Читать онлайн Сдавайтесь, шериф бесплатно

Сдавайтесь, шериф!

Глава 1

Я остановила машину на перекрестке, размышляя, куда повернуть, дабы сберечь максимум своих нервных клеток. Поверни хоть куда, совсем без ущерба не обойдется.

Направо – продуктовый маркет мистера Бови, где всенепременно в этот час будет он сам, а перед входом на складных стульях его супруга в обществе своих престарелых подружек. И, увы, среди моих бойцовских навыков нет способности отмахаться от желающих получить все новости из первых уст словоохотливых старушенций. Старость меня учили уважать.

Налево – забегаловка Элли Смит, и там в такой час тоже хватает народу, опять же жаждущего новостей.

Зато вот у меня не было ни малейшего желания общаться. И сил тоже. Потому что мне нечего сказать всем этим людям. Нечем их успокоить. Мне нечем успокоить даже саму себя. И дома шаром покати, я целый день голодная, как собака. Но говорить с кем-либо сейчас… Нет, не могу. Хочу домой, принять долгий обжигающий душ с тем самым мужским гелем, от сильного запаха которого начинает свербить в носу. Но зато он прекрасно справляется с задачей изгнания из моего обоняния намертво вцепившегося в рецепторы и сознание запаха крови и тлена. Как жаль, что “развидеть” и забыть он помочь не в силах. Хотя я и не хочу этого на самом деле. Я хочу найти ту мразь, что творит такое. Найти и покарать.  Вот только, пока не смогла это сделать, почти перестала спать. Помогает пара бокалов вина или пиво.

Очень опасный признак. Плавали, знаем. Потому дома ничего и не держу уже давненько.

В зеркале заднего вида я засекла Теда Андерсона, что двигался в мою сторону очень целенаправленно. Что сегодня? Расспросы или очередной подкат? Может, ему руку еще раз сломать, чтобы его пыл романтический подостыл? Хотя… Сколько еще я собираюсь быть одна? Мама уже дыру в голове проклевала про то, что в моем возрасте нормальные женщины то и это, а у нее самой уже вообще мы с Коннором были и Эстелла в проекте, и так далее и все прочее. А Тедди вполне себе вариант. Школьный учитель, помимо основных занятий еще и тренирует нашу команду по лякроссу. В местных барах зависающим до закрытия не замечен, в принципе пьет редко, помешан на правильном питании и здоровом образе жизни. За каждой юбкой не волочился. Если честно, волочился он упорно уже пятый год за мной, проявляя раздражающее постоянство. Симпатичный, если не сказать даже смазлив и весь из себя какой-то… правильный. Настолько, что меня с души воротит. Вот и где логика? Казалось бы, мечта мужчина для меня, шерифа этого округа. Идеальный вариант.

Я нажала на педаль газа, делая вид, что Теда не заметила, и таки покатила домой без продуктов. Черт с ним, за ночь от голода не помру.

Но, естественно, было бы чудом, если бы моя попытка скрыться от всех сработала. Только повернув на подъездную дорожку, я засекла красное свечение кончика сигары Коннора. Брат, как обычно, расположился на моей маленькой террасе, вкатившись по пандусу, что сам и построил. У Коннора был ключ, но он упрямо предпочитал дожидаться меня снаружи в любое время года.

Заглушив движок, я сложила руки на руле, пялясь на темный силуэт и не спеша выходить из машины.

– Перлита Луиса Франсиска Сантос, просиди ты в машине хоть до утра, я никуда не денусь отсюда, пока мы не поговорим! – раздался раскатистый хриплый рык спустя пару минут.

Как будто я этого и так не знаю.

– Вообще-то у меня есть вполне себе законное право отказаться разговаривать с тобой, – ответила, выбираясь с тяжким вздохом из джипа.

– Эта законная хрень ни черта не работает в нашей семье, – нахально фыркнул братец. – И уж тем более она не работает в отношении старшего брата.

– Вовсе нет, – заведомо проигрышно попыталась отбить я. – Это ты не в курсе, что эта фигня про всесильного старшего брата перестает работать, как только женщина становится совершеннолетней.

– Девушка, – буркнул брат, и я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Я и в сто лет для него девушкой буду, а женщиной меня может сделать лишь законное замужество и минимум трижды материнство. Да-да, мой старший братец – патриарх хренов. Девятнадцатая поправка к Конституции? В принципе такое понятие как “равноправие полов”? Не-а, не слышал ни разу и плевать на них хотел.

Я подошла к нему, чмокнула в колючую щеку, вдохнув запах сигарного дыма и пива, что каким-то чудом никогда не казались мне неприятными именно от него.

– Коннор, я адски устала, дико голодна и вот ни капельки не готова говорить хоть о чем-то. Серьезно.

– А то я тебя плохо знаю, – он что-то взял с деревянного пола у правого колеса своего кресла и сунул мне в руки. Пластиковые судочки в три яруса, обвязанные аккуратно чистым кухонным полотенцем. Могу поспорить что там тако с индейкой, мой любимый пряный суп из черной фасоли и мамины знаменитые панкейки с апельсиновым соусом – черт, я сейчас слюной захлебнусь от едва уловимых ароматов и одной мысли, что уж сегодня я лягу спать по крайней мере сытой. Благословенна будь материнская забота о всех ее путевых и не очень отпрысках! Можно уехать из родительского дома, притворяясь самостоятельной и взрослой, но это отнюдь не значит, что она перестанет готовить на всех своих детей, вне зависимости от того, сколько миль потребуется этой еде, чтобы достичь адресата. – Но это все равно не позволит тебе увернуться от разговора. Один из твоих помощников, Джейсон, мне сказал, что ты сегодня ездила в соседний округ. Вот за каким хреном, а?

– Я этому Джейсону взыскание за разглашение сугубо служебной информации однажды вкачу! – огрызнулась я, отпирая дверь и бережно прижимая к груди драгоценный ужин. – Или вовсе уволю! Какого черта он треплет языком с каждым встречным?

– Во-первых, я не первый встречный, а твой брат! Во-вторых, вопрос не снят – какого черта ты поперлась туда, Перл?!

– Я не собираюсь перед тобой отчитываться, Коннор!

– Какого хера! – зарокотал брат, преследуя меня. – У тебя забрали это дело, Перл, на кой ты продолжаешь в него лезть?

– Я сказала, что не буду с тобой об этом говорить!

Еще пять минут этого бессмысленного спора, и даже зверский голод уступит место желанию захлопнуть дверь перед носом любимого брата, что сейчас хуже занозы в отсиженной перед монитором рабочего компьютера задницы.

– А я с тобой буду! Какого дьявола ты никак не успокоишься, а?

– А с чего мне успокаиваться? – вспыхнула я, таки не выдержав. – Разве они его уже поймали? Просто забрали мое дело! Просто забили на раппорт и собранные мной материалы, сделали важные протокольные рожи, и все на этом! Ни черта они не делают!

– Делают или нет, тебе откуда знать?

Ну да, супер важные федералы перед нами, местечковыми блюстителями порядка, отчитываться не обязаны. Работают они. Не спеша. Ведь это не им смотреть в глаза людям, страстно желающим услышать наконец, когда их жены, сестры, дочери смогут ходить по улицам спокойно, не рискуя однажды исчезнуть и найтись потом в виде растерзанных останков в глухой чаще. Им вслед не плюет каждый раз мать Хуаниты Варгес, проклиная за то, что у меня нет для нее имени мерзавца, отнявшего жизнь ее ребенка.

– Перл, я с тобой разговариваю! – продолжил наседать Коннор, вкатившись следом на мою небольшую кухню и тем самым практически заполнив ее собой. – Зачем ты ездила в соседний округ?

Я отвернулась к раковине, старательно вымыла руки, давая ему шанс отстать. Как бы не так! Эта “я-твой-старший-брат-я-имею-право” скотина даже не подумал проявить и капли уважения к моему личному пространству, подкатив ко мне вплотную и наглядно демонстрируя, что черта с два выйдет его игнорировать.

– Перл, думаешь, я не знаю, что этот полудурок Майки, тамошний шериф, натуральный, мать его растак, авантюрист? – рявкнул уже прилично взбешенный Коннор. – Я вообще не понимаю, как ему удалось запудрить мозги своим избирателям, проголосовавшим за него! Что, на хер, вы с ним задумали?

– Во-первых, следи за языком…

– Это я еще слежу! Ты знаешь, что бывает, когда нет! – огрызнулся родственник.

– Во-вторых, повторю в последний раз: я не собираюсь ни отчитываться перед тобой, ни разглашать служебную инф…

– Перл! – взревел взбешенной зверюгой выведенный из себя окончательно  Коннор, но я больше не та соплячка, которую можно было этим напугать или впечатлить. – Ты, на хрен, не будешь этого делать!

– Чего?

– Того, что вы с этим идиотом затеяли, будь там хоть что!

– Это мне решать, Коннор.

– Хера с два! Ты немедленно прекратишь это, и пусть федералы разбираются сами! А ты продолжишь тормозить вечерами лихачей и пьяньчуг, выписывать штрафы за неправильную парковку и разбираться с тем, чей пацан украл *баную шоколадку у старика Бови или не заплатил по счету у старушки Элли. А еще лучше – вообще уйдешь в отставку уже к хренам и выйдешь замуж за этого дебила Андерсона, родишь ему и нашей матери троих и научишься наконец готовить гребаные бурито и отличать чертополох от лютика…

– Люпина (самый знаменитый цветок в Техасе, символ штата, – прим. Авторов)!

– Да хоть сраного гавнина!

– Отвали, Коннор! Я не собираюсь ни выходить за Андерсона, ни вот это вот все!

– Насрать на Андерсона! Выходи хоть за кого! Не готовь! Вытопчи к херам все клумбы! Делай, бл*дь, любую херню, но не смей ловить ублюдка, что вытворяет такое с женщинами! – брат уже разошелся, как раздраконенный племенной лонгхорн (знаменитая техасская порода коров с очень длинными рогами, – прим. Авторов), тыча в мою сторону сигарой и грохоча так, что соседям впору звонить в мой же офис.

– Вот именно, Коннор, вытворяет! Делал и продолжает делать! И кто-то должен его остановить!

– А без тебя, конечно, некому.

– Слушай, Кони, ну ты ведь не хуже меня понимаешь, что федералы на это дело смотрят сквозь пальцы. Ну, подумаешь, убили четырех никому не известных латиносок в жопе мира! Официантка из забегаловки, неблагополучная мамаша, жившая на пособие, бродяжка, торговавшая этническими побрякушками, да горничная из дешевого отеля в глухомани. Кому до них есть дело? Никому, блин! Они даже отказались нам подтвердить информацию, что это стопроцентная серия. А почему? Потому что, признав это, они больше не смогут забивать. Оно им надо?

– Им не надо, а тебе, само собой, надо!

– Коннор, они тут не живут. Мы этих женщин знали всю жизнь. Для нас они не просто имена в файлах, в отличие от федералов. Но что самое главное, это не там, у них, по-прежнему ходит этот ублюдок, а среди нас.

– Вот! – ткнул в меня пальцем брат. – И я о том же! Он ходит, а ты все норовишь пойти за ним.

– Это моя работа.

– Да на хер! Уже нет, Перл!

– Всегда да.

– Балда! Ты на нем подорвешься, как…

Коннор словно поперхнулся, наверняка вспомнив о том своем ранении, прищурился гневно, глядя мне в глаза. А потом его лицо внезапно разгладилось, он шумно, но будто с облегчением выдохнул, кивнул каким-то своим мыслям и уже почти спокойно спросил:

– Значит, вот так, сестричка, да?

– Вот как?

– Ты слушать меня не собираешься и будешь продолжать, – не вопрос, утверждение.

Я промолчала. Отрицать будет ложью, подтверждать – ввязываться в новый виток спора, на который у меня нет сил.

– Угу, понятно. Думаешь, я не догадываюсь, на что тебя этот Майки-мудайки соседский подбивает? Еще как понимаю. Но только знаешь что? Хрен я это просто так оставлю!

– Конно..

– Да в жопу, Перл! Ты решила действовать по-своему, значит, и я право имею делать то же самое. – И он решительно развернулся, сшибая колесом один из моих кухонных табуретов, и покатил на выход.

– Ну и что это, блин, значит?

