Новенький

Читать онлайн Новенький бесплатно

1

Это случилось внезапно. Точно по щелчку все девчонки в школе стали говорить о новеньком выпускнике, чья грубоватая, но чрезвычайно привлекательная внешность, как говорят многие, вынуждала заикаться даже мужеподобную и вечно угрюмую мисс Гордон. Эти разговоры и шушуканья колесили по школе всю первую неделю нового учебного года и я, являясь главным редактором школьной газеты, безусловно не могла оставить это событие без внимания.

– Ну, и? Кто напишет коротенькую заметку об этом мачо-шмачо-секси? – иронично спрашиваю я. – Лесли? Может ты?

– Я? – взволнованно отвечает она. – Почему я?

– Не ты ли весь обед громко вздыхала в столовой, рассказывая своим подружкам о случайной встрече с этим…героем недели?

– Не то, чтобы вздыхала… Просто он пронесся мимо, а я так опешила, что…

– Намочила трусики от страха и радости, да? – смеется Оливер и громко потягивает колу из широкой трубочки. – Ладно тебе, не смущайся. А лучше бери быка за рога, пока есть возможность.

– В каком смысле?

Проведя рукой по своей идеальной и густой шевелюре, Оливер медленно разворачивается к скромнице Лесли и, нарочно понизив голос, объясняет:

– С твоей уверенностью в себе, которая равна разве что крохотному муравьишке, тебе ни за что не удастся заговорить с этим парнем и уж тем более обратить на себя внимание. А так есть прекрасный повод: целое интервью для газеты!

– Эй! – встреваю я, стукнув ручкой по столу. – Вообще-то я говорила о короткой заметке, а не об интервью, которое всем до лампочки. А ты, Лесли, не слушай этого говнюка. Он несет чушь насчет твоей уверенности в себе и прочего. Оливер, будь добр, закрой рот и бери задания, которые я раздаю.

– Ты чертовски ошибаешься, Хейз. От этого парня у всех крышу снесло и ты думаешь, что никому из девчонок не будет интересно почитать о нем? Ты его вообще видела?

– Нет, не видела. Потому что мне некогда даже в столовую на обед сходить! В начале года всегда завал, – отвечаю я, задрав подбородок. – Чтобы узнать, чем и как живет человек, достаточно зайти на его страницу в «Инстаграм». Лучше возьмите интервью у мистера Харрисона, который этим летом выиграл в лотерею сто тысяч долларов и весь выигрыш пожертвовал на строительство «Волшебной аллеи» в парковой зоне нашей школы.

– В глупости Харрисона нет ничего интересного, – отмахивается Оливер и подмигивает покрасневшей Лесли. – Если, конечно, не поинтересоваться, а с кем именно он собрался гулять там? Не с директрисой ли, которая за лето явно подкачала свой зад?

– Тема закрыта. Об этом вашем красавчике мы напишем короткую заметку и дело с концом. В школе есть куда более значимые и интересные события, на которые стоит обратить внимание.

– Скукотища смертная, – говорит мне Оливер, а сам поглядывает на Лесли. – Газету в прошлом году никто не читал и в этом не станет, если ты, Хейзи, не пошлешь свое занудство ко всем чертям.

– Думаю, Оливер прав, – соглашается Эмма, которая присоединилась к нашему маленькому коллективу пару дней назад. – Школьной газете не хватает изюминки, понимаешь?

– Скорее перчинки, – кивает Оливер.

– Да-да, – кивает она. – Знаете, этим летом я гостила у своей кузины, она студентка Принстонского университета. Джесс рассказывала мне, как их студенческий электронный журнал под предлогом некоего «эксперимента» стал публиковать короткие заметки, – подмигивает мне Эмма, – в которых говорилось о некоем студенте, отличившемся определенными…не самыми хорошими действиями за прошедшую неделю. Этой темной лошадкой становились, как парни, так и девушки. Конкретных имен никогда не называли, зато те, кто точно видел себя в тех коротких сообщениях, непременно врывались в редакцию и требовали объяснений. Самое смешное то, что ребята никогда не писали правду. Они придумывали нелепые истории и подавали так, будто это «некий студент или студентка Принстонского университета объелся горохового супа и на лекции с ним произошел тихий, но весьма ощутимый конфуз».

– Это ужасно! – комментирую я.

– Это потрясающе! – подскакивает на ноги Оливер.

– Зачем они это делали?

– Журнал перестал быть востребованным у студентов. Материалы, так же как и у нас, касались исключительно учебы и преподавателей. А ещё объявления по аренде жилья. Студенческий совет предложил вовсе закрыть журнал, поскольку из редакции начинали уходить люди.

– И поэтому они решили публиковать…э-э-э, такого рода ерунду? – Мой скептический тон вынуждает Оливера протяжно вздохнуть и закатить глаза. Ненавижу, когда он так делает. – Для чего? Чтобы их не закрыли?

– Такое развитие событий стало бы позором для студентов факультета журналистики, которые не смогли даже студенческий журнал на плаву удержать, – отвечает мне Эмма. – Который, к слову, много лет существовал в виде печатных страниц!

– А с совершенствованием технологий перекочевал в электронку, – поддакивает Оливер.

– Теперь же благодаря этим заметкам, которые, стали излюбленной частью не только студентов, но и преподавателей, журнал скачивает каждый, у кого есть смартфон.

– Это же глупо!

– Хейзи, это не глупо, это круто! – снова восклицает Оливер. – Мы можем назвать эту рубрику «Слухи»!

– О, нет! Даже не думай! Я не позволю сочинять всякий бред про учеников нашей школы! А даже если бы и согласилась, то нас бы с вами разогнали после первой публикации.

– Мы можем точно так же прикрыться неким «экспериментом», – вдруг лепечет Лесли и смотрит на меня наивными глазами.

– Лесли, ты ли это? – прыскаю я. – Послушайте, я понимаю, что в этом году нашим читателям нужно предложить что-то новое, но не думаю, что для этого нужно опускаться ниже плинтуса.

– Ты ошибаешься, Хейзи, – улыбается мне Эмма. – Мы же не собираемся писать какую-то дичь и указывать конкретные имена.

– В конце концов, можно просто попробовать и посмотреть на реакцию…

Кажется скромнице Лесли эта глупая идея по-настоящему понравилась, раз она заделалась такой разговорчивой.

– Давай, Хейз! – протягивает Оливер и начинает массировать мои плечи. – Соглашайся. Разве тебе не хочется стать той, кто поднимет популярность SchoolNewsLake? К тому же, это будет огромным плюсом для поступления в колледж.

– Мы можем просто попробовать, – снова повторяет Лесли.

Я понимаю, что газета нуждается в переменах и мне действительно всегда хотелось стать той, кто изменит её концепцию. Но мне никогда и в голову не приходило, что для этого нужно становиться разносчиком грязных сплетен.

– Что, если нашу идею не поддержит директор?

– Идущая в ногу со временем Флорес будет счастлива поразвлечь свое сознание щепоткой доброй глупости.

– Доброй глупости, – фыркаю я и устремляю взгляд в широкое окно, за которым расстилается огромное футбольное поле. – Ладно, тогда предлагайте вариант?

– Есть! – радуется Оливер и в один шаг оказывается передо мной. – Про новенького! Мы напишем забавную или не очень историю, которая касается новенького.

