Читать онлайн 1917. Разгадка «русской» революции бесплатно
- Все книги автора: Николай Стариков
От автора
Февраль и Октябрь 1917 года.
Это части одного целого.
Это пули, выпущенные из одного оружия.
Это ступени одной лестницы, ведущие к крушению России.
До сих пор нет ответов на множество вопросов.
До сих пор неясно, как случилось то, что не должно было случиться.
И по сегодняшний день Россия не пришла в себя окончательно от потрясений тех дней.
Ведь и распад СССР в 1991 году является прямым следствием 1917 года.
Мы не узнали правды о тех днях.
Мы не осознали, как и почему рухнуло наше государство – Российская империя.
Мы не усвоили уроков Февраля и Октября.
И катастрофа вновь повторилась, пусть не так кроваво, пусть в щадящем варианте.
А сегодня опять раздаются призывы к решению российских проблем путем революции.
Трагедии забыты, уроки не выучены, жертвы замалчиваются.
Революция – это не радостные демонстранты и не рухнувший «режим».
Революция – это миллионы жертв, это голод и болезни. Это гражданская война, это фронты, куда отправились чуть позже «освобожденные» граждане России.
Никогда больше революция не должна случиться на нашей земле.
А для этого мы должны понимать, как она произошла раньше.
Кто же автор нашей революции?
Разве может у революции быть автор?
Это и есть главная загадка русской революции…
Глава 1
Темный момент в истории русской революции
Октябрь неотделим от Февраля в календаре русской революции совершенно так же, как неотделим в календаре природы. Это два звена одной непрерывной цепи, озноб и язва одной и той же чумы.
А. Керсновский
Плохо иметь англосакса врагом, но еще хуже иметь его другом.
Генерал А. Е. Вандам
Уже более ста лет прошло с момента Февраля и Октября, но до сих пор нет внятного объяснения, как и почему полная сил Российская империя рухнула в небытие. Начнешь изучать историю русской революции – и всюду натыкаешься на сплошные темные пятна. Объяснений событиям тех лет историки придумали много. И о чудо – меняется социальный и политический строй, а вместе с ним меняются и объяснения. Они все такие же солидные и убедительные, но уже диаметрально противоположные. Это как если бы при смене судьи каждый раз менялись бы подсудимый и вся система доказательств. Эти объяснения – они как круги по воде, скользят где-то наверху, а в глубине – тина, мрак и тишина…
Самый яркий пример – приезд Ленина в пломбированном вагоне. Германский шпион Ульянов, говорят нам одни историки, вернулся на родину с немецкими деньгами. Пролетарский вождь, говорят другие, приехал делать революцию. Однако никто не может объяснить, почему Ленин въехал в Россию свободно, почему ему не пришлось проникать в страну по подложным документам. Ведь он же прямо на вокзале призвал к свержению существующего строя, и ему ничего за это не было.
Изучать историю наших революций надо с помощью самого простого инструмента – здравого смысла. Если бы в одночасье умер здоровый, могучий и очень богатый человек, следствие во всех странах велось бы одинаково. Компетентные органы рассматривали бы все версии происшествия, искали мотивы, следы и доказательства. Ни один вариант не сбрасывался бы со счетов под тем предлогом, «что этого просто не может быть». Сыщики в своей работе не имеют права руководствоваться эмоциями, они должны рассматривать факты. Если речь идет о гибели целой державы, факты – это и документы, это и поступки людей.
Если заняться изучением революционного периода нашей истории, то главное чувство, которое охватывает, – это изумление. Такое невероятное количество странных поступков государств, политиков, правительств и партий, сконцентрированных на столь малом отрезке времени, вызывает противоречивые чувства. Однако давайте не будем считать политиков и государственных мужей дураками и простаками. Они не глупее нас с вами. И если их действия кажутся нам странными, значит, мы просто не понимаем их истинных мотивов и целей. Если удивительным образом совпадают по времени ряд серьезных политических событий, не будем считать это просто игрой случая. Будем искать тех, кому это выгодно…
Давайте проведем следствие. Будем рассматривать только факты, а эмоции и стереотипы отложим на дальнюю полку. Тогда и покажется из тени истинный виновник небывалой в русской истории катастрофы…
В удобных недрах «теории заговоров» активно топится правда о причинах, организаторах и спонсорах русской революции. И действительно – как же можно просчитать всю махину революции наперед? Весь калейдоскоп случайностей, человеческих характеров и природных явлений? Какой мозг, какая организация могут это сделать?
Именно так говорят те, кто либо хочет скрыть правду, либо просто не понимает, как делается мировая политика, и потому верит, что революции всегда случаются самопроизвольно, как пожар на складе. Что ни растрата, ни ревизия не бывают причиной воспламенения, что не существует в природе ни поджогов со стороны конкурентов, ни «красных петухов» от завистников, что только короткое замыкание или непогашенный без злого умысла окурок приводят к возгоранию…
Так можно ли просчитать и спланировать революцию?
Конечно, нет! Никто и никогда не планировал революцию как четкую последовательность математически выверенных поступков различных людей или группировок. Но это не значит, что планов устроить внутренний взрыв в России и тем самым «убрать» геополитического конкурента не существовало.
Вам вопрос: разве планируете вы свою жизнь «от корочки до корочки»? В 18 поступаю в институт такой-то на такой-то улице, по математике у меня будет пятерка, по физике – четверка. В 23 оканчиваю вуз, два года буду простым менеджером, потом замдиректора, через пять лет – я директор. В 26 женюсь на блондинке по имени Ирина, заведу двоих детей, двух дочек. В таком-то году Карину, в таком-то Ольгу. В 29 лет куплю себе загородный дом…
Так жизнь никто не планирует – это бред. Жизнь полна множества факторов, которые предвидеть просто невозможно. Никому не под силу такое планирование. Но разве это значит, что вы ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ ПЛАНИРУЕТЕ В СВОЕЙ ЖИЗНИ? Что вы совсем никак не конструируете свою жизнь? Такое утверждение – глупость не меньшая. А ведь именно это и говорят «разоблачители». Раз революцию, как стихию, невозможно предсказать и организовать, значит, вообще никто и ничего для взрыва государств-конкурентов и не делает.
А ведь вы планируете свою жизнь, только не до самых мелочей, а поверху, крупными мазками. Надо получить высшее образование, надо жениться, пора завести детей. Вы сами устанавливаете направление своей жизни и влияете на ее ход. Где-то получается, где-то нет. В итоге ваша жизнь – это процентов на пятьдесят влияние обстоятельств, а на остальные пятьдесят – ваше собственное творение.
Так и организаторы русской революции никогда не планировали ее от начала до конца. Но всегда старались задать событиям нужное направление. Смотрели на складывающиеся обстоятельства, корректировали, меняли, вносили поправки, прокалывались, имели успех и терпели поражения. Революция – это как жизнь. А в жизни всегда есть планирование целей, которое всегда подстраивается и изменяется в зависимости от синусоид, которые выписывает сама жизнь.
В нашей жизни мы используем в своих целях разных людей. Плохо это или хорошо, не важно. Но ведь используем – это факт. Так и спецслужбы работают на разложение противника, на его ослабление годами и десятилетиями. И в этой работе используют массу людей, которые по разным причинам, в силу разных обстоятельств сотрудничают и помогают. Иногда эти помощники даже не понимают, что они делают, никто не объясняет им сути того, что их просят сделать.
Идет борьба между государствами – этого никто не оспаривает. Получилось ослабить противника – хорошо, не получилось – работаем дальше. Полное уничтожение его является недостижимой мечтой и случается крайне редко. Это невероятное везение, это стечение обстоятельств, но и долгая кропотливая работа. Ежедневная и ежечасная.
Русская революция и есть все это вместе. Это именно ТАКОЙ царь во главе страны, это именно ТАКОЕ окружение царя, это горстка безмерно талантливых циников и подонков из революционных партий, это везение одних и фатальное невезение других. Это преступная тупость и подлое предательство, непозволительная вера и ораторский талант. Наша революция – это все вместе. Это десятки тысяч факторов, которые сложились несчастливо для России.
Это – если… если… если…
Но за всем этим нельзя не видеть подготовки и титанического труда разведчиков чужой державы…
…Наша революция состояла из двух этапов, которые ошибочно принято считать отдельными полновесными революциями. Можно с этим соглашаться или нет – начинать все равно придется с Февраля[1]. Нам всегда говорили и говорят сейчас, что события Февральской революции просты и понятны: голодные люди вышли на улицы, требуя хлеба, а потом перешли к политическим лозунгам. Так, мол, и пало в России самодержавие. Но простота этой схемы очень обманчива. Например, Павел Николаевич Милюков, один из руководителей Февральского переворота, лидер партии конституционных демократов (кадетов), явно с такой простотой не согласен. Ему, непосредственному участнику событий, написавшему свои мемуары по горячим следам, механизм происхождения Февраля отнюдь не ясен.
«Здесь мы касаемся самого темного момента в истории русской революции», – пишет Милюков, начиная свой рассказ о событиях, положивших начало Февральской революции[2]. Показательно и название главы его книги, откуда взяты эти строки: «Тайные источники рабочего движения»[3]. Вопрос, как и почему она началась, и есть «самый темный момент» в истории Февральской революции. Это очень странно: начинаешь читать мемуары главных действующих лиц и постоянно натыкаешься на «белые пятна». До этого была в голове полная ясность: хлеб – демонстрации – революция, но вот открываешь мемуары одного из основных «февралистов» – и начинаются загадка за загадкой.
«Некоторым предвестием переворота было глухое брожение в рабочих массах, источник которого остается неясен, хотя этим источником наверняка не были вожди социалистических партий, представленных в Государственной думе»[4].
Начало перевороту положили рабочие демонстрации, но кто их организовал и почему они начались, Милюкову абсолютно не понятно. Ясно только то, что сами кадеты их не инициировали, не делали этого и все их парламентские союзники по думскому Прогрессивному блоку. Не выводили людей на улицы и эсеры. В этом легко убедиться, полистав мемуары известного нам лидера этой партии Виктора Чернова. После главы о ходе мировой войны и попытках революционеров разных стран найти взаимопонимание, он сразу пишет о своем возвращении в Россию уже после Февральской революции[5]. Соверши столь важное деяние эсеры, они бы трубили об этом на каждом углу: это мы начали процесс, приведший к свержению проклятого царизма!
Не организовывали рабочих демонстраций и большевики, позже приписавшие устами советских историков заслуги организации манифестаций себе. Но они сделают это значительно позднее, когда многих участников событий не останется в живых, а остальные будут писать книги в эмиграции. Поэтому вопрос, кто вывел людей на улицу в феврале 1917 года, будет уже интересен только узкому кругу специалистов, и с красными историками никто не будет спорить. Для истинных организаторов гибели России это было удобно и выгодно – Ленин и его партия делали для них стопроцентное алиби. Хотя опровергнуть ложь совсем не сложно, достаточно спросить, кто из большевистских вождей организовал рабочие демонстрации, приведшие к свержению царизма. Тут и станет абсолютно ясно, что все они сидели по заграницам, ссылкам и тюрьмам, а Владимир Ильич Ленин узнал о «подготовленной его партией» революции из свежих швейцарских газет. И удивлению его не было предела.
Но для нас момент начала Февраля – момент ключевой. Нам важно знать точно, с чего началась гибель Российской империи, а потому наберемся терпения и углубимся в материал. Здесь нас ждут новые открытия. Если быть совсем точным, то логическая цепочка событий должна быть такова: хлеб – демонстрации рабочих – их столкновения с полицией – восстание солдат городского гарнизона – революция. Загадки тут на каждом шагу:
♦ почему рабочие вышли митинговать – неизвестно;
♦ неизвестно, и кто эти демонстрации организовал.
«Ни большевики, ни меньшевики, ни Рабочая группа, ни эсеры, как по отдельности, так и общими усилиями, не смогли вывести на улицу петроградских рабочих», – пишет в своих мемуарах глава партии социалистов-революционеров Виктор Чернов[6].
Выходит, сами собой рабочие прекратили работу, от скуки нарисовали плакаты и лозунги и, сами не зная почему, двинулись свергать самодержавие. При дальнейшем углублении в хронологию Февральской революции ясности не прибавляется. Никто не может вразумительно ответить на второй ключевой вопрос: кто вывел на улицу солдат?
«Как раз накануне него (выступления солдат. – Н. С.) было собрание представителей левых партий, и большинству казалось, что движение идет на убыль и что правительство победило, – пишет Милюков, цитируя своего коллегу по Думе В. Б. Станкевича, и добавляет от себя: – Но, во всяком случае, закулисная работа по подготовке революции так и осталась за кулисами»[7].
Вот это уже интересно. Произошла революция, а никто не может толком сказать, как случились ее основные события, приведшие к смене власти в России. Вроде никто не готовил ни рабочих, ни солдат, а они, как по команде, вышли на улицы в нужный момент и тем решили исход дела в пользу переворота. «Руководящая рука, несомненно, была, только она исходила, очевидно, не от организованных левых партий», – делится впечатлениями Милюков[8]. В словах руководителя кадетов чувствуются неуверенность и смущение. Революция свершилась, но ни правые (то есть кадеты и октябристы), ни левые (то есть эсеры и социал-демократы) ее не организовывали. Есть от чего смутиться: ждали «свободы» десятилетиями, а когда она пришла – никто не знает, кому говорить за это спасибо.
Не спасают старые проверенные штампы: если что произошло – это сделали немцы! Удобно, а главное – доказывать ничего не надо. Главное доказательство просто как мир: а кому же еще это было выгодно? С кем мы воевали? С Германией. Значит, все плохое делали именно они. Однако такая простая логика не срабатывает, если внимательно приглядеться к фактам. Ведь наши родные русские рабочие бастовали в феврале семнадцатого не первый раз в жизни. Опыт у них был. К примеру, в Русскую революцию 1905–1907 годов. Однако никто в историографии никогда не писал о том, что Первая революция 1905 года со всеми ее стачками – дело рук кайзеровской разведки. Потому что обвинения германцев в разжигании русского «освободительного движения» в этот исторический период нелепы и смешны. Ведь в 1905 году мотива для подрывных действий у Берлина нет. Такой мотив есть у Японии, поэтому активность революционеров в Русско-японскую войну историки любят приписывать деньгам микадо. А вот с началом Первой мировой войны мотив для подрывных операций у японцев исчезает (они выступают на стороне Антанты), а у немцев появляется – Россия теперь для них противник.
Но вот беда: почерк во всех сомнительных событиях русских революций похожий! Одна рука водила, с одного сценария снималась калька[9].
И если мы знаем, что первую нашу смуту немцы точно не подготавливали, почему же и Февраль, да и Октябрь мы к ним в актив записываем?
«На Востоке наступили огромные перемены. В марте поддерживаемая Антантой революция свергла царя… Какие были причины у Антанты идти рука об руку с революцией, мне непонятно… Но несомненно, что Антанта надеялась извлечь из революции выгоду для ведения войны…» – это слова фактического руководителя германской армии – генерала Эриха Людендорфа[10].
Зачем нужна революция? Так ведь именно путем революционного взрыва будут уничтожены и Российская и Германская империи…
Февраль организовала не Германия. Почему можно смело так утверждать? Потому, что до сих пор НИ ОДИН ИСТОРИК никогда не обвинял в этом немцев. Немецкие агенты использовали смуту в своих целях – это правда. Если идет толпа пьяных солдат, то почему бы не направить их на погром контрразведки? Или не заставить убивать, как в Кронштадте, не просто офицеров, а «по списку»?! Но это умелое использование сложившихся обстоятельств, которые «складывал» кто-то другой…
В организации Октября германский Генштаб обвиняют все, в подготовке Февраля – никто. И получается очень любопытная картина. Первая, февральская, часть революционного разрушения России в 1917 году как бы «бесхозная». Сама собой получилась. Зато вторая, октябрьская, приписывается немцам. Но Февраль и Октябрь – это звенья одной цепи, это ступени одной лестницы. Это две части одного плана. Если на первых страницах этой книги этот тезис, вам, уважаемый читатель, кажется спорным, то к концу сомнений у вас не останется.
Раз автор один и тот же, а Февраль точно не немецкий, то кто же автор нашей революции?
…Февраль семнадцатого – это странные и таинственные события. Нет авторов, нет причин, но есть катастрофические для страны последствия. Их пока не знает почти никто, они еще не заметны. Кто из радостных демонстрантов в феврале семнадцатого, упоенных происшедшими переменами, мог себе представить, что через полгода мощная русская армия станет толпой мародеров и дезертиров, солдаты начнут убивать своих офицеров, а через восемь месяцев власть в стране захватит кучка фанатиков? В страшном сне не могли увидеть они Гражданскую войну, тиф, голод, разрушенную до основания родную страну и миллионы погибших.
Но «необъяснимые» события начались в истории Российской империи отнюдь не в феврале 1917-го и не закончились еще по сегодняшний день. Словно ядовитая змея, тянутся они с момента Первой русской революции через все тело Первой мировой войны. Ими пропитаны насквозь Февраль и Октябрь. Потом странности и удивительные совпадения понемногу сошли на нет, чтобы, начиная с 1985 года, вновь обильно украсить собой тихую скучную жизнь Советского Союза. И Советского Союза очень быстро не стало…
Так кто же все это организовал, кому обязана Россия неисчислимыми страданиями своих сыновей и дочерей? Для ответа на этот вопрос надо отмотать неумолимо текущее время назад. К началу Русско-японской войны. И нам сразу станет ясно, что будущие хаос и анархия были в России четко организованы. Тем, кто всерьез верит в самопроизвольное начало первой и всех остальных русских революций, следует обратить внимание на один малоизвестный факт. 27 января 1904 года в Санкт-Петербургскую государственную сберегательную кассу обратился вкладчик Филипп Воронов, получивший послание, лейтмотивом которого был истеричный призыв: «Спасайте ваши деньги». Подобные письма (как рукописные, так и отпечатанные на гектографе) внезапно появились в самых разных частях Российской империи и в короткий срок наводнили страну. Авторы листовки пугали: «Министрам нужны деньги на войну с Японией. Они берут наши деньги в сберегательных кассах и дают нам ренту».
Подготовка этой экономической диверсии началась загодя. Стоит обратить внимание, что листовки эти появились в русских городах точно в первый день (!) Русско-японской войны. Значит, тот, кто готовится подорвать финансовую стабильность России, должен был точно знать дату «внезапного» нападения японского флота на нашу эскадру в Порт-Артуре. А ведь письма надо было еще отпечатать, разослать по стране, спланировать их распространение и раздать разносчикам. Одним словом, работа большая и серьезная…
Листовки печатали не зря – во многих местах ситуация быстро стала критической, начался отток денег из сберегательных касс. Особенно сильная паника охватила Варшавскую, Прибалтийскую, Минскую, Виленскую и Гродненскую губернии. Но спокойная и взвешенная политика правительства достаточно быстро погасила ситуацию: вклады выдавались всем желающим, информация же о том, что сберегательные кассы и впредь намерены неукоснительно соблюдать свои обязательства перед вкладчиками, была помещена во всех крупных российских газетах. Сообщения такого рода были вывешены в самих сберегательных кассах, а также в общественных местах. Паника улеглась. Сейчас эту историю о панике вкладчиков в 1904 году рассказывают в современном Сбербанке, акцентируя внимание на сложностях и трудностях, которые эта солидная организация переживала за свою 160-летнюю историю. Вопрос, кто и почему организовал эти трудности, уже не поднимается и не исследуется. И никто не проводит параллелей между акциями, подобными этой, и дальнейшим раскручиванием маховика революции.
Кто же стоял за попыткой вызвать в России экономический коллапс? Первым порывом будет обвинение в адрес Японии. Безусловно, японские спецслужбы руку к ней приложили. Однако самостоятельно они просто не в состоянии были организовать панику такого масштаба хотя бы потому, что не имели в России столь разветвленной сети своей агентуры. Контакты японских спецслужб и русских революционеров ведь еще только начинались. К тому же неожиданная активность японцев в поиске контактов с подрывными элементами могла насторожить русскую контрразведку и предупредить царское правительство о скором начале войны. Ведь попади одна такая листовка куда следует, и весь ход Русско-японской войны мог повернуться по-другому.
Значит – японцам кто-то помогал. Спланировать и организовать все это могли лишь силы, имевшие разветвленную сеть своих людей по всей стране. И это были не революционеры, потому что ряды всех радикальных партий кишели провокаторами, и тогда дата японского нападения сразу стала бы известна царской охранке, а оттуда попала бы на стол руководства армии и флота. Такой утечки допустить было нельзя. Следовательно, структура, разославшая записочки по русским городам, должна была иметь железную дисциплину и в то же время находиться внутри России.
Так кто же так четко и слаженно организовал попытку дестабилизации внутренней жизни нашей страны? Кто помогал японцам в поисках разносчиков подметных писем, начиная раскачивать русскую лодку пока еще мирными средствами?
А за бурным развитием боевых действий Первой мировой войны также осталось не оцененным историками одно очень интересное событие. На фоне разразившейся катастрофы оно казалось маленьким и незаметным, потому никто ему особого внимания не уделил. И зря. Словно в маленьком осколке большого зеркала отразилась в этом событии будущая Русская революция. Ее сценарий и движущая сила проявили себя ровно накануне мирового конфликта – в июле 1914 года. Буквально за неделю до начала неожиданно вспыхнувшего мирового конфликта в столице Российской империи… начались забастовки. Страну, измученную первой русской смутой, удивить стачками было сложно. Привыкли к подрывной деятельности революционеров полиция и охранка, но эти забастовки были действительно необычными. Настолько, что нашли отражение во многих мемуарах. Главной же особенностью этих волнений и забастовок была их таинственность и загадочность. Возникли они без видимой причины, неожиданно, «случайно». Так же внезапно потом и закончились.
Татьяна Боткина, дочь царского медика, расстрелянного со своими венценосными пациентами в Екатеринбурге, упоминает и об этих странных стачках: «Рабочие бастовали, ходили толпами по улицам, ломали трамваи и фонарные столбы, убивали городовых. Причины этих беспорядков никому не были ясны; пойманных забастовщиков усердно допрашивали, почему они начали всю эту переделку.
– А мы сами не знаем, – были ответы, – нам надавали трешниц и говорят: бей трамваи и городовых, ну мы и били»[11].
