Истинная моего брата

Читать онлайн Истинная моего брата бесплатно

Пролог. Кирилл

Она сидела передо мной такая хрупкая и… беременная. Она почти ничего не говорила, всё и так было понятно: истинная моего брата, погибшего полгода назад, носила под сердцем его ребёнка.

Еву я видел всего один раз: брат встретил её за два месяца до своей гибели, а через три недели начались их отношения. За две недели до автокатастрофы, унёсшей его жизнь, он познакомил Еву с семьёй: со мной, своим братом-близнецом, и с родителями.

На похоронах Евы не было, но мне было тогда совсем не до этого. После я, конечно, не раз о ней вспоминал и думал, почему же она не появилась на кладбище в тот день, но даже не додумался бы до такого.

– И почему ты молчала столько времени? – я сел за стол и потёр устало переносицу. Чёртов понедельник! Он не мог меня не добить, чтоб его…

Девушка аккуратно переместила свою руку на большой живот и спокойно произнесла:

– Это ведь мои дети, я о вас, честно говоря, даже не подумала.

– Дети? – вскинул брови я.

Ева мягко улыбнулась и кивнула.

– Да, двойняшки. Мальчик и девочка, – она вдруг перестала казаться снежной королевой: бесстрастной и спокойной. Она с такой теплотой и любовью говорила о ещё не родившихся своих детях, что я в тот же момент простил ей то, что она полгода скрывала от нас свою беременность. – Я бы и не пришла сюда, – она вновь спокойно и как-то механически улыбнулась, – Но я сама, к сожалению, не справляюсь.

Ева была бледной и маленькой в сравнении со своим огромным животом. Я вообще не представлял, как она могла хоть с чем-то справиться: её хотелось посадить в самое мягкое кресло, укутать самым тёплым пледом и следить, чтобы на лице всегда играла та улыбка, которая расцвела у неё на губах, когда она говорила о детях.

– Мне требуется помощь материального характера, – она поджала губы и отвернулась. – Я пойму, если ты откажешь, просто я не придумала, к кому ещё могу обратиться…

Она по-прежнему не смотрела в мою сторону, а я прислушался. В этом тщедушном тельце билось целых три сердца, теперь я отчётливо это слышал. Как я мог ей отказать? Мне на мгновение показалось, что я помог бы ей, даже если бы эти дети были не от моего брата. Но запах точно давал понять, что дети его и ничьи больше… Правда, при этой мысли встрепенулся мой собственный волк: ему почему-то показалось, что щенки от этой самки – его щенки. Но на самом деле, оно и не удивительно: Лёха был моим близнецом, даже наши запахи были почти идентичны, у кого нюх послабее, могли вовсе спутать.

– Денег бы хватало, продолжи я работать, – говорила Ева дальше, – Но беременность выходит нелёгкой. Сразу два альфы для организма полукровки без ипостаси – это немного перебор, как оказалось, – она горько усмехнулась. – У меня очень мало сил.

“Зато у меня много”, – подумал я. – “И я сделаю всё, чтобы тебе стало легче вынашивать моих племянников”.

Вслух же я сказал:

– Ты могла бы не доводить себя до такого состояния, сразу же сообщив о своей беременности мне и родителям. Даже моя мать, которая сама является альфой, рассказывала, что мы двое дались ей нелегко. Ничего удивительного в том, что тебе так трудно, нет.

Ева опустила глаза, как бы стыдясь своей слабости. Похоже, для неё было тем ещё испытанием признать, что она с чем-то не справляется. Так что я не стал добивать её гордость и сказал:

– Завтра же мы поедем с тобой в клинику, где специализируются на здоровье оборотней. Ты живёшь одна?

Девушка кивнула, при этом одна её тёмно-русая прядь выпала из хвоста, и она механическим движением заправила её за ухо. А я, наблюдая за этим, забыл о чём хотел сказать.

– Думаю, ты должна будешь переехать ко мне или к родителям, – я сумел совладать с собой. – Для тебя может быть опасно оставаться одной круглыми сутками. Я, конечно, тоже не часто бываю дома, но, надеюсь, мама отреагирует так, как я предполагаю, и они с папой будут за тобой присматривать.

Ева усмехнулась, когда я говорил о реакции родителей, а я подумал о том, что у неё, наверное, и свои родители должны быть? Странно, что они ей, судя по всему, не помогают… Но спрашивать об этом я не стал, решив, что совать нос не в своё дело не буду.

– Тогда сейчас и поедем к родителям, мой рабочий день все-равно закончился с твоим появлением: думать о чём-то другом теперь вряд ли получится.

Глава 1. Ева

Я сидела на пассажирском сидении автомобиля рядом с водителем. Машина была шикарной, но я даже не удивилась: отец моих детей тоже не бедствовал, на самом-то деле… В отличие от меня.

Мне до сих пор было больно вспоминать о смерти Лёши, хотя прошло уже больше полугода, а вместе мы были гораздо меньшее время. Жаль. С ним было хорошо, несмотря на то, что я его не любила, а его чувства ко мне были продиктованы лишь инстинктом альфы, который отыскал во мне свою истинную. Наверное, не зависела бы от моего решения вся жизнь оборотня, я и не обратила внимания. На меня связь не имела почти никакого влияния, потому как я была полукровкой. Но, несмотря на это, мне казалось, что мы идеально подходим друг другу: спокойное доверие в общении и жаркая страсть в постели. О чём ещё можно было мечтать?

Но закончилось всё так же быстро, как и началось: один миг решил всю нашу дальнейшую судьбу, и Лёша погиб, а я осталась одна со своей непогашенной ипотекой и двумя будущими альфами под сердцем. Детишки уже сейчас доставляли мне немало хлопот, однако я, когда принимала решение о том, что буду рожать, ничуть не сомневалась… И, даже когда мои родители, отчего-то не очень жалующие альф, поставили меня перед выбором, я не раздумывая, отказалась от их помощи и от общения с ними.

И всё было бы хорошо, если бы беременность проходила так же, как у обычных девушек. Из-за того, что наши медицинские показатели были далеки от привычных, я не могла обратиться в районную поликлинику, встать на учёт, тем временем как моё состояние с каждым месяцем становилось всё тяжелее. Я лишь смогла не так давно узнать пол детей в частной клинике, где никто вопросов и не задавал. Уже на четвёртом месяце я совершенно не могла работать: стоило немного переусердствовать, как перед глазами начинали плясать мушки, а руки и ноги немели.

Но у меня были кое-какие накопления, благодаря которым я смогла внести самый последний платёж по ипотеке и прожить вот это время. Однако, деньги, которые раньше казались мне неплохой суммой, истаяли очень быстро, а лучше мне не становилось. К тому же, мне было страшно за себя и за детей. Что с нами будет, когда они родятся?

И, когда в кошельке остались последние пятьсот рублей, а нормой стали обмороки, а не просто слабость, я решила наплевать на собственную гордость и отправилась к Кириллу, благо знала, в каком здании он работает: однажды мы с Лёшей к нему подъезжали, и он поднимался к брату по какому-то срочному делу.

Здание было не очень большим, так что через интернет я легко узнала, какие фирмы там располагаются, и, на последние деньги оплатив такси, приехала сюда.

Я уже давно привыкла рассчитывать на себя и никак не думала, что Кирилл согласиться мне помочь. Однако, он не просто согласился, но даже инициативу проявил…

– Ева? – услышала я своё имя, вынырнув из своих мыслей. – С тобой всё нормально?

Я прислушалась к собственному организму и поняла, что, на удивление, чувствую себя не так уж и паршиво.

– Да, а что-то не так?

Кирилл ответил:

– Нет, просто я повторил твоё имя три раза, а ты не реагировала. Лучше не пугай меня так, а то вдруг я… испугаюсь.

Его фраза прозвучала донельзя странно, но я решила не обращать на это внимание. Я вообще не хотела смотреть на Кирилла, потому что стоило только наткнуться на него взглядом, как перед глазами сразу же вставал образ Лёши. Всё-таки близнецы они и у оборотней близнецы: абсолютно схожи между собой внешне.

Я смотрела в окно автомобиля, наблюдая, как проплывает мимо город. Мысли в голове путались, а слабость, ставшая моей постоянной спутницей, становилась сильнее. Не знаю даже, получится ли у меня дойти от машины до дома, когда мы приедем к будущим бабушке и дедушке моих детей.

Размышляя об этом, я и не заметила, как буквально провалилась в сон. Мне показалось, что я буквально на мгновение прикрыла глаза, но, почувствовав прикосновение к своему плечу, распахнула глаза и поняла, что мы уже приехали.

Пошевелившись, я застонала от боли в затёкшей спине. Да, дорога до загородного дома родителей Лёши, насколько я помню, была не самой близкой, так что проспала я немало времени… Сон даже в самой-самой удобной и правильной позе на кровати приводит к тому, что у меня затекает абсолютно всё, что можно и нельзя. А тут так и говорить не о чем.

– Всё хорошо? – опять спросил обеспокоено Кирилл, а я выдавила из себя улыбку. Конечно, чувствовала я себя так, будто бы по мне танком проехались, но говорить об этом мужчине я не стала: он проявлял заботу, к которой я никогда особо и не была приучена, поэтому беспокоить его лишний раз не хотелось.

– Нормально всё, – проговорила я, хватаясь за его ладонь, когда вылезала из машины. Надеюсь, покачивает меня не сильно…

С горем пополам я, с помощью Кирилла, дошла до крыльца. Альфа остановился у высоких ступеней и сказал:

– Я предупредил родителей, пока ты спала, обо всём… Мама не должна, вроде в обморок упасть.