– Мы не назовем его имени, но читатели сразу поймут, что речь идет именно о нем, – соглашается Эмма. – Ничего плохого.

– К тому же, мы не знаем, как его зовут, – смеется Оливер. – Эм, давай вместе подумаем? Одна голова хорошо, а две – лучше. – Воодушевленный Оливер снова смотрит на меня и с довольной улыбкой говорит: – Завтра утром материал будет у тебя.

– Окей, – недоверчиво и терпеливо протягиваю я, складывая блокнот в сумку. – Посмотрим, что вы придумаете.

– Его зовут Картер, – вдруг говорит нам Лесли, а двумя секундами позже её белое лицо покрывается красными пятнами. – Картер Прайс.

Лесли Пейдж имеет одну отличительную особенность: в компании своих подруг эта девушка невероятно разговорчива и открыта, да настолько, что её можно услышать с другого конца столовой. Иногда кажется, будто она не видит никого вокруг, кроме тех, с кем дружит и готова делиться секретами. Но когда Лесли оказывается в компании людей, с которыми изредка встречается на каких-нибудь занятиях, секциях или просто здоровается ради приличия, она превращается в краснеющую скромницу, из которой и слова не вытянешь.

– Ого, Лесли, так ты, оказывается, уже познакомилась с ним! – улыбается ей Оливер и шутливо играет бровями. – Времени зря не теряешь!

– Нет, я… Я просто слышала, как девчонки на улице говорили с ним и…

– Картер значит, – задумчиво усмехается Оливер. Он проводит рукой по подбородку и вдруг щелкает пальцами: – У меня уже возникла идея.

Ссылаюсь на домашние дела, которых якобы скопилось так много, что мне непременно нужно скорее возвращаться домой. Обычно Оливер подвозит меня, поскольку живем мы на одной улице, но сегодня мой «личный водитель» решил отправиться на озеро со своими друзьями-программистами, с которыми посещает кружок по информационным технологиям и благодаря которым иной раз превращается в занудного ботаника. Такое, конечно, редко случается, но всё же!

По дороге домой, которая обычно занимает у меня минут сорок, я обдумываю возможные пути развития SchoolNewsLake. Да, газета срочно нуждается в обновленном контенте, в глотке свежего воздуха и новых идеях, которые пока находятся где-то за гранью моих умственных возможностей. Но это пока. Когда лампочка над моей головой вдруг зажжется и я выкрикну «Есть идея!», нам с ребятами не придется больше обдумывать дурацкие варианты, типа того, что мы обсуждали сегодня. Два года назад мисс Флорес, наш директор, предложила мне возглавить редакцию школьной газеты, которой никто не желал заниматься. А поскольку я собираюсь поступать на факультет журналистики в будущем году, это предложение показалось мне очень заманчивым и перспективным.

Чтобы срезать дорогу, сворачиваю на узкую тропинку, которая спускается и поднимается, точно океанские волны, повторяя изгибы зеленых холмов нашего славного города Гринлейк.

Телефон издает плавное бурчание и я, продолжая уверенно шагать вперед, пытаюсь отыскать свой гаджет на самом дне бездонной сумки, в которой, как обычно, есть всё на свете. Из-за моей жуткой предусмотрительности Оливер часто называет меня «бабулькой», поскольку те всегда носят с собой лекарства для любого органа и части тела, расчески, крем для рук и всякие другие принадлежности. Телефон беспрерывно вибрирует и бурчит, уведомляя о куче входящих сообщений. И кого это так прорвало?

Мой взгляд случайно цепляется за маленькое желтое пятно на чистой и белой рубашке, которое не понятно откуда взялось. Я останавливаюсь и пробую очистить ткань кончиком ногтя, как вдруг меня отшвыривает в колючие кусты и я падаю задницей на что-то мокрое и мягкое…

Из моей сумки вылетает практически всё. Смахнув выбившиеся пряди волос с лица, я пытаюсь понять, что случилось, и в немом ужасе таращусь в пустоту перед собой. Пустая и безлюдная тропинка, нет никаких звуков.

– Эй? – не то кричу, не то шепчу я. Мне не то, что бы страшно, просто… Что это такое было?! – Эй?

С трудом поднявшись на ноги, я обнаруживаю ужасную вещь. Страшную, дикую и до крайности постыдную: моя школьная юбка в собачьем дерьме. Наспех собрав свои вещи, я пытаюсь очистить ткань влажными салфетками, да вот только дерьма так много, что даже целой упаковкой не обойтись! Запах настолько отвратный, что я уже в сотый раз за две секунды подавляю в себе рвотный рефлекс.

Внезапно где-то в стороне слышится мужской смех. Я замираю на месте, пытаясь понять, приближается ли источник мужского голоса, или наоборот отдаляется. В первом случае мне нужно бежать отсюда, сломя голову, ведь позорище то ещё! А во втором, я могу спокойно разгуливать в вонючей юбке, поскольку эта тропинка практически всегда безлюдна.

Но тогда откуда же этот смех?

– И как прошло? – Смех. – Передай Лиаму, что он придурок. – Смех. – Нет, не настолько, как я себе представлял…

Точно лошадь на скачках, я срываюсь с места и ныряю в противоположные кусты, прячась от того, кто вдруг выходит на тропинку со стороны тех, куда меня кто-то или что-то швырнул. Чуть высунув голову, я наблюдаю за странной картиной: высокий парень в одних только спортивных шортах и белых кроссовках «Найк», начинает медленно крутиться на месте и буквально заглядывать в те кусты, где только что была я. Его бронзовое тело блестит от пота, а с черных волос стекает вода, словно он только что вышел из душа.

– Хочешь посмеяться? – говорит он своему собеседнику через беспроводные наушники. – Минуты три назад случайно влетел в какую-то девчонку и богом клянусь, она свалилась в кусты. Черт его знает, я просто бежал и песню слушал, как вдруг бабах! – по всей видимости, отвечает он на вопрос. Потом этот тип смеется и резко отпрыгивает назад. – Здесь же дерьма целое ведро! Том, кажется эта девчонка свалилась в гору собачьего дерьма. Господи, ну и вонь же…

А дальше тихий смех, громкий смех, ругательство. Мало того, что я сижу здесь в траве, на моей заднице по-прежнему собачий шоколад и я с трудом пытаюсь не заблевать всё вокруг, так ещё и человек, по вине которого я во всё это вляпалась без зазрения совести смеется надо мной! Не будь мое положение настолько идиотским, я бы непременно подошла к нему и влепила пощечину.

2

У Бреди Макбрайта нет абсолютно ничего хорошего внутри, помимо органов, которые ещё могут быть кому-то полезны. Он до тошноты хвастлив и глуп, а его мысли опошлены настолько, что кажется, будто и его простое «привет» несет в себе совершенно иной смысл. Зато внешне этот парень напоминает один огромный сгусток стальных мышц, доводящий девчонок до обморочного состояния.

Мисс любовь: «Какой же он лапочка».

Шери-Шери: «Сладкий».

Солнечная улитка: «Я хочу его».

– В девчачьем чате все с ума посходили! – жалуюсь я за обедом. Оглядываю столовую и не нахожу ни одну девчонку, у которой не было бы в руках телефона. – Все только и пишут про Бреди. Про новенького и про Бреди. Бреди и новенький. Новенький и Бреди. Б-р-р! Современные девушки тупеют слишком стремительно.

