Старплекс

Читать онлайн Старплекс бесплатно

Благодарности

Данное произведение сформировалось из первичного облака идей благодаря помощи Сьюзан Эллисон, редактора издательства Ace Books, и доктора Стэнли Шмидта, редактора журнала Analog; Ричарда Кёртиса; доктора Ариэля Райха; моих собратьев по перу Дж. Брайана Кларка, Джеймса Алана Гарднера, Марка А. Гарланда и Жана-Луи Труделя; экстраординарного корректора Говарда Миллера; постоянных придирчивых читателей моих рукописей: Тэда Блини, Дэвида Ливингстона Клинка, Теренса М. Грина, Эдо ван Белкома, Эндрю Винера и, в особенности, моей прекрасной жены Каролины Клинк.

Предисловие

«Старплекс» был впервые опубликован в 1996 году, и в том году он стал единственным романом, номинированным одновременно и на «Хьюго», и на «Небьюлу» – а также, к моему восторгу, выиграл канадскую премию «Аврора».

Многое изменилось с тех пор, как я написал эту книгу. Во-первых, конечно же, были сделаны некоторые новые астрономические и космологические открытия – оставим читателю в качестве домашнего задания выяснить, отменяют ли они какие-то из научных идей, изложенных в книге.

Во-вторых, с тех пор как была написана эта книга, изменился я сам. Те, кто читал мои более поздние произведения, такие как «Вспомни, что будет», «Вычисление Бога», «Гоминиды», «Мнемоскан», «Жить дальше» и Wake, вероятно, считают меня автором фантастики сегодняшнего дня или ближайшего будущего, действие которого разворачивается прямо здесь, на Земле. Собственно, «Старплекс» – это лебединая песнь моего творчества в области фантастики далёкого будущего с космосом, звездолётами и инопланетянами, но я хотел покинуть этот поджанр с наибольшей помпой, на какую я был способен.

И всё же, в некотором смысле, «Старплекс» действительно стал мостиком между моими ранними, более традиционно научно-фантастическим книгами, и моими поздними работами, которые ближе к мейнстриму. Посмотрите: в романах моей трилогии Quintaglio Ascension (Far-Seer, Fossil Hunter и Foreigner), написанных на заре моей карьеры, все персонажи – инопланетяне. А непосредственно перед тем, как написать «Старплекс», я стал обладателем премии «Небьюла» с романом «Смертельный эксперимент», в котором не было никого, кроме даже слишком человечных персонажей-людей. Однако я хотел посмотреть, как можно смешать реальных инопланетян с реальными людьми, не порождая неразберихи и так, чтобы обе стороны выглядели правдоподобно.

Когда Лари Нивен писал «Мир-кольцо» (одно из моих любимейших произведений), он уклонился от этой задачи: двухсотлетний Луис Ву и сверхудачливая пси-одарённая Тила Браун – никак не персонажи, взятые из жизни. Я же хотел посмотреть, как обычные люди с повседневными людскими проблемами типа кризиса среднего возраста или корпоративных интриг могут существовать бок о бок с реально иными инопланетянами.

Ещё одной целью «Старплекса» было разрешить все основные загадки современной космологии и попытаться аккуратно увязать их друг с другом. Для этого мне понадобился сюжет, охватывающий одиннадцать миллиардов лет и шесть миллиардов световых лет, но, по-моему, я справился неплохо.

И наконец, как у большинства писателей-фантастов моего поколения, выросших на оригинальном сериале «Звёздный путь», у меня было желание написать хотя бы одну книгу про «Звёздный путь» каким он должен был быть: историю о гигантском исследовательском корабле, выполняющем миссии первого контакта.

Я, однако, не хотел, чтобы его действие разворачивалось в военизированной обстановке – я всегда считал это наиболее скучной и неправдоподобной частью «Звёздного пути». Мне хотелось создать в целом пацифистское произведение, в котором тем не менее присутствовали бы эпичные и захватывающие, но правдоподобные космические битвы и ситуации первого контакта, в возможность которых читатель мог бы поверить. Я надеюсь, вы останетесь довольны результатом.

Роберт Дж. Сойер

Дуга нравственной Вселенной длинная, но она склоняется к справедливости.

Мартин Лютер Кинг младший

Альфа Дракона

Кто-то за это заплатит.

Гравитация уже отключилась, и теперь Кейт Лансинг парил в невесомости. Обычно невесомость его успокаивала, но не в этот раз. В этот раз он устало вздохнул и покачал головой. Ремонт повреждений «Старплекса» обойдётся в миллиарды. А сколько граждан Содружества погибло? Это выяснится в ходе дознания, перспектива которого его совершенно не радовала.

Все удивительные открытия, которые они сделали, включая первый контакт с темнянами, всё ещё могли оказаться в тени политики, а то и межзвёздной войны.

Кейт тронул зелёную кнопку «ПУСК» на консоли перед собой. Сквозь стеклосталь корпуса донёсся лязг, сопровождающий отделение челнока от кольца доступа на задней стене причального отсека. Маршрут был заранее запрограммирован в компьютере челнока: выход из причальной зоны «Старплекса», полёт к стяжке, вход в неё, выход на периферии системы Тау Кита и движение к одному из причалов Гранд-Централа, космической станции Объединённых Наций, контролирующей движение через ближайшую к Земле стяжку.

И, поскольку всё было запрограммировано заранее, во время путешествия Кейту было совершенно нечего делать, кроме как обдумывать недавние события.

Что само по себе было чудом, хотя в тот момент он не воспринимал его как таковое. Мгновенные путешествия через половину галактики стали рутиной. Как это было непохоже на тот ажиотаж, который Кейт застал восемнадцать лет назад, когда была открыта Стягивающая сеть – громадный массив, по всей видимости, искусственных порталов, пронизывающих галактику и делающих возможным мгновенные перемещения между узлами сети. Тогда Кейт называл всё это магией. В конце концов двадцатью годами ранее потребовались ресурсы всей Земли только для того, чтобы основать Новый Пекин – земную колонию на планете Тау Кита I, в 11,8 светового года от Солнца, и Новый Нью-Йорк на Эпсилоне Индейца III, в 11,2 светового года. А сегодня люди с лёгкостью прыгают с одного края Галактики на другой.

И не только люди. Хотя строители стяжек так и не были обнаружены, в Млечном Пути существовали и другие формы разумной жизни, а именно валдахуды и ибы, которые совместно с уроженцами Земли – людьми и дельфинами – одиннадцать лет назад основали Содружество Планет.

Челнок Кейта достиг края причального ангара-12 и двинулся в открытый космос. Челнок представлял собой прозрачный пузырь, способный поддерживать жизнедеятельность одного человека в течение пары часов. Вокруг экватора пузыря располагалась широкая белая полоса, содержащая оборудование системы жизнеобеспечения и маневровые двигатели. Кейт развернулся, чтобы посмотреть назад, на корабль, который покидал.

Причальные ангары располагались по краям большого центрального диска «Старплекса». По мере отдаления челнока взгляду Кейта открывались сцепленные между собой треугольные жилые модули, четыре сверху и ещё четыре снизу.

«Боже, – подумал Кейт, оглядывая корабль целиком. – Боже мой!»

В четырёх нижних модулях не светилось ни одно окно. Центральный диск пересекали тонкие шрамы – следы лазерных ударов. По мере того как челнок смещался вниз, становились видны звёзды сквозь зияющую круглую дыру – из него был вырезан цилиндрический сегмент в десять палуб толщиной.

«Кто-то за это заплатит, – подумал Кейт снова. – Заплатит по самому высокому тарифу».

Кейт повернулся и посмотрел вперёд сквозь изогнутую стенку пузыря. Он уже давно не пытался заметить какие-либо видимые признаки присутствия стяжки. Они были невидимыми, бесконечно малыми точками до тех пор, пока что-нибудь не коснётся их, как, например, его челнок – Кейт взглянул на консоль – через сорок секунд. В таком случае стяжка раздуется, охватывая проходящий через неё объект.

Он пробудет на Гранд-Централе примерно восемь часов – достаточно, чтобы доложить премьеру Петре Кеньятте о нападении на «Старплекс». После этого он вернется назад тем же путём. Будем надеяться, к тому времени у Яга и Длиннорыла будут новости по второй большой проблеме, которую им приходится решать.

Маневровые двигатели челнока заработали по сложной схеме. Чтобы выйти из сети в системе Тау Кита, нужно войти в местную стяжку сверху и сзади. Звёзды сдвинулись, отражая изменение курса челнока, уточняющего угол входа в стяжку, а потом…

Потом челнок коснулся её. Сквозь прозрачный корпус Кейт увидел, как багрово-огненная линия разрыва между двумя сегментами пространства прошла по челноку; по мере прохождения один рисунок созвездий сменялся другим. Позади – зловещий свет зелёной звезды из области пространства, которую он покидал, впереди – розовая туманность…

Туманность? Что-то не так. В небе Тау Кита нет туманностей.

К тому времени как челнок завершил прохождение стяжки, сомнений уже не оставалось: он прибыл не в то место. Красивая туманность розового цвета, формой напоминающая шестипалую руку, занимала на небе четыре угловых градуса. Кейт завертелся, оглядывая окрестности во всех направлениях. Созвездия, видимые с Тау Кита, ему были хорошо знакомы – незначительно искажённые версии земных созвездий, в частности Волопас, а в его составе – яркий Арктур и само Солнце. Но этих созвездий он не узнавал.

Кейт ощутил прилив адреналина. Новые секторы пространства открываются регулярно, активизируя новые разрешённые направления входа в стяжку. Наверняка он попал в только что заработавшую стяжку, активация которой сузила допустимый диапазон углов входа, ведущих на Тау Кита.

Нет причин для паники, подумал Кейт. Добраться до места назначения проще простого. Ему нужно просто вернуться к стяжке и войти в неё под немного другим углом, убедившись, что курс челнока в точности совпадает с осью конуса направлений, приводящих к станции Гранд-Централа.

Однако же – ещё один новый сектор. Уже пятый в этом году. Чёрт, подумал Кейт, как жаль, что пришлось разобрать половину запланированного второго «Старплекса» для ремонта первого; если дела пойдут так и дальше, второй исследовательский корабль очень пригодился бы.

Кейт проверил маршрутный рекордер, убедившись, что сможет вернуться к этому месту. Судя по всему, аппаратура работала безупречно. Его первым порывом было осмотреть новый сектор, определить, что полезного он может предложить. Но челнок предназначен лишь для коротких прыжков сквозь стяжки. Кроме того, у Кейта была назначена встреча, которая – он глянул на часы-имплант – должна начаться через сорок пять минут. Он вернулся к консоли и ввёл инструкции для повторного входа в Стягивающую сеть. Потом проверил параметры входа, которые привели его сюда, и нахмурился.

Что такое? Ведь он вошёл под точным углом для Тау Кита.

Он ни разу не слышал, чтобы стяжка сработала неправильно, однако…

Когда он поднял взгляд от консоли, звездолёт уже был перед ним.

Формой он напоминал дракона, с длинным змееобразным центральным корпусом и огромными стреловидными надстройками, похожими на крылья. Вся конструкция состояла из кривых и сглаженных углов, а синяя, как яйцо малиновки, поверхность была совершенно гладкой – ни следа швов, окон или каких-либо отверстий, ничего, похожего на двигатели. Должно быть, он весь светился, поскольку вокруг не было звёзд, чтобы его осветить, и никакая его часть не была затенена. До сих пор Кейт считал, что нет корабля прекраснее «Старплекса» (до полученных им в недавнем бою ужасных шрамов), однако «Старплекс» всё же оставался промышленным изделием, прагматичным и функциональным. А этот чужой звездолёт был произведением искусства.

Корабль-дракон двигался прямиком к челноку Кейта. Согласно цифрам на консоли, корабль был почти километр длиной. Кейт схватил рычаг управления, чтобы уйти с траектории приближающегося корабля, однако дракон внезапно полностью остановился относительно челнока в пятидесяти метрах от него.

Кейт ощутил, как колотится сердце. Когда новая стяжка появляется в сети, первой задачей «Старплекса» является поиск каких-либо следов разумных существ, активировавших стяжку, пройдя через неё в первый раз. Однако сейчас, в одноместном транспортном челноке, у него не было ни сигнальной аппаратуры, ни вычислительных мощностей, необходимых хотя бы для попытки установить контакт.

Кроме того, он не видел никаких следов корабля, когда осматривал небо всего несколько секунд назад. Корабль, который может двигаться так быстро, а потом мгновенно остановиться в открытом космосе, наверняка является продуктом весьма передовых технологий. Один Кейт тут бессилен. Ему нужен если не весь «Старплекс», то хотя бы один из дипломатических кораблей, которые он нёс в своих ангарах. Он щёлкнул клавишей, направляя челнок к стяжке.

Ничего не произошло. Хотя… не совсем ничего. Вывернув шею, Кейт смог заметить выхлоп маневровых двигателей, установленных на внешнем краю кольца, опоясывающего обитаемый пузырь челнока. И тем не менее челнок не вращался; звёзды на небе оставались совершенно неподвижными. Что-то удерживало его на месте, но если это был буксировочный луч, то самый плавный и точный из всех, что Кейту встречались. Транспортные челноки хрупки; под обычным буксировочным лучом его стеклосталевый корпус уже бы скрипел по швам.

Кейт снова посмотрел на прекрасный корабль и увидел, как прямо на его глазах появился… да, должно быть, причальный док появился на его боку, под одним из изгибающихся крыльев. Кейт не заметил никакого движения, никаких скользнувших в сторону панелей, открывших отверстие в корпусе. В один момент корпус был сплошной и гладкий, а в следующий – в брюхе дракона уже зияет кубической формы выемка. Кейт обнаружил, что его челнок теперь движется в направлении, противоположном заданному его инструкциями, прямиком к чужому кораблю.

Вопреки всему он вдруг запаниковал. Да, он был счастлив участвовать в первом контакте, но предпочёл бы более равные условия. Кроме того, у него остались жена, сын-студент и вообще целая жизнь, которую он очень хотел продолжить жить дальше.

Челнок вплыл в причальный док, и Кейт увидел, как позади него вдруг возникла стена, отгородив кубическое пространство от внешнего космоса. Внутри помещение было освещено со всех шести сторон. Челнок, видимо, по-прежнему удерживался буксировочным полем – никто не стал бы втягивать его внутрь только для того, чтобы дать ему разбиться о стену за счёт собственной инерции. Однако эмиттера поля нигде не было видно.

Пока челнок продолжал свой путь, Кейт пытался мыслить рационально. Он вошёл в стяжку под углом, который должен вывести к Тау Кита; никакой ошибки не было. И всё же вместо Тау Кита он как-то попал… нет, его отвели сюда.

Из чего следовало, что, кто бы ни управлял этим межзвёздным драконом, он знал о стяжках гораздо больше, чем народы Содружества.

И в этот момент его осенило.

Он понял.

Понял ужасную вещь.

Пришло время оплатить проезд.

Глава 1

Это было словно дар богов: открытие пронизывающей галактику Млечного Пути сети искусственных порталов, сквозь которые можно было мгновенно перемещаться от одной звезды к другой. Никто не знал, кто их создал и с какой целью. Какая бы неимоверно развитая цивилизация ни создала их, никаких других следов она не оставила.

Гиперпространственное телескопическое сканирование показало, что в Галактике существует около четырёх миллиардов стяжек, или по одной на каждую сотню звёзд. Стяжки были хорошо заметны в гиперпространстве – каждую из них окружало облако тахионов, образующих хорошо различимую сферу. Однако, судя по всему, лишь пара десятков из этих миллиардов были открыты. Остальные, безусловно, существовали, однако переместиться к ним было невозможно.

Ближайшая к Земле стяжка находилась в облаке Оорта Тау Кита. Через неё корабль мог прыгнуть на семьдесят тысяч световых лет к Реболло, родной мир валдахудов. Или на пятьдесят три тысячи световых лет к Плоскону, родине причудливой расы ибов. Однако, к примеру, узел сети возле Полярной звезды, всего в восьми сотнях световых лет, был недоступен. Как и подавляющее большинство других, он нуждался в активации.

