Читать онлайн Брось мне вызов бесплатно

Все книги автора: Лорен Лэндиш

Цвет текста

Цвет фона

Шрифт

Lauren Landish

The Dare

* * *

Пролог. Эль

– Кивни, когда будешь готова, дорогуша!

Голос парня прорывается через шум, и его техасский акцент звучит фальшиво.

Показушник… Но черт побери, как же классно он выглядит в этих обтягивающих джинсах, которые ничего не оставляют воображению! Каждому присутствующему здесь он как бы говорит своим внешним видом: «Что есть, то есть».

Я не осуждаю его, хотя не то чтобы я как-то от него отличалась.

Посмотрев на YouTube видео о том, как правильно обрезать шорты, я достала пару ковбойских сапог с настоящей бахромой и добавила к ним бюстгальтер пуш-ап, благодаря которому моя грудь выглядит на размер больше и буквально вываливается из глубокого декольте майки. Я выгляжу так, будто Дейзи Дьюк[1] и чирлидерша команды «Даллас Ковбойз» стали одним целым, чтобы принять участие в телешоу «Кто хочет стать сексуальной ковбойшей?».

Но как я вообще здесь оказалась?

Здесь – в баре, в опасном районе города, при этом я даже не знаю, как танцевать тустеп или лайн-дэнс и делать все остальное, что я вытворяю весь вечер.

Здесь — где мои ноги обхватывают механического быка из искусственной кожи, а неизвестный мне ковбой обнимает меня сзади. Как-то вышло так, что мы заняли одно седло, и это непрофессионально и очень неуместно, так что я обеими руками за.

Здесь — в моменте, ради которого я живу, когда моя кровь закипит, чтобы ощутить жар, проникающий в каждую клеточку моего тела.

Предвкушение. Азарт. Нетерпение.

Все эти слова так громко звучат в моей голове, что я не слышу ничего вокруг. Реальный мир исчез, страхов и сомнений больше нет – есть лишь надежда, что следующий вызов наполнит меня адреналином и даст воспарить над опасностью и риском.

Я как будто нахожусь в шаге от чего-то неземного.

Другой голос шепчет мне на ухо:

– Ты ведь не передумала? Кивни тому парню и давай прокатимся, детка.

Я не его детка, но я чувствую эйфорию и смотрю на ковбоя. У него голодные глаза: он хочет меня или увидеть, как я буду падать с этой штуки, – мне все равно.

Я киваю, в моей голове мелькает последняя сознательная мысль: у него такая красивая улыбка, – и все сливается в один сплошной крик.

Держись! Зажми коленями! Сожми веревку!

Одной рукой я держусь за узел веревки, а вторая, как одержимая, доли секунды болтается из стороны в сторону. Затем я уступаю и хватаюсь за узел обеими руками. Это дилетантский стиль, но мне плевать, я вою, кричу, схватившись изо всех сил.

Сидящий позади ковбой, имени которого я не знаю, обхватив меня руками, держится за основание веревки, а когда его и мои руки на веревке, это напоминает фаллический символ. При каждом резком движении быка он отстраняется, и его бедра сжимают меня. При столкновениях я чувствую своей задницей, какой он твердый и длинный, – это достаточно больно, так как толчки весьма неслабые.

Кажется, что оператор в сговоре с Ковбоем, поскольку толчки становятся не слишком резкими: мы вращаемся, но движения вперед и назад плавные и волнообразные. Ковбой стонет мне на ухо так, словно получает удовольствие, а не старается изо всех сил удержаться верхом.

Но я все еще держусь, надеясь дотянуть до восьми.

Бам-бам-бам.

На последнем маневре Ковбой врезается в мою задницу, и если бы не два слоя джинсовой ткани, такими толчками он, несомненно, с легкостью проник бы внутрь меня.

От этих мыслей я теряю равновесие и самообладание и съезжаю на бок. Ковбой пытается меня спасти, но я выскальзываю из его объятий и падаю на подушки вверх тормашками.

Толпа вокруг меня ликует, и мой взгляд устремляется на электронное табло.

Девять целых пять десятых.

Я жду, когда меня охватит второе приятное чувство. Успех, достижение, сила.

Твою мать, я это сделала! Плюс дополнительное время!

Я поднимаюсь с пола и делаю круг почета, высоко поднимая колени и хлопая по выставленным ладоням.

Я подхожу к лучшей подруге, она хватает меня за плечи и трясет почти так же сильно, как бык.

– Господи! Ты сделала это, больная сучка! Это было что-то! Обалдеть! Да, черт возьми! – кричит она, фальшиво гнусавя, и все вокруг нас скандируют, поднимая вверх бокалы с пивом.

Я улыбаюсь так широко, что щеки болят.

– Круто покатались. Как тебя зовут?

Низкий голос, раздавшийся позади меня, заставил меня повернуться. Ковбой смотрит на меня, как на легкую добычу. Как будто мы уже на полпути к прелюдии, и все со мной решено.

Я на секунду задумываюсь. Он ужасно сексуален. К тому же я знаю, с чем имею дело, поскольку ощутила это своей же задницей. Он отлично справился с ролью наездника и, возможно, так же неплохо проявит себя на сеновале. Эта сельская шуточка заставляет меня рассмеяться.

Тиффани хватает меня за руку и впивается в меня ногтями. Это универсальный код подружек, означающий «Нет, нет, нет, отмена миссии!».

Мне даже не надо смотреть на нее, я чувствую на себе ее прожигающий взгляд и дарю Ковбою самую очаровательную улыбку.

– Золушка, и мне пора.

Это наша игра в Золушку, наша шутка, означающая «беги с наступлением полуночи».

Тиффани помогает мне перелезть через отполированные деревянные перила и сбежать с родео, и мы убегаем, заливаясь смехом, с развевающимися на ветру идеально струящимися локонами.

– Прости! – кричу я Ковбою, когда он просит меня подождать.

Я громко смеюсь, широко улыбаюсь и уворачиваюсь от официантки с полным подносом пива. Мы на парковке, выезжаем на улицу, и я спрашиваю, почему она не дала мне назвать Ковбою свое имя.

– Он такой сексуальный, Тифф. Он мог овладеть мной на всю ночь!

На пассажирском сиденье я сжимаю бедра, словно снова сижу на быке, и покусываю губу, будто нахожусь где-то не здесь. Если быть точной, под Ковбоем.

– Ты знаешь, что это так не работает, – с укором говорит она.

И она права. Мы постоянно бросаем друг другу вызовы и совершаем безумные поступки. Это неотъемлемая часть нашей классной дружбы.

Но у нас есть границы.

Ничего такого, что может нанести кому-то вред, никакого секса и ничего действительно незаконного. Иногда можно слегка нарушить правила, как, например, когда мы проникли на крышу школы, чтобы тайком попивать спиртное и курить, но ничего за рамками дозволенного.

– Секс с Ковбоем не имеет отношения к вызову. Он мог стать моей наградой за успешно выполненное задание. Ты видела меня на том быке? И это не везение новичка. Может, я попала в полосу везения? – возвращаюсь я к теме, чтобы подразнить ее, хотя уже практически забыла о Ковбое и наслаждаюсь триумфом.

– Может быть, но ты не видела официантку, которая сверлила вас взглядом. Я сразу поняла, что если ты слезешь с быка и залезешь на Ковбоя, то потасовка начнется меньше чем через девять с половиной секунд, – говорит она серьезным тоном, но в ее голосе слышится нотка разочарования. Как будто она готова заплатить, чтобы увидеть драку с моим участием в ковбойском баре.

Но она замечательная подруга и спасла мне жизнь, выступив заядлой сторонницей правил. На самом деле ей плевать на правила, она регулярно меняет сторону, и это как раз в моем духе, так что мы – золото.

– Оу, нет. Я не видела ее. Спасибо, что спасла меня. – Я перегибаюсь через консоль и аккуратно обнимаю ее за плечи, чтобы не отвлекать от дороги.

Она быстро смотрит на меня, и на лице ее появляется улыбка.

– Черт возьми, ты реально прокатилась на том быке! Йу-ху-у! – кричит она в темноту ночи в открытое окно.

– Да-а-а! – отвечаю я так же громко.

Задание выполнено.

Мы въезжаем на парковку общежития с выключенными фарами в надежде, что охранники нас не заметят, поскольку родео – не единственный вызов этого вечера.

Несколько часов назад я бросила Тиффани вызов незаметно улизнуть. Если мы сможем пробраться обратно после комендантского часа так, чтобы нас не поймали, то она успешно справится с этим вызовом.

Мы паркуемся и выходим, притаившись среди машин. Не знаю, почему, но, похоже, это подлое занятие. Мы как-то слишком громко шикаем друг на друга, тихо хихикаем, но нам удается пройти через все здание и вернуться в комнату общежития, оставшись незамеченными.

Лежа в кровати с умытым лицом и в пижаме, я вспоминаю события этой ночи. Черт, как же было круто!

Слабенький голосок пытается вмешаться и говорит мне, чтобы я была осторожнее, относилась к вещам серьезно и вела себя хорошо. Это голос отца, живущий в моей голове, который цитирует все то, что он говорил мне бесконечное число раз все эти годы. Он все еще считает меня своей милой маленькой девочкой.

Но когда на одну чашу весов я кладу его приоритеты, а на другую – радостное возбуждение, которое испытываю от сумасшедших поступков, то отец всякий раз проигрывает. Мысленно я могу попросить его заткнуться и делать, что хочу, но я никогда не скажу ему этого лично, так как слишком сильно его люблю.

А еще я люблю совершать смелые поступки.

Глава 1. Эль – позади четыре года и 1500 вызовов

– Ай! – вскрикиваю я прямо во сне. Тейлор Свифт разбудила меня, и я ударилась головой о спинку кровати.

Раздраженно бурча, я хлопаю по будильнику рядом с кроватью, но он не отключается. Он орет еще громче, упав с тумбочки в кровать. Тейлор дерзко сообщает парню, которому посвящена эта песня, что они никогда больше не будут вместе. Рада слышать, но почему бы не дать мне поспать еще полчасика, прежде чем обсуждать твою любовную драму, Тей-Тей?

Продолжая бубнить себе под нос, я снова нажимаю на кнопку, и Тейлор берет октавой выше, отчего моя голова буквально взрывается. И зачем я опять купила будильник с такими маленькими кнопочками?

Мне понадобилось несколько нажатий и прицельный удар каратиста, чтобы заставить будильник замолчать. Надо бы не забыть купить новый, поскольку этот я могла уже сломать, а если даже нет, то вариант с огромной кнопкой отбоя был бы совсем неплох.

– Ну спасибо, – начинаю я ворчать, но прекращаю, почувствовав, что вдыхаю… клубок кошачьей шерсти? Откашлявшись, я с отвращением вытираю рот и, к сожалению, ничуть не удивляюсь.

– Софи! – жалуюсь я. – Ты опять сидела у меня на груди, пока я спала?

Моя черно-белая персидская кошка Софи Великолепная, которая, возможно, возомнила себя кем-то еще, со стола, куда она взгромоздилась, смотрит на меня надменным равнодушным взглядом и приступает к умыванию лапок. Не знай я ее так хорошо, поддалась бы искушению думать, что она не способна на такую подлость – оставить комок шерсти, чтобы он случайно оказался у меня во рту.

Но внешность обманчива.

Чаще всего Софи бывает лапочкой, но иногда она мой самый страшный кошмар. Мало того что я лишилась кресла в начале наших отношений, она еще и запрыгивает мне на грудь, когда я сплю. Моя светлая сторона искренне считает, что она охраняет меня и следит за моим дыханием. Однако моя темная сторона уверена, что она высасывает из меня жизненную энергию.

Но мне хватило ума не ждать ответа от моей пушистой компаньонки, я встаю и потягиваюсь. В голове я прокручиваю все то, что нужно сделать до работы: принять душ, побрить ноги, накраситься, одеться, а затем заехать за моей лучшей подругой Тиффани Янг, с которой мы подвозим друг друга на работу по очереди, и все это время я без умолку болтаю с Софи. Это одна из главных причин, почему я ее завела: так я хотя бы не выгляжу чудачкой, разговаривающей сама с собой.

– Если не прекратишь оставлять мне шерстяные комочки на завтрак, то увидишь, как я лишаю тебя всех девяти жизней. – Мой голос обрывается, когда я делаю шаг вперед и падаю в кучу скомканных вещей. – Черт возьми!

Блин, я всегда такая неуклюжая?

Я мрачно смотрю на Софи, которая по-прежнему красиво сидит на столе, и вижу в ее глазах усмешку. Она наслаждается моей утренней неуклюжестью. Я дрыгаю ногами, пытаясь высвободиться от джинсов, которые вчера ночью бросила на пол перед тем, как рухнуть в постель. Я знаю, что от входной двери и до последней кучки тянется цепочка одежды, и это значит, что нужно смотреть под ноги, чтобы больше не упасть. Хорошо, что во время битвы с будильником мне удалось не опрокинуть с тумбочки бокал вина, оставленный там прошлой ночью.

Ночь была потрясающей, если под выражением «потрясающая ночь» вы понимаете полтора бокала вина, любимого книжного героя и немедленный сон сразу после мастурбации. Если честно, иногда я именно так и считаю. В остальных случаях, как сейчас, я думаю, что мне очень, очень нужен механизм с пульсирующим устройством. Погодите, сердечко забилось чаще, потому что у Максимуса, моего парня на батарейках, есть импульсный режим. Очень хороший импульсный режим.

– Даже не смей хихикать надо мной, – предупреждаю я Софи, стреляя в нее убийственным взглядом, и осторожно встаю на ноги. Она пропускает мои угрозы мимо ушей и даже отвечает мне милым мяуканьем, что противоречит ее злобной натуре.

– Клянусь, кто-то владеет темной магией…

– Папа, не читай мне наставления.

Снова играет музыка. На этот раз из моего телефона. Кажется, судьба решила посмеяться над моим музыкальным вкусом.

Черт. Только этого сейчас не хватало.

Часть меня хочет забить на все и собираться на работу. Но другая часть чувствует себя неловко от одной только мысли об этом. Есть люди, которых можно игнорировать, а есть такие, которых нельзя.

Если не ответить, то он так забеспокоится, что отправит «мальчиков» проведать меня.

Стоило только представить двух неуклюжих «нянек», моих двоюродных братьев, стоящими у двери, как я тут же передумываю и, вздохнув, нажимаю кнопку «Принять».

– Пап, – недовольно говорю я, когда красивое лицо моего отца Дэниела Страйкера появляется на экране телефона. По словам моей бестактной подруги, в свои сорок шесть он выглядит как «папочка, которого она бы отымела». Мне постоянно приходится ей напоминать, что это последнее, что мне хотелось бы слышать в жизни. Фу.

Благодаря строгой диете и постоянным тренировкам он излучает молодость почти двадцатитрехлетнего. И это еще не все: он вице-президент «Фокс Индастриз», многомиллиардной компании, входящей в список журнала ‘Fortune 500’, что делает его самым желанным холостяком среднего возраста в нашем городе. Так заявляет пресса, а не он сам.

Конечно, приятно осознавать, что благодаря такой генетике я буду элегантно стареть, но, с другой стороны, очень и очень странно, когда приходится размахивать битой, отгоняя от него своих подруг. Они ведь могут решать свои проблемы отсутствия отцовской любви с кем-то другим, а не с моим отцом, так ведь?

– Я пытаюсь собираться на работу. Что-то срочное?

– Ох! – восклицает папа, игнорируя мое нытье. Его красивая мордашка сияет, как рождественская елка, когда мое лицо появляется на его экране.

– Вот и моя прекрасная маленькая принцесса!

Внезапно он резко отскакивает от экрана, его лицо искажается от ужаса.

– Черт возьми, малышка! Кажется, у Горгоны Медузы появилась конкурентка! – Он отправляет в рот несколько ягод малины: разговаривает со мной, готовя завтрак.

– Очень смешно! – улыбаюсь я, несмотря на раздраженность, и нисколечко не обижаюсь. Он всегда дразнил меня за взлохмаченные после сна волосы. Эта шутка появилась еще в моем детстве, когда он мучительно и терпеливо пытался расчесать мои патлы перед школой. Все было настолько плохо, что, будучи подростком, я стала делать шелковое обертывание, чтобы придать волосам божеский вид, но и это не сработало, потому что во сне я ворочаюсь, как одержимая девочка из фильма «Изгоняющий дьявола».

Со временем я забила на это и ограничилась мытьем головы, большим количеством кондиционера и быстрой укладкой по утрам.

– Вообще-то не все выглядят по утрам так идеально, как вы, Ваше Величество, – отвечаю я, теша его самолюбие. – В свое оправдание могу сказать, что я только что выползла из кровати.

– Ты абсолютно права, – соглашается папа, проводя рукой по своим идеально зализанным назад волосам. Но в его глазах мелькает искорка веселья, и я убеждаюсь, что он не так уж высокомерен в своем «не сильно преклонном возрасте». – Только что встала, говоришь? Милая, тебе нужно наладить режим и найти время для себя. Рано ложиться, рано вставать, делать зарядку и съедать полезный завтрак, чтобы начать день правильно.

Это не только совет, но и сценарий его утра, в руке он держит стакан с какой-то зеленой жижей. Он делает неслабый глоток, и я морщусь от отвращения. Эта дрянь на вкус как трава, и я категорически отказываюсь завтракать чем-то, кроме кофе и печенья «Поп-тартс».

Я театрально закатываю глаза, чтобы он это заметил.

– Отстань. Мое утро не задалось с самого начала. Софи опять играла в похитителя душ, а перед тем, как ты позвонил, я запнулась и чуть не свернула шею. Хуже его может сделать только подглядывающий Том, которого я поймала возле своего окна пару дней назад.

Папа нахмуривает брови и наклоняется ближе к камере, весь на иголках и крайне серьезный.

– Подглядывающий Том? – Папа тяжело дышит в приступе гнева. – Прислать мальчиков на разведку?

У меня вырывается стон.

Но отца уже не остановить:

– Система безопасности с дверной и оконной сигнализацией. Может, мальчикам стоит остаться на пару ночей, посмотреть, смогут ли они поймать паршивца…

Моих двоюродных братьев, Билли и Рикки, или, как зовет их Тиффани, Бибоп и Рокстеди, отец как будто усыновил. У них куда больше мышц, чем мозгов, и они с отцом, который с самого детства посылал их следить за мной, уже сидят у меня в печенках.

Их главная миссия? Обеспечивать мою безопасность, что с легкостью перетекает во вторую миссию – никакого веселья для Эль. А сейчас я говорю о себе в третьем лице, как сумасшедшая. Спасибо, пап!

По крайней мере, мне всегда удавалось перехитрить Билли и Рикки, чтобы они не мешали моим выходкам.

– Пап, мы ведь уже это обсуждали, разве нет? – спрашиваю я устало, многозначительно глядя через камеру. – Я взрослая женщина. Мне не нужно, чтобы кто-то приглядывал за мной, просто потому что у меня плохое утро. И вообще, нет никакого подглядывающего Тома, я пошутила. Съел?

Я высовываю язык, опровергая свое утверждение о том, что я взрослая.

– Ты серьезно? Но это не значит, что я перестану беспокоиться о тебе, Эль, – говорит отец, не обращая внимания на мою шутку. – Какой бы взрослой ты ни была, я всегда буду о тебе беспокоиться. Это мой долг.

Искренность в его глазах и проступившие на лбу тревожные морщинки трогают меня до глубины души, и на секунду я сочувствую ему.

В конце концов, учитывая историю нашей семьи, у него есть основания для беспокойства. Наша жизнь была похожа на сказку, но в один прекрасный день мама вдруг встала и ушла без объяснений. Она не оставила прощального письма, не сказала ни мне, ни ему, что любит нас.

Ничего.

Она просто испарилась, и с тех пор от нее не было никаких вестей.

Сначала мы подумали о самом худшем, и папа даже вызвал полицию, чтобы заявить о ее пропаже. Но она не пропала. Она просто бросила нас. Сказать, что папа был опустошен, значит ничего не сказать. Смысл его жизни, его спутница, его сердце – все словно вырвали из груди.

Позже мы узнали, что у нее была интрижка со старым приятелем из колледжа. Он устал быть просто хахалем на стороне и поставил ей ультиматум: либо он, либо семья.

Она выбрала его, и с тех пор я не получала от нее даже открыток на дни рождения.

После этого папа стал замкнутым, сосредоточился на мне и на работе, именно в таком порядке. Какое-то время я радовалась тому, что нахожусь в центре его внимания. Несмотря на уход матери, я чувствовала себя защищенной, утешенной и любимой, папа отлично справлялся со своей задачей. И каким-то образом ему удавалось оставаться самой настоящей «рабочей лошадкой». Когда я узнала значение слова «эффективный», то сразу же представила папу. Он отвозил меня в школу к восьми, и даже если я хотела поехать домой с двоюродными братьями или подругой, он всегда ждал у школы в пять тридцать, чтобы отвезти на урок балета, к девочкам-скаутам или еще куда-нибудь. Он даже готовил, и готовил очень вкусно. В нашем доме не было никаких консервированных спагетти! Он прекрасно справлялся, и все казалось таким простым и непринужденным.

