Читать онлайн Его сбежавшая невеста бесплатно
- Все книги автора: Любовь Попова
Глава 1. Харитон
– Так и будешь бухать? – пробивается сквозь хмельный гул вопрос лучшего друга. Хотя я уже не уверен ни в чем. Ни в том, что он мне друг. Ни в том, кто я. А ведь еще неделю назад был счастливым женихом с красавицей невестой.
– Есть предложения получше? – еле сажусь на кровати и почти ору, когда этот козел распахивает портьеры, впуская в темную комнату яркий свет дня. Как же болит башка. А тут еще он со своей идеально выбритой рожей.
– Есть. Например, вычистить этот срач, что ты устроил в своей комнате, ну или найти свою сбежавшую невесту.
– Эту суку? – меня как подрывает. Весь хмель выветривается мгновенно, зато внутри растут настоящая лава, ненависть, жгучая злоба к той, в которую так верил. Или к себе, что на мгновение решил, будто достоин счастья. Любви. Идиота кусок. – Серьезно думаешь, что я хоть пальцем пошевелю, чтобы ее найти?
– Значит, – подносит Кирилл палец к губам, имитируя задумчивость, – тебе все равно.
– Абсолютно! Сбежала? Пусть катится. И проблемы свои отныне решает сама.
Я даже не обращаю внимания на что, что голый. Теперь мне плевать на все. Иду в душ, смываю последние осколки розовых очков, пьяный хмель. Долго-долго смотрю на свою отросшую щетину. И ведь побрился только ради этой свадьбы. Фарс!
Дрянь. Ева или как там тебя. Какая же ты дрянь.
Возвращаюсь в дурно пахнущую спальню и снова натыкаюсь на Кирилла.
– Солнце мое, я, конечно, брошенный жених, но все еще натурал. Свали-ка, пока я трусы свои ищу.
– Да я уже ухожу. Просто хотел посмотреть, как ты снова разлагаешься, жалеешь себя. Ничего нового.
– Мне очень хочется подпортить твою смазливую рожу. Чего ты от меня хочешь? Я искал ее, искал! Я перерыл все в этом городе, но не потому что вернуть хочу, а чтобы сказать, что ей нет места в моей жизни! Она свой шанс просрала, когда свинтила, прихватив все пароли и помогая тем, кто обрушил акции нашей компании. Она из-за своей нелепой обиды хотела оставить меня бомжом…
– Нелепой? Не поделишься?
– Заняться мне нечем. Так что нефиг мне тут нотации читать. Свали, а то кулаки чешутся.
И стоит мне только наклониться за труселями, как слышу вибрацию мобильника. Не понял. Я к нему, зная, что любой из нанятых детективов может позвонить в любой момент. Но это сообщение от Кирилла с координатами. Я как ошалелый натягиваю трусы, сбегаю вниз, чудом не разбивая нос о ступени, и ловлю друга и партнера по бизнесу на выходе.
– Это что?
Тот еще смеет таинственно улыбаться.
– Это что такое?
– Ее местонахождение.
– Но как? Я все перерыл! Всех поднял на уши!
– Она позвонила в ресторан Синицыных с просьбой отдать зарплату. Дала номер карты, ну а Даша по моей просьбе сразу позвонила мне. Вот я и вычислил. Спасибо-то скажешь?
Сесть в машину. Поехать к ней. Разбить голову о камень. Поиметь. В другом порядке. Что угодно. Прямо сейчас. Но я стою, пялясь на блики на тачке Кирилла и не могу пошевелиться. Хотеть найти ее – одно, знать где она – совсем другое. Я не хочу ее видеть. Не хочу знать, почему меня предала. Почему все ее слова оказались фальшью. Не хочу чувствовать себя большим болваном, чем есть.
Я всегда обманывал всех, спорил, делал людям больно, но впервые в жизни поверил, что счастье возможно, а теперь хожу с огромной надписью на лбу: «Осел». А все потому что соседка, которую я однажды поимел на спор с отцом, решила мне отомстить. Никак иначе я все это не вижу. Никаких других причин ее поведения нет.
– Не поедешь? – догадался Кирилл, и я киваю. Он хорошо меня знает.
– Ее можно арестовать.
– На основании? Не выполнила свои обязательства? Сделала меня ослом? Я не хочу даже думать о ней, – хоть из башки она не лезет. Хотя бы мысли, как вообще можно стать из жирной прыщавой девчушки практически топ-моделью. – Не то что видеть.
Ее образ уже въелся, и мне срочно нужна женщина, чтобы его выветрить.
– Может, ты и прав. Если она связалась с таким, как Рашид, значит, в ней не может быть ничего хорошего.
– Точно. Подстилка черножопого. Пошла она. Лучше новую невесту себе заведу. На ночь. А может, на две. Не присоединишься?
– Нет, мне навязали одну проблему. Буду решать.
– Ну и ладно. Сам покувыркаюсь. До связи.
– До связи, Харитон.
Он уезжает, а я тут же поднимаюсь к себе и звоню в фирму «Ваш досуг», и почему-то в голову приходит сцена, где Ева тряслась от встречи с Рустамом, как потом стало известно, кузеном Рашида, местного воротилы и рэкетира. Да, кажется, что девяностые прошли. Но были такие, как Рашид, которые сумели отжать себе кусок. Отец долго воевал, пока однажды тот просто не пропал с радаров. И вдруг не выяснилось, что Ева с ним заодно. Решили меня обуть. Да еще так умело все провернули.
Сука.
– Алло, ваш досуг – наша работа. Слушаю, милый.
– Да пошла ты! – ору в трубку, чувствуя, что схожу с ума. В голове полный трешак. Эмоции требуют выхода. Последние недели, казалось, что жил в сказке, парил на облаках, а потом реальность скинула меня, размазала по асфальту, хоть волком вой.
Как Ева умело развела меня. И зачем было ждать свадьбы? Чтобы поглумиться надо мной? Выставить идиотом, а потом в самый ответственный момент дать понять, что она и есть та соседка, над которой я неудачно пошутил? В голове не укладывается, что это может быть один и тот же человек. И ведь даже мысли не пришло, ни одной. Лишь короткие обрывки воспоминаний об Эвелине.
Осматриваю комнату, в которой теперь обитаю. Теперь я могу подниматься на второй этаж, могу бегать, даже могу снова выйти на ринг, как пять лет назад. Теперь все вернулось на круги своя, я больше не инвалид, только вот желания делать что-либо вообще нет. Ни на что желания нет.
Рука сама тянется к настольной лампе. Рывок – и она со звоном разбивается о стену. Легче не становится. И хочется снова нажраться, как свинья, забыться, забыть о ней. Той, что так хотел сделать своей, что не подумал, зачем ей все это. Был уверен, что симпатия взаимная, а оказалось все игрой.
Наливаю себе стакан виски и подношу ко рту, но на глаза попадается телефон. И словно по закону подлости открыто на сообщении Кирилла. Том самом, где координаты.
Столько вопросов к ней, но страх убить сильнее. Еще и про сына наврала. Зачем сказала, что у нее есть сын восьми лет? И ведь ни разу не назвала его имени, и на свадьбе, как она обещала, его не было. Какие еще ее слова были ложью? А было хоть одно правдивым?
Стакан с виски возвращается на тумбочку, зато теперь в руках гаджет. Она меня обманула. Предала. Попыталась оставить без средств к существованию. Оставила без первой брачной ночи. И только ради этого я поеду. Потребовать то, что она так долго обещала. Глазами. Руками. Всем телом.
Я могу сейчас пойти и снять любую. Но заберу то, что принадлежит мне. И пусть она только посмеет мне помешать.
Резко поднимаюсь, нахожу в шкафу первое, что попадается на глаза. Рубашка. Джинсы. Ремень. Будет сопротивляться, именно им свяжу ей руки.
Когда она вошла в мой дом, говорила, что переспит со мной, только если догоню. И тогда я не мог этого сделать. А теперь могу. Она поплатится.
Спускаюсь в гараж, где Гриша, мой водитель, натирает тачку.
– Харитон Геннадьевич. Куда едем?
– Еду только я. Отдыхай.
Забираю ключи и прыгаю в начищенную машину. Рев двигателя не спасает от гнева. Он клокочет. Требует выхода. Этот голод может быть утолен только в одном месте. Между ног Евы, ее криками, мольбами остановиться. И ее оргазмом. И вот когда она попросит глазами еще, начнет молить о прощении, я с чистой совестью и утоленной жаждой мести уйду в закат.
– Харитон! – в гараже появляется Ника, моя сестра. Высокая блондинка, почти такая же стройная как Ева. И ведь я с самого начала чувствовал, что блондинки до добра не доведут.
Сестра пропала, когда я сказал, что женюсь на Еве. Появилась на следующий день после свадьбы и ухмылялась, что предупреждала. Но мне было плевать на нее тогда, плевать и сейчас. Я больше не несу за нее ответственность.
– Харитон! Ты куда собрался?! Зачем приезжал Кирилл?
– Не по твою душу. Отпусти.
Она вцепляется в ручку двери машины. В глазах испуг.
– Только не говори, что за этой сукой. Она же предала тебя! Опозорила!
– Ну все верно. Разве не дело чести отомстить?
– Зачем? Забудь о ней! Она никто. Тень прошлого, которое мы должны отпустить.
– И отпущу, как только узнаю подробности. Я устал ходить с закрытыми глазами. Сегодня узнаю все.
Вжимаю педаль в пол, стартуя с места. Нику отбрасывает назад, и в зеркале вижу, как она отталкивает Гришу, который помогает ей подняться. Она что-то кричит мне вслед, но я не слышу. Забиваю в навигатор нужные координаты и выезжаю с территории дома.
Вопрос лишь в том, с кем мне придется встретиться, чтобы добраться до самой Евы. И наказать ее. За все.
Глава 2. Харитон
Стоит только выехать на дорогу, как я набираю скорость выше сотки. Меня не заботят штрафы, сейчас в башке зудит только одно.
Скорее добраться до Евы. Вытрясти из нее дух. Услышать ответы, которые раньше мне были не нужны. И даже думать не хочу, где был мой мозг.
Только спустя пол часа адской езды по трассе с обгонами и постоянными сигналами вслед я заметил погоню.
Черный БМВ едет за мной уже некоторое время, даже не включая ближний свет, что и выделяет его среди потока других многочисленных машин.
В голове теснятся мысли. Одна безумнее другой. Догадки о том, кто это может быть. Впрочем, одна была. Самая яркая. Люди Рашида. Урода, связавшегося с моей невестой. Обезьяны, которая решила, что может меня нагнуть.
