Читать онлайн Стажер бесплатно

И, конечно, всем, кто из тысяч книг, выставленных на полках магазинов, выбрал мою.

Вступление

Один из пригородов Санкт-Петербурга,

Ленинградский военный округ

2010 год, март

Крепкий белобрысый мужичок в штатском, отзывавшийся на Ивана Ивановича, нарочито долго копался в стопке личных дел, выложенных перед ним начальником строевой части. Имя и отчество у штатского были простыми, а вот корочки – нет. С такими открыть любую дверь все равно что раз плюнуть. Даже если речь идет о дверях, ведущих в кабинет командира учебного мотострелкового полка.

Если верить документам, был этот товарищ из СВР – Службы внешней разведки. Насчет него с требованиями всяческого содействия звонили из штаба округа, а потом еще и продублировали из дивизии, причем дважды.

Полковник Бацун, невысокий, по-южному смуглый и черноволосый, с интересом наблюдал за действиями эсвээровца. Похоже, тот отбирал людей только по одному ему ведомому принципу: равнодушно скользил взглядом по личным делам отличников боевой и, как говорили раньше, «политической» подготовки. Некоторым бумагам уделял чуть больше времени, но интерес длился недолго – секунду-другую.

Не то, не то, снова не то! Наконец он отложил в сторону две папки, а остальные все с тем же равнодушием вернул.

Бацун успел заметить фамилии «счастливчиков»: Павлов и Денисов. И того и другого полковник знал мало, его лишь недавно перевели с повышением в учебный полк. До этого Бацун командовал дисциплинарным батальоном, и командовал довольно неплохо, коли начальство отметило и решило продвинуть по карьерной лестнице. Теперь в его подчинении был целый полк. Звездочек стало больше, но и ответственности прибавилось. Со срочниками спокойной жизни не будет.

Скрыть любопытство от Ивана Ивановича не удалось. Эсвээровец повернулся к Бацуну и спросил:

– Что вы можете сказать о сержантах Павлове и Денисове?

Полковник пожал плечами:

– Да, собственно, немного. Служат командирами учебных отделений, нареканий нет. У обоих дембель на носу, но в неуставных отношениях не замечены. У нас с этим строго, майор.

– Строго – это хорошо. Насчет контракта с ними не разговаривали?

– Может, командир взвода и вел с ними такие беседы, но я – нет. Было бы желание, сами бы просились, а силком тащить кого-то я не намерен.

– Даже если поступит приказ свыше? – Брови Ивана Ивановича сложились «домиком».

– Ну, если так… – вздохнул полковник. – Приказ – другое дело. Это армия, приказы надо выполнять.

Бацун вздохнул неспроста. Было что вспомнить. В середине девяностых, когда начальство спускало план на контрактников, ему не раз и не два приходилось надавливать на толковых срочников, шантажируя отправкой на Кавказ, аккурат в самое пекло. Противно, конечно, но что делать.

Иван Иванович облек приказ в форму вежливой просьбы:

– Пригласите, пожалуйста, сержантов Павлова и Денисова.

– Сейчас вызову, – кивнул Бацун. – Будут еще пожелания?

– Будут, – подтвердил эсвээровец. – Я вас попрошу на время беседы с сержантами покинуть кабинет. Уж извините, дело конфиденциальное. Не для посторонних ушей.

– Разумеется, – вслух согласился Бацун, а про себя изощренно и грязно выругался.

Не нравился ему этот майор, очень не нравился. И еще больше Бацуну не нравились игры с подчиненными за его спиной.

Новое пополнение, прибывшее в учебку с последнего призыва, умудрилось провалить проверку, поэтому уже третью неделю шли сплошные сержантские караулы. И Павлов, и Денисов сполна ощутили смысл солдатской поговорки о службе «через день на ремень». Не высыпались они хронически, но разве можно терять драгоценное время на сон, когда под боком манящий соблазнами Питер с общительными девушками и прочими радостями бытия? Благо свое начальство закрывает глаза на «самоходы», а в каптерке лежит большой запас «гражданки», с которой не страшен никакой патруль. Главное – пробраться обратно в часть, минуя зоркое око дежурного по полку.

Сегодня им это удалось. Успели как раз к разводу. Быстро переоделись и на плац.

Взводный – лейтеха-двухгодичник – лишь фыркал, глядя на их сонные, но довольные, как у мартовских котов, физиономии.

– Чтоб не вздумали на посту дрыхнуть, – предупредил он. – К тебе, Денисов, относится вдвойне.

Друзья потупились, зная за собой такой грех. «Давили на массу» при любой подходящей возможности, в том числе и на дежурстве. К проспавшему все на свете Денисову однажды по тревоге прибежал весь караул во главе с проверяющим из штаба дивизии. Хорошо хоть обошлось нарядами вне очереди, а не губой, на которой зверствовали такие же сержанты, но уже из других учебок.

Антагонизм между частями был жутчайший. Артиллеристы недолюбливали связистов и медиков, десантура ненавидела танкистов, а мотострелки бодались со всеми, у кого эмблема была без общевойсковых «кустов».

После развода начинались этапы подготовки к караулу, можно было слегка покемарить, но появление вестового из штаба смешало все планы.

– Денисов, Павлов, к командиру полка, – приказал взводный.

Друзья недоуменно переглянулись. Вызов к Бацуну не предвещал ничего хорошего, неужели до него дошли слухи о «самоходах»? Репутация полковника, перекочевавшая вместе с ним из дисбата, положительных эмоций не вызывала.

– Как думаешь, отымеют? – тихо спросил Павлов, плотный светловолосый крепыш с широким располагающим лицом.

– По полной программе, – вздохнул его приятель.

Он был гораздо выше ростом, ладно сложен и красив. Слегка картавил, но этот дефект речи почему-то добавлял ему обаяния, как и маленькая родинка над верхней губой.

Пару месяцев назад Денисов разместил свою фотографию в рубрике «Знакомства» популярной питерской газеты и теперь пожинал плоды богатого урожая. Его буквально засыпало шквалом писем от представительниц прекрасной половины человечества. Девичьи сердца бередил не только лишенный кольца безымянный палец, но и почти голливудский внешний вид девятнадцатилетнего дембеля. Правда, нос молодой человек не задирал, более того – заботился о своем закадычном, но не столь сногсшибательном, на женский взгляд, друге и, когда это удавалось, устраивал свидания и для него.

Девчата с удовольствием угощали двух симпатичных парней, одаривали ласками, но до серьезных отношений не доходило и дойти не могло. О женитьбе приятели даже не помышляли. Посидеть в хорошей компании, поесть на халяву (откуда у иногороднего солдата-срочника взяться деньгам?), предаться танцам-шманцам-обжиманцам с последующим развитием событий, переходящих в горизонтальную плоскость. А потом снова в часть, где все та же скучная армейская рутина и один день похож на другой как две капли воды.

Тщательно осмотрев друг друга, чтобы полковник не смог придраться к нарушениям в форме, сержанты зашагали к большому кирпичному зданию штаба.

Как раз в этот момент Бацун, пролистав их личные дела, понял, почему именно эти двое привлекли внимание Ивана Ивановича.

Ларчик открывался просто: Павлов был из детдома, мать Денисова лишили родительских прав, воспитывала мальчика бабушка, которая умерла четыре месяца назад. Полковник лично отправлял его в отпуск по семейным обстоятельствам. Вот и выходит, что и того и другого ждать из армии некому. И случись с ними что – интересоваться тоже никто ими не будет.

Но почему СВР? Или корочки майора такое же прикрытие, как и его явно выдуманные имя и отчество?

– Товарищ майор, а что за часть такая – «отдельная бригада военных егерей»? Это, случаем, не в Чечне?

Человек в штатском внимательно посмотрел на задавшего вопрос Павлова.

– О части вы узнаете позже, а что касается места дислокации, могу вас заверить – Чечня там и близко не стояла. Конкретного местоположения назвать вам не могу. Это вне моей компетенции. Подробности узнаете потом. Могу заверить в главном – служба будет насыщенной и интересной, к тому же высокооплачиваемой. Денег забашляете по самое нехочу, – неожиданно перешел на жаргон Иван Иванович.

Парни заулыбались. С деньгами у них всегда было неважно, и они знали цену каждой копейке. К тому же, в отличие от сослуживцев, дембель не представлялся им манной небесной. Павлова ждала комната в общаге и работа на дышавшем на ладан заводике, у его приятеля осталась только квартирка, перешедшая по завещанию, да очередь на бирже труда.

А тут – свалившийся непонятно откуда аттракцион невиданной щедрости. Названная майором в штатском сумма подъемных будоражила воображение, вырисовывающиеся перспективы ласкали взор.

То, что служба будет и опасна и трудна, приятели догадывались, но те, кому терять нечего, легки на подъем. Они подписали кучу бумаг, не больно-то вдаваясь в смысл содержимого: захотят обмануть – обманут при любом раскладе; положили в нагрудные карманы «афганок» наличные из аванса, выданного майором.

Жизнь хороша!

– А что будет, если мы вдруг передумаем? – вынырнул из мира грез Павлов.

– Ничего, – спокойно произнес Иван Иванович и добавил: – Хорошего. Всего-навсего маленькая командировка в очень горячую точку и какая-нибудь операция с непременными боевыми потерями.

– Ясно, – вздохнули сержанты.

Они прекрасно поняли, на что намекал человек в штатском.

Через два дня, проведенных в кутежах и гулянках, молодые люди уже летели на рейсовом самолете в Красноярск. Потом была пересадка до сибирского поселка Ванавара, а там их уже ждали.

Военный вертолет взял на борт двух одуревших после пьянки и длительных перелетов друзей и сразу взлетел. Надвигался буран, встречавший их человек в штатском по фамилии Иванов очень спешил и потому нервничал.

– По кофейку? – предложил он.

Парни дружно закивали. Их мучил дикий сушняк, жутко болела голова, и хороший кофе был бы как нельзя кстати.

– Между прочим, кофе у меня с коньячком: настоящим, армянским, – зачем-то расхвастался Иванов. – В магазинах такого не купишь. Знакомые привезли, можно сказать, по большому блату. На полках ведь что стоит – сплошь подделка. В лучшем случае – не отравишься.

Но оценить благородство напитка Павлов и Денисов не сумели. Обоих разморил сон, да такой крепкий, что никто из них не почувствовал, как вертолет сначала изменил направление, а через час приземлился. Почти сразу к нему подкатил облепленный грязью армейский «уазик» с тентом. Одурманенных наркотиком сержантов быстро посадили на автомобиль, следом бросили их немудреный скарб. Было видно, что проделывалось это не впервой. Слишком слаженно действовали все участники операции, так ведут себя детали давно притертого механизма.

Ничего не соображавшие сержанты автоматически выполняли команды Иванова. Не сопротивлялись, не спорили и не задавали ненужных вопросов.

– Нашего полку прибыло, – сказал Иванов, склоняясь над Павловым с одноразовым шприц-тюбиком и быстрым движением делая инъекцию в шею. Аналогичную манипуляцию он проделал и со вторым подопечным.

– Только не обижайтесь, парни, – добавил человек в штатском в конце.

Хотя работа была знакомой и привычной, чувствовал он себя паршиво. Что-то отдаленно напоминающее совесть проснулось глубоко в его душе и стало ворочаться, как разбуженный посреди зимней спячки медведь.

– Трогай, – приказал Иванов шоферу и залпом допил оставшийся коньяк.

Легче на душе не стало.

Полковник Нефедов, командир отдельной бригады военных егерей, задумчиво глядел в окно и курил. По стеклу расползались мутные потоки воды, перемешанной с грязью. Шел дождь. Из-за нахлынувшего ливня был плохо виден даже Останкинский Шпиль.

– Дерьмовая погода, – сказал сидевший в кабинете полковника седой мужчина в толстом свитере, непромокаемых штанах и сапогах-бродах.

Он походил на обычного рыбака, забывшего где-то поблизости свои удочки и прочие снасти, выглядел простачком-недотепой, но Нефедов знал, сколько генеральских звезд у седого на погонах и сколько орденских планок на кителе. Более того, полковнику было хорошо известно, каково влияние этого «рыбака» там, в высших коридорах власти.

– Хорошей здесь и не бывает, товарищ… – заговорил Нефедов, но мужчина в свитере прервал его:

– Мы же договорились: я тут нахожусь абсолютно инкогнито. Так что давайте без официоза.

Полковник хмыкнул. Начальство есть начальство, и хотя пребывание шишки с Большой земли здесь, на территории Ванавары-3, давно уже стало секретом Полишинеля, потрафить его капризам все же придется.

– Вас понял, Альберт Петрович. Погода и впрямь дерьмовая. Вечный сентябрь, чтоб ему пусто было. Дожди, грозы, северное сияние и кое-что похуже.

– Хуже вашего северного сияния не бывает, – пробурчал Альберт Петрович.

Он был не в духе. Молодость, а вместе с ней и здоровье остались далеко позади, в славном прошлом. Вновь дали о себе знать старые раны, напомнили о существовании многочисленные болячки. При иных обстоятельствах он бы сюда не сунулся, но даже у генералов есть свои начальники. Приказали – надо лететь, благо на него действие «Протокола А» не распространялось. Если не доверять боевому генералу, на кого же тогда положиться?

Альберт Петрович был кадром проверенным, еще старой закалки. Но оставаться мальчиком на побегушках ему не хотелось. Смену бы надо готовить, да нет пока на примете подходящей кандидатуры. Вот и приходится брать дела на себя.

Однако из всего можно извлечь пользу, и Альберт Петрович понимал, что вернется в Москву не с пустыми руками. Будет обязательный презент от егерей, в котором найдется место для парочки «погремушек», способных придать жизненных сил дряхлеющему генеральскому организму.

Природные аномалии рождали массу полезных и дорогих вещей, «погремушки», служившие великолепным и абсолютно безопасным допингом, входили в их число.

А еще один хороший знакомый намекал, что есть возможность сорвать более чем приличный куш. Он что-то надыбал, причем редкое и весьма дорогое. Не то чтобы Альберт Петрович нуждался в деньгах, но коли длинный зеленый американский рубль сам лезет в руки – чего лениться и не поднять то, что плохо лежит? Себе на старость хватит, и детишкам с внуками пригодится.

Если бы АТРИ не существовало, ее обязательно следовало бы придумать. Хотя бы ради этого.

– Основные вопросы мы с вами обсудили. Будут еще пожелания? – спросил генерал исключительно ради проформы.

Альберт Петрович хотел как можно быстрее покончить с делами. Тут ему никогда не нравилось. Слишком чуждо, непривычно. Нормальный человек бежал бы отсюда без оглядки так, что пятки сверкали.

Увы, полковник не сумел правильно оценить настроение московского гостя. Не хватало у комбрига столичного такта и лоска, умения без слов догадываться о желаниях вышестоящих. Потому, наверное, и трубил здесь уже который год без всякой надежды на штаны с широкими красными лампасами.

Недотепа Нефедов сказал:

– Разумеется, будут. Хотелось бы поговорить насчет пополнения. У меня в бригаде сейчас большой недоштат. Не хватает офицеров, прапорщиков некомплект, а с рядовыми и сержантами просто беда. Кое-что мы покрываем из состава внутренних войск, но, по сути, всего лишь латаем дырки. Тут и естественная убыль, и потери.

– Потери. – Собеседник нахмурил брови. – Потерь надо избегать. Помните, что вы в ответе за каждую человеческую жизнь.

Нефедова покоробило. Можно подумать, он егерей колоннами под пулеметы водит. Но Альберт Петрович, не замечая реакции собеседника, продолжал разглагольствовать:

– Проблемы твои я знаю и понимаю, но пойми и ты. Сейчас не так, как раньше. Попросил бы ты меня лет двадцать назад, я бы тебе нагнал столько войск, что они всю твою территорию сапожищами бы истоптали. Но времена меняются. Мы в штабе исходим из имеющихся возможностей. Будет тебе пополнение, но не такое, на какое ты рассчитывал.

