарой видавшие виды ребята
  • За Серегу Есенина или Андрюху Шенье
  • По традиции пропили очередную зарплату.

vi

  • После смерти я выйду за город, который люблю,
  • И, подняв к небу морду, рога запрокинув на плечи,
  • Одержимый печалью, в осенний простор протрублю
  • То, на что не хватило мне слов человеческой речи.
  • Как баржа уплывала за поздним закатным лучом,
  • Как скворчало железное время на левом запястье,
  • Как заветную дверь отпирали английским ключом…
  • Говори. Ничего не поделаешь с этой напастью.
1987

I

«Среди фанерных переборок…»

  • Среди фанерных переборок
  • И дачных скрипов чердака
  • Я сам себе далек и дорог,
  • Как музыка издалека.
  • Давно, сырым и нежным летом,
  • Когда звенел велосипед,
  • Жил мальчик – я по всем приметам,
  • А, впрочем, может быть, и нет.
  • – Курить нельзя и некрасиво…
  • Все выше старая крапива
  • Несет зловещие листы.
  • Марина, если б знала ты,
  • Как горестно и терпеливо
  • Душа искала двойника!
  • Как музыка издалека,
  • Лишь сроки осени подходят,
  • И по участкам жгут листву,
  • Во мне звенит и колобродит
  • Второе детство наяву.
  • Чай, лампа, затеррасный сумрак,
  • Сверчок за тонкою стеной
  • Хранили бережный рисунок
  • Меня, не познанного мной.
  • С утра, опешивший спросонок,
  • Покрыв рубашкой худобу,
  • Под сосны выходил ребенок
  • И продолжал свою судьбу.
  • На ветке воробей чирикал –
  • Господь его благослови!
  • И было до конца каникул
  • Сто лет свободы и любви!
1973

«Сигареты маленькое пекло…»

М. Т.

  • Сигареты маленькое пекло.
  • Тонкий дым разбился об окно.
  • Сумерки прокручивают бегло
  • Кроткое вечернее кино.
  • С улицы вливается в квартиру
  • Чистая голландская картина –
  • Воздух пресноводный и сырой,
  • Зимнее свеченье ниоткуда,
  • Конькобежцы накануне чуда
  • Заняты подробною игрой.
  • Кактусы величественно чахнут.
  • Время запираться и зевать.
  • Время чаепития и шахмат,
  • Кошек из окошек зазывать.
  • К ночи глуше, к ночи горше звуки –
  • Лифт гудит, парадное стучит.
  • Твердая горошина разлуки
  • В простынях незримая лежит.
  • Милая, мне больше длиться нечем.
  • Потому с надеждой, потому
  • Всем лицом печальным человечьим
  • В матовой подушке утону.
  • …Лунатическим током пронизан,
  • По холодным снастям проводов,
  • Громкой кровельной жести, карнизам
  • Выхожу на отчетливый зов.
  • Синий снег под ногами босыми.
  • От мороза в груди колотье.
  • Продвигаюсь на женское имя –
  • Наилучшее слово мое.
  • Узнаю сквозь прозрачные веки,
  • Узнаю тебя, с чем ни сравни.
  • Есть в долинах великие реки –
  • Ты проточным просторам сродни.
  • Огибая за кровлею кровлю,
  • Я тебя воссоздам из ночей
  • Вороною бездомною кровью –
  • От улыбки до лунок ногтей.
  • Тихо. Половицы воровато
  • Полоснула лунная фольга.
  • Вскорости янтарные квадраты
  • Рухнут на пятнистые снега.
  • Электричество включат – и снова
  • Сутолока, город впереди.
  • Чье-то недослышанное слово
  • Бродит, не проклюнется в груди.
  • Зеркало проточное померкло.
  • Тусклое бессмысленное зеркало,
  • Что, скажи, хоронишь от меня?
  • Съежилась ночная паутина.
  • Так на черной крышке пианино
  • Тает голубая пятерня.
1973

«До колючих седин доживу…»

  • До колючих седин доживу
  • И тогда извлеку понемножку
  • Сотню тысяч своих дежавю
  • Из расколотой глиняной кошки.
  • Народился и вырос большой,
  • Зубы резались, голос ломался,
  • Но зачем-то явился душой
  • Неприкаянный облик романса.
  • Для чего-то на оклик ничей
  • Зазывала бездомная сила
  • И крутила, крутила, крутила
  • Черно-белую ленту ночей.
  • Эта участь – нельзя интересней.
  • Горе, я ли в твои ворота
  • Не ломился с юродивой песней,
  • Полоумною песней у рта!
1973

«Я смежу беспокойные теплые веки…»

  • Я смежу беспокойные теплые веки,
  • Я уйду ночевать на снегу Кызгыча,
  • Полуплач-полуимя губами шепча, –
  • Пусть гремят вертикальные реки.
  • Через тысячу лет я проснусь поутру,
  • Я очнусь через тысячу лет, будет тише
  • Грохот сизой воды. Так иди же, иди же!
  • Как я спал, как я плакал, я скоро умру!
1973

«Есть старый флигель угловатый…»

  • Есть старый флигель угловатый
  • В одной неназванной глуши.
  • В его стенах живут два брата,
  • Два странных образа души.
  • Когда в ночной надмирный омут,
  • Робея, смотримся, как встарь,
  • Они идут в одну из комнат,
  • В руке у каждого фонарь.
  • В янтарных полукружьях света
  • Тогда в светелке угловой
  • Видны два женские портрета,
  • И каждый брат глядит на свой.
  • Легко в покоях деревенских.
  • Ответно смотрят на двоих
  • Два облика, два лика женских,
  • Две жизни бережных моих.
  • Будь будущее безымянным.
  • Будь прошлое светлым-светло.
  • Все не наскучит братьям странным
  • Смешное это ремесло.
  • Но есть и третий в доме том,
  • Ему не сторожить портрета,
  • Он запирает старый дом
  • И в путь берет котомку света.
  • Путем кибиток и телег
  • Идет полями и холмами,
  • Где голубыми зеркалами
  • Сверкают поймы быстрых рек.
1973

«Как просто все: толпа в буфете…»

А. Ц.