Но все изменилось, когда я повзрослела.

Я стала думать совершенно иначе, решив, что если жизнь в безопасности не гарантирует полного счастья, то почему бы не попробовать принцип «живем только раз»? Если мне дана только одна жизнь, я обязана прожить ее на всю катушку.

Да, иногда бывает страшно. Пару раз я чуть не спрыгнула с крыши в бассейн и все-таки упала в него, задев бортик, разбила нос, после того как несколько десятков раз покрутилась вокруг бейсбольной биты. Однажды я решила, что справлюсь с крепким алкоголем, хотя прежде не пила ничего, кроме пива. И это только то, о чем знает папа.

Так или иначе, я не могла проигнорировать ни один вызов, каким бы безумным он ни был. Если кто-то произносил волшебные слова: «Бросаю тебе вызов», я тут же вступала в игру.

– Перестань за меня волноваться, – говорю я папе, очнувшись. – Ты знаешь, что я могу о себе позаботиться. Клянусь богом, Билли и Рикки сделали все, чтобы я знала, как одним ударом расплющить парню яйца, как яблочный пирог, и я уже стала взрослой, чтобы ругаться матом.

Папа кряхтит от боли, как будто он слишком хорошо представил себе, как сплющивают его семейные драгоценности. Затем он бормочет что-то, подозрительно напоминающее фразу «хорошие мальчики».

Я перебиваю его, желая сменить эту тему, которую мы уже избили до полусмерти, реанимировали, словно зомби, а затем опять избили.

– Мне надо собираться. Но пока я не ушла, расскажи быстренько, как проходят поиски второй штаб-квартиры для «Фокс»?

Папа оживляется, расправляет плечи и кладет подбородок на руки, сложенные ладонями друг к другу, его глаза загораются от волнения. Если он и любит что-то почти так же сильно, как и меня, так это свою работу. После того как я вылетела из гнезда, сначала в колледж, а затем в собственную квартиру, он смог взмыть вверх по карьерной лестнице еще быстрее.

Недавнее объявление о том, что «Фокс Индастриз» собирается приобрести вторую штаб-квартиру вместе с региональным президентом для ее управления, заставило всех руководителей высшего звена броситься на поиски лучшего места для компании.

Ходят слухи, что папа намерен попасть в число топ-менеджеров компании.

– Все супер! Совет пока что слушает презентации, но думаю, что скоро начнется голосование. Если все пойдет по плану, то перед тобой новый президент второй штаб-квартиры «Фокс»! – Папа ликует. Я хлопаю в ладоши и кричу, заставив Софи подпрыгнуть от внезапного шума.

– Ого, здорово! Я так рада за тебя!

Отец сияет, но затем наклоняется вперед и выжидающе смотрит на меня. Даже сквозь экран в его взгляде читаются серьезность и осмысленность.

– Если я заключу сделку и получу повышение, ты знаешь, что это значит?

Я совершенно точно это знаю.

Приходи ко мне работать.

Может, он и разрешил мне жить в общежитии в колледже и, конечно, иметь собственную квартиру, но он по-прежнему хочет, чтобы я оставалась в пределах досягаемости. Все-таки я его маленькая девочка.

Несмотря на то что это чувство рвет меня на куски, я не могу сказать ему об этом сейчас. Не теперь, когда мы уже столько раз обсуждали, что я хочу добиться чего-то сама, а не за счет его фамилии.

Понимая, что у меня нет времени спорить, я меняю тактику и перехожу на тему, которую он совершенно точно откажется обсуждать со мной.

– Ага! Значит ли это, что ты наконец найдешь счастливицу, с которой разделишь свой головокружительный успех?

Он тут же смотрит через плечо, откашливается, а затем снова смотрит в камеру.

– Знаешь что? Мне пора собираться на встречу, – говорит папа. – Хорошего дня, малявка.

Подмигнув, он отключается, и экран моего телефона меркнет.

– Ты можешь в это поверить, Софи? – говорю я, совсем не удивившись реакции моего отца. Он всегда нервничает, когда я требую от него найти партнершу, и иногда я использую эти знания в свою пользу.

– Ему нужен детальный отчет о моей личной жизни, но как только я пытаюсь узнать последние новости про него, он сразу превращается в Каспера и исчезает.

Естественно, Софи не отвечает, и я смотрю на часы.

8:05… Меньше часа, чтобы собраться, заехать за Тифф и лететь на работу.

– Твою мать! – кричу я, проклиная папу за то, что он потратил мое драгоценное время. – Надо собираться!

Я перепрыгиваю через кровать, едва не упав и не расшибив голову о комод, и в два счета оказываюсь в душе. Я успеваю лишь быстро побрить ноги, прежде чем вытираюсь полотенцем. Я использую свой запасной вариант – собираю волосы в хвостик, потому что на кондиционер и укладку феном уже не остается свободного времени, которое папа израсходовал.

Я наношу легкий макияж, делаю акцент на ресницах, крашу губы красной матовой помадой, пшикаю на себя пару раз из флакона духов с древесным ароматом, а затем надеваю белую классическую рубашку и узкую черную юбку-карандаш. Красные туфли на каблуке завершают образ, придавая строгому образу изящества и элегантности.

– Ладно, Софи, – говорю я ей, крутясь перед зеркалом.

Я выгляжу собранно и профессионально, как деловая Барби, со светлыми локонами, большими голубыми глазами и сиськами, слишком большими для моей фигуры – спасибо маме. Но я знаю, как использовать все это в своих интересах. Люди зачастую не ожидают, что такие мозги, как у меня, могут находиться в подобной оболочке, и я с радостью позволяю им недооценивать меня, а сама тем временем сношу головы, надираю задницы и избавляюсь от конкурентов.

– Доверяю тебе держать оборону. – Я хватаю сумочку и ключи от рабочего кабинета с комода и иду к входной двери, бросая через плечо: – Постарайся не разнести дом, пока меня не будет, ладно?

Она мяукает… И это может означать как хорошее, так и плохое.

В суматохе добираясь до квартиры Тиффани, я чуть не попала в небольшую аварию, когда летела по городу на всех парах. Но, подъезжая к обочине, я не увидела подругу, что довольно странно, потому что она всегда в это время уже стоит на улице.

Я жду несколько минут, а затем опускаю окно и начинаю сигналить, выкрикивая:

– Давай, Тифф, нам пора ехать!

Тиффани не появляется, я сердито ворчу, выпрыгиваю из машины и поднимаюсь по лестнице на второй этаж, готовая забарабанить в ее дверь. Я делаю лишь пару шагов, как вдруг слышу раскатистый бас: «Шевели задом, но осторожней там».

– Что… за… хрень? – бормочу я, поднимаясь по лестнице, и стучу в дверь.

– Тиффани! – Я пытаюсь перекричать музыку и замечаю несколько любопытных соседских глаз, выглядывающих из-за штор: – У тебя есть три секунды, чтобы выйти, или я уезжаю!

Как по волшебству, дверь открывается, но вместо Тиффани я вижу ее старшего брата, Эйса Янга, в расстегнутых джинсах, без рубашки и с банкой пива в руке.

Когда-то давно он был невероятно горяч, и я сказала об этом Тиффани, когда он приезжал к нам в общежитие. Я впервые увидела его, разлегшегося на ее кровати, подумала, что она замутила с ним, и очень гордилась своей девочкой. Однако я была счастлива ошибиться, ведь по девчачьему кодексу он относился к категории «Смотреть, но не трогать».

Но дни его триумфа закончились.

«Какого черта творит этот придурок, напиваясь с самого утра?». Мысль мелькает в моей голове, но я решаю, что не хочу ничего знать, когда запах его пивного дыхания ударяет мне в нос. Он выглядит паршиво: когда-то плоский живот заплыл жиром и обмяк.

– Эль? – спрашивает Эйс, пьяный в стельку, заставляя меня задуматься, что же не так с этим парнем. В последний раз я слышала, что он нашел хорошую работу на севере, встречался с потрясающей девушкой и планировал жениться на ней. Но месяц назад он, к ужасу Тифф, загадочным образом вернулся, угрюмый, молчаливый, безработный и очень одинокий, и устроился на ее диване.

И с тех самых пор он сводит ее с ума.

– Как делишки?

– Привет, Эйс. Где Тифф? – громко спрашиваю я, пытаясь перекричать грохочущую музыку и игнорируя его вопрос, потому что не хочу завязывать с ним разговор. – Мы опаздываем на работу.

На самом деле мы не опаздываем, но запас времени иссяк, и пора выезжать.

Эйс открывает рот, чтобы ответить, как вдруг его отталкивают в сторону, и знакомый голос рычит:

– С дороги!

Тиффани, моя лучшая подруга и сообщница с первого курса колледжа, выглядит измотанной: ее темные волосы собраны в небрежный хвост, рубашка помята и неправильно застегнута, одна сторона длиннее другой, не говоря о том, что ее, по идее, не мешало бы заправить.

У нее яркие озорные глаза и бойкая манера поведения, из-за чего некоторые люди думают, что мы странная парочка. Друзья должны оберегать вас от неприятностей и давать мудрые советы, если вы задумали какую-нибудь глупость. С Тиффани же как раз наоборот.

Я уже была маленьким сорвиголовой до нашей встречи, но она стала моим главным подстрекателем, постоянно бросая мне вызовы и поднимая ставки.

Она стала чем-то вроде дьявола на моем плече.

Тельмой для моей Луизы.

И я люблю ее за это, потому что мы пережили много замечательных мгновений вместе. Действительно замечательных.

Выходить из дома едва собранной совсем не в стиле Тифф, потому что, помимо прочего, она упорядочивает мой хаос. Так задержаться она могла только по-чертовски веской причине.

Я открываю рот, чтобы спросить, почему так долго, но она проходит мимо меня, летит к машине, бросая через плечо:

– Пойдем. Объясню все в машине.

– Пока, Эйс, – быстро говорю я, поворачиваюсь и убегаю вслед за Тиффани.

– Увидимся, Эль, – отвечает Эйс, глядя на меня мутными глазами. Где-то позади него музыка просит меня и всех в здании «похвастаться тем, что у тебя есть».

Браво, Эйс. Высший класс.

Тиффани кричит через плечо:

– Выруби эту срань, пока мои соседи не вызвали копов!

По крайней мере, он выглядит огорченным, и, прежде чем мы успеваем закрыть двери машины, музыка затихает.

– Что, черт возьми, это было? – спрашиваю я, когда мы отъезжаем от обочины. – Напивается с самого утра?

Тиффани откидывает голову на подголовник, ее глаза закрыты.

– Я убью его. Братец не спал всю ночь, а сегодня утром сорок пять минут торчал в ванной, делая бог знает что, потому что он, черт возьми, не душ принимал.

Она так мило морщит носик, даже рассказывая об ужасной вони от Эйса.

– Дрочил? – предполагаю я.

Тиффани издает рвотные звуки.

– Фу! А если серьезно, я не знаю, что с ним делать. Он берет себя в руки, готовый покорять мир, затем возвращается тень его прежнего «я», отказывается говорить о том, что произошло, превращает мою гостиную в свое логово, – рычит Тиффани, но ее запал угасает, сменяясь грустью. – Как будто он встретил какого-то сумасшедшего суккуба, который высосал из него жизнь и занял его место…

На мгновение она теряет голос, качая головой. В ее глазах читается обеспокоенность, и меня охватывает чувство глубокой печали. Я знаю, что Эйсу больно, и все, что с ним происходит, причиняет боль и Тиффани, потому что она любит своего брата так же, как я люблю такос и тортики, а значит, очень сильно. Жаловаться на него – ее способ справиться с этим, и, я подозреваю, также и способ придумать план, как вытащить его из этого хаоса.

Так Тиффани выражает свою любовь. Она принимается разгребать чужие проблемы, даже если никто не просит об этом.

– Может, стоит предложить ему помощь? – тихонько спрашиваю я. – Что бы с ним ни происходило, это ненормально.

– Сама знаю, – бубнит Тиффани. – Более того, я уверена, что в таком состоянии он пошлет психотерапевта куда подальше.

Она выглядит грустной и задумчивой и покусывает нижнюю губу.

– Я действительно переживаю за него и только поэтому терплю это все… Пока что.

Я вытягиваю руку и мягко глажу ее по ладони.

– Все будет хорошо, Тифф. Он обязательно придет в себя.

– Надеюсь, – вздыхает Тиффани. – Очень надеюсь. Но если он не возьмет себя в руки, мне придется принять твердое решение относительно него.

Именно это мне и нравится в Тиффани. Она может молоть чепуху и быть первоклассным подстрекателем, лишь бы подурачиться, но когда дело касается серьезных проблем, она ведет себя очень зрело.

– Кстати, – говорит Тифф, быстрым движением ладони вытирая заблестевшие от слез глаза, – у тебя уже был традиционный утренний созвон со своим папочкой?

– Тифф! – протестую я, возмущенная прозвищем, которое она дала моему отцу. Тиффани, к сожалению, дала мне понять, что без ума от него.

Я, в свою очередь, дала ей понять, что он – табу, потому что от одной только мысли об их романе у меня начинался мандраж. Я люблю папу и хочу, чтобы он нашел идеальную женщину: взрослую, образованную – ту, что будет с ним на равных.

И хоть я всем сердцем люблю Тиффани, но она не подходит ни по каким параметрам.

– Что? – спрашивает Тифф с невинным видом, пока я испепеляю ее взглядом.

– Хватит его так называть! Кажется, Эйс не единственный, кому нужно записаться к психотерапевту. – Я перехожу на официальный тон, изображая себя на рабочем месте. – Так, проблемы с папой… Сюда, пожалуйста.

– Я просто прикалываюсь, остынь.

– Да, я говорила с ним утром… И нет, он не спрашивал о тебе.

– Да мне все равно, – смеется Тиффани, решив не развивать эту тему, чтобы не бесить меня.

Все идет хорошо, пока мы не съезжаем с автострады и не встаем в пробку.

– Ох, – стонет Тиффани, когда мы видим, как четыре машины проезжают перекресток и останавливаются. – Как будто всем разом приспичило куда-то поехать!

– Что прикажешь делать? – спрашиваю я, постукивая пальцами по рулю. – Впереди мусоровоз.

– И что? – спрашивает Тиффани.

– В смысле «и что»?

Тиффани усмехается и указывает на пустую встречную полосу.

– Объезжай.

Я смотрю на ее ухмыляющееся лицо, на котором нарисовалась идеальная белоснежная улыбка, так хорошо знакомая мне.

– Ты с ума сошла? Сама знаешь, что на таких перекрестках обычно дежурят копы…

– Просто обгони его. Слабо?

Слова повисли в воздухе, и Тиффани улыбается еще шире, когда я переключаю внимание на дорогу и кладу руку на рычаг коробки передач.

– Ладно… на зеленый.

Как только загорается зеленый, я жму на газ, включив первую передачу на «Камаро», и поворачиваю руль влево. Я чувствую мощный выброс адреналина в кровь, когда мы пролетаем через перекресток и устремляемся дальше. Впереди я вижу препятствие – грузовик аварийной службы канализации, но теперь я наготове.

– Эль, там… – кричит Тиффани, но я все вижу. Регулировщик, движение… Встречное движение.

Я сильнее жму на педаль, проскакиваю в зазор и выкручиваю руль вправо, едва не поцеловав бампером мамашку на огромном внедорожнике.

– Да!

Я продолжаю движение, быстро повернув направо и еще через квартал налево, чтобы скрыться от полицейских, если те надумали меня преследовать, и возвращаюсь на главную дорогу, сбавляю скорость, как ни в чем не бывало.

– Было весело! – Я глажу свою малышку по приборной панели. – Молодец, Камми.

Сидящая рядом со мной Тиффани выглядит так, будто готова расстаться с завтраком. Держу пари, она пила только кофе. Вытирая пот со лба, она произносит:

– Черт возьми. Это было опасно!

Я ухмыляюсь, как будто сделала что-то невероятное. Это было не опасно. Это был самый настоящий скотский поступок, и все те люди имели полное право сигналить мне вслед, но это было не так страшно, как считала Тиффани.

Испытание пройдено.

Адреналин улетучивается, оставляя после себя приятное чувство эйфории и покалывание внутри, и я готова ворваться в новый день.

Глава 2. Эль

Такую штаб-квартиру, как у «Фокс Индастриз», редко встретишь в корпоративном мире: это здание вообще не похоже на штаб-квартиру. Не поймите меня неправильно. Проезжая мимо пятиэтажного строения длиной, наверное, больше километра, никто никогда не подумал бы, что это обычный бизнес-парк.

Здание построено на склоне холма. Со стороны парковки видны только три верхних этажа, и каждый из них окружен длинным тенистым проходом, по которому можно пройти из одного конца здания в другой, если вы захотите подышать свежим воздухом.

А с другой стороны… Да, там действительно захватывающий вид! На той стороне все пять этажей смотрят на широкий неглубокий каньон, и оттуда открывается восхитительный вид на всю долину внизу.

Если вы не в курсе этого, то вполне можете принять здание за больницу или технический колледж. Но вот уже сорок лет здесь располагается штаб-квартира «Фокс Индастриз», и когда мы входим в вестибюль первого этажа, я всегда радуюсь тому, что работаю здесь.

Но только не на отца.

Ну, технически я работаю и на него тоже. Мы с Тиффани работаем на всех в компании. У каждого руководителя своя команда, но бизнес-ассистенты, такие как мы с Тиффани, делают всю рутинную работу.

Ответить на звонок? Да. Провести экскурсию? Каждый день в десять и два, если кому-то хочется заглянуть за кулисы. Сделать копии, подготовить документы, сформировать папки для презентаций, отнести что-то из одного конца здания в другое, внести данные в ведомость для анализа? Да, да и еще раз да.

Это не совсем то, чем я предполагала заниматься, получив диплом в сфере администрирования бизнеса, и совсем не то, чего хотел бы мой папа. Сразу после учебы он предложил мне неоплачиваемую стажировку в качестве аналитика в своем отделе с полной уверенностью, что двенадцать недель спустя я останусь работать на постоянной основе. Хоть умственная работа очень меня привлекает, я хочу достигнуть карьерных высот самостоятельно, и мы сошлись на том, что я буду работать в «Фокс» не там, где он господствует, оставаясь при этом финансово независимой. Может, моя зарплата невелика, но каждое пенни, заработанное лично мной, много для меня значит.

Однажды я сама поднимусь по карьерной лестнице и буду использовать интеллект, унаследованный от папы, но сейчас я выполняю свои обязательства и наслаждаюсь работой. Дел бесконечно много, но я могу справиться с ними с закрытыми глазами и связанными за спиной руками, подпрыгивая на одной ноге.

Хм, может, стоит как-нибудь бросить такой вызов Тиффани и посмотреть, что будет?

К несчастью для нас с Тиффани, мы опаздываем на десять минут и, заходя внутрь, видим нашу верную погибель, нашего босса Миранду, которая отвечает на звонки в вестибюле и напоминает курицу с отрубленной головой. Раньше она сама сидела на телефоне и с трудом проложила путь до руководящей должности, но, думаю, прошло немало времени с тех пор, когда она последний раз была на передовой.

Она отлично сложена, в ее каштановых волосах поблескивает седина, подчеркивающая ее зрелость, а ее суперстройную и нетипичную для матери двоих детей фигуру облегает такой же, как у нас, деловой наряд.

«Интересно, подойдет ли она моему отцу?» – спрашиваю я себя, но потом вспоминаю, что ее дети едва достигли подросткового возраста, и вычеркиваю из списка потенциальных претенденток. Папе это не нужно, и вообще он уже знаком с Мирандой, и если бы между ними проскочила искра, он бы это заметил.

Прямо сейчас искры сыплются из ее глаз, она смотрит на нас испепеляющим взглядом из-под очков и шипит:

– Где вас носит? Вы опоздали.

– Это все она, – тут же отвечает Тиффани, показывая на меня большим пальцем. – На дорогах полно машин, а она водит, как моя бабуля, – сообщает она, прикрывая рот.

Миранда окидывает ее презрительным взглядом, а затем дает указания:

– Приступайте к работе. Через полчаса у меня встреча с мистером Вулфом, а я не готова, за что вам большое спасибо.

Миранда уходит, оставляя нас работать за стойкой одних. Не то чтобы мы не справляемся. Большую часть времени мы занимаемся координацией действий посетителей, сотрудников доставки или внешних подрядчиков.

Самая частая проблема, с которой мы сталкиваемся, – это объяснить новому посетителю, что он в вестибюле, куда только что вошел через входную дверь, и чтобы попасть на второй этаж, ему нужно спуститься на лифте вниз.

– Зачем они так сделали? – спрашивает меня Тиффани, проводив очередного потерявшегося доставщика кофе. Я бросила ей вызов говорить с акцентом, и на пути к лифту она изображала неплохой фальшивый испанский акцент. Вернувшись к обычному голосу без раскатистого «р», она сказала:

– Мы работаем здесь больше двух лет, а я до сих пор не в курсе.