– Недавно читал статью о качках, – комментирует Оливер, пережевывая сэндвич, – в ней говорится, что такие люди чрезвычайно скромные и добрые личности.

– Эй-эй-эй, детка, хочешь, я прокачу тебя на своей тачке, а потом ты отблагодаришь меня?

Я закатываю глаза, наблюдая за попытками улыбчивого Брэди очаровать старшеклассницу Келли Радж, которую большая часть нашей школы считает невообразимой привлекательной и абсолютно недосягаемой.

– Меня сейчас стошнит.

– Кстати, в вашем чате не только про Бреди и новенького говорят. Ещё о Стиве, Коуле, Патрике. Иногда и обо мне, – добавляет Оливер и сам смеется над собственными словами. – Судя по твоему хмурому настроению, ты ещё не отошла от вчерашнего.

– И навряд ли это произойдет в ближайшие несколько недель, если я не найду этого негодяя! До сих пор кажется, что от меня несет дерьмом.

– Если ты снова увидишь этого парня, что сделаешь? Подойдешь и молча влепишь пощечину? – усмехается Оливер.

– Ещё скажу, что он козел.

– Знаешь, обычно, когда так происходит, парни спрашивают, а за что, собственно, они это заслужили?

– Он сбил меня, Оливер! И даже не соизволил помочь и убедиться, что со мной всё в порядке! Этот козел просто побежал дальше, как будто случайно ударился о столб. А я что, похожа на столб?

– Ни капельки! Но ты позабыла об одной дурно пахнущей детали: ты свалилась в собачье дерьмо. Как только ты скажешь ему об этом, тебя же…

– Что? – упрямо смотрю я на Оливера. – Что?

– Засмеют. Город относительно небольшой. Новости и слухи быстро распространяются.

– Ты что, смеешься? – приглядываюсь я повнимательнее. – Нет, ты смеешься надо мной?

– Прости, но это правда очень весело! Хоть я и понимаю, что вчерашнее твое положение было катастрофически ужасным.

Неожиданно к нашему столику подбегает Лесли Пейдж. Её круглые глаза в необъяснимом восторге скачут от меня к Оливеру, а губы, покрытые плотным слоем прозрачного блеска, растягиваются в довольной, как у Чеширского кота, улыбке.

– Привет, ребят.

– Привет, Лесли, – здороваемся мы с ней в один голос.

– Я по поводу вчерашнего. Ну, о газете.

– Хорошо, – медленно киваю я, пока не в силах понять, почему девушка настолько возбуждена. – Появились какие-то крутые идеи и ты не можешь подождать до завтрашней летучки? Мне это нравится!

– Я узнала, – почти шепотом отвечает она. – Узнала где он живет и откуда приехал.

Мой непонимающий взгляд упирается в Оливера, чьи глаза вдруг резко распахиваются, а рот приоткрывается так, будто он собирается громко похвалить Лесли и подарить ей розы в человеческий рост.

– Умница! Садись, – предлагает он, – и рассказывай всё, что знаешь.

– Вы о чем? Оливер?

– Хе-е-ейз, – со вздохом протягивает друг, – о новеньком! О ком же ещё!

– Боже, этот дурдом никогда не закончится.

Даже слушать не буду, о чем они там говорят, поскольку меня просто тошнит, когда на общественный пьедестал выставляют людей, отличившихся исключительно своей неподражаемой внешностью. Я, конечно, не видела этого парня, от которого без ума все девчонки в школе, но учитывая их симпатию к Бреди, на котором вот-вот лопнет школьная форма, новенький не далеко от него ушел. Небось типичный качок с мозгом моллюска, среди достоинств которого, разве что, исключительное умение…хотя, я бы даже сказала мастерство, – манипулировать сознаниями девушек и скрывать свою тупость за напускной самоуверенностью… Это ещё кто такой?

Темноволосый парень, появившийся в школьной столовой, словно яркий прожектор, ослепляет даже тех, кто сосредоточенно ест и читает книжки в уголке неудачников и редко когда вообще обращает внимание на происходящее вокруг. Не знаю, воображение ли это играет со мной, но я как будто ощущаю аромат мятной свежести, которая с легкостью одерживает победу в битве с копчеными запахами из кухни. Высокий и поджарый, незнакомец мгновенно приковывает взгляды девчонок, и таращатся они на него так, будто в жизни не видели ничего более прекрасного, чем он. Мысленно отвесив себе оплеуху, я прочищаю горло и вновь смотрю на старшеклассника, чье улыбчивое лицо кажется мне…

– О, как, – выдыхаю я. – Ты.

Парень продолжает улыбаться Келли, которая вот-вот прилипнет к нему, как та мерзкая и черная жижа из фильма «Веном». Она хватает его за руку и тянет к столику, где постоянно собираются те, кого я мягко обозначаю «пустыми, как картонная в блестках коробка, личностями».

– Лесли? – улыбаюсь я натянуто. – Это не тот ли, про которого все только и говорят?

Она медленно оборачивается и я замечаю, как её плечи резко напрягаются.

– Это он, – шепчет она, кивая мне. – Картер Прайс.

– Мм, значит, Картер Прайс, – повторяю я с фальшивой улыбкой. – Послушай, а что ты там говорила сейчас о нем? Я просто задумалась немного и, кажется, уже мысленно подготовила доклад для мистера Дженкенса на следующую пятницу.

Мое вранье веселит Лесли, а Оливер, как обычно, таращится на меня так, будто на мне жуткий костюм мертвой невесты, который я надевала для Хеллоуина в позапрошлом году. Тогда мне удалось удивить не только его, но и напугать до чертиков соседку миссис Хопкинс, у которой чуть ли не разрыв сердца случился, когда я привела домой её маленького и слегка несообразительного песика. Тот постоянно убегал от нее, а бедная миссис Хопкинс бегала по району и со слезами на глазах искала его до глубокой ночи.

– Картер приехал сюда из Калифорнии. Его отец – известный и уважаемый кардиохирург Донован Прайс. Ему предложили хорошее место в кардиологическом центре Гринлейк и семья вынуждена была переехать сюда.

– Откуда ты узнала об этом? – интересуется Оливер.

– Моя мама работает медсестрой в этом центре, – усмехается Лесли. – Думаю, этим всё сказано. А живут они на Гринхиллс.

– Гринхиллс? – удивляется Оливер. – Это тот огромный стеклянный дом на вершине холма? Который видно с озера, да?

– Ага.

– Ничего себе! А я всегда думал, что его построили забавы ради. Ну, типа там достопримечательность и всё такое. Он же почти весь из стекла!

– И в нем никто и никогда не жил, – кивает Лесли. – Зато выглядит он фантастически. И теперь в нем живет Картер, – с придыханием добавляет Лесли.

Теперь понятно, почему вчера на той вечно безлюдной тропинке внезапно оказался этот новенький.

Я снова устремляю взгляд в его сторону. Стоит отметить, что у Картера Прайса не настолько дурная внешность, как мне представлялось. Даже отсюда заметны его густые черные ресницы, обрамляющие такие же темные, как дно колодца, глаза. Он громко смеется, оголяя белоснежный ряд ровных зубов, и я невольно провожу языком по своим, глупо подумав, что кусок зеленого салата мог где-нибудь застрять. Его короткие у висках волосы визуально вытягивают лицо, а средней густоты челка, с которой вчера стекала вода, с изысканной неряшливостью ложится назад. Не похоже, что он, как многие другие парни, каждое утро укладывает её при помощи специальных средств. Думаю, ему достаточно пару раз провести по ней длинными пальцами и та сама послушно укладывается так, как хочет её хозяин.