Председатель Государственной думы М. В. Родзянко в своем труде «Государственная дума и февральская 1917 года революция» тоже уделяет этим событиям много внимания: «Петроград в 1914 году, перед самой войной, был объят революционными эксцессами. Эти революционные эксцессы, возникшие среди рабочего населения Петрограда, часто влекли вмешательство вооруженной силы; происходили демонстрации, митинги, опрокидывались трамвайные вагоны, валились телеграфные и телефонные столбы, устраивались баррикады»[12]. Родзянко даже указывает нам на время возникновения беспорядков – «во время посещения России представителем дружественной нам державы – Президентом Французской Республики Пуанкарэ»[13].
Для справки: президент Раймон Пуанкаре приехал в Россию 20 (7) июля 1914 года. Это ключевое время завязывания будущего мирового конфликта. До начала войны всего одиннадцать дней!
«Возлагать венок на гробницу Александра III французскому президенту пришлось под последние отголоски уличной борьбы», – пишет и товарищ Троцкий в своей «Истории русской революции»[14]. Посол Морис Палеолог, встречавший в русской столице своего президента, вспоминает: «Возвратясь в Петербург по железной дороге в три четверти первого, я узнаю, что сегодня, после полудня, без всякого повода, по знаку, идущему неизвестно откуда, забастовали главнейшие заводы и что в нескольких местах произошли столкновения с полицией»[15].
Проанализировать причины неожиданной вспышки рабочих демонстраций никто в правительстве не успел. Потом в стране произошли такие потрясения, по сравнению с которыми пара сломанных трамваев показалась золотым веком. Но в конце июля 1914 года у русского руководства эти беспорядки вызвали серьезное беспокойство. Однако из-за начавшейся войны в причинах и организаторах таинственных забастовок русские спецслужбы разобраться не успели. Затем у них появились более важные заботы, потом возникшая революция быстро и эффективно уничтожила сами спецслужбы. Поэтому причину забастовок так никогда и не выяснили. Точнее сказать – не доказали, потому что во всех указанных мемуарах виновные и организаторы называются авторами легко и без промедления.
«Не подлежит никакому сомнению, что и волнения среди фабрично-рабочего класса были результатом деятельности Германского Генерального Штаба», – пишет Родзянко[16]. Согласна с ним и Татьяна Боткина, написав о немецком происхождении «трешниц», что давали таинственные агитаторы несознательным рабочим[17]. Виновник ясен – это немцы. Снова мы видим это простое доказательство: а кто же еще? Кто может устраивать забастовки в России прямо накануне войны с ней? Конечно, тот, кто готовится на нее напасть, – немцы. И все в этом построении логично и верно, если забыть об одном факте: Германия не готовилась к нападению на Россию!
Ее единственный существовавший военный план (План Шлиффена) этого не предусматривал[18]. И зачем ей тогда организовывать демонстрации и битье городовых в Петербурге? Вот к войне с Францией Германия действительно готовилась, поэтому логичнее создать беспорядки в Париже, дестабилизировать промышленность и обстановку именно там. Может быть, опять японцы? Но нет – в Первой мировой войне Япония выступит на стороне Антанты и отнимет у Германии ее китайские владения – Циндао. Противоречий с Россией у нее уже нет. Япония спокойно строит свою империю в Азии. Зачем же ей дестабилизировать обстановку в Петербурге?
А вот у одной державы такой мотив есть. У той, что кропотливо готовит столкновение двух своих геополитических конкурентов: Германии и России. Со всем миром (то есть с Британской империей и ее союзниками) воевать Германия не решится. Поэтому Британия устами главы Форин-офиса сэра Грея создает, тщательно создает у немцев ощущение уникальности момента: только сейчас Англия будет нейтральна, поэтому можно быть жесткими и твердыми. Можно сразу решить сербскую проблему, а заодно и поставить на место Россию и Францию. Для создания этого ошибочного ощущения у германского и австрийского правительства «союзники» готовы на любые трюки. В том числе и на имитацию слабости России путем фабрикации стачечного движения…
Германию на Россию всеми силами натравливали англичане. Именно они и провоцировали таинственные забастовки и волнения. Все это не более чем часть масштабной кампании по дезинформации германского правительства, в которую чуть позже включится даже британский монарх. Цель – развязывание мировой войны.
«Забастовки возникали и организовывались без всяких видимых причин, – пишет Родзянко. – …Однако за несколько дней до объявления войны, когда международное политическое положение стало угрожающим, когда маленькой братской нам Сербии могущественной соседкой Австрией был предъявлен известный всем и неприемлемый для нее ультиматум, как волшебством сметено было революционное волнение в столице»[19].
«Как только была объявлена война, вспыхнул грандиозный патриотический подъем. Забыты были разбитые трамваи и немецкие трехрублевки…» – вспоминает о первых днях начавшейся войны Татьяна Боткина[20].
Мы видим интересную картину: буйство забастовок «как волшебством сметено» сразу после начала боевых действий. Но ведь это невозможно. Если бы за подготовкой беспорядков стояли германские спецслужбы, то после начала реальной войны России и Германии их деятельность должна была только увеличиваться и нарастать. А тут она в несколько дней полностью свернута.
Писательница Барбара Такман за свою книгу «Первый блицкриг. Август 1914» получила Пулитцеровскую премию. Такие награды зря не дают. Открываем, читаем: «Престарелый посол граф Пурталес, который провел семь лет в России, пришел к выводу и постоянно заверял свое правительство в том, что эта страна не вступит в войну из-за страха революции»[21].
Граф Фридрих Пурталес – это посол Германии в России. Насмотревшись на разбитые трамваи, в июле 1914 года он пишет в Берлин, что эта страна, то есть Россия, в войну не вступит. Начитавшись таких писем, немцы и австрияки займут жесткую позицию, что в конечном итоге как раз к мировой войне и приведет. Но ведь не германская же разведка для своего собственного посла устраивает «показательные» забастовки и демонстрации? Значит, не немцы, не японцы. Но кто же тогда выпускает русских рабочих на улицы и раздает им «трешницы», чтобы показать слабость России?
Если нет в этом вопросе у нас пока полной ясности, рассмотрим еще один загадочный случай. О нем говорит нам в своих воспоминаниях глава русской партии социалистов-революционеров Виктор Михайлович Чернов. Были у эсеров теплые взаимоотношения с Партией польских социалистов (ППС). Дружба была долгой и проверенной: вместе разрушали русское государство во время первой революции, вместе убивали полицейских и солдат. Но вот наступает 1914 год, и ситуация меняется.
«…На нас пахнуло чем-то необычным и тревожным от выступления Иосифа Пилсудского в начале 1914 г.», – пишет глава эсеров[22]. Что же случилось, какая кошка пробежала между революционными партиями? Ничего не произошло, просто глава ППС и будущий глава независимого польского государства прочитал в Париже в зале Географического общества лекцию. И все дело в ее содержании…
«Пилсудский уверенно предсказывал в близком будущем австро-русскую войну из-за Балкан», – пишет Чернов и далее приводит слова польского социалиста, в точности угадывающего сценарий начала Первой мировой войны[23]. Уверенно и безошибочно Пилсудский рассказывает, какая держава за какую вступится, кто и почему ввяжется в вооруженный конфликт. Но не это главное!
«…Пилсудский ставил ребром вопрос: как же пойдет и чьей победой кончится война? Ответ его гласил: Россия будет побита Австрией и Германией, а те в свою очередь будут побиты англо-французами (или англо-американо-французами)»[24].
Проницательность будущего польского диктатора невероятная! Николай II, Вильгельм II, Франц Иосиф еще даже не подозревают, что будет война. Эрцгерцог Франц-Фердинанд спокойно играет с детьми в своем дворце Бельведере, Гаврила Принцип учится в университете. Организация «Млада Босна» еще даже не думала убивать наследника австрийского престола, генеральные штабы будущих противников еще не имеют никаких планов будущей войны. А Иосиф Пилсудский не просто досконально знает ее сценарий, но ему даже известно, чем она закончится!
Понять логику Пилсудского сложно даже ненавидящему царское самодержавие эсеру Чернову: как же может быть разбита одна Россия, если на ее стороне и Англия, и Франция, и США, которые, по словам самого оратора, войну выиграют?! В XXI веке нам просто согласиться с поляком – потому что мы знаем дальнейшие события. Но в 1914 году его прогноз выглядит, по словам Чернова, «карточным домиком, мечтой политического комбинатора»[25]. Пилсудский же, ничуть не смущаясь, не только предрекает будущую войну и в точности называет ее результаты, но и намекает на выигрышную тактику в ее ходе для борцов за независимую Польшу. Только намекает, потому что в аудитории сидят посторонние люди. Для конкретики он присылает к Чернову своего соратника по фамилии Иодко, будущего посла Речи Посполитой в Константинополе.
«Этот разговор в моей памяти останется как один из самых замечательных, которые мне приходилось вести», – указывает глава русских социалистов-революционеров[26]. Конечно, любому человеку не часто приходится беседовать с людьми, досконально знающими будущее. Однако чем больше говорит посланец Пилсудского, тем более возрастают удивление и непонимание Чернова. Иодко рассказал ему, что в случае войны поляки будут помогать немцам «очищать губернии царства Польского» от русской армии.
«Я буду с вами совершенно откровенен… Мы уже теперь усиленно готовимся на случай всеевропейской войны… Мы предпочитаем германской армии – австрийскую. У нас в Галиции уже идет военная подготовка польских военных кадров… Австрию мы предпочли Германии потому, что она слабее и ей можно будет ставить условия», – приоткрывает свои карты посланец Пилсудского[27].
По ходу разговора грустнеет Виктор Михайлович Чернов. Имевший «опыт» первой русской революции, он понимает, что затевается что-то громадное и масштабное, а он – глава партии эсеров – ничего об этом не знает. Рулевые и направляющие потоки мировой закулисной политики на этот раз обходят его стороной. Потому что одно дело читать «сумасшедшие» лекции, совсем другое – им следовать и готовить военные кадры для австрийской армии. На карту ведь ставится независимость родины – ошибись Пилсудский со своим прогнозом, который похож на бред сумасшедшего, и последствия для будущего Польши могут быть непредсказуемыми. Значит, Пилсудскому известно нечто, для него, Виктора Чернова, пока неизвестное.
А Иодко рассказывает дальше: оказывается, в плане польских социалистов учтено все. В нужный момент они предают немцев и меняют свою ориентацию на англо-французскую:
«…И для Парижа, и для Лондона это не является тайной. Первая фаза войны – мы с немцами против русских. Вторая и заключительная фаза войны – мы с англо-французами против немцев»[28].
После этих слов воцарилось молчание. Чернов окончательно поражен. Остается удивляться и нам. Хотя, зная цели англичан и французов в будущей войне, удивляться не приходится. Они кропотливо готовят Первую мировую войну. По ее результатам Россия и Германия должны быть уничтожены, поэтому все, кто ненавидит эти два государства, – помощники. Но комбинация планируется «союзниками» настолько сложная и виртуозная, что у поляков может возникнуть непонимание на крутых политических виражах. Для этого и делятся с Пилсудским информацией, чтобы поляки готовились и вели себя правильно. Утечки можно не бояться – расскажи тот же Иодко все это русскому жандарму, его слова всерьез никто не воспримет. Как не восприняли бы в январе 1991 года информацию об августовском путче в СССР, будущем распаде Союза и начале первой чеченской войны. Это просто кажется невероятным. Пока не происходит в действительности…
По всей хронике Первой мировой войны и выросшей из нее русской революции разбросаны такие невероятные и фантастические истории. Ими пестрят известные мемуары и абсолютно открытые источники, нужно просто обратить на них внимание. Вот, например, будущий герой Финляндии, а тогда еще русский кавалерийский генерал Карл Густав Маннергейм провел в боях мировой войны три года. В феврале 1917-го он приехал в родную Суоми на побывку. Начались радостные встречи, приемы и свидания. И в мемуарах Маннергейма мы читаем: «На обеде у моего давнишнего приятеля по кадетскому корпусу я встретил несколько бывших офицеров и старых друзей. Во время обеда никто даже не обмолвился о том, что за последние два года около двух тысяч добровольцев выехало в Германию, чтобы получить там военное образование. Между тем именно эти люди должны были вступить в армию, которая, в случае давно ожидаемой революции в России, могла освободить Финляндию»[29].
Стоп. На дворе 1917-й; если за последние два года уезжали финны в Германию, то начался этот процесс в 1915 году. Но в то время в России революцией и не пахло, откуда же горячим финским парням известно, что она непременно будет? Да мало того, она для них еще и «давно ожидаемая», поэтому они загодя готовят антирусскую армию, что сделает их страну независимой. Совпадение, случайность, предчувствие?
Нет, точное знание, как и в случае с Пилсудским. Англичане готовят уничтожение России и Германии путем натравливания их друг на друга. Для осуществления плана им нужны помощники, Россия ведь очень большая, одними поляками не обойдешься. Только Польше в будущем раздроблении нашей страны отводится первостепенная роль, а Финляндия в силу ее величины может подключиться к процессу и в 1915 году. От нее требуется гораздо меньше, поэтому и информация туда попадает позже, в точном соответствии со сценарием…
Вот так, используя логику и факты, можем мы вычислить тех, кто организовал крушение Российской империи…
Но в истории одной логикой не обойдешься. Потому перейдем к фактам. Общепризнанная версия возникновения Февраля проста и незатейлива. Россия вступила в войну, понесла в ней огромные потери, экономика страны надорвалась, и, как следствие всего этого, недовольный народ устранил прогнившее самодержавие. Так ли это на самом деле? При более детальном ознакомлении с фактами и логическом их осмыслении такое простое построение рассыпается как карточный домик.
Начнем с очевидных вещей, которые оспорить невозможно. Победившая попытка изменения существующего строя называется революцией, потерпевшая поражение – бунтом, мятежом и антигосударственным заговором. Для любого проявления недовольства действующей властью нужен повод, который либо перерастает в победоносную революцию, либо бесславно подавляется. В Первой мировой войне участвовало 38 стран, в том числе и крупнейшие европейские монархии. К 1917 году, за три года борьбы, все участники мировой схватки понесли огромные человеческие и экономические потери. Число этих потерь было, безусловно, разным, но и размеры стран – участниц войны и их экономический и мобилизационный потенциал были также различными.
Причинами недовольства, то есть поводом к смещению власти во время войны, могут быть военные поражения или невероятное ухудшение уровня жизни населения. В конце мировой войны революции произошли в Германии и Австро-Венгрии. Это изменение государственного строя было во многом обусловлено именно военным поражением данных держав и ужасающим состоянием их экономики. В 1917 году революция произошла только в России. Если следовать логике, то получается, что либо на целых полтора года ранее своих противников Россия потерпела военное поражение, либо страдания и лишения ее граждан превзошли все мыслимые пределы. Так нам и внушала советская историография, а теперь то же самое говорят уже историки либерального разлива. Но в том-то и дело, что ни военно-стратегических, ни экономических причин для бунта у русского населения в феврале 1917 года не было!
Потенциал развития нашей страны в начале XX века был столь мощным, что ситуация в стране, на фронтах и в армии не ухудшалась, наоборот, она даже улучшалась. Фронт был стабилен, внутри страны было спокойно. Разумеется, Россия образца третьего года войны была не так хлебосольна, как в предвоенное время. Но не будем забывать о том, что во все времена война приносила с собой голод, лишения и мобилизацию. Колоссальная, небывалая доселе схватка повлекла за собой соответствующие сложности во всех сферах жизни. Уровень жизни, безусловно, снизился, продовольственная ситуация ухудшилась по сравнению с мирным временем. Но так было везде, и у противников, и у «союзников» наших тоже. Практически повсеместно переходили к нормированию потребления, вводили продовольственные карточки. В Германии правительство, почувствовав нехватку продовольствия из-за английской морской блокады, достаточно быстро перешло к прямому изъятию и распределению продуктов. В Австро-Венгрии еще в начале 1915 года была введена карточная система на хлеб, а потом и на другие товары народного потребления. Недоедали в Британии, чьи корабли с заморским продовольствием один за другим пускали на дно германские подлодки, – «различные ведомства конфисковывали весь подвоз продовольствия для воинских частей и для рабочих по снабжению; картофель и мука стали недоступными для неимущих слоев населения»[30]. Английский премьер Дэвид Ллойд-Джордж писал: «К осени 1916 года продовольственный вопрос становился все более серьезным и угрожающим»[31]. Серьезные проблемы с продуктами были и во Франции, половину территории которой оккупировали немцы, а многие промышленные предприятия просто оказались в зоне боевых действий. Троцкий, возвращавшийся в 1917 году в Россию через Швецию, пишет, что в этой нейтральной скандинавской стране ему «запомнились только карточки на хлеб»[32].
Словом, голодали русские люди не больше, чем в других воюющих странах, и куда меньше, чем в «свободной» России, через небольшой промежуток времени после второй и третьей революций. И уж совершенно несравнимы лишения жителей Петрограда в 1917 году со страшным голодом, постигшим население этого же города во время блокады Ленинграда. А ведь это не просто один город, это даже во многом одни и те же люди. Но в 1942 году, умирая от голода, никто почему-то не идет на улицу с требованием хлеба.
Почему? Потому, что по-другому воспринимает противника? Потому, что идеологически обработан? Да. Но главное – каждый знает, что власть шутить не будет и такие демонстрации, безусловно, играющие на руку противнику, будут беспощадно подавлены. И – нет подстрекателей и вожаков. Тех, кто может завести толпу, и, манипулируя ее действиями, направить в нужную сторону. Ведь в Петрограде 1917 года иностранным разведчикам работать значительно вольготнее, чем в Ленинграде 1942 года…
Экономика Российской империи кряхтела, трещала, но выдерживала даже огромные расходы на войну. Если в 1914 году военные расходы России составляли 1655 млн рублей, то в 1915 году эта цифра равнялась 8818 млн рублей, а в 1916 году – 14 573 млн рублей[33]. Поставки военного снаряжения из-за рубежа во многом покрывались английскими и американскими кредитами. Мобилизация вычерпала из России до 15 миллионов взрослых мужчин. Когда называют эту цифру в отрыве от остальных – она поражает. Если же сравнить с положением других воюющих стран, ситуация будет выглядеть совсем иначе. Призванные русские мужики составляли примерно 9 % населения России, тогда как в Германии и Франции отправили в армию около 20 %. Даже в Англии, всегда воюющей чужими руками, – почти 13 % населения[34].
В России было не хуже, а лучше, чем в других воюющих странах! Это в Германии призвали 17-летних, раздавались голоса о необходимости тотальной мобилизации всего мужского населения от 15 до 60 лет[35]. Верховное военное командование требовало, чтобы эта повинность, «хотя бы с ограничениями, была распространена и на женщин». В январе 1916 года императорским указом в Австрии военнообязанными были объявлены мужчины в возрасте 50-55-лет, а в Турции – до 50 лет[36]. Как видим, тяжести войны коснулись России ничуть не больше других воюющих стран.
Так почему же революция произошла именно у нас?
Этот вопрос мы должны задавать снова и снова. Может быть, дело в оккупации противником территории страны? Но тогда революция, безусловно, должна была начаться в Париже, а не в Петрограде, ведь половина французской земли была под немецкой пятой. Отличная ситуация для потрясений сложилась в Румынии: полностью разгромлена армия, большая часть страны и столица также оккупированы Германией. Мы же потеряли только не очень важную Польшу и некоторые прибалтийские земли. Никакого значения для продовольственного снабжения страны они не имели. Вся собственно русская территория была в целости и сохранности. Работала промышленность, а население не испытывало ужасов войны, которая велась за линией стабилизировавшегося фронта. Основная цветущая часть России будет разрушена значительно позже, в Гражданскую войну, которая именно для этого и будет развязана при прямом подстрекательстве и посильной помощи Антанты.
Таким образом, никаких классических предпосылок, из которых в военную пору может вырасти бунт, а за ним и революция, мы не находим. Кроме одной – желания руководства Великобритании уничтожить опасных геополитических соперников и умения английской разведки провоцировать смуту, беспорядки и смены режимов в неугодных государствах.
Чтобы сделать следующий шаг для правильного понимания февральских событий, надо говорить не о причинах революции вообще, а о причинах ее наступления:
♦ именно в 1917 году;
♦ именно в феврале этого года.
Таких причин несколько, их совпадение привело к тому, что именно этот месяц и этот год стали началом русской трагедии…
Русская промышленность делала все возможное для скорейшего перевооружения своей армии. Опыт войны со всей очевидностью показал, что рассчитывать нам приходилось только на себя. Поставки военной техники от «союзников» были строго дозированными и преследовали двоякую цель: не допустить разгрома России и выхода ее из войны и одновременно избежать решающих побед на Восточном фронте. Ослабевшая, но сопротивляющаяся Россия была необходима для планов, срок выполнения которых наступал…
В то же время русское правительство с уверенностью смотрело в будущее – на следующий год было запланировано изменение военного положения страны. Подходил к концу страшный бич русской армии – снарядный голод. Невозможно подсчитать, сколькими жизнями заплатили мы за хроническое молчание русской артиллерии. В начале войны русская полевая артиллерия располагала запасом в 1000 снарядов на орудие, к 1917 году запас на орудие составлял 4000 снарядов.[37] Это означает, что теперь любое крупное наступление можно было планировать, учитывая массированную артиллерийскую обработку обороны противника. Ясно, что прорыв и победа в такой ситуации были куда более вероятными. Ведь если русские солдаты умудрялись воевать и без снарядов, и без патронов, с ними они были бы просто непобедимы.
С одними винтовками наперевес наши солдаты выкосили весь цвет австро-венгерской армии на полях Галиции и в ущельях Карпат. Досталось и немцам – статистика гласит, что полки германской армии, дравшиеся на Восточном фронте, несли вдвое большие потери, чем сражавшиеся на Западном. Турки, разгромившие англичан и французов, потерпели от русской армии страшное поражение, и русские воины стояли на подступах к Ираку. И эта героическая армия вступала в новый, 1917 год сильная как никогда.
На весну – лето очередное наступление готовили и Россия, и ее «союзники». Напротив, германская армия готовилась к стратегической обороне. «Наше положение было чрезвычайно затруднительным и почти безвыходным. О наступлении думать не приходилось, мы должны были держать резервы наготове для обороны. Нельзя было надеяться также на то, что какое-либо из государств Антанты выйдет из строя. Наше поражение казалось неизбежным…» – пишет в своих воспоминаниях Эрих Людендорф[38].