  • Как просто все: толпа в буфете,
  • Пропеллер дрогнет голубой, –
  • Так больше никогда на свете
  • Мы не увидимся с тобой.
  • Я сяду в рейсовый автобус.
  • Царапнет небо самолет –
  • И под тобой огромный глобус
  • Со школьным скрипом поплывет.
  • Что проку мямлить уверенья,
  • Божиться гробовой доской!
  • Мы твердо знаем, рвутся звенья
  • Кургузой памяти людской.
  • Но дни листая по порядку
  • В насущных поисках добра,
  • Увижу утлую палатку,
  • Услышу гомон у костра.
  • Коль на роду тебе дорога
  • Написана, найди себе
  • Товарища, пускай с тревогой,
  • Мой милый, помнит о тебе.
1974

«Цыганскому зуду покорны…»

  • Цыганскому зуду покорны,
  • Набьем барахлом чемодан.
  • Однажды сойдем на платформы
  • Чужих оглушительных стран.
  • Метельным плутая окольным
  • Февральским бедовым путем,
  • Однажды над городом Кельном
  • Настольные лампы зажжем.
  • Потянутся дымные ночи –
  • Good bye, до свиданья, adieu.
  • Так звери до жизни охочи,
  • Так люди страшатся ее.
  • Под старость с баулом туристским
  • Заеду – тряхну стариной –
  • С лицом безупречно австрийским,
  • С турецкой, быть может, женой.
  • The sights необъятного края:
  • Байкал, Ленинград и Ташкент,
  • Тоскливо слова подбирая,
  • Покажет толковый студент.
  • Огромная русская суша.
  • Баул в стариковской руке.
  • О чем я спрошу свою душу
  • Тогда, на каком языке?
1973

«Сотни тонн боевого железа…»

  • Сотни тонн боевого железа
  • Нагнетали под стены Кремля.
  • Трескотня тишины не жалела,
  • Щекотала подошвы земля.
  • В эту ночь накануне парада
  • Мы до часа ловили такси.
  • Накануне чужого обряда,
  • Незадолго до личной тоски.
  • На безлюдье под стать карантину
  • В исковерканной той тишине
  • Эта полночь свела воедино
  • Все, что чуждо и дорого мне.
  • Неудача бывает двуликой.
  • Из беды, где свежеют сердца,
  • Мы выходим с больною улыбкой,
  • Но имеем глаза в пол-лица.
  • Но всегда из батального пекла,
  • Столько тысяч оставив в гробах,
  • Возвращаются с привкусом пепла
  • На сведенных молчаньем губах.
  • Мать моя народила ребенка,
  • А не куклу в гремучей броне.
  • Не пытайте мои перепонки,
  • Дайте словом обмолвиться мне.
  • Колотило асфальт под ногою.
  • Гнали танки к Кремлевской стене.
  • Здравствуй, горе мое дорогое,
  • Горстка жизни в железной стране!
1974

Декабрь 1977 года

  • Штрихи и точки нотного письма.
  • Кленовый лист на стареньком пюпитре.
  • Идет смычок, и слышится зима.
  • Ртом горьким улыбнись и слезы вытри,
  • Здесь осень музицирует сама.
  • Играй, октябрь, зажмурься, не дыши.
  • Вольно мне было музыке не верить,
  • Кощунствовать, угрюмо браконьерить
  • В скрипичном заповеднике души.
  • Вольно мне очутиться на краю
  • И музыку, наперсницу мою, –
  • Все тридцать три широких оборота –
  • Уродовать семьюдестью восьмью
  • Вращениями хриплого фокстрота.
  • Условимся о гибели молчать.
  • В застолье нету места укоризне
  • И жалости. Мне скоро двадцать пять,
  • Мне по карману праздник этой жизни.
  • Холодные созвездия горят.
  • Глухого мирозданья не корят
  • Остывшие Ока, Шексна и Припять.
  • Поэтому я предлагаю выпить
  • За жизнь с листа и веру наугад.
  • За трепет барабанных перепонок.
  • В последний день, когда меня спросонок
  • По имени окликнут в тишине,
  • Неведомый пробудится ребенок
  • И втайне затоскует обо мне.
  • Условимся – о гибели молчок.
  • Нам вечность беззаботная не светит.
  • А если кто и выронит смычок,
  • То музыка сама себе ответит.
1977

Друзьям-поэтам

  • Подступал весенний вечер.
  • Ветер исподволь крепчал.
  • С ближней станции диспетчер
  • В рупор грубое кричал.
  • В лужах желтые ботинки
  • Пачкал модный пешеход.
  • В чистом небе, как чаинки,
  • Вился птичий хоровод.
  • В этот славный вечер длинный,
  • Праздник неба и земли,
  • Вдоль по улице старинной
  • Трое странные прошли.
  • Первый двигался улиткой,
  • Усом долог, ростом мал,
  • Злобной заячьей улыбкой
  • Небо кроткое пугал.
  • Рядом с первым неуклюже
  • Нечто женское брело,
  • Опрокидывалось в лужи,
  • В кулаке башмак несло.
  • Третий зверь, поросший мехом,
  • Был неряшлив и сутул.
  • Это он козлиным смехом
  • Смуглый воздух полоснул.
  • Трех уродцев мучил насморк –
  • Так и шмыгали втроем.
  • Переругивались наспех,
  • Каждый плакал о своем.
  • Три поэта ждали смерти,
  • Воду перчили тоской,
  • За собой на длинной жерди
  • Флаг тащили шутовской.
  • Боже! Я дышу неровно,
  • Глядя в реки и ручьи,
  • Я люблю беспрекословно
  • Все творения Твои.
  • Понимаю снег и иней,
  • Но понять не хватит сил,
  • Как Ты музыкою синей
  • Этих троллей наделил!
1974

«Ружейный выстрел в роще голой…»

  • Ружейный выстрел в роще голой.
  • Пригоршня птиц над головой.
  • Еще не речь, уже не голос –
  • Плотины клекот горловой.
  • Природа ужаса не знает.
  • Не ставит жизни смерть в вину.
  • Лось в мелколесье исчезает,
  • Распространяя тишину.
  • Пусть длится, только бы продлилась
  • Минута зренья наповал,
  • В запястьях сердце колотилось,
  • Дубовый желоб ворковал.
  • Ничем души не опечалим.
  • Весомей счастья не зови.
  • Да будет осень обещаньем,
  • Кануном снега и любви.
1975

«Чуть свет, пока лучи не ярки…»

  • Чуть свет, пока лучи не ярки,
  • Еще при утренней звезде,
  • Скользить в залатанной байдарке
  • По голой пасмурной воде.
  • Такая тихая погода
  • Лишь в этот час над головой,
  • И наискось уходит в воду
  • Блесна на леске голубой.
  • Здесь разве только эти громки
  • Удары сердца в тишине
  • Да две певучие воронки
  • Из-под весла на глубине.
  • Здесь жизнь в огрехах и ошибках
  • (Уже вчерашнюю на треть)
  • Легко, как озеро в кувшинках,
  • Из-под ладони оглядеть.
  • Она была не суетлива,
  • Не жестокá, не холодна.
  • Всего скорее справедлива
  • Была, наверное, она.
1975

«Я был зверком на тонкой пуповине…»

