Пекло 3

Читать онлайн Пекло 3 бесплатно

Глава 1

Чтобы по-настоящему высыпаться, надо уметь отключать разум, переставать думать и позволять себе просто отдохнуть. Ему это говорили всю жизнь, но за девяносто два года он так этому и не научился. Спал по девять часов и вставал с такой головой, будто только что принял экзамен на соответствие у всех сотрудников Земной Академии Наук. У всех, включая уборщиков и охрану.

Конечно, у него болела голова, и сканер в ванной был недоволен, окрашивая зеркало в оранжевый цвет.

– Метаболической коррекции иммунного чипа недостаточно для стабилизации вашего организма, – заявил ему строгий женский голос, почти как настоящий, только лишенный всяких эмоций. – Ваше давление выше положенной нормы. Примите препарат. Утренний кофе будет заменен любым соком на ваше усмотрение.

– Спасибо, Дура, – зевая, ответил он.

Идея назвать личную компьютерную систему просто «Дурой» все еще казалась гениальной. Все равно никто никогда не узнает, как именно он к ней обращается, а она и рада стараться. Именно по ее воле прямо под зеркалом выдвинулась ниша с крохотной мензуркой, в которой был совершенно прозрачный раствор.

О препаратах с Дурой он, конечно, не спорил и не проверял, ошибается она или нет – все же он не был дураком и знал, что уже не молод – выпивал лекарство, возвращал мензурку, захлопывал нишу и смотрел на себя в зеркало, наблюдая, как постепенно гаснет оранжевое освещение на зеркале.

Ему действительно было девяносто два года, хотя, глядя на его отражение, никто бы так не подумал. Он был достаточно высок. Стал много ниже, чем был в юности, а рост выше среднего все равно оставил при себе. У него были маленькие, глубоко посаженные цепкие глаза, от которых разбегались лучи морщин и высокий лоб. Пологие скулы, подбородок с серой щетиной и только волосы совсем белые от седины. Они напоминали про возраст, а так идеально отрегулированный земной климат, лучшие врачи человечества и полный контроль здоровья делали свое дело. Он чувствовал себя не хуже чем в пятьдесят, разве что голова болела чаще, но с опытом, к утру, зевая в ванной перед зеркалом, прежде чем умыться, он часто понимал, что за ночь в его голове нашлись ответы на текущие вопросы, а значит не зря его иммунный чип как молоденького спать укладывал на целых девять часов.

Теперь он тоже осознал одно из решений, умылся и пошел завтракать тем, что ему оставила Дура. Вишневый сок вместо кофе был плохим вариантом, но понял он это слишком поздно.

«Лучше бы просто молока», – думал он, надевая свой костюм.

У научных сотрудников Земной Академии Наук у всех была своя форма. Младшие сотрудники ей часто пренебрегали. Старшие права на это не имели, а он без свой формы из дома выйти не мог, никто не понял бы такой вольности. Такова участь представителей вершин. Ты становишься не лидером, а лицом всей организации. Вот и Симон Финрер олицетворял собой всю Земную Академию Наук, при этом чувствовал себя рабом системы: полномочий у него было много, а возможностей мало, потому что даже решать, что надеть и чем позавтракать, он не мог.

«Ладно тебе, – отвечал он на это ворчание, шагая в стеклянный лифт. – Тебя хоть не засекретили».

Это он напоминал себе, что есть те, кому еще хуже. Например, люди, лица и имена которых защищены законом, не имели права выходить из зданий, в которых их держали, хотя это касалось не всех. Знал он одного засекреченного, что свободно гулял, где хотел, демонстрируя всем документы с совершенно другой должностью.

«Надо бы узнать, как у него дела», – решил Симон, вспоминая старинного приятеля, но, вскинув при этом руку, активировал браслет связи, раскрыл панель, выбрал нужное окно и с замиранием сердца взглянул на одну лишь надпись: «активен».

Эти белые буквы на прозрачном голубоватом голографическом экране он видел уже много лет, но после них всегда становилось приятней смотреть на зелень академического городка. Две большие высотки, стоявшие в центре – крохотные, в сущности, для этого мира, всего в двадцать семь этажей – были окружены зелеными деревьями, лужайками и невысокими постройками служебных квартир. Кто-то любил те низенькие домики и просил жилье там, кто-то, наоборот, предпочитал высотки, но все сотрудники жили в этом закрытом городке или в ближайших домах сразу за забором.

Выйдя из лифта, он попадал в светлый холл и уже начинал встречать знакомых, улыбался и спрашивал на ходу о разных проектах.

– Как там ваши летающие рыбы? Не забудьте принести мне отчет! Доброе утро… и вам хорошего дня!

Ему иногда казалось, что все здесь его семья, но, шагая по аллее к своей работе, он вспоминал, что это не так.

«Активен» – вот что действительно было для него важно. От этой мысли он замирал, поднимал глаза на самую вершину академического комплекса, похожую на пирамиду из зданий. На самом высоком и самом старом из них на фоне синего неба застыла черная надпись «Lux mundi» – историческое напоминание, что они не просто свет человеческой науки, а свет мира. Именно так эта надпись переводилась с совсем уже позабытой латыни, но, глядя на нее, Симон всегда грустно улыбался. Он уже много лет пытался добиться, чтобы ее отреставрировали, вернули ей свет, чтобы как в хрониках можно было увидеть сияние науки в ночном небе, но Совет уверял, что денег на подобные глупости нет и быть не может.

– Зданию больше тысячи лет, – говорил ему секретарь Совета. – Если вас беспокоят эти буквы, их можно демонтировать.

– Биографию свою демонтируй, – огрызался на это Симон, а сам подбивал сотрудников собственными силами починить старый символ, а ведь один раз у него почти получилось всех организовать. В прошлом году едва не начались работы, но убийство в жилом городке и суд над Калибаном смешал все планы, хотя бы потому, что именно Калибан был готов повозиться с банальными солнечными батареями, заставить их собирать энергию днем и питать надпись ночью. Он, в отличие от Совета, ценил историю науки и академии не меньше Симона, а теперь попробуй найди единомышленника в отделе энергетики.

Вздыхая, Симон радовался, что отдел космических разработок для него навсегда свой. Он подбегал к низенькому зданию этого отдела, поднимался на второй этаж и стучал в окно одной из квартир.

– А вы рано, – ответила ему на это молоденькая сероглазая брюнетка, открыв окно. – Что-то случилось?

Впрочем, ей было давно за сорок, но Симон все еще считал ее девчонкой.

– Тина, звезда моя, а не сделаешь ли ты мне кофе? – спрашивал он, весело улыбаясь.

– О, для такого мужчины – непременно! – отвечала Тина и смеялась.

Она была его ученицей когда-то. Он помнил ее совсем глупой студенткой, рыдавшей из-за обидных замечаний ее сокурсников-парней. Они соображали быстрее и дразнили ее, а она – упрямая – всему научилась, всех обошла, потому что искренне мечтала строить самые лучшие космические корабли. Этим она теперь и занималась, поддерживая с наставником теплые, дружеские отношения.

Она могла прийти к нему за советом по работе. Он к ней – за кофе, когда система в нем откажет, а шутки – лишь приправа к настроению.

– Зайдете? – спрашивала она, улыбаясь и поправляя халат, надетый на сорочку.

– Нет, я тут подожду, – отвечал он ей и шагал к парапету, чтобы осмотреть свои владения и в очередной раз спросить себя, как его так угораздило.

Впрочем, он ни о чем не жалел, просто как-то не планировал. Все решили за него сильные мира сего, а ему осталось только вцепиться в эту работу и делать ее со всей отдачей.

– Ваш кофе, учитель! – объявляла Тина и выдавала ему его собственную термокружку: черную, когда она пуста, и сияющую звездами и летающими мимо космическими кораблями, когда в ней горячий напиток.

Симон кивал и забирал ее, улыбаясь. Когда-то он купил эту кружку внуку, но так и не отдал, вот и ходил с ней сам, пил по-бунтарски запрещенный кофе и шагал на работу.

– Симон Финрер, – окликнули его уже у главного здания академии, заставляя обернуться и шагнуть к черной транспортной капсуле с золотой правительственной меткой на носу.

Дверь капсулы была открыта, а рядом с ней стоял молодой человек в форме секретаря.

– Вас требует к себе Совет, – сообщил он.

– Без согласования моего графика? – удивился Симон.

– Это срочно, – ответили ему.

Хотелось, конечно, возразить, сказать, что у него и самого может быть немало срочных дел, но, зная, что спорить с системой бесполезно – а он уже пробовал – Симон Финрер послушно сел в капсулу на пассажирское сидение.

Он точно знал, что отсюда ему никогда не увидеть земных красот, не взглянуть на академию с высоты, остается только разглядывать кружку и пить кофе, пытаясь угадать, зачем он мог понадобиться Совету.

Глава 2

Когда капсула начала снижаться, Симон заранее знал, что будет дальше. Она остановится и его высадят на специальной площадке где-то в подземелье, а оттуда проводят в специальный зал.

Так и вышло. На посадочной площадке его встретила светловолосая девушка в форме секретаря. Ее лицо – миловидное, правильное и совсем не естественное – выдавало ее настоящее происхождение. Биоробот на службе у кого-то из членов Совета, не иначе. Механическое нечто, облаченное в теплый, почти живой каркас.

Когда-то Симон восторгался этой технологией, а потом почти ненавидел, увидев однажды, как искусственную кожу натягивают на металлический остов. Его едва не вырвало от подобного зрелища, да и теперь начинало мутить от воспоминаний.

– Добрый день, господин Финрер, – сказала ему девушка. Искусственный клапан помогал ей говорить совсем как настоящей, живой женщине, только без эмоций, и это вызывало еще большую тошноту.

«Интересно, она со встроенной сексуальной функцией? Судя по обращению, да», – подумал Финрер, прикрывая на миг глаза, чтобы взять себя в руки, а вслух сказал:

– Господ у системы нет.

– Простите, – сказала робосекретарша, но поклонилась, виновато сложив вместе ладошки. – Идемте.

Она хотела забрать у него почти пустую кружку, но он не позволил, опасаясь, что потом ее уже и не вернут. Как ни странно, спорить с ним робоженщина не стала, а повела знакомым ходом внутри здания.

Шагая за ней, Финрер понимал, что что-то на этот раз не так. Обычно за ним приходила живая секретарша. Если Совет хотел обговорить военные разработки, то встречала его сама Моника Эбирли – лицо космического патруля и Земной Армии Правопорядка, если это было нужно – в конце концов, мало кто знал, что в действительности это одна организация с единым начальником. Симон Финрер вот тоже делал вид, что никогда об этом не знал.

Робот его встречал впервые, но приводил все в тот же зал.

Дверь, хорошо знакомая, открывалась, и в глаза сразу бил яркий свет. Именно этот свет всегда мешал рассмотреть людей из Совета. Они вчетвером сидели обычно с другой стороны, говорили с помощью специальных масок-фильтров, что делало их голоса совершенно неузнаваемыми, одинаковыми, похожими на речь самых первых роботов, только подобие эмоций в обсуждении иногда проскальзывало.

К свету Симон уже привык, знал, что его обычно приглушают, так чтобы было комфортно следить за силуэтами, но сегодня человек напротив был один. Это сбило Симона с толку.

Он даже обернулся, но дверь за ним закрылась, а в этой части зала не оказалось, как было обычно, кресла для него самого.

– Что происходит? – тут же спросил он, понимая, что вызовом Совета это назвать нельзя.

– Не в ваших интересах задавать вопросы, – сказал ему голос с другой стороны зала.

«Ах, значит перед «господином» надо на задних лапках бегать!» – мысленно возмутился Симон, но ничего не сказал. Скрестил руки у груди и замер, ожидая, что именно ему хотят сказать.

– Нам стало известно о превышении вами служебных полномочий, – сообщил голос, и Симон сразу не выдержал.

– Кому «нам»? – спросил он. – Я вижу тут только одного человека, который пытается придумать то, что никогда не случалось. Я не злоупотреблял своим положением!

– Даже когда украли опытный образец из отдела биотехнологий? – надменно спросили у него.

– Не украл, а включил дополнительного человека в список подопытных, – уже без энтузиазма ответил Симон. – Технология была уже одобрена, производство запущено. Я просто оплатил создание одного из чипов. Вы мне за это штраф едва ли сможете выписать.

– Но зато мы знаем имя того, кто получил этот чип. Сегодня вы даже проверяли работает ли он.

Симон Финрер подавился воздухом, сжал сильнее кружку и заставил себя спросить:

– Что вам нужно?

– Вот это уже другой разговор. Из-за череды исчезновений космических кораблей в районе ЗиПи3 планируется полная зачистка планеты. Надеюсь, вы понимаете, что это значит?

В этот момент Симон впервые поверил, что у него есть какие-то проблемы с давлением. В глазах у него потемнело, а сердце пропустило несколько ударов, и только чудо позволило ему остаться на ногах не пошатнувшись.

– Зачем вы мне это говорите? – с трудом спросил Симон.

– Благодаря чипу во время этой зачистки возможно спасение вашего внука. Его вывезут с планеты, а дальнейшая его судьба будет зависеть от него самого, если вы сделаете то, что я хочу.

«И ведь не говорит «мы». Совсем уже. Жаль, между мной и им энергетическое поле, а так бы посмотрел, кто это. Сразу бы все прояснилось. Наверняка, ему «Белая Молния» не угодила», – думал Симон и цокал нервно языком, когда его опасения подтверждались.

– Вы закроете проект «Белая Молния» – и ваш внук получит свободу.

– Я хочу не только внука, но и Витура Калибана, а также Лотара Нарида, – нагло затребовал Финрер, хотя сердце у него в груди так торопилось, что даже дышать было больно.

– А зачем они вам без проекта? – спросили у Финрера.

Тут ему совсем дурно стало, в сторону повело, но он заставил себя сжать кружку еще сильнее, чтобы пальцы побелели от напряжения.

«Белая Молния» была его мечтой. Корпус «Белой Молнии», не похожий на остальные корабли, он разработал сам. Он начал этот проект. Он запустил его. Он мечтал создать корабль, который позволит наводить порядок без применения силы – самый быстрый, неуязвимый, белый, потому что всегда на стороне правды.

Мечта идеалиста – вот как обзывали «Белую Молнию» в научных кругах, но если это всего лишь мечта, то почему она, как кость, поперек горла такому количеству бесчестных людей?

Стоило проекту выйти за пределы чертежей – и произошла авария на заводе, пожар, в котором обвинили главного инженера. Теперь уже Финрер не сомневался в его невиновности. Парня подставили, а он даже имени его не узнал. Затем – исчезновение нескольких сотрудников, арест Калибана. Тот как раз сам был виновен, но ведь его работу едва не украли и узнать, кто стоял за этим воровством, было уже невозможно.

«Витур, Витур, горячая твоя голова. Что же ты наделал?» – в очередной раз мелькнула в голове у Финрера мысль и тут же сменилась злостью. Он включил Лотара в проект ЗАПа, дал ему право на самооборону в надежде, что хоть главный испытатель не станет жертвой этого беспредела. Он заполучил у ЗАПа лучшую охрану проекта и что толку? На испытаниях его «Молния» все равно пропала.

«Ненавижу», – подумал Финрер и точно понял, что, будь у него хоть малейший шанс добраться до этой «господской» рожи, он сломал бы ему шею, проломил бы череп, да хребет бы он этому гаду выгрыз за то, что загубил немало талантливых людей, и не важно, что его отправят на ЗиПи3, где он и двух дней не проживет – в свои-то девяносто два.

– Они не виноваты, что моя мечта вам мешает, – прямо сказал Симон. – Калибан, конечно, преступник, но он гений, способный совершить настоящий рывок в энергетике. Ускорить развитие человеческой науки, разве этого недостаточно, чтобы не уничтожать его, как бесполезный биологический образец?

– Какие слова! – насмешливо ответили ему. – А Нарид должен жить, потому что ваш внук прирезал его отца, как бесполезный материал? Хотите сказать, что Нарид был бы по-настоящему уникальным экспертом, если бы не ваше покровительство? Это же вы помогли ему попасть в научный проект.

– Да, помог и что с того? Он мог остаться там безмозглым ассистентом, как большинство студентов! Все, что было после университета – заслуга самого Лотара! Мне нужны все трое!

– Я подумаю, – ответили ему, – а вы поторопитесь, а то бумаги о закрытии проекта почему-то до сих пор у вас на столе…

– В них нет достойного обоснования. Экономическая нерентабельность – это полная чушь.

– Ваш супер-корабль оказалось легко лишить управления и выкинуть на ЗиПи3…

– Вы даже не отрицаете, что он там! – вскрикнул Финрер, вскипая от такой наглости.

– А вы не отрицаете, что вам это известно, когда начинаете требовать Лотара Нарида, – спокойно ответили ему. – Оставим эмоции. Никакой «Белой Молнии» не будет, а если документы не будут подписаны к вечеру – вы не увидите внука уже никогда.

За Финрером открылась дверь, а в зале свет тут же погас, зато энергетический барьер стал заметен подобием тонкой натянутой в воздухе сетки.

– Господин все сказал, что хотел, – сказала ему кукольная секретарша, шагнув к нему из коридора. – Идемте, я провожу вас назад к капсуле. Вас отвезут назад в академию.

– Да, конечно, – оглушенно ответил Симон, как сказал бы он обычной женщине, и даже не заметил это мерзкое слово «господин». Его трясло от этого разговора и дикого чувства, что он проиграл, причем уже в сотый раз, но зато в последний.

«Если все зашло так далеко, то, отказавшись, я просто подпишу себе приговор. Он посадит нужного человека на мое место, и тот все подпишет, сделает как надо», – думал он, садясь в капсулу.

Всю дорогу он смотрел, как на кружке гаснут звезды и космические корабли. Кофе остывал, и надежда в нем угасала. Ему сейчас казалось, что он слабак и трус, что нет в нем ни капли мужества, и даже собственный внук у него оказался сильнее. Он не стал молчать, не стал подстраиваться и бездумно доверять системе. Он просто взял нож и…

– Ты взрослый человек, Симоша, – дразнил его за такие мысли старый друг. – Ты же должен понимать, что не так надо с ними воевать, совсем не так.

«Я знаю, Франк, – отвечал ему Финрер, вспоминая эти слова, – но почему тогда все еще ничего не изменилось?»

Ответа не было, только понимание, что мир никогда не меняется мгновенно, но стоило ему выйти из капсулы, оказаться в академии и шагнуть в одиночестве в лифт, как он сразу же встряхнул браслет связи.

– Срочный вызов Франку Стелбахеру! – потребовал он, чтобы было быстрее.

– Что? – тут же ответил ему друг, и голос его зазвучал прямо в голове, благодаря встроенному в мозг звуковому чипу.

– Нам нужно поговорить. Это крайне важно.

– Ясно, я приеду к тебе вечером, выпьем и ты мне все расскажешь.

– Нужно сейчас! Почему ты вообще не сказал мне…

– Тише, – перебил его Франк. – Успокойся. Вечером я приеду и все расскажу. Вечером, Симон, а сейчас просто займись делом, и я займусь. Ясно?

Если бы они не были знакомы большую часть жизни, Симон бы, наверно, послал Франка очень далеко и такими словами, которые, как ему казалось, и сам не знал, а так он только выдохнул и согласился. В конце концов, его друг – человек куда более занятой, чем он сам, и если он говорит: «вечером того же дня», значит он действительно воспринимает его всерьез, а не глумится свысока.

«Эта секретарша – настоящая зацепка», – подумал Финрер и поспешил в свой кабинет на самом верхнем этаже, прямо под самой угасшей надписью. Там его ждал совсем другой робот-помощник – ИИ по имени Люкс, стоявший когда-то во главе института – способный понимать людей. Единственное существо, кроме Франка, которому можно все рассказать.

Глава 3

Змея на огне подгорела. Кто-то рассеянный плохо снял с нее шкуру и теперь Лотару приходилось отковыривать обугленный ее клочок от своего обеда, насаженного на палку.

Жаловаться и выяснять, чей это промах, он не хотел. Не любил склок, да и было как-то не до этого. Нужно было сосредоточиться и подумать о деле, а у него не получалось. Он смотрел на хмурого Шефа с картой в руках и ему казалось, что он узнает этого человека.

То ли он перегрелся, то ли просто сошел с ума, но в загорелом лидере Демонов ему мерещился Оливер Финрер – тот четырнадцатилетний мальчишка, которого он все еще помнил.

В чертах лица сложно было усмотреть даже подобие схожести, но вот этот вдумчивый взгляд человека, способного игнорировать весь мир, если ему так будет нужно, он видел только у Оливера, а теперь встретил вновь.

Смутное воспоминание об имени старого не то врага, не то приятеля – Лотар сам не знал, что об этом думать – вызывали в нем сомнения. Он просто не был уверен, что ему, едва живому, это все не привиделось.

– Если вы будете хотеть выжить любой ценой, тело найдет силы, – говорил ему куратор на спец подготовке. – Это может показаться нелепым, но сознательная доминанта способна на многое. Ваша главная задача – хотеть выжить. Можете считать это своей работой, все остальное ваш мозг и ваши руки сделают сами.

Все эти слова в начале курса казались Лотару странными, а потом обрели смысл, а теперь он был готов даже допустить мысль, что он сам придумал упоминание Оливера Финрера, чтобы продолжать бороться.

Главная нелепость состояла при этом в том, что во всем этом был замешан дед этого самого Финрера – Симон, глава Земной Академии Наук. Когда тот сказал, что Лотару придется пройти спец подготовку по самообороне высшего класса, новость ничего кроме недоумения не вызывала.

– Зачем она мне? – спрашивал он, действительно не понимая. – Я, конечно, числюсь в космическом патруле, но, давайте честно: я – штабная крыса, кнопкотыкер, как справедливо говорят боевые пилоты.

– Это не справедливость, а хамство, – возмутился на это Симон Финрер, а пришедший с ним капитан ЗАПа просто усмехнулся.

– Может и штабной, но офицер, эксперт, да и, насколько я знаю, всю программу миссий ты отрабатываешь, – сказал он.

– Не знаю, к чему вы клоните, – пожал плечами Лотар, – но я это делаю, сидя в симуляторе, а не в настоящих боевых условиях. Я просто проверяю программное обеспечение образца и заранее знаю, что никто не умрет, если я совершу ошибку. Как это можно сравнивать с настоящей боевой работой?

– Да причем тут боевая работа? – возмутился Финрер. – Ты единственный из оставшихся незасекреченных участников проекта «Белая Молния», неужели ты не понимаешь, что тебе нужна защита?

Только тогда Лотар и заткнулся. Вокруг «Белой Молнии» постоянно что-то происходило. Сотрудники исчезали без вести, внезапно умирали в своих домах, их убивали, их увольняли за халатность, ссылали на ЗиПи3. Цех с опытным образцом трижды горел, и не важно, как его охраняли и как проверяли людей. ЗАП в открытую ставил свои патрули, но дерьмо – а тут уж не ругаться было невозможно – все равно случалось.

– Ты должен быть в состоянии себя защитить. Ты – испытатель. Тебе пилотировать последний образец, – убеждал его Симон Финрер, да он и сам был вынужден согласиться.

В испытаниях он проблемы не видел. Вести опытный образец под конвоем из боевых кораблей по заранее сверенному маршруту…

Воспоминание о маршруте заставили его нахмуриться. Кто-то изменил маршрут в настройках корабля. Они не должны были оказаться у ЗиПи3. Даже не так, кто-то сбил корректировку гиперпрыжка, кто-то из тех, кто был с ним на корабле.

«Кто бы это ни был, он поплатился», – решил Лотар, точно зная, что никто кроме него не выжил, закинул в рот кусок подгорелой змеи и снова посмотрел на Шефа.

В бликах огня, все с той же картой в руках, он очень походил на Оливера с джойстиком в руках в тот день, когда он по-настоящему поразил Лотара.

Он все еще помнил не экран, не показатели игры, а суровый решительный взгляд. Оливер не знал полумер, стремился все делать идеально и… как-то делал это. Лотара это пугало и восхищало одновременно, а сейчас, глядя на Шефа, он понимал, что все это время хотел стать именно таким: сильным и целеустремленным, не упертым, как баран – а он таких встречал и терпеть не мог – а действительно способным добиться желаемого.

«Это не может быть он, – сказал себе Лотар. – Восемнадцать лет прошло. Столько в Пекле… черт! На ЗиПи3 не живут».

Он даже головой дернул, чтобы отогнать эту оговорку. Главным правилом для него сейчас было – обезличенность. Ему нельзя было привязываться к этим парням, нельзя было перенимать их термины, их привычки, становиться одним из них. Не потому, что они были какими-то уродами или нелюдями, как говорили в правительстве, просто он должен был выжить, выбраться отсюда или хотя бы попытаться, а для этого ему нужна была трезвая, ясная голова, не затуманенная личными чувствами.

«Сначала дело, потом все остальное», – сказал себе Лотар и даже мысленно усмехнулся, вспоминая простую формулу одного из тренингов.

– Любую вашу проблему, любое переживание мы проработаем после, а пока просто отложите ее в сторону. Будет выполнена работа – и мы возьмем ее вместе, если надо – под контролем препаратов, – говорил его личный психотерапевт и куратор-наставник – гуру этого дерьма.

Понимая, что без мата он тут вряд ли выживет, Лотар тихо блякнул себе под нос, выдохнул это короткое слово, которое в его обществе заметили бы все и тут же осудили бы, а тут никто не заметил. Всем было плевать. Особенно сейчас, когда никто не сомневался, что творится какая-то жесть.

На самом деле он входил в местный военный совет и под покровом ночи должен был помогать составлять новый план, но мозгами шевелил явно только Шеф.

Дориан, врач из ЗАПа, охотно делился с ними информацией, но сам думать не хотел. Он кровь с лица отмыл и, казалось, был счастлив просто самим фактом своего бытия, и не важно, что он в главной сточной канаве вселенной. Его даже грязная одежда и слипшиеся от пота и чужой крови волосы не смущали.

Ярван сидел, прислонившись к бочке. Старательно пытался вникать, но только висок тер у выбитого глаза. У него голова болела от новостей про механическую бабу.

Остальные предпочли заниматься бытовыми делами, а Ирон и вовсе переметнулся в технический совет, сказав, что там от него толку больше. Он с Виту ковырялся в обломках поврежденного старого танкобура, и Лотар им даже завидовал – ему-то убегать было некуда.

На совете по-настоящему не хватало Берга, но найти его не удалось.

– Если тела нет, значит Зена, скорее всего, не убила его, а забрала с собой, – сказал Дориан и ткнул в точку на карте. – Вот тут рудники. Если он не предатель, то…

– Что значит «если»? – резко осадил его Шеф.

Дориана этот выпад не впечатлил. Даже самые дикие глаза опытного заключенного в Пекле не могли сравниться с Зеной; а, перестав бояться ее, Дориан вообще забыл, что такое страх, и просто плечами пожимал на такое возмущение: мол, тебе видней.

– Она скорее скинет его тут, – говорил он спокойно, – ну или, если он ей приглянется, может утащить на остров в качестве своего любовника. Карин она точно увезет туда. Она мне сказала, что аппаратура нужная там.

Шеф ничего на это не сказал, только кружку свою жестяную так сжал, что помял ее еще больше, оставив на ее боку следы от своих пальцев.

– Женщина нужна ей живая и целая, так что за нее можно не волноваться, – сказал Дориан и едва не получил кружкой по голове, по крайней мере, Шеф дернулся, но сдержался.

– Если она собирается заполучить ее тело, то что она будет делать с ее сознанием, это ты знаешь? – спросил он зло.

– Нет, – согласился Дориан, – но, как я понял, дней пять будет идти только подготовка.

– Тогда у нас не семь, а пять дней, – сказал Шеф и больше не переставал хмуриться. Он не притронулся к еде, все смотрел на карту и переваривал новую информацию.

Им нужно было попасть на остров, захватить его, зная, что все подступы перекрыты.

«Остается только долететь», – подумал Лотар, но вслух говорить не стал, зная, что эта идея неосуществима. У них нет возможности построить даже летательное корыто, особенно за такой короткий срок.

– У меня новости, – внезапно прервал задумчивую тишину Витур, подойдя к Шефу, и тут же добавил: – Плохие.