Стяжка может служить выходной точкой маршрута для кораблей, прибывающих из других стяжек, только после того, как её используют в качестве точки входа. Таким образом, стяжка у Тау Кита была недоступна для прибывающих кораблей до тех пор, пока восемнадцать лет назад, в 2076-м, через неё не прошёл зонд Объединённых Наций. Через три недели из этой же стяжки выскочил валдахудский корабль – и внезапно стало ясно, что люди и дельфины теперь не одни.

Многие полагали, что такой способ пользования сетью предполагался с самого начала: галактические секторы находятся в своеобразном карантине до тех пор, пока одна из местных цивилизаций не достигает технологической зрелости. Исходя из количества активированных узлов сети, кое-кто делал вывод, что два разумных вида землян, Homo sapiens и Tursiops truncatus, находятся в числе первых галактических рас, достигших такого уровня.

В следующем году корабли ибов появились одновременно у Тау Кита и Реболло – и вскоре четыре вида договорились о создании экспериментального альянса, который окрестили Содружеством Планет.

С целью расширения сети доступных узлов семнадцать лет назад каждая планета-участник альянса запустила тридцать «бумерангов». Каждый из этих зондов летел на максимальной скорости, на которую способен гипердвигатель – двадцать две скорости света – к одной из недоступных стяжек, обнаруженных по их тахионному гало. По прибытии каждый «бумеранг» входил в стяжку, тем самым активируя её, и возвращался домой.

К настоящему моменту «бумеранги» добрались до двадцати одной стяжки, которые находились в радиусе 375 световых лет от одной из трёх планет Содружества. Сначала новооткрытые сектора пространства исследовались малыми кораблями. Однако вскоре Содружество пришло к выводу, что эта задача требует более основательного подхода: нужен гигантский корабль-матка, с которого можно бы было запускать исследовательские суда, корабль, способный служить не только исследовательской базой в горячий период начальной разведки нового сектора, но и выполнять функции посольства Содружества. Огромный звездолёт, способный вести не только астрономические исследования, но устанавливать первый контакт с новыми видами разумных существ.

И в 2093 году был построен «Старплекс». Финансируемый тремя мирами и построенный на орбитальных верфях Реболло, он стал самым большим космическим кораблём из всех, что когда-либо строила любая из рас Содружества: ширина 290 м в самой широкой части, семьдесят палуб в высоту, общий объём 3,1 млн кубометров, несущий на борту тысячу членов экипажа и пятьдесят четыре вспомогательных судна разного предназначения.

В настоящий момент «Старплекс» находился в 368 световых годах к галактическому югу от Плоскона, исследуя окрестности недавно открывшейся стяжки. Ближайшая звезда – субгигант класса F – находилась в четверти светового года. Её окружали четыре пояса астероидов, но планет не было. Экспедиция выдалась рутинной – ни интересных астрономических объектов, ни радиосигналов инопланетных цивилизаций. «Старплекс» спешил поскорее завершить цикл исследований – через семь дней ещё один «бумеранг» должен был достигнуть цели, на этот раз в 376 световых годах от Реболло. Следующим заданием «Старплекса» будет исследование этого сектора.

Всё было так спокойно до того, как…

* * *

– Лансинг, вы выслушаете меня!

Кейт Лансинг остановился посреди холодного коридора, вздохнул и потёр виски. Без перевода голос Яга звучал как собачий лай с изрядной добавкой шипения и рычания. Голос автопереводчика, воспроизводившего его речь со старомодным бруклинским акцентом, был ненамного приятнее: грубый, резкий и злобный.

– В чём дело, Яг?

– Ресурсы на борту «Старплекса», – пролаял тот, – распределяются неправильно, и виновны в этом вы. Я требую это исправить до того, как мы переместимся к следующей стяжке. Вы постоянно недодаёте ресурсов физическому отделу, снабжая отдел биологических наук в преимущественном порядке.

Яг был валдахудом и, как все они, внешне напоминал косматую свинью с шестью конечностями. Когда на Реболло завершился последний ледниковый период и полярные шапки растаяли, они затопили большую часть суши, а то, что осталось, оплели руслами рек. Предки валдахудов приспособились к полуводному образу жизни; слой подкожного жира и коричневый мех не давали им замёрзнуть в холодной речной воде.

Кейт сделал глубокий вдох и повернулся к Ягу. Он инопланетянин, нужно всегда об этом помнить. Другие обычаи, другие манеры. Пытаясь сохранять спокойствие в голосе, он ответил:

– Думаю, ваши претензии несправедливы.

Снова раздался собачий лай.

– Вы отдаёте предпочтение отделу биологических наук, потому что ваша супруга возглавляет этот отдел.

Кейт заставил себя усмехнуться, хотя его сердце колотилось от сдерживаемого гнева.

– Рисса иногда утверждает, что всё наоборот – что я не даю ей достаточно ресурсов, что я лезу из кожи вон, чтобы ублажить вас.

– Она манипулирует вами, Лансинг. Она… как это говорится у людей? Она обёртывает вас вокруг мизинца.

Кейту хотелось показать Ягу совсем другой палец. И ведь они такие все, подумал он. Целая планета вздорных, драчливых, сварливых свиней. Он попытался прогнать из голоса усталость.

– Чего конкретно вы хотите, Яг?

Валдахуд поднял левую верхнюю руку и начал загибать короткие волосатые пальцы верхней правой.

– Ещё два корабля-зонда эксклюзивно для миссий физического отдела. Дополнительное хранилище в центральном компьютере для нужд астрофизиков. Ещё двадцать единиц персонала.

– Расширение штатов невозможно, – сказал Кейт. – У нас нет жилых помещений, чтобы их разместить. Я подумаю, что можно сделать по остальным пунктам. – Секунду помедлив, он добавил: – Однако в будущем, Яг, я надеюсь, вы поймёте, что меня гораздо легче убедить, не вовлекая в дискуссию мою личную жизнь.

Яг хрипло гавкнул.

– Я знал! – произнёс голос переводчика. – Вы принимаете решения, исходя из личных предпочтений, а не на основе приведённых аргументов. Вы и в самом деле не годитесь для поста директора.

Гнев Кейта был готов выплеснуться наружу. Пытаясь успокоиться, он прикрыл глаза, надеясь представить себе что-нибудь приятное. Он ожидал увидеть лицо жены, но перед глазами возникло лицо азиатской красавицы на два десятка лет моложе Риссы – и это ещё больше вывело его из равновесия. Он открыл глаза.

– Послушайте, – произнёс он подрагивающим голосом. – Мне плевать, одобряете вы моё назначение директором «Старплекса» или нет. Имеет значение лишь то, что сейчас я – директор и останусь таковым ещё три года. Даже если вам удастся заменить меня раньше, в соответствии с соглашением о ротации в течение всего этого срока пост директора должен будет занимать человек. Если вы избавитесь от меня – или я уволюсь сам, потому что уже сыт вами по горло, – вам всё равно придётся подчиняться человеку. А некоторые из людей вас, – он оборвал себя прежде, чем успел сказать «вас, свиней», – терпеть не могут.

– Ваше отношение не делает вам чести, Лансинг. Ресурсы, которые я запрашиваю, нужны для успеха нашей миссии.

Кейт снова вздохнул. Похоже, он становится слишком старым для всего этого.

– Я не собираюсь больше спорить, Яг. Вы озвучили свою просьбу; я уделю ей всё внимание, какого она заслуживает.

Все четыре квадратных ноздри валдахуда расширились.

– Удивительно, – сказал он, – что королева Тратх даже мысль допустила о том, что мы сможем работать с людьми. – Он резко развернулся на своих чёрных копытах и пошёл по коридору прочь, не сказав более ни слова.

Кейт постоял пару минут, выполняя успокаивающие дыхательные упражнения, а потом пошёл холодным коридором к остановке лифта.

* * *

Кейт Лансинг и его жена, Рисса Сервантес, занимали на «Старплексе» стандартный жилой блок в людском секторе: гостиная в форме буквы L, спальня, маленький кабинет с двумя столами, одна ванная, оборудованная для людей, и вторая универсальная. Кухни не было, но Кейт, который любил готовить, установил небольшую плиту, чтобы предаваться своему хобби.

Входная дверь скользнула в сторону, и Кейт, всё ещё бурля от возмущения, ворвался внутрь. Рисса, должно быть, вернулась несколькими минутами раньше и собиралась принимать дневной душ – она появилась из спальни голой.

– Привет, Честертон[1], – сказала она с улыбкой. Однако улыбка тут же поблекла, и Кейт подумал, что она, должно быть, заметила напряжение на его лице, складки на лбу и перекошенные в гримасе губы. – Что случилось?

Кейт плюхнулся на диван, стоящий лицом к стене, на которую Рисса повесила мишень для дартс. Три дротика торчали из крошечного шестидесятиочкового сектора кольца утроения – Рисса была чемпионом «Старплекса» по дартс.

– Снова поцапался с Ягом, – ответил Кейт.

Рисса кивнула.

– Он такой, – сказала он. – Они все такие.

– Я знаю. Но боже, как это иногда тяжело.

В их квартире имелось большое внешнее окно, в котором виднелась ближайшая к стяжке яркая звезда класса F на фоне окружающих созвездий. Две другие стены могли демонстрировать голограммы. Кейт был родом из Калгари, что в канадской Альберте; Рисса родилась в Испании. На одной из стен открывался вид на ледниковое озеро Луиз[2] с поднимающимися за ним Скалистыми горами; вторая показывала центральную часть Мадрида с его неповторимой смесью архитектурных стилей шестнадцатого и двадцать первого веков.

– Я ждала, что ты вот-вот появишься, – сказала Рисса. – Хотела принять душ вдвоём.

Кейт был приятно удивлён. Они часто принимали душ вместе, когда только поженились, но это было двадцать лет назад, и со временем они оставили эту привычку. Необходимость принимать душ дважды в течение рабочего дня для уменьшения запаха человеческого тела, чрезвычайно неприятного для валдахудов, превратила ритуал омовения в скучную рутину, однако, возможно, надвигающийся юбилей их свадьбы настроил Риссу на более романтический лад.

Кейт улыбнулся ей и стал раздеваться, Рисса тем временем зашла в их основную ванную и открыла воду. «Старплекс» был так не похож на корабли его молодости, например «Лестер Б. Пирсон»[3], на котором он путешествовал, когда был установлен первый контакт с валдахудами. В те времена приходилось довольствоваться ультразвуковой чисткой. В том, что «Старплекс» нёс на борту миниатюрный океан, были свои преимущества.

Кейт последовал за Риссой в ванную. Она уже стояла под душем, дожидаясь, пока намокнут её длинные чёрные волосы. Как только она немного сдвинусь в сторону из-под лейки душа, Кейт проскользнул внутрь, по пути восхитившись ощущению скользнувших друг по другу мокрых тел. За эти годы он потерял половину волос, а оставшуюся коротко постриг. Тем не менее он начал энергично тереть кожу головы, пытаясь таким образом совладать со своим раздражением против Яга.

Он потёр спину Риссе, она – ему. Потом они сполоснулись, и он закрыл воду. Если бы он не был так сердит, возможно, у них бы вышло что-нибудь ещё, но…

Да провались ты! Он начал вытираться.

– Ненавижу! – сказал Кейт.

Рисса кивнула.

– Я знаю.

– Не то чтобы я ненавидел Яга – не совсем так. Я ненавижу… ненавижу себя. Ненавижу за то, что чувствую себя узколобым расистом. – Он начал яростно растирать полотенцем спину. – То есть я знаю, что валдахуды живут по-другому. Я знаю это и пытаюсь это принять. Но – боже, я ненавижу себя уже за одну эту мысль – они все одинаковые! Сварливые, нахальные, бесцеремонные. Не встречал ни одного, кто бы был не такой. – Кейт побрызгал под мышками дезодорантом. – Сама идея того, что можно считать, будто знаешь о ком-то всё лишь потому, что знаешь вид, к которому он принадлежит, – отвратительна, меня этому научили ещё в детстве. Но теперь я сам делаю это изо дня в день. – Он вздохнул. – Валдахуды и свиньи. Внутренне для меня эти термины стали взаимозаменяемыми.

Рисса тоже закончила вытираться и надевала свежее бельё и бежевую сорочку с длинными рукавами.

– Они примерно так же относятся и к нам, ты же знаешь. Люди слабы, нерешительны. И у них нет корбайдин.

Кейт вымученно засмеялся, услышав валдахудское слово.

– У меня есть, – сказал он, указывая вниз. – Конечно, всего два вместо четырёх, но они справляются.

Он достал из шкафа свежие боксеры и коричневые джинсы, надел их. Штаны показались немного тесноватыми в талии.

– И всё же, от того, что предрассудки свойственны обеим сторонам, они не перестают быть предрассудками. – Он вздохнул. – Вот с дельфинами всё по-другому.

– Дельфины другие, – сказала Рисса, натягивая красные шорты. – Возможно, в этом-то и дело. Они настолько отличны от нас, что это приводит нас в восторг. Самая большая проблема с валдахудами в том, что у нас с ними слишком много общего.

Рисса подсела к зеркалу. Она не носила макияжа – естественный облик был сейчас в моде как у мужчин, так и у женщин. Однако она вдела в уши алмазные серёжки размером с небольшую виноградину. Импорт дешёвых бриллиантов с Реболло уничтожил функцию драгоценных камней как свидетельств достатка, но их природная красота была по-прежнему востребована.

Кейт тоже закончил одеваться. Он надел синтетическую рубашку в темно-коричневую «ёлочку» и бежевый вязаный свитер. К счастью, когда человечество вышло в космос, пиджаки и галстуки были признаны бесполезным балластом одними из первых – их наличие теперь не требовалось даже в наиболее формальной обстановке. После введения на Земле сначала четырёх, а затем и трёхдневной рабочей недели всякое различие между офисной и повседневной одеждой исчезло.

Он посмотрел на Риссу. Она была великолепна – в свои сорок четыре она по-прежнему оставалась красавицей. Может быть, всё-таки стоило воспользоваться моментом? Ну и что, что они только что оделись? Кроме того, эти дурацкие мысли о…

Би-и-п!

– Карендоттир Лансингу!

Ну вот, легка на помине. Кейт поднял голову к потолку и проговорил в пространство:

– Вызов принять. Слушаю.

– Кейт, чудесные новости! – послышался из интеркома звучный голос Лианны Карендоттир. – Только что прибыл ватсон с ГАОС; активирована новая стяжка.

Кейт вскинул брови.

– «Бумеранг» добрался до Реболло 367А раньше срока? – Иногда такое случалось; оценка межзвёздных расстояний до сих пор была делом не очень надёжным.

– Нет. Это другая стяжка, и её активировал не «бумеранг» – в неё вошло что-то – или, если нам повезло, то кто-то – из окрестного космоса.

– Из стяжек рядом с планетами выходило что-нибудь, чего не ждали?

– Пока нет, – ответила Лианна; её голос вибрировал от сдерживаемого возбуждения. – Её обнаружили только потому, что на неё случайно отправился грузовой модуль.

Кейт уже был на ногах.

– Отозвать все корабли-зонды, – приказал он. – Вызвать Яга на мостик, объявить всем постам готовность к ситуации первого контакта. – Кейт кинулся к дверям; Рисса следовала за ним по пятам.

Бета Дракона

Кейт Лансинг оглядывал причальный отсек странного чужого звездолёта. Как и внешняя поверхность корабля, его стены были абсолютно гладки и лишены каких-либо деталей. Ни швы, ни стыковочные узлы не нарушали ровного свечения шести граней куба.

Когда была открыта Стягивающая сеть, пресса с удовольствием вновь и вновь повторяла изречение, приписываемое жившему сто лет назад шриланкийскому писателю Артуру Кларку: «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии».

Стяжки и были магией.

Как был ею и этот странный и прекрасный звездолёт, что двигался, пренебрегая законами Ньютона…

Кейт глубоко вздохнул. Он знал, что сейчас должно произойти, чувствовал каким-то шестым чувством. Сейчас он встретится со строителями Стягивающей сети.

Линия полёта челнока через причальный отсек постепенно отклонилась книзу, и вскоре он мягко опустился на нижнюю его плоскость. Кейт почувствовал, как возвращается вес. Гравитация медленно усиливалась, и он опустился на пол. Тяжесть увеличивалась и после этого, достигла стандартного уровня, принятого на борту «Старплекса», и продолжила расти. Кейт ощутил приступ паники, боясь, что в конечном итоге его раздавит, как медузу.