Зачем они за мной следят? Бояться, что я трону их шпионку? Или может быть она смогла обмануть и их? А может быть они тоже не знают, где ее искать и пасут меня?
Мне очень интересно, есть ли в моих догадках хоть доля правды. Так что я сбрасываю скорость, а увидев через десять километров съезд с трассы на лесополосу, сразу сворачиваю туда. Не спеша, делая вид, что так и надо. Что я тупоголовый и не замечаю такой явной слежки.
Долго еду по проселочной дороге, не замечая никого за собой. Неужели ошибся?
Сворачиваю в густой лесок, найдя удачный участок для маскировки. Выхожу из тачки, перед этим достав травмат из бардачка. Только спустя несколько минут мимо проезжает та самая БМВ, очевидно, водитель потерял меня и теперь в панике пытается найти. Стоит ему скрыться, я тут же нахожу довольно внушительный камень и оставляю ровно посередине узкого проезда.
Такие простые действия освежают разум, отвлекают, но лишь до момента, пока на горизонте вновь не появляется подозрительная бэха.
Я сжимаю кулаки, тут же прячась в высокой траве, почти не обращая внимания на укусы прожорливых комаров, которым даже футболка не помеха.
И как положено по моей задумке камень довольно сильно шаркает тачку по дну. Это вынуждает ее затормозить. Хотя бы посмотреть, на что он напоролся. И стоит только дверце тачки хлопнуть, как я выскакиваю. Сбиваю высокого мужика с ног.
Он пытается отбиваться, но я вжимаю ботинок ему в горло, а ствол приставляю к голове. И если на его лице удивление, то на моем скорее всего шок.
– Генрих? Серьезно?
– Да пошел ты, колясочник, – хрипит он, а я сильнее вжимаю ботинок, чтобы в любой момент просто раздавить его как навозного жука.
Я уже забыл про его существование, а он, оказывается, на Рашида работает. Тварь…
– И давно ты стал работать на обезьяну?
– Не знаю, о ком ты…
– Да ну? Будешь припираться со стволом у тупой башки?
Лишняя самоуверенность до добра не доводит. Я понимаю это поздно, когда чувствую дуло, упирающееся мне в живот. Генрих тоже достал пистолет, только скорее всего огнестрельный.
– Думаешь, ты один такой умный? – отводя курок, чтобы выстрелить.
Я резко дергаюсь в сторону, и пуля с оглушительным звуком летит мимо. Я успеваю ударить его ботинком в подбородок. Развернуть на живот, чтобы он больше не игрался со взрослыми игрушками. Все-таки я не забыл приемы рестлера. Тело все помнит. А Генрих…
Так себе он телохранитель, конечно. Я дергаю за его русые волосы, задираю голову и шиплю на ухо.
– Сейчас ты скажешь мне все.
– Сдохни, урод.
– Сначала я прострелю одно колено, потом второе, затем начну подниматься выше, пока не доберусь до твоих яиц. Затем буду наблюдать, как ты, сука, захлебываешься кровью. И тогда ты, урод, и сдохнешь. И уже никогда не сможешь подкатывать к моей невесте.
– Сбежавшей, – ржет этот камикадзе.
– А ты, я смотрю, много знаешь?
– Наверное, обидно быть брошенным какой-то нищебродкой, от которой ты раньше плевался. Я видел, как ты плачешь в своем богатом доме, и наслаждался. За все те унижения, что я пережил по твоей вине.
– Я нормально с тобой обращался! Не надо бздеть!
– Ты не знаешь, что такое нормально. Для тебя все люди дерьмо. Приятно было смотреть, как тебя окунают туда же.
Новый удар и Генрих на мгновение отключается, пока я часто дышу, сдерживая желание убить его.
Но вскоре Генрих приходит в себя и снова кроваво лыбится.
– Скоро ты сдохнешь. И Эвелина твоя за обман поплатится.
Значит, обман. Интересно…
– Говори по существу! Давно работаешь на Рашида?
– Меня Ильдар нашел в баре, когда я свое увольнение обмывал. Он за домом следил с того случая в машине. В отличие от тебя, он давно выяснил, кто такая Ева, но хотел ее себе. А когда она его кинула, сдал ее Рашиду.
Вопросов от рассказала становится только больше, голова раскалывается, но я задаю самые важные.
– Когда он с ней связался?
– Авария. Это я в тебя въехал. Знал бы, что ты поскачешь как горный козел, просто бы пристрелил тебе зад из винтовки.
– Заткнись! Ее шантажировали? Чем?
– Не знаю. Хотя, если бы ее шантажировали, неужели она бы не пришла к тебе за помощью? Хотя, может она с самого начала хотела развести тебя на бабки, и Рашид ей просто помог? А ты поверил, что такая телка будет любить тебя? Хочет тебя? Телок только бабло интересует. Смирись.
– Закрой рот! – заорал я, когда внутри взорвался вулкан. Я разворачиваю его на спину и впечатываю в морду кулаки. Раз, другой, пока из его носа не брызнула кровь.
И только телефон, зазвонивший в кармане, позволяет мне остановиться. Я оставил его на земле и обтер руки о джинсы. Затем взял трубку. Снова Кирилл…
– Найди мне все на Эвелину, – начинаю говорить первым. – Чем жила, с кем жила, про каждого обманутого любовника хочу знать.
– Ты все-таки решил ее искать?
– Кирилл, просто раскопай все, пока я откопаю, где она.
– Ладно, тут другая тема. Мы сможем на биржу податься только через год.
– Уже плевать, главное компанию не потеряли, – сбрасываю я вызов и смотрю на окровавленную рожу своего бывшего водителя. Да уж, руководитель я так себе, если каждый сотрудник норовит меня предать. Оставляю его валяться на земле и возвращаюсь в свою машину. Но стоит мне открыть дверцу, как я слышу стон. Сука… Пять лет назад мне было бы насрать на этого чепушилу, пусть здесь сдохнет. А что сейчас? Сейчас я бью кулаком по крыше тачки и иду спасать убогого. Это все она. Заразила меня неизвестной ранее добродетелью.
А иначе как объяснить, что я вместо того, чтобы просто уехать, иду к Генриху и волоку его в БМВ, а затем прицепляю ее к своей тачке и вытаскиваю на трассу и довожу до ближайшего пункта медицинской помощи.
– Нашел его у обочины. Думаю, помочь надо, – сообщаю пухлому фельдшеру. Помогаю ему дотащить Генриха до каталки.
Паренек внимательно смотрит на мое лицо, забрызганное кровью, на потрепанную одежду, синяк от борьбы.
– Нашел, говоришь, – усмехается. Прозорливый какой. – Может ментов вызовем. Они разберутся?
Вот уж испугал, так испугал.
Фыркаю и протягиваю ему пару пятитысячных купюр.
– Мне нужен душ и свежие вещи.
– А у нас тут отель?
– Нет? Поеду найду другой, – собираюсь убрать деньги, но тот их выхватывает и кивает на дверь.
– Там ординаторская.
В душе я пытаюсь собрать все пазлы воедино, но, кажется, что они постоянно расползаются, как капли воды, что стекают по телу. Мысли о Еве, о том, как я буду срывать покровы ее тайн, как одежду, приводят к стояку. И я даже тяну руку, чтобы привычно удовлетворить себя, но усмехаюсь. Нет уж, теперь это будет делать Ева. Теперь она просто обязана будет делать все, что я ей скажу.
Выезжаю я из этой богадельни через час в свежей, но не своей одежде. Никогда не носил такие дешевые шмотки.
К месту назначения, которое указал Кирилл, я приезжаю уже более-менее спокойный спустя пару часов. В голове не гудит, а убивать Еву уже не хочется.
Выпустил, что называется, пар. Но найти ее желание не пропало, скорее теперь возросло. Нужно во всем разобраться. И ей же будет лучше, если она перестанет темнить и начнет говорить правду.
Оказалось, что координаты относятся очень четко к сельскому магазину в деревне Прохорово. Ремонт в котором делали, наверное, еще до войны. Облупленная краска неясного цвета и дверь с плакатом семечек, вот и все украшения.
Рядом сидит побитая собака, просит у местного алкаша еды, а тот ее пинает.
Разбираться с уродами мне не интересно, и я захожу в магазин, в смутной надежде увидеть Еву за прилавком или в виде покупателя, но здесь только пухлая женщина, которая мельком взглянув на меня, продолжила расставлять водку на полках. Судя по всему, привычное меню местных.
– Чего тебе, мальчик?
Мальчик, надо же. Давно меня так никто не называл.
– С вашего телефона вчера звонила девушка. Блондинка. Невысокая. Миниатюрная.
Она тормозит, поворачивается всей внушительной фигурой.
– А ты почем знаешь? Экстрасенс? – смеется она, и ее грудь чуть трясется. Я еле сдерживаюсь, чтобы не блевануть. Хотя бы от смрада, который здесь стоит.
– Экстрасекс. Мне нужно знать, где эта девушка.
– Ну, таких у нас целая деревня. Я вообще самая красивая, – подмигивает она, и я начинаю раздражаться. В голове снова гудит, челюсть сжимается.
– Мне надо знать, где она. Больше ничего, – достаю пять тысяч и оставляю на прилавке.
Она усмехается.
– Забери свои копейки.
– Ты хочешь, чтобы я разнес здесь все?
– Попробуй, – упирает она руки в бока. – Я твой член оторву и на твой наглый нос намотаю. Сказано тебе, нет такой. Уехала она.
– Куда уехала?
– А я почем знаю? Заплатила за звонок, купила картошки и уехала. Я, знаешь ли, не гугл ваш этот, чтобы красивых девушек тебе искать.
– Мне надо только одну, – злюсь я, но забираю деньги и ухожу. Она врет. Вот прям точно. Так что я не уеду из этого захолустья, потому что никаких других идей, где искать Еву, у меня нет.
– Пс… Пс… – дергает штанину кто-то. Отхожу, чувствуя стойкий запах паленой водки. Алкаш. Смотрит на меня горящими глазками. – Видел я ее. На велике была.
Так-так…
– Куда поехала? – трясет меня. Хочется скоро инфу из него выбить, а не вот это все.
– Дашь на чекушку, скажу.
– Ты, если меня проводишь, я тебе ящик куплю, хоть ужрись здесь! Говори!
Белесые глазки алкаша становятся шире, и он кивает на одну из четырех дорог.
– На твоей тачке поедем? – потирает он ручки.
Нельзя на машине. Спугну.