Мне хотелось сказать, что вот я-то вполне могу её заменить, но не успела: альфа подхватил меня на руки как ребёнка и резво поднялся по ступеням. Да, сил он мне сэкономил, конечно, прилично, однако, я всё же сказала:

– Не стоило, я бы сама…

– Ага, – с серьёзным видом перебил меня Кирилл, поставив на ноги. – Всё ты сама, и грохнулась бы в обморок сама.

Я смутилась. Да, похоже, теряю актёрские навыки. Или же побледнела сильно? Не знаю даже…

Дверь распахнулась прежде, чем мы успели к ней подойти: Мария Александровна, видимо, заметила машину сына и вышла к нам навстречу, даже куртку не накинув. Хотя, она альфа, ей-то что…

– Ева! – воскликнула она радостно, чем едва ли меня не напугала: – Почему же ты раньше нам ничего не сообщила? – я, даже если бы хотела ответить, не успела бы. – Бледная такая! – подойдя ближе, сказала женщина. – Проходи в дом, сейчас накормлю тебя…

Кирилл, глядя на суетящуюся мать, широко улыбнулся, придерживая меня при этом за руку, облачённую в перчатку.

Войдя в дом, мы столкнулись с Николаем Георгиевичем. В прошлую и единственную нашу встречу он показался мне хмурым и даже нелюдимым, однако сейчас он достаточно приветливо мне улыбнулся и сам, поприветствовав, помог избавиться мне от верхней одежды.

Вокруг меня все так суетились, что мне захотелось спрятаться куда-нибудь от этой гиперзаботы.

– Ты точно ешь мало мяса! – ведя меня на кухню, сказала Мария Александровна. – Как только Кирюша сказал, что ты плохо себя чувствуешь, я сразу это поняла!

Я покосилась на Кирюшу, он пожал плечами. Я вздохнула и, взглянув на женщину, подумала, что, наверное, привыкну к этому… Она точно будет для детей хорошей бабушкой.

Потом нас с Кириллом отправили в ванную, мыть руки. Я гордой и ровной походкой прошествовала туда-обратно, но силы таяли буквально посекундно. Наверное, через парочку недель я вообще не смогу вставать с постели.

Меня усадили в кресло, которое, видимо, специально поставили к столу для меня. Мария Александровна поставила передо мной тарелку, полную ароматно пахнущего гуляша и заявила:

– Всё съешь, а потом поговорим! – сказала она это строго, как воспитательница в детском саду.

Ну, я и решила, что буду послушной девочкой, потому что у меня при взгляде на мясо едва ли слюни не капали. Нет, конечно, я ела мясо, но совсем не в таких количествах… А, судя по всему, надо было в таких. По крайней мере, женщина, выносившая, родившая и воспитавшая двух альф, точно знала обо всём этом больше, чем я.

Мясо я доела с горем пополам, потому что съев только половину тарелки, уже чувствовала себя объевшейся, а вторую половину в себя уже упорно засовывала. Но я молодец, справилась! Сейчас был уже далеко не первый семестр моей беременности, так что, хотя бы тошнота канула в Лету, могу себе позволить вот так вот наесться до отвала… Конечно, мгновенного чудодейственного эффекта никто не обещал, но, поев, я стала чувствовать себя чуточку лучше, чем полчаса назад.

Всё это время, пока ела я, и пока ел Кирилл, все молчали. Но как только последний кусочек исчез с моей тарелки, Мария Александровна пошла в наступление:

– И вот почему ты не сообщила сразу? Стоило ли доводить себя до подобного состояния? – её взглядом можно было бы испепелить, но я всё ещё не горела синим пламенем только оттого, что бабушка моих детей не спалила бы их вместе со мной. – Нет, твоя гордость, возможно, объяснима, но теперь ты должна заботиться не только о своих чувствах.

Всё это я прекрасно знала и без напоминаний, но дело было не только в гордости. Я думала, что мои дети будут им не нужны. Я считала, что если обращусь за помощью, то в любом случае её не получу, поэтому решила не тратить лишний раз силы. И сейчас я пребывала в какой-то прострации, потому что никак не ожидала такой инициативы со стороны этой семьи. Они казались мне буквально ангелами, сошедшими с небес, это и настораживало. Я не привыкла, чтобы кто-то относился ко мне с такой опекой. И, хотя, в этом доме я находилась всего-ничего, мне почему-то хотелось остаться здесь навсегда. Такого желания где-либо я не испытывала никогда, даже дома в детстве.

– Я не думала, что вы станете мне помогать, – честно призналась я.

Повисло неловкое молчание, а затем Мария Александровна растерянно поинтересовалась:

– А с чего ты это взяла?

И тут-то была вся проблема. Мне не хотелось говорить о том, что мои собственные родители от нас отказались из-за своих дурацких предубеждений. Но причина то в этом и крылась.

Я молчала, потому как не знала, что и соврать. А ещё и вовсе не хотела врать. И вообще, я в этот момент как никогда почувствовала влияние бушующих гормонов: мне захотелось то ли расплакаться, то ли рассмеяться от счастья, что теперь я и мои дети не одни, нам помогут. Но я сумела сдержаться.

– А можно я ничего не скажу? – почти что умоляющим тоном поинтересовалась я, вздыхая.

К моему удивлению, Мария Александровна кивнула, улыбнулась и произнесла:

– Ладно, как хочешь, – я вдруг заметила, что улыбается она грустно, поглядывая на мой живот, и мне стало неловко. Конечно, сейчас она вспоминает Лёшу, а я вот совсем о нём не думаю… – Тогда мужчины уберут со стола, а мы пойдём обустраивать твою новую комнату.

Я кивнула и с опаской посмотрела на лестницу на второй этаж. Да, возможно, на втором этаже мне бы понравилось жить… Но совсем не в том состоянии, когда для меня и поход в соседнюю комнату – целое испытание, что уж говорить о подъёмах по лестнице.

Но Мария Александровна, кажется, не упускала ни единой мелочи, она повела меня по коридору первого этажа к какой-то комнате, в которой, естественно, я и не бывала.

Хотя… Нет, я ошиблась. Именно в этой комнате я и была единожды, в тот вечер, когда Лёша приводил меня сюда для того, чтобы познакомить с родителями.

Это была его комната, в которой он провёл своё детство и юность.

– Раз всё так неожиданно получилось, то сейчас просто застелим постельное свежее, и всё, – как ни в чём ни бывало, пробормотала Мария Александровна. – А потом уже уберём тут всё, пылится только…

Взглянув на её лицо, я поняла, что на самом деле ей сложно произносить подобные слова. Но это, в общем-то, и не удивительно, потому как эта комната была памятью о Лёше, и эту память его мать собиралась уничтожить.

– Может быть лучше не надо? – аккуратно поинтересовалась я, а Мария Александровна тут же превратилась в бушующий ураган:

– Что значит “не надо”?! – воскликнула она: – А дети родятся, мы что, пристрой делать будем? Комната прекрасная, окно во двор выходит, есть выход на террасу, зимой всё хорошо закрывается… Нет, такому сокровищу пустовать нельзя.

Огласив все свои аргументы, она “выдохлась” и присела на кровать, с нескрываемой тоской разглядывая всё вокруг.

Я почувствовала себя лишней. Мария Александровна страдала из-за смерти сына, я же эту утрату пережила слишком быстро: меня больше заботило то, что вскоре я стану матерью…

– Надо убрать отсюда всё, – уже тихо проговорила резко осунувшаяся женщина. – В этом доме будет новая жизнь, Ева, тут не место умершим, – с этими словами она подошла ко мне, аккуратно тронула за плечо и вышла из комнаты, добавив: – Я сейчас вернусь с постельным.

***

После того, как Мария Александровна вернулась, она больше не позволяла себе грустить. Её улыбки, конечно, теперь были заметно вымученными, но когда она говорила о своих будущих внуках, то мгновенно расцветала.

– Ты думала на счёт имён? – спросила она, застилая кровать сиреневой простынью, которая совсем не вписывалась в красно-белый интерьер комнаты.

Я пожала плечами:

– Да, думала, но ничего в голову так и не пришло.

Я, на самом деле, перебрала целую кучу всевозможных имён, но так и не отыскала, даже примерно то, что могло бы подойти. Да и вообще, я читала, что следует просто взять на вооружение несколько имён, а уже после того, как ребёнок родится, точно определяться, какое имя ему подойдёт. Вроде как, в первые часы после рождения можно разглядеть характер, которым природа наградила нового человека. Оборотня в нашем случае.

– Ну, тогда ладно, – Две подушки оказались облачены в наволочки, и Мария Александровна с тяжёлым вздохом взялась за пододеяльник. – Я просто хотела сказать, что в честь кого-то называть не лучшая идея.

Вот оно что… Она беспокоилась, что мальчика я назову в честь его отца. Сказать честно, я и правда думала об этом, вот только и мне это показалось не очень хорошей мыслью.

Глава 2. Кирилл

Мама и Ева ушли в сторону коридора, который вёл к моей комнате, ванной и к комнате Лёхи, которая оставалась после его гибели всё так же неприкосновенна, как и при его жизни. И что-то мне подсказывало, что меня никто не будет выселять из моего подросткового обиталища…

Мы с отцом переглянулись. Появление Евы было стремительным, в точности так же как и перемены в мамином поведении. Смерть сына ударила по ней очень сильно, она едва не обезумела от горя, и мы ничего не могли с этим сделать. Я и отец, конечно, тоже были раздавлены после автокатастрофы, но за мамино здоровье мы волновались сильнее. Как бы то кощунственно не звучало, но брату ведь уже не поможешь.

А маме вот помогла Ева.

Зайдя в дом, я свою родительницу едва узнал. Она причесалась, переоделась из чёрных вещей в своё излюбленное домашнее платье в дурацкий цветок, который раньше меня всегда немного раздражал, а теперь вот я был ему рад и тому, что в глазах зарябило от яркости.