– Папа сказал, что некоторые сотрудники с двух нижних этажей грозились устроить забастовку, – говорю я, проверяя кучу лежащей передо мной почты на наличие наклеенных марок и этикеток. – Они были, мягко говоря, недовольны работой в так называемом подвале с отрицательной нумерацией этажей, поэтому руководство изменило нумерацию лифтов и перекрасило номера на лестничных пролетах. Угроза забастовки исчезла.

Я щелкаю пальцами, чтобы подчеркнуть свою мысль.

– Люди глупые, – говорю я с тяжелым вздохом, но понимаю, что порой подобные мелочи могут быть признаком чего-то более серьезного, поэтому не слишком сержусь на нытиков.

За исключением случаев, когда мне приходится отвечать в сотый раз на один и тот же вопрос.

Я снова переключаю внимание на проверку почты, какое-то время игнорируя Тиффани. Хоть я и люблю свою работу, но она бывает нудной и однообразной, как сейчас: проверка марок и этикеток на исходящих письмах. Но Тифф не дает мне скучать, периодически подбивая меня на всякие глупости, например, приклеить на задницу розовый стикер, когда я иду за кофе.

– Ой, как так получилось? Спасибо! – говорю я леди, которая шепотом сообщает мне об этом, будто боясь опорочить мое честное имя.

Я тихонько смеюсь, возвращаясь за стойку. На слишком безумные поступки времени нет, что, скорее, к лучшему. Мы сидим на телефоне, отвечаем на вопросы и работаем как информационный центр практически для всего здания.

Сразу после обеда я вижу, как в здание входит группа мужчин в костюмах, оживленно беседующих между собой. В этом нет ничего необычного, ни в костюмах, ни в беседах. «Фокс» – успешная компания, потому что не относится к своим сотрудникам как к роботизированным болванам, и многие действительно любят свою работу.

Но есть среди этих костюмчиков кое-кто особенный, идущий позади остальных, и Тифф толкает меня локтем, когда замечает его:

– Чтоб меня…

Я слежу за ее взглядом и вижу его: босса Миранды, полагаю, технически и моего босса тоже, поскольку он руководит отделом внутренних операций.

Великий и ужасный Вулф.

Колтон Вулф.

Высокий темноволосый красавчик с самым сексуальным британским акцентом, который я когда-либо слышала. Он – образец нового поколения руководителей «Фокс»; мужчина, у которого есть все: мозги, стержень и достаточно сексуальности, чтобы даже двубортный габардиновый костюм сидел отлично.

Проходя через вестибюль, он не говорит ни слова. Он даже не смотрит на меня, хотя я уже не помню, сколько раз пыталась привлечь его внимание.

Я приносила ему утренний кофе, изображала приступ чихания, а однажды уронила папку прямо у него под носом и наклонилась, чтобы поднять ее. Естественно, на все это меня подбивала Тиффани.

После фокуса с папкой я сдалась, потому что он прошел, не соизволив даже взглянуть на мои виляющие бедра.

Сказать, что он красив, – значит ничего не сказать. И тот факт, что я работаю в отделе, которым он руководит, что я работаю под ним… Да, у меня была парочка фантазий, связанных с этой фразой в совершенно другом смысле.

Но он не сказал мне ни единого слова. Я два с лишним года в компании, если считать летние стажировки, и самое большее, что он сделал за это время, – это дал небольшую двухминутную приветственную речь на встрече с новыми сотрудниками в мой первый рабочий день.

– Бросаю тебе вызов… заговорить с ним.

Я поворачиваюсь к Тиффани: она широко улыбается, глядя на меня. Я не могу винить ее. Я постоянно выношу ей мозг по поводу ее увлечения моим отцом, поэтому нельзя винить ее за то, что она подтрунивает над моей тайной увлеченностью Колтоном.

– Тифф, мы уже сто раз говорили. Помнишь случай с виляющим задом? Он безнадежен.

– Я серьезно, – говорит она, по-прежнему улыбаясь, как будто только что сбежала из психушки. – С тех пор как ты положила на него глаз, ты постоянно за ним наблюдаешь, а он тебя даже не заметил. Это твой шанс. Если он обратит на тебя внимание и пойдет дальше, ты будешь знать наверняка. Кто не рискует, тот не пьет шампанское.

– Тифф, – возражаю я, понимая, что она бросает мне вызов и отказаться будет нелегко. – Он наш босс. Или босс Миранды. А это значит, что если я поставлю себя в глупое положение, то она доконает меня прежде, чем закончится рабочий день. И здесь есть опасная близость ко второму правилу – никакого интима.

Тиффани остается непоколебимой и скрещивает руки на груди.

– Я же не заставляю тебя трахнуть его на столе. Я лишь настоятельно рекомендую поговорить с ним. Лицом к лицу, с глазу на глаз. Я бросаю двойной вызов: назвать Колтону Вулфу свое имя и сказать, как он сексуален в костюме.

Двойной вызов. Черт. Я не могу. Не могу. Это так глупо, хотя ее слова рисуют очень даже сексуальную картину нас двоих, но…

Он проходит мимо, мое сердце выпрыгивает из груди, и прежде чем что-либо осознать, я открываю рот:

– Доброе утро, мистер Вулф! Милый костюмчик!

Я стараюсь, чтобы голос звучал непринужденно, не думая о том, что сказала Тифф. Хоть я и сорвиголова, но не хочу быть уволенной за сексуальные домогательства после того, как поведаю ему о своих грязных мыслях, которые действительно возникают в моей голове при виде него.

Видите? У меня есть границы. Они просто очень далекие и широкие.

Мои щеки пылают, а желудок сводит. Я жду, что он повернется, посмотрит на меня и скажет что-нибудь. Что угодно.

Но он только кряхтит и идет дальше, как будто меня вообще здесь нет.

– Серьезно? – спрашивает Тиффани, когда Колтон исчезает в лифте для руководства. – Милый костюмчик? Ты меня разочаровала.

Ладно, возможно, я не справилась с заданием. Но даже после неудачи мое сердце поет, и я снова чувствую приятное покалывание, так что это не полный провал.

«Вот и снова он».

Я ничего не говорю, потому что знаю: Тиффани втянет меня в неприятности, если я взгляну на нее.

Этим утром она уже бросила мне вызов: съесть оргазмический пончик с двойным шоколадом из магазинчика рядом со «Старбаксом». То есть вызов заключался не в том, чтобы съесть пончик, а в том, чтобы изобразить оргазм от его поедания прямо там, в магазинчике, как в фильме «Когда Гарри встретил Салли».

Испытание пройдено.

С чудовищным смущением, с хихиканьем, но пройдено. И пончик был очень вкусным, поэтому я купила еще дюжину для коллег и оставила в знак благодарности два бакса на чай улыбающейся девушке за терпение нашего безумства. Билли и Рикки съели по три пончика каждый, но папа отказался, похлопав себя по плоскому животу. Даже Миранда съела один, прочавкав «спасибо».

Осознавая, что должна игнорировать Тиффани, я все равно поднимаю глаза и вижу, как Колтон идет по вестибюлю с парочкой других высокопоставленных руководителей компании.

Я знаю их имена и, возможно, обедала с ними когда-то, когда была младше. Но поскольку сейчас они воспринимают меня исключительно как ассистентку, я не знаю о них ничего, кроме имен и должностей в структуре организации. Я проклинаю себя за неопытность и непредусмотрительность, за то, что не запоминала, кто из них любит оперу, кто предпочитает шардоне виски и какие роли играют в «Фокс» все те, кто сидел за столом с моим отцом. Я практически слышу, как папа шепчет мне об упущенных возможностях, но, зажмурив глаза, заставляю его умолкнуть.

Мой взгляд в большей степени сосредоточен на Колтоне.

Сегодняшний костюм еще сексуальнее вчерашнего: темно-синий цвет идеально сочетается с его темно-голубыми глазами.

И так продолжается годами, с начала моей работы в «Фокс». Стоит только подумать, что в своих фантазиях я не могу повысить свое бедное эго и либидо, как он повышает их на несколько уровней.

Но он так ни разу и не посмотрел в мою сторону.

– Да.

– Как думаешь, он скажет тебе что-нибудь сегодня? – спрашивает Тиффани, продолжая лелеять надежду. – После того как вел себя, словно огромный эрегированный хрен, и игнорировал тебя?

Теперь я думаю об эрегированных пенисах и вспоминаю, что мне необходимо лечь в постель с чем-то с пульсацией.

У Колтона есть пульс. Готова поспорить, у него четкое и сильное… сердцебиение.

– Мисс Картер? – решительно произносит британский голос. Я мечтательно думаю, что он звучит так, словно мед растекается по льду, и лишь потом осознаю, что, собственно, говорит именно он. Жаль, обращается не ко мне.

Тиффани и я в шоке поднимаем глаза, понимая, что Колтон остановился прямо перед нашей стойкой. Миранда, просматривающая журнал посещений, удивленно смотрит на него:

– Да, мистер Вулф?

– На минуточку, пожалуйста, – говорит он и ведет Миранду к лифтам. Он нажимает на кнопку, давая ей понять, что разговор будет быстрым, а затем начинает допрос с пристрастием. Хоть он и пытается следовать классическому правилу руководства «хвалить – прилюдно, упрекать – наедине», благодаря акустике в вестибюле мы слышим его голос.

– С какой целью вы направили мне отчет об экспортных поставках? – спрашивает Колтон. Сладких, как мед, нот как не бывало в его голосе, остались лишь ледяные, пронизывающие. – Какое мне дело, сколько посылок отправлено?

Я помню этот отчет. Я сама отнесла бумаги к нему в офис по распоряжению Миранды.

– Сэр, во время нашей последней встречи вы сказали, что хотели бы ознакомиться с практикой перевозок, и…

– И вы прислали мне массу электронных таблиц и цифр, – рычит Колтон. – Мне не нужны данные, чтобы самому проводить анализ. Я полагал, что вы сделаете анализ и отправите сводку в одну страницу, как мы обсуждали. Мне нужны итоговые данные о расходах на доставку в отделе, и если вы придумаете способ сокращения расходов, то не упустите возможность включить его в ваш анализ.

– Я… прошу прощения, сэр, – говорит Миранда. – Я думала…

– К концу дня, мисс Картер.

Раздается звонок, лифт открывается, и Колтон исчезает внутри, оставив Миранду стоять, склонив голову.

Когда двери закрываются, я вижу, что Колтон уже погрузился с головой в телефон. Миранда поворачивается, ее лицо напряжено от гнева, и, возможно, ей немного стыдно за недавнюю выволочку.

– Вам двоим все еще нечем заняться?

Ее вопрос застает меня врасплох. В конце концов, я была всего лишь посыльным, а она набрасывается на первых попавшихся под руку – на нас.

Я стою и неожиданно оступаюсь, когда мой левый каблук скользит по ковру, ударяюсь о длинный стол, за которым сидим мы с Тиффани, но удерживаю в руках стопку бумаг.

– Миранда, я только взяла эти…

Миранда не желает ничего слушать.

– Девочки, парень из «Федэкс»[2] скоро будет здесь. Если заставите его ждать, я за последствия не ручаюсь.

Она уходит, и Тиффани бросает ей вслед сердитый взгляд, а затем на ее лице снова появляется привычная профессиональная мягкая улыбка.

– По крайней мере, он остановился и заговорил. И на этот раз он должен был увидеть тебя. Он стоял прямо перед тобой!

– Ну, если и увидел, то явно был не в восторге. Никаких признаний в вечной любви и расспросов, где я была всю его жизнь. – Я прижимаю запястье ко лбу, изображая девушку Викторианской эпохи, впервые выезжающую в свет и готовую упасть в обморок. – Бедная я, несчастная. Что же мне делать?

Тиффани широко раскрывает глаза, и я знаю, что она вот-вот разразится идеями.

– Это риторический вопрос, мисси. – Я показываю пальцем на нее, а затем на стопку коробок, виднеющихся через открытую дверь почтового отделения. – Иди работай, иначе я брошу тебе вызов с Арнольдом.

Угроза небеспочвенна, потому что наш водитель «Федэкс» – очень неприятный тип и вечно спешит. Мы на горьком опыте научились никогда его не задерживать, после того как он без колебаний оставил наши посылки на долгие праздничные выходные, хотя у нас было еще целых тридцать минут. После этого фиаско мы стали называть его Мерзким Арнольдом.

Но это сработало, потому что теперь мы всегда готовы как минимум за час до его появления.

Мы работаем весь день напролет, Арнольд приходит и уходит с коробками, и я провожу экскурсию двум милым старушкам, которые хотят поговорить об архитекторе, спроектировавшем здание. Телефон звонит без перерыва, и я распечатываю около тысячи экземпляров годового отчета для предстоящего собрания акционеров.

В конце дня наконец появляется Миранда. Я почти уверена, что она пропустила обед, потому что весь день торчала в офисе, зализывая раны.

– Элла, отнесешь это наверх, пожалуйста? Это очень важно. – Она не говорит, что это отчет, который потребовал Колтон, но мы все и так догадываемся. – Мне нужно идти. Ровно в пять тридцать у дочери заканчивается тренировка по волейболу.

Она смотрит на огромную стену в фойе вестибюля, где многочисленные часы показывают время шести основных часовых поясов по всему земному шару.

Миранда не такая уж плохая. Я сужу по тому, что она на первое место ставит детей, так же как и отец когда-то. Но мне по-прежнему кажется, что она ему не подходит. Для него миновала пора воспитания детей, а я была отнюдь не простым ребенком. Думаю, что теперь он заслуживает быть с той, у которой также прошел этот этап, с кем он может по первому зову отправиться в путешествие, потягивать вино и наслаждаться всеми прелестями среднего возраста.

Я беру отчет, единственный лист бумаги. Поворачиваюсь, чтобы взять папку и вложить его внутрь, давая Миранде понять, что осознаю, насколько важен для нее этот документ.

– Конечно, Миранда. Надеюсь, Изабелла делает успехи в волейболе. Хорошего вечера.

Она кивает головой с благодарной улыбкой. Мгновение спустя Миранда с сумочкой на плече устремляется к выходу.

Большинство уходит около пяти, хотя у нас нет фиксированного рабочего дня с восьми до пяти. Мы с Тиффани обычно работаем до шести, чтобы убедиться, что последние письма попали на почту, и в случае необходимости помочь руководителям после ухода их ассистентов.

Последний час рабочего дня проще пареной репы: меньше звонков, меньше людей и меньше работы. Это значит, что мы можем наворотить всякого, но не сегодня.

– Я отнесу это в кабинет мистеру Вулфу. Скоро вернусь, – говорю я, стараясь звучать равнодушно, но в желудке у меня все переворачивается от волнения.

Когда я приносила предыдущий отчет, тот самый, за который влетело Миранде, я передала его помощнице мистера Вулфа. Но сейчас, когда на часах чуть больше пяти, есть вероятность, что она уже ушла, и я загляну прямо к нему в кабинет.

Интересно, как он выглядит? Гламурный и современный, как это здание? Традиционный и темный, как английский паб? Или что-то среднее?

Мысль о предстоящем открытии будоражит меня.

Или, может быть, помощница ушла, и он в своем кабинете, вызовет меня и попросит принести отчет. И он поднимет на меня глаза и безнадежно влюбится – или просто захочет – я не привередлива – с первого взгляда.

– Не так быстро, – резко говорит Тиффани. – Это твой шанс, возможно, один-единственный в жизни. Воспользуйся этим.

Моя идеально очерченная бровь изгибается.

– Воспользоваться чем? – спрашиваю я, как будто вовсе и не думала, что могу узнать кое-что о Колтоне, увидев его кабинет. И определенно не фантазировала о том, как он в безумном порыве смахивает все со своего стола на пол, чтобы расчистить место и овладеть мной прямо там.

– Хорошо, предлагаю сделку. Если Колтон там, я бросаю тебе вызов по-настоящему поговорить с ним, пофлиртовать, четко и ясно показать, что ты невыносимо жаждешь оказаться на его члене. Сядь к нему на колени или типа того, – говорит она, к счастью, смеясь, потому что я совершенно точно так не сделаю. – Если нет…

Она напевает под нос, постукивая бордовым ноготком по губе, и я задумываюсь, когда это она успела сделать маникюр, потому что мы обычно ходим вместе. Но потом я вспоминаю, как она говорила, что ей нужно сбежать от Эйса на выходных, и догадываюсь, что она как раз ходила в салон.

– Если его там нет, ты должна будешь… оставить знак, – наконец говорит она.

Я хмурю брови.

– Что? Оставить знак? Что это значит?

Она кивает, как китайский болванчик, и ее пучок на голове вот-вот развалится.

– Выбор за тобой, но вознаграждение соответствует риску. – Она складывает пальцы домиком, как маниакальный злодей, архитектор моего удовольствия. – Если оставишь трусики на столе или в кресле, все напитки в выходные и поздний завтрак в воскресенье за мой счет, и еще я оплачу твои следующие маникюр и педикюр. За отпечаток задницы на столе – напитки в пятницу. За селфи в его кресле – один напиток. Или же… Переместишь все на один дюйм влево – с меня маникюр и педикюр. Нарисуешь усы на его милом портрете на стене – получишь напиток. Или придумай еще что-нибудь. Жду не дождусь, чтобы увидеть тебя в деле!

Ее нетерпение заразительно и вызывает тревогу.

– Откуда ты знаешь, что у него на стене висит портрет? – спрашиваю я, ощущая в теле неслабый всплеск ревности.

Тиффани самодовольно улыбается.

– Ниоткуда, но думаю, что это весьма неплохая догадка. Ты в деле?

Она протягивает руку.

Я знаю, что она настроена серьезно, но это не просто глупый вызов: он может стоить мне работы.

Я чувствую, как сердцебиение учащается. Предвкушение и азарт, опасность и риск играют против адекватности и здравого смысла.

Я уже знаю, кто одержит победу, поэтому пожимаю ей руку.

Глава 3. Колтон

Передо мной расстилается каньон, мягкий золотой свет утреннего солнца обволакивает кроны дубов и траву, напоминая о доме. Бессмыслица какая-то. Поместье моей семьи находится в той части Англии, где куда больше зелени, чем в аллее за моим офисом. Но откуда тогда такие ассоциации?

Возможно, из-за запаха?

В утренний час, подобный этому, когда я пью чай на балконе своего кабинета в перерыве между работой, роса начинает испаряться с дубовых листьев. Я ощущаю запах, который напоминает мне о доме, где растут дубовые заросли, такие плотные, что невозможно пройти сквозь них без брюк и рубашки с длинными рукавами.

В преддверии напряженного дня у меня есть лишь минутка на чай, и я должен сосредоточиться на важной встрече. Но когда я невидяще смотрю на зеленые просторы, почему-то думаю совсем не о своей презентации.

– Черт побери, Колтон, – рычит отец, оглядывая меня с ног до головы. – Стоило тебе выйти в город, как ты тут же надрался на глазах у папарацци. Сколько ты еще будешь валять дурака?

Он держит низкопробную газетенку с моей фотографией на ней. Это двадцать вторая страница, даже не обложка, но Эдвину Вулфу глубоко плевать.

– Все было не так, – протестую я, стоя как истукан. С младых ногтей я усвоил, что сутулиться в присутствии Эдвина Вулфа недопустимо. – Я даже кружку не успел допить!

– Тебя сфотографировали в пабе! – кричит отец, и на его лбу гротескно выступает вена.

И в этом вся суть. Дело не в том, что я был там и выпивал. Меня просто там сфотографировали. В конце концов, имидж – это все. По крайней мере для отца.

– Эдвин! – возражает мама, и я подумал на секунду, что она собирается вступиться за меня. Голос разума посреди перепалки. Но я ошибся. – Не расстраивайся из-за Колтона. У тебя же сердце, помнишь?

Но у моего отца нет проблем с сердцем. Он здоров и крепок настолько, что может всыпать мне по первое число. Но наша перебранка нервирует маму, хотя она никогда в этом не признается.

Она поворачивается и смотрит на меня глазами, полными разочарования. Ее губы дрожат:

– Почему ты просто не делаешь то, что следует? Как Эдди?

Ах да, мой братец. Эдвин Вулф Третий, или Эдди, как он предпочитает чтобы его называли. Как будто это пристойное английское имя. Но в глазах родителей он идеален – хороший, послушный сын…

Двуличный ублюдок, из-за которого я попал в этот переплет, потому что пришел в паб, чтобы забрать его тощую задницу по просьбе бармена. К моему несчастью, он вышел отлить, когда заявились папарацци.

– Верное замечание, Мэри, – говорит отец, допивая остатки скотча, и ставит пустой стакан на бювар письменного стола.

– Колтон, я еще не знаю, что с тобой делать, но не позволю тебе порочить честное имя Вулфов, мальчик.

Пренебрежительное прозвище выталкивает меня из неприятных воспоминаний, обжигая сердце пламенем горечи. Я знаю, что не был идеальным, но и не был отбившимся от рук бездельником, коим меня считали родители, точно так же, как и Эдди не был святым.