– Вот еще. Пешком дойдем. Как доберемся, дам тебе десятку.
– Десять рублей? Ты меня разводишь!
– Десять тысяч рублей, – идиот, ей-богу. Но шустрый. Потому что за ним приходится почти бежать. Через пол часа прогулки по заброшенной деревне, где людей меньше чем домов, я чувствую, как снова начинают болеть ноги. Но все это становится неважным, когда в одной из полуразвалившихся халуп в окне я вижу профиль Евы. Или Эвелины.
– Вот он, велосипед ее. И она там, красивая деваха, я б ее…
– Рот закрой, – сую ему две купюры и толкаю назад. – Ты меня не видел. И ее не видел. Понял?
Он уходит, а я снова поворачиваюсь к дому, чувствуя, как от напряжения немеют мышцы. Прошла неделя. Всего неделя без нее. А я словно впервые ее вижу. Настоящую. Лживую. Мою.
– Попалась…
Глава 3. Харитон
Всего неделя. Но для меня Ева как будто человек другой.
Чужой, но близкий.
Предательница, но по своей ли воле.
И нет ничего важнее, чем сейчас узнать правду. Вытрясти ее, если потребуется.
Но черт, тело словно не мое. Двинуться не могу. Даже крикнуть. В голове взрыв мыслей. Каждая бьется о скалу страха, что это не она. Что я опять ошибся. Но гораздо больше злость на себя за этот страх.
Вдруг не было тех двух недель бесконечного счастья? Вдруг не она держала меня за руку. Что, если она была ненастоящей, что вся ее искренность лишь ложь во имя мести или, что еще хуже, денег, а этот дом, попытка взять зарплату у Синицыных лишь очередная игра.
Вдруг ее никто не шантажировал. Может быть, она действительно сама лелеяла обиду столько лет. Теперь решила отомстить, войдя в мой дом в другом обличие.
Я помню ее страшной девочкой, к которой и прикасаться было стремно. А теперь она красивая и все тело просится к ней, душа ломится, крича о жажде близости. И этот диссонанс тормозит, не дает сделать и шага. Рубит сознательность и адекватность мечом возмездия.
Я, дрожа всем телом, смотрю, как она в обыкновенном пуловере и джинсах берет ведро с водой, обыкновенное, алюминиевое. Потом идет в сторону от дома. Такая маленькая, с тяжелым ведром. Нога затекает, и я переношу вес на другую, под которой вдруг хрустит ветка.
В тишине безлюдной улицы этот звук как выстрел в глухой ночи. Я выругиваюсь про себя, а Ева застывает. Не оборачивается, а просто крепче сжимает тонкими пальцами ведро. Бросает взгляд на дом и вдруг начинает бежать вперед, освободив руки.
Да еще так быстро, что я не сразу ориентируюсь в пространстве.
Она поняла, что это я?
Или подумала, что за ней пришли люди Рашида. А может быть, сам Рашид?
Она боится? Или играет?
Чер-рт, как же бесит это незнание!
С места меня толкает желание показать ей, кто ее нашел, но еще больше желание истины.
Я стремительно переставляю ноги, чувствуя, как они ноют от непривычной нагрузки. Но Ева словно ужаленная, бежит, бежит! Мне бы крикнуть, что это я, чтобы она остановилась, не двигалась с места! Но есть в этой погоне что-то дикое, животное, возбуждающее.
Хочется доказать ей, что мне не нужна фора, чтобы ее догнать. Хочется доказать себе, что я действительно способен на это. Способен взять ее в свой плен. Что я имею над ней власть. Я над ней, а не как иначе!
На выдохе ускоряюсь, готовый догнать ее в любой момент. Но ведьма бежит все дальше, сквозь деревья и кусты. С легкостью преодолевая поваленные деревья. Не оборачиваясь, не смотря по сторонам, не замечая, как слетела заколка, а белокурые волосы, что я скоро буду наматывать на кулак, растрепались по хрупким плечам.
Ева все дальше и дальше от дома, возле которого я ее увидел. Старается сделать все, чтобы я ее не догнал. Чтобы никто не догнал, или отвлекает внимание от дома? Прячет очередного любовника?
Но все решает не скорость. Не ловкость, с которой она лавирует между деревьями, а выносливость, когда спустя несколько минут активной пробежки она-таки сбавляет скорость. Я же, несмотря на боль в ногах, только набираю.
Рывок рукой и ее вязаный светлый пуловер в моем кулаке.
– Пошел вон, ублюдок! – орет она и не глядя замахивается, почти достигая моего лица, но я дергаю корпусом и валю Еву с ног, прижимая телом сверху. Сходя с ума только от запаха, который обволакивает меня со всех сторон. Чертова ваниль. Казалось, меня будет тошнить от этого аромата, а оказалось, что я просто не мог без него. Не могу без нее. Дрянь. Какая же она дрянь! Заразой проникла под кожу, вызвала лютое желание разорвать ее. Поцеловать ее. Отыметь прямо здесь.
Первые пару секунд она моргает, словно не веря своим глазам.
– Хари… Харитон…
А я даже ее имени произнести не могу. Дыхание спирает, в голове бардак, а горло от близости горячего тела перехватывает.
Уже не раз я был рядом с ней, не раз смотрел в голубые, как океаны глаза, но никогда не видел правды.
Кто она на самом деле, зачем вернулась в мою жизнь, способна ли на что-то кроме ненависти. А я? Я способен думать, предположить, что она вообще ни в чем не виновата?
Виновата! В том, что я стал в глазах окружающих ослом.
Моя заминка дает ей фору. Острое колено прилетает мне в пах, а она сама ловко поднимается, чтобы рвануть дальше.
Но я привык к боли, я жил с ней пять лет, словно купаясь в адском котле. Но все это ничто. Боль ничто. Страх потерять ее снова гораздо сильнее.
Движение рукой, и я ловлю ее лодыжку. Она с вскриком валится на колени, лягается как молодая кобылка, что только сильнее заводит. Она хоть понимает, как меня сейчас заводит ее сопротивление? Ева поднимается только тогда, когда успел встать и я.
– Кажется, ты говорила, что если я смогу тебя догнать, ты дашь себя изнасиловать?
Она останавливается, а я разворачиваю ее к себе и могу насладиться тем, что смотрю в ее ошалелые глаза. Пытаюсь найти схожесть с той толстушкой, что была так наивна. В тот вечер она поверила отъявленному ублюдку, когда он говорил ей, что она всегда ему нравилась. Что он скрывал свою симпатию, потому что отец запрещал им встречаться. Поверила в сказку и жестоко поплатилась. Наверное, я должен поаплодировать, как ей удалось развести меня спустя восемь лет.
– Как ты нашел меня? С тобой был кто-то еще? Следили? – тараторит она, а я начинаю звереть.
Ее требовательность сбивает флер влюбленности, желание дотронуться до нее. Остается только звенящая в ушах ярость.
– По-твоему, я буду отвечать на твои вопросы? По-твоему, я обязан хоть в чем-то перед тобой отчитываться? – толкаю ее, сжимая тонкое плечо. Кажется, раз и обломается как веточка.
– Прекрати! Это важно!
– Я один, Ева… Или Эвелина. Хотя больше подходит Сирена, та самая, что убивала моряков. Не смотри так, я тоже иногда читаю. Ну?! Как мне тебя называть?!
– Ева, – сглатывает она. – Я давно уже Ева.
И да, это имя подходит ей лучше, но меня не успокаивает.
– Даже интересно, сколько еще имен ты взяла, чтобы скрыть, кто ты на самом деле. И сколько дураков попалось в твои сети?
– Тебя это не волновало! Тебя вообще ничего не волновало, кроме маниакального желания забраться ко мне в трусы! – здесь не поспоришь. – Зачем ты здесь? Как ты меня нашел?
– Ты должна мне брачную ночь, – пусть я выгляжу озабоченным придурком. Но она меня обманула, предала и должна расплатиться по долгам.
– Мы не поженились, какая ночь? – ее лицо меняется, теперь она понимает, что ее шутка про трусы была даже слишком актуальной. И не знаю, что она увидела в моем взгляде, но ей страшно. Она делает шаг назад, хочет дёрнуться в сторону. Но поздно.
Я упираю руку в дерево за ее спиной, затем вторую, создавая ловушку, из которой ей теперь не вырваться, особенно, когда я закрываю над ее лицом весь свет своим телом.
– Брачная ночь, Ева. Та самая, что ты мне обещала так долго. Когда целовала меня, когда дрочила мне в больнице, когда сводила с ума своим запахом, губами, что так умело ласкали мои, – говорю, говорю, вспоминаю. Ее вынуждаю вспоминать. И не зря, а иначе почему зрачки все шире, а дыхание все чаще. – Ты думаешь, я все забуду. Просто возьму и оставлю тебя в покое?
– Почему, – сглатывает она снова и облизывает губы. – Почему бы и нет? Нас больше ничего не связывает.
– Тебе напомнить, сколько я потратил на свадьбу? На тебя?
– Но я ничего не забрала! Я все оставила!
– Ты предала меня. Обманула! Опозорила и выставила ослом. И сейчас, – поднимаю колено, насильно раздвигая ей ноги и упираясь в лобковую кость под шумный сладкий выдох. – Я возьму то, что принадлежит мне.
Глава 4. Харитон
Ева пытается отвернуться. Но ей не удастся избежать моего возмездия. Я сжимаю ее запястье одной рукой, второй держу подбородок. Нахожу нежные, мягкие губы, сминаю. Грубо толкаюсь языком в рот, чувствуя, как меня ломает от желания поиметь ее прямо здесь. Заменить язык чем-то более гораздо крупным. Содрать одежду, проникнуть под кожу, узнать каждую частицу тела. Раскрыть тайну, что она от меня скрывала.
– Давай, давай, Харитон! Изнасилуй меня прямо здесь! Как животное. Ведь ни на что другое ты не способен! Только давить других, потому что сам ничтожество! – задыхается она от крика, пока лезу под пуловер, лаская горячую кожу. Чувствуя, как ее тело отвечает на прикосновения. Она может кричать что угодно, но чувствую, что ее так же колотит, как и меня. От ненависти ли? Проверим? Но она не дает себя поцеловать. Снова кричит, словно с собой борется. – Прекрати! Ты можешь только ломать чужие жизни!
– А далеко ушла ты?! – злюсь, что даже на мгновение заткнуться не может. Отрываюсь от припухлых губ, обхватываю тонкое горло пальцами. – Пришла в мой дом под чужим именем, завлекла, сделала из меня идиота!