Однако вскоре увеличение тяжести прекратилось, и Кейт осознал, что теперь она находится на уровне, который он поддерживал у себя в каюте: на девять процентов больше, чем общий для всего Содружества стандарт и в точности равный силе тяжести на Земле на уровне моря.

А потом, внезапно, всё вокруг стало вдруг… знакомым.

Стало Землёй.

Опушка смешанного леса. Клёны и ели поднимаются к небу того оттенка голубого цвета, какого не было ни на одной планете, где ему довелось побывать. Солнечный свет в точности того цвета, что даёт Солнце – и «антиностальгические» лампы, что Рисса установила в их квартире на «Старплексе». По правую руку – озеро, покрытое листьями лилий и заросшее по краям камышом. Над головой характерная перевёрнутая V птичьей стаи – да это же канадские гуси! – и, рассеивая последние сомнения, бледный серпик растущей луны, с Морем Спокойствия и круглым пятном Моря Кризисов у края.

Иллюзия, конечно же. Виртуальная реальность. Чтобы он чувствовал себя как дома. Возможно, они читают его мысли или же уже вступали в контакт с другими землянами.

На челноке был установлен только самый базовый набор сенсоров. Однако было ясно, что воздух в причальном отсеке есть. Кейт слышал… боже, стрёкот сверчков, кваканье лягушки-быка, и… да, пронзительный крик гагары; всё это доносилось снаружи сквозь корпус челнока. Конечно, взять пробу воздуха нечем, но ведь не может быть, чтобы они правильно воспроизвели такие мелкие детали и при этом напортачили с составом пригодной для дыхания человека атмосферы.

И всё же он медлил. Поездка на Тау Кита предполагалась совершенно рутинной; перед отлётом Кейт не позаботился даже проверить, есть ли в аварийном комплекте челнока скафандр.

Однако это было несомненным приглашением – приглашением к первому контакту. А первый контакт – это как раз то, ради чего создавали «Старплекс». Кейт набрал на консоли комбинацию, снимающую блокировку входного шлюза в то время, когда челнок не пристыкован к кольцу доступа. Стеклосталевая панель скользнула вверх, на крышу челнока.

Кейт сделал осторожный вдох… и чихнул.

Черт возьми, подумал он, пыльца амброзии! Эти ребята действительно знают своё дело.

Он снова принюхался и ощутил весь набор запахов, какой ощутил бы, если бы и правда очутился сейчас на Земле. Запахи полевых цветов, травы, влажной древесины, смешанные с тысячей других. Кейт вышел наружу.

Они подумали обо всём. Идеальная реконструкция. Надо же, ноги даже оставляют следы на мягкой почве – эффект, на котором спотыкается большинство систем виртуальной реальности. Сквозь подошву башмаков он ощущал текстуру почвы, чувствовал, как она подаётся под каждым его шагом, как пружинит под его весом сминаемая трава, как упирается в подошву твёрдый камешек. Всё было до того реально, что…

Да виртуальность ли это? Может быть, его перенесли на Землю? Создатели стяжек должны знать, как преодолевать бездны пространства в мгновение ока. Может быть, это и есть реальность, а он оказался дома?

Но внутри причального отсека не было второй стяжки, и пурпурных вспышек излучения Содерстрёма он не заметил. И, кроме того, где на Земле сейчас найдёшь такое нетронутое дикое место? Кейт взглянул на небо в поисках инверсионного следа самолёта или орбитального челнока.

И всё же… Раз он чихнул, значит, они либо на самом деле синтезировали молекулы аллергенов, либо очень тонко манипулировали его сознанием. Внезапно Кейт почувствовал, как у него перехватило горло. Зоопарк! Это же поганый зоопарк, и он в нём теперь экспонат. Его захватили, взяли в плен. Кейт резко развернулся, готовый броситься назад, к челноку, и увидел стеклянного человека.

– Привет, Кейт! – сказал человек. Всё его тело было прозрачно, словно сделанное из текучего хрусталя, меняющего форму в соответствии с его движениями. Прозрачная фигура была едва заметно окрашена в легчайший оттенок аквамарина.

Несколько секунд Кейт молчал, биение сердца заглушало все остальные звуки. Наконец спросил:

– Вы меня знаете?

– Вроде того, – ответил стеклянный человек. Он говорил низким мужским голосом. Его тело, хотя и явно гуманоидное, выглядело стилизованным, словно манекен в модном магазине. Голова – лишённая особенностей яйцевидная форма, сходящаяся в острый подбородок. Грудь и живот – плоские, руки и ноги, хотя и правильных пропорций, – гладкие, без видимой мускулатуры. Между ног имелся прозрачный половой орган, такой же упрощённый и стилизованный, как и всё остальное.

Кейт какое-то время пялился на стеклянного человека, гадая, что будет дальше. В конце концов, пытаясь прояснить своё положение, он сказал:

– Я хочу уйти.

– Без проблем, – ответил стеклянный человек, разведя руками. – В любое время, когда пожелаешь. Твой челнок ждёт тебя.

На гладкой овальной голове не было никаких признаков речевого отверстия, но уши Кета свидетельствовали, что звук исходит именно из неё.

– Это… это зоопарк? – спросил Кейт.

Что это был за звук? Хрустальный смешок?

– Нет.

– И я не пленник?

Снова этот звук.

– Нет. Ты… ведь есть такое слово «гость»? Да, ты мой гость.

– Откуда вы знаете английский?

– На самом деле не знаю. Мой счислитель переводит мои слова для тебя.

– Это вы создали стяжки?

– Создали что?

– Стяжки. Межзвёздные переходы, звёздные врата, порталы – как вы их называете?

– Стяжки, – повторил стеклянный человек, кивая. – Удачное название. Да, это мы их создали.

Кейт ощутил, как участился пульс.

– Чего вы хотите от меня?

Снова звук стеклянных колокольцев.

– Расслабься, Кейт, никто не желает тебе вреда. У вас ведь есть какие-то стандартные слова, которые ты должен произнести в ситуации первого контакта? Или она ещё не наступила?

Не наступила?

– Э-э… да. – Кейт с трудом сглотнул. – Я, Ж. К. Лансинг, директор «Старплекса», дружески приветствую вас от имени Содружества Планет, мирного сообщества четырёх разумных рас с трёх миров.

– О, уже лучше. Благодарю.

Кейт отчаянно пытался уложить всё это в голове: прозрачного гуманоида, имитацию леса, прекрасный звездолёт, перехват челнока.

– И всё же я хотел бы знать, чего вы от меня хотите, – сказал он наконец.

Стеклянный человек склонил свою яйцевидную голову без лица к Кейту.

– Возможно, это прозвучит мелодраматично, но на карту поставлена судьба Вселенной.

Кейт моргнул.

– Но даже более того, – продолжал стеклянный человек, – мне нужно задать тебе несколько вопросов. Потому что, видишь ли, Кейт Лансинг, в твоих руках ключи не только от грядущего, но и от прошлого.

Глава 2

Новый сектор пространства – и притом открытый вне графика.

Примчавшись на мостик, Кейт и Рисса вошли через дверь левого борта… Что означало необходимость пройти мимо поста Лианны Карендоттир. Лианна, блестяще образованная (магистерская степень по электротехнике Массачусетского технологического) и ослепительно красивая молодая азиатка с копной платиновых волос, перехваченных золотыми клипсами, появилась на «Старплексе» шесть недель назад после исключительно успешной стажировки на должности главного инженера большого коммерческого гиперлайнера. Она улыбнулась Кейту, когда тот проходил мимо, и её улыбка была подобна взрыву сверхновой. Кейт почувствовал, как что-то переворачивается у него внутри.

Мостик «Старплекса» выглядел так, словно у него не было ни стен, ни пола, ни потолка. Вместо них была сферическая голограмма окружающего корабль пространства, и вахтенные консоли словно висели среди звёзд. Собственно, помещение имело прямоугольную форму, с дверными проемами в каждой из четырёх стен, однако двери, прикрытые голограммой, терялись среди звёздных полей. Когда створки разъезжались в стороны и становился виден коридор за ними, это выглядело так, словно разрывается ткань самого пространства. Над каждой дверью, словно бы паря в космосе (а на самом деле прикреплённые к невидимой стене), светились три циферблата, показывающие время в системах исчисления, принятых в мирах Содружества.

Когда Кейт и Рисса бросились к своим консолям, они словно бежали в пустоте.

Вахтенные консоли были выстроены в два ряда по три консоли в каждом; место директора было в середине заднего ряда. Передний ряд был занят дежурной сменой; консоли заднего ряда использовались только по мере необходимости: у Яга, Кейта и Риссы были отдельные офисы, в которых они выполняли большую часть своей работы. Монитор Кейта, как всегда в его отсутствие, показывал список лиц, допущенных в данный момент на мостик. В настоящее время вахту несла смена «альфа» в обычном составе:

Менеджер внутренних операций

Лианна Карендоттир

Рулевой

Торальд Магнор

Менеджер внешних операций

Ромбус

Глава физического отдела

Яг Кандаро эм-Пелш

Директор

Кейт Лансинг

Глава биологического отдела

Кларисса Сервантес

Менеджер внутренних операций отвечал за всё происходящее на борту, включая оборудование самого корабля. На противоположной от него стороне мостика располагался менеджер внешних операций, в чьём ведении находились причальные ангары, а также все задания, выполняемые размещёнными там пятьюдесятью четырьмя малыми судами. По левую руку от Кейта была консоль Яга, главы физического отдела. По правую – консоль Риссы, главы отдела биологических наук.

Так как большинство физических исследований выполнялось на борту корабля, имело смысл разместить консоли внутренних операций и физических исследований друг напротив друга. Лианна могла либо повернуться на вращающемся кресле, либо развернуть всю свою консоль, чтобы оказаться лицом к Ягу. Аналогично, большая часть биологических исследований велась за пределами корабля, и Ромбус за консолью внешних операций мог легко консультироваться с Риссой, не мешая другим. Впрочем, Ромбус, будучи ибом, обладал круговым зрением, и ему не нужно было поворачиваться, чтобы увидеть Риссу.

Чтобы ещё более облегчить общение, десятисантиметровые голограммы голов Лианны и Тора, а также всего тела Ромбуса проецировались в реальном времени на края консолей Яга, Кейта и Риссы соответственно. Точно так же, над консолями переднего ряда парили изображения голов тех, кто занимал консоли заднего ряда.

У каждой из четырёх стен помещения располагались обширные бассейны, накрытые противобрызговым силовым полем; функции любой из консолей могли быть переданы дельфину в одном из бассейнов. Позади консолей располагался ряд из девяти поликресел для сторонних посетителей.

Кейт наблюдал, как через двери правого борта входит Яг. Валдахуд двигался на фоне звёздных россыпей, часто перебирая коренастыми задними ногами и держа остальные четыре конечности на весу. Из одежды на нём был лишь свисающий с туловища пояс с карманами и похожая конструкция меньшего размера, обёрнутая вокруг верхней левой руки. Проклятый зануда разгуливал практически голым, если не считать густого меха, тогда как Кейт трясся от холода. В общих помещениях корабля температура поддерживалась на уровне пятнадцати градусов – эквивалент жаркого летнего полдня на Реболло. Выходя из своей квартиры, Кейт каждый раз ждал, что у него изо рта пойдёт пар.

Яг уселся, и экраны его мониторов автоматически сменили конфигурацию, сделавшись в высоту вдвое больше, чем в ширину. Яг мог смотреть на два экрана одновременно, задействовав для каждого одну пару расположенных друг над другом глаз. Валдахудский мозг, как и человеческий, разделялся на два полушария, но у валдахудов каждое из них могло обрабатывать стереоскопическое изображение независимо.

Лицо Яга ничего не выражало – хотя Кейт и не умел читать валдахудскую мимику. Их стычка в коридоре час назад, по-видимому, не заслуживала комментариев. Ничего личного, только бизнес.

Кейт покачал головой и отвернулся. За навигационной консолью сидел Торальд Магнор, исполинских размеров мужчина под пятьдесят с огненно-рыжей бородой. Поликресло же консоли внешних операций было убрано в пол, а сама консоль опущена вниз для удобства её текущего хозяина. Ромбус, как и все ибы, формой напоминал каменную инвалидную коляску с сидящим на нём арбузом.

Один из мониторов Кейта уже показывал отчёт ГАОС (Гиперпространственной Астрофизической Обсерватории Содружества) о новооткрытой стяжке. Выход канала располагался в рукаве Персея, в примерно девяноста тысячах световых лет от их текущего местонахождения. И это всё, что было о ней известно, помимо того, что недавно что-то в неё вошло и тем самым активировало. Что это было за «что-то» и куда оно направилось по Стягивающей сети – можно было только гадать.

– Ну хорошо, – сказал Кейт, – приступим. Начнём со стандартного зонда класса «альфа». Тор, подведите нас к стяжке на двадцать кликов.

– Две секунды, босс, – откликнулся Тор. Кейт видел одновременно его лицо на миниатюрной голограмме и затылок реального Тора, сидящего за рулевой консолью. Лицо у него было широкое и грубое, заросшее густой бородищей. Кейт как-то видел викингский шлем на полке в его каюте – он прекрасно бы ему подошёл. – Производится швартовка.

Несколькими секундами спустя вспыхнула огнями сенсорная сеть Ромбуса.

– С удовольствием докладываю, что «Марк Гарно»[4] успешно пристыковался в причальной зоне восемь, – произнёс голос с британским акцентом в ухе Кейта. По сложившейся традиции перевод речи валдахудов на английский воспроизводился со старомодным нью-йоркским акцентом, тогда как для речи ибов использовалось британское произношение. Это помогало быстрее разобраться, кто что говорит, поскольку в случае автоперевода звук всегда шёл из одного источника – кохлеарного импланта в ухе.

– Хорошо, босс, – сказал Тор, – поехали.

Кейт видел, как руки Тора забегали по рулевой консоли. Минут через пять рисунок созвездий за бортом застыл на месте.

– Выполнено, босс. Двадцать тысяч метров от стяжки, тютелька в тютельку.

– Спасибо, – сказал Кейт. – Ромбус, запускайте зонд.

Похожие на верёвки тонкие щупальца Ромбуса хлестнули по консоли, словно наказывая её за неповиновение. Его сенсорная сеть вспыхнула.

– С удовольствием выполняю.

Схематическое изображение зонда появилось на мониторе Кейта: серебристый цилиндр четырёх метров в длину и метр в диаметре, поверхность которого утыкана сканерами, сенсорами и объективами камер. На зонде имелся только маршевый реактивный двигатель и четыре кластера конических двигателей ориентации; гиперпространственный двигатель был слишком дорог для аппарата, который запросто мог не вернуться.

Зонд получил начальное ускорение в одной из корабельных катапульт, установленных на внешних модулях «Старплекса». Как только он покинул корабль, команда увидела свечение его двигателя на окружающей мостик голографической сфере. В полёте зонд вращался вокруг оси, обеспечивая круговой обзор неба каждому из установленных на нём инструментов.

Цель его полёта не была видна – по крайней мере, пока. Однако его курс был рассчитан так, чтобы он вошёл в стяжку точно под углом, указанным в сообщении ГАОС. Достигнув стяжки, зонд просто исчез, поглощённый крошечным кольцом фиолетового пламени.

– Умиротворённо констатирую, что проход сквозь стяжку выполнен успешно, – объявил Ромбус с рафинированными оксфордскими интонациями.

Началось ожидание. Каждый из присутствующих демонстрировал напряжение в присущей ему манере. Лианна постукивала накрашенными ногтями по краю консоли. По сенсорной сети Ромбуса пробегали случайные огоньки, не складывающиеся в осмысленный узор – признак душевного волнения. Яг дёргал себя за шерсть и поскрипывал зубными пластинами, производя звук, схожий со звуком мела по доске. Кейт поднялся с места и ходил туда-сюда. Рисса погрузилась в разбор файлов на своём компьютере. Лишь невозмутимый Торальд Магнор выглядел абсолютно спокойным: положив ноги на свою консоль, он откинулся на спинку кресла и сцепил руки на заросшем длинной рыжей гривой затылке.