Оттого так пессимистически настроены немецкие военные, что на стол их ложатся не только доклады германских министров, но и бумаги их австро-венгерских коллег. А от них веет просто покойницким «оптимизмом».
«Совершенно ясно, что наша военная сила иссякает. Я не буду останавливаться на этом положении, потому что это значило бы лишь злоупотреблять временем вашего величества. Я хочу только указать на сокращение сырья, необходимого для производства военного снабжения, на то, что запас живой силы совершенно исчерпан, и главное – на тупое отчаяние, овладевшее всеми слоями населения в силу недостатка питания и отнимающее всякую возможность дальнейшего продолжения войны. Если я и надеюсь, что нам удастся продержаться в течение еще немногих ближайших месяцев и провести успешную оборону, то для меня все же вполне ясно, что дальнейшая зимняя кампания для нас совершенно немыслима, то есть, другими словами, что поздним летом или осенью мы во что бы то ни стало должны заключить мир»[39].
Так мрачно описывает сложившуюся ситуацию в докладе своему монарху австрийский министр иностранных дел граф фон Чернин. В условиях сильно возросшей боевой мощи русской армии уставшая немецкая не смогла бы долго противостоять натиску с запада и востока. Вместе с немцами на дно безоговорочно следовали и Австро-Венгрия, Болгария и Турция, чьи войска держались исключительно благодаря германской помощи. Единственная надежда немцев не выиграть войну, а хоть как-то выстоять – это действия их подводных лодок! «Без подводной войны разгром Четверного союза в 1917 году казался неизбежным»[40], – указывает Людендорф. На сухопутную армию, стало быть, надежды уже не было.
Военная катастрофа Германии, а с ней и всех ее сателлитов неминуемо наступала в 1917 году. «Если бы Россия в 1917 году осталась организованным государством, все дунайские страны были бы ныне лишь русскими губерниями, – сказал в 1934 году канцлер Венгрии граф Иштван Бетлен. – Не только Прага, но и Будапешт, Бухарест, Белград и София выполняли бы волю русских властителей. В Константинополе на Босфоре и в Катарро на Адриатике развевались бы русские военные флаги. Но Россия в результате революции потеряла войну и с нею целый ряд областей…»[41]
Победа была очень близка, а значит, Россия становилась победившим государством. Однако наша общая победа, все признаки которой были уже налицо, «союзникам» была не нужна в принципе, ведь тогда придется делиться трофеями. Придется отдать России Босфор и Дарданеллы, открыть ей выход из закупоренного Черного моря в Средиземное. И Россия выйдет из горнила страшной войны не разрушенной, а усилившейся. И не отдать ей проливы в условиях победы невозможно. 1 декабря 1916 года Николай II обратился к армии и флоту с приказом, которым подтвердил намерение бороться за восстановление наших этнографических границ и обладание Константинополем. Таким образом, были обнародованы достигнутые договоренности. Просто не выполнить их после победоносного окончания войны было уже нельзя. Но вот если России в списке держав-победителей не будет – тогда ничего отдавать не придется!
Не нужно нашим партнерам по Антанте окончание мировой бойни в наступающем году – еще рано. Нужный «союзникам» вариант – это не победа, а уничтожение России и Германии как крупных держав, с полной ликвидацией их экономического потенциала. Для этого желательно возникновение в этих странах хаоса и гражданской войны как фактора окончательного ослабления. В начале 1917 года народы России и Германии еще не готовы убивать своих соплеменников, надо еще более усугубить их страдания, чтобы сценарий сработал. Благодаря стараниям «союзников» война не закончится в этом году, продлившись еще полтора года. Миллионы солдат еще сложат свои головы для выполнения планов наших «союзников», которым нужна не просто победа над врагом, а его тотальное сокрушение и смена политического строя. Первой должна была вспыхнуть Россия – сбросить царский режим и послужить детонатором для остальной монархической Европы. Именно поэтому война протянется еще больше года, и Германия падет в ноябре 1918-го, а не летом 1917-го. Как можно «удлинить» войну, если одна из сторон конфликта готова проиграть? Только ослабив другую. Февральская революция, несмотря на свою видимую прогрессивность, быстро приведет к крушению русской армии, а это в свою очередь придаст второе дыхание Германии, Австрии, Турции и Болгарии. Война будет продолжаться. Вот почему «буржуазно-демократическая» революция в России должна была произойти именно в 1917 году.
Есть и другие весьма убедительные факты, объясняющие нам, почему она стала «февральской», а не «августовской» и не «июльской». На февраль как на крайний срок переворота указывала дата готовящейся русским Генштабом Босфорской десантной операции: март – апрель 1917 года. Революция после этого мартовского наступления становилась невозможной, февраль был ее последним, крайним сроком. Ведь если русские войска займут Константинополь, то он станет русским простым «явочным» порядком. Такое развитие событий надо было предотвратить. Поэтому крайним сроком для революции мог быть только февраль.
Подведем итог: как это ни странно звучит, но именно улучшение, а не ухудшение военной ситуации привело к Февральскому перевороту! Делать революцию надо было именно сейчас. Уже забрезжил свет в конце тоннеля – для русских патриотов. Для организаторов мировой бойни и авторов сценария нашего разгрома это был последний звонок. Надо было спешить с развалом России – после войны такого шанса уже не будет. Еще немного – и не будет войны, а значит, и повода для самой революции. Сомневаетесь – вспомните, что было дальше. Как по заказу, падение монархии положило конец планам захвата Константинополя и проливов. Временное правительство много об этом говорило, но ничего не смогло предпринять из-за полной политизации армии и флота и нежелания солдат и матросов воевать.
Все вышеуказанное составляло внешние причины, по которым переворот в России должен был произойти до весны семнадцатого года. Но была еще одна, сугубо внутренняя причина, заставлявшая торопиться со свержением русского императора. Историки, рассказывающие нам об этих событиях, совершенно забывают один важный факт: в ноябре 1917 года истекал срок полномочий Государственной думы четвертого созыва. В конце июня 1916 года на стол Николая II легла докладная записка, результат совещания у премьер-министра Штюрмера. «Создание в будущей Государственной думе работоспособного и патриотически настроенного большинства приобретает особую важность при вызванном войной серьезном положении»[42], – совершенно правильно формулировали стратегию правительства в будущих выборах участники совещания. Прошлые выборы дали России множество антигосударственно настроенных депутатов, которые использовали думскую трибуну для постоянных нападок на государство и его руководство. Во время войны в Думе говорили такое, что не могли позволить себе даже в «парламентских» Англии и Франции. Дошло до того, что военный министр Сухомлинов был отдан под суд по обвинению в государственной измене, а его дело было инициировано думскими кругами. Сэр Эдуард Грей по этому поводу заметил русскому посланнику: «У вас, должно быть, очень смелое правительство, если во время войны оно отдает под суд военного министра».
И вот все эти крикуны могли запросто остаться без трибуны, славы и перспектив. Потому что руководство страны имело намерение провести выборы как военную операцию: быстро, успешно и полностью дезориентировав «думского противника». По плану, должны были распространяться слухи об абсолютно решенном продлении полномочий, с одновременным массовым выпуском политических памфлетов, изобличающих не только оппозиционных лидеров, но даже и целые партии. Готовились на предвыборную кампанию правительством и огромные деньги: около 5 млн рублей, из которых 2 млн должны были быть отпущены из казны, а оставшуюся сумму выделяли банки. За счет этого планировался выпуск брошюр «Правда о кадетах», «Желтый блок», рассказывавших правду об антирусской деятельности думских либеральных фракций[43]. Случись так, что правительство осуществит все эти меры на фоне успешного десанта на Босфоре, и на карьере большинства отечественных «демократов» можно будет ставить крест. Честолюбцы и прожектеры станут простыми гражданами, и путь во власть для них закроется, скорее всего, навсегда. Сорвать нежелательный для депутатов ход событий мог только государственный переворот. Февральская революция смела царское правительство: теперь как раз деятели Думы, рассевшиеся после переворота по креслам министров Временного правительства, контролировали выборы, их подготовку и ход. Оттого и молчат историки об окончании депутатских полномочий, что это знание придает последующему перевороту очень меркантильный вид. Борцы за свободу предстают заурядными карьеристами, готовыми ради своего возвышения рискнуть благополучием государства.
Более того – даже до осени семнадцатого власть не собиралась больше терпеть осиное думское гнездо. Готовится указ о роспуске парламента – новые выборы будут после победы. 22 (9) февраля 1917 года Н. А. Маклаков, бывший министр внутренних дел, получает распоряжение императора написать проект этого манифеста. Маклаков уже почти два года находится в отставке, отправленный туда после кампании по его травле в прессе и думских кругах. Причина нелюбви к нему депутатов – это его нелюбовь к ним. Будучи министром, он неоднократно сигнализировал монарху о, мягко говоря, странном и вредном для страны поведении руководителей парламента. И вот теперь именно ему поручает Николай II написать проект.
«…Надо, не теряя ни минуты, крепко обдумать весь план дальнейших действий правительственной власти, для того чтобы встретить все временные осложнения, на которые Дума и союзы, несомненно, толкнут ту часть населения в связи с роспуском Государственной думы…»[44] – указывает Маклаков.
Власть готовилась к решительной борьбе с внешним врагом в 1917 году. Для этого закономерно планировалось сначала утихомирить врага внутреннего. О том, что главный враг Российской империи – это ее «верные союзники», никто из власть предержащих не думал и не верил…
Правда о русской смуте семнадцатого года завалена за прошедшие десятилетия таким количеством домыслов и фальсификаций, что докопаться до нее очень сложно. Но надо, потому что сценарий развала России, опробованный в 1917 году, был с небольшими изменениями повторен в 1991 году с Советским Союзом. И если наши геополитические противники и организаторы двойного уничтожения нашей страны и далее будут нашими «союзниками», целостность и само существование нынешней России всегда будут находиться под угрозой. Знание прошлых сценариев уничтожения может предотвратить будущую гибель…
Тысячи, возможно, десятки тысяч сценариев государственных катаклизмов и переворотов было создано за человеческую историю. Успешные «проекты» воплощены в жизнь в количестве нескольких десятков. Революций такой разрушительной силы, с таким количеством жертв и таким тотальным уничтожением мощи страны, как случившиеся в России, не было более ни одной. В этой связи важно понять несколько моментов:
♦ Крах Российской империи не был предопределен.
♦ Революция не была неизбежной.
♦ Операция английской разведки по устранению русского конкурента не была безупречно рассчитанным гениальным планом.
Огромное количество незаметных глазу фактов, деталей и случайностей должны были, словно в мозаике, удачно совпасть друг с другом, наложиться одно на другое, чтобы получилась наша РЕВОЛЮЦИЯ. В таком масштабном «проекте» множество фактов сложились удачно для губителей России и неудачно для ее народа и правительства. Однако не надо поддаваться унынию. После каждого феерического успеха англосаксов следует не менее феерический провал. Уничтоженная, казалось бы, в 1917–1924 годах, Россия вновь обрела свою мощь. Когда мы с болью в сердце вспоминаем роковой для нашей страны семнадцатый год, давайте не будем забывать, что в сорок пятом наши танки будут в Берлине!
Главный виновник трагических событий в России – это Великобритания и США, в меньшей степени – Франция. То есть те страны, на стороне которых русская армия воевала с общим врагом. Нельзя упрекать врага за попытку выиграть войну путем создания внутренней смуты. Это враг, и предъявлять ему претензии глупо и смешно. А вот псевдодрузьям, одной рукой обнимающим тебя, а другой вонзающим в спину нож, – прощения нет.
Следом за ними основная тяжесть вины падает на русского императора. Именно его государственные «таланты» позволили осуществиться замыслу врагов России. Именно он расставил на ключевых постах людей, которые его предали. Именно он вызвал у своего ближайшего окружения стойкую аллергию к собственной персоне. Именно он позволил втянуть страну в мировую войну и пожертвовал сотнями тысяч жизней наших солдат за мифические «союзные» идеалы. Именно он своим внезапным для армии и страны отречением сделал рабочие волнения и мятеж Петербургского гарнизона свершившейся Февральской революцией. Но за эти ошибки Николай II заплатил страшную цену: жизнь своих невинных детей. И потому – бог ему судья…
Другие виновники крушения страны должны быть также названы. Точнее, виновник. Это не человек, это не организация, это социальный слой. Это – элита русского общества. Революцию и все последовавшие за ней события старательно направляли и взращивали «союзные» спецслужбы. Они – основные виновники происшедшего, но мы должны отчетливо понимать, что именно предательское поведение русской элиты помогло зловещим планам «союзников» воплотиться в жизнь. В наше время, когда от лиц, занимающих самые высокие посты в государстве, раздаются призывы к единению, к сплочению элиты, надо ясно осознавать, что именно отсутствие такой консолидации погубило Российскую империю. Поговорка гласит, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Именно пожелания процветания страны и улучшения русской действительности привели к миллионам жертв и уничтожению страны.
Политика Николая II вела монархию к гибели. Так полагали другие члены правящей династии. Царь ведет страну к катастрофе – считали лидеры большинства думских партий. Бездарное руководство войной привело к неоправданным потерям и поражениям – делились своими опасениями высшие военные руководители страны. Все они видели в сложившейся ситуации единственный выход: отстранение Николая Романова от власти. Никто из них не предполагал, что именно их действия по спасению страны и станут спусковым механизмом ее уничтожения. Не начни все эти круги «спасать» Российскую империю, вполне возможно, что она существовала бы еще и сегодня!
Заговор против монархии зрел в России давно. В войне желающие перемен видели благоприятное обстоятельство, ускользавшее от них со страшной быстротой. Удачный исход войны укрепил бы ненавистное самодержавие, а потому надлежало прийти к власти сейчас и довести эту войну «в единении с союзниками до победного конца». Такова была позиция основных думских партий: кадетов и октябристов, образовавших так называемый «Прогрессивный блок». Во главе заговора стояли их лидеры П. Н. Милюков и А. И. Гучков, а также председатель Государственной думы М. В. Родзянко. Приняли посильное участие и высокопоставленные военные: генералы В. И. Алексеев, В. И. Гурко, Н. В. Рузский.
Вот в 1915 году ставший позднее самым знаменитым членом Временного правительства эсер Керенский решает поправить свое подорванное думскими баталиями здоровье. Едет будущий «отец русской демократии» отдыхать в пансионат в Финляндию. Дадим слово ему самому: «Вскоре после моего возвращения состоялась тайная встреча лидеров «Прогрессивного блока», на которой было решено сместить с помощью дворцового переворота правящего монарха и заменить его 12-летним наследником престола Алексеем, назначив при нем регента в лице Великого князя Михаила Александровича»[45]. Свою роль в перевороте сыграли и военные, а точнее, высший генералитет, недовольный личностью царя и его поведением во время мировой войны. Жаждали отречения Николая и многие из семьи Романовых, надеясь на лучшее положение при новом монархе. Были среди членов правящей династии и поклонники республиканского способа правления, не чувствовавшие аномалии своих идей для лиц царской крови. Словно львы-вегетарианцы, мечтали они о том времени, когда никто не будет никого «есть», забывая о собственной неминуемой голодной смерти в этом случае.
Борцы за свободу в белых перчатках тайно, во время страшной войны, готовятся удалить главу государства от власти. Естественно, бескровно. Это как если бы Московский горком партии решил в декабре 1941-го «без насилия» отправить Сталина в отставку. О том, что идет война и что надорванный непомерно тяжелыми усилиями организм страны может и не выдержать борьбы за власть, никто не думал. Не приходила заговорщикам в голову мысль, что вожделенную власть они могут и не удержать. Большинство тех Романовых, кто наивно радовался Февральскому перевороту, будут позже убиты большевиками, а остальные еле унесут ноги из взбесившейся страны.
Желание перемен в эшелонах власти, ощущаемое русской элитой, и стало основным материалом «союзного» плана разрушения страны. «Мягкие» монархисты, такие как Родзянко, Милюков и Гучков, надеялись на установление конституционной монархии во главе с царевичем Алексеем или братом Николая II великим князем Михаилом Александровичем. Левые элементы, рупором которых стал Керенский, желали установления республики. Военные хотели твердой власти и прекращения предательства со стороны «немецкой» партии царского окружения. Отсутствие реальных доказательств этого никого не смущало: царица – немка, следовательно, в наших поражениях виновата она. Она же вместе с Распутиным якобы возглавляла попытки заключения сепаратного мира с Германией. Подобными слухами полнились великосветские салоны, душные казармы и думские коридоры.
Для приведения замыслов заговорщиков в жизнь первоначально планировалось арестовать царя и царицу и принудить его написать отречение. Такой вариант был определен основным у думско-военных заговорщиков. Поскольку планы «союзников» были более обширными, их спецслужбами было решено подкорректировать план – придать ему естественность. Дать повод и придать перевороту вид народного недовольства, а не вид заговора.
Информация о заговоре против Николая тогда действительно была известна очень многим. Однозначно знали о ней и в Лондоне, и в Париже. Генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич знал многих заговорщиков лично: «Мысль о том, что, пожертвовав царем, можно спасти династию, вызвала к жизни немало заговорщических кружков и групп, помышлявших о дворцовом перевороте… О заговоре, наконец, были осведомлены Палеолог и Джордж Бьюкенен, послы Франции и Великобритании»[46].
В мае 1916 года Европу посетила русская парламентская делегация во главе с Милюковым. «Союзные» правительства питали к этой «парламентско-общественной» группе горячую симпатию. Русская разведка докладывала, что во время неформальных встреч парламентариев у них частенько заходили разговоры на такие темы, за которые в военное время принято расстреливать. Николай II получает все больше подобной информации, узнает он и о поддержке правящими кругами Англии и Франции думских оппозиционеров. Фрейлина императрицы Анна Вырубова пишет: «Государь заявил мне, что он знает из верного источника, что английский посол сэр Бьюкенен принимает деятельное участие в интригах против Их Величеств и что у него в посольстве чуть ли не заседания с великими князьями по этому поводу»[47].
Свидетельств таких невероятно много. Вот генерал-майор свиты, дворцовый комендант Воейков, вспоминает о впечатлении, которое произвела на него встреча с английским и французским послами во время новогоднего приема 1917 года в Царском Селе:
«На этом приеме послы – Бьюкенен и Палеолог – были неразлучны. На их вопрос о вероятном сроке окончания войны я ответил, что, на мой взгляд, состояние армии настолько поднялось и улучшилось, что если ничего непредвиденного не произойдет, то с началом военных операций можно ожидать скорого и благополучного исхода кампании. Они мне ничего на это не ответили, но обменялись взглядами, которые на меня произвели неприятное впечатление»[48].
«Союзники» не просто знали о готовящемся заговоре против руководителя России, а организовывали и координировали его. Для того чтобы направлять события в нужное русло, вновь используется законспирированная агентура западных разведок. Как по мановению волшебной палочки, начинаются забастовки, митинги и шествия, которые никто не организовывал, а уже затем ослепленная элита возглавляет разрушительные силы. Большинство тех, чьими стараниями была уничтожена Россия, действительно искренне хотели блага своей родине и использовались «союзниками» втемную. Как матрешки, вложенные одна в другую, так и заговорщики знали каждый свою, строго дозированную правду об истинных замыслах. Ведь истинные кукловоды всегда остаются в тени, отправляя под свет прожекторов своих подопечных. Такая скрытая агентура находилась до поры до времени на вторых и третьих ролях, а после переворота совершила рывок к власти, чтобы в самый короткий срок разрушить основы государства и ввергнуть Россию в хаос. Для сокрушения России надо поставить у руля страны марионеточное правительство, которое бы послушно выполняло чужую волю. Позднее, уже будучи членами Временного правительства, они, эти подопечные, будут совершать странные и необъяснимые на первый взгляд поступки, буквально «копать себе могилу», приближая большевистскую революцию. Невозможно здраво объяснить дальнейшие шаги «февралистов», не предположив, что выполняли они приказы своих хозяев и отрабатывали деньги, вложенные в их «безупречные биографии».
Но к «странным» и «удивительным» действиям Временного правительства мы еще вернемся чуть позже. А сейчас вспомним ход событий Февральской революции…
Глава 2
Ложь и обман как движущие силы Февральской революции
История проклянет пролетариев, но она проклянет и нас, вызвавших бурю.
П. Н. Милюков
Англо-французский капитал помогал Гучковым и Милюковым сместить Николая II, чтобы они помогли ему «победить» Германию.
В. И. Ленин. «Письма издалека»
Февраль 1917 года – это точка, в которой сошлись интересы англичан и интересы внутренних заговорщиков. (В исторической литературе все даты Февральской революции обычно даются по старому стилю, будем этому правилу следовать и мы. Хотя по новому стилю она уже Мартовская.)