– Ты все сделал сам, Харитон, – сжигает меня осуждением. – Сам придумал меня, тайный образ для своих утех. Даже не потрудившись выяснить, кто я такая! Я все ждала, когда ты спросишь, когда выяснишь хоть что-то! Но ты так хотел загадку. Так тащился от того, что ничего обо мне не знаешь…
– А ты умело этим воспользовалась, верно?
– Мне даже делать ничего не пришлось, – вздохнула она, словно сдаваясь. Тело обмякло, перестало биться в конвульсиях сопротивления. А взгляд стал ясным, без пелены злости. В нем скорее было… Черт. Сочувствие. То самое, которого я не хотел ни от кого. Особенно – от нее. – Твоя семья сеет зло повсюду, нашлись люди, которые прекрасно справились за меня.
Значит все так. Значит сотрудничество с Рашидом не было вынужденным. А как еще объяснить ее слова?
– А я думал, тебя шантажировали. Даже надеялся, что бедную Эвелину заставили прийти в мой дом и сыграть Сирену, – она молчит, снова жжет меня взглядом.
– Все совсем не так…
– А как? Эвелина. Расскажи мне. Но лучше скажи, ты удовлетворена? Отомстила за собственную дурость.
– Дурость? – кричит она, словно с цепи сорвавшись. – Дурость?! Мне было шестнадцать лет! Естественно я тебе поверила!
– Ты поверила в то, во что хотела поверить.
– Как и ты! Так что оставь меня в покое и убирайся!
Я не вижу в ней Эвелину, не вижу ту, о которой даже не думал столько лет. Но внутри гложет чувство, словно я что-то должен сказать. Словно должен, не знаю. Извиниться получается?
– Я не уйду, – потираю коленом между ее ног, поглаживаю большим пальцем яростно пульсирующую венку. – Ты почти уничтожила компанию, в которой работают сотни невинных людей, или скажешь не ты вирус запустила. Не ты пришла в мой дом, чтобы отомстить мне?
– Харитон, ты все не так понял.
– А как, Ева? Как я должен был это понять? Только тебя я пускал в кабинет! Больше так никого быть не могло…
Ева дрожит, смотрит на меня сквозь слезы.
– Ты уничтожил меня, а твой отец добил мою семью! Я играла по твоим правилам, рассказывая о себе в этих историях! Я так ждала, что ты раскаешься! Так ждала, что поймешь кто я! Но тебе было наплевать на всех, кроме себя.
– И поэтому ты решила разорить меня? – задыхаюсь от гнева. По моим правилам, надо же.
– Все не так! – кричит она в панике. – Я не могла иначе!
– Врешь! И не заливай мне про Рашида! Это обезьяна никто! И ты была рада его помощи.
– Нет!
– Да! Да! Да! Ты связалась с ублюдком, который даже не знает меня, чтобы оставить без компании меня, Кирилла, людей, что надеются на нас.
– Но у меня не было выбора! Я не хотела, чтобы все вышло так. Не хотела.
– А свадьбы ты тоже не хотела? Не ты ли готовилась к ней?
Она устало прикладывает затылок к стволу дерева.
– До тебя невозможно достучаться. Ты даже на миг не можешь предположить, что все не так просто, как тебе показалось?
– Хочу, Ева. И ты мне сейчас все расскажешь. Как вы провернули дельце с паролями, кто придумал план насчет свадьбы, а еще мне надо знать, откуда у тебя видео. Я хочу знать, было ли хоть что-то правдивым в эти две недели, – тело немеет от предвкушения. Сейчас она мне все расскажет. А я просто выслушаю. И я готов выслушать, даже принять меры, если ее шантажировали. Хотя и непонятно чем. Но она снова делает из себя невинную дурочку.
– Видео? О чем ты?
– Отлично, сейчас ты будешь играть невинную овечку? Только я ведь теперь знаю, что скрывается под этой шкуркой, – сжимаю ее талию, надавливаю на поясницу, вынуждая вскрикнуть. – Ты настолько лжива, что даже придумала сына, чтобы вызвать у меня к себе жалость. Но теперь никакой жалости. Только правда. Прямо сейчас.
– Харитон! Боже, ну что ты за баран? Услышь меня! Я ничего не придумывала. Ничего! – кричит она и отбивается, но я прижимаю ее крепче к дереву, вкладываю всю ненависть в поцелуй, а она только и успевает вскрикнуть. – Прекрати! Не смей!
Ее попытка оправдаться очередным враньем сносит тонкие заслонки эмоций. В голове гудит. Хочется ударить ее, хочется встряхнуть, но я никогда не поднимал руку на женщину. Значит, придется использовать другие методы дознания.
Меня словно здесь уже нет. Она права.
Сейчас я животное, а ей придется стать закуской на моем охотничьем столе, потому что остановиться я уже не в силах. Тем более, прекрасно зная, что она тоже меня хочет.
Она могла прийти в мой дом, сыграть нужную роль и погубить меня.
Но я помню, как она дышала, когда целовала меня. Я знаю, что сейчас она не будет сопротивляться. Как не сопротивлялась тогда, восемь лет назад, отдавая всю себя. Без остатка. И я могу доказать это.
Стоит только засунуть руку ей в джинсы, оттянуть резинку трусиков, чтобы ощутить насколько она мокрая. Для меня.
– Ты можешь кричать сколько угодно, но мы оба знаем, что ты тоже этого хотела.
– Хватит, прошу.
– Все это время ты голодала так же как я. И только в этом я вижу правду. Слова твои лживы, но тело не будет лгать. Сейчас мы трахнемся. И в твоих интересах, чтобы я был потом удовлетворен, ведь тогда я смогу поверить в твою ложь.
– Ты ублюдок! Ты даже слушать не хочешь. Я не буду ничего тебе говорить! И спать с тобой я тоже не буду.
– Тогда ты отправишься в тюрьму, – шепчу на ухо, пальцами одной руки натирая разбухший клитор, а второй добравшись до ее соска, острого как пика. Лгунья. Какая же она изощренная лгунья. – Ну что, Ева. Со мной? Или в тюрьму?
– Лучше в тюрьму.
– Лживая дрянь, – усмехаюсь ей в губы и окончательно теряюсь, а она больше не двигается. Больше ничего не говорит, только часто-часто дышит.
– Подонок, – на выдохе и мы снова окунаемся в обжигающий, порочный поцелуй. И нет больше сопротивления. Лишь война языков и губ, рук, которыми она теперь почти рвет на мне волосы. И я теряюсь в этом экстазе, дергая ремень ее джинсов. Поскорее бы их снять.
И я бы сделал это, если бы она вдруг не закричала «Данила!», а я не ощутил острую боль в затылке от чего-то тяжелого и металлического, а следом темноту, запоминая последнюю мысль: «Что еще за Данила?».
Глава 5. Ева
– Данилка! Ты что наделал!? – прижимаю руки к сердцу, глядя на то, как без движения лежит Харитон, а сын опускает лопату. Задыхаюсь. – А если ты его убил?
– Он делал тебе плохо, что еще мне было делать?
Никогда еще мне не было так стыдно. И не потому что сын все не так понял, а потому что то, что делал Харитон, мне нравилось.
Уверена, что, если бы не лопата, я бы отдалась ему прямо здесь. Почему-то сегодня, под градом его нападок и поцелуев, я не чувствовала себя словно в клетке. Несмотря на страх преследования, сегодня, зная, что теперь мне не нужно ничего скрывать от Харитона, ощущала себя окрыленной.
– Мам?
– Да, – я быстро опускаюсь на колени рядом с Харитоном, трогаю пульс, осматриваю голову на предмет ран и выдыхаю. Живой. Скоро очнется. – Надо его разбудить.
– Вот еще! Ты сама сказала, что нас будут преследовать. Если нашел этот, значит, будут и другие. Он очухается, а нам надо бежать дальше.
Только вот больше некуда. Я была уверена, что это место не найдет никто. О нем и не знал никто, но звонок на бывшую работу привел Харитона.
Это единственное объяснение. Значит, скоро появятся люди Рашида.
– Мам! Ну хватит думать! Пойдем! – тянет меня Данила, а я чувствую желание признаться, что перед ним его отец.
Но доверять Харитону нельзя. При его обиде и темпераменте я не могу на него надеяться, а мне нужно защищать сына. Это самое важное.
– Ладно. Ты прав. Надо идти.
Мы бежим к дому, но я часто оборачиваюсь, чтобы еще раз, последний, взглянуть на Харитона.
Что на меня нашло?
Почему я толком не сопротивлялась, почему млела под его столь откровенными ласками? Прижимаясь к его такому твердому телу.
Как и восемь лет назад, когда казалось, что нет ничего важнее, чем поцелуи на коже, чем грубые касания смелых пальцев. Нет ничего важнее, чем сладкие спазмы между ног и влага.
В доме семьи Черепановых казалось, что даже стены помнят мой позор. Помнят, как смотрел на меня отец. Как презирала мать, уже поникшая из-за измены отца. С каким превосходством смотрел отец Харитона.
Но главное – он сам.
Я так искала в его лице поддержку, умоляла его закрыть меня, голую грудь, что прикрывала руками, но он только подтянул штаны и, не надевая футболки, что я в порыве с него стянула, ушел, пренебрежительно взглянув на меня при свете, что озарил кабинет.
В голову приходят его слова про видео, и страх сковывает изнутри, а кровь леденеет.
О каком видео он говорил? Что имел в виду?
– Мам? Что брать с собой? – отвлекает меня Данила, когда мы добираемся до дома.
– Собери просто свои вещи, я заберу все, что в холодильнике.
Данила кивает, а я прохожу на кухню выгрести все съестное.
Еще раз смотрю на два своих паспорта, потом мельком гляжу на фотографию настоящей Евы Ильиничны, что однажды спасла мне жизнь.
Если и существовала святая женщина, то это именно она.
Приютила меня, когда я на сносях сбегала от Рашида, нашла меня на автобусной остановке без денег и привезла сюда. До слез обидно за свою глупость, обидно, что теперь в это место я не смогу вернуться никогда.
– Мам, я готов.
Наверное, если бы не Данила, я бы просто поддалась отчаянью.
И сейчас, и восемь лет назад. Но он всегда придавал мне силы, всегда давал мотивацию жить и не впадать в депрессию. Мой ангел-хранитель. Даже сегодня. Другой бы спрятался, а он взял лопату и побежал за мной. Страшно представить, что он мог увидеть несколько мгновений спустя.
