Читать онлайн Настоящий американец – 4 бесплатно

Глава 1

3 декабря 1955 года.

6 часов после полудня

по североамериканскому тихоокеанскому времени.

Лос-Анджелес, Калифорния.

Наш лимузин плавно остановился возле главного входа в кинотеатр The Tower Theatre.

– Фрэнк, Кэрролл, как договорились: вы улыбаетесь, я общаюсь с прессой, – напомнил нам с Шелби уговор Дино де Лаурентис, и первым ступил на красную дорожку.

Салон сразу же наполнился гомоном собравшейся возле «Башни» внушительной толпы. Нет, приветствовали не нас, мы с Дино всего лишь скучные продюсеры, а Шелби так вообще далек от Голливуда.

Люди радовались появлению своих кумиров – звезд кино, а их здесь сегодня было не мало. Помимо актеров, которые снимались в «Гран-При» на предпремьерный показ Дино пригласил целую плеяду знаменитостей: Грейс Келли, будущую княгиню Монако, Марлона Брандо, актера, которого также рассматривали на роль Кэрролла Шелби, Монтгомери Клифта, Дино назвал его новым секс-символом Голливуда, Кирка Дугласа, который сыграл главную роль в вышедшем в начале года фильме про гонки «Гонщик», свежее лицо Плейбоя, а также начинающую актрису Джейн Менсфилд и конечно же несравненную Мэрилин Монро.

Именно она, в ярко-красном вечернем платье и меховой белоснежной пелерине, шествовала по ковровой дорожке перед нами. Именно из-за нее без конца раздавались щелчки фотоаппаратов и сверкали вспышки, и казалось, что вот-вот ограждения будут смяты жаждущими прикоснуться к звезде. Но охрана мух не ловила, и кинодива дошла до входа в кинотеатр без происшествий.

Следом проделали этот путь и мы, и оказались в фойе перед огромной рекламной киноафишей с изображением четырех основных киногероев «Гран-При»: Грегори Пека, Шона Коннери, Одри Хепберн и Джеймса Дина, который в этой реальности не погиб в автокатастрофе.

Нас с Шелби, к его удивлению, тоже захотели запечатлеть на пленку работающие здесь фотографы. Пришлось улыбаться и позировать.

Появление Одри Хепберн переключило внимание прессы, и мы смогли продолжить путь в кинозал. Я встретился с Одри взглядом, ее глаза игриво сверкнули, но она тут же отвернулась и, продолжая держаться за руку мужа, начала позировать.

Рассчитанный на пятьсот мест зал уже был заполнен членами съемочной группы, их друзьями и родственниками, а также приглашенными журналистами и кинокритиками.

Наши места были на первом ряду и шли мы к ним минут пятнадцать. То и дело приходилось, копируя поведение Дино, останавливаться, с кем-то здороваться и перекидываться парой пустых фраз.

– Когда уже начнется показ? – страдальческим голосом спросил Кэрролл, после того как угнездился в не слишком удобном кресле.

– Просто отрешись от всего, – совет пришлось давать мне, так как мой партнер по кинобизнесу продолжал общаться со страждущими.

– Сейчас бы попкорна соленого и пивка, – поделился своими плебейскими пристрастиями Шелби.

– Мы в смокингах, – напомнил я ему о приличиях. В ответ услышал тяжкий вздох.

– Фрэнк Уилсон? – я повернулся на женский голос и тут же вскочил с места.

– Мисс Монро! – с чувством поцеловал я протянутую мне руку.

Шелби, позабыв о пиве, повторил мой маневр, во все глаза пялясь на секс-символ Америки. Актриса уже избавилась от меховой накидки и теперь ее плечи были полностью обнажены.

– А ты врунишка, мистер Уилсон, – грудным голосом проговорила Мэрилин.

Только хотел поинтересоваться чем же я провинился, но в этот момент к нам приблизилась под ручку с мужем Одри Хепберн, одетая в элегантное платье золотистого цвета и тоже с оголенными плечами.

Обе женщины, переглянувшись, рассмеялись.

– Может он просто забыл? – предположила Одри.

– Дамы? – не выдержал я.

– Помнишь, нашу встречу в студии «20th Century Fox»?

– Как я могу такое забыть? – я напоказ оскорбился, не забывая бросать на Монро пламенные взгляды.

– И что ты мне тогда показал? – Мэрилин в ожидании ответа изящно изогнула тонко начертанную бровь.

– Знак восхищения красотой, – я, наконец вспомнил, о чем она ведет речь. Ну да, было дело. Я тогда решил привлечь к себе ее внимание и поскольку в тот момент, когда она проходила мимо, курил, то пришлось сделать это с помощью табачного дыма: выпустил кольцо и пропустил через него струю. Еще и подмигнул похабно.

– Знак восхищения, значит, – Мэрилин прищурилась, ее ярко накрашенные губы изогнулись в полуулыбке.

– И в ответ я получил воздушный поцелуй, – напомнил я ей.

Мэрилин прошлась по мне раздевающим взглядом, я ответил ей тем же. Одри фыркнула.

– Фрэнк, совсем забыла представить тебе своего супруга, – отвлекла она от соперницы мое внимание. – Мел Феррера.

– Очень приятно, – мужчина не стал передавливать мою руку. Не знает о шашнях жены или относится к ним спокойно. В актерской среде адюльтер – не повод для вражды с любовниками супруга.

– Взаимно, – я тоже не стал выпендриваться.

Мы улыбнулись друг другу. В общем, знакомство прошло цивилизованно.

В зале потухло несколько ламп, погрузив зал в полумрак, и все потянулись к своим местам. Нам тоже пришлось распрощаться.

– Увидимся на банкете? – напитав голос надеждой, спросил я у Мэрилин.

Она изобразила загадочность.

Включился кинопроектор, сконцентрировав взгляды присутствующих на большом экране, где появился логотип Paramount Pictures – окруженная звездами, гора со снежной шапкой, и в тусклом зале наступила тишина.

– Как-то это все странно, – через несколько минут просмотра прошептал мне Шелби. – Видеть себя на экране.

– Ну, там не совсем ты, а актер, играющий тебя, – тоже шепотом поправил я его.

– Но персонаж-то – это я, – не согласился он с моим доводом. – А тебе смотреть на себя не странно?

– Да как-то не особо, – пожал я плечами. Шон Коннери играет роль Фрэнка Уилсона на экране, а я эту роль уже второй год играю в реале – определенно ничего странного для меня тут нет.

Оригинал «Гран-При» я помнил плохо, но думается, наш фильм получился намного лучше: ярче и динамичнее. А все потому, что он мне понравился, смотрел я его, как говорится, не отрываясь. И трюки вышли красочными и профессиональными, ведь над их производством работал сам Шелби. И игра актеров была бесподобна. Не ошибся я с Коннери. Хоть и молод он пока, но талант уже проснулся. Осталось дождаться выхода фильма на экраны и посчитать кассовые сборы.

По планам Дино фильм должен был выйти сначала в ограниченный прокат, всего на пятидесяти экранах, а затем благодаря сарафанному радио, хорошим отзывам и оценкам от критиков получить уже широкий. По мнению де Лаурентиса такая тактика вполне рабочая и должна принести успех. Я не возражал, поскольку в этом деле не спец, пусть каждый занимается тем, в чем разбирается. Мое дело – довериться профессионалам и ждать результат.

– Они вставили это в фильм! – с восторгом прокричал мне в ухо Шелби, когда на экране Шон поливал Грегори шампанским.

Ну да, документальная получилась сцена, как и та, где Коннери на старте прогулочным шагом подходит к гоночному болиду.

Когда на экране повторно появился логотип кинокомпании зал взорвался аплодисментами. Зрители повставали с мест, безостановочно хлопая съемочной группе, которая расположилась на первой ряду и теперь раскланивалась. Наши четыре звезды не удержались и кинулись обнимать смущенного, но радостно улыбающегося режиссера. Прожектора скрестили на них световые лучи, а спустя минуту, когда титры на экране закончились, кинозал вновь осветили множество ламп.

– Браво! – кричали с задних рядов обычные зрители, которые попали на предпремьеру, выиграв в лотерею, организованную кинокомпанией.

Я оглянулся, было приятно видеть такую реакцию, но меня больше интересовали не эти счастливчики, а кинокритики, ведь именно они будут писать обзоры на фильм и формировать общественное мнение. Разумеется, в наступившем хаосе, когда все повскакивали со своих мест я ничего не разглядел.

– Спасибо вам за поддержку! – заработал микрофон, и я вновь повернулся лицом к сцене. На ней стоял немного растрепанный после многочисленных объятий режиссер Джон Франкехаймер. – Мы безмерно рады, что вам понравился наш фильм! Мне особо радостна ваша реакция, потому что «Гран-При» – мой первый художественный фильм! Да, я режиссер – новичок. И я благодарен Парамаунт и Дино де Лаурентису за предоставленный мне шанс!

К режиссеру на сцену поднялись четверка наших основных актеров, им тоже было что сказать.

– А я хочу поблагодарить Фрэнка Уилсона, за то, что позволил мне сыграть себя на экране! – в заключение порадовал меня лестью Шон. – Спасибо, Фрэнк!

На банкете, для проведения которого кинокомпания арендовала ресторан "Там О'Шантер" Коннери старался находиться в поле моего зрения, словно чувствовал, что у меня для него есть еще одно очень вкусное предложение. Но мне пока было не до «Агента 007», я был полностью заворожен Мэрилин. Она это видела и вовсю меня дразнила. Хулиганка! У меня скоро штаны начнут трещать по швам в районе ширинки, а ей все неймется.

– Фрэнк, позволь тебе представить Грейс Келли, – в наш флирт бесцеремонно вклинилась Одри. Она потеряла мужа где-то в зале, зато привела с собой будущую княгиню Монако.

– Мисс Келли, я поклонник вашего таланта!

Актриса протянула мне руку не для поцелуя, для пожатия. Я слегка коснулся ее пальцев, получив электрический разряд. Ее красота завораживала. Понимаю европейского монарха. А может его подвинуть?

– Я тоже слежу за вашей карьерой, – удивила она меня, дав шанс на осуществление моего внезапно возникшего безумного плана. – Не удивляйтесь, о вас сейчас многие говорят: и в Голливуде, и в деловых кругах.

– Фрэнк, он такой. Умеет приковывать к себе внимание, – многозначительно добавила Одри.

– Гонщик, бизнесмен, автопромышленник – соблазнительный приз, – промурлыкала над моим плечом Мэрилин, на мгновение прижавшись ко мне грудью.

– Я вам не помешаю? – в наш тесный кружок протиснулась Джейн Менсфилд, звезда Плейбоя. Приняв выгодную для демонстрации своих достоинств позу, она позволила мне визуально наслаждаться ее телом, скрытым лишь тонкой материей облегающего фигуру платья.

– Помешаешь, – обожгла ее высокомерным взглядом Монро – Нас и так слишком много на одного, – актриса весело рассмеялась, показывая, что все сказанное – шутка.

Остальные присоединились, вот только глаза, по крайней мере, у двоих смеющихся недобро сверкнули.

– По какому поводу веселье? – в этот раз к нам подошел Монгомери Клифт. Демонстрируя идеальные зубы, он нарочито плавными движениями поправил белоснежную бабочку на своей шее.

– Да вот, советуем Фрэнку начать карьеру актера кино, – заявила Мэрилин.

Клифт смерил меня оценивающим взглядом, который мне совершенно не понравился. Каким-то он оказался липким и излишне заинтересованным.

– Ты очень фотогеничен, – наконец, вынес он свой вердикт. – А эта твоя улыбка, – мне почудилось, что он хочет прикоснуться к моему лицу и я перенес вес тела на другую ногу, чтобы хоть немного увеличить дистанцию между нами, – она завораживает. Правда, девочки?

Вместо ответа они дружно рассмеялись. Причем их смех явно имел второе дно.

– Роль продюсера меня вполне устраивает, – вежливо отказался я от славы киноактера. – А сейчас прошу меня извинить, мне нужно срочно переговорить с Коннери, – метнулся я к Шону, словно убегающий от шторма корабль в спасительную гавань. Тем более, шотландец действительно подавал мне знаки, что хочет поговорить.

– Шон? – я с вопросительной интонацией произнес его имя, предлагая выкладывать, какое у него ко мне есть дело.

Прежде чем ответить будущий мистер Бонд остановил официанта и ловко подхватил с подноса два бокала с коктейлями. К моему удивлению это оказался мартини с водкой. Любимый коктейль легендарного агента 007.

– Фрэнк, ты же совладелец American Tobacco, верно? – пригубив алкоголь, Коннери заговорил.

– Именно так. А что? – ответил я вопросом на вопрос.

– Я уверен, наш фильм ждёт большой успех. Глупо будет его не использовать. Я много думал об этом, искал варианты и, наконец, нашел обоюдовыгодный для нас обоих – рекламная кампания твоего Лаки Страйка с моим участием. Не всё же терапевтам рекламировать твои сигареты, – закончил он предложение шуткой, как опытный продажник.

