Несносный Шварцвальд

Читать онлайн Несносный Шварцвальд бесплатно

ГЛАВА 1

Трек: TNK Project – I wanna fuck you now

Аля

«I wanna fuck you now» орет из динамиков колонок. Мой мозг уже чем-то смахивает на растаявшую шоколадную конфету от количества «Кровавой Мэри» в крови. Или была не только Мэри? Ребята заказывали десяток коктейлей и, если не ошибаюсь, виски. Или ошибаюсь? Ничего не соображаю. В ушах бомбят ритмы старенького, но крутого трека, в руке очередной коктейль. Девчонки рядом горланят припев, я же просто танцую, стараясь алкоголем вытеснить из памяти моего бывшего козла Никиту. Собственно, именно он и стал причиной того, что я сейчас, как последняя алкоголичка, напиваюсь в хлам и корчу из себя самую беззаботную на всей планете. Маринка, моя подружка, оставшаяся в столице, подкинула мне ссылку на его фотку в инстаграме. Этот подонок обнимал смазливую улыбающуюся во все тридцать два белоснежных зуба брюнетку, демонстрирующую на безымянном пальце кольцо с бриллиантом размером с авокадо. Кстати, это авокадо еще два месяца назад принадлежало мне, пока я не узнала, что оказалась жертвой жесткого пикапа. Да, вот так легко и просто козлина разводит жаждущих любви девушек на секс, втемяшивая в наши головы громкие слова о любви до гроба. «Люблю, сандалии куплю», сволочь. А я ведь и правда поверила. Актеришка чертов, чтоб у тебя член отвалился. Написать что ли ей? Брюнетке этой. И я написала. Даже фотку свою скинула, на которой, сложив кулак, демонстрирую безымянный палец с красующимся авокадо. И зачем я его ему отдала? Можно было бы продать, накупить кучу шмоток и радоваться жизни. Только не надо мне от него ничего. Пусть катится с высокой горы.

Нет, я не ревную, глядя на воркующую парочку, мне просто жаль бедняжку, имеющую все шансы очень скоро стать номером тридцать шесть в его гребаном списке. Сколько слез я пролила, когда узнала. Сколько несбывшихся ожиданий и надежд рухнуло к ногам вместе со свалившейся на меня реальностью. Оказывается, я не первая в универе, с кем он так поступил. И почему только сучки молчали, каждый день наблюдая мое светящееся после недавней помолвки лицо? Как можно спокойно наблюдать за тем, как человека осознанно обманывают?

Я даже не люблю его больше. Разве можно любить ублюдка, побывавшего практически в каждой десятой жительнице столицы? Пройдя все пять стадий принятия неизбежного, расколотив лобовое стекло его любимого Лексика и почти обретя собственную нирвану, я сейчас там, куда была направлена от универа на практику.

Уже второй год подряд я практикуюсь в роли вожатой в подростковом лагере отдыха на берегу Черного моря. Смена начинается только завтра, поэтому, по уже сложившейся традиции, мы с ребятами отрываемся в наш единственный свободный вечер в пляжном клубе одного из близлежащих пансионатов. С половиной из коллег мы знакомы с прошлого года. Есть и новые мордашки, имена которых уже напрочь вылетели из головы, опять же по причине градусов, царствующих в крови. Но это ничего. Завтра на трезвую познакомимся по новой.

Лаврентьев Борис Алексеевич, директор сего королевства, за глаза называемый нами Лавр, мировой мужик. Он каждый год набирает в команду вожатых ребят до двадцати пяти лет, считая, что молодежь легче вникает в проблемы пятнадцатилетних воспитанников. И я с ним согласна.

Сама посещала лагеря за всю жизнь больше десяти раз точно, и мне как на зло чаще всего попадались на роль вожатых либо одуванчики старушки, рядом с которыми о парнях и думать не получалось, потому что «Отбой ровно в десять, успейте сходить в туалет, потом не пущу». Либо стервы, напрочь забывшие как это быть подростком в лагере отдыха. Другим отрядам зачастую везло больше, и девчонки могли засматриваться на секси вожатых парней, естественно не отвечавших на их ахи-вздохи, но сам факт того, что можно помечтать, уже делал лагерную смену ярче и интереснее.

Мне же оставалось мечтать либо о физруке, либо о диджее. Диджеи – это отдельная каста. Загляните на дискотеку в любом лагере и вы поймете, о чем я. Диджей восседает на своем троне, ставя самую модную музыку и вызывая восторженный визг малолетних красоток. Эти недоступные Боги всегда приводили девчонок в немое восхищение, и каждая норовила подойти и заказать песню. Плевать какую, лишь бы оказаться рядом. Схватить со стола первый попавшийся диск, ведь тогда музыка записывалась именно на них, а не продавалась в ай-тюнсе, и похлопать глазками, пока Его Высочество диджей берет из твоих рук пластмассовую коробочку. За эти секунды кайфа можно было все отдать. Знакомо?

А теперь я и сама исполняю роль смотрительницы за неугомонным, хлещущим гормонами поколением. Но я не жалуюсь. Они все такие клевые. Своим вниманием и заботой я стараюсь компенсировать ребятам то, чего не хватало мне самой в лагерях – легкости и непринужденности.

В этом году тоже будет круто, потому что по-другому просто не может быть. Ведь сейчас лето, рядом море, обалденные ребята-коллеги, а на данный момент еще и алкоголь. Много алкоголя. И биты в ушах. Завтра мы станем образцовыми вожатыми, направляя все внимание на ребят и употребляя только лишь безалкогольное пиво после отбоя, но сегодня… сегодня наш вечер.

Кто-то всовывает мне в руки очередной коктейль, пытается пристроиться рядом для танца, но я выкручиваюсь. Пусть идут к черту. Ненавижу мужской пол. Им всем только одно подавай – засунуть свой член в очередную жертву. В уши вплескивается через барабанные перепонки звуковой экстези, заставляя тело двигаться в нужном ритме.

 Не знаю, сколько мы так дуреем, понимаю только, что музыка становится все громче, мозги таят быстрее, вместо крови в венах практически чистый алкоголь, а потом… Потом вспышки сумасшествия. Лучи стробоскопа слепят глаза. Счастливые визги девчонок и пьяные фальшивые подпевания. Дальше я просто не знаю, как это происходит, ведь я далеко не такая, кто готов легко сложить мозги на полку и уйти в отрыв. Но волей судьбы все получается именно так.

Впервые в жизни я забываю о том, что я хорошая, правильная девочка. А все из-за него. Из-за того, кто перечеркнул мое же утверждение о ненависти к мужскому полу. Черт, я даже лица его не помню. Только глаза. Голодные и горящие. А еще губы. Жесткие. Властные. На себе. Своих плечах, ключицах. Они выжигают. Возбуждают. Ведут похлеще алкоголя. Крепкие руки сдавливают, жмут в себя спиной, он движется, как чертов дьявол, в ритм пульсирующей музыки, и я горю, когда чувствую спиной его твердый член, которым он толкается в меня на каждом бите. Трахает меня музыкой. Господи, я схожу с ума, потому что сердце ошалело колотит в грудную клетку, и мне хочется большего.

Алкоголь отнимает способность мыслить не то, чтобы рационально, а даже примитивно. Я не соображаю вообще ничего. Не помню, как мы оказываемся в лагере в одном из домиков для персонала. Не додумываюсь задать вопрос, откуда он вообще знает о том, что я обитаю именно здесь, а не в любом другом пансионате. Откуда узнал, куда конкретно идти? Вопросов тьма, но они застревают в подкорке сознания, так и не обретя словесную форму. Так беспечно. Глупо. Рядом никого. Кажется, мы шли вместе с ребятами обратно. Куда подевалась музыка?

Она больше не бомбит, а он – он смотрит на меня так, как хищный зверь на попавшуюся в ловушку жертву. Облизывается, и я поддаюсь этому соблазну, потому что, черт возьми, мне двадцать два, а я в своей жизни не сделала еще ничего безбашенного. Пусть это и будет он. Мой первый раз в наборе опыта безбашенности. Всего одна ночь. Лагерная смена впереди, и нам, так или иначе, придется пересекаться, а я даже не знаю кто он. Я бы запомнила эти глаза, будь он одним из вожатых. Может физрук, раз имеет в арсенале ключ от комнаты? С таким фактурным подкаченным телом должен быть именно он. Инстинктивно облизываюсь, когда крепкие руки стаскивают через голову футболку и швыряют в сторону. Упругие мышцы перекатываются под кожей, вызывая обильное слюноотделение. На предплечье витиеватая татуировка, но задерживать на ней взгляд не выходит. Глаза сами опускаются ниже. Если это физрук, то ему хана. Все девчонки табуном ринутся в спортивный кружок, как только увидят этого спортивного дьявола.

Все мысли в секунду выбиваются из головы одним движением его жадного языка, дерзко раскрывающего мои губы и врывающегося в рот. Мир летит к чертям. Есть только здесь и сейчас. Его язык, скользящий вдоль моей шеи, зубы, смыкающиеся на тонкой ткани топа и оттаскивающие ее в сторону, чтобы нырнуть под тонкий лифчик языком. Я стону, выгибаюсь и обхватываю мужское тело ногами, вонзаясь пальцами в его жесткие темные волосы на затылке. Внизу живота пылает, когда он прикусывает сосок и сосет его. Чеееерт. Меня затягивает в воронку нарастающего желания. Я уже не просто хочу его. Мне физически необходимо ощутить его в себе.

Хриплый голос шепчет:

– I wanna fuck you now. Тебе понравилась песня, Аля, я видел.

 Я чуть не кончила от этих грязных слов, даже не заметив, что он назвал меня по имени. Почему собственно только парни могут использовать девушек? Сейчас хочу использовать его я. Так сильно, что между ног болезненно ноет. Тянусь руками к черным джинсам, натирающим меня жесткой материей, когда он имитирует секс через одежду, скользя своим вздыбленным членом по моим тонким трусикам под юбкой. Хмыкает, стоит мне потянуть ширинку вниз, и пригвождает жадным поцелуем к простыне, отбросив руку. Пальцами сдвигает полоску стрингов в сторону и без подготовки входит ими в меня. Слышу собственный крик, пойманный его ртом, и разлетаюсь от мощного наслаждения. Вот так просто. От одного бесстыдного вторжения содрогаюсь, плотно обхватывая собой сильные пальцы. Это нонсенс. Разве так бывает?

– Какая сладкая умница, – низкий голос рокочет на ухо, ударяя по нервным окончаниям. Разлепляю обессиленно глаза и вижу, как он подносит ко рту руку и облизывает собственные пальцы. Довольная ухмылка растекается на дерзком лице. – Апельсиновая.

Стыдно ли мне? Нет. Стыдно будет завтра. Так стыдно, что любой страус бы позавидовал глубине ямы, в которую мне захочется спрятать голову. А сегодня я пьяна. И уже даже не алкоголем.

 Потом снова поцелуи. Жадные. Дикие. Необузданные. Его руки на моей коже воспламеняют. Умелый язык творит что-то невообразимое. Хриплый голос шепчет, пробирается в голову и управляет моими желаниями и действиями, заменяя мой собственный внутренний голос, пытающийся пикнуть о морали, донести о неприемлемом для девушки поведении. Его пальцы снова во мне, гладят изнутри, дразнят, выбрасывают из реальности. Когда он заменяет их своим членом, я уже похожа на выжатый переспелый фрукт, но это не мешает мне взлететь еще выше. Этот … Черт, я даже имени его не знаю, входит в меня резко, глубоко, выбивая надсадные стоны и доводя до грани с несуществующей реальностью.

Я понятия не имею, сколько раз он доводил меня до оргазмов, и как долго мучил меня и мое тело, накаляя его до предела и оставляя жадные засосы на шее и груди. Потеряла счет минутам, часам. Просто растворилась в этой агонии удовольствия и в нем, чьи глаза мне снились даже после того, как мы отрубились в его постели, полностью выжатые и измотанные.

А потом наступило утро…

ГЛАВА 2

Аля

Просыпаюсь оттого, что кто-то беспощадный влез в мою голову и тарабанит изнутри по вискам огромными кулачищами. Боль адская. С трудом открываю глаза и осматриваюсь. Программы при запуске мозга видимо зависли, потому что я совершенно не могу понять где нахожусь. Меня окружают стены небольшой комнатки с тумбочкой, шкафом и черной кожаной дорожной сумкой на полу. Явно не моя комната. Наша царская опочивальня с девочками – хоромы по сравнению с этой. Хотя, может это потому, что нас там четверо. Сажусь на кровати и только сейчас замечаю кучу одежды, валяющуюся рядом. Мои трусики, юбка, оранжевый топик. В ужасе распахиваю глаза и поворачиваю голову налево.

Чеееерт. На противоположной половине кровати развалилось абсолютно голое мужское тело. Глаза против воли скользят по широкой мускулистой спине вниз к … офигеть какой упругой заднице. Я даже завидую. Мне надо еще года два в спортзале скакать, чтобы заполучить такой орех.