Полковник расстроился, однако нашел в себе силы поинтересоваться:

– Кого мне пришлют, Альберт Петрович? Нужны люди с боевым опытом, чтобы все знали, умели.

И тут его жестко приземлили.

– Насчет опыта ты не прав, Нефедов. Это дело наживное. Иной раз проще с белого листа научить, чем переучивать, – назидательно произнес генерал.

У изумленного Нефедова даже рот приоткрылся.

– Как же так? Неужели салаг пришлете? Они же совсем зеленые, будут только под ногами путаться.

Альберт Петрович разозлился:

– Ты, Нефедов, не забывайся. Забыл, с кем говоришь?

Полковник мотнул головой.

Генерал оседлал любимого конька. Ему нравилось ставить подчиненных на место, тем более непонятливых.

– Решение наверху принято и обсуждению не подлежит. Поэтому расслабься, Нефедов. Не надо дергаться! Мы не с бухты-барахты так порешали. Но, чтобы до тебя дошло, поясню. Во-первых, вспомни себя, свою молодость курсантскую. Ты, когда в училище поступил, помнишь, что тебе преподаватели на занятиях говорили? Наверняка ведь: «Забудьте, чему учили в школе». Было дело, полковник?

– Было, – кивнул он.

– А когда в часть попал, что тебе командир сказал? Ну, Нефедов, вспоминай.

– Забудь, чему учили в училище, – обреченно произнес полковник.

– То-то и оно! – довольно рассмеялся генерал. – Поэтому выпестуешь своих салаг так, чтобы они у тебя не хуже заправских рэксов были. Но это – во-первых. А во-вторых, ты не хуже меня знаешь, что война с психикой делает, сколько парней, прошедших через горячие точки, потом с мозгами набекрень остаются. Это же ходячие мины замедленного действия. У тебя самого один «чеченец» на днях сдуру караул вэвэшный расстрелял, просто так, безо всякой причины. Тебе повторение такого ЧП надо, Нефедов?

– Никак нет, не надо, – кивнул полковник.

– Значит, логика решений тебе понятна, – утвердительно протянул Альберт Петрович.

– Теперь да, – согласился Нефедов.

– Вот видишь, а небось меня за дурака старого держал.

– Даже не думал, Альберт Петрович.

– Рад за тебя, Нефедов. Тем более я ж тебе не пацанов с гражданки пришлю. Будут нормальные бойцы Российской армии. Необстрелянные, ну да это легко исправимо в ваших условиях.

– Бойцы так бойцы. Надеюсь, хоть из подходящих родов войск: ВДВ или морской пехоты? Чтоб начальная подготовка соответствовала.

Генерал не сумел сдержать улыбки:

– Зачем тебе десантура с морпехами? Их ведь чему учат – гонору, как у польской шляхты. Чтобы кирпич об башку разбить, стекло сожрать, дверь плевком выбить, без парашюта из самолета прыгнуть. Нет уж, полковник, все и всегда решает пехота – царица полей. Пришлю тебе мотострелков, с ними и занимайся. Вэвэшников к себе пока не переманивай. У них тоже с людьми напряженка. – Он посмотрел на часы. – Засиделся я у тебя. Пора и честь знать. Хочу до перехода поскорее добраться. Удачи тебе, полковник.

– Спасибо, Альберт Петрович.

Тут генерал вспомнил еще один момент, на который хотел обратить внимание командира бригады:

– Чуть не забыл, Нефедов. Надо бы тебе бродягами заняться. Под самым носом шастают, наглеют не по дням, а по часам. Прищеми им хвост, пока совсем не распоясались.

Кабак «Козья морда» был переполнен, однако это не помешало юркому бармену Сене Хорьку сходу вычленить нужного посетителя – мужчину, одетого, как большинство из кутящих тут вольных бродяг, в невообразимую смесь из военных и гражданских вещей, – и, дождавшись, когда тот подойдет к стойке сделать заказ, что-то тихо шепнуть ему на ухо. Вошедший внешне не выказал никаких чувств, лишь сдержанно кивнул и шагнул к укрытой за портьерами стальной пуленепробиваемой двери, больше смахивающей на дверцу сейфа.

Стоявший возле нее здоровенный охранник вопросительно поднял глаза на Хорька. В ответ бармен сделал особый знак – дескать, все в порядке, можно пропустить. Здоровяк отошел в сторонку и жестом пригласил мужчину пройти.

Ход вел в подвал, где по соседству размещались личный кабинет неофициального мэра Муторая Петровича и маленькая комнатушка, служившая местом встреч для проведения особо конфиденциальных переговоров. Хозяин «Козьей морды» гарантировал отсутствие в ней средств прослушки. Короче говоря, тут не «сифонило». Считалось, что ни одна из тайн никогда не перейдет порог маленького помещения, заставленного скромной мебелью еще советского производства.

Наверху играла музыка, слышались крики и смех. Охранники окидывали цепкими взглядами наиболее шумные компашки и, если градус веселья подымался выше, чем дозволялось, тут же вмешивались. Сначала возмутителя спокойствия просто предупреждали, если тот не проникался, в ход шли уже другие меры более жестокого порядка. В лучшем случае виновника могли отмутузить до потери сознания, в худшем – скормить панцирным псам.

В подвале же было тихо. Сюда не проникали посторонние звуки: только шелест ковровой дорожки под ногами.

Посетитель завертел головой, пытаясь понять, куда же его позвали – в комнату для переговоров или в кабинет Петровича. Хорек был чересчур лаконичен, сообщив лишь короткую фразу о том, что весьма важные люди просят спуститься, без указания конкретного места.

Но мужчину уже ждали. Гостеприимно распахнулась дверь, и он зашел в переговорную.

За прямоугольным столом, накрытым белоснежной скатертью, сидел большой человек. Большой не только в смысле габаритов (полтора на два метра), но и по статусу в АТРИ. В драном свитере и потертых джинсах, он выглядел добродушным здоровяком, что и мухи не обидит, однако вошедший знал, что перед ним человек, для которого чужая жизнь не стоила и ломаного гроша. Там, где он появлялся, редко обходилось без горы трупов.

– Присаживайся.

Посетитель кочевряжиться не стал, поместился на деревянном стуле с жесткой спинкой, оглядел пустой стол. Что ж, Петрович делал все, чтобы переговоры не затягивались. Убогая даже по меркам АТРИ обстановка в комнате немало тому способствовала.

– Прости, угощать тебя не буду, да и некогда.

– Зачем звали? – спросил посетитель.

Вместо ответа здоровяк положил перед ним пухлую папку с завязками. Мужчина открыл ее, бегло пролистал и отодвинул.

– Хотелось бы знать, при чем тут я?

– Это примерно десятая часть того, что нам удалось накопать, – пояснил здоровяк. – Но картинка неполная. Слишком много белых пятен, а ты знаешь, как я их не люблю.

– Мне придется закрасить эти пятна в нужный цвет? – с кривой ухмылкой поинтересовался его собеседник.

– Разумеется, – усмехнулся здоровяк. – А как ты думал, для чего мы тебя внедряли? Дорогое удовольствие, даже для нас. Во всей АТРИ только двое знают, кто ты на самом деле.

– Двое?

– Именно. Двое: ты да я. И я пока не могу ввести официальные власти в курс дела. Потому тебе придется действовать на свой страх и риск. Я не хочу никого спугнуть. Ты меня понял?

– Понял, – кивнул вошедший.

– Тогда можешь идти. Времени на подготовку у тебя пара месяцев, не больше. За провал операции…

– Погоны снимете? – с прищуром спросил вошедший.

– Погоны – это перебор. Яйца отрежу, – ответил здоровяк.

Глава 1

Пробуждение было из таких, что врагу не пожелаешь. Башка раскалывается на части, кружится. Во рту сухо, и привкус такой, будто птичка нагадила. Какая там птичка! Бегемот – здоровенный, толстый. Вонючий!

Плохо мне, ой плохо! Как с жуткого бодуна.

С чего бы? Не маленький, не в первый раз бухал. Вроде пил грамотно, не смешивая. Может, коньячок, предложенный товарищем Ивановым, был не того-с? Из той же бочки, как и прочая магазинная и палаточная отрава. Еще хвастался: «Настоящий, армянский!» Чтоб он подавился своим «армянским»! Или грешу на человека?

А еще полный провал в памяти. Иванов, вертолет… Но что было после?

И, кстати, где я?

Лежу. Справа и слева койки, заправленные казенными синими одеялами. Прикроватная тумбочка из дерева, покрытого морилкой. Казарма? Но почему вокруг люди в белых халатах?

Светлый пластик, какие-то компьютеры, трубки, микроскопы. Разговоры ученые, непонятные.

– Температура?

– В норме.

– Давление?

– Сто десять на восемьдесят.

Госпиталь, больница. Что-то произошло?

– Доктор, он глаза открыл, очнулся.

– Давно пора.

Что пора?

– Павлов Артем Николаевич, девяностого года рождения? – чей-то надтреснутый голос.

Ага, вот и его обладатель.

Рефлекторно отзываюсь:

– Так точно!

Господи, как хочется пить! Жизнь бы отдал за глоток холодненькой минералки. Или кваса. Выдул бы бочку в один присест. У нас в городе на пивзаводе вкусный квас делают. В областной центр возят. Народ в жаркий день в очереди встает.

– Вы меня отчетливо видите?

– Так точно, вижу хорошо. Мне бы попить…

– Сестра, дайте ему воды.

Хватаю стакан, пью. Господи, благодать-то какая!

– Утолили жажду, Павлов?

– Да. Спасибо.

Мысли снова далеко отсюда. Лихорадочно размышляю на тему, что стряслось, и где Леха Денисов. В поле зрения он не попадает. Кругом незнакомые лица. Абсолютно равнодушные, как у настоящих врачей. Госпиталь?

Леха, где Леха? И что это со мной приключилось?

– Сколько я вам показываю пальцев?

– Два… то есть три.

– Хорошо.

Мужчина, очевидно врач, склоняется надо мной. У него опухшее лицо алкоголика, полные мясистые губы, из ноздрей торчат пучки волос. И запах типичный медицинский: спирт, лекарства. Сквозь белый халат просвечивают погоны. Значит, военврач. Госпиталь. Сто пудов – госпиталь.

Я машинально подношу к глазам руки, потом сгибаю и разгибаю ноги.

Военврач смеется:

– Не беспокойтесь, Павлов! С вами все в порядке.

– Где я, товарищ…

– Капитан. Капитан медицинской службы Северянин. Был когда-то такой известный поэт. Вы о нем слышали?

– В школе проходил, но деталей уже не помню, товарищ капитан.

– А что, ничего, кроме школьного курса литературы, больше не читали?

– Так точно, не читал. Хотя нет: газеты, сканворды.

– Жаль, – вздохнул Северянин. – Начни я сейчас цитировать вам Данте, ведь не оцените. Я правильно говорю?

– Так точно.

А кто такой этот Данте? Тоже военврач?

Капитан махнул рукой:

– С вами все ясно, Павлов. Ладно, частично ввожу вас в курс дела. Добро пожаловать в Аномальную Территорию Радиоактивного Излучения, или, сокращенно, АТРИ.

– Почему «три», товарищ капитан?

– Что? – Вопрос сбил военврача с выбранного курса.

– Вы сказали, что А-три. Значит, где-то есть А-один и два.

– Не тупите, Павлов. Я же сказал: АТРИ – это аббревиатура. Дошла до нас еще со сталинских времен. Говорят, Берия придумал. Он вообще был человеком с большой фантазией.

Фраза о радиации меня насторожила.

– Товарищ капитан, разрешите спросить?

– Разрешаю.

– Вы сказали о радиоактивном излучении. Мы, случайно, не в Чернобыле?

– Нет, боец, мы не в Чернобыле. Там, по сравнению со здешними местами, просто курорт.

Я нервно сглотнул. Куда же меня занесло?

– Поджилки не затряслись, сержант?

– Пока не знаю.

– Да ты не дрейфь, Павлов. На Ванаваре с радиационным фоном все нормально. Получишь оборудование, сам проверишь. Про счетчик Гейгера слышал, наверное?

– Слышал.

– У тебя будет такой, только еще круче. Его встраивают в КИП – портативный компьютер, внешне похож на часики, только размером больше. Штука полезная. Без него мы и в сортир не ходим.

Доктор показал левую руку, к которой и впрямь кожаным ремешком крепился прибор с жидкокристаллическим экраном.

– Классная вещь, одна из последних моделей. Прибамбасов сюда напихано – море. Она и уровень радиации показывает, и прочую дрянь. Не всю, конечно, но это ведь лучше, чем ничего.

– Так точно, лучше.

– Радиации ты не бойся. Яйца засветятся, только если сдуру не туда сунешься, но ты слушай старших, смотри показания на КИПе и не лезь, куда не просят. Особенно на урановые рудники.

– Тут есть урановые рудники?!

Доктор хохотнул:

– В АТРИ много чего есть! Больше, чем в Греции! Твое счастье, что в егеря попал: их на рудники не отправляют. Там свой контингент работает, специфический: урки-уголовники, которым пожизненное впаяли. В советские времена, пока «вышка» существовала, были все больше смертнички. Ну, и «вованы», то бишь вэвэшники, они их охраняют.

– Чтобы не сбежали, – понимающе кивнул я.

– Не-а, – ухмыльнулся доктор. – Чтобы не сожрали. Знаешь, сколько в АТРИ охотничков за человеческим мясом? Вагон и маленькая тележка. Беда в том, что радиация – не самая большая из здешних проблем. Короче, влип ты, сержант. Влез в самое дерьмо по уши.

– Не привыкать, товарищ капитан.

Не знаю почему, но в тот момент я воспринял его слова как шутку. Мало ли что спьяну наболтаешь, а доктор впечатление трезвого не производил. А может, и вообще – умом тронулся.

На всякий случай я отодвинулся от него подальше. Он мои маневры не заметил и продолжил развивать свою тему.

– Оно и видно, – хмыкнул военврач. – Не привыкать. С медицинской точки зрения ты в полном ажуре, так что выписываю. Нечего место в стационаре занимать. Сейчас тебе принесут одежду, а я пока звякну в часть, скоро за тобой придут.

– А еще что-нибудь про АТРИ расскажете, товарищ капитан?

– Лучше один раз увидеть, Павлов. Фильм учебный посмотришь и просветишься.

Военврач оставил меня одного.

Не, наверное, это со мной не все в порядке. Мерещится с бодуна всякое. Да и как можно принять всерьез все, что мне наговорили. Чушь собачья! Радиация, урановые рудники, зэки, людоеды…

Да муть все это!

Я сел на койке. Ощущения были такие, будто сплю и вижу сон. Даже ущипнул себя за ухо, но не проснулся.

Сестричка принесла одежду, уложила ровной стопочкой на табурете и сразу вышла. Деликатная. Гран мерси, мадемуазель.

Неторопливо переоделся.

Выданная форма не сильно отличалась от привычной: нижнее белье; плотная камуфлированная куртка с кучей карманов и клапанов; пошитые из той же ткани штаны; утепленное кепи; кожаная портупея (в учебном полку похожую носили только офицеры); пара носков и берцы – высокие ботинки со шнуровкой. Разве что эмблемы странные: вместо привычных общевойсковых – с белыми надписями на синем, как у миротворцев. Больше никаких художественных изысков. Российского флага и того не имелось.

Будто служу в другой стране или того круче – на другой планете.