Вот это я понимаю выдоить предоставленный человеку шанс по полной. Остается только восхищаться такой хватке.

– И ты решил обсудить этот вопрос на банкете после предпремьерного показа? Не хочешь сначала узнать сколько заработает “Гран-При” в прокате? – деланно удивился я.

– Как я уже говорил, я уверен в успехе фильма, – самодовольно заявил молодой да ранний делец.

– Как я понимаю, у тебя еще нет агента?

– Пока не обзавелся, – подтвердил он.

Это объясняло его желание рискнуть. Некому ему пока вправить мозги, посоветовать не спешить. Да, он уверен в успехе, но это ничего не значит, ведь сейчас он по-прежнему никто. Всего через несколько недель Коннери может стать исполнителем главной роли в кассовом хите, а может и нет. Вдруг фильм ждет провал, который погребет его уверенность? Но на этом можно сыграть и взять Шона в оборот уже сейчас, чтобы много не переплачивать.

– Жду тебя на следующей неделе в Нью-Йорке, – подарил я ему надежду.

– Не хочешь перекусить? – перехватила меня Мэрилин, улучив момент, когда наш с Шоном разговор подошел к концу.

– Может сразу ко мне? – предложил я ей свою руку.

Утро, вернее уже день, после показа начался тяжко. Банкетом мы с Мэрилин не ограничились, продолжили пить шампанское в номере, и вот результат. Кое-как сполз с кровати, дрожащими пальцами накрутил двузначный номер портье, которому заказал кофе, апельсиновый сок и свежую прессу. Когда вернулся из ванной в дверь уже стучали.

Мэрилин даже не шелохнулась, продолжала сопеть в подушку.

Не стал будить даму. Лучше бы ее вообще как-нибудь отсюда телепортировать, но увы, попал я не в будущее, а в прошлое, с его примитивными технологиями.

Начал я с сока, усевшись за стол, заглотнул стакан за раз, и, придвинув к себе газеты, принялся смаковать горький кофе. Верхней в тонкой стопке лежала «Нью-Йорк Геральд». Глаза отыскали броский заголовок «Если это понравится зрителям, то кинематограф мертв».

– Вот, козлы! – выплюнул я кофе на белоснежный халат, в котором вышел из ванной.

«Не знаю какая муха меня укусила, но я решила сходить на предпремьерный показ нового творения уже ставшего скандально известным Дино де Лаурентиса. Назвать это фильмом у меня язык не повернется».

– Сука! – подкорректировал я ругательство согласно гендеру.

Взгляд метнулся в самый конец статьи, где стояла подпись кинокритика.

– Джудит Крист, – прочитал я его имя вслух. – Ну ты и сука!

Мэрилин застонала и, не открывая глаз, перевернулась на другой бок, а я продолжил чтение.

«Первое, что мне бросилось в глаза – это ужасная вторичность ленты. Всё это мы уже видели много-много раз. И в последний раз в “Гонщике” Кирка Дугласа, который вышел на экраны в феврале этого года.

И для меня очень странно, что поделка никому неизвестного Джона Франкенхаймера, для которого фильм является дебютом на широком экране, претендует на звание байопика, так как в основе сюжета лежит реальная история. Учитывая качество, вернее его отсутствие, этого фильма можно со всей уверенностью сказать, что дебют Франкенхаймера станет одновременно и концом его карьеры.

И совершенно непонятно как в столь сомнительную картину попали Одри Хепберн, обладательница премии Оскар прошлого года за лучшую женскую роль и её партнер по оскароносным “Римским каникулам” Грегори Пек. Пожалуй, именно эти двое являются хоть каким-то лучом света в темном царстве того, что в прокате названо “Гран-При”.

Но их оказалось совершенно недостаточно, чтобы вытянуть эту картину. Остальные титульные актеры: тоже звездный Джеймс Дин и никому не известный шотландец Шон Коннери просто отбывают номер в кадре. Последний так вообще не может называться актером, в лучшем случае, я доверила бы ему подметать парковку киностудии, да и то, с оговоркой, что потом за ним всё переделают.

Подводя итоги повторю: Гран-При – это хуже, чем плохо. Это отвратительно! Моя личная оценка четыре из десяти. Один балл можно дать за то, что фильм цветной, еще один балл за саундтрек, который временами очень неплох и два балла за игру Хепберн и Пека. На этом всё”.

Матерясь, я дотянулся до телефона и принялся накручивать диск с целью дозвониться до де Лаурентиса.

– Дино, ты видел рецензию Джудит Крист? Это кто вообще такая?! Эта сука нас просто уничтожила! С такой оценкой от критиков нам нечего и думать об успехе фильма. Твоя тактика обернулась пшиком!

– Фрэнк, давай для начала снизим градус, – отмахнулся он от моих страхов. – Не переживай, все под контролем. Джудит Крист – это не приговор. Этой дамочке не нравится ничего кроме пеплумов и романтических комедий. Плюс она ненавидит лично меня. Считает, что макароннику не место в киноиндустрии Соединенных штатов. Намного важнее мнение других критиков. Или ты еще до них не дошел?

– Нет, «Нью-Йорк Геральд» первой оказалась под рукой.

– Ну вот видишь, почитай другие газеты, – успокаивающе попросил меня Дино и принялся мне рассказывать слухи, что гуляли по Голливуду, о Крист.

Это была эмансипированная дамочка возрастом слегка за тридцать, любившая фраппировать окружающих своим поведением и не скрывавшая свой разгульный, наполненный множеством любовников образ жизни. Все фильмы она оценивала по принципу "нравится-не нравится", не вдаваясь ни в технические подробности, ни в сюжет. В общем среди критиков авторитетом не обладала.

– Но рецензии не только критики читают! Их читают зрители! – прорычал я от усилившейся головной боли. Похмелье, а такой стресс пережил.

– Бери следующую газету! – приказал мне Дино.

– Нью-Йорк Таймс, – прочитал я ему название следующей в стопке. – Слушай, а чего они все не местные?

– Потому что главные газеты, которые пишут о кино находятся в Нью-Йорке, – раскрыл он мне глаза. – Таймс говоришь? Это значит фильм обозревал Босли Краузер.

Услышав слова Дино, я посмотрел на подпись.

– Ты прав, Краузер.

– Он намного более влиятелен чем Крист. И большинство этих акул пера ориентируются именно на мнение Босли. Он у них после смерти Джеймса Эйджи считается главным авторитетом.

Слушая фоном голос Дино, я жадно вчитался в текст.

“Главный спортивный фильм в истории? Да! Лучший фильм этого года? Да!

Честно сказать, от предпремьерного показа новинки от Парамаунт, спортивного байопика я ничего особенно не ждал. По большому счету лично для меня фильм был интересен только продюсированием Дино де Лаурентиса. Моя любовь к европейскому и в частности к итальянскому кино ни для кого не секрет, а этот парень уже успел себе сделать громкое имя.

Плюс мне было интересно сможет ли Джеймс Дин вырасти из коротких штанишек и сменить амплуа с главного голливудского сердцееда и любимца женщин всех возрастов на антагониста с серой моралью.

Но фильм стал для меня настоящим открытием. Такого мы еще не видели. И сравнения с любыми другими картинами, даже с недавним “Гонщиком” тут совершенно неуместны. “Гран При” – это совершенно другой уровень.

Да, режиссеру-новичку Джону Франкенхаймеру повезло, ему в руки попалась совершенно фантастическая реальная история о двух американских парнях сходу осуществивших свою мечту и выигравших сложнейшую гонку во Франции. Сама эта история настолько захватывающая, что сценаристам наверняка потребовалось очень мало времени на работу. Достаточно было просто перечислять события и прописать характеры.

И то какую работу проделал Франкенхаймер поражает. Крупные планы, снятые в движении с использованием новейшего и уникального оборудования настолько превосходны, что доставляют огромное эстетическое наслаждение. В них собраны динамика, напряжение, интрига и весь спектр человеческих эмоций. Плюс видно, что и на панорамных сценах не поскупились. Пролёты машин мимо камер, а их на съемках было задействовано очень много, обгоны, аварии – всё снято превосходно. А уж использование вертолетов вообще вывело техническую часть картины на недосягаемый уровень.

Но только совершенной режиссерской и операторской работой достоинства фильма не ограничиваются. Каст, как титульные актеры, так и второго-третьего плана, да даже массовка – все выложились на все сто.

И да, Джеймсу Дину удалось сменить амплуа. В роли антагониста-предателя он смотрится просто великолепно. У него без всякого сомнения большой драматический талант.

Не менее убедительны выглядят и Грегори Пек с Одри Хепберн. Им удалось сохранить ту химию между ними, которая всех нас покорила в «Римских каникулах».

И отдельных слов достоин доселе неизвестный Шон Коннери. Приглашать актера-новичка на титульную роль в такой амбициозный проект было большим риском, по слухам на его кандидатуре лично настоял Фрэнк Брайн Уилсон, экранным воплощением которого и стал Коннери.

Мистер Уилсон помимо всего прочего выступил также инвестором и сопродюсером «Гран-При». Именно ему мы обязаны таким достоверным кадрам гонки, для съемок была задействована новейшая трасса в Дайтоне, совладельцем которой и является мистер Уилсон.

Но вернемся к мистеру Коннери. Определенно, он – настоящее открытие, как и режиссер Франкенхаймер. Более яркого дебюта и представить сложно.

Подводя итоги можно сказать следующее. Этот фильм нужно смотреть. Он великолепен. И «Гран-При» породил большую интригу: сколько премий Оскар он возьмёт на грядущей церемонии. То, что будет целая охапка технических премий – это понятно, но мы также ждем и номинации в категории «лучший фильм» и «лучший режиссер», а также в актерских категориях.

Лично для меня «Гран-При» – главный фаворит.

Не дать этому фильму премию за режиссуру и премию за лучший фильм будет преступлением против кино.

Босли Краузер специально для Нью Йорк Таймс!"

– Ну вот, другое дело! – мое настроение стремительно поползло вверх. – Алло! – в ответ услышал короткие гудки. Даже не заметил, как Дино отключился.

Ладно, хрен с ним. Будет еще время обсудить.

– Милый, мне срочно нужен кофе! – простонала с постели Мэрилин. – И отнеси меня в ванную!

Глава 2

– Перри, собирайся, ты срочно вылетаешь в Англию! – ввалился я в кабинет руководителя юридической службы «Way of Future LTD».

– И что я там буду делать? – шутливо спросил Мэтьюз, выходя из-за стола, чтобы меня поприветствовать.

– Ты должен встретиться с Яном Флемингом и выкупить у него права на экранизацию всех его романов о Джеймсе Бонде: это «Казино Рояль», «Живи и дай умереть другим» и «Лунный гонщик». Также надо выкупить права на его еще ненаписанные романы об этом же герое. Ты юрист, а значит должен знать, как это дело правильно оформить. Задача ясна?

– А подробности будут, шеф? – не увидев на моем лице и намека на улыбку, офигел от моего напора Перри.

– Какие тебе еще нужны подробности? – удивился я тому, что он еще не начал давать указания секретарю заказывать билеты на ближайший рейс. – А, ты про бюджет? – возникла догадка. – Так он у тебя неограничен. Но ты уж постарайся меня не обанкротить, – я все-таки улыбнулся и плюхнулся в кресло для посетителей, а то все на ногах, да на ногах, устал от беготни последних дней.

После возвращения в Миддлтаун меня накрыла предрождественская лихорадка. В том году я каким-то немыслимым образом от нее смог откосить, видимо, сыграло то, что соседи просто не ожидали от меня кидалова, а когда стало поздно, я благополучно свалил в Европу, но в этом мне шанса отвертеться от выполнения соседского долга уже не дали.

– Фрэнк, если ты думаешь, что я и в этом году потерплю нарушение традиций, то ты сильно заблуждаешься! – как-то утром, когда я вышел с чашечкой кофе за свежими газетами из дома, ультимативным тоном заявила миссис Пэйдж.

– Какие традиции я нарушаю? – от неожиданности чуть газеты из рук не выронил вместе с чашкой. Подобралась, зараза, как всегда незаметно.

– Где гирлянды? – соседка обвела мой дом прищуренным взглядом, словно пытаясь отыскать их на нем.

– А, ты про это, – даже выдохнул от того, что проблема оказалась из разряда плевых. Любят американцы украшать свои дома на Рождество и меры этому не знают и втягивают в свою забаву всех, кто окажется на их территории.

– И рождественский венок на твоей двери не висит! И фигурок Санты с оленями на газоне нет! – Пегги продолжила список моих прегрешений. – Наша улица из-за тебя опять опозорится! – это уже был козырь. Против всего общества мне одному не выстоять.

– В этом году все будет! – клятвенно заверил ее я.

Пришлось мне сворачивать поздний завтрак и тащиться в торговый центр, который открыли в прошлом году в Миддлтауне, и закупаться всем необходимым для встречи Рождества и нормализации отношений с соседями.