Однако я знал, в какой момент уехать, и уехал. Я пересек океан, чтобы сделать собственное имя и сколотить состояние, намереваясь вернуться домой с триумфом и бросить свой успех в надменное лицо своего отца.

Сегодня предстоит сделать большой шаг к этому триумфу и к тому, на чем я должен сосредоточиться: не на прошлом, а на будущем и возможностях, которые в нем сокрыты.

– Сэр?

Оставив утреннюю свежесть за окном, я возвращаюсь в кабинет с работающим кондиционером и вижу свою секретаршу Хелен в дверях. Она – профессионал и очень компетентный сотрудник. Признаться, без ее помощи я не достиг бы таких высот в Америке. Местный деловой этикет бывает очень… запутанным. Хотя иногда я использую небольшие культурные различия в своих интересах. Возможно, с моим отцом было трудно расти, но если он чему-то и научил меня, так это использовать силу в свою пользу.

– Да, Хелен?

– Вам пора на собрание.

Она протягивает стопку брошюр для презентации – программу моего выступления перед советом.

– Спасибо, Хелен. Пожелай мне удачи.

Мне не нужна удача. Фортуна любит трудолюбивых и подготовленных, но американская поговорка меня веселит.

Я занимаю свое место в конференц-зале, где проходят наши еженедельные встречи. Перед глазами промелькнуло лицо отца, говорившего со мной свысока. Когда-то это глубоко меня ранило, но теперь я извлекаю из этого пользу.

Это дает мне сил и мотивирует, мои руки, лежащие на коленях, сжимаются в кулаки. Недели напролет, сидя за компьютером, я корпел, создавая по крупицам свою идею.

Я знаю, что у меня получится.

Скоро увидимся, отец.

В передней части зала Дэниел Страйкер, который ни на секунду не сомневается, что станет новым региональным президентом второй штаб-квартиры, представляет свою идею.

– В то время как расположение первой штаб-квартиры стратегически важно для Западного побережья, размещение второй штаб-квартиры на предлагаемом мной участке позволит нам установить связи не только по всему Восточному побережью, но и с транспортным узлом, находящимся в Европе. А при нынешнем составе палаты представителей, которые к нам благосклонны, я просто не могу понять, почему бы нам не выбить страйк, пока все кегли так удачно стоят?

Его последняя шутка, не такая остроумная, как типичная хохма отца, завязанная на его фамилии, вызывает смешки, и за столом звучат вежливые аплодисменты, и Дэниел старается не выглядеть слишком самодовольным. Но он терпит неудачу, и ему ничего не остается, как сесть и помахать ручкой присутствующим, воображая себя чертовой королевой.

Сидящий во главе стола Аллан Фокс, председатель собрания и генеральный директор компании, лучезарно улыбается:

– Очень интересно. Спасибо, Дэниел.

Я трезво оцениваю ситуацию и знаю, что решение уже практически принято до начала моей презентации. Но я верю в то, что предлагаю, для этого намного больше причин, чем я собираюсь озвучить. И вот приходит мой черед блистать.

Аллан смотрит мне в глаза, и я клянусь, что вижу в его взгляде малюсенький намек на жалость, но он не сдается:

– Колтон, вы следующий.

Я встаю, лезу в карман и вытаскиваю флешку с презентацией, и вставляю ее в USB-порт на ноутбуке, подключенном к экрану позади меня. Брошюры, над составлением которых так усердно работала Хелен, оказываются в руках моих коллег, и когда они перелистывают обложку и видят первые заметки моего плана, в зале слышится их шепот.

– Господа, вы позволите? – спрашиваю я, поднимая бровь и прерывая шепчущих коллег. Аллан кивает, и я начинаю.

– Факты представлены. Несмотря на удобство и простоту пребывания на местном уровне, мир стал более взаимосвязанным, чем когда-либо. И благодаря интернету привычный мир сузился в разы, поэтому нам стоит выйти за пределы комфорта в большой мир. Мы – интернациональная организация и, действуя таким образом, увеличим нашу зону влияния на рынке. Но для того чтобы сделать это эффективно, нужно взглянуть на картину целиком. Нам нужно расширить присутствие за границей.

Я нажимаю на первый слайд, который представляет собой простой список часовых поясов.

– Наглядный пример. Не обижайтесь, вы все усердно работаете, но иногда чертовски трудно работать с европейскими клиентами: когда они уже заканчивают рабочий день, мы только заканчиваем наш утренний кофе… или чай.

Шутка, относящаяся ко мне, вызывает у Аллана мимолетную ухмылку, и он кивает. Я нажимаю на следующий слайд, озвучивая свои идеи о том, как международная штаб-квартира поможет «Фокс» усилить влияние на зарубежном рынке, обеспечит тесную связь с клиентами, повысит эффективность и так далее.

– Возможно, здесь я немного предвзят, но уверен, что Лондон – идеальный вариант для реализации нашего потенциала, – продолжаю я. – С учетом возможности использовать деловые связи Содружества, а это пятьдесят три страны и примерно два с половиной миллиарда потенциальных клиентов, к которым мы только что подключились.

Последнее предложение сказано, и в конференц-зале воцаряется тишина.

– Колтон, это блестящая идея, но сколько из этих стран в финансовом отношении важны для нашей деятельности? – спрашивает Джим Робертс, один из членов правления, который немного моложе Иисуса. Отсюда и его не очень вежливая с политической точки зрения терминология.

– Джим, им всем есть что предложить, – обещаю ему я. – Они могут выступить в качестве клиентов или потенциальных поставщиков материалов, товаров или информации. Мы уже поставляем примерно двадцать пять процентов из наших крупномасштабных сделок нашим европейским клиентам, и если бы у нас было местное представительство, то поставок стало бы гораздо больше. Ключ – вторая штаб-квартира в Лондоне. И если мы упустим эту возможность, то потеряем… много денег.

Сейчас я говорю на их языке. Нервозность и перемены – это одно и то же, сдерживание прогресса. Но итоговые финансовые показатели помогут преодолеть большое сопротивление. Члены правления выглядят более заинтересованными.

Дэниел, который все это время молчал, задает вопрос:

– Откуда такая уверенность, что мы сможем найти штаб-квартиру в Лондоне и при этом не разориться? Этот город славится высокими ценами на недвижимость.

Я одариваю его уважительной улыбкой, одна бровь подпрыгивает, затем я беру себя в руки. В этой ситуации Дэниел – достойный соперник: мы оба хотим того, что лучше и для «Фокс», и для нас самих.

– Для посторонних вполне может быть. Однако у меня есть полезные связи. Я даже готов предложить пару мест, которые прекрасно подойдут для штаб-квартиры «Фокс».

Я не готов раскрывать все карты прямо сейчас, хотя замечаю вспышку интереса в глазах Дэниела. Не сомневаюсь, что он хотел бы проникнуть в мою голову и изучить эти места.

– И я полагаю, вы хотите стать президентом этого предприятия? – интересуется Аллан.

Усмехаясь, я смотрю ему в глаза.

– Я, конечно, не прочь предложить свою кандидатуру. По крайней мере, я с уверенностью могу сказать, что знаю, как подступиться к этому. Однако я не сомневаюсь, что вы примете решение, основываясь на многих факторах.

Это лишь формальная любезность, потому что все мы знаем, что я лучше всего подхожу на руководящую должность в Лондоне.

В зале слышатся приглушенные голоса, и быстро завязывается разговор.

– Я знаю, что, предлагая открыть вторую штаб-квартиру, вы не предполагали, что это будет шаг к глобализации. Но нам стоит внимательно рассмотреть и эту идею наряду с остальными локациями. Как отметил Дэниел, Лондон может быть дорогим, но мы не хотим лишиться яиц из-за плохой сделки.

Я наклоняюсь вперед, кладя руки на стол, и поочередно вглядываюсь в лица сидящих за столом.

– Мы можем произвести революцию в «Фокс Индастриз», поэтому я призываю всех нас мыслить масштабно, думать о будущем и быть смелыми.

Аллан кивает.

– Думаю, что это справедливое требование, Колтон. Хорошо, это было последнее предложение по второй штаб-квартире, но я предлагаю отложить окончательное голосование, пока мы не изучим все более детально. Колтон, мне бы хотелось узнать точные цифры по поставкам и клиентской базе в Европе в целом и в Великобритании в частности.

Я киваю в знак согласия, понимая, что у меня должны были быть точные цифры для презентации, а не приблизительные значения. Я мысленно проклинаю груды чисел в таблицах, которые принесла мне Миранда: бесполезная чепуха, в которой я не смог разобраться.

Но его стремление обработать цифры и открытость идее выхода за пределы страны оказались куда сильнее, чем я даже надеялся.

После окончания встречи я чувствую себя более уверенным, чем когда-либо, и, краем уха слушая болтовню коллег, выхожу в коридор.

– Колтон!

Я останавливаюсь, поворачиваюсь и вижу Дэниела, только что покинувшего конференц-зал, с натянутой улыбкой на лице. Он протягивает руку и вежливо пожимает мою.

– Дэниел… Отличная презентация.

Не думаю, что ему нужны бессмысленные комплименты, особенно от меня, но джентльмен всегда проявляет учтивость к своим соперникам.

– Благодарю. Ты тоже отлично выступил, – говорит Дэниел, олицетворяя всем своим видом невозмутимость. – На самом деле, я хотел тебя поздравить. Это было впечатляюще и довольно страстно. И несколько неожиданно.

В словах ощущается колкость, но, похоже, он злится сам на себя за то, что не предвидел мою игру.

– Я верю: то, о чем я сказал, – это лучший путь вперед.

– Не сомневаюсь, – говорит Дэниел, продолжая улыбаться. – Я не намерен отступать от своего плана, но желаю тебе удачи.

Даже пожелание удачи из его уст звучит как проклятье.

– Что может быть лучше, чем выбирать между двумя отличными планами?

Дэниел спускается в свой кабинет. Глядя ему вслед, я убеждаюсь, что, несмотря на его приятные слова, этот человек опасен. Хищник. Волк, как и я.

Но он прав. В случае победы будет гораздо приятнее одолеть такого хорошего соперника, как Дэниел, а не просто победить по умолчанию.

По дороге в свой кабинет я не могу не заметить Рикки и Билли, двоюродных братьев Дэниела или каких-то других его родственников. Они работают в службе безопасности, и теперь они бросают на меня суровые взгляды.

Как они могут быть настолько прямолинейными? Они носят униформу, но это кумовство отвратительно, потому что они мальчики на побегушках у Дэниела Страйкера. Они могут бродить по всему зданию, но всем известно, где лежат их приоритеты. И поэтому они опасны. Они не самые смышленые ребята, но до ужаса преданны.

Нужно наблюдать не за собакой, а за собачником.

И я могу читать между строк. Независимо от того, насколько профессионально Дэниел умеет говорить или действовать, из этой борьбы победителем выйдет только один из нас.

Когда я возвращаюсь в кабинет, Хелен ждет меня с сумочкой через плечо: рабочий день закончился, и ей пора домой.

– Сэр, будут ли еще поручения?

Я качаю головой, останавливаясь.

– Нет. Я собираюсь задержаться допоздна. Пожалуй, сам схожу возьму себе кофе.

– Кофе? – удивляется Хелен. – В прошлый раз, выпив кофе, вы прочитали мне десятиминутную лекцию о том, что он не сравнится с «чашкой отменного чая».

– Не сравнится, но мне нужен кофеин. Впереди долгая ночь. Иди домой и наслаждайся вечером, потому что завтра придется поработать.

Она улыбается, выглядит взволнованной, и хоть я не рассказываю ей о том, как прошла встреча, знаю, что по моему виду она поняла: я доволен результатом.

Я провожаю ее к лифту, прощаюсь до завтрашнего утра, а затем направляюсь в комнату отдыха для руководителей. Обычно я этим не занимаюсь, так как Хелен всегда приносит все, что мне нужно. Я думаю, что смогу разобраться в принципе работы этой современной машины.

Через несколько минут я держу в руке стаканчик с горячим напитком из горьких бобов, в который я добавил безумное количество сливок и сахара. С таким же успехом я мог бы растопить в кружке кофейное мороженое, но, надеюсь, эта смесь поможет мне, пока я работаю.

Я отхлебываю отвратительно сладкую бурду и возвращаюсь по коридору в кабинет. Внезапно я останавливаюсь в приемной. Хелен нет, на ее столе чистота и порядок, но моя дверь приоткрыта. Она никогда не оставила бы мой кабинет без присмотра, не закрыв дверь.

Изнутри я слышу бормотание. Женский голос и… Что это?

Хихиканье?

Глава 4. Эль

Это безумие. Это глупо, и я прекрасно это знаю.

Но я чувствую приятное покалывание во всем теле. Предвкушение, азарт, нетерпение. И пока я еду на лифте, придумываю план. «Оставь знак», – сказала Тиффани. Но как?

Вопрос на миллион долларов.

Сделать что-нибудь глупое и неприятное? Например, замять бумагу в копировальной машине?

Или оставить записку?

Эй, мистер Вулф Классный Зад, вы игнорируете мои попытки вас закадрить, поэтому я смело иду напролом. Позвоните мне как-нибудь. В любое время.

Или, может, он будет в своем кабинете, и я смогу случайно смахнуть что-нибудь с его стола и снова попробовать привычную схему с повиливанием бедрами? Этот трюк раньше никогда меня не подводил, и я отказываюсь верить, что тело, над которым я так много работаю, утратило былые способности.

Я смотрю в камеру в углу лифта, размышляя, можно ли сделать несколько приседаний между первым и пятым этажом. Решив, что, если охрана ведет наблюдение, это будет выглядеть странно, я сжимаю мышцы таза и ягодиц. Никому не следует знать, что вы делаете упражнения Кегеля. Но все, что я ощущаю, – прилив крови к самому сердцу, а это и так случается, когда появляется возможность увидеть Колтона.

Я закатываю глаза от того, как абсурдно все это звучит.

Каковы шансы у таких, как я, быть с таким мачо, как Колтон?

Он чертовски привлекателен за рулем синего «Лотуса», когда с высокомерным видом приезжает на парковку и в упор меня не видит. Почему, черт возьми, это так сексуально? Так не должно быть. Мудаки определенно не в моем вкусе.

Но все же Колтон Вулф в моем вкусе.

Или просто мне так кажется.

Но кто вообще так поступает? И дело даже не в вызове: на кону стоит моя работа.

Голос Тиффани эхом звучит в моем ухе: дьявол на плече делает свою работу поставщика адреналина и внезапных острых ощущений.

– Не нервничай! Ты живешь ради этого дерьма. Иди туда и скажи этому парнише, что ты считаешь его горячее соуса для крылышек из перца «Каролинский жнец», и ты хочешь попробовать его сосиску с пюре. – Она облизывает пальцы так, будто поедает особенно жирные крылышки или пюре. Это вызывает у меня наибольшее беспокойство.

– Ох, скорее бы узнать, на что ты способна! Без фото не считается. Я доверяю тебе, но мне нужны доказательства. Особенно если ты увидишь его сосиску.

Услышав сигнал лифта, я чувствую, как кровь, пульсируя, приливает к ушам, отчего в голове стоит звон.

На этаже VIP тихо и пустынно, что удивительно, ведь на часах лишь начало шестого. «Слишком поздно для трудолюбивых руководителей», – иронично подмечаю я.

Я слышу шарканье по плюшевому ковру и бросаю взгляд на пустой коридор.

Черт, здесь отец!

Прежде чем решить, что делать, я прыгаю в дверной проем и прячусь, не понимая, зачем. Я не делаю ничего плохого. Я доставляю документ по указанию своего босса. Но из-за странных мыслей, пробежавших в моей голове, я вновь стала девочкой-подростком, которая постоянно пыталась водить отца за нос.

Я прижимаю руку к груди, чувствуя, как бешено колотится сердце и учащается дыхание.

Издалека я слышу, как папа говорит:

– Да ладно, Рикки! Мы еще успеем пробежать восемь километров до ужина.

К великому неудовольствию Рикки, отец – заядлый бегун. Рикки больше полузащитник, чем задающий темп лидер, но он старается и, как сам любит похвастаться, уже поспевает за отцом.

Их шаги удаляются, и я осторожно выглядываю из своего укрытия. Они спускаются по лестнице, вероятно, чтобы размяться. Тиффани будет в восторге, потому что лестница выходит в вестибюль на первом этаже. Я уже слышу, как она стонет и охает, говоря, какая у отца классная задница, и с ужасом предвкушаю поездку домой.

Мой путь чист, и я быстро иду в офис Колтона.

В приемной никого, слева от его двери, словно часовой, стоит один-единственный симпатичный, но довольно обычный стол, все аккуратно разложено по своим местам.

– Ого, его секретарша, должно быть, бывший сержант строевой подготовки, – бормочу я, глядя на безупречный стол. Табличка с именем покрыта золотым напылением, и надпись выгравирована причудливым шрифтом: «Хелен Риггс».

Если здесь никого нет и никто меня не остановит, то и пути назад нет. Раз, два…

Дверь открывается с тихим щелчком, и я захожу внутрь, в красивый кабинет. Все в классическом стиле: три стены обшиты панелями из темного дерева, а задняя стена – огромное панорамное окно с видом на каньон. Повсюду латунная отделка с интерьерными акцентами. Одна секция стены представляет собой книжный шкаф, где абсолютно все книги переплетены кожей, расставлены и выровнены в идеальном порядке.

А его стол… Боже мой, за столом Колтона можно устроить званый ужин, и в центре останется место для огромного блюда с индейкой. Даже стулья здесь изысканы, пахнут первоклассной кожей и надменно блестят на солнце от масла, которым пропитан каждый сантиметр обивки. В одном углу стоит трофей довольно скромного размера, с широкой чашей, ее можно принять за конфетницу, если бы не деревянная основа и медная табличка внизу. Подойдя ближе, я читаю надпись: «Чемпион Британского университета по боксу, 78 кг».

Колтон Вулф реально крут.

Ничего не могу с собой поделать. Я беру трофей и поднимаю его над головой, как будто только что выиграла матч по боксу.

Черт, эта штука тяжелая.

Я кладу его обратно и оглядываюсь назад: по-прежнему никого.

Я должна оставить папку и уйти отсюда, но я не спешу. Вместо этого подхожу к столу и сажусь в роскошное кресло, на миг притворяясь кем-то совершенно другим.

Положив файл в центр стола, я откидываюсь на спинку кресла, чувствуя, как оно наклоняется под моим весом. Через мгновение я иду еще дальше и кладу ноги прямо в туфлях на стол Колтона.

Да, знаю, я слишком увлеклась, но, черт возьми, как же хорошо! Ощущение опасности восхитительно. Я чувствую себя живой.

На столе я замечаю фотографию в рамке и сажусь прямо, чтобы лучше разглядеть ее. Это молодая девушка, скорее всего, подросток, и на секунду я задумываюсь, как я могла упустить тот факт, что у Колтона есть дочь. Я копаюсь в голове, пытаясь вспомнить, что я о нем знаю, а знаю я, надо признать, немало для человека, на которого он не обращает внимания.

Мне ни капли не стыдно. Я провела в интернете несколько ночей в поисках имени Колтона Вулфа. Иногда для того чтобы почитать общедоступную информацию, которой на удивление очень мало, а иногда – чтобы вдохновиться фотографиями для моих сольных номеров руками.

Но я никогда не читала о его дочери.

Надо бы не забыть поискать информацию о ней, потому что сегодняшний вечер наверняка потребует продолжения: ведь я посидела в его кресле, вдохнула аромат его одеколона и кожи и представила, как он наклоняет меня над столом.

Я оглядываю комнату, замечаю на одной из стен медную табличку и чувствую, как меня к ней тянет. Я иду по толстому ковру, моих шагов не слышно. Подойдя ближе, вижу скрытую защелку, нажимаю на нее и попадаю в высокотехнологичный информационный центр.

«Вау».

Миранда убила бы ради такой техники в нашем офисе. У нас есть Большая Берта – самая настоящая боевая копировальная машина, но личное оборудование Колтона – холеная и, очевидно, первоклассная технология.

В голову приходит коварная мысль, подарок от моего своенравия, но я мысленно виню в этом Тиффани.

Я могу сделать копию своей задницы. И оставить прямое изображение того, чего Колтону не хватает на его столе. Анонимно, конечно же.

Я не глупая. Ну, по крайней мере, не настолько, чтобы оставить свое имя и номер, как предложила Тиффани.

Но мысли не уходят. Одна часть меня яростно пытается отговорить от этого, в то время как другая громко ободряет.

Одна копия для Тиффани будет прекрасным доказательством. И Колтон никогда не узнает, кто это был.

Чувствую себя Золушкой. Хотя моя задница гораздо лучше любой старой стеклянной туфли.

Я смотрю на принтер, который выглядит довольно хрупким с учетом того, что я собираюсь сесть на него. С трепетом я вспоминаю, что сегодня на мне провокационное нижнее белье. Как будто копирование моей задницы недостаточно провокационно.