В коридоре загромыхало, дверь резко распахнулась. Здоровенный рыжий прапорщик с конопатой мордой вошел в палату и, поглядев на меня, как воспитанная дама на таракана, презрительно произнес:

– Едрит-гидроперит! Кого же это нам опять наприсылали!

За его спиной замаячила физиономия Лехи Денисова. Я облегченно вздохнул: жив, курилка. Леха подмигнул: дескать, все в норме.

Прапорщик представился:

– Здорово, пополнение! Я прапорщик Галунзе. А ты у нас, выходит, сержант Павлов?

– Он самый, – подтвердил я.

– Я за тобой, Павлов. Забирай манатки и потопали.

– Куда, товарищ прапорщик?

– На кудыкину гору! В расположение двигаем, надо же тебя устроить на первое время. Шевели булками, солдат.

Прапорщик расписался в толстой амбарной книге, получил в кладовой наши вещмешки, и мы покинули госпиталь.

Путь пролегал по асфальтовой дорожке с бордюром из покрашенного в белый цвет кирпича. Асфальт местами полопался, сквозь трещины торчала пожухлая травка. Солнышка бы ей, глядишь, и воспрянула бы. Но солнца нет. Пасмурно, мрачно, паршиво. Тут всегда так?

Над ухом зудела мошкара, прапорщик отгонял ее рукой.

Деревья попадались знакомые: лиственницы, березки, возле них густо лежал мох.

Я завертел головой, рассматривая окрестности.

Вдалеке высокая бетонная стена, обнесенная колючей проволокой. Вышки с часовыми. По всему чувствуется, что бойцы не просто тащат службу, а настороженно мониторят округу. И явно не потому, что боятся разгона от отцов-командиров. Ведут себя, как американцы в Ираке: всегда на стреме.

Как сказал этот доктор с известной фамилией: в дерьмо вляпались. Очень похоже. Войнушкой тут пахнет, причем не из разряда шутейных.

Может, обманул нас Иван Иванович, в Чечню отправил? Впрочем, вряд ли. На Кавказ не похоже. Природа не та, климат, флора с фауной. Мох, к примеру. Бывал я перед армией в Прохладном, в Нальчике и в Минеральных Водах – совсем не то. Да и летели мы в Сибирь.

Но точка явно горячая, вон как часовые башкой крутят, да и вдоль периметра уже несколько патрульных групп протопало в каких-то непонятных костюмах, делающих солдат похожими на роботов. Я такой боевой прикид даже в кино не видел.

– Эскады, – пояснил Галунзе. – Энергетические костюмы, адаптированные для аномалий. Комбриг страхуется. Мы на большинство операций в «Скатах» ходим. Вам тоже выдадут.

Ого! Я удивился, услышав незнакомые названия. Явно не всю оборонку у нас на мирные рельсы поставили: кастрюльки со сковородками паять. Что-то еще мастерят, и не только для продажи за границу.

– Круто! – восхитился мой приятель. – Прямо как трансформеры.

Я продолжил размышления. Наличие патрулей означает, что на вышки тут не полагаются. Видимо, кто-то пытается прорваться сюда с нехорошими намерениями и неоднократно.

Неужто и в Сибири заварушка началась: какие-нибудь тунгусы с эвенками друг дружку режут, а мы успокаиваем?

И эти эскады вместо стандартных касок с брониками. Эх, зачем я этого Иван Ивановича послушался!

Небо было пасмурным, затянутым тучами. Моросил холодный дождь. На асфальте растеклись лужи.

– Слякоти не бойтесь, – вдруг произнес прапорщик. – Не замочит. Тем более на вас форма с особой влагоотталкивающей пропиткой.

– Да? – скептически протянул Леха, пощупав ткань камуфлированной куртки. – А на вид не похоже. Обычное п/ш.

– Не обычное, а специально разработанное для данных климатических условий, – возразил прапорщик. – С необычным вы еще столкнетесь. Его тут хоть жопой ешь. А спорить со мной, едрит-гидроперит, не советую. Я вам теперь за папку и мамку буду и по-родительски могу таких лещей навалять, что котелок отвалится.

– Виноват, товарищ прапорщик, исправлюсь, – заверил Леха, но в глазах его заплясали смешинки.

Кажется, он еще не отошел и не воспринимает окружающее всерьез. Или это я нафантазировал себе невесть что?

– Товарищ прапорщик, а как называется место, в котором мы служим? – спросил Леха.

– Официальное название поселка Ванавара-3, но мы зовем его просто Ванавара, без всяких цифр. Здесь стоит отдельная бригада егерей, есть и гражданские, в частности ученые. Одна из наших задач: охранять и сопровождать научные экспедиции, едрит-гидроперит их за ногу!

Известие об ученых подействовало успокаивающе. Не сочетаются яйцеголовые у меня в мозгу с опасностями и приключениями. Прошли времена Жюля Верна и всяких профессоров Паганелей, которые мотаются по всему свету и ищут неприятностей на пятую точку. Компьютеры, пробирки, графики, схемы… Короче, сплошная кабинетная жизнь.

Теперь Ванавара показалась мне типичным военным городком – в меру вылизанным, чистым. Уставным, но без фанатизма: листья к деревьям не приклеивают, траву зеленым не красят.

Полоса препятствий. Спортплощадка с турниками, беговой дорожкой, футбольными воротами и баскетбольными кольцами. Вспомнилось крылатое: «Что ни отдых, то активный; что ни праздник, то спортивный».

Обязательный плац, почему-то пустующий. Непривычно, у нас в учебке всегда кого-то на нем гоняли. Пехота без занятий строевой – не пехота.

Кирпичный штаб в два этажа, пара зданий – общежития для офицеров, на застекленных балконах сушится выстиранное белье – лифчики, трусики. Маленькие фрагменты иной, штатской жизни.

Но есть одна странность – нет техпарка в классическом понимании. Обычно он чуть ли не половину территории занимает, а тут пара гаражных боксов да внутреннее КПП со шлагбаумом.

Столовка – от нее потянуло готовящейся пищей. Я, хоть и не был голодным, невольно сглотнул, а у Лехи заурчало в животе.

– Потом перекусите, – бросил на ходу Галунзе. – Теперь посмотрите на нашу достопримечательность. Видите, во-о-он там торчит горушка?

Мы вгляделись. На дальнем расстоянии торчал высоченный горный пик.

– Да это ж мечта альпиниста! – восхитился Леха.

Прапорщик усмехнулся:

– Ничего не напоминает?

Мы пожали плечами:

– Вроде нет, товарищ прапорщик.

– Эх вы, пехтура, – протянул он. – Это Останкинский Шпиль, его так в честь знаменитой телебашни назвали. Похож?

– Похож, – кивнул я.

Действительно, теперь сходство бросалось в глаза.

– Шпиль этот, – продолжил прапорщик, – виден на расстоянии в сотни километров, причем практически в любую погоду. С вопросами почему да как обращайтесь к ученым, а я скажу вам самое главное: если увидите возле Шпиля его двойник, ну, такой, вроде призрака из тумана или облаков, по форме точь-в-точь одинаковый, спешите забиться в ближайшую нору и не вылезайте оттуда, пока все не закончится.

– А что именно должно закончиться? – заинтересовался Леха.

– Северное сияние, – пояснил прапорщик.

– Подумаешь, северное сияние, – хмыкнул приятель. – Чего в нем особенного?

– Да ничего, гидроперит твою мать! – разозлился Галунзе. – Попадешь под него и всего-навсего ослепнешь, сдуреешь или козленочком станешь. Насчет последнего – это шутка.

– А насчет ослепнешь или сдуреешь? – спросил я.

– Тут уж никаких шуток, – пообещал прапорщик. – И «козленочком» тоже стать можно, но это только если под ка-волны угодишь. Не переживайте, ребятки, все еще хуже, чем кажется. – В голосе его уже не было прежней бравурности.

Получается, разговор с доктором мне не померещился. Прав военврач, влипли мы с Лехой в самое что ни на есть дерьмо. Теперь бы отсюда выкарабкаться.

Глава 2

Казарма мне понравилась. Собственно, это была общага с комнатами на двоих. Довольно цивильно: две кровати, занавесочки на окнах, встроенный в стену шкаф-купе, раскладной столик, прямоугольное зеркало, засиженное мухами.

Я посмотрел на свое отражение и, не обнаружив ничего выдающегося, продолжил изучать помещение.

Белоснежный потолок без разводов, люстра на три лампочки, старенький советский холодильник «ЗИЛ». Допотопный телевизор, причем черно-белый. На обоях картинки с голыми красотками, календари. Должно быть, остались от тех, кто жил здесь раньше.

Нас с Лехой заселили вместе. Комендант – добродушный толстяк – выдал постельное белье, электрический чайник на полтора литра.

– Воду у нас в поселке фильтруют, так что чайком балуйтесь смело. А вот ежели вздумается зачерпнуть из ручья или реки, обязательно киньте спецтаблетку, иначе рентген хватанете, – предупредил комендант.

Леха опасливо покосился на чайник. Думаю, первое время приятель вообще не будет пить, пока жажда не доконает.

– Пошли смотреть учебный фильм, – сказал прапорщик. – Его всем новичкам крутят. Хавальником не щелкать, не дремать, смотреть внимательно.

Нас посадили перед монитором компьютера. Галунзе, не забывая прибавлять через слово свой «едрит-гидроперит», пощелкал мышкой, отыскивая нужный файл, наконец нашел его и запустил.

Весь киносеанс мы просидели с открытым ртом. Увиденное потрясало и пугало одновременно. По всему выходило, что занесло нас не в Чечню и не в Чернобыль, а в самый настоящий параллельный мир.

Мы были в шоке.

Сто лет назад в тунгусскую тайгу упал знаменитый метеорит. Так думали все, так было принято думать, однако в действительности здесь случилось вот что: загадочным образом в Сибири произошло столкновение двух миров, был энергетический выброс страшной силы, что-то нарушилось во Вселенной и в сложившемся миропорядке. В результате образовалось место, по сути не принадлежащее ни тому ни другому миру, тоненькая прослойка, причудливо сочетавшая земные и чужие черты. Обнаружили ее по чистой случайности в тридцатых годах и сразу засекретили.

Образовавшиеся территории получили звучную аббревиатуру АТРИ. К ним вело узенькое ущелье, тщательно замаскированное от посторонних глаз и не менее тщательно охраняемое. Началось постепенное исследование и освоение новых земель.

Немного погодя обнаружилось, что на АТРИ находятся богатейшие залежи урана. Поскольку Советский Союз интенсивно занимался атомной энергетикой и оружием, новость оценили по достоинству. Сталин дал команду, Берия с энтузиазмом засучил рукава. Механизм ГУЛАГа провернулся. Началась интенсивная разработка.

На урановых копях работали зэки, приговоренные к смертной казни. Возникли рабочие поселки, колхозы, животноводческие фермы, даже завод «имени 30-летия Октября».

Кроме урана, имелось и золотишко, и прочие полезные ископаемые, но добыча их оказалась задачкой не из простых. АТРИ буквально изобиловала неприятными сюрпризами. В первую очередь это были аномалии, в подавляющем большинстве опасные для жизни и здоровья.

Сияние ослепляет и сводит с ума, портит тонкое электрооборудование. Воздушные «Крылья» затрудняют полеты вертолетов. Гадость вроде «Поцелуй Борю в Зад» (на сленге обитателей АТРИ) рвет человека на куски, «Огненный гейзер» оставит от него только пепел, а «Морозка» превратит в ледяную скульптуру.

Есть еще и ка-волны, названные так в честь обнаружившего их ученого Тимофея Караваева. Стоит угодить под действие этого излучения, и с большой вероятностью медленно, но верно человеческий или животный организм подвергнется мутациям. Вот и бродят нынче по АТРИ весьма причудливые создания-мутанты: упыри, зомби, меченосцы и иже с ними.

А чтобы было совсем не скучно, почти вся местная фауна обожает охотиться на людскую породу. Панцирные псы, собирающиеся в большую свору, от которых можно отбиться только с автоматом; рыси-секаланы, умеющие контролировать других диких хищников; живоглоты размером с медведя и с повадками росомахи, подстерегающие в засадах; огромные и свирепые хуги – настоящие терминаторы, видимо выходцы из другого мира. Это далеко не полный список.

К более-менее безобидным существам можно отнести мутировавших двухголовых оленей. Местные называют их рогачами, в АТРИ это основной тягловый скот.

Машин тут мало, слишком велик риск угодить в аномалию. Вертолеты могут летать далеко не везде, с железнодорожным транспортом тоже не сложилось, вот и возят большинство грузов на покладистых рогачах.

Воду, предварительно не обеззаразив, пить нельзя, убитых животных есть невозможно – отрава в чистом виде. Химия, конечно, не стоит на месте: ученые придумали массу реагентов против радиации, ядов и так далее, но обработанное ими мясо на вкус не лучше подошвы.

Погодка в АТРИ не фонтан, вечная ранняя осень с постоянными дождями и грозами. Температура от плюс пяти до пятнадцати. Тут даже названия месяцев иные: первый, второй и так по порядку.

– Обалдеть! – только и сказал Леха после сеанса.

А я обалдел еще сильнее, когда узнал, на что именно мы подписались. Путь на Большую землю из АТРИ для нас, простых смертных, был один – через частичное стирание памяти.

– Неужто до такого додумались? – восхитился мой приятель. – Я думал, это фантастика.

Галунзе кивнул:

– Яйцеголовые, их заслуга. Научились в мозгах отверткой ковыряться. Чего хотят, то и творят. Только вот в чем закавыка – процентов так двадцать народа после этих процедур рискует навсегда остаться идиотами. Гарантий на благополучный исход никому не дадено. А для тебя, Павлов (ты, парень, присядь), у меня новости не из приятных.

– Что за новости, товарищ прапорщик?

Я послушался совета Галунзе, присел.

– Томограмма твоего мозга показала, что ты даже идиотом не станешь. Исчезнешь как личность, и всех делов. А может, и совсем того… Нельзя тебе память стирать. Кажется, ты прописался тут навсегда, сержант.

Я нервно сглотнул. В глазах потемнело. Оставаться в АТРИ до конца своих дней мне не хотелось. ОЧЕНЬ!

– А ошибки никакой нет, товарищ прапорщик? – спросил Леха, участливо поглядев в мою сторону.

– Никакой, Денисов, – подтвердил Галунзе. – Все четко, как в аптеке.

– А когда нас успели под томограф засунуть? – продолжил Леха.

– Ясно когда – пока вы в отключке валялись. Не думайте, что одним сканированием обошлись, было комплексное медицинское исследование. Сняли все ваши параметры жизнедеятельности и в компьютер заложили. Тут на каждого из нас своя биокарточка есть.

Галунзе повернулся ко мне:

– Да ты не переживай, Павлов. Наука развивается, яйцеголовые шуршат, как электровеники. Не сегодня, так завтра что-то придумают. Что скажешь, сержант?

– Ничего, – еле шевеля губами, прошептал я. – Безвыходных положений не бывает.

– Ну да, – подтвердил прапорщик. – Выход всегда есть. Как у жратвы: либо через рот, либо через жопу. В АТРИ чаще всего второй вариант.

После обеда нам разрешили побыть в комнате до следующего утра: пережить шок, привести мысли в порядок. Галунзе покинул нас, сказав, что займется мной и Лехой по особой программе и обязательно возьмет «в ежовые рукавицы».

– Ужин с шести до восьми, – предупредил он.

Я сидел на койке и нервно крутил в руках сигарету. Никогда раньше не курил, а тут вдруг надумал. Леха, у которого я стрельнул пачку дорогого курева, купленного еще на Большой земле, сочувственно молчал.

Но тут в комнату бесцеремонно ввалился долговязый черноволосый парень чуть постарше нас. У него был большой рот, делавший его похожим на лягушку. В руках парень держал бутылку водки.