– Я тоже, – коротко улыбаюсь и поднимаю рюкзак на плечо. Надеваю вторую лямку и киваю на выход. – Пойдем.
Мы выходим из дома, и пока Данила берет велосипед, который я украла из дома Харитона, когда сбегала через тот самый путь, что показала Ника, я смотрю в сторону леса. Там, на дорожке к ручью, замечаю брошенное ведро.
Зачем ты приехал, чего тебе не сиделось дома? Ведь теперь ты понял, кто я такая. Ты осудил меня не разобравшись, просто решил, что месть единственное, что меня волнует. Ты опять судишь людей по себе.
Закрыв дом на ключ и прикрыв все ставни, мы выдвигаемся в путь.
– Мам? А этот дядя пытался тебя изнасиловать?
– Что?! – вот чего-чего, а этого я не ожидала. И что сказать?
– Да мне пацаны рассказывали, что так делают некоторые мужики, которым хочется…
– Так, давай закроем…. – я никогда даже не думала общаться с сыном на подобную тему. Да и для меня секс с той памятной ночи вообще не представлял какой-то ценности или интереса. – Насилие в большинстве своем лишь форма слабости.
– Это как?
– Если человек угрожает или делает больно другому, более слабому существу, значит, он сам боится. Боится показать, какой он слабый и трусливый.
– Значит, тот мужик слабый? – делает вполне определенный вывод Данила, и я чувствую, как начинает болеть голова, а руки дрожат от жажды признаться, но не время. А возможно Даниле и не нужны такие потрясения. Не нужно знать, каким идиотом бывает его отец. По сути сам еще ребенок. Не хочется ему говорить плохое про отца, но и врать не хочется.
– Он… Думает, что слабый. И это порой хуже всего, верить, что ты ничего не стоишь и унижать себя этим, – вот, отлично сказала.
Не знаю, понял ли что-то Данила. Но он молчал все то время, что мы идем до перекрестка, на котором стоит магазин Светланы Павловны. Она живет и работает в этой деревне всю жизнь. Иногда мы с Данилой приезжали сюда и неизменно видели ее за прилавком магазина. Цены она, конечно, задирала, но учитывая, что на тридцать километров работала одна, выбора у немногочисленных жителей особо-то и не было.
– Ну и куда вы намылились? – начинает она причитать с порога. – Ева!
Она упирает руки в бока и хмурится.
– Это из-за того идиота, что обещал мне разнести магазин и тыкал мелочовкой?
– Пришел он, придут остальные, – вздыхаю я, раздумывая, что еще взять в дорогу. – Да и тебя не хочется опасности подвергать. Я еще и по документам поддельным.
– Да уж. Попала ты в заварушку… А что с квартирой? Ее не отберут?
– Я уже ничего не знаю, – почти готова плакать. – Но возвращаться туда опасно. Даже за вещами.
– Это и ежу понятно. Так, – поворачивается она к прилавку, потом резко обратно. – Они же будут вас искать в доме старухи Евы. Значит, нужно спрятаться там, где они вас точно искать не будут. А как только обыщут дом, вернетесь туда.
– Я не совсем понимаю.
– Поживете у меня пока. Дом у меня большой. Места вам хватит.
– Ну нет, – даже шаг назад делаю. – Мне и так перед вами неудобно! И мне нечем вам платить за жилье.
– А готовишь ты все так же хорошо?
– Еще лучше! – улыбается вдруг Данил, который, очевидно, воспарял духом. На лице нет прежней обреченности. – Мам, ну хорошая же идея. Так во всех стратегиях делают. Отвлекают внимание.
Я все еще думаю о том, чтобы сходить проверить, как там Харитон. Но на чаше весов безопасность сына. А важнее ее нет ничего.
– Только если вам будет удобно, – снова смотрю на Светлану Павловну, которая только фыркает и спокойно отдает ключи.
– Уходить не буду. И велосипед в подвал спрячьте. Нечего им светить. Все. Чтобы больше слез я не видела. За тебя поручилась моя лучшая клиентка, оставила тебе все свое немногочисленное имущество, прекрасно зная, какое дерьмо этот урод Рашид. Так что не позорь ее память. А и еще, – остановила меня Светлана Павловна, когда Данила уже вышел через заднюю дверь. – Твой сынишка вылитый папаша.
– Светла… – ахаю я, чувствуя, как к щекам прилил жар.
– Да тихо ты. Просто такое сходство редкость. И кто знает, что взбредет этому мужику, когда он пацана увидит.
Глава 6. Ева
Я резала салат, готовя ужин, все время поглядывала из окна дома Светланы Павловны.
Наверное, ждала, когда по мощенной камнем дорожке будет шагать Харитон. Я беспокоилась. Данила заметил это и предложил проверить.
– Давай я съезжу посмотрю, живой ли этот мудила…
– Данила, ну что за выражения, – нахмурившись я взглянула на сына, который уже в нетерпении терся у порога. – Нет, а если он тебя увидит? Или приедут другие.
– Не увидят! Тем более меня в лицо никто не знает. Мы с тобой фотографировались один раз и эта фотография всегда со мной.
Звучит, конечно, гладко, но я не хочу рисковать.
– Нет, Данил. Давай не будем испытывать судьбу…
– Мам, я осторожно!
Порой он бывает удивительно упертым. Как в тот день, когда ему просто было необходимо поехать на парад в честь дня Победы. В итоге из-за толпы мы ничего не увидели, но он был счастлив, что смог меня убедить. И это в пять-то лет. Сейчас, как и тогда, мы спорили до хрипоты. Он никогда не истерил, доказывая свою правоту, просто давил на жалость, теперь сыпал аргументами. Но даже понимая, что с ним ничего не случится, я не могу уступить. Не могу рисковать. И как бы я об этом не говорила, Данила все настаивал и настаивал, пока наш спор не прервала Светлана, вернувшаяся домой.
Она сняла туфли, бросила сумку на тумбочку в прихожей и втянула носом запах ужина.
– Боже, скажи, что ты готовишь запеченную курицу с сыром.
– Это самое быстрое блюдо из моего арсенала, – улыбаюсь я, пока Данила стоит насупившись. Так ему хотелось поиграть в шпиона. Но не время. Не сейчас. – Я накрою на стол. Данила, поможешь?
Он отворачивается, даже не взглянув на меня, и топает смотреть телевизор, а Светлана с ухмылкой смотрит ему вслед. Потом кивает на стол.
– Я помогу. Не дергай пацана. Ему скоро предстоит узнать кое-что очень важное.
– Ну… Может не совсем скоро.
– Так и будешь прятаться от правды?
– Правда создает хаос. Ложь поддерживает баланс.
– Ой, не мели мне эту философскую чушь. Ты всегда была не от мира сего. Скажу я тебе вот что. Каким бы не был отец, сын должен о нем знать, – строго смотрит она на меня, пока я надеваю перчатки, чтобы достать курицу из духовки.
Ее слова впиваются в меня клешнями. Раньше я даже не предполагала, что придется вообще Даниле говорить, что у него есть отец. Меня ему всегда хватало. Проще было сказать, что папа умер, когда Данила начал задавать вопросы. И ведь так и было. И я сама виновата, что он воскрес. Своим приходом в его дом я запустила машину смерти, которая стремительно и неумолимо неслась на меня. Ведь одно всегда тянет за собой другое. Одно неверное решение может разрушить всю жизнь, как тогда, когда я повелась на его лживые речи и позволила мечте осуществиться.
– Данила, садись за стол, – позвала я и наконец вспомнила про Харитона. А если он лежит там же? А если ему нужна помощь?! – Светлана Павловна.
Очевидно в моем взгляде было все написано, потому что она усмехнулась.
– Жив твой мажор. Почти сразу после вашего ухода пришел в магазин и требовал у меня узнать, куда вы делись. Потом сел в машину и уехал.
– Значит, уехал? Мы в безопасности? – садится Данила и тянет руку к курице, а я забираю вилку.
– Ты руки помыл?
– Мам, – вздыхает он и идет в ванную, а я снова набрасываюсь с вопросами на Светлану.
– Он не шатался? Кровь не текла?
– Ой, ой. Позвони ему и спроси.
– Нет. С ним все кончено. Что бы я не говорила, он не будет меня слушать. Слишком сильно заботится о своем душевном состоянии.
– Если бы ты ему сказала, – делает она большие глаза, но я чуть дергаю головой, когда возвращается Данила.
Следующие минут десять мы смотрим по телевизору любимую битву экстрасенсов Светланы и едим курицу с картошкой. Мне неспокойно, хотя я и понимаю, что сейчас мы в относительной безопасности. Хотя надо было уезжать из деревни. Мне не хочется подставлять Светлану. И если за Харитона волноваться нечего, он не причинит ей физического вреда, то Рашид думать не будет. Просто снесет все на своем пути.
Мысли о нем тут же перебивают аппетит, и я иду мыть посуду. Я была уверена, что убила его. Жила с этим знанием семь лет. После такой потери крови не выживают. А Ильдар… Я даже не предполагала, что они могут оказаться родственниками, хотя и старалась держаться от него подальше. Просто потому что нерусские вызывали у меня подсознательный страх.
Но ведь странно то, что за столько лет работы на рынке он даже предположить не мог, кто я на самом деле. Так почему сейчас?
Если Харитон ничего про меня не выяснил, даже сейчас толком ничего не знает, то кому понадобилось докапываться до правды? А главное зачем?
– Ты напряжена, – подходит Светлана и двигает меня внушительным бедром в сторону. – Чувство вины гложет?
– Перед вами?
– Я-то тут при чем. Перед сыном.
– Светлана Павловна… При всем моем уважении.
– Поняла. Поняла. Но может хотя бы расскажешь, в чем суть конфликта. Ты боишься этого Харитона?
– Нет, – качаю я головой. Он страшен только для моего либидо, готовый в любой момент удовлетворить меня и себя. – Я скорее боюсь за него. Он, конечно, при деньгах и многое может. Но он даже не представляет, кто такой Рашид. На что он способен.
– Это от него ты бежала, когда на сносях была? – я киваю, протирая тарелки. Красивые. В этом доме, стоящем на отшибе, все красиво. Словно оазис посреди пустыни. И так хочется здесь остаться, не думать о прошлом. Больше не бояться.
– Ева, я с кем разговариваю?
– От него. Вернее, от его семьи.
– А как вышло, что Харитон отец пацана, – шепчет она мне на ухо и подает следующую тарелку.
– Это, – прикрываю глаза, погружаясь в воспоминания. – Долгая история.