  • Я был зверком на тонкой пуповине.
  • Смотрел узор морозного стекла.
  • Так замкнуто дышал посередине
  • Младенчества – медвежьего угла.
  • Струилось солнце пыльною полоской.
  • За кругом круг вершила кровь по мне.
  • Так исподволь накатывал извне
  • Вpемен и судеб гомон вавилонский,
  • Но маятник трудился в тишине.
  • Мы бегали по отмелям нагими –
  • Детей косноязычная орда, –
  • Покуда я в испарине ангины
  • Не вызубрил твой облик навсегда.
  • Я телом был, я жил единым хлебом,
  • Когда из тишины за слогом слог
  • Чудное имя Лесбия извлек,
  • Опешившую плоть разбавил небом –
  • И ангел тень по снегу поволок.
  • Младенчество! Повремени немного.
  • Мне десять лет. Душа моя жива.
  • Я горький сплав лимфоузлов и Бога –
  • Уже с преобладаньем божества…
  • …Утоптанная снежная дорога.
  • Облупленная школьная скамья.
  • Как поплавок, дрожит и тонет сердце.
  • Крошится мел. Кусая заусенцы,
  • Пишу по буквам: “Я уже не я”.
  • Смешливые надежные друзья –
  • Отличники, спортсмены, отщепенцы
  • Печалятся. Бреду по этажу,
  • Зеницы отверзаю, обвожу
  • Ладонью вдруг прозревшее лицо,
  • И мимо стендов, вымпелов, трапеций
  • Я выхожу на школьное крыльцо.
  • Пять диких чувств сливаются в шестое.
  • Январский воздух – лезвием насквозь.
  • Держу в руках, чтоб в снег не пролилось,
  • Грядущей жизни зеркало пустое.
1974

«Без устали вокруг больницы…»

  • Без устали вокруг больницы
  • Бежит кирпичная стена.
  • Худая скомканная птица
  • Кружит под небом дотемна.
  • За изгородью полотняной
  • Белья, завесившего двор,
  • Плутает женский гомон странный,
  • Струится легкий разговор.
  • Под плеск невнятицы беспечной
  • В недостопамятные дни
  • Я ощутил толчок сердечный
  • Толчку подземному сродни.
  • Потом я сделался поэтом,
  • Проточным голосом – потом,
  • Сойдясь московским ранним летом
  • С бесцельным беличьим трудом.
  • …………………………………………
  • Возьмите все, но мне оставьте
  • Спокойный ум, притихший дом,
  • Фонарный контур на асфальте
  • Да сизый тополь под окном.
  • В конце концов, не для того ли
  • Мы знаем творческую власть,
  • Чтобы хлебнуть добра и боли –
  • Отгоревать и не проклясть!
1973

II

«Что ж, зима. Белый улей распахнут…»

  • Что ж, зима. Белый улей распахнут.
  • Тихим светом насыщена тьма.
  • Спозаранок проснутся и ахнут,
  • И помедлят, и молвят: “Зима”.
  • Выпьем чаю за наши писанья,
  • За призвание весельчака.
  • Рафинада всплывут очертанья.
  • Так и тянет шепнуть: “До свиданья”.
  • Вечер долог, да жизнь коротка.
1976

«Раздвину занавеси шире…»

  • Раздвину занавеси шире.
  • На кухню поутру войду.
  • Там медный маятник, и гири
  • Позвякивают на ходу.
  • Кукуй, кухонная кукушка!
  • Немало в жизни ерунды –
  • Пахнет приплюснутая кружка
  • Железом утренней воды,
  • И вроде не было в помине
  • Меня на свете никогда –
  • Такие блики на гардине,
  • Такая юная вода!
  • Пусть в небе музыка играет,
  • А над моею головой
  • Комичный клювик разевает
  • Подобье птицы роковой!
1976

«Мы знаем приближение грозы…»

  • Мы знаем приближение грозы,
  • Бильярдного раскатистого треска –
  • Позвякивают ведра и тазы,
  • Кликушествует злая занавеска.
  • В такую ночь в гостинице меня
  • Оставил сон и вынудил к беседе
  • С самим собой. Педалями звеня,
  • Горбун проехал на велосипеде
  • В окне моем. Я не зажег огня.
  • Блажен, кто спит. Я встал к окну спиной.
  • Блажен, кто спит в разгневанном июле.
  • Я в сумерки вгляделся – предо мной
  • Сиделкою душа спала на стуле.
  • Давно ль, скажи, ты девочкой была?
  • Давно ль провинциалкой босоногой
  • Ступни впервые резала осокой,
  • И плакала, и пела? Но сдала
  • И, сидя, спишь в гостинице убогой.
  • Морщинки. Рта порочные углы.
  • Тяжелый сон. Виски в капели пота.
  • И страшно стало мне в коробке мглы –
  • Ужели это все моя работа?!
  • С тех пор боюсь: раскаты вдалеке
  • Поднимут за полночь настойчиво и сухо –
  • На стуле спит усталая старуха
  • С назойливою мухой на щеке.
  • Я закричу, умру – горбун в окне,
  • Испуганная занавесь ворвется.
  • Душа вздрогнёт, медлительно очнется,
  • Забудет все, отдаст усталость мне
  • И девочкой к кому-нибудь вернется.
1976

«Было так грустно, как если бы мы шаг за шагом…»

  • Было так грустно, как если бы мы шаг за шагом
  • Хвойной тропинкой взошли на обветренный холм
  • И примостились бок о бок над самым оврагом –
  • Я под сосною, а ты на откосе сухом.
  • В то, что предстало тогда потемневшему взору,
  • Трудно поверить: закатная медная ширь,
  • Две-три поляны, сосняк и большие озера,
  • В самом большом отразился лесной монастырь.
  • Прежде чем тронуться в путь монастырской дорогой,
  • Еле заметной в оправе некошеных трав,
  • Мы битый час провели на поляне пологой,
  • Долго сидели, колени руками обняв.
  • Помнишь картину? Охотники лес покидают.
  • Жмутся собаки к ногам. Вечереет. Февраль.
  • Там в городишке и знать, вероятно, не знают
  • Всех приключений. Нам нравилась эта печаль.
  • Было так грустно, как будто бы все это было –
  • Две-три поляны, озера, щербатый паром.
  • Может, и было, да легкое сердце забыло.
  • Было и горше, но это уже о другом.
1976

«Бывают вечера – шатается под ливнем…»

И. Б.