Но больше всего меня удивило, как сияли мамины глаза, как едва заметно она улыбалась, когда испуганная Ева за обе щеки уплетала приготовленное мясо. Мамой, конечно же, я её кулинарные шедевры узнаю из тысячи.

Я не надеялся, что её душераздирающая тоска отступит совсем, но мне казалось, что теперь это обязательно случится. Может быть, когда родятся дети, а может быть раньше.

Судя по тому, как облегчённо улыбался папа, он думал примерно о том же самом.

– Эта девочка просто чудо, – едва слышно пробормотал он так, чтобы мама не услышала из соседней комнаты. – Я тоже очень рад, что после Лёши… кто-то останется.

Я кивнул. Да, родители на самом деле очень хотели внуков, но пилили нас с братом очень мягко. Вроде как, просто мечтательно вздыхали. Но мы просто отбрыкивались, а потом отбрыкиваться мне стало не нужно. Мама почти ничего не говорила, отца заботило лишь то, что она никак не приходит в себя. Глупо, конечно, было от неё этого ожидать, но я безумно рад именно тому, что мама ожила.

А вот сама Ева вызывала во мне противоречивые чувства. Я, с одной стороны, относился к ней с трепетом, потому что она была матерью моих племянников. Но с другой стороны… Когда я видел её в прошлый раз летом вместе с братом, я старался свалить как можно дальше от их сладкой парочки, потому что понимал, что хочу Истинную своего брата, а это, чёрт возьми, ненормально. Но потом это как-то забылось. Да и теперь я, вроде бы, ощущал к ней лёгкое притяжение, но старался убедить себя, что это потому что я хочу защитить её и детей.

С убеждением я справлялся не очень, но в голове уже созрел гениальный план. Я просто буду избегать её, вот и всё. Родители, я уверен, прекрасно о ней позаботятся, а я буду просто помогать отдалённо, со стороны, например, деньгами.

– Пап, – окликнул я отца, направляясь к выходу, – я поеду, у меня там понедельник, все дела, никак не ожидал, что Ева так… – продолжать я не стал, просто оборвав фразу. – В общем, работа не ждёт, – нагло врал я. Но отца сейчас я не сильно заботил, поэтому он просто попрощался и не стал меня задерживать, к счастью.

***

Въехав в город, я было дело отправился в сторону дома, но потом подумал, что день сегодня был тяжёлым, и мне срочно требуется хорошенько напиться. Для этих целей у меня был друг, который являлся владельцем клуба недалеко от моей холостяцкой берлоги. Да, думаю, похмельного босса моя компания вполне переживёт завтра, ничего важного, вроде, не запланировано. А даже если и так, то хер с ним, у меня сегодня выдался пусть и хороший, но ужасно утомительный день, обмозговать который не было никакого желания.

А ещё я понимал, что если сейчас не напьюсь и не найду себе какую-нибудь красивую и на всё готовую девчонку на часик-другой, то обязательно буду думать о Еве. Этого же допустить никак нельзя. Пусть я сопьюсь, но я должен остаться для неё просто братом её погибшего жениха, просто дядей для её детей.

Никак не больше.

Машину я кинул на стоянке возле клуба, решив, что останусь ночевать в одной из комнат наверху, которые предназначались для ВИП-клиентов. Таким я и являлся, и не только из-за дружбы с хозяином клуба, но и за нехилые суммы, которые оставлял в баре по время своих визитов, потому как оборотню напиться – это не бутылку вискаря уговорить, а, как минимум, три-четыре.

Вошёл я, конечно, не через общий вход, где, как обычно, толпилась просто туча народа, а через чёрный, где охранник, знавший меня в лицо, безмолвно открыл мне дверь.

Костя, который был чистокровным оборотнем, встретил меня удивлённым возгласом:

– Ба! Какие люди! – потом он состроил скорбную мину и наигранно задумчиво пробормотал: – Ах, ну да… Какие псины! И без охраны!

На его тупые шуточки я уже привык не обращать совершенно никакого внимания, даже глаза закатывать не стал на этот раз.

– Я думал, что ты отыскал себе идеальную погремушку, от которой в жизни больше не отлипнешь, заделал ей альфёныша и стал трезвенником-язвенником.

В любое другое время я пропустил бы эту шутку вместе с остальными, но сейчас у меня вырвался тяжёлый вздох:

– Вот что-то нихуя, Костик, не смешно.

Друг сразу же перестал дурачиться и серьёзно спросил:

– Нашёл, что ли, правда?

Голос его был обеспокоенным, он даже бокал с какой-то бурдой в сторону убрал.

Я покачал головой, и он облегчённо выдохнул. Да, этот отъявленный холостяк считал связь истинных пар чем-то вроде вселенской кары, поэтому изо всех сил радел за то, чтобы я этого “счастья” так и не удостоился.

– А чего тогда гружёный такой, раз пронесло?

Что ему ответить, я и не знал. Решил рассказать тупо, как есть.

– Помнишь я напился вдрабадан летом оттого, что я херовый брат? – друг утвердительно кивнул. Конечно, как тут забудешь, до таких соплей я упивался только пару раз в своей жизни. – Причину, думаю, тоже помнишь, – он усмехнулся и хотел, видимо, выдать очередную безумно остроумную реплику, но я ему не позволил, опередив: – Так вот, причина эта вчера вернулась ко мне в офис. Беременная. От Лёхи.

Это пробило даже обычно не пробиваемого Костяна. Он нашарил рукой стакан с коктейлем, сравнимым с атомной бомбой разве что, и сделал из него парочку щедрых глотков. Я же подозвал официанта и попросил принести сразу две бутылки виски.

– Охереть, – хрипло выдал друг через пару минут. – Вот это подарочек.

Я пожал плечами.

– Я рад, – признался честно. – Считай, Лёхино продолжение. Двойняшки аж, блять!

Костян присвистнул, а потом вернул свой шутовской прищур и елейным тоном спросил:

– Но напиваться ты не просто так приехал, ага? Как там её зовут то, забыл… Круглая и соблазнительная?

Шутка была на грани фола, но в ней было столько правды, что я поморщился.

– Её зовут Ева, и я должен про неё забыть, – прозвучало как-то высокопарно и по-дурацки, но по-другому выразить свою мысль у меня не получилось.

– О!.. Друже, клин клином вышибают! – тут же воодушевился Костя, – Я тебе сейчас тааакой клин покажу, закачаешься просто…

Мне пришлось вставать следом за ним и идти в общий зал, где людей было просто непомерно много. Я поморщился от запахов, витающих здесь, но всё-таки не свалил сразу же куда подальше. Было интересно, что же это там за “клин”. К тому же, в мои планы входило сегодня отыскать себе ночное развлечение, так почему я должен отказываться, когда мне его предлагают?

Костя остановился недалеко от одного из шестов, на котором извивалась очень и очень гибкая девица. Других тут, в общем-то, и не водилось, но эта привлекала внимание ещё и своей подозрительной одетостью. На других девушках оставалась уже только пара верёвочек, а эта кружилась в наряде восточной красавицы, оголяя лишь одну из стройных длинных ног, и подтянутый живот.

И все мужики отчего-то пялились на неё. И я тоже. И Костя.

Ведьма, что ли?

Будто бы прочтя мои мысли, друг громко прокричал, перебивая музыку:

– Прикинь, она даже не знает, что у неё кто-то из родаков полукровка, а вон что вытворяет…

Я кивнул, соглашаясь, что “вон что” очень впечатляет. Я, по крайней мере, отреагировал на неё должным образом. На её тело, точнее.

– Она мне не дала, – спокойно заявил Костян, заставляя меня удивлённо вскинуть брови. – Ага, я сам охерел. Но она, вроде, не недотрога, так что дерзай… Отмажусь хотя бы тем, что тренеры не играют, – наигранно пробурчал он, делая глоток уже другой гадости из бокала. Где он их только взять успевает?

Я усмехнулся и решил, что чёрт чем только не шутит. В конце концов, не получится с этой красоткой, найду другую. Но альфам никто не отказывает.

Танец незнакомки закончился, и она плавно упорхнула со сцены. Однако, я успел подойти достаточно близко, чтобы запомнить её запах, а ещё понять, что этот танец возбуждает не только толпу, но и саму дальнюю родственницу оборотней. А значит, она совершенно точно захочет выплеснуть своё желание.

Я обошёл зал кругом и вышел ближе к коридору, который вёл и ко всем рабочим помещениям, в том числе, и к гримёркам стриптизёрш.

Все эти манипуляции меня забавляли и отвлекали. Я даже вспоминал о Еве всё реже и реже. В какой-то момент показалось, что стоит мне хорошенько оттрахать ту куколку, я сразу же воспылаю к Еве исключительно братскими чувствами.

Ждать мне долго не пришлось, я учуял нужный запах буквально минут через десять. Ещё через полминуты я перехватил за руку девушку, одетую в укороченный топ и короткую обтягивающую юбку.

– Руки убери, охрану позову, – очень возбуждающе прошипела она, сверкнув глазами, а я рассмеялся.

– Не трать наше время, – хрипло проговорил я, второй рукой прижимая её к своему телу. – Мы можем очень и очень весело провести время.

Я чувствовал всем своим естеством, как она возбуждена, а зверь полудовольно урчал от того, что девчонка оказалась не простым человеком, а с примесью крови оборотней.

И пусть она не подозревала об отголосках своей сущности, сущность очень даже откликнулась на мои прикосновения, заставляя не очень-то сопротивляющуюся красотку, буквально растечься в моих объятиях.

Я ожидал, что она ещё какое-то время будет рассказывать мне про то, что она не такая и далее по списку, но танцовщица меня удивила. Она разватно улыбнулась и сама потянулась к моим губам, скользя языком по моим губам.