Однако, несмотря на его беспечный вид, причины для беспокойства были серьёзные. Десять лет назад «бумеранг», запущенный с Тау Кита, достиг своей цели, неактивированной стяжки поблизости от Теят Постериор, звезды класса M3 в созвездии Близнецов. Этот «бумеранг» так и не вернулся на Тау Кита. Вместо него, примерно в то время, когда зонд ожидали у Тау Кита, из стяжки близ Реболло выскочил гладкий металлический шар. Анализ показал, что шар был тем, во что превратился зонд после того, как некий процесс на короткое время прервал все молекулярные связи в составляющих его материалах.

Слово «процесс» было намеренно использовано в сообщениях для прессы, но многие считали, что никакое природное явление не могло привести к такому результату, даже если бы стяжка открывалась в недрах звезды. Гипотетических существ, ответственных за произошедшее с зондом, окрестили хлопниками, потому что они, по-видимому, хлопнули межзвёздной дверью перед коллективным лицом Содружества.

К Теят Постериор были высланы дополнительные зонды (из точек, максимально удалённых от планет Содружества), снабжённые всеми возможными средствами защиты и экранирования, однако достичь цели они должны были лишь через два года. До тех пор загадка хлопников оставалась неразрешённой, и всегда было опасение встретить их по другую сторону новых узлов сети.

– С облегчением регистрирую тахионный выброс, – объявил Ромбус.

Кейт перевёл дыхание; он и не заметил, что задержал его. Выброс означал, что что-то проходит через стяжку – зонд возвращался. Стяжка раскрылась из бесконечно малой точки, образовав метрового диаметра портал с фиолетовой каймой. Цилиндрический объект выскочил из него. Кейт удовлетворённо качнул головой: зонд выглядел неповреждённым. Он приблизился к «Старплексу» на собственной тяге (то есть его электронная начинка работает нормально) и исчез в причальной трубе. В причальной зоне к нему сразу же подключились кабели, и данные начали загружаться в ФАНТОМ – центральный компьютер «Старплекса».

– Итак, давайте смотреть, – сказал Кейт, и Ромбус сразу же заменил сферическую голограмму окружающего «Старплекс» космоса на материал, отснятый зондом по ту сторону стяжки. На первый взгляд изменился только рисунок созвездий. По мостику пронёсся вздох разочарования. Каждый надеялся, что будет виден корабль – корабль разумной расы, активировавшей стяжку.

Яг поднялся со своего места и вышел в проход между двумя рядами консолей. Сначала он осмотрел всю панораму нового сектора, поворачиваясь на копытах вокруг себя, а потом начал комментировать увиденное.

– Ну что же, – произнёс голос с бруклинским акцентом поверх лающих звуков его родного языка, – это выглядит как совершенно обычный участок космоса. Именно то, чего можно ожидать от рукава Персея – много голубых звёзд, распределённых не особенно плотно. – Он остановился, указывая на участок голограммы. – Видите эту полосу света? Она означает, что это самый край рукава Персея, а смотрим мы назад, на рукав Ориона. Ни Галатх, ни Местожар отсюда не видны, однако Сол можно разглядеть в телескоп.

Он начал обходить мостик по периметру, цокая копытами по невидимому полу.

– Единственный объект, достаточно яркий, чтобы быть ближайшей звездой главной последовательности – вот этот, – он указал на бело-голубую точку, которая действительно выглядела ярче остальных. – Впрочем, её диск неразличим, так что до неё по меньшей мере несколько миллиардов километров. Разумеется, когда мы пройдём на ту сторону, то проведём параллактические измерения с помощью двух зондов и определим точное расстояние; я бы не надеялся найти у звезды класса А обитаемые планеты, но она будет подходящей отправной точкой для поисков того, кто активировал стяжку.

– Как по-вашему, безопасно ли проходить на ту сторону? – спросил Кейт.

Валдахуд повернулся к нему; его левая пара глаз моргнула.

– Я не вижу никаких очевидных признаков опасности, – ответил он. – Я, конечно, изучу прочие данные, собранные зондом, но пока всё выглядит как совершенно обычный космос.

– В таком случае, давайте попробуем…

– Одну секунду, – прервал его Яг, по-видимому, заметивший что-то на участке голограммы над плечом Кейта. Он подошёл к директору, но не остановился, а двинулся дальше мимо галереи для наблюдателей. – Одну секунду, – повторил он. – Ромбус, какова продолжительность оставшейся записи?

– С раскаянием признаю, что запись зонда закончилась две минуты назад, – ответил иб из-за консоли внешних операций. – Сейчас она демонстрируется повторно.

Яг подошёл вплотную к стене помещения – как будто это могло помочь ему лучше рассмотреть объекты на голограмме – и уставился в темноту.

– Вот эта область, – сказал он, очерчивая на фоне звезд широкий круг левой верхней рукой. – Здесь что-то не так… Ромбус, ускорьте запись. Воспроизводите с десятикратной скоростью в бесконечном цикле.

– Смиренно выполняю, – сказал Ромбус, быстро шевельнув щупальцами.

– Этого не может быть, – воскликнул Тор, который тоже повернулся посмотреть. Он даже привстал с кресла.

– Но это есть, – сказал Яг.

– Что «это»? – спросил Кейт.

– Вы видите то же, что и я, – ответил Яг. – Смотрите.

– Я лишь вижу, что несколько звёзд мерцают.

Яг пожал верхними плечами – валдахудский эквивалент кивка.

– Именно. Мерцают, словно ясной зимней ночью на вашей дивной Земле. Только есть проблема. Звёзды не мерцают в пустоте.

Гамма Дракона

В твоих руках, сказал стеклянный человек, ключи не только от грядущего, но и от прошлого. Его слова продолжали звучать у Кейта в голове. Он снова посмотрел на окружающие его деревья, озеро, синее небо. Ну да, ну да – Стеклянный сказал, что это не клетка, что он может уйти в любой момент. И всё же голова шла кругом. Может быть, всего слишком много для одного раза, несмотря на попытку Стеклянного создать привычную обстановку. Или, возможно, это ощущение было побочным эффектом произведённого Стеклянным зондирования памяти – Кейт всё ещё допускал, что что-то такое имело место. Так или иначе, голова кружилась, и он решил присесть на траву. Сначала сел на пятки, но потом принял более удобную позу, вытянув ноги в сторону. И снова поразился, увидев, что колени запачкались травяным соком.

Стеклянный человек легко перетёк в позу лотоса в нескольких метрах от Кейта.

– Ты сказал, тебя зовут Ж. К. Лансинг.

Кейт кивнул.

– А что означает «Ж»?

– Жильбер.

– Жильбер, – повторил Стеклянный, удовлетворённо кивая, будто услышал нечто важное.

Кейт озадаченно пояснил:

– Ну да, но обычно я живу под вторым именем, – он неловко усмехнулся. – А что делать, если первое имя – Жильбер?

– Сколько тебе лет? – спросил Стеклянный.

– Сорок шесть.

– Сорок шесть? Всего сорок шесть? – в его голосе слышалось что-то странное. Изумление? Разочарование?

– Э-э… ну да. Сорок шесть. Земных лет, разумеется.

– Так молод… – проговорил Стеклянный.

Кейт вопросительно поднял бровь, вспомнив о своей зарождающейся лысине.

– Расскажи мне о своей паре, – попросил Стеклянный.

Глаза Кейта сузились.

– Что в этом может быть для вас интересного?

Снова звон эоловых колокольцев.

– Мне всё интересно.

– Но вопросы про мою семью… наверняка ведь есть более важные вещи для обсуждения.

– А есть вещи, которые более важны для тебя?

Кейт на секунду задумался.

– Нет… Пожалуй, что нет.

– Тогда расскажи мне о… о ней, я полагаю?

– Да, о ней.

– Расскажи мне.

Кейт пожал плечами.

– Ну её зовут Рисса. Это сокращение от Клариссы. Кларисса Мария Сервантес. – Кейт улыбнулся. – Её фамилия всегда напоминает мне о Дон Кихоте.

– О ком?

– Дон Кихот из Ла-Манчи. Это персонаж романа, написанного писателем по имени Сервантес. – Кейт помедлил. – Вам бы понравился Сервантес – у него есть книга о стеклянном человеке. В общем, Дон Кихот был странствующим рыцарем, которого захватила романтика благородных поступков и который стремился достичь недостижимого. Но…

– Но что?

– Забавно, что Рисса называла меня донкихотствующим идеалистом.

Стеклянный озадаченно качнул головой, и Кейт сообразил, что ему не очевидна связь между неизвестными ему и на первый взгляд не связанными между собой словами «Дон Кихот» и «донкихотствующий», звучащими по-английски совершенно непохоже[5]. – «Донкихотствующий», значит, ведущий себя как Дон Кихот, – пояснил Кейт. – Мечтательный, романтичный, непрактичный – идеалист со склонностью к исправлению несправедливостей. – Он засмеялся. – Нет, я, конечно, не собирался любить Риссу чисто и целомудренно на расстоянии, но, полагаю, я действительно склонен встревать в конфликты, которые другие люди обошли бы стороной, часто даже не заметив, и…

Яйцевидная прозрачная голова снова слегка качнулась.

– И?..

– Ну, – Кейт развёл руками, словно охватывая не только окружающую имитацию леса, но и всё, что было за ней, – мы ведь достигли недостижимых звёзд, не так ли? – Он помолчал, чувствуя себя немного смущённым. – Так вот, о Риссе. Мы женаты – образуем постоянную пару – уже двадцать лет. Она биолог – экзобиолог, если быть точным; её специализация – формы жизни, зародившиеся не на Земле.

– И ты её любишь?

– Очень.

– У вас есть дети.

Кейт решил считать это вопросом, хотя в голосе Стеклянного не было вопросительной интонации.

– Один. Его зовут Сол.

– Сол? Как вашу звезду?

– Нет. Звучит так же, но пишется S-A-U-L. В честь моего лучшего друга, Сола Бен-Абрахама. Он погиб.

– Так, значит, полное имя твоего сына… Сол Лансинг-Сервантес?

Кейт удивился, как быстро Стеклянный уловил принцип образования людских имён.

– Да, именно так, – ответил он.

– Сол Лансинг-Сервантес, – повторил Стеклянный, качая головой, словно погружённый в раздумья. Потом снова посмотрел на Кейта. – Прости. Очень музыкально звучит.

– Что показалось бы вам забавным, если бы вы с ним были знакомы, – сказал Кейт. – Я люблю сына, но ещё не встречал человека с меньшими способностями к музыке. Ему сейчас девятнадцать, он учится в университете. Изучает физику – вот к этому у него несомненные способности, и я думаю, что когда-нибудь он сделает себе имя в этой области.

– Сол Лансинг-Сервантес… твой сын… – задумчиво произнёс Стеклянный. – Поразительно. Но мы снова отклонились. Мы говорили о Риссе.

Кейт некоторое время озадаченно смотрел на него, потом пожал плечами.

– Она замечательная женщина. Умная. Добрая. Весёлая. Красивая.

– И ты говоришь, вы образуете с ней постоянную пару?

– Да.

– И это называется… моногамия, так правильно? Ты не имеешь отношений ни с кем другим?

– Да.

– Без исключений?

– Без исключений, да. – Кейт помедлил. – Пока что.

– Пока что? Ты обдумываешь возможность изменений в ваших отношениях?

Кейт посмотрел в сторону. Боже, это какое-то безумие. Ну что может знать инопланетянин о человеческом браке?

– Пропустим это.

– Прости?

– Пропустим, проедем. Сменим тему.

– Ты чувствуешь вину, Кейт?

– Да что это… вы что – моя совесть?

– Я просто интересуюсь, не более.

– Поинтересуйтесь чем-нибудь другим.

– Извини, Кейт, – сказал Стеклянный. – Где вы с Риссой познакомились?

– Ла-Бель-Орор. Немцы были в сером, она – в голубом[6].

– То есть?

– Простите. Это цитата; так говорил другой странствующий рыцарь. Мы встретились на вечеринке в Новом Пекине – это земная колония на Тау Кита IV. Она работала в одной лаборатории с моим школьным знакомым.

– Это было… как это говорится? Это была любовь с первого взгляда?

– Нет. Да. Не знаю.

– И вы женаты уже двадцать лет?

– Почти. Годовщина на следующей неделе.

– Двадцать лет, – сказал Стеклянный. – Одно мгновение.

Кейт нахмурился.

– На самом деле это считается достижением – сохранить брак так долго.

– Прошу прощения за моё замечание, – сказал Стеклянный. – Мои поздравления. – Пауза. – Что тебе нравится в Риссе больше всего?

Кейт пожал плечами.

– Не знаю. Несколько вещей. Мне нравится, что она довольна тем, кто она есть. Мне вот приходится держать марку – иногда прикидываться более изысканным и утончённым, чем я есть на самом деле. В сущности, довольно многие люди, достигшие определённого положения в обществе, страдают от так называемого «синдрома самозванца» – страха того, что окружающие поймут, что они не заслуживают того, что имеют. Признаю, что я немного этому подвержен; Рисса же к такому совершенно невосприимчива. Она никогда не притворяется не такой, какая есть.

Стеклянный кивнул.

– И я люблю её уравновешенность, сдержанность её характера. Когда что-то идёт не так, я начинаю психовать и расстраиваюсь. Она же лишь улыбается и делает именно то, что нужно, чтобы исправить ситуацию. Или, если исправить невозможно, она просто принимает всё как есть. – Кейт помолчал. – Во многих отношениях Рисса гораздо лучший человек, чем я сам.

Стеклянный на секунду будто бы задумался над его словами.

– Судя по всему, Кейт, за такую женщину надо держаться обеими руками.

Кейт озадаченно уставился на прозрачного человека.

Глава 3

Детские кубики. Именно такое сравнение пришло в голову Кейту два года назад, когда он наблюдал за монтажом компонентов «Старплекса» на орбитальной верфи Реболло. Гигантский корабль состоял из всего девяти частей, восемь из которых выглядели полностью идентичными.

Самым большим кубиком была комбинация из центрального диска и осевой шахты. Диск имел 290 м в диаметре и 30 м в толщину. Квадратная в сечении шахта торчала из диска на 90 метров с каждой стороны; таким образом, общая высота корабля составляла 210 м. На каждом торце осевой шахты была установлена параболическая антенна радио- и гиперпространственного телескопа.

Центральный диск состоял из трёх широких колец, опоясывающих осевую шахту. Внутреннее кольцо радиусом 95 м представляло собой огромное пустое пространство, которое должны были заполнить 686 000 кубометров солёной воды, образовав океанический ярус. Второе кольцо, шириной двадцать метров и десять палуб в толщину, занимали инженерные службы. Внешнее кольцо состояло из восьми исполинских грузовых трюмов и двадцати причальных ангаров, чьи шлюзовые ворота были равномерно распределены по ребру центрального диска.

Остальные восемь блоков были жилыми модулями. Каждый из них представлял собой равнобедренный прямоугольный треугольник с длиной бедра 90 м и 30 м в толщину. Каждый модуль крепился к одной из сторон квадратной в сечении осевой шахты, торчащей из центрального диска: четыре модуля с верхней стороны и четыре с нижней. В боковой проекции корабль представлял собой ромб с пронзающей его перекладиной; при взгляде сверху он выглядел кругом со вписанным в него крестом, образованным жилыми модулями.

В каждом из жилых модулей было по тридцать палуб. Любой из модулей мог быть быстро заменён, чтобы разместить новый вид разумных существ с особыми потребностями либо специальное оборудование; кроме того, он мог быть отделён от корабля и оставлен в другой звёздной системе в качестве базы для долгосрочных исследований.

В первый год после начала работы «Старплекса» его миссии были небогаты событиями. Однако сейчас, наконец, возникла реальная ситуация первого контакта, которая подвергнет все возможности огромного корабля окончательной проверке.

* * *

В новооткрытый сектор был выслан второй, лучше оборудованный зонд. Он также обнаружил мерцающие звёзды, а его гиперпространственные телескопы зафиксировали в том направлении массу, сравнимую с массой солнечной системы. Для того чтобы понять, как именно эта масса распределена, нужны были телескопы побольше, такие какие нёс «Старплекс» на торцах осевой шахты.

Следующим на другую сторону стяжки отправился пилотируемый корабль с экипажем из человека и иба из команды Яга; он должен был провести более детальную рекогносцировку, но не входить в область пространства, вызывавшую мерцание звёзд. Сквозь стяжку невозможно поддерживать непрерывную связь, поэтому если корабль попадёт в беду, то «Старплекс» узнает об этом слишком поздно, чтобы помочь. Однако разведчики выполнили всеполосное электромагнитное сканирование, поиск источников искусственных радиосигналов по всей небесной сфере и прочие измерения. Разведчики вернулись на «Старплекс» и доложили, что на другой стороне не замечено очевидных опасностей, хотя причины мерцания звёздного поля яснее не стали.