Кхм.

– Хейзи, я тут подумала… А может, нам действительно взять у него коротенькое интервью? – отвлекает от мыслей Лесли.

– У новенького? – хмыкаю я. – Ещё чего! Кто он такой, чтобы становиться героем рубрики «Поговорим»? Разве он сделал что-то примечательное? Может, у него высший балл по всем предметам, которые он изучает? Или каждую последнюю субботу месяца он, в числе других добровольцев, выходит к озеру и собирает мусор, которые оставляют недоумки, вроде Бреди и ему подобных?

– …Я не знаю… Просто, о нем все говорят и…

– О нем говорят только девчонки, которые пересмотрели фильмов о красавчиках, где те влюбляются в дурнушек, а потом живут долго и счастливо. Лучше займись тем заданием, за которым я закрепила тебя.

– …Ладно. Хорошо, Хейзи. – Лесли поднимается и я замечаю, что её лицо снова покрывается алыми пятнами. – Приятного аппетита.

– И как тебе не стыдно? – с напускным осуждением смотрит на меня Оливер. – Обидела бедняжку Лесли!

– Это он! – кричу я шепотом и киваю в сторону столика «пустоголовых».

– Кто?

– Тот, по вине которого я вчера бежала по улице с собачьим дерьмом на заднице.

Оливер снова округляет глаза и открывает рот. Надеюсь, теперь ему понятно, почему я была так резка с распустившей слюни Лесли?

– Так это новенький сбил тебя? – как будто всё ещё не верит он мне. – Ты уверена? Прям вот он, да?

– Думаешь, я настолько глупа, что не смогла запомнить эту самодовольную физиономию? Этот обожаемый всеми Картер Прайс даже не посчитал нужным прервать свою пробежку, чтобы удостовериться, всё ли со мной в порядке. Он вернулся лишь спустя несколько минут, да и то ему было так смешно, что он чуть живот не надорвал, рассказывая кому-то о случившемся! Я этого негодяя проучу, Оливер. Никакого интервью с ним не будет.

– Только хард кор, да?

– Именно, – киваю я и с притаившейся злобой в глазах смотрю на своего обидчика. – Осталось только придумать, как именно.

– Хизер, привет! – вдруг здоровается со мной Дженна Уолш. Подружка Келли и по совместительству председатель школьного совета, который решает все вопросы по организации различных праздников. Как она заняла это место – только богу известно. – Ты ведь всё ещё главная в школьной газете, да?

– Главный редактор. Так это называется. И я не Хизер, а Хейзи.

– Да, точно! – глупо хмыкает она и плюхается на скамью рядом с побледневшим Оливером, который «тайно» влюблен во всех девчонок, подобных Дженне и Келли. – Ты ведь читаешь наш секретный девчачий чат?

– О существовании этого чата известно каждому парню в школе. Только ни у кого нет к нему доступа.

Тут я лукавлю. Как-то раз Оливер ужасно страдал от тоски по старшей сестре. Сара покинула родительский дом и отправилась на учебу не в абы-какой, а Стэнфордский университет, оставив младшего и, как оказалось, чрезвычайно ранимого брата в одиночестве. И дабы хоть как-то отвлечь его от угнетающих мыслей, я рассказала об этом чате, где сотни девчонок нашей школы обсуждали всё, что только возможно: косметику, сериалы, первый секс, вкус поцелуев и, конечно же, парней. У него самого нет к нему доступа, поскольку каждую заявку на участие проверяют чуть ли не под микроскопом и с фотографией паспорта, ведь за любой фотографией какой-нибудь девушки, может скрываться парень. И теперь, когда Оливеру бывает грустно, он приходит ко мне и сидит в моем телефоне, читая «маленькие» секретики учениц старшей школы Гринлейк.

– И слава богу! – наигранно смеется Дженна и выпрямляется так, чтобы казаться выше меня. – Ты ведь в курсе, о чем в последнее время шушукаются в чате девчонки?

– Догадываюсь. Ведь они не только там шушукаются, а ещё в столовой, в коридорах и на улице.

– Ты такая забавная, Хизер.

– Я – Хейзи.

– Да, верно. Я хотела сделать тебе одно предложение. Выразить всеобщее желание, так сказать…

– Интервью с этим новеньким?

– Именно! У Картера нет страницы ни в «Инстаграм», ни в «Твиттере», даже на «Фейсбуке»! – ахает Дженна так, словно это что-то невообразимое. – Вот скажи, как такое возможно в наше время?! О нем ничего невозможно узнать!

– У него действительно нет страниц в соцсетях? – переспрашивает её Оливер, а потом с наигранным удивлением поворачивает голову ко мне. – Хейзи, это же поразительно! Такой, как он, обязан вести хотя бы страницу в «Инстаграм»!

– Об этом я и говорю! – соглашается с ним Дженна. Она не понимает, что Оливеру глубоко начхать на всё, что она говорит, ведь главное – делать вид, что они находятся на одной волне. – Уже вторая неделя учебы пошла, а мы только и знаем, что Картер Прайс привлекателен и сексуален, а его улыбка способна свести с ума любую!

– Дженна, у нас школьная газета, а не глянцевый журнал о…

– Мы подумаем! – перебивает меня Оливер и натянуто улыбается. – Мы обдумаем все варианты и сделаем что-то очень крутое.

– Вот и хорошо, – кивает Дженна. – Кстати, на вчерашнем собрании члены совета поднимали тему о закрытии газеты, – как бы невзначай сообщает она, глядя на меня сверху вниз. – Судя по статистике скачиваний, в прошлом году ею интересовались от силы двадцать человек, а это ужаснейший показатель.

– Именно поэтому мы разрабатываем новую концепцию, которая очень скоро удивит каждого.

– Что ж, желаю удачи, – подмигивает ему Дженна и поднимается с места. – В противном случае кабинет, отведенный для вашей редакции, получат те, кто занимается организацией праздников.

– Это же вы с Келли, – усмехаюсь я.

Не без огромнейшей дозы высокомерия Дженна поднимает одну бровь и коротко отвечает:

– Вот именно.

Отлично. Мой огромный жирный плюс при поступлении зависит от дурацкого желания влюбленных девиц, которым во что бы то ни стало нужен новенький Картер Прайс. Если редакцию закроют я уж точно не стану рассказывать о работе в школьной газете на собеседовании, ведь гордиться тут особо не чем.

– О, знаете, я была главным редактором сухой и безжизненной газетенки, которой подтирались бы в туалете, будь она не в электронном виде! Оливер, если нас закроют, все мои старания прошлого года и грандиозные надежды этого канут в небытие! – безнадежно говорю я, когда мы едем по оживленной дороге домой. – Я возлагала большие надежды на SchoolNewsLake. А теперь из-за этого новенького все мои планы коту под хвост!

– Если так подумать, то он здесь совершенно не при чем. Газету и до него никто не читал.

