Читать онлайн Саганы второго Солнца. Огни Ринеля бесплатно

Аннотация:

Один был рождён стать величайшим в истории этого мира монахом, борцом с нежитью и негативом. В его черных глазах невозможно отличить радужку от зрачка, они всегда пугали. Он делит своё тело с духом изумрудного феникса и однажды, из-за предательства, этот дух вырвется на свободу. Второй был рождён зрячим, но его глаза скрывали силу, что могла бы погубить мир, и он был вынужден забыть, как выглядит реальность на самом деле. Он всегда считал свои глаза проклятьем, но настанет день, когда он узнает истинную силу своего дара. Третий был рождён для того, чтобы стать вторым в этом мире медиумом - человеком, способным заговаривать духов, слышать их и видеть всё в совершенно ином свете. Они были рождены для того чтобы встретиться и изменить этот мир. Но только никто из них не знает к чему приведут их действия - сделают они этот мир лучше, или только ускорят его кончину.

Летопись Третьего мира.

Часть первая:

"Чтобы встретились трое"

Предвиденье

Просыпаться в пять часов вечера было удовольствием, не смотря на то, что за последние пятнадцать лет не было и дня, чтобы Стижиан вставал позже шести утра. Удовольствием было все вокруг: неяркое вечернее солнце, тихое пение птиц за окном, шелест листьев, уже пожелтевших и готовых в любой момент, стоит ветру дунуть чуть сильнее, упасть на землю. Радовали и небольшая мягкая кровать с белой чистой простыней и слегка жестковатым, но очень теплым покрывалом.

Потрепанный, но довольный собой монах улегся как раз на нем, даже не сняв ботинок. И первое, о чем он подумал, едва его сознание вынырнуло из глубин прекрасного мира сна, что если матта Мусиль, в доме которой Стижиан снимал комнату, увидит, как он спит в красиво убранной постели, да еще и в одежде и не сняв ботинок, а это означало бы что он обутый прошел через весь дом, то, усмехнулся монах, в этой женщине могли бы проснуться такие силы, в сравнение с которыми древняя нежить покажется легковоспламеняющимся папирусом.

Стижиан перевернулся с живота на спину и потянулся, дотронувшись кончиками пальцев до подоконника. Окна были нараспашку, снизу потягивало соблазнительным запахом весьма своеобразной местной кухни. На третьем этаже любимая и единственная дочь матты Мусиль, бесподобная Гарет, отплясывала безумный танец своими широкими бедрами на очередном госте.

Матта Мусиль обратилась к Стижиану месяц назад, когда он только приехал в город. Монтерского монаха, сказала она ему улыбаясь, можно узнать по целому ряду признаков, основные - это затертый кожаный плащ с белой полосой на нем, четырнадцатигранная звезда длинною с палец, которой, правда, на груди Стижиана не было, атлетическое телосложение и множеств заметных шрамов на руках. Она попросила его осмотреть её дочь, поскольку решила, что в ту вселился некий демон, сведший чадо с праведного пути и использующий её тело для исполнения своих низменных желаний. Уже по дороге к её дому до Стижиана сумел сообразить в чем суть дела, и когда он поднялся на третий этаж и распахнул дверь комнаты, Гарет не удивилась и даже голоса не подала, а улыбнулась, хотя рядом с ней обнаружилось двое полуобнаженных мужчин. Улыбнувшись ей в ответ, Стижиан уже через минуту приводил в чувства мату Мусиль, едва не получившую сердечный приступ.

Позже, когда та пришла в себя, Стижиан популярно объяснил ей что её дочь мало того, что молодая и привлекательная девушка, но что она так же страдает не то чтобы уникальной, но все же редкой болезнью, толкающую её на подобного рода поступки, и что в ней и вовсе нет никакого демона. Вечером того же дня, когда Гарет выпроводила двух немолодых мужчин из дома, Стижиан и ей рассказал об этой выдуманной болезни, и попросил никогда не рассказывать матте Мусиль о своем действительном роде занятий. Гарет, уже одетая, деловито пожала руку монаху и искренне поблагодарила за спасение матери, молча вложив в его руку несколько тяжелых ринельских монет, что позволило ему построить из себя благородного рыцаря разговаривая с маттой Мусиль. Так он и получил не только большую комнату с хорошим видом из окна, но и скидку на жилье.

Приехав месяц назад в город Ринель, что на западе от Монтеры и на северо-западе от столицы Ораны, Стижиан было расстроился - город прекрасно защищен, решил он, так что борцу с нежитью тут делать попросту нечего, а найти работу оказалось просто необходимо, поскольку ждать целый месяц своего друга и при этом ничем не заниматься - смерть для благородного монаха.

Всласть отдохнув как телом, так и духом, по пути от одной из двух крупнейших ринельских церквей к другой, посещать их было святой обязанностью любого странствующего монаха, он встретил её. Иллес.

Ростом чуть ниже самого Стижиана, с длинными стройными ногами, темно-синим цветом волос, ярко-голубыми глазами, тонкой талией... Не девушка, а загляденье. Познакомились они по причине того, что девушка была ну слишком уж красивой, а Стижиан давно заметил у себя слабость к дамам с синим цветом волос, хоть их и было очень мало.

Первые пару дней они наталкивались друг на друга случайно - то он увидел её в парке, что на городском белокаменном кладбище, то она его у фонтана. Потом ещё пару недель у Стижиана уже появилась мания выискивать эту прекрасную девушку, и чуть ли не следить за ней, к чему сама Иллес относилась неоднозначно - то хмурила брови и едва слышно шипела какие-то ругательства, то хихикала и игриво подмигивала ошарашенному таким поведением монаху.

С неделю назад они все же представились друг другу, гуляли, разговаривая о пустом, а вчера она, о неповторимая Иллес, пригласила его к себе в гости, потребовав лишь одно - конфеты с миндалем.

- Недурной запрос... - промурлыкала Гарет, заваривая чай в полутемной кухне. На дворе давно уж царила ночь, в том крае она казалась монаху особенно черной, а комнату освещала лишь одна тусклая свеча. Не смотря на то, что во всем доме были слабенькие кристаллы риджи, способные питать энергией это здание целый год, дочь матты Мусиль предпочитала свечи. - Так спокойнее, - говорила она.

Что до миндальных конфет - это было редкой роскошью в Ринеле. Ни миндаля, ни шоколада достать было не возможно - или его раскупали немногочисленные богачи города, или же его подолгу не привозили вовсе. Чтобы за такой короткий срок достать их, Стижиану пришлось бежать в другой город.

Не дав Гарет допить чай, он заявил, что к вечеру успеет добраться до Ормарты и вернуться обратно. Именно там, в том скромном городке, располагалась огромная кондитерская, не продававшая городу Ринель свою продукцию из-за одной давней ссоры владелицы с кем-то из местных.

Гарет, девушка привыкшая слышать разные глупости, а до Ормарты верхом на коне добираются двое суток, попросила взять ей плитку горького шоколада, и, тихо посмеиваясь, удалилась на третий этаж, в свою комнату, чтобы всласть выспаться. Стижиан тоже не стал задерживаться.

В общем, в пять часов вечера следующего дня Стижиан лениво потягивался на своем диванчике, когда услышал глухие шаги на лестнице. Резко подскочив, так что руки оказались впереди тела, он стянул с себя ботинки и мгновенно телепортировался к двери на первом этаже, которая, хвала Богине, оказалась закрыта. После, тем же методом, вернулся к себе в комнату, скинул тяжеленный, по мнению не утруждающего себя изнурительными тренировками большинства, кожаный плащ и плюхнулся обратно на диван.

Дверь в его комнату тихо скрипнула и появилась Гарет, одетая в свой любимый темно-бардовый махровый халат. По её довольному лицу сразу стало понятно, что у неё была ночь отдыха: никакой косметики на лице, она не выпрямляла волосы, и те снова завились забавными ярко-рыжими кудряшками. У Стижиана от сердца отлегло. Он засуну руку под диван и достал оттуда небольшой зеленый блестящий пакет, откуда вынул плитку молочного шоколада, завернутого в фольгу:

- Горького не было. - Виновато улыбнулся монах, передавая сверток в руки Гарет. Её брови тотчас поднялись, губки собрались в миловидный розовый бантик, а руки приняли подарок. Она развернула сверток и отломила кусочек толстой плитки. - Не торопись, я не отниму.

Но Гарет уже зажала между зубами небольшой кусочек и начала медленно его смаковать, отламывая второй и протягивая его Стижиану:

- Не зря мир полон слухами о способностях монтерских выпускников. - Ухмыльнулась красавица. - Ни человеку, ни животному не по силам преодолеть такое расстояние за одну ночь. Может только маг какой-нибудь сможет, я слышала, они умеют и не такое.

Стижиан лениво пожевывал приторную сладость, не собираясь ничего разъяснять.

- Во сколько тебе к ней?

- В семь. - Он встал с дивана, запустил руку в копну длинных темных волос и громко выдохнул, надув щеки. - Я себя мальчишкой чувствую, честное слово.

Гарет глянула на него из-под тонких бровей и с ехидством во взгляде спросила:

- Может дать тебе пару советов?