– Что надо, то и значит! – буркнул через плечо, съезжая с пандуса в темноту.

– Коннор, ты не имеешь права чинить препятствие работе офиса шерифа! – выскочила я следом на крыльцо, гадая, что задумал этот псих.

– Срать мне на твои правила, сестренка!

– Я тебя в участке запру на неделю, если будешь лезть! – пригрозила ему в спину.

– Ха! Да мама от вашего участка камня на камне не оставит. Ты сама нарвалась, мелкая!

И он укатил, оставляя меня злиться и уплетать в одиночестве самую вкусную еду в мире. Младенец Иисус, как же тяжело иметь ТАКОГО старшего брата!

Глава 2

– Рауль, на два слова можно тебя? – окликнула меня Мари на общей кухне, безуспешно пытаясь высвободиться из собственического захвата Саважа. Братишка, однако, крепенько удерживал ее одной рукой вокруг талии, привалившись задницей к кухонной стойке, а пахом упершись в ягодицы драконяши. Во второй лапе у него была неизменная ведерная кружка кофе, из которой он прихлебывал, занюхивая каждый глоток пушистыми рыжими кудряшками своей жены. Раньше то он всегда трескал с кофе пончики коробками – куда только они в него лезли и как нигде не откладывались на этом длинном жилистом дрыще. А теперь у него, видно, всегда под рукой кое-что послаще пончиков на закуску. – Черт, Доэрти, отпусти, а!

– Да с чего бы, миссис Доэрти? – проворчал братишка, потянул носом у ее волос еще раз, что-то шепнул нашему директору в порозовевшее мигом ушко и таки убрал загребущую конечность.

– Пошляк, – прошептала миссис Доэрти еле слышно, но улыбнулась так, что у меня защемило чуток в районе груди. Это ведь могли бы быть улыбки для меня. В смысле, ясное дело, что у них с Саважем стопроцентное совпадение, каждая деталька на месте и паз в паз, но одно время я думал, почему бы и нет. То есть… речь не о конкретно Мари или Кетрин, или Алеене – женах моих братьев. Боже упаси. Просто… я хочу тоже вот так. Чтобы просто волосы ее нюхать и кайфовать. И на завтра так же. Не попускало чтобы. И через неделю. И через десять лет. И через всю жизнь. Как у ма и па. Сука, раскисаю я что-то походу. Или, точнее, закисаю. Жизнь стала безопасная, сытая, сонная. Шоу еще это. Супер, что оно есть и что проблемы наши, весьма серьезные, надо сказать, решило. И бабок теперь, сколько не потратить. Не надо ни на чем экономить, ужиматься, ждать, терпеть, как совсем недавно. Но как-то… пресно все, что ли.

Вот у Али с Риком нет. И у Дизеля с Кэтрин периодически так искрит, что прям не стой под стрелой. Саваж вон рожей довольной сверкает, при любой возможности к Мари причинным местом притираясь и зажимая. Нет ее рядом, и ничего от него не убыло. Все тот же громила с "пошли-все-на-хер" выражением хмурой хари. Только появляется в пределах видимости его жена, и тут же поплыл мужик. Даже если она на него орет в этот момент. Будет стоять и ухмыляться дебилом счастливым. Она и кроха Рози – единственные существа на белом свете, кому он улыбается. И позволяет на себя орать. А горластые обе будь здоров.

– Ты меня слушаешь, Рауль? – кольнула меня в предплечье острым ноготком Мари.

– А? Да, конечно. Кто-то там мне пишет.

– Некто Коннор Бирн. Утверждает, что он твой сослуживец и ему очень надо с тобой…

– Коннор? Мне писал? Когда? – напрягся я.

– Ну на самом деле он писал тебе уже несколько раз, да я замоталась, прости. И кстати, ты и сам мог бы хоть иногда разгребать свои сообщения и почту.

– Я разгребал. Три раза в том месяце.

– С каких пор сносить все без разбору в корзину называется разгребать? – ехидно прищурилась миссис Доэрти.

– Есть завал – нет завала. Разгребал, – пояснил я. Элементарно же, чего непонятного?

– О-о-о, парни! – закатила она глаза.

– Так чего хотел Коннор? – напомнил я ей изначальную тему, а то сейчас начнет меня распекать за всех. Я за братьев потерплю, мне не в лом. Подумаешь, минут пятнадцать посношают тебе мозг, какие мы раздолбаи. От меня не убудет, а Мари, глядишь, и полегчает. Так то у нее с нами, и правда, работа нервная.  Если уж деться будет некуда, то стану терпеть и кивать, махая покорно гривой, но коли есть шанс соскочить без повреждений мозга, почему бы и не сделать этого.

– Он хотел с тобой поговорить. Вроде что-то важное. Весьма надеюсь, что твой сослуживец бывший не решил у тебя денег попросить, узнав, что ты теперь парень состоятельный. – Наша драконяша удивительное создание. Всегда начеку и на страже наших границ и интересов. Везде ей заговоры и попытки нас задеть-обобрать-за-яйца-подловить чудятся. А что поделать? Не она с паранойей, жизнь вокруг такая.

– Нет. Очень вряд ли. Если это не вопрос жизни кого-то из его близких.

Последний раз я видел Коннора в госпитале, после того, как мы на той чертовой мине подорвались. Меня контузило знатно. Так, что соображать ваще перестал. Майка и сержанта Шервуда сразу насмерть. А Коннору осколок в позвоночник угодил. Да так хитро, что он из горящего опрокинутого джипа меня, оглохшего и ослепшего, выволок, оттащил подальше, и только после того, как рвануло, ноги у мужика отказали. – Он оставил номер для связи?

– Да, оставил. Сейчас скину.

– Спасибо, сестренка.

Я набрал Коннора сразу, наплевав на заворочавшееся внутри чувство стыда. Как-то уж так вышло, что после выписки из госпиталя я его всего раз навестил. Я уволился из армии после второго контракта, его комиссовали и отправили сначала на другой конец страны на долгую реабилитацию, а потом он уехал домой, в Техас. Меня суета закрутила, он сам не писал и не звонил. А вот теперь, когда и позвонил, со мной хрен свяжешься.

– Привет, бро, рад слышать. – И я действительно был рад. Семья – это семья. А те, кто стал побратимом в свисте пуль и грохоте снарядов… Это тоже семья. Но другая. Та, о которой мы в свое время условились никому особо не говорить. Ибо слишком специфическими оказались наши навыки и умения. Не стоило их тащить в мирную жизнь. Совсем не стоило. Именно поэтому никто и никогда не видел ни единого фото моих сослуживцев. Да и не слышал никогда моих рассказов о тех двух контрактах, что я отпахал во славу демократии. Нет в ней никакой славы. Но есть те, кто пахал вместе с тобой. И знают настоящую цену и ей, и человеческой жизни.

Голос Коннора был глухим и явно встревоженным.

– Чувак, нужна помощь. Срочно. Красный уровень.

– Принято. Скинь координаты. Обстановку доложишь, пока буду в дороге.

С “красным уровнем” ни у одного из нас не хватило бы ума шутить. Потому что это реально вопрос жизни и смерти. Мне хватило десяти минут, чтобы скинуть кой-какое барахло в рюкзак и загрузить данные в навигатор. Осталось уладить вопрос с моим нынешним работодателем.

– Мистер Лоуренс, поговорить бы, – окликнул я нашего продюсера, порхающего ядовито оранжевым мотыльком и жалящим хуже самой злющей осы своим языком бедолагу фотографа, что сегодня снимал очередную фотосессию нашего семейства Герреро.

– Ты надо мной издеваешься? Мы здесь няшную семейную картинку должны создать в брутальном обрамлении, а у тебя выходит чертова семейка Адамс! – вызверился напоследок на длинноволосого парня Ронни и обернулся ко мне, мигом переходя на свое обычное воркование. – Рауль, птенчик мой кареглазенький, а куда это ты у нас собрался?

Я был уже морально готов вступить с ним в долгие препирательства. Торговаться, выслушать угрозы штрафами и наказанием вообще изгнать из шоу, стерпеть вопли, взывающие к моей совести, и упреки, что подвожу всех. Так что вздохнул и ответил:

– Мне нужно уехать.

– У меня есть время собрать для сопровождения мобильную съемочную группу? – деловито осведомился он.

– Нет. Мне нужно уехать совсем без огласки, – покачал я головой и повторил, – совсем. В идеале – вообще по чужим документам.

Ронни нахмурился и шумно втянул воздух.

– Причина?

– Я должен помочь бывшему сослуживцу, – не стал врать я.

– Должен или до-о-олжен? – уточнил он, явно интересуясь, есть ли на то мое добровольное желание или это какая-то обязаловка.

– Должен и хочу.

– Как это надолго? – сухо уточнил он.

– Я не знаю, – честно признался. Там такое дело, разве же угадаешь.

Лоуренс возвел глаза к потолку, подумал, а скорее всего, просто что-то посчитал. Башка у этого мужика варит вообще не так, как у всех обычных людей. У нас она варит мысли, а у него сразу же бабки. Не в смысле, что он ради них на все готов, а в том, что он их из всего может извлечь.

– Ладно, – кивнул Ронни. – Подойди к Рику, моему водителю. Скажи, что я попросил его водительское удостоверение и лицензию на ношение оружия. Ничего не объясняй, я сам. Вы немного похожи, особенно если ты перестанешь бриться и мыть голову. Братьям тоже скажу, что поручил тебе особенное задание. Даю тебе две недели. Крутись там как хочешь, но чтобы успел. Ясно?

– Ясно. Спасибо. – Я уже попер на выход, как он меня окликнул.

– Рауль, два условия. Железных. Первое – ты выходишь на связь, понял? – ткнул он в меня пальцем. – Ежедневно, хоть с кем-то, но выходишь. Если я ничего не слышу о тебе больше суток, то явлюсь на следующие за твоей задницей лично и вздрючу так, что месяц сидеть будет больно и начнут посещать мысли о смене ориентации. Второе – ты остаешься живым и невредимым. Без единой царапины, особенно такой, что может попасть в кадр. Иначе… опять же придется отвечать собственной аппетитной задницей. Мы поняли друг друга, мой кареглазый птенчик?

– Сначала найди для этого, – ухмыльнулся я.

– О, цыпленочек мой ясноглазенький. Поверь мне, Я найду.

Этот и правда найдет. Мистер, мать его, Лоуренс из тех боссов, от которых и у дьявола за пазухой не спрячешься, ибо дьявол вряд ли захочет связываться с ним и его акулами-юристами.

Но чего у него не отнять, так это его умения безошибочно вычленить серьезность и срочность того или иного запроса. Как в моем конкретном случае. Он больше не задавал вопросов, но по его взгляду я понял, что “мамочка” сдержит свое слово, вздумай я пропустить хоть один обязательный звонок или притащить ему шрам на роже.

От Далласа, где я приземлился через несколько часов, до места, куда я должен был прибыть, меньше сотни миль. Учитывая “красный уровень” ситуации я должен быть мобильным и незаметным. А что может быть мобильнее и незаметнее, чем одинокий бродяга на старом байке? Поэтому я наведался на одну мало кому известную стоянку подержанных авто и подобрал себе железного приятеля на следующие пару недель.

– Косарь, – сплюнул через выбитый зуб хозяин стоянки.

– Пять сотен, и я даже спрашивать не буду, откуда у тебя байк из банды “Диких койотов”. Потому что они скорее сожгут то, что им принадлежит, нежели позволят чужаку ездить на своей хромированной сучке. – Ну давай, парень, попробуй мне возразить, что этого коняшку ты прикупил по случаю.

Громила недобро зыркнул на меня исподлобья и выдавил:

– Восемь. И я заправлю полный бак.

– Шесть. И я сам его прокачаю так, что ни одна падла не узнает. И меня здесь не было.

Я решил, что проводить рекогносцировку на местности лучше уж на свежую голову по-любому. А посему через часок, сверившись с ДжиПиЭс навигатором, зарулил в ближайший мотельчик, рядом с которым был обозначен бар без названия. Самое то сейчас – пропустить пару пинт и завалиться дрыхнуть. А уж завтра двинуть в тот захудалый городишко, в окрестностях которого и происходят описанные Коннором мерзости.

Да уж. Встряла его родственница.

Засада так засада.