– Привет, зеленые! – осклабившись, сказал он. – Будем знакомиться. Старший сержант Марченко, позывной – Марчелло. Череповецкие или, на худой конец, вологодские есть?

Услышав, что нет, он ни капельки не расстроился:

– Ладно, может, еще и пришлют зему. Побазарим?

Он без спроса уселся на мою кровать, развалился, вытянув длинные, как у журавля, ноги в светло-коричневых казенных тапочках. Бутылку поставил на стол.

Парнем Марчелло оказался словоохотливым:

– Сигареткой не поделитесь? Я как в коридор вышел, носом покрутил – чую, табачком хорошим потянуло. Здорово, думаю. У нас с этим делом неважно. В лучшем случае выдадут болгарский «Дукат», от него горло дерет. А обычно «Розочку» вьетнамскую. С девяностых еще на складе валяется, никому на… короче, совсем не нужная. Ваще непонятно, что эти узкоглазые вместо табака напихали, наверное, бамбук нарубленный. Кислятина, брр! – Он поморщился.

Леха придвинул ему початую пачку. Марчелло взял сигарету, прикурил и, затянувшись, заговорил:

– Не ссыте, пацаны. Жить можно везде, особенно если ты шаристый боец, а, как стать таким, я научу. – Он перевел взгляд на водку и сказал: – Стаканы доставайте. Я, в конце концов, в гости пришел или как?

В качестве закуски использовали тушенку. Марчелло покрутил жестяную банку в руках:

– Ишь ты, по госту сделано. Хоть и верится с трудом, но всяко лучше здешней убоинки. У вас много с собой? Может, продадите? Заплачу по сто пятьдесят за каждую.

Я порылся в вещмешке, вынул оттуда пару банок:

– Держи.

– Сколько с меня?

– Нисколько. Подарок. Ты же нас водкой угощаешь.

Марчелло усмехнулся:

– Спасибо. Дернем за знакомство.

Мы выпили, закусили.

Гость снова заговорил. Похоже, он мог трепаться непрерывно, но нам его словесный понос еще не приелся, и мы слушали с удовольствием, благо рассказчиком Марчелло был первостатейным. Он открыл нам глаза на многое, в частности, рассказал о стороне, не затронутой в учебном фильме.

– Как думаете, что представляет главный интерес в АТРИ? – самодовольно улыбаясь, спросил большеротый.

– Уран, – предположил я, вспомнив о копях.

– Уран – это так, – отмахнулся Марченко. – Не про нашу душу. Цацки – вот истинное сокровище АТРИ и нигде, поверьте – нигде, ничего такого вы не найдете.

– Что за цацки? – не понял я.

Леха тоже не мог взять в толк, о чем говорит Марченко. В нашем представлении это всякие никчемные вещи, безделушки. Ну, может, какие-нибудь украшения и прочие дорогие, но практически бесполезные предметы.

– Цацки?! – Марчелло мечтательно задрал подбородок. – Цацки, братаны, это все: и смех, и слезы, и любовь. Будут цацки – будут и бабки, а без бабла в АТРИ делать нечего. Здесь все этим промышляют, только в открытую не говорят. На словах объяснить сложно, не поверите, надо бы вам пример показать.

Марченко потрогал бутылку, отметил:

– Теплая! Непорядок. Вот и повод для демонстрации.

– А мы ее в холодильник засунем. – Леха потянулся к «ЗИЛу». – В морозилку.

– Отставить, – приказал Марченко. – Ждите, буду через минуту.

Он вышел к себе и вернулся с предметом, очень похожим на яйцо, только оно было как будто из стекла, а внутри «играла» цветомузыка – переливающиеся из синего в зеленое всполохи. Дал нам по очереди подержать, пояснил:

– Это леденец. Довольно распространенная цацка, а потому недорогая – цена ей три рубля ведро и то в базарный день. Но дешево не значит плохо. Леденец – штука полезная. Сейчас я покажу вам принцип работы атрийского переносного холодильника. Можно?

Не дожидаясь ответа, он вытряхнул мой вещмешок, засунул в него бутылку водки с наглухо завернутой пробкой и леденец, потом взглянул на КИП:

– Через пять минут проверим результаты.

Результаты нас впечатлили. Чем бы ни было это «яйцо», но водку оно охладило до нужной температуры.

– И это, братаны, лишь маленькая часть здешних сокровищ, – довольно улыбаясь, сказал Марчелло. – Есть, к примеру, перышко. Кинул такое в рюкзак, и можно смело переть в нем полтонны. А паутинка – это, братаны, все равно что шапка-невидимка. Короче, я вам тут до вечера буду перечислять.

– Да этим цацкам цены нет! – восхищенно сказал я.

– Цена, братан, на все есть, – поправил меня Марченко. – Только загнать их не так просто. Скажем, перышко на Большой земле туеву хучу баксов стоит, но тут ты его толкнешь в десятки раз дешевле. Дороже у тебя никто не купит. И то – места знать надо. Есть такие, где тебе башлять не станут. Раскусят, что ты новичок, грохнут, цацки заберут и всех делов. Поэтому мой вам совет – если найдете хабар, сдайте мне. Я заплачу, не обижу.

– Мы подумаем, – кивнул я. – А где вы берете эти цацки?

– Долгая тема, – посерьезнел Марчелло. – Одно скажу – иной раз жопа кверху мехом вывернется, покуда ты это перышко или погремушку достанешь. А то можно и коньки отбросить. Здесь с этим запросто. Ладно, пацаны, башку не забивайте. Вы бы лучше погоняла себе придумали, а то другие перекрестят, надоест отмазываться.

– Зачем погоняла? – спросил я. – Что тут, зона что ли?

– В точку! – поднял большой палец правой руки Марченко. – Так и есть. Пусть аномальная, но зона. А погоняла нужны всем. Случись с тобой или, скажем, с прапорщиком Галунзе беда, когда счет на секунды идет, ты что в эфир кидать будешь? Спасите, помогите, с товарищем прапорщиком Галунзе неприятность случилась… Да тут половина даже не вспомнит его фамилию. А если дашь объяву, что с Гидроперитом ЧП, все сразу поймут. И время, опять же, сэкономишь. Ну так что насчет кликух?

– У меня фамилия Денисов, в школе Дэном звали, – задумчиво произнес Леха.

– Дэн – нормально, – одобрил Марченко. – Он посмотрел на меня: – А ты кем будешь?

– Я Артем, а буду… – я задумался. – Арчи!

– Тоже ничего, – согласился собеседник. – Дэн и Арчи. Звучит. Комбрига нашего зовут Батей, с прапорщиком тоже разобрались. Соседа моего по комнате Компотом кличут. Он до компота из сухофруктов сам не свой. Потом и про остальных узнаете.

Гость зевнул.

– Засиделся я у вас, пора и баиньки. Пока, пацаны! Держите хвост пистолетом. Завтра вам Галунзе покажет гидроперитную мать.

Марченко ушел, оставив на столе недопитую бутылку, однако леденец забрал с собой.

– Нормальный мужик вроде, – сказал я, когда мы с Лехой остались вдвоем. – Без понтов. Пришел, все рассказал.

– Нормальный, – откликнулся Леха, убирая бутылку в холодильник. – Только одно «но»… Ты помнишь, сколько он за тушенку предлагал?

– Помню. Полторы сотни за банку.

– Угу, – кивнул Леха. – Полторы. А ко мне до него другие мужики подваливали и предлагали пять сотен. Как думаешь, если мы ему хабар сдавать начнем, во сколько раз он нас наколет?

Глава 3

Спал я на удивление хорошо. Видимо, дал о себе знать стресс, а сон, как известно, лучшее от него лекарство. После водки.

Но пить мне уже не хотелось.

Утро началось с физзарядки под проливным дождем. Было еще двое новеньких – Филя и Кокос. Они прибыли с Большой земли на неделю раньше и тоже оказались в учебном центре. Надо сказать, там было немноголюдно: пополнения прибывали нечасто. Кроме нас стажировку проходили еще несколько офицеров из внутренних войск, но у них была особая программа, на занятиях мы не пересекались.

Росту Филя был богатырского, темные волосы зачесывал назад, отращивал пижонистые усики, ходил пружинисто и легко. Мощная грудная клетка выдавала в нем любителя потаскать в свободное время железо. Не удивлюсь, если он был большим любителем покрасоваться, попозировать перед зеркалом. Культуризм – еще та зараза, способная из нормального человека сделать самовлюбленного нарцисса.

Кокос тоже увлекался спортом, был он поджарый и подтянутый. Из таких выходят хорошие пловцы и бегуны на короткие дистанции. Носил небольшую челку, брился до зеркального блеска и отличался тяжелым характером. Я редко видел улыбку на его лице.

Парни постоянно держались вместе. Ощущалась в них какая-то первобытная злоба и… растерянность. Им, как и прочим новичкам, было трудно свыкнуться с новыми обстоятельствами.

Я спросил, где они служили.

– В сорок пятой дивизии, миротворческой, – пояснил угрюмый Кокос.

– И как, приходилось «миротворить»?

– Не-а, – признался он. – Не успели. Только собирались, но сюда быстрей законопатили.

Тут появился Гидроперит и потащил всех на спортплощадку.

Егеря, курившие под козырьком подъезда, проводили нас сочувственными взглядами.

Ливень косыми струями хлестал землю. «Непромокаемая» форма быстро потяжелела и прилипла к телу.

Я мчался, перепрыгивая лужи. Следом, пряча глаза от летящей с подошв грязи, цепочкой бежали остальные. Гидроперит выныривал то спереди, то сзади, носился кругами. Казалось, он не знает усталости. Нам же приходилось не в пример тяжко.

– Этот безумный прапорщик меня доконает, – пробормотал Леха. Он хрипло дышал. Бег никогда не был его коньком.

– Говори тише, – не оборачиваясь, предупредил я. – Не ровен час, услышит. Со света сживет.

– Плевать. Я раньше помру от разрыва легких.

– Думаешь, мне легко?

Не скажу, что я какой-то там задохлик. Большинство армейских упражнений сдавал на «отлично», но егерские нормативы были просто запредельными. Слабым утешением служило то, что и Дэн, и Филя, и Кокос тоже успехами не блистали.

Кросс закончился на песчаной площадке. Здесь было меньше грязи, вода впитывалась сквозь песок и уходила. Не вся, разумеется.

– Мы зовем это место пляжем, – сообщил Гидроперит.

Я бросил взгляд на пузырящиеся лужи и невольно хмыкнул. Здешнему «пляжу» я бы сейчас с удовольствием предпочел наш городской, заросший бурьяном «гадюшник» возле реки с говорящим названием Вонявка, на берегах которой прошла немалая толика моего бурного детства.

– Я тут провожу занятия рукопашным боем. Кто из вас занимался боевыми искусствами?

– Я, – отозвался Филя. – У меня первый разряд по боксу.

– Неплохо. Еще есть? – Прапорщик обвел нас взглядом. – Смелее, бойцы. Ну, стажер Дэн?

– Только в шашки играл, товарищ прапорщик, – с серьезным лицом заявил приятель. – В «Чапаева».

Я в школе пару лет помахал ногами в секции таэквондо, но больших результатов не добился, поэтому щеголять остатками навыков не стал. Что-то в моем поведении все же не понравилось прапорщику, и Гидроперит решил, что я могу послужить идеальной боксерской грушей.

– Стажер Арчи, ко мне, – приказал он.

Пришлось подчиниться.

– Даю вам установку: сбейте меня с ног. Разрешаю применять все подручные средства и все приемы, которые вам известны.

– Изматывание противника бегом пойдет?

– Не пойдет, стажер. Сдохнете раньше меня, – заверил прапорщик. – Чего ждете, Арчи? Приступайте.

– Так точно. Сейчас приступлю.

Я знал, что ничего хорошего меня не ждет. В десятках пересмотренных боевиков крутой инструктор подначивает какого-нибудь тупого и самоуверенного новичка. Тот, преисполнившись наглости, выходит из строя и после короткой схватки падает в грязь лицом. В данном случае упасть можно не только в фигуральном смысле. Пусть не в грязь, а в мокрый песок, но легче от этого не будет.

Наверняка в арсенале Гидроперита имеется миллион всяких трюков, с помощью которых он будет делать из меня мальчика для битья. Стать всеобщим посмешищем мне не улыбалось.

Нет, приемчиками Гидроперита не уделаешь. Вот он меня – да. Заломает, как медведь косулю. Может, даже одной левой.

Раскинем серым веществом или тем, что у меня вместо него. Должны же быть хоть какие-то варианты! Думай, голова, думай.

Что там говорилось насчет подручных средств? Стоп! Кое-что проклюнулось. Я заприметил в стороне деревяшку приличных размеров. Мысленно прикинул на вес. Сгодится в качестве палицы.

Эх, раззудись рука, разойдись плечо! Хотя нет, так не пойдет. Этого от меня только и ждут. Гидроперит наверняка раскусил мои намерения и уж точно не упустил из внимания взгляд, направленный на подручное средство, сиречь палку продолговатой формы.

А вот и нет, товарищ прапорщик. Ошибаетесь. Мы, как говорил великий ниспровергатель основ, пойдем другой дорогой. Палочка, безусловно, пригодится, чего ей зря валяться, но вот применю я ее в качестве метательного снаряда. А что, драться так с безопасного расстояния. Дубинами пусть другие машут.

В детдоме мне частенько приходилось играть в городки, так что замах и удар у меня поставлены. Я молниеносным движением подхватил подручное средство и запулил в Гидроперита, не думая о последствиях. Даже глаза закрыл.

Понятия не имею, чего от меня ожидал товарищ прапорщик, каким способом он собирался продемонстрировать владение боевыми искусствами, но, как справедливо указано в народной мудрости, против лома нет приема. Дубинка угодила ему в лоб, послышался глухой удар, как в игре в кегли. Я открыл глаза и увидел, как Гидроперит беззвучно заваливается на песочек.

Мать моя женщина! Только сейчас до меня дошло, что я натворил.

– Ты это… самое… Убил его что ли? – с содроганием спросил Кокос.

– Не знаю, – прохрипел я. – Я не хотел.

Ясен перец – не хотел.

Горло от волнения сдавило удавкой. Стало нечем дышать.

Приехали! Если и в самом деле убил, что со мной будет? Отправят на урановые рудники к зэкам? Бросят на съедение голодному панцирному псу? Посадят голой задницей на муравейник?

Мы кинулись к распростертому телу прапорщика, но он опередил нас, присел на корточки и начал тереть покрасневший лоб.

– Отставить! Арчи, гадская муха…

– Виноват, товарищ прапорщик, – произнес я, гадая, какие кары обрушит на меня внешне дико разъяренный Гидроперит.

Похоже, я набил ему здоровенную шишку.

– …объявляю благодарность…

– За что, товарищ прапорщик? – опешил я.

– За проявленные ум и сообразительность, – сообщил Гидроперит. – И еще: с тебя пузырь, парень. Для компресса. Надо же мне в чем-то боевое ранение сегодня отмачивать.

Он беззлобно рассмеялся, а меня окончательно отпустило.

Правда, легче мне после этой благодарности не стало. Гидроперит все же провел показательные выступления на «пляже», расшвыривая нас по сторонам, как цуциков.

Тир находился глубоко под землей. Здесь пахло сыростью, крашенные в синий цвет стены покрывала липкая влага. С шумом и лязгом работала механическая система мишеней.

– Это ваш инструктор по стрельбе. Погоняло – Круз, – Гидроперит представил мужчину в камуфлированных штанах, серой футболке и бейсбольной кепке, надвинутой так низко, что мы не могли разглядеть его лица – только тщательно выскобленный подбородок.

– Почему Круз? – заинтересовался Леха. – Латинос что ли?