Чтобы прийти в гости к столь красивой девушке Стижиану было мало почти килограмма конфет с миндалем. Он как следует вымылся, расчесался, привел в божеский вид любимые не знавшие износа ботинки, пытался почистить плащ... Однако на нём осталось слишком много "профессиональных" пятен и потертостей, оставленных неупокоенными и варевами, коими монах иногда слишком сильно увлекался. Так что уже в половине седьмого он плюнул на чистку толстенной кожи и побежал впопыхах покупать себе новый костюм. Ему несказанно повезло - мужчина, чей размер каким-то чудом совпал с размером монаха, не забрал свой заказ и тот лежал на полке у мастера уже с неделю. Его быстро нашли, почистили и вручили монаху, отдавшему последние из залежавшихся в кармане денег за эдакую роскошь.

Без пятнадцати минут семь, когда уже начало темнеть, он шел по главной улице Ринеля, держа в руках зеленый пакет с конфетами. Пройдя два квартала, церковь и парк за ней в том числе, монах свернул за мясной лавкой и попал в индустриальный район города. Здесь стояли пятиэтажные стройные дома, гудели несколько заводов, работающих без перерыва, возвышались складские здания, горели фонари, прогуливались молодые и пожилые пары. Вдалеке монах увидел небольшую минеральную станцию, подававшую энергию, и подумал, что вот тут-то и находятся дорогие и редкие кристаллы риджи, без которых в этом городе попросту бы не было такого количества энергии.

Пройдя две улицы, Стижиан остановился напротив дома номер сорок семь, который был двухэтажным и весьма неплохо устроенным, с широкими высокими окнами в кованых рамах. Он вошел в подъезд, аккуратный и чистый, где на лестнице был расстелен тёмно-зеленый ковёр, поднялся на второй этаж и постучал в нужную дверь.

С тихим щелчком та открылась, и в свете яркой лампы заголубели длинные волосы. Стижиан услышал шелест женского дыхание, и на мгновение ему показалось, что перед ним стоит вовсе другая синеволосая барышня, он словно увидел её лицо... но то было лишь мгновенная иллюзия.

Милая нежная Иллес, чья красота подобна океану - ею можно любоваться бесконечно. Когда она улыбалась, и вокруг её глаз появлялись едва заметные морщинки, Стижиан переставал дышать и начинал краснеть, что выглядело толи странно, толи мило для мужчины его комплекции. Они с минуту стояли и смотрели друг на друга, прежде чем Иллес, не выдержав и засмеявшись, пригласила его войти.

Про конфеты они вспомнили, лишь когда откуда-то из-под стола появилась вторая бутылка алого вина и кончился виноград, от одного названия которого монаха начинало подташнивать. Иллес не на шутку удивилась, увидев конфеты: каждая из них была завернута в отдельную упаковку сине-золотой расцветки и перевязана ленточкой. Целый пакет этой радости, а ведь про конфеты она намедни сказала в шутку, никак не рассчитывая получить их.

- Ты просто прелесть! - Взвизгнула Иллес, кидаясь на шею монаха. Он, к великому несчастью, сидел за столом спиной к стене, и ему стоило немалых усилий выдержать весь напор направленной на него ласки и не удариться затылком о твердый камень.

Когда Иллес, допив очередной бокал, своими тонкими пальцами стала расстегивать на Стижиане рубашку, монах начал волноваться. Его синеволосая спутница не стала тянуть кота за хвост, решив, что они и так давно знакомы. Они целовались. Долго целовались. Пуговицы расстегнулись как-то сами собой, засверкали обнаженные плечи и спина, выглядывающая из-под шелкового на ощупь платья. Все было прекрасно, но...

Иллес застыла и побелела. Её зрачки расширились, глаза обесцветились, став целиком белыми. Она перестала дышать. Лёгкой куклой она упала на руки Стижиана, наблюдавшего за тем, как из неоткуда на шее Иллес появляется длинная тонкая рана, прямой надрез, словно бы нанесенный невидимой рукой умелого хирурга.

- Иллес... - Шептал повергнутый в шок монах. Он вскочил со стула, держа бездыханное и истекающее кровью тело девушки, и понес её в соседнюю комнату.

- Свечи... Где эти клятые свечи?!

Свечи стояли на подоконнике в количестве целой коробки. Стижиан положил Иллес на пол в центре комнаты, не обращая внимания на жирную кровавую полосу, тянущуюся за ними из кухни. Он и мысли не допускал, что она уже могла умереть, или что он не успеет сделать то, что задумал.

Расставив шесть свечей вкруг, Стижиан щелкнул пальцем и все они загорелись ярко-зелёным огнём. Четные - для целителей. Нечетные - для монахов. Круг из шести свечей - для исцеления. Шесть - сильнейшее заклинание, которое мог применить Стижиан, а ведь ему нужно было просто остановить кровь. Он встал на колени рядом с Иллес, охватил ладонью свисающий с руки четырехгранных серебряный крест, висевший на короткой цепочке, обвивающей руку, и шептал заклинания исцеления, дававшиеся ему, как и любому другому монаху, очень непросто.

Что-то шло не так... Свечи не становились ярче, кровь не переставала идти.

Черная пелена напряжения, сопровождающаяся нарастающим звоном в голове, медленно застилала глаза, когда нагрянула первая волна негаторов - гасителей любого вида чародейства и магии, будь она хоть трижды святая. Они, с их всепоглощающей силой, упали на плечи Стижиана бесконечной давящей тяжестью. От их давления некоторые неопытные колдуны погибали - у монаха голова едва не взорвалась от боли и он опустился чуть ниже над Иллес. Его руки задрожали от напряжения и силы, с которой он сопротивлялся давящей на него волне, и в полу возникали вмятины. Кровь перестала идти и грудь девушки медленно и едва заметно начала подниматься и опускаться. Она приоткрыла глаза.

Со второй волной бороться было сложнее. Это давление можно было сравнить лишь с целым каменным зданием, упавшим на него с огромной высоты. Крест, лежащий в левой руке, стал нагреваться и меньше чем через полминуты Стижиан закричал от боли - крест побелел, оставив огромный ожег на руке.

- Иллес... - С трудом улыбнулся Стижиан, но увидел что-то странное в глазах спасенной им девушки.

- Прости... - Прошептала она, возвращая своим глазам натуральный цвет - красный. Ярко красный. Она - демон. - Прости, Стижи...

Стижиан поднял голову и увидел, что свечей уже не шесть, а только четыре. Если верить книгам, то числа меньше пяти использовались лишь в противоположным заклинаниям исцеления ритуалам, в обратных от святой магии Храма Сияния ритуалах жертвоприношения.

Четыре... А где же ещё две? Они растаяли, расплавились, словно их и не было, а воск стёк в трещины в полу.

- О Небо... - Молвил монах, прежде чем дверь в квартиру Иллес слетела с петель от одного мощного удара молотом.

В комнату вошли семеро людей в белых одеяниях. Один из них, самый крупный и, по-видимому, сильный, его кажется звали Викон, одним движением руки отшвырнул ослабшего Стижиана к стене. Тот ударился о неё спиной, и ему показалось, что все его внутренности разбились в дребезги. Изо рта потекла густая красная кровь, в глазах почернело. Трое мужчин на его глазах склонились над Иллес, и тут исчез эффект негатора, но Стижиану от этого не стало легче. Белые тени, мелькавшие перед глазами, унесли куда-то красноглазую демоницу.

Монах оставался в сознании, но не понимал происходящего.

В уставе инквизиторской церкви существовало великое множество разного вида наказаний за провинности и проступки. Попасть под суд инквизиторской церкви не всегда было так страшно, как это стало после казни Стижиана Ветру.

Не смотря на всю строгость законов и правил, по которым жила инквизиторская церковь, каждый человек имел право на ошибку, на некие глупости, на игру с магией. Этих людей строго наказывали, кого-то ссылали, но сжигали единицы. Стижиан Ветру был выпускником монтерского монастыря, единственной независимой от инквизиторской церкви школой, откуда выходили сильнейшие в истории борцы с нежитью и негативом. В монтерском монастыре учились с семи до восемнадцати лет, проходили немалую практику, количество аномалий, существующих в окрестностях города Монтеры, позволяли тренировать монахов днями и ночами. Стижиан окончил обучение и исчез на четыре года, а по возвращении попался в столь простенькую и классическую ловушку, каких Элес Рьюдо мог спланировать сотни.

С этими мыслями мастер Визы входила в чернокаменную церковь, в подземельях которой вторые сутки держали её последнего ученика, но о том, что он является таковым, к её величайшему сожалению, она никому не могла сказать: тайна существования Храма Северной Звезды могла стоить жизни одного монаха. Молодой и весьма нагловатый послушник вел её по полутемным узким коридорам, которые она наблюдала из-под красного капюшона, в комнату Рьюдо, устроившего себе роскошное гнездышко на втором этаже.

- Прошу, проходи, - сказал послушник, совсем уж мерзким и скрипучим голосом, но осекся, когда за его спиной появился Рьюдо.

- Тебе стоит быть вежливей с этой женщиной, дитя. Она владеет такой мудростью и такой силой, что тебе никогда, пусть даже ты посвятишь тренировкам всю свою жизнь, никогда тебе не достичь таких высот. Иди, дитя. Приветствую вас, мастер. - Рьюдо поклонился женщине, но та не удостоила его ответным жестом. Она пристально смотрела на старшего луча, и в её взгляде с легкостью можно было прочесть вопрос, тревожащий её. - Он будет казнен. - Уверенно сказал Рьюдо. - Без вариантов.