Для таких вот городков, затерянных на карте, даже мелкая кража становится событием, что долго и в подробностях обсуждается местными сплетницами до посинения и выявления новой сотни значимых деталей, о которых ни слова не говорится в полицейском отчете.

А уж убийство. И не одно. И такие… дикие. Оторвать яйца тому мудаку, что сотворил эти непотребства, и заставить его их сожрать.

А тут еще шериф – баба. Мало того, что к шерифу всегда больше всего претензий, а она еще и это… того… В смысле… Нет, не подумайте, что я сексист какой. Но рили, есть профессии, где бабы ну вот вообще не к месту. Грузчики, солдаты, полицейские, все те, кто должен выполнять тяжелую, грязную работу. Работу, полную говна и кровищи. Ну не бабское это дело, ну честно. Ни одна тетка не в состоянии противостоять крепкому, здоровому мужику. Да и зачем? Ну вот скажите мне, тупому и здоровому, ЗАЧЕМ? Я вот абсолютно убежден в том, что чем больше женщины лезут не в свое дело, тем слабее рядом с ними становится сильный пол.

Так что я понимаю Коннора. На все сто процентов.

Я бы тоже с ума сходил, если бы мне пришлось наблюдать со стороны, как моя сеструха гоняется за убийцей-извращенцем. А я при этом совершенно бессилен хоть как-то ей помочь. Потому что невозможно что-либо путное сделать, сидя в инвалидном кресле.

Сука! Вот я все же мудак бессердечный! Решил почему-то, что у Коннора все норм уже, доктора его починили и живет себе мужик не тужит. А оно вон чего. Не поставили-то его на ноги. А я и не интересовался. Говорю же – мудак и кусок дерьма неблагодарного. У меня и так то даже мысли не мелькнуло отказать ему в помощи, а как только буркнул, что он сам бы, да никак…

В баре оказалось на удивление многолюдно. По ходу куча всякого проезжего народу, вроде меня, да еще и местные любители жидкого антистресса. С другой стороны, куда тут еще податься, если охота пообщаться.

Моя бедная задница устала от перелета и последовавшей за ним тряски в седле моей новой двухколесной зверюги, так что усаживать ее я не торопился. Пошел прямо к стойке. Заказал местное пиво, что оказалось на удивление неплохим, и ополовинил бокал одним махом. Хорошо, однако.

Но недостаточно хорошо, чтобы просто отвернуться и не заметить, как один мудак тайком плеснул чего-то в бокал пива невысокой фигуристой девице, сидящей спиной ко мне.

Глава 3

Бывают же такие дни, к которым ты долго и тщательно готовишься, планируешь каждое свое действие до минуты и даже секунды, тщательно репетируешь перед зеркалом выражение лица, мимику, жесты, чтобы ни единым несоответствием не вызвать у окружающих сомнений в том, кто ты и что делаешь. Но все идет насмарку к чертовой матери из-за одного-единственного дебила.

Или двух.

Или трех.

Или, дьявол их разбери, целой кучи дебилов мужского пола.

Одному из них приходит в голову идея срочно обсудить какую-то предвыборную фигню со своим шерифом. Второму не достает ума просто не ответить на вызов от секретаря окружного прокурора (не, ну в самом деле, а если ты в этот момент на задержании или на толчке, тоже ответишь этому напыщенному придурку?), третий идиот, хоть и любимый брат, натравливает на меня мамулю, а четвертый, небритый и буквально пахнущий неприятностями (была бы при исполнении, задержала бы за драку в общественном месте) вдруг ни с того ни с сего вмешивается в беседу с вполне приличным парнем, милым и скромным, слегка заикающимся от волнения, и утаскивает на плече, как неандерталец, лишив возможности вставить хоть слово.

Но обо всем по порядку…

Мы с Майком разработали прекрасный план охоты на живца. И первый заход прошел в штатном режиме. Хотя и вхолостую. Сегодня мы уговорились повторить в другой забегаловке на границе наших округов, где, по информации его осведомителей, частенько собираются заезжие гости.

Почему именно заезжие? Потому что мы с Майком уверены на все сто процентов, что все эти убийства – дело рук не местных парней. Я служу шерифом в одном из самых маленьких графств штата – меньше трехсот квадратных миль, из которых двадцать – озера и реки. Население всего пять с половиной тысяч душ, из них порядка пятнадцати процентов одинокие пожилые люди старше шестидесяти, и еще около двадцати – дети и подростки до восемнадцати. Мужчин и женщин среди оставшихся практически поровну. И будь я проклята, если не знаю каждого из них по имени и в лицо, прожив здесь всю свою жизнь за исключением того времени, что училась в Полицейской академии Университета Индианы. Никто – никто! – из тех, кого я знаю, не мог этого сотворить. Просто не мог. Потому что в противном случае… В противном случае либо Бога нет, либо он отвернулся от меня. От всех нас.

Иисусе.

Какой же тварью, одержимой дьяволом, надо быть, чтобы так истязать живого человека?

И я была, есть и буду полна решимости во что бы то ни стало, даже ценой собственного здоровья и жизни, если потребуется, поймать этого нелюдя и отдать под суд. Хотя, зная нашу судебную систему, была бы счастлива, если бы он оказал сопротивление при задержании, чтобы у меня появилась причина застрелить подонка на месте.

Но это пока только мечты.

А мою работу за меня никто не выполнит.

Почему живцом должна быть именно я? По трем причинам. Во-первых, я ни за что, никогда и ни при каких условиях не только не решилась никого уговаривать на эту роль, но и категорически была бы против чужой инициативы в подобном. Ради Господа нашего, зная чем может обернуться прокол и что потом нужно будет смотреть в глаза еще чьим-то убитым горем родственникам… Ни за что! И не обсуждается! Во-вторых, последние убийства произошли именно на моей территории. А в-третьих, моя внешность идеально соответствует вкусам и предпочтениям ублюдка. Потому что все его известные нам жертвы имели латиноамериканские корни, родным языком являлся для них испанский и они были молоды и симпатичны. Мой папа – американец пуэрториканского происхождения, я с детства говорю на испанском как на родном, в свои двадцать семь выгляжу как студентка и вполне довольна своим отражением в зеркале.

Бинго.

А Коннор пусть хоть заплюется, но черта с два он меня переубедит.

Да, я не настолько сильна и вряд ли одолею брата, вздумай он предложить мне спарринг в армрестлинг. Но покажите мне того, кто его одолеет. И да, я наверняка уступлю одному из тех бугаев-ковбоев, что умудряются завалить бычка на ходу. Но, как любил повторять мой тренер по таэквондо, любую слабость можно обернуть преимуществом. Если есть мозги, конечно.

А уж на отсутствие серого вещества я никогда не жаловалась.

Ублюдок подбирал в жертвы – по крайней мере те, о которых было известно нам с Майком – девушек симпатичных, но не яркой внешности. Ни одна из них не была одета нарядно или вызывающе, скорее, скромно и аккуратно. Минимум косметики, нежный цветочный аромат, но патологоанатомы однозначно отмечали в крови наличие небольшой доли спиртного – легкий коктейль или пиво. И это свидетельствует в пользу нашего решения охотиться на урода в баре. Вряд ли девушки, чьи истерзанные останки мы находили в лесу, решались пригласить нового кавалера домой. А почему именно нового? Да потому что по словам опрошенных родственников и друзей жертв все они были свободны и открыты для новых отношений на момент убийства.

Итак, сегодня я буду Мария Санта Альварес, скромная медсестра из дома для престарелых. Уставшая после двойной смены и решившая заскочить в небольшой бар, чтобы совсем немного расслабиться.

Итак, что у нас носят медсестры? Не в смысле формы, разумеется. Что-то, что легко переодеть, что не стесняет движений, не маркое, и не бросается в глаза. И обувь! Да. Обувь обязательно на  плоской подошве. Не то чтобы я в повседневной жизни была любительницей шлюшьих шпилек, но сегодня лучше остановиться на легких парусиновых балетках. Да, шаблонно. Но в точку. Скромные джинсы и такая же скромная свободная футболка. И конский хвост.

Я не боялась встретить там знакомых. Во-первых, он не на моей территории. И я в нем была лишь единожды, довольно давно и не по форме. Во-вторых, это придорожный бар без названия, в который редко заглядывают местные жители, в основном дальнобойщики и просто проезжающие мимо по трассе. Да и Майк обещался подстраховать.

– Перла, дочка, ты куда это собралась на ночь глядя?

Вот скажите на милость, с чего это вдруг мамита, вечно занятая своими домашними хлопотами, вдруг решила без предупреждения заглянуть ко мне “по дороге” из супермаркета, сделав для этого приличный крюк? Ну явно же братец натравил! Чтоб он был здоров! В буквальном смысле и без всякого сарказма.

– Мам, у меня дела. Прости, не могу остаться поболтать, – расцеловав ее в обе щеки, я постаралась прошмыгнуть мимо, дабы не дать ей всерьез взяться за меня.

– Дела? – мамуля таки окинула мой прикид пристальным взглядом и неодобрительно поджала губы, и не думая пропустить меня, с явным намеком, что отсутствие на мне формы ставит под сомнение мое заявление и никак не позволяет избежать жизненно необходимого мне (по ее мнению) материнского наставления. – Дочка, если ты будешь в таком виде ходить на свидания, то я скорее умру, чем увижу тебя в прекрасном подвенечном платье и дождусь внуков.

– Ма-а-ам, пожалуйста! Я правда еду по делу и уже очень тороплюсь!

– Настолько торопишься, что не можешь взглянуть одним глазком на чудные фото близнецов, которых вчера родила твоя троюродная сестра Анабель? – и не мешкая, она сунула свой телефон, на экране которого была изображена едва знакомая мне родственница с изможденной улыбкой и двумя крошечными свертками, лежащими на обоих локтях. Сама она не выглядела слишком уж счастливой, как по моему, а у младенцев вообще были красные сморщенные личики не желающих видеть этот чертов мир старичков. Очень милых старичков, чего уж там.

– Ей же вроде бы и двадцати еще нет? – вздохнула я, припомнив и таки прорвавшись к двери.

– Вот именно! – вот теперь в голосе мамы мне в спину прозвучали осуждающие нотки. – И уж поверь, что она ходила на свидания совсем не в таком виде!

Сомневаюсь, что бедолага на них особо вообще ходила. Наверняка выскочила замуж за первого своего парня, с которым вместе еще со школы и одобренного родней.

– Мам, клянусь, когда я соберусь на свидание, то обращусь к тебе за помощью! Но сейчас мне нужно просто отъехать по делу.

– Луиса Франсиска Сантос, лгать матери страшный грех! И прежде чем ехать, подумай, не подвергаешь ли ты сердце своей матери и всех близких угрозе быть разбитыми, случись с тобой что! Мы тебя любим, Перла, доченька, неужто ты нас совсем нет?

– Ну ма-а-а!

Тяжело вздохнув, я вернулась, крепко обняла ее, стараясь вложить в эти объятия все, что чувствую. Что люблю больше жизни и ее, вместе с этими прозрачными попытками манипулировать, и Коннора с его взрывным характером, и сестер, пусть мы толком друг друга и не понимаем. И именно потому, что люблю, и хочу и им, и всем вокруг спокойной жизни, я должна делать то, что собираюсь. Отпустила маму и теперь уже сбежала, не слушая больше ничего.

– Майки, я уже выдвигаюсь на позицию. Буду на месте в течении часа, – набрала я своего соучастника соседского шерифа, убедившись, что брат не привел свои угрозы в действие и на хвосте у меня никто не болтается. Это же Коннор, с него станется кого-то нанять или попросить таскаться за мной и мешать. Но по ходу сегодня был не мой день.

– Сантос, ты это… не сильно торопись, ладно? Меня тут окружной прокурор к себе выдернул. Обсудить кой-какие моменты. Я примчусь, только чуток опоздаю.

– Ты серьезно?! – возмутилась я, но мой собеседник уже отключился. Ладно, стоит признать, что брат немножечко прав насчет него. Этому парню слегка не хватает обязательности и терпения. И ума. Не слегка.

Подъехав к бару, я решила, что смысла нет сидеть в машине. Это может привлечь ненужное внимание и сломать всю задумку. Ну явно же желающая чуть промочить горло и снять стресс женщина не будет засиживаться в тачке перед баром, ожидая неизвестно чего. Того, что в двери войдет мужчина ее мечты? В любом случае, у меня нет планов выйти из этого бара с кем бы то ни было раньше, чем я засеку, что мое прикрытие на месте.