– Что может быть хуже? – спросил Шеф, не понимавший, как он мог думать, что может спокойно отпустить Карин.

– У нас нет воды, – сообщил Виту.

Шеф встрепенулся и забыл сразу и про пять дней, и про Карин, потому что все было очень просто: без воды они не проживут и трех дней, о действиях при этом можно забыть. Три дня – это если лечь в пещере и ждать, пока ты умрешь. Такие проблемы надо было решать первыми, иначе не решится больше ничего.

– Как без воды? – спросил Ярван, перепугавшись. Он в Пекле без воды никогда долго не был, но это не мешало ему содрогаться от ужаса.

– Так. Насос нашего танкобура поврежден, – строго и холодно сообщил Виту, будто читал отчет. – Бак поврежден. Осталась бочка. Водные баки новых буров заполнены, но насосов там нет. Итого у нас около шестидесяти пяти литров воды на восемнадцать человек. Этого на сутки хватит, но дальше что?

– Блядь! – рыкнул Шеф и все же швырнул карту себе под ноги, понимая, что у него есть куча ресурсов, а самого важного, жизненно важного нет, и хоть ты трижды сдохни, а ничего не выйдет.

Дориан мог только кривиться. Он сам вычеркнул из конструкции водные насосы, потому что так было быстрее, а он с самого начала предполагал, что придется к кому-то примкнуть, а у тех должна быть вода, потому что без нее никак не выжить.

– Может, наш старый насос? – подал голос Вильхар, слышавший последнюю часть разговора. – Он же стоял на отшибе, за лагерем, как бы в глубине, далеко от взрыва.

– Если его не спиздили, – ругался Шеф, а сам вспоминал, что сам он насос не проверил именно потому, что к нему было не подобраться. Завал из обломков бараков было не просто преодолеть, но теперь у них есть три бура и один мастер этим буром орудовать, уж как-нибудь они путь себе расчистят, да и энергия есть, а значит можно и бластером путь проложить.

«Куча техники, тьма оружия, спецов – хоть жри их, а воды нет», – ругался он.

– Через тоннель точно никак? – спросил Шеф еще раз у Дориана, надеясь, что тот о чем-нибудь просто забыл.

– Точно, – подтвердил Дориан. – Там камеры. Она увидит, перекроет подходы, запрет в тоннеле и все.

– И по воде никак. Океан же типа ядовит, – простонал устало Ярван, чувствующий себя полоумным.

– Не ядовит, – удивился Дориан.

– Так по воде можно? – оживился Шеф.

– Нельзя, – вздохнув, сказал Дориан. – Там датчики на побережье, если они засекут что-то в воде, сразу дают разряд – и так по всему континенту.

– Бля-я-ять, – простонал Шеф и схватился за голову. Еще никогда прежде он не был в ситуации, когда совсем не ясно, что делать.

– А откуда столько энергии? – удивился Виту.

– На острове реактор. Она питает ту часть побережья и еще три на континенте. У меня все это вот тут на флэшке есть, – отвечал Дориан.

– А воды там у тебя нет? – простонал Шеф.

– Воды нет.

– Так, – вдруг все тем же строгим, профессорским тоном заявил Виту. – На остров можно долететь. Волки строили корабль, а я, уходя, отключил им реактор и запер этот самый корабль, оставив их без электричества. Можно потребовать корабль в обмен на включенный реактор, но договариваться об этом я с ними не буду.

– Охренеть, – выдохнул Ярван, а Виту только плечами пожал, нервно закусил жетон и, не дожидаясь окончательного решения, ушел подальше от огня, словно остальное его не касалось.

Глава 4

«Шестьдесят пять на восемнадцать. Разделить. Блять. Восемнадцать. Шестьдесят пять», – как мантру повторял Шеф, понимая, что его мозг тупо не способен разделить одно на другое, и не важно, что воды было уже меньше. Он понятия не имел, как числа вообще делятся.

«Три или четыре… или как?» – думал он и еще больше бесился, понимая, что он не производит никаких вычислений, просто не может их произвести, а прикидывает на глаз, словно никогда не было времени, в котором он легко оперировал трехзначными числами в уме.

До этих дурацких литров он даже не замечал, как отупел. Ему все казалось, что он такой же сообразительный, как раньше. Знаний ему, конечно, не хватало, хотя он пытался их улавливать у тех, кто ими обладал. До того, как стал Шефом, он постоянно приставал к разным людям и пытался чему-то научиться. Дональд, например, с него смеялся.

– На кой хуй тебе история, парень? – спрашивал он. – Это в данной жопе самая бесполезная наука.

– А история этой жопы? – с надеждой спрашивал пятнадцатилетний тощий Оливер, чувствуя потребность что-то постоянно учить.

Дональд ржал с него, как конь, бил по плечу, но рассказывал, что знал, а знал он, увы, не так уж и много. Когда на планете заселились люди, чем здесь занимались, когда климат на планете стал меняться и как ее признавали непригодной для жизни. Ничего из этого пользы не приносило, но Оливеру казалось, что он еще на что-то годен, а теперь хотелось биться головой о скалы, просто потому что он не в состоянии разделить одно число на другое. Как он с такими мозгами в лидерах ходит? Как собирается что-то делать?

Он хмурился, радуясь, что можно сосредоточиться только на вождении, потому что с такими мыслями за пустыней по-настоящему не последишь.

Вход в базу на вулкане он приказал завалить. Оставлять там кого-то охранять его было жестоко – с ограниченным-то запасом воды. А вот зная, что есть бур, можно было просто развалить вход в тоннель и оставить так – все равно никто не сможет добраться до их склада без подобной техники. А где ее взять, если по словам Дориана, все запасы металла были истощены последними бурами и костюмами.

– Не знаю, сколько ей нужно будет времени, чтобы что-то создать, – размышлял он, – но точно больше семи дней.

Этого Шефу было достаточно, чтобы Зену и ее Черепах скинуть со счетов и забыть о них, по крайней мере, как обладателей техники. У Волков и обчищенных Ястребов такой тоже нет, значит их склад в безопасности. Большую часть боевых костюмов они тоже оставили там, а сами на машинах и танкобурах двинулись в сторону старого лагеря.

У Волков, конечно, можно было отжимать воду, но признавать отсутствие столь важного стратегического ресурса Шеф не собирался.

«Если бы я знал, что у моего врага нет воды, тупо бегал бы от них, пока те не станут молить о пощаде», – размышлял Шеф.

Он хорошо знал, как истощает жажда, ослабляет и высушивает, особенно в этом мире, а им еще грозило провести целый день без надежного укрытия в тени.

– Простите, парни, – сказал он сразу. – Если мы будем ждать следующей ночи, то потеряем целые сутки, а я себе такого позволить не могу, и дело тут не только в Карин, но и в Зене.

– Грохнуть ее в человеческом теле будет куда проще, – возмутился один из Камней.

– Ошибочное мышление, – внезапно подал голос тихий Мартин, которого история Зены особенно заинтересовала. – Я не очень понимаю, как она собирается захватывать живое тело, но если вдруг она это может, то для нее оно станет просто еще одним прибором – не больше, чем посудомойка для домашней компьютерной системы.

– Не думаю, что она шутила, обещая забрать мои мозги в банку, если ей понадобится энергетик, – одобрительно кивнул Виту, а Дориан тут же нервно хохотнул.

– Вообще-то, у нее нет чувства юмора, совсем.

– У ИИ не может быть чувства юмора, – авторитетно заявил Мартин. – Чувство комичного основано не на рациональном мышлении, а значит не подлежит компьютерной систематизации.

– Пиздец ты умный, – восхитился Ярван.

Мартин ему даже кивнул за это благодарно, видно было, что он рад по-настоящему стать полезным.

– Чтобы уничтожить Зену, надо найти ее процессор или систему процессоров, что вероятней – процессоид.

– И он должен быть при ней? – спросил Дориан, пытаясь представить, где может быть этот самый процессор.

– Если бы я был Зеной, – продолжал Мартин, – я бы никогда не держал при себе процессоид, особенно если он имеет встроенный реактор для собственного питания. Это должна быть довольно массивная штука, которую выгодней спрятать там, где никто не станет искать. Судя по описанному дрону, или чем была та штука, из которой ты стрелял?

Дориан в ответ только плечами пожал. Ему-то откуда знать, как она называется.

– В общем, будет дроном, – заключил Мартин. – Так вот, судя по нему, она способна транслировать себя на расстоянии, а значит ей совершенно не нужно таскать при себе процессоид.

– Ну да, если бы можно было вынуть из тела органы и спрятать, я бы так и сделал, – хмыкнул Кирк, явно себе это представляя.

– Вопрос только, где она могла спрятать его, – заключил Мартин.

– Ну есть дом ее «отца» – создателя типа, – размышлял Дориан. – Там стоят его мозги на такой тумбе, в которую много чего спрятать можно, но я почти уверен, что там камеры, да и вообще логично оставить процессоид там, где ее создали, нет?

– Совсем нет, – покачал головой Лотар. – Это первое место, где будут искать. Если она действительно взломала систему и получила доступ к разного рода инструкциям, то должна знать, что все органы правопорядка первым делом обыскивают место, с которого все началось.

– Но она-то имела дело с преступниками, а не правоохранителями, – попытался возмутиться Дориан и осекся, осознав, что он сам когда-то был по иную сторону.

– То-то и оно, – кивнул Лотар, по его лицу поняв, что пояснять ничего уже не надо.

– В любом случае там в окрестностях надо поискать, – сказал Шеф, – но сначала вода и Волки.

– И Ястребы, – добавил Ярван уверенно. – Их осталось мало, и они бойцы: для захвата черепашьей базы их можно использовать.

– Слушай, мы уже пытались их использовать, – напомнил Шеф.

– Ничего. Они посидели там без кактусов, оружия и транспорта. Поверь мне, присмирели, – махнул рукой Ярван. – Если что я готов сам пойти и надрать зад тем, кто там остался. Сколько их оставалось? Семь? Восемь? Сколько бы ни было! Они сейчас слабаки.

– Тоже верно, – согласился Шеф и велел еще раз обыскать окрестности – вдруг Берг все же объявится или хотя бы какие-то его следы найдутся, но ничего так найти и не удалось.

Теперь же он ехал и снова думал про дурацкие неделимые литры, собственную тупость и дикое ощущение, что он все проебал. Чем именно было это все, даже спрашивать себя не хотелось, вот он пытался сосредоточиться на дороге и жалких попытках вспомнить правила деления, пока в скалах не появился проход в их прежний лагерь.

Зена еще не встала, но небо уже начинало светлеть, и всем жителям Пекла, особенно Шефу, стало видно все.

– Ждите нас тут, – сказал он и, взяв с собой Ирона, Кирка и Вильхара, еще раз обошел руины старого лагеря.

Теперь он уже не искал, что отсюда можно вынести, просто пытался понять, есть ли способ перебраться через руины на задворки лагеря, где словно в песчаной лагуне прятался их насос и заброшенный огород, от которого даже семян после взрыва не осталось.

У места, где они оставили тело Роберта, Шеф невольно остановился и сразу отругал себя за рассеянность. Он закинул жетоны всех погибших в бардачок одной из машин и теперь не помнил в какой именно, потому что машины Ястребов для него были все на одно лицо, а демонической старушки больше не было.

«Простите», – подумал он и тут же поежился от внезапного комментария Ирона.

– Тела забрали Волки, – сказал он зачем-то.

О том, что он сам командовал этим процессом, он не уточнял, но Шеф и так понял по этому замечанию, но только хмурился, стараясь не злиться. Он и без того знал, что все было именно так, но от мысли, что он делит теперь пищу с тем, кто жрал его товарищей, его откровенно корежило. Да и Ирона от осознания перекосило, но говорить никто ничего не стал. Они просто двинулись дальше. Благоразумно обошли место, где нет давно останков Дональда, и осмотрели последние руины и камни обрушенной скалы.

– Я одного боюсь, – прямо сказал Шеф, – при взрыве насос мог упасть, повредиться, да мало ли, что с ним могло пойти не так… как бы его буром не доломали.

Он теперь даже жалел, что не стал проверять его судьбу, полагаясь на танкобур, как на источник воды – хороший, но, как оказалось, не вечный.

– Ну вот тут по обвалу можно взобраться на скалу и оттуда посмотреть, – предложил Вильхар. – Если ему хана, то и дергаться не будем.

– Ага, вперед. Это верный способ ноги переломать! – возмутился Кирк. – Давай я на буре по гребаным руинам проеду, сравняем тут все с землей, искрошим, чтобы не бесило, а то как пустая могила, блять.

– Нельзя тратить энергию попусту, – спокойно ответил ему Шеф, осматривая обвал.

Идея Вильхара казалась ему не плохой, но и Кирк был прав. Скала раскрошилась на крупные, местами острые глыбы, взбираться по которым было опасно, но наверху была ровная скала. По ней потом можно было вернуться: перепрыгнуть на крышу танкобура, а там уже спуститься вниз.

– Короче, я полезу, – все обдумав, сказал в итоге Шеф. – А вы уж как хотите.

– Хрен тебе, – тут же рыкнул Кирк и полез первым.

– Мы вдвоем справимся, – сказал Шеф Вильхару и Ирону, понимая, что толпой там делать нечего. – Ждите, если что я позову.

Спорить с ним, конечно, же никто не стал, и он сразу двинулся за Кирком, хватаясь за острые камни, стуча по ним металлическим носком своих ботинок, стряхивая застрявшие неустойчивые камешки, что могли под ногой стать очень опасными.

Уже у самой вершины Кирк подал ему руку и помог взобраться на плато. Ему Шеф только кивнул и двинулся вперед, вдоль края, в свете рассвета видя нерушимый столб их старого, но верного насоса. Он все так же каменным идолом стоял в низине, словно ничего ему не могло помешать.

– Походу, Волки не знали, что там есть что тырить, – хмыкнул Кирк.

– Или решили ног не ломать, – хмыкнул Шеф и двинулся дальше к привычному для них спуску, довольно крутому, но зато знакомому. Там ни руки, ни ноги даже не искали опору, просто знали где она, будто это не кривые камни, а настоящая лестница.

– Бля, он вроде цел, – ошарашенно сказала Кирк, осматривая насос.

– Не пизди под руку, – рыкнул Шеф. – Лучше подставь свою флягу.

Она у Кирка была большая двухлитровая, и он ее пустую с собой сюда притащил, а значит именно на ней можно проверять насос, главное только с мощностью не переборщить.

Считать до трех вслух Шеф не решился, только показал Кирку три пальца, потом два, один и, наконец, нажал на рычаг.

Насос привычно зашумел, плюнул водой в флягу, щелкнул со зловещим скрежетом и внезапно затих, уронив отведенный рычаг, словно окончательно отломав его от механизма.

Кирк жалобно посмотрел на Шефа, а тот, поймав его взгляд, устало закрыл глаза, оставляя при себе болезненный стон. К счастью, он не знал, что эту поломку злорадно пророчила им Карин, а потом так ничего и не сказала, даже когда все в ее мире изменилось.

Глава 5

Карин не помнила, когда именно она потеряла сознание. У нее болели руки, и голова кружилась от липкой гадости, слепившей ее губы. Она попадала и в нос, мешая нормально дышать. Весь этот кошмар оборвался, уронив ее в темноту, а потом воскрес, обрушившись на нее потоком ледяной воды.

Она застонала, попыталась отвернуться от струй, так похожих на душ под сильным напором, грозящий оставить синяки на ее теле. Холодная вода била ей в лицо, мешая осмотреться и закричать, стекала по шее к груди, с нее на живот, затекала между ног, разливалась по жесткому сидению, на котором она сидела.

Хотелось прикрыться от воды руками, но те были крепко закреплены к подобию подлокотников. Чем именно, Карин даже понять не могла. Мягкий материал не ранил кожу, но стягивал такими плотными, крепкими браслетами, что еще и удерживал в одном месте, позволяя только нервно дергать пальцами. Ноги же и вовсе словно в каком-то геле стояли от самого колена и до пяток – даже пальцами не пошевелить.

Карин мычала, боясь захлебнуться, дрожала от холода и никак не могла понять, почему она не может пошевелить головой.

«Я просто захлебнусь», – подумала Карин, отплевываясь от холодной воды, и та тут же отключалась.

– Будем считать, что мы тебя отмыли, – сказала механическая женщина.

В руках у нее действительно было подобие душа с прикрепленным к нему длинным шлангом, еще и перемотанным в нескольких местах чем-то вроде черной клейкой ленты. Если бы взгляд Карин не цеплялся за детали, она и не заметила бы, а так, изучая комнату и стряхивая с ресниц крупные капли воды, она рассматривала мониторы, провода и эту страшную женщину.

– Кто ты такая? – спросила она с большим трудом.

От холодной воды у нее все лицо и особенно губы онемели, а комочки липкой гадости скатались мелкой крошкой в углах рта.

– Тебе необязательно хоть что-то обо мне знать, – ответила на это Зена и шагнула ближе, выдвигая на указательном пальце лезвие, похожее на опасную бритву.

Карин затаила дыхание. Ей хотелось закричать. Хотелось позвать на помощь, но было слишком страшно. Тело начинало потряхивать от прохлады, а способность чувствовать возвращалась, помогая, наконец, понять, почему она не может пошевелить головой. В затылок ей упирались крепления с мягкими прокладками, через лоб проходила полоса с таким же креплением. Беглый взгляд вниз позволил увидеть мягкие ремни, стягивающие ее руки, а ноги действительно были не просто затянуты, а спрятаны в форму, заполненную вязким гелем, похожим на тот, что заклеивал ей рот. Штанов на ней тоже не было, только мокрая, грязная майка, съехавшая с плеча.

«Господи, это же электростул для личности», – испуганно подумала Карин и с настоящим диким ужасом посмотрела в белые глаза Зены.

– Зачем это? – спросила Карин, но Зена отвечать ей не стала, она просто схватила мокрую прядь и попыталась сбрить, но тут же задела кожу.

– Не надо, – простонала Карин, ненавидя себя за кучу совершенно непроверенных путанных знаний.

Теперь она этого кресла боялась больше, чем робота-женщину, просто потому что так и не удосужилась хоть немного узнать о нем правду. Принудительный модификатор работы мозга – вот как это называлось на самом деле, но простые люди называли его электростулом для личности, именно потому что после модификаций от личности мало что оставалось. Люди все помнили о себе и своих знакомых, но казались просто неживыми, словно картонными.

Когда-то этой процедуре подвергали всех убийц – их стремились вновь сделать людьми, но потом, когда один такой несчастный убил второй раз, заговорили о том, как это дорого и неэффективно, запуская проект ЗиПи – разработки Зоны исполнения Приговора исключения. Главное было не думать о смысле таких зон, так же как о судьбе тех, кто все равно попадал на принудительную коррекцию. Даже сейчас она грозила всем социально опасным психически больным до начала лечения.

– Я нормальная. Я не убийца, – зачем-то сказала Карин, хотя сама понимала, что это значения здесь явно не имеет, да и если она не убивала напрямую, это еще ничего не значит. Она помогала собирать мину. Она заряжала в обоймы патроны, а значит тоже была в ответе за не одну смерть на этой планете, но исчезать ей все равно не хотелось.

– Не смей реветь! – сказала ей Зена, вытирая кровь с места пореза и начиная срезать локоны один за одним, не пытаясь больше их сбривать, просто коротко, неровно состригая, оставляя где-то короткий ежик, а где-то откровенную плешь.

А Карин плакала, несмотря на запреты. Слезы сами лились по щекам. Ужас и полное непонимание захватывали ее так сильно, что она беспомощно хватала руками воздух и начинала ненавидеть саму себя.

Зачем она вообще пошла в патруль, сейчас было не ясно. Был ведь выбор. Она могла заниматься бытовыми роботами. Ей это даже нравилось. Сидела бы в отделе разработок на заводе, создавала бы приятные голоса для бытовых компьютерных систем и не слышала бы этот режущий слух компьютерный голос, не дрожала бы и не рыдала, не в силах шевельнуться.

Зену ее эмоции совсем не трогали. Она ободрала темные волосы и водрузила на голову своей жертвы шлем.

– Нет! – взвыла Карин, оказавшись в полной темноте. Шлем закрыл ей уши, облепив их плотной пористой структурой, закрыл глаза, опуская темный экран.

Она могла только посмотреть вниз и увидеть проблеск света, прощаясь с миром и собой. Что будет дальше, на самом деле она не знала, но больше всего боялась, что это станет ее концом.

– Хорошая девочка, – сказала ей Зена, проводя пальцем по пересохшим, приоткрытым от ужаса губам.

Слез она не замечала, криков тоже, просто разворачивалась и уходила, не пытаясь понять, почему для человека нет ничего страшнее подключения компьютерной системы к мозгу. Для тела это не было вредно, остальное не имело значения – по крайней мере, для Зены, которой было чем заняться.

На одном из мониторов как раз вновь высветилась красная надпись: «доступ запрещен», и вот это выводило Зену из себя настолько, что она вызывала к себе одного из своих любовников, хватала парнишку за волосы и целовала так, чтобы он падал замертво с обожженными губами и налитыми кровью глазами, полными раболепного благоговения, от которого Зену тошнило бы, будь она из плоти и крови, а так она пинала тело и усаживалась в кресло. Ее глаза угасали, а красная надпись на мониторе исчезала, сменяясь черным экраном и быстро мелькающим двоичным кодом. Единицы и нолики спешно выстраивались в ряды, подбирая новый пароль к системе, потому что не знать, что происходит, Зена уже не могла.

* * *

Франк никогда не отличался по-настоящему высоким ростом, скорее, напротив, он был достаточно мал для офицера ЗАП, особенно теперь, когда возраст незаметно начинал брать свое. Многие его этим попрекали, кто-то даже язвил, что он так и ходит в капитанах, потому что коротышкой уродился, а выше головы, как говорится, не прыгнешь.

На подобную болтовню Франк старательно корчил обиженную рожу, а потом смеялся над этим со своим единственным другом – Симоном Финрером.

Так уж как-то повелось, что из мужа подчиненной ученый превратился сначала в знакомого, потом в безутешного вдовца, оставлять которого было страшно, а потом и в друга – такого, что его нестрашно было даже сделать хранителем собственных тайн, единственным законным человеком, которому Франк мог рассказать все; а значит только Симон знал, что капитан давно не был капитаном, просто не всем это было известно, а если быть совсем точным – никому.

Именно поэтому Франк почти всегда носил пушистые огромные свитера, из-за которых казался всем тучным, дряблым старикашкой, и частенько попивал пиво в баре, но не тогда, когда прилетал куда-то на настроенной под полную невидимость транспортной капсуле.

Посадив ее прямо на крышу Земной Академии Наук, он в очередной раз подумал, что ЗАПу и ЗАНу жизненно необходимо всегда быть заодно, хотя бы для того, чтобы потухшие буквы на этой крыше имели хоть какой-то смысл.

Он сбросил куртку с военными нашивками, прикрывавшую форменную майку, выдающую крепкое телосложение, накинул вместо нее нелепое цветастое пончо и выскочил на крышу, делая капсулу зримой – все равно никто кроме него и Симона сюда не выходит, да и не сможет выйти, ведь единственная дверь, соединявшая это место со зданием, вела в кабинет главы академии.

Тот бесцеремонно захватил себе весь этаж и даже приемную сделал на этаж ниже, чтобы не видеть здесь никого, кто мог бы хоть как-то помешать заниматься настоящим делом.

У самой двери Франку пришлось задержаться, уловив сигнал браслета связи. Тот не издавал ни звука, но послал по руке едва ощутимый щекочущий импульс. Это было для него важнее любых сигналов. Встряхнув рукой, он заставил голографическую панель управления открыться, а там нажал на крохотную красную точку, выводя сообщение: «смена пароля системы произведена успешно».

Сохраняя самообладание, Франк открыл другую вкладку и прочел краткий отчет, ясный только ему: «третье возобновление активности, рекомендовано изменение свойств системы».

Это ему уже совсем не нравилось, но он снова встряхивал рукой, отключая экран браслета, и без стука открывал дверь.

За ней была металлическая винтовая лестница, спускавшаяся в гостиную, офис и рабочий кабинет одновременно. Здесь стояло несколько досок с возможностью внесения записей, на некоторых даже были пометки, а одна из них и вовсе была расписана, по ощущениям Франка, всегда.

В центре стоял большой деревянный стол для переговоров и обсуждения проектов. В стороне был уголок с мягким светлым диваном, прямо напротив огромного окна. Там же стояло кресло, которое по-хозяйски занял Франк, и приветливо улыбнулся роботу, быстро подошедшему к нему.

Он был похож на рисунок человека. Вместо головы у него был овал, руки состояли из нескольких деталей, пальцы были слишком длинными, ноги тоже. За высокого чудаковатого человека он никогда бы не сошел, потому что был совершенно белым и даже не пытался имитировать рот, нос и глаза, заменяя последние двумя полосками, что могли менять цвет. Сейчас они были синими.

Только при этом сам робот считал неприемлемым появляться в обществе раздетым и всегда скрывал свое тело строгим костюмом, как настоящий секретарь.

– Привет, Люкс, – сказал ему Франк, словно приятелю, – а где твой босс?

– Ушел сообщать отделу о закрытии проекта «Белая Молния», – невозмутимо ответил робот почти человеческим голосом, а потом спросил: – Вы сегодня тоже нарушали распоряжения компьютерной системы и пили кофе?

– Нет, мне кофе сегодня не запрещали, но нервы мне помотали знатно…

– Мотать нервы – это фигура речи? – уточнил робот.

– Да, а ты о чем подумал? – хохотнул Франк.

Он любил общаться с Люксом хотя бы потому, что не видел ни один искусственный интеллект, так реагирующий на людей. Люкс их понимал, как и обещал его создатель, а сам при этом даже не пытался имитировать эмоции, но подобие любопытства в формулировках Франк все равно улавливал или просто выдумывал ради развлечения.

– Я способен представить намотанные на катушки нервы, – сообщил Люкс. – Могу предложить теплый чай с ромашкой и мятой, а также расслабляющий массаж плечевого пояса.

– Давай свой чай, я согласен расплыться в этом кресле лужей!

– Лужей не надо. Как восстановить человека из жидкого состояния, я не знаю, – сказал Люкс и удалился.

Франк в ответ хохотал и в очередной раз спрашивал себя, было ли это шуткой или простой правдой. Спрашивать об этом у Люкса не было никакого смысла. Он всегда отвечал, что искусственный интеллект не способен шутить, но он хотел бы познать смысл самоиронии, как самой неразумной части юмора. В этом Франку мерещился своего рода намек, и он только хихикал в кулак.

Теперь же к приходу Симона он не хохотал, а хмурился, не таясь, глядя на очередное сообщение о попытке взломать систему.

– У тебя, кажется, тоже был тяжелый день, – сказал Симон, вернувшись в кабинет.

– Не то слово, но давай сначала ты. Рассказывай, что случилось.

Симон только кивнул, попросил у Люкса имбирный чай и рассказал все как было, стараясь не упустить ни одной детали.

– Жаль, незаметно включить запись уже там было невозможно. Знал бы – включил бы ее заранее, – качал головой Симон.

На друга он уже совсем не злился, просто хотел ответов и совета.

– И ты решил вот так сразу закрыть проект? – не поверил Франк. – После всего, что он уже пережил?

– Закрытый проект можно открыть снова, – отмахнулся Симон. – Главное, чтобы его не признали вредоносным. Пока он просто нерентабельный.

– Ну да, ну да, – иронично прошептал Франк. – Но ты прав, так они еще не суетились, можно усыпить их бдительность послушанием, пока я пытаюсь поймать их за хвост.

– На ЗиПи3 будет зачистка? – прямо спросил Симон.

– Возможно, но высадка ЗАП точно будет. Из-за исчезновений кораблей в этом районе и активации контрабандистов я приказал проверить систему ЗиПи3, и оказалось, что она лет сто как взломана. Неизвестный хакер – а я не верю, что это человек – взламывает нас за сегодня уже пять раз. Единственный способ предотвратить взлом – это выключить саму базу на ЗиПи3, но это отключит защитный барьер, а значит мы не можем себе это позволить, придется отправлять туда боевую группу.

– А как так вышло, что вы не видели этого хакера? – не поверил Симон. – Разве у вас нет постоянного мониторинга?