– Нет, – мотнул головой Гидроперит. – Русский. А погоняло у него такое, потому что он до оружия сам не свой. Настоящий маньяк.

Ответ прапорщика ситуацию не прояснил, но на инструктора мы посмотрели с уважением. Как и положено специалисту, стрелять он умел из всего, в том числе и из пальца.

Обучение Круз начал с вводной лекции.

– В качестве штатного оружия егерям полагается стрелково-гранатометный комплекс «Гроза», – сказал он, держа в руках необычного вида автомат. – Прошу любить и жаловать. Разработки «Грозы» начались в девяностых и делались под девятимиллиметровый патрон. Специально для войск особого назначения была создана модификация под стандартный патрон семь шестьдесят два. Именно она поступила на вооружение воинских частей АТРИ. Благодаря модульной конструкции «Гроза» может выступать сразу в нескольких качествах: штурмовой автомат, штурмовой автомат «специальный» с прибором бесшумной стрельбы, снайперская винтовка, подствольный гранатомет. Все модули пакуются в спецчемодан. Стрелок собирает нужный вариант в зависимости от обстоятельств. Оружие это легкое, скорострельное, компактное и удобное. Прицельная дальность стрельбы – шестьсот метров, начальная скорость пули – семьсот двадцать метров в секунду, темп стрельбы – семьсот пятьдесят выстрелов в секунду. Вместимость магазина – тридцать патронов. Примерно столько нужно потратить на то, чтобы остановить атакующего хуги, поэтому боеприпасами надо загружаться по максимуму.

Круз похлопал по прикладу:

– Впечатляет, салабоны?

– Так точно, – откликнулись мы.

Круз продолжил лекцию:

– Увы, как это часто бывает, в погоне за одним упустили другое. Конструкторы «Грозы» слегка не расчитали. Универсальность универсальностью, но… Есть у «Грозы» существенный недостаток: окно для выброса стреляных гильз находится вблизи от лица, что делает опасной стрельбу с левого плеча. Поэтому мой вам совет, салаги: при случае обзаведитесь «калашом» сотой серии и на операции ходите только с ним, а «Грозу» оставьте в оружейке.

– Где же мы их раздобудем? – удивился Леха.

– Не волнуйтесь, боец. Случаев будет предостаточно, – заверил Круз. – Пойдете на операцию против мутантов или вольных бродяг, обязательно заимеете трофеи.

– А кто такие вольные бродяги, товарищ инструктор? – спросил я.

Обычно все, включая Гидроперита, предпочитали не затрагивать эту тему. Однако Круз ответил:

– Официально они считаются преступниками. Фактически так и есть: большинство бродяг – беглые уголовники, дернувшие из лагерей. Отбросы, так сказать, общества. Есть, конечно, и бывшие наши – егеря или «вованы», которые ушли в отставку и занялись сбором хабара, но в процентном отношении таких немного. Живут бродяги тем, что добывают или перепродают цацки. У них даже столица есть – Муторай. Соваться туда я вам не советую. Егерей там не очень любят. Нет, в самом Муторае проблем у вас не будет. Петрович, тамошний мэр, поддерживает в Муторае железный порядок: разборки и мочилово в поселке запрещены. Но вот на подступах к нему может случиться всякое.

– А зачистить Муторай не пытались? – спросил я.

– Зачем? – удивился инструктор. – Муторай, наверное, самое спокойное место во всей АТРИ, не считая Ванавары. Иной раз, когда начальство насядет, приходится шерстить поселения поменьше, но владения Петровича мы не трогаем, а он не трогает нас. К тому же все понимают: мало ли как жизнь повернется? Глядишь, придется самим податься в бродяги и осесть в Муторае. Но вам, парни, это не грозит.

– Почему, товарищ инструктор?

– Не доживете. Уж больно вид у вас салабонистый. Готов поставить пузырь, что ни один из вас, цуцики, ни разу не был в горячей точке. Я прав?

Мы угрюмо промолчали. Из общения с егерями выяснилось, что им, в отличие от нас, довелось понюхать пороху еще за пределами АТРИ. Они истребили на Большой земле не один десяток боевиков-террористов, и уцелевшие главари банд вели за ними настоящую охоту. Перевод в АТРИ стал для этих егерей палочкой-выручалочкой.

– Теперь опробуйте «Грозу» в действии, – сказал инструктор.

В тире каждый извел по нескольку рожков, благо патронов на обучение не жалели. Что бы ни говорили о «Грозе», мне этот автомат показался достаточно удобным. К тому же, со слов Круза, в надежности он не уступал армейским «калашам».

После тира меня вызвали к штатному психологу. Парни отправились на занятия в теоретический класс, а я поплелся в комнату психологической разгрузки.

Идти не хотелось. Нас в детдоме таскали к психологам чуть ли не каждый день. Эти нудные очкастые тетки надоели мне хуже горькой редьки.

Нарисуй картинку. Что ты видишь на этой фотографии? Какие у тебя ассоциации вызывает слово «семья»?

Возились они с нами постольку-поскольку. Настоящая работа у них начиналась вечером в какой-нибудь частной шарашкиной конторе, куда приходили за консультациями пьяницы, неудачники или вконец заездившие себя «манагеры» – управленцы.

Там были деньги, а чего взять с малолетних сопляков, вдобавок находящихся на казенном коште?

Впускать нас к себе в сердце они не хотели. Кому нужны чужие проблемы, когда своих по горло?

Шел я на вызов без особой радости, потому что догадывался, о чем пойдет речь. Не надо быть профессором, чтобы сделать элементарные выводы.

Причина, по которой я понадобился военному психологу, лежала на поверхности: буквально вчера меня оглоушили известием о том, что я вроде как имею все шансы зависнуть в АТРИ всерьез и надолго. Теперь будут снимать стресс. Проведут умиротворяющую беседу, чтобы крыша осталась на положенном месте, чтобы перспективы не рисовались в черном цвете, а тоска по тому, что потеряно, причем навсегда, не заставила свести счеты с жизнью.

Логика предполагаемых действий была столь очевидной, что я почувствовал дикую скуку еще на подступах к комнате психологической разгрузки.

В коридоре пришлось разуться, сменив сырые ботинки на шлепанцы. Я машинально отметил их домашний вид. Подумав, стянул мокрые носки и надел тапки на босу ногу.

Постучал в обитую кожей дверь и, не дожидаясь ответа, потянул за ручку.

Внутри было уютно: квадратный пушистый палас на полу, картины в деревянных рамочках на стене, огромный подсвеченный аквариум, в котором сонно трепыхали плавниками разноцветные рыбки. Стайка совсем малюток кружила возле пластиковой имитации затопленного замка. Эти были пошустрее. Они гонялись друг за другом по галереям.

На дне, усыпанном галькой, среди качающихся водорослей покоилась усатая рыбина приличных размеров. Ей не было дела до резвившейся мелюзги. Она открывала и закрывала рот, поглядывая на пузырьки воздуха, поднимавшиеся к поверхности.

Не понимая зачем, я вдруг показал ей язык.

– Шарман, – раздался вдруг женский голос. – Это вы со мной так поздоровались? Оригинально.

Ну надо же так опростоволоситься! Я не сразу заметил, что за аквариумом находится еще кто-то, и что этот «кто-то» является обладателем красивых голубых глаз, вздернутого носика и чуть пухленьких щечек.

По ванаварским понятиям – красотка, не хуже Джулии Робертс. На Большой земле она не поднялась бы выше второго места на конкурсе «Мисс Вселенная», но в наших координатах ее внешность разила наповал.

– Простите, не хотел… – начал я.

Уши при этом пылали, как у нашкодившего мальчишки. Я физически ощущал исходивший от них жар.

Кто из нас любит оправдываться, тем более перед красивой женщиной? Вот и я тоже не испытывал большого восторга.

И, как это ни странно, она же мне и помогла.

– Вижу, что не хотели, – перебила меня женщина. – Давайте теперь познакомимся нормальным способом. Я – Ирина Эдуардовна, штатный военный психолог.

На ней был строгий деловой костюм, который как нельзя лучше подчеркивал линии стройной фигуры. Как водится, все выпуклости и округлости находились в идеальной форме и на нужных местах.

Пропал. Честное слово, пропал. Втрескался с первого взгляда.

У нее были такие глаза! Голубые как море и манящие как бездна. Я растерялся, забыл, где нахожусь и что служу в армии. Не задумываясь, выдал:

– Тема.

Женщина вопросительно подняла глаза.

– Тема? – удивилась она.

– То есть Артем.

– Вот как, – протянула она.

Я совсем смутился и представился уже официально:

– Сержант Павлов. Явился по вашему…

Я запнулся, не найдя подходящей формулировки. Не по приказу же?

– Вызову, – помогла она.

– Так точно. По вызову.

– Садитесь. – Ирина Эдуардовна улыбнулась и указала рукой на одно из кресел.

Она была если и старше меня, то ненамного. Двадцать с маленьким хвостиком. Интересно, замужем? Я поискал взглядом кольцо на ее руке и, не найдя, облегченно вздохнул.

Просто потрясающая женщина, обалденная… Или это профессиоальные навыки? Им, психологам, ведь надо уметь расположить к себе клиента.

Хотя какой из меня клиент? Смех на палочке.

– Вы, наверное, уже догадались, по какому поводу я вас вызвала? – спросила она.

– Думаю, из-за томограммы моего мозга.

Красавица кивнула:

– Верно. Рада, что не ошиблась в вас. Причина действительно кроется в показаниях томографа. Ситуация не из приятных. В силу некоторых физиологических особенностей вашего мозга мы не можем провести процедуру стирания памяти. Фактически попытка вмешательства в мозг вызовет необратимую реакцию с плачевными последствиями. Остановиться на этом подробнее?

– Лучше не надо, – попросил я.

Меньше знаешь – крепче спишь.

– Хорошо, не буду грузить вас избыточной информацией. Факты говорят, что в настоящее время вы не можете покинуть АТРИ предусмотренным образом.

– «Протокол А»?

– Да, тот самый пресловутый «Протокол А». Без стирания памяти простой смертный АТРИ покинуть не сможет.

– А непростой?

– Это уже, простите, вне моей компетенции. Давайте смотреть на вещи реально.

– Давайте, – согласился я.

– Вернемся к нашим баранам. Все, конечно, рано или поздно изменится, но пока – я подчеркиваю, пока – вам придется с этим смириться. В конце концов, все не так уж и плохо. Вы живы, здоровы, у вас интересная и хорошо оплачиваемая работа, есть служебные перспективы.

– Какие еще перспективы? – удивился я.

– Например, стать офицером. В АТРИ с этим намного проще. Необязательно заканчивать военное училище. Достаточно прослужить необходимый минимум, потом написать рапорт и отучиться на краткосрочных курсах при Учебном центре. Годика через два вы сможете получить лейтенанта, и тогда все в ваших руках. Генерала не обещаю, но капитанские звездочки вполне досягаемы.

– Спасибо, конечно, – сдержанно поблагодарил я. – Меня вот что интересует: неужто нельзя было сделать эту томограмму еще на Большой земле? Сколько бы проблем сразу решили.

– Если бы все было так просто, – вздохнула психолог. – Боюсь, ни один медицинский центр на Большой земле не имеет такой аппаратуры, как у нас. Дело в том, что некоторые технологии невозможно вывезти за пределы АТРИ. Они перестают там работать. А наш томограф как раз из таких. На Большой земле толку от него будет немного. Вот почему мы смогли провести качественное исследование вашего головного мозга только в АТРИ.

– И что мне теперь делать?

– Жить как прежде. Поверьте, здесь не так уж и плохо.

– Но это же будет какая-то видимость жизни. Фикция что ли. Я никогда не вырвусь в привычный мир, не побываю за границей, не заведу жену и детей.

– Вы вздыхаете по Большой земле? – поразилась она. – Переживаете, что не вернетесь в обычный мир, в то время как судьба подарила вам шанс оказаться в параллельном. Да об этом можно было только мечтать!

– Видимо, у меня мечты слишком приземленные. Но волнуйтесь, пускать пулю себе в лоб, травиться или резать вены не собираюсь. Буду надеяться на лучшее.

– Прекрасно, – помолчав, сказала она. – Я считаю, что наша беседа удалась. Вы – сильная натура, стажер Арчи. Не падаете духом даже при столь тяжких обстоятельствах. Мне импонирует это качество. Могу дать вам профессиональный совет.

– Какой? – вяло спросил я.

Что она может мне предложить: напиться, набить кому-нибудь морду? Выбор развлечений в Ванаваре небольшой. Я только что перечислил приблизительно две трети.

– Заведите дневник. Описывайте в нем свои чувства, мысли, планы, делитесь самым сокровенным, тем, что вы никогда бы не доверили другому. Очень помогает.

– С чего вы так решили?

Признаться, совет меня огорошил. В школе за сочинения мне в лучшем случае ставили четверку, да и то с минусом. Книги открывал по большим праздникам, а тут… Дневник. Скажет тоже!

– Знаю по опыту, – сказала она, задумчиво разглядывая обои за моей спиной. – Думаете, один вы такой?

– А что, есть и другие? – заинтересовался я.

– Есть, – кивнула Ирина Эдуардовна.

– И я могу с ними познакомиться?

– Мы с вами уже знакомы, сержант Павлов, – печально сказала она. – Будут еще вопросы?

– Будут, – уверенно заявил я. – Сразу два. Чем вы занимаетесь сегодня вечером и могу ли я называть вас Ирой?

– Что, прям так и спросил? – восхищенно присвистнул Дэн.

– Угу, – коротко подтвердил я.

– А что она? Ну, не тяни! – взмолился приятель.

– А ты угадай, – сказал я и отвернулся к стене.

– Понятно, – протянул он. – Поскольку сегодня вечером ты со мной – психичка дала тебе от ворот поворот.

– У нас все еще впереди, – мрачно произнес я.

– Щаз! – хмыкнул Дэн. – У нее, наверное, шуры-муры с каким-нибудь капитаном или майором. Зачем ей салабон с сержантскими лычками?

– Заткнись, Дэн. И без тебя тошно, – попросил я.

– Уже затыкаюсь. Вот только… – Приятель задумался.

– Что только? – раздраженно прорычал я.

– Если она тебе отказала, может, мне к ней подкатить?

– Только попробуй! – угрожающе просипел я. – Зарэжу! Ночью дождусь, когда заснешь, и зарэжу.

– А еще друг называется, – огорченно заметил Дэн.

– Я тебя, как друга, нэ больно зарэжу.

– Ясно! – улыбнулся приятель. – Спи, джигит. Желаю тебе эротических снов с участием психички и… – он захихикал, – …меня.

Вот паразит! Я потянулся за штык-ножом, но Леха захохотал как сумасшедший и выскочил из комнаты как был – в трусах и майке.

Ладно, еще попадется, покажу, где раки зимуют.

Дневник, дневник. Посмотрим, что из этого получится. Я положил перед собой толстую тетрадку в клеточку, купленную в Военторге, и на первой странице написал нехорошее слово. Только так я мог охарактеризовать свое отношение к происходящему.

Немного подумал, покусал кончик авторучки и вернул тетрадь в планшетку.

Словесный протест выразился в шести буквах. На большее меня сегодня не хватило.

Глава 4

– Кончится контракт, грохну Гидроперита к такой-то матери! – простонал Леха, заползая на кровать.

Вид у него был жалкий: глаза ввалились и потускнели, черты лица заострились, накопленный за время службы на Большой земле жирок исчез без следа.

Брошенный мимолетом взгляд в зеркало констатировал факт, что я выгляжу не лучше, но мне все же удалось найти немного сил для ответа:

– Ага, как же! Грохнешь ты его! Это он сначала в тебя со всех стволов всадит, а что останется – завяжет узлом и выкинет к ядрене фене.