Заодно решил опробовать свой заряженный «понтиак». Шелби сам пригнал его вчера в мой гараж. После переделки в нем невозможно стало опознать тот автомобиль, на котором ездил Андерсон, для чего его собственно и превратили в шоу-кар. Сейчас он выглядел как мы и планировали: агрессивным, мощным, вызывающим.

С новым двигателем, который прекрасно смотрелся под прозрачным капотом в обрамлении красного освещения, мы специально поставили лампы соответствующего цвета в углах моторного отсека. Головка блока тоже была покрашена под стать освещению.

Выхлопная система настроенная на то чтобы двигатель звучал нужным образом вкупе с возросшей мощностью сразу давал понять, что едет по настоящему важная фигура.

Ну и само собой в салоне тоже был полный фарш: подлокотники, подголовники, центральный замок, новая аудиосистема, ремни безопасности.

Не машина, а сказка!

Выезд в нижнюю часть города в начале Хайленд Авеню оказался перекрыт. Какой-то чудик с номерами штата Айдахо не справился с управлением и въехал на своём стареньком «форде» в проезжавший мимо фургон молочника. Пришлось разворачиваться и ехать вниз к Синагоге и местной радиостанции, чтобы повернуть налево, потом возле магазина Спарксов снова налево и выехать на одну из центральных улиц нашего милого городка, по которой можно было добраться до хайвея, на котором и стоял универмаг.

Пегги права, Миддлтаун уже нарядился в рождественский наряд: церкви, Сити-холл, перед которым уже стояла рождественская ель, полицейский участок, обе пожарные станции и моя пивоварня. Всё ярко сверкало иллюминацией, создавая ощущение праздника.

Не был исключением и кинотеатр Миддлтауна, один из пятисот по всей стране, где демонстрировался “Гран-При”. Он тоже сверкал как новогодняя ёлка.

Мой путь как раз лежал мимо кинотеатра, поэтому я, видя огромную очередь на вход, такое ощущение что она несколько раз обвивала здание не мог не остановиться.

То, что все эти люди пришли сюда из-за моего фильма было понятно по огромному рекламному баннеру, хорошо заметному с дороги.

«Один из самых ожидаемых фильмов года – “Гран-При”. Эксклюзив графства Орандж, только в кинотеатре SunShine!

Шесть сеансов в день, не пропустите!»

Да, кинотеатр совсем недавно сменил название благодаря моей рекламной интеграции с его владельцем, Уолтером Хиллом. Он мне рекламу моего пива и нейминг кинотеатра, а я ему пиво по сниженной цене. В итоге этот делец может продавать мою продукцию у себя с большой наценкой и получать очень хорошую прибыль. Сейчас Уолтер тоже наверняка потирает руки, ведь судя по огромной очереди на моем фильме он деньги гребет лопатой.

Сколько он заработал за первые два дня проката я и решил узнать. От выручки за билеты ему остается половина, а всё остальное распределяется между целым пулом инвесторов, самым главным из которых являюсь я, мой миллион долларов и предоставление целой кучи реквизита, машин трассы и других мест для съемок оценивается в половину всех расходов на фильм. И это значит, что с каждого билета проданного на фильм на территории США я имею четверть. Средняя цена сейчас 40 центов, так что каждый американец, который решит посмотреть Гран При принесет мне дайм.

Десять центов это немного. Но тут вступает в действие закон больших чисел.

Взять, например, SunShine. Этот кинотеатр нельзя назвать большим. Он скорее средний по вместительности. Полторы тысячи мест. Есть и намного более внушительные. Например, на Манхэттене сразу три кинотеатра с вместимостью более 2500 зрителей в каждом.

Да, сейчас Америка – это страна больших кинотеатров. До времен, когда эти огромные залы будут разделены на десяток маленьких, и в каждом будут крутить разное кино, еще далеко.

В общем, полторы тысячи можно принять за среднее число. По три сеанса в день, это у меня дома их шесть из-за специфики фильма, он же о жителе Миддлтауна, вот народ и валит. То есть в день каждый кинотеатр где идет мой фильм приносит 1800 долларов, из которых 450 моих. Отличные деньги.

За этой нехитрой арифметикой я зашел в кинотеатр через служебный вход. Пока шёл мимо толпы пришлось даже поднять воротник пальто и втянуть голову в плечи, чтобы мои дорогие земляки меня не узнали. Иначе вряд ли удалось бы избежать длительных пустых разговоров.

Поднявшись на второй этаж, я дежурно постучав, сразу зашёл в кабинет Уолтера. Знал, что тот на месте и будет рад меня видеть. Не ошибся, при моем появлении он разулыбался, как самому желанному гостю, вскочил с места и принялся с энтузиазмом жать мне руку.

– Фрэнк, не знаю, что там думают твои партнеры по кинобизнесу, но ты просто обязан настоять на том, чтобы делать сиквел вашего фильма! И начинать его снимать нужно было еще вчера!

– С чего ты так решил, Уолтер? – спросил я уже зная ответ.

– Ты даже не представляешь, что сделал! Видел всех этих людей на входе? Все они не зрители на ближайший сеанс, это те, кто делает предзаказ. У меня уже до самого нового года всё раскуплено, абсолютно всё! А Томми, это мой юрист сейчас сидит у себя в кабинете обложившись договорами на прокат фильмов, которые были запланированы на следующий год и думает, как бы нам разорвать как минимум половину из них. Всех интересует только “Гран-При”.

– Даже так? – деланно удивился я, понимая, что Уолтер преувеличивает. – Значит ты неплохо на мне заработаешь.

– Не то слово, Фрэнк, не то слово! У меня только одна проблема. Из-за такого количества сеансов пленка быстро изнашивается. Она крутится считай без перерыва. Я, конечно, уже заказал у Парамаунта сразу две копии, но там всё очень сложно. Я не один такой и дополнительные копии нужны по всей стране. Так что, мой тебе совет – отложи все свои дела и начинай подготовку к съемкам продолжения!

Да уж, новости конечно замечательные. Осталось только понять насколько ситуация в Мидлтауне коррелируется с тем, что происходит по всей стране.

Информация поступила в понедельник. Мне позвонил Дино и обрадовал – за первый уик-энд общие сборы составили три миллиона долларов. Я тут же мысленно посчитал свою долю, получилось 750 тысяч долларов, то есть четверть от суммы. Совершенно понятно, что по итогам первой недели проката я уже выйду в плюс, заработав столько же сколько потратил на производство.

Со слов Де Лаурентиса сейчас на Парамаунте работают в три смены печатая новые и новые копии фильма и судорожно ищут варианты расширения проката.

Сама кинокомпания даже передвинула даты сразу двух своих релизов, чтобы их новинки не попали под набирающий ход “Гран-При”. Также по слухам готовятся сделать и другие студии, чтобы не столкнуться с “Гран-При” лбами. Конкуренты нас боялись!

На фоне грандиозного успеха фильма боссы Парамаунта требуют снимать сиквел уже завтра. Дино тоже готов присоединиться. Более того, ради “Гран-При 2” он готов отложить, несмотря на все штрафные санкции, работу над “Войной и Миром”.

Я даже немного испугался, когда это услышал. Как бы из-за меня не получилось так, что его версия русской классики вообще не выйдет и, следовательно, не будет советского ответа в лице фильма Бондарчука.

Еще новостью стало, что в международный прокат “Гран-При” выйдет в конце января, аккурат к открытию Олимпиады в Кортина де Ампеццо.

Дино хвалил себя за то, что именно он продавил решение не спешить подписывать бумаги с европейскими кинотеатрами до премьеры в Америке и первых отзывов о фильме.

Сейчас, на фоне того ажиотажа, который развернулся в Штатах, “Гран-При” стоит намного дороже, а значит получит большую долю. Ожидалось, что прокат фильма в Европе должен если не удвоить общую кассу, то как минимум принести пятьдесят процентов от американских сборов, что грозило мне заработать на фильме не меньше тридцати миллионов и это только за первые полгода, максимум год. Сумасшедшие деньги по нынешним временам, и их приносит кинобизнес. Это значит, надо продолжать окучивать делянку, а фильмы о Джеймс Бонде должны стать моей золотой жилой.

По этой причине я и рванул в Нью-Йорк в свой главный офис. Пришла пора отправляться к Флемингу. Я посчитал, что, имея успех в киноиндустрии, а на сегодняшний день уже никто не мог сомневаться в том, что «Гран-При» ждет грандиозный успех, у меня будет больше шансов заключить с автором романов об агенте 007 сделку. Все-таки теперь я человек из кинобизнеса, а не со стороны.

Дело в том, что у Флеминга уже был печальный опыт продажи прав на экранизацию первого своего романа. Фильм, что называется, не выстрелил, и вряд ли автор будет второй раз связываться с неудачниками{Речь идет о черно-белом фильме “Казино “Рояль”, премьера которого состоялась в октябре 1954 года на телеканале CBS.}.

– Фрэнк, через две недели Рождество! Зачем дергать человека накануне такого праздника? Давай отложим покупку прав до января? – попытался откосить от немедленной поездки за океан мой юрист.

– Вот ведь! Что-то я не подумал о Рождестве, – я озадаченно помассировал виски. Затем поняв, что мои планы по скорейшему началу разработки золотой жилы под названием “Джеймс Бонд” тормозит какой-то праздник, выругался вслух, чем еще сильнее удивил Перри.

Хотя куда я гоню? Права на романы Флеминга никому до 60-х не понадобятся, успею я их купить. Месяц вполне можно подождать. Вроде бы все логично, но энергия внутри бурлила, требовала выхода и рождала нерациональное желание закрыть вопрос с Джеймсом Бондом уже в этом году.

Ведь на кону сотни миллионов долларов! А что будет если я их упущу?! Вдруг найдется кто-то ушлый, кто сможет меня опередить, увезти их буквально из под носа? Хотя ни с кем своими планами о киноэпопее я не делился. Коннери тоже ничего пока не сказал. Свел его с руководством American Tobacco, как он просил, и на этом пока все.

– Ладно, убедил. Ждем января, – принял я нелегкое решение.

– Отлично! – расслабленно выдохнул Мэтьюз. – У тебя самого-то какие планы на Рождество?

– Меня пригласил на рождественский ужин новый мэр Миддлтауна, – ответил я. Фицпатрик, действительно, заезжал накануне и лично пригласил. Еще подарки теперь надо покупать. Роджер сказал, что будем отыгрывать “Тайного Санту”.

Покинув Монтегю-Корт, я решил прогуляться по Корт стрит. Воздухом подышать, подумать какие еще дела нужно закрыть в этом году. Погода стояла прекрасная, по радио, когда я ехал на машине в Нью-Йорк, объявили, что температура пятьдесят градусов по Фаренгейту, то есть десять градусов по Цельсию. Монтегю-Корт, я решил прогуляться по Корт стрит. Воздухом подышать, подумать какие еще дела нужно закрыть в этом году. Погода стояла прекрасная, по радио, когда я ехал на машине в Нью-Йорк, объявили, что температура пятьдесят градусов по Фаренгейту, то есть десять градусов по Цельсию.

Город жил в ожидании праздника, я то и дело проходил мимо групп людей, распевающих рождественские гимны. Обогнул и нарядную елку, что была поставлена на площади перед сити холлом. Возле нее поздравляли горожан костюмированная группа из Санта Клауса и эльфов. Дети кружили возле них, пытаясь заполучить подарки. В общем, все были счастливы.

Почему же мне не радостно на душе? Наверно, потому что меня и в прошлой жизни американские праздники не цепляли, даже несмотря на то, что я несколько лет прожил в Америке. Так и не смог вписаться в их культуру. Да в общем-то и не хотел.

День независимости, День благодарения и Рождество – три их главных праздника, и все они для меня ничего не значащие даты.

Первый – это барбекю, море пива, тусовки на свежем воздухе в большой компании. Второй и третий наоборот семейные, хотя можно и близких друзей на них пригласить. И если День благодарения ассоциируется с запеченной индейкой, то Рождество с рождественским дедом и его помощниками – эльфами, хотя, скорее, они слуги, ведь пузатый Санта Клаус, как настоящий капиталист, ослепленный жаждой наживы, эксплуатирует эльфов и, подозреваю, несчастные работают у него без выходных, отпусков, больничных, пенсий, а может быть вообще бесплатно. Плюс не исключено что на логистическом центре в Лапландии во всю идёт эксплуатация детского труда, что вообще ни в какие ворота не лезет.

– Какие к черту эльфы? – я резко остановился, тряхнул головой. Всякая дичь в нее лезет.

Не помогло. Мысли скакнули к другим эльфам, тем, что недавно появились в США с моей подачи, и которые, в отличии от своих сказочных собратьев настоящие борцы.

А ведь я так и не узнал, как дела у моих эльфов после их первой акции. Тоже мне, создатель.