Меня уволят. Это глупо, безумно и… множество других прилагательных, которые заканчиваются одинаково. Меня точно уволят.

Но, хихикая, я все равно поднимаю юбку, встаю на цыпочки и едва втискиваюсь в щель между крышкой принтера и стеной.

Я нащупываю кнопки, нажимаю дважды, чтобы сделать одну копию для Колтона и другую в качестве доказательства для Тиффани. Затем, не успев толком сообразить, я нажимаю большую зеленую кнопку.

Справа от меня стремительно вылетает бумага.

– А-а-а, это и есть моя задница и солидная часть моей «подружки».

Я решаю взять копии и делать ноги. Я по-прежнему могу притворяться, что ничего не было.

Но судьба действует против меня. Или, может быть, карма наказывает меня за то, что я сумасшедшая сучка, потому что принтер начинает выплевывать куда больше копий, чем мне нужно.

– Вот черт! – вскрикиваю я. – Нет!

Но судьба – непостоянная чертовка со странным чувством юмора, потому что через открытое окно, которое я даже не заметила, проникает легкий ветерок и разносит копии по всей комнате.

– Боже мой! Боже мой! – бормочу я, пытаясь поймать их на лету: с пола и даже со стола, откуда я случайно смахиваю фотографию, возможно, дочери Колтона.

Я даже не потрудилась опустить юбку, потому что голая задница на фоне принтера, выплевывающего копии, – наименьшая из моих проблем. Я бешено жму на кнопки и пытаюсь найти кнопку выключения на задней стенке принтера, надеясь, что с отключением питания копирование прекратится.

И в этот момент я слышу.

С голой задницей кверху, наклонившись над принтером, который продолжает выплевывать листки с непристойным изображением моих самых интимных мест, заполняющие роскошный кабинет моего босса.

– Какого черта вы делаете?

Я замираю, прекращая свои вихляния в попытках дотянуться до кнопки выключения, услышав голос позади меня. Очень глубокий, сексуальный, британский акцент.

Оглядываясь через плечо на дверь, я бледнею.

– Отвечайте, – требует Колтон.

Его резкий тон возвращает мне способность двигаться, и я спрыгиваю с принтера. К несчастью, меня вновь одолевает приступ неловкости, и я спотыкаюсь о свои ноги. Я пытаюсь устоять, но мои ноги подкашиваются, как у новорожденного жеребенка, и я падаю на пол, как развалина.

Внезапно надо мной возвышается взбешенное красивое лицо.

«Почему, черт возьми, он такой сексуальный, когда злится?» – это последняя приятная мысль, промелькнувшая в моей голове, прежде чем другой голос начинает громко кричать…

Я уволена.

А потом…

Папа будет так зол на меня.

Глава 5. Колтон

Развернувшееся передо мной зрелище можно было бы назвать забавным, и, пожалуй, какая-то часть меня даже усмехалась, если бы это не выглядело так дерзко и… странно.

Я уже был готов вызвать охрану, чтобы эту дамочку немедленно вышвырнули отсюда, но смешные ужимки настолько меня заинтриговали, что я приготовился выяснить причину подобной возмутительной авантюры.

«Стоит признать, что ее аппетитная задница тоже сыграла свою роль в моем решении подождать», – думаю я, подбирая одну из десятков копий ее круглой попки, разделенной тенью посередине, и это, кажется, кружевные стринги.

Я закрываю за собой дверь, запирая нас в моем личном пространстве. Мы оба под угрозой, но, безусловно, главный здесь я.

– Твою мать, – шепчет блондинка, лежа на полу. Ее ноги опасно подкосились.

Я молча подхожу и выключаю принтер: жужжание прекращается, трагически прерывая пополнение пачки копий в лотке.

Я иду дальше: сначала закрываю окно, а затем сажусь за стол. Я пью свой переслащенный кофе, как будто мне плевать на все, что творится вокруг.

– Приберитесь здесь.

Холодный приказ, и, клянусь, я заметил, как по телу дамочки пробежала дрожь. Я не осмеливаюсь подойти ближе, чтобы помочь ей подняться, понимая, что это – глупая затея и верный способ «попасться, когда залез в чужую хлебницу». Эта американская поговорка кажется мне довольно забавной.

Она надменно пыхтит, пытаясь перевернуться, и сильно напоминает беспомощную черепаху, лежащую на панцире. Мне кажется, что она, вставая на четвереньки, покачивает своей голой задницей перед моим носом, как будто это ее последняя попытка в непонятной для меня игре, которую она затеяла.

Соблазнение? Если так, то она ужасно неуклюжа и зависима от своей довольно приятной внешности. Или, возможно, ее подослали, чтобы поймать меня в непристойной ситуации.

Саботаж? Но она не шарила на моем столе и в личных документах, как сделал бы корпоративный шпион. Я бросаю взгляд на черный экран компьютера.

Возможно, есть что-то, о чем я еще не догадываюсь. Лучше быть осторожным.

Я внимательно наблюдаю за тем, как она встает, демонстративно натягивает юбку на задницу, поглядывая на меня, как будто я во всем виноват. Спешно собирает копии по кабинету.

Она зачем-то аккуратно складывает каждый листок в стопочку, автоматически поворачивая картинки в одном направлении и выравнивая края, как будто это имеет какое-то значение. Непреднамеренное действие говорит мне о ней кое-что важное: внимание к деталям никак не вяжется с ее нынешним затруднительным положением.

Собирая бумажки, она бормочет себе под нос.

– Какая же ты тупица, Эль. Тебя уволят, и за что? – говорит она высоким голосом, явно подражая кому-то. – Оставить свой знак. – Усмехаясь, она добавляет низким голосом: – Что бы это ни значило, черт возьми.

Ее беседа с самой собой интригует меня еще больше.

Собрав все копии за исключением той, что у меня в руках, она отворачивается от меня и стоит как истукан. Я знаю, что она смотрит на дверь и подумывает сбежать.

Отвернувшись, я, пользуясь случаем, разглядываю изображение задницы в моих руках. Круглые, большие ягодицы, которые я мог бы мять кончиками пальцев, прижимая к себе, оставляя милые розовые следы от шлепков.

Я прочищаю горло и голову от непристойных мыслей.

– Я могу вызвать охрану, если угодно. На нашем этаже постоянно дежурят два сотрудника, – говорю я как можно более безразличным тоном.

Признаться, я очень хотел бы разобраться в этом совершенно непонятном деле самостоятельно.

Я замечаю, что при упоминании охраны ее плечи напрягаются, поднимаясь на полсантиметра, а затем она тяжело опускает их и оборачивается.

– Нет, сэр. В этом нет необходимости. Я приношу свои извинения…

Я прервал ее бесполезное бормотание.

– Сядьте, – говорю я, указывая на стулья за моим столом.

Она замирает, и через долю секунды, ожидая, пока она наберется смелости, я бью рукой по столу, все подпрыгивает. Фотография в рамке, которую она сдвинула на край, падает ничком.

Ее подпрыгивание – маленькая победа. Но то, что она садится за стол по моему указанию, – уже большая победа.

Я внимательно рассматриваю изображение в своей руке, как будто это произведение искусства, изображая, что критикую ее сексуальные ягодицы.

Она прерывает меня, снова извиняясь, хотя на этот раз, клянусь, она хлопает ресницами.

– Мне очень жаль, мистер Вулф. Я увлеклась. Это больше не повторится.

– Ваше имя, – рявкаю я, перебивая ее.

– Эль Страйкер, – был четкий ответ. С тем же успехом она могла бы назвать свое полное имя, ранг и серийный номер.

Мое сердце останавливается, когда я слышу знакомую фамилию. Я моргаю, подмечая слабое сходство. На первый взгляд, они ничем не похожи: он шатен, она блондинка, но в ее голубых глазах виднеются проблески интеллекта.

– Страйкер… Дэниел ваш отец?

– Да, – отвечает она на автомате, но я вижу страх, вызванный признанием.

Но почему она боится? Потому что она была схвачена, будучи инсайдером Дэниела, как и его так называемые телохранители? Или боится, что о ее неподобающем поведении станет известно отцу? Или чего-то другого?

В моей голове разыгрывается сотня сценариев, и в одном из них сам Дэниел замешан в этом странном инциденте, намеревавшись устроить своего рода скандал, чтобы ослабить мои позиции в компании и разрушить шансы возглавить штаб-квартиру.

Это довольно преувеличенно, но момент слишком подходящий. Если у Дэниела в компании есть костяк сотрудников из членов семьи…

От одной только мысли меня охватывает ярость. Неужели он пал так низко? Я знал, что он попытается помешать мне, но думал, что поведет себя достойнее.

– Это Дэниел вас подговорил? Дискредитировать меня таким дурацким способом? – спрашиваю ее. – Потому что если это он…

– Нет! – отважно говорит Эль, поднимая руку. Она напугана, очень напугана, но в ее голосе я слышу честность. Она рьяно мотает головой. – Он бы никогда так не сделал! И если он узнает об этом, он… Он убьет меня.

Я открываю рот, чтобы назвать ее лгуньей, но останавливаюсь. Она звучит убедительно. Она говорит правду? Зачем тогда приходить в моей кабинет и буянить, как полуголая уличная девка после пьянки в пабе?

Искренний язык тела подкрепляет мои слова.

– Тогда зачем? – спрашиваю я.

Она опускает глаза, впервые дав слабину.

– Вам когда-нибудь бросали вызов сделать что-то настолько безумное, от чего вы совершенно точно должны отказаться, но пламя внутри вас буквально умоляет пойти на это, даже если вы осознаете, как это смешно? – Слова отдельными звуками скатываются с ее дрожащих губ.

Я вскидываю бровь, озадаченный, удивленный и заинтригованный одновременно.

– Вызов? Выходит, если кто-то бросит вам вызов спрыгнуть с моего балкона в каньон позади нас, то вы, мисс Страйкер, непременно прыгнете? – спрашиваю я.

В иной ситуации я бы знал, какой ожидать ответ на этот дурацкий вопрос. Но в случае с этой женщиной я не уверен, что она не найдет способ сделать это.

– Нет, – тихо отвечает Эль, и ее акции растут в моих глазах. Игривая? Да. Склонна совершать глупости? Очевидно. Но, по крайней мере, она знает, как вести себя в определенных обстоятельствах. – Но если вы имеете в виду прыжок с парашютом, тогда я могу прыгнуть, хоть и боюсь высоты.

Она пожимает плечами так, будто страх высоты не повлиял бы на ее решение принять вызов.

И ее акции резко взлетают вверх.

Интеллект и мужество, приправленные безумием и спланированными маневрами.

Это восхищает. И учитывая, что она дочь Дэниела, пугает.

Она хороша, а значит, он еще лучше.

– Допустим, я вам верю. Расскажите об этом вызове, – прошу я, откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза, как будто она собирается рассказать мне сказку на ночь, но, честно говоря, я хочу сосредоточиться на ее голосе. Поймать ее на лжи, если она будет колебаться или путаться в своей истории.

– Мы с моей подругой Тиффани работаем внизу. Мы подбиваем друг друга на всякие глупости, чтобы не скучать. Пустяки, ничего неуместного на работе, и странные вещи, но только в свободное время. Мы всегда этим занимались. И она несколько раз бросала мне вызов поговорить с вами, потому что вы… Ну, вы.

Она умолкает, и я приоткрываю один глаз и вижу, как она разглядывает меня с ног до головы. Любопытно. Я замечаю, как она сглатывает и слегка прикусывает губу, затем вновь закрываю глаза в ожидании окончания ее рассказа.

Но молчание затягивается, и я открываю глаза.

– И вместо того, чтобы поговорить со мной, вы облепили мой кабинет этим…

Я снова беру листок, и она сердито ворчит.

– Я говорила с вами. «Доброе утро, сэр» – и в ответ мычание. «Милый костюмчик» – и никакой благодарности. Однажды я уронила перед вами целую стопку документов, и вы буквально перешагнули через меня по пути к лифту.

Это обвинение.

Как я мог не замечать ее? Признаю, я отнюдь не жаворонок, но неужели я был настолько погружен в свои дела, что проходил мимо, игнорируя Эль? Как я мог не замечать такое потрясающе красивое создание?

Я отдаю себе отчет, что произвожу впечатление, и знаю не понаслышке о женщинах, гоняющихся за моей внешностью или деньгами.

Однако выбранный момент вызывает подозрения и сомнения.

– И по причине моего непреднамеренного игнорирования вашего увлечения вы и ваша подруга решили, что следующим логичным шагом будет… это? – Я быстро показываю ей изображение ее же задницы, а затем вновь поворачиваю его к себе.

– Она бросила мне вызов «оставить свой знак» на мое усмотрение. Ее идеи были безумными. – Ее нижняя губа на мгновение исчезает за зубами.

– Ее идеи были безумными? Расскажите, – прошу я, интересуясь тем, что же они считают более безумным, чем этот старый школьный розыгрыш.

Вздохнув, Эль начинает загибать пальцы.

– Оставить трусики на вашем кресле, оставить отпечаток задницы на столе, передвинуть все на один сантиметр, и моим любимым было нарисовать усы на вашем портрете. Она была уверена, что он у вас есть, но так как его нет, мне пришлось импровизировать. Думаю, было бы неправильно рисовать усы на этой фотографии.

Она указывает на фотографию кудрявой девочки, которую я поставил на стол в качестве напоминания о том, почему я делаю то, что делаю.

– Это моя сестра Элизабет… Лиззи. Она дома в Лондоне с моей семьей.

Глаза Эль просияли. Интересно, за кого она приняла Лиззи?

Я начинаю верить сумасшедшей истории, которую она придумала, но я не дурак. То, что это может быть причиной, не означает, что нет других. Или, возможно, она умеет врать куда лучше, чем кажется.

Я задумчиво смотрю на нее, и она пристально смотрит на меня.

Я первым отвожу взгляд, стараясь думать о чем-то, кроме ее сексапильности, чтобы успокоить свои мысли. Я решаю преследовать ее, как хищник, коим и являюсь, а еще, возможно, повернуть ситуацию в свою пользу. Я встаю с кресла, расхаживаю по комнате, ощущая, как ее глаза следят за каждым моим движением. Она думает, что наблюдает за мной, но и я наблюдаю за ней так же внимательно.

– Ваш отец – влиятельный человек, – говорю я сдержанным и ровным голосом, словно преподаватель на лекции. – Так почему же вы работаете на первом этаже, если он может устроить вас на другую должность?

– Он предлагал, – сразу отвечает Эль, более уверенно, чем раньше. – Но я отказалась. Мне не нужны одолжения.

В ее голосе что-то есть, возможно, отвращение, и мне интересно, неужели она так же презирает кумовство своего отца, как и я.

Думаю, мы кое в чем похожи, а именно в желании выбрать собственный курс со своими взлетами и падениями.

– Тогда почему бы вам не выбрать другую компанию?

Эль невозмутимо улыбается, как будто ждала этого вопроса.

– Здесь хорошо платят, и было бы глупо уйти. «Фокс» – лучшая компания, и я лучшая, а здесь научусь быть еще лучше. У моего отца получилось, получится и у меня, и самое приятное, что он будет сидеть в первом ряду, когда увидит, как я добиваюсь успеха.

Хороший ответ. И в этой уверенной улыбке я чувствую, что она представляет собой нечто большее, чем просто маленькую озорную лесную фею. И что-то еще… Что-то, связанное с ее отцом.

Я собираю кусочки головоломки вместе. У Дэниела хорошие отношения с дочерью, и он хочет, чтобы она была рядом, но Эль по-прежнему чувствует необходимость доказать ему, на что способна, и быть независимой от него. Она немного дикая и сумасшедшая, но умная и организованная.

Я усмехаюсь, обхожу Эль и чувствую ее тревогу. У нее перехватывает дыхание, и ее грудь, поднимающаяся и опускающаяся гипнотизирующими волнообразными движениями, замирает, сильнее прижимаясь к белой блузке.

Я клянусь… Черт побери, у нее встали соски. От одной мысли об этом у меня дергается член. Блин, мне нужно перепихнуться с кем-то. И перестать таращиться на ксерокопию ее задницы.

Пора это прекращать… пока что. Мне нужно немного абстрагироваться и подумать, как лучше поступить.

– Вы свободны, мисс Страйкер. Я сообщу вам о своем решении.

Эль встает, идет к выходу, но останавливается у двери, оглядываясь на меня прищуренными глазами.

– Что вы намерены делать?

Ее подозрение понятно и даже достойно восхищения.

Я поднимаю бровь. Сейчас у меня немало вариантов. Я мог бы уволить ее, но что-то подсказывает мне не делать этого. Я мог бы сказать ее отцу, но и этого мне не хочется.

Я могу использовать эту ситуацию в своих интересах.

– Еще не решил. Вам нужно набраться терпения и ждать.

Садясь за стол, я беру последнюю оставшуюся копию задницы Эль, смотрю, но не вижу, что там, хоть это и прекрасно.

Несмотря на то что на обычной бумаге изображена соблазнительная округлость ее сексуальных ягодиц, разделенных кружевом, я вижу ее глаза, сверкающие гневом. Я вижу ее пухлые губы и как она покусывает их, твердые соски, выпирающие сквозь хлопковую ткань белой рубашки, и щеки, покрасневшие от злости, хотя это она вторглась на мою территорию.

Мне нужно думать рационально, но все мысли в моей голове затуманиваются. Буркнув, я хватаю листок бумаги и иду в личную уборную. Закрыв за собой дверь, я расстегиваю ремень и вытаскиваю член. У меня жесткий стояк, и я смирился с неизбежностью того, что мне предстоит сделать.

Я крепко сжимаю его и злюсь на себя за подобную слабость. Я крепко держу фотографию, сминая края между пальцами, и мастурбирую, быстро двигая рукой вверх и вниз, представляя ее. Как она сидела задницей на моем принтере, нагибалась над ним, растянулась на полу, а ее юбка собралась вокруг талии, демонстрируя все соблазнительные прелести, которые мучают меня. Я обвел взглядом тонкую полоску кружева на копировальной бумаге, желая увидеть немного больше.

Я справился довольно быстро: мне понадобилось всего несколько движений, прежде чем спустить длинную густую струю спермы в унитаз, и я облегченно вздыхаю. Я делаю все осторожно, чтобы ни одна капля не попала на фотографию Эль. Не хочу ее испортить.

После этого я мою руки и возвращаюсь за стол. Я аккуратно складываю картинку и убираю ее в карман пиджака.

Сняв напряжение, я думаю о неожиданных событиях сегодняшнего дня.

Дэниел придет на этот поединок во всеоружии, как и полагается стратегу и закаленному в боях руководителю. Он смелый, дерзкий и напористый. Думаю, такой же, как и его дочь. Но если Эль создает приятное впечатление и интригует, то Дэниел исключительно напрягает, когда сидит напротив меня на противоположной стороне стола и мешает моим планам.

Я считал, что Дэниел использует Эль, чтобы досадить мне, и если это не так, возможно, лучший вариант – наоборот, использовать Эль в качестве рычага давления.

Вопрос в том, как мне использовать этот рычаг. Я мог бы просто сдать ее, подорвать жизнь и репутацию Дэниела и, пока он собирает себя по кусочкам, защитить проект по штаб-квартире.

Но это не дает никаких гарантий, довольно неспортивно в нашем профессиональном соперничестве и, что более важно, это навредит Эль. Не знаю почему, но я этого не хочу.

На самом деле, мне хотелось бы увидеть ее снова.

Кто на спор засыпает кабинет руководителя копиями своей задницы? Это дико, и я заинтригован, не желая останавливаться.

Возможно, это и есть лучший способ использовать Эль Страйкер – для меня и против Дэниела.

Глава 6. Эль

Дорогая Вселенная, мне крышка.

С любовью,

Эль.

Мне всегда нравилась сказка о Красной Шапочке. Это опасно и волнующе, когда волк притворяется добрым и милым, прежде чем показать свою истинную сущность.

Именно так я чувствовала себя от взгляда Колтона, когда он расхаживал по кабинету и разглядывал меня, будто я жирный сочный стейк. Он был злым и страшным Серым Волком, а я маленькой Красной Шапочкой, гадающей, собирается ли он меня съесть.

Или же что-то еще. Я постоянно смотрела на его губы. Я никогда не вела себя так с мужчинами, но если бы он попросил меня доказать, что на фотографии действительно я, моя одежда упала бы на пол быстрее, чем он успел бы договорить.

Обычно я не такая легкомысленная и на самом деле довольно разборчива в мужчинах, с которыми ложусь в постель, но Колтон пробуждает во мне жаждущую секса богиню. Я не уверена, что это хорошо. Мне не нравится испытывать слабость в любых ее проявлениях.

Я жутко боялась, дрожала, сидя на стуле, увядала под его взглядом, разрываясь между желанием и ужасом, и все время буквально отсчитывала секунды до момента, когда он взорвется, будет кричать на меня за то, что посмела надругаться над его кабинетом… А потом отправит меня домой с волчьим билетом.