Кейт подождал, пока данные двух зондов и корабля-разведчика будут полностью проанализированы всеми отделами. Затем, убедившись, что все оценивают риск предстоящего манёвра как низкий, он отдал приказ Тору провести «Старплекс» через стяжку в новооткрытый сектор космоса.

Многие говорят «червоточина» или «туннель», считая это синонимом «стяжки», но фактически это не так. Между входом в стяжку и выходом из неё нет никакого туннеля; там вообще ничего нет. Стяжка – словно дверь между комнатами в доме с бумажными стенами: проходя через дверь, ты частично находишься в одной комнате и частично в другой. Всё так же просто – кроме того, что комнаты разделены многими световыми годами.

Содружество постепенно выяснило принципы передвижения по Стягивающей сети. В нормальном пространстве неактивная стяжка представляет собой математическую точку. Однако в гиперпространстве эту точку окружает облако обращающихся вокруг неё тахионов. Тахионы движутся по миллионам полярных орбит на равных угловых расстояниях друг от друга, но на одной из них тахион описывает лишь половину окружности, двигаясь по ней взад-вперёд. Этот разрыв в тахионной сфере определяет «нулевой меридиан», позволяющий рассматривать сферу как обычный глобус с координатной системой широт и долгот.

Чтобы воспользоваться стяжкой, нужно двигаться к ней по прямой линии. Координаты точки, в которой эта линия пересекает сферу, и определяют выходную стяжку маршрута. Таким образом, точка выхода из сети является функцией угла входа в сеть.

Разумеется, чтобы всё это сработало, должна существовать активная стяжка, не связанная ни с одной из известных цивилизаций – иначе самому первому кораблю, проходящему через самую первую стяжку в самый первый раз, просто негде было бы выйти. Эта изначальная стяжка – Локус Прайм – была, несомненно, бесплатным бонусом от строителей Стягивающей сети. Она располагалась в самом сердце Млечного Пути, поблизости от гигантской чёрной дыры в центре Галактики. Запущенные с Земли исследовательские зонды, разумеется, не обнаружили в том секторе никаких признаков жизни; для этого в галактическом ядре слишком высокий уровень жёсткого излучения.

В начале существования Содружества было лишь четыре активные стяжки: Тау Кита, Реболло, Плоскон и Локус Прайм. По мере активации новых стяжек допустимые углы сближения для выхода в определённом узле сети сужались. После того как сеть пополнилась дюжиной новых узлов, стало очевидно, что для путешествия на Тау Кит корабль должен пересечь тахионную сферу в точке с координатами 115° восточной долготы и 40° северной широты. На Земле такие координаты имеет Пекин, откуда и пошло название земной колонии на Сильванусе, четвёртой планете Тау Кита – Новый Пекин.

Когда корабль касается стяжки, математическая точка расширяется – однако лишь в двух измерениях. Она формирует дыру в пространстве, перпендикулярную вектору скорости корабля. Форма дыры всегда соответствует сечению проходящего через неё тела. Проход обрамляет фиолетовое сияние излучения Содерстрёма, испускаемого протекающими в обычное пространство тахионами в момент их превращения в релятивистские частицы.

Наблюдатель, который смотрит на стяжку спереди, видит, как проходящий через неё корабль исчезает в кольце фиолетового сияния. Если смотреть с обратной стороны, то видно лишь закрывающее часть звёздного неба пятно пустоты той же формы, что и проходящий стяжку объект.

Когда корабль завершает проход, стяжка снова схлопывается в неразличимую точку в ожидании нового межзвёздного путешественника.

* * *

Тор включил ходовое оповещение – пять ударов барабана, каждый последующий громче предыдущего. Кейт тронул клавиши, и его монитор номер два переключился в полиэкранный режим. Одна его половина показывала нормальное пространство, в котором стяжка была невидима; на другой половине расположилось сгенерированное компьютером по данным гиперпространственных сканеров изображение стяжки в виде яркой белой точки на зелёном фоне, окружённой светящейся оранжевой сферой силовых линий.

– Порядок, – сказал Кейт. – Сделаем это.

Тор щелкнул переключателем.

– Как скажете, босс.

«Старплекс» преодолел двадцать километров, отделяющие его от стяжки, и коснулся её. Стяжка расширилась, охватывая его ромбовидный профиль фиолетовым контуром. Пока «Старплекс» совершал переход, окружающий мостик голографический пузырь показывал два несовпадающих рисунка созвездий и разделяющую их огненную полосу, смещающуюся от носа к корме. Как только корабль совершил переход, стяжка снова сжалась в неразличимое ничто.

И вот они здесь, в рукаве Персея, разом перескочив через две трети диаметра Галактики, в десятках тысяч световых лет от дома.

– Стяжка пройдена штатно, – доложил Тор. Крошечная голограмма его лица, парящая над консолью Кейта, накладывалась на его реальный затылок, и рубленые черты его лица словно растворялись в океане рыжих волос.

– Отлично сработано, – похвалил Кейт. – Выбросить маркировочный буй.

Тор кивнул и нажал несколько клавиш. Хотя стяжка хорошо видна в гиперпространстве, «Старплексу» будет тяжело найти её, если гипервизионное оборудование вдруг выйдет из строя. В этом случае маркировочный буй, работающий в обычном радиодиапазоне и имеющий собственный гиперскоп, будет незаменим.

Яг поднялся и снова указал на область мерцающих звёзд; мерцание было хорошо заметно. Тор повернул голографический пузырь так, чтобы область мерцания оказалась точно перед ними, а не где-то над галереей для посетителей.

Лианна Карендоттир подалась вперёд, облокотившись на консоль и подперев тонкими руками подбородок.

– Так что же вызывает мерцание? – спросила она.

Позади неё Яг пожал обеими парами своих плеч.

– Уж конечно не атмосферная турбулентность, – сказал он. – Спектроскопия подтверждает, что мы находимся в нормальном космическом вакууме. Но, очевидно, что-то есть между нашим кораблём и далёкими звёздами, что-то по крайней мере частично непрозрачное и движущееся.

– Тёмная туманность? – высказался Тор.

– Или, если мне будет позволено предположить, облако пыли, – сказал Ромбус.

– Я хочу знать расстояние до него, прежде чем продолжать строить догадки, – сказал Яг.

Кейт кивнул.

– Тор, осветите это… чем бы оно ни было, коммуникационным лазером.

Широкие плечи Тора шевельнулись, когда он потянулся к рычагам на противоположных краях своей консоли.

– Импульс, – объявил он.

На голографическом дисплее появились три таймера, отсчитывающие время в минимальных стандартных единицах, принятых в системах учёта времени на трёх планетах Содружества. Кейт следил за тем, что отсчитывал секунды; число всё росло.

– Есть отражённый сигнал через семьдесят две секунды, – объявил Тор. – Что бы там ни было, оно чертовски близко – примерно в одиннадцати миллионах километров.

Яг проконсультировался со своим монитором.

– По данным гиперпространственного сканирования масса заслоняющего материала очень велика – в семнадцать или более раз превышает суммарную массу планет типичной планетной системы.

– Так что это не корабли, – разочарованно заметила Рисса.

Яг пожал нижней парой плеч.

– Вероятно, нет. Хотя есть ещё небольшой шанс, что мы видим большое число кораблей – гигантский флот, перемещения отдельных судов которого заслоняют звёзды, а генераторы искусственной гравитации создают значительный прогиб в пространстве-времени. Но я в этом сомневаюсь.

– Тор, сократите расстояние вдвое, – приказал Кейт. – Подведите нас на шесть миллионов километров от периферии явления. Может быть, оттуда будет видно больше деталей.

Маленькое лицо и большой затылок кивнули в унисон.

– Слушаюсь, босс.

Не останавливаясь Тор повернул корабль так, чтобы осевая шахта была направлена по ходу движения. Двигатели «Старплекса» способны поворачивать корабль в любом направлении независимо от его ориентации, однако один из двойных радиотелескопов установлен в центре торцов осевой шахты, а оптические – по их углам.

По мере приближения становилось очевидным, что заслоняющие звёзды объекты скорее всего твёрдые и довольно большие – звёзды гасли практически моментально, без ощутимого периода постепенного уменьшения яркости. И всё же разглядеть подробности не удавалось – не хватало света. Ближайшая звезда находилась слишком далеко. Так что все, что они могли разобрать, – это хаотичный полумрак.

– Какие-нибудь радиосигналы? – спросил Кейт. По сложившейся недавно привычке он отключил голограмму головы Лианны над своей консолью. Раньше он ловил себя на том, что пялится на неё, что было довольно неловко в присутствии сидящей за соседней консолью Риссы.

– Ничего существенного, – ответила она. – Лишь обрывки милливаттного шума вокруг линии водорода, но они почти теряются в фоновом излучении.

Кейт посмотрел на сидящего слева от него Яга.

– Идеи?

Валдахуд был явно расстроен развитием событий; его мех топорщился и торчал пучками.

– Вряд ли это пояс астероидов, особенно на таком удалении от ближайшей звезды. Можно предположить объекты из её облака Оорта, но концентрация слишком велика.

«Старплекс» продолжал двигаться вперёд.

– Спектроскопия? – спросил Кейт.

– Чем бы эти объекты ни были, – рыкнул Яг, – они не светятся. Звёздный свет, проходящий через менее плотные части объектов непосредственно перед полным затмением, имеет спектр поглощения, типичный для межзвёздной пыли, однако величина поглощения меньше, чем я ожидал. – Он повернулся к Кейту. – Чтобы увидеть, что происходит, нам просто не хватает света. Мы должны послать туда термоядерный осветитель.

– А что, если там всё-таки корабли? – спросил Кейт. – Они могут это воспринять как нападение.

– Это почти наверняка не корабли, – заявил Яг. – Это объекты планетарных размеров.

Кейт взглянул на Риссу, на голограммы Тора и Ромбуса, на затылок Лианны, чтобы убедиться, что ни у кого нет возражений.

– Хорошо, – сказал он. – Так и сделаем.

Яг поднялся с места и подошёл к консоли Ромбуса, встав позади него. Кейта всегда забавляло зрелище их общения: Яг, лающий, как злобный пёс, и Ромбус, отвечающий мерцающими сполохами света. Поскольку они разговаривали друг с другом, ФАНТОМ не переводил их разговор для Кейта, но Кейт всё равно прислушивался, просто ради практики. Валдахудский язык очень сложен для восприятия носителем английского: в нём употребляются разные наклонения в зависимости от пола говорящего и того, к кому он обращается (к примеру, самцы могут обращаться к самкам исключительно в условно-сослагательном наклонении). С другой стороны, некоторых существительных в вежливой речи полагалось всеми силами избегать, чтобы не создавать двусмысленностей.

Во время разговора Яг опирался на консоль Ромбуса; средней парой конечностей валдахуды могут пользоваться и как руками, и как ногами, но в присутствии людей вставать на четыре ноги очень не любят.

Наконец Яг и Ромбус договорились относительно характеристик осветителя. Лианна за консолью внутренних операций отдала приказ закрыть или затемнить до полной непрозрачности все иллюминаторы на палубах с первой по тридцатую. Она также задействовала защиту на чувствительных внешних камерах и сенсорах.

Когда всё было готово, Ромбус запустил осветитель – шар диаметром около двух метров – через пусковую трубу, выходящую на внешний обод центрального диска. Подождав, пока осветитель удалится от корабля на двадцать тысяч километров, Ромбус дал команду зажигания. На восемь секунд в небе вспыхнуло миниатюрное солнце.

Конечно, свету вспышки понадобилось почти двадцать секунд, чтобы достичь границы явления, заслоняющего далёкие звёзды. Выяснилось, что область явления приблизительно шарообразна, около семи миллионов километров в диаметре, так что понадобилось двадцать четыре секунды – втрое больше длительности вспышки, – чтобы волна света докатилась до её дальнего края. Когда всё кончилось, Ромбус составил из снимков с частичным освещением изображение всего явления, как если бы оно было освещено одновременно. На этой финальной голограмме собравшаяся на мостике команда наконец смогла разглядеть, с чем имеет дело.

Это были десятки серо-чёрных сфер, настолько тёмных, что их освещённая сторона практически не отличалась от неосвещённой.

– Каждая из них размером примерно с Юпитер, – сказал Тор, сверяясь с результатами измерений у себя на мониторе. – Диаметр наименьшей 110 000 км, наибольшей – около 170 000. Они собраны в сферическом объёме диаметром семь миллионов километров, или примерно в пять раз больше диаметра Солнца.

Отдельные сферы выглядели как чёрно-белые фотографии Юпитера, только без аккуратных широтных полос облачности. Облака – или что бы ни создавало видимые глазу детали на поверхности – скорее образовывали единый узор конвекционных ячеек от экватора до полюса, такой, какой наблюдался бы на сфере, которая не вращается или вращается очень медленно. Пространство между планетарного размера сферами заполняла призрачная дымка, состоящая из газа или мелких частиц; несомненно, именно эта дымка была ответственна за большую часть наблюдаемых мерцательных эффектов. Общая картина планетарных сфер и обволакивающей их дымки напоминала пригоршню стальных шариков, катающихся среди груды чёрных шёлковых чулок.

– Как они… – сдавленно хрюкнул Яг, и Кейт немедленно понял, о чём он хотел спросить. Как планетарного размера объекты могут находиться так близко друг от друга? Расстояние между отдельными сферами составляло около десяти их диаметров там, где они концентрировались наиболее плотно, доходя до пятнадцати в более разреженных областях. Кейт не мог вообразить, какой набор стабильных орбит мог предотвратить падение объектов друг на друга под действием их собственного тяготения. Если это скопление сформировалось естественным путём, то это должно было произойти совсем недавно. Пролитый на загадку свет лишь сгустил вокруг неё мрак.

Глава 4

На Земле живые клетки содержат митохондрии для преобразования пищи в энергию, ундулоподии – гибкие жгутики (в том числе те, что толкают вперёд сперматозоиды), и – клетки растений – пластиды, содержащие хлорофилл. Далёкие предки этих органелл были самостоятельными, свободно плавающими организмами. Они образовали симбиоз, главную роль в котором играет тот, чья ДНК теперь заключена в клеточном ядре; однако и по сей день некоторые органеллы содержат следы своей оригинальной ДНК.

На Плосконе различные организмы тоже научились сосуществовать, но на гораздо более высоком уровне. Каждый иб на самом деле представляет собой совокупность семи отдельных жизненных форм. Собственно, «иб» – это сокращение от «интегрированная биосущность».

Семь составных частей иба – это кокон, похожее на арбуз существо, заполненное перенасыщенным раствором, в котором растут кристаллы основного мозга; помпа, пищеварительно-дыхательная система, окружающая кокон как натянутая на зелёное пузо синяя фуфайка, чьи свисающие вниз рукава служат для приёма пищи и выброса экскрементов; пара колёс – мясистые обручи, покрытые кварцем; рама, седловидная серая конструкция, служащая осью колёсам и местом крепления другим элементам; фасция – пучок из шестнадцати тонких медно-красных щупалец, в спокойном состоянии сплетённых в клубок на передней части помпы и распрямляющихся при необходимости; и, наконец, сенсорная сеть, накрывающая помпу, кокон и верхнюю часть рамы.

В каждом пересечении двух или более волокон сенсорной сети находится глаз и биолюминесцентный орган. Хотя ибы не имеют органов речи, слышат они не хуже земных собак и доброжелательно принимают звуковые имена, которыми их наделяют представители других рас. Менеджера внешних операций «Старплекса» звали Ромбус; главного геолога – Снежинка, Венди (от диаграмм Венна) была инженером гипердвигателей, а Карета… Карета была биохимиком и вместе с Риссой трудилась над самым важным проектом в истории.

Ещё в 1972 году Римский клуб на Земле начал привлекать внимание к проблеме пределов роста. Однако сейчас, когда к услугам человечества были все ресурсы необозримого космоса, никаких ограничений более не существовало. К чёрту классические 2,3 ребёнка на семью. Если хочешь иметь 2 x 103 детей, в мире достаточно места для них всех – и для тебя самого тоже. Аргумент о том, что люди обязаны умирать, чтобы вид мог развиваться, потерял актуальность.