Вот и отыскалось незавершенное дело. Откладывать я его не стал. За вечер сделал все приготовления, удивив местного мясника. Заказал ему свежезабитых кур, неразделанных, а только ощипанных. Мне они понадобились для того, чтобы получить из них достаточное количество крови, которая будет заменять чернила. Послание от Большого Быка должно быть пафосным. Приготовил послание для своего адепта и прямо с утра отправился в Бостон на менее кричащем “корвете”.

Как назло, погода за ночь испортилась: температура понизилась, усилился ветер и повалил снег. Дорога усложнилась и к университетскому городку я подъехал уже к вечеру.

Послание получилось не только пафосным, но и коротким. В нем значилось лишь завтрашнее число, время и адрес – всё та же церковь где мы с Джейком разговаривали год назад. И, конечно, искусно нарисованный череп в качестве личной печати древнего духа.

С передачей послания я не заморачивался. Просто пошёл в кампус, где жил мой адепт и оставил письмо в почтовом ящике куда приходила корреспонденция для студентов.

В церкви я появился за полчаса до назначенного времени уже подготовленным: в гриме и большим пакетом наличных в кармане пальто.

– Я здесь, Большой Бык, – доложился Джейк, войдя в кабинку для исповеди.

– Рад тебя видеть в здравии, мой верный последователь, – поприветствовал я его.

– Почему ты так долго не приходил, повелитель? – в его голосе послышалась обида.

– Я тебе уже объяснял, моя сила пока мала, я не могу находиться в человеческой оболочке слишком часто и долго. Но с каждым закрытием кровоточащей раны на теле моей земли она будет прибавляться.

– Мы взорвали шахту “Железная гора”, – поспешил отчитаться Джейк.

– Белые люди называют это проклятое место именно так, – задумчиво проговорил я, будто вспоминаю, о чем идет речь. – Рассказывай, я хочу знать подробности.

Как оказалось, такую крупную акцию удалось осуществить благодаря банальной коррупции и разгильдяйству. Один из новообращенных эльфов Джейка стал встречаться с дочкой управляющего шахтой. Именно эта глупая девчонка и узнала, что папаша вместе с двумя помощниками немного подворовывает у хозяев бизнеса, несколько машин разнообразной руды в год.

Как раз в один из дней, когда планировался вывоз руды и охрана была чисто номинальной, десяток эльфов, под прикрытием протестов, устроенных сочувствующими, которых Джейк специально собрал со всей страны, проникли на шахту и вывели из строя оборудование, после чего смешались с массовкой.

Полиция так и не смогла задержать никого, кто был по-настоящему причастен к атаке на шахту и в итоге, желая выместить злость за собственное бессилие, арестовала почти три десятка абсолютно непричастных молодых людей. Если, конечно, не брать во внимание их участие в протестах. А когда молодежь начала возмущаться, полиция Коломы еще и отправила на больничную койку восемь человек. Часть из которых до сих пор лечилась, а двое уже вряд ли когда-нибудь снова будут ходить.

– Вот уже почти полгода сочувствующие нашему движению находятся в одной из федеральных тюрем. Им даже не предъявлено обвинение! К ним не пускают адвокатов, свои семьи они тоже не видят и Рождество им придется провести не в кругу друзей и родных, а в заточении! – еле сдерживая, направленный на полицию, гнев, закончил рассказ Джейк.

– Пока я могу вам помочь только деньгами, – глухо проговорил я, показывая, что разделяю его боль и сожалею о том, что в силу малых сил мои способности как Великого духа пока ущербны.

Как удобно что здесь есть что-то вроде полки, доступной для людей в обеих кабинах. На эту полку я и положил пухлый конверт.

– Здесь тридцать тысяч долларов. Распорядись ими разумно. Окажи помощь пострадавшим и их семьям, набери новых сторонников, поощри тех, кто уже предан нашему делу.

– Мы боремся не за деньги, Большой Бык! – мой последователь совершенно не наигранно оскорбился.

– Я знаю, Джейк. Но в созданном белыми людьми мире эта презренная бумага имеет исключительную ценность. Поэтому бери. Бери и знай, я тобой доволен.

– Клянусь, я потрачу каждый цент на наше дело! – торжественно пообещал он мне.

– Я знаю, мой мальчик, а теперь ответь мне, сколько сторонников ты сможешь привлечь для новой акции?

– С учетом этого, – парень постучал пальцем по конверту, – две сотни точно.

– Отлично, – я довольно улыбнулся. – Значит пришло время рассказать тебе одну очень старую сказку.

– Сказку, мой господин? – удивился Джейк.

– Да, сказку об эльфе по имени Гринч…

– Занятно, – прокомментировал он, когда прослушал её до конца. – Я правильно понял, ты хочешь, чтобы я также как этот Гринч отомстил за своих товарищей по борьбе?

– Да, я хочу, чтобы ты похитил Рождество.

Глава 3

Особняк Фицпатриков находился всего в квартале от резиденции Уилсонов, и я как скромный миллионер, заработавший только на одном фильме около шести миллионов за неполный месяц, дошел до него пешком.

Кассовые сборы за первую неделю проката с 9 по 15 декабря составили восемь миллионов, за вторую неделю из-за увеличения числа кинотеатров до двух тысяч фильму удалось заработать пятнадцать миллионов. То есть за две недели проката «Гран-При» собрал двадцать три миллиона, четверть от которых была моя.

Поэтому я и шел по улице с улыбкой на лице, наконец, поймав рождественское настроение. Сердечно здоровался с горожанами, щедро одаривал деньгами распевающих рождественские гимны детей, радуясь приближению того времени, когда в моих руках окажется достаточно финансов и я смогу вредить Штатам по-крупному, а не пакостить по мелочам, как сейчас.

– Миссис Фицпатрик, с Рождеством вас, – в дверях меня встретила хозяйка дома.

– Merry Christmas, – услышал я ответное поздравление.

В эти благословенные времена люди говорили друг другу «Merry Christmas», а вот там, откуда я пришел уже давно перешли на политкорректное «Happy Holidays».

– Зови меня Хелен, – разрешили мне перейти на "ты". – Кидай свой подарок сюда, – женщина кивнула на огромный красный мешок, что лежал возле ее ног.

– Фрэнк! – из гостиной вышел Роджер. – Давай, раздевайся и проходи к остальным гостям.

Игнорируя мои возражения, он помог мне освободиться от пальто и сам повесил его на плечико.

– Держи, – вместо принятой от меня шляпы, Хелен протянула мне рождественский колпак, я послушно надел его на голову.

Похоже я пришел последним, в гостиной с нарядной елкой уже находилось человек двадцать, к тому же хозяева последовали за мной, встречать гостей никто не остался.

– Фрэнк, ты здесь всех знаешь, и тебя знают все, представлять никому никого не нужно, – смеясь, сказал Фицпатрик. – Здесь все свои.

Я бы мог поспорить, но благоразумно воздержался. Да и большую часть гостей я все-таки видел в Миддлтауне. Того же Джона Клемсона, у которого год назад купил здание под пивзавод, или шерифа округа Оринджа – Патрика О'Коннел, ну и конечно шефа местной полиции – капитана Хольгера, который сперва делал вид, что в упор меня не замечает, но затем все же включил мозги и протянул мне руку для рукопожатия. Все-таки вспомнил, где находится и понял, что если будет плохо себя вести, то больше не позовут или еще хуже – вместо него на рождество в дом мэра придет новый капитан полиции.

Были здесь и представители семейства Дэвис: два родных брата с женами и детьми: Донной, Джессикой и Майклом, моим деловым партнером.

А также друг детства Фрэнка – Билли Спаркс с женой Сьюзан. Билли теперь стал большим человеком в городе, владеет не только оружейным магазином, но и частью завода «Моторы Уилсона», поэтому и был допущен в элиту местного общества.

Тот полноватый мужчина с немодными ныне бакенбардами – местный судья, вот только имени я его не помнил, надо будет во время обеда выяснить. А мужчину того же примерно возраста, но, наоборот, худощавого и в очках я не знал.

– Фрэнк, тебе что-нибудь налить? – увидев, что я не подхожу к бару, – предупредительно поинтересовалась Хелен.

– Виски с содовой, – сделал я заказ, который молниеносно был исполнен.

– Катрин, займи гостя разговором, – улыбаясь мне, шикнула на дочь миссис Фицпатрик. – А я пока схожу узнаю насчет ужина.

Билли с умным видом о чем-то важном беседовал с Клемсоном. Сьюзен обступили замужние дамы. Чета Спаркс врасталась в местное высшее общество.

– Мы с девочками на той неделе сходили посмотрели твой фильм, – Катрин начала выполнять наказ матери. – Мне очень понравилось. Открыла для себя мир автогонок. Смелые парни, быстрые машины, интриги конкурентов, предательство, вражда и выстраданная победа. В реальности все так и было, как показано в фильме?

– В фильме много художественного вымысла, – поддержал я разговор.

– Любовная линия Грегори и Одри тоже выдумка, вернее Шелби с неизвестной красоткой? – к нам поспешили присоединиться обе кузины.

– Тоже выдумка. Цель любого фильма – заинтересовать зрителя. Этому в кино все и подчинено. Реальность безжалостно ретушируется, приносится в жертву выдумке и зрелищности.

– Но победа в Ле-Мане действительно была ваша? – озадаченная моим заявлением, уточнила Донна.

– Только это и является правдой в «Гран-При», – рассмеялся я, любуясь девушками. Все трое были сегодня просто неотразимы.

Умелый макияж, подчеркивающий их молодость и красоту, нарядные платья длиною в пол, подобранные к ним со вкусом украшения – неброские и в тоже время явно дорогие, и у каждой на голове рождественский колпак, придающий им особое очарование.

Интересно, кто из них печет мне кексы? Хотя Катрин можно сразу исключить, она влюблена в Дерека. Даже странно, что его сегодня здесь нет. Остаются Джессика и Донна. А может это Сара? Нет, кексы начали появляться на моем крыльце гораздо раньше решения Сары возобновить отношения с Фрэнком. Или кексы – это была подготовка? А, впрочем, какая разница кто печет мне кексы? Я все-равно их не ем и вообще сладкое не люблю.

За столом я оказался рядом с Катрин. По левую руку от меня усадили Сьюзен, дальше шел Билли. Напротив заняли места судья с женой и чуть левее шеф полиции. А вот шериф О'Коннел сидел с моей стороны, ближе к хозяину дома.

Первым подали грудинку с различными гарнирами на выбор: варенные овощи, бобовые, жаренный картофель.

Из алкоголя предложили белые и красные вина, как местного производства, так и европейские, Бурбон, мартини, немецкий сухой Рислинг, французский Шираз.

В общем, если бы не рождественские колпаки на всех гостях, то ужин можно было посчитать рядовым: обычная еда, привычный алкоголь, те же самые темы для бесед за столом и для большинства из присутствующих – с теми же самыми лицами.

Так как я оказался рядом с Катрин, то весь ужин за ней ухаживал, на нас с умилением поглядывала ее мать и в некоторой задумчивости ее отец.

В гостиную мы вернулись примерно через час. Расселись кто куда: заняли оба дивана, кресла, стулья и даже пуфики. Последний штрих – Роджер Фицпатрик поставил на центральное место заполненный подарками мешок.

– Время подарков! – провозгласила Хелен начало игры в тайного Санту. – Определяем очередность, – она разложила веером двадцать две карточки, по числу участников, после чего велела Донне тянуть первой.

– Номер пять! – объявила девушка, вытащив карточку и показав цифру всем гостям.

Далее гости тащили карточки по часовой стрелке.

Мне достался счастливый тринадцатый номер.

– У кого номер один? – спросила Хелен, когда все карточки были разобраны.

– У меня! – светясь от счастья выкрикнула жена Билли, расмахивая своей карточкой как пропуском в рай.

– Выбирай!

Сьюзен чуть ли не с головой залезла в мешок и начала перебирать там различных размеров коробки. Все они были упакованы в подарочную бумагу, так что понять, что в них спрятано можно было только приблизительно. Наконец, она определилась и достала из мешка продолговатый футляр.

Нетерпеливо сорвав упаковку, Сьюзен вытащила на свет мужские подтяжки, фыркнула от смеха, и, переглянувшись с Билли, довольная вернулась на свое место.

– Мужу должны подойти, – объявила она всем.

– Номер два! – продолжила игру Хелен.

Дальше подарки совпадали по гендеру или являлись нейтральными, такие, например, как коробка конфет, которые, судя по этикетке, были из Швейцарии.

Но мне не зря попался счастливый номер. Я выбрал коробку среднего размера, обычной квадратной формы и легкую по весу, а затем очень удивился, обнаружив в ней шляпу. Замаскировали! Причем шляпа была женской.

– Не хочешь примерить? – подколола меня Катрин, спровоцировав всеобщий смех. Самой ей сегодня достался неплохой охотничий нож.

– А ты не хочешь поменяться? – в свою очередь спросил ее я.

По правилам игры можно было обменяться подарками, а в мое время их еще можно было воровать.