Прапорщик был нереально крут, и его крутизну мы быстро ощутили.

Леха схватился за голову и в сердцах запустил в меня подушку. Крыть ему было нечем.

Я успел увернуться. Лехин «снаряд», пролетев в опасной близости от люстры, врезался в стену и сполз.

– Ты мне еще лампочки расколоти, гранатометчик недоделанный!

Вот уже полтора месяца, как мы здесь. Примерно столько длится КМЕ – курс молодого егеря, включающий в себя море всяких дисциплин.

Гоняют нас как сидоровых коз. Я забыл, что такое полноценный восьмичасовой сон, давно уже сплю урывками. Схватил минут тридцать и счастлив до потери пульса.

Каждое утро кросс с полной выкладкой, потом тренажерный зал, теоретические занятия, пальба в тире из всего, что стреляет, рукопашка с приемчиками, не имеющими ничего общего с традиционными боевыми искусствами. До полного изнеможения, сухого пота и обморока. После такой нагрузочки добираешься до койки с языком на плече, падаешь в полуобморочном состоянии и мечтаешь только об одном: лишь бы обошлось без внезапного подъема по учебной тревоге и очередной карусели с бегом, стрельбой и маханием конечностями.

А если учесть, что впереди самое трудное – полевые занятия, становится жутковато. Не раз ловил себя на мысли, что готов забить на все и застрелиться.

Но и это не выход. Наш опекун и инструктор – Гидроперит – достанет и на том свете.

Прапорщик – тип, который тратит на нас двадцать пять часов в сутки. Садист и маньяк, по мнению Лехи. И просто садист, на мой взгляд. С него бы кино снимать – «Обыкновенный фашизм». Эсэсовцы в концлагерях по сравнению с Гидроперитом – невинные дети.

Все его зверства подаются под соусом «вам же потом лучше будет».

Готов принять это умом, но не сердцем. При виде прапорщика не могу удержаться от нервной дрожи и с огромным трудом подавляю нарастающее желание грохнуть его при первой возможности. Дэн разделяет мое мнение, но если я человек себе на уме и редко озвучиваю мысли, то приятель не может похвастаться такой выдержкой. В результате проблем у Дэна намного больше, чем у меня. И спит он, соответственно, значительно меньше.

Ничто так не сближает, как совместные трудности и злющее начальство. У нас был полный комплект. Но Филя и Кокос держались наособицу. Дружбы не сложилось.

Вымотанные после тренировок, мы расползались по своим углам, как тараканы. В свободное время не встречались, разговоры не разговаривали, водку вместе не пили.

Так продолжалось долго, но этот день внес свои коррективы.

Все шло хорошо. Занятия закончились, вот она – расправленная постель. Осталось только упасть лицом на подушку и спать, спать, спать…

– Подъем, бойцы.

Голосе Гидроперита вырвал меня из сладких объятий Морфея.

– В чем дело, товарищ пра…

– Одевайтесь и бегом в оружейку. ЧП у нас, бойцы. Боевая тревога!

Чрезвычайные происшествия в Ванаваре не редкость, но вот чтобы по настоящей тревоге поднимали еще зеленых стажеров – такого на моей памяти не случалось.

Так, брюки, куртка… Я собрался намного быстрее положенных сорока секунд. Чему-чему, а этой премудрости меня выдрессировали еще в учебке.

Возле оружейной комнаты стоял офицер. Увидев на наших рукавах белые повязки с надписью «стажер», он удивился:

– Что, больше некого послать?

– Так точно, – откозырял Гидроперит. – Из свободных остались только стажеры.

– Понятно. – Офицер мрачно поскреб подбородок. – Докатились! Смотри, Галунзе, не положи новичков!

– Не волнуйтесь, тащ капитан. Я с них глаз не сведу. Да и им наука лишней не будет.

Офицер кивнул.

Старшина отомкнул стальные двери, ведущие в оружейку:

– Налетай, гаврики.

«Гавриками» называли егерей-стажеров.

Повторять старшине не пришлось. Мы быстро кинулись к пирамидам, разбирая табельное оружие и боеприпасы.

– Быстрее, – торопил Галунзе, пока мы облачались в неуклюжие «Скаты» и обвешивались оружием с ног до головы.

Я распихал автоматные рожки по карманам. Ничего, своя ноша не тянет. Никто не может предсказать, сколько понадобится патронов.

Как было хорошо на прежнем месте службы! Мы даже в караулы выходили в «облегченном варианте» – втихаря от начкара вытаскивали из броников тяжелые пластины.

В АТРИ егерей навьючивают как верблюдов. Одних патронов несколько кэгэ. Эх, были бы перышки, о которых рассказывал Марчелло. Но чего нет, того нет, мы же гаврики – с цацками у нас просто беда, и никто не спешит поделиться. Разве что за деньги, но с ними у нас тоже далеко не фонтан. Никто не предупреждал, что задержка получки в АТРИ – обычное дело. Мы с Лехой быстро остались без гроша в кармане. Вот если бы найти какую-нибудь дорогую цацку да загнать!

– Чего задумался, Павлов? Хавчик бери.

– Уже беру, товарищ прапорщик.

В качестве сухпая выдали спецтаблетки и пищевые кубики. Разведенные обеззараженной водой, концентраты были практически несъедобными, но в условиях зоны не до жиру. Голод, как известно, не тетка. Сойдет и клейкое пюре из обезвоженного картофеля, приправленное гадким для всех органов чувств «соусом» – на вкус, на цвет и на запах.

Ну и заначенная банка тушенки. Как без нее? У шаристого бойца всегда есть НЗ на все случаи жизни.

– Проверьте работу КИП, – приказал Галунзе.

Циферблат моего светился зеленым. Индикация свидетельствовала, что с прибором все нормально.

– Порядок, товарищ прапорщик.

На мониторы службы техподдержки поступают устойчивые сигналы, в которых вся информация о нашем самочувствии и местонахождении. Приятно знать, что кому-то есть дело до твоего пульса, давления и содержания сахара в крови.

Вспомнился старенький американский фильм «Чужие», в котором показывали навороченный транспорт космодесантников будущего. Там офицеры наблюдения получали даже визуальную картинку от бойцов. Но в АТРИ с этим проблемы. «Толстых» каналов, способных справиться с видеопотоком, не хватает, да и не везде имеется возможность их прокладки, поэтому приходится довольствоваться немногим. Зато практически отовсюду можно отправить нечто вроде СМС любому из егерей, надо лишь знать его позывные, чем я и не преминул воспользоваться.

«Дэн дурак».

«Сам такой».

«Прекратите балаган!»

Третье сообщение пришло уже от Гидроперита, причем нам с Лехой одновременно. Так, понятно: КИП товарища прапорщика поставлен в режим перехвата. Нехорошо читать чужие письма, а ведь наши коротенькие сообщения – почти письма. Ну да кто в армии с этим особенно церемонится?

Гидроперит раздал всем маркеры – нарезанные из тонкой арматуры цилиндрики, покрытые светящейся краской. Ими егеря обозначают аномалии. Одна, кстати, образовалась даже на территории части: «Пивная кружка» в виде белого налета на листьях кустарника. После «общения» с ней жутко болит голова и начинаются ломки, как у наркомана. Мы обходим ее стороной. Батя перепробовал все способы уничтожения, разве что атомную бомбу не бросал, но «кружка» – зараза из стойких. Ничего не помогло. Даже ящик водки, подогнанный яйцеголовым.

Впятером мы дошли до КПП. Ворота автоматически распахнулись.

– С богом! – крикнул пулеметчик с вышки. – Удачи, мужики!

Это было не по уставу, но Гидроперит поднял правую руку в ответ.

Створки пневмоворот с шипением схлопнулись за нашей спиной, отрезая обратный путь.

Вот она, АТРИ. Я был здесь впервые и очень не хотел, чтобы этот раз оказался последним.

«Ни пуха ни пера, Арчи!»

Интересно, куда нас и зачем погнали? Что за ЧП такое?

«Спасибо, Дэн! Тебе того же!»

Дождь, проклятый дождь. Мелкий, противный. Я люблю смотреть на такой, сидя под крышей или навесом. Когда ты дома, тебе хорошо. На улице все по-другому.

Дорога, выложенная из бетонных плит, привела к развилке. Бетон во многих местах раскрошился, то тут, то там торчала проржавевшая арматура.

– Направо, – скомандовал Галунзе.

Здесь «цивильное» шоссе заканчивалось. Мы свернули на грунтовку. В нее впечатались следы от командирского «уазика», на котором изредка и недалеко разъезжало большое начальство.

Колея, наполненная водой, уходила в густую «зеленку» и терялась под кронами деревьев.

– Плохо без транспорта, – печально протянул Филя.

– На своих дошлепаете, – грозно прервал его реплику Гидроперит.

– Знать бы, куда шлепать, – продолжал вздыхать стажер.

– Недалече, – заверил Гидроперит. – Километров сорок всего.

– Сорок?! – расстроился Филя. – Долго.

– Есть способ добраться быстрее! Бегом м-а-арш!

Мы рванули, кляня на чем свет стоит несдержанного Филю, по милости которого нам устроили внеплановый марафонский забег.

«Козел ты, Филя!»

– Прибавить темп! Благодарите Арчи.

«Урою гада!»

Это уже от Кокоса, причем мне. Жаль без конкретизации, кого он собрался урыть – меня или Филю.

Раньше я думал, что никогда в жизни не отожмусь сотню раз и не пробегу больше трех километров, да и то с перекурами. Гидроперит изменил мое мировоззрение.

– Слушаем внимательно, бойцы. Формально территория, на которой мы находимся, считается безопасной. Вокруг радиусом в тридцать километров стоят блокпосты. Наши постоянно патрулируют, все текущие аномалии выявлены и обозначены, – заговорил он, не сбиваясь с дыхания. – Но это ничего не значит. Расслабляться нельзя. – И тут же пояснил: – Всякое бывает. Запросто могут забрести хуги, особенно если они в режиме невидимки. Их в таком случае никакой датчик не почует. Вроде уже пуганые твари, знают, что такое егеря и с чем нас едят в буквальном смысле, но когда им от голода крышу сносит, начинают охотиться где угодно. Пару раз проникали горлумы. Тоже не подарочки. Носятся как угорелые. Нормальному человеку за ними не угнаться. Ну и не убежать, соответственно. К тому же аномалии. Сегодня ее нет, а завтра уже красуется, сволочь, причем аккурат в самом неудобном месте. Ни обойти, ни объехать. Вот почему не теряем бдительности, стажеры. Смотрим под ноги и на все триста шестьдесят градусов.

– Это как? – заинтересовался Дэн.

– Да так, – коротко пояснил Гидроперит. – Схватит за задницу какой-нибудь живоглот, поймешь.

Истинный смысл его слов доходил до нас в искаженном виде, слишком неопытными мы еще были. Все-таки мирок Ванавары не сильно отличался от обычного военного поселка. Ни хуги, ни горлумов там не водилось. А то, чего не видишь, не существует. Пока не столкнешься с этим лицом к лицу.

Большинство здешних диковин мы знали только по фотографиям и учебным фильмам, не считая аномалии «пивной кружки» и Бобика – прирученного егерями панцирного пса, которого держали в третьем взводе, опровергая расхожее мнение, что собаки-мутанты не поддаются дрессировке и слушаются только вожаков стаи или телепатов-секаланов. У мэра Муторая, говорят, есть целая стая. Если кто-то из бродяг нарушит законы поселка, люди Петровича могут скормить бедолагу собачкам.

Бобик был уродливым, но послушным. Солдаты его баловали, кормили как на убой. Он охотно давал погладить себя по пластинкам природной брони, особенно после угощения сахаром. Один я скормил Бобику полкило, не меньше.

Еще он любил, когда его чешут по незащищенному броней животу. Прямо тащился, потешно жмурился и довольно скулил.

Со временем песик стал гурманом, предпочитая вместо рафинада редкий даже на Большой земле кусковой сахар. Чтобы расколоть такой, человеку приходилось брать в руки щипчики и хорошенько тужиться. Челюсти Бобика перемалывали куски, не уступающие по твердости граниту, за милую душу. Кости рогачей крошили в порошок.

– Перекур, – объявил Галунзе.

Усталые бойцы попадали на травку. Я с удовольствием вытянул ноги. Рядом распластался Дэн.

Прапорщик окинул нас критическим взором:

– Мда, гонять вас надо и гонять. Быстро же вы сдохли.

– Так мы ж не кони, товарищ прапорщик, – заметил кто-то.

Ага, это бурчит Филя. Сегодня он явно не в духе. Да и остальные тоже. Марш-бросок на радостные мысли не наводит. Серьезное испытание для организма, даже молодого.

Но прапорщик выглядит молодцом. Будто и не было позади изнурительных километров. Двужильный что ли?

– Начальство скажет, будете конями. Хоть арабскими, хоть педальными, – объявил Галунзе.

– Товарищ прапорщик, а что за задание? – спросил Кокос.

Гидроперит решил, что теперь мы созрели для военной тайны, и, угрюмо хмыкнув, сообщил:

– Задание у нас, бойцы, простое: спасти людей. Вертушка до Ванавары не дотянула, села в сорока кэмэ… вернее, уже меньше, отсюда. Места, как я уже говорил, хоть и безопасные, но все на свете относительно. К тому же, кроме летунов, в вертушке несколько гражданских, причем ценных гражданских. Все сплошь очкарики и с научными степенями, что автоматически придает операции особый статус. Запоминайте, бойцы: яйцеголовые в АТРИ в большом авторитете. За одного научника десять гавриков вроде вас дают.

– А другую вертушку за ними чего не отправили? – заворчал Дэн.

– Думаешь, ты один такой умный? Отправили бы и вертушку, вот только все подлеты к этому квадрату «Крыльями» занесло. Туда сейчас даже баба на помеле не проскочит. Наша задача – обеспечение благополучной эвакуации людей и доставка их в Ванавару. За сутки-двое управимся. Заодно первое крещение получите. Из гавриков в настоящие егеря перейдете.

– А перевод – ремнем по заднице? – ехидно поинтересовался Дэн.

Прапорщик усмехнулся:

– Вы эти замашки на Большой земле оставьте. Даже «вованы» такой дурью не маются, хотя они почти все срочники. В АТРИ крещения боевые и обязательно со стрельбой. Если повезет – останешься целым и невредимым, а мне надо, чтобы вы все до одного вернулись с полным комплектом рук, ног и голов. Потому что я за вас отвечаю. Ясно?

– Так точно, – ответил Дэн.

А мне вдруг вспомнились пустующие комнаты в нашей общаге. Буквально на прошлой неделе их количество увеличилось.

Так же, как и мы, пятеро парней ушли на задание и не вернулись. Совсем.

Банальное патрулирование вдоль периметра. «Безопасная территория», – с грустью подумал я.

Глава 5

Мощные порывы ветра качали высокую траву и кроны деревьев. Дождь лил как из ведра. Видимость была отвратительной.

Угораздило же меня влипнуть. Польстился на посулы, купился на повышенный оклад и прочие обещания. Жаль, ничего назад уже не воротишь.

Не подписывался бы под контрактом, был бы уже на дембеле, шлялся по городским улицам, пил с пацанами пиво у ларьков, девчонок в кино водил. Жизнь как-нибудь наладилась бы. Не то что в АТРИ, где все, включая природу, против нас.

Нет, я еще могу понять научников. Их, наверное, прикалывает возиться с тайнами и загадками, которые подкидывает этот странный мир, но лично для себя ничего интересного я здесь пока не обнаружил. Постоянные дожди, аномалии, мутанты, ка-излучение и прочая мерзопакость не вызывают энтузиазма. Короче, у меня одно желание – проснуться и забыть это как ночной кошмар.