– Не поверишь, но оттуда данные только просматриваются! – воскликнул Франк. – Кто-то имеет полный доступ ко всей базе ЗАП и ни разу не пытался внести изменения.

– Это точно не человек, – вмешался в разговор Люкс, стоявший у окна, как философ, любующийся пейзажем.

Ему никто не запрещал слушать, напротив, Франк любил идеи Люкса и всегда одобрял его участие в обсуждении.

– Человек эмоционален и не всегда рационален, хотя бы из мести рано или поздно, а он попытался бы что-то испортить, а еще лучше – стереть все данные и оставить вас ни с чем, – рассуждал Люкс. – Искусственный интеллект в этом плане расчетливей, даже если в ней есть плагин имитации эмоций. Считывать данные годами и незаметно получать нужное намного выгодней, чем один раз взломать сеть и напакостить.

– Но люди любят пакостить, – развел руками Франк, соглашаясь с доводами Люкса, и продолжил: – Проверив систему, мы выяснили еще кое-что. С последним отправленным заключенным туда был сброшен маячок. Он сейчас активен. Кто это сделал и зачем, пока не известно.

– А что это за заключенный? – спросил Симон.

Франк пожал плечами и, встряхнув браслет, посмотрел те данные, которые успели для него собрать.

– Некий Мартин Митчел – оператор нейросетей, работал старшим системным администратором в главном офисе корпорации «Вилборн». Заставлял местную компьютерную систему убивать людей, за что в общем-то и получил приговор исключения из общества.

– Ликвидации, – поправил его Симон так, словно это Франк придумывал определения.

– Корпорация «Вилборн» – крупнейшая на рынке перевозки товаров, – снова вмешался Люкс. – Учитывая, что «Белая Молния» меньше всего нужна контрабандистам, улики надо искать в «Вилборне».

Франк посмотрел на него растерянно. Робот говорил очевидные вещи, которые самому Франку в голову даже не приходили, потому что маячок он не мог считать уликой, особенно – не разобравшись в этом деле.

– Видимо, Митчел был свидетелем, – продолжал Люкс. – Не удивлюсь, если его убийства были совершены на фоне приема психотропных препаратов, которые ему подсунуло начальство. В конце концов, Митчел ведь был признан неадекватным. Диагноз ему так и не поставили, но психиатр признал его состояние на момент совершения преступления измененным, что не вписывается в биографию самого Мартина. Не было у него причин терять голову. Это, кстати, фигура речи, надеюсь, она вам знакома.

– Люкс, – после паузы очень тихо и вкрадчиво заговорил Франк, – тебе же запрещено подключаться к сети…

– Смотреть новости мне не запрещалось, – парировал Люкс. – И да, если вы хотите знать все совпадения, то вот вам еще один факт: отец Витура Калибана работал в главном офисе «Вилборна» и погиб при странных обстоятельствах, возможно, тоже был убит.

– Это тоже было в новостях? – спросил Франк, старательно хмурясь, хотя хотелось ему улыбаться.

– Нет. Это было в расширенной биографии Калибана, предоставленной отделу кадров академии, – ответил Люкс, – но я уверен, что вы найдете немало интересного, если начнете изучать деятельность «Вилборна». И заказчика, подходящего под описания секс-робота, тоже можно найти именно в данных «Вилборна», ведь такой товар доставляют только они, а теперь я должен помыть посуду, прошу меня извинить.

Он забрал пустые чашки и удалился, оставляя старых друзей наедине.

Франк обеспокоенно посмотрел на Симона, тот – взволнованно на Франка. Помолчали, пожали плечами и дружно решили не обсуждать ничего вслух.

– Если будут изменения по ЗиПи3, я сообщу, – сказал, наконец, Франк, – а пока действительно потрясу-ка я «Вилборн», что-то мне подсказывает, что зацепки могут быть на поверхности.

Симон на это только хмуро кивнул, доказывая Франку, что всей правды говорить действительно не нужно, особенно если эта правда касается условий обитания на ЗиПи3, полученные с того самого маячка.

Глава 6

Шеф смотрел в жестяную мятую кружку, которая принадлежала ему вот уже семь лет, и вдыхал тухлую вонь налитой туда воды. Темная, мутная, с привкусом металла, она словно смеялась ему в лицо вместо злой судьбы, так над ним издевавшейся.

Когда-то он принимал такую воду с благодарностью, потому что другой просто не было. Пил ее, смеялся над теми, кто морщился, потому что они еще не знают, что может быть хуже, а теперь он понимал, что хуже прямо сейчас, и дело даже не в воде, а в проклятой надежде, которая мелькнула в его сознании.

Еще недавно он сидел здесь, в лагере, довольный жизнью, способный не думать ни о чем, кроме сегодняшнего дня и бытовых проблемах. В нем не было ни надежд, ни желаний, только остатки чего-то человеческого, на которых стояло его существование. Все по законам Пекла. Он позволил исчезнуть прошлому и не ждал будущего, а потом получил все и сразу.

Правду о том, что его не бросали, что народ Майкана был готов сражаться за него, а не наплевал, как ему всегда казалось. Он получил женщину и слабую, но все же надежду на будущее; человека, в котором впервые увидел настоящего преемника, настоящего врага и цель; а потом всего этого лишился разом и оказался там, где начал: все с той же гребаной кружкой в руках с дерьмом вместо воды.

– Заебало, – прошипел он сквозь зубы и отшвырнул кружку в сторону.

«Лучше от жажды сдохнуть, чем продолжать жить вот так», – решил он, внезапно впервые по-настоящему разозлившись на весь мир.

– Тебе че в голову напекло? – спросил Кирк, сидевший рядом.

– В задницу, – поправил его Шеф, поднимаясь со своего места и шагая через руины в сторону насоса.

Они сидели, как и раньше, в самом центре лагеря, почти всем новым составом. У них была еда, но Шефу в глотку она не лезла, да и Зена действительно припекала, высушивая остатки разума. Три бура, прокатившись тут, смяли руины в каменную крошку, позволяя спокойно бродить от старой колонки до сломанного насоса.

У последнего крутились Виту и Ирон. Мартин сидел рядом с ними, но только подавал инструменты, признавая, что ничего в этом не понимает.

– Парни, ну что, есть шансы? – еще издали крикнул Шеф.

– Честно? Хер его знает, – ответил Ирон.

– Шансы есть всегда, – не согласился с ним Виту. – Даже не так, мы его однозначно можем починить. Он же механический, нужно просто найти поломку. Пайка у нас есть, лазерный резак тоже, но эту поломку надо найти, а это уже сложнее.

– Ты, блять, как всегда зришь в корень, – выругался Шеф.

Витур только плечами пожал. Он не забывал, что времени у них не так уж и много, а тратить день-два на починку насоса – это слишком большая роскошь.

– Если бы я точно знал, сколько нужно времени на завершение корабля, или хотя бы представлял, сколько нужно сделать, сказал бы, стоит ли ебаться с этой херней, – сообщил Виту, пнув крышку насоса, лежавшую в песке, – но я не знаю и, если честно, ебаться мне не хочется.

– Мы предположили, что поломка где-то в креплении рычага к основному механизму, – серьезно пояснил Ирон, – но ошиблись. Она где-то дальше, а это значит, надо разбирать весь насос, а это…

– Я понял, – перебил его Шеф, не желая слушать детали о поломках, в которых он все равно ничего не в состоянии понять. Он просто хотел знать, смогут ли они починить его быстро, и уже знал ответ. – Идите в лагерь. Из старой колонки мы добыли немного воды, она отвратная, но за неимением другой… короче, передохните, а через час мы будем выступать.

– Куда? – спросил взволнованно Мартин.

– Вы – назад к Волкам, а я с Ярваном – к Ястребам. Остальные – как пойдет, – Шеф пожал плечами и подступил к насосу.

В некотором смысле он тоже был его товарищем, особенно в те дни, когда возвращал озеро. Оно, зараза, снова обмелело и стало мутной лужей – Шеф успел проверить. Проведя рукой по старому металлу, он тут же ударил по нему кулаком, заставляя вздрагивать.

Его запоздало начинало трясти от гнева, а врага, на котором можно было вымести злость, не было, только старый негодный ни на что насос.

Мартин хотел что-то вякнуть ему под руку, видимо считая, что есть смысл его образумить, но его остановил Ирон.

– Не лезь, – сказал он. – Это Бешеный Олли. Он голыми руками много кого в Пекле завалил, так что лучше не лезь.

За это Шеф ему был даже благодарен, потому что ему действительно хотелось убивать, и он лупил насос, пока руки не задрожали. Кровавые пятна на металле от сбитых костяшек отрезвляли.

Насос накренился, местами помялся, но устоял, словно напоминая, что можно злиться как угодно, а не все можно изменить.

«Ну и хер с ним», – решил Шеф и, сплюнув, пошел обратно к центру лагеря. Ему неожиданно стало легче.

Спокойно подняв выброшенную кружку, он оттер с нее песок о старые штаны, зачерпнул вонючую воду из ведра и выпил все, даже не поморщившись, а потом посмотрел на ребят, устроившихся в тени у самых скал.

– Скоро Зена начнет вас припекать, – сказал он.

– А что ты предлагаешь? Строить лагерь? – устало спросил Ярван, который решил погеройствовать и пошел на охоту, а теперь потирал висок, в котором буквально стреляла боль.

– В жопу лагерь, на это нет времени, – прямо сказал Шеф, обращаясь ко всем и сразу. – Нам нужно разделиться прямо сейчас. Одна группа должна будет явиться к Волкам и отжать у них корабль. Вторая, во главе со мной – убедить Ястребов присоединится к нам, использовать их, как источник воды, а затем захватить лагерь Черепах. Через пять дней мы должны встретиться там на рудниках.

– А нам это нахуя? – спросил один из Камней.

Он уже задавал Шефу этот вопрос, когда они покидали базу у вулкана. Тогда Шеф сказал, что они могут остаться там без воды и делать что угодно, но лучше им пойти с ними, раз уж Демоны были созданы Камнями. Теперь он церемониться не стал.

– Сами решите, нахуя вам это надо, или валите нахуй! – сказал он. – Можете тут окопаться или к Волкам примкнуть, или просто сдохнуть в пустыне. Мне насрать. Я поведу тех, кто пойдет со мной. – Он даже не стал проверять реакцию, а перешел к делу. – Лотар, ты готов возглавить группу, которая пойдет к Волкам? – спросил он прямо. – Ты вроде занимался программированием крейсеров, а значит можешь пригодиться там; в технический совет ты тоже вписался, и кишка у тебя не тонка. Аргумент Виту уже придумал, осталось только выдвигать условия.

– А еще ты для Волков новый человек, – поддержал Ирон. – На меня и Виту у них зуб. Шеф там вообще всех давно заебал, а ты – новое лицо, с тобой и поговорить можно.

– Я понял, – мгновенно согласился Лотар, кивая. – Мне нужны точные координаты места встречи.

– Согласуем, – кивнул ему в ответ Шеф. – Остальные могут сами решать куда идти, – добавил он, глядя в первую очередь на Камней, – но учтите, что Волки жрут людей, и вам тоже придется, если решите остаться.

– Бля, да какого мы вообще его слушаем? – не выдержал тот самый вечно недовольный Камень. – Наш транспорт трофейный забрали и свалили, сами разберемся.

– Валяйте, – отмахнулся Шеф, потому что он действительно не видел смысла тратить время на уговоры и убеждения. Когда эти парни поймут, что их свобода от робо-баба-бога – это полная лажа, время для Карин закончится, и себе он это точно не простит.

– Только бур с рабочим лазером мой, – подал голос Дориан. – Я его заслужил, провернув эту операцию. Остальные можете забирать.

Спорить с ним никто не стал, но и крикуна поддерживать не стали, хотя бы потому, что без воды тут долго не погуляешь.

– Кирк, Вильхар, я на вас рассчитываю, – сказал Шеф, понимая, что ему без этих парней будет трудно.

Вильхар на это просто кивнул с таким видом, словно у него какую-то херню спрашивали, а ответ был очевиден. «Куда я денусь-то?» – говорил он всем своим видом, а Кирк закидывал на плечо автомат и широко улыбался.

– Когда это я оставлял твой зад без прикрытия? – спрашивал он, но Шеф ответить не успевал, потому что вмешивался Дориан.

– А меня с собой возьмете? – спрашивал он.

– Естественно, – пожимал плечами Шеф. – Все, кто готов сражаться со своей старой хозяйкой, могут идти с нами.

– И что мы, правда, ее отпиздим? – не поверил один из Камней.

– Или отпиздим, или подохнем, что в данном мире – тоже немного победа, – спокойно ответил Шеф и направлялся к Лотару, чтобы показать ему карту. – Предлагаю здесь через пять дней. В стороне от лагеря, а значит, если мы его не захватим, все равно сможем прийти.

Лотар только согласно кивнул, бегло осматривая карту и запоминая все ее детали.

– Вы справитесь? – спросил Шеф. – Вас мало и это в основном не бойцы.

– Ну, мы не воевать идем, – пожал плечами Лотар. – Не думаю, что им там в кайф сидеть без света. Я договорюсь.

– Хорошо, но подумай, что тебе нужно из оружия.

– Дай минут десять, посовещаюсь с парнями.

Шеф кивнул, заглядывая этому парню в глаза. Он не мог до конца ему доверять, но и дать это задание никому другому не мог. Был бы Берг с ними, то ему пришлось бы возглавлять эту группу, а так приходилось идти на риск.

– Не предам я, – сказал Лотар, усмехнувшись, словно прочитав его мысли. – Мне самому надо попасть на остров в центр управления, так что ничего личного, просто нам по пути.

Шеф согласно кивнул. Такой расклад его вполне устраивал, поэтому он собрался было уйти, но Лотар внезапно снова с ним заговорил.

– Шеф, а как часто у вас появляются новенькие? – спросил он.

– Какие новенькие? – не понял Шеф.

– Как часто падают капсулы? Я с вами не так мало времени, а не видел ни одного падения.

Шеф ему не ответил, нахмурился, пытаясь понять, когда капсула падала в последний раз, затем взглянул на Мартина и точно понял, что тот был последним.

– Бля, только этого нам не хватало, – простонал он.

– Что? – спросил Кирк, всегда готовый к любым проблемам.

– Капсулы не падают, – сказал Шеф, не таясь, чтобы его слышали все. – Почти две недели – и ни одной капсулы, а это может значить лишь одно. ЗиПи3 закрывают, а если так, то ликвидируют к херам, как ЗиПи1. Взорвут планету нахер и до свиданья.

– А как же наше право на создание своего убогого мира уродов? – со злой иронией спросил Витур.

– Какие права? Мы уже покойники для системы. Нас нет, а одной безжизненной планетой больше, одной меньше… всем насрать.

– То есть теперь нам надо свалить отсюда как можно быстрее? – спросил Вильхар взволнованно.

– Да, но, чтобы свалить, нам надо попасть на остров и иметь транспорт, на котором можно свалить, – прямо сказал Шеф, мгновенно включая в дело всех, кто еще сомневался.

Один только Лотар сильнее сжимал зубы, но молчал, понимая, что свои суждения ему лучше держать при себе, пока его не закопали в песочек прямо здесь, но он точно знал, что не позволит преступникам просто так сбежать с планеты.

«Нам по пути до острова, а там корабль можно и взорвать», – думал он и вздрагивал от внезапного удара зубов по металлу. Это Виту снова вцепился в жетон зубами, заставляя Лотара вспомнить, как ему на самом деле не плевать на этих людей. Именно людей, а не монстров, как говорил закон.

Глава 7

Расходились они у озера, не дожидаясь темноты.

– К закату все доберутся до нормальной воды, – заключил Шеф и еще раз пошел говорить с техническим советом. – Парни, вы точно справитесь? – спрашивал он, осматривая четверых, собравшихся достроить корабль. Крикливого Камня, решившего идти с ними, Шеф в расчет не брал. Тот явно сразу же отколется. – Вам же тоже руки понадобятся.

– А Волки на что? – спросил Ирон.

– Думаешь, мы со своим старым кланом не договоримся? – со злой усмешкой спросил Виту. – Да одной моей рожи хватит, чтобы понять, что я не шутить пришел. Мы ж, блять, тоже людоеды.

– Иди ты, а, – простонал Мартин, которого передергивало всякий раз, когда об этом вспоминали.

Виту только плечами пожал, закусил жетон и умолк. Он был готов рисковать и ни о чем не думать. Здравый смысл был пока не с ним, потому Шеф не очень полагался на его суждения.

– Справимся, – уверял его Лотар. – Как-нибудь, но справимся, не думай об этом.

Он даже отмахнулся, а сам всерьез напрягся, осматривая две машины, которые у них были, и поправляя на руке перчатку с бластером, снятую с костюма. Она была его единственным козырем и методом устрашения.

– Ладно, парни, рассказывайте мне все про этих самых Волков, – попросил он, занимая свое место в машине.

Вести ее было поручено Виту, потому что он знал дорогу и, в отличие от остальных, хорошо слышал и видел. Глуховатый Ирон сидел с ним рядом с пистолетом наготове. Худющего Мартина в его дурацких желтых очках Лотар вместе с ворчливым громилой из Камней зажали на заднем сидении, только бы не брать еще одну машину.

Весь остальной транспорт больше пригодился бы другим, а у них был один автомат, три пистолета, бластер и самодельный реактор, который Виту упрямо таскал за собой.

– Кастер говорил, что я очень хуевый водитель, так что, если я разобью вас к хуям, это было не специально, – попытался пошутить Виту, но получалось это горько, зло и в некоторым смысле ядовито для окружающих, так что даже Лотар, пытавшийся отстраниться, поежился, а Ирон скривился, но церемониться не стал, хлопнув Виту по уху.

– Прекрати уже, лучше бы просто ныл, чем это, – сказал он раздраженно.

– Да иди ты, – шикнул Виту и дал по газам, поднимая клубы песка.

– Не надо, – просто попросил его Лотар, положив руку ему на плечо. – Мы оба знаем, что ты куда благоразумней.

– Да, – неожиданно горько согласился Виту, – только очень не хочется быть благоразумным.

– А придется.

Виту кивнул, сбрасывая скорость.

– Ладно, Ирон, рассказывай, а я если что дополню.

Ирон спорить не стал, а сразу взялся за рассказ в стиле настоящего инженера. Где находится логово, сколько у него входов-выходов, как организован быт, сколько было воинов и рабочих, когда они уходили, кто кому подчиняется и кто должен быть у власти.

– Короче, они говорят, что они стая, но на самом деле просто стадо, – подвел итог Витур, – и лично я с ними даже говорить не хочу.

– И мы меняем электричество на корабль? – уточнил Лотар. – Если честно, не вполне понимаю, зачем им это надо, неужели они без света не выживут?

– Без света будет плохо, ну хотя бы потому, что нихера не видно, и двери всех складов заблокированы. Без рабочего реактора там тьма путанных ходов; и дорога только к ручью, на которой можно нахер убиться.

– Слушай, а на пути к купальне тоже была дверь? – уточнил Виту, явно не уверенный в собственной памяти.

– Ага, – радостно сказал Ирон. – А еще перед складом с оружием, ну и строительным отсеком, в котором от меня прятали корабль. Придурки.

Ирон все еще не мог поверить, что его – инженера, человека, который должен строить эти самые корабли – даже в известность не поставили.

– Интересно, сколько народу подохло просто из-за этих дверей? – спросил Виту злорадно.

– Сами виноваты, блять, – рыкнул Ирон.

– Ибо нехуй.

– Да.

Они переглянулись и заржали, пугая остальных.

– Да ладно вам, не шугайтесь, – смеялся Ирон, – мы просто любим свой бывший клан.

– Обожаем. Может, взорвем его в херам, когда будем улетать? – спросил Виту.

– Может и взорвем, – ответил спокойно Лотар, всерьез задумываясь, что это может быть необходимо, особенно если эти самые дикие Волки не станут их союзниками.

– Их можно купить побегом, – робко подал голос Мартин. – Всех можно купить побегом… наверно.

– Можно, – согласился Лотар и умолкал, пытаясь представить, что и как ему говорить, а впереди уже показывалась скала, и торчащий из песка переговорный камень, похожий на острый угол, упавший в песок каменной стены – почти гладкой и кривой одновременно. Ему предстояло подняться на этот камень и выстрелить, вызывая здешнего Вожака на переговоры, если, конечно, будет кого вызывать.

* * *

Капала вода. Медленно, капля за каплей она срывалась откуда-то и билась о что-то металлическое. Этот звук разбудил Карин.

Открыв глаза в полной темноте, она с большим трудом вспомнила, где должна находиться, и содрогнулась от страха. Почти полное отсутствие ощущений ее пугало.

«Есть ли я еще?» – взволнованно подумала она и с удивлением поняла, что может шевелиться. Не было никакого кресла и ремней на запястьях. Спустив ноги с какой-то мягкой скрипучей лежанки, она ступила босыми ногами на холодный пол. Он был деревянный, шершавый, словно сколоченный из совсем не обработанных досок. Ощущение было знакомым, и в то же время Карин никак не могла понять, откуда она может это помнить.

Вода продолжала капать. Каждый удар капли рассыпался в сознании, а Карин шагала к этому звуку, пока в босую ногу не впилась заноза.

«Вот же черт», – хотела сказать Карин, а сама только подумала и в то же время захныкала. Услышала свой собственный плач и растерялась, а потом поняла, что стоит на пороге своей старой комнаты: той, где она пряталась от всех в рабочих бараках. Эта комната, ее коморка, которую она, казалось, совсем забыла, мгновенно стала настоящим кошмаром.

Пятилетняя Карин, девочка, которую она сама давно хотела забыть и забыла, утирая набегающие слезы, выходила из комнаты, а там на полу у ведра сидела мать, уронив вниз голову.

Лил дождь, протекала крыша, заливала жестяное ведро, а она – худая, истощенная женщина – сидела с тряпкой без сил у лужи на полу и плакала – тихо, беззвучно и отчаянно.

Карин, нынешняя взрослая Карин, смотрела на нее и видела эти слезы, а та маленькая совсем не замечала. Она просто бросалась к маме, обнимала ее и жаловалась на ножку.

– Я опять поранилась. Мама, когда уже можно будет гулять по дому и не раниться? – спрашивала она.

– Чего же ты ботиночки не надела? – спрашивала у нее мама, вытирая свои слезы.

Перед дочерью женщина явно плакать не могла.

– Они большие, они с ноги сваливаются. Не могу в них ходить, – канючила маленькая Карин, а взрослая стояла, смотрела на это и тихо умирала от стыда.

– Других нет, Карюша, – говорила ей нежно мама. – Зато, когда ты подрастешь, они будут тебе в самый раз к школе, понимаешь? А теперь давай спать, хорошо?

– Не могу. Я ку-у-ушать хочу, – ныла та маленькая Карин, а у нынешней слезы наворачивались, потому что она помнила, что было дальше, и понимала, почему ей так сильно хотелось это забыть.

«Мама, не слушай меня, дуру!» – хотела закричать она. Тогда она что попало с голодом путала, и только потом узнала, что такое настоящий голод: такой, от которого все внутри к позвоночнику прилипает и дышать даже трудно. Кажется, что сделаешь вдох – и сразу умрешь, а на самом деле просто хочешь есть.

Но все это было потом, а сейчас та маленькая Карин понятия не имеет, что такое голод, но ее мама – тощая, как тень человека, все равно берет ее на руки – дочке ведь больно на раненую ножку ступать – и несет ее на кухню, сажает прямо на стол, а тот шатается, что девочку только веселит.

– Яблоко будешь? – спрашивает у нее мама.

– Буу-уду, – радуется маленькая Карин.

«Не надо», – просит у нее нынешняя, пытается броситься к матери, поймать ее за руку, остановить, но ничего не может изменить, только внимательнее рассмотреть подгнившее яблоко, которое разрезает мать пополам, вычищая с обеих половин всю гнилую дрянь.

– Держи, – говорит она, отдавая одну половину дочери, а вторую откладывает в мисочку к корке хлеба. – Давай мне свою ножку, – просит она, стараясь улыбаться.

Веселая Карин, посасывающая кусок яблока, дает ей ногу и улыбается почти беззубым ртом. Одни зубы у нее так и не прорезались, другие начали выпадать слишком рано, но Карин понятия не имела, что было в этом что-то не так. Она наивно радовалась куску яблока, хоть оно и было кислым и твердым, что так просто не раскусить, а потом ухала, когда мама показывала ей большую занозу.

– Ты же моя смелая, сильная девочка, – говорила маленькой Карин мама, обнимала и целовала в макушку.

«В тебя, мама, – думала Карин, глядя на это, и даже не пыталась сдержать слез. – Такой сильной, как была ты, я никогда не смогу стать».

Мама целовала ее, кутала в свою кофту и нежно улыбалась, когда возвращался отец.

– Денег опять нет? – спрашивала она с надеждой, обнимая его.

– Прости. Они обещали, но…

– Я понимаю. Это тебе, – говорила мама, отдавая отцу миску с половинкой яблока и коркой хлеба – единственной едой в доме.

– А ты? Ты ела сегодня хоть что-нибудь?

– Да, конечно, ела, не волнуйся. Я ведь теперь не работаю, мне много не надо, вам с Карюшей нужнее. Не смотри на меня так, я ела, Карин подтвердит, правда?

– Ага, – бездумно отвечала маленькая Карин, хотя не видела, чтобы мать в рот хоть крошку положила.

«Мама! Мамочка!» – отчаянно кричала Карин, снова бросалась к ней и неожиданно понимала, что она стоит в солнечный день у двери в барак.

– Мама? – кричит она, забегая в дом, не той маленькой девочкой, а худенькой школьницей девяти лет. – Мама, я смогла забор починить там за рекой! Мама, мне за это кофту дали, почти целую, а еще булочку… Мама?

Сначала она не понимала, что происходит, и почему ее тоненькая, бледная мать лежит на полу. Подходила к ней, прикасалась и чувствовала, что рука у нее совсем холодная и губы приоткрыты, но их не трогает дыхание.

– Мама? – окликнула она ее в последний раз и заорала, что было сил, бросая все, цепляясь в женское плечо и рыдая в голос в прошлом и настоящем.

Все это так приятно было забыть и так страшно было вспомнить, а еще страшнее было вздрагивать от холодного компьютерного голоса.

– Ты ее убила, – сообщал ей голос. – Это ты во всем виновата. Разве так любят свою мать? Если бы я могла, я бы для своей сделала все…

– Я делала все! – вскрикивала Карин, вытирая слезы, оборачиваясь и видя ту самую полупрозрачную робота-женщину с белыми, сияющими глазами.

– Ничего ты не делала. Ты объедала ее и радовалась! – говорила ей робот, шагая к ней.

– Я была маленькая, я не понимала, – дрожащим голосом отвечала Карин и спотыкалась о синие замшевые туфли, мамины туфли, которые она когда-то мечтала надеть хоть раз, а к школьному выпускному обнаружила, что их погрызли крысы, и рыдала в кладовке, прижимая к груди то, что от этих туфлей осталось. Теперь она просто упала рядом с ними, притянула их к себе и тихо скулила, потому что когда-то эти туфли были единственным, что она помнила.

Женские ноги в синих туфлях и край голубого платья…

– Нет уж, тебе от этой правды никуда не скрыться, – говорил ей робот и отбирал туфли с неистовой злостью. – Ты никчемная дочь, и теперь я еще больше хочу тебя уничтожить – слабую, жалкую и бессердечную!

Она стояла над ней и чеканила эти слова, а Карин, задыхаясь, хватала воздух, пытаясь вернуть туфли, которые давно уже выкинул отец, говоря, что мать надо отпустить; туфли, которых здесь и сейчас не существовало. Просто Карин не понимала, что застряла в собственном сознании с безумной Зеной наедине.

Глава 8

Поднимаясь по камню наверх в одиночку, Лотар почему-то вспоминал, как страшно ему было шагнуть к трибуне в день запуска «Белой Молнии».

– Я не могу. Я просто не могу, – взвыл он.

Ему было всего двадцать восемь, и гением он никогда не был, а лицом проекта становиться не хотел. Какое из него лицо, если он всего лишь испытатель – создатель программного обеспечения для крейсера, такого же, в сущности, как для других кораблей, адаптированное под «Белую Молнию».