Но он этого не сделал.

Удивительно, но он был спокоен, холоден, сдержан и… господи, так сексуален.

Клянусь, когда он смотрел на мою задницу на том листке, он возбудился, и его сшитые на заказ брюки натянулись спереди. Не знаю, возможно, это было лишь в моем воображении и тайных желаниях.

Как бы там ни было, моя жажда приключений и острых ощущений в конце концов обдала меня обжигающим кипятком, и в этой истории я безумный охотник и бедный кролик в одном лице.

О чем я только думала?

«Ты и не думала», – предательски отвечает мой мозг.

Выполненное задание дарит такой блаженный трепет, но неудача никогда не ощущалась столь остро.

Лифт и так не самая быстрая машина, но сейчас, кажется, едет еще медленнее. Когда он наконец издает сигнал и двери на первом этаже открываются, Тиффани уже ждет у дверей, прыгая с ноги на ногу в нервном возбуждении.

– Где ты была? – тут же шепчет она. – Ты поднялась наверх полчаса назад!

– Пошли, – шиплю я, отталкивая ее от двери, и направляюсь к машине на парковке. Я завожу Камми и выезжаю на свободную дорогу.

Я смотрю в зеркало заднего вида, ловя себя на мысли, что ищу глазами синий «Лотус» Колтона. Убедившись, что сзади никого нет, я быстро рассказываю обо всем, что произошло, и челюсть Тиффани опускается все ниже и ниже, сначала от восторга, а затем от ужаса.

– Закрой рот, Тифф, а то муха залетит. Или член, – говорю я, постукивая ее по подбородку кончиками пальцев.

– Прошу, скажи, что нас не уволили. Я так не хочу разносить крылышки в «Хутерс»[3] или заниматься чем-то подобным.

– Не торопись стирать свои оранжевые шортики, – отвечаю я, напоминая Тиффани, как с первого курса колледжа она несколько лет работала «разносчицей крылышек». – Думаю, что тебе нечего бояться. Насчет себя не уверена.

Тифф медленно и глубоко вздохнула, а затем потянула меня за руку:

– Что случилось потом?

Поворачивая на шоссе, я качаю головой.

– Я не знаю, что случилось. Он устроил мне допрос, а затем попросил уйти. Сказал, что мне придется набраться терпения и ждать.

– Ждать? – негодует Тифф, роясь в сумочке в поисках вездесущей чрезвычайной пачки сырных крекеров с арахисовым маслом. Она привыкла заедать стресс и всегда носит с собой перекус, если какая-нибудь фигня случается, а это определенно тот случай. – И что, черт возьми, это значит? – спрашивает она, брызгая оранжевыми крошками.

Тифф протягивает мне крекер, что весьма щедро с ее стороны, поэтому я беру его, хотя мой желудок настолько завязан в узел, что я не особенно настроена на еду.

– Не знаю, но мне это не нравится. Думаю, что он меня уволит, но перед этим наверняка поморочит мне голову. Кажется, именно я надену оранжевые шорты! Но хуже всего то, что папа меня убьет!

Тиффани на секунду задумывается, ее мозг продолжает прорабатывать всю сказанную мной информацию, когда мы подъезжаем к ее дому.

– Ладно, успокойся, чикуль, – говорит Тиффани, внезапно расслабляясь и отмахиваясь от меня. Однако я делаю все наоборот, крепко сжимая руль.

– По мне, так это реально хороший знак. Будь у него желание уволить тебя, он уже это сделал бы. Тут же вызвал бы охрану и отдел кадров и обставил бы все красиво, выпроваживая тебя в пылу стыда и славы. Если он не сделал этого, значит, и не собирается. Вопрос в том… что же тогда он предпримет?

Тиффани небрежно запихивает в рот сэндвич из сырных крекеров с арахисовым маслом, громко жует и отпивает из бутылки с водой, чтобы на зубах не осталось оранжевых крошек.

– Он дерзкий, высокомерный ублюдок, прижавший тебя к стенке. Как он этим воспользуется?

Похоже, всем, кто, как и я, проявляет неуважение к Колтону Вулфу, не удается уйти безнаказанными.

Это значит, что он что-то замышляет, что-то гораздо хуже, чем увольнение. Меня это очень пугает, особенно если учесть, как его заинтересовало то, что я дочь Дэниела Страйкера.

Я высаживаю Тиффани и обещаю сообщить ей, если что-то изменится. Когда она заходит внутрь, я слышу ее громкий голос:

– Эйс, ты весь день провалялся на диване?

Я съеживаюсь от мысли, что у нее и своих проблем полно. Может, ей стоит отдать оранжевые шортики Эйсу? Кажется, я слышала о мужской версии «Хутерс». Это местечко называется «Тэллиуокерс». Папаши сейчас в моде, и Эйс мог бы поработать там, чтобы расправить свои крылышки подальше от визжания Тиффани.

Утро встречает меня ярким солнечным светом в противовес моему настроению. Должно быть, Софи держалась от меня подальше из-за того, что я ворочалась всю ночь: хотя бы проснулась без комка шерсти во рту. Это единственное светлое пятно в моей утренней раздражительности.

На работе я поглощаю кофе в таких количествах, что час за часом бегаю в туалет, и это неописуемо раздражает Миранду.

После обеда ее прорывает, и она напоминает нам с Тиффани «вернуться к работе». Как будто мы до этого валяли дурака, когда я делала ксерокопии, а Тиффани отвечала на телефонные звонки.

День тянется. По своему обыкновенному расписанию в два часа приходит почтальон, мы подготавливаем доставку «Федэкс» для Арнольда, и до пяти часов никаких дел не остается.

От скуки я нервничаю еще сильнее, потому что каждый раз, услышав сигнал лифта или звонок по внутренней линии, я клянусь, что это сотрудник отдела кадров хочет сообщить мне об увольнении и напомнить оставить пропуск на парковку, когда я буду уходить.

Около четырех часов я вижу, как из лифта выходит Бетти Робертс, один из руководителей отдела кадров, и мое сердце останавливается. О Боже, они решили сделать это сейчас.

– Эй, Тиффани, – говорит Бетти, вытаскивая листок бумаги. Тиффани, которая держит себя в руках намного лучше, чем я, поднимает глаза. – Нам только что позвонили из медицинского учреждения. Сказали, что им нужно подтвердить твои данные. Заполнишь это для меня, пожалуйста?

Эта маленькая паника – ничто по сравнению с тем, что происходит, когда через сорок пять минут спустился Рикки. Я стояла к нему спиной, поэтому, когда он положил руку мне на плечо, я в ужасе чуть не перепрыгнула через стойку.

– Что за… Рикки!

– Рад, что ты помнишь мое имя, – шутит Рикки, делая шаг назад. – Дэниел хочет тебя видеть и просит подняться к нему в кабинет.

– Но я…

– Тифф и одна тут управится. Так ведь? – говорит он, наклоняясь, чтобы взглянуть на Тиффани, которая кивает, сдвинув брови, когда она переводит взгляд с меня на Рикки.

– Дэниел сказал, что отправил Миранде запрос отпустить тебя для работы, так что давай, – дружелюбно говорит Рикки и кивает головой, приглашая пойти за ним.

Ох, блин. Я не думала о таком варианте. Я представляла себе, как Колтон увольняет меня, шантажирует, соблазняет… Ладно, последнее не так уж и плохо.

Но я ни за что бы не подумала, что он меня сдаст.

Если Колтон сказал отцу, тот может выйти из себя и уволить меня сам. Но самое главное, что папа узнает мой страшный секрет о том, что я зависима от острых ощущений, а я совершенно точно не хочу это обсуждать.

Это глупо, но он думает, что я давно переросла это безумие, повзрослела и стала ответственным, полезным для общества человеком и все такое.

И я стала. По большей части.

Мне просто нравится время от времени ходить по лезвию ножа, и в этом нет ничего плохого… в основном.

Но папа – прямой и узкомыслящий тип и совсем этого не понимает. Я уже чувствую его разочарование во мне, болезненное и тяжелое.

Недовольная тем, что ее вытащили из офиса, Миранда подходит, чтобы помочь Тиффани.

– Иди, Эль. Передай отцу привет.

Ее язвительный подкол намекает на то, что я иду наверх только из-за моих отношений с руководителем Дэниелом Страйкером, независимо от того, какое официальное поручение папа упомянул в своем запросе по электронной почте.

Несмотря на то что я уже исключила ее из списка, я мысленно вычеркиваю имя Миранды из числа возможных кандидаток для папы толстым черным перманентным маркером. Стервозность не допускается.

– Привет, Миранда, – говорит Рикки, пристально глядя на нее. – Тебе когда-нибудь говорили, что ты похожа на Шанайю Твейн, исполнительницу кантри и поп-музыки, в ее лучшие годы?

Что, черт возьми, Рикки такое несет? Клянусь, я улавливаю кокетливые нотки в его голосе, но это самый странный комплимент, который я когда-либо слышала, хотя один парень однажды сказал мне, что мои глаза хочется облизать.

Даже тот глазолиз справился куда лучше, чем Рикки.

Миранда краснеет, поправляет волосы и хлопает густо накрашенными ресницами.

– Вообще-то да, говорили. Но не в лучшие годы, не льсти! Кажется, некоторые даже не знают, кто она такая и как звучит хорошая музыка.

Она не смотрит ни на меня, ни на Тиффани, но явно намекает на наш недавний разговор про Лиззо. Для справки, мне очень нравится эта певица и ее оптимизм. Тиффани же играет за команду сучек и предпочитает Карди Би и Ники Минаж. Я никогда не переключаю радиостанцию, если играет песня одной из них. Но Шанайя? Нет, можешь забирать этого парня себе со всеми потрохами.

– Кантри девяностых – лучшее, – говорит Рикки на полном серьезе.

– Черт возьми, ты, походу, прикалываешься, – бормочет Тиффани себе под нос. – Шанайя Твейн в лучшие годы, чтоб меня!

– Я все слышала! – говорит Миранда, и ее улыбка слегка меркнет. – Не злись из-за того, что у нашего красавца Ричарда хороший вкус.

Миранда протягивает руку, похлопывая Рикки по бицепсу так, будто пытается определить его размер, и, клянусь, он даже играет мускулами.

Если бы не моя непростая ситуация с угрозой увольнения, пожалуй, я обеспокоилась бы тем, что подобная сцена разворачивается на моих глазах.

– Да ладно…

– Я сразу вижу, когда передо мной стоит прекрасная женщина, – говорит Рикки. Он разглядывает Миранду сверху вниз, слегка облизывая губы. – Господь явно знал, что делал нечто особенное, когда создавал тебя.

Миранда, того гляди, готова упасть в обморок от непристойных фраз Рикки, но Тиффани даже не удивилась.

– Убейте меня, – бормочет она, рыская по столу в поисках ножа для писем. – Вот, просто воткните его мне в уши, чтобы я больше этого не слышала!

Несмотря на мое беспокойство, я изо всех сил стараюсь не рассмеяться.

– Не думаю, что стоит заходить так далеко. Так ведь, Рикки?

– Конечно, конечно, – смеется Рики, подмигивая Миранде. – Ладно, позволь мне сопроводить принцессу Страйкер наверх, и я вернусь, чтобы попробовать еще разок тебя покорить, договорились?

В лифте я смотрю на Рикки:

– Ты в курсе, что ей уже за сорок?

– И? – спрашивает Рики, ни капли не смущаясь. – Возможно, ты не замечаешь этого, потому что она твой начальник, но Миранда – настоящая милфа[4]. Она из тех женщин, которые способны многому научить мужчин.

Ой, не могу. Рикки, Миранда и секс – все в одном предложении. Просто нет. Поэтому я начинаю жесткую игру, исход которой мне уже известен.

– Пытаешься чему-то научиться, Рикки? Вот два потрясных совета, которые тебе пригодятся. Во-первых, когда думаешь, что прелюдий достаточно и пора двигаться дальше, это лишь полпути. И во-вторых, подружись с ее клитором. Погладь, похлопай, оближи, пососи, а потом повтори все еще раз. Ты должен поклоняться этой маленькой кнопочке, и все будет по высшему разряду.

Рикки издает странный звук, будто задыхается от слов, застрявших в его горле. Наконец ему удается выдавить:

– Не стоит говорить подобные вещи, Эль.

Я приветливо улыбаюсь, строя из себя невинную милашку, которой не являюсь.

– Какие? Ты говорил про С-Е-К-С с моим боссом. По мне, так это оправдывает разговор о пестиках и тычинках. Хочешь обсудить точку G или простату?

Он закатывает глаза, и остаток поездки в лифте проходит в тишине.

Но не в моей голове, где, после того как я отвлеклась на грязные разговоры с Рикки, со сверхскоростью возникают всевозможные наихудшие сценарии встречи с отцом.

Мы приезжаем на верхний этаж, и я позволяю Рикки сопроводить меня до кабинета отца.

Заходя внутрь, первое, о чем я думаю – его кабинет всего в полушаге от кабинета Колтона. Не то чтобы вид отсюда хуже. Они практически одинаково расположены в длинном коридоре пятого этажа здания «Фокс» и одинаковы по размеру.

Но есть небольшая разница в стиле: папа остановился на более функциональной мебели, роскошный дуб и латунь заменил черными, белыми и стальными деталями современной эстетики. И все это на высшем уровне. Конечно, папин декоратор не закупался в «Икее», но все же… По сравнению с теплым офисом Колтона атмосфера здесь холоднее.

– Что случилось, пап? – нервно спрашиваю я, усаживаясь на диван по его приглашению. Хоть кожа здесь мягкая. Но это не значит, что меня ждет милая и непринужденная беседа, чтобы «узнать, как там моя малышка». Нет, я уверена, что он собирается напустить жути и разжевать меня. Я просто это знаю.

Он закрывает ноутбук и встает, подходит к мини-холодильнику у окна и достает две бутылки своего недавнего и довольно невкусного пристрастия – полезного зеленого сока.

– Ничего особенного, дорогая. Просто хотел увидеться с тобой и подумал, что ты не прочь прерваться на сок в конце дня. Как твои дела?

Я настолько удивлена, что застываю на месте, и отец трясет передо мной стеклянной бутылкой, прежде чем я вспоминаю, что нужно ее взять.

– Эм… Да все нормально, пап. Много дел, но… все нормально.

Я озадачена. С одной стороны, я, конечно же, не хочу, чтобы он устраивал мне разнос за инцидент с Колтоном. Не хочу, чтобы он даже знал об этом. С другой стороны, если он просто приглашает меня на беседы за соком, нам стоит серьезно обсудить границы и профессиональное поведение на работе.

– О, – слегка разочарованно произносит папа, и я чувствую, будто стою на краю обрыва и жду, когда кто-нибудь меня столкнет.

«Давай уже, просто наори на меня», – хочется сказать мне.

Но отец беззаботно продолжает:

– Понимаю, ты очень занята, но, может, найдешь для меня местечко в своем плотном графике, чтобы слопать по чизбургеру в «Бургерной Фрэнки»?

«Бургерная Фрэнки»… Кажется, это заведение всю жизнь было «нашим местом». И Фрэнки делает чертовски вкусные бургеры. Но что более важно, мы с папой всегда ходили к Фрэнки только вдвоем и никогда по одиночке или с кем-то еще.

– Эм… Да, конечно. Давай пообедаем там на этой неделе, – предлагаю я.

Папа кивает и делает глоток сока. Не знаю, как ему удается сохранять невозмутимое лицо, потому что даже отсюда я чувствую запах свежескошенной травы, перца и чего-то… горького. Бе-е-е.

– А ты как? Как твои дела? – Я подхожу ближе к краю обрыва, искушая судьбу, но желая насладиться шоу по дороге вниз.

– Ну, у меня есть потенциально плохие новости, – угрюмо отвечает он.

Вот блин.

– Что случилось?

Папа нервно теребит этикетку на бутылке: нервный тик у человека, у которого его нет, заставляет меня волноваться еще сильнее. Господи, к моменту, когда он начнет кричать, я просто обделаюсь от стресса.

– Помнишь, я говорил тебе, что уверен в том, что у меня все схвачено со второй штаб-квартирой? Похоже, мне вставляют палки в колеса.

Фух. В смысле, я не прыгаю от радости, потому что его давняя цель – управлять собственной штаб-квартирой – терпит неудачу, но, похоже, он не знает о том, что я делала в кабинете Колтона Вулфа.

– Я… Мне жаль это слышать. Ты действительно много над этим работал. Они выбрали другой план?

– Нет, решение пока отложили, – признается отец, слегка улыбаясь. – Стоит поблагодарить небеса за это. Одно из предложений действительно было очень хорошим, и мистер Фокс хочет отложить процесс, чтобы узнать подробности.

– Вот как. И чье это предложение?

Он смотрит на меня, и я знаю ответ еще до того, как он открывает рот.

– Колтона Вулфа.

Карма… Ты реально бессердечная сука, ты в курсе?

– Мне очень жаль, – тут же извиняюсь я, прежде чем замолчать.

– Нет-нет, все в порядке, – говорит отец. – Но мне нужная твоя помощь, дорогая. Ты работаешь на Миранду, а Миранда работает на Вулфа, так что ты в какой-то степени подчиняешься ему. Сделаешь кое-что для меня? Если вдруг услышишь что-нибудь, передашь своему любимому старику?

Говоря это, он улыбается, и в уголках его глаз появляются маленькие морщинки, но он определенно далек от старика, которым себя считает.

– Пап… Ты уверен? Не похоже на тебя, – взволнованно спрашиваю я. Нет, в этом нет ничего плохого. Мы все в команде «Фокс», но я всегда видела в нем Суперпапу, сторонника глубокой морали. Однако подобные просьбы выглядят сомнительно.

Он наклоняется ко мне.

– Все в порядке, дорогая. Пока мы здесь разговариваем, Вулф наверняка готовит заговор против меня. Вполне естественно, что я гляжу в оба. Я не прошу тебя делать что-то экстраординарное. Я не хочу, чтобы ты вынюхивала или вела себя подозрительно. Я лишь прошу тебя сообщить мне, если он выкинет что-то странное. Я хочу, чтобы выбрали наилучшее предложение для компании, и искренне верю, что это мой план.

– Ладно. Я буду держать ушки на макушке, и мы скоро поедем в «Бургерную Фрэнки».

Я ловлю себя на мысли, что мой отец только что играл со мной, хотя бы отчасти. Пригласил на сок, чтобы проведать, в кафе, чтобы вызвать во мне чувство вины – и все ради того, чтобы попросить меня рассказать о планах Колтона Вулфа. Как будто я что-то об этом знаю.

Нет, мой план – держаться как можно дальше от Колтона Вулфа, чтобы сохранить здравомыслие и работу. Может быть, если я не буду попадаться ему на глаза, то он просто забудет о том, что случилось вчера.

– Звучит отлично, дорогая. Я люблю тебя, – говорит отец, вставая. Я следую его примеру, и он крепко обнимает меня. Я понимаю, что он по-прежнему мой Суперпапа, но теперь немного человечнее.

Улыбаясь, я ставлю свою неначатую бутылку с соком на стол и покидаю кабинет отца. Я иду по коридору к лифту, зная, что Тиффани будет выспрашивать у меня мельчайшие подробности нашей беседы.

Я почти на месте. Я четко вижу кнопки на металлических пластинах, когда меня окликает голос с характерным британским акцентом.

– Мисс Страйкер? В мой кабинет, пожалуйста.

У меня сердце в пятки ушло, и я, чуть споткнувшись, поворачиваюсь и вижу Колтона Вулфа, который прислонился к двери своей приемной, скрестив руки на груди. Ухмылка на его лице – чистое высокомерие, говорит «я знаю то, чего ты не знаешь», и она явно не сулит мне ничего хорошего.

– Не желаете ли в гости? —

Муху приглашал Паук[5].

Но если муха в печально известном стихотворении поначалу отказывалась от приглашений паука, у меня такой роскоши не было, потому что он мой босс, и у него на руках все карты. Без лишних уговоров я захожу в гостиную паука, надеясь, что это не мой последний день в «Фокс Индастриз».

Глава 7. Колтон

Наблюдая за тем, как Эль сдерживает свой страх, я ощущаю дрожь в спине. С одной стороны, я должен чувствовать себя виноватым за то, что собираюсь ее использовать. Я должен чувствовать себя последней скотиной за то, что ее пугаю.

Но с другой стороны, я вижу движения ее губ и шеи, и это наводит на весьма непрофессиональные мысли. Я знаю, что не должен думать об этом, но Эль такая сексуальная, что сводит меня с ума.

Это может стать проблемой, но, пожалуй, довольно приятной проблемой.

Все становится еще интереснее, когда она, последовав за мной в кабинет, садится туда, куда я ей показал, и скрещивает свои длинные красивые ноги. Она смотрит на меня большими глазами, пытаясь выглядеть уверенной, а не напуганной. Я восхищен ее попыткой.

– Мистер Вулф? – говорит она, первой нарушая тишину. Это скромный дар, который я с радостью принимаю. Мне кажется, что ее нелегко подчинить моему авторитету, поэтому я доволен легкой победой.