Надо было немедленно действовать, затяжка могла привести к потере контроля над ситуацией. И руководство западных спецслужб дало своим агентам зеленый свет. Благо прямо накануне переворота у них появился легальный способ находиться на месте будущих событий и корректировать свои планы. В Петрограде проводится очередная Межсоюзническая конференция. Официальная ее цель – координация действий союзников в организации будущего наступления. Неофициальная – последние приготовления к перевороту. Совпадение, конечно, чисто случайное: до этой конференции все встречи по координации действий происходили только во Франции. А вот накануне устранения русской монархии, финансируемого и подталкиваемого союзными разведками, совет Антанты впервые проходит именно в русской столице. Пока генералы и дипломаты говорят о войне – заговорщики проверяют готовность к перевороту, дают последние инструкции и деньги. Делегаты прибывают в русскую столицу 3 (16) февраля 1917 года, уедут 6 (20) – го. Через две с половиной недели, 23 февраля (8 марта) 1917 года в Петрограде начнутся беспорядки…
Тщательно подготавливая свержение русского царя, «союзники» не скупятся на выражение дружеских чувств к нему, его просто душат в объятиях. Их лицемерие не имело пределов: к 1916 году император Николай II отмечен высшими наградами Франции, Англии, Бельгии и Сербии. Был русский царь и фельдмаршалом Великобритании, хотя этого звания не имел даже английский король…
Эта книга посвящена не революционным процессам в России, поэтому мы пройдемся по февральским и октябрьским хроникам вскользь. Нас революционеры и их действия интересуют в первую очередь своей связью с нашими «союзниками» по Антанте. Скажу сразу: прямых доказательств финансирования англичанами и французами Февральской революции и заговора против русского царя нет. Есть огромное количество намеков, ссылок в различных книгах, наблюдений и логических выводов. Но именно логика событий, поступков и действий неопровержимо подтверждает, что это они организовали и оплатили уничтожение русского государства. К этому выводу начинаешь приходить, и анализируя поведение Антанты. Об этом кричат и последовательность организации мировой бойни, и ее результаты, где России было уготовано место среди побежденных, хотя она три года воевала на стороне победителей. Доказательством причастности «союзников» к разрушению русской монархии являются сроки наступления революции, столь удачные, сколь и внезапные для всех…
«Закулисная работа по подготовке революции так и осталась за кулисами», – пишет в своих мемуарах Милюков. И вот уже – никем не организованные рабочие сами непонятно почему вышли на улицы русской столицы. Не ожидали такого развития событий думские заговорщики, готовившие дворцовый переворот, оказались не готовы помогавшие им генералы. Не подозревали о революции эсеры и большевики, сидевшие за столами уютных швейцарских кофеен и пивных. Не надеялся на нее в Цюрихе Владимир Ленин, не верил строкам нью-йоркских газет Лев Троцкий, Иосиф Сталин не подозревал, что доживает последние дни своей ссылки. Спокойно садился в свой поезд, отправляясь в Ставку в Могилев, русский император, с легким сердцем провожала его в Ставку супруга.
Все должно было выглядеть так, словно события развивались сами собой и волны народного гнева потребовали смещения ненавистной монархии. Для этого нужны были беспорядки, и беспорядки масштабные, способные сойти за народную революцию. Недовольная часть русской элиты была готова к действиям, но и ей не хватало повода. Керенский в своих мемуарах прекрасно определил их настроение: «Сцена для последнего акта спектакля была давно готова, однако, как водится, никто не ожидал, что время действия уже наступило».
И повод для недовольства людей был выбран безошибочный – хлеб. Продовольствия в России было в достатке – излишек хлеба, за вычетом собственного потребления и союзных поставок, в 1916 году составил 197 млн пудов[49]. Но именно в феврале начались перебои в поставках. Очередная смута снова начиналась по сценарию 1905 года: демонстрации, войска, жертвы. С той только разницей, что в столице в 1917 году стояли не отборные гвардейские полки, а их запасные части. К тому же только что закончился призыв новобранцев, родившихся в 1898 году. Казармы были полны молодыми людьми 18 и 19 лет, которых из-за больших потерь призвали на службу ранее положенного срока. В случае столкновений с «народными» демонстрациями можно было смело предсказывать, что эти войска не будут эффективно бороться с бунтом.
Первый звонок русской трагедии прозвучал 18 февраля: как и накануне Кровавого воскресенья, на Путиловском заводе вспыхнула забастовка. Предприятие это по-прежнему было не простое, а оборонное и выпускало продукцию, от наличия которой в окопах зависела жизнь или смерть русских солдат. В демократической Франции завод, работающий на оборону и забастовавший в военное время, был бы оцеплен колониальными войсками, а все зачинщики были бы быстро арестованы, судимы и расстреляны. В «темнице народов», как нам представляют царскую Россию, не сдвинулся с места ни один городовой.
Много странностей было в поведении властей в том феврале, с этого попустительства забастовщикам все и началось. Зерно бунта в зародыше не подавили. И тут сама природа, казалось, выступила против России. В феврале в Центральной России ударили сильные морозы до минус 43°. Это привело к выходу из строя свыше 1200 паровозов, что, в свою очередь, и затруднило подвоз продовольствия. В столице начались перебои с продуктами, поэтому 19 февраля власти объявили о введении в городе хлебных карточек. Помимо всего этого, в Петрограде упорно распространялись абсолютно беспочвенные слухи о предстоящем голоде. Естественно, горожане стали закупать больше хлеба, что усилило нехватку продуктов еще сильнее. Хлеба не стало, но только черного, белый, чуть подороже, лежал свободно. У магазинов выстроились огромные очереди, в которых громко ругали правительство. Оставалось «правильно» объяснить недовольному населению причины возникших трудностей. Это был тот самый, присущий только монархиям, недостаток: в лавки не завезли булку, а во всем виновато самодержавие.
После окончания консультаций с «союзными» делегациями, прибывшими на конференцию, Николай II спокойно отбыл в свою Ставку в Могилев. 22 февраля 1917 года он покинул свою столицу. Царя часто упрекают в том, что он покинул Петроград в самый ответственный момент. Но основания для отъезда были у русского монарха веские: он командует вооруженными силами страны и должен быть в Ставке. Причин для особого беспокойства не было. Несмотря на то что день открытия заседаний Государственной думы, 14 февраля, планировался как начало рабочих демонстраций, благодаря четким действиям охранного отделения беспорядки были предотвращены, произведены аресты. Последние в истории русской охранки[50]…
Запланированные выступления не состоялись. Бастовало лишь до 20 тысяч рабочих. На двух заводах рабочие вышли было с пением революционных песен и криками: «Долой войну», но были рассеяны полицией. На Невском проспекте студенты и курсистки собирались толпами, но тоже были разогнаны. Казалось, столица успокоена и Николай II может спокойно отправляться руководить боевыми действиями. Но, уезжая и ощущая тревожную ситуацию в своей столице, царь отдает приказ отправить в Царское Село с фронта надежные части. На всякий случай. Разве мог он предполагать предательство высшего военного руководства?!
«В половине февраля, – писал министр внутренних дел Протопопов, – царь с неудовольствием сообщил мне, что приказал генералу В. И. Гурко прислать в Петроград уланский полк и казаков, но Гурко не выслал указанных частей, а командировал другие, в том числе моряков гвардейского экипажа (моряки считались революционно настроенными)»[51]. Исследователь февральских событий Иван Солоневич пишет: «Это, конечно, можно объяснить и глупостью; это объяснение наталкивается, однако, на тот факт, что все в мире ограниченно, даже человеческая глупость. Это была измена. Заранее обдуманная и заранее спланированная»[52].
Помимо невыполненных военных приготовлений, царь перед отъездом принял премьера князя Голицына и оставил в его распоряжении свой подписанный указ о роспуске Думы. В случае необходимости надо было проставить дату и уведомить депутатов, что они могут отправляться по домам. После этого поезд монарха отправился в Могилев, в Ставку.
На следующий день после отъезда монарха в городе, как по команде, неожиданно начались серьезные беспорядки. «23 февраля было международным женским днем. Его предполагалось в социал-демократических кругах отметить в общем порядке: собраниями, речами, листками, – напишет позднее Троцкий в своей «Истории русской революции». – Накануне никому в голову не приходило, что женский день может стать первым днем революции. Ни одна из организаций не призывала в этот день к стачкам»[53].
Никто к забастовкам не призывает, но они начинаются. Стихийно, сами собой, просто так. Однако тот факт, что обострение ситуации началось сразу после отбытия Николая, уже заставляет задуматься о «стихийности» народного гнева. Императрица, оставшаяся в Царском Селе, посылает мужу на следующий день письмо: «Вчера были беспорядки на Васильевском острове и на Невском, потому что бедняки брали приступом булочные. Они вдребезги разбили Филиппова, и против них вызывали казаков. Все это я узнала неофициально (курсив мой. – Н. С.)».[54]
Вот это чрезвычайно важно. Информационная блокада царской семьи – обязательное условие успешности переворота. Она вступает в завершающую фазу – в городе уже революция, а царица узнает об этом не от тех, кто должен ее информировать по долгу службы. Николаю II его приближенные тоже ничего не докладывают, а из сообщения жены он может понять, что приключились сущие пустяки. Царь не знает, что сейчас в Петрограде решается судьба династии, вопрос жизни и смерти его страны и его семьи. А ведь он мог понять, что ждет его, просто почитав стенограмму думских заседаний.
Позже деятели Временного правительства вину за расстрелянную семью Романовых будут перекладывать на большевиков. В этих обвинениях правды ровно столько же, сколько и лукавства. Тот же Керенский именно в день, когда планировались предотвращенные демонстрации и беспорядки, 14 февраля 1917 года, в своей речи в парламенте заявил: «Исторической задачей русского народа в настоящий момент является задача уничтожения средневекового режима немедленно, во что бы то ни стало… Как можно законными средствами бороться с теми, кто сам закон превратил в оружие издевательства над народом? С нарушителями закона есть только один путь борьбы – физического их устранения»[55].
Председательствующий Родзянко прервал выступление Керенского вопросом, что он имеет в виду. Ответ последовал незамедлительно: «Я имею в виду то, что совершил Брут во времена Древнего Рима».[56] Это прямое подстрекательство к мятежу. Такого в адрес монархии в России еще никто не позволял себе говорить. Но ведь не самоубийца же он: за такие высказывания – призыв к государственному перевороту и убийству царя – полагается смертная казнь и в мирное время. О военном и говорить нечего. Но не надо беспокоиться за Александра Федоровича – ничего ему не будет. Он из тех немногих, кто знал о «союзных» планах значительно больше других. Керенский осмелел настолько потому, что знал: Николаю II на троне сидеть остались считаные деньки. Не получилось сегодня раскачать лодку – ее раскачают ровно через неделю. Постоянными оговорками «по Фрейду» изобилуют все мемуары будущего главы Российской Республики. Действия, которые он на этом посту совершит, будут еще более красноречивыми…
Но не всегда читал царь парламентские хроники, он был главнокомандующим русской армией, и для таких мелочей времени у монарха уже не оставалось. Из столицы же рапортовали о практически полном спокойствии. Вот и супруга снова пишет ему в письме 25 февраля о событиях в Петрограде как о незначительных мелочах: «Это хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, – просто для того, чтобы создать возбуждение, и рабочие, которые мешают другим работать»[57].
Скажите честно, получив такое письмо от жены, вы бы бросили все и немедленно отправились бы в столицу? Многие историки, упрекающие царя в бездействии, удосужились бы сначала почитать эту переписку. Однако Николай осознает необходимость наведения порядка, только в его списке дел на день вопрос этот отнюдь не самый важный. На первом месте, как всегда, положение на фронтах. Уже вечером 25 февраля он посылает командующему Петроградским гарнизоном генералу Хабалову телеграмму: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай»[58].
Отправив строгую телеграмму в Петроград, столь часто цитируемую историками, в своем дневнике он запишет: «26 февраля. Воскресенье. В 10 часов пошел к обедне. Доклад кончился вовремя. Завтракало много народа и все наличные иностранцы. Написал Аликс и поехал по Бобруйскому шоссе к часовне, где погулял… Вечером поиграл в домино»[59].
О беспорядках ни слова. План заговорщиков идет как по маслу – точка кипения уже близка, а царь спокойно гуляет и поигрывает в домино, явно не осознавая размера грозящей опасности. Он отдает приказ, не понимая, что выполнить его уже почти невозможно.
Разворачиваясь по заранее заготовленному сценарию, беспорядки росли как снежный ком. 23 февраля на улицы Петрограда вышло уже 88 тысяч бастующих рабочих и работниц с криками: «Долой войну!» и «Хлеба!» В основном это были представительницы прекрасного пола. Причина проста – по новому стилю этот день соответствовал 8 марта – Международному женскому дню. Тысячи факторов, случайных и подготовленных, складывались в эти дни против Российской империи. Военное руководство столицы могло, имело шанс спасти страну. Однако вместо решительных действий, которые, как мы теперь знаем, спасли бы миллионы жизней, командующий генерал Хабалов запретил применять оружие. А между тем «голодные» бастующие останавливали работу почему-то исключительно военных предприятий!
«На крики «долой войну», на разгром почти исключительно лишь заводов, работавших на войну, не обратили внимания. 19 агитаторов, задержанных на заводе, не были преданы военно-полевому суду. Немедленный расстрел их по суду произвел бы охлаждающее действие лучше всяких военных частей»[60].
Подстрекаемый агитаторами, народ собирается в толпы – солдаты и казаки бездействуют. Полиция борется с беспорядками изо всех сил, но ей тоже запрещено применять оружие. Почувствовав свою безнаказанность, 24 февраля движение расширилось, снова не встречая противодействия. В этот день бастовало уже 197 тысяч рабочих. Появились красные флаги. Наступал решительный момент – если сейчас не восстановить порядок, потом может быть уже поздно.
На улицах Петрограда простой хлебный бунт? Нет, простых бунтов такого размаха не бывает! Нам, наблюдающим всевозможные бархатные, розовые и оранжевые революции на территории бывшего СССР, легче поверить, что и в 1917 году за кулисами беспорядков стояли западные спецслужбы. Забастовщики ведь должны что-то кушать, а значит, кто-то должен их простой оплатить. Кому все это выгодно – тот и платит. Вот эта справедливая мысль и является границей, за которой историки и политики делают из правильного посыла неправильные выводы. Анализировать надо не Первую мировую войну, не предвоенный период. Необходимо уйти значительно глубже в толщу истории и вспомнить, кто постоянно мутил воду в мировой политике и претендовал на мировое господство. Надо хорошенько вспомнить, кто неоднократно на протяжении XIX века пытался ослабить и уничтожить Россию сначала шпагой Наполеона, а затем кривыми турецкими ятаганами.
Ответ на вопрос, «кто был историческим и геополитическим врагом Российской империи», и есть ответ на вопрос о таинственном авторе нашей революции.
25 февраля, по правительственным сведениям, бастовало уже 240 тысяч человек. В этот день пролилась первая кровь: на Знаменской площади был убит полицейский, пытавшийся вырвать флаг у демонстранта. Затем новая неприятность – казаки впервые отказались разгонять мятежную толпу[61]. Кое-где, пока еще робко, как проба сил, уже были выброшены лозунги «Долой самодержавие!». Зато начинаются погромы, грабежи магазинов и избиение полицейских. Гарнизон столицы большой: это почти 200 тысяч, но не солдат, нет – новобранцев. Зато полицейских на весь миллионный город всего 3300[62]. Избиваемая полиция начинает применять оружие для самозащиты, но войска продолжают быть пассивными наблюдателями.
Распоряжения военного министра генерала Беляева вселяли в толпу уверенность в собственной безнаказанности: «Целить так, чтобы не попадать», «Стрелять так, чтобы пули ложились впереди демонстрантов, никого не задевая…»[63] Такие приказы во время революции может отдавать министр по защите окружающей среды, но никак не главный военный в России. Объяснение такого странного поведения в решительный час не менее удивительно: «какое ужасное впечатление произведут на наших союзников трупы на петроградской мостовой»! А как поступили бы в подобном случае в демократической Англии? Ответ можно дать не приблизительный, а совершенно точный – стреляли бы залпами, до полной ликвидации бунта. Не хватило бы ружейного огня, англичане бы смело применили артиллерию.
Именно так они и поступили почти год назад в Дублине. Напомню, что Ирландия в свое время была присоединена к Британии отнюдь не добровольно, и война давала ирландцам шанс на освобождение. Мятеж произошел в пасхальный понедельник 24 апреля 1916 года. Около полутора тысяч волонтеров были поддержаны двумястами членами профсоюзной милиции и Ирландской гражданской армии. Они захватили несколько зданий в центре Дублина и выпустили «Прокламацию о создании Ирландской Республики». Английские власти не стали проявлять преступную медлительность и не дали выступлению охватить всю страну. За считаные часы к Дублину было стянуто мощное подкрепление, и если соотношение сил в понедельник было примерно 3:1, то уже к среде – 10:1, естественно, не в пользу повстанцев. Двадцать тысяч британских солдат взяли город в кольцо. Однако плохо вооруженные восставшие оказали неожиданно сильное сопротивление. Тогда, ни минуты не колеблясь, 28 апреля англичане подтянули к городу артиллерию и корабли. Главной мишенью британское командование избрало почтамт, где укрылись основные силы повстанцев. В результате обстрела был разрушен весь прилегающий к нему квартал Сэквилл Стрит и убиты тысячи мирных жителей. «Союзников» это ничуть не тревожило. Им было абсолютно плевать на общественное мнение и произведенное впечатление – они методично давили мятеж. И своего добились – в воскресенье, 30 апреля, сложили оружие последние из повстанцев. Вот так решались подобные вопросы в демократических странах: как сказал бы Бисмарк – «железом и кровью».
У нашего самодержавия генералы были «демократами» не в пример британским – и в результате погубили всю страну. Подстрекательство и деньги, раздаваемые «союзной» агентурой, придают бунту второе дыхание. В день, когда Николай II повелел беспорядки прекратить, они, наоборот, вышли на новый уровень: в городе стреляли, появились многочисленные убитые и раненые. Поведение толпы было так же провокационно, как и в 1905 году. «По-хорошему» не расходились, затем из толпы или из-за угла кто-то стрелял в солдат, и те отвечали залпом. Оружие в течение 26 февраля применялось неоднократно. Толпы начали разбегаться.
В ночь на 27 февраля в Думе был обнародован заранее заготовленный царский указ о ее роспуске. Именно тогда всем и показалось, что беспорядки окончены. Но военные заговорщики, используя ситуацию, делали все возможное для того, чтобы помешать подавлению бунта. Великий князь Александр Михайлович по телефону беседует со своим братом, находящимся в Петрограде. Он знает о приказе Николая II отправить в столицу гвардейские части с фронта, поэтому и изумляется великий князь ответу брата на вопрос о состоянии дел:
«– Дела в Петрограде обстоят все хуже и хуже, – нервно сказал он. – Столкновения на улицах продолжаются, и можно с минуты на минуту ожидать, что войска перейдут на сторону мятежников.
– Но что же делают части гвардейской кавалерии? Неужели же и на них нельзя боле положиться?
– Каким-то странным и таинственным образом приказ об их отправке в Петербург был отменен. Гвардейская кавалерия и не думала покидать фронт»[64].
Странности и таинственность. Никуда от них не деться в разговоре о нашей революции.
Утром 27 февраля случилось худшее, что могло случиться: военный бунт. Тимофей Кирпичников, унтер-офицер учебной команды лейб-гвардии Волынского полка, убил своего начальника капитана Лашкевича. Русский солдат во время войны убил выстрелом в спину безоружного русского офицера[65]. Это был первый выстрел в длинной цепи русской междоусобицы. Это была первая смерть, открывшая счет океанам братской крови, пролитой в Гражданскую и Великую Отечественную. Временное правительство позже чествовало Кирпичникова как «первого солдата, поднявшего оружие против царского строя». Но настоящая награда нашла «героя» позже…
Невероятно переплетутся судьбы участников февральских событий. Все перемешается, вся страна встанет на дыбы. Сразу после Февраля генерал Л. Г. Корнилов, будущая икона Белого движения, наградит Кирпичникова Георгиевским крестом и произведет его в офицеры (подпрапорщики). Через год, уже во время Гражданской войны, к другому герою Белого движения, полковнику Кутепову, с просьбой обратится офицер по фамилии Кирпичников. Заметив, что его фамилия не произвела должного впечатления, он достанет из кармана газетную вырезку, рассказывавшую о его «подвиге», и выложит ее на стол. Кутепов, в том самом Феврале пытавшийся усмирить бушующий Петроград, с интересом взглянет на виновника мятежа: «А, так это вы убили своего безоружного начальника!» И прикажет его расстрелять…
После убийства первых офицеров началось самое страшное. Был разгромлен арсенал, истреблена полиция, сожжен окружной суд и выпущены арестанты из тюрем. Толпы восставших смяли оставшиеся верными войска. Власти в Петрограде больше не было. Не ожидавшие такого развития событий думские заговорщики пытаются понять, как направить «стихийный» мятеж в нужное им русло.
Николай II, отдав распоряжение о подавлении беспорядков, далее получал утешительную информацию. Главу государства не информируют о событиях чрезвычайной важности. Те военнодумские круги, что планировали добиться низложения монарха, арестовав его, корректируют свои старые планы. Цель все та же: добиться отречения, скрывая информацию сначала и преувеличивая размеры бунта потом.
Тем более неожиданной для Николая II прозвучала телеграмма председателя Государственной думы Родзянко: «Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано. Транспорт пришел в полное расстройство. Растет общественное недовольство. На улицах идет беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя…»[66]
Беспорядки уже достигли нужного накала. Теперь пришла пора шантажировать ими царя. Арестовать монарха в Ставке невозможно, необходимо, чтобы он оттуда уехал. Так ему события и подаются. Монарх должен приехать в столицу, чтобы на месте разобраться в случившемся и просто сформировать новое, ответственное перед Думой правительство. До его отбытия из Ставки речи об отречении нет. Это понятно, ведь в распоряжении Николая II многомиллионная армия, а на стороне бушующего мятежа – пьяные новобранцы и погромщики. Одна-две верные дивизии наведут в столице порядок за считаные часы. Яркий пример, что так могло быть, – успешное сопротивление мятежникам в самом Петрограде отряда полковника Кутепова. Под его командой всего 500 солдат, но и с этой горсткой верных присяге людей он успешно сопротивляется. Однако, не будучи поддержанным, терпит поражение.
Благодаря дезинформации Николай II не до конца понимает масштабов случившегося. В свой дневник царь записал: «27 февраля. Понедельник. В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад; к прискорбию, в них стали принимать участие и войска. Отвратительное чувство – быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия! Был недолго у доклада. Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу. Погода стояла солнечная. После обеда решил ехать в Царское Село поскорее и в час ночи перебрался в поезд»[67].
Он решает ехать, полный беспокойства за свою семью, находящуюся в Царском Селе, то есть всего в нескольких десятках километров от военного мятежа. Бунтовщики легко могут напасть на дорогих его сердцу детей и безгранично любимую супругу. Перед отъездом он решает направить для подавления бунта генерала Иванова. 28 февраля Николай запишет в дневник: «…Лег спать в 3, так как долго говорили с Н. И. Ивановым, которого посылаю в Петроград с войсками водворить порядок. Спал до 10 час. Ушли из Могилева в 5 час. утра. Погода была морозная, солнечная. Днем проехали Вязьму, Ржев…»[68]
Советские историки всегда старались обрисовать Февраль как некую неполноценную революцию, противопоставляя ее «полноценному» Октябрю. Сложность задачи состояла в том, что одновременно надо было показать, с каким трудом была сброшена царская власть, и приписать именно большевикам все заслуги в деле свержения самодержавия. Эпизод с посылкой генерала Иванова вообще не упоминался, потому что к его остановке ленинцы никакого отношения не имели.