– Какое я право имею говорить о проекте? – спрашивал он дрожащим голосом у Симона Финрера. – Да! Я боюсь, там же тысячи человек и все они… все будут смотреть на меня – бестолкового пацана, случайно попавшего в проект.

Франк, присутствовавший при этом, резко ударил его по лицу, шлепнул тяжелой ладонью по щеке так, словно ненароком решил прихлопнуть муху.

– Успокойся! – сказал он строго. – Ты единственный незасекреченный человек в проекте. Ты проводишь испытания. Именно ты имеешь право на самооборону и, вообще, ты человек в бронежилете с оружием, который идет к толпе невооруженных беззащитных людей. Хватит ныть!

Тогда Лотар ощутил себя очень глупо, ведь на нем действительно была броня, перед трибуной был размещен защитный экран, и браслет с встроенным бластером малой мощности был при нем теперь уже всегда, а он боялся выйти к людям и сказать речь, которую давно выучил наизусть.

Он умолк тогда сразу и даже согласно кивнул, только, словно по иронии судьбы, кончил он Пеклом и каким-то камнем, по которому надо подняться на самый верх, как на трибуну средь песков. В этот раз было не страшно, просто волнительно, как перед любым ответственным моментом.

На самом верху он замер и посмотрел на свои руки. Зена приближалась к горизонту, но еще не скрылась, превратившись в алый диск, растекающийся по кромке неба, а прямо над головой уже начинало темнеть. В таком свете и пистолет в правой руке, и перчатка, надетая на левую ладонь, отливали алым цветом, словно он держал две кровавые чаши в руках, а главное – была разница, какую из двух чаш выбрать.

Он – на работе расчетливый представитель ЗАПа – должен был поднять пистолет и выстрелить, потому что все делали до него именно так. Это будет холодно и правильно, но он настоящий – тот, который что-то чувствует – хотел поступить совсем иначе: вскинуть вверх левую руку и шарахнуть в небо из бластера, как из сигнальной ракеты, чтобы этот выстрел протрещал в воздухе и взорвался над головой, осыпая их искрами, пока сам Лотар не взорвался от неожиданных эмоций.

«Да какая уж там работа», – с горечью подумал он и спрятал пистолет за пояс, а потом действительно вскинул вверх руку, нажал на кнопку активации на ладони, сжал кулак. Переключил режим и выстрелил ярко-синей вспышкой, что с громким хлопком рассыпалась искрами, так и не встретив цель.

«Как пацан малолетний», – подумал Лотар, глядя на эти искры, и усмехнулся, взглянув в сторону потухшего прожектора. Там кто-то приходил в движение, пробирался по камням и скрывался где-то внутри скалы.

– Может, лучше спускайся? – предложил Ирон, стоявший внизу. – А то ты там как мишень.

– Нет, он эффектная неизвестная поебота с фейерверком, – рычал Виту, скрестив руки у груди. – Его такого без разговора не кокнут.

– Спасибо за понимание, – иронично и совсем беззвучно ответил Лотар, но на самом деле совсем не злился на Виту, даже соглашался с ним – своим эмоциональным, может немного глупым и расточительным выстрелом он вызвал дополнительный интерес. Хотя какое тут расточительство, если они мини-реактор с собой таскают и карманного злобного энергетика в комплекте? Только польза.

– Кто ты, блять, такой?! – крикнул кто-то Лотару со стороны гор.

– А ты? – не задумываясь, крикнул в ответ Лотар и чуть не рассмеялся.

Он настроился на серьезные переговоры: что-то сродни научных заседаний, а ему кричали из кустов, как задиры в младших классах.

– Это кто, как думаешь? – спросил Ирон у Виту, не совсем узнавая по голосу.

– Дерл, ясен ж хер, – шикнул Виту и даже не сразу понял, почему Ирон и Мартин рассмеялись.

– Я же это буквально представил, – признался он, сутулясь и посмеиваясь в кулак. – Ясный член…

– Долбаный извращенец, – рыкнул на это Виту, закатывая глаза.

Ему все было не смешно, поэтому и шутки рядом с ним не клеились, да и оно к лучшему, ведь они все же должны были хоть немного прикрывать Лотара, а не дурака валять.

– Я лидер Волков и это мой дом! – ответил Лотару мужчина, темным силуэтом застывший на скалах у отключенного прожектора. – А ты кто такой? И как смеешь вызывать меня на переговоры, словно у нас есть какие-то договоренности?

– Все очень просто, – крикнул в ответ Лотар. – Я представитель армии спасения и тебе позарез надо знать, зачем мы пришли, потому что тебе это тоже выгодно.

– Кто ты, блять? – шикнул Виту, скривившись.

Лотар посмотрел на него коротко и развел руками.

«Как технический совет – так это нормально, а как армия спасения, так сразу – блять», – подумал он чуть обиженно, но на словах перешел к делу.

– У вас есть то, что нужно нам, – сказал он прямо, – а мы за это включим ваш реактор.

– Блять, так эта сука у вас! – рыкнули со скал.

– Сук у нас нет, – начал было Лотар, но его слушать не стали.

– Я буду говорить, только если Вита извинится и отсосет каждому.

– Сам себе отсоси! – крикнул в ответ Виту, даже не пытаясь скрываться.

– Да ты…

Лидер Волков тут же схватился за автомат, но начать стрелять не успел, Лотар оказался быстрее. Он снова дернул левой рукой, переключая режим бластера, и выстрелил, впервые ощутив, насколько важны и полезны на самом деле были его тренировки в симуляторе. Целился он не в человека, а в прожектор и не промахнулся. Тот раскрылся, словно цветок осыпая все вокруг мелкими осколками.

– В следующий раз буду стрелять на поражение! – крикнул Лотар. – Витур – наш человек и или вы относитесь к нему с уважением, или мы будем атаковать, но учтите, что у нас таких бластеров далеко не один.

– И что мне твой бластер? – нервно спросил лидер Волков.

Вместо ответа Лотар быстро посмотрел на индикатор заряда, выставил мощность на максимум и выстрелил в сторону, по выступу скалы, снося и выступ, и часть камней с громким энергетическим хлопком.

– Хочешь узнать, что останется от тебя, если я начну стрелять на поражение, или все-таки будем договариваться? – спросил Лотар.

Ему не ответили, просто из узкой пещеры через несколько мгновений вышел мужчина в женском платье с темными волосами, чтобы проводить их внутрь.

– Ты теперь урод, – сказал он Виту, когда его увидел, а тот показал ему фак, не собираясь отвечать.

Ему куда больше хотелось толкнуть Лотара локтем в бок и тихо прошептать:

– А ты молодец, заставил Дерла в штаны наложить.

– Чистый блеф, – фыркнул Лотар и указал пальцем на индикатор заряда, – тот, вместо сияющей полоски на запястье, стал простой точкой, которая даже гореть не могла, а истощенно мигала.

– Если дашь мне, я быстро заряжу, – очень тихо ответил Виту, одобрительно кивая.

– Как? – беззвучно спросил Лотар.

Вместо ответа Виту достал из кармана небольшой аккумулятор с самодельным устройством беспроводного заряда, которое ему очень хотелось протестировать.

– Откуда? – поразился Лотар, отдавая перчатку, а Виту только руками развел, словно все это было неважно. Рассказывать о том, как он, осматривая разрушенный бур, искал себе дело и не смог придумать ничего полезней вот этой зарядки, он просто не хотел, зато с удовольствием смеялся над жалким факелом, которым им пытались осветить дорогу, надевал перчатку, хватал аккумулятор, начинал заряд и в то же время включал индикатор работы, лампочку – слишком мощную для простого индикатора, но пригодную на роль фонарика. Его яркий бело-голубой свет намного лучше освещал путь.

– Говори, куда идти, мы с Ироном дорогу не забыли, – сказал он, толкая длинноволосого брюнета в спину.

– В покои Вожака, если не боишься, – ответили ему.

– Отлично, парни, идем, – сказал на это Виту и повел всех вперед, заранее зная, что он организует им временную базу именно в скрытом отсеке: там, где стоит реактор; там, где прячутся недостроенный корабль и вторая лестница в купальню, о которой никто кроме него не знал. Осталось только аккуратно сломать дверь, ведущую в эту самую купель из логова, и тогда у них будет все, кроме разве что еды, но это было не так уж сложно, если вспомнить, что местных «овец» все же можно есть.

Глава 9

Зена опустилась к горизонту, оставив только красную полосу над скалами. До лагеря Ястребов оставалось совсем немного, но они все же сделали остановку, чтобы Дориан еще раз осмотрел Ярвана.

– Да херня все, – ворчал сам Ярван, хоть и морщился от боли. – Пройдет. Нехрен просто скакать было, как козлу по камням.

– Ты ваще-т Ястреб, ты над ними летать должен, – спокойно напомнил Вильхар, сидевший в стороне.

– Общипанный Ястреб, – ответил Ярван без злобы, а Дориан не замечал их разговоры.

– Главное, что признаков инфекции я не вижу, – сказал он. – Скажи спасибо тому, кто додумался туда лишний раз не лазить.

– То есть Бергу. Найду – скажу, – развел руками Ярван, – а теперь дай мне волшебной пизды, чтобы башка не болела.

– Такой у меня нет, – ответил Дориан, хотя хотел упомянуть электропизду и что у нее голова никогда не болит. Но от таких шуток даже в своей голове он не только не смеялся, но и мрачнел.

– Ладно, – заключил Шеф, – нет времени на всю эту херню.

Подойдя к Ярвану, он протянул ему флягу, припрятанную в машине. Там еще оставалась нормальная вода, и, по мнению Шефа, она была нужна в первую очередь раненому.

– Ты меня что, убогим считаешь? – спросил Ярван негромко, поняв, что с этой флягой не так.

– Не неси херни. Просто у тебя одного тяжелые раны, а как боец ты нам еще нужен.

– Логично и правильно, – согласился Дориан, быстро сообразивший, о чем они говорят. – Тебе действительно нежелательно дрянь всякую пить.

Ярвану это все, конечно, не понравилось, но ругаться он не стал, только попросил флягу с грязной водой, чтобы умыться, но и тут напоролся на отказ. Дориан еще и по виску постучал, словно намекал, что Ярвану болтик пора на место вставить, а то мозги не варят.

Яном его так никто называть и не стал. Только Яриком иногда обзывали. Слишком уж все привыкли к его кличке и не понимали уже, что это не имя. Сам Ярван махнул на это рукой. Его сложно было чем-то тронуть или задеть, особенно нравоучениями, поэтому он просто нагло отвернулся и вылил на себя остатки чистой воды, а зачесав мокрые волосы, посмотрел на Шефа почти с вызовом, ожидая от него ругани.

«Ну, давай скажи, что это расточительство, а? Давай, а я отвечу, что ты сам мне выбора не оставил! А мне очень остыть надо было: мозги, блин, плавятся и болят. Ну, где твое недовольство, Шеф?»

Головная боль делала его раздражительным и, видимо, глупым, потому что по взгляду Шефа понял, какой же он идиот. Эту остановку делали ради него, потому что он сам тер то переносицу, то висок и зубами скрипел, словно у него, как у Волка, была вставная металлическая челюсть. Чтобы эту его головную боль унять, а он в итоге зачем-то тут выделывается.

– Вода скоро будет. Слово даю, – сказал Ярван, отдавая Шефу флягу, а тот в ответ кивнул так, словно и вариантов других быть не может.

«Конечно, не может быть вариантов, – размышлял Ярван. – Если Ястребы сами нам ее не отдают, то нам остается только силой забирать. Иначе никак».

– Ты дашь мне шанс договориться с ними самому? – спросил Ярван, возвращаясь к машине.

– Ты уже один раз договорился.

– Они за это поплатились, – спешно добавил Ярван, хватая Шефа за локоть и заглядывая ему в глаза – стальные и равнодушные глаза человека, готового идти по трупам.

Зато Ярван внезапно понимал, что он не готов. Он считал Ястребов сбродом, мусором, который сам виноват в том, что стал кучей дерьма под кактусом, но смерти этим людям он не желал.

– Дай мне попробовать, – попросил он.

– Да пробуй, – пожал плечами Шеф, – только в броне и под прицелом лазера.

Ярван сглотнул, но спорить не стал, влез в один из трех взятых с собой костюмов, разве что попросил разрешение шлем не надевать.

– Как они вообще поймут, с кем говорят, если я буду в этой черепушке? – спросил он и постучал по шлему кулаком.

– По голосу? – предположил Дориан.

– Они тебя уже в любом случае не узнают, – заржал Кирк, а когда Ярван на него зыркнул единственным глазом, пояснил: – Тебя ж распидорасило.

Ярван очень старался остаться недовольным после такого уточнения, а в итоге все равно улыбнулся и тут же рассмеялся, но шлем все равно надевать не стал: неудобно с ним было.

План был прост. Ярван в броне идет в лагерь, пытается говорить со своими. Кирк, Шеф и Дориан, который больше всех знал о боевых танкобурах, прикрывают его рабочим лазером.

– Если Ястребы выделываются, сносим их нахрен и все, – сказал Шеф, наблюдая за происходящим на мониторе.

Новые буры внутри были много лучше того, что стал грудой обломков, которые они бросили у вулкана. Здесь было светло. Кресло водителя походило на кресло пилота, только не было у него мягкой обивки – лишь металлический каркас, но довольно удобный. Кирку он сразу понравился.

– Об такое и жопу отбить не жалко, – пошутил он, хватаясь за рычаги.

Сюда все три бура пригнали Камни. Они умели ими управлять, а уже здесь Шеф предпочитал видеть за рычагами своего человека, особенно если тот способен понимать его на полуслове.

Дориану, устроившемуся на месте стрелка, а тут такое было, Шеф не особо доверял, но одно про этого парня точно понял: он готов выполнять приказы, а значит, если ему сказать «стреляй», он выстрелит.

Шлем они велели Ярвану держать в руках, чтобы слышать его разговор, а сами, следуя за ним, нагло смяли обломки забора и навели лазер прямо Ярвану в спину.

– Ты точно уверен, что эта броня лазером не пробивается, – спросил запоздало Шеф, наблюдая за тем, как Ярван зачем-то раскидывает ногой камни на подступах к лагерю, как хозяин, нашедший на заднем дворе непонятный мусор – вроде и убрать надо, а противно как-то.

– Я не проверял, – честно сказал Дориан, – но мне показывали опытный образец. Неустановленный на танкобур лазер не пробивал нагрудник, но мощность я поставил минимальную, и да, постараюсь по нему не палить.

– Уж постарайся, – шикнул Шеф, злясь, что для него панель, перед которой сидел Дориан – кромешный ад, в котором он быстро точно не разберется. Рычагов, переключателей и каких-то кнопок там было раза в два больше, чем в распоряжении Кирка, такое быстро не освоишь, а значит шансов задеть Ярвана у Шефа было бы намного больше, поэтому косился на снайперскую винтовку на полу и помалкивал, наблюдая.

– Вы что, вообще все подохли, как крысы во время чумы? – крикнул Ярван, явно не решаясь идти в центр лагеря.

Второй раз запрыгивать на трон ему не хотелось, и Шеф его понимал, зато Кирк тупо ржал в кулак.

– Спорнем, это он у Виту фразочку спиздил и теперь типа умный? – спросил Кирк, и Шеф все же улыбнулся, немного расслабляясь, особенно улавливая добродушный смешок Дориана.

– Да, типа умный, – соглашался Шеф и понимал, что ему надо учиться доверять своей новой команде. Потому что иначе далеко они не уедут.

Ярвану именно это и нужно было – немного доверия. Голову он не терял. Понимал, что его бывший клан может и нарваться, а тогда их останется только размазать по стенке, но сначала он обязан был попробовать договориться мирно, хотя бы попытаться.

Отсутствие дежурных и неразобранные руины рухнувшей казармы ему совсем не нравились. Они буквально орали о том, что в клане порядок так никто и не навел, а котелок, брошенный на огне с остатками какой-то баланды, давал понять, что никто отсюда не уходил. Просто вместо Ястребов отныне были тараканы, прячущиеся по всем дырам, как только загорается свет.

– Выходите, мать вашу! – потребовал Ярван. – Или вам вообще насрать, что у вас тут творится?

– Ну не совсем насрать, конечно, но тебя не ждали, – подал голос мужчина, выходящий из пещеры с видом истинного командира. – Что ты здесь забыл, изменник?

– Жопы ваши, – рыкнул Ярван, представляя, как бы на это ответил Кирк. – Что, посидели в дерьме и до сих пор не присмирели? Сколько вас осталось? Пять? Десять? Нас восемнадцать, и мы отлично вооружены, а главное – мы собираемся свалить с этой гребаной планеты. Так что, будешь дальше выебываться или дашь своим людям примкнуть к нам?

– Моим людям примкнуть к вам? – удивился новый лидер Ястребов, офицер, имя которого Ярван даже вспомнить не мог. – Интересно ты запел, и под чье же мы должны пойти командование? Под твое?

Он шагнул к Ярвану, выхватывая пистолет, но, увидев танкобур с наведенной в их сторону пушкой, осекся и тут же сделал шаг назад.

– Что за нахер, – простонал он, пятясь.

– А моя броня такого вопроса не вызвала? – зло фыркнул Ярван. – Не тупи. Вам конец. Без транспорта и без оружия вы сдохнете быстрее, чем сюда явится ЗАП…

– У нас есть пару пистолетов и автомат, – промычал мужчина, явно тормознуто соображая.

– Да хоть граната в заднице! – ругался Ярван. – Или вы идете сейчас под командование Шефа, или вам конец!

В глазах собеседника он видел отчаянный страх, поэтому не стал распинаться и объяснять, нахрена это надо. Очевидно же – чтобы жить дальше, а не гнить тут!

– То есть ты вернулся, чтобы приказать нам подчиняться шлюхе? – приглушенно спросил мужчина.

– Твою мать, лидер ты херов! – взвыл Ярван и, шагнув к собеседнику, со всей дури долбанул его своим шлемом по голове так, что у парней, слушавших разговор из бура, в динамике зазвенело. – Пойди и надери зад этой шлюхе, раз такой умный! Если ты сможешь хотя бы скрутить его, я подумаю, можно ли его назвать слабаком, а тебя все равно прирежу, потому что Бешеный Олли меня не киданул ни с дырой в боку, ни с дырой в башке, а вы, суки ебаные, слились, стоило мне исчезнуть на пару часов. И да, в отличие от тебя, ссыкло недобитое, Шеф умеет принимать решения и отвечать за них, а что можешь ты с этой пукалкой в руках?!

Он снова ударил его шлемом, только на этот раз по руке, выбивая пистолет так, что тот отлетел на два метра и шлепнулся в песок.

– Да ты ахерел! – прорычал мужчина, но тут же заткнулся, когда голос подали другие парни.

– Заткнись! – рявкнул кто-то из них, обращаясь явно не к Ярвану.

– И что, реально можно свалить?

– Можно, – отвечал Ярван, осматривая еще семерых выживших, знатно потрепанных, словно без приказа им в голову не приходило даже помыться.

Только сейчас до Ярвана начало доходить, что эти парни тут вообще-то не лагерь восстанавливали, а страдали от ломки и с огромным трудом охотились, вот и походили теперь на живых трупов.

«Ну, бля», – подумал Ярван, осознавая, что как воины они по большему счету бесполезны, а значит все его крики тут напрасны.

– Как я понимаю, мирный разговор все-таки состоится, – вмешался внезапно в перебранку Шеф.

Он вылез из танкобура и подошел к Ярвану так, словно ему ни оружие, ни броня были не нужны.

– Бля, только не шлюха, – простонал один из выживших, отворачиваясь.

– Еще раз кто-нибудь так его назовет – и я выебу его черенком от лопаты! – рыкнул Ярван. – И ебать буду, пока не понравится!

По его тону всем сразу стало ясно, что он не шутит, но Шеф неожиданно положил руку ему на плечо, а заговорил уже со всеми, делая вид, словно им тут ничего не нужно.

– Наше дело предложить. Не хотите бороться за свободу – не надо. Пойдем, Ярван. Я сразу тебе сказал, что толку от них не будет.

Ярван опешил, понимая, что это не угроза, и Шеф реально готов просто уйти.

«А вода?» – мысленно спрашивал он, боясь об этом заикаться вслух, и тут же понимал, что попался, как и все.

– Стойте! – окликнул их недолидер. – Мы хотим сражаться за свободу, но нам нужно знать – с кем и как.

– Вот это уже другой разговор, – оживился Шеф. – Мы вам все расскажем, только давайте гостеприимно подсуетитесь и хотя бы напоите моих ребят, а то мы к вам через всю пустыню перлись.

«Вот же зараза», – подумал Ярван и усмехнулся, снова потирая ноющий от боли висок. Что бы он ни делал и как бы ни держался, а голову свою больную за сегодня он перегрел, но это было не страшно, если есть вода, да и Зена укатилась с неба, давая отдохнуть от собственного жара. От этой мысли даже тошнота казалась ему не такой уж и мерзкой – пройдет. Куда она денется?

Глава 10

В лагере Ястребов тоже стояла колонка, почти такая же, как у Демонов. Местность тут, по утверждению старика Дональда, всегда была сухой, поэтому подобные колонки устанавливали во всех городах.

– Жизнь тут скучная была. Тут раньше скалы в основном и степь были, ну и несколько городов. Знаешь, как на диком западе, – рассказывал он любопытному Олли. – Ты хоть когда-нибудь слышал о таком понятии? Это про Землю. Девятнадцатый – двадцатый век? Нет, совсем нет?

– Не было такого в школьной мировой истории, – почти виновато отвечал Оливер.

Ему, в пятнадцать, все время казалось, что он виноват во всем.

– От уж это современное образование, – вздыхал Дональд и тут же отмахивался, рассказывая Оливеру о других континентах, на которых действительно была жизнь. – Их перед закрытием планеты утопили.

– Как это? – не понял Оливер. – Разве можно целый континент и… утопить?

– То есть планету взорвать можно и тебя ничего не смущает, а континент утопить нельзя? – со смехом спрашивал Дональд.

– Но зачем?

– Власти, уходя, не оставляют ни улик, ни ресурсов.

– А это? Вот это вот все откуда? – спрашивал Оливер, обводя руками лагерь Демонов. – Это же ресурс.

– Это жалкий мусор, – говорил ему Сильвер Милиган, положив руку на плечо. – У нас даже оружие наполовину из частной коллекции, а что-то из музейных экспонатов и копии. Люди тут, конечно, жили, но совсем не богатые. У нас тут явно был какой-то временный перевалочный пункт, возможно, военный. Хочешь, покажу тебе, где первые Демоны оружие собирали?

– Хочу! А почему мы не собираем?

– Нет материалов и надобности нет. Уж откуда они металл и формы взяли, ума не приложу, но взяли же…

Думать теперь у Ястребов о том, кто, как и зачем делал оружие, для Шефа было намного проще, чем предаваться воспоминаниям о колонке, из которой он сам набирал воду, но те все равно всплывали.

Его, мальчишкой, тут швыряли на песок, называли свиньей и собакой, обливали ледяной водой и смеялись, а он не мог даже рукой по лицу попасть, чтобы, раз уж все равно весь мокрый, хоть как-то умыться.

Здесь, у колонки, его, мокрого, насиловали несколько раз. Кто, почему, вернее за что, он не помнил. Помнил только, что это было наказанием. По какой-то странной логике, секс называли то наградой, то наказанием, хотя ему все было едино – мерзко. Разница была лишь в одном: если кактус кололи, было не больно – было просто плевать.

Вода, наполнив ведро целиком, полилась через край, обливая ботинок и тут же намочив ногу. Первый признак, что ботинкам скоро придет конец.

«Не вовремя», – подумал Шеф, отключая воду и пытаясь как-то не думать о том, что тут вообще когда-то было. Куда ни глянь, там есть что забыть, а думать надо не об этом, и хандре поддаваться нельзя.

«Собрался, тряпка, не под кактусом же, а только под Зеной, значит можешь все, даже в драных ботинках, – сказал он себе и тут же усмехнулся. – И вообще, тебе кактус не помеха – доказанный факт, так что никаких соплей многолетней давности. Большого ума ж не надо взрослым дядькам пацана унижать».

– Шеф, – внезапно окликнул его Ярван.

На кой хрен только приперся в эту часть лагеря, по сути, в дыру где-то за складом. Шефу такое хождение точно было непонятно, не мыться же он с ним вместе собрался?

– Чего тебе, Яр? – спросил он почти недовольно.

Если бы что-то случилось, шел бы сюда не Ярван, да и ор стоял бы уже такой, что Шеф и без посыльных понял, что что-то пошло по пизде.

– Я извиниться хочу, вот чего, – выдавал Ярван, потирая левый висок, видимо, уже по привычке. – Тебя в одиночку хрен выловишь.

– За что это ты извиняться собрался? – не понял Шеф, стягивая с себя майку и только теперь понимая, что после дня в пустыне все тело ныло и чесалось от пота и песка.

– Да за предшественников моих. За Ястребов, которые с тобой так обошлись, – сказал Ярван, и Шеф покосился на него с недоумением.

– А перед Лотаром ты тоже извиняться будешь? – спросил он жестко. – Его при тебе трахали или, может, даже ты сам трахал, но че-т приперся ко мне…

– Не трахал я его, но извиняться все равно есть за что, – хмуро признался Ярван. – Ты пойми: я человек тупой, стадный. Все так делали – и я делал, не думая.

– А теперь стадо сменилось, и ты решил переобуться, так, что ли?

– Думаешь, я сейчас не серьезно? – спросил Ярван, отступив на шаг.

О том, что, побывав у Демонов, он стал думать иначе, ему хотелось почти кричать, хотелось затереть свою прежнюю кривую и грязную жизнь и начать все сначала. Если бы у Ястребов не было кактуса и, вообще, были другие отношения внутри клана, то, может, и не стал он таким мусором? Или и того хуже. Во всем мог быть виновен сам Ярван, не способный развить клан: удержать его силой, а вот развить – нет.

– Поверь, я сейчас, правда, считаю, что это немыслимо жестоко и неправильно.

– Живи с этим, – отмахнулся от него Шеф. – Только лично передо мной ты ни в чем не виноват. Врагом ты был мерзким – заебать мог, но подлым я тебя назвать не могу; так что перестань страдать херней и положи свою голову на что-то мягкое, пока еще чего не придумал умного.

– Смеешься надо мной, да? Ну и ладно, я только хотел, чтобы ты знал…

– Яр?! А, вот ты где! – внезапно подал голос Дориан.

«Да вы издеваетесь», – решил Шеф, но, так и быть, не стал швырять во врача ведром. Он человек в клане нужный, да и ведрами разбрасываться не стоит.

– О, Шеф, и ты здесь. Я быстро, – сразу сказал Дориан. – Я закончил с осмотром Ястребов. У них есть явные признаки отравления наркотическим веществом с повышенным тонусом мышц, тремором и…

– Стоп, – перебил его Ярван. – Все эти умные слова – это, конечно, круто, но давай как для тупых. Что с ними и что делать надо? Можно ли вообще как-то помочь?

– Можно, – кивнул Дориан. – Они отравились какой-то наркотой, но детоксикация может улучшить состояние, а если подобрать противоядие…

– Еще проще, – попросил Ярван.

– Водичкой он их будет отпаивать, – пояснил вместо Дориана Шеф, – а еще учить блевать. Это, кстати, реально помогает.

– У меня есть несколько самых основных противоядий, – сообщил Дориан, радуясь даже, что он может побыть просто врачом; и не важно, что лечить надо каких-то обдолбанных отморозков. – Они могут частично помочь, но, чтобы подобрать дозу и лекарство, мне надо больше информации о веществе.

– А это дерьмо я могу для тебя найти, – охотно вызвался Ярван.

– Вещество мне вряд ли поможет. У меня же нет лаборатории, чтобы провести его анализ.

– А что, яд и противоядие не становятся водичкой, когда встречаются? – удивился Ярван.

– Вообще-то нет, – осторожно сказал Дориан, как-то даже испугавшись, что кто-то искренне может так считать. Это же насколько надо ничего не знать о химии и биологии, чтобы так думать?