Опять история. Харитон не хотел ее вспоминать. А я помнила каждую мелочь. Даже то, что лампочки в кабинете одной не хватало, а дверь не захлопнулась полностью, оставляя одну полоску света. И в этой полоске Харитон, во всем своем юном великолепии.
Он никогда не был красавцем в общем понимании слова, но было в нем что-то дьявольское. Порочное. То, что вынуждает хотеть его на любых условиях. Уже в школе для детей с рублевки, в которой он учился на пару лет старше меня, он казался почти богом. Не только мне. Всем девчонкам. Он не соблюдал правила, вел себя развязно и даже соблазнил учительницу, которую на следующий день выгнали с позором. Он просто поспорил, что сможет. И смог. Мне тогда казалось, он действительно может все. Даже сделать меня красивой.
Я гордилась тем, что могу каждый вечер в окне наблюдать, как он тренируется, как выходит после душа, как капли стекают по совершенному телу. Я никому не говорила, что живу рядом с ним, я хранила эту тайну в своем сердце. Как и яростное желание принадлежать только ему. Хотя бы на один раз.
– Я не спешу, – выдергивает меня из мыслей Светлана, убирая остатки ужина в холодильник.
– Просто как это часто бывает, наши желания сбываются совсем не так, как мы надеемся. А еще за все нужно платить. Вот я, наверное, и заплатила.
– И я должна что-то понять, – закатывает она глаза и идет к себе в комнату. А через пол часа, когда мы с Данилкой сели играть в карты, возвращается в спортивном костюме, но таком ярком, что слепит глаза. И он ей очень идет. – Нравится?
– Конечно! Вы такая стильная. Неужели на свидание?
– Угадала. Захаживает ко мне тут один фермер с соседней деревни. Люблю усатых, – подмигивает она мне и идет к выходу. А спешу ее проводить. За окном уже темень, ничего не видно.
Раздается звонок, и Светлана Павловна красит губы, кивая на дверь.
– Мой принц пришел.
За спиной фыркает Данила, убирая карты и снова включая телевизор. Я же только шикаю на него. Мне кажется здорово, что даже в таком возрасте Светлана не теряет надежду найти своего принца. И, возможно, стать счастливой.
Она открывает двери и тормозит на пороге. Я даже пытаюсь заглянуть за ее плечо, но она занимает весь проход.
– Мам, что там? – любопытствует Данила, которому уже и телевизор стал не интересен.
– Светлана Павловна, – по венам стал растекаться страх, сравнимый с паникой. Мысль о том, что Рашид все-таки нашел нас, была невыносимой, но такой реальной, что хотелось схватить Данилу и бежать. Бежать. Бежать!
И я невольно сделала пару шагов к нему.
– Тронешь мою девочку или Данилку, я тебе кишку выверну, – слышу я голос Светланы Павловны и все равно ничего не понимаю. Кому она может угрожать? Зачем себя подставляет?
Но паника сменяется почти истерикой, когда я слышу ответ.
– Верю.
– Светочка, это к тебе? Мы сегодня не идем гулять?
– Ну как не идем, Федор Петрович. Уже бегу.
Она поворачивает голову, а я качаю своей. Не нужно. Не нужно. Зачем я осталась. Что я теперь скажу?
Он же все равно не поверит.
Светлана Павловна выходит за дверь, пропуская внутрь Харитона все в той же одежде. Сейчас он как никогда похож на мужчину, которого я встретила в инвалидном кресле несколько недель назад. Угрюмый, обиженный. Словно на его плечи навалился груз всех тягот мира. Он просто смотрит на меня, ничего не говорит, но и я не могу сказать ни слова.
И только я открываю рот, как Харитон переводит взгляд в сторону, а мимо меня несется Данилка, уже с ножом в руках.
– Данила! Боже!
В этот раз Харитон спокойно выбивает нож из руки сына и довольно мягко укладывает его на пол, пока тот бьется как рыба в силках.
– Мама! Беги! Я задержу его!
– Харитон, отпусти ты его. Данила!
– Чтобы он убил меня? Ты посмотри, он же бешеный. Пацан, остынь, не трону я маму твою.
– Врешь! Как ты нас нашел?! Мама, Беги!
– Ева, может ты ему уже скажешь, а то мы так всю ночь можем танцевать, – зло выплевывает Харитон и как игрушку поднимает Данилу, который снова рвется в бой. – Ева!
– Данила! Хватит! Это твой… папа.
Глава 7. Ева
Спустя мгновение я уже жалею о сказанном. Казалось, что Харитон уже в курсе и сообщить нужно только Даниле, чтобы он перестал буянить. Но я ошиблась. В моей жизни это происходит регулярно.
Харитон буквально сверлит взглядом Данилу, оглядывая сначала лицо, волосы, а потом и все маленькое тельце. Заметит ли он схожесть, о которой говорила Светлана Павловна. Про которую я знала всегда.
Одно хорошо, Данила застывает каменным изваянием, тоже вперивается взглядом в Харитона. Но уже через секунду поворачивается ко мне.
– Ты сказала, папа умер.
– Да нет. Живой, как видишь. Даже здоровый, хотя не знаю… После удара-то лопатой.
Данила открывает рот, чтобы высказаться, но тут же убегает в другую комнату, довольно сильно хлопая дверью. Я и не ждала от него другой реакции. Вопрос скорее в том, что будет делать Харитон.
Он поднимает указательный палец в мою сторону, потом сжимает его в кулак. Тоже открывает рот, словно готовый высыпать на меня сотни вопросов, сотни претензий, но молчит. Разве что…
– Я… прогуляюсь.
Я остаюсь одна в прихожей, поднимаю голову, чувствуя, как по щеке катится слеза. Утыкаюсь глазами в зеркало. Я никогда не любила свое отражение. Даже став красивой, оно не стало моим лучшим другом. Но сейчас я смотрю на себя не переставая, пытаясь найти ответ, что делать дальше. Как себя вести. И стоит ли говорить Харитону то самое важное, что, по сути, его не касалось никогда.
Ведь я для него лишь дурацкий эпизод, который он и вспоминать не хотел. Теперь лишь та, что обманула. Недавно была объектом желания. После всего не факт, что все останется как прежде.
Возможно, он просто уйдет оттуда, откуда пришел. Возможно, он просто не захочет знать своего ребенка. Возможно, у него таких детей десятки по всему миру.
Я отмираю через пару минут и иду домывать остатки посуды. Включаю телевизор, который не слушаю. Все только ради того, чтобы заглушить немного свои мысли, но они давят грузом, не дают расслабиться. И среди них главная. Вернется ли Харитон?
И еще стоит ли пойти к сыну и просто сказать, что эта новость ничего не меняет? Что он такой же крепко любимый, и что я не хотела ему зла. Что ложь была скорее для нас спасением от новой череды бед. Но я своим желанием глупой мести спустя столько лет навлекла их еще больше.
Дура, Боже. Можно ли быть большей дурой?
И только я решаюсь сходить к сыну, как дверь толчком открывается, впуская сквозняк с улицы. И… Харитона. Он не смотрит на меня. Вешает ветровку. Даже странно, откуда у него такая дешевая.
Но даже не это меня смущает. А как свободно он себя чувствует. Как будто это не чужой дом, а одна из его собственностей. Возможно, и я стала его собственностью. Уже очень давно. Навсегда запечатлев в сознании свою зависимость от парня, который пугал и будоражил меня до дрожи.
Сняв ботинки, он прошел в гостиную и немного осмотрелся. Только потом повернул голову ко мне, так и замершей на пороге кухни.
– Значит, – потирает он затылок ладонью, явно не зная, с чего начать разговор. Но и я не знаю. Мне нечего сказать, кроме той информации, что я уже поведала. – Данила.
– Я ничего доказывать не буду. Ты можешь верить, можешь нет.
– Да че там верить, – фыркает он. – По роже видно, что он мой.
– По лицу.
– Рожа, лицо, какая разница. Слушай, я честно в ахуе, – впивается он в меня взглядом. – Я искал твоего любовника, хотел ему рыло начистить, а нашел… Как это вообще вышло? Тебе же было… Блять… Почему ты не сделала аборт, почему я не знал, почему я думал, что ты мертвая?
Он еще задавал кучу вопросов, а я остановила поток взмахом руки, как по волшебству. Он выглядит почти потерянным. Из грозного мстителя, он вдруг превратился в мальчика, который стоит у доски и не может разобрать простейшее уравнение.
– Ладно, это мы потом разберемся. Собирайся, мы едем домой.
Вот это действительно неожиданно. А главное, опрометчиво. И как бы мне не хотелось уехать с ним. Но в тот дом я сына не приведу. Я не знаю, вернулась ли Ника, но она вряд ли обрадуется наследнику. Плюс ко всему меня ищут. И если Харитон встанет на пути, его просто убьют. А при всей моей обиде, смерти я любимому не желала никогда.
– Мой дом здесь. Тот, где ты меня впервые увидел.
– Смеешься? Та халупа? Твой отец был одним из богатейших людей.
– Ты тоже, но мог щелчком мышки всего лишиться, – замечаю я как бы невзначай. Странно, но он не злится на этот выпад. Скорее забавляется ситуацией.
– Только дебил держит все свои сбережения в компании. Так что меня разорить сложно, хоть ты и пыталась.
– А к чему тогда истерика?
– Не знаю, может быть потому что я фактически в любви тебе признался, а ты плюнула мне в харю?
Мы стоим как два фехтовальщика, коля друг друга обвинениями. Правда никто не решается заговорить о главном. Наверное, потому что это разрушит ту зыбкую как песок атмосферу некого равновесия?
– Голодный? – внезапно спрашиваю, думая, что он скорее с утра ничего не ел. А еще пролежал какое-то время на сырой земле. Теперь чувство вины за то, что я оставила его, кажется острее.
– Адски, – загораются его глаза, и он словно магнитом тянется на кухню, впитывая ее запахи.
Я киваю на стол, за который Харитон сразу садится, привычно провожая взглядом каждое мое действие. По началу в его доме меня это смущало, но спустя время без этого стало сложно существовать.
– Ты остыл? – спрашиваю, пока достаю курицу из холодильника и выкладываю на тарелки вместе в запеченной картошкой.
– Типа того.
– Как ты догадался про Светлану Павловну?
– Ты будешь смеяться, но она орала на меня по началу, а потом вдруг подмигнула, – мне ничего не остается, как только подавить смешок, представляя эту ситуацию. – Я сначала подумал, что она просто больная, и уехал. А потом на пол пути к дому вернулся. Дошло до меня. Найти ее дом труда не составило. Я так понимаю, мне повезло, что ты не смылась, сверкая пятками до ближайшей станции?