– Согласна!

Мне показалось, что хозяйка дома обрадовалась нашему обмену даже больше нас.

– Номер четырнадцатый! – продолжила она донельзя довольным тоном.

После меня подарки так и продолжили идти невпопад, вызывая бурю веселья.

– Номер двадцать два! – Хелен объявила последнего участника.

К мешку наклонился капитан Хольгер и достал из него последний подарок. По воле злого рока тот оказался от меня.

Достав подарок из коробки, он озадаченно застыл, вертя его в руке.

– Что это? Может венчик? Какой-то он странный, – гости азартно начали делать предположения. Все были явно довольны новым развлечением «угадай, что это за неведомая хрень». Посыпались шутливые советы новоиспеченному обладателю этой самой неведомой хрени по ее использованию.

– Это мое новое изобретение – называется «Массажер-антистресс», если по-простому, то чесалка для головы, – смущенно признался я, стараясь не смотреть на огромную лысину шефа полиции.

Выпендрился, называется. Решил, если магнитики в том году были восторженно встречены, то и с чесалкой все пойдет по тому же сценарию. Но случился плешивый шеф полиции, по совместительству мой давний недруг, и что-то мне его выражение лица не нравится.

– Щенок! – зло прорычал он. – Однажды твои гребанные шутки уже привели к трагедии! Все успокоиться не можешь?! – капитан поднялся с кресла и рванул прямо на меня.

Еле успел уйти с линии атаки, а дальше Хольгера уже схватил шериф. Отличная у него реакция, не зря свое место занимает. Оградил меня от необходимости драться с главным копом города, что могло бы привести к не прогнозированным последствиям.

Гости разом заголосили. Женщины поспешили отбежать подальше, мужики, наоборот, встали стеной между мной и разъяренным шефом полиции.

– О чем он говорил? – спросил меня Билли, которого произошедшее, как и всех, шокировало.

– А я знаю? – огрызнулся я.

Опасно не знать своего прошлого. Чего там Фрэнк такого натворил, от чего Хольгера до сих пор клинит? Причем даже лучший друг Фрэнка об этом не знает, что вообще странно, потому что не умеют молодые люди хранить секреты от своих друзей. А значит произошло что-то действительно нерядовое.

Хольгера куда-то увели Фицпатрик с судьей и шерифом. Остальной народ сбился в кучу и обсуждал случившееся. А я, задумавшись, не заметил, как вышел в холл.

Меня догнала хозяйка дома.

– Фрэнк, я не понимаю, что на него нашло, – растерянно проговорила обеспокоенная Хелен, как бы объясняя, что вины Фицпатриков в инценденте нет.

А я про себя отметил, что похоже вообще никто не знает, что произошло между Хольгером и Фрэнком. Загадка века какая-то, которую по насмешке судьбы именно мне предстоит отгадать. Ведь проблему с враждебно настроенным шефом полиции придется решать. Он два года, если не больше, копил в себе ненависть и вот сорвался. Как бы в разнос не пошел.

В этот момент зазвонил телефон. Хелен извинилась и сняла трубку.

– Сейчас позову, – немного удивленно ответила она кому-то на другом конце провода.

– Роджер, это тебя! – заглянула она в столовую, и я узнал куда увели Хольгера.

Только Фицпатрик дошел до телефона как требовательно постучали в дверь. На пороге появился сотрудник полиции и вид у него был довольно встревоженный.

– Капитана Хольгера срочно вызывают в участок, – объяснил он причину своего появления.

– Что?! – заорал в трубку хозяин дома. – Как подожгли? Ты думаешь Миддлтауну грозит тоже самое? Понял! Сейчас отдам распоряжения!

Хелен схватилась за сердце, предчувствуя страшные новости.

– Патрик! Капитан Хольгер! – Фицпатрик, бросил на рычаг телефонную трубку и рванул назад в столовую. – Надо срочно поднимать людей и оцепить главную площадь!

Услышав эти крики, из гостиной в холл потянулись гости. Разумеется, закидали мэра вопросами.

– В городах какие-то фанатики главные рождественские ели жгут!

* * *

– Всё-таки ты неудачник Пит, – тихонько себе под нос пробормотал Виггинс, вчерашний лейтенант 56 полицейского участка Вашингтона. – Все нормальные люди сидят дома и отмечают Рождество, а ты как дурак патрулируешь улицы. И всё из-за этих чертовых комми. Впрочем, может это и к лучшему. Хотя бы не буду слушать упреки Мэгги.

С некоторых пор у Виггинса появился пунктик на коммунистов. Всё началось еще в 54-м году, когда Пит еще был лейтенантом и его люди обеспечивали охрану Советского посольства.

Тогда стихийно возникший митинг возле посольства привёл к тому, что в окна здания полетели камни. Парни Виггинса даже и не подумали вмешиваться. Все знали, что начальство не будет отчитывать их за пассивность. Но случилось непредвиденное. Как назло, во время нападения в посольстве проходила встреча русского и французского послов и последнему прилетело в лицо немного битого стекла. И если протест русских можно было проигнорировать, то вот с французами так поступить не получилось. Особенно на фоне той политики, которую ведет президент Де Голль.

Как итог – служебное взыскание для всех причастных.

Дальше больше. Под конец всё того же года Виггинс снова не справился со своей работой когда по всей стране прокатились протесты ветеранов корейской и второй мировой войны. Памятуя о взыскании, лейтенант отдал приказ не церемониться с протестующими, и вновь совершил фатальную ошибку.

Фотографии его парней, молотивших дубинками сразу двух кавалеров медали Конгресса, а они приперлись на митинг при полном параде, стоили Питу понижения до сержанта.

Добило карьеру полицейского в третьем поколении убийство Вернера Фон Брауна и немецкие погромы по всей стране.

Виггинс снова “отличился”. В этот раз он не смог обеспечить охрану одного из локальных банков Вашингтона, принадлежавших потомкам немецких эмигрантов. Банк разнесли подчистую и увели из его хранилища полтора миллиона долларов.

В итоге Пит скатился туда, откуда начинал – в простого патрульного. И это в сорок пять лет! Какой позор!

Пострадала и личная жизнь Виггинса. Понижение в должности влекло за собой понижение зарплаты, и как следствие – невозможность выплачивать ссуду за дом. Дом пришлось отдать банку, а жена с энтузиазмом принялась каждый день ему напоминать по чьей вине они оказались в тесной съемной квартире.

Поэтому он не сильно горевал от того, что дежурство выпало на Рождество. К тому же по статистике в Рождество количество правонарушений минимально, ведь улицы практически пусты. Это не четвертое июля, когда не хватает людей, чтобы вовремя отреагировать на все угрозы.

Но всё равно в душе было грустно в такой день находиться не дома с семьей, а наматывать круги в полицейской машине по пустому городу. Причем, в одиночестве. Напарника ему в праздник не нашлось. Хорошо хоть не назначили пешим патрульным.

Район патрулирования Виггинса был относительно простым: площадь Колумба и прилегающие к ней городские кварталы. Вокзал, который расположен на площади – уже не его зона ответственности, там работали местные полицейские.

В очередной раз медленно проезжая мимо площади, Виггинс заметил что-то странное. Сразу несколько человек, все как на подбор одетые во все черное и бесформенное крутились возле большой рождественской ели, установленной на площади. Виггинс помнил как пришлось перекрывать движение на несколько часов, чтобы только привезти и установить эту красавицу, которая сейчас сверкала мириадами огоньков гирлянд и была щедро украшена игрушками. Одну из них на ель повесил сам Пит. Маленькую корзинку с письмом дочери Виггинса к Санте. В нём малышка просила “чтобы у папы всё наладилось и его прекратила ругать мама”. Пит случайно прочитал это когда вешал игрушку на ёлку.

– Что они там делают? – остановившись, патрульный вышел из машины и направился в сторону ели.

– Эй вы! Какие-то проблемы?! – громко спросил он.

Спросил и тут же побежал. Сперва к рождественскому дереву в тщетной попытке предотвратить страшное, а затем и за преступниками.

Все дело в том, что один из этих мутных типов достал из-под своей одежды самый настоящий факел, поджег его и бросил прямо в ель. Та сразу загорелась, как будто её бензином облили.

Свисток Виггинса отчаянно заверещал, вызывая подмогу. Правда, бежать за преступниками и одновременно дуть в свисток оказалось для него сложным делом. Все-таки сорок пять лет, одышка и лишний вес. Стрелять бывший лейтенант не решился. Руки были ватные и грудь ходила ходуном. Еще попадет в голову и всё, летальный исход обеспечен, или того хуже, промахнется и пуля уйдет в чье-нибудь окно. Тогда точно уволят.

Поэтому преступников он упустил, а заодно и шанс на реабилитацию перед начальством.

Очередной провал.

Правда, позже выяснилось, в ту ночь он оказался не единственным таким «счастливчиком». Очень многие коллеги Пита тоже опростоволосились, что его немного смиряло с жестокой действительностью.

Глава 4

Прекрасно выспавшись, сирены пожарных и полицейских машин за окном скорее воспринимались как колыбельная, я, довольный собой, спустился на кухню, заглянул в холодильник и задумался над выбором – омлет или яичница? Марта отпросилась на праздники, а рождественский завтрак накрылся из-за вчерашних событий. Мэру явно будет не до утренних гостей, он всю ночь координировал работу спецслужб, но главную ель города отстоял.

Потому что ей ничего не угрожало.

Джейк, конечно, рвался в Миддлтаун. Хотел здесь вместе с елкой и церковь спалить. Ту, в которой все детство на коленях простоял, вымаливая у Бога прощение за надуманные грехи. Но я ему запретил. Это был бы явный след, если в одном списке с крупными городами окажется крохотный Миддлтаун.

– Все-таки омлет, – определился я с выбором.

Достал яйцо с молоком, ветчину для пущей калорийности, и, насвистывая мотив песни «В лесу родилась елочка», принялся за готовку.

В процессе вспомнил, что надо бы включить радио. Газеты выйдут только в понедельник, а до тех пор новости придется узнавать по радио и из телепередач.

– В Рождество произошло шокирующее событие! – взволнованным голосом вещал диктор местной радиостанции. – Одновременно в семи городах нашей страны: Вашингтоне, Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе и Сакраменто были совершены нападения на один из главных символов Рождества – на рождественские ели. Больше пяти десятков этих деревьев, которые всегда становятся центрами притяжения для тысяч и тысяч американских семей, были варварски сожжены! То, с какой точностью эти атаки были синхронизированы, а ели загорелись одновременно, говорит о том, что это была спланированная акция. Но кто ее устроил? Кто эти нелюди, посягнувшие на самый святой праздник в году?! В департаменте полиции Нью-Йорка заявили, что злоумышленников уже ищут и они обязательно понесут заслуженное наказание. Мы будем следить за новостями. Оставайтесь с нами!

– Без проблем, – пообещал я диктору, уплетая омлет и запивая его кофе из кофеварки.

Все равно сегодня ничего не работает и придется целый день сидеть дома. Можно было, конечно, сходить по Миддлтауну прогуляться, например, к той самой ели возле ратуши, которую всю ночь охраняли доблестные стражи правопорядка и караулила пожарная служба. Но банально было влом. Устал чего-то от насыщенной жизни, что веду уже второй год. Передохнуть хоть денек не мешало. Утвердившись в этой мысли, я взял в домашней библиотеке, которую пришлось полностью восстанавливать после разграбивших дом страховщиков, детектив Чейза и залег с ним в кровать. Вот так с книжкой я и пролежал пару часов, пока вновь не захотел есть.

– Срочная новость! – заголосил тот же самый диктор, когда я спустился пообедать. – Неизвестные вломились в Рокфеллер-центр и принялись там все крушить. Полиция приехала на место происшествия только через полчаса! Наш корреспондент отправился в департамент полиции Нью-Йорка за разъяснениями.

Рокфеллер-центр? Интересно, кому не угодил? Это точно не мои эльфы. После акции с елями, я велел Джейку залечь на дно. Вот черт, там же офис Меррил Линч, а я с ними веду дела. Ладно, ребята они не бедные, новый офис арендовать для них не будет проблемой.

Выкинув их их трудности из головы и сделав радио погромче, я продолжил заниматься приготовлением еды. Было интересно что там в Нью-Йорке происходит, и я боялся пропустить подробности. И только после того, как я закончил обедать, сообщили, что полиции Нью-Йорка все же удалось взять ситуацию под контроль.

Немного недовольный профессиональными действиями стражей порядка, я вышел из дома подышать свежим воздухом.

– Ух ты! – удивился я обилию снега, что выпал за всего лишь утро. Обреченно вздохнул и пошел за лопатой. Рождество-Рождеством, а порядок перед домом должен быть всегда.

– Фрэнк, может и у меня дорожку расчистишь? – прокричала мне со своего крыльца миссис Пэйдж. – А то дворник только в понедельник появится.

– Конечно, Пэгги, – помахал я ей рукой. Добрососедские отношения тоже было важно поддерживать.