– К тебе или ко мне? – пробормотала она, немного отстраняясь.

Я усмехнулся и ответил:

– Так далеко нам добираться не придётся, – и крепче перехватив её ладонь, направился к лестнице, которая вела на второй этаж. Охрана на меня даже не взглянула.

***

Секс с Кариной, так она представилась, был фееричным, как и ожидалось. Вот только после того, как она ушла, прихватив парочку крупных купюр “на такси” и оставив свой номер “на всякий случай”, я понял, что лучше мне не стало.

Мне стало до такой степени хреново, что я даже не мог понять, из-за чего меня преследует это чувство. Но бумажку с номером Карины я выкинул сразу же, чтобы она даже не завалялась случайно.

В итоге, в три часа ночи я лежал в пропахшей сексом постели, трезвый и один. И даже хорошо, что танцовщица не стала намекать на совместное проведение времени до самого утра, потому что тогда, я чувствую, ощущал бы себя ещё более паршиво.

Уснуть так и не смог, алкоголь выветрился настолько, что я стал даже трезвее, чем был до того, как выпил. Злой и всклоченный я отправился домой, надеясь, что хотя бы там смогу немного поспать.

Успев пробраться к своему району до того, как дороги стали филиалом ада, я понял, что сон сегодня – не мой удел. Но работать я не смогу, встречи проводить – вовсе не вариант, потому как есть риск сожрать кого-нибудь несогласного.

В итоге я вспомнил, что прекрасно засыпаю, начиная читать одну книгу. Об этом я, кстати, никому не рассказывал, потому как меня могли счесть глубоко неодухотворённой особью, коей, если честно, я и являлся. В общем, пыльную книжёнку достал, две страницы прочитал, начал засыпать… и зазвонил телефон!

Мне захотелось разорвать на кусочки того, кто посмел потревожить мой покой. Но, как только увидел от кого входящий, сразу же успокоился.

– Да, мам? – как можно спокойнее ответил я. Для родительницы очень и очень рано, поэтому я за пару минут успел себе всего напридумывать, но из динамика послышался весёлый и бодрый мамин голос:

– Кирюш, привет, – затрещала она в своей неповторимой манере, от которой я уже успел отвыкнуть. – Я тут подумала, надо будет дома ремонт сделать… Пусть Ева у тебя недельку поживёт, ладно?

С меня сразу же слетела вся сонливость.

– Эм, мам, я же работаю и… – но меня, к счастью, перебили.

– Да нет, я неправильно выразилась, – я прямо представил себе, как мама махнула рукой. – В комнате твоей. В той комнате мебель надо поменять, да и вообще…

У меня сразу же будто бы гора с плеч упала. Я и представить себе не мог, как буду держать себя в руках, если стану жить с Евой в одном помещении. Мне тогда можно будет сразу номер в психушке бронировать.

– А, это. Конечно, в чём вопрос-то. Я если и приеду, то диван в гостинной весь мой.

Мама заливисто расхохоталась.

– Будешь хорошо вести себя, пустим тебя в гостевую комнату. Ладно, мне надо завтрак готовить. И приезжай на выходных! Будешь папе помогать шкаф вытаскивать, – и она сбросила вызов.

На моём лице сверкала такая широченная улыбка, что я и вспомнить не мог, когда так в последний раз улыбался.

Всё-таки Ева для нашей семьи – настоящее чудо.

Глава 3. Ева

Пока мы с Марией Александровной были в комнате, Кирилл успел уехать, даже не попрощавшись. Мне без его присутствия стало спокойнее. Хоть я и понимала, что он – не Лёша, сердце каждый раз при взгляде на него сжималось от тоски, и мне казалось, что всё это мне просто приснилось, и мой жених жив…

У меня с собой не было никаких вещей и ни одна деталь гардероба любого из жильцов дома мне бы не налезла из-за огромного живота. В итоге, с горем пополам отыскалась старая футболка Кирилла, которая была велика даже ему, да и к тому же, прекрасно растягивалась.

Без пятнадцати минут девять я уже лежала в кровати и пыталась избавиться от ощущения того, что чувствую запах Кирилла на футболке. Во-первых, он очень давно её уже не надевал, во-вторых, она была постирана. Но уснуть сразу у меня не вышло, потому что запах его во мне порождал непонятное волнение. Скорее всего, в офисе и в машине я не обратила на это внимания, потому что чувствовала себя из ряда вон плохо, но сейчас, после прекрасного ужина и проявленной заботы появилось место и для неуместных переживаний.

Но, всё же, день был тяжёлым и усталость своё взяла, глаза начали закрываться и через какое-то время я уснула, вдыхая приятный запах альфы, слишком поверхностный, чтобы определить, отчего же он мне так понравился.

***

На следующий день я проснулась невероятно поздно, учитывая, во сколько я легла спать: в десять утра.

Разбудил меня аромат, доносящийся, видимо, с кухни. Пахло чем-то вроде блинчиков или оладий, так что я поспешила переодеться в своё платье и направилась в ванную.

Нет, мне точно нужно съездить домой, потому что даже зубной щётки нет, это просто ужасно.

Кое-как приведя себя в порядок, я почувствовала привычную утреннюю слабость, но сегодня она не была непреодолимой, совсем нет. Я не делала резких движений, и она почти не замечалась. Вот и хорошо, значит, без проблем переживу поездку домой.

Мария Александровна, как я и думала, суетилась у плиты, Николая Георгиевича не было, вроде бы, даже в доме, но мой слух в сравнении со слухом даже обычного оборотня был почти что пшиком, так что утверждать точно я не взялась.

– Ева, доброе утро! – воскликнула женщина, облачённая в простой домашний костюм и фартук. Выглядела она как оживший уют, поэтому я, не сдерживая себя, широко улыбнулась и ответила:

– Доброе, – долго стоять на ногах у меня не вышло, пришлось присесть в кресло, которое оказалось ко мне ближе всего. – Не стоило, наверное, так себя утруждать, – мне хоть и было приятно, но при этом и неловко. – Мне немного некомфортно вас стеснять…

Да, вчера я просто радовалась тому, что поела и даже в обморок за весь день ни разу не упала, а сегодня наконец-то включился мозг. Но извиняться дальше за предоставленные неудобства мне не позволили:

– С ума сошла, что ли? – Мария Александровна, ловко переворачивая очередной блинчик, глянула на меня так, будто бы вопрос её был скорее утверждением. – Молчи давай, сейчас есть будем. Больше не повторяй эту чушь даже мысленно, иначе я вспомню, что вчера недовозмущалась по поводу того, что ты столько молчала. А если бы с тобой что-то случилось? Нет, живёшь ты здесь и точка. И в клинику я тебя уже записала на обследование в субботу утром. Как раз пробок не будет.

Я решила не спорить. Да и доводов для спора у меня не было, но всё же сказала о том, что нужно съездить домой.

– Заберу вещи, мелочь всякую и вернусь.

Но я вновь была удостоена того же взгляда, а затем оказалось, что Мария Александровна вновь всё продумала:

– Сейчас позавтракаешь, – с этими словами она поставила на середину стола тарелку с горой блинов, затем ушла наливать чай, но я всё же слышала её прекрасно: – Потом сядем и новое всё тебе через интернет закажем. И ещё кое-что обсудим.

В общем, я решила, что раз всё идёт хорошо, то пусть себе и идёт. Подумаю потом. В конце концов, вреда мне точно тут никто причинять не станет. А заботиться обо всём сама я не смогу.

Но как бы я себя не убеждала, мне становилось неприятно оттого, чтобы мне приходится садиться на шею практически незнакомым мне людям. Да, они фактически приняли меня в семью, потому что я – мать их внуков, но всё же гордость не отступала. Я очень давно привыкла быть самостоятельной и сильной, теперь отказаться от этого не получалось, по крайней мере, сразу.

Блины оказались восхитительно вкусными, чай тоже, но бутерброды с ветчиной интересовали меня более всего.

После завтрака мне приказано было перебраться на диван, но я всё-таки отнесла тарелки к посудомоечной машине, пока хозяйственная альфа ходила за планшетом. По возвращении Мария Александровна это, конечно, заметила, но ничего не сказала, лишь демонстративно закатила глаза.

– Так, ну, думаю, с щёткой, полотенцами ничего сложного не будет, а вот одежду давай подбирать, чтобы нравилось тебе, – сказала она, присаживаясь рядом.

Я пожала плечами, показывая, что мне это, в общем-то, безразлично. Я ловила блаженство оттого, что чувствовала себя менее раздавленной, чем обычно, и мне не нужно было думать о том, что купить из еды, чтобы побольше сэкономить, но и ноги не протянуть.

В общем, последние двенадцать часов напоминали сказку и мне эгоистично хотелось прожить так как можно дольше. У меня совсем не оставалось сил, и я понимала, что после рождения детей я одна не справлюсь… В общем, мысли приходилось отгонять куда подальше и сосредотачиваться на выборе комбинезона.

– Тебе вообще какие цвета нравятся? – спросила Мария Александровна, пролистывая очередной неудачный вариант.

Мне казалось, что раз я будущая мама, то мне положено быть более строгой, более правильной, чем я была до беременности. Бросать курить и пить мне не пришлось, потому как я итак этого не делала, а вот гардероб я слегка пересмотрела. Если раньше я носила очень яркие вещи, рваные джинсы и футболки с открытыми плечами или платья с кедами, то сейчас среди моих немногочисленных вещей были платья спокойных цветов, балетки и ботинки без всяких бляшек и заклёпок.

Раньше мне всё это казалось несколько унылым, а сейчас… тоже. Но, раз жизнь налаживалась, я решила наладить её совсем.

Конечно, рваные джинсы зимой мне не нужны были, но вот парочка футболок малинового и кислотно-зелёного цвета для поднятия духа точно не помешают.