  • Бывают вечера – шатается под ливнем
  • Трава, и слышен водосточный хрип.
  • Легко бродить и маяться по длинным
  • Аллеям монастырских лип.
  • Сквозь жизнь мою доносится удушье
  • Московских лип, и хочется в жилье,
  • Где ты марала ватман черной тушью
  • И начиналось прошлое мое.
  • Дитя надменное с этюдником отцовским,
  • Скажи, едва ли не вчера
  • Нам по арбатским кухням стариковским
  • Кофейник звякал до утра?
  • Нет, я не о любви, но грустно старожилом
  • Вдруг ощутить себя. Так долго мы живем,
  • Что, кажется, не кровь идет по жилам,
  • А неуклюжий чернозем.
  • Я жив, но я другой, сохранно только имя.
  • Лишь обернись когда-нибудь –
  • Там двойники мои верстами соляными
  • Сопровождают здешний путь.
  • О если бы я мог, осмелился на йоту
  • В отвесном громыхании аллей
  • Вдруг различить связующую ноту
  • В расстроенном звучанье дней!
1976

«Сегодня дважды в ночь я видел сон…»

  • Сегодня дважды в ночь я видел сон.
  • Загадочный, по существу, один
  • И тот же. Так цензура сновидений,
  • Усердная, щадила мой покой.
  • На местности условно городской
  • Столкнулись две машины. Легковую
  • Тотчас перевернуло. Грузовик
  • Лишь занесло немного. Лобовое
  • Стекло его осыпалось на землю,
  • Осколки же земли не достигали,
  • И звона не случилось. Тишина
  • Вообще определяла обстановку.
  • Покорные реакции цепной,
  • Автомобили, красные трамваи,
  • Коверкая железо и людей,
  • На площадь вылетали, как и прежде,
  • Но площадь не рассталась с тишиной.
  • Два битюга (они везли повозку
  • С молочными бидонами) порвали
  • Тугую упряжь и скакали прочь.
  • Меж тем из опрокинутых бидонов
  • Хлестало молоко, и желоба,
  • Стальные желоба трамвайных рельсов,
  • Полны его. Но кровь была черна.
  • Оцепенев, я сам стоял поодаль
  • В испарине кошмара. Стихло все.
  • Вращаться продолжало колесо
  • Какой-то опрокинутой “Победы”.
  • Спиною к телеграфному столбу
  • Сидела женщина. Ее черты,
  • Казалось, были сызмальства знакомы
  • Душе моей. Но смертная печать
  • Видна уже была на лике женском.
  • И тишина.
  • Так в клубе деpевенском
  • Киномеханик вечно пьян. Динамик,
  • Конечно, отказал. И в темноте
  • Кромешной знай себе стрекочет старый
  • Проектор. В золотом его луче
  • Пылинки пляшут. Действие без звука.
  • Мой тяжкий сон, откуда эта мука?
  • Мне чудится, что мы у тех времен
  • Без устали скитаемся на ощупь,
  • Когда под звук трубы на ту же площадь
  • Повалим валом с четырех сторон.
  • Кто скажет заключительное слово
  • Под сводами последнего Суда,
  • Когда лиловым сумеркам Брюллова
  • Настанет срок разлиться навсегда?
  • Нас смоет с полотняного экрана.
  • Динамики продует медный вой.
  • И лопнет высоко над головой
  • Пифагорейский воздух восьмигранный.
1977

«Грешный светлый твой лоб поцелую…»

  • Грешный светлый твой лоб поцелую,
  • Тотчас хрипло окликну впустую,
  • Постою, ворочусь домой.
  • Вот и все. Отключу розетку
  • Телефона. Запью таблетку
  • Люминала сырою водой.
  • Спать пластом поверх одеяла.
  • Медленно в изголовье встала
  • Рама, полная звезд одних.
  • Звезды ходят на цыпочках около
  • Изголовья, ломятся в стекла –
  • Только спящему не до них.
  • Потому что до сумерек надо
  • Высоту навестить и прохладу
  • Льда, свободы, воды, камней.
  • Звук реки – или Терек снежный,
  • Или кран перекрыт небрежно.
  • О, как холодно крови моей!
  • Дальше, главное не отвлекаться.
  • Засветло предстоит добраться
  • До шоссе на Владикавказ,
  • Чтобы утром… Но все по порядку.
  • Прежде быть на почте. Тридцатку
  • Получить до закрытия касс.
  • Чтобы первым экспрессом в Тбилиси
  • Через нашатырные выси, –
  • О, как лоб твой светлый горяч!
  • Авлабар обойду, Окроканы…
  • Что за чушь! Не закрыты краны –
  • То ли смех воды, то ли плач –
  • Не пойму. Не хватало плакать.
  • Впереди московская слякоть.
  • На будильнике пятый час.
  • Ангел мой! Я тебя не неволю.
  • Для того мне оставлено, что ли,
  • Море Черное про запас!
1978

«Когда волнуется желтеющее пиво…»

  • Когда волнуется желтеющее пиво,
  • Волнение его передается мне.
  • Но шумом лебеды, полыни и крапивы
  • Слух полон изнутри, и мысли в западне.
  • Вот белое окно, кровать и стул Ван Гога.
  • Открытая тетрадь: слова, слова, слова.
  • Причин для торжества сравнительно немного.
  • Категоричен быт и прост, как дважды два.
  • О, искуситель-змей, аптечная гадюка,
  • Ответь, пожалуйста, задачу разреши:
  • Зачем доверил я обманчивому звуку
  • Силлабику ума и тонику души?
  • Мне б летчиком летать и китобоем плавать,
  • А я по грудь в беде, обиде, лебеде,
  • Знай, камешки мечу в загадочную заводь,
  • Веду подсчет кругам на глянцевой воде.
  • Того гляди сгребут, оденут в мешковину,
  • Обреют наголо, палач расправит плеть.
  • Уже не я – другой – взойдет на седловину
  • Айлара, чтобы вниз до одури смотреть.
  • Храни меня, Господь, в родительской квартире,
  • Пока не пробил час примерно наказать.
  • Наперсница душа, мы лишнего хватили.
  • Я снова позабыл, что я хотел сказать.
1979

«Здесь реки кричат, как больной под ножом…»

  • Здесь реки кричат, как больной под ножом,
  • Но это сравнение ложь, потому что
  • Они голосят на стократно чужом
  • Наречии. Это тебе не Алушта.
  • Здесь пара волов не тащила арбы
  • С останками пасмурного Грибоеда.
  • Суворовско-суриковские орлы
  • На задницах здесь не справляли победы.
  • Я шел вверх по Ванчу. Дневная резня
  • Реки с ледником выдыхалась. Зарница
  • Цвела чайной розой. Ущелье меня
  • Встречало недобрым молчаньем зверинца.
  • Снега пламенели с зарей заодно.
  • Нагорного неба неграмотный гений
  • Сам знал себе цену. И было смешно
  • Сушить эдельвейс в словаре ударений.
  • Зазнайка-поэзия, спрячем тетрадь:
  • Есть области мира, живые помимо
  • Поэзии нашей, – и нам не понять,
  • Не перевести хриплой речи Памира.
1979

«Опасен майский укус гюрзы…»