Сейчас у историков задача диаметрально противоположная. Это Октябрь был предательством и ошибкой, а вот Февраль мог дать России процветание и свободу. Доказать эти сетования документально невозможно, представить Февральскую революцию заговором неудобно. Оттого и рождаются в среде писателей и публицистов странные «кентавры» сетований на несбывшиеся надежды с «ма-аленькими» историческими неточностями. Так вот и с генералом Ивановым, носившим редкое сейчас отчество Иудович.
Яркий пример искажения истории в угоду конъюнктуре – книга В. Л. Стронгина «Керенский». Открываем ее и читаем: «Стало известно, что царь и Ставка двинули на Петроград войска с фронта, возглавляемые генералом Ивановым, наделенным диктаторскими полномочиями»[69].
Не случайно в таких книгах вы не найдете ни одной цифры. Расчет на незнание и эмоции. Подумайте, сколько же войск направил Николай на подавление революции, если население Петрограда около двух миллионов человек, а взбунтовавшийся гарнизон почти 200 тысяч? Десять, двадцать, пятьдесят тысяч?
Не будем гадать, просто скажем правду. Правду, которую не хотят говорить защитники заговорщиков, подтолкнувших Россию к краю обрыва, а потом и вовсе спихнувших ее под откос. Генерал Иванов шел усмирять Петроград с отрядом георгиевских кавалеров в 800 человек![70] Но даже эти солдаты могли еще спасти ситуацию. Пока сам царь не остановил их движение на столицу. Сделал он это, полностью дезинформированный, запутанный и преданный своим ближайшим окружением, своими родственниками, своим парламентом. Сделал, исходя из своего понимания блага России и для того, чтобы избежать кровопролития, тем самым упустив последний шанс сохранить страну и избежать дальнейших потрясений.
Февраль победил потому, что власть не стала его подавлять, а вовсе не потому, что так велико было стремление народных масс к свободе. Февраль – это не революция в классическом смысле, когда, несмотря на сопротивление власти, восставшие ее сметают. Это заговор, причем заговор неудачников, которые не организуют события, а плетутся у них в хвосте. И только предательство всех тех, кто должен бунт подавлять, приводит к его победе.
Судьба страны балансирует на весах истории. 27 февраля ситуация еще абсолютно неясна, царь отрекаться и не собирается. Вооруженными мятежниками громятся государственные учреждения и фактически захвачена столица. И все. Есть старая законная власть, и есть беснующиеся толпы, которые рано или поздно будут разогнаны. Для того чтобы мятеж перерос в революцию, должен возникнуть новый властный орган. Вот тут оппозиционеры в Думе словно получают какой-то сигнал.
Растерянные депутаты «неожиданно» решаются организовать новые властные органы.
И не один даже, а сразу два(!) новых центра власти («противоборство» которых и составит потом всю дальнейшую драму русской революции).
Это делается до отречения царя. За два дня до этого!
Совершенно случайно это происходит в один день, в одном и том же здании – в Таврическом дворце!
Подумайте, откуда такое единодушие? Бунт ведь могут и подавить. Создание в такой ситуации нового правительства – явная государственная измена. Но хитрость в том и состоит, что под флагом борьбы с анархией Временный комитет Думы организуется не для ее ликвидации, а для демонтажа существующей власти. Думские деятели создают Временный комитет Думы – фактически новое революционное правительство. Его председатель – Родзянко. В составе все главные заговорщики: Милюков, Гучков, Львов, Керенский. Левые партии тоже торопятся и в тот же день создают Петроградский Совет рабочих депутатов и выбирают его временный исполнительный комитет. Председателем исполкома выбрали лидера меньшевистской фракции Государственной думы Чхеидзе, а его заместителями – членов Думы: меньшевика Скобелева, Стеклова (Нахамкеса) и… «независимого депутата» Керенского. Таким образом, Александр Федорович Керенский стал связующим мостом между Советом рабочих и солдатских депутатов и Временным комитетом Думы, который взял на себя верховную власть. Он решителен и смел. В эти дни он и обеспечит свою бешеную популярность и головокружительную карьеру. Такая «всенародная» любовь представителей двух образующихся центров власти именно к этой персоне вполне оправданна. К созданию обоих Керенский приложил руку лично. Просто потому, что Керенский знает, что будет дальше, а остальные к живительному источнику знаний, бьющему из резидентуры «союзных» спецслужб, не припадают.
Только нерасторопность столичных властей позволила депутатам снова собраться в Таврическом дворце. Никто не принял никаких мер, чтобы не допустить распущенных парламентариев в здание Думы. Хватило бы трех десятков солдат и пары решительных офицеров, чтобы прикладами за десять минут в точности выполнить царский указ. Но караула нет, и депутаты свободно проходят в здание. Собравшись там, они принимают решение: указу о роспуске подчиниться, считать Думу не функционирующей. Вот здесь и появляется энергичный Керенский. С его подачи возникает мысль выполнить указ лишь наполовину. Считать Думу распущенной, но депутатам не разъезжаться и немедленно собраться… просто на частное совещание. Не боялся Керенский призывать к цареубийству, теперь не боится он и нарушить царский указ. Именно Александр Федорович звонит в колокольчик для сбора депутатов в Большой зал заседаний. Это погребальный звон русской монархии. Керенский наперед знает будущие события и ведет своих коллег по заранее намеченному плану – срочно создать новый властный орган. Пришло время сформировать новую власть, за это ничего, кроме славы и почестей, уже не будет.
В это же время, только чуть позже, начинает свою работу Петроградский Совет. В том же здании, в соседнем помещении. Это совсем не случайно, что второй орган власти располагается там же, где и первый. Об этом нам рассказывает сам Керенский: «Еще одним важным преимуществом Совета было психологическое воздействие размещения его в Таврическом дворце. В глазах политически неискушенных обывателей из-за непосредственной близости Совета к новому правительству этот институт представлялся им в какой-то мере равнозначным правительству и посему обладавшим властью в пределах всей страны»[71].
Хитро поступили отцы-основатели Петроградского Совета. Но кто же они? Много «чудес» мы наблюдали в истории русской революции, еще больше ждет нас впереди. Имена можно при желании найти прямо в мемуарах самого Александра Федоровича Керенского:
«У меня в памяти живо стоит воспоминание о нашей встрече с М. В. Родзянко в одном из коридоров Таврического дворца приблизительно в 3 часа пополудни того же дня (27 февраля. – Н. С.). Он сообщил, что член Думы от меньшевиков Скобелев обратился к нему с просьбой предоставить помещение для создания Совета рабочих депутатов, дабы содействовать поддержанию порядка на предприятиях.
– Как вы считаете, – спросил Родзянко, – это не опасно?
– Что ж в этом опасного? – ответил я. – Кто-то же должен, в конце концов, заняться рабочими.
– Наверное, вы правы, – заметил Родзянко. – Бог знает, что творится в городе, никто не работает, а мы, между прочим, находимся в состоянии войны»[72].
Вот круг и замкнулся. Скромничает Керенский – именно он и инициировал создание Совета, он же и помог ему расположиться под крылом правительства, чтобы спроецировать на себя его авторитет. Так один человек смог заложить основы будущего двоевластия.
Органы новой власти уже сформированы, но чтобы они смогли полноценно запустить процесс развала России, нынешней царской власти надо исчезнуть. Поэтому седовласый генерал Алексеев вместе с другими военными участниками заговора, ставившего целью перемены на троне, готовился оказать давление на царя, чтобы добиться его отречения. Военные возлагали большие надежды на регентство (при малолетнем царевиче Алексее) великого князя Михаила Александровича, брата царя. Монарх передвигается по своей стране с минимальной охраной. Мы помним, что на подавление мятежа он отрядил целых 800 штыков, а его личный конвой еще меньше. Арестовать, изолировать Николая будет несложно.
Дальнейшие события надо изучать пристально. Именно в хронологии и таится ответ на вопрос, кто все это замыслил. Итак, Николай на поезде направляется в столицу. Чтобы он ехал, не беспокоясь о своей безопасности, ему ничего не сообщается о появлении сразу двух новых центров власти. Наоборот, Родзянко в тот же день – 27 февраля – шлет царю новую телеграмму, из которой можно понять, что именно решения монарха могут ситуацию изменить:
«Занятия Государственной думы указом Вашего Величества прерваны до апреля. Последний оплот порядка устранен. На войска гарнизона надежды нет. Запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом. Убивают офицеров. Примкнув к толпе и народному движению, они направляются к дому Министерства внутренних дел и Государственной думе. Гражданская война началась и разгорается. Повелите немедленно призвать новую власть на началах, доложенных мною Вашему Величеству во вчерашней телеграмме. Повелите отмену Вашего высочайшего указа вновь созвать законодательные палаты. Возвестите безотлагательно высочайшим манифестом. Государь, не медлите. Если движение перебросится в армию, восторжествует немец и крушение России, а с ней и династии, неминуемо. От имени всей России прошу Ваше Величество об исполнении изложенного. Час, решающий судьбу вашу и Родины, настал. Завтра может быть уже поздно. Председатель Государственной думы, Родзянко»[73].
В действительности именно крушение династии приведет к разрушению России. Поэтому так важно добыть отречение царя. Председатель Государственной думы Родзянко отбивал телеграмму не только царю. 1 марта он отправил сообщения генералам-заговорщикам Алексееву в Ставку и Рузскому в Псков о принятии власти Временным правительством под председательством князя Львова и просил отозвать войска, посланные царем в Петроград. Рузский немедленно доложил об этом Николаю, и вечером 1 марта последовало его роковое повеление генералу Иванову ничего не предпринимать. Для фактического ареста и задержания монарха Временное правительство уже отдало приказ железнодорожникам: царский поезд не пропускать и блокировать. Николай запишет об этом с удивлением: «1 марта. Среда. Ночью повернули с М. Вишеры назад, так как Любань и Тосно оказались занятыми восставшими… Гатчина и Луга тоже оказались занятыми. Стыд и позор. Доехать до Царского не удалось. А мысли и чувства все время там! Как бедной Аликс, должно быть, тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам Господь!»[74]
«…Временный комитет принялся за свою главнейшую задачу – ликвидацию старой власти. Ни у кого не было сомнения, что Николай II более царствовать не может», – вспоминает Милюков[75]. Цель номер один для всех заговорщиков, «знавших» и не знавших будущее, вечером 1 марта была одна и та же – отречение. Но единодушие в среде думцев лишь видимое. Дальше предстояла первая «развилка», где первая часть заговорщиков неожиданно поняла, что события развиваются совсем не так, как они себе представляли. Ощущение, что явные договоренности, имевшиеся накануне Февраля, вдруг странным образом начали нарушаться, не покидает, когда листаешь мемуары и воспоминания участников тех событий.
Первым почувствовал себя неловко именно глава кадетов Милюков. Утром 2 марта, выступая перед толпой о составе Временного правительства, он объявил о том, что великий князь Михаил Александрович будет регентом и что решено установить в России конституционную монархию. Почему он так говорит – понятно. Таковы, собственно говоря, и были цели дворцового переворота, замышлявшегося в Думе и в армии. Но разрушительным силам требуется не перемена лица на троне, а скатывание страны к хаосу и анархии.
Керенский, который знал куда больше партнеров по Думе, пишет в своих мемуарах о выступлении Милюкова совершенно открыто: «С присущим ему упорством он принялся отстаивать свое мнение, согласно которому обсуждение должно свестись не к тому, кому суждено быть новым царем, а к тому, что царь на Руси необходим. Дума вовсе не стремилась к созданию республики, а лишь хотела видеть на троне новую фигуру. В тесном сотрудничестве с новым царем, продолжал Милюков, Думе следует утихомирить бушующую бурю. В этот решающий момент своей истории Россия не может обойтись без монарха. Он настаивал на принятии без дальнейших проволочек необходимых мер для признания нового царя»[76].
Милюков протестует, он говорит о том, что России нужен царь, а без него страна погибнет. Силам, чьи желания будет осуществлять Керенский, на службу которым он отдаст свой незаурядный ораторский талант, нужно совсем другое. Поэтому Александр Федорович выводы делает моментально: «Заявление Милюкова вызвало бурю негодования всех солдат и рабочих, собравшихся в Таврическом дворце. Однако в ночь с 1 на 2 марта почти единодушно было принято решение, что будущее государственное устройство страны будет определено Учредительным собранием. Тем самым монархия была навечно упразднена и сдана в архив истории»[77].
Отличить наивных заговорщиков от тех, кто потом будет сознательно губить собственную Родину, очень легко. Надо просто понять их логику. Вот и попробуем это сделать. Какие варианты выхода из кризиса были у России в Феврале?
Первый – Николай II остается на троне. Это не устраивало никого. Второй – отречение в пользу наследника Алексея Николаевича, при регентстве брата бывшего монарха Михаила Александровича. Только эти два варианта были абсолютно законны. Именно поэтому их и постарались избежать. Третий вариант, к которому и склонят в итоге Николая, – отречение в пользу брата Михаила. Четвертый вариант – установление в России республики, за что так горячо ратовал Керенский. Эти два варианта вложены друг в друга, как матрешки, и являются незаконными.
Пойди события по пути вариантов «один» или «два», может, и стояла бы Российская империя до сих пор. После развития событий по другим вариантам шансов на спасение уже не было. Давайте разбираться. Законом о престолонаследии вообще не предусматривался вариант отречения помазанника Божьего. Однако в случае такого поворота дел, согласно порядку престолонаследия, царем становился сын Николая, цесаревич Алексей. В силу своего малолетства править самостоятельно он не мог и должен был получить опекуна-регента. Таковым умеренные заговорщики и мыслили великого князя Михаила Александровича. Для России это был наилучший выход. Благодаря отречению страсти успокаивались, мятеж заканчивался и страна могла продолжать войну до победного конца. Конечно, были бы изменения, связанные с некоторым урезанием прав монарха и переменами в высших эшелонах, но в целом государственный строй изменился бы минимально.
Минимально по сравнению с теми потрясениями, что предусматривались вариантами «три» и «четыре». «Союзники» не могли допустить перехода престола к малолетнему Алексею. Ведь главной помехой на пути уничтожения страны становится именно возраст наследника. Чтобы быть уверенными в успехе, надо движение страны к распаду и гибели не просто направлять и прогнозировать, а возглавлять. Для этого разрушители России должны взять в свои руки всю полноту власти: Династия должна полностью уступить ее новым властным центрам – Временному правительству и Петроградскому Совету. В случае передачи власти малолетнему цесаревичу этого не произойдет. Власть остается в руках Династии. Степень сговорчивости Михаила Романова и остальной части семьи небезгранична. Опекуны цесаревича могут согласиться на думское правительство, но они никогда не согласятся сломать весь государственный механизм страны. При наведении порядка в стране снова надавить на власть уже не получится. Повода для бунта уже не будет: на троне мальчик, который ни в чем не повинен. Убрать же его от власти законным путем невозможно.
Его отца заставляют уговорами и угрозами передать власть. Михаил Романов тоже может отречься от престола. Они взрослые люди и вольны сами решать, хотят ли они царствовать. Малолетний наследник не может отречься – его отречение недействительно в силу юридической недееспособности малолетнего ребенка. И еще один важный момент: опекун наследника может поменять правительство, отправить его в отставку в случае, если увидит, к чему ведут Россию керенские и милюковы. Такие полномочия у опекуна есть. Как вы будете в таком случае разрушать страну и принимать безумные декреты (о которых мы поговорим в следующей главе)? Никак.
Зато Временное правительство никому не подотчетно, его никто не может отправить в отставку. Потому что его никто не выбирал и не назначал! Оно себя назначило само[78]. А его преступную деятельность никак, кроме как путем переворота, не сорвать, а это уже и есть хаос и анархия, нужные «союзникам». Получается заколдованный круг: стоит во главе страны такое правительство – и губит ее, хочешь свергнуть злодеев – и получаешь тот же результат.
На пути «союзного» плана пусть малолетний, но монарх и его властные полномочия, переданные на время опекуну. Это можно обойти, если принять конституцию, при которой власть русского монарха сократится до чисто представительских функций. И опять-таки, забрав власть, направить государственный корабль России прямо на скалы. Но сделать это также не позволяет… возраст Алексея Николаевича.
Взрослый государь Михаил может присягнуть новой измененной конституции. Малолетний цесаревич Алексей – нет. Значит, и конституцию при нем не изменить. Возраст наследника полностью блокировал все изменения государственного строя. При объявлении цесаревича новым государем процесс уничтожения России останавливался в самом начале. Удалось бы миновать Гражданскую войну, болезни и разруху. Поэтому единственным выходом для врагов России оставалась передача власти не цесаревичу Алексею, а великому князю Михаилу Александровичу. Его можно заставить отречься или ввести новую конституцию. Следовательно, необходимо заставить царя отречься именно в пользу своего брата. Это нарушение закона. Но разве в ситуации, когда на улицах революция, до буковок закона?
«Если здесь есть юридическая неправильность… Если Государь не может отрекаться в пользу брата… Пусть будет неправильность!.. Может быть, этим выиграется время… Некоторое время будет править Михаил, а потом, когда все угомонится, выяснится, что он не может царствовать, и престол перейдет к Алексею Николаевичу…» – рассуждает В. В. Шульгин[79], известный монархист, принимавший отречение у Николая II. Так думали умеренные заговорщики, сторонники сохранения царской власти. Этого желали военные. Казалось, их цель близка: Николай II, не устраивавший их персонально, от власти отстранен. При регенте Михаиле все будет по-другому.
Именно на этом и «поймала» их «союзная» агентура. Поэтому, когда лидер кадетов делает заявление о введении регентства, те, кто знал больше Милюкова, сделают вид, что согласны с ним. На самом деле все идет по плану, в котором монархии в России места нет. Керенский ведь проговорился в своих мемуарах, что «монархия была навечно упразднена и сдана в архив истории».
Обратите внимание на даты: это очень важно! Николай II отрекся в середине дня 2 марта. А Керенский решил судьбу института монархии утром 2 марта, то есть до формального отречения венценосца! Допустим, что отречение императора было очевидным фактом еще до формального подписания самой бумаги Николаем, но почему тогда сторонник регентства Милюков, который был на том же самом собрании, понял события наоборот? Керенскому ясно, что царя нет и более уже никогда не будет, а его коллеге это невдомек. Такое может быть только в одном случае – Керенский знает куда больше Милюкова. Поэтому именно он поведет нашу страну уверенной рукой в ее страшное будущее. Обратите внимание, что будущий главный «демократ» России безапелляционно хоронит монархию еще и до того, как Михаил Романов отрекся от престола! Брат царя сделает это на следующий день, 3 марта, а 2-го великий князь Михаил Александрович еще даже не знает, что царь отречется в его пользу. О свалившемся на его плечи бремени власти Михаил узнает из телеграммы в середине дня 2 марта. Он только еще начнет обдумывать ситуацию, а Керенский уже знает, каково будет его решение.
Как мы знаем, вся Февральская революция сведется к образованию Временного правительства, которое соберет Учредительное собрание, и только этот орган должен будет решить, монархической или республиканской быть нашей стране. Но Керенский все уже знает наперед, он уже все решил за русский народ, и спрашивать мнения рядовых жителей России не нужно. Все дальнейшие игры в демократию всего лишь красивый спектакль, призванный прикрыть неприглядную деятельность по развалу России, которую развернули Временное правительство и А. Ф. Керенский с самого первого дня своего нахождения у власти[80].
Теперь мы понимаем, чего добивались деструктивные силы и какой вариант развития событий их устраивал. Именно его реализацией они и начинают заниматься. Первый этап – отречение в пользу Михаила.
Роковым днем для русской монархии стало 2 марта 1917 года. В дневнике Николая II в этот день появилась очередная запись:
«…Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство без Думы будет бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман!»[81]
Эти последние строки монарха очень любят цитировать. И правда – зная, как развивались события, сложно с Николаем Романовым не согласиться. Именно так он будет называться после своего отречения. Фактически этого и потребовал командующий Северным фронтом генерал Рузский, который блокировал движение царского поезда к столице. Давления одного командующего фронтом было мало – Николай колеблется. Тогда генерал Алексеев разослал всем главнокомандующим телеграмму, в которой изложил требования Думы об отречении царя и просил их высказаться по этому поводу. Но чтобы настроить командующих фронтами, у которых царь просит совета, на нужный лад, генерал Алексеев обманывает и их. В начале посланной телеграммы он дописывает несколько слов от себя. «Упорство же Государя способно лишь вызвать кровопролитие» – вот те слова, после которых почти все высшие военные чины России поддержали требование отречения Николая II. Естественно, они не представляли, что именно отречение и приведет очень быстро страну к катастрофе!
Ответы командующих положили на стол царя. Поразительно, из какого количества лжи и обмана выросла Февральская революция. Когда тонкие листочки телеграмм упали на стол монарха, его снова обманули, показав только те ответы, где речь шла об отречении. Телеграмму командира Гвардейского конного корпуса Хана Нахичеванского, сообщавшего о готовности гвардейской конницы умереть за своего государя, ему не показали. Не увидел Николай и ответа командира конного корпуса графа Келлера, лучшего кавалериста империи. Да и остальные военные не настаивали, а рекомендовали отречься во имя спокойствия страны. Они просили государя отказаться от трона в пользу сына – об уничтожении или свержении монархии никто и не помышлял.
Воспользовавшись «стихийными» беспорядками, военные заговорщики просто воплощают свой старый план. Они не подозревают, что «случайные» и «загадочные» выступления рабочих и солдат для того и организованы, чтобы направить события совсем в другое русло. Военное окружение используется для создания у Николая иллюзии, что вся страна хочет его отречения. Вожди армии – люди, которым он безгранично доверял, находили, что оно пойдет на благо страны. Заговорщики угрожают гибелью царской семьи в случае его упорства и апеллируют к патриотическим чувствам царя. Мол, только его уход может предотвратить смуту. Вестей от жены царь не получает и не может знать, что реальная опасность его близким не угрожает. Раз так – он не видит смысла упорствовать. Обманутый самодержец соглашается передать власть.