На парковке машин хватало, так что и внутри было оживленно. В одном углу расположилась весьма шумная компания из десятка дальнобоев, уже изрядно нагрузившихся пивом. Компании поменьше равномерно распределились по всему небольшому залу, свободных столов не наблюдалось, хотя пару раз по дороге к стойке мне делали приглашающие жесты и игриво подмигивали нетрезвые мужские особи, коих тут было подавляющее большинство. Но мне компании не подходили. Наша цель однозначно одиночка, не стремящаяся заводить общение, а значит повышать шансы быть запомненным кем-либо. Да и незаметно увести девушку из компании куда как меньше шансов.

Одиночки по обыкновению располагались на высоких барных стульях у стойки, где и мне нашлось местечко. Справа смуглая до черноты женщина лет пятидесяти с явной печатью давней усталости на лице и, судя по простой, я бы даже сказала изрядно потрепанной одежде, заглянувшая сюда снять привычным способом стресс после тяжелого дня. Слева хмурый парень, даже не поднявший взгляда от своего бокала на нового посетителя. Клетчатая мятая очень свободная рубашка поверх футболки с каким-то экологическим принтом, черные джинсы и крепкие добротные ботинки – обычный прикид обычного дальнобойщика.

– Добрый вечер! – поздоровалась я сразу со всеми. – Можно мне светлого пива? Жутко тяжелые выдались сутки, – постаралась я улыбнуться как будто бы неловко, словно оправдываясь за свое появление в таком месте.

Соседка, до этого безучастно пялившаяся в зеркальную стенку за спиной бармена, заставленную, как водится, бутылками спиртного, вдруг вздрогнула, передернула плечами, как от холода, нахмурилась, и, буркнув что-то неразборчиво, ушла, освободив место рядом со мной. Сосед слева еще ниже склонился над своим бокалом, отчего его спутанные светлые волосы совершенно заслонили лицо.

Мда. Ну, время пока терпит. Осмотрюсь пока да подожду свою запаздывающую “подстраховку”.

– Эй, парень, ты это чего? – раздался вдруг обеспокоенный голос бармена. – Не смей мне тут стойку кровищей залить.

Я дернулась на звук и заметила, что бармен недовольно смотрит на моего молчаливого соседа. Пригляделась к парню и заметила, что из носа у него капает кровь. Прямо в бокал с пивом.

– Вам плохо? – встревожилась я. Знаю, что порой такое вот случается с переутомившимися людьми. – Вот, возьмите салфетки. Хотите, я намочу полотенце, чтобы приложить к переносице?

Парень, зажав окровавленный нос предложенными салфетками, лишь согласно кивнул. Пока я бегала в туалет за мотком смоченных в холодной воде одноразовых полотенец, за стойкой добавилось посетителей. Но рассматривать их пока было некогда – стоило все-таки помочь парню.

– Может, отвезти вас в ближайшую клинику? Тут всего-то миль двадцать.

– Все нормально, – покачал он головой. – Но спасибо, что предложили. В наше время приятно встретить того, кто готов прийти на помощь незнакомцу. Позволите угостить? – Я наконец поймала его взгляд – лихорадочный и будто-бы… колючий, что ли, от которого по спине пробежал какой-то странный холодок.

Эй, парень просто приболевший и смущенный тем, что его минутная слабость оказалась на виду у посторонних. Что за паранойя на пустом месте, Перла?

Я представилась вымышленным именем, и мы завели обычный разговор ни о чем. Периодически я оборачивалась и сканировала взглядом зал, пользуясь тем, что шумные дальнобойщики то и дело взрывались в молодецком хохоте, так что повод вполне обоснованный.

– Эй, чика, я бы на твоем месте не стал допивать это! – раздался грубый мужской голос рядом, и высокий бокал, который я уже почти опустошила, бесцеремонно выдернули у меня из рук. – А тебе, каброн (мудак по исп. – прим. Автора), советую бежать отсюда со всех ног и молиться, чтобы я не догнал и не выбил тебе все зубы за подобные фокусы!

Я от неожиданности онемела, как в замедленном кино следя за сверкающими каплями пива, летящими в лицо моего собеседника, чьи глаза округлились в явном испуге.

А переведя взгляд на буяна, поняла – вот моя добыча.

Шесть футов и четыре дюйма прокачанной массы, потухшая сигара в не по-мужски пухлых губах, глядя на которые хочется провести по ним языком, чтобы убедиться в их настоящести, трехдневная небритость и запыленные волосы, словно он отмахал миль пятьсот на байке, легкие круги под глазами – то ли усталость, то ли недосып, то ли все вместе – шутка ли, умудриться замести следы четырех убийств за три месяца. И все это приправлено сбивающей с ног аурой брутальной самцовости, на которую женщины всех возрастов слетаются, как мотыльки на свет одинокой свечи в ночном мраке.

Короче, опуская поэтическую херню, непрошенно влезшую в башку, у этого громилы просто пламенными буквами на лбу мигала надпись: “очень-очень-плохой-мальчик”. Как раз из тех, на кого пачками западают скромные симпатичные провинциальные тихони, мечтающие о горячих приключениях, а находящие вместо этого… смерть.

Глава 4

Я не циник, хотя порой ловил себя на том, что женщины, по большому счету, отличаются друг от друга только цветом богом данной кожи, ну и весом. А в остальном… У всех по две руки, по две ноги, по две сиськи – у кого-то меньше, у кого-то чуть больше. У всех по два глаза, по два уха, рот, нос – вот и весь комплект. Но тогда почему при взгляде на иную инста-диву зубы ломит, как от слишком холодного пива, а какая-то скромная деваха в потрепанных джинсах и без грамма косметики на лице воспринимается как кусок маминого знаменитого вишневого штруделя, за который мы с братьями порой готовы были биться в кровь и сопли?

Вот-вот, я именно об этой самой девице, развернувшейся ко мне лицом в тот момент, когда я уже занес было кулак, чтобы отрехтовать рожу мудилы, подлившего ей какой-то дури в пиво.

Не буду байки травить, что типа бабочки запорхали или архангелы в трубы задудели, не-а. Но вдруг отчего-то на рожу наделась дебильная стопудов улыбка – примерно как при виде нашей малютки Рози, таскающей за щеки ворчуна Саважа. И с языком какая-то чудная ерунда приключилась. Как приморозил его кто. Поэтому стоял и лыбился, пока она на меня вызверялась, шипя что та гремучая змеюка, которой на хвост наступили.

– Ты кто такой? Из какой берлоги вылез с такими закидонами? – подступила она ко мне, и ее грудь под простой свободной футболкой слегка качнулась. Я сглотнул, борясь с мгновенной сухостью в горле. – Я тебя спрашиваю! Кто давал тебе право вторга…

– Пиво, – наконец брякнул я, не в силах перестать по-дурацки скалиться. – Глаза у тебя красивые, чика.

– И они намного выше того места, куда ты сейчас пялишься, причем таким образом, что я это вполне могу счесть сексуальным домогательством!

Ага. И именно поэтому даже твой лифчик не скрывает того факта, что соски сжались в тугие горошины и пытаются порвать ткань футболки? Прищурилась зло, а ноздри вон как играют, и над верхней губой появились крошечные бисеринки пота, что меня аж прижало мигом облизать тут же, захватывая и ее рот.

Что, возбуждают крутые парни, но скрываешь это от самой себя? Или это такой приемчик местного съема? Наорать, поколотить на удивление крепкими кулачками по грудине, а потом согласиться? Ну и ладно, я не то чтобы поклонник всяких игр-прелюдий, но легко готов принять чужие правила, если это приводит к славной потной скачке между простынями. А все по ходу к тому и идет. Уж возбуждение женское я всем нутром и шкурой чую. А тут его в достатке. Чудится мне, аж всю вонь в баре перебивает.

– Кто ты такой, я тебя спрашиваю! – все тем же злющим шепотом потребовала ответа кандидатка на объездить мой член грядущей ночью. – Отвечай, или я тебе сейчас организую арест за драку в общественном месте с укладыванием мордой в пол! Улыбаться настроение живо пропадет!

Неа, не пропадает пока что. И кем или чем это она мне грозит? Звонком в полицию, которая приедет в лучшем случае через полчаса? Ну да, ну да.

Хотя проверить того мудилу не помешало бы. Вернее, не помешало бы, если бы он был так туп, чтобы задержаться, пока эта горячая кобылка отвлекает единственного, кто мог реально накостылять ему за попытку опоить понравившуюся девчонку явно какой-то херней.

– А силенок-то хватит, чика? И зачем мордой в пол? По мне, наоборот куда как удобнее будет. Даже согласен на полу, но давай не здесь.

Она рвано вдохнула и чуть тряхнула головой, моргнув пару раз так, будто не совсем понимала, что с ней. Это всего лишь обаяние Рауля Брукса, детка. Или, как вариант, действие того “подарочка” от сбежавшего сучонка. И тогда тебе не помешало бы хотя бы на свежий воздух.

– Ты у меня за каждое слово ответишь! – пригрозила она и ткнула в мою грудь пальцем. И задержала его чуть дольше, чем требовалось для значимости этого жеста. Ну, так и есть, горячая кошечка хочет поиграть в суровую недотрогу.

– Эй, вы, двое! Кончайте это! – рявкнул на нас бармен. – Хотите выяснять отношения или что у вас там – выметайтесь на улицу!

О, я как посмотрю, тут поголовно одни джентльмены и порядочные люди. Где это видано – выгонять прочь сцепившихся мрачного вида бугая и девчонку, что чуть не в пуп ему дышит. И главное, ни одна зараза, глаза тут заливающая, слова против не вякнула. Вот теперь я начинаю понимать, как здесь все то жуткое гадство могло происходить.

– А ну-ка давай на выход! – строго приказала дерзкая пигалица. Смелая, да? Или уже прям не терпиться остаться со мной наедине? Ладно, давай по-твоему. Заодно подышишь чутка.

– Дамы вперед! – одарил я ее своей самой действенной трусоиспаряющей ухмылкой. Мне как-то еще до шоу одна горячая кобылка говорила, что она буквально кончает от нее.

– Шагай давай! – прищурилась красотуля зло и указала мне направление, а у самой-то зрачки расширились, и на шее тонкая синеватая венка вздулась и запульсировала. Вот туда тебя для начала и поцеловать, да, детка?

Будет исполнено, мэм.

Ухмыльнувшись еще раз, я сунул сигару в рот и пошел куда велено.

– Куда идем? – осведомился через плечо, выходя на парковку.

– И… – голос сел до сильной хрипоты, и ей пришлось прочистить горло, – вперед топай. К зеленому пикапу.

– О, ты меня похищаешь?

– Нет, задерживаю, умник.

О, вот, значит, во что играем? Прямо классика – "полицейский-задержанный".

– А как насчет сначала значок мне показать? – фыркнул я. – Хотя хрен с ним, со значком. Меняю его на демонстрацию твоих сисек.

На улице уже совсем стемнело, и местные власти явно хорошим освещение тут не заморачивались, как и владелец заведения. Наверное, поэтому деваха и споткнулась, натыкаясь на мою спину. И будь я проклят, если не засек глубокий вдох у моей спины, прежде чем она отстранилась.

– Ух ты, уже прямо готова на меня запрыгнуть? Потерпи уж до номера, – хохотнул я.

– Не умничай! Лицом к тачке! Руки на крышу, ноги расставь! – наверняка она хотела прозвучать грозно, но вышло почти бормотание.

Ух ты, а игра становится все интереснее и внезапно заводит не на шутку. Девчонка толкнула меня к железному боку своего пикапа, и я чуть не зашипел, ловя неожиданный кайф от ее почти настоящей грубости. У меня встал намертво, и в башке даже зашумело чуток, как будто я не полпива выпил, а целый пузырь вискаря в одного осилил.

– Любишь грубые игры, котеночек? Грабить будешь или обыскивать, чика? Если что, презервативы в бумажнике в заднем кармане.

На какой-то момент у меня мелькнула мысль, что, может, она и не игру со мной затеяла, потому как взялась меня охлопывать и обшаривать вполне себе уверенно и профессионально. Но эта мысль быстро испарилась. Уж больно близко она прижалась сзади, не столько обыскивая, сколько щупая мою грудь.