Зажмуриваюсь, роняя лицо в ладони. Вот теперь жесткий диск услужливо восстанавливает из корзины памяти удаленные папки, в которых можно рассмотреть фотоотчет о том, как грязно я провела прошлую ночь с этой вот ходячей машиной для бурения. Между ног довольно ощутимо саднит, а вдоль позвоночника легким бризом пролетает волнующее ощущение. Я не помню всего, что мы творили, но то, что выдает винчестер в моем мозгу, заставляет к щекам прилить тонну краски. Аля, Аля, как тебе не стыдно? Отличница, гордость семьи и университета. Если бы декан увидел свою лучшую студентку в таком виде с парнем, чье имя я даже не знаю, у него бы произошел полный переворот сознания.

Открываю глаза, напоследок жадно облапывая взглядом сексуальное тело, от которого у меня пересыхает во рту, и осторожно, стараясь не разбудить спящего медведя, встаю с кровати. Надо узнать, как он выглядит, а то в памяти только глазища его сумасшедшие. Может судьба сжалится, и он окажется до тошноты отвратительным, навсегда отбивая у меня желание повторить прошлую ночь. Половица под ногой предательски скрипит, и я застываю, так и не обойдя кровать. Взгляд ненароком падает на небрежно валяющиеся на тумбочке наручные часы Франк Мюллер. Чтооо? Таращу глаза и хватаю модный аксессуар, не веря в их подлинность. Оригинальные. Да не может того быть. Ты кто такой вообще, громила? Мысленно спрашиваю у мышечной массы, по-царски возлегающей на дешевой совдеповской кровати. Внебрачный сын дяденьки Трампа?

В эту секунду до меня доходит, что стрелки на циферблате неумолимо приближаются к восьми часам утра. Вот черт, черт, черт. С минуты на минуту начнется заезд ребят, а я торчу черти где обмотанная простыней. В панике поднимаю с пола трусики. Натягиваю их. Дальше юбка. Отбрасываю назад спутавшиеся волосы и рыщу взглядом по комнате. Где мой лифчик? Перелопачиваю постельное белье, осторожно заглядываю в чужую сумку, наклоняюсь и ищу под кроватью. Пусто. Где же они? На всякий случай поглядываю на люстру. Мало ли куда этот отбойный молоток мог его запулить, но нет. Там и люстры то нет. Дешевый видавший виды плафон. Обессиленно рычу и накидываю футболку. Хватаю с тумбочки телефон и, обувшись, вылетаю из комнаты. Утреннее солнце бьет в глаза, но я, уткнувшись в землю, лечу к себе в домик. В таком виде встречать детей противозаконно. Меня могут принять за зависимую, болеющую как минимум тремя заразными болезнями, алкоголичку.

– Ты где была? – в один голос обрушивают на меня девчонки град вопросов, когда я вбегаю в комнату. – Сейчас планерка, Лавр ждет всех уже в клубе.

– Девочки, мне в душ надо, давайте все потом, – жалобно скулю, хватая с батареи полотенце. – Прикройте меня, пожалуйста.

– Я тебе таблетку на тумбочке оставлю, а ты уж и сама прикройся, солнце, – слышу в спину саркастическое замечание Анитки, моей хорошей подруги еще с прошлого года, и захлопываю дверь. О чем она? Влетаю в ванную комнату, игнорируя странное замечание, на скорую принимаю душ и мою голову, чтобы смыть с себя ночной забег на длинные дистанции. Вытираюсь, укутываюсь в полотенце и замираю у зеркала. Это еще что за фигня? Глаза ошарашенно округляются при виде нескольких смачных синих засосов на шее и предплечье. А еще… чеееерт, на груди. Вот же животное. Это мне теперь до конца смены носить футболки до горла что ли? А пляж? Нам ведь с ребятами на море два раза в день ходить. Скотина. Глаза в мгновение наливаются кровью от злости, а ногти больно впиваются в кожу ладоней. Я убью его.

Глубоко вдыхаю, пытаясь воззвать к внутренней мудрости. Ничего страшного, Альбиночка. Тоналка мне в помощь. Если что у меня слишком тонкие сосуды, и я каждый день чисто случайно ударяюсь шеей о дверной косяк. Такое оправдание прокатит? Обреченно качаю головой собственному отражению. Это треш. В первый же день такая лажа.

Нахожу самую закрытую футболку в привезенном гардеробе, но даже та прикрывает шею только наполовину. Как могу замазываю засосы, выпиваю заботливо оставленную подругой таблетку зорекса, наношу легкий макияж, распускаю волосы, потому что ходить с хвостом мне светит теперь только в мечтах, и лечу на улицу.

Ребята начинают съезжаться примерно с половины девятого, так что благодаря высшим силам я успеваю вовремя занять столик с цифрой три – номером нашего отряда. Юрка, мой совожатый, помогает доносить приезжим чемоданы до их комнат, а я регистрирую их в списках. Нам достались пятнадцатилетки. Вообще лагерь состоит из двух возрастных групп и соответственно двух территорий. На одной отдыхают дети до тринадцати лет, а на второй – от четырнадцати до шестнадцати. Территории отделены друг от друга и никак не пересекаются. У старших своя столовая, свой клуб и даже свой пляж. Практиковать такое деление стали не так давно, но результат устраивает и директора, и воспитанников. Дискотеки не заканчиваются в полдевятого, отбой ближе к одиннадцати. Лавр много сил вкладывает в свое детище и старается следовать не общепринятым лагерным правилам, а прислушиваться к желаниям воспитанников. Конечно, они бы хотели, чтобы дискотека продолжалась часов до двух, но даже до половины одиннадцатого очень даже неплохо, если учесть, что в других лагерях отбой уже в десять. За это ребята возвращаются сюда по собственному желанию, а не по настоянию родителей.

Всего отрядов десять, по двадцать человек, и к каждому приставлены по два вожатых. Обязательно обоих полов, чтобы девчонкам и мальчишкам было проще и комфортнее, потому что отряды смешанные.

Мобильные телефоны изымаются сразу при въезде. Родители и дети об этом осведомлены, поэтому ребятам остается только обреченно закатывать глаза, сдавая своих драгоценных близких друзей тиранам вожатым, но таково правило. И я с ним абсолютно согласна. В экран они могут потыкать на протяжении всего года, а здесь надо отдыхать и вспоминать о реальной жизни и реальном общении. По себе знаю, что отдых со смартфоном в руках катится в трубу. Мобильники выдаются раз в день на полчаса, чтобы чады могли обзвонить родителей и залезть в соцсети, дабы быть в курсе событий, происходящих вне лагерного периметра.

Ближе к обеду, когда самый пик заселения прошел и осталось всего несколько автобусов на подъезде, разморенные жарой мы с девчонками плавимся под безжалостным солнцем и изнуренно стонем, выхлебав по литру минералки как минимум. Они-то хоть в легких топах, а я, считай в скафандре, могу только мечтать о прохладном море, в которое мы окунемся только завтра.

– Блин, я сейчас умру, – хнычет Кристинка с дальнего столика, укладывая голову на пластмассовый белый стол, – Спать хочуууу, бошка болииит.

– Надо было пить меньше, – со столика напротив хохочет Марк, – А то как виски с колой, так пожалуйста. Хочешь бухать, умей и меру знать.

– Ооой, заткнись! – стонет Кристи, ткнув ему средний палец, – Сам-то заливался как не в себя.

– И? Я красавчик сегодня. А все потому, что у меня меры нет. Я безмерный.

– Ты идиот.

– Так хватит, – перебивает их обмен любезностями сидящая за соседним со мной столом Анита, – Еще дети вас услышат. Радуйтесь, что вообще удалось оторваться вчера. Мы кажется так в прошлые годы не тусили. А вот и наш рыцарь, – воодушевляется, заерзав на стуле и кивает в сторону. Светло-зеленые глаза наполняются жадным восторгом.

Прослеживаю взгляд брюнетки и натыкаюсь на широкую спину, обтянутую белой футболкой. В мозге щелкает догадка, когда незнакомый парень опускается на скамейку перед клубом и откидывается на спинку. Солнце падает прямо на него, и он щедро одаривает мир его сиятельством, подставляясь под лучи. У меня из груди весь воздух махом вылетает. Из скрытых папок удаленной памяти отрывками всплывает напряженное лицо, нависающее надо мной, пухлые губы и широкие скулы. Кажется, это ОН. Сердце рвется вскачь.

– Кто это? – голос надламывается, и я прокашливаюсь. Трясу головой, стараясь избавиться от наваждения.

Издевательский взгляд подруги и так красноречив, но она не отказывает себе в удовольствии добить меня:

– Во-первых, это тот, кто вчера героически вызвался провести тебя домой, когда ты едва на ногах стояла, а во-вторых, так чисто для галочки, – это диджей в одном из самых крутых клубов столицы, Ричард Шварц. Для всех просто Рич, – угу, героически. Этот рыцарь, с надо признать, длинной шпагой, совсем не по-джентльменски воспользовался женской слабостью.

– Кто? Он что, немец?

– Вот об этом я как-то не узнавала, – смеется Нитка.

– Откуда ты его знаешь? – перевожу взгляд на идеально очерченный профиль и зависаю так же, как и остальная женская половина коллег со своих столиков. Диджей? Вспоминаю все брендовые шмотки, разбросанные по его комнате, и непонимающе хмурюсь.

– Мой брат тусуется в их общей тусовке. Пару раз общались.

– А что здесь делает диджей, как ты говоришь, одного из крутых клубов?

– А ты не спросила вчера? – ржёт мелкая зараза, пока я испепеляю ее взглядом. Господи, я впервые переспала с парнем, о котором вообще ничего не знаю. Кошмар. Куда я качусь? Стыд топит с головой под ее насмешливым взглядом. – Ээээй, Алька, ну ты чего? Я же шучу. Главное, что тебе было хорошо. А тебе было хорошо? – понижает голос до шепота и с любопытством заглядывает в глаза.

Сжимаю губы, но покрасневшие до цвета вареного рака щеки выдают с поличным.

– Черт, ну и сучка ты, Алька. Я бы тоже от такого не отказалась, – беззлобно толкает в плечо и снова пожирает мечтательным взглядом ходячий кусок секса. – Ну, ты глянь на него. На эти трицепсы. Бицепсы. Могу только представить, что он творит этими ручищами. Я аж пить захотела, – тянет с моего стола бутылку и допивает остатки когда-то минеральной воды.

Я стараюсь не смотреть в сторону Шварцвальда или как там его фамилия, но взгляд ненароком цепляется за мощное тело. Он болтает по телефону, широко улыбаясь. Красивый, гад, как сам черт! Широкие плечи, мышцы на руках плотно натягивают ткань футболки, заставляя чуть не облизываться от одного его вида. Засовывает в карман руку и достает пачку сигарет. У меня на глаза красная шторка падает. Он курить тут собрался что ли? Прямо посреди лагеря? В подтверждение моим догадкам, парень достает одну сигарету и запихивает ее в рот, собираясь поджигать. Обалдел совсем? Мимо проходят ребята, о чем-то оживленно болтая и косятся в его сторону. Даже дети знают, что курить в пределах лагеря запрещено. Идиот.

– Я сейчас приду, – подрываюсь с места и со скоростью ракеты мчусь в его сторону. Кое-кто сейчас конкретно отхватит. И за засосы в том числе.

ГЛАВА 3

Рич

Затягиваюсь, запуская дым во всё еще спящее сознание, и попрощавшись, скидываю звонок от матери. Запихиваю смарт в карман и вдруг чувствую, как кто-то борзый выдирает сигарету из моих пальцев. Это кто тут решил ускорить день своей кончины? Перевожу недоуменный взгляд сначала на свои пальцы, все ещё сложенные чайкой, а потом на самоубийцу. Длинные изящные ножки прячутся под удлиненными шортами до середины бедра, перетекают в узкую талию, упругую грудь, туго обтянутую футболкой до самого горла. Что, даже без декольте? Глаза подкатывают к пухлым сложенным в тонкую линию губам и встречаются с разъяренным взглядом знакомых глаз. Ах, так это ты, моя сладкая. На лице мгновенно растекается широченная улыбка при виде той вкусной девочки, с которой мы сегодня провели мозговыносящую ночь.

– Здесь нельзя курить, – шипит фурия, выжигая меня горящими глазами, и выкидывает почти целую сигарету в урну. Ух ты, а сейчас эта пантера нравится мне еще больше. Хотя, разве можно больше? Я вчера чуть член внутри нее не стер, так хотел эту маленькую сексуальную блондиночку. Увидел её еще днем, когда приехал. Она стояла в компании остальных, по всей видимости, вожатых и о чем-то оживленно говорила. Вся такая сладкая, в короткой оранжевой маечке и шортах. Волосы от ветра развивались, бросаясь в лицо, отчего она все время заводила их назад. Мммм. Я прилип тогда. Трахал глазами сексуальное стройное тело минут пять, а в штанах уже настойчиво горело, что само по себе неожиданно странно. Нет, я чувак нормальный, и секс у меня стабильный, но работа в ночном клубе дает свои плоды. Пресыщение расфуфыренными телками наступило еще полгода назад, когда глаза привыкли каждый день видеть одно и тоже, член так же начал принимать плотоядные улыбки, дерганье задницами и многозначительные взгляды за должное. Уже не вставал на первые буфера, услужливо подставленные мне на обозрение щедрой хозяйкой. А вчера как с цепи сорвался. Увидел вкусную ароматную косточку и словно среагировал на команду «фас».