Орудуя лопатой, начал было насвистывать привязавшийся в последние дни мотивчик про елочку, но тут же заткнулся. С подозрением покосился на дом миссис Пэйдж. На крыльце уже никого не было.

«Вот так и прокалываются шпионы» – мысленно выговорил я себе.

– Привет, Фрэнк, – женский голос заставил меня вздрогнуть. Я развернулся, всмотрелся в лица девушек, пытаясь понять слышали ли они мой свист.

– Привет, красавицы, – не обнаружив для себя ничего опасного, я изобразил радость от встречи.

– Ты уже слышал про Нью-Йорк? – спросила Катрин.

– Слышал, – я остановил работу и навалился на лопату, понимая, что разговор будет долгим.

– Кто-то разнес Рокфеллер-центр, – несмотря на мое признание, поспешила продолжить Сара, оправдав мои приготовления.

Обе девушки вышли на прогулку в длинных шубах, а их ноги, обутые в ботинки, утопали по щиколотку в снегу.

– А чего вы пешком? – перебил я Сару. Слушать по второму разу о событиях в Нью-Йорке не хотелось.

– А что нам на лыжах надо было идти? – рассмеялась та в ответ.

– Так было бы удобнее, – пожал я плечами, рассматривая не очищенную дорогу и следы на ней от двух пар ног.

– Фрэнк, может прокатишь нас на своем мотоцикле на лыжах? – неожиданно попросила Катрин.

– Нет, лучше на той тачке с прозрачным капотом, – Сара поспешила внести и свое предложение.

– Видите, я занят? – для наглядности я постучал лопатой по снегу.

– Ну, Фрэнк, будь душкой. Не вредничай, – насели они на меня.

– На такой дороге автомобиль себя не покажет. Поэтому из развлечений сегодня только езда на снегоходе, – ожидаемо сдался я.

Отставил лопату и пошел в гараж.

– Втроем поместимся? – спросил я их. Нет, обе девушки были стройные, сомнения вызывали их объемные шубы.

Утрамбовались, и я повез их к Билли. Не одному же мне страдать. А у него второй снегоход есть. Так хоть гонки можно устроить.

В итоге нас опять собралась толпа. Билли со Сьюзен, откуда-то появились Майкл Дэвис с сестрой Джессикой и кузиной Донной, ну я с Катрин и Сарой.

В общем, вернулся я домой уже под вечер и сразу нарвался на упреки миссис Пэйдж. Пришлось до самой темноты махать лопатой, восстанавливать свою просевшую репутацию.

В дом я зашел уставшим до боли в мышцах, по сложившейся уже привычке включил радио и завис.

– Срочная новость! Протестующие штурмуют мэрию Нью-Йорка!

– Вот это поворот! – не сдержал я эмоции.

* * *

В небольшой квартире Верхнего Ист-Сайда каждое утро, даже рождественское, начиналось с чашечки кофе и разговора за ним

– Это всё происки коммунистов и евреев, пани Войцеховская. Только эти дети антихриста способны покуситься на святой день! – убежденно заявил пожилой мужчина с фанатичным блеском в глазах.

– Святой отец, вы в этом уверены? – недоверчиво переспросила женщина у Збигнева Каминьского, служившего уже четвертый год в католическом приходе святого Игнатия Лойолы в Верхнем Ист-Сайде.

– Конечно, пани Войцеховская, я на эту публику насмотрелся еще у нас дома в Польше.

– Разве в Варшаве, когда вы там служили были коммунисты? – удивилась похожая на пышку экономка.

– Нет, красных тогда, слава Всевышнему, в Варшаве не было. Но вот на евреев я в своё время насмотрелся, – его глаза полыхнули очистительным огнем.

Пан Каминьский родился во Львове, в те времена называвшимся Лембергом. Еще в отрочестве он понял, что его призвание – служить католической церкви. Обучение в иезуитском колледже отточило его природное красноречие и довольно быстро пан Камильский, будучи молодым ксендзом, стал горячим сторонником Пилсудского и превосходным оратором чьи речи были способны завести толпу. Его талант заметили и дали собственный приход в столице Герцогства Варшавского.

Когда в тридцать девятом году немцы в очередной раз покончили с польской государственностью, пан Каминьский благоразумно решил, что всякая власть от Бога и продолжил служить в своём приходе. Тем более, никакой сделки с совестью он не совершал. При всей нелюбви к немцам, он разделял их политику по отношению к евреям, русским и коммунистам. И даже открыто поддерживал ее.

По этой причине этот отличный образец христианских ценностей не стал дожидаться, когда ненавистные им красные снова возьмут Варшаву и спросят за смерти евреев, русских и коммунистов, а благополучно бежал на Запад. Сначала во Францию, откуда чудом сумел уехать в Аргентину, где вскоре громко заявил о себе. Его способности были по достоинству оценены в Ватикане и четыре года назад он получил назначение в Нью-Йорк.

– Знаете, пани Войцеховская, хуже всего это то, что власти совершенно ничего не сделали, чтобы оградить нас от подобного святотатства! – продолжил святой отец свою обличительную речь, как это у него бывало, войдя во вкус. – Не иначе мэр Вагнер в сговоре с этим сбродом. И зачем нужны эти выборы если на них побеждают люди наподобие Вагнера? – усомнился он в целесообразности американской демократии.

Покончив с завтраком, пан Каминьский, как обычно, отправился на место службы. И четверть мили обдумывал проповедь, которую по своему обыкновению собирался прочитать после мессы.

В это воскресное утро народу в церкви святого Игнатия собралось небывалое количество. Очень многие его прихожане, даже те, кто были объективно плохими католиками пришли послушать красноречивого падре, который несмотря на то, что английский был для него не родной язык, умел забраться в душу к каждому и дотронуться до самых сокровенных струн.

Ему это удалось и сегодня. Он даже смог, как говорят в миру, перевыполнить план. Заведенный своими же речами, он увлекся и в какой-то момент окрестил всех банкиров, брокеров, ростовщиков и прочих обитателей делового центра Нью-Йорка приспешниками Сатаны. Сравнил их с теми торговцами, которых Иисус когда-то выгнал из Иерусалимского Храма, тем самым провел параллель между ними и евреями.

Нет, святой отец открыто не призывал прихожан громить заведения, принадлежащие евреям или захватывать административные здания, но зерна упали на плодородную почву.

Особенно проповедь вдохновила на свершения двух братьев Романо. Они как раз были из плохих католиков, которые в церковь ходят по очень большим праздникам. Зато Романо были известны полиции Нью-Йорка как опасные дебоширы и это несмотря на то, что их отец являлся достаточно состоятельным человеком. Сеньор Романо-старший владел обувной фабрикой и несколькими пиццериями в Бруклине и в отличие от своих коллег не имел отношения к мафии, максимум платил за крышу.

Перед Рождеством братья Романо как раз прогорели на бирже, спустив чуть ли не четверть отцовского состояния и злость на брокерскую компанию Меррил Линч удачно легла на проповедь падре Каминьского, а осуществить задуманное помогло наличие у братьев почти трех десятков приятелей разной степени отмороженности.

Через несколько часов вся эта вооруженная подручными средствами орава, попутно обрастая сочувствующими, выплеснулась из метро возле Рокфеллер-центра, хозяин которого и сам был евреем.

Полиция Нью-Йорка проявила подозрительную пассивность и почти восемь десятков молодых вандалов попробовали прорваться в один из самых известных небоскребов Большого яблока.

Впрочем, дубинки и револьверы у охраны были настоящие, так что дальше первого этажа возмущенную католическую молодёжь они не пустили. Зато весь первый этаж был полностью разгромлен.

Спустя полчаса наконец прибыла полиция и действовала максимально жестко. Среди католической молодежи оказались убитые. И это стало катализатором для новой волны беспорядков.

Сарафанное радио сработало, новость распространилась по городу и тем же вечером уже не десятки, а несколько тысяч рассерженных католиков решили повторить штурм Рокфеллер-центра и попутно лично поговорить с мэром в его кабинете. И им было глубоко плевать, что воскресенье – нерабочий день.

* * *

Почтальона я встретил на крыльце, буквально вырвал у него из рук пачку газет и нетерпеливо просмотрел передовицы: «Похищение Рождества для целой страны», «Массовые беспорядки в Нью-Йорке», «Времена Аль-Капоне вернулись?». Последний заголовок меня привлек более всего.

Вернувшись на теплую кухню, я в предвкушении начал читать.

«Варварские нападения на главный символ Рождества по всей стране, разгромленный холл Рокфеллер-центра, попытка взять штурмом мэрию Нью-Йорка и массовые беспорядки с попытками еврейских погромов на Манхэттене – это неполный список того, что принесло нам Рождество 1955 года. Оно безусловно войдёт в историю как одно из худших, если не худшее послевоенное Рождество.

Более сотни арестованных, почти четыре десятка полицейских получили ранения, двадцать два случайных прохожих попали в больницу с травмами различной степени тяжести. Ущерб, нанесенный городу и частным лицам, оценивается более чем в пятьсот тысяч долларов.

Не обошлось и без смертей. Три человека погибло во время этих беспорядков.

И снова мы задаем вопрос городским властям, лично мэру Вагнеру и федеральному правительству во главе с президентом Эйзенхауэром. Почему полиция, национальная гвардия и ФБР, все те, кто принес клятву служить и защищать настолько неэффективны?

Миллиарды долларов налогоплательщиков уходят на финансирование Пентагона, на ВВС, флот и армию. Никто не спорит, что Америка должна быть защищена от красной угрозы. Но чего стоит защита от внешних врагов если граждане нашей великой страны, кто бы они ни были по происхождению, будь то немцы или евреи, не чувствуют себя в безопасности на улицах наших городов?

Беспорядки в Коломе, диверсия на шахте "Железная гора", «похищение Рождества» и беспорядки в Нью-Йорке – это то, что произошло всего за несколько месяцев. А ведь помимо этого была еще и атака на нашу науку с убийством видного ученого и последовавшие за этим немецкие погромы.

Господин Президент, займитесь уже наведением порядка в стране!»

Ну и дела. Задумывал мелкую пакость, а получил настоящую бомбу – Нью-Йорк опять полыхает, а у властей, как местных, так и федеральных неприятности. Люблю такие дни.

– Так, чего там «Daily News» пишет, – перешел я к следующей газете. – Ого, сенатор Кеннеди отличился! – порадовался я за него.

Писали, что собравшуюся возле мэрии толпу католиков удалось утихомирить лишь после того, как там появились сенатор Кеннеди и архиепископ Нью-Йорка кардинал Фрэнсис Джозеф Спеллман. Эти двое смогли подобрать нужные слова и достучаться до здравого смысла своих единоверцев. В статье также упаминался большой отряд национальной гвардии с пулеметами, который и послужил последним аргументом.

Закон и порядок победил. Нью-Йорк спасен. До следующего раза. У-ха-ха.

Воодушевленный, я развернул последнюю газету, это оказалась «The New York Times» и обомлел от заголовка. Он гласил: «Ультиматум похитителей Рождества». Уже предчувствуя неладное, я начал читать.

«В распоряжении редакции нашей газеты попал совершенно сенсационный документ, который был подкинут в почтовый ящик нашему колумнисту Питеру Паркеру, известному целой серией разоблачительных статей и уже успевшему сделать себе имя.

Текст печатается без сокращений и цензуры:

«Слишком долго вы, называющие себя американцами, отравляете землю, которую когда-то силой отняли у тех, кто жил на ней веками. Вы построили на этой земле свои зловонные города, оставили на ней глубокие раны своими шахтами и карьерами. Вы вырубаете леса и уничтожаете миллионы живых существ. Эта земля умирает, взывая о помощи и отмщении.

Но теперь у неё есть защитники и мстители. Мы, Earth Liberty Front заявляем, что отныне станем за неё бороться. То, что мы сделали с шахтой «Железная Гора» являлось лишь разминкой, пробой сил. А вот десятки костров, которые мы разожгли на месте варварски срубленных деревьев – это наше вам предупреждение.

Ваш праздник отнимает каждый год жизни сотен тысяч деревьев, которые могли бы жить и быть домом миллионам живых существ, каждое из которых в тысячу раз лучше, чем любой бледнолицый. Но ради этих недоносков, недостойных называться людьми, каждый год исчезают целые леса.

Такое положение дел нужно сломать, и мы его сломаем. Я, выразитель воли Большого Быка, покровителя всех лесов, полей и рек этой страны предупреждаю – в следующий раз будут гореть уже не ели, а лесорубы, которые попробуют своими мерзкими топорами дотронуться хотя бы до одного дерева!

И это касается не только США. Наши товарищи по борьбе из Канады готовы поддержать нас в этом полезном для выздоровления земли деле».

Конец цитаты.

«На самом деле, написанное не бред сумасшедшего, как может показаться за первый взгляд. – продолжал автор статьи. – Это ультиматум, и ультиматум очень опасный. Называющие себя Earth Liberty Front прямо бросают вызов всему нашему обществу, всей нашей стране.