Карета и Рисса пытались увеличить продолжительность жизни разумных рас Содружества. Задача устрашала – ведь столь многое в механизмах жизни оставалось тайной. Рисса сомневалась, что загадка старения будет раскрыта при её жизни, хотя в ближайшее столетие кто-нибудь должен был подобрать к ней ключ. Она в полной мере осознавала иронию ситуации: Кларисса Сервантес, исследователь физиологии старения, по всей вероятности, принадлежала к последнему поколению смертных людей.

Средняя продолжительность жизни человека составляет примерно сто земных лет. Валдахуды доживают до сорока пяти, и тот факт, что они становятся полностью зрелыми и самостоятельными к шести годам, далеко не полностью компенсирует укороченный срок жизни; некоторые земляне считают, что именно сознание краткости своего существования делает валдахудов столь невыносимыми. Дельфин, при должной заботе о своём здоровье, может прожить восемьдесят лет. Срок жизни каждого иба, если исключить несчастные случаи, составляет ровно 641 земной год.

По мнению Риссы и Кареты, причина такого долголетия ибов была понятна. У клеток тканей людей, валдахудов и дельфинов наблюдается предел Хейфлика: они могут делиться лишь ограниченное число раз. По иронии судьбы, клетки валдахудов имеют наибольший предел Хейфлика – около девяноста трёх, однако их жизненный цикл короче, как и срок жизни построенных из них организмов. Клетки людей и дельфинов могут делиться до пятидесяти раз. Однако органельные кластеры, составляющие тела ибов (они не имеют внешней мембраны, превращающей их в настоящую клетку) репродуцируются неограниченно. В конечном итоге ибы тоже умирают, но не от старости, а от своего рода психического короткого замыкания: когда кристаллы центрального мозга, образующие структурные матрицы с постоянной скоростью, достигают максимума своей ёмкости, переполнение приводит к перезаписи областей, отвечающих за базовые рефлекторные действия, такие как дыхание и пищеварение.

Поскольку она не была нужна на мостике, Рисса спустилась к Карете в лабораторию. Она сидела в кресле; Карета устроилась сбоку от неё. Они просматривали данные экспериментов, прокручивая их на стоящем перед ними на столе мониторе. Предел Хейфлика должен быть следствием работы каких-то внутриклеточных механизмов, считающих деления. Поскольку эффект наблюдается в клетках организмов и с Земли, и с Реболло, была надежда, что сравнение геномов поможет выявить такой механизм. Попытки сопоставления механизмов, определяющих длительность процессов роста тела, созревания и полового функционирования, были успешны, и лишь механизм, порождающий предел Хейфлика, обнаружить никак не удавалось.

Может быть, последняя серия экспериментов… может быть, статистический анализ инвертированной теломеразы рибонуклеиновых кодонов… может быть…

По сенсорной сети Кареты пробежали огни.

– С печалью отмечаю, что ответа и здесь нет, – произнёс синтезированный голос переводчика, с британским выговором, как всегда при переводе речи ибов, и женский – мужские и женские голоса назначались бесполым ибам случайным образом.

Рисса разочарованно вздохнула. Карета была права – они в очередном тупике.

– Не имею намерения обидеть этим наблюдением, – сказала Карета, – но вам, несомненно, хорошо известно, что моя раса никогда не верила в богов. И тем не менее, когда я сталкиваюсь с проблемой вроде этой – проблемой, которая будто специально задумана так, чтобы затруднить её разрешение, – я не могу удержаться от мысли, что информация намеренно скрыта, что наш создатель не хотел, чтобы мы жили вечно.

Рисса усмехнулась.

– Возможно, вы правы. Общим местом всех земных религий является представление о том, что боги ревностно охраняют свою власть. И всё же – зачем создавать бесконечную Вселенную, но наделять жизнью лишь несколько миров?

– Покорнейше прошу прощения за указание на очевидное, – ответила Карета, – но Вселенная бесконечна лишь в том смысле, что не имеет границ. Количество содержащейся в ней материи конечно. Тем не менее какую главную заповедь дал вам ваш Бог? Плодитесь и размножайтесь?

Рисса рассмеялась.

– Заполнение Вселенной потребует невообразимо много размножения.

– Я считал, что вам, людям, этот процесс доставляет удовольствие.

Рисса хмыкнула, подумав о муже.

– Некоторые любят это дело больше других.

– Прошу прощения, если мои слова покажутся бестактными, – сказала Карета, – но PHANTOM предварил перевод последней реплики префиксом иронии. Мне кажется, я упустила в ваших словах дополнительный смысловой слой, хотя виновата в этом лишь я сама.

Рисса посмотрела на иба. Безликая шестисоткилограммовая тумба на колёсах. Бессмысленно надеяться, что она – а, фактически, оно, бесполое существо, ничего не знающее о любви или браке, для которого человеческая жизнь – лишь краткий эпизод в их собственной жизни, – сможет понять, через какие стадии проходит брак. Через какие стадии проходит мужчина в браке.

И всё-таки…

Она не могла обсуждать это со своими знакомыми женщинами на борту корабля. Её муж – директор «Старплекса»… кажется, в старые времена это называлось капитан. Она не могла допустить, чтобы поползли слухи, не могла рисковать авторитетом мужа.

У подруги Риссы Сабрины был муж по имени Гэри. Гэри прошёл через то же самое – но он был всего лишь метеорологом. Не тем, на кого все смотрят, кто живёт под пристальным взглядом тысяч глаз.

Я – биолог, думала Рисса, а Кейт – социолог. И как же так получилось, что я оказалась замужем за политиком, жизнь которого рассматривают под микроскопом?

Она уже открыла рот, чтобы сказать Карете, что это всё пустяки, что ФАНТОМ принял её усталость и разочарование результатами последней серии экспериментов за иронию.

Но подумала: «Черт возьми, а почему бы и нет?» Почему не обсудить это с ибом? Сплетни – порок индивидуальных жизненных форм, а не составных организмов. А ей было бы хорошо – ой, как хорошо – сбросить этот камень с души, разделив его с кем-нибудь.

– Ну, – сказала она и сделала длинную паузу, давая себе последнюю возможность отказаться от разговора. Но потом продолжила: – Кейт стареет.

Слабая рябь пробежала по сети Кареты.

– О, я знаю, – Рисса махнула рукой, – он молод по меркам ибов, но по меркам людей он достиг среднего возраста. Когда это происходит с человеческой самкой, она претерпевает определённые химические изменения, связанные с окончанием репродуктивного периода. Это называется менопаузой.

Огоньки вспыхнули на сети Кареты – аналог кивка.

– У человеческих самцов это занимает больше времени. Когда они чувствуют, что их юность ушла, они начинают оценивать прошедшую жизнь, достигнутое положение, правильность принятых решений… а также свою привлекательность для противоположного пола.

– А Кейт по-прежнему привлекателен для вас?

Риссу этот вопрос застал врасплох.

– Ну я за него не из-за его внешности выходила… – Нет, она ведь совсем не это хочет сказать! – Да-да, конечно, он по-прежнему привлекателен для меня.

– Это, вне всякого сомнения, бестактное замечание, за которое я заранее прошу прощения, но он теряет волосы.

Рисса рассмеялась.

– Вот уж не думала, что вы замечаете такие вещи.

– Не имея в виду никакой обиды или оскорбления, должна заметить, что отличать людей друг от друга для ибов довольно нелёгкая задача, особенно когда они стоят рядом друг с другом и мы видим их лишь малой частью сенсорной сети. Мы внимательны к мелким деталям. Мы знаем, как огорчаются люди, когда их не узнаёт тот, кто должен знать их. Я заметила и потерю волос, и изменение их цвета. И я знаю, что такие изменения могут быть связаны с потерей привлекательности.

– Думаю, могут, для некоторых женщин, – сказала Рисса. Но потом подумала, что уж перед инопланетянином кривить душой совсем глупо. – Да, мне он больше нравился без седины и залысин. Но это правда очень незначительный фактор.

– Но если Кейт привлекателен для вас, то… простите мне моё безграничное невежество… я не вижу, в чём проблема.

– Проблема в том, что Кейта не беспокоит, привлекателен ли он по-прежнему для меня. Привлекательность для постоянного партнёра сама собой разумеется. Полагаю, именно поэтому мужчины прошлого сразу после женитьбы частенько набирали вес. Нет, вопрос, который сейчас мучает Кейта, я уверена, состоит в том, привлекателен ли он для других женщин.

– А это так?

У Риссы едва не вырвалось автоматическое «Конечно!», но она остановила себя и обдумала этот вопрос всерьёз – возможно, впервые в жизни.

– Да, я думаю, это так. Власть, как говорят – самый мощный афродизиак, а Кейт – самый влиятельный человек в… в нашем сообществе.

– Тогда, снова прошу прощения, в чём же затруднение? Выглядит так, будто у него уже есть ответы на все вопросы.

– Затруднение в том, что он должен себе это доказать. Доказать, что он не утратил привлекательности.

– Он может устроить опрос. Мне известно, что вы, люди, придаёте большое значение результатам опросов.

Рисса рассмеялась.

– В этих вопросах Кейт скорее… скорее эмпирик. – Потом более серьёзным тоном: – Он может захотеть экспериментального подтверждения.

Вспыхнули два огонька.

– Да?..

Рисса уперлась взглядом в стену.

– В ситуациях, требующих социального взаимодействия с другими людьми, он проводит слишком много времени в обществе других женщин.

– Слишком много – это насколько много?

Рисса нахмурилась.

– Больше, чем со мной. И он слишком часто общается с женщинами вдвое моложе его. Вдвое моложе меня.

– И это вас беспокоит.

– Похоже, так.

Карета немного подумала.

– Но разве это не естественное явление? Все мужчины через это проходят?

– Полагаю, да.

– Нельзя противиться природе, Рисса.

Она махнула рукой в сторону монитора, всё ещё показывавшего отрицательные результаты исследований предела Хейфлика.

– Я начинаю убеждаться в этом.

Глава 5

– Достаньте мне образец материала этих сфер, – пролаял Яг, вставая со своего места и поворачиваясь лицом к директору. Кейт молча скрипнул зубами и в который раз подумал, что надо бы приказать ФАНТОМУ переводить речь Яга менее прямолинейно, добавляя все эти «пожалуйста», «спасибо» и прочие вежливости.

– Нам послать зонд, – спросил Кейт, глядя в его четырёхглазое лицо, – или вы отправитесь лично?

«В этом случае, – подумал Кейт, – с удовольствием покажу тебе шлюзовую камеру».

– Стандартный зонд для забора проб атмосферы, – ответил Яг. – Гравитационное взаимодействие такого количества планетарного размера тел должно быть весьма сложным, так что опасность столкновения с одним из них очень велика.

«Ещё одна причина, чтобы послать Яга», – подумал Кейт, но вслух сказал:

– Значит, зонд. – Он обернулся к консоли на два часа от его собственной. – Ромбус, позаботьтесь об этом.

По сенсорной сети иба пробежал узор согласия.

– Зонд класса «Дельта» будет наиболее подходящим, – сказал Яг, снова усаживаясь в своё кресло и обращаясь теперь к миниатюрной голограмме Ромбуса на своей консоли.

Кейт щёлкнул клавишей и присоединился к конференции; крошечная валдахудская голова появилась перед ним рядом с изображением иба в полный рост.

– Какова общая численность сфер? – спросил он.

Щупальца Ромбуса пробежали по клавиатуре.

– Двести семнадцать, – ответил он. – Все выглядят практически одинаково, хотя немного отличаются размерами.

– Для первого раза нет никакой разницы, с какой именно сферы мы возьмём образец, – сказал Яг. – Выберите ту, до которой можно добраться с наименьшими трудностями. Сначала захватите немного материала из пространства между сферами. Потом нырните к одной из сфер и получите образцы газа или из чего там она состоит. Возьмите один образец с верхней кромки облаков, и ещё один на глубине, скажем, двухсот метров, если зонд выдержит давление. Сохраните образцы при нормальном давлении и температуре в точке отбора – я хочу минимизировать возможность химических изменений в материале.

По сенсорной сети Ромбуса пробежали огоньки, и через несколько секунд он уже запускал зонд. Он переключил сферический экран центра управления на камеру зонда. Звёзды, расположенные позади области сфер, по-прежнему заметно мерцали; сами сферы выглядели чёрными дисками на фоне звездного неба, засвеченного слабой голубоватой туманностью.

– Что, по-вашему, представляют собой эти сферы? – спросил Ромбус, наблюдая за полётом зонда.

Яг пожал четырьмя своими плечами в традиционном валдахудском жесте.

– Может быть, остатки недавно распавшегося коричневого карлика. В невесомости скопления вещества, разумеется, принимают форму шара и постепенно вбирают в себя остатки разлетевшегося материала.

Тем временем зонд выходил на позицию для забора образца вещества в пространстве между сферами.

– «Туман», по-видимому, состоит из газа и твёрдых частиц со средним размером около семи миллиметров, – сообщил Ромбус, частично накрывший консоль сенсорной сетью, чтобы облегчить считывание данных.

– Из какого именно газа? – спросил Кейт.

– Оценки молекулярного веса заставляют предположить довольно тяжёлый элемент либо сложное соединение, – ответил Яг, сверившись с одним из своих мониторов. – Однако спектр поглощения, как у обычной космической пыли – углеродные частицы и прочее. – Он помолчал. – Магнитного поля в пространстве между сферами не наблюдается. Это неожиданно – я предполагал, что мелкие частицы удерживаются от падения на сферы магнитным полем.

– Зонд может пострадать от столкновений с этими частицами? – спросил Кейт.

– Мне доставляет удовольствие сообщить, что нет, – отозвался Ромбус. – Я уменьшаю скорость зонда, чтобы избежать повреждений.

В этот момент открылась крышка отсека для забора атмосферных проб и частично загородила обзор сферической камеры – конструкторская недоработка.

– Произвожу забор образцов материала из пространства между сферами, – объявил Ромбус. Через несколько секунд обзор восстановился – крышка отсека захлопнулась. – Контейнер полон, – доложил иб. – Перехожу к этапу атмосферного зондирования.

Звездное поле резко качнулось, отражая смену траектории зонда; один из кругов тьмы скоро оказался в центре поля зрения. Угольно-чёрная сфера увеличивалась в размерах, пока не заняла всю переднюю полусферу. На зонде имелись прожекторы, и Ромбус их включил. Два столба мутного света едва проникали в бурлящий тёмный материал на расстояние нескольких метров. Обзор снова загородила откинувшаяся крышка – теперь уже в другом месте.

– Произвожу отбор образцов с кромки атмосферы, – доложил иб, и секундой позже: – Контейнер полон.

– Годится, – сказал Яг. – Теперь нырните на двести метров вглубь – или настолько глубоко, насколько считаете безопасным – и возьмите образцы оттуда.

– Выполняю в гармоничном умиротворении, – ответил Ромбус.

На голограмме всё стало черным-черно, за исключением двух световых пятен от носовых прожекторов. Их свет едва пробивался на метр. Один раз на секунду вроде показалось что-то твёрдое – продолговатая форма размером с дирижабль, но она почти тут же пропала из виду.

– Глубина девяносто один метр, – сообщил Ромбус. – Странно. Внешнее давление неожиданно низкое – гораздо ниже, чем я ожидал.

– В таком случае продолжайте опускаться, – сказал Яг.

Зонд продолжил спуск. Сенсорная сеть Ромбуса обеспокоенно вспыхнула.

– Сенсор внешнего давления, вероятно, вышел из строя – возможно, был повреждён столкновением с углеродной частицей. Значение атмосферного давления не увеличивается.

Яг пожал верхней парой плеч.

– Хорошо. Наполните контейнеры здесь и возвращайте зонд назад.

Заслонка третьего отсека для образцов не загораживала камеру, хотя, открываясь, она тряхнула аппарат, и всё, что было в поле зрения, ощутимо дёрнулось.

– Датчик давления внутри отсека для образцов показывает то же самое близкое к нулю значение, что и внешний сенсор, – сказал Ромбус. – Впрочем, они контролируются одним и тем же микропроцессором. В любом случае контейнер должен заполниться практически моментально, принимая во внимание, что до забора образцов в нём был вакуум.