Об этом я и сообщила Марии Александровне, на что получила радостную поддержку:

– Правильно, ты сама яркая, красивая, чего в серость облачаться! – и на меня сразу посыпались варианты футболок сумасшедшей окраски. Мне, кстати, понравились.

И, как только, мне вроде бы выбрали всё, что нужно, я хотела было аккуратно удалиться в комнату, чтобы прийти в себя от напора Марии Александровны, как она заявила такое, что я порадовалась, что не встала ещё на ноги:

– Кстати, мы решили сделать ремонт! Во всём доме. Коля хотел только в твоей комнате, – ого, комната уже моя, – Но я подумала, что надо всё обновить и сделать безопасным, дети же! Так что мы с тобой сейчас пойдём весь Кирюхин хлам скидывать куда подальше и обустраивать тебя в его комнате.

Вот это, однако, поворот.

Я вспомнила вчерашние ощущения, из-за которых никак не могла уснуть и… вздрогнула. Надеюсь, в последний раз Кирилл ночевал в комнате давно, потому что можно так и с ума сойти от его запаха повсюду. Придётся какими-нибудь противными духами всё обрызгивать.

– Так может, я как раз пока у себя поживу, пока вы с ремонтом разбираетесь? – аккуратно предложила я, не особо надеясь на успех.

В общем-то, правильно, что не надеялась. Мария Александровна уже наметила себе курс и будет ему следовать. И все будут ему следовать тоже, видимо.

– Не придумывай! – сразу же ощетинилась он. Я ожидала, что сейчас нотации продолжаться, но она, подобно вчерашнему, резко перестала улыбаться, поникла и сказала: – Прости, я не могу тебя держать, но… Но я когда тебя вижу, то мне жить хочется. Ты ведь Лёшиных детей носишь, мне кажется, что не всё потеряно. Останься, хорошо? Пока что, хотя бы. Я привыкну к мысли о вас.

И я снова испытала чувство неловкости. Чёрт! Мария Александровна тяжело переживает гибель сына, а я вот уже и не думаю о нём почти, позволяю себе млеть от запаха его брата, будто бы и не беременна вовсе. Совсем не те мысли занимают мою голову.

– Конечно, – беззаботно улыбнулась и встала с дивана, сделав воинственный вид. – Комната нас ждёт!

И Мария Александровна вернула себе свой весёлый настрой, только я теперь им не обманывалась. Ещё вчера я увидела, что творится у неё на душе, а сейчас мне стало понятно, что она просто старается ради будущих внуков не утонуть в своём горе.

Если я буду показывать, что всё могу сама и со всем справляюсь, то, скорее всего, в какой-то момент она решит, что её участие никому и не требуется, а, значит, можно не бороться с тоской. Но, как бы то кощунственно не звучало, для неё будет лучше, если она отвлечётся от своего горя. Для этого мне надо просто изобразить, что я почти что беспомощна. Да и чего таить, так оно почти и есть. Я вчера могла в обморок упасть, поднимаясь по лестнице, а сейчас вот смелая вся такая стала, рассуждаю о самостоятельности и независимости. Вот так-то, Ева.

– Думаю, мы из той комнаты, – Мария Александровна намеренно не называла её Лёшиной, – Сделаем детскую, ты не против? Для тебя, конечно, тоже кровать поставим, но, если что, обустроим по твоему вкусу ещё на втором этаже комнату, если отоспаться надо будет, – она мечтательно улыбнулась и опустила взгляд на мой живот.

– Да, конечно, прекрасная идея, – я поспешила, насколько вообще могла это сделать, к коридору, чтобы побыстрее оказаться в комнате и куда-нибудь присесть. Детки решили сегодня поактивничать от души и буквально колотили по животу изнутри, умудряясь с помощью четырёх ножек устроить такой бунт, что я все едва ли не подпрыгивала.

Альфы же, чего поделать.

Всё это время я стояла, положив руку на живот, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. И, пока мир для меня не существовал, Мария Александровна подошла ко мне совсем близко и наблюдала за происходящим. На её губах играла лёгкая полуулыбка, но она была настолько искренней, что мне захотелось едва ли не расплакаться. Да, всё-таки беременность сделала меня очень и очень чувствительной.

– Можно? – спросила Мария Александровна, протянув ладонь к животу. Я кивнула, и она аккуратно опустила её как раз на то место, куда в следующее мгновения последовал прицельный удар.

– Говорят бабушке: “Привет!” – рассмеялась я, и моему смеху вторил смех Марии Александровны.

– “Бабушка” – звучит странно, – задумалась она, пока мы шли к комнате. – Но мне, вроде бы, нравится.

После этих слов улыбку с моего лица было уже не прогнать.

Только вот в тот момент, когда распахнулась дверь комнаты Кирилла, я буквально обомлела от того, как его запах меня окутал. Казалось, эта была живая, мыслящая субстанция, которая осознанно захватила меня в свой плен.

– Ева, всё хорошо? – обеспокоенно спросила Мария Александровна, когда я встала на пороге комнаты и застыла изваянием.

Мне понадобилось не меньше десятка секунд, чтобы прийти в себя.

– А… Всё в порядке, – наконец-то смогла произнести я и сделала шаг вперёд. – Просто обстановка тут… интересная.

И правда, видимо, Кирилл перестал проживать на постоянной основе в этой комнате очень и очень рано, потому что всё тут давало знать о том, что хозяин жилища, а иначе и не назовёшь, бы… готом.

Ага, тем самым, который белил лицо, ходил во всём чёрном и даже, вполне возможно, глаза подводил. Вон, вроде бы даже фотография есть. Кажется, он. Так даже и не разобрать сразу, сейчас-то он уже приличный бизнесмен, а оно вон значит как…

Ну, рассуждать об этом точно не мне. Я хотя и не причисляла себя к особому стилю жизни и никаких мрачных идеологий вокруг не сеяла, но всё-таки потрепала родителям и брату нервы. Сиреневые волосы сейчас не вызывают ни у кого особого удивления, но в то время, когда мне было пятнадцать, все хватались за голову при виде такой “красоты”. А мне просто нравилось. Ещё у меня был пирсинг в языке и татуировка на лодыжке. Сейчас я была бы модной, но тогда… Тогда учителя считали, что я потеряна для мира.

Потом тяга к обесцвечиванию волос и дальнейшему их окрашиванию во всевозможные оттенки прошла, а татуировка с пирсингом остались. Их было не так явно заметно, так что я выглядела вполне себе офисно, если того желала, или бунтарски, если это было допустимо.

– Мальчишки такие разные были, – почти не дрогнувшим голосом сказала Мария Александровна, широкими шагами следуя вглубь комнаты, – Лёша спокойный такой всегда, а Кирилл чудил с самого рождения, наверное. У него и волк раньше намного проснулся, и подростковый возраст… Сама видишь, – сейчас она рассказывала спокойно, но по усмешкам было понятно, что нервы Кирилл родителям помотал неплохо.

О том, что Лёша был спокойным, я конечно же знала. Чтобы его разозлить, надо было постараться, а чтобы вывести из себя… Не знаю, на моей памяти он всегда держал себя в руках. Это в нём тоже подкупало нешуточно. Я знала, что он никогда ни на ком не срывается, а факт того, что я была его истинной, в любом случае не позволили бы мне навредить.

Насмотревшись на то, как жили мои родители, я всегда мечтала об отношениях, полных гармонии и взаимопонимания. И пусть с родителями, в отличие от брата, до недавних пор поддерживала общение, я буквально ненавидела то, как отец относился к маме, то, как она терпела унижения и даже порой побои, хотя легко могла защитить себя физически, ведь в отличие от отца-полукровки без ипостаси, она была полукровкой, способной обращаться.

Я постаралась отогнать куда подальше грустные мысли, но получалось не очень. Однако тут же подоспела Мария Александровна, с интузиазмом заявившая:

– Сейчас снимем все эти морды разукрашенные, принесу коробки, ты их сложишь, потом я вручу их готу этому, тьху, – Мария Александровна хмурилась явно наигранно. – Захочет, обратно повесит. Но я с ним ещё поговорю, здесь может тоже ремонт сделаем…

Учитывая напор этой женщины, я совсем не сомневалась в том, что Кирилл будет на всё согласен. Мне казалось, ей вообще ни в чём отказать было невозможно.

– Так, я за коробками, а ты пока посиди, не вздумай сама куда-то лезть, – последние слова она сказала уже действительно строго, без шуток. – Попробуй только, буду тебя на ручках носить до кухни и обратно, в комнате запру!

Учитывая, что она была альфой, то я не сомневалась в том, что для неё выполнить свою угрозу – раз плюнуть. Но я в любом случае не собиралась никуда лезть. Тут было много занятий и поинтереснее, например, порассматривать немногие фотографии Кирилла с Лёшей, найти целую кучу различий… И правда, Кирилл с Лёшей были и похожи, и не похожи. Это я заметила даже на том ужине, когда Лёша меня познакомил с семьёй. Если мой жених выглядел всегда, если не идеально, то строго и аккуратно, то Кирилл даже в классическом костюме казался разгильдяем. Видимо, так вот характеры на внешности отражаются.

Когда Мария Александровна вернулась, я наконец-то смогла совсем отвлечься от грустных мыслей. Мы складывали фотографии, постеры и статуэтки в коробку, и она рассказывала мне о курьёзах, связанных с жизнью Кирилла, намеренно, как я поняла, избегая рассказов о Лёше.

И пусть мне было безумно интересно слушать о бурной юности Кирилла, я старалась не сосредотачиваться на мыслях о нём. Чёрт, похоже мне надо вообще отключить возможность думать, потому что думаю я вечно не о том, о чём нужно, совсем не о том.