Я не собираюсь ее пытать. Пока что.

Но это не значит, что я не могу немножко ее помучить.

– Мисс Страйкер, последние двадцать четыре часа вы были для меня сущим наказанием, – заявляю я без лишних предисловий, садясь на угол своего огромного стола, чтобы на всякий случай спрятать промежность. – Вместо того чтобы работать над очень важным проектом, я долго и глубоко размышлял над тем, что вы сделали. Вы либо очень смелая, либо очень глупая. Я до сих пор не знаю, что думать.

Я вопросительно смотрю на нее.

– Сэр, если хотите уволить меня, то увольняйте без лишних слов. Избавьте меня от страданий.

Эмоциональный всплеск Эль удивляет меня. Так-так, у маленькой сорвиголовы есть еще порох в пороховницах.

– Да, это был очень глупый поступок. Глупый – это еще мягко сказано.

Ее признание горькое, но направлено на нее саму и, честно говоря, довольно точное.

Я сажусь за стол и рассматриваю ее. Похоже, она уже смирилась с тем исходом, которого ожидала.

– Хм, что ж… Подобные выходки, конечно же, наказуемы увольнением. Но если бы это входило в мои планы, я не обдумывал бы всю ночь напролет, что с вами делать.

На самом деле так много времени мне потребовалось для того, чтобы рассмотреть ситуацию под разными углами, измерить максимальное влияние и исход. В итоге я определил курс своих действий.

Дэниел и я – соперники в гонке за вторую штаб-квартиру, но оба нацелены действовать в интересах компании. Проанализировав все то, что мне известно о Дэниеле, я пришел к выводу, что он будет вне себя, если узнает, что его дорогая дочь работает со мной над этим проектом.

Есть шанс, что она может водить меня за нос и шпионить для Дэниела, как я изначально думал, но уверен, что смогу защититься от этого. Манипуляция ситуацией в свою пользу стоит того.

И еще малюсенькая частичка, которая говорит, что меня заинтриговала женщина, которой преподнесли целый мир на блюдечке с голубой каемочкой, но она отказалась от него ради собственного пути; женщина, которая совершает безумства только ради кайфа и адреналина, женщина, от чьей фотографии я возбудился и кончил в рекордно короткие сроки.

– И что же вы планируете со мной делать?

Я чувствую слабый намек на теплоту в словах, будто она сознательно произносит их нейтрально, но не в силах контролировать стеснение в голосе.

– Перевести вас сюда, чтобы вы стали моим верным помощником в проекте по штаб-квартире.

Казалось бы, такая простая фраза, но воздух в помещении как будто исчез.

– Что, простите? – Ее взгляд мог бы сломить меня, будь я слабым человеком.

– Все просто. Вы будете в моей команде, и это не просьба. Само назначение будет подразумевать, что вы поддерживаете мое предложение, поэтому, чтобы быть прозрачным, я буду использовать вашу фамилию.

– Вы хотите использовать меня против собственного отца? Против его плана? – Она раскрывает рот от ярости. – А если я откажусь?

Я рад, что она знает о предложениях по размещению второй штаб-квартиры. Ставить Эль между Дэниелом и мной – это одно, но использовать ее без ее ведома даже в условиях конкуренции нечестно.

Я пожимаю плечами.

– Вы не откажетесь. Вы очень талантливы. Я изучил ваше досье, и, честно говоря, работая на Миранду, вы впустую тратите время. Ваш отец прав в том, что вам стоило занять должность как минимум младшего аналитика, а то и старшего, если бы тогда вы согласились работать в его отделе. Это отличная возможность для роста, как вы и хотите.

Я никогда не делаю комплименты просто так, но она как будто пропускает мимо ушей комментарии о своих талантах.

– И если бы вы не скучали и работали в полную силу, возможно, вам бы в и голову не пришло сделать что-то настолько бесполезное, как вчерашнее представление.

Она сурово повторяет сквозь стиснутые зубы:

– А если я откажусь?

– Если мы не придем к какому-то пониманию, я буду вынужден подать жалобу в отдел кадров, и вас тут же уволят. Уверен, что обстоятельства сильно смутят вашего отца.

– Вы меня шантажируете? – огрызается она.

– Нет, я бросаю вам вызов. – Мои губы изгибаются в ухмылке, когда я чувствую, как от этих слов она оживилась. – Вы ведь любите вызовы, Эль?

Я заманиваю ее в ловушку и с нетерпением жду ответа.

– Я… Я не люблю их, – тихо отвечает она, когда ее пальцы сжимают подлокотники стула. – Я просто…

– Не могу устоять перед всплеском эмоций, которые получаю от них, – заканчиваю я, и она кивает. – Но давайте посмотрим правде в глаза, мисс Страйкер. Выполнять задания школьного уровня на спор с лучшей подругой рано или поздно наскучивает. Поэтому я решил устроить вам новое бодрящее испытание.

– Испытание? – сглотнув слюну, спрашивает она.

– Да, новое испытание. Повысим ставки. Бросаю вам вызов оставить работу на ресепшене и стать моей личной ассистенткой. Вы будете работать прямо подо мной.

Я слышу, как после этой фразы с ее губ срывается крошечный вздох, и я хочу запечатлеть этот вздох на ее теле, ощутить его вкус на ее губах. Это первый настоящий намек на то, что она так же увлечена мной, как и я увлечен ей. Она так много сказала вчера, но слова могут лишь создавать видимость. Эта бессознательная реакция реальна. В ее глазах я вижу подтверждение своим догадкам.

– Зачем вам это? – наконец спрашивает она. – У вас уже есть ассистентка, Хелен, если вы вдруг забыли.

– И я ценю ее. Но я ее слишком перегружаю, и мне нужна помощь, – признаю я.

– Вы имеете в виду, вам нужна моя фамилия. – Кажется, она решила согласиться на мой план, но не так, как мне хотелось.

– Называйте, как хотите. – Я встаю и подхожу к окну. – Скажите мне, Эль, какую награду предложила ваша подруга за вчерашний вызов?

Кажется, такой поворот беседы ее смущает, и она слегка наклоняет голову.

– Мы договорились на напитки, маникюр и педикюр, а из-за трагичного исхода еще и на мои любимые кексы. Поход в салон, сахар и алкоголь – отличное лекарство от всех проблем, – сухо шутит она.

– Понятно. Итак, не считая этой трагедии, вы развлекаетесь маленькими глупыми вызовами, так ведь? – Она медленно кивает, и я разыгрываю свой козырь. – Я понял, что в моей жизни не хватает подобной легкомысленности. С тех пор как приехал в Америку, все свое время я посвящал исключительно работе, и это принесло свои плоды. Но случай с вами показал, как скучно я живу. Это меня позабавило.

Она выпучила глаза.

– Скучно? Вы?

Я пожимаю плечами.

– Вы водите «Лотус», работаете руководителем высшего звена и, судя по вашему кабинету, живете в огромном особняке с бассейном и дворецким. И я вам кажусь забавной?

Ее непочтительное высказывание веселит, и у меня возникает ощущение, что ей наплевать на мой банковский счет и любые причуды, которые я могу себе позволить.

– Вы правы, но в этом нет ничего… веселого, – морщу я лоб. – Ну, что-то, конечно, есть, но мне кажется, что есть и другие способы поразвлечься, которые я упускаю.

Хватит признаний. Я не рассказываю Эль о разговорах с Лиззи, моей сестрой из Лондона, в которых она добродушно подкалывает меня, что все мои новости касаются только работы, и ей нет дела до старых нудных дядек в костюмах. Я не рассказываю Эль, что три мои последние вылазки были в оперу с билетами, выигранными на благотворительном аукционе, и что я ненавижу оперу. Я не рассказываю Эль, что в Америке у меня нет ни единой души, с кем можно было бы сходить на игру или выпить по пиву.

Я никогда не думал, что буду одинок, буду тем, кто задерживается на работе, в то время как остальные отправляются домой к друзьям и семье. Но эта реальность так и бросается в глаза, пока я жду, что Эль согласится на мой план.

Она продолжает молчать, когда мы поддерживаем зрительный контакт: ни один из нас не собирается сдаваться. Интересно, что она видит, когда смотрит на меня?

Вечернее солнце освещает ее сквозь панорамное окно. Отсюда она выглядит еще красивее. Длинные светлые волосы, забранные наверх, идеальный изгиб лебединой шеи, плечи… И я сам себе признаюсь в собственном маленьком фетише, уши, которые выглядят так, словно их вылепил скульптор.

От мысли о том, как я кусаю одну из этих идеальных мочек и слегка тяну зубами мягкую кожу, погружая член глубоко в нее, я снова сильно возбуждаюсь.

Я хожу взад-вперед вдоль окна в надежде успокоить свою эрекцию.

Я хочу привлечь ее к себе, чтобы ей было любопытно приоткрыть завесу тайны закрытого руководителя из Британии, коим вся компания меня считает. И она умная девушка, знает, что это шанс сбежать от утомительной работы, которую она давно переросла.

– Полагаю, ваше молчание означает, что вы оказались между молотом и наковальней. И да, возможно, я перебарщиваю. Но тем не менее для вас это прекрасная возможность. – Я намеренно делаю акцент на том, какую пользу из этого может извлечь лично она, а не я или ее отец, способный повлиять на это решение. – Я бросаю вам официальный вызов. Поэтому, раз уж вы не послали меня к чертям собачьим, полагаю, что принимаете мое… предложение. Завтра, когда придете на работу, зайдите ко мне в кабинет. Ваше первое задание – помочь Хелен организовать для вас подходящее рабочее место. Договорились?

Эль моргает, по-прежнему не говоря ни слова, затем наклоняет голову.

– Мистер Вулф, должна признать, я поняла лишь четверть того, что вы сказали. Что значит перебарщиваете? И что значит «к собачьим чертям»?

Я смеюсь, радуясь, что она не отказалась.

– Это лишь часть того, чему вы научитесь, работая на меня. Если завтра в девять я увижу вас в приемной, думаю, ваш ответ будет очевиден. Сделайте разумный выбор.

Глава 8. Эль

– Пей до дна, сучка. Мне нужно, чтобы ты поработала язычком.

Тиффани делает глоток вина, а затем высовывает язык, довольно неприлично шевеля им в моем направлении.

– Мы не настолько близки, Тифф, – дразню ее я. На самом деле, я действительно пытаюсь уйти от темы, которая лежит на поверхности. Однако второй бокал вина делает свое дело, и мне все сложнее становится увильнуть от ответа.

Я буду проклинать себя за маленький порыв, но что произошло, то произошло.

– Он хочет, чтобы я работала на него.

Бокал Тиффани едва не разлетается на кусочки, когда она со стуком ставит его на кофейный столик. Она скидывает ноги с дивана и вскакивает, впервые с тех пор, как час назад мы ввалились в мою квартиру.

– Что?

Я глупо улыбаюсь, понимая, что ошарашила ее.

– Ну, что-то типа того. Предложил мне стать его ассистенткой.

Тиффани танцует по всей комнате, рискуя запнуться о собственные ноги или о мое грязное белье, и довольно фальшиво поет:

– Он хочет тебя, он хо-о-о-очет тебя! Эль отведает немножко Би-би-си!

Мои глаза вылезли из орбит.

– Чего? Причем тут вообще Би-би-си? И не много ли порнухи ты смотришь в последнее время? Строишь мне глазки и разговариваешь на языке Pornhub.

– Большая британская сарделина, – говорит она, кивая, как будто эта расшифровка очевидна. Вообще-то нет. – И я не строю тебе глазки, а обещаю подумать, если ты нальешь мне еще бокальчик.

Она осушает свой бокал и приветственно поднимает его к потолку, прежде чем налить себе еще. Какое облегчение, что сегодня она не за рулем.

Наполняя бокал, она бормочет себе под нос:

– Он хочет предложить тебе член-ство. Держу пари, что он одновременно жует булочку и заваривает свои чайные пакетики в чьем-то рту. – Она запрокидывает голову, едва не расплескав налитое до краев вино, закрывает глаза и громко говорит с фальшивым английским акцентом: – О, боже, я завершаю! Завершаю!

До меня не сразу доходит, что она имеет в виду «кончаю», и мы вместе заливаемся диким хохотом. Мы валяемся на диване, корчась от смеха, будто в наши желудки залили кока-колу с «Ментосом».

– Несомненно, великолепно, – говорю я сквозь фырканье: мой поддельный акцент немногим лучше, чем у Тиффани.

Наконец мы перестаем смеяться, и вся тяжесть ситуации тяжким грузом ложится на мои плечи.

– Что же мне делать? – хнычу я.

Взгляд Тиффани, вопрошающий, а что тут непонятного, заставляет меня почувствовать: я что-то упускаю.

– Работать на него.

Я смотрю на нее тем же взглядом, потому что она единственная, кто не видит общую картину. Прежде чем я успеваю поспорить, она поднимает руку и вскидывает идеально очерченную бровь, предупреждая, что перебивать ее не стоит. Я закрываю рот и даю ей слово.

– Ты умна, а он горяч. Голову в песок не прячь. – Она пьяно улыбается. – Я такая поэтесса.

Ее взгляд проясняется, и она говорит:

– Я буду скучать по тебе и, скорее всего, помру от безграничной скуки, потому что именно ты вносишь разнообразие в наши серые будни, но тебе нужно хватать этого быка обеими руками и держаться за него всем, чем только можно.

– Думаешь? – говорю я, понимая, что уже приняла решение. На самом деле я все решила еще до того, как вышла из его кабинета.

Тиффани делает глоток и спрашивает с наигранным равнодушием:

– Папочка уже в курсе?

Я слишком глубоко погружена в собственные проблемы, чтобы хоть как-то отреагировать на это прозвище.

– Нет, но он точно убьет меня, или Колтона, или нас обоих. – Я по-настоящему боюсь этого, но, что более важно, признаюсь: – Я не хочу причинять ему боль.

Она утешительно гладит меня по руке:

– Не стоит забивать подобными мыслями свою маленькую красивую голову. Я стану папиной девочкой, пока ты будешь занята злым и страшным Серым Волком. Уверена, папочку нужно будет хорошенько утешить, а в этом я разбираюсь.

Конечно, она меня дразнит. Но затем шутка заходит слишком далеко.

– Когда мы поженимся, ты будешь называть меня мамой? Или мамулей?

Я резко вытягиваю ногу, пиная ее в бок, и она охает.

– Хватит нести всякий бред про моего отца, женщина. Этого никогда не случится. – Она наклоняет голову, не глядя мне в глаза, как будто игнорирует мое решение. – Лучше не нарушать Девчачий Кодекс.

Она вздыхает и смотрит на меня.

– Ладно. А что, если ты мне, я тебе? Можешь нарушить кодекс и поиметь моего брата, а взамен я получу папочку.

Я с отвращением мотаю головой.

– Нет, я не буду трахаться с Эйсом. Его поезд давно ушел. А ты не будешь трахаться с моим отцом. Сменим тему. Что мне надеть?

Я пускаю в ход свой последний козырь, так как шмотки – единственная вещь, способная отвлечь внимание Тиффани от отца.

Она охает, ставит бокал на стол и встает. Затем хватает меня за руку и практически тащит в спальню, где швыряет меня на кровать. К счастью, мой бокал не так полон, как у нее, поэтому я не проливаю ни капли.

Софи подскакивает, мяукает и шипит, выражая свое неудовольствие тем, что ее побеспокоили на ее троне, известном также как моя кровать. Я шиплю в ответ, зная, что позже меня ждет расплата за неповиновение. Наверняка это будет комок шерсти.

На мгновение я думаю, будет ли Тиффани меня соблазнять, когда она задумчиво обводит меня глазами. А затем распахивает мой шкаф и начинает рыться в вещах, вытаскивая юбки и топы.

Если бы это была я, в моей комнате закружился бы вихрь из одежды. Однако Тиффани более последовательна: она держит в руках три топа, критически их рассматривая.

– Сексуально, но не слишком. Ты же не хочешь выглядеть так, будто получила повышение, стоя на коленях?

– Вообще-то кверху задницей. Я упала с принтера на пол. Это была настоящая Hello Kitty-ситуация. Слава богу, я недавно сделала депиляцию. – Я съеживаюсь от мысли, что депиляция воском – это чертовски больно, но сверкнуть зарослями перед Колтоном Вулфом было бы в миллион раз больнее.

Тиффани улыбается, но остается сосредоточенной.

– Не целомудренно и не слишком скромно. Не стоит выглядеть, как девственница, если, конечно, это не его грязная фантазия. – Она смотрит на меня так, будто я что-то об этом знаю. Я мотаю головой, почти уверенная, что таким образом его не добиться. Тиффани кивает, соглашаясь с моей оценкой. – Но при этом профессионально.

– Вот эту, – решает она, протягивая серую рубашку на пуговицах. Она сделана из невероятно мягкого хлопка, поэтому я и ее купила, но выглядит довольно просто.

– Думаешь? – спрашиваю я. Она куда больше разбирается в моде, чем я, но от этой рубашки буквально веет безвкусицей.

Она швыряет ее в меня.

– Подожди и увидишь. Поверь мне, надень ее.

Я снимаю удобную футболку и надеваю серую рубашку, выбранную Тиффани, застегиваю ее. Стоя только в рубашке и носках, в зеркале я выгляжу, как герой Тома Круза из «Рискованного бизнеса». Ну, может быть, как студентка колледжа, нарядившаяся на Хеллоуин шлюшкой, потому что на мне нет лифчика, и сквозь тонкий хлопок отлично видны мои соски.

Привет, буфера!

Тиффани достает из шкафа юбку темно-сливового цвета.

– И эту. – Взмахом руки она дает знак надеть ее. Я делаю, как приказано, пока она копается в моем комоде.

– Чулки.

Она протягивает мне пару чулок, мои любимых, таких же темно-фиолетовых, как и юбка, но шелковистых, с маленькими горошинами, придающими им изящества.

– И последнее, но не менее важное – аксессуары. Возьми.

Она протягивает мне многониточное ожерелье из искусственного жемчуга.

– Я не надену жемчужное ожерелье в первый рабочий день у Колтона Вулфа.

С Тиффани спорить бесполезно.

– Вызов? – Она изгибает бровь, понимая, что я у нее на крючке. – Он может и не понять отсылку. Наверное, в Лондоне это называется как-то иначе.

Я настороженно смотрю на ожерелье.

– Колье-чокер королевы? – предполагает она.

Я все еще протестую, но осторожно натягиваю чулки на ноги. Тиффани протягивает мне черные туфли на высоком каблуке, и я надеваю их, глядя в зеркало.

– Забери волосы, но выпусти пару завитков. Макияж для работы, бордовая помада, чтобы сочеталась с юбкой, но не тон в тон. – Тиффани берет мои волосы и собирает их на макушке, имитируя пучок. – Ты выглядишь в точности как сексуальная библиотекарша, и что-то мне подсказывает, что это прямая дорога к Колтону Вулфу… в штаны.

– Я не собираюсь лезть к нему в штаны, Тифф.

Она закатывает глаза.

– Ну конечно, пока он не залезет в твои. Дамы вперед. Всегда. Это признак настоящего джентльмена.

– Он просто использует меня, чтобы разобраться с отцом. Он буквально так и сказал мне, чтобы оставить свои мечты о Золушке.

Даже вслух мне очень грустно говорить об этом.

В голосе Тиффани четко слышится сожаление.

– Он так сказал. Возможно, это даже правда. Но это не единственная причина. Посмотри на себя, детка.

Держа меня за волосы, она поворачивает мою голову, вынуждая посмотреть в глаза своему отражению.

– Я чувствую себя предателем, – тихо говорю я, не глядя на Тиффани, потому что не хочу видеть ее реакцию.

Она отпускает мои волосы, и ее рот округляется.

– О, дорогая, не надо. Никто так о тебе не подумает, в первую очередь твой отец.

То, что Тиффани назвала его отцом, а не папочкой, говорит о том, насколько серьезно она сейчас настроена. Должно быть, ей потребовалось нехило поднапрячь все свои извилины, учитывая, сколько бокалов вина она выпила.

Подруга моргает, и на смену серьезности приходит то, что, как она знает, убедит меня куда больше, чем сладкие банальности.

– Ты сорвиголова и отправляешься навстречу приключениям. Эль Страйкер, секретный агент, которая работает бок о бок с галантным щеголем Колтоном Вулфом и тайно помогает своему отцу. Для собственного супергеройского шоу не хватает только наручников и боя нунчаками, но я уверена, что Колтон с радостью помог бы тебе с наручниками.

Она многозначительно подмигивает.

Тиффани права. В Колтоне есть что-то такое, отчего мне хочется узнать его лучше: как он балансирует между холодной формальностью и гранью дозволенного, почему искренне удивлен моим признанием в том, что я пыталась привлечь его внимание, и почему так смело заявил, что собирается меня использовать. Но больше всего меня заинтриговало его тихое признание в том, что он считает себя скучным и ему не хватает веселья. Я не поделилась этим с Тиффани, желая сохранить пикантную подробность в тайне.