Нападение на краеугольный камень, каким безусловно является Рождество, прямо говорит о том, чего хотят достигнуть его авторы. Они хотят уничтожить нас, наш образ жизни, наши традиции, уничтожить нашу страну.

Хочется задать вопросы нынешней администрации. А не пора ли вспомнить сенатора Маккарти? Не пора ли прекратить любое заигрывание с черными, цветными, с различными интеллектуальными клубами, которые как грибы после дождя плодятся в среде нашей образованной молодежи и которые подпитываются идеями от профессоров наших университетов?

Наше общество должно сплотиться как никогда ранее перед лицом этой новой угрозы, потому что раньше враги нашей великой нации угрожали жизням, а теперь они угрожают американскому духу и нашим душам.

Вот о чем нужно думать президенту Эйзенхауэру и его команде».

– Джейк, ты все-таки это сделал, – грустно усмехнулся я.

Ведь мы обговаривали с ним этот момент. Я настаивал на том, чтобы не проводить параллель между теми, кто взорвал шахту в Калифорнии и похитителями Рождества. Но Джейк решил громко заявить о себе и тем самым облегчил свою поимку.

Похоже я лишусь своих эльфов раньше, чем рассчитывал.

Глава 5

– По радио передавали, что снег будет идти до самого Нового года, – сообщила мне за завтраком экономка, наливая уже вторую кружку кофе. – Я и не помню, когда у нас в графстве были подобные снегопады. Может быть если только в двадцать девятом. Да и то вряд ли.

Как демократ, где-то глубоко в душе, я завтракал не в столовой, а на кухне, где в это время хлопотала по хозяйству Марта, поэтому наш утренний разговор был обычным явлением. Мы обсуждали касаемые дома дела и я узнавал последние городские сплетни.

– Да, снега в этом году много, – согласился я. – Дороги что в Нью-Йорк, что в Баффало такие, что и думать нечего куда-то ехать.

– Вот и не едь, – подхватила пани Марта. – Проведи Новый Год дома. А то постоянно в разъездах, то на Западное побережье летаешь, то в Европу. Тебе бы уже остепениться, Фрэнк. Семью завести, – неожиданно сменила она тему.

– Я пока не готов связать себя узами брака. И ты права, я слишком часто бываю в разъездах, так что вряд ли буду хорошим мужем.

– Разъезды – это не препятствие для женитьбы, – гнула свою линию экономка. – Мужчины работают, женщины ждут их дома, воспитывают детей, так было всегда.

Интересно, если я ей скажу, что такое распределение ролей совсем скоро исчезнет, а место семейных ценностей займет кровожадный феминизм и прочие извращения, она поверит? Хотя нет, не скажу, не буду шокировать пожилую женщину.

– Ты упираешься потому что все еще не встретили достойную девушку, – продолжала Марта. – Жаль, ты пятидесятник, а не добрый католик. У нас в церкви столько достойных девушек и ты бы без проблем нашел себе спутницу жизни.

– Давай обсудим этот вопрос как-нибудь потом, – поспешил я закруглить этот странный разговор до того, как моя экономка начнёт мне сватать собственных племянниц. Допив одним глотком кофе, я объяснился. – Не обижайся, но я очень спешу, а погода такая, что я буду час откапывать гараж и дорогу от него.

Дело в том, что Марта успела меня с утра порадовать новостью о том, что дворник, который обслуживает нашу улицу накануне повредил лодыжку и теперь отлеживался дома.

– Мой муж Иржи, у него сменился график, стал два через два, мог бы в свои выходные подрабатывать у тебя дворником и подсобным рабочим.

– Отлично! – обрадовался я. – Он принят. Передай ему, чтобы начинал.

Дворник мне, действительно, был нужен, как и подсобный рабочий, а также личный помощник, но на поиски последнего никак не получалось выделить время.

– Он будет свободен только завтра, – остудила мой пыл экономка и мне пришлось уныло тащиться в гараж за лопатой и молиться, чтобы миссис Пейдж была в ближайший час чем-то сильно занята в доме, чтобы даже к окну у нее не было времени подойти.

Но оценив фронт работ, я решил, что затраты времени и труда превысят разумные пределы, ибо сугробы стояли по пояс, а это уже не час, минимум полтора, а то и больше придется махать лопатой. А Пегги полтора часа в доме не удержит даже запор.

Поэтому у меня родился новый план – ехать на своем снегоходе.

Так я и сделал. Надел демократичные джинсы, теплую куртку и ботинки на высокой подошве, оседлал Arctic Cat и погнал на нем по заснеженным улицам Миддлтауна.

Ехал и думал о коммунальных службах города. Снегопад зимой, как обычно, застал их врасплох и дороги оказались не чищенные. Хотя дело может быть в том, что нет возможности чистить снег. Всякие грейдеры, бульдозеры и прочая техника денег стоит, а бюджет у города очень скромный. Подарить что ли парочку единиц техники малой родине?

Хотя нет, что значит подарить? Лучше изготовить несколько комплектов навесного оборудования, тех же отвалов, которые можно устанавливать на пикапы коммунальщиков или на пожарные машины. Это поможет и улицы чистить, и техника в другие сезоны простаивать не будет. К тому же такое оборудование может стать неплохим бизнесом.

Едва я припарковал снегоход возле завода «Моторы Уилсона», как тут же увидел Билли. Мой приятель и компаньон при виде меня выбежал на пандус.

– Фрэнк, у меня на линии Чарльз Ксавьер. Он очень хочет с тобой поговорить.

– Да, иду, – прибавил я шаг, сгорая от любопытства. Интересно, что понадобилось от меня моему деловому партнеру из Канады в самое тихое для бизнеса время, между Рождеством и Новым годом?

– Фрэнк Уилсон у телефона, – сказал я в трубку, добравшись до кабинета Билли.

– Фрэнк, доброе утро, – раздался чуть надтреснутый голос Ксавьера, – Извини, что звоню в праздники, но дело срочное. Дело в контракте с королевской конной полицией. Тот, что на поставку пяти сотен снегоходов, – напомнил он на случай если я забыл.

– А что с ним? Какие-то проблемы?

Мы только-только приступили к исполнению этого контракта и поставили еще далеко не все машины.

– Нет, что ты! Скорее наоборот. Вчера я с сыновьями был на благотворительном ужине, устроенном в Торонто нашим премьером Сен Лораном. И на нём премьер познакомил меня с одним из членов кабинета, мистером Джеком Пикерсгриллом. Он министр по делам гражданства и иммиграции. Один из департаментов министерства занимается вопросами индейцев, а еще один развитием северных территорий, и мистер Пирексгрилл выразил заинтересованность в наших снегоходах. Они готовы сделать очень большой заказ, куда больший чем тот, что сделала королевская конная полиция.

– Да, действительно отличная новость, – согласился я.

– Есть только одна проблема. Пикерсгрилл хочет с тобой личной встречи. И нам не стоит ее откладывать. У Бомбардье тоже что-то получается со снегоходами, даже в обход наших патентов. Они вполне могут за это время опередить нас с контрактом.

– До середины января я готов приехать в Канаду в любое время. Потом я улетаю в Италию и вернусь не раньше февраля.

– Завтра господин министр будет на матче женских хоккейных команд в Торонто. Уверен, что мы сможем поговорить с ним там.

– Отлично, меня это устроит.

Закончив разговор с Ксавьером, я, наконец, смог заняться тем, зачем приехал сегодня на завод. Двойной успех в Дайтоне дал результат. Нестандартной для местных машиной заинтересовались как потенциальные покупатели, так и автодилеры. Концепция волка в овечьей шкуре, небольшого, но при этом стильного и заряженного автомобиля, который несмотря на скромные габариты может сделать намного более, чем внушительные тачки, очень всем понравилась и портфель заказов от дилеров стал расти. На следующий год он составил уже больше пяти тысяч автомобилей. Да, это скромные показатели и для Европейского, и тем более американского рынка. Но для нас, новичков, это несомненно успех. Тем более, большего мы до окончания строительства завода в Баффало и не могли себе позволить. Эти пять тысяч Джульетт будут завезены из Италии, а вот когда мой завод здесь откроется, тогда и будем говорить о совсем других цифрах.

И само собой только седаном на американском рынке ограничиваться нельзя. Итальянцы готовили купе, ну а американское подразделение, то есть мы, вовсю занимались кабриолетом. Именно для того чтобы посмотреть в какой стадии находится разработка складной крыши я и приехал на завод.

Шелби решил, что ткань или кожа нам не подходят и крыша будет пластиковая, это повысит эксплуатационные свойства автомобиля и еще больше выделит его из ряда других машин с откидным верхом. Кроме устройства кузова машина будет отличаться от седана еще и салоном. Из-за того, что это кабриолет, мы поменяем кресла и обшивку.

В общем, все предложения Шелби я утвердил, а также поторопил его с выпуском первого кабриолета в люксовом варианте с кожаными сиденьями, вставками из драгоценных пород дерева и приборной панелью, выполненной с использованием цейсовского стекла.

Я готовил подарок для Одри Хепберн. Пусть наслаждается быстрой и комфортной ездой, а заодно рекламирует мои машины.

Из-за все не прекращающего снегопада, который завалил Миддлтаун и его окрестности, пришлось отказаться от поездки в Канаду на автомобиле и выбрать самолет, а до Нью-Йорка добираться на поезде.

Это был самый короткий перелет из тех, что я здесь совершал. DC-4 канадской авиакомпании Air Canada пробыл в воздухе чуть больше часа.

В аэропорту Торонто меня встретил лично мистер Ксавьер, и мы с ним сразу направились в Ледовый дворец, где должна была проходить игра и где у нас была назначена встреча с министром.

Матч проходил между командами Квебека и Торонто. Последней оказалась команда Ребекки Ружо, дочери Шарля, с которым мы потихоньку раскручивали тему хоккейной экипировки. Да, это очень маленький бизнес, особенно учитывая то, какие деньги мне принес "Гран-При" и то сколько я заработаю на машинах, но и он важен. Тем более что очень много примеров как из чего-то нишевого, как, например, хоккейная экипировка, вырастает большая транснациональная компания. С щитков, клюшек и хоккейных масок вполне может начаться история крупного бренда, занимающегося спортивным инвентарем. Это всего лишь вопрос времени и денег, а то и другое у меня есть.

Девушки, одетые в форму в цветах Торонто Мэйпл Ливз, оказались смелее, агрессивнее и быстрее. Всё дело было в экипировке. Всю команду своей дочери снабжал мистер Ружо и эта экипировка давала большое преимущество. Уже в первом периоде всё стало ясно. И из-за того, что игра проходила без интриги министр решил переговорить со мной прямо по ходу матча, а не в перерыве.

– Мистер Уилсон, нас устраивают ваши снегоходы, особенно учитывая их надёжность и стоимость. Но для того чтобы заключить с вами контракт этого недостаточно.

– И что, господин министр, требуется от нашей компании? – улыбаясь, спросил я, решив, что речь пойдет о взятке. Ну а что? Мы в вип-ложе Ледового дворца были втроём.

Но нет, канадец имел в виду нечто совсем иное.

– Как бы ни были хороши ваши снегоходы, их необходимо обслуживать и ремонтировать. Департаменты моего министерства раскиданы по всей стране, от залива Святого Лаврентия до Тихого Океана, с востока на запад и от американской границы до Северо-Западного прохода. А центр технического обслуживания у вас всего один в Торонто и как мне сказал мистер Ксавьер вы только-только планируете открыть еще один в Ванкувере. Сами понимаете, это не устраивает мое министерство. Тем более, у меня на столе есть предложение от ваших прямых конкурентов.

– Вы говорите о Бомбардье? – прямо спросил я.

– Да, именно так. Их машина, которую они настойчиво предлагают всем, хуже вашей. Хуже и дороже. Но они сразу готовы развернуть целую сеть станций технического обслуживания. Это довод, который трудно перебить одной надежностью и ценой.

– Господин Пикерсгрилл, о каком количестве снегоходов может идти речь? Заказ сопоставим с тем, который сделала Королевская конная полиция?

– Больше, намного больше. Им вы должны поставить 500 снегоходов, а моё ведомство оценивает свои нужды в десять тысяч снегоходов.

Ого, а вот это уже совсем другое дело! Ради пяти сотен разворачивать сеть СТО не имело смыло. Десять тысяч тоже маловато, но уже кое-что. Но всё равно траты предстоят большие.

– Господин министр, спасибо за откровенность, для меня она показатель того, что вы действительно хотите, чтобы ваше министерство получило лучшее из всего возможного, то есть наши снегоходы, а не конкурентов. Поэтому я тоже буду с вами откровенен. Сеть станций технического обслуживания, часть из которых, наверняка, будет в малонаселенных районах, потребует для своей организации больших денег, которых у нашей компании просто нет. Но мы готовы взять кредит в канадском банке. Разумеется, на выгодных условиях. Вы сможете нам с этим помочь?