- Какое право вы имеете без суда лишать жизни лучшего ученика в истории монтерского монастыря? Мастера Тео и я...

- Мастер Тео попрощался со своим учеником четыре года назад и где он пропадал все это время никому не известно. Сам Стижиан отвечать на этот вопрос отказывается, лишь лопочет что-то на каком-то языке...

"Древнем языке, неуч, на языке рун. Читать его вслух могут лишь единицы. Стижиан два года его изучал. Я лично его учила!" - хотела сказать ему Визы, но не могла... Тайна Храма не должна быть раскрыта никому, тем более кому-то из лучей.

- Это не повод вести его на костер. - Голос мастера был холодным, тонким лезвием прорезавшим воздух.

- Мастер Визы, вы прекрасно знаете о случившемся. Четыре свечи, кровь девы... Он учился темному искусству где-то там все это время...

- Ему двадцать два года, обратной магии, той, что обратна силе сиянию, учатся десятилетиями, а он...

- Откуда вам это известно? - Голос Рьюдо перешел в нервный шепот. - Об обратной магии?

- Вы хотите меня в чем-то обвинить, луч? - Мастер Визы сложила руки на груди и расправила плечи - даже при её некрупном телосложении это выглядело устрашающе.

- Нет, что вы. Но здесь все против Ветру, в том числе и показания девушки...

"Грязная глупая суккуба..." - прочитала Визы в мыслях Рьюдо.

- Вы многое умалчиваете, Рьюдо... Вы и ещё шестеро. С чего бы вдруг всем семерым лучам собираться здесь, неужели ради поимки одного якобы отступника?

- Мастер, мы прослышали о силе и таланте Стижиана Ветру, и...

- Вы как псы, лучи, из чувства страха лаете на тех, кто вас сильнее, зная, что он верен клятве и не станет рисковать чужими жизнями ради спасения своей... - Мастер Визы подошла к окну, бывшее разноцветным витражом. - Свет все видит, - улыбалась она, но Рьюдо не видел её улыбки - сияющей, воистину счастливой. - Вы породите своего величайшего врага, если продолжите слушать вашего пророка... Во имя Сияния! Рьюдо! Стижиан еще юнец и у вас не должно быть причин желать ему смерти.

- Мастер Визы, Стижиана Ветру казнят завтра на рассвете на площади Дакарра...

"Дакарра? Там казнят всех преступников, чьи души воистину черны и продолжают гнить даже после смерти! Огонь, что горит там, не очищает, а коптит, дабы потешать публику!"

- Рьюдо, зачем вам все это? Кто приказал?

- Я не понимаю о чем вы, мастер. - Рьюдо положил руку на звезду, висящую между тканных складок на груди.

Визы выдохнула, понимая, что этот разговор ни к чему не приведет, и даже её слово не перечеркнёт приказ, полученный Рьюдо кем-то, кто много умнее и коварнее его.

- Могу я увидеть его?

- Нет, мастер.

Днем четвертого июня шестьсот двадцать девятого года со дня падения северной звезды, Стижиан Ветру не спал. И не спал он вот уже трое суток. Его лицо побледнело, глаза воспалились и стали алыми. Ведь на самом деле их цвет был сплошь черный, где не было видно даже зрачка. "Глаза птицы" - говорила ему мама в далеком прошлом, которого он не желал вспоминать. "Глаза феникса" - сказал однажды мастер Тео, потрепав тогда ещё короткие волосы на голове послушника, в день, когда они встретились. "Говорят, что встретившись с глазами феникса, их противники бросали оружие и падали на колени. Однажды и перед тобой враги будут расступаться, Стижиан".

- Ветру! - Загорланил послушник, встречавшийся накануне с мастером Визы. - Ве-етру-у! - Он делал это громко и весьма нахально, словно козочек пас, а не вёл подсудимого на казнь. - Вставай!

- Прекрати орать. - Монах, смотревший в окно, точнее это было окном столетия назад, сейчас оно просело и оказалось под землей, даже не повернулся.

- Ты не в том положении, чтобы приказывать, еретик... - Ляпнул послушник и тут же пожалел. Стижиан повернулся к нему лицом и медленно встал. Послушник не был обучен не только манерам, но и умению держать себя в руках, а когда высокий и плечистый мужчина, с длинными засаленными волосами и бледным лицом, с красными глазами, словно у бешеного волка, движется медленно и грозно на тебя, и при этом ты знаешь, что он - один из сильнейших монахов в истории Храма Сияния, волей-неволей начинаешь пятиться, ощущая ужас, холодом сковывающий внутренности. - Простите, я...

- Умолкни.

И он умолк. Послушник хотел было связать монаху руки, но тот посмотрел на него с печальной, доброй ухмылкой, и Меин понял - бесполезно.

Толпа на площади Дакарра встречала Стижиана словно знаменитого актера. Кричали, визжали, свистели, даже не задумавшись о том, что на эшафот вывели монаха, личность, почитавшуюся святой.

Вдалеке, там, где начинался торговый ряд, стояли Гарет и её мать, Мусиль, утиравшие слёзы.

Шестеро лучей выстроились на балконе своего чернокаменного храма и взирали на происходящее свысока. Лишь Рьюдо, знавший, что за его спиной стоит мастер Визы, смутно догадывался о том, кого они сегодня хоронили.

- Мы ещё увидимся, Стижиан. - Проговорила мастер Визы, когда её ученик был погребен под толщей пламени и света.

Рьюдо услышал эти слова, произнесённые за миг до того, как город Ринель охватила вспышка изумрудного пламени.

Последним, что помнил Стижиан, была жгущая боль, острыми лезвиями разрезавшая его грудь. Монах не чувствовал ничего другого, кроме скорби и смирения со своей участью. Он мог сбежать: даже негаторы неспособны удержать его в клетке, но бессилие и уверенность в собственной слабости, чувство вины и непонимание её заставляли Стижиана держать руки за колонной, пока пламя медленно проедало его кожу.

Четвертое июня, три часа дня.

Глава первая.

Тайны дерева за монтерским садом.

Монтера - город на северо-востоке страны. Построенный в форме креста, как и большинство городов, заразившихся в давние времена верой в Сияние, на северной окраине города расположился старейший монастырь, некогда бывший в составе одной из восьми инквизиторских школ.

Монтерский монастырь был основан более пятисот лет назад одним из первых представителей церкви Сияния, который, странствуя со своими учениками по миру, увидел в тогда маленькой никому не известной Монтере некий свет, некое "Сияние" и по его приказу был построен сначала храм, а позднее - монастырь.

Центральный корпус, самый большой из трех, представлял собой четырехэтажное полукруглое здание из темного кирпича, с широкими и высокими окнами, плотными стенами и камином в каждой гостиной, откуда можно было попасть в кельи послушников. Второй и третий корпус стояли параллельно друг другу за центральным, и между ними раскинулся огромный вечноцветущий сад, с почти плоским, чуть выше колена, прямоугольным фонтаном в центре, который на самом-то деле был ключом и в нем всегда переливалась чистая холодная вода.

В особенности, среди всех прочих храмов, этот монастырь выделялся тем, что в нем практически не было произведений искусства. Никаких дивных статуй, никакой резьбы, картины в монастыре отсутствовали вовсе. Ковры, роскошные чаши, канделябры, подсвечники и многое другое было увезено отсюда, когда в триста двенадцатом году со дня падения Северной Звезды мастер Мрис, бывший тогда главой монастыря, заявил, что не намерен более сотрудничать с прочими инквизиторскими школами, и его охотно поддержали все ученики и прочие преподаватели, после чего монтерский монастырь вышел из состава "восьмерки". Это событие сильно повлияло на программу обучения, и вскоре была переписана клятва, которую дают монахи по окончании обучения в монастыре.

Лето... Точнее это даже не было летом - это было поздней весной, когда молодой выдающийся монах Стижиан Ветру, будучи глубоко погруженным в свои мысли, держался одной рукой за единственную более-менее крепкую ветку на старом, но по-прежнему цветущем дереве, находясь на высоте метров трех от земли. В полукилометре от сада, разделявшего второй и третий корпусы, начинался лес, уходящий далеко на север и упирающийся в горы Летта, и у его подножья росло это дерево, которое Стижиан любил с детства. Каждую весну, на протяжении всей его жизни, организм начинал подшучивать над монахом и независимо от того, во сколько он ложился спать, пробуждение наступало в четыре утра ровно, а все обитатели монастыря, кроме тех, кто стоял на страже в ночную смену, просыпались от звона колокола не раньше семи.

Оставалось три часа, которые Стижиан, будучи уже опытным монахом, с великим удовольствием тратил на очень специфическую тренировку, благодаря которой ему удавалось обмануть собственное тело и даровать мозгу драгоценные минуты отдыха.