Ромбус для верности оставил заслонку открытой ещё на пару секунд, потом закрыл её, развернул зонд и отправил его в обратный путь к «Старплексу».

Как только зонд снова оказался в пусковой трубе, контейнеры для образцов были сняты с него механическим манипулятором и помещены на конвейер, который доставил их в лабораторию Яга. Сам Яг отправился туда же на лифте.

Контейнеры подсоединили к разъёмам в стене лаборатории. Их даже не надо было открывать – сенсоры и камеры могли заглянуть внутрь контейнеров через разъёмы.

Яг уселся в своё кресло – настоящее валдахудское кресло ручной работы, не стандартное поликресло – и включил огромные мониторы. Потом запустил стандартный комплект анализов, и со всёвозрастающим изумлением стал изучать появляющиеся на экранах результаты.

Спектроскопия: результаты отсутствуют.

Электромагнитное сканирование: результаты отсутствуют.

Бета-распад: не зарегистрирован.

Гамма-излучение: не зарегистрировано.

Экран за экраном отрицательных результатов: результаты отсутствуют, не зарегистрировано, результаты отсутствуют, не зарегистрировано.

Он щёлкнул клавишей и считал показания весов под контейнером с образцами: 12,782 кг.

– Центральный компьютер, – произнёс Яг в пространство. – Открыть спецификацию контейнера для образцов. Какова масса пустого экземпляра?

– Двенадцать тысяч семьсот восемьдесят два килограмма, – бухнул ФАНТОМ по-валдахудски.

Яг выругался.

– Да этот фардинт пуст!

– Точно так, – ответил ФАНТОМ.

Яг щелкнул клавишей, и перед ним появилась голограмма Ромбуса.

– Текларг, – сказал он, называя Ромбуса именем, принятым у валдахудов, – зонд, который вы отправляли, был неисправен. Из контейнера номер два улетучился весь отобранный материал.

– Искренние извинения, уважаемый Яг, – сказал Ромбус. – Я готов понести наказание за напрасную трату вашего времени и немедленно запускаю замену.

– Очень хорошо, – сказал Яг и раздражённо ткнул в кнопку отключения связи, после чего обратил внимание на контейнер номер один… и в ужасе обнаружил, что его содержимое также отсутствует. «Криворукие земные инженеры», – пробурчал он про себя.

Его бурчание стало более отчётливым и продолжительным, когда были доставлены контейнеры со второго зонда. С ними всё было точно так же – начиная от аномально низких показаний внешнего давления при заборе из толщи внешней оболочки сферы.

Яг снова вызвал к жизни голограмму Ромбуса.

– Я заявляю со всей возможной доброжелательностью, уважаемый Яг, что в этот раз с зондом было всё в порядке. Герметизация контейнеров идеальна. Ничто не должно было просочиться наружу.

– Тем не менее собранные нами образцы всё-таки улетучиваются, – ответил Яг. – Из чего следует… из чего следует, что материал, из которого сделаны сферы, действительно весьма необычен.

Огни осветили сенсорную сеть Ромбуса.

– Обоснованное предположение.

Яг скрипнул дентальными пластинами.

– Должен быть какой-то способ доставить образцы на борт «Старплекса» для изучения.

– Несомненно, вы уже подумали об этом и, возможно, я напрасно трачу ваше время своим предложением, – сказал Ромбус, – но мы могли бы воспользоваться силовой ловушкой. Типа тех, в которых хранят антиматерию.

Яг пожал плечами.

– Приемлемо. Но только не электромагнитной. Используйте поле искусственной гравитации для предотвращения контакта вещества со стенками ловушки и компенсации собственного ускорения зонда.

– С почтением выполняю, – ответил Ромбус.

Силовая ловушка управлялась буксировочным лучом и состояла из восьми гравитационных генераторов, помещённых в вершины правильного куба, с торчащими из центра каждой грани штырями, чтобы буксировочному лучу было за что зацепиться. Ловушка была введена под поверхность одной из серых сфер и там открыта. Другую ловушку направили на облако мелких частиц между двумя сферами и активировали внутри его. Обе ловушки доставили обратно на «Старплекс» со всей возможной скоростью.

Ловушки поместили в специальную изоляционную камеру в лаборатории Яга. Фокус с гравитационными полями принёс успех – одна из ловушек действительно содержала образцы газа, из которого состояла сфера, а другая – несколько кусочков прозрачного материала, а также один частично прозрачный булыжник размером с куриное яйцо. Наконец у Яга появилось с чем работать.

Глава 6

Кейт пригладил ладонью макушку и откинулся в кресле, созерцая окружающую мостик панораму звёздного неба. Пока Яг не доложит о результатах, делать было особо нечего. Рисса всё ещё работала с Каретой, а тем временем смена альфа подходила к концу. Кейт зевнул – вероятно, слишком громко. Ромбус подкатился к директорской консоли, чтобы что-то обсудить. По сенсорной сети пробежали огоньки.

– Не в духе? – произнёс голос автопереводчика.

Кейт кивнул.

– Яг?

Кейт снова кивнул.

– Со всей почтительностью замечу, что он не так уж плох, – сказал Ромбус. – Для валдахуда у него весьма хорошие манеры.

Кейт махнул рукой в сторону той части звёздного неба, что скрывала дверь, через которую ушёл Яг.

– Он весь такой… напористый. Воинственный.

– Они все такие, – сказал Ромбус. – Самцы, по крайней мере. Вы много времени провели на Реболло?

– Нет. Хоть я и участвовал в первом контакте с валдахудами, я всегда чувствовал, что мне лучше держаться подальше от их планеты. Я… я думаю, что так и не смог простить им гибель Сола Бен-Абрахама.

Ромбус несколько мгновений промолчал, по-видимому, переваривая услышанное. Потом по его сети снова прошла рябь.

– Наша смена закончена, друг Кейт. Вы уделите мне девять минут вашего личного времени?

Кейт пожал плечами и поднялся на ноги.

– Спасибо за отличную работу, – сказал он, обращаясь ко всем.

Лианна развернулась вместе с креслом, разметав свои платиновые волосы, и улыбнулась Кейту. Ромбус и Кейт вышли в прохладный коридор; иб катился рядом с человеком.

Пара роботов двигалась по коридору в ту же сторону. Один из них нёс кому-то поднос с ужином, второй пылесосил пол. Кейт про себя называл таких роботов фантомасами – от «ФАНТОМов Агент и Слуга» – но валдахудов идея аббревиатур, составленных из других аббревиатур, приводила в буйное помешательство.

Через окно в стене коридора Кейт мог видеть один из заполненных водой туннелей для дельфинов, состоящий из метровой толщины дисков воды, разделённых удерживаемыми силовым полем десятисантиметровыми прослойками воздуха. Воздушные прослойки предотвращали увеличение давления в туннеле с глубиной. На его глазах через туннель снизу вверх проплыл один из бутылконосых.

Кейт посмотрел на Ромбуса. Огни на его сети ритмично мерцали.

– Что вас рассмешило? – спросил он.

– Ничего, – ответил иб.

– Да ладно! Что это было?

– Я просто вспомнил анекдот, который сегодня рассказал Тор. Сколько валдахудов нужно, чтобы вкрутить лампочку? Пять – и каждый скажет, что работал один.

Кейт нахмурился.

– Лианна рассказывала тот же самый анекдот месяц назад.

– Я знаю, – ответил Ромбус. – Тогда я тоже смеялся.

Кейт покачал головой.

– Никогда не пойму, как одна и та же шутка вам, ибам, кажется смешной снова и снова.

– Я бы пожал плечами, если б мог, – сказал Ромбус. – Одна и та же картина прекрасна каждый раз, когда вы на неё смотрите. Одно и то же блюдо вкусно каждый раз, когда вы его едите. Почему хорошей шутке не быть смешной каждый раз, когда её рассказывают?

– Не знаю, – ответил Кейт. – Я лишь рад, что убедил вас перестать рассказывать анекдот про «это не ось – это питающая трубка» каждый раз, когда мы встречаемся. Это раздражало до чёртиков.

– Прошу прощения.

Они некоторое время шли в молчании, потом Ромбус заговорил снова:

– Знаете, уважаемый Кейт, вам было бы легче понимать валдахудов, если бы вы побывали на их планете.

– Да?

– Вы с Клариссой всегда хорошо уживались, если позволите мне такое наблюдение. Мы, ибы, не вступаем в настолько близкие отношения с другими индивидуумами; мы обмениваемся генетическим материалом между своими составными частями, а не между разными составными сущностями. О, я поддерживаю отношения с моими компонентами – к примеру, мои колёса, хоть и не мыслят самостоятельно, по уровню интеллекта примерно соответствуют земной собаке, и мои отношения с ними доставляют мне большую радость. Однако я полагаю, что ваши отношения с Клариссой являются чем-то гораздо большим. Я способен понять их лишь в самых общих чертах, но Яг, я уверен, разбирается в них гораздо лучше. В конце концов, валдахуды, как и люди, двуполы.

Кейт не видел пока, куда Ромбус клонит, и в целом считал, что Ромбус преувеличивает существующую между ними дружбу.

– Да?..

– Валдахуды двуполы, но количество особей каждого пола не одинаково, – продолжал иб. – На одну самку приходится пять самцов. Однако, несмотря на это, культура валдахудов моногамна, и брачный союз заключается на всю жизнь.

– Да, я слышал об этом.

– Но задумывались ли вы о последствиях такого общественного устройства? Ведь это значит, что четыре из каждых пяти самцов остаются без пары и исключаются из генофонда расы. Вероятно, вам тоже пришлось конкурировать с соперниками, когда вы пытались понравиться Клариссе, или ей пришлось отгонять тех, кто имел виды на вас; простите, не имею понятия, как это у вас делается. Но я уверен, что в этом соперничестве большой поддержкой для всех соперничающих сторон была мысль о том, что для каждого мужчины найдётся женщина, и наоборот. Пары могут сложиться несколько не те, каких хотелось бы, но в целом каждый мужчина имеет очень неплохие шансы найти себе какую-нибудь женщину, а женщина – мужчину. Или партнёра одного с собой пола, если таковы личные предпочтения.

Кейт пожал плечами.

– Полагаю, что так.

– Но для народа Яга это не так. Самки обладают абсолютной властью в их обществе. За каждой самкой… ухаживают, думаю, это правильное слово… ухаживают пять самцов, и каждая самка, когда достигает тридцатилетнего возраста и у неё начинается эструс, выбирает одного самца из тех пяти, что провели последние двадцать пять лет своей жизни, пытаясь произвести на неё впечатление. Вы знаете полное имя Яга?

Кейт на секунду задумался.

– Яг Кандаро эм-Пелш, по-моему.

– Правильно. Знаете, как оно образовано?

Кейт покачал головой.

– Кандаро – это географический маркер – название региона, из которого происходит род Яга. А Пелш – это имя самки, в свиту которой он входит. Она вообще-то весьма значительная фигура на Реболло. Она не только знаменитый математик, но ещё и племянница королевы Тратх. Я однажды встречался с ней на конференции. Она очаровательна и умна – и примерно вдвое больше Яга, как и все взрослые валдахудские самки.

Кейт мысленно нарисовал себе картинку, но промолчал.

– Улавливаете мысль? – спросил Ромбус. – Яг должен отличиться. Он должен затмить четверых других самцов в свите своей самки и добиться, чтобы выбрали его. Всё, что делает неполовозрелый валдахуд, направлено на достижение одной и только одной цели. Яг явился на борт «Старплекса» в поисках славы, которая обратила бы на него внимание Пелш… и он намерен добыть себе эту славу, невзирая на цену.

* * *

Той ночью Кейт ворочался в постели и никак не мог заснуть.

Проблемы с засыпанием преследовали его всю жизнь, и никакие советы, которых за эти годы ему надавали порядочно, не помогали. Он никогда не пил содержащих кофеин напитков после 18.00. Он велел ФАНТОМу играть через динамики в спальне белый шум, чтобы заглушить редкое похрапывание Риссы. И хотя в прикроватный столик были встроены часы-ночник, их светящийся циферблат был закрыт вставленным в зазор между досками листом пластика. Пялиться на часы и думать о том, как долго он уже не может заснуть и как мало времени осталось до подъёма, засыпанию никак не способствовало. Он мог увидеть циферблат, встав с постели, а лёжа всегда мог дотянуться до столика и убрать пластиковый экран, но это помогало.

По крайней мере, иногда.

Но не сегодня.

Сегодня он метался и ворочался.

Сегодня он заново прокручивал в голове ту стычку с Ягом в коридоре.

Яг. Отличное имя для негодяя.

Кейт перевернулся на левый бок.

Яг вёл серию семинаров по профориентации для тех на борту «Старплекса», кто хотел расширить свои познания в физике; Рисса вела подобные семинары для интересующихся биологией.

Кейта всегда завораживала физика. Собственно, подбирая для себя курсы сразу после поступления в университет, он всерьёз подумывал о том, чтобы стать физиком. Там всё так красиво и стройно – к примеру, антропный принцип, утверждающий, что Вселенная неизбежно должна породить разум. Или кот Шрёдингера, мысленный эксперимент, демонстрирующий, что акт наблюдения фактически формирует наблюдаемую реальность. И все эти восхитительные детали специальной и общей теории относительности Эйнштейна.

Кейт восхищался Эйнштейном за его синтез гуманизма и интеллекта, за его дикую причёску, за его донкихотские попытки загнать ядерного джинна, которого он же и породил, обратно в бутылку. Плакат с портретом великого физика остался висеть в комнате Кейта в общежитии и после того как он выбрал в качестве основной специальности социологию. Он бы с удовольствием походил на семинары по физике – но не к Ягу. Жизнь и так слишком коротка.

Он задумался над тем, что рассказал Ромбус о семейной жизни валдахудов, и неожиданно в памяти всплыли его старшая сестра Розалинда и младший брат Брайан.

В некотором смысле Роз и Брайан сформировали его не в меньшей степени, чем его собственные гены. Благодаря им он оказался средним ребёнком. Средние дети – строители мостов, они всегда налаживают связи и улаживают споры. Именно Кейту всегда приходилось организовывать семейные торжества типа празднования родительских годовщин свадьбы и юбилеев или собраний ближней и дальней родни на Рождество. Он также организовывал встречу выпускников школы на двадцатилетие выпуска, устраивал у себя дома приёмы для коллег из других городов, помогал организации религиозных общин и землячеств. Чёрт возьми, большую часть своей жизни он посвятил становлению и укреплению Содружества, то есть наведению самых больших мостов в мире.

А вот Роз и Брайан не беспокоились о том, кто их любит, а кто нет, царит ли мир между разными фракциями, насколько эффективно люди сходятся друг с другом и сотрудничают.

Роз и Брайан, вероятно, прекрасно спали по ночам.

Кейт снова перевернулся на спину и закинул руки за голову.

Может, это и правда было невозможно. Может, люди и валдахуды вообще не способны ужиться. Может, они слишком различны. Или слишком похожи. Или…

«Чёрт побери, – подумал Кейт. – Оставь это. Забудь».

Он протянул руку, отогнул лист пластика и взглянул на насмешливо пламенеющие красные цифры.

Да чтоб тебе…

* * *

Теперь, когда образцы странного вещества были наконец собраны, Ягу и Риссе, главам двух научных департаментов, нужно было согласовать план исследований. Если исследования не покажут ничего необычного, то «Старплекс» продолжит поиск того, кто активировал связку, – приоритетная миссия биологического департамента. Но если странное вещество окажется достаточно странным, то, убеждал Яг, «Старплекс» должен остаться на месте для его изучения, а Рисса – продолжить поиск на одном из двух дипломатических кораблей – «Нельсон Манделла» или «Коф Дарело эм-Стальш».

На следующее утро Яг связался через интерком с Риссой, которая уже встала и находилась у себя в лаборатории, и сказал, что хочет встретиться. Это могло значить лишь одно: Яг предпринял упреждающий удар в битве за приоритеты. Рисса глубоко вздохнула, готовясь к схватке, и двинулась к лифту.

* * *

Офис Яга имел ту же планировку, что и офис Риссы, но был украшен – если такое слово было здесь уместно – произведениями валдахудской грязевой живописи. Перед его столом стояли три поликресла различных моделей. Валдахуды презирали продукты массового производства; разные модели давали хотя бы иллюзию того, что каждое кресло – единственное в своём роде. Рисса сидела в среднем поликресле и смотрела на Яга через его огромный, болезненно аккуратный стол.