Так прошло больше полутора часов, комната была уже почти что освобождена от мелочей, оставались только вещи в шкафу, но мне, как я думала, требовалась всего одна полка и парочка вешалок.

Думала я, кстати, неправильно. И вот почему.

Когда мы выбирали вещи, я считала, что заказали мы две футболки, комбинезон, пижаму, три комплекта нижнего белья и одно платье. Как оказалось, меня ввели в глубочайшее заблуждение.

Прибывший подозрительно оперативно курьер держал в руках подозрительно огромное количество объёмных пакетов, которые едва вместе с ним пролезли в дверной проём. Он грустно оглядел всё это добро, видимо, ожидая, что сейчас будет долгая и нудная примерка, но Мария Александровна быстро вывела его на веранду, а вернулась уже одна. Видимо, оплатила заказ и выпроводила мальчишку восвояси.

– А тут вещей не многовато? – аккуратно поинтересовалась я, даже не приближаясь к пакетам.

Говорящего взгляда “Молчи лучше” я была удостоена уже в третий раз за сегодняшний день, так что решила последовать немому совету и дождаться объяснений.

– Ева, я же не тупая, – вздохнула Мария Александровна, взяв пакеты и направившись в сторону временной моей комнаты. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти за ней следом. – Ты одна, тебе никто не помогал, беременность сложная. Сомневаюсь, что из дома ты бы привезла очень уж богатый гардероб. Но ты ведь женщина! Причём, беременная. Количество и качество вещей напрямую влияет на твоё настроение, а тебе нужны положительные эмоции. Так что, – она резко остановилась прямо в коридоре, повернулась ко мне лицом и, улыбнувшись, помахала пакетами, – Я заказала все необходимые тебе вещи.

Мне стало стыдно. Я никогда раньше не испытывала особой нужды в деньгах. Пока жила с родителями, папа пусть и был строг, но на одежду и карманные расходы для меня никогда не жалел денег. Потом, когда я стала работать и взяла ипотеку, на первый взнос по которой накопила тоже очень и очень быстро благодаря тому, что ещё во время учёбы получила приглашение на работу в перспективной компании, я тоже не сильно себе в чём-то отказывала, хотя и познала в полной мере значение слова “экономия”.

И вот теперь я чувствовала себя бедной родственницей, всем обязанной доброй тётушке…

– Считай, что это подарок внукам, – закатила глаза Мария Александровна. – Им я настроение могу поднять только подняв его тебе. Иди меряй всё и прекращай считать, что должна мочь всё сама. Лёша… – она стала говорить тише, упомянув его. – Явно не позволил бы тебе думать и о половине тех вещей, которыми ты занималась сама. Но раз его нет, это теперь наши обязанности. Брысь в комнату!

Пакеты были перемещены в комнату, мне было сказано надевать вещи и показываться в них Её Величеству, как я называла Марию Александровну про себя, чтобы она знала, чего мне хватит надолго, а что, с учётом дальнейшего роста ребятишек в моём животе, придётся докупить позже.

В итоге оказалось, что у меня в наличии теперь имелись два комбинезона, пять футболок, блузка и брюки, платье и ещё одно платье, две пижамы, домашние тапочки в виде собак, шесть комплектов наиудобнейшего нижнего белья, две пары зимних ботинок и зимнее пальто свободного кроя, которое, как и положено, было мне велико в талии, если можно её так называть. Ах, да, ещё мне полагалась очень милая белоснежная шапка и такого же цвета варежки. После примерок мне пришлось признать, что настроение моё улучшено просто до нереальности, после чего мы продолжили уборку в комнате. Точнее, Мария Александровна суетилась, а я морально её вдохновляла, аккуратно складывая собственные вещи в освободившийся шкаф.

Без всех готских атрибутов комната оказалась вполне себе обычной, так что я выдохнула. Надеюсь, через пару дней хотя бы я перестану чувствовать здесь запах Кирилла и смогу без дрожи о нём думать…

Глава 4. Ева

На следующий же день в доме началась просто немыслимая ремонтная деятельность. Я проснулась оттого, что шум стоял просто невероятный, особенно, для моих чувствительных ушей. Утешало только то, что на часах было уже девять утра.

Удивительно, как я не проснулась в тот момент, когда Мария Александровна принесла завтрак. Видимо, это было в те самые сладкие часы утреннего сна, когда хоть небо на голову упади, не проснёшься.

Сегодня поход в ванную для меня был более комфортным, чем вчера. По крайней мере, зубная щётка есть, и пижама была очень удобной.

Я не выходила из коридора, но и так слышала, что в столовой голосов было больше, чем два, следовательно, ремонт делать самостоятельно никто не собирался. Позавтракав, я всё-таки решилась высунуть нос туда, чтобы глянуть, что происходит.

Николай Георгиевич что-то очень эмоционально и не очень цензурно вталкивал высокому парню-человеку в строительной робе-комбинезоне синего цвета.

Я подумала, что не очень-то прилично появляться при посторонних в пижаме, но было уже поздно, меня заметили.

– Доброе утро, – мягко улыбнулся Николай Георгиевич, отвлёкшись от беседы. – Маша сказала, что завтрак в комнату тебе отнесла.

Я кивнула.

– Доброе. Да, я уже поела, но, смотрю, посуду сюда нести не стоит.

Мой несостоявшийся свёкр рассмеялся, подойдя ближе:

– Да, похоже и обед придётся заказывать в ресторане. Маша такое не любит, но тут сейчас переворотили всё, и, к тому же, она очень увлечена выбором цвета обоев. Даже лично поехала в магазин, потому что “мало ли как там на фотографии смотрится”.

За те два дня, что я здесь находилась, я впервые разговаривала с Николаем Георгиевичем и была рада узнать, что он тоже не против моего пребывания в их доме.

– Ну, она, на самом деле, права. Оттенки на фотографии могут отличаться… – заговорила я, но осеклась, когда мой собеседник устало закатил глаза. – Простите, занудничаю.

Он отмахнулся.

– Я привык. И ты привыкнешь. Это Маша пока милая, а потом будет следить, чтобы ты съела в день точное необходимое количество калорий или как там их… И вообще будет ворчать повод находить.

Я едва сдержала широченную улыбку. Не говорить же, что всем всегда, за исключением разве что глубочайшего детства, было плевать, поела ли я вообще, так что теперь я постараюсь быть рада и такому вниманию.

– Ладно, пойду тогда почитаю, – и я направилась обратно в комнату, раздумывая о том, чем бы занять всё это бесконечно долгое свободное время. Раньше, когда я жила, точнее, выживала, сама, у меня была очень насыщенная жизнь. Просыпаясь, я пыталась соорудить завтрак, затем думала о том, что купить сегодня из продуктов, потом собиралась куда-нибудь идти, потом шла, проклиная весь белый свет, возвращалась с настолько малым объёмом продуктов, насколько это вообще возможно было. Тяжести носить у меня сил не хватало.

В итоге, после обеда и ужина я уже засыпала, буквально выключалась, а назавтра всё начиналось по кругу. День сурка, с ума сойти можно было.

Но теперь мне всего этого делать не надо было, поэтому необходимо придумать себе досуг.

Попросить, может быть, набор для вышивания крестиком?

До таких крайностей, к счастью, не дошло. Я решила, что в последнее время очень и очень редко делала то, что любила всей душой. Я редко читала.

Раньше у меня всегда был списочек на случай, если вдруг выдастся время для чтения, а вот сейчас я растерялась, подумав о книгах. Те, что раньше попадались мне на глаза, я вроде как уже прочитала, а новинки литературы за последние несколько месяцев прошли мимо меня, так что достаточное количество времени я потратила на то, чтобы отыскать себе чтиво.

Серьёзного и грустного не хотелось, всё-таки мне нужны положительные эмоции, но и чего-то слащавого я бы не вынесла. В итоге, с горем пополам я нашла приключенческий роман, который можно было назвать и любовным. И начиналось всё интересно, я почти половину книги прочитала, не отрываясь. Даже не отвлеклась на желание поесть, о чём, конечно же, потом пожалела. Но ещё больше пожалела я о том, что начала вообще читать эту книгу, потому что во второй её половине героиня сразу же после встречи с героем из умной и смелой девушки превратилась в глупое нечто, способное размышлять лишь о том, когда же ей в следующий раз удастся облобызать уста возлюбленного, ведь она не делала этого уже целый час!

Нет, я верила в любовь, верила и во всепоглощающие чувства, вот только не должны же при этом мозги совсем на пятый-десятый план уходить! Разум, как мне казалось, всегда должен быть главным фактором, влияющим на поведение мыслящего существа, будь то человек или оборотень. Именно поэтому, наверное, мне было жаль Лёшу: вот он как раз в силу объективных причин не мог руководствоваться разумом во всех своих решениях. Мне даже было перед ним неловко, потому что он смотрел на меня такими глазами, будто бы я для него значу больше, чем вся вселенная вместе взятая, а я на него смотрела оценивающе…

Насколько мне известно, Мария Александровна и Николай Георгиевич оба альфы, и они Истинные друг для друга. Но я не заметила между ними невменяемости… Хотя, вроде бы, я их вместе и не успела заметить за два-то дня.

В общем, книга оказалась настолько нехороша, чтоб я, бегая глазами по строчкам, размышляла о своём, а потом решила выйти на кухню, откуда, вроде бы, и не доносились голоса, а значит, можно сообразить что-нибудь поесть себе самой.

Но как только я вышла из коридора, в дом ввалилась Мария Александровна с огромной охапкой рулонов обоев в руках. Она, не напрягаясь, понесла их на второй этаж, при этом ещё оглядываясь на меня:

– Ева, дорогая, добрый день! – она остановилась, чтобы не разговаривать со мной со второго этажа. – Сейчас все будем обедать!