Прием был просто потрясающим, и назывался он вполне тривиально: "полное расслабление тела". Использовать его можно было в любой позе, в любом состоянии, в любую погоду, время года или часть суток. Стижиан предпочитал следующее: залезть на эту самую ветку, что в трех метрах над землей, правой рукой за неё держаться и впадать в транс. В процессе выполнения этого приёма, тело монаха, по-настоящему освоившего его, расслабляется настолько, что может игнорировать любые воздействия из вне, начиная от раздражающих звуков и холода, заканчивая режущей или колющей болью. Если при этом не находится в бою, а в таком спокойном месте, как это, то вполне можно впасть в полумедитативное состояние и отдыхать, внушив организму что он сейчас работает в поте лица.

И вот наконец над монастырем пронесся звон колокола, означающий что через десять минут все послушники и наставники прибудут в столовую, куда Стижиану тоже не мешало бы явиться.

Воскресенье - любимый день недели мастера Тео, который вместо того, чтобы благоразумно сообщаться своему ученику о новых заданиях за несколько дней, а лучше за неделю до выполнения, как это делают прочие мастера, он говорил ему об этом день в день, и причем прилюдно... Одна Богиня знает чего этим добивается мудрый и хитрый мастер, но на Стижиана и так уже весь монастырь поглядывал с нескрываемой завистью, а порой и с озлобленностью, так ему ещё и на кухне запретили помогать, хотя ему очень нравилось там возиться: готовить, руководить, дегустировать. Эти условия превратили его пребывание в монастыре в испытание на терпение.

Стижиан открыл глаза и поднял голову, медленно повертел ею, как бы проверяя, не затекла ли шея, и с нескрываемым восхищением обнаружил, что освоил-таки расслабление тела: ничего не болело, ничего не затекло, и в голова перестала быть такой туманной, а ведь в четыре утра, когда он сюда притащился, она ныла как дырявое судно в шторм.

Жутко довольный собой, он разжал ладонь и мягко приземлился на землю:

- Спасибо, - сказал он старому критши - дереву, с огромным в ширину стволом, чтобы его обхватить могли бы понадобиться пять-шесть пар рук взрослых мужчин, с великим множеством тонких и толстых ветвей и немыслимым количеством мелких плотных листиков, никогда не усыхавших и не опадающих, и чтобы сорвать хоть один нужно было приложить немало усилий. - Никогда не подведешь.

Дерево тихо скрипнуло в ответ, а Стижиан улыбнулся. Отряхнув и без того чистый плащ, надетый на голое тело, он поправил шнуровку ботинок, ремень, поелозил пальцами по коротким волосам и побрел в сторону второго корпуса.

Когда он до него дошел, все уже сидели за столами и тихо чавкали. Правилам поведения за столом, приему гостей, и выпроваживанию тоже, учат любого новенького послушника в течение одного месяца в первый год обучения. Все это привили и Стижиану, и единственным, к чему его приучить не удалось, была пунктуальность, и поэтому он всегда минут на пять опаздывал - не страшно, но все же неприятно.

Стижиан вошел в столовую где-то в половине восьмого. Это была огромная зала, с потолками в шесть метров высотой, где практически отсутствовали окна - они были под самым куполом, чего вполне хватало для освещения. Вдоль этой залы в два ряда стояли двенадцать столов, а между ними образовывался узкий проход. Стол наставников, коих принято называть мастерами, находился у противоположной стены от двери в которую вошел Стижиан. Он неторопливо двигался к своему месту за шестым столом в левом ряду, в том, что ближе к кухне, где сидели ученики, которым остался один год до окончания обучения. Стоило ему пойти в залу, как начался уже знакомый шепот:

- Вот он, наш талант, смотрите!

- Тише, тише, ты же не хочешь, чтобы он услышал!

- Интересно сколько ещё заданий поручат ему, прежде чем вспомнят об остальных?

- Тоже мне, посланник Богини...

Поначалу, когда Стижиан думал, что ему просто везет, было приятно слушать подобные разговорчики. Все же зависть - чувство, которое присуще всем людям, независимо от степени возвышенности их профессии, и Стижиан, в тринадцать начавший самостоятельно выполнять задания и поручения, никогда бы не мог подумать, что его успех станет причиной его одиночества. Но всё же, именно это и случилось.

Монтерские монахи получили статус вольных наемников - они путешествовали по самым отдаленным закоулком мира сего и за некую плату, какую именно - решала совесть монаха, зачищали проклятые места, истреблял нежить, иногда - просто проводили независимые от управленческих органов расследования, ловили преступников, спасали детей и прочее. Самым главным в работе монаха было сохранение жизни человеку. Обет "не убий" должен был дать любой, кто в первый раз идет на задание, и этот обет включает в себя возможность того, что сам монах может погибнуть, спасая чужие жизни. К счастью, подобное случалось не часто.

Тем не менее, такая перспектива очень сильно смущала, и поэтому монахи предпочитали брать себе задания связанные с истреблением нежити и искоренением древних родовых проклятий, коих, почему-то, в Оране было великое множество. Стижиан Ветру несколько лет подряд ездил на всевозможные задания, заработал немалую сумму денег, хорошее имя, обзавелся парой хороших знакомых, и это очень... очень сильно не нравилось прочим обитателям монастыря.

Монаху оставалось два месяца до восемнадцати лет - до того дня, когда он может покинуть монастырь и заниматься чем бы то ни было самостоятельно. По программе обучения он уходил на пару лет вперед и уже давно изучал приёмы, разработанные лично мастерами и не преподающимися монахам. Потому, очень часто Стижиан попросту не ходил на занятия, с чем мастер Тео уже давно смирился и внеурочно обучал любимого ученика вещам, которым не стоит обучать рядовых монахов. Расслабление тела - одна из таких вещей: не каждый сможет выдержать напряжение, возникающее на ранних стадиях освоения этого трюка.

Стижиан наконец добрался до своего заветного места, что на самом краю скамьи, ближе всех к преподавательскому столу, и без особого аппетита принялся жевать маленькие красные помидоры, сладкие словно спелая вишня.

Амит, послушник, бывший ровесником Стижиану и живший с ним в одной келье, оказался единственным во всём монастыре человеком, с которым можно было разговаривать. Сидел он всегда напротив и хитро улыбался, если Стижиан с опозданием приходил на завтрак и с опущенной головой доходил до своего места. Амит - юноша среднего телосложения, ростом чуть выше Стижиана, с недлинными, по плечи, солнечно-желтыми волосами, тонкими чертами лица и большими светлыми глазами, переливающимися то серым, то голубым цветом. Он никогда не говорил этого вслух, но про себя думал, что Стижиан опаздывает специально, чтобы выделиться ещё сильнее:

-...Да куда уж сильнее, - вслух закончил мысль Амит, когда его сосед все так же лениво пожевывал уже салат.

- Какие планы на лето? - спросил Стижиан.

- Ну если кое-кто опять не отнимет у старшеньких и младшеньких все самые интересные поручения, то я поеду в столицу. Мидзука, - это было имя одного из наставников, - обещал поговорить с мастером Тео и меня могут послать в Орану тренировать магов.

Стижиан присвистнул:

- Денежное дело. Только я не представляю где в Оране или в её окрестностях можно их тренировать... Хотя... Может быть маги используют пару стареньких приемов и смогут поднять кладбище, что за озерным краем. - Уже переходя на смех договорил Стижиан. Эта шутка уже слишком старая, чтобы над ней смеялись люди неосведомленные, но монахи, будучи специалистами в работе с нежитью, прекрасно знали, что ни один маг, каким бы сильным он не был, каким бы огромными силами он не обладал, он не смог бы самостоятельно поднять кладбище. Заставить возникнуть негатив - да, но контролировать его невозможно.

- А ты, Ветру, будешь снова практиковаться?

- Ну да, делать то больше нечего. Мастер Тео никаких заданий не давал...

- А ты не думал найти себе девушку?

Стижиан поперхнулся, и поднял наигранно утомленный взгляд на собеседника:

- Ты же прекрасно знаешь, что нам нельзя, пока мы тут учимся...

- Нам, - Амит развел руками, - нельзя с ними спать, пока мы тут учимся, но это не значит, что нам вовсе...

- Если верить статистике, которую я сам лично веду, пока катаюсь туда-сюда по свету, любая среднестатистическая девушка, с которой мы не будем предаваться земным утехам хоть какого-то вида, попросит меня оставить её уже где-то через месяц, не говоря о том, что едва ли мне удаётся задержаться в каком-нибудь городе хотя бы на неделю. Так что я пас. Тем более, мне не так уж долго осталось тут учиться. Как и тебе. - Стижиан догрыз последний лист салата и его взгляд начал метаться по столу в поисках ещё чего-нибудь вкусного.

- Эх... На том конце стоит виноград... - Подсказал ему Амит, прекрасно знавший, как сильно Стижиан его не любит. Тот посмотрел на него характерным взглядом "из-под бровей" и, согнув спину, облокотился на левую руку, став гипнотизировать пустую тарелку, что лежала перед ним.

Виноград - это ягода, в которой Стижиан ненавидел все: кожуру, косточки, то, что кожура горькая, а сама мякоть - сладкая. Он ненавидел это сочетание. В монастыре, когда прекращались тренировки, а задания еще не выдавались, всегда делать было особо нечего, и примерно двести лет назад один послушник решил вырастить сад, но из всех культур, которые пытались там впоследствии выращивать, выжил только этот треклятый виноград. Он был крупных размеров, где-то с большой палец каждая ягода, имел толстую невероятно горькую кожуру и огромные косточки, которые тоже сладкими не были, в тоже время мякоть по вкусу и эффекту воздействия на губы и ротовую полость напоминала хурму. Её Стижиан тоже не любил. Что странно - виноград этот очень хорошо продавался в городе, а через пару лет на весенние ярмарки стали приезжать люди из отдаленных от Монтеры городов, чтобы купить его. Монахи быстро сообразили, в чем дело, и построили несколько теплиц, чтобы выращивать виноград круглый год, и вместо того, чтобы продавать сами ягоды, на продажу стали выставляться потрясающего вкуса вина.