– Но с его появлением все с ума посходили! И от этого страдаю, в первую очередь, я! Думаешь, если я соглашусь опубликовать интервью с этим типом, Дженна и ей подобные отстанут от меня? Они же как вечно голодные коты на помойке, будут требовать ещё и ещё! Сначала интервью, потом профессиональную фотосессию и чтобы обязательно в одних джинсах, иначе невозможно будет разглядеть крепкое тело этого Картера Прайса! Господи! – фыркаю я. – Что б ты провалился в такое же дерьмо, как и я вчера! И что самое смешное, мне действительно стыдно подойти и сказать ему: эй, какого черта ты повел себя, как настоящий урод? Знаешь, с девушками так не поступают! В них не врезаются со всей дури, а если и случается, то тут же извиняются и делают всё, чтобы загладить свою вину! А ты, болван, мало того, что бросил меня в тех кустах, так ещё и посмеялся! Ты знаешь, сколько времени мне понадобилось, чтобы отмыться от вони и вытащить все колючки?

– И он непременно скажет тебе: прости. Я действительно повел себя, как болван. Даже хуже. Может, сходим на свидание?

– Ой, ну конечно! – отмахиваюсь я и протяжно вздыхаю. – Ты правильно сказал за обедом, первое, что он сделает, так это засмеет меня. А следом и все остальные. Не свались я в дерьмо, то возможно и налетела бы на него, а так… Только себе хуже сделаю. Но ведь нельзя же так поступать с девушками, Оливер!

– Нельзя.

– Он весь такой крутой, все о нем говорят, девчонки падают к его ногам – зачем, в таком случае, быть нормальным, верно?

– Верно.

– Подумаешь, врезался в девчонку! Пусть валяется там в кустах, а я побегу дальше, ведь мне нельзя нарушать ритм! Я же чертов бегун!

– И не говори.

– О, Хейзи, напиши о нем! О, Хейзи, нам нужно знать про Картера больше! Фу, как противно!

– Противно.

– Я не знакома с ним лично, но открою вам, глупые девочки глаза: Картер Прайс – бессовестный болван, который выбросит вас в кусты, после того, как воспользуется всеми вашими прелестями! Со мной, конечно, было всё иначе, ведь я просто помешала ему бежать, но вот вы, слепо влюбленные в него, непременно станете жертвами с разбитыми сердцами! Боже, Оливер! – вдыхаю я ещё громче. – Вот бы открыть этим дурочкам глаза! Сказать всё это и не стать козлом отпущения в случае непонимания. Не думаю, что эти мои мысли поймут все и призадумаются, ведь… Ведь на свете не один такой Картер Прайс, а их миллионы и нам, девушкам, нужно быть аккуратнее… Эй?! – вскрикиваю я, когда Оливер резко сворачивает на парковку японского ресторанчика и нажимает на тормоз. – Что за дела? Я же чуть нос не сломала о панель!

– Я придумал.

– Господи, Оливер, у меня вся жизнь в пятках сейчас! Что ты творишь?

– Хейзи, я придумал!

– Что ты придумал?

– Поверь, теперь в нашей редакции будет не протолкнуться.

3

Я не спала всю ночь, но даже это не помешало мне выглядеть свежей и воодушевленной. Мы с Оливером и хозяйкой радио-будки Менди Кук тремся друг о друга плечами, поскольку места здесь не так уж и много. Пахнет здесь сырными крекерами и колой, а небольшой стол с обновленной аппаратурой завален разрисованными тетрадями. Наконец, Менди объявляет по громкоговорителю:

– А теперь с важным объявлением выступит главный редактор школьной газеты Хейзи Пирс!

Подношу микрофон к губам и с улыбкой подмигиваю Оливеру, который держит бумажку с подсказками на случай, если я что-то забуду.

– Добрый день, учащиеся старшей школы Гринлейк. С радостью сообщаю, что с сегодняшнего дня в редакции SchoolNewsLake установлена «Волшебная коробка», куда любой из вас может поместить конверт с собственными мыслями, которыми по определенным причинам невозможно поделиться с миром не иначе, как в анонимном формате. Для того, чтобы высказать свое мнение относительно какой-либо ситуации или определенного человека, вам нужно обозначить на лицевой стороне конверта вид вашего…так сказать, обращения. Это может быть жалоба, короткое послание и даже признание в чем-либо. Или кому-либо, – нехотя уточняю я, глядя на кивающего Оливера. – В любом случае, помните, что в этих своих обращениях вы можете указывать конкретные имена! Так, каждый месяц несколько посланий будут обязательно опубликованы в новом выпуске. А какие именно – выбирает редакция. Кстати, новый выпуск газеты будет доступен для скачивания на официальном сайте школы уже на следующей неделе, так что поторопитесь высказать анонимно и в письменной форме то, что долго держали в себе. Да, кстати, – напоминаю я, вновь глянув на махающего руками Оливера, – угрозы запрещены. Такие письма будут сразу же отправляться в мусорное ведро, поэтому не тратье времени зря. Дерзайте! И спасибо за внимание. Ох, и ещё! – добавляю я напоследок. – «Волшебная коробка» будет находиться в стенах редакции: это синяя дверь между кабинетом мистера Харрисона и миссис Вульф, для тех, кто не в курсе. Иногда эту дверь запирает миссис Брук – худая, как скелет, и очень строгая уборщица, поэтому вы можете просто просунуть свои конверты в щель под дверью, – глупо усмехаюсь я собственной болтливости. – О, господи, миссис Брук, прошу прощения! Я вовсе не хотела обозвать вас скелетом! Вы очень стройная и милая…женщина. Ладно, – буркаю я, наблюдая за вздыхающими Оливером и Менди. – Всего вам…хорошего.

– Браво, Пирс! – закатывает глаза Менди. – Как всегда, краткости тебе не занимать.

– Ну, как? – спрашиваю я Оливера, игнорируя бурчание Менди. – Думаешь, сработает?

– Всё будет в шоколаде, крошка! – подмигивает он мне. – Вот увидишь, уже завтра «Волшебная коробка» будет забита.

Каково же было мое удивление, когда утром следующего дня происходит именно то, что и предвещал Оливер. Забавно получается: сразу, после нашего объявления, некоторые не стесняясь хихикали надо мной и шептались, мол, что за ерунду, ты, Пирс, ещё придумала? Детский сад! Никто в здравом уме не станет отправлять анонимные записочки, чтобы те стали достоянием общественности. Однако уже сегодня «Волшебная коробка» полна сюрпризов. После занятий мы с Оливером закрываемся в редакции, чтобы прочитать все письма, а Эмма, которой наша идея чертовски понравилась, присоединяется к нам спустя сорок минут.

– Так, было ли что интересненькое? – спрашивает она нас, прихватив с собой три стакана с колой и ведерко картошки фри. – Вы оставили хоть немного для меня или уже всё прочитали?

– Сильно не надейся, – вздыхаю я, сложив очередное дурацкое признание в огромную стопку. – Здесь одни только признания в любви!

– Серьезно? – смеется она. – И кому же?

– А ты догадайся.

– Боже, это же сущий ад! – восклицает Оливер и зачитывает: – Бла-бла-бла и «…не могу дышать, понимая, что ты отказываешься замечать меня. Дорогой Картер, прошу, почувствуй меня, когда я буду рядом. Мое сердце колотится в груди так громко, что даже атомный взрыв не способен поглотить этот грохот». Господи, кто это пишет? Малолетка?

– И так каждое второе письмо, – объясняю я Эмме. – Кажется с этой идеей мы попали впросак.