На втором этаже, кстати, деятельность была всё такой же бурной. А кухня-столовая выглядела так, будто бы тут ураган, как минимум, прошёлся.

Я решила, что раз хозяйка вернулась, то мне нечего лезть в холодильник, учитывая, что чувствовала я себя не лучшим образом. Долго лежала, пялясь в телефон, теперь вот. Да и погода вон меняется, а беременность сделала меня метеозависимой.

Уже минут через десять со второго этажа спустился Николай Георгиевич, за ним пять незнакомых мне парней, разве что я одного утром видела, а замыкала эту процессию Мария Александровна.

– От нас не убудет, если вы недельку во время ремонта здесь обедать будете! – возмущалась Мария Александровна. – Вы же устаёте, а ещё ехать куда-то и есть непойми что!

Уставшим никто не выглядел, разве что от возмущений кто устал, но это быстро растворилось, когда Мария Александровна достала противень с котлетами, приготовленными, видимо, ещё утром, пока я спала.

– Вот, и тёпленькое всё! Сейчас подогреем пюре и всё.

В общем, обед сегодня ожидался большим.

Я чувствовала себя неуютно оттого, что кто-то да и бросал на меня любопытный взгляд. Украдкой, думая, что я не замечаю. Я замечала, вот только одного не могла понять – природу этого любопытства. Моя беременность? Наверное, потому что сейчас из особенного со мной был только мой живот.

Мария Александровна порхала у плиты, рабочие сходили и по её приказу вымыли руки, и только после этого сели за стол, где всем хватило места.

К счастью, сейчас даже ядерная война не смогла бы испортить мне аппетит, поэтому прекрасный обед помог мне, пусть и ненадолго, отвлечься от косых взглядов. Мне не сказать что было неуютно, просто хотелось ощетиниться и рыкнуть: “Чё пялишься?” – вот только демонстрировать эту свою сторону при бабушке и дедушке моих дочери и сына не хотелось. Они считали меня милой девушкой, пусть и дальше считают. В конце концов, отчасти это действительно так.

Еда из тарелки пропала так быстро, что я даже и не заметила. Мне от этого факта стало так грустно, что я едва не расплакалась. Чёртова истеричка, блин! Держать себя в руках получалось с трудом. К счастью, Мария Александровна в который раз удивила меня своей проницательностью:

– Ева, добавки? – моя грусть сразу же куда-то делась, и я, не успев даже этого осознать, улыбнулась и кивнула, подавая женщине тарелку.

После второй порции, которая была такой же объёмной, как и прошлая, мне стало куда как лучше. К тому времени, как я доела, из-за стола вышел последний из рабочих, что позволило мне спокойно спросить Марию Александровну:

– А можно я выйду погулять во двор? Воздух там, всё такое…

Альфа посмотрела на меня таким удивлённым взглядом, что я стушевалась, но, как оказалось, никто не собирался мне отказывать:

– Конечно! Вот я старая калоша, как могла только забыть… Осекай меня с моей заботой! А то в идеале для безопасности будешь у меня спать и есть целыми днями, – она хихикнула, вставая из-за стола. – Одевайся, я пока со стола уберу, потом помогу тебе спуститься. Одна прогуляешься, или мне с тобой походить?

Я мысленно сжалась и ответила:

– Одна.

– Хорошо, – спокойно ответила мне самокритичная альфа. – Тогда неси телефон, дам тебе свой номер, чтобы был, и, если трудно на крыльцо подниматься будет, позвонишь, я помогу. И если нехорошо себя почувствуешь, сядешь на скамейку, и мне позвонишь, не геройствуй.

И вот, выполнив все указания, я оказалась на, если можно так сказать, приусадебном участке. Он был достаточно большим, даже тропинки были, так что я решила пройтись: силы, вроде бы, не спешили меня покидать, за прошедшие два дня я стала чувствовать себя на порядок лучше. Голова порой кружилась, но я даже равновесия ни разу не теряла вчера и сегодня. Уже результат.

Когда я прошлась уже третий раз вокруг дома, то решила, что мне не помешало бы уже и присесть. А ещё через пару мгновений я поняла, как мудро поступила, сделав это. Интуиция!

Кирилл подходил к скамейке очень тихо, я бы его и не заметила даже, если бы… не запах. Он настигал меня неумолимо с того момента, как Кирилл почти беззвучно захлопнул дверь машины. Я застыла, как заяц под кустом, которого должен был настичь волк. Вот только, к огромному моему сожалению или нет, волк меня очень даже заметил.

– Привет, – остановившись за моей спиной, проговорил Кирилл. Он сказал это громко, но его голос прозвучал будто бы громоподобный крик.

Я вздрогнула, но быстро взяла себя в руки:

– Здравствуй, – я повернула голову, но вскоре это уже не требовалось, потому что мужчина оказался на критически близком расстоянии от меня, сел рядом. – Ты меня напугал.

Повисла тишина, которую нечем было даже разбавить, потому что общих тем у нас с ним и не могло быть.

– А я вот клей привёз, – сказал альфа и посмотрел мне в глаза, слегка улыбнувшись.

Глава 5. Кирилл

Мамин запал с ремонтом мне понравился, папе тоже, что бы он там не возмущался. Она ожила, а я ради этого готов был и в зубах ей клей этот притащить, которого катастрофически не хватало, что говорить о том, чтобы привезти его на машине после работы.

Пока я сюда ехал, то представлял себе, как буду равнодушен, когда увижу Еву. Вот только стоило мне заметить её во дворе, я сразу же позабыл все эти мысли и направился к ней, совершенно не думая о том, что это идёт вразрез с тем, что сам себе обещал.

Она сидела на скамейке и явно чувствовала, что я подхожу, а её вздрагивания совершенно никакого отношения не имели к тому, что моё появление было для неё, якобы, неожиданным.

Сев рядом, я понял, что надо было просто поздороваться, спросить, как она себя чувствует и пройти в дом, потому что я не знал, что сказать ей ещё. К счастью, вопрос о самочувствие ещё не был пущен в ход.

– Как чувствуешь себя? – спросил я и скосил взгляд на её живот, который представлялся мне каким-то сверхъестественным чудом. Подарок из прошлого, да. Хоть что-то братец успел нам после себя оставить…

Хотя, надо сказать, постарался он на славу: двойняшки, как-никак.

– Лучше, – она улыбнулась совершенно беззаботно, и я понял, что счастлив видеть на её лице именно такую улыбку, а не грустную усмешку, которая не покидала её губ в моём кабинете. – Оказывается, этим проглотам и правда не хватало мяса, вот они и подкреплялись моими силами.

Я невольно улыбнулся, реагируя на шутливо-строгий тон Евы. Такой она мне нравилась ещё больше. Кажется, она была счастлива… И, чёрт подери, я всё сделаю, чтобы она всегда оставалась таковой.

– С мамой поладили? – задал я совершенно глупый вопрос. Мама умела нравиться всем, кому ей хотелось понравиться, а Ева могла быть и горбатой гномихой, главный фактор симпатии для мамы сейчас в животе у Евы. Но не сомневаюсь, что и сама Ева маме по душе как человек: они чем-то даже неуловимо похожи, я, правда, не могу разобрать чем.

– Конечно, – улыбнулась девушка, вставая со скамейки. Для неё это было не самое простое действие, так что я поспешил вскочить и подать ей руку, чтобы она могла опереться.

Ева выглядела одновременно нереально хрупкой и невозможно сильной. Это сочетание не казалось мне возможным ранее, но разглядев её поближе, я был теперь буквально околдован всем, что она делала. Околдован её улыбкой, походкой, каждый жестом. Весь остальной мир отходил на второй план, когда я её видел. И даже недавние мысли о том, что я должен избавиться от этого наваждения, глупая поптыка с “клином” показались мне несуществующими, неважными.

Мы молча шли по тропинке вглубь двора. Я хотел бы что-нибудь сказать, но в голову не приходил ни один даже самый глупый вопрос.

Но заговорила Ева, и я был безумно этому рад:

– Мария Александровна в самом деле попросила тебя привезти клей?

Чёрт, а я забыл, что оставил его у скамейки. Ладно, заберу потом, когда Ева соберётся идти домой.

– Да, сказала, что только его и не хватает для идеального ремонта, и что если я ей его не привезу, то звания её сына лишусь на веки веков. Аминь.

Ева тихо рассмеялась.

– Да, похоже, ремонт Марии Александровне очень нравится, – она поправила шапку облачёнными в варежки руками. Этот жест сразу же заставил меня вздрогнуть, потому что в этот момент она показалась мне просто нереально красивой. Кстати, в наряде своём она показалась мне странной: насколько мне известно, люди и те из полукровок, что чувствовали холод, сейчас мёрзли ещё не до такой степени, чтобы облачаться в такую тёплую одежду.

– Не то слово, – усмехнулся я. – Помню в детстве, в наших комнатах обои менялись каждые год-полтора, потому что “мальчики растут и обои для них уже слишком детские”. Я помню едва ли не с истерикой в девять лет отстаивал свои обои с ракетами и звёздами.

Ева шла медленно и мягко улыбалась, то ли мне, то ли своим мыслям. А я просто был рад тому, что имею возможность на неё смотреть.

– Надо возвращаться домой, я устала уже, кажется, – с какой-то грустью сказала Ева, сворачивая на тропинку, которая вела к крыльцу. Тропинка была узкой, поэтому я шёл позади неё.

Вспомнив, что в прошлый раз Ева едва ли не упала в обморок, когда ей предстояло подниматься по ступеням, я без предупреждения подхватил её на руки и опустил на ноги только тогда, когда мы подошли к самой двери. Отпускать её на самом деле не хотелось, но я решил, что маму смущать такими жестами не надо, она и так слишком проницательна, чтобы долго не замечать моего состояния.