– Ты меня напугал.
– Ева…
От продолжения фразы отвлекает микроволновка, которая дает о себе знать звуком сигнала. Я просто достаю тарелку до верху заполненную ароматным блюдом, ставлю перед Харитоном и отхожу на безопасное расстояние. Словно он может быть опасен. Может, но не в общем понимании слова. Просто рядом с ним мурашки по коже и тело ноет в тех местах, где он его касался.
Но судя по всему ему не до меня. Харитон занят поглощением еды. И судя по скорости, с которой она исчезает, не ел он несколько дней.
Я оставлю его, чтобы пойти к сыну. Странно, пока Харитон в доме, мне спокойнее. По крайней мере, я могу сказать Даниле, что его отцу не все равно. Раньше я не могла за это ручаться.
Захожу в комнату, где лежат наши сумки. Он сидит на подоконнике и чертит линии на запотевшем стекле.
– Милый, я даже не знаю, что тебе сказать, – честно, без прикрас. С сыном я всегда была честной. Даже в отношении Харитона. Ведь он действительно был для меня мертвым.
– Почему он делал тебе больно? Он плохой?
Не такого вопроса я ждала. Но даже на него я не могу ответить.
– Мы с ним… Немного недопоняли друг друга, – как же ему объяснить. – Вот ты иногда дергаешь за косичку девочек?
Он поворачивается ко мне и хмурится.
– Только одну. Она мне списать не дала.
Ладно, упустим момент со списыванием.
– Ну вот. Считай, что твой папа тоже дергал меня за косички. Только по-взрослому.
– Тогда получается, я зря его ударил? Он не враг?
– Он не враг, – говорю то, в чем уверена. – Но ты меня защитил как герой. Я горжусь тобой.
– И теперь он будет всегда с нами? Ну, как настоящий папа?
Мне хочется его обнадежить. Мне хочется сказать ему, что теперь наша жизнь может быть легкой и беззаботной. Но если я скажу Харитону правду про Рашида, он может пойти на рожон и погибнуть. А лучше иметь живого отца, на расстоянии. Чем найти и потерять вот так…
– Нет, сынок. Я не хочу тебя обманывать. Но мы с твоим папой чужие люди. У него своя жизнь. У нас своя. Но сегодня. Пока он здесь. Пока мы в деревне, ты можешь с ним подружиться. Если захочешь, конечно.
– А он захочет? Почему он никогда нас не искал?
Это никогда не кончится. Я никогда не перестану ощущать себя виноватой перед сыном.
– Потому что он не знал о тебе.
– А о тебе?
– Он думал, что я умерла, – по крайней мере я уловила этот посыл. В том состоянии он бы не стал лгать.
– А где он сейчас?
– Кушает. После удара головой об что-то твердое всегда хочется кушать, – улыбаюсь я и киваю на дверь. – Пойдем знакомиться? – если Харитон не ушел, что более вероятно. Вряд ли он не с того не с сего решил стать настоящим отцом.
Данила неохотно спустился с подоконника, но я видела, что в нем горит огонь любопытства. Мы вместе выходим на кухню, где за столом уже третью порцию поедает Харитон.
Он, словно чувствуя нас, поднимает голову и вытирает грязный рот рукавом, отодвигая тарелку. Данила сжимается рядом со мной, но расслабляется после того, как Харитон усмехается.
– Отличный удар, кстати. Спортом занимаешься?
– Да, – почти с вызовом отвечает Данила. – Футболом.
– Так там вроде ногами надо играть, а не руками. Так и будете стоять? Это вроде я в гостях.
Мы словно отмерзаем и садимся за стол, но еще более напряженного состояния я не испытывала.
– И что там на футболе? Чему вас учат?
Харитон не стал задавать важные вопросы прямо сейчас, но умело вывел Данилу на диалог. Тот рассказывал о методе тренировок, о победах, о драках, а Харитон рассказал, что в детстве тоже играл в футбол и даже мечтал о мировой славе, но не сложилось из-за отца.
– А твой папа…
– Дед твой? Он умер. Некоторые отцы недостойны жить, – усмехнулся Харитон, но я нахмурилась, и он, откашлявшись, сменил тему. Интересно, а слух про то, что его убила Ника, правдив? – Значит, ты эти три недели был на сборах?
– Две. Да. В Англии.
– Катался на колесе обозрения? Вид там шикарный.
– Нет. Другие пацаны катались, а у меня денег не было, – он виновато взглянул на меня. А через секунду я ощутила взгляд Харитона.
– Так, хватит на сегодня воспоминаний. Данилка, тебе пора спать?
– Мам, я не хочу.
– Папа никуда не денется…
– Так в машине он и поспит, – вдруг заявляет Харитон, поднимаясь. – Мы все равно уже уезжаем.
Внутри все замерло и воспламенилось от напряжения. В этом весь Харитон. Если он что-то решил, мнение других его не интересует.
– Данила. Иди ложись спать, мы никуда не едем.
– Едете. Здесь вам делать нечего.
– Я не буду с тобой спорить. На сегодня мы закончим.
– И что, это срабатывает? Я должен как собачка кивнуть и вильнуть хвостиком под твоим строгим взглядом? Данил, собирайся. Если мама не хочет, мы поедем вдвоем.
Глава 8. Харитон
Я до сих пор не могу прийти в себя. Ощущение, что все эти годы я жил в странном, иллюзорном пространстве, и только вот сейчас начинает проклевываться реальность. Еще несколько часов назад я не мог думать ни о чем, кроме наказания для Евы. Кроме своего желания обладать ею, а сейчас…
Сейчас я смотрю на свою точную копию, на то, как в свои восемь лет он правильно складывает слова в предложения, и чувствую злость в первую очередь на себя. Не слышал. Не слушал. Не верил. Теперь я перевожу взгляд на Еву и не могу понять, как за две недели я не допер, что она та самая, как мог не узнать. Неужели мне настолько хотелось затащить ее в постель, что мозг отказывался работать. Хорошо, что я не упустил ее. Не упустил сына, который смотрит на меня с таким трепетным любопытством, что становится больно.
Больно было и когда она огорошила нас правдой. В тот момент мне хотелось ее убить. Схватить за волосы и бить о деревянный пол этой деревенской халупы. И требовать ответа, почему, почему она ничего не сказала. Почему не пришла к отцу, когда залетела. Он мог быть каким угодно гандоном, но скорее всего обеспечил бы будущее своему внуку.
Вопросов еще столько, что голова раскалывается на части, и на все придется ответить Еве. Но сейчас перво-наперво нужно доехать домой и показать Даниле, что его отец не позорный насильник, которого надо опасаться, а нормальный человек с очень прибыльной работой.
Сын. Я никогда даже не думал, что смогу иметь продолжение. Всегда знал, что нашей семье нельзя размножаться. Знал, что это гнилое семя не имеет права на существование. Но сейчас, смотря на Данину, я думаю, что, может быть, ошибался. Что, может быть, имею не такие уж плохие гены?
– А твой папа? – вдруг задает вопрос мальчишка, жадно впитывая каждое произнесенное мною слово.
– Дед твой? – урод. – Он умер. Некоторые отцы недостойны жить. Значит, эти три недели ты был на сборах.
– Две. Две. В Англии.
Ого. Впечатляет. Надо будет еще заглянуть к тренеру, который его обучает. Судя по покрасневшим щекам Евы, пацан уехал в Англию не за ее счет.
– Катался на колесе обозрения? – рассказывать ему, чем мы там занимались с англичанкой, я не буду. Пока. – Вид там шикарный.
– Нет, – грустно вздыхает Данила и виновато смотрит на мать. То есть денег даже на такую мелочь у нее не было. Я уже ни хера не понимаю. – Другие пацаны катались, а у меня денег не было.
– Так, хватит на сегодня воспоминаний, – внезапно встает Ева. – Данила, тебе пора спать.
В смысле? У нас теперь общение по расписанию?
– Мам, я не хочу, – вот это правильно. Нечего нами потакать.
– Папа никуда не денется.
– Так он в машине и поспит, – выдаю я гениальную идею. – Мы все равно уже уезжаем.
В момент Ева из нежной и ласковой матери превращается в фурию. Пацан сжимается, а мне плевать.
– Данила. Иди ложись спать, мы никуда не едем.
– Едете, – тоже поднимаюсь, возвышаясь над Евой. Но она не думает сдаваться. Моя смелая девочка. – Вам нечего здесь делать. Моему сыну тем более.
– Я не буду с тобой спорить. На сегодня мы закончим.
– И что? Это срабатывает? Я должен как собачка кивнуть и вильнуть хвостиком под твоим строгим взглядом? Данил, собирайся. Если мама не хочет, мы едем вдвоем.
В этот момент атмосфера и без того напряженная, раскалилась до бела. Ева просто открыла рот и не смогла его закрыть, поливая меня отборными обвинениями, словно забыв о наличии в комнате ребенка.
– Серьёзно? И что, по-твоему, мой сын, увидев тебя впервые, сразу бросит меня и поедет с тобой? В дом, где жил твой извращенец отец, в дом, где живет твоя сестра? А может быть ты рассчитываешь, что он и забудет сразу обо мне? Не пытайся им манипулировать, потому что в отличие от тебя Данила хотя бы умеет слышать и слушать?
– А кто виноват, что я не участвовал в его жизни?
– Поверь мне, Харитон, это лучшее, что может с ним произойти. И если он и будет с тобой общаться, то только если ты будешь вести себя адекватно.
– А когда я вел себя неадекватно по отношению к тебе? А может быть я хоть раз принуждал тебя к чему-то? И ты не забудь рассказать Даниле, что пока он жил в нищете и не мог покататься на долбанном колесе обозрения, я ворочаю миллионами, которые потом все перейдут ему. Ты – мать, как ты могла воспитывать сына в таких условиях? Или ты так сильно на меня обижена, что своей гордостью решила наказать и моего сына? Ты ведешь себя как святая, а на самом деле…
– Давай, давай, скажи мне, кто я на самом деле! А потом расскажи, что ты со мной сделал, расскажи, как обманул меня в тот день! – кричит она, и вдруг я замечаю, что Данила сбежал, встав так резко, что уронил стул, на котором сидел. Ева тут же дернулась за ним, но я схватил ее руку.
– Дай ему остыть.
– Не смей мне указывать. Нельзя ворваться в мою жизнь и просто сделать вид, что ничего не произошло!