– Итак, – сказала она, – вы, вероятно, закончили анализ собранных вчера образцов. Из чего же состоят сферы?

Валдахуд пожал двумя парами плеч.

– Не знаю. Малая часть материала образцов – это обычные углеродные частицы межзвёздной пыли, атомы водорода и тому подобное. Но основная часть вещества не поддаётся ни одному из стандартных тестов. К примеру, она не горит в кислороде или любом другом газе и, насколько я могу судить, не несёт никакого электрического заряда. Что бы я ни делал, мне не удаётся выбить из него электроны, чтобы получить положительно заряженное ядро. С образцами сейчас работает Делакорт в химической лаборатории.

– А что насчёт твёрдых частиц из пространства между сферами? – спросила Рисса.

Ответный лай Яга прозвучал в незнакомой тональности.

– Это лучше увидеть, – сказал он.

Они вышли из офиса и перешли по коридору в изолированную лабораторию.

– Вот образцы, – сказал Яг, указав средней рукой на изоляционную камеру кубической формы примерно метрового размера с прозрачной передней стенкой.

Рисса заглянула внутрь и нахмурилась.

– Вон тот большой – у него что, одна сторона плоская?

– О боги… – пробормотал Яг, вглядываясь сквозь стекло.

Большой образец яйцевидной формы наполовину погрузился в дно камеры, так что лишь куполообразная макушка торчала наружу. Вглядевшись повнимательней, Яг смог рассмотреть, что меньшие образцы тоже погрузились. Тыкая в стекло пальцем верхней левой руки, он пересчитал образцы. Шесть из них пропали – вероятно, ушли в дно слишком глубоко. Там, где они лежали, не осталось никаких отверстий.

– Они проваливаются сквозь пол, – сказал Яг. Потом посмотрел в потолок. – Центральный компьютер!

– Да? – ответил ФАНТОМ.

– Мне нужна нулевая гравитация внутри камеры для образцов.

– Выполняю.

– Хорошо… нет, подожди. Установи в камере пять стандартных g, но вектор гравитации должен быть направлен к потолку. Понятно? Я хочу, чтобы предметы в камере падали на потолок.

– Выполняю, – ответил ФАНТОМ.

Рисса и Яг завороженно следили, как яйцевидный образец начал вылезать из пола. Прежде чем он появился весь, меньшие образцы выскочили из твёрдого на вид пола камеры и упали на потолок. Они не отскочили при ударе, как того можно было ожидать от твёрдых камешков, а прилипли к потолку и немедленно начали погружаться в него.

– Компьютер, изменяй силу тяжести в камере до тех пор, пока все образцы не окажутся между полом и потолком, после чего отключи гравитацию.

– Выполняю.

– Боже, это невероятно! – воскликнула Рисса. – Это вещество проходит сквозь обычную материю.

Яг фыркнул.

– Образцы, которые мы собрали в первый раз, должно быть, просочились сквозь стенки контейнера, когда зонд шёл с ускорением.

Варьируя силу тяжести в камере для образцов, ФАНТОМ наконец сумел добиться того, чтобы все образцы оказались в невесомости внутри камеры. Шерсть Яга вздыбилась от удивления, когда он увидел, как два образца столкнулись друг с другом. Он ожидал удара и отскока. Вместо этого образцы сошлись на расстояние нескольких миллиметров, после чего какая-то сила отбросила их в стороны.

– Магнетизм, – предположила Рисса.

Яг дёрнул плечом.

– Нет, никакого магнетизма тут быть не может – электрический заряд отсутствует.

Внутри камеры имелись четыре суставчатых манипулятора с генераторами буксировочного луча; у Яга хватало рук, чтобы одному управляться со всеми четырьмя. Одним лучом он подхватил прозрачный камешек неведомого вещества диаметром около сантиметра, второй зафиксировал на другом образце такого же размера. Потом он попытался свести два образца вместе. Всё шло хорошо, пока образцы не оказались на очень малом расстоянии друг от друга, но после этого, сколько он ни увеличивал мощность силового луча, сократить расстояние не удавалось.

– Поразительно, – сказал Яг. – Какая-то сила их расталкивает. Отталкивающая сила немагнитной природы. Никогда не видел ничего подобного.

– Должно быть, из-за неё облако мелких частиц и не коалесценцируют, – заметила Рисса.

Яг пожал верхними плечами.

– Полагаю, что так. Получается, что материал в пространстве между сферами связан гравитационными силами, которые препятствуют разлетанию, но неспособен слиться в более крупное тело.

– Но как тогда могут существовать мелкие тела? Почему отталкивающая сила не разрывает их на части?

– Возможно, они связаны химически. Полагаю, что они сформировались в условиях высокого давления – достаточно высокого, чтобы преодолеть отталкивающую силу. Как только атомы оказываются связаны, они остаются связанными, но для того, чтобы слить два куска такой материи в один, требуется очень большая сила.

– Черт… – прошептала Рисса. – Вы думаете о том же, о чём и я?

Глаза Яга расширились.

– Хлопники! Мы видели, что их оружие сделало с нашим зондом. Может быть, если воздействовать им на планету, то результат будет как раз такой. Оружие Судного дня – не только разрушает планету, но и предотвращает формирование новой из обломков, даже в отдалённом будущем.

– А сейчас есть стяжка, которая ведёт отсюда к планетам Содружества. Если они собирались пройти через неё…

В этот момент раздался сигнал, и на стене лаборатории появилось морщинистое лицо Синтии Делакорт.

– Яг, это… о, привет Рисса. Слушайте, спасибо, что прислали мне те образцы. Вы знаете, что это вещество проходит сквозь обычную материю?

Яг пожал верхними плечами.

– Невероятно, не правда ли?

Делакорт кивнула.

– Мягко сказано. Это не нормальная барионная материя. И не антиматерия, разумеется, – иначе нас бы уже тут не было. Обычные нейтроны и протоны – это комбинации нижних кварков и верхних кварков, тогда как это вещество построено из матовых кварков и глянцевых кварков.

– В самом деле? – шерсть Яга встопорщилась от возбуждения.

– Никогда не слышала о таких кварках, – сказала Рисса.

Яг презрительно фыркнул, но Делакорт лишь кивнула.

– С двадцатого столетия человечеству было известно о шести «ароматах» кварков: верхний, нижний, истинный, прелестный, странный и очарованный. Собственно, шесть – это было максимальное число, разрешённое старой Стандартной моделью физики элементарных частиц, так что поиск других кварков не вёлся, что, как выяснилось позже, было большой ошибкой. – Она выразительно посмотрела на Яга. – Валдахуды также обнаружили только эти шесть ароматов. Однако когда мы вступили в контакт с ибами, то узнали про кварки ранее неизвестного типа, которые мы назвали лощёными; они принадлежат к двум новым ароматам – глянцевому и матовому. Такие кварки невозможно получить путём расщепления обычной материи, однако ибы провели огромную работу по извлечению материи из квантовых флуктуаций. В этих экспериментах иногда возникали лощёные кварки, но при очень-очень высоких температурах. Лощёные кварки естественного происхождения мы обнаружили впервые.

– Невероятно, – сказал Яг. – Вы заметили, что эти фардинты не несут заряда? Чем это объясняется?

Делакорт кивнула, потом снова посмотрела на Риссу.

– Электрон несёт единичный отрицательный заряд, верхний кварк – две трети единичного положительного, нижний – одну треть единичного отрицательного. Нейтрон состоит из двух нижних и одного верхнего кварка, что означает, что их заряды компенсируются. В то же время протон состоит из одного нижнего и двух верхних кварков, что даёт единичный положительный заряд. Поскольку в атоме одинаковое количество протонов и электронов, атом в целом электрически нейтрален.

Рисса понимала, что объяснения адресованы исключительно ей. Она благодарно кивнула, и Делакорт продолжила:

– Так вот, эта лощёно-кварковая материя состоит из частиц, которые я называю пара-нейтронами и пара-протонами. Пара-нейтроны состоят из двух глянцевых кварков и одного матового, а пара-протоны – из пары матовых и одного глянцевого. Однако ни глянцевый, ни матовый кварк не несёт на себе электрического заряда – так что как их ни комбинируй, атомное ядро всё равно останется нейтральным. А без положительно заряженного ядра нечему притянуть отрицательно заряженные электроны, так что атом лощёной материи состоит из одного ядра; у него нет оболочки из электронных орбиталей. Вследствие чего лощёная материя не просто электрически нейтральна. Она, скорее, аэлектрична; она вообще никак не участвует в электромагнитных взаимодействиях.

– Боги!.. – сказал Яг. – Это может объяснить способность проходить сквозь твёрдые объекты. Оно бы проходило совершенно свободно, если бы не примеси обычной материи – частицы углеродистой пыли и атомы водорода, которые тормозят движение. Ну конечно! Этим же можно объяснить, почему мы его видим. Вещество, состоящее из одних только лощёных кварков, было бы невидимо, поскольку отражение и поглощение света зависит от колебаний зарядов. На самом деле мы видим частицы космической пыли, попавшие внутрь лощёной материи, как песок в желе, благодаря гравитационному взаимодействию. – Он взглянул на стенной экран. – Ну хорошо – оно не участвует в электромагнитных взаимодействиях. Как насчёт ядерных сил?

– На него воздействуют поля как сильного, так и слабого ядерного взаимодействия, – ответила Делакорт. – Но радиус действия этих сил настолько мал, что они вряд ли способны создать какое-либо взаимодействие между лощёной и обычной материей, кроме как при невероятно высоких давлении и температуре.

Яг на секунду задумался. Когда он снова заговорил, его лай зазвучал подавленно.

– Это невероятно, – сказал он. – Мы знаем, что оружие хлопников может разрушать химические связи, но превращение обычной материи в лощёную…

– Оружие хлопников? – седые брови Делакорт удивлённо вскинулись. – Вы думаете, это их работа? Нет, очень сильно сомневаюсь. Чтобы вокруг сфер скопилось столько межзвёздного вещества, потребовались бы тысячелетия. Я считаю, что мы наблюдаем естественный феномен.

– Естественный… – повторил Яг. – Восхитительно. А что насчёт гравитационных сил?

– Ну масса лощёного кварка в семьсот шестнадцать раз больше массы электрона, то есть он на восемьдесят процентов тяжелее, чем верхний или нижний кварк. Так что лощёный атом немного тяжелее и создаёт несколько большую гравитацию, чем нормальный атом с таким же количеством нуклонов. Но, черт возьми, я понятия не имею, взаимодействуют ли лощёные атомы друг с другом химически.

Яг начал нервно ходить взад-вперёд.

– Ну хорошо, – сказал он. – Хорошо, как насчёт вот чего. Предположим, что существует ещё два фундаментальных взаимодействия вдобавок к известным четырём. Мы всё равно пытаемся их отыскать с момента отказа от Стандартной модели. Скажем, одна из сил дальнодействующая и отталкивающая – мы с Сервантес уже наблюдали её действие, пытаясь сблизить два образца буксировочным лучом. Вторая сила среднего радиуса действия, и она притягивающая.

– Что это нам даёт? – спросила Делакорт.

– Нормальная химия есть результат перекрытия электронных облаков, окружающих атомные ядра; в данном случае таковые отсутствуют. Однако если среднедействующая сила притяжения сильнее, чем слабое ядерное взаимодействие, то она может создавать нечто вроде «мета-заряда», что делает возможной «мета-химию». Эта сила может связывать атомы в отсутствие электромагнитного взаимодействия. Тем временем дальнодействующая сила отталкивания будет отталкивать лощёные кварки друг от друга. Её может компенсировать лишь собственная гравитация кварков, собранных в достаточно массивное и плотное тело. Подобным образом гравитация заставляет сливаться протоны и электроны, образуя нейтронную звезду вопреки давлению вырождения, которое пытается удержать электроны от занятия чужих орбиталей. – Он взглянул на Риссу. – Из чего следует, что в рамках «мета-химии» возможны весьма сложные реакции на молекулярном уровне, однако на макроуровне лощёная материя может существовать только в виде огромных скоплений вещества планетарных размеров, чьё собственное тяготение достаточно для преодоления сил отталкивания.

Делакорт была впечатлена его рассуждениями.

– Если вы сможете разработать механизмы этих процессов, то Нобель или Кайф-Дукт вам гарантированы. Это действительно невероятно – совершенно новый вид материи, которая почти не взаимодействует с обычной барионной…

– Пастарк! – каркнул вдруг Яг. – О боги, вы понимаете, что такое мы тут нашли?

Его шерсть пошла волнами, как пшеничное поле в ветреный день.

– Ну так скажите нам, – с недовольством в голосе попросила Рисса, когда пауза затянулась.

– Мы не должны назвать это «лощёной материей», – сказал Яг. – Для этого уже есть общепринятое название. – Два его правых глаза смотрели на изображение Делакорт, два других впились в Риссу. – Тёмная материя!

– О боже! – воскликнула Делакорт. – О боже, думаю, вы правы. – Она потрясённо покачала головой. – Тёмная материя.

– Это она, – взвыл Яг. – Из неё состоит значительная часть Вселенной, и до сего дня мы не имели о ней ни малейшего представления. Да это открытие столетия! – И он прикрыл все четыре глаза, представляя грядущую славу.

Дельта Дракона

– Каким человеком был Сол Бен-Абрахам? – спросил Стеклянный.

Кейт разглядывал окружающую его имитацию и думал обо всех словах, какими он мог бы описать своего лучшего друга. Высокий. Громогласный. Его хохот можно было услышать за километр. Человек, угадывавший любую мелодию по трём нотам. Человек, способный выпить пива больше, чем любой, с кем Кейт был знаком, – его мочевой пузырь был, должно быть, размером с Исландию. Наконец Кейт ответил:

– Волосатым.

– Прошу прощения? – удивился Стеклянный.

– У Сола была огромная бородища, – объяснил Кейт. – Закрывала большую часть лица. И густые сросшиеся брови – будто шимпанзе положил ему руку на лоб. Первый раз, как я его увидел в шортах, я был потрясён – он выглядел как реальный йети.

– Йети?

– Мифический примат с Земли. До сих пор помню – увидел впервые его в шортах и говорю: «Ого, Сол, какие у тебя волосатые ноги!» А он расхохотался так раскатисто и отвечает: «Ну да – как у мужика». Хотя, на мой взгляд, там бы хватило на десять мужиков. – Кейт помолчал. – Боже, как я по нему скучаю. Такие друзья, которые так много для тебя значат, встречаются раз в жизни.

Стеклянный тоже немного помолчал.

– Да, – сказал он наконец. – Думаю, ты прав.

– Конечно, – сказал Кейт, – Сол отличался не только повышенной волосатостью. Он был выдающейся личностью. Из всех, кого я знаю, интеллектом его превосходила разве что Рисса. Сол был астрономом. Это он обнаружил стяжку Тау Кита по её следу в гиперпространстве. По идее, он должен был получить за это открытие нобелевку, но её не любят присуждать посмертно.

– Понимаю, насколько тяжело было потерять такого друга. Это словно… О, прошу прощения. Счислитель сигнализирует, что пришёл большой мыслепакет. Я покину тебя ненадолго?

Кейт кивнул, и Стеклянный каким-то особым образом шагнул, словно бы вбок, и исчез. Должно быть, вошёл в дверь, скрытую за заполнившей причальный ангар голограммой земного леса – первое прямое свидетельство того, что Кейт всё же находится не на Земле. Ладно, раз есть дверь, то можно попытаться её найти. Он ощупал руками воздух вокруг того места, где исчез Стеклянный, но не нащупал ничего. Но должна же где-то здесь быть стена – ангар был не такой уж большой. Кейт пошёл вперёд, каждую секунду ожидая удара лбом о стену, но прошёл, должно быть, метров пятьсот, не встретив никакого препятствия.

Конечно, если тот, у кого он оказался – он начал было мысленно произносить «в плену», но поправился, заменив на «в гостях», – так вот, если тот, у кого он оказался в гостях, достаточно умён, он мог бы манипулировать изображениями так, чтобы убедить Кейта, будто он идёт по прямой, тогда как на самом деле он ходил бы по кругу.

Продолжить чтение