– Что за чертовщина… – пробормотала она, и дыхание ее сбилось окончательно, а движения замедлились.

Обшаривающие ладони спустились к поясу моих джинсов, и она сглотнула так гулко, что я не мог этого не расслышать. Что, разогрелась не на шутку, малышка? Она переместила руки на мою задницу, снова сглотнула и после весьма говорящего промедления выдернула-таки бумажник. Я скосил глаза, проследив, как она сунула его в карман и стала опускаться, обшаривая мои бедра. И тут уж решил обнаглеть. Поймал ее запястье и прижал руку к своей ширинке.

– Ты тут пропустила нечто очень угрожающее, милая, – рыкнул я и толкнулся стояком в ее ладошку. Сука, что-то я прям на грани закипания!

– Ах ты… – начала она и выдернула у меня плененную конечность, взвиваясь обратно. – Да я тебя…

Я не мешкая попытался развернуться, но засранка ловко заломила мне руку. Больно, между прочим, что однако только добавило происходящему остроты. Сначала, поддавшись и обманув ее иллюзией подчинения, я дал ей несколько секунд на потерять бдительность и без труда вывернулся из захвата. Молниеносно развернул ее, и теперь уже она была прижата грудью к тачке, а я навалился ей на спину, уперевшись ноющим членом к охренительным упругим ягодицам.

– А ну отвали, ублюдок психованный! – прошипела она яростно и вдруг задрожала, застонала и прогнулась податливо. С такой однозначной нуждой, что меня аж тряхнуло.

Я на автомате полоснул взглядом по парковке, не засек никого близко и позволил себе сорваться. Скользнул ладонью на ее изящную шею, обхватил подбородок и запрокинул ее голову на свое плечо, добираясь ртом до той самой примеченной венки. Присосался, ловя уже бешеный ритм ее пульса, и мой собственный забухал в башке, оглушая и кипятя мозги. Девчонка вздрогнула, дернулась из-под меня, прошептав какое-то заковыристое ругательство, и закинув руку, впилась пальцами в кожу моей головы, притягивая к себе сильнее.

Я еще только исцеловал ее шею, а ее уже колотить начало. Горячая стала, что адово пламя, заерзала, принялась тереться об мой член задницей и всхлипывать жалобно. Сжал подбородок и впился в дрожащие губы, одновременно нагло сунув ладонь под пояс ее джинсов. Втолкнул язык к ее, встретившему меня с яростной готовностью, и чуть в штаны не спустил, добравшись пальцами до мягеньких складок. Да у нее там натуральный потоп кипятка. И стоило только добраться, как она взвилась подо мной на цыпочки, вскрикнула и задрожала.

– Санта Мария, что же это… – пробормотала, оторвавшись от моих губ невнятно, будто язык ее не слушался. – Еще-е-е!

На парковку перед баром свернула машина, полоснув по нам светом фар.

– Тш-ш-ш! Милая, все будет, но давай ко мне. Иначе обломают нам все веселье, и сидеть нам в участке.

– Не надо… не… – слабо запротестовала она, а сама ведь снова за поцелуем тянулась, тряслась вся, бедра сжимала, запястье мне царапала, удерживая мою руку у себя в штанах.

– Тут десяток шагов всего, малыш.

Я не знаю, как и силы нашел выдернуть кисть из мягкой щедрой влажности. Только разок вогнал в нее два пальца по самые костяшки, дурея сам и заставив снова взвиться с протяжным стоном ее. Как же она жмет там внутри. Как же оголодать бабе для такого надо, чтобы на руку текла прямо ручьем и кончала почти от первого движения всего лишь пальцев.

Ну ничего, сейчас мы все исправим, сахарок. Мне от тебя что-то тоже так вставляет, что трахать буду, пока шевелиться смогу, чую.

Я ее поволок к внешней лестнице за зданием, что вела к комнатам для постояльцев. Спасибо господи, что здесь их двери выходили прямо на площадку небольшого балкончика, и попасть туда было можно, избегнув лишних взглядов и встреч, что вполне могли создать заминку, за которую моя горячая сладкая девочка успеет остыть и передумать.

Женщины непредсказуемы.

Глава 5

От него несет сигарным дымом, пивом, ветром долгой дороги и мужчиной. Мужчиной, которого мне внезапно захотелось до одури, до удушья. До такой степени, что из моего разума стремительно испаряется все, кроме убийственной силы желания.

Минуту назад я видела в нем исключительно возможного маньяка.

Тридцать секунд спустя меня в жар кинуло от вида его широких плеч и невыносимо аппетитной задницы в этих джинсах, но он все еще был под запретом.

Вот буквально секунду назад я еще помнила, что он плохой парень, подозреваемый вообще, что недопустимо ни в коем случае испытывать к нему эту иррациональную похоть – похоть, что накатывает на меня волна за волной, каждая следующая сильнее и выше предыдущей. И накрывает с головой, топит в себе безвозвратно, стоило ему только вывернуться из моего обездвиживающего захвата и прижать к машине самому. Просто бульк! и все, нет меня адекватной, нет никакой секретной операции, нет маньяка, нет всего окружающего мира вообще! Есть только его вес, прижимающий меня к металлу, его запах, окутавший и отрезавший меня от реальности, его губы, ласкающие кожу на моей шее.

И я даже пробую вырваться, но становится только хуже.

Уносит окончательно.

Дальше все как вспышками-взрывами-ожогами по нервам.

Вспышка – его ладонь скользит вниз по моему животу, и я прогибаюсь похотливо, вместо того, чтобы постараться ее сломать за такую дерзость.

Вспышка – он властно поворачивает к себе мое лицо для жесткого поцелуя, и я отвечаю, тянусь за его вкусом, от которого у меня наступает пламенная пустота в голове.

Взрыв – его пальцы с огрубевшими подушечками погружаются в меня, и мое тело содрогается без малейшего шанса как-то это контролировать, а сознание раскалывается практически, и я полыхаю в одном крошечном шаге до оргазма.

Ожог – отказ в нем сию же минуту. Он меня буквально волочит куда-то, продолжая тесно прижимать к себе. Я мямлю “нет” и “ нельзя”, но иду за ним, иду, и по всему кровотоку разливается адское предвкушение. Он подхватывает меня на руки у лестницы и несется вверх, спотыкается, едва не падая, но держит крепко, как если не готов выпустить уже никогда, и бормочет, рвано порыкивая мне на ухо какие-то скабрезности. И я почти не разбираю слов, до моего расплавившегося начисто мозга доходит лишь смысл: сексуальные угрозы, обещания трахать так, что мы завтра вряд ли сможем ходить или вовсе помрем от изнеможения.

Он ставит меня на ноги, только чтобы отпереть дверь, и снова при этом вжимается сзади, целуя в шею. Господи, я и не подозревала, насколько чувствительна там, в том местечке, что он терзает своими губами. Дверь захлопывается за нашими спинами, окончательно отрезая путь к бегству. Эта мысль всплывает в моей голове и мгновенно тонет в океане похоти, что сейчас там царствует.  Мои пальцы, судорожно сжимавшие оказывается все это время рюкзачок с оружием, разжимаются и он грюкает глухо об пол.

– Ну же, сахарок, дай мне тобой полакомиться, – бормочет сквозь хриплое дыхание мой плохиш и просто толкает меня лицом на кровать.

Я пытаюсь перевернуться, но он ворчит как раздразненный зверь, дергает меня за лодыжки, подтягивая к краю кровати. Его руки стремительно ныряют мне под живот, и мои джинсы оказываются расстегнуты буквально в секунду, а в следующую – сдернуты вместе с трусиками вниз. Я оказываюсь с голой задницей и вскрикиваю от укуса на правой ягодице. Но вскрик обращается протяжным стоном, потому что его пальцы одновременно проходятся по моим складочкам.

– Бляяя, это же пиздец просто, какая ты мокрая.... – рокочет он протяжно. – А пахнешь… Малыш, е*нусь, если не попробую…

И он пробует. Он пробует, а я сразу же улетаю первый раз. Содрогаюсь, вгрызаясь в покрывало, душа рвущиеся безумные крики. Он ворчит одобрительно и продолжает творить невозможное бесстыдства своим ртом. Вылизывать и говорить.

– Вот так… да прямо по языку мне, детка.... Ах ты моя щедрая девочка… Вкусная и щедрая… Да, еще хочу… кончи для меня еще… Уделай всю морду…

За всю мою жизнь моих ушей не касалось нечто столь порочное, и мне чудится, что второй раз я кончаю от одного этого. Ровно в тот момент, как он толкает в меня пальцы и приказывает “Давай!”

– Теперь на мой член, сахарок… – хрипит он, лишая меня ненадолго своих прикосновений. – Сожми его так же… Сожми, чтобы мне башку оторвало.

Горячая плоть упирается между моих складок, он впивается до боли в мои бедра и дергает на себя, все еще дрожащую от неутихшей волны кайфа. Насаживает на член мощным рывком, вышибая крик.

– Сука-сука-сука… – шипит он, замирая на пару секунд, – Я, блядь, в рай хрен сунул, детка… Ты меня отсюда не выгонишь…

Он отступает самую малость, но мне уже мало, и я хнычу, и он толкается снова, еще сильнее, останавливается еще раз, будто смакует, а потом сбрасывает меня в дьявольское пламя. Молотит бедрами тяжело и часто, с такой интенсивностью, как если бы хотел меня разрушить. А я желаю развалиться и от того выпрашиваю еще и еще.

– Смерти моей хочешь… – выдыхает он, скрипит зубами и кончает с протяжным гортанным стоном, и я не успеваю за ним лишь самую малость. Но возмутиться тоже не успеваю. Он рывком переворачивает меня на спину, подхватывает под колени и врезается лицом между моих ног. И наказывает новым оргазмом.

– Это ни хрена ни конец. Шмотки долой, сахарок, – приказывает он.

Я суетливо и бестолково дергаю руками в попытке стянуть футболку, но эта сволочь выскальзывает из непослушных пальцев. И он в нетерпении сдирает ее с меня, попутно освобождая волосы, стянутые резинкой в основательно растрепавшийся уже конский хвост. Пытается расстегнуть бюстгальтер, но под его натиском кружевная ткань просто не выдерживает и с жалобным треском рвется.

– О*уеть… – протягивает с гортанным стоном и зарывается лицом между стиснутыми его руками полушариями. – Идеальные, сука.

Набрасывается жадным ртом на грудь, прикусывая и посасывая одну и требовательно сжимая вторую.

– Вот это я попал, бл*дь, – пытка повторяется.

Но мне все еще мало просто ласк. Я хочу повторения безумства, от которого до сих пор не отошло, не попустило, не схлынуло. И я толкаюсь бедрами навстречу его наливающемуся стояку, трусь всем скользким от пота телом, ерзаю, пытаясь направить в нужное мне, требовательно пульсирующее нутро. Обхватываю ногами мощную мужскую поясницу и хнычу:

– В меня, внутрь, ну же…

– Сдохну на тебе, сахарочек. Ей богу сдохну. И это будет самая о*уительная смерть, о которой только можно мечтать.

Смерть.

Смерть!

Точно!

Он же и есть тот самый искомый маньяк-убийца!

И я его нашла!

Нашла и… Санта Мария! Нашла и трахаюсь с ним, как будто мы последние мужчина и женщина на этой Земле!

Словно прочитав мои мысли, маньяк исполняет только что озвученное мною желание и входит – резко, глубоко, до упора, до ощущения легкого жжения и абсолютной, совершенной наполненности им, его сущностью, его сутью, его самым сокровенным. Входит и замирает, запрокинув голову и бормоча что-то невразумительное.

– Значит, вот так это и бывает, да? И вот тебе грудь вместо сисек в одночасье. Ну что за пое*ень? Братцы ухохотались бы. Да только кто им скажет, этим придуркам?

Я чувствую себя шизофреником в момент обострения – я одновременно упиваюсь собственными ощущениями – порочными, запретными, постыдными и стопроцентов аморальными и такими при этом невыносимо сладкими, такими желанными и бесконечно требуемыми, но вторая половина мозга, понемногу проясняющегося от странного наваждения, просчитывает варианты добраться до рюкзачка, в котором лежит, закутанный наспех в легкомысленный шейный платок, мой любимый Глок. Двадцать шестой – как раз по моей руке, самый компактный, который можно легко спрятать хоть в дамскую сумочку типа клатча. И там же достать одноразовые пластиковые наручники, которые я предусмотрительно взяла вместо металлических, чтобы не звенели и не утяжеляли дамский аксессуар. По ходу, на этого бугая надо надеть сразу две пары – ишь, силушки-то немеряно.