- Странно что эту пакость выставили на стол. Я думал, что весь виноград уходит на вино.

- В этом году был слишком большой урожай, так что я боюсь нам все лето придется пить виноградный сок, виноградный компот, а потом зимой ещё есть изюм...

- А-а-а. - Остановил его Стижиан, помахав пальцем из стороны в сторону.

- Ах да, у тебя в августе день рождения. Думаю, по тебе тут будут скучать.

- Что-то я сильно сомневаюсь. - Хмыкнул он, кинув взгляд на своего ближайшего соседа, сидевшего где-то в полутора метрах от него. - А лично мне будет не хватать исключительно ругани с мастером Тео, наставлений Млинес и, пожалуй, твоего храпа по ночам.

- Я не храплю, не надо придумывать!

- Ещё как храпишь, аж стекла трясутся! - Начал хихикать Стижиан, на что среагировал Амит резко и грубо: вонзив вилку в ни в чем не повинный кусок обгрызенного со всех сторон хлеба.

- Лжешь! - зашипел он, но видимо слишком громко, что в столовой стало чуть тише: ссора двух старших послушников, уже имевших звание монахов, могла принести много лишних хлопот младшеньким, а особенно тем из них, кто отвечает за ремонт мебели и уборку на этой неделе.

- Эй-эй, давай сойдемся на том, что ты просто громко сопишь. - Развел руками Стижиан, на что Амит одобрительно закивал головой, вынул несчастную, с немного погнутыми зубцами, вилку из многострадального куска хлеба и, осмотрев его с обеих сторон, пожал плечами, и запихнул в рот.

Сидящие у окна за своим столом три мастера, те, кому хватило сил сутра встать на завтрак, с беспокойством наблюдали за этой парой. В монастыре было правило - не лезть в ссору двух монахов, только разнимать послушников считалось необходимым, однако когда Амит стал шипеть, пусть этот настрой и был в нем всего одну секунду, все трое мастеров напряглись, готовые в любой момент вскочить чтобы разнять их.

О том, что эти двое живут в одной келье, знал каждый обитатель монастыря, а старшие из них, их ровесники и те, что на год-два младше, помнили те времена, когда не проходило и недели, чтобы эти двое не подрались. Причины их ссор были самые разные: ни для кого, кроме самого Стижиана, не было секретом, что Амит его недолюбливает. Тем не менее, не единожды случалось и так, что инициатором драки был сам Стижиана, которого сосед мог вывести из себя буквально парой слов.

Мастера Тео Ветру, Риотто Нитес и Млинес Бессмертная вздохнули спокойно, когда два монаха продолжили мило беседовать. Риотто, седовласый старец с крепким и плотным, как скала, телом, принимал пищу так, будто бы он находился не в монастырской столовой, а на званном ужине при королевском дворе. Ему это очень нравилось, и хотя это выглядело более, чем глупо, все жители монастыря, а особенно сами мастера, боялись сказать ему об этом, ведь они куда лучше своих учеников знали, на что способен этот старец.

Млинес, бывшая самой старшей из всех трех собравшихся, выглядела максимум лет на тридцать, и это исключительно из-за плохого освещения. Мастер Млинес славилась своей красотой, утонченностью, и умением буквально одним взглядом дырявить стены, что уж говорить про людей. Она одну за другой поглощала виноградины, откинувшись на высокую спинку стула.

- Как ты думаешь, а если я сейчас скажу Стижиану про оранских магов, они с Амитом все же подерутся, или нет? - Спросил Тео у Млинес, поправляя свою кожаную куртку. Сам не зная почему, он вдруг решил одеть именно это одеяние, а не свободную золотисто-красную мантию, которую мастера по традиции носили на занятиях. На боевые задания всегда надевалась кожа: старые добрые тяжелые кожаные плащи. - Я скучаю по тем временам когда мы с тобой прятались в кустах, наблюдая за их драками.

- Да, было время. В детстве они так смешно махались друг с другом, как котята... Тео, - вдруг осеклась она, - ты бессердечен! Стижиан и так один-одинешенька, а ты лишишь его последнего человека, который с ним разговаривает! - Начала быстро отвечать Млинес, но Тео пропустил эти слова мимо ушей, взял в руки чайную ложку и постучал по хрустальному бокалу, стоящему на столе исключительно для этой цели.

- Стижиан, подойди, будь добр!

Амит не тихо цокнул языком, и это был последний звук, раздавшийся в столовой. Стижиан облизнул вмиг пересохшие губы и поднялся со скамьи, чувствуя на своем затылке взгляды всех собравшихся здесь учеников.

"Чтоб вы все сгинули" - думал он.

- Плохие мысли для добросовестного монаха, - улыбнулась ему Млинес. Весь монастырь гадал - она умела читать мысли, или же читать лица? Как бы там ни было, она, в отличие от мастера Тео, чью фамилию Стижиан получил когда-то, прекрасно понимала его чувства, и причину его постоянных попыток увиливания от все новых и новых, от бесконечного множества заданий. - Тео...

- Ладно, ладно, - развел он руками, - пойдем, Стижиан, поговорим на крыльце.

Монах облегченно вздохнул, и меньше чем через полминуты в столовой снова поднялся тихий гул.

- Стижиан, - начал говорить Тео, когда они гуляли по саду двигаясь в сторону того дерева, где его ученик медитировал все утро. - Ты хотя бы этим летом поедешь к своей семье? К матери...

- Нет.

- Ты там не был... Тебе уже восемнадцать почти? Десять лет ты там не был, одиннадцать даже! Уж надо бы повидать семью.

- Нет, мастер. К тому же, я уже много лет ношу вашу фамилию, и, безусловно, мог бы сменить и имя, чтоб уж совсем ничего меня не связывало с моей матерью, но уж больно оно мне нравится. И не пытайтесь меня уговорить туда поехать, этого не случится. Я знать её не желаю.

Тео, прищурившись, посмотрел на своего ученика, и, похлопав его по спине, продолжил говорить:

- Ну, я и не заставляю, я спросил просто, чтобы убедиться, что ты посреди лета не сорвешься туда. А поскольку ты летом свободен, есть у меня к тебе одно задание.

- Слушаю вас.

- Наверняка Амит рассказал тебе о приезде оранских магов...

- О нет... - Пробормотал Стижиан, прикрыв рукой глаза.

- И наверняка во время этого разговора вы с ним думали: и где же это, интересно, несчастные оранские маги будут тренироваться защите от нежити, - разговаривал сам с собой Тео, искоса поглядывая на ученика: тот по-прежнему шел с прикрытыми глазами, и было видно, что теперь-то Стижиан начинает злиться. - Прежде, чем ты захочешь перестать со мной разговаривать, я отвечу на этот вопрос: Склеп Трёх Королей.

Дав мастеру Тео фору в пару шагов, Стижиан резко остановился, убрал руку от лица, глубоко вздохнул, облизнул губы и начал излагать на одном дыхании:

- Во-первых: Амит - последний человек в этом монастыре который до сих пор, пусть и изредка, разговаривает со мной. Во-вторых: если вы отнимете это дело у него и передадите мне - он меня точно задушит во сне и никакая клятва его не остановит, а я молодой и совсем не хочу умирать. В-третьих: оранские маги - наглые, заносчивые, бесспорно сильные, но редко и это если не струсят, так что против негативной магии у них нет и единого шанса. - Он остановился, чтобы сделать пару вдохов, затем снова набрал воздух в грудь. - И вообще, если я один раз смог спуститься на пять ступеней от дверей на четвертый уровень, это не значит, что смогу сделать это ещё раз. А я уверен, что мне придётся, потому что маги бесконечно любопытные и настырные люди, вечно рвущиеся к экспериментам, открытиям и в особенности к хвастовству ими.

Тео его молча выслушал, сложил руки на груди и, приподняв левую бровь, признался:

- Ох какие мы скромные! Я, будучи мастером, даже сейчас не могу подойти к дверям четвертого уровня склепа, а ты смог открыть их, пройти, и даже спуститься, пусть и не очень низко. Кроме того, тебе и не придется туда лезть, надо просто следить за тем, чтобы нежить нашего склепа не съела этих оранских богатеев.

- Отец! - Взмолился Стижиан, сделав робкий шаг к учителю. - Умоляю, не лишай меня единственного дру-... - Впервые в своих мыслях он назвал Амита другом. - Просто не надо!

- Стижиан... Это не просьба, это - приказ от приказ. А ты еще пока здесь учишься, так что не спорь. - Тео резко изменил и голос, и взгляд, так что Стижиан почувствовал легкую обиду, но не стал этого показывать: ни бровью, ни мимикой, он лишь молча поклонился и быстрыми шагами побрел в сторону любимого дерева, что у леса.