  • Опасен майский укус гюрзы.
  • Пустая фляга бренчит на ремне.
  • Тяжела слепая поступь грозы.
  • Электричество шелестит в тишине.
  • Неделю ждал я товарняка.
  • Всухомятку хлеба доел ломоть.
  • Пал бы духом наверняка,
  • Но попутчика мне послал Господь.
  • Лет пятнадцать круглое он катил.
  • Лет пятнадцать плоское он таскал.
  • С пьяных глаз на этот разъезд угодил –
  • Так вдвоем и ехали по пескам.
  • Хорошо так ехать. Да на беду
  • Ночью он ушел, прихватив мой френч,
  • В товарняк порожний сел на ходу,
  • Товарняк отправился на Ургенч.
  • Этой ночью снилось мне всего
  • Понемногу: золото в устье ручья,
  • Простое базарное волшебство –
  • Слабая дудочка и змея.
  • Лег я навзничь. Больше не мог уснуть.
  • Много все-таки жизни досталось мне.
  • “Темирбаев, платформы на пятый путь”, –
  • Прокатилось и замерло в тишине.
1979

«Лунный налет – посмотри вокруг…»

  • Лунный налет – посмотри вокруг –
  • Серый, в сантиметр толщиной,
  • Валит зелень наземь. Азия вдруг
  • Этикеткой чайной, переводной
  • Картинкою всплывает со дна
  • Блюдца. Азия – это она
  • Бережно провела наждаком
  • Согласных по альвеолам моим.
  • Трудно говорить на таком
  • Языке-заике – и мы молчим.
  • Монету выну из кошелька,
  • На ладони подброшу и с высоты
  • Оброню в стремнину – играй века,
  • Родниковый двойник кустарной звезды.
  • Ах, примета грошовая, не криви
  • Душою. Навсегда из рук
  • Уходит снег Азии. Но в крови
  • Шум вертикальных рек. Вокруг
  • Посмотри – и довольно. Соловьи
  • И розы. Серая известь луны
  • Ложится на зелень. И тишины
  • Вороной иноходец зацокал прочь.
  • Здесь я падал в небо великой страны
  • Девяносто и одну ночь.
1979

«Давным-давно забрели мы на праздник смерти…»

  • Давным-давно забрели мы на праздник смерти,
  • Аквариум вещей скорби вовсю прижимая к себе.
  • Сказочно-страшно стоять в похоронном концерте,
  • Опрокинутою толпой отразиться в латунной трубе.
  • В марте шестидесятого за гаражами
  • Жора вдалбливал нам сексологию и божбу.
  • Аудитория млела. Внезапно над этажами
  • Встала нá дыбы музыка. Что-то несли в гробу.
  • Эдаким князем Андреем близ Аустерлица
  • Поднял я голову в прямоугольное небо двора.
  • Черные птицы. Три облака. Серые лица.
  • Выли старухи. Кудахтала детвора.
  • Детство в марте. Союз воробья и вербы.
  • Бедное мужество музыки. Старческий гам.
  • Шапки долой. Очи долу. Лишь небо не знает ущерба.
  • Старый шарманщик, насилуй осипший орган!
1979

«А вот и снег. Есть русские слова…»

  • А вот и снег. Есть русские слова
  • С оскоминой младенческой глюкозы.
  • Снег валит, тяжелеет голова,
  • Хоть сырость разводи. Но эти слезы
  • Иных времен, где в занавеси дрожь,
  • Бьет соловей, заря плывет по лужам,
  • Будильник изнемог, и ты встаешь,
  • Зеленым взрывом тополя разбужен.
  • Я жил в одной стране. Там тишина
  • Равно проста в овраге, церкви, поле.
  • И мне явилась истина одна:
  • Трудна не боль – однообразье боли.
  • Я жил в деревне месяц с небольшим.
  • Прорехи стен латал клоками пакли.
  • Вслух говорил, слегка переборщил
  • С риторикой, как в правильном спектакле.
  • Двустволка опереточной длины,
  • Часы, кровать, единственная створка
  • Трюмо, в котором чуть искажены
  • Кровать с шарами, ходики, двустволка.
  • Законы жанра – поприще мое.
  • Меня и в жар бросало, и знобило,
  • Но драмы злополучное ружье
  • Висеть висит, но выстрелить забыло.
  • Мне ждать не внове. Есть здесь кто живой?
  • Побудь со мной. Поговори со мной.
  • Сегодня день светлее, чем вчерашний.
  • Белым-бела вельветовая пашня.
  • Покурим, незнакомый человек.
  • Сегодня утром из дому я вышел,
  • Увидел снег, опешил и услышал
  • Хорошие слова – а вот и снег.
1978

«Далеко от соленых степей саранчи…»

Матери

  • Далеко от соленых степей саранчи,
  • В глухомани, где водятся серые волки,
  • Вероятно, поныне стоят Баскачи –
  • Шесть разрозненных изб огородами к Волге.
  • Лето выдалось скверным на редкость. Дожди
  • Зарядили. Баркасы на привязи мокли.
  • Для чего эта малость видна посреди
  • Прочей памяти, словно сквозь стекла бинокля?
  • Десять лет погодя я подался в бичи,
  • Карнавальную накипь оседлых сословий,
  • И трудился в соленых степях саранчи
  • У законного финиша волжских верховий.
  • Для чего мне на грубую память пришло
  • Пасторальное детство в голубенькой майке?
  • Сколько, Господи, разной воды утекло
  • С изначальной поры коммунальной Можайки!
  • Значит, мы умираем и делу конец.
  • Просто Волга впадает в Каспийское море.
  • Всевозможные люди стоят у реки.
  • Это Волга впадает в Каспийское море.
  • Все, что с нами случилось, случится опять.
  • Среди ночи глаза наудачу зажмурю –
  • Мне исполнится год и тебе двадцать пять.
  • Фейерверк сизарей растворится в лазури.
  • Я найду тебя в комнате, зыбкой от слез,
  • Где стоял КВН, недоносок прогресса,
  • Где глядела на нас из-под ливня волос
  • С репродукции старой святая Инесса.
  • Я застану тебя за каким-то шитьем.
  • Под косящим лучом засверкает иголка.
  • Помнишь, нам довелось прозябать вчетвером
  • В деревушке с названьем татарского толка?
  • КВНовой линзы волшебный кристалл
  • Синевою нальется. Покажется Волга.
  • “Ты и впрямь не устала? И я не устал.
  • Ну, пошли понемногу, отсюда недолго”.
1978

«Будет все. Охлажденная долгим трудом…»