Мой опасный партнер словно наделен каким-то бесконечным  объемом сил и действительно принимается исполнять все свои угрозы. Он вколачивает меня в жалобно стонущую от его толчков постель. Его лицо искажено, кадык судорожно дергается, когда он издевательски застывает, лишая нас обоих оргазма. Переворачивает меня, исцеловывает от затылка до ягодиц, бесстыдно погружая язык туда, где до него ТАК никто не касался. Вгоняет себя в меня снова и таранит с еще большим ожесточением. Буквально утрахивает нас с кровати, и мы оказываемся на полу, валясь вниз беспорядочной кучей переплетенных и не способных остановиться в этом сумасшествии тел.

Ковер в этом дешевом мотеле адски жесткий, и он ворчит “так не пойдет, сахарок”. Останавливается, и я опять жалобно хнычу, лишенная возможности кончить. Но он тут же вытягивается на полу сам и с легкостью усаживает и насаживает на себя одновременно.

– Давай, малыш, давай теперь сама. Возьми, сколько хочешь.

И я уж беру. Беру яростно, с невесть откуда вновь появившимися силами. Обливаюсь потом, заставляя наши тела врезаться друг в друга с самыми сладкими порочнейшими в мире звуками, ни черта не вижу перед собой из-за целого роя сверкающих и мельтешащих световых микро-вспышек, которых становится все больше. Такой долгожданный, кажется, оргазм обрушивается на меня, прошив сотней разрядов от кончиков пальцев на ногах и до мозга. Позвоночник будто в пыль, исчез, и я падаю на своего ненасытного партнера сверху. Я – безвольная тряпка уже, но его это нисколько не останавливает. Он упирается пятками в пол и толкается снизу с такой мощью, что мои колени отрываются каждый раз от пола, удерживая мои бедра на месте для максимального проникновения. Я с трудом опираюсь ладонями об пол, чтобы меня не швыряло от этого безумства, и правой рукой натыкаюсь на что-то. И тут же опознаю на ощупь ткань своего рюкзака.

– Хочу твой рот, сахарок, – хрипит он. – Давай, поцелуй меня.

Я целую. Улетаю от удовольствия, что плещется внутри от ласки его требовательных губ, и одновременно нащупываю и выпутываю из платка Глок. Я точно рехнусь после этого. Уже рехнулась, чего уж там.

Позволяю себе последний глоток этого мужчины и резко выпрямляюсь, направляя ствол ему в лицо.

– А ну замер, мерзавец! – пытаюсь рявкнуть, но мой голос просел от тех бесконечных стонов, что он уже вышиб из меня.

Его глаза расширяются, рот распахивается, он явно в шоке, но ни черта не останавливается.

– Бля-я-я! – протяжно стонет чокнутый ублюдок и содрогается подо мной в оргазме.

Да он точно хренов извращенец! А я тогда кто, если от вида этого его финала меня за малым не накрыло снова и саму.

Вскочила с него на абсолютно не желающих держать ногах и швырнула ему в грудь вытащенные из рюкзачка наручники.

– А ну живо поднялся и приковал себя к кровати! Ну!

Он даже не возражает, просто подчиняется без единого звука.

Господи, значит правда! Он и есть этот маньяк. Я спала с убийцей! Ведь нормальный невиновный человек возмутился бы, испугался, спросил за что. А этот… молчит и смотрит так, будто прекрасно все понимает. Я слышу характерный треск пластмассового замка наручников, и меня накрывает слабостью, как тяжеленным одеялом. Я вдруг глохну и слепну, и последнее, что осознаю, – пистолет выпадает из моей руки.

Глава 6

Слушайте, я, конечно, тот еще экстремал, особенно в туманной юности был, иначе с какого бы хера единственный из братьев решил служить в армии в свое время, но вот такого прихода… кончить с вылетом мозга в е*аную стратосферу в тот момент, когда только что словившая охеренный оргазм на тебе девица приставляет пушку прямо ко лбу… Это, как мне чудится, не совсем нормально, не?

Собственно, вообще эта дикая скачка с незнакомкой попахивала… легким безумием, назовем это так.

Нет, разумеется, я, как любой половозрелый мужик с определенными нуждами, просто не мог не обратить внимание на такую аппетитную телочку. Алле, покажите мне того, кто смог бы! Да и попытаться уберечь ее от непонятного пойла – тоже вполне адекватное желание любого нормального человека. Но что, ко всем херам, переглючило в моих мозгах дальше?

Если девица все же действительно глотнула какой-то возбуждающей дури, то ее поведение в принципе понятно и объяснимо. Хотя, сука, обидно получить такой нехилый пинок по яйцам. Яйцам моего эго. Я-то уж себя реально богом секса ощутил, заводящим незнакомок с полоборота без всяких там плясок и подкатов. А тут вот что, выходит.

Но почему в ответ на ее искусственно вызванную химией страсть я сам полыхнул, что та промасленная ветошь от окурка? И почему, даже заподозрив неладное, не остановил себя? Совесть моя в какой глубокой жопе тогда затаилась? Ведь по сути… ну… я воспользовался. А разум мой где был, думал, б*ядь, чем? Хером единым и ничем больше. Его же и на совесть поклал, по всему выходит. Что, если теперь эта самая бешеная дьяволица обвинит в сексуальном домогательстве меня, а не того, кто реально виноват в произошедшем? И как я в глаза ей смотреть буду потом? И какая вероятность, что еще раз… Так, вперед байка не бежим, разбираемся с насущным.

И что это у нее тут за пукалка?..

Ого, двадцать шестой Глок. Маленький, да удаленький. Довольно легкий, как раз для женской руки, но при этом высокой огневой мощи. У нас в армии такими не пользовались, но знаю, что офицеры полиции и прочие не армейские силовики с удовольствием берут его в качестве запасного – прятать удобно куда угодно. Вот и эта… спрятала.

И кто же ты такая, сахарочек мой? С перцем халапеньо. Вкусная такая, только подумаешь – и яйца сводит.

Пока гонял все эти мухи в голове, поднял ее с пола, аккуратно уложил на развороченную нами же постель, прикрыл простыней, чтобы не отвлекала от мыслительного процесса, тормозящего и сворачивающего в ненужную совсем сторону от ее вида. Затем взял кончиками двух пальцев да через подвернувшуюся цветную тряпицу выроненное оружие и спрятал от греха подальше. А ну как придет в себя и опять начнет размахивать? А я и от предыдущего раза так-то не отошел. В смысле, от своей реакции на размахивание. Вдруг опять что подобное приключится? Мне что, потом точно прямая дорога к мозгоправу? Чур меня.

Нет, ну что со мной, на хрен, не то? Ведь кончал, ощущая холодок стального дула на лбу, так, что, думал, кончусь весь. Изольюсь полностью, вместе с полыхающими мозгами. Во рту до сих пор солоно от языка прокушенного, вот как колбасило. И видел же, отмечал какой-то адекватной частью разъе*ашенного таким взрывным оргазмом мозга, что девчонка уже совсем не в себе – руки ходуном ходят, язык еле ворочается, но страха вообще не было. Одна эйфория чистейшая.  А ведь реально могла выстрелить. И даже не специально, а по глупой случайности. Но меня лишь вштырило, как ударной волной приложило. Будто ты не ты, и все не реальность, только снится. Встал, как приказала, мельком глянув на наручники, что она кинула мне левой рукой, и пристегнул себя к кровати. Типа пристегнул. А она и не просекла, да и как, если взгляд уже был совсем расфокусированный. Дурак я что ли, в самом деле, остаться пристегнутым в номере с потерявшей сознание вооруженной женщиной.

Вооруженной и очень опасной. В том плане, что опасно соблазнительной. Даже сейчас, после ее нелепых действий. Угроза пристрелить никак не впечатлила мой бестолковый, упорно опять поднимающийся болт. Видимо, он уверен, сука, что к нему они не относятся. Правильно, она же мне в верхнюю голову целилась.

И чего, спрашивается, вызверилась так? За то, что посадил сверху и велел скакать самой? Не, ну я встречал девах, что предпочитают быть исключительно снизу, типа работать в постели должны исключительно парни, но не до такой же степени, чтобы пушкой размахивать? Вообще-то она кончила, так что наезд в корне несправедлив. И приковывать-то меня зачем?

“Лицом к машине! Руки на крышу! И ноги расставь!”

Стоп!

Это что же… Это как это… Получается, что она тогда, в самом начале, не шутила? В смысле не играла, выходит, в "задержанный-строгий офицер". У меня же грешным делом мыслишка мелькнула, что узнала даже таким небритым и решила так парня из шоу по-быстрому оседлать. Реально меня хотела задержать? А потом, значит, ее накрыло той дурью, которую успела хапнуть до того, как я выплеснул это пойло?

Херассе…

Ронни мне яйца оторвет. Попытается точно. Это же пиздец, во что вылиться может.

А документы у нее есть?

А документов в сумочке нет. Не поместились из-за Глока и наручников? Или специально не брала?

Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы это была какая-то ошибка и просто нелепое совпадение! Я ведь еще не доехал до места, да? И вообще даже не пересек границу нужного округа. Значит, она не может быть местным шерифом, да, Господи? Ну давай поторгуемся, как тогда, несколько лет назад, Божечки?

Но ирония в том, что я, выпросив тогда у Всевышнего жизнь Коннора, не уточнил, что кроме того, что живой, он должен остаться и здоровым. Так что и сейчас не факт, что мое страстное желание выяснить, кто эта девушка, от которой у меня мозги напрочь вынесло, не окажется сестрицей сержанта.

Я-то думал, что они похожи – все-таки родные, не то что мы с братьями. И ожидал, вполне логично, рыжую валькирию, ростом и шириной плеч соответствующую моему армейскому другу. А эта, вы только посмотрите на нее – пять футов и шесть дюймов максимум (167 см – прим. Автора), изящная, как тростинка, с талией, что практически помещается в мои лапы, с умопомрачительной задницей, манящей вкусными ямочками, и идеальной грудью. Грудью, черт бы все побрал! Не сиськами!

И это хуже всего!

Единственное, чем эта пигалица похожа на моего сержанта, – мерзким характером. И это она еще плохо соображала. И по-любому, кем бы она в результате не оказалась, чую, ждут меня веселые времена.

С грудью, мать его растак.

Стоп.

Какого я раньше времени гружу себя тем, чего еще вполне может и не быть. Да может у них тут поголовно в полиции женщины. И никакая она не сестра Коннору. В самую наипервейшую очередь надо тебе, Рауль, думать совсем-совсем о другом. У тебя тут девушка без сознания. С явным, по ходу, откатом от приема какой-то хери.  Так что вопрос номер раз – на чем везти эту загадку в больничку. Ибо дыхание рот в рот не поможет (уже не помогло, давай будем честным), массаж сердца через грудь тоже вряд ли, огнестрела или ножевого, с которым я когда-то привык иметь дело, тоже не имеется.

Вывод?

Ей нужен квалифицированный врач. Вызывать сюда… ну, что-то в районе ягодиц мне настойчиво вещает – она ни хрена не обрадуется огласке, когда очухается. А у нас и так все сложно, так что дополнительный повод взбесить и без того злую на меня женщину никуда не вперся. А она будет злой, зуб даю.

Давай, давай, Рауль, двигай задницей и поскорее.

Я, даже не обмывшись, так только, поплескал водички в рожу, напялил джинсы, влетел в рубаху, застегнув ее наспех, с содроганием натянул использованные носки, ибо новые искать некогда, зашнуровал ботинки и тут как споткнулся.

А как мне ее везти? Завернутой в эту простынь? И что я тогда скажу? Снял девку в баре, а ей стало плохо, пока мы трахались? Вот она мне спасибо потом скажет, особенно если мои подозрения о ее личности подтвердятся. А уж какое внушительное спасибо прилетит мне за это от Коннора, так и вовсе заранее челюсть ноет.

Нет. Надо ее одеть. Сказать, что увидел, что ей поплохело, вывел на воздух, а там все и случилось.