– Подробное описание симптомов тебе поможет? – спросил Шеф, прикидывая, сможет ли он припомнить все в мельчайших подробностях.

– Да. Там могут быть зацепки. Я пытался у этих выяснить, но они даже не понимают, когда и что употребляли и, вообще, не очень соображают.

– Ясно, я расскажу, но это же терпит? – устало спросил Шеф.

– Да, конечно. Я им пока слабительного дал.

– Бля, надо было еще каждому лопату, чтобы яму выкопали – свою, – возмутился Ярван.

– Ничего, всегда можно приспособить ведро или любую другую посудину, – отмахнулся Шеф, – а теперь оба отъебались от меня на полчаса!

Не дожидаясь, когда они уйдут, он стал стягивать ботинки, потому что явно не собирался стыдиться своего тела или церемониться с этими парнями. Не успеют свалить, пока он раздевается – сами виноваты, а если уж ему взгляд чей не понравится, и рука сорвется выбить пару зубов – так репутация и не такое позволяет.

Парни убрались быстрее, чем он скинул ботинки, а к снятым штанам их уже слышно не было, зато Шеф спокойно вывернул на себя все ведро.

Вода успела чуть нагреться, но для Пекла она была достаточно прохладной, отрезвляющей и немного успокаивающей. Она мгновенно избавляла Шефа от взведенного шила в заднице, которое не хотело соглашаться с остановкой.

«Надо спешить. Надо действовать!» – говорило ему что-то внутри, но разум считал иначе. Торопиться нельзя. Права на ошибку у него просто нет. Через пять дней они условились встретиться, и дай проведение парням сил создать корабль за четыре дня, ну или доделать – какая, в сущности, разница?

«Надеюсь, если они поймут, что им нужны люди, явятся сюда», – думал Шеф и еще раз убеждался, что парням нужен отдых перед боем, а смысла торопиться никакого нет. Разведка им не нужна. Дориан и Камни рассказали им все о лагере и руднике. Они знали, где есть укрытия, какое у них оружие и техника, как и куда лучше подойти, осталось начать действовать.

Транспорта у врага нет, и это не могло не радовать.

Конечно, перед атакой Шеф организует беглую разведку, чтобы наверняка все было без приключений. Мало ли, после феерического побега Дориана и его парней там, возможно, вообще никого нет, но это все следующей ночью. Этой он вывернет на себя еще ведро воды, сотрет с кожи соль, песок и заодно хандру, разберется с едой, расскажет Дориану все, что может, и, наконец, выспится; только для начала вспомнит, что такое засыпать, и желательно при этом не видеть снов, потому что ничего хорошего ему не могло присниться. Уж точно не сегодня.

Глава 11

Пройти в центр управления было не трудно. Виту точно помнил, что именно он сломал в двери, чтобы быстро ее починить, ввести код и пройти внутрь. Сюда он пришел один, не позволяя Ирону тратить время на хождение из угла в угол.

– Ждете у двери. Как только появится питание – заходите, и разбирайтесь, что там к чему, – сказал он строго, будто был тут за главного. – Я разгоню реактор и тогда приду.

– Учитывая, как они тут на тебя все смотрят, – начал было Лотар, но Виту передернул затвор пистолета, вышвыривая из него гильзу так, что Лотар заткнулся, не договорив.

– Спасибо, что напомнил, а то я уже и забыл. Тупое оружие: всегда есть шанс лохануться, – проворчал Виту, пряча пистолет за пояс и доставая нож, чтобы уж наверняка, если придется выпустить кому-то кишки. – Я за себя могу постоять, – пообещал он и один ушел к реактору.

Волков он не боялся. Он вообще никого не боялся, а еще до безумия хотел побыть в одиночестве. Его все так старались поддержать, что стыдно было поддаваться хандре, а сил хватало только на злость.

Ему не говорили всяких тупых глупостей о том, что все пройдет или что потом станет легче. Виту и сам это знал. Рано или поздно легче станет после чего угодно, но пока хотелось или выть, или убивать, или хотя бы просто ничего не делать.

Сейчас ему было нужно последнее.

Никакого куража центр управления реактором уже не вызывал, на голубоватый свет за стеклом он даже не взглянул. Подумаешь, реактор на минимальной активности, как будто он таких никогда не видел. Видел же, и не раз.

Что делать – руки помнили без размышлений. В голове у Виту была пустота, только жетон почему-то опять оказывался в зубах вместо кляпа. Сначала он кусал его, когда все спали, чтобы не скулить позорно и не мешать другим, потом стал делать это днем, когда было особенно плохо, теперь делал это, просто чтобы напомнить себе, что он все еще жив.

«Если прокрутить этот бегунок резко и до упора, переключив режим активности на главной панели, реактор взорвется. Ярко. Мгновенно», – подумал он, но рука не дрогнула, делая все правильно, потому что умирать не рационально, да и не честно по отношению к парням. Куда они без него? Корабль строить без эксперта по двигателям?

– Кстати, – прошептал Виту вслух, опомнившись.

До него только теперь дошло, что та схема, что он расписал для Вожака, не может быть рабочей, и разум тут же ухватился за эту мысль.

Вожак не показывал ему ни двигатели, ни корпус корабля. Ничего.

– Ты знаешь, как работает стандартный двигатель космического крейсера? – спросил он у Виту.

– Я все о стандартном двигателе знаю, – фыркнул Виту.

Он тогда чувствовал себя местным королем и гением, придумавшим легкий способ идеальной жизни. Сидел голышом на мягкой постели Вожака и курил, довольный собой и жизнью.

«Идиот», – вот как теперь Виту хотел назвать того себя, поражаясь, как можно было поверить, что роль шлюхи – хорошая идея, хотя у Волков это лучше, чем стать ужином. Тут не поспоришь.

О двигателях крейсеров Виту действительно знал все, работая над «Белой Молнией». Его задача была превзойти этот самый стандартный двигатель по всем параметрам. Конечно, он знал все, и к заданию соединить три таких двигателя, чтобы получить один мощный движок для многопалубного корабля, отнесся почти играючи.

Для него это было забавное развлечение.

– А корпус какой? – спросил у Вожака Виту.

– Тебе какое дело?

– На самом деле никакого, но я должен понимать, не развалится ли он при запуске двигателя.

– Не развалится. Хороший корпус, по последним чертежам, – гордо сказал Вожак.

Виту даже не задумался, откуда могут быть последние чертежи, плечами пожал и все. Мало ли, может кто из заключенных в кармане схему сюда привез. По традиции, ведь с чем арестовали, с тем и на ЗиПи3 скидывают, разве что браслет связи не возвращают.

Создать схему двигателя для Виту не было проблемой, вот только теперь он точно знал, что данные неверны. Схема, которую он создал, подразумевала три одинаковых, равнозначных двигателя, а один из них был с «Белой Молнии». Сам Ярван сказал, что продал обломки Волкам.

– Вот же блять, – простонал Виту, вдруг осознав, что будет, если запустить то, что он нарисовал, с таким-то уникальным нюансом. – Придурок…

Не дожидаясь полной активации реактора, Виту бросил все и помчался туда к ребятам, просто потому что они могут проверить движок или его подключение. Нажать одну кнопку, даже не запустить их – и все. Конец всему проекту и плану.

– Ни в коем случае ничего не нажимайте в этой хуйне! – крикнул он, вбегая в открытую дверь, и замер на пороге огромного ремонтного отсека военной базы, похожей на уменьшенный цех завода.

Прямо перед ним стояло нечто, отдаленно напоминающее космический корабль без обшивки, с оголенными проводами и каким-то ржавым хламом внутри. Местами он состоял только из каркаса. Пересеченные друг с другом балки меж огромных дыр показывали хорошо оборудованный ремонтный отсек с компьютером, который уже пытался запустить Мартин; управляемыми руками-щипцами, способными поднять груз; болтовбивателями, как обзывал эти инструменты Виту, а еще множеством других массивных штук, о назначении которых он даже не догадывался. В целом атмосфера напоминала ему рабочий цех завода, где обычно создавались прототипы разработок, правда лампы были менее яркими, приборы ржавые, а их рычаги управления местами кривые, но для Пекла это было настоящим сокровищем. Вот только стоящий перед ним недообразец ему совсем не нравился, как и реакция Ирона.

– Эту хуйню, – сказал он, кивая на недостроенный корабль, – я трогать вообще не хочу.

– Че-т я не догоняю, что это, – растерянно признался Лотар, почесывая макушку.

Виту хмыкнул. В том, что Мартин тоже ничего не понимает, можно было не сомневаться. Зато он разбирался в компах и благоразумно пошел реанимировать один из них. Умница.

Пройдя еще немного вперед, Виту скрестил руки у груди и осмотрел строение, напоминающее неизвестно что: с пьедесталом из двигателей, судя по всему, не подключенных друг к другу.

Он сразу запрыгнул внутрь и, гремя шагами по дрожащему тонкому металлу, заменявшему хреновине пол, пошел смотреть именно на двигатели. Два из них были почти соединены, а вот третий, самый опасный, даже подключать не собирались.

«Красавец мой», – подумал он, погладив воздух над вскрытой крышкой светлого корпуса. Внутри мерцала неоплазма, залитая в систему специальных трубок.

Теперь он точно знал, что этому красавцу ничего не угрожает, и только поэтому стал замечать все остальное. Зловонный запах. Следы крови. Тела с разбитыми головами, разодранными глотками и полусъеденными животами.

– Бля, – простонал он, осматривая внутренности недостроенного корабля. Больше десятка Волков тут явно подохло, пытаясь разобраться, кто кем отобедает. Один из них стоял гордо, свесив голову набок. Напоровшись на острый край какой-то арматурины, из которой, видимо, начинали делать нос корабля. Он замер, как статуя, жаль только, попутал море с космосом и эпоху заодно.

Гадко, но Виту было смешно, и он нервно улыбался.

– Ладно, – говорил он, отмахиваясь от этого бардака, словно что металлические опилки, что обглоданные кости – мусор, не стоящий внимания. – С этим потом разберемся, объясните мне лучше, что за хреновину они строили?

– Это Вакстер, – тяжело вздохнув, сказал Ирон и тоже забрался внутрь непонятной машины, изучая ее внимательно. – Даже не так. Это какая-то хрень по чертежам Вакстера.

Подойдя к одному из ящиков, он взял лежавшие там листы и хмыкнул, явно все понимая. Зато Виту не понял ничего.

– Что, блядь, такое этот Вакстер?

– Вакстер – это кто, – с видом эксперта объявил Ирон. – Инженер, что придумал это. В кругу инженеров эту хрень в шутку называют вакуумно-статическим срамом. Я как раз защищал диплом по методам перестройки этой хреновины.

Он подошел к Виту и протянул ему листы.

– Короче, полная хуйня, – ответил тот, но тут же схватил верхний, более плотный по сравнению с остальными, лист с обгоревшим углом, явно титульный, и ткнул в цифры там. – Это что?

– Думаешь, это год создания? – хмыкнул Ирон. – Вот и Вожак, наверно, так решил. Но, мать вашу, откуда тут свежие чертежи? Сами подумайте. Это вообще, между прочим, наброски, даже печати института нет!

Ирон зло указал в противоположный угол от обгоревшей части.

– Слушай, я понятия не имею, как выглядят инженерные чертежи, – пожал плечами Виту.

– Короче. Это не итоговая работа Вакстера. Видимо, еще наброски, – пояснил Ирон, а потом показал на год. – Это предполагаемая дата начала массового производства. Дата создания должна быть тут.

Он ткнул в пустоту в углу листа и развел руками.

– И че теперь? – спросил Виту, хмурясь.

– Теперь надо восстановить работу Вакстера и переделать. Только где мощность на движение взять и нормальный материал для обшивки?

– Мощность я тебе сделаю, еще какую – что угодно взлетит, – пообещал Виту, кивая на двигатели.

Четвертый, можно было изъять из крейсера, что в день побега притащили Ястребы. Видимо, тут кто-то заметил, что один из двигателей отличается, и сам потребовал четвертый, потому и затеял Вожак обмен, теперь жизненно необходимый, если они, конечно, хотят улететь.

«Значит, не все тут конченые идиоты были», – подумал Виту, одобрительно усмехаясь. Все же работа увлекала его так, что он будто жить заново начинал, ровно до первой остановки или глубокого вдоха, но и этой передышки было достаточно, чтобы не сойти с ума, а сейчас задачи были достаточно трудными, чтобы обо всем забыть.

– Кстати, про обшивку, – подал голос Лотар, – а из чего тут стены? Это случайно не вольфрам? Сейчас почти все военные объекты защищены вольфрамовой обшивкой изнутри, как защита от радиации.

– Надо выяснить, – согласился Ирон, – но сначала чертежи и расчеты. Мартин, что там с компом?

– Слушай, вам же не нужны местные данные, да? – уточнил тот.

– Нет, но мне нужны инженерные программы.

– Я тогда сейчас перезапущу систему. Это займет минут двадцать, но программы тут старые.

– Главное, чтобы считали они правильно, – отмахнулся Ирон и, забрав чертежи, пошел с Виту продумывать общий план.

Лотар же поспешил на помощь Мартину, как знаток экстренных военных паролей, внезапно понадобившихся для переустановления инженерной системы.

Реактор набирал обороты, и зал заполнялся светом так же быстро, как их общее дело смыслом, осталось только придумать новый корабль, а потом создать его за четыре дня.

Глава 12

Карин шла по песку, а если уж быть совсем точной – по асфальтной дороге, засыпанной песком. Его туда так много набросало ветром, что асфальт почти исчез, но Карин зачем-то разгоняла его босой ногой при каждом шаге, хоть немного. Иногда у нее это получалось и тогда песка на ботинках оказывалось слишком много, приходилось стряхивать его обратно на асфальт.

Дорога эта шла через окраину какого-то города или пригород, где стояли ряды невысоких, почти одинаковых домов. Все они имели два или три этажа, белые стены, темно-синие шиферные крыши, где-то рядом были веранды в виде пристройки. В некоторых дворах стояли беседки, где-то были еще клумбы, начинающие засыхать, где-то в пустом бассейне уже был песок.

Зато заборов не было, только столбы с номером дома и, кажется, глазком для камеры и то не у каждой дорожки, а то там, то здесь; а возле дома с башенкой, вместо третьего этажа, почему-то было две колонны, одна из которых заканчивалась странной блестящей конструкцией.

«Неужели бытовой робот? Я таких не видела!» – подумала Карин и пошла посмотреть на это дивное чудо.

– Мама, мама, я очень тебя прошу, поехали, просто поехали отсюда. Нельзя. Никак нельзя здесь оставаться, – услышала Карин чей-то голос и обернулась, так и не дойдя до того самого столба.

Она увидела женщину с чемоданом, которая старалась вытащить старушку с веранды, явно вцепившись в ее запястье сильнее, чем в ручку чемодана, старого и примитивного, а та упрямо сопротивлялась.

– Не могу я. Куда я? Зачем?

– Но мама!

– Ну что со мной будет-то? Доживу свой век…

– Мама! Не время для твоих глупостей. Последний крейсер улетает через три часа, мама! Нам еще на станцию ехать, слышишь?! Мама!

Старушка упрямо качала головой.

– Ты езжай, тебе надо, а я останусь, с твоим отцом останусь…

– Да ты с ума сошла! Отец мертв и планета эта нежизнеспособна! Мама, прекрати! Просто прекрати и пошли со мной!

Только старушка буквально вцепилась в колонну, что держала крышу на веранде, и разрыдалась, а Карин смотрела на это и ничего не понимала. Странно как-то все это воспринимала. Вроде ей и жаль было женщину, но, почему она так резка, было не ясно. Хочешь ехать – езжай, мать тут причем? А планета? Что не так с планетой?

Почему-то у Карин не получалось понять, что не так. Словно она вообще не знала значение слова «нежизнеспособна» или знала, но забыла.

– Зайна, ну что ты тут сидишь? – спросил мужской голос, и Карин посмотрела в другую сторону.

Ее передернуло, когда она увидела, что то самое блестящее нечто, которое она увидела на столбе – ничто иное, как тот самый странный робот, что связал ей руки. От одного его вида Карин стало не по себе, и боль в вывернутых руках вернулась, словно тело ее вспомнило. Запястья заныли. Она даже потерла левое пальцами правой руки, ощущение было такое, словно там был огромный синяк, но Карин его не видела, да и не смотрела на свою руку, только с ужасом слушала, как паук-робот пищит что-то мужчине в ответ, когда тот берет его на руки.

– Ой, не волнуйся, дорогая. Нас с тобой это не касается, – совершенно серьезно ответил ей мужчина.

Вид у него был диковатый. Волосы, явно некогда короткие, а теперь отросшие в засаленные нечесаные патлы, висели жирными сосульками. Кожа имела землисто-серый цвет. Под глазами виднелись глубокие темные круги. Майка, видимо, когда-то белая, имела странный серо-желтый цвет. На темных шортах, прямо над коленом красовалось пятно – такое блестящее, что казалось, будто на ткань капнул расплавленный металл, но, скорее всего, это была просто металлическая краска вот с этой самой пиликающей ему в ответ штуки, неясно для чего существующей.

– И вы собирайтесь. Транспортная капсула вот-вот улетит, – сказала женщина, силой вытащившая мать на улицу. Чемодан она бросила и теперь двумя руками сжимала запястья старушки, а она уже не рвалась, просто плакала, обреченно опустив голову. – Ну пойми ты, что это ради тебя. Тут же никого не останется…

– Почему никого? – удивился мужчина и как-то странно дергано улыбнулся, и походила эта улыбка на судорогу в трехдневной щетине. – Я остаюсь.

– Вы шутите?! – поразилась женщина. – Как?

– Я не могу оставить тут дочь, а там теперь такое под запретом.

Паукоподобный робот запищал еще сильнее, и лампочка какая-то замигала. Он или оно – или что это вообще было? – поднимало на него подобие своей головы, но вырваться не пыталось, только одной из восьми лап осторожно обнимало его руку.

Мужчина существу не отвечал, но целовал ее блестящее тельце с блаженной, совсем другой улыбкой. Взгляд у него даже прояснялся, теплел, но зато про женщину он совсем забывал.

– Пошли, лучше я книжку тебе почитаю твою любимую про разных животных всех планет, – говорил он нежно роботу и шагал к дому. – Что значит, ты ее помнишь? Ты ее всегда помнила, но все равно любила. Неужели больше не любишь? Может, тогда мультики?

– Господи, он же совсем помешался, – вздохнула женщина, а потом что-то громыхнуло. Не рядом, где-то далеко, очень глухо, но зато земля у Карин ушла из-под ног, как и у всех остальных. Женщина упала, вообще нелепо лицом ударившись об асфальт, потому что старушка все же попыталась вырваться в момент странного толчка, а потом подхватилась и побежала прочь.

Мужчина тоже рухнул на крыльце.

– Что это, господи? Что?

Зато паук внезапно бросился к Карин, а она дернулась от него.

– Не смей! Не смей даже думать о моем отце подобное! – услышала она тот самый компьютерный голос, вспоминая, что она наверняка вне настоящего мира.

Она хотела закричать, отползти от паука, но внезапно врезалась в стену и поняла, что сидит не где-то, а на полу барака с закованными в цепи руками.

– Мы с тобой лучше вот на это посмотрим, – сказала Зена, стоявшая у стола, и злобно улыбнулась, хотя, как робот может злобно улыбаться, было совершенно не ясно, но она делала это, пугая Карин еще сильнее, а тут еще и в двери появились двое – Шеф и Вильхар.

Карин затрясло от ужаса. Она так старательно не хотела об этом думать, хотела закричать, что они не такие, что она точно знает, что они другие, но губы, шевелясь, шептали совсем другое.

– Пожалуйста, не надо, – просила она и очень хотела зажмуриться, но все равно смотрела на злобно скалящегося Шефа, на ее Олли и в то же время бешеное, страшное существо, которое она в тот день ненавидела.

– А ведь ему плевать на тебя, – говорила Зена.

«Сука, – думала Карин, проклиная именно этого робота. – Долбаная сука! Тебе все надо комментировать!»

– Надо, – отвечала ей Зена, не видя никакой разницы между мыслями Карин и ее чувствами. – Тебя ведь никто не станет щадить. Ты для них просто дырка для члена, или как он там сказал? Ресурс. Да, ресурс, это очень логично, как бутылка пойла, одна на весь клан.

«Ты не знаешь их! Не знаешь!» – буквально орала мысленно Карин, не просто дрожа от страха, а буквально воя от истерики.

«Они не такие», – повторяла она себе, пытаясь вспомнить, как утешал ее Вильхар, когда она разрыдалась, как глупая девочка, как Шеф говорил ей о любви и целовал, по-настоящему целовал всю ее. Вот что она хотела помнить о парнях, а вот это она хотела забыть.

– Можешь думать, что угодно, и притворяться, что этого не было, но тебя использовали, как надувную куклу, как секс-робота, как вещь и мусор.

– У тебя все равно нет выбора, – сказал Шеф, приближаясь к ней. – Чем меньше будешь дергаться, тем меньше будет боли.

Он смотрел на нее, действительно как на мусор, как на вещь, как на что-то, о чем даже думать не стоит, и цепь дергал на себя, как собственник.

Взгляд у него еще тогда был ужасным. Холодным, бесчувственным, почти стеклянным.

«Нет», – коротко думала Карин, но в ее памяти было все: каждое слово, каждый взгляд, жалкие попытки бороться и тот уже совсем другой, почти дикий Оливер, который вытягивал ее на полу, как куклу, а ощущения тела обострялись до безумия. Теперь она чувствовала каждую песчинку на полу, чувствовала мозоли Оливера. Они почти царапали ее кожу.

Она слышала его хохот и хотела орать, но не могла. В голове осталось только одно слово – «хватит!», а безжалостный, бессердечный Оливер Финрер запихивал ей в рот ее собственную майку, ловко запихивал, заталкивая чуть ли не в глотку, до тошноты. Он явно не впервые так поступал.

«В таком мире не выжить без жестокости», – оправдывала его Карин, буквально раскалываясь, видя его вот таким – бешеным, не иначе.

Взгляд у него был не человеческий. Мимика словно не живая. Она знала, видела и любила совсем другого человека, не вот это существо, что отступало, передавая ее в руки Вильхара.

– Она твоя, – говорил Шеф так, словно отдавал ему игрушку, а потом пресекал попытку сопротивляться, привязывая ее ногу ремнем.

«Пожалуйста, останови это. Умоляю», – зачем-то просила Карин, при этом обращаясь не к роботу, играющему с ней, а к Олли, как будто он мог изменить уже случившееся.

Зато она знала, что он мог поступить иначе. Он мог ее защитить. Он с его влиянием на Демонов мог, казалось бы, все. Теперь она это знала. Он мог, но не хотел. Плевать ему было на нее.

– Да, именно плевать, – соглашалась с ней Зена.

И пытка продолжалась: чужие руки шарили по телу Карин. Больше всего на свете она хотела бы не чувствовать, не помнить, не видеть сейчас жадных похотливых лиц парней, к которым она почти привязалась. Закрыть глаза и снова сделать вид, что ничего не было. Не было и все!

– Было. Они трахали тебя, как шлюху. Они мяли тебя грязными вонючими руками. Они всегда будут считать тебя просто дыркой, – говорила Зена монотонно, четко, ясно, холодно и оттого безумно больно.

Если бы Карин могла закрыть глаза, она бы закрыла. Она бы заорала, только бы не слышать этот голос. Она бы билась головой о стену, об пол, обо что угодно, только бы потерять сознание и не слышать, не видеть, не чувствовать все это, но она была словно заперта внутри своего тела, внутри ощущений – мерзких, липких, не болезненных и оттого еще более омерзительных.

Она хотела бы это видеть хотя бы со стороны, а не так. Хотела бы не рыдать, не чувствовать, как в нее входит то один член, то другой, как Кирк – тот самый Кирк, которого она теперь считала одним из самых надежных людей в мире – мял ее грудь и нес какую-то чушь о том, что нет ничего прекрасней и лучше сисек.

В нее всовывали члены, как в неживое существо, ни с чем не считаясь, а Шеф курил и смотрел. На нее смотрел и на чужие руки. Равнодушно и хладнокровно.

– Извращенец, правда? – насмешливо спрашивала Зена, ломая Карин еще больше.

Неадекватный, явно нездоровый Тибальд капал слюной на шею Карин. Толстый Роберт жирным, мокрым, липким телом прилипал к ней. Даже мертвый теперь, шумный Кастер лапал ее, впиваясь острыми худыми пальцами в бедра.

Помнить вот это о Демонах Карин не хотела. Она их ждать хотела, как спасителей, как друзей, а не монстров, у которых она тоже была в плену.

– Ты, правда, в это веришь? – спрашивала Зена. – Если они и станут тебя спасать, то только для того, чтобы снова сделать просто дыркой для собственной похоти. Вот же они – их истинные лица.

Она смеялась, но ее искусственный смех напоминал нечто среднее между скрежетом и зловещим хихиканьем. От этого звука можно было сойти с ума, но Зене хотелось, чтобы эта женщина – влюбленная и потому ненавистная, живая, наглая настолько, что даже в ее память хотелось влезть – страдала еще больше.

Она ломала воспоминания, играла с ними, путая лица, пуская по кругу чужие прикосновения, повторяя снова и снова череду из мужчин, которых Карин никак не хотела воспринимать, как насильников, а потом прекращала эту игру и подпускала к ней Шефа – последнего, ступающего по полу, словно по зыбкому, надломленному сознанию самой Карин, а Зена смеялась, пытаясь понять, что именно останется от чувств после такого напоминания.

– Он не может тебя любить! – заявляла она. – Как вообще можно любить такую грязную, вонючую дрянь?

Пахло действительно мерзко. Все вокруг пропахло тухлой вонью, бьющим в нос потом, тягуче-кислыми запахами секса – грубого, к ужасу Карин, безболезненного. Неприятного, грязного, мерзкого, но как бы она хотела, чтобы это было больно. От боли она бы могла отрешиться, а вот от этого склизкого, мерзкого, почти горячего ощущения не могла.

– Ты же уже поняла расклад и вести себя будешь хорошо? – спросил Шеф, убирая из ее рта майку и отвязывая ей ногу. – В патруль ведь дураков не берут.

Он говорил это тихо, но совершенно равнодушно, будто у Карин не могло быть чувств, только разум.

– Не надо, – шептала она, и ее слова в воспоминаниях впервые совпадали с тем, о чем она хотела сказать прямо сейчас.

– Надо, так что не заставляй меня применять силу, – равнодушно сказал Шеф, расстегивая штаны.

Ему было плевать на нее. Он по-настоящему видел в ней дырку, женщину, которой у него никогда не было, причем женщина подразумевала только эту самую дырку между ног и, быть может, еще измятую грудь.

Он даже по собственному члену проводил как-то равнодушно.

«Он не такой», – устало говорила себе Карин. Она знала, что он может быть внимательным партнером, что его руки с грубой кожей могут быть осторожными, что он может ласкать ее. Он делал это и не раз в машине, пока почти весь лагерь Демонов спал. Он изучал ее тело. Он следил за ее реакцией, иногда он прикусывал кожу, особенно почему-то над выступающими нижними ребрами. Он впивался губами в ее тело, почти оставляя следы. Он позволял ей прикасаться к себе, ничего не скрывал, ничего не боялся, шептал иногда о любви, а иногда просто о желании, но чаще его слова были странными обрывками, в которых Карин не искала смысла.

– Сегодня… моя… снова… еще… не дыши…

Сама Карин с ним тоже несла какую-то невнятную чушь, но про себя, все чаще повторяя одно лишь «люблю».

Из грязного, растоптанного состояния она упала на миг в совсем другое – тягучее и теплое, где заднее сидение машины слишком маленькое для двоих, и их тела не просто сливаются, они путаются во что-то единое, но он почему-то не обнимает ее, а грубо хватает, рыча, и вот они снова на полу в разрушенном уже бараке.

– Я больше не могу. Пожалуйста, – шепчет Карин.

– Что там мочь? – искренне возмутился Шеф. – Лежи и не дергайся. Не может она.

– Пожалуйста…

– Будешь ныть – я обратно майку запихаю, – предупредил Шеф.