И ничего в ней такого, чего бы ни было в других. Милая мордашка, голубые, как морская пучина, глаза, аккуратный носик и насыщенно красные губы. Таких сотни. Видал красивее, эффектнее. Но самое офигенное именно в этой простоте. Это знаете, как фрукты в магазине. Среди изобилия заморского дерьма типа карамболя, фейхоа или кивано я отдам предпочтение простым, но всегда вкусным яблокам, грушам или апельсинам. Апельсииины. Вот она моя апельсинка на стройных ножках.

– Ты вообще слышишь меня? – нагло отрывает меня от созерцания шедевра в своем лице. Так бы и прибил к стене в обрамлении себя.

– Ты сказала, что курить здесь запрещено.

– Вот именно. Ты бы еще бутылку вискаря распил с воспитанниками и по косячку раздал всем.

– Я сегодня в завязке. Но завтра подумаю над твоим предложением, – подмигиваю и цокаю языком, безотрывно наблюдая за стадиями гнева на заалевшем личике. Они стремительно набирают обороты.

– Тогда вылетишь отсюда в ту же минуту, – уууу, слабая угроза, витаминка.

– Я и тебя спою за компанию, чтобы вылетать было не так обидно. Может тогда повторим вчерашнюю кругосветку.

Щеки Али вспыхивают, а кулаки заметно сжимаются. Представляю, сколько усилий она прилагает, чтобы не вмазать мне сейчас на глазах у снующих пубертанцев.

– Ты знаешь, где здесь курилка? – выдавливает сквозь сжатые зубы.

– Послать меня хочешь? – склоняю голову на бок, – Не-а, покажешь?

– Иди за мной.

Резко разворачивается и открывает моему взгляду подтянутую высокую задницу. Ох, черт, у меня снова встает. Шумно выдыхаю и как можно скорее покидаю горизонтальную поверхность, стараясь быстрее оказаться спиной к рассевшимся по скамейкам галдящим муравьям.

Следую за упругим навигатором, пока мы проходим одноэтажные палубные домики, состоящие из четырех комнат, столовку, из которой тянет вареной гречкой и котлетами, еще несколько домов, кажется это для вожатых. Двухэтажные и деревянные, стилизованные под древнерусские хибары. Где эта курилка? У меня сейчас произойдет сбой программ от мигающей покачивающейся джинсовой точки в глазах.

Наконец у самого выхода к морю, расположенного на отшибе, вижу большую круглую беседку. Именно туда входит Аля, и я, хвала небесам, могу спокойно выдохнуть.

– Послушай сюда, животное, – разворачивается внезапно и тычет мне в грудь пальцем, – Ты что не в состоянии сдерживать свои порывы? Что это, мать твою? – рука взлетает и оттягивает в сторону воротник футболки, под которой припрятаны небольшие синие пятна. Ух ты, а я молодец. Пометил девочку. Моя довольная ухмылка отражается в зрачках напротив. Пожимаю плечами.

– Упс.

– Упс? Это все твое оправдание? Упс? – хорошо, что мы в уединенном месте, а то децибелы недовольства повыбивали бы все стекла нахрен.

– Я бы мог извиниться, если бы сожалел о засосах хотя бы немного, но это не так. Тебе идет.

Интересно, в радиусе досягаемости есть острые предметы? Кажется, меня хотят расчленить.

– Я так понимаю, что достучаться до твоего здравого разума просто невозможно, – Аля старается выглядеть спокойной, но даже на расстоянии метра я могу прощупать исходящую от нее ярость, – Поэтому просто скажу, чтобы ты был в курсе. То, что произошло вчера, было самой идиотской ошибкой в моей жизни. Я была пьяная и половины всего, что происходило, не помню, а ты бы мог поступить по-мужски и просто отвести меня домой, но нет же. Ты оказался типичным представителем козлиного рода.

– Я и собирался тебя довести, пока ты не набросилась на меня.

– Чтоооо? – маленький ротик смешно округляется вместе с синими глазищами.

– Разве я мог отказать даме в её желаниях? Это как-то совсем не по-джентльменски.

Кстати, сущая правда. Я вызвался провести Альбину до домика, когда ее состояние уже прилично напоминало расплавленное желе, а один мудак незаметно для нее самой всунул ей в руку «Тетку Роберта», после которого ее сознание можно было бы собрать суток через двое. А чем чревата ядерная смесь из абсента, водки, джина и тоника, входящих в коктейль, и дебилу понятно.

– Я не могла сама на тебя наброситься, – сбавляет обороты девочка, усиленно пытаясь раскопать подробности вчерашнего вечера в памяти, судя по сосредоточенному взгляду.

Такая смешная, даже милая. Она когда вчера потянулась ко мне и кулачками своими за футболку потянула к себе для поцелуя, у меня предохранители все перегорели к чертовой матери. После наших зажигательных танцев в клубе захотела продолжения, а я не смог отказать ни ей, ни себе. Хотел ее как подросток одуревший. Словно бабу никогда не видел.

– И вот это ты тоже не сама с себя стащила, хочешь сказать? – добиваю малышку, вытаскивая из кармана дорогой светло-фиолетовый кружевной лифчик от Виктории Сикрет и кручу за лямку на пальце. На пунцовое лицо в мгновение возвращается угрожающий гнев. Выхватывает секси вещицу из моей руки и быстро складывает, пряча за спину.

– Придурок! Обязательно было доставать его на обозрение лагерю?

– А я может хвастаюсь?

Так вот как выглядят быки на родео!

– Послушай сюда, Шварцвальд…

– Кто? – не сдерживаю смешок, – Шварцвальд?

– Ну или как там твоя фамилия?

– Вообще-то Шварц, но Шварцвальд тоже довольно неплохо. Он же с апельсинами готовится?

– С вишнями.

Наворачиваю на физиономию сосредоточенное выражение, потирая подбородок.

– Не знаю. Я помню только апельсины.

– Какие апельсины? – рычит сквозь зубы тигруша, не уловив намека.

– Сладкую апельсинку, такую податливую при чистке и истекающую кисловатым соком. Охеренно вкусная.

На каждом слове земля под ногами Альбины вдавливается все глубже. Как при запуске ракеты. Вибрировать начинает даже воздух.

– Мы составляем довольно таки неплохой десерт, особенно если вспомнить послевкусие, – может стоит остановиться? Нееет, искры в глазах витаминки мне слишком нравятся, – Не знаю, почему ты вчера так надиралась, запивала какое-то событие в жизни или же просто отрывалась, но не притворяйся, что не помнишь вообще ничего, твои бордовые щеки говорят об обратном.

– Это не твое дело, зачем я напивалась. И раз уж так произошло, что мне теперь приходится выслушивать извращенный бред зазнавшегося кретина, то в этом только моя вина. Ну, еще твоя, но твоя совесть погребена где-то в зародыше, поэтому да, только моя. – волевой подбородок задирается к верху, и мы встречаемся взглядами. – Запомни, это курилка. Гробить свое здоровье можно только здесь и нигде больше в пределах лагеря. А еще, – добавляет, отступая на шаг, – Лучше забудь все, что произошло, потому что больше этого не повторится. Так что нечего катить ко мне свои яйца.

Разворачивается, хлестанув меня по груди светлыми волосами, и быстро выходит из беседки.

– Обязательно повторится, Апельсинка, – окликаю вслед, наблюдая, как миниатюрная фигурка на долю секунды останавливается. Изящная спина напрягается, Аля разворачивается и тычет мне фак. Ловлю воздушный средний палец и деланно запихиваю его в карман. Синие глаза закатываются, и уже через мгновение девочка быстро удаляется.

***

Сегодня у меня был просто кайфовый день. Пока остальные парились со своими отрядами, я мог спокойно искупаться в море, заглянуть в ближайший пансионат и пропустить пару игр в волейбол с мужиками на пляже.

Вечером нас всех собрали в клубе для вечерней планерки или как там это называется. Вваливаюсь в помещение, размером с мини футбольное поле, со сценой в торце и скамейками вдоль стен. Посреди зала кругом выставлены стулья, на которых восседают все вожатые, физрук, с которым мы уже успели познакомиться и даже зарубиться в баскетбол на спортплощадке.

– Рич, давай ко мне, – окликает Саня и указывает на свободный стул рядом. Прохожу под заинтересованными взглядами женской половины присутствующих и занимаю место, стукнув кулаком о его.

– Привееет, – тянут девчонки, имен которых не помню. Вчера вечером в клубе успели перекинуться парой слов с некоторыми, но хоть убей, не помню с кем именно, поэтому неопределенно киваю в ответ головой.

– Здарова всем.

– Ты наш диджей? – спрашивает рыженькая, сидящая рядом с упрямо игнорирующей меня Алей. Ее взгляд летает по всему залу, стараясь не зацепиться за меня, и это умиляет.

– Он самый. Все лучшее для вас и бесплатно, – подмигиваю, и рыжая тут же хихикает.

– Ну что, горцы, – низким басом звенит со стороны входа в клуб. Борис заходит в зал, держа в руках какую-то папку, и занимает свободный стул, – Самый сложный день подошел к концу, гаврюши в кроватях, с чем я вас и поздравляю.

Все улыбаются и отвешивают «спасибо».

– Кстати, вы уже познакомились с моим племянником? – двадцать пар глаз устремляются в удивлении на меня. Ну вот нахрена было вдаваться в эти подробности? Снова сдержанно киваю, разводя руками. Да-да, ваш Лавр – мой родной дядька, но не надо делать из этого большого события.

Борис позвонил мне пару дней назад с просьбой помочь ему в лагере. Его диджею пришлось неожиданно уехать, и так получается, что одна смена остается без дискотек. Можно было бы позвонить кому-то другому, но раз уж есть племянник, почему бы не набрать его? А я с радостью. Тем более, что мой клуб закрылся на ремонт, а здесь сплошной отдых.

Я единственный в нашей семье, кто поддерживает отношения с родным братом отца. Мой батя – самый сложный человек на планете, с ним даже я не могу ладить. Именно поэтому съехал от своих еще два года назад. Отец хотел видеть меня наряженного в нудный костюм с галстуком, прилизанной прической и с кейсом в руках в одной из своих фирм, а я бы сдох там.

Музыка – вот что приносит истинный кайф. Я уже больше пяти лет занимаюсь миксованием треков и ни капли не жалею, что выбрал именно это занятие. Поначалу были простенькие клубы, малоизвестные сцены, потом появилась возможность влиться в более элитные заведения, откуда меня уже не выпустили. И теперь я выступаю на закрытых вечеринках звезд, люксовых мероприятиях и даже пару раз засветился на крупных фестивалях.

И вот сейчас я здесь. А все потому что глубоко уважаю своего дядьку, сумевшего выстроить собственными руками такое огромное место отдыха. Он не просил денег у брата, не требовал помощи. Все сам за счет кредитов и волонтеров. Гордость семьи. Хотя в глазах отца – он никто. Именно за это я питаю к дядьке еще более теплые чувства.

– Ричард, еще раз спасибо за то, что приехал, – кивает Борис, и я ему ободряюще улыбаюсь.

– Я рад быть здесь. Отдохну немного.

– А вот это вряд ли, – смеется и открывает папку, – С завтрашнего дня твоя помощь нужна будет уже не только на пару часов. Все помнят, что через три дня у вас представление отрядов?

– Да, – нестройный хор прокатывается по залу.

– А так как ты не только диджей, а и ответственный за клуб, то ты должен будешь помогать ребятам с музыкой, распределить время для репетиций всех десяти отрядов, принимать участие в общелагерных мероприятиях, присутствовать на репетициях, чтобы быть осведомленным во всех подготовках, и остальное по мелочи.

Охренеть. Вот это я попал.

ГЛАВА 4

Аля

– Ну что, выспались, котятки? – спрашиваю у всё ещё сонного третьего отряда. Ребята выглядят такими милыми, потирающими глазки котятами, которых нагло разбудили, а теперь еще и собрали в беседке перед корпусом, дабы обсудить ближайшие планы.

– Не особо, – отвечает Айсель, пока единственная во всем отряде чье имя я запомнила с первого раза. Остальных еще раз по пять переспрошу, пока все двадцать человек разложатся по папкам в реестре моей дырявой памяти.

– А можно подъем сделать часов в девять? – басит переламывающимся голосом пятнадцатилетний громила справа от меня.

– Тогда вы проспите все самое интересное! – отвечаю ему, а сама прячу зевок в ладони. Сегодня ночью я отоспалась по полной, радуя организм полноценным сном. Но привыкший нежиться в постельке до обеда в летнее время он все равно буянит, требуя под собой не жесткую деревянную лавочку, а мягкую душистую простынь. – Вы помните, о чем я вас вчера просила? Придумать название отряду. Вы подумали?

– У нас несколько вариантов, – изрекает симпатичный парнишка напротив, будущий сердцеед ни больше, ни меньше. Голубые глаза жмурятся, и он издает смешок, – Первый вам вряд ли понравится, – все следом за ним дружно хихикают.