Но Глок все равно спрятать. Наручники оставлю, а оружие… Потом отдам. Честно. Тет-а-тет. В обмен на…

Стоп, Рауль. Делай, раз решил. Потом будешь свои влажные мечты о гнусном шантаже, переходящем в зализывание вины, лелеять. Когда девицу откачают от чего бы она там ни нахлебалась.

А тебя, урод конченный, я найду. Найду и самого заставлю выпить бочку этого сказочного дерьма.

Для парня, привыкшего исключительно раздевать тех девиц, что не успели сами выскочить из одежды, одеть бессознательную женщину – тот еще квест. Почище разведки в глубоком тылу.

Почти натянув до колен джинсы, я увидел на полу кружевное белье и выругался. Вот на месте врача я точно не поверил бы, что она не надела трусики. Пришлось снимать, потом натягивать эту тонкую, тянущуюся хрень, потом снова возвращаться к джинсам. И мои посиневшие от процесса яйца были жутко благодарны ей за то, что джинсы она носит достаточно свободные, а не такие, как наша Юпик, что с мылом и лежа надевают. Серьезно, я всю жизнь прожил с твердой уверенностью, что раздевать девчонку – это одна из самых заводящих вещей в мире. Никто, бля, не предупреждал, что одевать тоже вставляет будь здоров. Так, низ готов, только балетки остались, но это плевое дело. Теперь верх. А что у нас тут? А тут простая незамороченная футболка. И тоже белье. Кстати, где оно? Ага. Вот оно. Упс…

Значит, это вот эта штука так мерзко треснула, когда я ее потянул? И, понятное дело, ни одна уважающая девушка не выйдет из дома в лифчике с оторванной нахрен застежкой, верно? А вот совсем без лифчика – вполне может. Сто раз видел. Значит, лифчик прячем вместе с Глоком.

Фух!

Молодец, Рауль. Справился. Не сорок секунд, конечно, но так и тел в два раза больше, и одно из них бессознательное.

И у нас осталось лишь одно – вынести ее в ее же пикап, найти от него ключи, отыскать по навигатору ближайшую больничку и домчать в кратчайшие сроки для оказания первой помощи.

Делов-то.

– Мистер… э-э-э… – обратился ко мне очкастый долговязый док в приемном покое.

– Бр… Смит, – встрепенулся я, мигом аж вспотев. – Смит, да, простите, задумался.

Да так задумался, что чуть не спалился. Смит. Ричард Смит по документам, которые Ронни взял у своего водителя и охранника.

– Мистер Смит, это вы привезли ту девушку? – уставился он на меня через свои стекляшки пристально. – Вы ее близкий?

Ну, буквально полчаса был ближе некуда, внутри совсем. И очень-очень надеюсь на повторение этого близкого контакта. Но это ведь не то, что стоит сейчас оглашать во всеуслышание?

– Скорее, случайный прохожий, который заметил, что леди стало плохо, – отбрехался я.

– Значит, вы не знаете, как связаться с ее родными?

Черт, надеюсь, что нет.

Я только покачал головой.

– Что ж, тогда подождем, пока она придет в себя.

– Как она?

– Поскольку вы не родственник…

– Эй, док, я привез ее сюда и все-таки чувствую ответственность за нее. Хотя бы скажите, что ей лучше. Ну или станет лучше в ближайшее время, – я постарался изобразить на лице участие, но, похоже, рожа непроизвольно выдала нечто угрожающее, так что доктор даже отступил на пару шагов.

– Да, ей уже значительно лучше. Вы вовремя привезли ее.

А был бы не таким озабоченным идиотом, одуревшим от внезапно бомбанувшего вожделения, привез бы ее еще раньше. Скотина похотливая, как есть. Сука, ну и как теперь с этим жить? Даже зная, что все обошлось.

– Вы в принципе можете идти. Девушка под капельницей и пока без сознания.

– Я подожду.

Подожду и все-таки свяжусь с Коннором. Скажу хотя бы, что утром буду у него.

– Чувак, ты уже приехал? – бывший сослуживец отозвался после первого же гудка.

– Еще в пути, буду утром. Но могу прям с восходом припереться, если гарантируешь кофе.

– Не только кофе, но еще и знаменитые панкейки с апельсиновым джемом по рецепту моей мамиты.

– Звучит так аппетитно, что захлебнусь слюной до утра.

Приятель басовито рассмеялся.

Угу, смейся. Завтра ты, вполне возможно, захочешь меня пристрелить. Или в морду дать, как минимум. Заслуженно причем.

– Я посмотрю, как ты сожрешь собственный язык завтра утром.

Дружище, сожру и глазом не моргну. Если не придется есть эти блинчики с начинкой не только из языка, но и собственных яиц.

Глава 7

В сознание я пришла резко. Рывком.

Вдруг осознала себя лежащей в одиночестве и тишине, разбавленной странными попискивающими звуками.

Распахнула в недоумении глаза, обозревая явно больничную палату.

Что за?..

Ощупала взглядом отведенный мне закуток – задернутые для уединения занавески, штатив с капельницей, подсоединенной ко мне, приглушенный свет.

Прислушалась к ощущениям. Странно. Ничего не болит, никаких отзвуков переломов, ранений, ушибов, лишь какая-то странная усталость, как от интенсивных занятий чем-то вроде стретчинга, да во рту сухо и мерзко и одновременно в туалет хочется со страшной силой.

Так, Перла, спокойно. Дыши и вспоминай, что могло предшествовать твоему пробуждению в больничной обстановке с учетом отсутствия ранений от возможной схватки при задержании.

Итак, ты поперлась без прикрытия и поддержки в тот гнусный бар, несмотря на то, что Майки предупредил о своей задержке. Минус очко тебе за поспешность и необдуманность действий и плюс Коннору, который, возможно, и прав, называя нашу операцию авантюрой чистой воды.

Дальше, ты села за стойку, соседу стало плохо, кровь носом пошла. Ты помогла ему.  Выпила полбокала местного пива. А потом…

А потом все как-то смазанно и смутно. Вроде какая-то потасовка была, да? И вроде ты выводила на улицу некоего бугая. Чтобы арестовать?

“Лицом к машине! Руки на крышу! И ноги расставь!”

Это же я ему говорила? В принципе обычный такой порядок действий.

А потом?

Почему мне мерещится смятая постель, гортанные мужские стоны, и…

Черт! И вот что это за странное состояние, больше похожее даже не на интенсивный фитнес, а чрезмерно активный сек…Иисусе! Я словила острый приступ паники с одновременным не менее сильным тягучим спазмом-воспоминанием внизу живота.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – каркнула хрипло и аж закашлялась от непривычного ощущения першения в горле.

– Доброе утро, мисс. Как хорошо, что вы пришли в себя. – Отодвинув занавеску, ко мне заглянула пожилая женщина в светлой униформе. Она подошла ко мне, кинув оценивающий взгляд на капельницу, кивнула вроде как сама себе, вполне удовлетворенная увиденным, и ласково улыбнулась.

– Где я, черт возьми, и как здесь оказалась? – Хм, не очень-то вежливо чертыхаться в ответ на улыбку, а, Перла?

– Вы находитесь в окружной больнице, сейчас я позову вашего лечащего врача и… – Сестра разговаривала со мной тем самым тоном, который используют в беседе с больным ребенком или неадекватным психом, которому лучше не перечить.

– Нет! Сперва в туалет и попить. В любом порядке, – я добавила в голос просительных ноток и усугубила умильно состроенными глазками. Возможно, я совсем разучилась это делать, но женщина все с той же профессионально доброжелательной улыбкой покачала головой.

– Вам пока лучше не вставать, пока  доктор добро не даст. Я принесу судно, а воду дам прямо сейчас. – Она взяла со сверкающего сталью столика на колесиках бутылку, накрутила крышку с трубочкой и поднесла к моим пересохшим губам. – Только много не пейте. Пока пары-тройки глотков будет достаточно, иначе может затошнить. Умница, вот так. А теперь судно… Я помогу, не стесняйтесь.

Она с привычной ловкостью помогла мне умоститься на этом чертовом приспособлении и даже тактично отошла на пару шагов. Хотя какой тут к черту такт, если звуки происходящего я при всем желании ничем заглушить не могу.

Твою мать.

Такой неопределенности и одновременно постыдной беспомощности я не ощущала… да никогда вроде бы. Ну разве что в детстве, когда грохнулась с сеновала в амбаре, не удержавшись на перекладине, за которую перед падением успела зацепиться. Само приземление вышло на редкость удачным – как раз на тюк соломы, а вот связки на обеих руках потянула прилично, и еще пару недель после этого приходилось просить маму помогать управляться с одеждой. А, ну и еще раз было, в академии, когда меня поставили в спарринг с бугаем сравни моему старшему братцу. И он явно пожалел меня – букашку против него, просто спеленал своими лапищами и удерживал на ковре положенную минуту. И, что бы я ни делала, как бы ни изворачивалась, даже не вспотел. Это было обидно. Но при этом оказалось тем уроком, который я хорошо усвоила – не позволять ввязать себя в ближний бой с противником, явно превосходящим тебя массой.

А вот вчера явно случилось что-то из ряда вон выходящее.

– Мисс, здравствуйте, – в моем микро-пространстве между занавесками появился долговязый худой мужчина в очках, бледно-голубом халате и с маской на подбородке. – Меня зовут Ти Джей Мартинс, я ваш лечащий врач. К сожалению, при вас не было никаких документов, поэтому я в первую очередь хочу попросить вас представиться.

– Перла Луиса Франсиска Сантос, – машинально ответила я, все еще силясь вспомнить вчерашнее.

– Отлично! – как-то чрезмерно оптимистично похвалил меня док. Отлично что? Что имя свое помню? – Год рождения?

– Док, простите, честное слово, я все вам сообщу, но чуть позже. Поверьте, с головой у меня все в порядке…  – ну да, в порядке, Перла, только вот ты, по всему выходит, переспала с кем-то и не помнишь ни с кем, ни остальных подробностей вчерашнего вечера. – Ну, практически в порядке. Мне сейчас надо срочно связаться с одним человеком, с шерифом Майком Кроули. Вы можете вернуть мне мой телефон. пожалуйста?

– Шерифу Кроули я уже позвонил, как и положено в таких случаях, он скоро будет. И сейчас скажу медсестре, чтобы принесла ваши вещи. И, кстати, там вас в приемном покое дожидается один человек. Собственно, ваш спаситель, который и привез вас сюда. Вломился с вами на руках и навел прилично шороху. Странно даже, что просто прохожий. А переживает как не всякий родственник.

– Я могу с ним поговорить? Со своим… спасителем? – Может, все-таки не случайный прохожий, а кто-то, кто узнал меня?

– Но только пару минут.

Доктор еще раз выразительно постучал по часам, мол следите за временем, и вышел из закутка.

Спаситель?

Вломился со мной на руках?

В мозгах опять заворочались смутные образы-видения, в которых мелькало мощное мужское тело, восхитительно прекрасное и смертельно опасное, как торнадо, сметающий все на своем пути, и почему-то мой Глок, упирающийся в чей-то лоб.

Перлита, ау!

Ты что вчера натворила, во имя всех святых? Угрожала голому мужику оружием? Почему сразу голому? Почему подумалось именно так? От усилий вспомнить затрещала голова, и я уперлась в виски пальцами, застонав сквозь зубы.

– Совсем хреново? – раздался хриплый и безусловно знакомый мужской голос рядом. – Это наверняка отходняк от той дури, что ты хапнуть умудрилась.

"Теперь на мой член, сахарочек".

Что, блин?

Я вскинула голову, упершись взглядом в лицо визитеру. Я его помню. Знаю даже. То есть я ощущаю его так, будто знаю и помню. Откуда?

– Это вы меня сюда привезли? – спросила, шаря глазами по многодневной темной щетине, растрепанным волосам в попытке сопоставить увиденное с неким именем и хоть какими-нибудь ассоциациями, отчего-то боясь при этом установить прямой визуальный контакт. Наткнулась на полноватые, но очень жестко, совершенно по-мужски очерченные губы. И вот он – новый тянущий спазм внизу. Да что же такое?

– Ага. Я привез. И принес.

"Я сунул хрен в рай… Ты меня отсюда теперь не выгонишь!"