– Я ворвался? – притягиваю ее к себе, впиваясь пальцами в тонкое запястье. – Я? Не ты ли пришла ко мне в дом, прекрасно, зная кто я такой и чем грозит наше новое знакомство? Может быть, расскажешь, как провернула дельце с Рашидом? Что он тебе пообещал? Не деньги точно, раз ты приехала сюда? Мою смерть? Или это он устроил мой позор, а ты наслаждалась? Грела свою мстительную душонку на моих страданиях.
– Ты ничего обо мне не знаешь. И о моем сына, – зло выговаривает она и отталкивает. – Ты живешь, твердо веруя, что весь мир крутится вокруг одного тебя, совершенно не думая о других.
– Я думал о тебе. Я хотел жениться на тебе.
– Не на мне, Харитон, не путай. Ты хотел поиметь тот образ, который сам себе придумал. Загадочный, манящий. Захотел бы ты на мне жениться, скажи тебе, кто я такая? Захотел бы ты трахнуть меня? Нет, скорее всего ты бы посмеялся.
– Ты этого не знаешь, – но ее слова заставили задуматься. С другой стороны… – Теперь я знаю, кто ты, и поверь, – прикладываю ее руку к паху, – я хочу тебя не меньше.
– Да, боже. Не ты ли привык брать все, что пожелаешь.
– Если ты сейчас снова о том вечере.
– Да, именно о нем.
– Одно предложение, Ева. Одно. «Ты мне нравишься» и ты буквально вывалила на меня все о своих чувствах, в которых не было любви, лишь слепая влюбленность. Я был уверен, что ты хотя бы задумаешься над тем, что делаешь, а ты просто легла и раздвинула ноги…
– Мне было…
– Не говори мне про возраст. Ты хотела этого. Так хотела, что даже не задумалась, с чего бы человек, тебя не замечавший, вдруг проявил подобный интерес, даже не прикрыв за собой дверь. Давай, расскажи мне о своей непорочности, а на деле ты такая же как все, жадная до плотских утех сука. Ты стонала и извивалась подо мной, явно не раз об этом фантазируя. Я бы не удивился, если бы ты не оказалась девственницей.
Еву потряхивает, она смотрит на меня как на врага народа, но я вижу по ее глазам, что никогда она не рассматривала ту ситуацию с этой стороны. Я подонок? Да. Я соблазнил невинную деву? Да. Но насилия не было. Нельзя соблазнить того, кто этого не хочет. А теперь она пытается мне доказать, что я виноват во всех ее бедах.
– Ладно. Хватит это вспоминать.
– Так просто? Так просто?!
– Да, Ева! Так просто! Потому что это прошлое! И в моей жизни было немало дерьма. И вспоминай я все, можно вздернуться. А там, – дергаю руку в сторону закрытой двери. – Будущее. Наше будущее. И о нем надо думать, а не о своей гордости, которую ты лелеешь не хуже, чем младенца.
Она прикрывает глаза руками, плачет, потряхивая плечами. Наверное, мне надо подойти ее обнять, но это будет слишком лживо. Я не готов превращаться в успокоительное. Она сама должна понять, что пора выбираться из иллюзий и жить в реальном мире.
Успокоившись, она вытирает слезы и поджимает губы.
– Может, ты и прав, может, я сама во всем виновата, а ты просто жертва ситуации… – храбрится она, но опять обида ее заводит не туда. Хотя и приятно наблюдать, как она сменила холодную маску на более человечную. Может быть, эти недели мне этого и не хватало. Ее слез? Настоящих… Мне не хватало настоящей Евы, тут она права. – Так что можешь меня обвинять и дальше, но не смей использовать сына и манипулировать им.
– Ева, да не о том же речь!
– Я не хочу это обсуждать сегодня. Я хочу спать. А ты можешь, – она достает из кармана ключи. – Переночевать в том домике, где нашел меня. Тут недалеко. Ну или… Ехать домой.
– Я без вас не уеду, – это даже не обсуждается. Забираю ключи. – Там нет собак, приведений, демонов?
– Кроме тебя? – задает она вопрос, уже отворачиваясь, а я корчу рожу и оглядываю еще раз кухню, где мы впервые сидели втроем. Наверное, если не думать о том, что это халупа, дом даже можно назвать уютным. – Спокойной ночи, Харитон.
Выходя из дома, я натыкаюсь на Светлану Павловну. Ей бы в актерское. Она так правдоподобно сыграла ненависть в магазине, что я почти испугался.
– Все? Уходишь?
– Ухожу, но не уезжаю. Переночую в доме Евы.
– Это правильно. Ей нужно время. Обидел ты ее сильно. Да и Рашид этот.
– А что с ним? – может она хоть расскажет.
– А вот ты бы и выяснил, что с ним и почему девочка боится его как огня.
– Боится все-таки, а почему?
– Ты идиот? – упирает она кулаки в бока. – Я говорю тебе выяснить! Все, не беси меня. Завтра увидимся, папаша.
Папаша. Слово-то какое. Я никогда вообще не думал, что услышу это по отношению к себе. Но теперь мне хочется это услышать не в насмешливом тоне от продавщицы, а от сына. Да, мне хочется, чтобы он назвал меня отцом. Я уверен, что точно стану лучшим отцом, чем был мой.
Через лесок и заросли я иду в сторону домика Евы. Он даже издалека выглядит убого, а вблизи еще хуже. Но внутри все чисто и аккуратно, а постель манит мягким покрывалом и пуховой подушкой, прикрытой словно занавеской. В домике всего одна комната, но устроена так, что спальня с двумя кроватями и кухня удачно отделены зонами. И кажется есть еще подобие ванной, куда я и иду, чтобы умыться, если будет хотя бы тазик с водой.
Включая тусклый свет, вместо тазика я натыкаюсь на чей-то силуэт. Принимаю по инерции боевую стойку и вдруг натыкаюсь взглядом на копну знакомых волос.
– Данила? Ты что здесь…
– Вы так кричали…
– Что? Черт, – провожу по лицу ладонью. Идиоты мы, нашли место разборки устраивать. – Ты сам сюда пришел? А матери сказал?
Он только покачал головой, и я уже представил, что там переживает Ева.
– Так не делается. Мать там поди с ума сходит. Пойдем ее встретим.
– Думаешь, она будет ругаться?
– Будет и правильно сделает, – веду его из домика, и в этот момент к нему уже бежит Ева в сопровождении Светланы Павловны и большого фонаря в ее руке. Ева бы вряд ли даже поднять его смогла.
– Данила! – кричит Ева и резко прижимает сына к себе, а я закрываю глаза, всего на мгновение вспоминая, сколько раз сам сбегал из дома. Меня всегда находила полиция. И всегда пиздил отец. А мать. Она даже не смотрела. Ей было все равно. – Ну как ты мог! Ты хоть представляешь, что я пережила!
– Прости, мам, – обнимает он Еву. – Прости, я больше не буду убегать, я просто хотел домой.
Я даже оборачиваюсь, чувствуя тоску. У меня есть дом. Целый особняк, но он никогда не был мне домом. Никогда. И я даже завидую пацану. Потому что есть у него и чудесная мать, и дом. И даже Светлана Павловна.
– Ну все, пошла я спать, – строго смотрит продавщица и уносит фонарь, а нас троих освещает только свет из окон домика.
– Наверное, тебе лучше пойти в машину спать, ну или домой поехать.
– Я уже сказал тебе, что без вас не уеду. В машину так в машину.
– Мам. Там же две кровати. Пусть он переночует.
– Данила, это не очень удобно.
– Зато безопасно. Для всех, – скромно напоминает он, и Ева кивает. Больше не сопротивляясь предлагает войти в дом и занять свободное место.
И что это значит?
Глава 9. Ева
Зря я пошла на поводу у сына. Надо было гнать Харитона в машину, а желательно подальше от нас. Внутри все зудит от желания рассказать святому отцу-мученику, которому не дали воспитывать сына, что я пережила. И я ведь рассказывала, в своих историях, но разве он понял? Разве он услышал хоть что-то. Лопата. Мало ему лопаты.
Я не знаю, что должно произойти, чтобы он начал думать не только о себе, чтобы понял, почему я не пошла к его отцу. Разве дело в деньгах. Я делала все, чтобы мой мальчик ни в чем не нуждался. И если судить по Харитону с Никой, да и по мне в том числе, то деньги еще ни одного ребенка не сделали счастливым.
Я плохая мать? Пусть так. Но я делала все, чтобы мой сын ни в чем не нуждался. Я делала все, чтобы мой ребенок выжил. Аборт… Да, глупо не признать. Были такие мысли. Но они лишь промелькнули, потому что малыш был единственным близким человеком в целом мире, на тот момент я нуждалась в нем ничуть не меньше, чем он во мне.
Он помог мне выжить, он до сих пор является смыслом моей жизни. И я не позволю никому его обидеть. Особенно мажору, который сам еще не вырос из штанишек.
Вот и как уснуть, когда в голове такой бардак. Как прибраться там и найти нужный мне ответ на вопрос, как жить дальше. В дом Харитона возвращаться нельзя, даже если сказать ему правду про Рашида. Нет никаких гарантий, что он выживет.
Я знала, что мне сложно будет пережить эту ночь, но я даже не представляла, что мне придется спать на соседней кровати с Харитоном. Который ко всему прочему тоже не спит. Я слышу его частое дыхание, чувствую взгляд, которым он жжет мне спину. Думает. Обвиняет меня в своих бедах. Планирует, как забрать у меня сына?
Данила уснул без задних ног. В этом плане детям можно позавидовать. Что бы у них не случилось, они все равно будут спать хорошо, потому что никакие тяжелые мысли их не волнуют.
– Ева?
Отлично. Нашел время поболтать.
– Спи.
– Принеси воды.
Иногда Данила тоже просит пить, но я никогда так не раздражалась из-за простой просьбы.
Я мельком глянула на стол, на котором всегда стоял графин с водой, но тут же вспомнила, что последнюю воду мы потратили на умывание. А новой с ручья я так и не принесла. Оставалась только одна бутылка в сумке, которые принес Харитон из дома Светланы. Можно, конечно, обмануть его, сказать, что воды нет и пусть терпит до утра. Да, так и сделаю.
– Мне сказать волшебное слово?
– Если ты, конечно, умеешь, – почти выплевываю я шепотом и сажусь на кровати, стараясь не издавать лишних звуков.
Он лежал на кровати, как я и предполагала, смотря прямо на меня. Но не это меня смутило, а что в отличие от нас с Данилой, спящих в пижамах, он лежал в одних трусах. И судя по всему, его мучала не только жажда.