– Мне прям интересно, – слева от меня подает голос Юрка.

– Синяки. А девиз – «цвет настроения синий», – ржут наши вмиг проснувшиеся кони. Мдаааа. Закатываю глаза. Помню, когда я в лагерь ездила, самые популярные названия были типа «Ангелы», «Алые паруса», «Светлячки» или «Солнышки». Правда это было лет восемь назад. С тех пор нравы сильно изменились. Хотя… кошусь на Юрку и замечаю на себе его многозначительный взгляд. Тоже вспоминает нашу фееричную позапрошлую ночь в клубе.

– Я не против, – смеется в кулак, – Самое то название.

– Нет, – грозно обрываю я. Обвожу довольных реакцией «синяков», – Еще варианты есть?

– Есть. Шнурки, НЛО, Семейка Адамс и На Стиле.

– Да, вот «На Стиле», я думаю, вообще отпад, – отбрасывает волосы жестом а-ля модель из рекламы ХэдЭндШолдерс миловидная светловолосая девчонка в обтягивающем топе и короткой юбке.

– А почему бы и нет? – соглашаюсь я, – Девизом можно взять строчки из песни, а на представление отрядов сообразить что-то стильное и модное.

– Да, мы вчера уже прикинули, – продолжает Даша, точно её зовут Даша. – На представление отрядов мы сделаем косплеи на звезд.

Хммм, а ведь неплохая идея. Вот всегда знала, что мне попадаются лучшие дети. Что в прошлом году, что в этом. Умняшки мои.

– Отлично, – с азартом хлопаю в ладони, – Мне нравитсяяяя. Кто кем будет, уже думали?

– Я – Селена Гомес.

– Тор. – поднимает два пальца подкаченный мальчишка рядом с сердцеедом.

– Мы группа Время и Стекло, раз уж мы на стиле, – издает симпатичная девчонка с высоким хвостом и указывает на рядом сидящего мальчишку.

Черт, это должно быть круто. Правда потрудиться придется с мейком, костюмами, но, если что займем у других, не проблема. Шестеренки в мозгу начинают скрипеть от силы вращения, пока я уже в красках представляю выступление нашего отряда перед всем лагерем. Реквизитов в драмкружке хватает, так что думаю, мы заделаем самую настоящую бомбу.

– Обалдеть, вы супер, котики! – чуть не визжу от восторга. – Выберем музыку на тихом часе, по тридцать секунд вполне хватит, чтобы каждому показать себя. С костюмами мы поможем, да, Юр?

– Естественно, мы ж синяки, ну в смысле банда, – конский гогот раскатывается по беседке. Видимо, это название нашло отклик в душе каждого.

– А кем ты будешь, Альбин? – с любопытством интересуется Даша.

– Мммм, думаю Харли Квинн.

– Ваааау, тебе пойдет!

– А ты, Юр? – спрашиваю у своего со-синяка.

– Еще не знаю, надо подумать, – неясно пожимает плечами, – может Багировым выряжусь.

Вот гад, знает же, что это мой любимый певец. Прищуриваюсь, улавливая связь с таким ничего незначащим выбором.

– Ты специально, да?

– Ну что ты, Аль? Просто пришло на ум.

– Обожаю Стаса, точно, давай ты будешь им. У меня и треков его полно, если надо, – слышу чей-то восторженный голос справа.

– И у меня.

– И у меня, – воодушевляется вся женская половина отряда.

– У меня тоже есть. Все. – подвожу черту, как самая ярая фанатка самого талантливого и горячего певца современной эстрады.

Обсудив еще кое-какие мелочи, мы дружно направляемся в столовую, к которой уже подтягиваются остальные отряды. Из открытого помещения с множеством столиков внутри ароматно пахнет сырниками, и мой желудок настоятельно требует вкусняшек. Перебрасываемся парой слов с остальными вожатыми и, услышав долгожданное «входите», резко отступаем в сторону, дабы не быть снесенными стадом голодных мамонтов, несущимся поглощать казенный завтрак.

Столики на четверых для ребят, а вожатые едят отдельно вдвоем, но так уж повелось еще с прошлого года, что завтракаем мы вместе с Аниткой, а Юра со своим приятелем Сеней. Поэтому заняв родненькие пригретые места, мы в унисон хмурим носы на невзрачную представительницу истинного английского завтрака, её величество овсянку, и приступаем к более вкусной части завтрака – сырникам.

– Ну что, подруга, выспалась? – с ехидной улыбкой интересуется Нита, накалывая на вилку творожный десерт.

– О да, я бы еще поспала, конечно, но, – развожу руками и отпиваю глоток приторно сладкого чая.

– Ну я могу себе представить, после такой-то ночи сутки можно спать, – темные брови игриво перекатываются, не оставляя без упоминания мою оплошность. Черт, она мне теперь до конца смены об этом вспоминать будет.

– Вот откуда ты знаешь, какая у нас была ночь? Может всё плохо и мальчик не смог?

Сказала и поняла, как нелепо это звучит. Его «не смог» до сих пор напоминает о себе легким тянущим ощущением внизу живота.

Анита только головой качает.

– Даже если ты мне подтверждающее видео предоставишь, я все равно не поверю, что он не смог. Кстати, ты заметила, как он вчера тебя глазами поедал на планерке и сегодня тоже?

– Ничего он не поедал, – фыркаю, доедая сырник, а у самой перед глазами его взгляд нахальный. Засранец каждый раз, когда я на него смотрю, взглядом меня таким пробирающим одаривает, что мне спрятаться хочется тут же. Чувствую себя голой перед ним.

– Чего ты отнекиваешься, Аль, вот скажи? Классный же парень!

– И ничего не классный! – говорю слишком громко, а потом, опомнившись, резко понижаю голос, – С чего ты взяла, что я отнекиваюсь? И что у нас вообще что-то может быть? Ну переспали один раз и всё. Большего мне не надо.

– Ты до сих пор Никитку своего забыть не можешь? – с жалостью заглядывает в глаза, один из которых начинает нервно дергаться при упоминании о бывшем.

– Я не могу забыть то, как он поступил со мной, а этот Шварцвальд точно такой же. Уж поверь. Эти богатенькие папенькины Буратино все одинаковые. Отличаются только длиной … носа.

– Можно поподробнее? – глаза подруги загораются предвкушающим блеском, пока она перегибается через стол в надежде услышать детальное описание выдающийся части тела Шварца.

– Да, мне тоже интересно, – гремит над ухом издевательский голос, заставляя нас обеих вздрогнуть от неожиданности. Нитка давится куском сырника, а я поднимаю голову и натыкаюсь на светло коричневый взгляд с крошечными чертятами, отплясывающими тверк.

Черт, как долго он здесь стоит? Рич облокачивается бедром на угол стола прямо рядом со мной и складывает руки на груди.

– Так что там с носом, длинный?

Повторяю его жест, откинувшись на спинку стула. Думаешь, так легко меня смутить?

– Нууу, такое. Папа Карло явно пожалел дерева на бедного ребенка, – сочувственно склоняю на бок голову, ожидая гневной тирады, но говнюк не ведется. Растекается в широченной улыбке. Знает зараза, что это полная чушь, и папа Карло оказался непомерно щедрым родителем.

– Тогда думаю нужно провести осмотр носа еще раз. По-моему, ты не рассмотрела.

– Что ты здесь делаешь, Щварцвальд? – психую я.

– Апельсинку тебе принес, – удивляет меня вдруг, разжимая руки, и с ангельским выражением лица кладет на стол большой аппетитный фрукт.

– А мнеее? – с обидой в голове тянет Анита, оклемавшись от миновавшей смерти, – За что это ей такие привилегии?

– За выдающиеся заслуги перед отечеством! То есть передо мной.

Я фыркаю, но не успеваю возразить ничего ядовитого в ответ, потому что подруга натягивает на лицо свою самую обворожительную улыбку и пытается сразить поставщика фруктов томным взглядом:

– Так может и я могу чего заслужить? Я бы тоже от апельсинов не отказалась.

– Мммм, интересное предложение, Анит, – не знаю почему, но их диалог начинает меня раздражать, особенно когда Шварцвальд отвечает на её взгляд своим уже более громкоговорящим. Нашли где флиртовать. Еще бы прямо посреди столовой примостились, чего уж тут, у окна в углу? – Но апельсин у меня только один, и тот для Альбины. Поэтому, Нит, кушай овсянку, она тоже полезная. А ты, – обращает свое внимание на меня, – Набирайся витаминов, они тебе пригодятся.

– Это еще для чего?

– Организму, который тратит много энергии, нужны витамины, – а потом вдруг склоняется и добавляет тихо, подгоняя кровь по моим кровеносным сосудам, – А ты ее в скором времени будешь очень много тратить.

Замираю, когда в ноздри мимо воли проникает аромат мужского тела, приправленный горьковато-терпким запахом туалетной воды. Он пробирается в легкие и начинает отравлять этой гремучей смесью, разъедая сознание. Я даже не сразу нахожусь с ответом, а когда готова послать его подальше, он и сам выпрямляется, успев перед этим слегка прикусить мочку моего уха, а потом разворачивается и уходит.

 Табун мурашек расползается вниз по шее, пока я, превозмогая нахлынувшую слабость, неловко осматриваюсь по сторонам, надеясь, что никто не заметил дерзкой выходки несносного идиота. Щеки пылают, а подруга напротив издевательски шкерится.

– А говорила не хочууу, не хочууу. Нравишься ты ему, деточка, – вдруг начинает истерически хохотать, – Видела бы ты сейчас себя, Алька. Репродукция «Божья коровка в белую крапинку».

– Анит, я тебя не понимаю, – стараюсь звучать тихо, но какой-то необъяснимый гнев подначивает наорать, – Ты только что при мне флиртовала с ним, а теперь болтаешь как ни в чем не бывало о том, что я ему нравлюсь. Это вообще что?

– ЧТД, – торжественно разводит руками, будто решила нерешаемую теорему.

– Ты о чем?

– Ты уже его ревнуешь. Именно это я тебе и пыталась доказать. ЧТД.

Что? Что за бред? Никого я не ревную, совсем из ума выжила копия Сандры Баллок в молодости. Делать мне нечего, ревновать этого надменного индюка. Пусть к Мальвине своей катит, которая по достоинству оценит длину его носа. А кстати, у него есть Мальвина?

ГЛАВА 5

Трек: Jeremy Amelin feat. Angelika – Oh, oh!

Рич

Не нравится мне, как этот хрен Юра поглядывает на Альбину. Пиз*ец как не нравится. Нет, я в курсе, что они вожатые в одном отряде и в принципе везде должны вдвоем сопровождать свою цепочку из гогочущих гусят, но это ведь совсем не значит, что его неотъемлемое присутствие должно распространяться на совместные походы в комнаты. Черт, да его повышенное внимание не укрылось бы даже от местной поварихи теть Раи, у которой я сегодня благодаря своему природному очарованию выторговал апельсин за плитку молочного шоколада. Надо бы очертить границы территории, а то некоторые метят на чужие земли. А я свое не отдаю.

Дверь в клуб с грохотом открывается, отрывая меня от мыслей об Апельсинке. Поднимаю голову от исписанного листка бумаги, на котором последние два часа пытаюсь более-менее раскидать время для репетиций всех желающих, и натыкаюсь взглядом на Алю. Моя сладкая.

 Воинственной походкой от аппетитного бедра направляется прямо ко мне. Башку даю на отсечение, что проговаривает в голове речь, подготовленную заранее. Чувствую себя президентом, к которому на аудиенцию прибыл оппонент, чтобы провести важные для обоих государств переговоры. Но какой же сексуальный этот оппонент. Так бы и разложил ее прямо на этом столе. Член в мгновение твердеет, стоит только представить, как стройные ноги обхватывают меня за талию, и я рывком вхожу в её тугую малышку. Блииин, мне ведь на пару часов удалось отвлечься от этих горячих воспоминаний.

– Не надо так на меня смотреть, – Аля облокачивается ладонями на стол прямо напротив меня, стараясь выглядеть легко и естественно, и отвечает прямо на мои мысли, – Я сюда пришла не для того, чтобы воплощать в реальность твои грязные фантазии. Мне нужно на завтра примерно час для репетиции. И давай без этих твоих заигрываний. Мы взрослые люди. Твое внимание мне ни к чему, а тебе, думаю, не хочется каждый раз отправляться в дальнюю точку на планете.

Я же сказал, что репетировала. Так четко и отточено произнесла пару предложений, что будь я реальным президентом, уже подписывал бы документы на передачу имущества. Но я не президент, а Аля не настолько непринужденна, как ей бы хотелось казаться.

Опускаю глаза в лист, бегло просматривая расписание и пытаясь разобрать собственный почерк.

– Есть время на десять утра, на четырнадцать тридцать и на семнадцать. А еще на двадцать четыре ноль-ноль. Но это уже без присутствия посторонних, – перечёркиваю последние пару часов жизни бедной девочки одной фразой. Она ведь так старалась, репетируя, и, наверное, надеялась, что я отвалю.

– Последнее сразу вычеркивай, – закатывает глаза Апельсинка, – А вот на десять нам подойдет. Музыку я нарежу сама, склею тоже. Поэтому твое присутствие совершенно не обязательно. Можешь это время использовать для разговора со своей девушкой и рассказать ей, какой ты козел.