Обратите внимание, как ловко, поэтапно власть будет передана от Николая Временному правительству. Сначала он отрекается в пользу Михаила, и только потом тот, в свою очередь, передает власть «временщикам». Сделано это потому, что даже под угрозой смерти Николай II не отдал бы свои полномочия никому, кроме представителя царской династии. А отречение в пользу Михаила, уже нарушающее закон, дает возможность нарушить его и Михаилу, передав права не следующему по старшинству Романову, а Временному правительству.
Чтобы запустить механизм русской смуты, Николай сначала должен отречься в пользу брата, а не сына. Он же, естественно, подписал отречение в пользу сына – цесаревича Алексея Николаевича. Регентом становился великий князь Михаил Александрович, верховным главнокомандующим – великий князь Николай Николаевич, председателем ответственного министерства – князь Львов, командующим войсками Петроградского военного округа – генерал Корнилов. Царь сделал все так, как хотели умеренные заговорщики. Желавшим разрушения России и части втемную используемых думцев этого было мало. Чтобы не допустить публикации царского манифеста, после которого отыграть назад будет почти невозможно, они направляют к царю делегацию для обсуждения условий отречения. Настоящая их цель – убедить его отречься в пользу брата Михаила.
В ожидании делегатов Николай Романов повелел задержать манифест об отречении в пользу цесаревича. Они прибыли в Псков поздно вечером 2 марта, и Николай после краткого колебания отрекся от престола за себя и за наследника в пользу своего брата. Почему он нарушил закон о престолонаследии – достоверно узнать невозможно. Историки говорят, что причина – состояние здоровья больного гемофилией цесаревича Алексея. Однако поверить этому сложно: каково бы ни было состояние здоровья наследника, никто его не может «отодвинуть» от престола. Даже собственный отец. Вероятнее всего, заговорщики – генералы, державшие царя под арестом, – объяснили ему, что при передаче власти сыну и он, и все остальные члены его семьи будут убиты бунтовщиками в Царском Селе. То, что сын, дочки и жена находятся в опасности, царь знает. А вот где находится его брат – царю достоверно неизвестно. Если отдать власть ему – он, вероятно, сумеет спасти страну и навести порядок. И семья самого Николая II не пострадает…
Итак, первый этап плана заговорщиков был блестяще выполнен. Власть переходила к Михаилу Романову, но и это была лишь ступенька, а не цель. Теперь приходилось уже водить за нос тех, кто помогал на первом этапе, но мог помешать на последующих. Председатель Думы Родзянко и Керенский толкают депутатов и министров новообразованного Временного правительства на ликвидацию монархии вообще и создание республики. Военные этого вовсе не желают, поэтому приходится их обманывать. Генерал Рузский присутствовал при отречении и собирается разослать манифест о воцарении Михаила Александровича по всей стране. На рассвете 3 марта Родзянко вызвал генерала Рузского по телеграфу и потребовал документ народу и войскам не объявлять. Удивленному генералу председатель Думы сообщил, что при известии о возможном сохранении монархии вечером 2 марта в Петрограде вдруг вспыхнул сильнейший солдатский бунт. Взбунтовавшиеся войска якобы требуют низложения династии, грозя в противном случае смести всех. Эту же ложь Родзянко передал вслед за тем и Алексееву, прося и Ставку задержать манифест. Генералы удивлены, слегка смущены, но распоряжение выполняют, хотя в некоторые места манифест уже был передан. Приходится телеграфировать туда и просить задержать его обнародование. Такая чехарда привела в итоге к страшной путанице. Такой, что командующий Черноморским флотом адмирал Колчак прямо-таки взмолился в своей телеграмме, прося объяснить, кто же является высшей властью в стране.
Никакого нового бунта в Петрограде, конечно, не произошло. Просто заговорщикам нужно было выиграть время для «обработки» Михаила. Седовласый глава русского парламента бессовестно врал, словно карточный шулер. Такого генералы представить себе не могли. Наступал последний этап захвата власти.
«А. Ф. Керенский еще накануне вечером в Совете рабочих депутатов объявил себя республиканцем», – вспоминает глава кадетов Милюков[82]. Снова именно Керенский буквально за волосы тащит Россию вперед, форсируя события и, как локомотив, двигаясь к конечной цели – уничтожению монархии. Он опережает даже решения собственной партии: 2 марта на конференции петроградских эсеров принимается резолюция только о «подготовке Учредительного собрания пропагандой республиканского образа правления». Но 3 марта с утра именно Керенский убеждает депутатов в необходимости добиться отречения Михаила[83]. Аргументация проста – якобы другого варианта народ не примет. Под народом понимаются толпы погромщиков и разнузданных солдат. Остальная Россия безмолвствует, ничего не говорит и многомиллионная армия. Однако красноречие Керенского ведет депутатов в сторону их собственных скрытых стремлений. В случае ликвидации монархии члены Временного правительства автоматически становятся высшей властью в России. Конечно, большинство из них не желало будущей катастрофы, но Керенский явно был не один, кто сознательно толкал Россию к обрыву. Однако, безусловно, он – главное действующее лицо, основной персонаж этих важнейших дней. На стороне сохранения конституционной монархии один Милюков.
Казалось бы, движущая сила переворота – честолюбие беспринципных политиков. Нет. Так спокойно и хладнокровно идти на полное изменение государственного строя России во время мировой войны можно, только имея гарантии поддержки их «союзниками». Переворот одного члена Антанты – это не просто его внутреннее дело, от этого зависит судьба всей войны, а следовательно, и остальных участников блока. Керенский знает, что гарантии поддержки англичан и французов у него есть. В случае поражения ему обеспечат безопасность и вывезут из России. Так и случится – только не в Феврале, а уже после Октября. Был Керенский верным «союзником» англичан, вот его и вывезли на британском миноносце от большевистской расправы – скажут историки. Но Николай Романов был еще более верным соратником Лондона, однако его никуда не вывезли, хотя возможность такая имелась всегда. Интересные получаются параллели…
Керенский позвонил великому князю Михаилу Александровичу и договорился о незамедлительной встрече с членами Временного правительства и Временного комитета Думы. После страстных споров вся делегация направилась на квартиру княгини Путятиной на Миллионной улице, дом 12, где находился Романов. Руководители всех партий Думы, за исключением Милюкова, настаивали на отречении. То есть, вернее, на передаче власти Временному правительству до Учредительного собрания[84]. Главное действующее лицо спектакля – Керенский: в мемуарах он называет вещи своими именами, а великому князю Михаилу он говорил совсем другое: «Великий князь Михаил Александрович объявил, что примет трон только по просьбе Учредительного собрания, которое обязалось созвать Временное правительство. Вопрос был решен: монархия и династия стали атрибутом прошлого. С этого момента Россия, по сути дела, стала республикой, а вся верховная власть – исполнительная и законодательная – впредь до созыва Учредительного собрания переходила в руки Временного правительства»[85].
Шантаж, демагогия и угрозы – вот тот инструмент, что позволил обмануть и Михаила, сказав ему, что форму правления для страны должен выбрать сам народ. Мягкотелый Михаил Романов радостно согласился воспользоваться этой лазейкой для ухода от ответственности и опасности расправы. Тем временем его отрекшийся брат тоже внимательно следил за развитием событий, но еще был далек от мысли, что его попросту обманули. Обманули дважды: первый раз – убедив отречься в пользу брата, и второй раз – добившись отречения Михаила. 3 марта появляется очередная запись в дневнике Николая: «…Алексеев пришел с последними известиями от Родзянко. Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились – лишь бы так продолжалось дальше»[86].
Через несколько дней Николай Романов встретит свою мать, императрицу Марию Федоровну, и дядю, великого князя Александра Михайловича. Тяжелая сцена описана последним: «…Мария Федоровна сидела и плакала навзрыд, он же неподвижно стоял, глядя себе под ноги и, конечно, курил. Мы обнялись. Я не знал, что ему сказать. Его спокойствие свидетельствовало о том, что он твердо верил в правильность принятого им решения, хотя и упрекал своего брата Михаила Александровича за то, что он своим отречением оставил Россию без Императора.
– Миша не должен был этого делать, – наставительно закончил он. – Удивляюсь, кто дал ему такой странный совет»[87].
Бывшему царю еще непонятно, что цепь роковых событий отнюдь не случайна и брата его обманули те же заговорщики, что обвели вокруг пальца его самого. А вот Керенский знает, что все уже решено и события развиваются по «союзному» сценарию. Снова он проговаривается в своих мемуарах. Демонстрирует «дар предвидения»: по договоренности с Думой Михаил может в будущем принять власть монарха, если его попросит Учредительное собрание. Вопрос только отложен, под таким соусом и уговаривали Михаила отречься, – у Александра Федоровича Керенского «монархия и династия» уже «стали атрибутом прошлого». Снова он знает более всех присутствующих, опять понимает события в их истинном смысле. Это еще один «ясновидящий», вроде пана Пилсудского и финских социал-демократов…
Отречение Михаила Романова окончательно расчистило путь к катастрофе. За «бескровным» и «демократическим» Февралем в дымке истории уже начинал появляться мощный силуэт кровавого и трагического Октября. В истории нашей страны неотвратимо наступал период, о котором никто из февральских деятелей не мечтал.
Многим из них он сулил смерть, многим – изгнание. «Герои» Октября получали свою награду в подвалах НКВД, когда Сталин приводил в исполнение смертные приговоры «врагам народа». Многие «герои» Февраля получили по заслугам еще раньше. Почти все думские деятели отправились в изгнание и вместо власти получили ее полное отсутствие, а вместо свободной демократической России, ради которой все якобы затевалось, – красный Советский Союз. Всю оставшуюся жизнь они писали мемуары, а на самом деле – огромные оправдательные записки перед потомками. Мучила ли их совесть – неизвестно…
Мучила ли совесть генерала Гурко, после Февральской революции арестованного Временным правительством и заключенного в Петропавловскую крепость теми, ради кого он изменил своему государю? Что чувствовал генерал Алексеев, назначенный после революции на пост главнокомандующего, который до него занимал так веривший ему Николай? Раскаивался ли он в предательстве царя, буквально сразу отправленный в отставку Временным правительством? О чем думал в свою последнюю минуту, умирая в тифозном бреду в Екатеринославле в самом начале Гражданской войны? Что почувствовал командующий Балтийским флотом адмирал Непенин, своей телеграммой также поддержавший отречение государя и ровно через два дня после этого убитый в Кронштадте «неизвестным в штатском»? Вспоминал ли высланный большевиками в Пермь Михаил Романов о своем малодушном уходе от верховной власти? Какие последние мысли были в его венценосной голове, когда, несмотря на заверения Ленина, что к нему нет никаких претензий, он был похищен и расстрелян сотрудниками ЧК? Думал ли генерал Рузский о своей измене присяге, когда под шутки пьяных красноармейцев в буквальном смысле слова рыл себе могилу? Раскаялся ли, стоя на ее краю, когда чекисты рубили ему голову шашкой, заставляя вытягивать шею и нанося по четыре-пять ударов? Мы этого не знаем. Одно известно точно – в истории России наступал один из самых страшных ее этапов.
Но он наступал не сам – его тщательно готовили те, кто пришел к власти. Временное правительство…
Глава 3
Как Временное правительство Россию за восемь месяцев развалило
О человеке судят не по тому, что он о себе говорит или думает, а по тому, что он делает.
В. И. Ленин
Я смело утверждаю, что никто не принес столько вреда России, как А. Ф. Керенский.
М. В. Родзянко
Этот день знал каждый советский школьник. Двадцать пятое октября 1917 года резко и быстро вошло в мировую историю. С этой даты начинался новый отсчет времени. И учебники истории делили жизнь на два неравных по времени отрезка: до Октября и после. Вопросов у читателей этих книг не возникало – все было объяснено просто, понятно и довольно толково. Сейчас объяснение диаметрально противоположное. Но ни одно, ни другое не отвечает на главный вопрос:
Что же сделало своему народу Временное правительство за восемь месяцев своего правления, если в двухмиллионной столице практически никто не пришел его защищать?
Коммунистические историки изображали в эти октябрьские дни борьбу и многочисленные жертвы, новые исследователи все свое внимание уделяют германскому происхождению большевистских денег. Но вопрос-то не в этом. Сейчас уже достоверно известно, что Зимний дворец был захвачен практически без сопротивления. Никакого штурма не было. Об этом говорит и число погибших во время «операции»: шестеро юнкеров. Женщины, патриотически настроенные инвалиды и мальчишки – это все, что смогла русская демократия выставить на свою защиту темным октябрьским вечером семнадцатого года. Последние защитники Временного правительства – это ударная рота женского батальона, сорок георгиевских кавалеров под командованием одноногого штабс-ротмистра на протезе и юнкера, юнкера, юнкера…
В тот час, когда история, по мнению советских ученых, начала новый отсчет. В самый решительный момент. В точке, где решилась судьба России на будущие семь десятилетий, в час, от которого без малого зависела будущая судьба всего мира!
Да как же это возможно?! Ведь прошло всего восемь месяцев с момента Февральской революции, свергнувшей «ненавистный царский режим»! Революции «бескровной и общенациональной», по мнению тех, кто ее делал. И число погибших в Феврале – всего 1433 человека! В основном это полицейские, жандармы и офицеры, сохранившие верность присяге и не покинувшие свой пост до конца. Они защищали «антинародный царский режим» и погибли. Так почему же первое русское демократическое правительство, которое ждали многие поколения передовых отечественных мыслителей, приходу которого, по словам его организаторов, радовалась вся страна, вообще никто не защищал? Как же получилось, что во время взятия власти большевиками Керенского и его коллег обороняли так самозабвенно, что погибло всего шесть мальчишек-юнкеров? Ведь это просто невероятно!
Почему министры Временного правительства подчинились большевистскому насилию тихо и без шума? Хотели избежать кровопролития? Так нет же, своим «милосердием» они открыли счет миллионам жертв, рекам крови и неисчислимым бедствиям России. Дело, конечно же, не в этом: так безропотно пошли министры-капиталисты в Петропавловскую крепость под конвоем, что не было у них никаких сил для сопротивления. Никто за них умирать не хотел.
А вопросов становится все больше. Германия выделила Ленину деньги, говорят нам современные историки, поэтому он совершил переворот. Но позвольте – финансовые ресурсы подрывным элементам в истории человечества давали сотни, если не тысячи раз, а бунтов и мятежей мы насчитаем в десятки раз меньше. Успешные революции вообще можно пересчитать по пальцам. Как получилось, что германские «шпионы» – большевики – столь вольготно чувствовали себя в столице России, что преспокойно подготовили и осуществили государственный переворот? Куда же смотрело Временное правительство, орган легитимной власти? Почему в решающий момент в Зимнем дворце не оказалось ее главы Александра Федоровича Керенского? Что же случилось с его безграничной популярностью, раз он бросил своих министров в решающий момент в полутемном зале, убежал из Зимнего дворца в машине американского консула?
Где были наши верные «союзники», столь горячо приветствовавшие падение монархии, как же не указали своим демократическим протеже на большевистскую опасность? Почему не уберегли своего союзника Россию от опасности захвата власти германскими агентами? Неужели не ясно им было, что германские миллионы Ленину придется отрабатывать? И что вариант тут у Ильича только один – любой ценой вывести Россию из войны с Германией, разве это непонятно? Ведь именно на это, собственно говоря, денежки ему немцы и давали. Английская, французская, американская и другие «союзные» разведки этого не понимали, не знали и не видели? Не ждали такого развития событий, не верили, что их соратник Россия может заключить сепаратный мир с противником и, лишившись своей боеспособности, погрузиться в хаос и анархию?
Вопросов много, а ответ один. Всё они знали. Именно этого и ждали. К такому повороту событий и готовились. Точнее – готовили… сами события.
«Союзники» России по Антанте и являются основными организаторами, спонсорами и вдохновителями русской революции. И первого ее этапа – Февраля, и второго – Октября.
На первый взгляд такое заявление кажется бездоказательным, но только на первый. Ведь если понять, что две наши революции суть единое целое, то и автор у этого единого целого также один. Привыкли мы: либо «революционные массы», либо злая воля германского Генштаба объявляются причиной третьей русской революции. Но за восемь месяцев, лежащих между Февралем и Октябрем, произошло столько всего интересного, что поневоле приходится призадуматься: а так ли все просто и ясно, как мы привыкли думать? Уже никто не будет спорить, что корни Октября находятся в Феврале, что одна революция логично вырастала из другой. Взявшие власть в феврале «демократы» не удержали ее, и к вершинам русской истории вышли другие силы, практически не участвовавшие в свержении монархии.
Следом за первым, «февральским», начинался второй этап гибели России. Пришедшие к власти «союзные» марионетки за восемь месяцев должны были уничтожить русское государство. Точнее – разложить его изнутри настолько, чтобы отбить у народа всякое желание сопротивляться, вызвать апатию и безразличие. Давайте прямо скажем – с этой нелегкой задачей Временное правительство успешно справилось. Но это единственная задача, этими людьми решенная со знаком «плюс». Все остальные действия и начинания их потерпели фиаско. Но именно отсутствие успехов и есть самый главный успех Временного правительства. Не для России, конечно, а для тех, кто замыслил ее уничтожение и для этого вытолкнул на вершины русской власти горстку авантюристов, шпионов и бездарей.
Поэтому «союзники» России радостно приветствовали Февральскую революцию. Первыми, 9 (22) марта 1917 года, Временное правительство официально признали Соединенные Штаты Америки. Через день, 11 (24) марта, – Франция, Англия и Италия. Вскоре к ним присоединились Бельгия, Сербия, Япония, Румыния и Португалия. Повод для радости действительно был большой: в Лондоне и Париже могли вздохнуть спокойно. Никто не мог даже надеяться, что буквально за считаные дни операция «союзных» спецслужб по изменению государственного строя России закончится таким грандиозным успехом. Было сделано все задуманное, решена не программа-минимум, а ее наиболее полный вариант…
Новое «независимое» правительство приняло на себя все обязательства царской власти, как финансовые, так и политические. Были признаны все долги и декларирована решимость вести войну до победного конца. И если старое царское правительство хоть иногда могло отказать «союзникам», то новые властители России зависели от них полностью. И даже не задумывались о том, как поступили англичане и французы по отношению к свергнутому русскому монарху. Сначала они заставили его пролить моря крови своих солдат во имя утопических «союзнических» идеалов, а потом выбросили Николая Романова на помойку истории. После отречения – ни слова поддержки, ни одной фразы в его защиту. Туда же, в небытие, через короткий промежуток времени отправится и Временное правительство. Удивляться не надо – отработанный материал, шлаки никто с собой в политическое будущее не берет.
Но пока представители Антанты отмечали в своих дневниках и докладах восходящую звезду русского политического олимпа – Александра Федоровича Керенского. Обожают Керенского и в России – и недаром. Смелый, пламенный трибун, «хороший организатор», он действительно сильно выделялся на фоне других членов Временного правительства. Поэтому и невероятно быстро оттеснил всех тех, с кем вместе вступал в Февраль. Временное правительство вскоре стало ассоциироваться именно с личностью Керенского. И именно ему обязано оно катастрофическим падением своего рейтинга в глазах граждан России. Именно Керенский с горечью напишет в своей книге: «На деле же, однако, три четверти офицеров Петроградского военного округа… саботировало все усилия правительства справиться с восстанием, которое быстро набирало силу»[88].
Это сказано об Октябре, и описанные офицеры отнюдь не большевики. Просто прошло полгода бурной деятельности февральских реформаторов, и граждане России оценивают Керенского уже совсем по-другому. Генерал Алексеев именно ему припишет позорные лавры разрушителя Отечества. Генерал Петр Николаевич Краснов просто не выносит Керенского на дух: «Я его никогда не видал, очень мало читал его речи, но всё мне было в нем противно до гадливого отвращения…»[89] Генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич также относится к Александру Федоровичу по-особенному: «Режим Керенского с его безудержной говорильней показался мне каким-то ненастоящим», – пишет он[90].
Ощущение это знакомо каждому, кто когда-либо встречал на своем жизненном пути человека, который, говоря одно, делает совершенно другое. Режим Керенского на словах вводит невиданные ранее свободы и права, проводит реформы и преобразования, а под аккомпанемент красивых фраз уверенной рукой ведет Россию к гибели. Возглавляя правительство, пользуясь тем, что власть в его руках, он умело блокирует и забалтывает все попытки спасти ситуацию. За что же Керенского любить?
«Он разрушил армию, надругался над военною наукою, и за то я презирал и ненавидел его», – поясняет переполняющие его чувства П. Н. Краснов[91]. Ошибается Петр Николаевич, ох как ошибается. Не армию разрушили Керенский и его подельники из Временного правительства, а страну. Причем абсолютно сознательно и целенаправленно.
Человека судят по делам его – последуем этому мудрому правилу и начнем разбираться в делах новой российской власти. Начали мы эту главу октябрьским вечером, а продолжим ранним мартовским утром, когда на шинелях солдат Петроградского гарнизона стали пропадать погоны и появляться красные банты, символизирующие победу «великой и бескровной» русской революции – Февраля. Именно с этого месяца русского революционного календаря и началось разложение страны, армии и душ русских людей, открывшее дорогу большевикам. Без этого их приход был невозможен.
Февраль не был бархатной революцией, и основные жертвы его погибли от бесчинств обезумевших людей в военной форме. Помимо погибших в петроградских уличных столкновениях, большое количество жертв было в Кронштадте. Разъяренная толпа матросов буквально на клочки разорвала командующего адмирала Вирена, убила многих офицеров. «…Людей обкладывали сеном и, облив керосином, сжигали, клали в гробы вместе с расстрелянным живого…»[92] – повествует об ужасах «великой и бескровной» Татьяна Боткина. Десятки офицеров убиты, сотни заключены в тюрьму. Растерзаны полицейские и жандармы. Убиты случайные прохожие, горожане. Всего, по официальным данным, напомню, 1433 человека. Согласитесь, для «бескровной» революции немало. И вот на крови этих людей к власти пришло новое правительство, назвавшее себя Временным. Чем же эти достойные люди занимались с Февраля до Октября, когда их почти в полном составе отправили в Петропавловку?