– Да ладно! Серьезно? – вздыхает Эмма и хватает несколько писем из самой большой стопки. – Ладно, что уж теперь. Еще неделя до верстки выпуска, может за это время кто-то разбавит эти розовые сопли щепоткой жесткой реальности?

– Хоть бы, – тихонько говорит Оливер и с неохотой утыкается в дальнейшее чтение.

Просидев с нами полчаса и без конца издавая тяжелые вздохи, Эмма сообщает, что вынуждена нас покинуть. Я её понимаю, ведь нет абсолютно ничего интересного в том, чтобы читать одно и то же: «Картер Прайс, я люблю тебя».

– Есть! Есть! – кричит Оливер, когда я только-только собиралась сказать ему, что и нам пора закругляться. – О, боже! Ты только послушай! Это жалоба!

– Читай! – подскакиваю я на ноги от радости. – Скорее!

– «Бреди Макбрайт, я ненавижу тебя! Ты испортил мою мечту, ты испортил мое самое первое в жизни свидание! Мне очень жаль, что в тот день, когда ты с видом раненого оленя, подошел ко мне и пригласил на свидание, я сказала «да»! Это событие должно было запомниться мне трепетом внутри, волнением и даже дурацким страхом, что в моих зубах может застрять кусочек индейки и ты будешь смеяться надо мной! Но нет, всё, что я помню, так это вопрос официанта, который он повторял семь раз: к вам кто-нибудь присоединиться, или вы будете ужинать одна? Ненавижу тебя, Бреди Макбрайт! Пусть и про тебя когда-нибудь вот так же забудут!»

– Бедная девушка! – ахаю я. – Я всегда подозревала, что Макбрайт – козлина, а теперь убедилась в этом окончательно.

– И того: есть анонимная жалоба на Макбрайта и на Прайса от тебя. Кстати, ты уже написала её?

– Вчера ночью.

– Супер. Так, что ещё? – Поспешно перебирая ещё непрочитанные конверты, Оливер снова подскакивает с места, держа в руках тот, на котором написано «ЖАЛОБА». – Детка, шоу начинается!

– Что там? Что там?

– Та-а-ак, – протягивает Оливер, бегло читая текст. – Нет, отбой.

– Почему?!

Оливер недовольно кривит губы и зачитывает:

– «Мисс Гордон, вы настоящая сука! Вас просто бесит, что вы мне не нравитесь».

– Пф-ф… Что ж… Парень высказался.

– Представляю лицо мисс Гордон, если бы она прочитала это.

– Да она бы взорвалась, как бомба! – смеюсь я. – А перед этим её лицо покрылось бы темно-красными пятнами и неоновые виниры выглядели бы ещё ужаснее!

– Такие голубые, жуткие, как у Барби!

– Точно-точно!

Наш с Оливером смех прерывает очередной белый конверт, внезапно влетевший в кабинет сквозь щель под дверью. Несколько секунд мы стоим с ним в полнейшем изумлении, а потом оба срываемся с места и хватаем конверт.

– Это признание, – вздыхаю я с раздражением и отдаю конверт Оливеру. – Пора закругляться. Завтра после школы у нас с мамой запланирован поход по магазинам, так что меня здесь не будет.

– Хейз?

Складываю в сумку блокнот и ручку, а пустые стаканы выбрасываю в корзину под столом.

– Если захочешь почитать письма без меня – дерзай. Только прошу, не оставляй их на Лесли. Девчонка страшно помешана на новеньком и бьюсь об заклад, что половина этих признаний – её рук дело.

– Хейз?

– А Эмма может упустить что-то интересное. Так что…

– Хейз!

– Да? Что?

В одной руке Оливер держит раскрытый конверт, а в другой маленький желтый стикер.

– Здесь признание.

– Я поняла уже. И кому же? Бреди или Картеру Прайсу? Нет, стой, не говори, дай угадать? Мм… Прайс! Это точно Прайс, да?

– Нет.

– О, боги! Надо будет ради интереса посчитать, сколько влюбленных дурочек наберет каждый из них. Слушай, а может нам вести статистику?

– Это не для Прайса, – с улыбкой говорит Оливер.

– Ладно! – отмахиваюсь я. – Кто там ещё в футбольной команде? Коул? Эдриан?

– Это признание адресовано тебе, Хейзи.

– …Чего?

С улыбкой нашкодившего ребенка Оливер пожимает плечами и зачитывает слова, написанные на желтом стикере:

– «Хейзи Прайс, ты прекрасна. Продолжай говорить то, о чем думаешь, и люди станут добрее».

4

Моя мама обожает предлагать мне яркую и пеструю одежду, в надежде, что когда-нибудь я всё же соглашусь нацепить на себя клоунский фестиваль и затмить всех парней в Гринлейк. Второй час мы ходим по торговому центру и единственное, что я выбрала для себя – теплый кардиган цвета нежной кремовой подливки, которую готовит моя бабушка специально для нежнейших домашних булочек. Пока мама примеряет домашний халат в примерочной очередного магазина, я молча сижу в углу на мягком пуфике и таращусь куда-то в пустоту, а мои мысли медленно съезжают с ледяной горки в огромный сугроб замешательства.

И кому только в голову могло прийти написать такое для меня? Не понимаю, как должна относиться к записке, ведь первая часть означает, что кому-то я кажусь прекрасной, должно быть, внешне, а вторая же несет в себе человеческую добросердечность… В общем, кто-то просто сделал мне комплимент.

– Хейзи, почему бы тебе всё же не примерять то платье в горошек? – доносится голос мамы из примерочной. – Ты видела, оно есть в ярко-красном варианте и бледно-желтом? Тебе и тот и тот подойдет, так что смотри сама. Хейзи?

– Да? – улыбаюсь я, хлопая глазами. Её голова уже выглядывает из-за плотной шторки. – А! Конечно. Я посмотрю, мам.

– Что это с тобой сегодня? – сощуривается мама с такой кривой улыбочкой, словно думаю я не о самых приличных вещах. – Витаешь в облаках.

– Я?! С чего бы это? Как будто мне заняться больше не чем!

– Лучше бы действительно было не чем, – подмигивает мне мама и снова скрывается за шторкой. – Тебе семнадцать, Хейзи. В твои годы я была самой популярной девочкой в школе, а твой дедушка без конца разгонял парней, карауливших у нашего дома.

– И правильно делал. Мания преследования ещё никогда до добра не доводила.

Мама снова выглядывает из-за шторки и со вздохом оглядывает мое лицо.

– Я горжусь тобой, милая. Ты прекрасно учишься, занимаешься школьной газетой, участвуешь во многих, если не во всех, городских мероприятиях.

– А дальше последует «но»?

– Но! – кивает мама и смеется. – Не хочу, чтобы ты лишала себя возможности быть счастливой.

– Мама! – улыбаюсь я. – Думаешь, я несчастна? О, боже, ты и впрямь так думаешь?

– Хейзи, тебе семнадцать.

– Я в курсе! И что с того?

– Ты же никогда не была на свидании!

– О, так значит мое счастье зависит от наличия парня, по-твоему? И, кстати, на свидании я уже была. Так себе событие, я скажу.

– Когда это? – хмурится мама и как будто пытается вспомнить.