Расплываюсь в улыбке и откидываюсь на стул.

– С чего такие выводы, сочная?

– Это очевидно.

– Что у меня есть девушка? Или что я козел?

– И то, и то. И не удивлюсь, если девушек у тебя целых три.

– Спасибо за столь высокую оценку моей персоны. На счет козла спорить не буду, а вот по поводу девушки полное непопадание. Я свободен, как ветер, и в полном твоем распоряжении.

Альбина фыркает, демонстративно морща маленький нос, чем только умиляет еще больше.

– Я тоже свободна, но обойдусь без попутного ветра. Тем более в твоем лице.

Разворачивается и быстро уходит, громко хлопнув дверью. Черт, что меня так в ней цепляет? Понять не могу. Ни на одну из присутствующих баб так не реагирую. Хотя нельзя сказать, что они страшнее ее. Все как на подбор, словно кастинг в Виа Гру приехали проходить, а не вожатыми в лагерь устроились. Но не дергает внутри, когда хлопают ресницами наращёнными или ненароком руки касаются, когда приходят на время записываться, или просто на улице останавливают перекинуться парой слов. Не все. Есть, кто ведет себя абсолютно нормально и не пытается из кожи вон сигануть, чтобы привлечь внимание. Но ни одна не вызывает такого буйства эмоций, как Аля. И мне нравится эта новизна. Словно меня вытащили из удушливой накуренной комнаты и дали глотнуть чистого воздуха.

Репетиции начались уже сегодня, благо вожатые почти все адекватные и смогли обойтись без криков на не всегда желающих принимать участие в постановках ребят. Торчать здесь, конечно, не хотелось, но раз уж подписался, приходится выполнять. Ближе к вечеру, когда в голове уже звенело от «Саша, стань сюда», «Аня, громче, в зале ничего не слышно», «Активнее, активнее шевелите поршнями» мне уже хотелось самому послать этих фрицев, издевающихся над бедными детьми, приехавшими сюда затусить и отдохнуть. Ну реально, к чему заставлять чувака, у которого на роже написано «Идите нахуй», участвовать в юмористической сценке? Бред. И выступление их будет таким же.

Потратив оставшееся время на составление плейлиста для дискотеки, я даже пропустил ужин. Все – таки это моя стихия и мое прямое задание – подсластить ребятне хотя бы вечер после трудового дня. Решил сделать тематические пати. То есть сегодня будут современные хиты, завтра песни прошлого десятилетия, послезавтра соображу еще что-нибудь кайфовое. Может пару своих треков подключу, потому что, оказывается, меня узнали даже тут. В общем, гаврики останутся довольны. В каком еще лагере работает профессиональный диджей, а не просто чувак, переключающий песни в списке?

Успеваю забежать на спортплощадку, чтобы размять пятую точку, не привыкшую столько времени проводить в сидячем положении, разыграть пару геймов в футбол с Саней и пацанами из отрядов, принять душ и с нетерпением отправиться на самое ожидаемое событие всего лагеря. Что бы там не говорили, а все же дискотек тинэйджеры ждут больше остальных развлекаловок. Да чего греха таить, я тоже ее ждал. Алю не видел уже несколько часов, и предвкушение встречи горело яркой лампочкой. Интересно, она танцевать будет или просидит весь вечер на скамейке?

Ответ на мой вопрос я получил практически сразу же. Хотя и сомневаться не стоило. Аля не из тех, кто будет греть лавочку. Она умеет обалденно двигаться, что в данный момент и демонстрировала, перекатываясь плавными волнами рядом с девчонками из своего отряда. Нет, она танцевала не пошло, не вызывающе, но так сексуально и отточенно, словно давно занимается танцами. Светлые волосы взлетают, откликаясь в моем теле приятной истомой. Так бы и подорвался со своего насиженного места, чтобы к себе прижать задницей, как тогда в клубе. Руками вдоль талии скользнуть и почувствовать плавное движение стройных бедер. Не вижу никого кроме нее. Все плывут, оставляя в фокусе самую обалденную девочку.

Музыка автоматически сменяется на медляк, и по залу моментально расползается неловкость со стороны девчонок и активный поиск со стороны пацанов. Выбирают жертву на всю будущую смену. Одни посмелее тянут свои лапищи к самым красивым, уверенной походкой уводя их в центр, другие продолжают бегать исследующим взглядом по оставшимся одиночкам. Аля направляется в сторону лавочек, куда уже уселось большинство девчонок, как вдруг ее останавливает придурок Юра, слащаво лыбится, и Аля, кивнув, начинает с ним танцевать. Это что за хрень? Она обалдела? Что-то такое противное начинает неприятно царапать изнутри. Я сижу здесь выбираю треки, которые, уверен почти на сто процентов, ей понравятся, а она идет танцевать с этим мудилой? Трезвый разум где-то с дальних трибун орет, что это просто танец, и нихрена плохого в этом нет, но я втыкаю в уши затычки, чтобы не слышать его и просто вырубаю песню, переключив ее на быструю. Парочки по всему залу замирают и обращают на меня негодующие взгляды.

– Сорян, ребята, техническая ошибочка, двигаемся-двигаемся, – говорю в микрофон и, стрельнув в Алю торжествующим взглядом, тяну в рот бутерброд с котлетой, услужливо предоставленной мне теть Раей, которая каким-то образом заметила мое отсутствие на ужине и решила поинтересоваться не голоден ли я, а когда узнала, что бедный голодный исхудавший мальчик не брал даже крошки в рот, притащила сразу три сэндвича с котлетами и сыром. И компот вдобавок. Апельсиновый. Мировая тетка. Надо завтра ей килограмм конфет подогнать.

Аля сверлит меня недоверчивым взглядом, но разводит руками перед Юрой, и они присоединяются к кругу своего отряда. Правильно, так лучше. Маши руками, парень, целее останешься.

Со вторым медляком приходится проделать ту же самую хрень, потому что видимо Юрец не соображает с первого раза. Третий тоже в топку. Четвертый. Ко мне начинает подтягиваться пацанва с просьбой доиграть хотя бы одну песню до конца, но я корчу невинного и развожу руками, мол ничего не понимаю. Завтра разберусь. Зато понимает Альбина. После очередного стоп-крана срывается ко мне.

– Какого черта происходит? – Апельсинка надела на дискотеку милое светло голубое платье до колен, которое разлетается на каждом ее шаге, и сейчас, выглядя как безобидная куколка Барби на низких каблуках, жарит меня гневным взглядом. Нереальное зрелище.

– Ты о чем? – вопросительно вскидываю брови.

– Почему ты выключаешь медленные песни? Ребята из-за тебя раззнакомиться не могут.

– Ах, это. Присядь, – хлопаю по пустому стулу рядом с собой, и, поразмыслив с секунду, Альбина опускает на него свою сладкую попку. Музыка грохочет из колонок, поэтому приходится склониться ближе, чтобы она меня услышала. Зряяя, ох зряяя. Фруктовый аромат мгновенно туманит сознание, верх платья без плеч, до которых буквально пара сантиметров, пулей выбивает все мысли из головы. Так бы и сожрал. – Видишь того чувака? – указываю пальцем на Юру.

Переводит глаза и кивает.

– Ну?

– Так вот, пока он будет продолжать тащить тебя на медляки, музыка будет останавливаться.

Синие глаза шокировано распахиваются, и аккуратный ротик приоткрывается в немом удивлении. Ох, что бы я сделал с этим ротиком….

– Что? Ты хочешь сказать, что весь лагерь страдает из-за того, что ты не хочешь, чтобы я танцевала с Юрой?

– В точку.

– Это бред.

– Называй это как хочешь. Но пока здесь царствую я, будет по-моему.

– Ты придурок! Ты не имеешь никакого права так поступать! – рычит сквозь зубы моя тигрица, и я не могу скрыть победной ухмылки.

– Ты меня услышала. Решай сама танцевать или нет.

– С чего вообще я должна это решать? Это дискотека, танцую с кем хочу.

– Зато я не хочу, чтобы ты с кем-то танцевала.

Шах и мат! Ультиматум, апельсинка! Как же она злится, черт меня раздери, а! Глазищами своими на части рвет!

– Какой же ты кретин, Шварцвальд! – хлопает ладонями по столешнице и резко встает, чтобы вернуться в зал. Настроение я ей, конечно, подпортил, но это ничего. Зато не будет на моих глазах обжиматься с этим уродом. Специально включаю медляк через пару песен, чтобы проверить понятливая ли у меня девочка, и когда хрен снова пытается пригласить ее, разъяренный взгляд синих глаз перелетает на меня. Прищуриваюсь, занося руку над пробелом, и готовлюсь отрубить трек. Рискни, маленькая! Будете кружиться в удивительном танце под Ламбаду! С меня не станется. Челюсть на прекрасном личике сжимается, когда Аля отрицательно качает головой и возвращается на место. Убираю руку и посылаю ей воздушный поцелуй. Умница моя. Ты еще успеешь натанцеваться, обещаю!

ГЛАВА 6

Аля

Придурок недоделанный! Идиот пустоголовый! Царствует он, видите ли! Кем он себя вообще возомнил? Царь без государства.

– Я убью его! – обещаю посмеивающейся над моей негодующей злостью Аните. Даже спустя час, когда ребята уже отправлены по кроватям и вечерняя планерка позади, я все еще чувствую навязчивое желание навлечь на Шварцвальда мучительную смерть. Чтобы какие-нибудь дикие кабаны затоптали его тушу, а я им помогу. Еще и каблуки обую на острой шпильке.

– Ну что ты злишься? – Анита натягивает на себя спортивную куртку и распыляет аэрозоль от комаров, размазывая спрей по лицу и шее. – Ревнует парень. Кстати, очень даже действенный метод с его стороны оказался. Ты ведь послушалась.

Я рассказала подруге о всей ситуации, а она вместо того, чтобы поддержать меня, оправдывает его. Иуда во плоти.

– А как не послушаться, если от меня зависит дотанцевали бы дети хотя бы один танец до конца или нет?

– А Юрка что? Обиделся?

– Да нет. Я сказала, что устала, но как теперь объяснить ему это завтра, например, или послезавтра? Я же не могу на всех медляках вдруг прикидываться восьмидесятилетней с хронической одышкой.

Анитка хмыкает, подводя губы у зеркала прозрачным блеском.

– Скажи, что у тебя аллергия на него.

– Ага, стремительная, да? Он в этом году, смотрю, серьезно настроен. Если в прошлом обходился легкими намеками, то в этом набрался смелости и обзавелся бронежилетом, чтобы с гордостью принимать поражения.

– Пф, никакой бронежилет не выдержит напора броневика Шварца.

Ну вот, снова она за свое.

– Иди уже, не выводи меня, – стаскиваю с себя платье и, схватив полотенце с батареи, направляюсь в душ. Ребята собрались попить пива в курилке после отбоя, и все уже там, Анита только тщетно пыталась уломать и меня на посиделки, но после случая на дискотеке не имею абсолютно никакого настроения еще раз видеть самодовольную физиономию Рича. Боюсь, тогда самообладание исчерпает все ресурсы, и на меня откроют криминальное дело по факту убийства.

– Ты точно не хочешь идти? Думаю, кое-кто был бы оооочень рад, – кричит через дверь Нита.

– А кое-кто сейчас получит дверью в лоб, – отвечаю и нарочно щелкаю замком, представив, как подруга отпрыгивает подальше, чтобы не заработать шишку.

– Эх ты, такого парня динамишь, – разочарованно вздыхает по ту сторону.

– Забирай его себе!

– Я б с руками и ногами, да только боюсь, это будет выглядеть как похищение против его воли. Ладно, я ушла, отдыхай, Алька.

Вот и правильно. Идите, пейте пиво. Может он там найдет себе другую жертву для демонстрации своих царских замашек.

Принимаю душ, стараясь придумать план мести, но мозги отказываются работать, изнуренные целым днем на жаре и присмотром за котятками. Вот кто реально поднимает настроение – так это мой третий отряд. Они все замечательные, по-своему разные и интересные. Смешные и развитые не по годам. Возраст, когда весь мир кажется по колено и открыт для новых свершений. Кто не считал себя взрослым в пятнадцать лет, пусть первый пойдет и бросит камнем в Шварца. Ну вот, снова я о нем.

Выхожу из ванны, надеваю любимую бежевую пижаму из шортов и майки и укладываюсь в постель.

По традиции заглядываю перед сном в инстаграм. Новый подписчик. Нажимаю на фото и чуть не роняю телефон себе на лоб. Шварцвальд. Что? Зачем он подписался на меня? Палец сам начинает пролистывать фотки, на которых знакомый изверг блистает своим совершенством с известными музыкантами, работает за диджейским пультом с огромными наушниками на голове, сдвинутыми на бок. На одном фото, сделанном похоже утром, он сонно улыбается, и я сама не замечаю, как начинаю рассматривать ненавистное лицо. Волосы взъерошены, губы растянуты в теплой улыбке, а ямочки на щеках приклеивают взгляд. Глаза такие милые и добрые, что я бы в жизни не поверила, что их хозяин на самом деле полный кретин. Красивый кретин. Даже очень. Интересно, кому он с такой любовью улыбается? Фото сделано месяц назад. Не так уж и давно. И вообще, зачем я этим интересуюсь?