– Хотите, чтобы я пролоббировал решение банка о выдаче вам кредита на выгодных условиях? – удивился моей непосредственности министр.

Ну а чего ходить кругами? У нас с министром совпадают интересы, так почему бы нам не оказать друг другу услугу? Мне льготный кредит, ему денежная благодарность, плюс он получит снегоходы, какие хочет, а я заказ – все довольны.

Видимо, прокрутив в голове эти же мысли, Пикерсгрилл дал добро.

– Мне будет нужен проект с расчетами, какой объём финансирования вам понадобится и в какие сроки эта сеть будет создана. Кроме того, мне требуется понимание того сколько вы готовы потратить на дополнительные расходы. Какой срок вам нужен для подготовки документов?

– Договор о намерениях мы можем подписать уже сейчас, это будет хорошей гарантией того что сделка состоится. А обоснование расходов мы сможем подготовить за полгода. Требуется же оценить фронт работ, выбрать участки для строительства, оценить состояние рынка труда в Канаде для набора персонала, учесть еще целую кучу накладных расходов.

– Хорошо, меня эти сроки устраивают.

После матча, распрощавшись с министром и Ксавьером, я переговорил с Шарлем Ружо, который тоже был сегодня в Ледовом дворце и выписал ему чек на пятьдесят тысяч долларов. Деньги ему были нужны на аренду нового помещения, найм работников, а также на закупку оборудования и материалов. Пришла пора расширяться.

Ребекку так и не дождался, поэтому передал ей через отца скромный подарок, дорогой эта гордячка могла бы не принять, и уехал в аэропорт.

Прилетел в Нью-Йорк я ранним вечером, то есть еще успевал заскочить в офис и кого-нибудь там застать. А еще мне нужны были наши соседи – рекламное агентство. Хотел спросить у ребят о художниках, рисующих в стиле Pin-Up. Сейчас в этом стиле рисовали как раз для рекламы товаров. Это уже намного позже Pin-Up стал полноправным течением в искусстве. Не, я и сам мог нарисовать портрет Мэрилин. Но мне хотелось заполучить работу, в будущем ставшего известным художника, чтобы демонстрировать ее в своем музее, открытие которого все откладывалось. Поэтому в моих планах было заполучить два зеркальных портрета Мэрилин – один ей в подарок, а второй оставить себе. Женщина воспримет такой жест как романтичный, и я сам не прогадаю. Двойной профит. Дарить же своим знаменитым любовницам банальные бриллианты – это так скучно, и никакой выгоды для дарителя.

Парни из рекламного агентства меня не подвели. Обещали связаться с художниками и пригласить их ко мне на встречу, чтобы я смог выбрать из них лучшего.

Закончив с этим делом, я все же решил заглянуть к себе.

– Фрэнк, тебе нужно поменять брокерскую контору! – огорошил меня Пэрри, едва я переступил порог его кабинета. – Меррилл Линч подаёт в суд на Департамент полиции Нью-Йорка за то, что он не смог обеспечить безопасность фирмы во время недавних событий.

– Странно, именно Меррилл Линч? Не сам Рокфеллер-центр?

– Нет, Мэррилл Линч. Информация точная.

– И почему же я должен менять брокерскую контору? Судебный процесс между Мэррилл Линч и полицией – это их личное дело.

– Тут дело вот в чем, – юрист понизил голос, хотя вряд ли нас кто-то мог подслушивать, – комиссар Кеннеди был в ярости, когда узнал, что на полицию собираются подать в суд и его люди уже готовят материалы для иска.

– Это его право. Хотя полиция и правда сработала не очень профессионально. Так что я по прежнему не понимаю.

– Это потому что ты не даёшь договорить! – в раздражении бросил Перри. – Комиссар Кеннеди частенько играет в гольф с министром юстиции, а тот в свою очередь в очень хороших отношениях с руководством комиссии по ценным бумагам. Так что еще до того, как иск от Мэррилл Линч попадет в суд, эту контору ждет целая череда проверок комиссии. Дальше продолжать?

– Вот оно что, – задумчиво пробормотал я.

Рождественские беспорядки принесли и мне неудобства. Но меня хотя бы не полоскали во всех газетах как тех же католиков. Даже вспомнилась уже казалось бы забытая история о канадских сиротах, где злодеями как раз выступали представители католической церкви. Пресса вновь начала ее раскручивать и с уже большим азартом, ведь в ней появилось новое действующее лицо, которое было намного ближе, не в Канаде, а в Верхнем Ист-Сайде – падре Збигнев Каминьский.

Журналисты проследили весь его жизненный путь и уже выяснили, что он был пособником фашистов и сдавал им пытающихся спрятаться и убежать из Варшавы евреев. Теперь евреи Нью-Йорка ежедневно обступали католический приход святого Игнатия Лойолы и стояли там до самого вечера – выражали так свой молчаливый протест. В общем, весело тут у нас.

Ладно, это все лирика, мне-то что теперь делать? Оставаться клиентом фирмы, которую будут мордовать постоянными проверками – сомнительное удовольствие. К тому же это сейчас мои дела на фондовом рынке кристально честны и прозрачны, не подкопаешься. Но тяжбы подобные этой могут тянуться годами, юристы и у истца и ответчика лучшие в стране и значит всё это время Мэррилл Линч будет под пристальным вниманием комиссии, что для меня неприемлемо.

Значит будем менять брокерскую контору.

Этим делом я занялся сразу же после Нового Года. Привело оно меня в Bank of America, к одному из совладельцев трассы в Дайтоне. В общем, здесь меня знали, знали состояние моих дел и желали, чтобы я стал их клиентом.

– Значит, Фрэнк, ты наконец решил, что пора доверить нам управление твоим инвестиционным портфелем? – довольно щурясь, скорее констатировал, чем спросил вице-президента Bank of America, мистер Симпсон.

Мы сидели в его кабинете, уставленном жутко дорогой и тяжелой мебелью, в приватной зоне в удобных креслах друг напротив друга. Он вертел в руках сигару. Я курил свои Лаки Страйк. На столике, чуть в стороне, стояли две чашки кофе.

– Вы приглашали, и я пришел, – ответно улыбнулся ему я.

– Ну да, я слышал у Мэррилл Линч неприятности, – показал он, что для него эта информация не являлась секретом. – Хорошо, Фрэнк, я рад, что ты теперь с нами. Я распоряжусь, чтобы юристы начали готовить бумаги. Тебя будет Мэтьюз представлять?

– Да, верно.

– И можешь не переживать, мы выделим тебе одного из наших лучших брокеров. Парень, который за два года из ничего сделал почти сто миллионов долларов заслуживает самого лучшего.

– Вообще-то у меня уже есть брокер, – не хотел я расставаться с Феликсом, я его только выдрессировал и опять что ли все по новой начинать? Нет у меня на это времени. – Феликс Вуд из Мэррилл Линч. Можно как-то устроить, чтобы он теперь работал у вас?

Не ожидав такой странной просьбы, Симпсон сделал вид, что ужасно захотел кофе, и пока делал глоток, обдумывал ее.

– Без проблем, Фрэнк, – наконец, обрадовал он меня.

Снегопад, радующий наше графство вот уже как неделю, увеличил продажи снегоходов. Люди видели как мы с Билли гоняем на наших «арктических котах» по заснеженному городу и возжелали заполучить себе такие же быстроходные и, главное, вездеходные игрушки. И сейчас на улицах Миддлтауна увидеть Arctic Cat стало обыденным делом.

Билли даже родил идею, чтобы и дальше спрос на снегоходы продолжал расти, зима-то еще была в самом разгаре. Он предложил провести гонки на Arctic Cat. Я его идею поддержал и даже выделил главный приз победителю – два билета на зимнюю Олимпиаду с оплатой дороги и номера для двоих в отеле.

О соревнованиях тут же было объявлено в моем пивбаре – месте сосредоточения всех продвинутых людей графства. Ажиотаж получился небывалым. К нам повалили со всего Апстейта и даже из Нью-Йорка участники приехали, купив снегоходы уже на месте и тут же впервые их опробовав.

На саму гонку прибыла и пресса. По Миддлтауну слонялось безумное количество репортеров, которые брали у жителей интервью. «Как вам живется в одном городе с Фрэнком Уилсоном?», «Каким был Фрэнк в детстве», «Что вы знаете о его скандальной размолвке с бывшей невестой?», «Видели ли вы в его доме голые статуи?».

Миссис Пэйдж, как самая ближайшая моя соседка, пользовалась особым вниманием репортерской братии. Я когда за завтраком в день гонок прочитал статью о себе в местной «Middletown Times Herald» чуть нервный тик не заработал. И талантливый я, и красивый, и скромный, самолично чищу улицы от снега, разъезжаю по городу на своем изобретении-снегоходе с большой лопатой в руках и откапываю попавших в беду пожилых леди. «Фрэнк Уилсон – городская легенда» – гласил заголовок над всей этой чушью.

– Марта, за что она меня так? – хотелось биться головой об стол. – Больше не выручай ее солью, спичками и за чем там она еще к тебе ходит. И кексами моими больше ее не угощай. Сам съем!

Марта, смеясь, поставила передо мной кусок свежего кекса с верхушкой из желе.

Стук в дверь избавил меня от выполнения угрозы.

– Фрэнк! – услышал я обеспокоенный голос экономки.

– Что там еще случилось?! – сорвался я с места.

На пороге стоял высокий и худощавый мужчина лет пятидесяти в расстегнутом пальто, держа в руках шляпу. У его ног стоял видавший виды саквояж. Незваный гость с каким-то недоверием осматривал холл и при этом все время хмурился.

– Мистер, вы кто и по какому вопросу? – растерянно и, видимо, уже не первый раз спросила его Марта.

Проигнорировав женщину, мужчина повернулся на звук моих шагов и встретился со мной взглядом.

– Ты чего это, засранец, с домом сделал?! – строго спросил он меня.

Глава 6

Мы с родным дядей Фрэнка – Брайаном Тревисом Уилсоном сидели в гостиной и прощупывали друг друга взглядами. Попутно я рассказывал ему о смерти отца, беспределе страховой компании, которая обчистила наш дом, а также о своих шагах по восстановлению семейного бизнеса – пивоварни.

– Надо же, а я и не знал, – тяжело вздохнул дядя. – Я получил телеграмму, где Циперович уведомлял меня о смерти брата и твоем вступлении в наследство. Но причины смерти в телеграмме указано не было. Как же так? Зачем Фрэнк это сделал?

– Не думаю, что это было самоубийство. Больше похоже на несчастный случай. Сел пьяным за руль – вот и результат.

– Вам плохо? Может быть вызвать врача? – вмешалась в наш диалог экономка, когда Брайан начал растирать рукой сердце. Она время от времени заглядывала в гостиную, проверяла не грозит ли опасность ее молодому хозяину.

– Все нормально, – помотал дядя головой. – Сейчас само пройдет.

– А ты где был-то? – спросил его я, после того, как он выпил принесенную Мартой в кружке воду и порозовел лицом.

– Так как всегда, – пожал Брайан плечами, – в Африке. В окрестностях Килиманджаро, в Кении и на Мадагаскаре, если тебе интересны подробности. Термитов изучал. Мои питомцы! – неожиданно воскликнул дядя и подорвался с места. – Фрэнк, за мной, помогать будешь!

– Не было печали, – проворчал я и пошел выполнять приказ новоявленного старшего родича.

Во дворе стоял фургон Ford, разукрашенный кричащей рекламой U-Haul. Дядя деловито его открыл, я заглянул поверх его плеча и, не сдержавшись, выругался. Фургон под завязку был забит террариумами.

– Надеюсь, там не термиты? – озвучил я свои опасения.

– Они тоже есть, – удивленно посмотрел на меня Брайан, будто я сморозил глупость. – Я же по ним научную работу пишу.

Я сглотнул и окинул свой дом прощальным взглядом. Он хоть и каменный, но перекрытия-то внутри деревянные, и мебель в нем есть антикварная.

– Иди, сарай отворяй, – вновь велел он мне.

– Сарай занят. Там мои станки стоят.

– Какие еще станки?! – вспылил дядя. Я уже понял, что человек он эмоциональный, вспыхивает как спичка. Теперь хоть понятно в кого уродился Фрэнк. – Там всегда мой террариум находился. Я специально сарай для этих целей утеплял.

– Все меняется. Сейчас там мои станки.

– Ничего не знаю, освобождай сарай от своего барахла, мои питомцы скоро замерзнут!

Захотелось его послать вместе с его питомцами куда подальше. Но тут он нанес неожиданный удар – огрел меня по заднице, видимо, чтобы придать ускорения.

– Шевелись давай! Прямо как в детстве – разинул рот и стоишь, ворон считаешь.

Еле сдержал рефлексы, разжал кулак и вообще, от греха подальше убрал руку за спину. Понимал, что я для него всего лишь ребенок, сын его брата, хоть и внезапно выросший. Вот он меня как в детстве и шпыняет.