  • Будет все. Охлажденная долгим трудом
  • Устареет досада на бестолочь жизни,
  • Прожитой впопыхах и взахлеб. Будет дом
  • Под сосновым холмом на Оке или Жиздре.
  • Будут клин журавлиный на юг острием,
  • Толчея снегопада в движении Броуна,
  • И окрестная прелесть в сознанье моем
  • Накануне разлуки предстанет утроена.
  • Будет майская полночь. Осока и плес.
  • Ненароком задетая ветка остудит
  • Лоб жасмином. Забудется вкус черных слез.
  • Будет все. Одного утешенья не будет,
  • Оправданья. Наступит минута, когда
  • Возникает вопрос, что до времени дремлет:
  • Пробил час уходить насовсем, но куда?
  • Инородная музыка волосы треплет.
  • А вошедшая в обыкновение ложь
  • Ремесла потягается разве что с астмой
  • Духотою. Тогда ты без стука войдешь
  • В пятистенок ночлега последнего:
  • “Здравствуй.
  • Узнаю тебя. Легкая воля твоя
  • Уводила меня, словно длань кукловода,
  • Из пределов сумятицы здешней в края
  • Тишины. Но сегодня пора на свободу.
  • Я любил тебя. Легкою волей твоей
  • На тетрадных листах, озаренных неярко,
  • Тарабарщина варварской жизни моей
  • Обрела простоту регулярного парка.
  • Под отрывистым ливнем лоснится скамья.
  • В мокрой зелени тополя тенькают птахи.
  • Что ж ты плачешь, веселая муза моя,
  • Длинноногая девочка в грубой рубахе!
  • Не сжимай мое сердце в горсти и прости
  • За оскомину долгую дружбы короткой.
  • Держит раковина океан взаперти,
  • Но пространству тесна черепная коробка!”
1980

«Это праздник. Розы в ванной…»

  • Это праздник. Розы в ванной.
  • Шумно, дымно, негде сесть.
  • Громогласный, долгожданный,
  • Драгоценный. Ровно шесть.
  • Вечер. Лето. Гости в сборе.
  • Золотая молодежь
  • Пьет и курит в коридоре –
  • Смех, приветствия, галдеж.
  • Только-только из-за школьной
  • Парты, вроде бы вчера,
  • Окунулся я в застольный
  • Гам с утра и до утра.
  • Пела долгая пластинка.
  • Балагурил балагур.
  • Сетунь, Тушино, Стромынка –
  • Хорошо, но чересчур.
  • Здесь, благодаренье Богу,
  • Я полжизни оттрубил.
  • Женщина сидит немного
  • Справа. Я ее любил.
  • Дело прошлое. Прогнозам
  • Верил я в иные дни.
  • Птицам, бабочкам, стрекозам
  • Эта музыка сродни.
  • Если напрочь не опиться
  • Водкой, шумом, табаком,
  • Слушать музыку и птицу
  • Можно выйти на балкон.
  • Ночь моя! Вишневым светом
  • Телефонный автомат
  • Озарил сирень. Об этом
  • Липы старые шумят.
  • Табаком пропахли розы,
  • Их из Грузии везли.
  • Обещали в полдень грозы,
  • Грозы за полночь пришли.
  • Ливень бьет напропалую,
  • Дальше катится стремглав.
  • Вымостили мостовую
  • Зеркалами без оправ.
  • И светает. Воздух зябко
  • Тронул занавесь. Ушла
  • Эта женщина. Хозяйка
  • Убирает со стола.
  • Спит тихоня, спит проказник –
  • Спать! С утра очередной
  • Праздник. Все на свете праздник –
  • Красный, черный, голубой.
1980

III

«Картина мира, милая уму…»

Картина мира, милая уму: писатель сочиняет про Муму; шоферы колесят по всей земле со Сталиным на лобовом стекле; любимец телевиденья чабан кастрирует козла во весь экран; агукая, играючи, шутя, мать пестует щекастое дитя. Сдается мне, согражданам не лень усердствовать. В трудах проходит день, а к полночи созреет в аккурат мажорный гимн, как некий виноград.

Бог в помощь всем. Но мой физкульт-привет писателю. Писатель (он поэт), несносных наблюдений виртуоз, сквозь окна видит бледный лес берез, вникая в смысл житейских передряг, причуд, коллизий. Вроде бы пустяк по имени хандра, и во врачах нет надобности, но и в мелочах видна утечка жизни. Невзначай он адрес свой забудет или чай на рукопись прольет, то вообще купает галстук бархатный в борще. Смех да и только. Выпал первый снег. На улице какой-то человек, срывая голос, битых два часа отчитывал нашкодившего пса.

Писатель принимается писать. Давно ль он умудрился променять объем на вакуум, проточный звук на паузу? Жизнь валится из рук безделкою, безделицею в щель, внезапно перейдя в разряд вещей еще душемутительных, уже музейных, как то: баночка драже с истекшим сроком годности, альбом колониальных марок в голубом налете пыли, шелковый шнурок…

В романе Достоевского “Игрок” описан странный случай. Гувернер влюбился не на шутку, но позор безденежья преследует его. Добро бы лишь его, но существо небесное, предмет любви – и та наделала долгов. О, нищета! Спасая положенье, наш герой сперва, как Германн, вчуже за игрой в рулетку наблюдал, но вот и он выигрывает сдуру миллион. Итак, женитьба? – Дудки! Грозный пыл объемлет бедолагу. Он забыл про барышню, ему предрешено в испарине толкаться в казино. Лишения, долги, потом тюрьма. “Ужели я тогда сошел с ума?” – себя и опечаленных друзей резонно вопрошает Алексей Иванович. А на кого пенять?

Давно ль мы умудрились променять простосердечье, женскую любовь на эти пять похабных рифм: свекровь, кровь, бровь, морковь и вновь! И вновь поэт включает за полночь настольный свет, по комнате описывает круг. Тошнехонько и нужен верный друг. Таким была бы проза. Дай-то Бог. На весь поселок брешет кабысдох. Поэт глядит в холодное окно. Гармония, как это ни смешно, вот цель его, точнее, идеал. Что выиграл он, что он проиграл? Но это разве в картах и лото есть выигрыш и проигрыш. Ни то изящные материи, ни се. Скорее розыгрыш. И это все? Еще не все. Ценить свою беду, найти вверху любимую звезду, испарину труда стереть со лба и сообщить кому-то: “Не судьба”.

1982

«Расцветали яблони и груши…»

  • “Расцветали яблони и груши”, –
  • Звонко пела в кухне Линда Браун.
  • Я хлебал портвейн, развесив уши.
  • Это время было бравым.
  • Я тогда рассчитывал на счастье,
  • И поэтому всерьез
  • Я воспринимал свои несчастья –
  • Помню, было много слез.
  • Разные истории бывали.
  • Но теперь иная полоса
  • На полуподвальном карнавале:
  • Пауза, повисли паруса.
  • Больше мне не баловаться чачей,
  • Сдуру не шокировать народ.
  • Молодость, она не хер собачий,
  • Вспоминаешь – оторопь берет.
  • В тихий час заката под сиренью
  • На зеленой лавочке сижу.
  • Бормочу свои стихотворенья,
  • Воровскую стройку сторожу.
  • Под сиренью в тихий час заката
  • Бьют, срывая голос, соловьи.
  • Капает по капельке зарплата,
  • Денежки дурацкие мои.
  • Не жалею, не зову, не плачу,
  • Не кричу, не требую суда.
  • Потому что так и не иначе
  • Жизнь сложилась раз и навсегда.
1981