Эйра Перферо всю свою жизнь была худощавой, немного неотесанной женщиной с впалыми от вечной бессонницы глазами. Она носила длинные жидкие волосы, которые собирала на затылке в худой пучок, с двадцати лет окрашивала седину в черный цвет и мечтала о том, что однажды она встретит прекрасного мужчину, они полюбят друг друга до беспамятства, поженятся и у них будет свой небольшой дом с садом, где они станут воспитывать своих семерых детей.

В возрасте двадцати двух она все же встретила своего принца - это был чарующий взгляд молодой мужчина, однажды приехавший в город Кайлинн откуда-то издалека. Он назвался торговцем, унаследовавшим корабль своего отца, и теперь он по морю переправлял на запад редкую руду, добывавшуюся в Кайлинне. По крайней мере, так сказал тот мужчина, исчезнувший на утро после знакомства. Он тот, кто после пышного фестиваля стал кровным отцом Стижиана, и человеком, из-за которого Эйра не смогла полюбить сына.

Когда Стижиану было семь лет, эта странная женщина, не знавшая, чем зарабатывала на жизнь и как ей вообще удавалось воспитывать сына, познакомилась с человеком, готовившимся стать новым главой города. Через месяц они поженились и Эйра с её сыном стали жить в большом красивом доме, где было великое множество вкусной еды, прислуга и огромный виноградник.

Отчим очень не любил своего приемного сына, хотя Стижиан был тихим и спокойным ребенком, оккупировавшим библиотеку с того дня, как одна из служанок научила его читать. Отчим прекрасно понимал, что перед ним - обычный невинный ребенок, но глаза этого дитя пробуждали в его душе самые страшные и не на шутку пугающие чувства. Эти глаза. "Глаза птицы". Через пару месяцев после свадьбы Эйра написала письмо в приют города Ринеля, который раскинулся на пути между Кайлинном и Монтерой, утром посадила сына на поезд и с тех пор они друг друга не видели, а Стижиан возненавидел виноград, который был вынужден есть весь тот вечер, прячась в зарослях, пока отчим на повышенных тонах просил супругу отказаться от мальчика. Нельзя сказать, что она долго не соглашалась или умоляла мужа пожалеть её ребенка: она прекрасно знала, что ей выгодней.

Буквально через месяц или два после прибытия Стижиана в приют туда явился мастер Тео. Ему хватило одного взгляда чтобы понять, что из мальчишки выйдет толк, и он забрал его в Монтеру. Когда Стижиану исполнилось тринадцать, он получил допуск до экзамена, от которого зависело сможет ли послушник в этом году выйти на задание. Во время заполнения некоторой короткой формы, Стижиан отказался называть свою фамилию, и как бы вежливо и не очень вежливо его не просили - исход был одинаковым. Хоть мастер Тео долго сверлил своего упертого ученика взглядом, уговаривал, упрашивал - все это было бессмысленно, и через два дня, в шесть утра в день экзамена, мастер Тео усыновил Стижиана, дав ему свою фамилию. Это стало первой волной нелюбви к юному послушнику, и никому ведь не было дело до того, что со дня их встречи Тео воспитывал его как родного сына. Втора волна последовало на утро следующего дня, около восьми утра, ближе к окончанию завтрака. Все послушники, и, тем более, старшие, обратили внимание на уставший, но очень довольный вид мастера Тео. За несколько минут до того, как завтрак должен был закончиться, мастер Тео встал со своего места, постучал по хрустальному бокалу и сказал всем присутствующим:

- Монтерцы! Я думаю вы знаете, что этой ночью небезызвестный всем вам Стижиан Ветру должен был сдавать экзамен. Как все вы знаете, задание не озвучивается никому, кроме того, кто пойдет его выполнять. Даже мне не было известно куда он этой ночью отправится. Сегодня около четырех часов утра его нашли у врат Склепа Трёх Королей, едва живым и без сознания. Мастер Млинес провела анализ и выяснилось, что Стижиан Ветру этой ночью проник в Покои Королей.

Все присутствующие одновременно ахнули, после чего наступила гробовая тишина.

- Судя по реакции, все вам всем известно, что такое Склеп Трех Королей. И я хочу, чтобы вы знали, что возможно теперь в монтерском монастыре учится монах, способный пробраться туда, куда ещё ни один из наших выпускников не смог проникнуть. - Тео окинул взглядом все помещение и выдержал долгую паузу. - И это не все. Там, в склепе королей, кристаллов, известных как рьюджи, они же негаторы магии, было больше чем в любом руднике на свете, и единственный способ, которым он мог выбраться оттуда была телепортация.

И снова волна охов пронеслась по столовой.

- В общем, можете писать письма родителям и сказать им, что в этом поколении в монтерском монастыре учится сильнейший в истории Храма Сияния монах. - Он выдержал еще одну паузу, чтобы дать ученикам понять весь смысл сказанного. Млинес слышала в его словах переполняющую его гордость за сына, но вдруг, тон мастера изменился. - И ещё... Уважаемые, я рано или поздно узнаю кто подменил задание Стижиана, и если этот человек не сознается в ближайшее время сам, то когда я до него доберусь - кину его на тот самый четвертый уровень склепа!..- Последние слова мастер Тео не говорил, а рычал. Его гневную тираду прервала Млинес, положив руку ему на плечо и крепко сжав его.

- Держи себя в руках. - Прошептала она. - Твой сын жив.

И вот, настала среда. Будучи радостным от того, что вообще проснулся, а не был убит своим соседом, Стижиан встал в четыре утра, надел любимый плащ и взял посох... Больше всего на свете Стижиан не любил драться посохом, и не любил даже больше, чем виноград, но этот посох ему подарил мастер Тео, когда Стижиан смог встать на ноги после экзамена, и прошло не меньше двух лет с тех пор, как юный монах последний раз брал его в руки: Стижиан предпочитал рукопашный бой. После того, как он раскрошил в щепки суставы, учась голыми руками пробивать полуметровые в ширину стены, он изредка и лениво упражнялся бою с посохом, в то время как большая часть послушников занимались этим регулярно. Хотя, в действительности редко можно было встретить монаха, таскавшего с собой оружие: их приучали полагаться только на свои силы.

Посох мастера Тео был изготовлен из дерева наахт. Стижиан понятия не имел что это за растение и никогда его не видел, но это дерево отличалось особой гибкостью и прочностью, такой, что могло выдержать удар упавшей на него скалы. Во времена, когда Стижиану было совсем нечего делать, он часами разглядывал этот посох и изучал его со всех сторон, выписывал руны, приметы, символы и фигуры. После пары недель возни с книгами и особо занятыми учителями, отказывавшимися отвечать на некоторые вопросы, Стижиан узнал, что этот посох был добыт мастером Тео когда он ещё был послушником, в Склепе Трёх Королей.

По легенде, некогда на территории между склепом и Монтерой располагалось огромных размеров поместье, которым в свое время владел какой-то полоумный. Он унаследовал не только огромное состояние, но и великую кровь чародеев, построивших всё это, и он был наследником их великой силы... и на голову больным существом, перебившим всех, кто жил в том огромном поместье - более трех сотен человек. Слуги и их семьи были похоронены жителями Ормарты на земном уровне, на втором уровне похоронили всех, кто попал в радиус поражения от всеуничтожающей ударной волны, а это не один десяток человек, на третьем уровне хоронили учеников-недоучек, на четвертом похоронили останки самого полоумного, который при жизни любил именовать себя тремя разными именами некогда живших королей.

Помимо останков, жители города перенесли в этот склеп великое множество артефактов, которыми было то поместье переполнено, и, рабочий народ просто не мог такого знать, склеп превратился в аномалию. Теперь там, за счет переплетения и перемежения сил всех артефактов, стало появляться больше нежити, чем там когда-либо было похоронено людей. Великое множество магов и монахов ломали голову над тем, как остановить этот кошмар, и тем более, как его объяснить, но уже очень скоро и те, и те мыслители сдались. Они заключили миниатюрный магический договор и запечатали склеп, что впоследствии позволило монтерским монахам использовать его как тренировочный полигон.

Монахи, подобно пиратам, страдали одной слабостью. Если пираты были охотниками за сокровищами, то монаха всегда можно было подкупить редким артефактом... По словам мастера Тео, много послушников полегло в попытке добыть хоть что-нибудь более-менее магически сильное. Этот посох - был как раз таким.

Сам по себе он не был наполнен какой-либо магией - разве что магией красоты. Белый наахт, окованный тонкими малроновыми линиями, покрытыми светлым серебром, его украшали руны защиты от нежити, мелких демонов, вроде тех, что умеют превращаться в комаров и пытаться высосать вашу душу через прыщик на носу, и этот посох мало кому подчинялся. Стижиан слышал от мастеров, что наахт - это дерево, растущее только в далеких северо-западных землях за двумя реками, и что этот посох создали кошки - древний, давно стертый с лица земли народ. Было время, когда они с мастером Тео пытались вывести формулу, по которой можно было бы рассчитать во сколько раз посох увеличивает силу того, кто им пользуется, пытались расписать все недостатки и достоинства этого оружия, но исписав с сотню листов и предприняв неудачную попытку систематизировать все выведенные свойства, перестали этим заниматься, довольствуясь тем, что этот посох у них просто есть.