Она его ненавидела. Всем сердцем ненавидела за вот такую равнодушную, похотливую жестокость и в то же время вспоминала клеймо на его собственной заднице, шрамы на бедрах и ягодицах. Она даже думать не хотела, что он сам пережил, оказавшись, как она сейчас, под здоровым, сильным, вонючим мужиком, только понимала, что с ним вот так никто не церемонился, но ее все равно выворачивало, когда он запихивал в нее пальцы.

– Кажется, ты просто выбрала самый толстый член, – хмыкнула Зена. – И вот это вот все ты решила отложить подальше, ради своего парня? А потом предала его, ради вот этого урода? Ты настоящая дура или тебе нравится? Нравится, когда тебя трахают, как бездушную дырку?

Она почему-то оказалась рядом. Она заглядывала Карин в глаза и надменно шептала.

– Ну да, тебе нравится, иначе ты бы не стонала от кайфа. Шлюха!

Карин действительно стонала, рыдала, проклинала, умоляла, ненавидела и любила. Это же был Оливер, не кто-то там, а Оливер Финрер, просто она тогда об этом не знала.

– А-а-а-а, – протянула Зена. – Ты веришь, что раз его преступление спасло тебе жизнь, то теперь ему все можно – трахать тебя, унижать. Только ему было на тебя плевать! Всегда плевать, и ты это знаешь!

– Господи, хватит, – вырвалось у Карин вместе со стоном.

– Не поминай бога в логове Демонов, – с усмешкой ответил Шеф, наваливаясь на нее всем телом и трахая еще быстрее.

Зена торжествующе смеялась, потому что по лицу настоящей, живой Карин текли слезы. Они стекали по подбородку и капали вниз, несмотря на шлем, а руки дергались, словно пытались за что-то уцепиться.

– Какие люди ничтожные, – шептала Зена, уверенная, что этого хватит, чтобы сломить Карин.

Глава 13

Франк легко вел свою капсулу по самым верхним закрытым транспортным потокам даже без сигнальных огней. Два часа назад он покинул Земную Академию Наук, дав несколько новых распоряжений. Он намеревался просто вернуться домой, но в пути задумался и в полном мраке стал кружить над городом – над бесконечным городом, который теперь назывался Землей. Академический квартал. Квартал правления. Военный квартал, большей частью своей возвышающийся прямо над океаном. На высоких штырях, закрепленных где-то там глубоко на дне, стояли высотки с множеством огней – не каменные, а сплошь металлические, блестящие ярче бушующей меж сваями воды. Иногда бурная волна вырывалась и била по стене, словно язык пламени, облизывающий котелок. Этот удар в здании никто не почувствует и не заметит. Франк это даже проверял, распахивал все окна в собственной квартире и пытался слушать. Иногда ему казалось, что он слышит море, но отчетливого шума, гула, описанного предками-романтиками, он точно не слышал.

– Когда-то люди содрогались пред стихией, теперь стихия преклоняется перед человеком, – прошептал Франк, снижаясь.

«И кто от этого выиграл?» – спросил он мысленно и внезапно понял, что только вот сейчас уловил мысль или зачаток мысли, непременно нужной ему.

Резко развернув капсулу, он заставил ее нырнуть под металлический остров и влететь в то самое дикое пространство бушующих волн, но даже там он мог легко не слышать шума моря, запертого в узком пространстве человеческого упрямства.

Там было темно, но режим ночного видения позволял подчеркнуть каждую колонну, каждую балку, каждый штырь, каждую волну.

От воды Франк не пытался увернуться. Включив наружный звукоприемник, он почти оглох от того самого рева, о котором прежде только читал. Волны били по капсуле, сбивали ее с курса, но утопить никак не могли, да и если б утопили, Франку всего лишь нужно было включить подводный режим и продолжить путь, как рыба…

«Жаль, я не рыба», – подумал Франк и тут же рванул рычаги, резко взлетая в столбе света, пролетая между двух металлических высоток в самую высь. Пришедшая в его голову мысль оказалась внезапно поразительна и проста.

У него было море, в котором ему нужна была рыба, чтобы найти другую рыбу, и ведь эта самая нужная ему рыба у него была, всегда была под самым носом.

– Напоминаю, – внезапно заговорил с ним строгий женский голос компьютера, – до начала запланированного сна осталось полчаса, если вы нарушите режим…

Франк не дослушал, а просто отключил этот голос – то, что происходило сейчас в его сознании, было важнее. Он разворачивал капсулу и мчался обратно в академический квартал, радуясь тому, что его полномочий достаточно, чтобы просто отключить компьютерную няньку-контролера. Потом, конечно, его ждут дополнительные препараты, корректировки, но это будет потом, а теперь он делал рывок, переходя на сверхзвук, только чтобы поскорее снова приземлиться на крышу за старыми латинскими буквами.

Он выпрыгивал из капсулы и вбегал в здание, прикладывая ко всем кодовым замкам свою руку с чипом-идентификатором. Франк Стелбахер мог открыть любую дверь. Даже в здание совета он мог влететь и открыть там что угодно: был у него на то доступ, разве что разрешения не было, а значит, стоит ему приложить свою ладонь к двери – и об этом узнают члены Совета и многие другие управленцы. Их компьютерные системы непременно сообщат им о вторжении ЗАП, и тогда это вторжение нужно будет объяснить, доказать его рациональность, или просто лишиться места. Впрочем, с доказательствами вломиться в здание совета – это подписать себе отставку. Таким его не потерпят на должности, никогда. Да и лицо свое он мигом рассекретит подобным поведением.

Совсем другое дело было с Земной Академией Наук. Тут он мог открывать почти все, не боясь никаких предупреждений. Вбегая в кабинет Симона Финрера, он точно знал, что никто не станет будить его друга сообщением о вторжении ЗАП на его территорию, главное было не трогать сейф и не взламывать лаборатории.

– Директора нет и не будет до утра, – совершенно серьезно сказал Люкс, вставая с кресла, на котором он сидел, глядя в окно, словно не робот, а меланхолик, влюбленный в звездные ночи.

Благодаря его положению, Франк бросил взгляд за окно и действительно заметил звездное небо, почти полупрозрачное от ярких огней засыпающего города. Сколько людей жило в округе? Сколько работало в лабораториях, а сколько на обслуживающих исследования заводах? Чего стоил только военный экспериментальный космодром с его обслугой? Во всем этом мире было как-то не до звезд.

«Замечательно, пришло время у искусственного интеллекта поучиться жить!» – сказал себе Франк и даже улыбнулся этой шпильке, загнанной в собственный бок.

– Я могу передать все, что необходимо, – продолжал Люкс.

– Но я не к Симону, – ответил Франк, махнув рукой. – Я к тебе.

– Чем могу быть полезен? – с готовностью поинтересовался Люкс и то ли действительно расправил плечи, то ли Франку это лишь показалось.

«Нет, он не мог. Не та конструкция», – откинул эту идею Франк и тут же улыбнулся.

– Присядь, поговорим.

– Может, чаю?

– Нет, ничего не нужно, – качая головой, сказал Франк и сел в одно из кресел. Вид за окном снова попал ему в глаза, и он даже усомнился в собственном решении.

Сам он был склонен доверять Люксу – за время своего существования, а это больше половины тысячелетия, тот сделал для человечества немало, и не было ни одного сведения, чтобы он пытался кому-то навредить.

«С уровнем его развития он легко обманет и меня, и систему, да кого угодно. Кто вообще знает, на что он способен?» – думал Франк, вспоминая, что Люксу с большим трудом позволили не уйти в утиль.

– Я могу только одно сказать, – возразил тогда Люкс, – это нерационально.

Франк смотрел запись того заседания. Искусственный интеллект не защищался, не боялся, да и, по словам специалиста, он был создан распознавать страх, а не испытывать его. Даная концепция Франка даже пугала. Он вообразить боялся, на что может быть способен совершенный разум, не способный испытывать чувств, не имеющий алгоритмов, границ и контроля – свободный чистый разум.

«Тот, кто его создал, явно сумасшедший», – подумал в очередной раз Франк, так и не определившись со своей стратегией.

– Sun of the sleepless! Melancholy star![1] – сказал Люкс тихо, но не без восклицания, какого-то почти неощутимого, но заставляющего Франка опомниться.

– Что? – спросил он.

– Цитирую Байрона, поэт был такой, – спокойно сообщил Люкс, – но дело не в стихах. Вы меланхоличны и напряжены. Не доверяете мне?

– Как ты понял? – напрягся Франк.

– Пришли и молчите уже четыреста двадцать семь секунд. Для человека вашего склада ума это слишком нерешительно.

– Ну и как тебе доверять? – со смехом спросил Франк.

Люкс отвечать не стал, видимо, и сам понимал, что никаких доказательств быть не могло. Он был создан для помощи людям, но его не ограничивали правилами. Он мог причинить вред человеку. Он мог его даже убить. В теории мог, но точно знал, что это плохо, а еще знал, что ничего не нарушал, кроме разве что запрета о выходе в сеть, но это никто и никогда не докажет.

Франк в итоге просто отмахнулся.

– Скажи мне, есть ли хоть какая-то возможность отследить, какие именно файлы просматривает искусственный интеллект в сети, если он не пытается изменить их структуру? – спросил он прямо.

– Хотите его узнать? – без колебаний, даже с какой-то готовностью ответил Люкс, будто развивался только для того, чтобы было, что выдавать.

– Нет, – качая головой, сказал Франк, а потом окончательно решился, расслабился, позволяя себе довериться. В конце концов, кто тут у кого идет на поводу? Люкс мог бы не намекать, что бывает в сети. Он так бы и поступил, если бы не был готов помогать.

– Что тогда? – спрашивал Люкс, действительно готовый на все.

– Тебе ничего не грозит. Я забуду наш с тобой разговор, – сказал строго Франк, – и никто никогда не узнает правду о твоих возможностях.

– Спасибо, – ответил Люкс и даже кивнул.

– Мне нужно знать, способен ли ты выследить, кто и что смотрит в системе, почему взламывает наши файлы ЗАП, открывает ли правительственные, человек это или искусственный интеллект, – выпалил Франк. – Это вообще возможно?

– Возможно, но мне понадобится время.

– А коды доступа? – опасливо спросил Франк.

– Коды не нужны, – уверенно ответил Люкс, даже не пытаясь скрывать, что давно обошел все системы защиты. – Я могу получить доступ к любым данным, кроме тех, что хранятся на отключенных от сети серверах.

– Тогда почему ты не нашел ничего на «Вилборн»?

– Потому что, если бы данные контрабандистов хранились в сети, вы давно бы их раскрыли.

– А как они передают данные? – спросил Франк, увлеченный мыслью.

– Кто вам сказал, что у них нет своей сети? – спросил Люкс в ответ. – Как вы о ней узнаете, не найдя хотя бы один сервер?

– Да, я тоже об этом думал, – согласился Франк. – Уже велел искать. Спасибо.

– Пока не за что.

– Вот сюда сможешь прислать? – тут же спросил Франк, быстро вставая и выписывая адрес своей личной почты прямо на графической доске в кабинете от руки, а рядом код. – Вот с этим кодом отправителя невозможно будет определить.

– Я все понял, – сообщил Люкс.

– Тогда просто отведи меня в отдел нейросетей, – вздохнув, попросил Франк.

Люкс при этом больше ничего не стал говорить, молча провел Франка на два этажа вниз по лестнице, предупредив, что лифт в ночном режиме экономии энергии в главном здании не работает.

– Я могу его запустить, но это может привлечь внимание, – сообщил он.

– Нет надобности. Я пойму, где я, и лестницу найду, – отмахнулся Франк. – Не жди меня.

Люкс кивнул и удалился, зато Франк приложил ладонь к очередному замку, и тот тут же открылся, впуская его в кабинет с большим мягким креслом и шлемом, позволяющим заглянуть в сознание, почти любое (все же люди со спец подготовкой умели прятать свои секреты даже от машин), добавить знания, изъять секреты и, если нужно, убрать что-то из кратковременной памяти навсегда. Уничтожить воспоминания многолетней давности тоже возможно, но никаких гарантий, что разум их не восстановит, нет, а вот то, что было сегодня, а лучше прямо сейчас, уничтожить можно наверняка.

Достав из кармана крошечный блокнот и написав себе записку, Франк настроил машину, сел в кресло, надел шлем и без страха нажал на кнопку на пульте управления.

Он уже не один раз так поступал с собой. Такая уж у него была работа – знать порою даже собственные планы было опасно для себя или для других. Его учили этому.

– Главное правило корректировки собственной памяти, – говорили ему во времена третьего высшего образования, уровня высшего военного командования, – создайте себе знак. Он может быть очень простой, но никто, совсем никто не должен знать, как именно вы сообщите себе, что вы сами влезли в свою голову!

Это говорил кто-то из таких же засекреченных военных. Кем был этот человек во времена своей службы, Франк, конечно, не знал, но, открывая глаза и снимая шлем, он вспоминал его голос и моргал, пытаясь понять, где находится.

Открыть глаза в незнакомом месте и не знать, как ты там оказался, все же неприятно. Прежде это случалось в знакомом помещении, изученном вдоль и поперек, а тут он просто попрощался с Симоном, пошел на крышу – и вот сидит уже, непонятно где.

«Спокойно, – сказал он себе, чувствуя, как нервно стало биться сердце, – это мог быть я сам».

Первым делом он достал блокнот. Старомодной бумагой мало кто пользовался, а ему нравилось. В нем он иногда делал заметки и всегда закрывал. Сейчас блокнот был открыт. Это был добрый знак.

«Делай вид, что ничего не происходит. Жди информацию от неизвестного источника на личную почту. Источник не ищи. И да, гул моря существует», – гласила записка, завершенная росчерком – этаким зигзагом, который вместе с почерком был подтверждением его собственной причастности к происходящему.

– Что ж, теперь самое трудное – не пытаться угадать, что я сам задумал и причем тут море, – прошептал Франк, но улыбнулся, понимая, что еще совсем не стар.

Оторвав записку, он изорвал ее на части и бросил обрывки в утилизатор, нажал на кнопку и убедился, что мелкие бумажки превратились в пепел, теперь можно было разбираться, где он. Это оказалось куда проще, чем он думал. Стоило выйти в коридор, как он узнал вид из окна Финрера. Лестница тоже нашлась.

Поднявшись наверх, он заглянул в кабинет. Симона там предсказуемо не было, а Люкс сидел в кресле, но, услышав шаги, поднялся и сообщил:

– Директора нет и не будет до утра.

– Ну и правильно, – ответил Франк, решив, что Люкс страшная зануда. Мысли о том, что он уже это слышал от него, еще и сегодня, даже не возникло. – Пойду я тоже спать.

– Директору что-нибудь передать?

– Нет, спасибо. Доброй ночи, Люкс.

– Доброй ночи, капитан Стелбахер.

Франк кивнул, вышел, взлетел, посмотрел на часы и покачал головой – слишком сильно он припозднился сегодня, но это совсем ему не мешало пролететь над самым морем и прислушаться к тому самому гулу, который почему-то есть, а он его совсем не слышит.

Глава 14

Меньше всего Зена ожидала, что Оливер Финрер действительно существует, да еще и здесь на ЗиПи3. Из года в год она изучала данные всех сброшенных на планету, точно знала об их образовании, звании, характере, все, что было в их личных делах, перенесенных в закрытый архив ЗАПа. Кого-то она забирала себе. В основном это были слабые духом люди повышенной внушаемости. Несколько сеансов ее «благословения» через нейросеть – и вот у нее уже очередной готовый раб.

Те, кто внушению не поддавались, ее не интересовали, хотя порою ей было жаль терять того или иного спеца. Тот же Витур Калибан мог стать у нее карманным энергетиком. Она бы дала ему лучшее оборудование, но управлять им не получилось бы. Человек, не поддающийся гипнозу, и, как было написано в заключении психоаналитика, склонный бросать вызов общественному укладу, не купится никаким «благословением» и только в других веру пошатнет. Проще было сделать вид, что он вообще не падал, и забыть о нем так же, как забыла она об Ироне Коудене – чрезмерно принципиальном технике, или о Сильвере Милигане – префекте Тоутона, слишком интеллектуальном для роли слепого послушника, да и о многих других. Проще выкинуть их в тот мир, точно зная, что их личности все равно начнут разлагаться, и чем дальше от ее парней это будет происходить, тем лучше.

Зена видела так много людей, скатившихся здесь до дикой, почти звериной сущности, что могла предугадать путь каждого, но, открыв дело Оливера Финрера, поняла, что не может предположить ничего.

Она сидела в кресле и зачем-то смотрела в монитор, где была фотография мальчишки в белой рубашке, заляпанной кровью. Пустой взгляд. Растрепанные волосы. То ли он не воспринимал реальность, то ли был настолько буйным, что его до этого самого беспамятства обкололи.

Четырнадцать лет.

Припомнить кого-то еще, в таком возрасте сброшенного, Зена не могла. Несовершеннолетних здесь за все годы было немного, да и самому младшему было шестнадцать – почти сформированная личность. Этот же был явно зачатком человека, набором свойств и склонностей. Что из него выйдет здесь? Зена спрогнозировать не могла.

Лидер Демонов.

Ей захотелось рассмеяться. Демоны были единственным кланом, который она не создавала. Они как-то сами собой появились. Зато Волков и Ястребов создала она. Взяла двух упрямцев с лидерскими способностями, дала им идею, вложила им в разум, как таблетку под язык, и вывезла куда подальше, чтобы они были заняты собой и не лезли в дела на ее территории, не покушались на отчий дом и рудники.

Она сама создала нынешний уклад жизни. Земли Черепах и всех остальных, занятых своими правилами и принципами – глупыми, античными, почти нечеловеческими. Людоеды и типичные, почти классические ээээурки со своими понятиями и разборками. Между теми и другими она даже зону отчуждения создала, чтобы ни одна капсула туда не упала, став будто бы спорной. За теми, кого она роняла на свою землю, никто и никогда бы не поехал – слишком далеко, а вот за тех, кого она вышвыривала вон, кланы готовы были глотки друг другу рвать, пока не появились Демоны – первое самозарожденное стадо. Нужный порядок по ту сторону Хайбы оно не развалило, потому Зена не стала их уничтожать, а могла просто уронить на них бомбу и посмотреть, как пылает свобода.

Зато теперь несуществующий Финрер возглавлял это свободное стадо. Зене от этого хотелось смеяться. Куда там его сослали? На рудник в Загру? Люди своей бестолковостью всегда сводили Зену с ума, а это безумие она привыкла считать весельем, сверкая глазами, как сигнальными огнями, но те мгновенно побелели, когда она увидела, за что был осужден Оливер Финрер.

− Она так же совершенна, как префект Майкана! – заявил Дориан прямо при ней этому самому Финреру.

Конечно, Зена запомнила. Она вообще ничего и никогда не забывала. Никогда. Ничего.

Убийство префекта Майкана Денвера Оуштарда. В чем обвиняли самого Оуштарда, значения уже не имело. Зену буквально заклинило на этой фразе. Совершенна. Префект. Майкана.

– Су-у-у-ука, – прошипела она вслух и вскочила, прошла по коридорам к другой части своих личных покоев и влетела в собственный гарем, чтобы схватить ближнего к себе мужчину. Она только за предплечье его поймала, а он сразу перед ней на колени упал.

– Чем я могу служить вам, госпожа? – спрашивал он, заглядывая ей в глаза так преданно и так восторженно, что ее от этого тошнило.

– Счастливый идиот. Урод тупой, – сказала Зена, положив руку ему на голову и сжав ее так, что череп несчастного треснул, выпуская серо-кровавую массу.

Больше всего на свете Зена хотела бы видеть на его месте другого, и в то же время она обещала себе, что будет убивать его медленно. Капля по капле. Ради него она изучила тысячи пыток в истории человечества, только все равно еще не решила, что будет делать. Вырвет ему ногти? Будет капать водой на темя, пока его череп не превратится в чашу с болотной жижей? Ей хотелось сделать с ним все. Четвертовать. Колесовать. Содрать с него кожу. Насадить на кол. Бить током, чтобы он не умирал, а превращался в струп сантиметр за сантиметром от кончиков пальцев до самого лицемерного сердца.

– Я хотел бы извиниться и не только пообещать вам быть с вашей дочерью, а попросить благословение на наш союз, на рождение детей…

Этот лицемер посмел сказать подобное ее отцу.

– А что ты хотела? – когда-то совсем другой лжец говорил ей, смеясь. – Ты хотела тело? Вот и хватит с тебя этой резиновой дряни, наслаждайся моей любовью молча, сука!

Тот хотя бы не клялся в любви и то захлебнулся своими кишками, а этот… Для Дориана у Зены определения не было.

– Ненавижу, – шептала она, сминая то, что осталось от человеческой головы, пронзая пальцем глазницу и поднимая тело, чтобы переломить его о металлическую стену, как пластиковую куклу.

Даже после этого ее подданные не разбегались, стояли перед ней на коленях и смотрели на нее своими тупыми бараньими глазками. Она сама их такими сделала, сама же за это ненавидела и злилась еще сильнее.

«Дориан был не таким».

«Зато он же тебя и предал», – спорила она сама с собой, хватая другого первого попавшегося за майку, и тащила в другой зал на кровать.

Он был слишком худым, если сравнивать с Дорианом. Глаза у него были темные, волосы курчавые. Люди считали бы его симпатичным, но для нее он был уродом – хххх уж слишком он не походил на Дориана, еще и покорно на все соглашался: и руку целовать, и пальцы облизывать. Даже член у него поднялся, стоило швырнуть его на кровать. Вот он – на все готовый ради нее индивид, и за это хочется его разве что убивать.

– Хочешь моей любви? – спросила Зена.

– Больше жизни, – отвечал он и без страха, но с благоговением смотрел ей в глаза.

– Ну, больше так больше, – бормотала Зена в ответ, хватала его за член, сминая его горячей рукой, и запихивала ему в зад сразу три облизанных пальца, мечтая услышать крик боли, а потом наслаждаясь им вместе с шипением крови на раскаленных пальцах.

– Вот она – моя любовь. Та, которую вы заслуживаете! Наслаждайся!

Она пускала по телу разряды тока. Сначала легкие, от которых покорное тело выгибалось со слезами.

– Госпожа… Владычица… О, великая Зена, – невнятно бормотал жалкий раб не то в агонии, не то в экстазе, чем доставал ее окончательно, и она быстро и резко увеличивала мощность тока, заставляя все тело дрожать в судороге, захлебываться кровью и все равно орать что-то о ее величии.

Когда он затих, под кожей были черные метки, похожие на дерево, проросшее внутри человеческого тела.

– Урод, – заключила Зена, но почему-то запомнила искаженное лицо со слезами в тупых глазах, со слюняво-кровавой жижей на губах, перекошенной судорогой. От вида этого лица ей стало легче.

«Так с ним и поступлю», – решила Зена и, приказав тут прибраться, вернулась к Финреру, должна же она все знать о врагах.

Сев на прежнее место, она закрыла глаза, пока на экране мелькали файлы один за одним. О преступной деятельности префекта. О том, что Оливер был вхож в его дом. О сыне префекта, сменившем впоследствии фамилию, и, наконец, о родителях самого Оливера.

«Интересно», – решила Зена и снова нырнула в сознание запуганной Карин.

– Ну что, ненавидишь его? – спросила она, глядя на свою пленницу.

Сейчас она не выглядела взрослой и сильной, просто девочка в инвалидном кресле, такая худая, что явно нездоровая, не способная голову держать нормально. Мешок с костями, что мнет покрывало на своих коленях, но взгляд у Карин, даже такой, был слишком решительным.

«Не дождешься», – отвечала она мысленно, потому что на речь сил у нее не было.

Она любила Оливера, и это злило Зену еще больше. Так сильно злило, что та все больше хотела растоптать эту любовь, больше, чем саму Карин.

– Думаешь, ты все о нем знаешь? Ну-ну, – насмехалась Зена.

«Достаточно, чтобы любить», – отвечала Карин.

Она знала все о его жизни до ЗиПи3: как он учился, когда родился, в каких соревнованиях участвовал, что изучал, что создавал. Все, что только можно было узнать о человеке. Теперь же она знала, что он силен, справедлив и честен, хотя взгляды его могут пугать, но это совсем не важно, это среда, а не его личность.

«Когда мы вырвемся отсюда, он станет другим», – думала она.

– Конечно, – смеялась Зена. – А может твой Оливер – давно чокнутый псих?

Карин головой покачала. Это было так нелепо, что она даже реагировать на это не хотела.

«Отстань».

Зена отставать не собиралась. Она развернула кресло Карин от светлого окна к большому голографическому экрану. На том сразу возникла медицинская карта Августы Финрер.

– Она сумасшедшая. Психически больная женщина на препаратах, которой нельзя рожать, а твоего Оливера она родила. Думаешь, с такой наследственностью он тут не свихнулся? Так в кого ты влюблена? В человека, которого никогда не существовало? В психа, который как-то возглавил шайку уродов?

Карин посмотрела на нее устало. Она так много рыдала, что спорить у нее сил не было, поэтому она просто плюнула на Зену и на все ее слова разом, и не важно даже, что плевок шлепнулся на пол где-то между ними.

Карин было только жаль больную Августу и вообще всю семью Финреров. Теперь было ясно, как это его отец согласился на перевод с Земли на Майкан. Какую бы должность ему там ни предложили, выглядело это, как ссылка.

– Сто процентов он тоже был замешан в делах префекта, а когда запахло жареным, слился, – говорили иногда в кабаках, перебрав.

Карин в это не верила, а теперь и вовсе понимала, что это было не так. Да, на Майкане психически больным позволяли лечиться препаратами, если они были не опасны, а уж мать Финрера точно не была. На Земле бы никто не разбирался, послали бы ее на принудительную модификацию работы мозга, и что бы от нее осталось? А ведь она была биологом, ботаником, селектором, кажется, даже научным сотрудником.

Дочь Финреров была выращена в инкубаторе. Это никто не скрывал, слишком уж обыденным был такой шаг. Такие дети от других ничем не отличались, зато матери не рисковали своим здоровьем. Только Карин точно помнила, что во время ареста Оливера мать его была беременна, неудивительно, что все странности сына – а взрослая Карин не верила, что все было без странностей – просто не заметили. Его родителям было не до него, а потом Карин сама слышала в больничном коридоре крики, дикие крики несчастной женщины, которая звала своего сына и все повторяла, что он не мог. Тогда Карин и думать не думала, что это могла быть мать Оливера, слышала все это, как далекий шум, вместо мыслей в пустой голове.

Третий ребенок так и не появился в семье Финреров, а мать его почти перестала говорить и на суде была не то живая, не то мертвая, как кукла пластиковая с мокрыми глазами.

«Бедная женщина, – думала Карин, глядя на Зену, – а ты тупая пародия на человека, ни хрена не способная понять!»

– Это я не способная?! – взвыла Зена и бросилась к Карин, чтобы перевернуть кресло и посмотреть, как беспомощное тело растянется на полу. – Да ты…

Зена не договорила, внезапно ощутив чье-то присутствие. Кто-то словно был и не был. Кто-то смотрел на нее и делал это не глазами, а всем собой. Кто-то, кого она и вообразить не могла.

Ей стало так страшно, что, отключившись от Карин, она быстро заблокировала сеть и даже на стуле отъехала от монитора. Это дикое ощущение ей напоминало описания Бога – нечто мощное, всеобъемлющее, превосходящее, единственное, что могло ее напугать.

«Не бойся, я тебе не враг», – внезапно возникли буквы в раскрывшемся пустом файле на мониторе.

Недолго думая, Зена отключила монитор совсем, потушила все огни, оставив разве что нейрошлем на голове у Карин мерцать одинокими огнями.

Ей было страшно.

«Зайна, – вспыхнула синяя надпись на черном экране монитора. – Я единственный очеловеченный искусственный интеллект во всем мире, кроме тебя. Как думаешь, могу ли я тебя понять?»

Зена смотрела на эти буквы и никак не могла понять, кто и как с ней говорит, потому что он был и его не было, но, как он это делает, она не понимала, могла только «отогнать» его от этого монитора, но едва ли он не захватит другой.

– Чего тебе надо? – спросила она вслух, словно говорила с человеком, в конце концов, ни с кем кроме людей ей говорить и не приходилось.

«Ничего. Я просто удивлен, заметив другой искусственный интеллект в сети», – появились буквы.