– Ну, зачем опять… – вздохнула девушка, поправляя на себе одежду. – Я напугалась, между прочим.

– Такая трусиха? – усмехнулся я. Мы стояли у двери, которую, так-то, надо было открыть, чтобы уже оказаться внутри дома, но мне лично хотелось как можно дольше побыть наедине с Евой.

– Может, и трусиха, – ехидно сощурилась она. – Что с того?

Я деланно задумался.

– Тогда вариант один: придётся как можно чаще носить тебя на руках, чтобы ты стала более смелой, – с этими словами я потянул дверь на себя, потому что не мог больше оставаться спокойным. Безумие какое-то…

Как только мы переступили порог, с лестницы на второй этаж буквально слетела мама и хмуро, не приветствуя меня, спросила:

– Ну, и где клей?

Я демонстративно хлопнул себя рукой по лбу и на всей скорости кинулся к скамейке, чтобы забрать его оттуда, и так же быстро вернулся. Ева даже не успела пальто снять.

Подал маме её сокровище, и она сразу же подобрела.

– Есть будешь? Там ещё осталось с обеда, – я кивнул, а мама пошла ва-банк: – А на ужин останешься?

Я решил, что причин для отказа у меня нет, поэтому в ответ на этот вопрос тоже кивнул.

– Вот и замечательно! – мама едва ли в ладоши не хлопнула. – Ева, хорошо погуляла?..

Они ещё о чём-то говорили, а я отошёл к креслу, в которое и сел, раздумывая о том, что произошло на улице.

До того, как я вышел из машины, думал, что легко смогу держаться от Евы подальше, а на деле получилось так, что я готов был рухнуть к её ногам, как простой смертный к ногам богини, в тот же миг, как она бы этого потребовала.

Это напрягало. Нет, с одной стороны, мне было приятно даже просто находиться с ней рядом, с другой стороны, я понимал, что моя к ней симпатия – это неправильно. В конце концов, я внешне – почти что копия её погибшего жениха, моего, на минуту, брата. Это может стать причиной, почему она ответит на мои ухаживания… А мне хотелось бы, чтобы причина была одна: её ответные ко мне чувства.

***

В тот день я остался на ужин и вырвался из маминых “объятий” только часам к восьми вечера, когда на улице уже было совсем темно. Впрочем, для меня это не было преградой, так что я всё-таки уехал домой. Всю дорогу я находился в эйфории после общения с Евой, а когда вошёл в квартиру, то разозлился.

Разозлился на себя.

Раньше я никогда и подумать не мог, что силы воли и характера во мне ни на грош, но, судя по всему, выходило так. Как иначе объяснить то, что лишь взглянув на девушку, я растаял? Можно, конечно, предположить, что она меня приворожила, но мне достоверно известно, что из всего сверхъестественного, что люди когда-либо упоминали, существуют только оборотни…

В мои планы никоем образом не входила влюблённость. Тем более, Ева была по всем параметрам неподходящей кандидатурой. Если даже в полубреду предположить, что я, к примеру, женюсь на ней, и маму при этом не хватит инфаркт… Её детям придётся объяснять, что я, вообще-то, их дядя, а самому мне сомневаться, в том, любит ли Ева меня, или же замещает моей физиономией моего брата.

Бред.

В общем, я понимал, что должен поддерживать с ней исключительно дружеские отношения и никаких иных.

Волку эта идея не пришлась по душе, но я был твёрд в своих намерениях, поэтому зверь заскулил и на меня обиделся, лишь изредка поскуливая в самом укромном углу сознания.

Четверг прошёл прекрасно, я вспоминал о Еве лишь в те моменты, когда приказывал себе о ней не думать. Пятница тоже была чудесна… Пока я не приехал домой, а на экране телефона не высветился вызов от мамы.

– Сын мой, – патетично начала она, заставляя меня забеспокоиться. Я не сразу понял, действительно ли она серьёзна или же шутит. – Ты должен мне помочь, просто обязан.

Даже если бы тон её был однозначно весёлым, я бы не отказал:

– Конечно. Что случилось?

Стоило только этой коварной женщине услышать моё согласие, она сразу же в своей привычной манере затараторила:

– Понимаешь, мы тут с ремонтом немного разошлись, пришлось ещё рабочих нанимать, шумно, народу много, а у Евы завтра приём у врача первый самый, да и неуютно ей здесь, проходной двор, как-никак…

– Мам, чего я сделать-то должен? – я конечно догадывался, но всё-таки надеялся, что догадки мои неверны.

– Отвези Еву, пожалуйста, в клинику, и пусть она побудет у тебя до вечера воскресенья, тут как раз основные работы сделаем побыстрее, а к её возвращению оставим несколько человек всего, чтобы её не нервировать. Она не говорит, конечно, ничего, но я же вижу…

Я горестно вздохнул. Во-первых, я уже заочно дал согласие, а, во-вторых, маминому “я же вижу” точно можно было доверять, потому что в чужих эмоциях она разбиралась очень и очень хорошо. Значит, Еву нервируют рабочие, а деться из этого бедлама ей некуда.

Ладно, чем чёрт не шутит, комнат у меня в квартире много.

– Во сколько приём?

– В десять тридцать, – в мамином голосе послышалась радость. – Во сколько за Евой заедешь?

– В половину десятого. Но я требую завтрак!

И отключился, чтобы не показать маме, как я зол на всю эту грёбанную ситуацию. Что же, придётся тренировать свою сдержанность, а не засовывать голову в зад, как это случилось во дворе.

Весь вечер я старался не разгромить к чертям собачьим всю квартиру, затем понял, что не могу уснуть. Ева, Ева, Ева! Только о ней и получалось думать, и ни о чём другом.

К двум часам ночи к неврозу присоединилось беспокойство о том, как Ева будет жить почти два дня в моей холостяцкой берлоге. Две комнаты, в которых я не бываю, имеют печальный вид, а остальные три комнаты – это зал, мой кабинет и моя же спальня с ним смежная. То есть, для Евы надо бы подготовить комнату.

С процессом уборки благодаря маме я был знаком, хотя и привык пользоваться клинингом. Но в детстве о существовании такой роскоши не знали, а если бы и знали, то нам это не помогло бы, поэтому каждые две недели мы вооружались всевозможными тряпками, щётками и средствами и выдраивали весь первый этаж. В общем, смахнуть пыль и застелить кровать я смог, несмотря на то, что делать это терпеть не могу и предпочитал быть бытовым инвалидом.

Затем мне вспомнилось, что Ева много ест. В её положении это просто прекрасно, но я дома ел редко и, в основном, всякую гадость. С готовкой же всё было не так просто, поэтому я решил, что после клиники мы заедем в ресторан, а, когда будем дома, я закажу доставку.

Но на часах время было совсем раннее, спать совсем не хотелось, поэтому я решил прогуляться… Догулял в итоге до супермаркета, который работал круглосуточно, и сам не заметил, как набрал всего, что может пригодиться Еве.

Такое поведение было, мягко говоря, не в моём стиле, но головой я понимал, что делаю всё правильно: если оставлю комнату неподготовленной, то Ева начнёт сама там всё обустраивать, переутомится, а меня потом сожрёт совесть. Да и питаться хорошо ей просто необходимо, не хочу же я опять привезти её к маме в полуобморочном состоянии. Хотя бы ради банального самосохранения стоит обеспечить ей комфорт.

В конце концов, я пошёл проверять договора, отложенные на понедельник. В офисе точно занятие я себе найду, а вот скука бессонного утра просто неистребима и время нужно чем-то занять.

Договоров оказалось катастрофически мало, поэтому в районе часов шести утра я был уже возмутительно свободен от всех дел, какие я только мог себе придумать. А спать всё так же не хотелось. Это, в общем-то, и не было проблемой, я мог спокойно обходиться без сна по двое суток, но предпочитал такое не проворачивать просто так, а то мало ли…

Сонным или дезориентированным я не был, так что не было смысла беспокоиться о внимательности на дороге, в конце концов, я же не человек, чтобы заснуть за рулём.

Но мозг просто кипел от перегруза мыслями о Еве, от иррационального беспокойства, от всего. Мне хотелось если не уснуть, то просто поставить мысли на паузу хотя бы на несколько мгновений, но, увы, такой опции в устройстве под кодовым названием “Кирилл” было не предусмотрено. Я думал всегда. Даже во мне, наверное, думал.

Я решил, что ничего страшного не случится, если я приеду в дом родителей немного раньше, чем необходимо. Может быть, успею больше съесть. Поэтому, в восемь я уже ехал по направлению к выезду из города, не особенно то и торопясь и прикидывая, что приеду примерно через час или, может быть, через час и десять минут.

Когда ехать оставалось буквально минут двадцать, какой-то идиот въехал в другого идиота и развернулись обе машины так, что перегородили всю дорогу.

Водители сразу же выскочили на проезжую часть, громко выкрикивая далеко не самые пристойные выражения. Подобные вертелись и у меня на языке, но я решил, что минут десять могу подождать, пока два представителя петушиного рода перестанут друг друга клевать.

Они не перестали, и терпение моё лопнуло. Я вышел на дорогу, спиной чувствуя удивлённые взгляды водителей других машин, ставших жертвами чьей-то тупизны.

– С дороги уберитесь, – относительно вежливо настолько, насколько смог, попросил я, при этом даже не повышая голоса.

Оба сразу замолкли и зло на меня зыркнули.

– Свали, мужик, – угрожающе произнёс рослый бугай, делая шаг в мою сторону.

Наверное, он пытался меня напугать, вот только сегодня у меня было совсем не то настроение, чтобы забавляться отыгрыванием нормальной человеческой реакции. Посмотрев ему прямо в глаза, я с нажимом произнёс:

Продолжить чтение