 Фыркаю на свое же любопытство, пытаясь не замечать подначивающего разочарования, откладываю телефон на тумбочку и засыпаю.

Просыпаюсь от того, что кто-то бесцеремонно будит меня. Причем не просто будит, а странным образом. Открываю глаза и не могу понять то ли я все еще во сне, и горящие глаза Шварца отзываются напоминанием о нашей первой ночи, то ли… пытаюсь пошевелить руками, но понимаю, что не могу. Что? Сон как рукой снимает. Закидываю голову и вижу, что мои запястья находятся в крепком плену у кожаного ремня, привязываемого к длинной узкой трубе. Рич крепко его затягивает и одаривает меня чувственной ухмылкой.

– Не сбежишь, Апельсинка! – глубокий голос с хрипотцой бьет по нервным окончаниям, когда до меня доходит, что сделал этот придурок. Негодование, злость, шок ядерным коктейлем вплескиваются в вены.

– Отвяжи меня, немедленно! – вкладываю в голос извергающуюся ярость и дергаю руками.

– Батарею оторвешь, – самодовольно ухмыляется скотина, и в секунду оказывается на мне, прогиная под собой матрас. – Я соскучился! – шоколадные глаза со всей серьезностью утаскивают в омут, но я всеми силами сопротивляюсь, брыкаясь под его неподъемным телом.

– Слезь с меня! Ты же пиво должен был пить со всеми.

– Не хочу пиво. У меня авитаминоз. Срочно нужна ударная доза витамина С. – наглые пальцы нахально ныряют под подол майки и задирают её, оголяя грудь. Кожа моментально покрывается мурашками, когда я наблюдаю за тем, как огромная ладонь накрывает мою грудь и гладит.

Вопреки всей абсурдности ситуации, чувствую, как тело предательски отзывается на ласку. Шварц с каким-то необъяснимым голодом смотрит на свое творение в виде заострившегося соска, и его кадык дергается.

– Шварцвальд, отвали от меня, – цежу сквозь сжатые зубы. Меня злит его нахальство и собственная слабость. Пытаюсь ногой ударить прямиком в его горячую выпирающую точку, но он подминает под себя мои ноги, так что теперь мне совсем не пошевелиться.

– Хочу наградить тебя за твое послушание. Ты заслужила подарок, Аля, – мурлычет мартовским котом и, не давая ответить, захватывает мой рот губами.

Как сумасшедшая начинаю вертеть головой, потому что понимаю, что сопротивляться будет сложно, ему в первую очередь, про свое предательское тело я вообще молчу, но он обхватывает мои скулы гигантской лапищей и вдруг улыбается прямо у моих губ.

– Открой рот, Апельсинка, – ведет пальцем по моим губам, и в глазах напротив отражается жадный блеск. – Как же я хочу тебя трахнуть, а! Аля, ты представить себе не можешь! Да я и сам хренею от того, что в состоянии кого-то хотеть до ошизения, – тяжелое дыхание опаляет кожу, а слова отравляют и так слабое против его воли тело.

Жесткие губы накрывают мои аккуратно, нежно, так, что я даже теряюсь на мгновения от неожиданности. Почувствовав слабину, обманщик глубоко запускает язык сквозь мои губы и начинает жадно целовать, все еще удерживая лицо рукой. Господи, да что же это за наказание?

Уверенный язык играет с моим, дразнит, гладит, и я чувствую, как сама того не желая начинаю отвечать. Место здравого разума занимает опаляющее желание, зародившееся от одних его властных поцелуев. Ну что за змей искуситель такой? Острые зубы оттягивают мою нижнюю губу, а на дне зрачков напротив полыхает жидкая лава. Так вот что он имел в виду под словами “хочу до ошизения”. Его искрящееся возбуждение заражает и меня, когда наглые руки задирают мою майку до самой шеи, а губы обхватывают ноющие соски. Чеееерт. Он сосет их, прикусывает, пропускает между пальцами.

– Моя цитрусовая девочка!

Почти шепчет, гипнотизируя меня глубоким голосом. Не хочу его слушать, не хочу видеть. Но тело вопит об обратном. Выгибается, стоит горячей ладони отстраниться хотя бы на сантиметр.

И снова влажные губы повсюду. На моих ключицах, шее, груди.

– Не смей оставлять засосы! – нахожу в себе силы предупредить и тут же прикусываю с силой губу, потому что его дерзкая ручища резко забирается мне под шорты и несильно сжимает лобок.

– Здесь оставлю, – раскрытая ладонь давит на клитор, вырывая из моего рта громкий стон. Приподнимаю бедра, как самая жалкая женщина на всей планете, но не могу, НЕ МОГУ не поддаться его адскому напору. Ненавижу его.

– Чтоб ты завтрак проспал, Шварцвальд, – шиплю со злостью, откидываясь на подушку, под его тихий смех. Средний палец проникает в меня, и я чувствую, как он скользит внутрь. Господи, да что же это со мной такое?

– Мне не нужен завтрак, если я сейчас наемся тебя, Аля, – глубоко дышу, пока его язык проникает в мое ухо.

Внизу заворачивается торнадо. Я хочу его. Хочу, как будто не занималась сексом как минимум лет пять. Толкаюсь вперед бедрами, насаживаясь на палец. Рич вдруг сползает с меня, усаживается на пол у кровати и одним движением стаскивает с меня шорты вместе с трусиками. Из его горла звучит приглушенный звук, напоминающий рычание одичавшего зверя, когда он ладонями разводит мои ноги и ведет языком по чувствительной плоти.

Как же это пошло. Как дико и непривычно. Меня топит смущение от дерзких ласк, ведь Никита проделывал подобное всего пару раз и то при выключенном свете, а сейчас комната освещена уличными фонарями и спрятаться совершенно некуда. Но я и не хочу. Умелый язык безошибочно находит нужную точку и ударяет по ней, отправляя по моему телу электрические волны. Меня колотит. Дрожь охватывает все тело, готовясь разорваться от напряжения.

Рич вводит в меня палец и продолжает безжалостно изводить языком, разжигая меня до состояния ста градусов по Цельсию. Кровать жалобно скрипит от силы, с которой я как угорь на сковороде кручусь по ней. В запястья больно впивается ремень, грозясь новыми синяками и немного отрезвляя.

– Ненавижу тебя, Шварцвальд!

Со всей искренностью изрекаю и тут же захлопываю рот, стараясь не выдать себя криком. По спине несется сладкая истома, а ноги сводит судорогой, когда оргазм обрушивается безжалостной лавиной. Все тело горит в сумасшедшем наслаждении.

Скорее догадываюсь, чем соображаю, что он быстро укладывает меня обратно и кажется матерится. Сквозь звон в ушах проникают знакомые голоса с улицы. Резко открываю глаза, все ещё сжимая ноги и да, черт, да, понимаю, что возвращаются наши.

На лице Рича болезненное напряжение, злость и… триумф. Он, тяжело дыша, трет ладонью через плотную ткань джинсов свой вставший член.

– Хоть бери и утаскивай тебя к себе, Альбина, – голос срывается, и он сглатывает. – Теперь заканчивать самому.

Внизу раздается стук закрывающейся двери, окончательно вытаскивая меня из дурмана. Господи, ну и картину они здесь увидят. Голая, привязанная к трубе самая уравновешенная и смирная вожатая из всех. Тихий омут скромно водит пальцем по ладошке по сравнению со мной.

– Отвяжи меня, – приказываю, с силой дернув руками.

Широкая бровь издевательски взлетает.

– Не хочу.

Накрывает меня простыней и провались я на месте, идет к двери.

– Не смей уходить! – рычу от бессилия, грозясь сломать бедный кусок металла.

Но он словно оглох.

– Ричард, твою мать! Отвяжи меня, придурок!

Замок щелкает, как раз когда по ступеням раздаются шаги. Надменная сволочь оборачивается, хитро улыбаясь, а потом быстро возвращается и слава небесам освобождает мои затекшие руки.

Хватаю с пола свои шорты, прячу их под простынь, а потом беру шлепок и с силой бросаю в его удаляющуюся спину.

– Чтоб у тебя ночью все отсохло, идиот!

Грудной смех раскатывается по комнате, как раз когда он оборачивается, чтобы увернуться от второго летящего в него шлепка. Дверь открывается и прямой наводкой резиновый беспилотник попадает прямиком в плечо обалдевшей Кристины.

– Эээээ, – девчонки застревают у порога, ошалело наблюдая, как довольный собой идиот невинно лыбится им с порога, спрятав за спиной кожаный аксессуар.

– А я-то глупая всех раньше разогнала, наивно полагая, что Альке тут одной скучно. – протягивает Анита, стукнув себя по лбу кулаком. – Зря наверное?

– Очень зря, Анита, – с упреком изрекает Шварц, оборачивается и подмигивает мне, – Сладких снов, витаминка.

Тут же проскальзывает мимо девчонок, заметив, как моя рука неумолимо тянется за туфлей, спрятанной под кроватью. Лабутены точно не промажут.

– Приятных снов, леди, – бросает на прощание и тучным мамонтом спускается по ступеням.

– Я убью его!

ГЛАВА 7

Рич

Утреннее солнце приятно греет, пока я, развалившись на скамейке, жду мою девочку. Зарядка вот-вот должна начаться, и все отряды потихоньку сползаются сонными улитками к спортивной площадке, но я хочу дождаться Алю.

Ночью, после того как вернулся в комнату, пришлось самому завершать начатое, чего не делал уже довольно давно. Но… руки-то помнят, как это было в возрасте гавриков. Да и уснуть бы без разрядки не вышло. Член колом стоял после сладкого оргазма Альбины. Знаю, что перегнул, и сам хренею от своего неадеквата, но в мозгах как будто переклинило. Сидел слушал в беседке пустую болтовню, шутки, а сам думал о ней. Понимал, почему не пришла, а желание увидеть граничило с маниакальным сумасшествием.

Когда в комнату зашел и нашел спящей в няшной светлой пижаме, не смог остановить себя. Знал, что брыкаться будет до поры до времени, а времени в резерве было мало, вот и привязал. А потом остановиться не смог. Эта ее беззащитность снесла крышу. Какая же она горячая, чувствительная и податливая. Так бы изводил ночами напролет.

– Доброе утро, – в который раз здороваются гусята, проходя мимо, и я киваю в ответ.

– Доброе, выспались?

– Не особо, а ты?

– Спал, как младенец.

– В валик зарубимся сегодня на пляже? – спрашивает пацанчик, частенько зависающий днем на спортплощадке. Андрей – довольно сильный соперник, надо сказать.

– А то. Попросим Саню сетку натянуть, собирай команды.

– Отлично, – с азартом хлопает в ладони, но мое внимание уже далеко за его спиной. Светлое облако в лице Апельсинки приближается, ведя за собой своих «стиляг» и верного пса Юру. Этот идиот одной рукой обнимает за шею Алю, а другой девчонку из их отряда. И вроде бы ничего такого, но мне уже хочется сломать ему левую руку.

Встаю и с широченной улыбкой иду им навстречу. Синие глаза замечают меня и вмиг покрываются льдом. О-оу. Кажется, она еще злится.

– Всем утречка, – бодро здороваюсь, и сонный хор разлаженно желает доброго утра в ответ. Тяну Алю за руку, освобождая из плена Кравцова, и тут же обнимаю сам.

– Доброе утро, Апельсина, – удивляюсь от собственного тона, и от того, что могу говорить с таким теплом тут же замороженным беспощадной Эльзой.

Аля скидывает мою руку и, бросив Юре, чтобы шел с отрядом дальше, резко останавливается и толкает меня в грудь ладонью.

– Ты вообще имеешь какие – то рамки приличия?

– Нет, как и неприличия.

– Я заметила. Послушай меня, Рич, – наверное, впервые за несколько дней нашего знакомства я вижу Альбину такой по-настоящему злой. Не эмоционально готовой взорваться, а такой, что даже я невольно отодвигаю сарказм на второй план, потому что мне не нравится выражение ее лица. – Я не хочу, чтобы ты больше врывался ко мне в комнату и творил, что тебе на ум придет, понял меня? У меня уже был парень, который всегда думал только о своих желаниях, и использовал, как игрушку.

– Я не использую тебя, – пытаюсь объяснить, но Аля перебивает.

– Нет, используешь. Ты вчера привязал меня, а потом поюзал как резиновую бабу для своих утех.

Черт, ведь совсем не так все было.

– Аля, я тебя не для этого привязал. Более того, ты сама меня хотела. Не отрицай.

– Телом, возможно, но не разумом. Разумом я ненавидела тебя, а сейчас ненавижу еще сильнее. Ты привык, вероятно, получать желаемое по щелчку пальцев, и бабы падают к твоим ногам, раздвигая свои, но не смей больше поступать со мной как со своей собственностью. Если это твои методы покорить женское сердце, то мое твоим никогда не станет.