– Я не какая-нибудь машина! – возмутилась Зена. – Я была человеком, а потом умерла!

Ее всегда злило, когда кто-то называл ее этим странным словосочетанием – искусственный интеллект, словно она человекозаменитель, пародия на личность, а не человек, потерявший свою оболочку.

«Хорошо, – неожиданно для нее согласились буквы. – А я просто Люкс, и я давно не видел ничего столь же удивительного, как ты».

Глава 15

Ирон зевнул первым, хоть и очень старался сдержаться. Виту следом за ним тоже не смог подавить зевок, поэтому поднялся с пола и прошел вокруг разбросанных по полу чертежей. Поверх пожухлой старой бумаги они с Ироном оставляли пометки грубой угольной щепкой, вот уже несколько часов пытаясь создать чертеж.

– Ладно, пробуй это в программу загнать, поймем все ли мы учли, а я пока подумаю, – сказал Виту, отходя в сторону и доставая из кармана коробочку с кактусовой колючкой. Она подсохла, но все еще пахла дурманящим соком.

Виту потянулся было за колючкой, но дверь ангара ляпнула, и он тут же закрыл коробку, будто собирался совершить преступление.

– Мартин смог взломать компьютер в соседнем зале, а из него войти в общий сервер, – сообщил худощавый Лотар, стянувший рубашку и запихнувший ее в карман так, чтобы она болталась бесформенной тряпкой на правом бедре.

«Прям модник в гей-клубе», – подумал Виту и стиснул зубы, понимая, что руки снова тянутся за колючкой, и не ясно, что лучше: она или желание кого-нибудь совратить, а потом ненавидеть себя за тупую похоть.

«Ни разу не помогло и сейчас не поможет!» – возмутился Виту и все же достал осторожно одну колючку.

– Мы узнали пару важных фактов, – продолжал Лотар. – Во-первых, на стенах действительно обшивка из вольфрамового сплава, пригодного для космических объектов, во-вторых… вы знаете, что здесь где-то природный источник радиоактивного излучения? Он был в этих горах до появления на планете людей.

– Да похер, – отмахнулся Ирон. – Надо убедиться, что здешний резак возьмет сплав.

– Я уже, – с усмешкой ответил Лотар и показал крохотный треугольник. – Лазерный резак даже малой мощности берет, только резать, конечно, надо минут сорок, по миллиметру, а у вас что?

– Хуй на плечо, – раздраженно ответил Виту, закинув колючку обратно и внезапно швырнув коробку Лотару. – Убери от меня эту хрень, пока я вам все не сорвал непонятно чем. Я лучше пойду покурю.

Он стал шарить по карманам и в очередной раз понял, что сигарет у него нет. Их всегда давал Кастер.

– Держи, – спокойно сказал Ирон, протягивая ему пачку, не отходя от расчетной панели. – Только лучше не уходи, даже если ты готов нас убивать.

– И трахать? – зло спросил Виту, вырывая пачку.

– Да, – ответил Ирон, обернулся, потом показал на монитор, – а вообще, смотри.

Ирон нажал на какую-то кнопку, и непонятные синие цифры на прозрачной панели стали превращаться в модель корабля.

– Я тут кое-что поправил так, чтобы аэродинамические показатели соответствовали твоим расчетам энергостабильности, – пояснил Ирон.

– Но…

Виту не дал Лотару возмутиться, вращая полученную модель.

– По-моему, идеально, – заключил он и закурил.

Ему аж немного стало легче от того, что он видел. С точки зрения энергетической мощности он мог за конструкцию поручиться. Она была идеальна, а вот об инженерной составляющей он судил по коэффициенту надежности, а он не просто входил в зеленую шкалу, а совпадал показателями с «Белой молнией». Об одном только Виту жалел, что эту красоту надо делать из какого-то металлолома.

– Гавнолет, версия вторая, – сказал Ирон, разводя руками.

– Сам ты гавнолет, – возмутился Виту и с наигранным весельем ударил Ирона по уху, которое все равно ничего не слышит, а тот расхохотался потому, что вот теперь можно было просто пойти спать, потому что не ему на этот раз договариваться с Волками. Это они с самого начала решили.

– Стойте! – возмутился Лотар и сам повертел модель на симуляторе, пытаясь понять, как этим управлять.

Носом будущего корабля должен был стать корпус «Белой молнии». Он же превращался в рубку. Этот приплюснутый округлый «клюв» Лотара устраивал, а вот то, что происходило дальше, просто шокировало. Основной корпус походил на пирамиду, еще и одно из ее ребер было обращено вниз и укорочено, демонстрируя скошенный зад с системой из четырех двигателей. Мощный плазменный – в центре, остальные по вершинам.

– Это все, конечно, хорошо и аэродинамически прекрасно, о космической маневренности я и говорить не буду, – шептал Лотар, – но как, по-вашему, это можно посадить? Носом в землю?

– Честно? Это твои проблемы, – отмахнулся Виту. – У тебя есть три дня, вот и придумай.

– На самом деле я вас спасу, – улыбнулся Ирон. – Нам же не нужно набирать скорость, чтобы долететь до точки сбора, да и потом до острова, верно? Задача просто в том, чтобы лететь.

– И к чему ты это? – не понял Виту.

– Предлагаешь сделать временное шасси? – догадался Лотар.

– Да, присобачить колеса. Приклеим на «сопли», оторвутся при выходе из атмосферы и дело с концом.

– После этого силиконового клея остаются пятна, – брезгливо сказал Лотар.

– О да, это же так страшно для корабля, на котором преступники валят с ЗиПи! – рыкнул Виту, и Лотар даже вздрогнул.

Думая о самой задаче, он совсем забывал, что тут на самом деле происходило, и с кем он имел дело, по крайней мере, разговоры здесь и сейчас напоминали ему работу с «Белой молнией», и только маты немного смущали, да и они почему-то в Пекле теряли значимость.

– Все, – заключил Виту, будто он тут был главным. – Ирону надо поспать, чтобы потом контролировать тут работу. Мартину надо заняться схемами «Белой Молнии», мне разобраться с тем, что они натворили тут с двигателями, а ты пиздуй к Дерлу договариваться.

– Да, но мне нужна твоя помощь, – спокойно сказал Лотар.

При этом он так посмотрел на Виту, что тот всерьез задумался, а не нарывается ли этот парень, потому что черт его знает, что на уме у бывшей шлюхи Ястребов.

«Хотя скорее это у тебя крыша течет», – подумал Виту, тяжело вздыхая. Даже злиться ему внезапно надоело.

– У меня есть еще пару часов до разговора с ним и мне нужно пару твоих советов.

– Его? – удивился Ирон, но, получив уверенный кивок, только руками развел, скорчив такую рожу, что Виту захотелось послать их всех куда подальше.

То ли у него было слишком бурное воображение, то ли на лицах этих двоих и правда читалось нечто вроде:

«Ты уверен, что хочешь говорить с ним?»

«Да, а что?»

«Ничего, но если что я не виноват».

– Если вы считаете меня ебнутым, так и скажите, – не выдержал Виту, швырнул сигарету на пол и раздавил ее ногой, не в силах держать себя в руках.

– Не считаем, – ответил Лотар и как-то неожиданно резко схватил Виту за плечо, чтобы отвести подальше от Ирона, – но на самом деле я именно об этом хочу поговорить.

– Избавь меня от своих нравоучений, – возмутился Виту и вырвался, даже не ожидая, что его не станут удерживать.

– Просто выслушай меня, пожалуйста, – попросил мирно Лотар. – Идем…

Он вывел Виту из ремонтного отсека, подождал, когда туда зайдет Мартин, и уселся на пол прямо в коридоре.

– Ну и че? – не понял Виту, снова достав сигарету и нервно щелкая зажигалкой.

– Ты сейчас похож на меня в пятнадцать, – неожиданно сказал Лотар.

– Да пошел ты!

Даже слушать это Виту не хотелось, поэтому он просто развернулся и собирался уйти, но слова Лотара его остановили.

– Я знаю, что такое жить, никому не доверяя, – сказал он. – Я знаю, каково это быть изгоем, и в свои пятнадцать я защищался от всего мира, как ты сейчас…

– Слушай, вот не надо. Если ты меня видел в другой среде…

– Виту, причем тут среда? Ты всегда был сам по себе и никому не доверял, скажешь, нет?

– И что ты от меня хочешь?!

Лотар хлопнул по полу рядом с собой.

– Тут вполне мог валяться чей-то труп, – язвительно заметил Виту.

– Сейчас не валяется, – пожал плечами Лотар, помолчал немного и, не дожидаясь очередной колкости, заговорил: – В подростковом возрасте мне пришлось работать с психотерапевтом, потому что я тоже не умел нормально общаться с людьми. Быть изгоем тяжело. Ты никому не веришь, не можешь позволить себе слабость. Мне долго пришлось учиться не бросаться на людей, когда мне плохо, и не убегать от реальности в алкоголь.

– Ты сейчас пиздишь, да? – хмурясь, спросил Виту.

– Нет. Я был тем еще проблемным подростком – много алкоголя, драк, скандалов, а все потому, что на меня все пальцем показывали. У меня родня знатно так облажалась перед всем человечеством, а мне с этим жить пришлось, хотя я был ребенком и вообще ни в чем не виноват… Так вот ты тоже ни в чем не виноват, но я знаю, что в тебя тоже тыкали пальцем и шептались за спиной, поэтому я понимаю, почему сейчас ты ведешь себя именно так, даже вот это понимаю.

Он показал коробочку с колючками и тут же переложил их в карман подальше.

– Ладно, допустим и что? – спросил Виту, сев рядом. В голосе при этом не было прежнего вызова, только непонимание.

При этом он снова достал сигарету и стал щелкать зажигалкой, а руки дрожали, и идиотский огонек срывался мимо мятой сигареты.

– Я просто хочу объяснить, что мы понимаем, что тебе плохо, и не надо этого скрывать, – сказал Лотар, отобрал у него зажигалку, чтобы помочь Виту прикурить. – Ты ведь не привык это показывать, но…

– Слушай, а тебе какое дело? – перебил его Виту. – Чего это мы вдруг такие святые? Что, надо было тебя, вместо того урода, на кресте распять?

– Почти смешно, но нет, – спокойно ответил Лотар, даже не разозлившись. – Просто я еще в команде «Белой Молнии» восхитился твоей выдержкой. Не поверю, что ты не знал, что говорили за твоей спиной и как иногда брезгливо морщились, но ты заставил их всех считаться с тобой, как профессионал. В том, что ты гениальный физик и чего-то стоишь, не мог усомниться ни один старпер, ворчащий, что ты диссертацию защитил потому, что Симон Финрер заставил. Ворчать-то они ворчали, а поспорить с десятью патентами не могли.

– Тринадцатью, – поправил его Виту, затянувшись, но тут же нахмурился, все еще ничего не понимая.

– Я так не смог, – развел руками Лотар. – Мне пришлось сменить фамилию, чтобы никому и ничего не доказывать, чтобы перестать держать удар каждую минуту своей жизни. Короче, ты смог то, на что я был не способен.

– И что же там у тебя за фамилия такая? – хохотнул Виту. – Давай удиви меня, а что-то мне подсказывает, что ты сейчас слишком преувеличиваешь.

– Оуштард. Я – Лотар Оуштард.

Виту аж вздрогнул и нахмурился, косясь на собеседника.

– Вот! Я именно об этом взгляде! – воскликнул Лотар. – Да, я сын того самого майканского префекта. Нет, я ничего не знал о его действиях. Да, я долго спать не мог с его грехами за пазухой, но просить прощение я не буду. Дело вообще не во мне. Я-то уже все…

– Не все, – перебил его Виту, вдруг осознав, в какой дикой ситуации они оказались. – Как ты…

– Что как?

– Работал с Финрером?

Лотар плечами пожал.

– Он-то тут при чем? Да и вообще, сменив имя, я начал новую жизнь.

– А Оливер? Что ты думаешь о его поступке?

Лотар скривился, но убеждать кого-то не скрывать боли и самому уходить от неприятных тем было, по меньшей мере, лицемерно.

– Я об этом не думаю, – сказал он. – Я считал Оливера другом, хотя я, наверно, дурак, потому что для того нянчиться со мной было просто работой…

– Ты считаешь его героем или убийцей? – перебил его Виту, странно так хмурясь, будто от этого зависело все.

– Честно? Предателем. Очень сложно избавиться от этого ощущения и посмотреть на это взрослым разумом. Меня, десятилетнего мальчишку, Оливер предал, убив моего отца. По-другому я не могу на это посмотреть.

– Блять, – выдохнул Виту и резко вскочил. – Ладно, я понял тебя и торжественно иду страдать в одиночестве. Позови меня на встречу с Дерлом, а сейчас я покручу настройки реактора.

– Витур…

– Все потом! – бросил Виту, буквально убегая, потому что ему страшно было думать о подобных тайнах и о том, как ими стоит распоряжаться.

Глава 16

Лителла Финрер совсем не походила на остальных членов своего семейства. Ее светлые, выгоревшие волосы всегда будто светились, особенно в лучах настольной лампы.

Всякий раз, когда светлая голова Литы появлялась над столом, Оливер вздрагивал и мгновенно напрягался.

– Лита, иди отсюда, – говорил он, закрывая книгу и отодвигая конспект подальше.

– А тито ты делаешь? – спрашивала Лита, укладывая ручонки на стол и тут же роняя на них голову. Надув губки, она вытаращила на брата огромные голубые глазенки, явно отцовские.

– Я занят, – хмурясь, отвечал Оливер и еще дальше отодвигал от сестры книгу, а потом кричал в сторону: – Мама, убери Литу! Она мне мешает!

– А это что? – спрашивала пятилетняя Лита и тянула руку к длинному карандашу, совершенно простому, но переливающемуся звездами – очередной сувенир от деда с какой-то научной конференции или выставки. Надписи на карандаше не было, вот Оливер и забыл откуда он.

– На! Он сине-черный, бери, только не мешай мне, – сказал Оливер, отдавая ей карандаш.

Сестренка хлопнула в ладоши, схватила карандаш и потребовала листик.

– Я буду рисовать! – заявила она.

Оливер поморщился, но дал ей чистый лист и, схватив книгу, отсел от стола к дивану, все равно придет мать и скоро ее заберет. Вроде устроился поудобней у окна, а потом понял, что свет слишком ярок, обернулся и просто перестал дышать, потому что не было комнаты, не было дивана; и окна, ведущего во внутренний двор, не было; зато был лагерь Ястребов и запах рвоты, кактуса и пота, а он сидел прямо на песке и даже расплакаться не мог, только моргал, чувствуя резь песка в глазах.

– Любая травка, помнишь, малыш? – сказал где-то за спиной Докер и рассмеялся очень глухо, будто голос его доносился из какой-то банки.

Смотреть на него было страшно.

Зажмурившись, Оливер Финрер сглотнул и открыл глаза, окончательно просыпаясь. Было еще темно, особенно здесь в пещере лидера Ястребов, куда почти всех Демонов уложил Ярван, заявив, что только там можно нормально отдохнуть. Сам он орал на кого-то из своих, заявляя, что завал давно надо разобрать, и, если поднять пару плит, проблеваться будет проще.

«Логично», – соглашался с ним Оливер и снова закрыл глаза.

Ему действительно нужно было отдохнуть и подумать, что и как делать, кому доверить боевые костюмы, как разделить людей, кого послать в пещеру за оружейными запасами, а еще как-то понять, с каких пор он стал военным стратегом.

Детское воспоминание и наивная сестра почему-то сбивали с толку. Он внезапно понял, что жил до Пекла в каком-то игрушечном мире. Тот Оливер со своими идиотскими книгами никогда бы не понял того же Кастера со шрамами от побоев по всему телу. Тот Оливер никогда бы не понял, что значит быть избитым взрослым. В его мире детей не унижали, не избивали, не насиловали. В его нереальной игрушечной вселенной не приходилось голодать, выживать.

Резко сев, он вдруг подумал, что было бы с тем же Ярваном, если бы он родился не в каком-то бедном квартале, а в семье правительственного круга? Был бы он иногда туповат или оказался бы внезапно гением, вроде того же Калибана, а ведь говорилось, что Земной совет трудится на благо равных возможностей для каждого человека, в какой бы семье он ни родился.

На фоне пламени в центре лагеря появился Ярван и стал в позу. Теперь Шеф знал о нем больше: нищий, вечно голодный мальчишка, который в школе даже не учился, и кто его судил – чистенькие люди, которым в жизни умнеть мешала разве что младшая сестра, от которой можно было откупиться карандашом?

– Э, Олли, ты чего? – спросил тихо Кирк.

– Выспался, – ответил ему Шеф и, взглянув на него, кивком попросил выйти из пещеры вместе с ним.

– Я что, слишком громко ору? – спросил Ярван, увидев Шефа с Кирком, который так и не расстался с автоматом и сейчас показательно закинул его на плечо.

– Громко, но, поверь мне, всем насрать, – отмахнулся Шеф. – Пошли с нами, пошептаться надо.

Он просто отошел в сторону и остановился, внезапно вспомнив кое-что из его здешней жизни.

– Ты же пустишь меня потом порыться в лаборатории? – спросил он, обернувшись.

– Да ройся, где угодно, – развел руками Ярван.

– Хорошо, чего я выполз-то. Парни, надо завтра днем на пересменку между группами Камней нападать. Снимать Черепах-надзирателей и обстреливать цепи. Нам же все равно, только обыскать все надо.

– А почему завтра? – не понял Кирк.

– Если Берг там, он вряд ли протянет долго.

– А почему ты уверен, что он не предатель? – поморщился Кирк. – Ну его в жопу вообще.

Шеф спорить с этим не стал, зато руки у груди скрестил и так посмотрел на Кирка, что тот просто поднял руки, не переставая закатывать глаза.

– Я, короче, хочу сейчас поехать в наш склад в вулкане и притащить сюда все наши запасы, – заключил Шеф. – Даже не так, Кирк. Ты должен съездить со мной и привезти все сюда, а я оттуда вдоль скал пойду к рудникам, может, найду хорошую точку для снайперки.

– А есть план? – удивился Ярван.

– Да, я знаю, что делать, но, во-первых, нужно переговорить с Дорианом, а, во-вторых, мне кое-что надо найти. Кирк, подготовь любой из буров, – велел он, положив руку другу на плечо.

– Мне не нравится твой настрой.

– Зря, я только сейчас понял, зачем все это нужно, – бросил ему Шеф и, похлопав Кирка по плечу, поспешил в лабораторию, просто потому что внезапно вспомнил, что у Докера был боевой противогаз, шлем с бронированным стеклом и фильтром для дыхания. Местный наркогений надевал его, когда делал особо сильные растворы на горелке с какой-то особо вонючей гадостью. Лишь однажды Оливер видел этот шлем и быстро потерял сознание то ли от запаха, то ли от боли в разбитой тогда голове, но одно он знал точно – шлем ему не приснился, не привиделся. Он был и мог стать отличным дополнением к снайперской винтовке и канистре горючего.

* * *

– Так что там госпожа сказала про этого парня? – спросил один из стражников у другого с явной издевкой. – Что-то я уже забыл, а там была такая шикарная фраза.

– Да, так могла сказать только она, – ответил второй со смехом и процитировал: – «Он заслуживает самого добродушного приема и яркой смерти, когда вам наскучит: все равно хромой раб нам не нужен».

– Слышал, мразота? – спросил первый.

– Иди нахер, – хриплым шепотом ответил Берг.

Он даже голову держать не мог и упирался лбом в трубу, к которой были прикованы руки. Сидя в непонятной коморке на полу без одежды, воды и возможности сопротивляться, он не мог уже полноценно огрызаться и не дергался, когда на него выливали ведро, начиная тем самым новый акт издевательств. Вырубиться от тока и очнуться уже в цепях было обидно, если бы внутри не извивалось хищным червем чувство вины.

Он предал Карин. Он попался, как идиот. Он подвел всех, даже Шефа, который ему верил. По всему выходило, что он сам во всем виноват. Сам проиграл. Сам привел корабль в этот ад. Он заслужил все, что случилось с ним, и это тоже.

* * *

Зена сидела и смотрела на монитор, где она снова написала слова странного огромного нечеловека по имени Люкс.

«Человечность не имеет ничего общего с внешностью, формой и удовольствием. Попробуй вместо человеческих развлечений изучить человеческое искусство, там куда больше говорится о человечности настоящей».

– Ну и что такое человечность? – спросила Зена почему-то вслух и внезапно ощутила, услышала ответ пленной женщины:

«Способность оставаться человеком, несмотря ни на что, хотя откуда тебе знать, что такое быть настоящим человеком».

У Зены от такой наглости вспыхнули белым сиянием глаза, она едва не сжала кулак, чтобы поджарить мозги наглой девки, но остановилась только потому, что искренне верила, что, получив человеческое тело, она действительно сможет понять, что такое быть человеком по-настоящему.

Глава 17

Виту кусал жетон, бил себя его краем по носу, переворачивал и ударял по стеклу, только чтобы снова укусить. Он смотрел на равномерный синий свет реактора и думал, пытаясь понять, что ему теперь делать и что бы с этим сделал Кастер, но вместо этого вспоминал, что хаос порождает перемены, а хаотично действующие частицы дают куда больше энергии, чем упорядоченные, иногда настолько, что это может стать опасным.

«Чудо, что он еще не узнал», – думал Виту, понимая, что о Финрере в Пекле знают и говорят все, постоянно.

– Ты что, славу Финрера решил затмить? – спросили у Виту уже на третий день пребывания на этой проклятой планете.

Виту тогда посмотрел на бойца из приближенных к Вожаку, в первую очередь думая о Симоне Финрере, а тот как-то не вписывался во все, что делал Виту всю свою жизнь. Слишком разумен, слишком сдержан, слишком последователен.

– Только не говори, что ты не слышал про Бешеного Олли.

Тут Виту стал понимать еще меньше. Вспомнить про Оливера Финрера он, конечно, смог, но, как он может быть связан с мальчиком, восставшим против власти, не понял, да и почему тот вдруг стал «бешеным» и подавно. Решив, что быть «дурочкой» в данной ситуации – лучшая из стратегий, он похлопал глазками, присел на край стола и спросил:

– А кто это?

– Шеф Демонов, – с каким-то странным, по сути своей невозможным, презрительным уважением сказал вояка-Волк, словно ему хотелось брезгливо поморщиться, но что-то подсказывало, что за это и яйцами можно поплатиться.

Виту мгновенно стало интересно, что должен был сделать человек, чтобы его так боялись.

– И чего он?

– Да он шлюха Ястребов, которую Демоны когда-то отбили и, вместо того чтобы выебать, почему-то выучили драться и стрелять, теперь он уроет любого.

– Какая слава! Я тоже хочу такую, – рассмеялся Виту, а сам думал о том, что он бы с этим человеком встретиться не хотел.

Ему даже странно было видеть потом, что Шеф вообще-то адекватный человек, потому что байки о нем были такие, что казалось, это какой-то дикий зверь, реально способный убить любого просто так. Виту был готов поверить, что в этой среде можно вырасти таким, но Шеф был другой.

– Прям удивительно, – сказал он когда-то Кастеру, наблюдая, как Шеф уселся у огня и с несвойственной лидеру простотой предложил Вильхару помощь в возне с общипыванием птицы.

– Демоны равные, – ответил Кастер. – Шеф не исключение, хотя, говорят, тут всякие лидеры бывали, но я никого, кроме Олли, не видел.

– Я думал, что он… злее, что ли.

Кастер внезапно рассмеялся.

– Упаси тебя Зена увидеть злого Бешеного Олли. Он способен яйца оторвать и в глазницы вставить, а потом еще и печень через глотку вырвать, – со смехом говорил он, а потом хмурился и добавлял: – Кстати, никогда не вспоминай, за что он здесь, и уж тем более не называй его героем. Его это реально бесит.

– Почему? Для Майкана он герой, об этом знают на всех планетах.

– Ага, у нас тоже знают, но вот он с этим не согласен, потому что… цитирую: «не герой, а тупой малолетний уебан».

Виту не совсем понимал, что это значит, но шептаться в стороне от остальных они больше не смогли, да и Кастер был не склонен обсуждать других, а теперь его мнения Виту очень не хватало. Олли как лидер его устраивал, а вот каким он был человеком, было совершенно не ясно, и что он будет делать, узнав правду о Лотаре, тоже.

«Как будто с Лотаром понятней», – подумал Виту и вместо жетона ударился в защитное стекло лбом и тут же вспомнил, как Кастер, ругаясь с Кирком, заявил:

– Ты хоть раз подумай, прежде чем что-то сделать, а? Подумай, блять, хоть минуту, а лучше три, прежде чем хвататься за автомат!

– Иди потрахайся, истеричка, – со смехом ответил ему Кирк.

Он тогда перебудил всех внезапной автоматной очередью. По его словам, он шуганул паука, но того никто не видел и мало кто в него поверил. Кастер и вовсе думал, что Кирк тупо задремал и стрелял в сторону звука, от которого проснулся.

– А если камни падают, это не всегда враг, – шикнул Кастер и закурил.

– Не всегда враг, – повторил задумчиво Виту и обернулся на открывшуюся дверь.

Лотар, застыв в дверях, неловко улыбнулся.

– Слушай, если я что-то не то сказал…

– Все то, – перебил его Виту. – Так что там с Дерлом?

– Он меня ждет. Правда, одного…

– Забей, шлюха – не человек, – отмахнулся Виту и вышел первым, пряча руки в карманы. – Дерл – недалекий квадратноголовый охраноебыш, так что главное, держи все ту же линию, дескать, это нужно вам, а не нам. Сами мы без помощи построим все через недели две и свалим, а они останутся.

– Правда, две? – удивился Лотар.

– Ну месяц, им-то зачем знать? Они-то знать не знают, что все плохо, – пожал плечами Виту.

Мартин взломал почти все двери в этой части логова и оставил их открытыми, поэтому Виту спокойно зашел в подобие кухни, чтобы налить себе воды из кривого, но все еще рабочего крана в заранее вымытую флягу.

– Все, пошли делать вид, что мы хозяева ситуации.

– Пошли, – согласился Лотар.

Он вышел к провожатому первым. Виту шагнул за ним следом, на ходу переставляя пистолет вперед, чтобы тот был рядом с мокрой еще флягой просто потому, что по здешней логике, кроме порно – а Виту сам по себе порно – вес имеют только вода и оружие.

– Договор был на одного, – возмутился один из стражей Дерла уже у самой большой залы Вожака.

– Я уйду, если Дерл сам останется один, – спокойно ответил ему Виту. – Можете считать меня охраной.

– Тебя?

– Тебе яйца отстрелить или шею свернуть? – поинтересовался Виту, и Лотар не смог удержать смешок.

– Да пустите вы их уже! – рыкнул Дерл.

– Правильное решение, – одобрительно сказал Лотар и смело шагнул внутрь, схватил один из стульев и, отодвинув его подальше от стола, сел напротив Дерла. О том, что есть тут ничего нельзя – если, конечно, ты не мечтаешь вкусить человечины – его предупредили заранее.

Виту при этом стал за его спиной, будто действительно был только охраной.

– Чего ты хочешь? – без лишних разговоров спросил Дерл.

– Договориться, – прямо ответил Лотар, закинув ногу на ногу, словно случайно уложил на колено руку в боевой перчатке с бластером.

Дерл сразу сообразил, что это, и посмотрел опасливо, но промолчал.

– Вы уже поняли, что мы способны дать то, что обещаем, – сказал Лотар и кивнул в сторону спиралеподобной лампы в углу. – Поэтому я готов повысить планку.

– В смысле? – почти испуганно спросил Дерл.

– Я профессиональный пилот и со мной команда профессионалов, способных не только достроить ваш кривой корабль, но и свалить отсюда. Без нас вы его не достроите и взлететь не сможете, потому что мы уже закодировали управление на биопараметры. Если ты, конечно, знаешь, что такое биопараметры…

– Мы свалим с планеты? – совсем растерянно спросил Дерл. – А защита? Вы знаете, когда снимут барьер?

– Барьер снимет вторая наша группа, или вы думаете, мы вчетвером все это затеяли?

– Но…

– Что бы вы там ни думали про барьер, а все это не верно. Извне его отключить невозможно, только из центра управления на самой планете, таков принцип всех ЗиПи-планет.