Иисус, Мария и Иосиф! Откуда в моей голове эти пошлые фразы, от которых вдруг скручиваются узлом все внутренности и опаляет жаром щеки?

– Спа…спасибо, – каркнула, чтобы сказать хоть что-то. – Могу я узнать ваше имя и подробности нашего… м-м-м… знакомства?

– Самое время для имени и подробностей, ну да, – пробормотал он и потер переносицу. Рука у него какая. Лапища прямо. Костяшки набитые до мозолей. Грушу покалачивает или просто любитель подраться? Запястье широкое, в темной поросли волосков и… это следы царапин? Явно женских?

– Что, простите?

– Не спеши благодарить, – усмехнулся он и сглотнул. А я следом. Сухо-то как во рту. – Мало ли…

– Не поняла. В смысле не спешить? – Не то чтобы не разобрала слова, просто смысл происшодящего никак не улавливался.

– В смысле не стоит благодарности, – исправился он. – Во-первых, я все равно опоздал немного, а во-вторых… Так ты, выходит и не помнишь ничего? – и едва слышно. – Вот это прям обидно.

– Кое-что припоминаю. Смутно. Но буду благодарна, если вы дополните картину моих воспоминаний и расскажете все еще и местному шерифу, как только он прибудет.

– О, поверь, если я это сделаю, благодарна ты точно не будешь, – нервно хохотнул он.

– Почему? Есть что-то компроментирующее в обст…

– Я бы так не сказал, но лучше не стоит. И особенно в присутствии третьих лиц… Ну, как бы неловко может получиться, – скривился мужчина. Ему было явно неуютно. С чего бы? Это очень уж подозрительно. – Серьезно. И знаешь, раз уж ты уже в порядке, я пожалуй поеду. А то меня ждут уже.

Вот, значит, как. Едва речь о шерифе зашла, он тут же свалить заторопился.

– Постойте, так не положено. И я так и не услышала ваше имя, чтобы знать, кому быть благодарной за спасение.

Я резко села, и голова моментально закружилась. Нельзя дать уйти этому типу до приезда Майка. Но не орать же, призывая медперсонал на помощь и тем самым подвергая их возможной опасности. У этого типа же на лбу написано, что он плохой парень.

Минуточку. Плохой парень, точно! Плохой парень, что выливает пиво в лицо незнакомцам и рвется им врезать. А потом…

– Зато я теперь знаю твое и обещаю, пересечемся обязательно, сахарочек, – он развернулся и явно намылился уйти. А у меня от этого протяжного “сахаро-о-очек” вспышками в голове: его жар, его вес, прижимающий меня сначала к машине, потом к постели, стоны полоумные, его рот на мне повсюду бесстыжий, ощущение вторжение его члена, его мощные, разбивающие меня в пыль толчки и ствол моего Глока у его лба.

– А ну стоять, мерзавец! – попыталась рявкнуть я и рвануться с постели. Вышел жалкий хрип, и ноги чуть не подогнулись под собственным весом. – Руки за спину, чтобы я их видела. Живо!

– Бля-я-я, только не опять, – застонал он, глянув на меня через плечо. – У меня ж от этих команд твоих опять встал намертво.

– Где мое оружие, придурок?

– Сюда, шериф, – послышался голос моего доктора за пределами огороженного занавесками пространства. – Она здесь.

– Пукалку твою верну, клянусь. Просто побоялся тащить ее в больницу. А вот сейчас в темпе решай, что мы говорим шерифу, – прошептал мой случайный любовник, он же подозреваемый, резко развернувшись ко мне. – Правду и ничего кроме правды, сахарочек?

Глава 8

– А я говорил! – ткнул в меня пальцем коварно ухмыляющийся Коннор.

Мне оставалось лишь закатить глаза и пробормотать нечто невразумительное, чуть не кончая от гастрономического кайфа.

Нет, с появлением в семье Кетрин, которую умудрился охомутать (не иначе каким-то, мать его, чудом) наш раздолбай и бабник Дизель, нам периодически устраивали праздники живота, ради которых любой из нас с радостью был готов побыть мальчиком на побегушках, типа смотать в супермаркет с Кэтти или почистить для нее даже – о ужас! – гору лука. Но чаще всего Дизель, из ловеласа и дамского угодника превратившийся в злющего сварливого собственника, молча показывал сходу два средних пальца, и нам только и оставалось, что захлебываться слюной от запахов, плывших по всему ангару. Попытки любого неокольцованного членоносца прорваться на кухню под видом помощи пресекались  нашим новым женатиком, ошалевшим на почве защиты подступов к своей прелести, в жесточайшей форме, вплоть до удара в печень по-тихому. Зато потом уж мы набивали ненасытные утробы под самую завязку.

Я к чему это все – даже Кетрин не делала нам ТАКОЙ вкусноты.

И апельсиновый джем!

Я вот как-то и не думал, что джем не обязательно должен быть приторно сладким, как привыкли все думать. Этот был… кисло-сладко-острым, причем сладости как раз было меньше всего. И я бы скорее назвал его не джемом, а соусом, но кто я такой, чтобы спорить с сержантом. Сказано джем, значит джем.

– Коннор, хватит, я сейчас лопну, – простонал я при виде новой порции только что снятых со сковородки панкейков. Сказать-то сказал, но, сука, самому остановиться прям не под силу. Точно как этой ночью в постели с его сестрой. Бля.

Нет, пока ехал к нему, я уже успокоился по этому поводу. От слова совсем.

Тот вариант, когда после первой легкой паники внезапно кристально ясно осознаешь: все, походу я припарковался. И похрен, что раньше с тобой такого не случалось. Никакой тут трагедии или попыток отрицать. Мужики такие вещи не отрицают, не истерят и бездумно не барахтаются в попытке выплыть на авось. Хотя бы на того Мангуста поглядеть. Он разве носился с утреца по нашему логову, посыпая пеплом яйца, и орал "ой, что же мне делать?". Не-а, он встал на след своей сбежавшей Али и нашел-таки ее. Ибо так и надо. Понял, что встрял – целенаправленно уж греби в конкретном направлении. В смысле к ней.

Да, у меня такое впервые. Да, никто ничего не может знать наверняка. Да, у Перлиты Сантос однозначно нет меня в ее жизненных планах на будущее. У меня она есть. Потому как смотри выше – я припарковался. Прямо где-то между ее идеально-роскошными грудями и охуительно-восхитительной киской. Па Джек был абсолютно прав. Свою женщину ты узнаешь сразу. Не знаю, как там про первый взгляд, но вот, сунув в нее впервые член, – однозначно. Пох мне, насколько это пошло для кого-то звучит и что детям такое не расскажешь. Там разберемся.

– Жри давай, зря я что ли тут как придурок столько теста наболтал? – ухмыльнулся приятель, лихо перемещаясь от плиты к столу. – Не поверишь, чувствовал себя как не в своей шкуре. Это ж вроде как бабская обязанность – мужика кормить… – Он еще раз усмехнулся, но на этот раз совершенно не весело. – Да только в моей жизни все, сука, наоборот. Сеструха носит значок шерифа и гоняется за извращенцем, а я на кухне кручусь, бля, в кружевном передничке.

Я с сомнением оглядел его армейские штаны и болотного цвета футболку, в паре мест заляпанную чем-то белым, наверняка тесто капнуло. Никакого передничка на нем не обнаружилось.

– Коннор, я… – я запнулся, не зная, как выразить словами то, что в этот момент чувствовал.

– Не-не-не, мужик, даже не думай, – махнул он, как если бы назойливое насекомое гнал. – Это секундная слабость. Которой ты не увидел бы, если бы эта упертая ослица слушала своего старшего брата. Просто выбесила она меня. – С “ослицей” перебор, но что реально способна мигом разводить на эмоции, подтверждаю и подписываюсь. –  Так… Нормально у меня все. Да честно. У меня и с бабами полный порядок. Ну, за бабки, конечно, но… знаешь… так даже лучше. Приехала, оттрахала меня до звездочек в глазах, забрала деньги и свалила. И никакого тебе мозгое*ства сутками напролет. Ты же видишь, я весь свой быт приспособил под себя, а так пришлось бы голову ломать, как сделать так, чтобы было удобно всем.

Это да, быт в его коттедже был приспособлен исключительно под самого Коннора и специфику его передвижения: низкие столешницы кухонного гарнитура, никаких навесных полок – все в пределах его способности дотянуться с кресла, никаких порожков, широкие пандусы вместо ступенек, такие же широкие двери во все помещения. И всего одна комната на втором этаже, вернее, под крышей, куда вела лестница.

– Там я никогда не бываю, – махнул он в сторону лестницы рукой. – Это комната, в которой изредка ночует Перла. Ну, как ночует. Скорее, заваливается ближе к утру покемарить пару часов, потому что мой дом ближе к офису шерифа. Так что я знаю, что там есть кровать, стол, стул и шкаф. Ну и небольшой санузел с душем. Тебе ж хватит?

– Пф, я бы и в мотеле мог…

И в свете однозначно грядущих событий, в мотеле, может, было бы и лучше. А то такое чувство… ну, типа, тебя в дом пустили, доверились, а ты… ну, типа, сожрал все самое вкусное. И причем ни разу не нажрался и раскаяния ни в одном бесстыжем глазу.

– С хера ли? Ты мой армейский приятель, что, собственно, так и есть. Просто путешествуешь по стране, заезжая по дороге к сослуживцам. Я тебя что, не могу приютить на пару дней? А то и недель? Предположим, ты и не ожидал, что тебе тут так понравится. Ну и решил задержаться.

Все так мы изначально и задумывали, вот только кое-что поменялось.

– Коннор, твоя сестра не дура. Она сразу поймет, что я не просто так тут появился, – покачал я головой. А уж как наверняка злиться будет, ууууу!

– Да срать мне на то, что она там поймет! – мгновенно вспыхнул он. – Пусть хоть испонимается, лишь бы живой осталась. И невредимой.

– Коннор… Тут такое дело… – я опять чисто машинально схватился за зачесавшуюся какого-то хрена переносицу. Ма Линда с самого детства меня палила на этом, и я вроде отучил себя, но вот поди же ты… Тема больно щекотливая. – Только ты сразу не кидайся, ладно? Выслушай, как будто со стороны слушаешь рапорт, оки?

– Рауль, не тяни кота за яйца, выкладывай, – мрачно велел сержант.

– Начну с того, что я тут под чужим именем и с чужими документами. И зовут меня на данный момент… э-э-э… Ричард Смит. Не то чтобы я стал преступником и все такое, просто… В определенных кругах я тут вдруг стал знаменитым, а наше дело не терпит излишней огласки, верно? Так что, имей это в виду, лады?

– Смит? Серьезно? – выпучил глаза сержант в недоумении. – Это где же тебя так угораздило?

– Длинная история. Но не переживай, ничего криминального. Потом как-нибудь расскажу. А во-вторых… Походу я вчера познакомился с твоей сеструхой. Случайно. – Бля, главное, не начать дергаться, паля нас с сахарочком с потрохами. То есть кое в чем я очень даже собирался ее спалить, причем совершенно осознанно и целенаправленно. Потому как с основным постулатом Коннора был на сто процентов согласен: пусть моя острая конфетка хоть испонимается и испсихуется, но совать голову в петлю ей нечего. – Даже не сразу понял, что это именно она.

– Опачки, это где же эта…

– Не перебивай…

Разумеется, я выдал сержанту такую же адаптированную версию, как и тому плюгавому помощнику шерифа Мудайки, что допрашивал меня в больничке. Отвертеться от официальных показаний не удалось, не успел улизнуть. Уж слишком сильно хотел увидеться с этой карамелькой с начинкой из халапеньо. Увидеться и удостовериться, что с ней все в порядке.

– Если ты хоть слово кому-то скажешь о том, как мы провели время между тем, как я вышла из бара и попала сюда, я тебя посажу, – прошипела она, злобно сверкая глазищами, пока шериф вполголоса переговаривался с доком. Сука, она этим своим сверканием и шипением такое со мной вытворяла… Будто яйца нежно так, но по-хозяйски сжимала, точно как ночью, и одновременно на головку выдыхала это "пос-с-сажу-у-у", дразня. Аж в башне мутилось, и это практически при свидетелях. Были бы наедине… – Если не вернешь мне мой Глок в течение суток, я тебя посажу. Если…