Мы шли цепочкой, стараясь идти шаг в шаг. Ведущим был Гидроперит. Он постоянно вертел башкой по сторонам и прислушивался, умудряясь при этом еще и присматривать за нами.

Дэн плелся замыкающим. Он сильно нервничал, не без оснований считая, что если мы угодим в засаду, то с вероятностью в сто процентов ударят либо по тому, кто в авангарде, либо по тому, кто прикрывает с тыла.

Так-так, надо ободрить товарища, а то совсем закиснет. Я отправил ему через КИП сообщение: «Не надо дрейфить!» В ответ мне в нецензурных выражениях предложили следовать популярным маршрутом. Дэн приободрился и сделал вид, что Рэмбо ему и в подметки не годится.

Я ухмыльнулся: порядок в танковых войсках. Теперь приятель будет ходить гоголем до первой серьезной заварушки. Нет, трусом его назвать сложно, но в бой он особо не рвется. Если прижмет, тогда да, а в обычное время Дэн предпочитает мир и спокойствие.

Вряд ли прапорщик пропустил нашу шутливую пикировку, однако встревать не стал.

Я задумался, каково сейчас гражданским, на выручку к которым мы спешим. Сидят ли они в своем вертолете, ожидая подмогу, или нашли другое укрытие? И самое главное – есть ли среди них женщины?

В Ванаваре с противоположным полом негусто. В части в основном мужской контингент. Медсестрички в госпитале, несколько телефонисток и писарей в штабе, офицерские жены, но мы с ними почти не пересекаемся. Это не считая Иришки (так я про себя окрестил неприступную Ирину Эдуардовну). Интересно, каким ветром ее в АТРИ занесло? Неужто, как и мы с Лехой, сунулась из-за денег?

Ладно, это ее личное дело. Значит, были причины.

Я вернулся к прежним размышлениям.

Среди яйцеголовых, говорят, женщин больше. Некоторые ничего – фигуристые и симпатичные. Но в научный городок попасть трудно. Егерей туда пускают редко, что уж говорить про зеленых стажеров. Нас разве что метлой не гоняют.

Запищал зуммер вызова. Гидроперит поднес ко рту рацию, нажал на кнопку, что-то сказал. Из динамиков донесся протяжный хрип, потом сразу стихло. Сообщение было важным, прапорщик нахмурился и знаком приказал остановиться.

– Что-то случилось? – догадался Дэн.

Гидроперит сплюнул:

– Случилось. Плохо дело, бойцы, очень плохо. С Ванавары передают: боевая задача изменилась. Перехватила наших ученых группировочка одна шибко вредная. Не знаю – случайно наткнулись или навел кто, но теперь научники у нее в плену.

– А что за группировка, товарищ прапорщик?

– Официального названия у них нет, но мы зовем их дикими. Состоит из мутантов, по разным причинам не вошедших в клан изгоев: кого-то выгнали, кто-то сам не вступил. Есть у этой братвы один пунктик: считают, что именно ученые виноваты во всех бедах. Дескать, если бы не яйцеголовые, никто бы об АТРИ и знать не знал, ну и, соответственно, сюда бы не попал и в мутанта не превратился. Такая вот извращенная логическая цепочка.

– Нам о них ничего не рассказывали, – заметил я.

– Вам много еще чего не рассказывали, – угрюмо ответил Гидроперит. – Только ситуация от этого легче не становится. Ученые, которые попадали в лапы диких, исчезали без следа. Никому не известно, живы они или мертвы. Но в АТРИ из всех возможных вариантов обычно выбирается худший.

– А если мы их догоним? У них же груз, ученые, которых надо конвоировать. Вряд ли эти психи далеко оторвались, – предположил я.

– Ошибаешься, стажер. Оторвались, причем сильно. – Прапорщик покачал головой. – Вплавь по реке пошли, на моторках. Тактика известная. База у них где-то возле Мирюги, но без вертушек ее не найдешь, а вертолетам сейчас вход заказан. И народу свободного, как на грех, кот наплакал. Прочесывания не устроить.

– А нам-то что делать? Назад в Ванавару возвращаться? – недоуменно спросил Филя.

– Вот уж нет, – угрожающе повел плечами прапорщик. – Будем преследовать по горячим следам.

– Так они же того – на лодке плывут! – хлопнул себя по ляжкам Филя.

– Вот и мы тоже того, – авторитетно заметил Гидроперит. – Поплывем.

– На чем?

– Скоро узнаете. Есть у меня знакомый. Он поможет с плавсредством.

«Знакомый» оказался длинным как жердь мужиком лет пятидесяти. Его избушка, почерневшая от времени, стояла примерно в часе ходьбы. Неподалеку быстро несла свои воды Подкаменная Тунгуска.

Жил он отшельником. Завидев нас, большой радости не проявил.

– Привет, Спай! – поздоровался с ним Гидроперит.

«Спай», если не ошибаюсь, английское слово. Я напрягся, вспоминая то немногое, что отложилось в памяти от уроков иностранного языка. Спай, спай, что-то смутно знакомое. Ну конечно! Как я сразу не догадался! Спай – шпион. Даже звучит похоже. В голове промелькнула старая детская шутка: все вы шпионы, один я разведчик.

Вот только откуда столь «говорящее» погоняло у этого нелюдимого человека, с которым завел короткую беседу наш товарищ прапорщик? Я не преминул поделиться мыслями с Дэном.

Отшельник обладал чутким слухом.

– А я и есть шпион, – ухмыльнулся он.

– Что, взаправдашний? – изумился Дэн.

– Самый что ни на есть настоящий американский шпион, – подтвердил Гидроперит. – Только давным-давно раскрытый и расконспирированный.

– Ага, если бы я сам не пришел и не повинился вашим органам, никакой КГБ никогда бы обо мне не догадался, – снова заулыбался Спай.

Его словно подменили. Только что стоял насупленный, будто сыч, а теперь, вон, ухмылка шире, чем автомобильный радиатор.

Мужик явно упивался произведенным впечатлением. Я до этого американских шпионов только в кино да по телевизору видел, когда показывали репортажи с заседаний правительства.

– Его к нам в семидесятых закинули. А в Союз он внедрился вообще чуть ли не с пеленок. Как когда-то говорил Задорнов: «Родился по заданию ЦРУ», – продолжил пояснения Гидроперит. – До целого майора Советской армии дослужился, в Афгане воевал. Медали, ордена. Добился, чтобы в АТРИ перевели, а тут облом вышел. Никто из хозяев и ведать не ведал, что дорога отсюда только через стирание памяти, а оперативные материалы передать просто невозможно.

– Ну, теперь-то полегче стало. – Улыбка Спая обнажила все его тридцать два здоровых зуба. – Он добавил с нарочитым акцентом: – Гласность, перестройка. Знай я, до чего Горби страну доведет, не стал бы с повинной идти. Полежал бы пару лет на дне, а потом вынырнул.

Мы переглянулись. Откровения шпиона шокировали нас.

– Теперь поздно, – заметил Филя.

– Это точно, – подтвердил Спай. – Все течет, все изменяется.

Немного погодя он продолжил:

– Некое подобие порядка в стране вроде навели, но это только подобие. За каких-то несколько лет в России успели многое поставить с ног на голову. Все, что было своего хорошего, развалили, а из-за бугра понатаскали всякой гадости. Как малые дети, право слово. На яркие фантики повелись. – А затем изрек с видом всезнающего мудреца: – Не все, что в красивой обертке, полезно для здоровья.

Пока я обдумывал его слова, Леха спросил:

– Это что же получается? Выходит, Америка уже давно знает о существовании АТРИ?

– Конечно, – кивнул Спай. – И не только Америка. Неужто появление всех этих цацек могло пройти мимо спецслужб? Разумеется, нет. Просто ведущие мировые державы договорились закрывать глаза на кое-какие вещи, которые творятся у соседей. У всех имеются скелеты в шкафу и грязное белье, которым не хочется трясти перед посторонними. У России есть АТРИ, у меня на родине – Роквэл, Ангар-18 и все такое. Штаты больше не суют свой нос в нашу зону. Русские не спрашивают, что наболтали зеленые человечки на операционном столе НАСА и на каком принципе основаны двигатели летающих тарелок. Взаимный паритет. А я его жертва.

– Ладно, хватит языком трепать, – сердито произнес прапорщик. – Ты нам главное скажи: сам дашь лодку или придется реквизировать?

– Реквизировать, – передразнил его Спай. – Не при военном коммунизме живем. Лодку я тебе, конечно, дам. Как не дать-то?! И даже не лодку – я тебе катер свой отдам. Но и ты не забудь, какими цацками я интересуюсь. Возьму по хорошему курсу. О’кей?

– Договорились, – кивнул Гидроперит. – Давай катер. А насчет остального не беспокойся. Потом расплачусь. Ты ж меня знаешь.

Личность Спая представляла собой пищу для размышлений. Интересно, как ему удается выживать в одиночестве среди аномалий, злобного зверья, кровожадных мутантов, да и обычных моральных уродов, коих тут наверняка немало? Может, он потому и один, что так привлекает к себе гораздо меньше внимания? Эдакая военная, а вернее, житейская хитрость.

Через десять минут мы уже неслись по голубым просторам. Острый нос катера рассекал гребни волн, обдавая нас брызгами. Пятеро здоровенных мужиков кое-как разместились на небольшом суденышке. Было тесновато, но Дэн философски заметил, что плыть все же куда лучше, чем сбивать ноги и натирать мозоли.

Всю жизнь я был существом сухопутным. Лодка покачивалась на волнах, и с непривычки меня мутило. Предательски болела голова, слегка поташнивало. Остальные переносили поездку на катере лучше.

Гидроперит сидел за штурвалом и правил в одному ему известном направлении. Было ли у прапорщика хотя бы слабое подобие плана, он не говорил. Вероятно, действовал, доверившись интуиции, или полагался на большой опыт.

Ветер свистел в ушах, летели брызги. Дождь закончился, но суше от этого мы не стали. Солнце спряталось за тучами и не спешило явить нам свой лучезарный лик. Греться приходилось за счет внутреннего тепла.

От скуки я начал поглядывать по сторонам. Берега у реки были высокими, почти отвесными. Чтобы вскарабкаться наверх, пришлось бы проявить немало сноровки. Альпинистская подготовка, несомненно, была бы кстати, но нас в учебном центре дрючили другому: бегать, стрелять, драться.

В расщелинах между скалами торчали раскидистые деревья. Вообще растительности тут хватало. Зеленый цвет ласкал взор и настраивал на успокаивающий лад. Но я никак не мог отделаться от тревожных мыслей. Если кому-то вздумалось устроить засаду, лучше места не найти. Естественным укрытием могли послужить как нагромождения валунов, так и густые заросли.

Ни одного человеческого жилища. Люди не рисковали оседать возле большой воды, и Спай был своего рода исключением.

Еще я думал, что будет, если катер перевернется, и мы окажемся в холодной воде. «Скаты», конечно, намного легче эскад, однако на дно утащат не хуже русалки. Хотя мне лично все равно: даже в облегченном варианте (в трусах и каске) я плаваю как топор.

Вдруг с ближайшей скалы посыпались камни. Я задрал голову и увидел стаю панцирных псов. Они провожали нас голодными взорами и отчаянно скулили. Их жалобные звуки отдаленно напоминали плач ребенка.

– Чтоб им пусто было, – сказал Кокос, выбрасывая окурок за борт. – Воют, сволочи, надрываются! И без того на душе тяжко.

– Псов что-то слишком много, – заметил Гидроперит. – Значит, где-то поблизости бродит и секалан.

– Товарищ прапорщик, а секалан человека под контроль взять может? – настороженно поглядывая на псов, спросил Дэн.

– Мне о таких случаях неизвестно, но в АТРИ можно ожидать любой подлянки. Главное, не нарваться на кого-нибудь похуже. Самые поганые – это шептуны. Так башку заморочат, что не поймешь, где верх, где низ, где перед и зад.

– Так вы бы нам о них больше рассказали, товарищ прапорщик. Пока катаемся, – попросил Кокос.

– С шептунами лучше никогда не встречаться. Только сказать куда проще, чем сделать. С виду они от людей ничем не отличаются. Одеваются как мы, разве что лица почему-то предпочитают прятать под капюшонами. Не знаю, зачем они это делают, потому что фейс у них абсолютно нормальный. Человек как человек. А вот глаза – змеиные, страшные. Посмотришь, и будто в омут упал. Но чтобы сделать из тебя марионетку, шептунам совсем необязательно ловить твой взгляд. Гипнотизируют даже на расстоянии. Сначала услышишь в башке тихий, непонятно откуда идущий шепот. Это их первый ментальный удар, прощупывание. Если не сумел из-под него выскочить – пиши пропало. Все, ты кукла.

Мы поежились. Я и в обычной жизни к экстрасенсам отношусь настороженно, а уж как спастись от столь мощного гипнотизера, способного внушить тебе все, что угодно, даже представить не могу.

– А с рыбой здесь как?

Дэн, большой поклонник рыбалки, решил сменить тему. Не только меня доконало.

– С рыбой все в полном ажуре. Ее тут полно, разве что на берег не выпрыгивает. Причем всякой-разной. Есть и такая, что на Большой земле отродясь не водилась. Только есть любую, что в сыром, что в вареном или жареном виде, я бы не советовал. Без спецтаблеток это отрава в чистом виде. Мутантам проще, жрут что попало, а вот нам о себе заботиться нужно, – пояснил командир.

Гидроперита вызвали по рации, он перекинулся парой слов с невидимым собеседником и сообщил:

– Нам повезло. На базе засекли случайное срабатывание КИПа, принадлежавшего одному из ученых. Правда, прибор быстро вырубился, но примерные координаты все же удалось получить. Есть все шансы догнать диких, если это, конечно, не был отвлекающий маневр.

– Товарищ прапорщик, а подмога будет? – спросил сидевший на корточках Кокос.

– Не будет, – мотнул головой Гидроперит. – Придется рассчитывать только на себя.

Он сокрушенно вздохнул и выложил то, что мучило его всю дорогу:

– Одно плохо – зеленые вы. Будь со мной хотя бы двое опытных егерей, мы бы устроили этим уродам веселую жизнь, стерли бы их лагерь к такой-то матери, а с вами можно только молиться, что успеем перехватить ту партию, которая яйцеголовых в плен взяла.

– А если не успеем? – резонно спросил я.

Прапорщик неопределенно пожал плечами:

– Тогда труба. Если уроды успеют скрыться в лагере, сразу вертаем обратно. Впятером нам со всем кланом не совладать. Может, они и психи, но соображать и драться умеют. Ясно, бойцы?

– Так точно, – нестройно ответили мы.

Никогда раньше не убивал человека. Пускай впереди нас ждет схватка с мутантами, которых в АТРИ многие за людей не считают, зовут изгоями и всячески третируют, но для меня они все равно остались хомо сапиенсами, человеками, такими же, как я. И убивать, если честно, ни капли не хочется. Даже в целях самозащиты.

Надо гнать эти мысли прочь. Объяснять самому себе на пальцах, как маленькому.

Увы, в АТРИ действует иной закон – закон джунглей, если можно так выразиться. Если не ты, то тебя. Придется смириться и играть по чужим правилам, а остатки гуманизма навсегда вычеркнуть из памяти. Конечно, если хочу снова оказаться на Большой земле. А я дико хочу вернуться, и это еще слабо сказано!

Расслабиться и получать удовольствие не выходит. Может, кто-то и способен ловить здесь кайф, но только не я.

Мы свернули в один из притоков реки и проплыли еще пару километров. Пейзаж по-прежнему не радовал разнообразием – скалы, деревья, нагромождения камней на берегу.