Давайте представим себя на месте Гучкова, Милюкова, Керенского и компании. Для этого забудем о горах лжи и обмана, которыми они расчищали себе путь к власти. Не будем вспоминать об используемых втемную собственных соратниках, о простодушно поверивших им военных. Оставим без внимания и дважды введенного в заблуждение Николая II, и так легко отдавшего им корону Михаила Романова. Не будем замечать подозрительных совпадений во времени различных событий. Не станем подозревать никого в организации беспорядков и искусственного дефицита хлеба в столице. Представим себе на минуту, что ненавистный царский режим действительно смело стихийное народное недовольство. Пусть так. Согласимся, что Временное правительство – это лишь идеалисты, стремящиеся спасти страну от хаоса в сложный момент истории. Отлично. Давайте всех их считать горячими патриотами России, не возражаю ни секунды. Но вот все эти достойные люди получили в свои руки то, к чему они, конечно, никогда не стремились. Власть. Именно в этом слове и заключен весь смысл нашего перевоплощения. Став Керенским, Гучковым или Милюковым, на что вы власть употребите?
Поразмышляем. Страна ведет тяжелейшую войну. Она на грани истощения и усталости, но в 1917 году, наконец, наступает время, когда чаша весов готова склониться в нашу сторону. В этот важнейший момент вдруг «случайно» происходит революция, и вся политическая верхушка Думы оказывается у руля. Первое, что они должны сделать, – это успокоить страсти внутри страны. Объяснить всем, что произошло, и призвать спокойно продолжать выполнять свой долг. Особенно важно обратиться к своим офицерам и солдатам. Выдать в печать что-то вроде сталинского «братья и сестры», чтобы поняли, чтобы прониклись они осознанием того, что теперь сражаются не только за свою родину, но и за свою свободу.
Приведя всех в спокойствие и умиротворенность, можно и подумать, как выигрывать войну. Хотя в принципе и думать особенно не надо. Все военные на месте, вся верхушка армии на своих местах. Пусть и думают. Это они вместе с англичанами и французами разработали планы кампании на весну – лето 1917 года. Надо все это воплотить в жизнь и набраться терпения – немцы уже на пределе своих возможностей. Если кто из командующих доверия не вызывает, можно его поменять. Все это делается простым приказом, обычным армейским порядком, приказом военного министра Гучкова. Это Николай II все делал неправильно. Это у него руки были связаны обещаниями, династическими интересами и аристократическими предрассудками. У простых думских патриотов всего этого нет, а есть лишь любовь к Родине и свежие подходы к решению старых проблем. Так решайте же их – засучите рукава своих фраков, и вперед. Потуже затяните пояса, наведите порядок там, где мягкотелый царь этого сделать не мог. Победа, а вместе с ней получение обещанных «союзниками» Дарданелл уже рядом. Рухнуть в двух шагах от долгожданного мира, после стольких жертв – непростительная роскошь. Беспощадно давить все пораженческие и пацифистские настроения, после случившейся революции помощь врагу – это двойное предательство: и страны, и новообретенной свободы. Одним словом, дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина. Так или примерно так должна была выглядеть программа Временного правительства. Гипотетически. В действительности все было наоборот, поэтому и назвал генерал Бонч-Бруевич режим Керенского «ненастоящим»…
Почти сразу новая власть забрала Зимний дворец под свои учреждения. Там разместилось само Временное правительство, причем премьер-министр занял под жилое помещение историческую комнату Александра III. Эти скромные и достойные люди пользовались музейными предметами как утварью, а караул из тысячи солдат был размещен в парадных залах дворца. Но это мелочи, хотя уже и они не прибавляли властям авторитета в среде горожан. Давайте смотреть на действия, а не на место расположения! И верно, какая разница, где будет новое правительство размещаться. В конце концов, все его министры люди небедные, к комфорту привычные, вот пусть и служат Отчизне, как привыкли – с серебряными вилками и золотыми блюдами. Главное – чтобы дело знали.
Будем же честными до конца – служение на благо Родины «временные» министры начали задолго до переезда в Зимний дворец. В первый же день существования Временного правительства, вечером 2 марта, было подписано, а днем позже опубликовано его заявление. Это его программа, все будущие шаги там отражены. Прочитаем ее внимательно (в скобках комментарии. – Н. С.).
«Декларация Временного правительства о его составе и задачах»[93]
«В своей настоящей деятельности кабинет будет руководствоваться следующими основаниями:
1. Полная и немедленная амнистия по всем делам политическим и религиозным, в том числе террористическим покушениям, военным восстаниям и аграрным преступлениям и т. д.
(Все убийцы, бунтовщики, подстрекатели, мятежники и дезертиры, революционеры-террористы, крестьяне-поджигатели получают немедленную амнистию и завтра же пополнят собой ряды русской армии и оборонных предприятий.)
2. Свобода слова, печати, союзов, собраний и стачек с распространением политических свобод на военнослужащих в пределах, допускаемых военно-техническими условиями.
(Во время войны разрешаются стачки на оборонных заводах, забастовки на железной дороге и собрания в хлебопекарнях. Теперь уж точно перебоев с хлебом не будет. Дискуссии на политические темы, безусловно, удвоят, а то и утроят мощь нашей армии и количество выпускаемого вооружения.)
3. Отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений.
(На деле означает отмену черты оседлости и ограничений для евреев.)
4. Немедленная подготовка к созыву на началах всеобщего, равного, тайного и прямого голосования Учредительного собрания, которое установит форму правления и конституцию страны.
(Именно подготовка всеобщего, равного, тайного и прямого голосования является основной проблемой и главной задачей России, ведущей мировую войну, в ходе которой миллионы убиты и искалечены. На этом и нужно сосредоточиться правительству.)
5. Замена полиции народной милицией с выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления.
(Всем известно, что преступность во время войны идет на убыль. Первая мировая практически свела ее к нулю. Все убийцы, насильники и грабители в едином патриотическом порыве прекратили преступную деятельность. Поэтому именно сейчас наступил момент для замены полиции народной милицией.)
6. Выборы в органы местного самоуправления на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования. (См. пункт 4.)
7. Неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении.
(Эти достойные уважения солдаты, отказавшие в повиновении своим командирам, убивавшие офицеров, громившие магазины и лавки, очень не хотят попасть на фронт. Правительство им это гарантирует.)
8. При сохранении строгой военной дисциплины в строю и при несении воинской службы – устранение для солдат всех ограничений в пользовании общественными правами, предоставленными всем остальным гражданам».
(Давно ведь известно, что главное для солдат – это не хорошее питание и теплое белье, не современное оружие и грамотное руководство, а «пользование общественными правами, предоставленными всем остальным гражданам». Тут уж не поспоришь. Отсидел в окопе – и айда на митинг!)[94]
Вот так Временное правительство успокоило своих граждан. Самые умные отреагировали сразу. Генерал Алексеев, ознакомившись с этим программным документом, также немедленно высказал Родзянко свои опасения насчет будущего России. Бывший председатель Государственной думы в ответ ему заявил: «…а я вот и все мы здесь настроены бодро и решительно»[95]. Оптимист он был в то время. Потом, уже в эмиграции, он заговорит по-другому.
Одновременно с Временным правительством в столице возник еще один очаг власти – Петроградский Совет. Основу его составили меньшевики и эсеры. Таким образом, после свержения монархии в России образовалось двоевластие, что давало внешним силам отличную возможность для шантажа русских политиков, подкупа и маневра. Можно было проводить нужную политику через Советы, а можно и через «временных» министров. К октябрю инициативу перехватят большевики, а на первом этапе основная активность будет исходить от Временного правительства. А оно, не теряя буквально ни дня, сразу приступило к выполнению своей основной задачи – разложению страны и подготовке ее дальнейшей деградации. Центральная фигура зловещего процесса – Александр Федорович Керенский. Он единственный, кто является членом Петроградского Совета и одновременно «министром-капиталистом» Временного правительства. А вы говорите двоевластие – одно дело делаем, товарищи!
Вся дальнейшая история революции – борьба между двумя разными властями. Если конфликт между ними вредит России, то Керенский просто обязан быть первым в поиске взаимопонимания и помощи в установлении гражданского мира в стране. Тем более что по профессии он адвокат. Ему ли не уметь объяснять, сближать позиции. Двигаться вперед, к гражданскому миру и к победе в страшной войне. Мы с вами уже знаем, что такой поиск консенсуса закончился Октябрем и «посадкой» Временного правительства в полном составе. Все «министры-капиталисты» отправились в казематы. За исключением Керенского. Умеет Александр Федорович выпутываться из тяжелых ситуаций. Снимать с себя ответственность, перекладывать ее на других, а то и просто врать.
«Кто-то один или какая-то группа, подлинность которых до сих пор остается загадкой, со злым умыслом разослала этот приказ, предназначенный только для Петроградского гарнизона, по всем фронтам. И хотя эта акция и наделала много бед, отнюдь не она, вопреки абсурдным утверждениям многочисленных представителей русских и иностранных военных кругов, явилась причиной «развала русской армии». Несправедливо и их заявление, будто приказ был разработан и опубликован если не непосредственно самим Временным правительством, то, по крайней мере, с его молчаливого согласия. Суть дела в том, что приказ был обнародован за два дня до создания Временного правительства. Более того, первым шагом этого правительства было разъяснение солдатам на фронте, что приказ этот относится не к ним, а лишь к Петроградскому гарнизону. Несомненно, распространение этого приказа на фронте сыграло свою отрицательную роль и ускорило создание солдатских комитетов…»[96]
О чем это Керенский говорит? Почему так активно оправдывается? Все очень просто: речь идет о знаменитом Приказе № 1, развалившем русскую армию буквально за считаные недели. Это факт. Потому и уходит Керенский в сторону, напуская на себя забывчивость: «кто-то один или какая-то группа», что издание этого приказа есть тягчайшее обвинение. Виновного историки ищут до сих пор, хотя впору этим заняться прокуратуре.
Результаты Приказа № 1 были ужасны. Будущий президент Финляндии, а тогда русский генерал Карл Густав Маннергейм так отозвался о последствиях его действия: «Сразу же по прибытии на фронт я понял, что за несколько недель моего отсутствия произошли значительные изменения. Революция распространилась, как лесной пожар. Первый известный приказ Советов, который касался поначалу только столичного гарнизона, начал действовать и здесь, поэтому дисциплина резко упала. Усилились анархические настроения, особенно после того, как Временное правительство объявило о свободе слова, печати и собраний, а также о праве на забастовки, которые отныне можно было проводить даже в воинских частях. Военный трибунал и смертная казнь были отменены. Это привело к тому, что извечный воинский порядок, при котором солдаты должны подчиняться приказам, практически не соблюдался, а командиры, стремившиеся сохранить свои части, вынуждены были всерьез опасаться за собственные жизни. По новым правилам солдат мог в любой момент взять отпуск, или, попросту говоря, сбежать. К концу февраля дезертиров было уже более миллиона человек. А военное руководство ничего не предпринимало для борьбы с революционной стихией»[97].
Быстро начали разлагаться и самые надежные казачьи части. Генерал Петр Николаевич Краснов командовал дивизией. Теперь все изменилось: «До революции и известного Приказа № 1 каждый из нас знал, что ему надо делать как в мирное время, так и на войне… Лущить семечки было некогда. После революции все пошло по-иному. Комитеты стали вмешиваться в распоряжения начальников, приказы стали делиться на боевые и небоевые. Первые сначала исполнялись, вторые исполнялись по характерному, вошедшему в моду тогда выражению – постольку-поскольку. Безусый, окончивший четырехмесячные курсы прапорщик или просто солдат рассуждал, нужно или нет то или другое учение, и достаточно было, чтобы он на митинге заявил, что оно ведет к старому режиму, чтобы часть на занятие не вышла и началось бы то, что тогда очень просто называлось эксцессами. Эксцессы были разные – от грубого ответа до убийства начальника, и все сходили совершенно безнаказанно»[98].
«Я был убежден, что созданная на началах, объявленных приказом, армия не только воевать, но и сколько-нибудь организованно существовать не сможет», – соглашается на страницах мемуаров с Маннергеймом и Красновым генерал Бонч-Бруевич[99]. После Октябрьской революции он будет служить у большевиков, Краснов возглавит антибольшевистское казачье движение, а Маннергейм отделит Финляндию от России. Но в своих оценках последствий Приказа № 1 генералы единодушны, вне зависимости от своих будущих убеждений и будущей судьбы.
Зловещие метастазы разрушения дисциплины быстро распространились по всей русской армии. Через несколько дней содержание приказа знали во всех частях. Потом правительство пыталось объяснять, что распространяется он только на Петроградский гарнизон, а не на всю армию. Тщетно – обратно в бутылку джинна было уже не загнать!
Теперь, зная, к чему он привел, пора ознакомиться и с самим текстом (в скобках комментарии. – Н. С.).
«Приказ № 1. 1 марта 1917 года
По гарнизону Петроградского Округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения и рабочим Петрограда для сведения. Совет Рабочих и Солдатских Депутатов постановил:
1. Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.
(Эти комитеты и подменят собой командование армией.)
2. Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет Рабочих Депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной думы к 10 часам утра 2-го сего марта.
(Временное правительство, «не причастное» к этому документу, находится в соседнем помещении с Петроградским Советом. Керенский вообще ходит из комнаты в комнату.)
3. Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и своим комитетам.
4. Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять только в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям Совета Рабочих и Солдатских Депутатов.
(Два пункта с одним подтекстом: правительство не распоряжается собственной армией. Командование, согласно п. 1, – тоже.)
5. Всякого рода оружие, как то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее, должно находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам, даже по их требованиям.
(Вы себе это только представьте: оружие офицерам не выдавать! Это во время войны!)
6. В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, вовне службы и строя, в своей политической, общегражданской и частной жизни, солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется.
(В политической жизни солдат ущемлять нельзя, в частной жизни тоже. У солдата теперь одни права, а обязанностей почти нет. Так бардак и начинается: сначала не надо отдавать честь и стоять смирно, потом не надо и воевать. Не хочется, и все.)
7. Равным образом отменяется титулование офицеров «ваше превосходительство, благородие» и т. п. и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.
8. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов, и в частности обращение к ним на «ты», воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов.
Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах. Петроградский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов»[100].
Снова обратим внимание на дату опубликования Приказа № 1–1 марта 1917 года. Николай II отрекся от власти только в середине дня 2 марта. Снова «предвидение»? Нет – спешка. Еще толком неизвестно, чем все закончится, поэтому надо запустить тихую бумажную бомбу в русскую армию, пока позволяют обстоятельства. Значит, те, кто издавал этот приказ, – совершали предательство высшей пробы. Они сознательно старались разложить и уничтожить армию Российской империи, а стало быть, и саму страну. Наверное, они были германскими шпионами? Увы, среди членов Петросовета в его первые дни не было ни одного большевика! Ни одного! Только эсеры и меньшевики. А никого, кроме сторонников Ленина, в сотрудничестве с немцами никто никогда не обвинял.
Получается удивительная вещь – сторонники союзников и борьбы до победы[101] в страшной спешке стараются разрушить армию, то есть единственный инструмент для этой самой победы над Германией вместе с Англией и Францией!
Почему они поступают вопреки всякой логике – эту загадку историки разгадывать не хотят…
И еще несколько совершенно очевидных истин. Если газета с текстом приказа появляется с утра 1 марта, то в типографию ее надо сдать 28 февраля. А во всех учебниках вы прочитаете, что 27 февраля Совет только образовался и благодаря протекции Керенского «прописался» в здании Госдумы. Провел первое заседание – выбрал Исполнительный комитет. Начали заседать во второй половине дня, пока то да се – уже вечер. Значит, тексты Приказа № 1 и всей газеты писали ночью или в первой половине дня 28 февраля. За это же время надо было найти типографию и решить все организационные вопросы, связанные с печатью тиража. Безусловно, при очень большом желании и отчаянной беготне все это сделать можно. Но стоит открыть современную газету «Известия», и мы увидим, что ее первый выпуск появился не 1 марта, а 28 февраля (13 марта) 1917 года. Значит, на всё про всё у авторов газеты было не полтора дня, а несколько вечерних часов. Книга рекордов Гиннесса упустила интереснейший факт – когда еще в человеческой истории так быстро были решены все проблемы по выпуску издания в городе, охваченном беспорядками.
Однако типография и тексты – это еще не всё. Где в таком цейтноте найти деньги на выпуск газеты «Известия Совета рабочих и солдатских депутатов»? Ведь с 1905 года такой печатный орган не выпускался, да и тогда выходил всего несколько раз и был запрещен и закрыт властями. Кто же даст средства на его возобновление за один день, так скоро и легко? Кто с готовностью профинансирует печать газеты незаконного органа власти, когда еще не произошло отречение Николая II? Кому хотелось отвечать по статье «государственная измена» вместе с кучкой эсеров и меньшевиков?
Срочность и быстрота решения всех проблем с печатью газеты с текстом Приказа № 1 поражает. А ведь газета «Известия» вышла не только один раз, она стала выходить регулярно: Приказ № 1 вышел во втором номере. Кто же охотно оплатил первую, вторую и все последующие публикации? Немцы? Их агентура? Но в организации Февраля Германию не обвиняла даже Антанта.
Можно долго рассуждать на тему, как бы тогда пошла история России. Очевидно одно – так быстро напечатать текст Приказа можно было, только имея его заранее. Заранее готовы должны были быть деньги и типография под парами. Значит, к «случайному» восстанию солдат, с которого демонстрации в Петрограде стали революцией, заранее готовились. И как только представился момент – забросили бумажную бомбу в русскую армию!
Так кто же все-таки написал эту гадость, кто несет ответственность за гибель русской армии, а с ней и России? Мнения разнятся. Кто-то винит Петроградский Совет, кто-то Временное правительство. Главное оправдание для «временщиков»: 1 марта 1917 года, когда вышел Приказ, еще самого правительства не было. Но мы помним, что оба центра новой русской власти созданы в один день, 27 февраля. Просто поначалу было другое название: Временный комитет Государственной думы, а не правительство. Но суть-то от этого не меняется.
Свет на эту весьма темную историю проливают воспоминания В. Н. Львова, члена Временного правительства. 2 марта автор текста Приказа, член Петроградского Совета адвокат Соколов явился в комнату, где заседал Временный комитет Государственной думы. В руке он сжимал текст, который уже был опубликован в утреннем выпуске «Известий Петроградского Совета». Бомба под русскую армию уже заложена, газету распространяют. Соколов – знаменитый адвокат, сделавший себе имя во время первой русской революции, защищая разрушителей России. Вместе с ними он теперь и заседает в Совете. Кроме того, именно Соколову Россия должна быть благодарна за Керенского. Он положил начало его политической карьере, пригласив Александра Федоровича защитником в 1906 году на громкий процесс прибалтийских террористов, после успешного окончания которого Керенский и начал восхождение к вершинам власти.
«…Быстрыми шагами к нашему столу подходит Н. Д. Соколов и просит нас познакомиться с содержанием принесенной им бумаги… – пишет обер-прокурор Синода В. Н. Львов. – Это был знаменитый приказ номер первый… После его прочтения Гучков немедленно заявил, что приказ… немыслим, и вышел из комнаты. Милюков стал убеждать Соколова в совершенной невозможности опубликования этого приказа… Наконец, и Милюков в изнеможении встал и отошел от стола… я вскочил со стула и со свойственной мне горячностью закричал Соколову, что эта бумага, принесенная им, есть преступление перед Родиной… Керенский подбежал ко мне и закричал: «Владимир Николаевич, молчите, молчите!», затем схватил Соколова за руку, увел его быстро в другую комнату и запер за собой дверь…»[102]
Виновных в гибели русской армии можно назвать прямо по именам. Это члены Петроградского Совета, написавшие текст приказа, Ю. М. Стеклов (Нахамкес) и Н. Д. Соколов. Это А. Ф. Керенский, приложивший поистине титанические усилия для развала России. Он ведь входил в состав Совета, написавшего и издавшего приказ, он был министром правительства, которое имело возможность задушить в зародыше катализатор разложения собственной армии. Керенский все это мог предотвратить дважды. Но он этого не сделал, а, наоборот, помог Приказу появиться на свет, хотя предвидеть его последствия было совсем несложно. Ни одна армия по таким правилам жить не может. Даже самые горячие «сторонники» Приказа № 1, большевики, использовали его только как инструмент захвата власти и разложения старой армии. Едва придя к власти, они начали создавать новую Красную армию, с новой дисциплиной. Точнее говоря, с хорошо забытой старой: за неповиновение – расстрел. Армия – это подчинение, четкая иерархия, где приказы выполняются беспрекословно. Нет дисциплины – не будет и вооруженной силы, а будет огромный дискуссионный клуб. Это очевидно. Непонятным кажется другое. Не Ленин и Троцкий напечатали и распространили Приказ № 1, не большевики его инициировали. Это сделали другие. Так что же, Временное правительство не понимало, что с такой армией войну выиграть невозможно? Неужели патриоты-идеалисты понимали в военном деле еще меньше нашего?
Нельзя снимать вину со всех остальных членов Временного правительства. Как они должны были отреагировать на появление Приказа № 1? Они ведь сплошь патриоты и друзья Антанты. И вдруг кто-то в соседней комнате пытается путем газетной публикации угробить государство? Как вы потом будете смотреть в глаза послам Англии и Франции? Как вы объясните им, почему не арестовали всех мерзавцев и немедленно не предали их суду? Они же сидят за стенкой, и никакой, совершенно никакой Красной гвардии еще нет в помине! Самозваный Петроградский Совет никто не охраняет. Решить проблему невероятно просто: позвать десяток офицеров и дать им прочитать текст Приказа № 1. А потом указать на соседнюю дверь и приказать арестовать его авторов. Что дальше? Далее, очевидно, всех подписавших этот смертный приговор русской армии лучше всего шлепнуть прямо на месте. Возможно – это незаконно, возможно – даже жестоко. Но на одной чаше весов два десятка явных предателей, на другой – судьба страны, а может быть, даже и мира!
А потом Временное правительство должно издать обращение к народу, где прямо написать, что кучка отщепенцев попыталась разрушить армию и узурпировать власть. И была, по закону военного времени, расстреляна. И так будет с каждым, кто осмелится в новой свободной России опрокинуть фронт и обесценить миллионы солдатских жизней, уже принесенных на алтарь победы. Такая же участь ждет дезертиров, германских шпионов и тех, кто попытается оказать неповиновение своим командирам. Новая власть не допустит того, чтобы Россия войну проиграла. Далее подпись, печать. Вот такой документ должны выпускать патриоты, радеющие за свою Родину.