Разворачивается и уходит, оставив за собой огромную кучу горького осадка в горле. Нет, в чем-то она права. Я действительно, привык получать то, чего хочу. Сейчас я хочу её. И что бы она ни говорила, она тоже меня хочет, но вероятно Аля относится к тому редкому виду женщин, который мне практически никогда не попадался. Настоящая правильная девушка. Работая в клубе, привыкаешь к определенным стандартам, и я привык всех баб катить под одну гребенку, потому что днем чаще всего отсыпаюсь, а когда учился в универе, телки попадались такие же, как и в клубах. Развязные и доступные.

С другой стороны, здесь полно других жаждущих внимания самок, которые сами намекали на то, что не прочь вывести общение за рамки ограниченных фраз, касаемых тематики лагеря. Какого хрена я зацикливаюсь на Але? Кругом пансионаты, и каждый день можно выбирать новый сувенир. Бросаю взгляд в удаляющуюся хрупкую спину. Хрена с два мне нужны банальные сувенирные безделушки. Хочу этот. Один конкретный. Самый дорогой и единственный в своем роде экземпляр.

Ладно, Аля просила уменьшить напор? Я уменьшу, не проблема. Только она очень ошибается, наивно полагая, что я так просто сдамся или отдам её этому придурку в шортах с бананами, который количеством фруктов на шортах, вероятно, компенсирует отсутствие своего собственного.

Как и обещал, стараюсь вести себя примерно, давая время Альбине остыть. Не трогаю её за завтраком, походом на море и даже на пляже мирно играю с ребятами в волейбол. Сама безупречность, хоть к ране прикладывай.

Когда пацанов зовут купаться, заваливаюсь на лежак, чтобы отдышаться. Мышцы приятно ноют от бега по горячему песку, но я кайфую от этого чувства.

Солнце размаривает, и я почти вырубаюсь, как вдруг меня кто-то офигевший резко обливает ушатом холодной воды. Подрываюсь, мгновенно готовый убивать, но слышу смех разбегающейся пацанвы и натыкаюсь на смеющийся взгляд синих глаз в десятке метров от меня.

– Мееееесть, – читаю по красным губам, и злость в секунду испаряется. Светлые глаза горят победой, и еще немного, и девочка начнет потирать ладошки от радости. Разве я могу на нее злиться? Поиграть решила, маленькая.

– Молиииитесь, – издаю клич дикого медведя и бросаюсь в сторону пацанов, посмевших повестись на приказ своей королевы. Хватаю двоих и вместе с ними бегу в воду. Смех прокатывается по всему пляжу, осталось выдать зрителям по мороженому. Ребятня ржет, пока я не сильно топлю их, а потом начинают топить меня. Маленькие уродцы. Выныриваю и сквозь льющуюся на глаза воду вижу ее.

Аля стоит на берегу, сложив руки, и с улыбкой пожинает плоды собственной работы. По обе стороны от нее охрана в лице двоих, которых я не поймал, и я невольно смеюсь сам. Желание схватить и поцеловать жжет губы, но вместо этого я выхожу на берег и прямо около троицы с душой струшиваю волосы. Они ведь еще не успели искупаться. Прохладный душ не помешает.

Ухожу под задорный смех и тихое недовольное ворчание сзади. Ничего, малышке идет быть мокрой.

Днем отряды по очереди прибегают на репетиции. Снова карусель из сценок, танцев и песен. Есть довольно интересные, есть откровенно скучные. Но когда дело доходит до третьего отряда мой энтузиазм возрастает до максимальной отметки. Я все еще приличный скромняга диджей, готовый прийти на помощь королеве Эльзе.

– Ты ведь не против, если я посижу здесь, пока вы репетируете?

– Не против, если не будешь отпускать свои пошлые шуточки, – отвечает тихо Аля, подойдя к столу и вручив мне флешку. – Я нарезала всю музыку и склеила ее в одну песню. Открой папку с названием «нарезка» и просто запусти ее.

– Слушаюсь, Ваше Величество, – изрекаю серьезно и вставляю флешку в ноутбук. Открываю нужную папку, перетаскиваю трек в плейлист, и пока они там что-то оживленно обсуждают, возвращаюсь в список папок флешки.

Знаю, что чужие письма читать нельзя, так же как и лезть в чужие папки, но слово «фотки» действует на меня, как «марш» для спортсмена. Не могу этого не сделать. Бросаю взгляд на Алю, и, удостоверившись, что она далеко, открываю папку. На экране рассыпается целая горсть фотографий, и мне хочется просмотреть каждую, но я на скорую пробегаюсь по ним глазами и парочку перетаскиваю к себе на диск. Хочу её фото у себя. На одних она, судя по всему, в универе. В компании девчонок зависает в ресторане, и я, кажется, даже знаю это место. Бывал там несколько раз. Листаю дальше и натыкаюсь вдруг на несколько штук, на которых моя витаминка в объятиях холеного брюнета. Знакомая рожа. Увеличиваю фотку и сканирую глазами слащавую физиономию со стильной прической, в дорогом костюме с галстуком и лапищами на узкой талии Али. Ну точно. Завсегдатай у меня в клубе. Я хорошо запоминаю постоянных клиентов, потому что у нас для них скидки в заказе музыки. А этот часто заглядывает и каждый раз с новой телкой. Рассматриваю фотку, на которой счастливая улыбка Али горит яркой звездочкой, а на безымянном пальце такой же звездой сияет кольцо. Так вот о чем она говорила.

– Ты охренел? – раздается над ухом злобное рычание. Черт. Кажется, мои заработанные за сегодня баллы аннулируются. – Быстро закрой фотки и верни мне флешку.

Сворачиваю все папки и послушно вкладываю в её ладонь маленький накопитель в форме бутылки кока-колы.

– Аль, я не такой как он, – удерживаю её руку, не позволяя отойти.

В глазах напротив отражается боль, и мне становится неловко за то, что невольно напоминаю ей о чем-то, подробностей чего не знаю, но чувствую, что ситуация для нее болезненна. Мудак обидел её.

– Я не знаю тебя, Рич. Но все твои поступки говорят о том, что именно такой.

ГЛАВА 8

Рич

Ни черта подобного, Апельсинка. Конечно, подарком меня назвать сложно, да и отрицать, что в каких-то случаях я бываю полным мудаком, тоже не вариант, но все же сравнивать меня с тем быком осеменителем – это перебор. Не знаю, что он сделал, но при первой же возможности клянусь разбить его холеную рожу. Интересно, если чувак бывал в клубе, то я мог дышать с Алей одним воздухом и раньше? Надо будет спросить у нее. Знал бы, что рядом ходит такая девочка, уже давно бы утащил в свою берлогу.

Репетиция проходит в напряженном ключе. Хозяйке флешки явно не понравилось, что я сунул свой теперь уже реальный нос в ее дела, поэтому с этой минуты я образец совершенства. Не думаю, что моей выдержки хватит надолго, но все же я очень стараюсь. Уже только один этот факт о многом говорит. Обычно я не прикладываю усилий, чтобы привлечь внимание девушки. Они сами вешаются, как поношенные пальто на вешалку. Но ради Альбины я готов поднапрячься.

Кто бы сомневался, что стервочка решит поставить меня на место и на дискотеке. Пока молодежь отрывается, я буравлю глазами одну единственную цель, которая решила притвориться слепой, глухой и немой, намеренно не замечая моего присутствия. За весь вечер я не словил на себе ни одного ее взгляда, и это бесит. Обычно наша битва глазами царапает воздух, воспламеняя атомы кислорода и меня в том числе, но сегодня чувствую себя пультом для переключения музыки. Намеренно не ставлю медляки, потому что знаю, что волосатые лапы Кравцова тут же окажутся на талии моей Эльзы. Ничего, подергаются сегодня без обнимашек. Полезнее будет. Рано им еще зажиматься в пятнадцать лет… Отличная шутка, Шварц. Сделаю вид, что не помню своих пятнадцати.

– Привет, – над правым ухом разливается приторно сладкий голос Кристины, и она без спроса плюхает свой костлявый зад на рядом стоящий стул, – А ты чего сам не танцуешь?

– Я здесь для того, чтобы заводить музыку, а не танцевать под нее, – небрежно отвечаю и утыкаюсь в монитор, делая вид, что ищу следующий трек.

– Ну так ты можешь просто поставить в плейлист и пойти потанцевать, со мной, например.

Длинные когти крашенной блондинки цокают по столу по направлению к моей руке, расположившейся на мышке. Поворачиваю голову и пробегаюсь по ее лицу глазами. Симпатичная, яркая девчонка, можно было бы, конечно, разок другой пройтись по ней, но чего-то не хватает. Вроде все при ней: и буфера, и ноги от ушей, а реакции ноль. От чего это зависит? Хрен знает. Крис расценивает мой оценивающий взгляд, вероятно, по-своему. Плотоядно облизнувшись, кивает на экран.

– Ставь медляк.

Да, ага, разбежался. Я не собираюсь жертвовать личным пространством Апельсинки ради одного ничего не стоящего танца с тобой.

– Сегодня без медляков, – сорян за обломчик, Крис. Отрываюсь от ее лица и натыкаюсь на синие глаза из центра зала. Воооот! Ну вот же! Член в штанах моментально дергается от той гаммы эмоций, направленных в мою сторону. Да меня сейчас кремируют тут, и это меня заводит!

– Почему без медляков? – надоедливым комаром жужжит девчонка, и мне хочется ее прихлопнуть. Хотя не стоит отрицать факт того, что именно ее присутствие здесь заставило Апельсинку вспомнить о моем существовании, так что пусть посидит еще, раз этот метод действует.

– Потому что я так решил.

Кристина хмыкает, но уходить не собирается. Придвигается ближе, утыкаясь глазами в монитор. От ее волос веет свежестью, но внутри ничего не дергается от этого запаха. Отодвигаюсь подальше.

– Разрешаю тебе включить любую песню, какую хочешь, – да-да, я что-то раздобрился, но пусть лучше повтыкает в комп, чем будет прилипать ко мне, а я пока поборюсь с достойным противником взглядами.

Только борьба откладывается на неопределенный срок. Али в зале не оказывается. Я обыскал глазами каждого, но она как сквозь землю провалилась. Обиделась что ли? Спустя минут десять моя девочка вернулась. Начала подходить по очереди к каждому из своего отряда и, по всей видимости, о чем-то спрашивать, потому что гаврики отрицательно крутят головами. Даже со своего места я заметил, что ее колотит. Бледная, как зомби. Черт, да на ней лица нет совсем. Подлетает к Юре, тот разводит руками. Снова исчезает и возвращается через какое-то время еще более взвинченная. Да что мать вашу происходит?

Подрываюсь и иду к ней. Похер, что злится и не хочет меня видеть.

– Что случилось? – беру ее за локоть и ору на ухо, перекрикивая музыку.

– Ничего, -вырывается и собирается отойти, но черта с два ты от меня уйдешь. Беру ее за руку, и по ходу движения к выходу замечаю, что она даже не вырывается. А это уже странно.

На улице значительно тише, и я могу, наконец, узнать, что за беготню она устроила.

Нехотя выпускаю холодную ручку и бегу глазами по перепуганному лицу.

– Аля, в чем дело? Случилось что-то?

– Да, – сдается девочка, – У меня два парня пропали. Я обыскала весь лагерь. Заглянула в душевые, туалеты, облазила все беседки, их нигде нет.

Ее голос надламывается, как будто она борется с тем, чтобы не заплакать, и я ведусь на поводу у своего желания, не в силах наблюдать за тем, как она переживает. Обхватываю маленькое личико ладонями и заглядываю во влажные глаза.

– Успокойся, мы найдем их, они сто процентов где-то зависают.

Аля даже не сопротивляется. Дышит часто-часто.

– Я везде искала. А если они пошли на море? Если утонули? Господи, я себе этого никогда не прощу.

Ты же моя хорошая. Кажется, это первый человек, который думает не о том, что ей влетит за пропажу пацанов, а о том, что никогда не простит себе, если с ними что-то случится. Что ж ты делаешь со мной, сладкая? Выворачиваешь изнутри и раздалбываешь в дребезги стереотипы.

– Успокойся, Аля. Они вряд ли пойдут на море. Это далеко. Они пойдут туда, откуда уверены, что вернутся вовремя.

Между точеных бровей пролегает складка.

– И куда же?

– В соседний лагерь.

– Но вокруг периметра высокий забор, они бы не перелезли, – не верит и вспомнив, что мои руки все еще на ее лице, отстраняется. Я же сегодня хороший, точно.

– Перелезли бы! Подожди минуту.

Быстрым шагом возвращаюсь в зал и прошу Саню подменить меня. Он хоть и физрук, но в музыке шарит неплохо.

Снова выхожу на улицу, беру Алю за руку и веду в сторону, к которой прилегает соседний лагерь. На днях видел в одном месте, что верхушка у забора развалена, а к нему прилегает огромный дуб, так что при желании можно легко перебраться на другую сторону. И я почти на сто процентов уверен, что пацанва сделала именно так.

– Кто пропал? – спрашиваю, чтобы понимать, кого мы вообще ищем.

– Дима и Матвей.

Знаю я этих. Казановы подрастающие. Вечно ходят в компании девчонок, но ребята на самом деле неплохие.