Идея взять с собой оружие пришла Стижиану в голову, когда он вспомнил количество противников, с которым сталкиваешься на наземном уровне склепа. Сказать, что их там много -значит не уметь считать, а Стижиан хоть и умел драться с несколькими противниками одновременно, такое количество было ему не по силам. По сути, никто из монахов не смог бы без оружия драться хотя бы с пятью, и тут на помощь приходят посохи, в особенности те, что наделены хоть какой-то магией.

Посохом Стижиан пользовался не только для хорошего замаха, обращавшего в пыль с десяток пляшущих скелетов, но и как волшебную... дубину. Внутри него скрывалась некая непонятная магия, которая в зависимости от душевного и физического состояния своего носителя использовала те или иные заклинания: Тео открыл таких пятнадцать, Стижиан ещё десять, полный список не был известен никому.

Итак, Стижиан накинул плащ, взял в руки посох и подобно герою сказок выпрыгнул в окно, оставив крепкий сон своего соседа Амита нетронутым. До Склепа трёх королей своим ходом можно было добираться целую ночь, но на поездах!...

Не было такой станции "древний проклятый склеп", был городок Ормарта, раскинувшийся в паре километров от склепа. Ормарта не был большим и богатым городом, его жители выживали лишь за счет ежегодной весенней ярмарки и одной кондитерской. Летом выращивались некоторые зерновые культуры, кто-то разводил скот, и этим ограничивалась деятельность города.

Самый ранний поезд отправлялся в четыре сорок с платформы, что в южной части Монтеры. Стижиан был там в четыре тридцать и поезд уже стоял там, пыхтя и жужжа, ожидая сигнала к отъезду. Монах порылся в карманах в поисках ринельских монет, раскиданных по разным карманам, и нашел несколько.

Он прошел в полупустой вагон, где присутствовали в основном пожилые дамы и маленькие дети, сел в самом конце у окна и выложил маленькие серебристые монетки на соседнее сидение. К великому счастью, некоторые особо верящие в Сияние люди молча молились на рисунок на рукаве плаща, на каком именно - кому как повезет. Белая звезда с четырнадцатью гранями, где каждая грань являла собой символ одной из церквей, построенных на месте падений каждого из четырнадцати осколков Северной Звезды. Для верующих людей этот знак является символом надежды, а монахи почитаются почти за святых, ведь любой, кто носил этот плащ, должен помогать людям.

Пожилая женщина, в пышном платье выцветшего коричневого цвета, с короткими седыми волосами, чуточку отдающими розовым, сидела у окна напротив и с горящими глазами любовалась символом на плече монаха. Не вставая с места, она свернула ладонь в кулачок, приложила его к груди и кивнула головой, правда, на службах это обычно делали стоя и вместо кивка был поклон. Закончив, она просто отвернулась и снова устремила свой взгляд в пространство за окном. Стижиан не обратил на это внимание, ведь ко всему рано или поздно привыкаешь.

Поезд медленно тронулся, да так плавно, что монах сразу этого и не заметил. Он любил поезда, но не как средство передвижения, а как предмет восхищения. Не смотря на то, что эта железная дорога строилась ещё в то время, когда монтерский монастырь был маленькой часовней, оранские ученые и механики умудрялись создавать разного рода штучки, позволяющие старым поездам ехать по не менее старым рельсам с такой же легкостью, как подтаявшее масло ложится на хлеб. Удовольствие... Стижиан любил развалиться на все сидение, прислониться лбом с холодному стеклу... и спать. Спать до тех пор, пока кондукторша не начнет расталкивать заспанного монаха, тихо приговаривая "мы приехали, Во-Сен, мы приехали".

Стижиана знали кондукторши всех поездов в лицо и по имени уже давно, знавали и многие машинисты, некоторые зачастую возили монаха бесплатно, хотя это было лишним.

За окном стояла весна, во всей её сыро-грязной красе, влажность за окном была просто фантастическая, а Стижиан не мог уснуть. А как хотелось... Как хотелось!

- Доброе утро. - С улыбкой на лице произнесла молоденькая девушка в рабочей форме кондуктора: серый пиджак и того же цвета свободное платье под ним. - Прошу, оплатите проезд. - Она ещё шире улыбнулась, в основном радуясь тому, что ей хватило духу подойти к этому человеку, это монах мог прочесть в её глазах, и каждый раз ему стоило немалых сил держать себя в руках и не рассказывать о том, как благородные монахи дегустируют вино перед весенней выставкой, которая должна быть через пару недель.

Стижиан вытянул руку, чтобы сгрести расползшиеся по разным краям сидения монеты, собрал их в кучу и высыпал в протянутую девушкой руку. Та ссыпала их в маленькую черную сумочку, висящую на уровне пояса, и её ноги согнулись в легком реверансе:

- Вы дочь Джунис, одной из контролерш? - Спросил у неё монах, прежде чем понял, что это он зря - девушка вся залилась краской.

- Как вы догадались? - Она становилась все розовее и розовее с каждой секундой, у неё бешено колотилось сердце и тряслись руки, так сильно, что она монеты, которая она держала в кулачке для сдачи, шумно позвякивали.

- Прочел вашу ауру. - Пошутил монах, и опять понял, что зря - должно быть девушка знала, что четкие ауры, которые смог бы прочитать монах, бывают лишь у одаренных людей, имеющих предрасположенности к любого вида магии. - Шучу, - поспешно поправил себя он, - надеюсь с ней все в порядке?

У девушки не перестали гореть щеки, глаза погрустнели, кончики губ опустились вниз. Она попыталась улыбнуться, но печаль не давала этого сделать:

- Маменька болеет, у неё уже третий день подряд жар, с ней сестрица сидит...

- Вы же в Монтере живете, почему не обратились в монастырь? - удивился Стижиан, ведь нередко высылали в город с десяток монахов, которые более-менее дружат с заклинаниями исцеления, и те ходили по городу, излечивая людей.

- Маменька отказывается, думает нельзя из-за такой мелочи беспокоить слуг Богини... - Молодая кондукторша приложила руку к губам и глаза её налились слезами.

- Так, барышня, вы только не плачьте. - Стижиан засунул руку во внутренний карман плаща и вынул оттуда старый маленький блокнот, размером с ладонь, в кожаном переплете и с пожелтевшими страницами. - Сегодня же, после семи утра отправляйтесь в монастырь и от моего имени обратитесь к мастеру Тео Ветру, несмотря на все высокомерие, которым славятся наши мастера, он поможет вам. - Стижиан нацарапал тонким карандашом свое имя и имя отца на листе блокнота, вырвал его и вручил девушке. Она посмотрела на этот клок бумаги с таким видом, будто бы монах дал ей один из осколков Северной звезды. Девушка, напрочь забыла о нормах поведения: она все же расплакалась, показала как красиво умеет делать реверанс, спрятала клочок бумаги где-то в районе бюстгальтера и пошла дальше собирать оплату за проезд. Стижиан, смеясь, провожал девушку взглядом. Он был из тех, кто любил помогать людям.

Три часа дороги тянулись целую вечность: за окном ещё царила ночная тьма, которая постепенно рассеялась часам к семи, так что пейзажем за окном полюбоваться не удалось, да и нечему там уже было любоваться, ведь Стижиан знал каждый куст и каждое дерево, растущее вдоль этой Монтеро-Ормартской железной дороги.

Находясь в полузабытьи, в половине восьмого он доехал до Ормарты. С магами... точнее с учениками магов Стижиан должен был встретиться у Склепа в девять утра, а это значило, не без ехидства думал монах, что они уже скорее всего завернулись в свои шелковые одеяние и пешочком топают на место встречи. Путь незнакомый, неблизкий и пугающий слабонервных, да и утро не было не из теплых, так что у него еще было время.

Стижиан усмехнулся и, убрав посох за спину, отправился в свою любимую и обожаемую таверну "У Трёх Королей". Никто не знает, как связано это название с тем обилием вкусностей, которые там подают: таверна была более, чем приличная, и несмотря на то, что там продавался немалый ассортимент спиртного разной цены и качества, дебоши здесь устраивались редко. Стижиан же приходил сюда ради мясных блюд.

Таверна располагалась в нескольких шагах от перрона. Это было двухэтажное здание из темной древесины, с большими широкими окнами, на которых висели бархатные занавески. Здесь работали пара привлекательных официанток, за которыми охотились почти все завсегдатаи, родившиеся мужчинами, и группа музыкантов, выступающих почти каждый день. Стижиана тут знали и принимали примерно следующими словами:

- Ох, смотрите, худые святоши кормиться пришли! - Загорланил хозяин таверны Мэдди, едва Стижиан переступил порог. Того всегда умиляло это выражение, ведь несмотря на отсутствие у него пивного пуза, назвать монаха худым было трудно. - Вам, сударь, как всегда? Жареное, без гарнира и в двойном размере?

- О нет, мне сегодня один кусочек и с гарниром. - Стижиан подошел к стойке и пожал маленькую пухлую руку Мэдди, который тут же, щелкнув пальцем, убежал на кухню, и монах ему больше ничего сказать не успел.