Как вы понимаете, ничего подобного господа «временщики» не написали. Газету «Известия» не закрыли. Никто и не подумал арестовать Совет. Почему? Да потому, что это – свои! И господа, и товарищи делали одно святое дело – гробили Российскую империю! Когда речь шла о «чужих», они были абсолютно единодушны. Никакие «демократические» сомнения им не мешали. Например, сразу после Февраля «Союз русского народа» и другие черносотенные организации были запрещены. Пятого марта не правительство даже, а исполком Петросовета закрыл черносотенную газету «Русское знамя». И «временщики» не назвали это незаконным. Но ведь это недемократично? Почему анархистам можно иметь организации и газеты, а черносотенцам – нет? Потому, что там «свои», а здесь «чужие»…
Для дальнейшего развала страны необходимо было в первую очередь разложить армию – сознательная и дисциплинированная, она могла моментально подавить любые очаги антигосударственных действий.
Но одним Приказом № 1 дело не ограничилось. Слишком крепка была русская армия, чтобы ее можно было уничтожить за один присест. Поэтому следом за первым появляется Приказ № 2, который разъяснял, что его предшественник не устанавливал выборность офицеров, а лишь разрешал комитетам возражать против назначения начальников. После его публикации уже никто в армии не мог толком разобраться, как же осуществляется руководство русской вооруженной силой. Немцы били нашу армию почти три года, но хаоса и дезорганизации достичь так и не смогли. За три дня это осуществили несколько социал-демократов и эсеров вкупе с Временным правительством. Но даже этого им показалось мало, поэтому 6 марта военный министр Гучков устроил на своей квартире заседание с делегацией совдепа. Закончилось оно соглашением, которое аннулировало и Приказ № 1, и Приказ № 2! В результате каждый в нашей армии мог решить сам, какой приказ ему ближе, и строить службу в соответствии с его духом.
Логику действий Временного правительства можно понять, только если вы представите себе, что его единственной целью было разрушение всех основ государственности и создание невообразимого хаоса. Отбросив словесную шелуху о наивных демократах, случайно разваливших страну, получаешь сухой остаток: четкие, планомерные действия по развалу России. Для того чтобы уничтожить любую державу, надо разрушить те обручи, что скрепляют ее воедино. Они всегда одинаковы:
♦ армия;
♦ полиция и другие силовые структуры;
♦ государственный аппарат управления страной.
Именно по этим ключевым точкам бьет Временное правительство немедленно после прихода к власти.
По армии было нанесено несколько ударов, первым из которых стал зловещий Приказ № 1. Решение о наступлении теперь принимается на митинге, а строгого офицера можно просто послать… извините, отстранить. Раз свобода слова – милости просим в воинские части, товарищи агитаторы. Расскажите солдатикам, чем платформа левых эсеров отличается от программы правых, нарисуйте им все прелести анархизма. Правда, интересно? А если командир что-то о дисциплине вякнет – мы его мигом отстраним, царского сатрапа!
Попробуйте покомандуйте толпой орущих и обнаглевших солдат, каждый из которых симпатизирует какой-нибудь партии. Пока еще офицеров убивали редко, но отношение к ним стало настороженным, а с приходом к власти большевиков истребление командного состава стало повсеместным.
Следующий удар наносится по государственному механизму: начинается уничтожение управленческой вертикали власти. Не успел Николай отречься, как уже через два дня (!) посыпались изменения. Начали, как положено, с себя: Совет министров переименовывался во Временное правительство. Упразднили Министерство императорского двора и уделов, и из него быстренько скроили Министерство земледелия, Министерство торговли и промышленности и Министерство внутренних дел (МВД). Но если вы думаете, что последнее занималось только ворами и убийцами, то глубоко ошибаетесь, ибо пеклось новое МВД еще и о дворцах! В марте неутомимые перестройщики создают Юридическое совещание. На него возлагалась обязанность давать «предварительные юридические заключения» на мероприятия правительства. Вместо Главного управления по делам печати в апреле создаются Всероссийская книжная палата и Бюро по составлению обзоров печати. При МВД во второй половине марта для руководства деятельностью комиссаров Временного правительства образуется Отдел по делам местного управления. 25 марта 1917 года учреждается Особое совещание по местной реформе, готовившее законодательные акты о комиссарах, милиции, земствах и др. Вот откуда идут все эти комиссары, Особые совещания и другие «большевистские» радости!
Чтобы вам стал совсем понятен уровень хаоса, воцарившегося в России, добавлю, что 5 марта Временное правительство одним росчерком пера упразднило всю русскую администрацию, то есть уволило всех губернаторов и вице-губернаторов. Глава правительства князь Львов просто отправил циркуляр на имя самих губернаторов: «Временное правительство признало необходимым временно устранить губернатора и вице-губернатора от исполнения обязанностей по этим должностям. Управление губерний возлагается на председателей земских управ в качестве губернских комиссаров Временного правительства… На председателей уездных земских управ возлагаются обязанности уездных комиссаров…»[103]
И всё это упразднили в один момент. Внезапно. Без разъяснений и подготовки. Когда же из провинции в Петроград приезжали представители старой и новой администрации и пытались получить хоть какие-то инструкции и подробности, то они неизменно получали от главы правительства князя Г. Е. Львова категорический отказ: «Это вопрос старой психологии. Временное правительство сместило старых губернаторов, а назначать никого не будет. В местах выберут. Такие вопросы должны разрешаться не из центра, а самим населением»[104].
Вы представляете себе, сколько необходимо сил, чтобы построить новую государственную машину? Перестройка в СССР началась в 1985-м, а государство до сих пор в себя прийти не может. А тут все эти колоссальные преобразования происходят за считаные дни, да еще руководители страны фактически устраняются от дел: сами выбирайте, а мы никого назначать не будем. Результат ясен – хаос неизбежен. И все это во время войны, с армией, где командиров отстраняют, а их приказы обсуждают на митингах. Вы еще удивляетесь, почему Россия так быстро превратилась в огромное поле хаоса и анархии?
Тут холодный пот стал прошибать тех, кто еще неделю назад стоял в первых рядах новой «демократической» власти. Оптимист Родзянко, уговоривший Михаила Романова 3 марта отречься, уже через два дня снова занимается уговорами. На этот раз председателя Временного правительства князя Львова. Родзянко доказывает всю пагубность распоряжения об отмене администрации на местах, но его никто уже не слушает. Он ведь не вошел в состав правительства, а Временный комитет Государственной думы фактически ликвидирован: большинство депутатов либо прекратили посещать Таврический дворец, либо вовсе бежали из столицы. Теперь Михаил Владимирович Родзянко уже никому не нужен. Мавр сделал свое дело и может спокойно наблюдать, как Временное правительство совершает заранее запланированные «случайные» ошибки. Причем его глава демонстрировал невероятный оптимизм. «Мы можем почитать себя счастливейшими людьми; поколение наше попало в наисчастливейший период русской истории», – говорит князь Львов 27 апреля 1917 года на торжественном юбилейном заседании четырех Дум[105]. Слова его кажутся жутким идиотизмом, когда вспоминаешь, что через полгода случится Октябрь. Нет, глава правительства не был полным дураком. Просто его «счастье» совсем другого рода. Счастливейшими людьми будут в ближайшие годы все те, кому нужно увидеть Россию разрушенной и уничтоженной…
Все реформы, затеянные Временным правительством, могли привести только к одному результату – катастрофе. Все утверждения, что они хотели «как лучше, а получилось как всегда», не выдерживают даже самой легкой критики. Они знали, что делали. Проблемы в стране начались сразу во всех областях. Везде, куда успели сунуться новоиспеченные революционеры. Гневно осуждавшие неэффективность царского управления, сделавшие нехватку хлеба предлогом для смены власти, «временщики» уже в первый месяц своего правления, в марте, ввели карточную систему. В июне по карточкам выдавался хлеб, а также крупа и сахар. С 1 июля карточная система распространилась на мясо, масло, яйца и другие продукты.
Самое обидное, что все трудности были искусственно созданными и абсолютно ненужными, никакого практического смысла в этом не было. Ведь правительство ВРЕМЕННОЕ! Вот решит Учредительное собрание вновь монархию вводить, так что – снова перестраивать всю властную вертикаль? Такого не выдержит ни одно государство. К примеру, Советский Союз не выдержал. Хотя перестройка в СССР началась в мирное время, и немцы на подступах к Риге не стояли, а миллионы мужчин не томились в окопах.
Быть может, старый аппарат власти мог саботировать решения новых властей, и потому необходимо было его заменить? Нет, не было смысла в перестройке механизма власти и по этим причинам. Временному правительству внутри страны никто не угрожал, оно было абсолютно законной властью. Царь отрекся, его брат Михаил ждал решения Учредительного собрания, что фактически означало то же самое. Вместе с ним ждали Учредительного собрания и монархисты, понимавшие, что любые попытки изменения политической ситуации во время мировой войны приведут к ее проигрышу. Да, собственно говоря, почти все высшие военные своего государя предали. Восстанавливать старый режим было некому, и никто этого делать не собирался. «Союзники» переворот тоже поддержали. Зачем же в такой ситуации менять весь государственный аппарат?
Ответ может быть только один: чтобы создать хаос.
«Полиция подлежит переформированию в милицию», – написало Временное правительство в циркуляре на имя смещаемых губернаторов[106]. Но зачем? Чем милиция отличается от полиции? Вот человек конца века двадцатого, может, с трудом на этот вопрос и ответил бы, а представьте себе недоумение русских губернаторов, воспитанных в веке девятнадцатом. Сколько надо времени, чтобы создать хотя бы одну новую «народную» милицию? Вы знаете? Я – нет, но думаю, что долго. Очень долго. А взрослые дяди из Временного правительства этого не понимали? Так почему же новая власть буквально за считаные дни пытается перекроить всю государственную машину, складывавшуюся столетиями? Куда они так спешат?
Свой первый приказ в качестве министра юстиции Керенский разослал по телеграфу 2 марта 1917 года. По своей вредоносности он мог бы соперничать с Приказом № 1: прокурорам предписывалось освободить всех политических заключенных и передать им поздравления от имени нового правительства. В который раз обратим внимание на дату и вновь увидим следы странной и страшной спешки. Свое первое распоряжение Керенский подписал прямо в день отречения императора Николая II. Дата отречения русского монарха не просто имеет день и месяц, а еще и точные час и минуту: 2 марта 1917 года, 15 часов 5 минут[107]. Временное правительство также было создано вечером 2 марта. Давайте просто посчитаем.
Информация о долгожданном отречении была, конечно, немедленно телеграфирована в Петроград и сообщена думским заговорщикам. Но даже при самом благополучном раскладе:
♦ если списки правительства готовы заранее;
♦ если все согласовано;
♦ если информация поступает без промедления,
то Временное правительство могло быть создано в промежутке между 16:00 и 17:00 часами. Раньше никак. После этого должны были последовать взаимные поздравления и объятия. Положим на радость еще минут тридцать. Значит, в 17:00–17:30 Александр Федорович Керенский побежал к телеграфу срочно отправлять свой первый указ об амнистии. А до утра ему было не подождать?
Нет, до утра подождать было нельзя. Утром следующего дня Керенский отправлялся добывать отречение Михаила Романова в пользу Временного правительства. И хотя великий князь был безвольным субъектом, стопроцентно гарантировать, что это случится, было невозможно. Поэтому вредоносные постановления надо принимать как можно быстрее, потом это может и не получиться. Как и с Приказом № 1, опубликованным накануне…
Все те, кто взрывал бомбы в гуще толпы в 1905-м, кто убивал полицейских и военных, кто срывал военные поставки, митингуя и бастуя, все они теперь выходили на свободу. С билетами, купленными за государственный счет. Многие герои будущей русской смуты спешили покинуть места заключения именно в эти дни. Например, скромный анархист Нестор Иванович Махно. «С убеждением, что свобода, вольный труд, равенство и солидарность восторжествуют над рабством под игом государства и капитала, я вышел 2 марта 1917 года из ворот Бутырской тюрьмы», – пишет он в своих воспоминаниях[108].
Екатерина Константиновна Брешко-Брешковская, пресловутая «бабушка русской революции», один из организаторов и руководителей партии эсеров, не просто покидает место ссылки в Минусинске. Для возвращения в Москву ей предоставлен специальный отдельный вагон. Она ведь так исстрадалась, собирая в США деньги на первую русскую революцию в 1905 году. На них закупалось оружие, и никто никогда не узнает, сколько людей было в России из него убито. Но теперь другое время – у власти не просто наивные демократы, а сознательные разрушители страны, поэтому их посаженные соратники выходят на свободу с почетом. «Бабушка», например, после освобождения будет жить вместе с Керенским… в Зимнем дворце[109].
Но не каждого освобожденного встречал Александр Федорович на вокзале с букетом пышных роз. Вдобавок к политической амнистии 6 марта в России была объявлена всеобщая амнистия. На свободе оказались тысячи воров и налетчиков, прозванных в народе «птенцами Керенского». Они точно так же получают право на бесплатный проезд к месту проживания «любым классом». Когда вы будете поражаться нечеловеческим зверствам русской Гражданской войны, вспомните, кто выпустил на свободу тех убийц и душегубцев, что пополнят собой ряды враждующих сторон. Уголовников выпускают прямо на следующий день после ликвидации полиции. Чисто случайно, разумеется…
Не покладая рук трудятся лидеры новой России. 3 марта 1917 года реорганизован институт мировых судей: местные суды стали формироваться из трех членов – судьи и двух заседателей. На следующий день были упразднены Верховный уголовный суд, особые присутствия Правительственного сената, судебные палаты и окружные суды. Мало им освобождения террористов, недостаточно возвращения всех политэмигрантов, не хватает амнистии уголовникам. Развал судебной системы также недостаточен. Вот 7 марта Керенский едет в Москву, где встречается с членами Московского Совета рабочих депутатов и представителями различных общественных организаций. Им Александр Федорович сообщил, что в «ближайшее время правительство опубликует декрет об отмене смертной казни за политические преступления, и все такого рода дела будут впредь подлежать рассмотрению в суде присяжных»[110]. Сказано – сделано.
На десятый день своего существования (12 марта) правительство отменяет смертную казнь не только за политические, но и за уголовные и воинские преступления.
Отныне немецких шпионов и дезертиров, воров и насильников казнить нельзя – в стране бушует свобода. Свобода предавать, воровать и убивать. Теперь в Россию могут вернуться все эмигранты-пораженцы, все агенты неприятеля – ведь в самой свободной стране упразднена контрразведка. Кому она мешает? На этот вопрос можно ответить сразу: органы, основной работой которых является борьба со шпионами и предателями, мешают именно предателям и шпионам. Ситуация на фронтах очень тяжелая. Идет страшная война, враг наступает. Именно в такой ситуации Временное правительство амнистирует и возвращает всех политических ссыльных и уголовных каторжников, упраздняет полицию и корпус жандармов. Не правда ли – странные действия, очень попахивающие государственной изменой?
Уже позднее, на закате своих дней, Керенский писал, определяя основные достижения возглавляемого им Временного правительства в преобразовании России: «Была установлена независимость судов и судей. Были ликвидированы все «специальные» суды, и все «политические» дела или дела, связанные с государственной безопасностью, отныне стали подлежать рассмотрению в суде присяжных, как и все обычные уголовные дела»[111].
Ну что и говорить, молодец. Дела, «связанные с государственной безопасностью», рассматриваются как обычные уголовные дела. В порядке общей очереди, в суде присяжных. Не нравятся тебе лица присяжных – можно им отвод дать, других попросить. Потом приговор обжаловать, а там, глядишь, и власть сменится. Явно поскромничал Александр Федорович – не о вкладе в преобразования писать надо, а о личном, огромном вкладе в Октябрьскую революцию.
Но если вы, уважаемые читатели, думаете, что при объявлении полной свободы в российских тюрьмах наступила пустота, то глубоко заблуждаетесь. На волю вышли большевистские агитаторы, призывавшие к поражению, а на смену им отправились «реакционеры», то есть те, кто сохранил верность присяге и возненавидел воцарившийся в стране бардак. Аресты начались сразу же, еще до отречения царя. По воспоминаниям Шульгина: «Целый ряд членов Думы занят исключительно тем, чтобы освобождать арестованных… Дума обратилась в громадный участок… с той разницей, что раньше в участок таскали городовые, а теперь тащат городовых… Арестованных масса»[112].
Пока расформированная полиция превратится в народную милицию, всем арестованным приходилось терпеливо ждать в тюрьме. А новая власть бдительно следила за тем, чтобы никого из старых «царских» служак на службе не осталось. Вот и посидите, пока наберут новых сотрудников, пока назначат, пока следователь прочитает бумаги, пока разберется. Так что долгое сидение на следствии – совсем не современное изобретение. Например, арестованные во время Февраля и посаженные в казематы кронштадтские морские офицеры сидели с 2 марта по 7 июня. Только в этот день начала свои действия следственная комиссия, которой надлежало разобраться в их делах.
И снова вспомним, что правительство было ВРЕМЕННОЕ! Решит Учредительное собрание вновь монархию вводить, так снова распускать народную милицию и заново полицию создавать? Не проще ли было со всеми нововведениями подождать его созыва, не разумнее ли?
Странными все поступки новой власти кажутся, только если забыть об ее истинной цели. Создав полную неразбериху в системе управления, Временное правительство приступило к созданию конфликтной ситуации и в самом щекотливом вопросе русской революции – земельном. Через три недели после падения монархии был создан Главный земельный кабинет. Временное правительство продекларировало земельную реформу «в соответствии с новыми потребностями экономики, с пожеланиями большинства крестьян и программами всех демократических партий». Необходимость реформы была заявлена, и сроки ее проведения откладывались до решения Учредительного собрания. Иными словами, сказав «А», говорить «Б» правительство не стало. Единственным конкретным шагом стало изъятие в казну земель, принадлежавших свергнутому монарху. Затем реквизировали и земли всех остальных Романовых, в большинстве своем так радовавшихся падению того, кто закрывал их своей короной от всех житейских невзгод. На этом конкретные дела по земельной реформе закончились.
В условиях вседозволенности и беспредела, охвативших страну, каждый действовал так, как считал нужным. Результатом стал стихийный, массовый захват частных земель и разгул самого обыкновенного бандитизма. При подстрекательстве левоэкстремистских партий начались разгромы помещичьих имений. Многие крестьяне, вместо того чтобы работать, стали целыми днями бороться и драться друг с другом, следя за тем, кто какую землю захватил. Большевистская пропаганда будет попадать в уже подготовленную почву. Но неужели в ответ на погромные движения правительство ничего не предпринимало? В том-то и дело, что вся кипучая деятельность Временного правительства цели преследовала совсем другие. Оно издавало грозные циркуляры, направлявшиеся губернским комиссарам, со строгим предписанием навести порядок. Но данные распоряжения не выполнялись, так как у местных властей не было реальной силы для проведения предписаний в жизнь. К тому же в стремлении завоевать популярность в массах, особенно среди крестьянства, правительство часто вообще закрывало глаза на многие случаи противоправных действий, призывая частных землевладельцев к миру и согласию в деревне.
«Черный» передел земли бумерангом ударил и по дисциплине в армии. Эта тема была немедленно подхвачена немецкой пропагандой. «Идите домой! – призывали немецкие листовки. – Там делят землю, и вы можете опоздать!» Многие солдаты верили и дезертировали.
Следом за сельским хозяйством конфликтная ситуация заботливо создавалась и в промышленности. Буквально через пару недель после прихода к власти Временное правительство совместно с Петроградским Советом принудило основных столичных капиталистов подписать соглашение о введении 8-часового рабочего дня[113]. Как и всё, что делали эти господа, эти их благие намерения и правильные действия имели двойное дно. Этот прекрасный жест по защите прав трудящихся, вместе с набором таких же невыполнимых в условиях войны изменений, очень быстро привел к тому, что… вся Россия прекратила работать, а стала бороться за свои права.
«Все принялись бастовать напропалую: прачки бастуют уже несколько недель, приказчики, конторщики, бухгалтера, муниципальные, торговые, больничные служащие – часто с докторами во главе, – портовые рабочие, пароходная прислуга… Вот Донецкий бассейн поднялся – это уже хуже. А что хуже всего, так это дело с железнодорожниками. Могу вам сказать, что на нас надвигается ни больше ни меньше, как всеобщая железнодорожная стачка»[114], – рассказывает В. М. Чернову его коллега по партии Гоц. И все, что он сказал, полностью соответствовало действительности. Забыв, что на дворе война, все разом стали требовать увеличения заработной платы. Конечно, жизненный уровень в стране понижался, и требования забастовщиков были справедливыми – но только не во время мировой войны. Коллективный эгоизм плюс полное отсутствие власти в стране привели экономику России к краху невероятно быстро. Вместо жестких мер Временное правительство плодило комиссии. Одна из них под предводительством самого Г. В. Плеханова разбирала требования забастовщиков-железнодорожников. Когда-то их всеобщая стачка в 1905 году привела Николая II к необходимости уступок, в 1917 году на волоске висит судьба фронта и страны. Показательны результаты работы комиссии Плеханова: были выработаны новые нормы оплаты на основе индекса цен. Информацию доложили правительству. Оно ужаснулось и отказало. Справедливо, но невозможно – нет на это денег. Зачем же все это дело затевали? Чтобы раскачать ситуацию. Как еще объяснить дальнейшие действия «временщиков»? Железнодорожники собираются бастовать, потому что денег им не дают. Но и запретить бастовать власти не могут. Это ведь недемократично.
«Всеобщая забастовка во время войны была вещью чудовищной, – пишет далее Чернов. – Но и запрещение забастовок авторитетом власти, когда ее собственной комиссией установлено, что рабочим не обеспечен элементарный жизненный минимум, было делом чудовищным»[115]. Театр абсурда, да и только…
Нелепость такой ситуации была очевидна всем здравомыслящим людям. 10 мая 1917 года на заседание Временного правительства пришли представители тяжелой промышленности. Это металлургия и обработка металлов, становой хребет любой экономики.
«При сложившихся условиях, заявляли промышленники, заводы дальше работать не могут. Промышленникам приходится оплачивать труд не за счет доходов, а за счет основных капиталов, которые будут израсходованы в короткий срок, и тогда предприятия придется ликвидировать»[116]