– В прошлом году после осеннего бала Барри Шоу пригласил меня в кино. Я согласилась только потому, что болван Бреди Макбрайт добавил в яблочный сок водку, а ты знаешь, что я обожаю этот сок. И в тот вечер я немного увлеклась им…

– Макбрайт добавил водку в сок? – тихонько усмехается мама, оглядев пространство удивленным и одновременно уставшим взглядом. – И почему я узнаю об этом только сейчас?

– У меня был полный живот этого сока и естественно я опьянела. Тут подошел Барри и, заикаясь от страха, предложил сходить с ним в кино. Мне стало его жаль, ведь он такой забитый и трусливый постоянно, так что я сказала «да». И пока мы смотрели очередной «Обитель зла», Барри постепенно подвигался ко мне всё ближе, ближе и ближе и в какой-то момент он просто схватил меня за волосы и попытался поцеловать! Что ты смеешься? Это было жутко, потому что у меня сразу же сработал рефлекс и я врезала ему по лицу кулаком! Весь кинотеатр стал смеяться над ним, а мне же аплодировали так, будто я совершила какой-то невероятный подвиг.

– Почему ты не рассказывала? – задыхаясь от смеха спрашивает мама.

– Не знаю, ты не спрашивала.

– О, так значит мне нужно спрашивать конкретно да? Хорошо, Хейзи! Сегодня ты врезала какому-нибудь парню за то, что он попытался поцеловать тебя?

Закатываю глаза и обращаю внимание на примерочную в самом конце, где плотная шторка плавно затанцевала, словно откуда-то подул ветерок.

– И что потом? Этот Барри?

– Убил ли он меня за свой позор? Нет, – отвечаю я чуть тише. – Он просто перестал обращать на меня внимание и слава богу.

– И всё?

– Что?

– Это ты называешь свиданием? – усмехается мама. – Вы просто сходили в кино! Да ещё и на ужастик. Ох, Хейзи! А где же вкуснейшая паста в итальянском ресторанчике? Где вечерняя прогулка у озера?

– У нас было только кино. Слава богу.

Мама вздыхает и с улыбкой качает головой, как будто мне лет пять и я ещё пока не понимаю, как устроена жизнь.

– Скажу одно: нынешние парни – редкостные глупцы, если не замечают такую прекрасную, добрую и удивительную девушку, как ты.

– Если ты думаешь, что я страдаю по этому поводу, то сильно ошибаешься. Чтобы быть счастливой в свои семнадцать, наличие парня и толпы поклонников для меня необязательно. А по поводу редкостных глупцов – это ещё мягко сказано. Нынешние девчонки сами превращают парней в безмозглых идиотов, уверенных, что весь мир вертится вокруг них.

– Так было и будет всегда, – отмахивается мама и скрывается за шторкой. – А поступком Макбрайта я поражена! Притащил в школу водку!

– И по этому человеку сходят с ума все девчонки в школе, – вздыхаю я, вспомнив о куче конвертов с признаниями в любви. – Извини мам, но лучше я буду продолжать хорошо учиться, заниматься газетой и всем тем, что приносит мне удовольствие. – Тихонько вздыхаю, чтобы мама не услышала. – Я пошла в тот магазин с платьями. Ищи меня там, хорошо?

– Договорились! Хотя, я бы, конечно, показала тебе свой новый халатик, но боюсь, ты ещё слишком маленькая, чтобы видеть такое! Да ещё и на собственной матери.

– Ты права, мам. Моя психика этого не вынесет, – смеюсь я. – Всё, я ушла.

Оказавшись в примерочной другого бутика, я, с тоскующим вздохом и доброй грустью в душе, начинаю неспешно примерять те два платья, которые так понравились маме. Наш разговор, которому я старалась не придавать особого значения, всё же вытащил наружу моих маленьких и щекотливых жучков.

И что во мне не так? Почему взгляды парней всегда как будто направлены сквозь меня? Некоторые могут подшутить надо мной и, когда я поддерживаю шутку, всегда слышу в ответ: «Пирс, ты крутая!». Но даже в интонации голоса отчетливо слышится приятельское отношение, совершенно далекое от любовно-романтического. Те, у кого хватает ума только на пошлые шутки, вроде Макбрайта, никогда не делают то, о чем говорят. Например, на прошлой неделе Бреди и его дружок Крис Бэнкс начали громко свистеть, когда увидели, как я набираю воду из кулера в пластмассовый стаканчик.

– Хейзи Пирс! – восторженно воскликнул Бреди и обвел платоническим взглядом мои ноги и задницу. – Как же ты похорошела за лето! Прости, но мне чертовски сильно хочется помять твою упругую попку! Но вот… Эх, не стану я этого делать. Хотя хочется! Но не стану!

Я тогда как обычно закатила глаза и громко фыркнула, ведь подобный бред Бреди несет каждый день. Однако я не раз становилась свидетельницей того, как он шлепал то одну девчонку, то другую. Однажды даже поцеловал в засос Рейчел Хант, когда та проходила мимо с подносом обеда в руках. Мне, конечно, ничего подобного никогда не было нужно и уж тем более от мерзавца Макбрайта, просто, какого черта парни никогда не предпринимали никаких действий, чтобы физически сблизиться со мной? Ну, не считая болвана Барри Шоу.

– Что с тобой не так, Хейзи Пирс? – спрашиваю я шепотом, глядя на свое отражение в огромном зеркале.

Длинные и густые волосы цвета горького шоколада, зеленые, как летняя листва глаза… Когда я рисую легкую и едва уловимую стрелку коричневой подводкой, а потом пару раз прохожусь щеточкой по ресницам, они становятся ещё больше и выразительнее. Я уверена, что мои глаза невозможно не заметить, как бы самонадеянно это не звучало! У меня стройная фигура, имею высший общий балл, хотя это и не столь важно. Просто… Почему в мои семнадцать лет я до сих пор не встретила парня, в которого априори должна влюбиться по самые уши? Почему моя жизнь в старшей школе идет не по канонам столь известного жанра?

– Хейзи, ты тут?

– Да, мам! – отзываюсь я, прогнав непрошеные мысли. – Думаю, что выберу бледно-желтое платье.

– Отлично! Давай его мне, я пойду оплачу покупку. А ты пока переодевайся. Ох, да, если вдруг ты не найдешь меня у кассы, значит я уже в соседнем бутике!

– Опять приглядела для себя мужскую рубашку? – усмехаюсь я.

– Она просто бесподобна!

Похоже, этот маленький фетиш моей мамы ни за что не искоренить: она жутко помешана на мужских рубашках, которые потом носит дома или, когда работает в саду. Даже у папы их столько нет. Но надо отдать ей должное, ведь ей удивительным образом удается сочетать их с самой разной одеждой, поэтому о моей маме невозможно сказать, что она одевается плохо. Всегда модно и со вкусом.

Не увидев её за кассой, я захожу в соседний бутик и успеваю заметить копну таких же шоколадных, как и у меня волос, что скрывается за выступом с табличкой «Примерочные». Направляясь в их сторону, я снова прокручиваю мысли о своей внешности. Все говорят, что я очень похожа на маму, а если это действительно так, тогда какого черта никто, кроме Барри так и не соизволил до сих пор пригласить меня на свидание? У мамы ведь толпы поклонников были, так и чем я хуже? Почему у нашего дома не слоняются парни и не ждут с содроганием в коленях моего появления?

– Мам? – зову я, пытаясь понять, за какой закрытой шторкой она прячется.