«Дай Бог памяти вспомнить работы мои…»

  • Дай Бог памяти вспомнить работы мои,
  • Дать отчет обстоятельный в очерке сжатом.
  • Перво-наперво следует лагерь МЭИ,
  • Я работал тогда пионерским вожатым.
  • Там стояли два Ленина: бодрый старик
  • И угрюмый бутуз серебристого цвета.
  • По утрам раздавался воинственный крик
  • “Будь готов”, отражаясь у стен сельсовета.
  • Было много других серебристых химер –
  • Знаменосцы, горнисты, скульптура лосихи.
  • У забора трудился живой пионер,
  • Утоляя вручную любовь к поварихе.
  • Жизнерадостный труд мой расцвел колесом
  • Обозрения с видом от Омска до Оша.
  • Хватишь лишку и Симонову в унисон
  • Знай бубнишь помаленьку: “Ты помнишь, Алеша?”
  • Гадом буду, в столичный театр загляну,
  • Где примерно полгода за скромную плату
  • Мы кадили актрисам, роняя слюну,
  • И катали на фурке тяжелого Плятта.
  • Верный лозунгу молодости “Будь готов!”,
  • Я готовился к зрелости неутомимо.
  • Вот и стал я в неполные тридцать годов
  • Очарованным странником с пачки “Памира”.
  • На реке Иртыше говорила резня.
  • На реке Сырдарье говорили о чуде.
  • Подвозили, кормили, поили меня
  • Окаянные ожесточенные люди.
  • Научился я древней науке вранья,
  • Разучился спросить о погоде без мата.
  • Мельтешит предо мной одиссея моя
  • Кинолентою шосткинского комбината.
  • Ничего, ничего, ничего не боюсь,
  • Разве только ленивых убийц в полумасках.
  • Отшучусь как-нибудь, как-нибудь отсижусь
  • С Божьей помощью в придурковатых подпасках.
  • В настоящее время я числюсь при СУ –
  • 206 под началом Н. В. Соткилавы.
  • Раз в три дня караульную службу несу,
  • Шельмоватый кавказец содержит ораву
  • Очарованных странников. Форменный зо –
  • омузей посетителям на удивленье:
  • Величанский, Сопровский, Гандлевский, Шаззо –
  • Часовые строительного управленья.
  • Разговоры опасные, дождь проливной,
  • Запрещенные книжки, окурки в жестянке.
  • Стало быть, продолжается диспут ночной
  • Чернокнижников Кракова и Саламанки.
  • Здесь бы мне и осесть, да шалят тормоза.
  • Ближе к лету уйду, и в минуту ухода
  • Жизнь моя улыбнется, закроет глаза
  • И откроет их медленно снова – свобода.
  • Как впервые, когда рассчитался в МЭИ,
  • Сдал казенное кладовщику дяде Васе,
  • Уложил в чемодан причиндалы свои,
  • Встал ни свет ни заря и пошел восвояси.
  • Дети спали. Физорг починял силомер.
  • Повариха дремала в объятьях завхоза.
  • До свидания, лагерь. Прощай, пионер,
  • Торопливо глотающий крупные слезы.
1981

«Рабочий, медик ли, прораб ли…»

  • Рабочий, медик ли, прораб ли –
  • Одним недугом сражены –
  • Идут простые, словно грабли,
  • России хмурые сыны.
  • В ларьке чудовищная баба
  • Дает “Молдавского” прорабу.
  • Смиряя свистопляску рук,
  • Он выпил, скорчился – и вдруг
  • Над табором советской власти
  • Легко взмывает и летит,
  • Печальным демоном глядит
  • И алчет африканской страсти.
  • Есть, правда, трезвенники, но
  • Они, как правило, говно.
  • Алкоголизм, хоть имя дико,
  • Но мне ласкает слух оно.
  • Мы все от мала до велика
  • Лакали разное вино.
  • Оно прелестную свободу
  • Сулит великому народу.
  • И я, задумчивый поэт,
  • Прилежно целых девять лет
  • От одиночества и злости
  • Искал спасения в вине,
  • До той поры, когда ко мне
  • Наведываться стали в гости
  • Вампиры в рыбьей чешуе
  • И чертенята на свинье.
  • Прощай, хранительница дружбы
  • И саботажница любви!
  • Благодарю тебя за службу
  • Да и за пакости твои.
  • Я ль за тобой не волочился,
  • Сходился, ссорился, лечился
  • И вылечился наконец.
  • Веди другого под венец
  • (Молодоженам честь и место),
  • Форси в стеклянном пиджаке.
  • Последний раз к твоей руке
  • Прильну, стыдливая невеста,[1]
  • Всплакну и брошу на шарап.
  • Будь с ней поласковей, прораб.
1979

«Вот наша улица, допустим…»

  • Вот наша улица, допустим,
  • Орджоникидзержинского,
  • Родня советским захолустьям,
  • Но это все-таки Москва.
  • Вдали топорщатся массивы
  • Промышленности некрасивой –
  • Каркасы, трубы, корпуса
  • Настырно лезут в небеса.
  • Как видишь, нет примет особых:
  • Аптека, очередь, фонарь
  • Под глазом бабы. Всюду гарь.
  • Рабочие в пунцовых робах
  • Дорогу много лет подряд
  • Мостят, ломают, матерят.
  • Вот автор данного шедевра,
  • Вдыхая липы и бензин,
  • Четырнадцать порожних евро –
  • бутылок тащит в магазин.
  • Вот женщина немолодая,
  • Хорошая, почти святая,
  • Из детской лейки на цветы
  • Побрызгала и с высоты
  • Балкона смотрит на дорогу.
  • На кухне булькает обед,
  • В квартирах вспыхивает свет.
  • Ее обманывали много
  • Родня, любовники, мужья.
  • Сегодня очередь моя.
  • Мы здесь росли и превратились
  • В угрюмых дядь и глупых теть.
  • Скучали, малость развратились –
  • Вот наша улица, Господь.
  • Здесь с окуджавовской пластинкой,
  • Староарбатскою грустинкой
  • Годами прячут шиш в карман,
  • Испепеляют, как древлян,
  • Свои дурацкие надежды.
  • С детьми играют в города –
  • Чита, Сучан, Караганда.
  • Ветшают лица и одежды.
  • Бездельничают рыбаки
  • У мертвой Яузы-реки.
  • Такая вот Йокнапатофа
  • Доигрывает в спортлото
  • Последний тур (а до потопа
  • Рукой подать), гадает, кто
  • Всему виною – Пушкин, что ли?
  • Мы сдали на пять в этой школе
  • Науку страха и стыда.
  • Жизнь кончится – и навсегда
  • Умолкнут брань и пересуды
  • Под небом старого двора.
  • Но знала чертова дыра
  • Родство сиротства – мы отсюда.
  • Так по родимому пятну
  • Детей искали в старину.
1980