– А ты почему сама искала? Юра не помогал?

– Я сказала ему остаться в клубе, чтобы и остальных не растерять, мало ли.

– И бегала вместо него по всему лагерю?

– Ну да, так я хотя бы точно знаю, что поискала везде, а в Юре я не уверена.

Маленькая, ты просто вливаешь елей в мои уши. Правильно делаешь, что не уверена. Только будь он нормальным мужиком все же пошел бы сам искать пацанов, а не заставлять девушку рыскать по темноте. Долбоеб.

– Пришли.

Я легко забираюсь на дерево и спрыгиваю с другой стороны забора. Аля тоже, как маленькая натренированная обезьянка, с легкостью преодолевает препятствия, и я ловлю ее в прыжке с бетонной плиты. Из темноты доносится музыка, и мы направляемся именно туда, подсвечивая себе фонариками.

Есть три правила для офигенного отдыха в лагере. Первое – пронести бухло и надраться, второе – залезть в комнату к девчонкам, и третье – провести экспедицию в чужой лагерь.

То, что дети сбегают на другие дискотеки – это я слышал, но чтобы вожатые – в этом мы, кажется, первопроходцы. И хочется, как тем извергающим гормоны подросткам, зажать где-нибудь мою девочку и трахнуть. Мысли только об одном. Просто держа ее за руку, в кромешной темноте, обострились нахрен все инстинкты, и я как тот охотник хочу мою жертву!

А за пацанов я не волнуюсь по одной причине. Потому что они оба далеко не хиляки, и могут за себя постоять в случае чего.

Мы подходим к большой площадке на улице, на которой почти так же как и у нас, орет музыка. Сотни муравьев дергаются в танцах, и даже отсюда я замечаю две знакомых физиономии, стоящих поодаль и ржущих над чем-то. Отпускаю руку Альбины, засовываю смарт в карман и подхожу к ним сзади. Без разговора хватаю обоих за уши и тащу к их королеве.

– Ну вы и придурки, – угрожающе рычу, игнорируя тщетные попытки вырвать свои слуховые аппараты из моего захвата.

– Ау, ау, блин, Рич, отпусти, прости! – наперебой орут они, цепляясь за мои руки, но тут же затихают под яростным взглядом Альбины.

– Вы не у меня прощения просите, тупицы!

– Вы, вы… – судя по всему, подбирает проходящие по цензуре выражения грозная вожатая, когда я отпускаю их покрасневшие уши. Провинившиеся щенки бульдога переростка тут же хватаются за них и утыкаются носами в пол. – Как вам не стыдно? У меня чуть сердечный приступ не случился из-за вас.

– Прости, Аль, – бубнит Мот, виновато поглядывая исподлобья. Ребятня ржет над Юркой, пару раз слышал, как они обсуждают его компанией, а вот Алю уважают. Она же с ними, как с родными носится. На репетициях с таким азартом подхватывает идеи каждого и толкает свои, в то время как Кравцов только послушно шеей кивает. Так что сейчас получить пиздюлей от Али им вдвойне не по кайфу. – Мы хотели быстро смотаться, посмотреть тут че как и вернуться. Не думали, что вы так быстро хватитесь нас.

– Что значит не думали? Да я за каждым из вас наблюдаю, даже если вы думаете, что ничего не вижу. И запах сигарет слышу, и то, что вы с девчонками по полночи треплетесь, и думала, что раз уж понимаю вас, то и вы меня понимаете, и не будете подставлять. А вы мало того, что заставили поволноваться, так еще и не подумали, что мне из-за вас попадет и практику могут не поставить.

Тачдаун, парни! Те разве что не скулят от обиды, ведь понимают, что Аля права. Лагерь у дядьки крутой. И искать чего-то лучшего в другом просто тупо.

– Прости, Альбин, просто интересно было посмотреть на их дискарь, слышали тут музыка крутая…

– Чегооо? – тут уже мое самолюбие озверело рычит и скалит пасть, – Это вы сейчас типа камень в мой огород запускаете? – складываю руки на груди в ожидании того, что они сейчас упадут и начнут бить челом, моля о прощении.

– Нет, Рич, ну блин, – молниеносно на перебой оправдываются гаврики, – Просто было интересно. Вы не понимаете.

– Все мы понимаем, – твердо изрекает Аля. – Быстро в лагерь!

Разве могут подданные ослушаться приказа Королевы? Тем более такой сексуальной? Ну это уже для меня. Для них она сейчас, как Малефисента для бедной Авроры.

Мы тем же путем возвращаемся обратно и доходим до их домика.

– У нас с вами сейчас будет серьезный разговор! – предупреждает Аля, и даже я бы на месте парней приготовил памперсы. – Рич, скажи пожалуйста Юре, чтобы сам отряд привел к беседке после окончания дискотеки.

– Без проблем, – киваю, а потом обращаюсь к пацанам, – И я тут подумал, раз уж вы считаете, что там крутая музыка, почему бы вам не провести такую же крутую дискотеку у нас? Научите дедулю Шварца как надо.

– Что?

– Что слышали. Послезавтра вы – законные диджеи, а я буду отрываться!

Дааа, и я наконец-то утащу мою Апельсинку на законный первый танец! Спасибо, пацаны, за такой подарок!

– Крепитесь! – сцепляю ладони в поддерживающем жесте и, кивнув Але, разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Рич, – мелодичный голос сладко окликает меня по имени, когда холопы уже в комнате. Я оборачиваюсь. – Спасибо тебе.

– Не за что, Апельсинка!

Кажется, я вернул свои баллы и даже удвоил их! Финишная прямая на линии! Кто охуе*ный? Я охуе*ный!

ГЛАВА 9

Аля

– Альбин, мы тебе лимонад принесли, – Матвей протягивает мне большой пластиковый стакан с трубочкой и сбегает играть в футбол. Просто ангел во плоти. Два ангела подхалима. Они сегодня с Димой разве что на руках меня не носят, чувствуя вину за вчерашнее.

И правильно делают. Я, кажется, прошлым вечером четко почувствовала, как ощущается предынфарктное состояние. Чуть не убила потом обоих.

После того, как весь отряд был в сборе, решила все-таки определить границы их возможностей. Надеюсь, больше подобного не повторится, иначе мне придется прибегать к крайним мерам, и добрая Теодора навеки канет в лету, приводя себе на смену противную ведьму Запада. А я ею ох как могу быть, если меня ни во что не ставить.

Пересаживаюсь в тень, пока мои красотки загорают, а пацаны гоняют в мяч, и невольно бросаю взгляд на того, кого без прикрас можно назвать самым сексуальным парнем в радиусе нескольких километров. Нескольких тысяч километров, ладно уж, все равно он мыслей моих не прочитает, так что можно признать истину.

Рич. Единственный, кого я не могу раскусить, как не стараюсь. Создается ощущение, что в нем живут два человека. Один – абсолютно нормальный, взрослый мужчина, с обдуманными поступками. Вот, как вчера, например. Я ожидала помощи от кого угодно, но только не от него. Черт, да я была уверена, что Юра сделает больше, а этот помощничек просто развел руками и сказал: «Вернутся, куда они денутся?». Кравцов тоже был уверен, что парни ушли в другой лагерь, но вместо того, чтобы идти их искать, просто предложил ждать. Как? Где ответственность, в конце концов? Тебя же не мешок картошки оставили присматривать! Это живые люди. Дети, хоть и взрослые.

 А Рич… Он повел себя так уверенно и твердо. Тепло его сильной руки до сих пор приятно жжет кожу ладони. Когда он вел меня за собой, крепко держа за руку, даже страх за ребят немного ослаб. Он будто забрал всю ответственность на себя. И это обескуражило. Потому что еще пятнадцать минут назад его глаза были прилеплены к смазливой физиономии Кристины, которая не упускает возможности крутануть перед ним своим облезлым крашеным хвостом.

И вот мы подошли ко второму – его альтер эго. Тому, кого я называю Шварцвальдом. Это  невыносимый, заносчивый, наглый идиот, совершающий абсолютно неподвластные объяснению поступки. Иногда мне кажется, что под грудой мышц скрывается подросток, такой же, как и воспитанники лагеря. И как такое возможно, чтобы в одном человеке уживались два совершенно разных персонажа? Раздвоение личности у него что ли?

– О чем задумалась? – Анита укладывается рядом на подстилку, обтираясь полотенцем. – Ооо, я уже вижу, можешь не отвечать, – прослеживает мой взгляд, который я даже не прячу от нее. Все равно догадается, – О том, кого грозишься каждый день четвертовать и никак не наточишь топор?

– Да жаль такое тело четвертовать ведь.

Мышцы под кожей этого чертяки перекатываются, пока он умело ловит мяч и передает пас Саше. Программы в моем виндовсе зависают, пораженные вирусом под названием «Шварцвальд». Не могу привести в порядок мысли, потому что одно из шести чувств полностью занято любованием шедевра природы. Хоть на камеру снимай. Трясу головой, как мышкой по монитору, надеясь, что это поможет процессору заработать и восстановить доступ к здравому разуму. Злюсь сама на себя и отвожу взгляд.

– Это дааа, – зачарованно вздыхает Нита. Еще одну вирус поразил, – Повезло тебе, Алька.

– В чем?

– В том, что всё внимание этого ходячего тестостерона на тебя направлено.

«Угу, и еще на одну блондинку», добавляю про себя, но вслух не озвучиваю мысли, а то не к месту проницательная Нитка подумает еще, что я ревную.

Наше внимание внезапно привлекает Темыч, несущий в ладонях огромную медузу. В паре метров на полотенце загорают Юля и Кристина, к которым он, кажется, и направляется поступью неуклюжей лани. Глазами показывает нам молчать, и Анита в предвкушении начинает ерзать на жестком покрывале. Ну вот, еще один двадцатилетний подросток. Иногда парни застревают в пубертатном возрасте, и некоторым, к сожалению, оттуда путь закрыт. Тема, похоже, из таких. Не знаю, что задумал этот двухметровый ребенок, но мне уже жаль девчонок. Все, кто замечают нелепо крадущегося хитрого лиса, невольно задерживают дыхание. На пляже становится заметно тише.

Крис недолюбливают многие. Лично мне она, в принципе, плохого ничего не сделала, просто чтобы добиться от нее хотя бы малейшей помощи нужно чуть ли не в ноги кланяться ее сиятельству. И еще я стараюсь не думать о вчерашнем их диалоге со Шварцвальдом, но почему-то, когда Тема присаживается рядом с ней на корточки и со словами: «Ну, в общем, тут такое дело», шмякает на её живот скользкое создание, я ментально закидываю его сердечками.

Барабанные перепонки вибрируют от количества децибел, издаваемых подскочившей, как попкорн в микроволновке, Кристиной, и тут уж Анита не выдерживает, буквально лопаясь от смеха, а я с улыбкой наблюдаю за тем, как бедный Артем мчится в воду и, видимо, готовится переплыть Черное море, чтобы скрыться от праведного гнева обиженной в Турции. Я ликую. Да, Крис все еще мне ничего не сделала, и я не имею совершенно никакого права чувствовать моральное удовлетворение от происходящего, но я буквально утопаю в нем, как кусочек хлеба в сырном фондю. Или как долька апельсина в теплом шоколаде.

Зачем-то перевожу взгляд на Шварца и замечаю его темные глаза на себе. По коже мгновенно распространяется невесть откуда взявшееся тепло, и кажется, я только сейчас понимаю, почему подумала об апельсинах в шоколаде.

Ближе к вечеру весь лагерь начинает напоминать пчелиный рой, а мой собственный отряд – Армагеддон. Если бы сейчас в любую из комнат ворвался ревизор, ведущего бы пришлось отпаивать корвалолом. На кроватях выворочено содержимое сумок вперемешку с косметикой. Комары бездыханными телами валяются под ногами, отравленные количеством распыленного лака на волосах девчонок. Все носятся туда-сюда, готовя свои образы к выступлению. Селена Гомес рыдает, разглядывая неудачный макияж в зеркале. Неуравновешенный Халк огромной лапищей случайно лишил Сердючку груди. У Мерлина Мэнсона заела молния на брюках, а Леди Гага едва не оттяпала каблуком мизинец Егору Криду.

Я стараюсь помочь ребятам, как могу, и физически, и морально. Рисую по новой стрелки Гомес, булавкой прихватываю ширинку Мэнсона, главное, чтобы та не открылась и не превратила его в Витаса в самый неподходящий момент, и вместе с Гагой мы дуем на пострадавший палец обладателя теперь уже цвета настроения черного. А зеленое чудовище заставляю надувать по новой грудь бедной Вере. Если вы думаете, что я пережила апокалипсис, то вы думаете верно. Хорошо, что я сегодня Харли Квинн, и образ этой безбашенной девицы настолько проникся в меня, что я решила все проблемы даже без использования биты.

 Юрка появляется тогда, когда мои звезды уже реально на стиле и готовы покорять сцену. На нем темные джинсы с одинокой, уныло висящей сбоку цепью, футболка поло и тонна геля на волосах. Не знаю, на кого он делал косплей, но явно не на Багирова. О своих догадках нет времени сообщать, поэтому мы, как угорелые, мчимся в клуб.

Продолжить чтение