– Хейзи, я тут!

Кажется, в самом конце. Бурчание телефона в кармане джинсовой куртки отвлекает меня, и я медленно движусь к двум последним кабинкам, читая на ходу сообщения в девчачьем чате.

Сладкая Лиза: «Кто-нибудь уже воспользовался услугой «Накажи обидчика», которую предложила Пирс?

Сандра: «А она так называется?»

Сладкая Лиза: «А как иначе? По-моему, детский сад!»

Вот же сучка.

Дерзкая: «Ну вы даете! Идея то прикольная! Можно жаловаться на кого угодно!»

Сандра: «Там ведь не только жаловаться можно. Ещё и признаваться в чем-либо».

Сладкая Лиза: «В чем, например? В том, что ты лесбиянка?»

Сандра: «Я вовсе не лесбиянка! Я имела в виду другое. Можно написать признание в любви».

Сладкая Лиза: «Я же говорю – детский сад!»

Что ж, критика будет присутствовать всегда и во всем, нужно просто принимать это, как должное. Бросив короткий вздох недовольства, прячу сотовый обратно в карман и необдуманно резко распахиваю шторку, за которой оказывается вовсе не моя мама.

Я в ужасе таращусь на знакомое лицо, а потом в одну секунду мои глаза начинают хаотично метаться по обнаженному мужскому торсу и расстегнутых черных джинсах.

– Бог мой, сколько же эмоций на твоем лице! – самоуверенно усмехается Картер Прайс и смотрит на меня так, будто я считаю его королем вселенной и не верю своему счастью оказаться в поле его зрения. – Хочешь помочь с молнией?

– Не поняла?

Криво улыбнувшись, Картер кивает на свои расстегнутые джинсы и тихо говорит:

– Ты ведь для этого ворвалась в мою примерочную? Чтобы помочь мне с джинсами?

– Ещё чего! – фыркаю я, чувствуя, как лицо начинает пылать. – Я искала маму, ясно?

– Маму? О! – изображает он удивление и понимание одновременно. – Ясно. Твоя мама – папа. То есть, твой папа – на самом деле мама. Извини, я не хотел задеть. Просто не так выразился.

– Что? У меня традиционная семья, ясно?

– Ладно-ладно, без проблем, – разводит он руки в стороны. – Только не свирепствуй, а то у тебя вот тут, – вдруг подходит он близко и касается указательным пальцем моего лба, – появляется складочка, когда ты злишься. А если ты будешь злиться слишком часто, – черные глаза неотрывно наблюдают за моим лицом, а низкий голос превращается в шепот, – к выпускному состаришься и никто тебя не пригласит на бал.

И хотя его пристальный взгляд полон смеха и забавы, мне всё равно не удается сразу же бросить в ответ нечто колкое, ведь его внушительный рост как будто действительно превращает меня в маленькую букашечку, не способную справиться с огромным монстром по имени Картер Прайс.

– Ну, что? Не передумала? – поднимает он бровь и отступает назад, демонстрируя свои чертовы джинсы.

– Господи! – ахаю я, наконец, придя в чувства. – Калифорния явно выдохнула с облегчением, когда ты уехал оттуда! Надеюсь, в скором времени и Гринлейк будет ждать та же участь.

– Знаешь, откуда я и надеешься на мой скорый отъезд? – смеется Картер. – Не значит ли это, что вы уже долгое время думаете обо мне, юная леди?

– У меня есть дела куда важнее, чем насилование собственных мозгов мыслями о тебе. Так уж сложилось, что мы ходим в одну школу, и если бы я имела возможность приглушить этот невыносимый писк словесного вожделения глупых девчонок, то, наверное, до конца учебного года не знала бы о твоем существовании.

– Словесного вожделения? Вау!

– Вижу, ты гордишься собой.

– Вовсе нет, – усмехается Картер. – Я просто поражен, как ты умудрилась столько слов в одно предложение собрать.

Громко фыркнув, я разворачиваюсь на пятках, решив, как можно скорее покинуть этот дурацкий магазин.

– Эй, юная леди? – бросает мне Картер напоследок. – Если вдруг изменишь свое отношение обо мне, мои расстегнутые джинсы всегда будут ждать тебя!

Идиот. И неужели девчонкам нравятся такие парни?

5

Жалоба месяца: «Внешность новенького ученика старшей школы Гринлейк свела с ума большинство девчонок. Все только и говорят о нем, как о милом красавчике, и совершенно не подозревают, что за этим дешевым фасадом скрывается бестактный, грубый и до крайней степени невоспитанный хам! Картер Прайс, твое неподобающее поведение доказало полное отсутствие у тебя человечности. Я возвращалась из школы домой, а ты со всей дури влетел в меня и швырнул в колючие кусты. Я подвернула ногу, порвала школьную форму и едва могла пошевелиться, ведь сотни колючек вонзились в мое тело. И вместо того, чтобы помочь мне, ты убежал, как трус! Думаю, ты даже не увидел моего лица. Ты – не мужчина, Картер Прайс, а болван, чья дешевая упаковка лишь до поры до времени будет работать на тебя».

Признание месяца: «Мне очень неловко писать об этом, однако я не в силах противиться велению собственного сердца. Уже очень давно я думаю об этом человеке и всякий раз, когда он проходит мимо, грудь сжимается и я не могу дышать. Брэди, ты самый красивый парень в Гринлейк. Я с нетерпением жду той заветной минуты, когда ты, наконец, обратишь на меня внимание».

Пожелание месяца: «Дора Сименс, хватит душиться старинными духами своей бабушки! Я задыхаюсь от этого зловония и вместо того, чтобы слушать преподавателя, вынужден считать минуты до конца занятия! Сходи в магазин и купи что-то нормальное!»

Предложение месяца: «Директор Флорес! Не думали ли вы об установке нового кофейного аппарата в главном холле? Кажется наш старый выдает не кофе, а мочу столетнего старика».

Комплимент месяца: «Директор Флорес, вы выглядите сногсшибательно! Восхищаюсь вами!

Обзывалки недели:

«Хейзи Пирс, ты дура!»

«У Джордана Бранча розовые трусы. Ты что, девчонка?»

«Келли Радж – высокомерная овца».

– Какого черта это здесь делает?! – возмущенно таращусь я на Оливера, Эмму и Лесли. Мы сидим в парковой зоне школы и каждый из нас таращится в свои гаджеты. – Оливер, что за…

– Прости, но нам втроем показалось это не просто забавным, а страшно необходимым.

– Вам втроем? Редактор – я, Оливер. И я сразу сказала, что эти глупые записки каких-то обиженок мы ни за что публиковать не будем!

– Хейзи, с такой концепцией странички мы станем безумно популярными, – кивает Эмма. – Вот увидишь, не пройдет и пяти минут, как…

– ПИРС?!

Подобно смертоносному урагану, Келли Радж подлетает к нашей скамье и впивается в меня озлобленными глазами.

– Это что за хрень? Какого черта мое имя стоит в категории неудачников?!

– …Мм, знаешь, я тоже возмущена! – Не долго думая, вскакиваю на ноги и расставляю руки в боки. – Это же просто дикость! Наш верстальщик допустил ужаснейшую ошибку! Он поплатится за этот свой просчет, обещаю тебе.

– Это ваше сборище безмозглых идиотов я уничтожу, поняла меня, Пирс?!

Продолжить чтение