«Чикиликанье галок в осеннем дворе…»

  • Чикиликанье галок в осеннем дворе
  • И трезвон перемены в тринадцатой школе.
  • Росчерк Ту-104 на чистой заре
  • И клеймо на скамье “Хабибулин + Оля”.
  • Если б я был не я, а другой человек,
  • Я бы там вечерами слонялся доныне.
  • Все в разъезде. Ремонт. Ожидается снег. –
  • Вот такое кино мне смотреть на чужбине.
  • Здесь помойные кошки какую-то дрянь
  • С вожделением делят, такие-сякие.
  • Вот сейчас он, должно быть, закурит, и впрямь
  • Не спеша закурил, я курил бы другие.
  • Хороша наша жизнь – напоит допьяна,
  • Карамелью снабдит, удивит каруселью,
  • Шаловлива, глумлива, гневлива, шумна –
  • Отшумит, не оставив рубля на похмелье…
  • Если так, перед тем, как уйти под откос,
  • Пробеги-ка рукой по знакомым октавам,
  • Наиграй мне по памяти этот наркоз,
  • Спой дворовую песню с припевом картавым.
  • Спой, сыграй, расскажи о казенной Москве,
  • Где пускают метро в половине шестого,
  • Зачинают детей в госпитальной траве,
  • Троекратно целуют на Пасху Христову.
  • Если б я был не я, я бы там произнес
  • Интересную речь на арене заката.
  • Вот такое кино мне смотреть на износ
  • Много лет. Разве это плохая расплата?
  • Хабибулин выглядывает из окна
  • Поделиться избыточным опытом, крикнуть –
  • Спору нет, память мучает, но и она
  • Умирает – и к этому можно привыкнуть.
1981

«Молодость ходит со смертью в обнимку…»

  • Молодость ходит со смертью в обнимку,
  • Ловит ушанкой небесную дымку,
  • Мышцу сердечную рвет впопыхах.
  • Взрослая жизнь кое-как научилась
  • Нервы беречь, говорить наловчилась
  • Прямолинейною прозой в стихах.
  • Осенью восьмидесятого года
  • В окна купейные сквозь непогоду
  • Мы обернулись на Курский вокзал.
  • Это мы ехали к Черному морю.
  • Хам проводник громыхал в коридоре,
  • Матом ругался, курить запрещал.
  • Белгород ночью, а поутру Харьков.
  • Просишь для сердца беды, а накаркав,
  • Локти кусаешь, огромной страной
  • Странствуешь, в четверть дыхания дышишь,
  • Спишь, цепенеешь, спросонок расслышишь –
  • Ухает в дамбу метровой волной.
  • Фото на память. Курортные позы.
  • В окнах веранды красуются розы.
  • Слева за дверью белеет кровать.
  • Снег очертил разноцветные горы.
  • Фрукты колотятся оземь, и впору
  • Плакать и честное слово давать.
  • В четырехзначном году, умирая
  • В городе N, барахло разбирая,
  • Выроню случаем и на ходу
  • Гляну – о, Господи, в Новом Афоне
  • Оля, Лаура, Кенжеев на фоне
  • Зелени в восьмидесятом году.
1981

«Ливень лил в Батуми. Лужи были выше…»

О. Е.

  • Ливень лил в Батуми. Лужи были выше
  • Щиколоток. Стоя под карнизом крыши,
  • Дух переводили, а до крыши самой
  • Особняк пиликал оркестровой ямой.
  • Гаммы, полонезы, польки, баркаролы.
  • Маленькие классы музыкальной школы.
  • Черни, Гречанинов, Гедике и Глинка.
  • Маленькая школа сразу возле рынка.
  • Скрипка-невеличка, а рояль огромный,
  • Но еще огромней тот орган загробный.
  • Глупо огорчаться, это лишь такая
  • Выдумка, забава, музыка простая.
  • Звуки пропадали в пресноводном шуме,
  • Гомоне и плеске. Ливень лил в Батуми.
  • Выбежали стайкой, по соседству встали
  • Дети-вундеркинды, лопотали, ждали
  • Малого просвета. Вскоре посветлело,
  • И тогда Арчилы, Гиви и Натэлы
  • Дунули по лужам, улицам, бульварам.
  • В городе Батуми вровень с тротуаром
  • Колебалось море, и качался важный
  • “Адмирал Нахимов” с дом пятиэтажный.
  • Полно убиваться, есть такое мненье,
  • Будто эти страсти, грусти, треволненья –
  • Выдумка, причуда, простенькая полька
  • Для начальной школы, музыка – и только.
1981

«Светало поздно. Одеяло…»

  • Светало поздно. Одеяло
  • Сползало на пол. Сизый свет
  • Сквозь жалюзи мало-помалу
  • Скользил с предмета на предмет.
  • По мере шаткого скольженья,
  • Раздваивая светотень,
  • Луч бил наискосок в “Оленью
  • Охоту”. Трепетный олень
  • Летел стремглав. Охотник пылкий
  • Облокотился на приклад.
  • Свет трогал тусклые бутылки
  • И лиловатый виноград
  • Вчерашней трапезы, колоду
  • Игральных карт и кожуру
  • Граната, в зеркале комода
  • Чертил зигзаги. По двору
  • Плыл пьяный запах – гнали чачу.
  • Индюк барахтался в пыли.
  • Пошли слоняться наудачу,
  • Куда глаза глядят пошли.
  • Вскарабкайся на холм соседний,
  • Увидишь с этой высоты,
  • Что ночью первый снег осенний
  • Одел далекие хребты.
  • На пасмурном булыжном пляже
  • Откроешь пачку сигарет.
  • Есть в этом мусорном пейзаже
  • Какой-то тягостный секрет.
  • Газета, сломанные грабли,
  • Заржавленные якоря.
  • Позеленели и озябли
  • Косые волны октября.
  • Наверняка по краю шири
  • Вдоль горизонта серых вод
  • Пройдет без четверти четыре
  • Экскурсионный теплоход
  • “Сухум – Батум” с заходом в Поти.
  • Он служит много лет подряд,
  • И чайки в бреющем полете
  • Над ним горланят и парят.
  • Я плавал этим теплоходом.
  • Он переполнен, даже трюм
  • Битком набит курортным сбродом –
  • Попойка, сутолока, шум.
  • Там нарасхват плохое пиво,
  • Диск “Бони М”, духи “Кармен”.
  • На верхней палубе лениво
  • Господствует нацмен-бармен.
  • Он “Чито гврито” напевает,
  • Глаза блудливые косит,
  • Он наливает, как играет,
  • Над головой его висит
  • Генералиссимус, а рядом
  • В овальной рамке из фольги,
  • Синея вышколенным взглядом,
Продолжить чтение