– Моя! Моя прелесть! – визжит мой внутренний Голлум.

Но я играю в опасные игры, к которым совершенно не готова. Все знают, кто мой отец, и как только новость о моей новой должности разлетится по всей компании, я буду главной темой сплетен.

«Да пошло оно все», – думаю я и беру жемчужное ожерелье из руки Тиффани. Может, стоит дать людям повод меня обсуждать.

И она права. Я потрясающе выгляжу. Сексуальная библиотекарша, несомненно.

Тсс!

На следующее утро все мое нутро лихорадочно переворачивается, и я чувствую себя комком нервов.

Все идет отлично, пока не звонит телефон.

– Тифф? Что случилось?

Она никогда не звонит мне по утрам: мы обе спешим, поэтому времени на болтовню нет.

Из телефона доносится странный шум, и на мгновение я думаю, что ее убивают, но ей как-то удалось мне позвонить.

– У тебя все нормально? Мне позвонить 911 или приехать и надрать кому-то задницу?

Внутри меня заворочалась ужасная мысль, и я хватаю телефон и шепчу:

– Ты убила Эйса? Мне захватить лопату?

Учитывая, что мы живем в городе и все пустынные территории находятся далеко за его пределами, я надеюсь, что это не так. Пожалуй, стоит перестать запоем смотреть криминальную документалку «Мне почти удалось ускользнуть».

Странный шум повторяется снова.

– Раньше. Приезжай и забери меня раньше. Срочно, Эль. Как можно скорее, пожалуйста.

Я понимаю, что этот звук – это смесь ее сердитого рычания и неудержимых рыданий.

– У тебя все нормально? Эйс в порядке? – осмеливаюсь спросить я. – Подожди, не отвечай. Возможно, они слушают. – Я не знаю, кто такие они, но раз уж сегодня первый день моего шпионского шоу «Секретный агент», я не хочу, чтобы моя лучшая подруга совершила из-за меня преступление. – Выезжаю.

– Спасибо.

Должно быть, она убрала телефон от уха, потому что я слышу ее отдаленный крик:

– Я прикончу тебя во сне, Эйс Янг.

И связь обрывается.

По крайней мере, я знаю, что он все еще жив. Когда полиция будет меня допрашивать, я скажу им, что это все, что мне известно.

Я быстро одеваюсь, и к счастью, у меня нет времени долго размышлять над нарядом, который Тиффани подобрала для меня. Даже жемчужное ожерелье не заставляет меня остановиться.

Я не удивляюсь, когда подъезжаю к дому Тиффани и не вижу ее на улице. Она наверняка заворачивает тело Эйса в ковер или что-то в этом роде. Но, как верный друг, я направляюсь к ее двери, за которой в этот раз не раздается дерьмовенький оглушающий рэп. Не уверена, что это хороший знак.

Дверь распахивается до того, как я успеваю постучать. Тиффани прекрасно выглядит, как и всегда, но… только до шеи. Прическа? Красивые струящиеся локоны. Макияж? Как на фото для инстаграма.

Но все остальное, начиная с плеч, – полнейшая катастрофа в стиле «утро после студенческой вечеринки».

– Это что, рубашка из мультфильма «Яркая радуга»[6]? А где вторая половина юбки? – задаю я, как мне кажется, дурацкие вопросы, потому что она бросает взгляд за спину, где на диване молча сидит Эйс.

А если серьезно, то ее рубашка в лучшем случае налезет на девочку, поскольку ее края возвышаются над пупком, оголяя живот, а ее юбка больше похожа на широкий ремень. Мне не видно ее задницу отсюда, но держу пари, если Эйс оторвет взгляд от пола, он увидит куда больше, чем следовало бы. Тиффани рычит, как животное, и Эйс говорит:

– Я же сказал, что прошу прощения.

У меня такое чувство, что он повторяет это уже не в первый раз.

– Я хотел помочь.

– Постирай свои шмотки, – жестко отвечает Тиффани. – Почисти унитаз, помой посуду и вынеси мусор. Чтобы все было сделано! Понятно?

– Да, – грустно соглашается он.

– До моего возвращения!

На этих словах Тиффани толкает меня за дверь.

– Идем. По дороге на работу нужно будет заскочить в химчистку, а потом придется переодеться в твоей машине. Кажется, всю дорогу до офиса я буду сверкать задом перед водителями фур, когда буду снимать эту пародию на юбку. О чем я только думала? – Она показывает на крошечный кусочек ткани. – И как только ты позволила мне носить это на людях? Я думала, что мы друзья. Друзья не разрешают друзьям выходить на улицу одетыми как проститутки, Эль.

Я решаю не напоминать ей, что в студенческие годы мы довольно часто одевались по последнему писку развратной моды – главная причина, по которой эта юбка лежит в ее шкафу.

Она садится на пассажирское сиденье, и я напоминаю себе хорошенько помыть Камми. Не то чтобы я не любила Тифф, но прекрасно осознаю, что прямо сейчас ее голая задница сидит на моем кожаном сиденье, и это как-то чересчур даже для моей лучшей подруги. Я благодарна ей за то, что она хотя бы в нижнем белье. Ну, хотелось бы верить, что это так.

Я озвучиваю очевидное:

– Почему ты так одета? Что натворил Эйс?

– Он утверждает, что хотел помочь, – цитирует она его, показывая пальцами кавычки, а затем одной рукой изображает пистолет и в шутку целится им в себя. – Пристрели меня, потому что этот товарищ взял мои вещи и все их постирал. Ладно бы только грязное белье из корзины, возможно, все было бы в порядке. Но он взял и мою рабочую одежду только для химчистки. Все постирал, а затем, чтобы уж совсем добить, решил еще и высушить. У меня не осталось ни одного респектабельного наряда, отсюда и мой нынешний прикид.

– Отстой, – вздыхаю я, морща нос. Тиффани всегда была охотницей за шмотками, и ее гардероб не раз заставлял меня стыдливо поглядывать на свой собственный. Она невероятно организована и обычно держит только особые и трендовые вещи. – Удивительно, что он все еще жив. Я подумала, что он уже того, когда ты звонила.

Она поднимает указательный и большой пальцы вверх, оставляя между ними небольшое пространство.

– Я была близка, вот настолечко. Опоздай ты хотя бы на секунду…

Она откидывает голову на подголовник.

– На следующем светофоре направо. Химчистка слева.

Я следую за ее указаниями и подъезжаю к окну выдачи.

С пассажирского сиденья Тиффани просит свою одежду, угрожающе поглядывая на молодого человека, когда он смотрит на ее практически полностью оголенное бедро. Я едва сдерживаюсь от смеха.

– Не стоит винить его. Ты буквально на волосок от того, чтобы предложить ему расплатиться иначе.

Ее взгляд буквально кладет меня на лопатки.

– Ну и кто теперь смотрит слишком много порно?

И, конечно, именно в этот момент выходит парень, чтобы передать Тиффани одежду. Казалось бы, может ли это утро стать еще хуже, но теперь он смотрит на нас так, будто его мечта сбылась. Нет, не мечта. Его фантазия.

Мне приходится выйти и выдвинуть сиденье вперед, чтобы он повесил одежду на крючок, и могу поклясться, он вдыхает воздух, наклонившись ко мне. Затем он дважды промахивается мимо крючка, потому что пялится на Тиффани, сидящую на переднем сиденье. Я не вижу его глаз, но уверена в этом, поскольку его голова смотрит в ее сторону.

– Спасибо. Хорошего дня.

Вежливые слова, произнесенные злобно и с полным желанием избавиться от парня, похоже, привели его в чувство.

Наконец, повесив одежду, он делает шаг назад.

– Я в этом не сомневаюсь. Вам, дамы, желаю того же.

Он снимает невидимую шляпу и отходит, давая мне сесть и закрыть дверь. Но прежде чем я успеваю завести Камми, он наклоняется и кладет предплечья на открытое окно.

– Меня зовут Джо. Не желает ли кто-нибудь из вас, дамы… или вы обе… выпить сегодня вечером? Я заканчиваю в шесть.

Я моргаю. Думаю, стоит отдать ему должное за смелую попытку, но приглашать нас обеих кажется за гранью разумного, поэтому я не ощущаю приступа щедрости.

– Нет.

Я переключаю рычаг на первую передачу и завожу двигатель, прижав ногу к тормозу. Он понимает намек и отходит. Через долю секунды мы летим по дороге, направляясь к шоссе.

Я смотрю на Тиффани и замечаю, что она все еще хмурится и размышляет о проступке Эйса.

– Может, стоит вернуться? Узнала бы Джо получше. Если хочешь, я могу бросить тебе вызов, чтобы ты сходила с ним на свидание.

Я предлагаю это с серьезной миной, но она прекрасно знает, что я шучу. Такой вызов противоречит первому правилу и, возможно, второму, хотя если между моей подругой и парнем из химчистки все зайдет слишком далеко, то это будет ее проблемой, а не моей.

– Просто рули, – со вздохом говорит она, но я вижу намек на улыбку, поэтому засчитываю себе победу.

Следующий светофор, самый последний перед выездом на открытую дорогу в час пик, еще и самый долгий, поэтому Тиффани отстегивает ремень безопасности и пробирается через консоль на заднее сиденье. Она щедро светит своей голой задницей водителю соседней машины, и сердитая женщина средних лет сигналит и кричит что-то вроде: «Что за хрень?». Но в грузовике, стоящем на домкрате на крайней полосе, сидит чувак, которому, судя по ширине его улыбки, Тиффани только что сделала день. Он машет рукой, а я пожимаю плечами, мол, ничего не поделаешь.

Тиффани передевается в более подходящую для работы одежду, а я еду дальше. Когда мы выезжаем на шоссе, водитель грузовика жмет на гудок и снова машет, продолжая ехать по дороге.

Я смеюсь и смотрю в зеркало заднего вида.

– Кажется, этим утром у вас появился еще один поклонник, мисс Янг.

Она показывает мне средний палец и шлет куда подальше.

– Ну, по крайней мере, благодаря Эйсу ты отвлеклась от огромного потрясения. Всегда пожалуйста. – Она снимает шляпу, с ухмылкой копируя Джо.

– Спасибо, не стоило, – сухо говорю я, но втайне думаю, что она права, потому что теперь, когда она упомянула об этом, я чувствую бабочек в животе.

Нет, пчел. На самом деле, даже ос, злых и противных, гудящих в моем животе при мысли о том, что сегодня утром я приду в «Фокс», пройду мимо своей стойки и направлюсь к лифту. Я представляю, как иду по коридору к кабинету Колтона, и все смотрят на меня и перешептываются, прикрывая ладоням рты, вслед вероломной дочери Дэниела.

Это не то ощущение счастья, которое я обычно испытываю перед вызовом. Не предвкушение, а ужас. Не азарт, а страх.

– Нет, я не могу, – бессознательно выдаю я, но это правда. – Я просто сяду за свой стол, как обычно, и справлюсь с любыми последствиями. Ты сама говорила. Колтон меня не уволит. Ему придется объяснять, почему он не сделал этого сразу, и он такого не сделает.

Я смотрю в зеркало заднего вида: Тиффани смотрит на меня настороженным взглядом. Мне это не нравится. Она всегда довольно открытая и не стесняется в выражениях.

Мысли продолжают водить хоровод. Поток слов продолжает изливаться изо рта.

– Или он может просто пойти к отцу, обойти все официальности, потому что слишком хорошо знает, что будет хуже для меня. Блин. Он прав: между молотом и наковальней. Я могла бы врезать молотом по его наковальне, посмотреть, понравится ли ему это.

– Тебе не идет быть язвой, – смеется Тифф, не комментируя мое сольное представление на бис во вчерашнем споре.

Как ни странно, ее молчание напоминает мне, почему я решила ввязаться в эту безумную авантюру.

Я представляю, как Колтон смотрит в окно на город, строя из себя всемогущего властелина, но на самом деле хочет немного повеселиться. Я представляю жар в его глазах, когда он сканировал взглядом изображение моей задницы, и значительную выпуклость, которую я точно видела в его брюках, как бы старательно он ни пытался ее скрыть.

Я сделаю это. Задание еще не выполнено, но будет. Во мне просыпается азарт.

Глава 9. Эль

Это… безумие.

«Разве ты не любишь такое?» — спрашивает дьявол на моем плече.

Он говорит голосом Тиффани. Да, он. И да, голос Тиффани. В этом нет никакого смысла, но я давно к этому привыкла.

И как мне это провернуть? Шагая по коридору пятого этажа, я понимаю, что у меня есть тридцать минут максимум, прежде чем папа узнает о случившемся.

В этот момент я понятия не имею, что сказать в свое оправдание.

Но я захожу в приемную Колтона: он сидит на углу пустого стола и беседует с Хелен, которая бросает на меня взгляд.

– Мистер Вулф?

– Здравствуйте, мисс Страйкер. Сюда, – говорит Колтон, вставая, и идет в свой кабинет. Следуя за ним, я не могу не восхищаться тем, как классно выглядит его задница в новых брюках: сегодня они черные, но не траурные. Наоборот, он выглядит властным и притягательным и, оглядываясь через плечо, явно замечает, как я разглядываю его. Я поняла это по довольному подергиванию его губ. Я даже чувствую его запах, мужской одеколон, древесный и дымный – комбинация, которая навевает мысли о походах, хоть я никогда и не была фанаткой развлечений на свежем воздухе.

– Рад видеть вас.

Он говорит деловым тоном, без подколов и намеков на флирт. Любой услышавший это сочтет его манеру сугубо профессиональной. Но я уже лучше считываю его, заглядывая за холодный каменный фасад. Мою кожу обвивают языки пламени, освещенные жаром его взгляда. Я мысленно благодарю Тиффани за помощь с подбором наряда, потому что, по всей видимости, она знала, что делала.

– Если честно, мне пришлось хорошенько подумать.

– Прекрасно, – говорит Колтон, чуть улыбнувшись. – Думать и планировать карьеру – это замечательная черта.

Забудьте. Кажется, я не так уж и хорошо его считываю, потому что не могу понять, язвит он или нет. Он знает: придя сюда, я уже полностью сдалась, и меня бесит, что я пошла на такое. Еще больше бесит, что ему, кажется, это очень нравится. Но я решаю принять его слова за чистую монету, и он продолжает:

– Вам придется выполнять немало поручений, поэтому я хочу ввести вас в курс дела прямо сейчас. Начнем с правил.

– Правил? – Я автоматически ощетиниваюсь, чувствуя себя в клетке.

Колтон кивает, берет со стола папку и передает ее мне. Я почти уверена, что в его глазах что-то вспыхнуло. Может быть, любопытство? Его брови едва заметно подпрыгнули. Пухлые губы изогнулись в высокомерной ухмылке. И почему это так привлекательно?

– Вы больше не работаете с девяти до пяти на должности, где самая секретная информация, с которой вы сталкивались, – на каком этаже какие любят пончики, – улыбается он и показывает на папку. – Ознакомьтесь, и если захотите обсудить любое из моих правил, сейчас самое время.

Я с удивлением обнаруживаю, что регламент внутри папки довольно прост. Пожалуй, учитывая нашу договоренность, я ожидала чего-то более опасного.

Я перехожу к зарплате, вижу заметную прибавку, и если этот пункт кажется вполне нормальным, то следующий бросается в глаза.

– Не передавать внутреннюю информацию третьим лицам. Что это значит, мистер Вулф?

– Будем честны. Мистер Фокс построил эту компанию, зачастую устраивая соревнования между командами, чтобы, так сказать, подпитывать креативные соки. Если у меня есть преимущество перед другой командой, я не хочу лишиться этого преимущества. Как я уже говорил, ваше участие в моей команде по второй штаб-квартире служит неким сигналом, и я делаю это намеренно. Однако мне стоит стоять на страже вашей верности. Я не позволю вам работать на меня и тайком помогать отцу. Я понятно выражаюсь?

Я киваю, и Колтон продолжает:

– Я верю, что хорошо разбираюсь в характерах людей, но вы довольно неординарная личность… – Его губы слегка дергаются, и я начинаю думать, что он смеется про себя. – У вас есть чувство справедливости. Полагаю, что причиной тому хотя бы отчасти стало хорошее воспитание, и Дэниел будет уважать вашу преданность моей команде. Если нет, то после подписания этого контракта у вас будет готовый аргумент против раскрытия конфиденциальной информации. Так мне будет куда проще доверять вам, а вы докажете свою благонадежность.

Он делает паузу, выжидающе глядя на меня.

– Поняла, сэр.

Его глаза расширяются, и в темно-синем цвете яркие искры мелькают так быстро, что если бы я не смотрела, то не заметила бы их. Ко мне приходит темное сладкое знание, сковывая мое тело. Ему нравится, когда я называю его «сэр». Я не увлекаюсь чем-то слишком безумным и шокирующим, учитывая мои смелые наклонности, но при постоянном соблюдении второго правила моя сексуальная жизнь кажется… довольно типичной.

Но если бы он предпочел, чтобы я называла его «сэр», а не «милый», я была бы не против. Я откладываю эту информацию в сторону до лучших времен, потому что каждая карта, которую я могу разыграть против этого человека, будет важна.

– Еще вопросы?

– Очень много, – растягивая слова, говорю я. – Но в другой раз, мистер Вулф.

– Хорошо. Сначала главное: договоритесь с Хелен, чтобы вам принесли стол. – Он указывает на угол комнаты у окна.

– Вы хотите, чтобы ваша ассистентка работала в вашем личном кабинете? – говорю я недоверчиво, надеясь, что он слышит, насколько нелепо это звучит. Он мог бы с таким же успехом рассказать всем от входной двери до кабинета мистера Фокса, что я нахожусь в его полном распоряжении. Совсем скоро сплетники будут обсуждать обязанности, которые я выполняю, стоя на коленях.

Я бы обсуждала. Потому что Колтон Вулф – это тот тип людей, перед которым падаешь ниц и с благодарностью поклоняешься. Бог знал, что делает, когда лепил из глины именно такую фигуру. Но я не хочу, чтобы каждый Том, Дик и Генриетта знали об этом.

У нас вообще есть Генриетта? Возможно, но суть не в этом, Эль!

Я понимаю, что он собирается меня уничтожить.

Возможно, я умная, сведущая и готова пробить себе путь к обязанностям, которых желаю. Но после такого на моей деловой репутации будет лежать тень: вопрос не в том, заслуживаю ли я своих наград, а в том, как я их получила.

– Нам будет проще работать над проектом по штаб-квартире в более тесном контакте, – отвечает он, как будто в этом нет ничего особенного. Но затем он подмигивает, и это настоящая правда. Он знает и делает это нарочно.

До того как я успеваю зарычать, поспорить или выцарапать ему глаза за то, что он так классно выглядит и держит меня за яйца, он зовет:

– Хелен?

Входит Хелен и официально представляется. Конечно, я видела ее и раньше, и как специалист она ведет себя дружелюбно. Тем не менее она довольно холодная, что заставляет меня задуматься, не злится ли она из-за сложившейся ситуации.

Колтон кивает, как будто успешно свел нас на адском свидании вслепую, и говорит, что «оставит нас наедине», прежде чем исчезнуть.

К ее чести, Хелен мне помогает. Я обращаюсь в хозчасть, но они хотят получить ее разрешение, прежде чем доставить мебель в офис Колтона. Кажется, моя новая должность пока не наделала шумихи.

Не то чтобы эта роскошь долго продолжалась, но я даже представить себе не могла, каким многозначительным взглядом одарят меня эти два парня после того, как устроят мое рабочее место у окна Колтона.

Я сижу, бездельничая и любуясь красивым видом, когда через час возвращается Колтон. Хелен отказывается от моей помощи, не зная, какова моя роль, и организация рабочего места – это мое единственное поручение от Колтона.

Миссия выполнена. Это, конечно, не мурашки от вызова, но с заданием я справилась.

Колтон возвращается с мрачной улыбкой, которая при рассмотрении больше напоминает оскал дикого зверя.

– Хелен, Том Гивенс больше не доставит вам хлопот. Но дайте знать, если нужно что-то еще.

Хелен смотрит на Колтона так, будто он повесил луну, звезды и каждую планету во вселенной. Меня могло бы стошнить, но мне кажется, что он просто сделал для нее что-то важное. И я начала бы немного ревновать, если бы она не годилась ему в бабушки. Конечно, Тиффани говорит о «папе, которого бы отымела», и я знаю, что есть тема и с милфами, но вряд ли кто-то всерьез увлекается бабулями. Меньше всего Колтон.

Я мотаю головой, отгоняя всеми силами от себя эту картину.

Колтон входит в свой кабинет: его взгляд мгновенно устремляется влево, будто он ищет меня. Я моментально выпрямляю спину.

– Том Гивенс – душный придурок, который и задницу от локтя не отличил бы, если бы его помощник не делал за него всю работу. Как бы он ни поступил с Хелен, это ужасно, а что бы вы ни сделали ему, он это заслужил.

Продолжить чтение

Другие книги автора

Невеста на один день