– Немного срежем путь, – пояснил прапорщик. – Рискованно, но, если мои предположения верны, небольшую фору мы все же заимеем. Эх, знать бы точно, куда они топают.

Он взял бинокль и стал высматривать подходящее место. Наконец оно нашлось.

– Вроде ничего, – сказал Гидроперит. – Вон там, метров через триста. Высоко карабкаться не придется. Там и пристанем. Держитесь, гаврики.

Он крутанул штурвал.

Вода у берега цвела и казалась салатно-зеленой. Подул ветер, запахло чем-то отвратительным.

– Гнилью воняет, – принюхавшись, сказал Филя.

– Чем-чем? Гнилью? – с нервной дрожью спросил прапорщик и попытался отвернуть в сторону.

Благополучно проскочить не удалось. Катер не успел завершить маневр. Прибережная вода вспучилась и забурлила, словно на дне врубили кипятильник невероятной мощности. Загрохотала артиллерийская канонада. Это начали с барабанным грохотом лопаться пузырьки, устремлявшиеся к поверхности. Я моментально оглох.

Лежавшая на реке прозрачная пленка с хлопком оторвалась, стремительно приподнялась и развернулась на девяносто градусов, превратившись в широкое, пляшущее на ветру полотнище. Не будь оно зеленым, можно было бы подумать, что перед нами экран кинотеатра.

Включился невидимый проектор. Зрелище было грандиозным. Загадочная пленка заискрилась, будто по ней пробежал заряд. Возможно, так оно и было.

Я скорее почувствовал, чем услышал характерный для статического электричества щелчок. Волосы под шлемом попытались встать дыбом. Не удивлюсь, если они при этом еще и искрились.

Сними я каску, и прическа моя походила бы на торчащие во все стороны эйнштейновские космы полубезумного профессора из «Назад в будущее».

Перефразировав известный рекламный слоган: «Имидж – ничто, главное – вовремя смыться», я тут же позабыл о своей внешности. Какой бы неказистой она ни стала, стоило задуматься о более важных вещах.

«Экран» с самого начала показался опасным. Следовало убраться подобру-поздорову, пока между ним и катером сохранилась приличная дистанция. Можно даже по-английски, не прощаясь. Однако прапорщик медлил.

Я обернулся и понял почему. Не может быть! Позади возникла точно такая же пульсирующая стена, справа и слева тоже. Медленно, но верно они сужались, и было в этом неторопливом сближении нечто ужасающее.

Мы были окружены. Тихая заводь оказалась ловушкой. Немного погодя на наших глазах случилась демонстрация ее возможностей.

Белая птица в бреющем полете врезалась в одну из стен. Миг, и размазанная птаха потекла, будто по стеклу. Заработали «дворники»: поднялись языки воды и слизнули окровавленные остатки. Они упали в реку и тут же пошли на дно, утянутые неведомой силой. Глубина плотоядно зачавкала.

С ума сойти!

Не каждый раз выпадает возможность оказаться в эпицентре таинственного явления. Но как-то не хочется расплачиваться за просмотр собственной жизнью, даже если увиденная фантасмагория потрясает воображение.

Снова запахло тухлыми яйцами: отвратительное амбре усилилось в разы. Стало невозможно дышать. Атмосфера загустела, превратилось в плотную, почти осязаемую субстанцию. Воздух, наверное, можно было резать ножом. Я хватал его ртом, но не мог сделать ни единого вдоха. Это было ужасно, однако я не мог оценить весь кошмар своего положения. Удушливый газ сам забился в легкие, как в баллоны.

Бум! Бум! В ушах стоял сплошной гул от бухающих пузырей. Голова закружилась еще сильнее, не знаю, почему я сразу не потерял сознания.

В глазах двоилось и троилось. Меня повело. Я упал на колени, обхватил руками раскалывающийся на мелкие осколки череп и попытался застонать, однако из горла вырвалось только змеиное шипение.

Кто-то схватил меня за плечо, сильно сдавил, едва не сломав кости.

Я повернул окостеневшую шею, увидел Гидроперита. Он что-то кричал, пытался мне объяснить, но его не было слышно. Взрывающиеся пузырьки заглушали все.

Губы Гидроперита поднимались и опускались, я прочитал по ним:

– Противогазы! Быстрее!

Я толкнул Дэна, знаками показал, что к чему. Он кивнул и повернулся к Кокосу.

Гидроперит первым натянул на себя маску, умудрившись при этом не выпустить штурвал.

Мы находились в сердцевине ловушки, и только благодаря умелым действиям рулевого не впечатались в одну из прозрачных стен. Однако долго так продолжаться не могло. Еще немного, и они нас расплющат.

Я, как учили, задержал дыхание, закрыл глаза, вытащил противогаз и надел. Уф, намного легче. Разве что стекла моментально запотели. Я протер их рукавом.

Зеленая вспышка озарила катер, неуклонно приближающийся к аномалии.

Недолго думая, Дэн полоснул по ней из автомата. Пули вспарывали колышущуюся пелену, пробивали насквозь и падали, не долетев до скал. Пробоины тут же затягивались тонким зеленоватым студнем.

КИП завибрировал, привлекая мое внимание. Я с досадой посмотрел на запястье. Поняв, что иного способа передать неискаженную информацию не будет, Гидроперит разослал сообщение:

«Стреляем из подствольника по моей команде. Выбираем общую цель и идем на прорыв»

«Что это за аномалия?»

«Потом объясню. Выполняйте, стажер Арчи».

Я быстро перевел «Грозу» в режим подствольного гранатомета. Прапорщик развернул катер к берегу и несколькими трассирующими пулями из пистолета Ярыгина обозначил цель для массированного обстрела.

Теперь все зависело от слаженности наших действий.

Первым открыл огонь Дэн. Граната пробила в мерзком студне брешь, но ее размеры были недостаточны для габаритов катера. Сразу за приятелем стрелял я. Моя граната расширила «ворота», но они стремительно затягивались. Катер набрал скорость. Филя, Кокос и Гидроперит влупили практически одновременно. Пробоина увеличилась. Кажется, наши акции пошли на повышение.

Мы попáдали на днище. Лишь Гидроперит остался сидеть, правя штурвалом. В правой руке он держал «Грозу» и стрелял до тех пор, пока в рожке не закончились патроны. Потом прапорщик распластался над нами.

Не было ни удара, ни треска во время прохождения аномалии. Мы проскочили в пробоину, как шайба между ног у вратаря. Разочарованная стена гулко опустилась, обдав все вокруг мириадами брызг. К счастью, это была обычная вода.

А потом случилось кораблекрушение. Неуправляемый катер вылетел на берег, пропахал носом несколько метров и перевернулся. Нас швырнуло, потом крепко приложило об камни. Шарахнуло будь здоров, но я не почувствовал боли. Может, все еще находился в состоянии аффекта или просто повезло. Такое иногда бывает.

Над головой нависла «крыша» перевернутого катера. Под ней я ощутил себя сардиной в банке.

Лихорадочно работая руками и ногами, мы выползли из-под катера и отбежали в безопасное место. Взрыва не было, но меры предосторожности оказались не напрасны. Спустя несколько секунд наше плавающее средство передвижения загорелось. Жаркое пламя охватило его со всех сторон.

– Вот и покатались, – сплюнув на песок, сказал Дэн.

– «Водяная шкатулка», – сказал прапорщик, играя желваками.

– Что вы сказали, товарищ прапорщик? – не сообразил я.

– Я сказал, что это была аномалия «Водяная шкатулка». Причем довольно редкая.

– Ага, редкая, – ядовито ухмыльнулся Дэн. – В первый раз отправились по речке и сразу наткнулись на эту самую шкатулку.

– Новичкам везет, – хмуро бросил прапорщик.

– Скажете тоже, – покачал головой приятель. – Очень оно нам было надо. Больше на закон подлости похоже.

– Все верно, – кивнул Гидроперит. – В АТРИ закон подлости – главный из всех законов. Ладно, потопали, гаврики. Нам, если не забыли, еще диких перехватить нужно.

Глава 6

Пусть ненамного, но нашей пятерке все же удалось опередить отряд диких. По мнению Гидроперита, в запасе у нас имелось не меньше получаса. Темп был задан приличный, самая пора перевести дух. Не один я пришел к такому выводу.

– Привал, – объявил прапорщик.

Он сел на мокрый валун и с наслаждением потянулся.

Кокос вытряхнул из посеребренного портсигара папиросу, но Гидроперит жестом приказал ее убрать.

– В чем дело, товарищ прапорщик? – обиженно засопел Кокос.

– Я сказал: привал, а не перекур. Запах табака может насторожить диких. Ведите себя аккуратней, бойцы.

– Перекусить можно? – поинтересовался Филя.

– Можно Машку за ляжку, стажер. В армии говорят «разрешите».

– Да бросьте, товарищ прапорщик! Чего придрались, как к сопливому новобранцу! – пришла пора обижаться Филе.

Он часто заморгал, будто ему в глаз попала соринка. Замечание прапорщика задело его не на шутку.

Гидроперит смачно зевнул и нарочито медленно произнес:

– Рановато вам права качать, стажер. Опыта у вас с гулькин нос. По атрийским меркам вы и впрямь сопливый новобранец.

Слушать их дальнейший разговор не хотелось. Я закрыл глаза и представил себе пустоту. Абсолютную, всеобъемлющую. Наверное, это то, что в итоге ждет всех нас.

Где-то шагают мутанты-изгои, пинками и прикладами подгоняя пленных. Моросит дождь, делая почву под ногами скользкой и ненадежной. Они там, мы тут.

Школьная задачка: поезд из точки А вышел в точку Б. Навстречу двинулся другой поезд. Вопрос: что будет, когда они встретятся, и кто в живых останется?

– Завязывай дрыхнуть, соня. Лучше пошамай.

Леха протянул мне галету из сухпайка. Я отказался.

– Аппетит не нагулял? – усмехнулся приятель.

– Не тянет, – признался я. – Как только подумаю, что нас ждет, в животе сразу холодно становится.

– Это ты брось. – Дэн с видимым удовольствием сунул печенье в рот, прожевал и добавил: – Война войной, а обед по расписанию.

Он посмотрел в небо:

– У, зараза! Опять началось, – и надвинул капюшон маскхалата.

Снова пошел вредный дождь. Мелкий, сеющий. Нудный в своей безнадежной бесконечности. Ветер, завывая, трепал листву. Капли воды вперемешку с потом заструились по лицу. Пробежка получилась знатной. Пока мчались, установили, наверное, парочку мировых, а может, и олимпийских рекордов.

Прапорщик тем временем подбирал место для засады.

– Справа и слева на многие километры болото, – пояснял он, водя острым кончиком карандаша по разложенной на планшетке карте. – Мало того, что практически непроходимое, так там еще и аномалии на каждом шагу. Дикие не дураки, в болото не полезут. Ждем их тут.

Карандаш ткнулся в схематически обозначенную ложбинку между двумя не то холмами, не то сопками.

Мы еле взобрались на них. Ноги разъезжались в грязи, как у коровы на льду. Тайга пугала нас шорохами, скрипами качающихся деревьев, звоном капель, дробным стуком падающей камней, чавканьем грязи и мягкого шуршания листьев. Не верилось, что мы находимся в другом мире. Все до боли знакомо и безмятежно.

– Самые слабые места у нас – это фланги, – сказал Гидроперит, осмотрев окрестности. – Но проблема решаема: поставим растяжки. Только вы, гаврики, смотрите не подорвитесь. И друг друга не перестреляйте.

– Не волнуйтесь, товарищ прапорщик. Мы хоть и зеленые, но не тупые, – заверил Дэн.

– На это и надеюсь, – кивнул тот. – Ученых надо отбить в первом же бою, второго раза у нас не будет: дикие перестреляют пленных и уйдут налегке. Тогда преследовать их бессмысленно. Разве что из мести. Занимайте позиции, орлы.

Моя «Гроза» была собрана в снайперском варианте. Я посмотрел в окуляр прицела. Никого. Ни малейшей живности. Деревья, кустарники, мирно колыхающаяся трава, цветы.

По всем прикидкам, полчаса истекли. Гидроперит мог ошибиться. Что, если дикие рванули другой тропой, пошли через болото, да мало ли у них никому не известных, исхоженных ими вдоль и поперек маршрутов? Вынужденные проводить в тайге год за годом, сумевшие выжить в условиях, которые поименовать экстремальными – все равно что девятый вал назвать штилем, они знают в АТРИ каждую травинку. И не только травинку, но и шерстинку.

Вон, смешно прыгая, как кенгуру, проскакал косач – атрийский заяц, в отличие от земного собрата, питающийся отнюдь не капустой с морковкой.

Почему вся эта прорва мутаций не привела к появлению дружелюбных пушистых созданий, призванных удовлетворять человеческий ласкопоглаживающий и заухомчесательный инстинкты? Что ни мутант, так плотоядная тварь или вообще людоед. Где, спрашивается, справедливость? Или кому-то очень хочется, чтобы мы не скучали?

Эх, попадись мне этот безумный «криэйтор»!

Доберусь до общаги, напьюсь и запишу в дневник все, что об этом думаю. А то непорядок – до сих пор ничего в нем нет, кроме одного-единственного матерного слова. Зря, выходит, на тетрадь тратился. Вернусь (обязательно вернусь) – жаба душить начнет.

Немного погодя до меня дошло. Тот косач, он ведь неспроста прыгал. Кто-то его вспугнул, и этот кто-то… А ну-ка. Я прильнул к автомату.

Так-так. Сначала это были серые размытые силуэты. Потом я увидел цели.

Радиус действия тепловизора составляет около трехсот метров. Дикие находились гораздо дальше, поэтому прибор никого не зафиксировал. Лишь внутреннее чутье помогло их обнаружить.

Итак, я увидел высокого мужчину в сером плаще-дождевике с автоматом наперевес. Время от времени он бросал по сторонам пронзительные взгляды, будто прочесывал тропу и ее окрестности. Ноздри у него хищно раздувались, походка была уверенной, демонстрировала несомненное лидерство. Ясно, кто тут главный. Шел он налегке, выпрямившись во весь рост.

Следом, буквально в паре шагов от высокого, сгибаясь под тяжестью поклажи, двигались шестеро чем-то неуловимым похожих друг на друга. Сначала я не понял, что их роднит, но, присмотревшись, догадался. Характерное тупое выражение лица, пустые глаза, механические движения. Несомненно, это были зомби, чья мутация еще не зашла слишком далеко. Ничего, даже отдаленно напоминающего оружие, при них я не заметил. Похоже, бедолаг использовали как тягловую силу.

Чтобы «носильщики» не превратились в опасную обузу, за ними следовал совсем молодой парнишка в форме внутренних войск, почему-то с охотничьей двустволкой в руках. Он замыкал авангард.

Дальше начиналась основная процессия – люди в голубых защитных комбинезонах со связанными руками. Это были ученые, я насчитал пятерых. Судьба летчиков и охраны не вызывала сомнений. Диким они были не нужны. Их ограбили и убили.

Пятерку ученых конвоировало столько же изгоев. Все с автоматами различных модификаций – от «Грозы» до короткоствольного «Кедра».

Потом шли рядовые бойцы количеством не менее десятка – грязные, оборванные. Многовато. Отряд изгоев оказался больше, чем предполагалось. По атрийским меркам, тянул уже на маленькую армию, тем более, не стоит забывать, что это всего лишь часть клана и явно не самая крупная.

Выходит, дикие могли поставить под ружье сотню, а то и больше «пехоты». А если учесть и другие кланы, то официальные формирования – отдельная бригада военных егерей, численностью меньше развернутого мотострелкового полка, да несколько рот «вованов» – были на их фоне всего лишь песчинкой. Добавим еще вольных бродяг да всякого рода неформалов. Мда! Как все запущено.