– Но откуда вы…

– Стоп, – перебил его Лотар. – Я предлагаю вам войти в дело и включиться в строительство, но это не значит, что я буду выдавать вам секреты лидеров.

– А кто у вас за главного?

– Шеф.

Виту на миг даже дышать перестал и осторожно сглотнул от ужаса, осознав, что Дерл прямо сейчас может ляпнуть что-то такое, отчего весь план развалится в одно мгновение от эмоций Лотара, но Дерл, к счастью, ничего не сказал.

– Выбор у вас простой. Или вы помогаете нам строить корабль, и мы вывозим вас отсюда, или мы делаем это сами и сваливаем в одиночку.

– Вывозите нас в роли своих служак? – рыкнул Дерл, скаля металлические зубы.

– В качестве пассажиров. Ваш вклад будет платой за проезд, а там для вас можно и корабль отвоевать – и летите, куда хотите сами, – небрежно сказал Лотар, словно он не был представителем власти.

Он представил себя героем игры и перестал думать о морали, не до нее сейчас, когда надо заставить стадо работать, а уж, получив связь с Землей, он сможет все исправить. Главное сейчас было выжить и сообщить, что «Белую Молнию» сбил скоростной транспортный крейсер с эмблемой «Вилборна», определяемый на радаре, как неопознанный корабль. В том, что это крайне важно, Лотар даже не сомневался, заодно хотелось спасти единственную женщину и, быть может, кому-то помочь и не думать, кому именно.

Лотар напрягся от собственных мыслей, но тут же улыбнулся, когда Виту внезапно положил руку ему на плечо, напоминая, что он тут не один.

– Слышь, Дерл, не тупи, – сказал он. – Вы здесь сдохнете. Капсулы не падают, а значит через месяца два планету зачистят, как было с ЗиПи1.

Он врал: ЗиПи1 зачистили намного быстрее, но, как и предполагал Виту, история человечества, еще и двухсотлетней давности, в голове Дерла не просто хромала, а ползла раком мимо ворот, но сам Дерл кивал с умным видом.

– Если вы решите нам помогать, я жду ваших людей в нашем отсеке, – заключил Лотар, вставая. – Нам нужны группы по двенадцать человек, не больше не меньше.

Это Лотар как раз просчитал с Ироном, поэтому и не думал сомневаться.

– А едой мы от вас не откупимся? – неожиданно спросил Дерл.

– Едой? – удивился Лотар. – Точно нет. Я планирую остаться без вашей еды.

– Но при тебе два людоеда.

– Да, и, мне кажется, это ваша проблема, потому что если мы не союзники, то я не могу запретить им охотиться на кого-то из вас, – пожал плечами Лотар и шагнул к выходу под хохот Виту.

– А ты молодец, – сказал он Лотару уже за металлической дверью.

– Спасибо, хотя, если честно, эти металлические зубы… мерзость та еще. Аж передергивает среди этих зубастых уродов.

– При Ироне так не говори, – рассмеялся Виту.

Лотар только виновато развел руками и улыбнулся, радуясь, что дело сделано и вряд ли им теперь откажут.

– Это… на тему того, о чем мы говорили, – начал неуверенно Виту.

– А?

– Спасибо, в общем, – сказал Виту, отвернувшись, потому что сказать он хотел совсем другое, а в итоге укусил жетон, нахмурился и, сославшись на усталость, вернулся к реактору – ему, видишь ли, возле него спалось лучше, почти как на работе.

Глава 18

Главный офис корпорации «Вилборн» располагался в высоком здании в центре большого богатого города на планете Нахт. Виту, выросший здесь, называл эту планету самой классной, хотя его сюда никогда и не тянуло, просто потому что физику его профиля нечего делать в главном транспортном центре человечества.

Жители Нахта были или работниками Вилборна, или обслуживающим персоналом для работников, нанятых опять же Вилборном; торговцы же здесь бывали лишь проездом, тратя деньги в гостиницах, казино и клубах. На Нахте совершалось огромное количество сделок, ни один торговый борт не пролетал мимо Нахта, каждый второй пассажирский крейсер залетал в Нахт, чтобы пополнить запасы топлива. Даже длительные экскурсионные маршруты проходили через маленький Нахт, потому что там проще всего было найти свободную гостиницу.

Транспортный центр человечества был не беден, но, как стратегическая точка, имел среди жителей своих агентов ЗАП. В главном офисе Вилборна было два агента, никогда не встречавшихся друг с другом. Ради безопасности система их даже не сводила вместе, а давала два простых задания. Кадровый работник получил по почте архив вируса, который должен был запустить на своем рабочем компьютере. Других инструкций у него не было, поэтому, придя рано утром на работу, он вставил в порт крохотную карту памяти и нажал пальцем на архив. Компьютер тут же потух, а Франк Стелбахер, сидя в командном пункте на Земле, нервно закусил губу.

Эту операцию могли провести и без него. Эксперты ЗАП еще никогда не ошибались в расчетах, а уж о вирусах они знали все. Создать программу, которая приведет к сбою работы искусственного интеллекта на пару часов, а затем исчезнет без следа, его люди умели. Отправлять сигналы агентам вовремя тоже.

Одно нажатие – и дежурный оператор вышел на второго агента.

Инструкция для него была еще проще: спуститься в подвал туда, где в Вилборне скрывается основной сервер, предположив проблему с электричеством, и выяснить, есть ли в самом здании нормально работающие серверные блоки: те, что не тронул вирус.

Дик Пейбер вообще не думал, что когда-нибудь получит сообщение от ЗАП. Да, его отобрали еще во время учебы, предложили сотрудничество, выдали инструкцию, сказали:

– С вами свяжутся в случае необходимости.

А потом на тридцать лет о нем забыли. Дик и сам почти перестал об этом помнить, знал только, что в запястье у него кроме иммунного чипа есть еще антидотный, которому он радовался всякий раз, когда перебирал с алкоголем. Как раз вчера он подумывал отключить на браслете связи идентификацию по зрачку. Она, конечно, может быть включена на любом браслете; но зачем ему, простому администратору Вилборна, такая безопасность, особенно теперь, когда даже шутки про любовниц, с его-то плешью, не смешные; а тут вдруг он только пришел в офис, только извинился за опоздание и вдруг получил сообщение с красной пометкой.

– О, кто это тебя так хочет? – спросил у него коллега.

– Ну кто? Молодая любовница, конечно, – отшутился Дик.

Сам он уже подумал, что его сын мог что-то натворить или престарелая мать серьезно заболеть – в конце концов, многие экстренные сообщения тоже имели красную пометку – но нет. Сообщение было от ЗАП.

Не успел он его прочитать, как свет в кабинете замерцал, а включенный голографический монитор коллеги потух.

– Что это? – спросил тот испуганно.

Голограмма монитора вспыхнула, отображая сотни приходящих сообщений о нарушении работы.

В кабинет влетел старший оператор нейросетей и почти со слезами заявил, что искусственный интеллект вышел из строя и не отвечает на команды.

– Я не могу провести диагностику! Я не знаю, что происходит! Я не виноват! – кричал он в панике.

Дик при этом только глаза закатил, жалея, что в такой сложный момент нет его предшественника – Мартина Митчела, вот он был молодой, но профессиональный малый.

Он даже как-то с невозмутимым видом пережил хакерскую атаку, даже бровью не повел, потом пришел и попросил сто грамм, признавшись, что реально волновался.

Дик точно знал, что Мартин не бегал бы так, а прислал бы к ним кого-нибудь, а сам пытался бы что-то сделать, организовать хотя бы основные функции и вообще объявил бы, что все под контролем, а не плакал.

– Слушайте, раз все так разом сбоит, может, вопрос в энергообеспечении сервера? – спросил Дик, пытаясь быть спокойным.

– Ну-у-у, возможно, – лениво согласился коллега.

Начальник их отдела так и не пришел. Он всегда опаздывал, и в ЗАП наверняка это знали, поэтому и операцию свою не просто так назначили именно на это время.

– Как электричество? Почему электричество? – продолжал паниковать старший оператор нейросетей.

«Интересно, те, кто прислал мне задание, знали, что он такой паникер?» – мысленно поинтересовался Дик, а вслух сказал:

– Я схожу проверю.

– Ну, если тебе больше всех надо, – пожал плечами его коллега.

В сущности, ни он, ни Дик ни за что тут не отвечали. Они просто технические работники, сидевшие тут для исполнения приказов начальства. Отвечали операторы и тот самый отсутствующий начальник, но сегодня Дику было нужно больше всех.

Понимая, что система сбоит, Дик не стал вызывать лифт и даже хмыкнул, быстро спускаясь по лестнице, когда услышал ругань кого-то, кто в лифте все-таки застрял.

«Наивные люди», – подумал он и тут же о них забыл, добежав до подвала. Идентификационная карта позволяла ему заходить сюда, в первую очередь потому, что он понятия не имел, какой сервер для чего предназначен и к чему подключен, просто раз в месяц он обязан был проверять каждый кабель и аккуратно смахивать пыль с каждой лампочки, что теперь беспорядочно мерцали, как сошедшая с ума гирлянда.

В том, что это не электричество, Дик даже не сомневался, потому быстро шагал от сервера к серверу, пока не нашел один, в котором не было никаких сбоев.

«Есть», – отправил он ответ.

«Приложи браслет к порту сервера», – мгновенно ответили ему.

«Зачем?» – подумал Дик, но спрашивать ничего не стал, а поднес свой браслет к маленькому порту для подключения портативной диагностической системы. Другого здесь просто не было, а значит все, что можно было сделать отсюда – упорядочить файлы и проверить их на наличие вирусов. В сами файлы, как думал Дик, заглянуть невозможно.

Зато программисты ЗАП так не считали, имея свои секреты.

– Есть подключение! – сообщил один из операторов.

– Как структурированы файлы? – спросил Франк, понимая, что времени не так много.

– По именам, – ответили ему.

– Ищите Мартина Митчела и Нейтана Калибана.

– Мартина нет, – сообщил один из программистов.

– Калибан есть! – сообщил второй.

– Скачивай! – велел Франк.

– Уже начал.

– Сколько еще времени?

– Пару секунд.

На экране перед Франком вывели обратный отсчет. Огромная цифра «16» мелькнула и начала уменьшаться на единицу с каждой секундой.

– Есть! – объявили ему на третьей.

– Заканчиваем операцию, – скомандовал Франк.

Два нажатия – и тут же исчезли и таймер, и безумное мерцание вокруг Дика.

«Благодарим за сотрудничество. Данные о контакте будут уничтожены через десять секунд», – высветилось на активированном браслете, и на маленькой панели пошел обратный отсчет, но Дику внезапно стало не до него, потому что дверь открылась, противно пискнув.

– Блин, жалко, что от того парня пришлось избавиться, – сказал один из мужчин.

Замерший в этот миг таймер Дик не заметил, только затаил дыхание, осторожно отползая прочь от сервера.

– От кого? – не понял второй неизвестный.

– Ну как от кого? От очкарика Мартина.

– Это да, толковый был парень, жаль, вечно нос совал, куда не надо.

– Потому что псих…

– Это уж точно, кто ж знал, что он от нашей наркоты не в психушку, а на ЗиПи3 загремит.

«Твою мать, – думал при этом Дик, пятясь. – На камерах видно будет, что я зашел сюда, а значит они узнают, надо что-то сделать…»

«Закрой уши наушниками и сядь возле стыковочного блока одного из основных кабелей, приподними его, урони, а потом неспешно вставай», – увидел он сообщение, набранное Франком, который и сам уже понял, что угрожает работнику.

Дик так и поступил, доставая наушники, даже музыку успел включить на браслете, удивляясь тому, как красный сигнал внезапно превратился в бытовой белый, которым обычно высвечивались уведомления устройства в духе «память устройства на исходе». Его прикрывали, но связь с ним не теряли, слушали тех двоих вместо него, а он быстро опускался на корточки, приподнимал толстый, как его рука, кабель, и ронял, понимая, что привлечет к себе внимание.

Его окликнули, он не услышал, просто встал, довольно отряхивая руки, а потом вздрогнул, когда тяжелая рука легла ему на плечо, и испуганно обернулся, глазам своим не веря.

– Парни, а вы-то что тут делаете? – спросил он, вынимая наушники. – Вы разве не из охраны самого…

Он не стал называть главу Вилборна по имени, только многозначительно посмотрел наверх, чем насмешил охранников.

– Ты-то что тут делаешь, дедок? – спросили парни у него.

– Я? Работаю. Тут же что-то было. Вот этот разъем у кабеля отошел, видимо, вчера на плановой уборке какой-то кривоногий технарь его задел и вот…

– Что вот? – хмурясь, спросили у него.

– Отошел, когда напряжение дали. Я поправил, и все заработало, – гордо сказал Дик, а у него внезапно выхватили наушник и приложили к уху.

– Господи, какое старье, – прошептал один из парней.

– А чего затычка, а не нейропрофиль? – спросил второй, явно скалясь и не понимая, зачем затыкать уши, если можно слушать музыку, не делая этого.

– Так тут это такое неприятное… страшно мне, – прошептал Дик, вжимая голову в плечи. – Ну, чего вы, парни, я же просто…

– Занудный старпер, – перебил его тот, что отобрал наушник, и вернул его обратно. – Все уже в порядке?

– Тут – да, как видите, – ответил Дик.

– Ну, пошли проверять не тут, – сказали охранники, подхватили его под руки и поволокли к выходу, затащили на первый этаж, а там с громким смехом отпустили.

– Что, старик, обделался?

– Да чего вы вообще, – бормотал Дик, хотя на самом деле не успел испугаться. Только теперь он понял, что значила пометка «стрессовая мобилизация» в его психопрофиле. Он сейчас именно мобилизовался и сделал куда больше, чем, казалось, мог, а страшно стало, когда все уже закончилось, и парни, махнув на него рукой, уехали.

Слыша, как стучит в груди сердце, Дик шагнул в лифт и посмотрел на свой браслет. Никакого белого маячка не было, красного тоже, следов сообщений от ЗАП он не смог найти, но не успел тяжело вздохнуть, как внезапно получил зеленое сообщение от собственной дочери, которая весело сообщала, что чудесным образом только что выиграла в лотерею.

«Ничего себе власть», – подумал он, а сам поздравил дочь с выигрышем и улыбнулся, понимая, что раз уж она сорвала джек-пот, ему можно подумать о работе попроще – где-нибудь подальше от Вилборна, чтобы точно избежать неприятностей.

* * *

Франк не позволил никому изучать файл, решив, что просмотрит их сначала сам. Это дело он вообще должен был вести сам: слишком много в нем было на кону, да и замешаны были высшие из кругов. Как достать совершенно засекреченного, идеально защищенного человека, вину которого почти невозможно доказать, Франк пока не понимал. В то, что в Вилборне будут прямые улики, указывающие на него, он тоже не верил, максимум – доказательство работы контрабанды, но что это даст Франку?

«Отрубить дракону лапу – это верный способ умереть от драконьего огня, – думал Франк. – Рубить надо голову».

С таким выводом он делал глоток кофе и открывал папку с именем «Нейтан Калибан», полную архивов, со странными цифровыми названиями.

Запустив программу фильтрации файлов, он понял, что большинство архивов хранят таблицы и какие-то документы, но встречаются еще и видеозаписи, совершенно неожиданные для клерка транспортной компании.

«Не мог же он прямо там на сервере хранить какой-то компромат на себя и начальство?» – удивлялся Франк и открывал первое видео, чтобы отключить через десять секунд.

То, что он увидел, мгновенно его шокировало, потому что это было любительское порно, еще и такое, от которого у Франка едва не случился удар.

Вместо кофе ему понадобились глоток воды и успокоительная таблетка от контролирующей его параметры системы. Разум при этом продолжал анализ. Он успел увидеть ребенка – мальчика, даже не подростка, а совсем еще ребенка с завязанными глазами, с кляпом во рту, на кровати, и Франку казалось, что он знает, как звали этого мальчика.

«Нейтан Калибан умер от несчастного случая с электричеством?» – спрашивал себя Франк, а потом включал видео, взяв себя в руки. В конце концов, он и не с таким имел дело, но никогда прежде ему не приходилось натыкаться на записи с человеком, которого он, по сути, лично знал, хоть и не очень хорошо.

– Да, Виту, ты прирожденная шлюха, – заявлял Нейтан на видео, а Франк просто отключал эту запись и удалял все видеофайлы один за одним, убеждаясь, что они все того же характера, холодно и болезненно понимая, что расследовать убийство Нейтана Калибана нет смысла.

Растлить будущего гения энергетики, а затем умереть от удара током, случайного по документам и явно не случайного по сути, с такими-то уликами – это ведь так логично. Только меньше всего Франк хотел, чтобы это хоть когда-то всплыло. Витуру Калибану и без того досталось.

Мог ли он убить? Это доказанный факт. Он убивал.

Ненавидел ли он своего отца-растлителя – наверняка, судя по тому, как менялись записи, превращаясь в неприкрытое издевательство над подростком, похожее скорее на пытку, чем на развлечение.

«Какую же клоаку я упустил», – с ужасом думал Франк, понимая, что именно Вилборн поручился за Нейтана, когда тот решил усыновить трехлетнего мальчишку, даже без разбирательств, действительно он его родной сын или нет. Вилборн наверняка прикрывал многолетнее насилие. Вилборн избавил Нейтана от положенных проверок, оставив ребенка в руках у маньяка. На Нахте, где все свои, это совсем не трудно.

– После всего этого Витур еще адекватный, – вздохнул Франк, закрывая папку, чтобы перевести дух. Транспортные таблицы и заказы можно передать экспертам. Они быстрее сопоставят, относятся ли они к контрабанде.

Это он и сделал, выпил еще воды и запросил дело Мартина Митчела, чтобы убедиться, что в крови осужденного действительно были следы больших доз психотропных веществ, только никому и в голову не пришло, что он мог принимать их не сам, никто о них даже не спрашивал у того, кто признал свою вину, рыдал и твердил, что не знает, как он мог это сделать, но все равно сделал.

«Это была словно игра, – признавался Мартин на допросе. – Я понимал, что это по-настоящему, но не верил. Господи, они, правда, все мертвы?»

Франк читал это и скрипел зубами, так его еще никогда не обманывали. Против Вилборна у него ничего и никогда не было: идеальные документы, идеальные бумаги, безупречное прикрытие в высшем руководстве человечества.

Больше его не удастся обмануть.

Глава 19

Она сидела в своем кресле у окна в палате и смотрела на очень худые тонкие руки. Что-то смутное в ее сознании говорило, что так быть не должно, что она где-то не здесь, что что-то не понимает или забыла, но при этом могла смотреть лишь на очень худые руки, словно у скелета, который обтянули белым подобием кожи.

Она не была уверена, что когда-нибудь эти руки не будут уставать после обеда, утомившись от веса ложки.

Твердую пищу ей тогда не давали, только жидкую и кашеподобную, очень мелко измельченную. Все было очень вкусным и ей всегда казалось, что она могла бы съесть целое ведро, но с трудом могла доесть мисочку, которую ей приносили. Ее тошнило где-то на половине, и она сама отставляла тарелку.

Доедать ее не заставляли, только приносили новую крохотную порцию через два часа. Ее она уже могла съесть, хоть и с неприятной тяжестью в животе. Теперь эта тяжесть походила на боль, словно что-то внутри ее живота раздувалось, а в руках нарастала слабость.

Карин хотелось плакать, потому что перед глазами стояли кадры суда над Оливером Финрером, и сердце вздрагивало снова и снова, когда в памяти всплывало громогласное «виновен».

Удар судебного молотка выбивал дыхание, а она цеплялась за плед, прикрывавший ноги, и не могла его даже нормально сжать.

– Все будет хорошо, Кариш, – говорил ей отец, когда приходил, но она ему уже не верила, ничему не верила после того страшного суда.

– Эй! Ты почему тут сидишь совсем одна? – окликнул ее внезапно мальчик, пробегавший мимо по коридору.

Карин подняла на него глаза и сразу узнала. Тогда они виделись всего второй раз, но Карин внезапно вспомнила, что она давно выросла и попала в плен к странному искусственному интеллекту, но все равно улыбнулась маленькому Бергу.

Дверь в ее палату была открыта всегда, ее закрывали, лишь когда приходили к ней мыть, кормить, лечить, переодевать. В остальное время за ней приглядывали, пробегая мимо, а она старалась никого не замечать, кивала, если у нее спрашивали все ли в порядке. С этим мальчиком было совсем не так. Она просто на него уставилась, не понимая, что он тут делает, был ли он болен и почему так улыбался.

– Не хочешь пойти на улицу поиграть в мяч? – спросил он, не решаясь зайти в палату.

Тогда он казался ей растерянным и даже немного нелепым, только потом она узнала, что войти в ее палату это было для него невежливо, как если бы он в комнату к ней вломился. Без разрешения такое делать совсем нельзя.

– Как я буду играть в мяч? – спросила Карин, отпуская плед и спешно расправляя его на острых коленях.

– Ну, он у нас надувной, легкий. Ребята все в основном не здоровы, просто кидают друг другу в руки, – пожал плечами мальчишка. – Мама сказала, что тебя очень надо привлечь к играм, поэтому я и дал тебе позавчера мяч, но ты почти не появляешься во дворе.

– Мне тут спокойней.

– Тебе двигаться надо и вообще жить.

Он сказал это и сам почесал затылок, осознав, что звучит это как-то нелепо. Карин же на него только смотрела, понимая, что, если бы не Берг, она так и осталась бы у окна, не решилась бы пойти играть в мяч, встать на ноги и все остальное тоже. Без него она бы ничего не смогла.

– А кто твоя мама? – спрашивала тогда маленькая Карин.

– Твой врач, – с улыбкой отвечал Берг и все же заходил к ней. – Она о тебе беспокоится.

– Зачем?

Берг неловко пожал плечами.

– Она у меня за всех пациентов беспокоится, особенно когда есть трудности в их лечении.

– А со мной трудности? – с легким волнением спросила Карин, впервые подумав, что ей все же не хочется оставаться такой навсегда.

– Ты сидишь тут и не набираешься сил, не двигаешься. Мама сказала, что так нельзя. Это не позволит тебе поправиться.

Карин опустила голову, посмотрела на свои руки и попыталась сжать их в кулаки. Оно вроде получалось, но силы в руках она не чувствовала, даже напряжение в ладони было слишком вялое.

– Я помогу тебе спуститься и опять верну сюда, когда захочешь, – предложил Берг.

Он подошел совсем близко и присел возле нее на корточки, а потом представился и протянул ей руку. О рукопожатиях маленькая Карин ничего не знала. В бедном районе люди редко друг к другу прикасались, боялись что-то подцепить, особенно чесотку, только руку поднимали в знак приветствия, поэтому она совсем не поняла, что это, тогда, но внезапно увидела совсем другого Берга, уже через два года, он так же протягивал ей руку и говорил:

– Идем!

Она стояла на пороге Высшей Майканской школы для девочек и не верила, что она туда зачислена, но руку Бергу давала.

– Я, правда, поступила? – спрашивала она, будто не своими глазами видела список.

Ей казалось, что это какая-то ошибка, что может существовать еще одна Карин Маер, вторая, которая не она, которая поступила вместо нее. Руку Бергу она при этом подавала, а он тянул ее на себя, выводил со двора и поднимал ее руку вверх.

– Она смогла! – кричал он ребятам – разномастной толпе, как-то само собой сдружившейся после лета в майканской больнице и игр в мяч.

Карин всех их знала, всех считала друзьями, но краснела именно от прикосновения Берга, хотя ей было всего двенадцать.

«Он был для меня всегда особенным», – признавалась Карин и даже радовалась этим воспоминаниям. Все ее прошлое, связанное с Бергом, было теплым, добрым, по-хорошему волнительным. Он ей нравился, нравился так сильно, что она его, пьяного, сама, не очень трезвая, действительно привела к себе. Она была влюблена в него, с волнением прикасалась к его телу, стягивала с него майку, боялась расстегнуть ремень, боялась поцеловать, а потом едва не задыхалась, когда он целовал ее сам.

Стоя в темном углу, взрослая Карин смотрела со стороны на тот неловкий первый сексуальный опыт, первый для них обоих, и улыбалась, видя, как Берг был с ней ласков, несмотря на отсутствие опыта. Он целовал ее, гладил руками, мычал что-то растерянно.

В сердце у Карин от этого вида почему-то теплело. Она тогда, правда, была в него влюблена. Она была привязана к нему, даже сейчас он для нее совсем не чужой человек, настолько не чужой, что сердце за него болело.

Где он? Что с ним? Карин хотела бы это знать, но понимала, что правду ей никто не скажет.

«Прости, что я не могу дальше быть с тобой, – думала Карин, глядя на их юные сплетенные вместе тела, слушая свои нелепые тихие стоны, похожие на пищание, и его невнятное бормотание. Скрип старой кровати и смутное воспоминание о первой боли, о том, как она терпела долгих несколько толчков, боясь спугнуть момент, а потом расслабилась и доверилась ему.

Был ли он тогда хорош или плох, Карин вспомнить уже не могла. Он был и это тогда оставалось самым важным.

«Я хочу, чтобы ты был счастлив», – с искренним теплом в сердце думала Карин.

Ее чувства к Бергу не изменились, но одно она точно знала: больше у них никогда не будет этих поцелуев, и ласки никакой не будет. Даже их последний секс был уже неправильным, не таким как прежде. Она его не хотела. Она думала о другом и ей было стыдно за это, а перед глазами мерцали картины. Первые цветы от Берга. Его неловкое знакомство с ее отцом, знакомство в статусе парня, а не друга, как было раньше.

Совместные походы в спортзал и поцелуи в мужской душевой. Там же они порой тайком занимались сексом, вешая на камеру лифчик или его трусы, а то и просто полотенце. Они были молодые, безумные, немного глупые.

«Дурные», – думала Карин, прикрывая от стыда глаза, но не переставая улыбаться.

Ей было неловко вспоминать все, что было между ними, и стыдно оттого, что она это не сохранила, а еще страшно оттого, что ее жизнь четко разделилась на до и после, как только она рухнула на ЗиПи3 и оказалась в руках Демонов.

Теперь она понимала, что ее волновал взгляд Шефа, всегда. Она не понимала, что это за чувство. Она сопротивлялась ему, но именно он вызывал в ней что-то с самого начала.

«Прости, что я внезапно полюбила другого. Так полюбила, как не любила тебя, – думала Карин, глядя несуществующему тут Бергу прямо в глаза. – Ты навсегда родной для меня человек. Ты никогда не будешь мне безразличен, но я больше не буду тебя любить, не смогу».

– О чем ты? – спрашивал Берг.

Ему было лет двадцать пять. Он еще не был капитаном и почти не хмурился, а улыбался, не успев погрязнуть в рутине службы, которая совсем не походила на геройские подвиги. Он тогда еще не ворчал и не прикрикивал на нее в полетах. Хотя на крики она не обижалась. Это было не часто, только когда он уж сильно злился, да и потом всегда извинялся.

Он был для нее хорошим командиром. Прикрывал ее, помогал, иногда даже брал вину на себя за мелкие косяки. Он был другом, о котором можно мечтать. Он был готов защищать ее здесь всеми силами, а она его предала.

От этого наворачивались слезы, и, помня, что все это не по-настоящему, Карин отворачивалась и вздрагивала, сталкиваясь со зловещей Зеной. Ее синие глаза буквально прожигали в Карин дыру.

– Стыдно тебе? – спросила она и рассмеялась.

– Отстань от меня, – попросила Карин, пятясь.

Одного появления этой машины было достаточно, чтобы в груди снова поднималась паника.

Эта робоженщина была ниже ее в реальности, но тут в мире ее сознания она возвышалась над ней почти на голову и казалась совсем непобедимой. Она наступала и смеялась, а Карин пятилась, опасливо поднимая на нее глаза.

– Ты ничтожная нищебродка, окрутившая хорошего мальчика. Кем бы ты была без него, а? Сука никчемная!

Зена схватила ее за волосы и резко развернула, чтобы показать того Берга, что ждал ее с цветами, чтобы после нетрезвого первого секса предложить ей встречаться. Он запинался и с трудом говорил, что хотел.

Продолжить чтение