Внутри помещение казалось куда большим и просторным, нежели выглядело с улицы: круглые деревянные столики, с круглыми стулья, несколько пивных стоек, стоящих в ряд от входной двери до стойки. Людей не было вовсе, и не мудрено, сейчас всего-то восемь утра, и Стижиан смог занять свое любимое место - в дальнем углу комнаты, что за дверью на кухню. Та всегда была нараспашку, так что перекрывала собой свет огромной люстры, висевшей под потолком, и скрывала человека, сидевшего за этим столиком. В первые несколько посещений заведения Стижиан выбирал этот столик поскольку не хотел, чтобы посетители, а они в большинстве своем были глубоко верующими людьми, видели его, но потом он вошел во вкус "наблюдателя за происходящим со стороны" и всегда выбирал этот столик. В привычку вошло.

Минут через пятнадцать суетливый хозяин, пару часов назад отпустивший всех официанток по домам, прибежал с подносом в руках. Чуть ли не приплясывая, должно быть Мэдди, как в принципе всегда, был немного навеселе, он поставил перед монахом большую тарелку с огромным и ароматный куском прожаренной свинины и жареного картофеля с грибами на ней. Стижиан склонился, жадно вдыхая аромат своего любимого блюда, и, едва довольный собой хозяин удалился, принялся уплетать за обе щеки поданную вкусность.

- А сколько времени? - Спросил монах, уже собравшись в путь. Он поставил пустую тарелку на стойку и положил рядом несколько монет.

- Почти девять. - Ответила ему супруга уснувшего владельца заведения, спускаясь со второго этажа. - Рада видеть, вас, Стижиан.

- Сударыня, вам не следует разговаривать со мной на вы. - Улыбнулся ей монах, поправляя переброшенный через плечо ремень, на котором держался посох.

Супруга Мэдди - сорокалетняя женщина с потрясающей аурой, и звали её Эйдин. Когда Стижиан впервые увидел её, он сказал "Вы могли бы стать магом... и более того, великим магом! Вы так сияете, что, да подтвердит мои слова Богиня, засияли бы подобно звезде!". Эйдин улыбнулась, и попросила монаха никогда больше не говорить ей этого. Эйдин была женщиной, которая несла счастье всем, кроме себя самой. Она вышла замуж не по любви, она не могла иметь детей, она не старела, ведь муж хотел видеть её молодой, и это делало его счастливым. Она была привязана к этому месту, поскольку по вечерам играла тут на скрипке, из-за чего таверна стала ещё более популярным. Еще одно чудо земель Ораны.

- Снова на задании, господин монах?

- Ну что-то вроде того, я в течение месяца буду дрессировать магов. - Стижиан махнул рукой в сторону двери. - В Склепе Трех Королей.

- В старом склепе? Магов? Весело вам, должно быть, будет. Ну, не смею вас задерживать, господин монах!

- До скорой встречи, сударыня! - Наспех поклонился он и пулей вылетел из таверны.

Монах Стижиан Ветру не был пунктуальным, это знали все... А он знал, что оранские маги могут быть крайне надоедливы и ворчливы, особенно, если они чем-то недовольны, и именно поэтому монах бежал с такой скоростью, какую могло позволить ему тело. Но он все же опоздал.

Склеп Трех Королей находился в поле, так что обзор оттуда был просто великолепный: раскинувшийся покуда хватает глаз пустырь, посреди которого стоит бросающийся в глаза старый, устрашающий взгляд склеп.

Стижиан опоздал всего минут на десять, но у оранских магов лица были такие, будто бы его не было двое суток, а ведь у него возникало подобное желание... Магов было девять человек. Судя по мантиям - два огневика, трое несчастных, пытающихся постичь магию Тверди, трое ветреников и всего один маг с синей мантией - маг воды, точнее это была магичка... или магесса... не суть важно.

Стижиан остановился в паре метров от этой скрестившей руки на груди свиты недовольных стихийноков, отдышался и только тогда заговорил:

- Доброе утро. Меня зовут Стижиан, я...

- Это что же, нас будет обучать недоучка? Послушник? - Возмутился один из огневиков, горделиво взмахнув подолами мантии - это движение явно отрабатывалось с того дня, как мальчишке, а звали его Циавис Амеверо, сказали, что тот станет магом огня.

- Действительно, - подхватил брата его близнец Тенарс, тоже огневик, - в академии нам было обещано, что нас будет обучать мастер Тео Ветру, известный...

- Ах он старый лентяй... - достаточно громко произнес Стижиан сквозь зубы, прервав монолог недовольства.

- Простите, не грубовато ли вы говорите об одном из своих мастеров? - Было сказано с нескрываемым презрением от девицы, одетой так, словно она в кабаке и ей там платят, с золотым плащом за спиной - маг земли.

- Ну во-первых, я уже пять лет как лицензированный монах, а во-вторых, мастер Тео не только мой наставник, но и мой приемный отец, так что мне можно говорить о нём такое, чего ты даже в своём борделе не услышишь...

Девица возмутилась такому хамству со стороны монаха и открыла было рот, чтобы сказать об этом, но слова застряли у неё в горле.

- И в-третьих я раз в десять сильнее этого лентяя... Ох я припомню ему это, когда вернусь, он мне отдаст тот амулет для крепкого сна!.. - Тихо зарычал монах, но осекся, понимая, что он отходит от темы. - Короче, вас на меня повесили всего два дня назад, поэтому у меня не было времени придумывать для вас программу подготовки, да и желания особого тоже не было, так что в течение всего этого месяца мы с вами по десять часов в день будем лазить там, - он указал на запертые ворота склепа. - В процессе буду давать ценные советы, а вы будете импровизировать. Сгодится?

Молчание.

- Значит сгодится. - Стижиан отстегнул застежку на ремне, что держала посох, и, красиво крутанув его со спины, перехватил внешним хватом.

- Постойте, - неуверенно пробурчал один из магов, - ты... вы... ты сказал тебя зовут Стижиан? Сын Тео Ветру?

Тот кивнул.

- Ты же сильнейший в истории монах Храма Сияния! - Воскликнул он, едва ли не захлопав в ладоши, правда остальные его радости не разделили: маги всегда недолюбливали монахов, в то время как самих магов не любило практически всё население страны.

- Так говорят, да. Млинес так говорит. - Кивнул Стижиан.

- Млинес? - Близнецы Амеверо одновременно подняли брови. - Млинес Бессмертная? Единственный в истории медиум?

- Да-да, - монах снова кивнул, - она самая. Если очень хочется, я вас с ней потом познакомлю. - Ему совершенно не хотелось рассказывать им о Млинес, ведь о ней идёт молва по всему миру, а он знает её совсем другой, часто злой и очень строгой. Именно она занималась технической подготовкой юных послушников. - Давайте перейдём лучше к делу. Мне не терпится посмотреть на вас в действии.

- Простите, господин монах, - вот этот голос Стижиану понравился больше всех: сильный, уверенный, но лишенный свойственного магам высокомерия. - Вы не могли бы дать нам пару ценных советов прямо сейчас?

Монах посмотрел на единственного из присутствующих магов льда и понял, что в его голове вдруг возникло маленькое чучело Амита, ударяющее в бубен и кричащее примерно следующее: "Ого! Ох ничего себе! Вот это да!".

Единственный из всего выпуска этого года маг воды была женщиной, и из всех, кто дожил до высшей ступени магии, она была самой хитрой и умной, чего, правда, монах еще пока не знал. Стижиан сходил сума по таким женщинам: с сильными голосами и уверенным взглядом, спокойными настолько, что кровь стынет в жилах.

- Хорошо. Итак, я думаю, вам в академии пытались разъяснить каким же образом и по какой причине покойники или их останки поднимаются из могил...

- Ну разумеется! Не могли бы вы, - с очень сильным акцентом на последнее слово рявкнул ещё кто-то, монах даже не заметил, кто именно, - перейти сразу к делу?

- Разумеется? Ну ладно, хорошо, и чем же, скажите-ка мне, неупокоенные отличаются от прочих животных и людей, растений? Магу огня будет гораздо проще уничтожить скалу, которая летит на него сверху, чем уничтожить одного маленького скелета...

- На неупокоенных не действует стихийная магия, ни в каком виде... - кто-то из близнецов снова поднял голос, но Стижиан поднял руку, прося его замолчать, и продолжил сам:

- Пока ты не начал нести чушь, скажу все же я. Стихийная магия действует на неупокоенных. Сложность в том, что четыре известные в нашем мире природные стихии могут влиять лишь на материальные предметы и на силу, которую они генерируют. Это могут быть люди, маги, артефакты, руны, магические книги... Другое дело нежить. Нежить восстает по разным причинам: это могут быть проклятые земли, не зачарованные магией, а именно проклятые, чаще всего это провоцируют события: когда погибает много людей, где царят страдания и ненависть, где разбивались сердца, кстати, тоже. Вы бы знали какое количество нежити может породить разбитое сердце. Ненависть, страх, особенно страх перед смертью заставляет человеческую душу вырабатывать колоссальные объемы негатива. Страх матери за своё дитя не может вызвать негатив, но вот если с детищем все же что-то случится... Я немало повидал женщин, источающих негатив в глобальных масштабах. Зависть, боль, в частности боль душевная, и все подобные эмоции и чувства - вот что заставляет нежить подниматься из могил. Но есть ещё один интересный фактор, который не учтен ни в одной из книг, и благодаря которому существует этот склеп - это безумие. Маг, живший в этих землях, был безумцем, и он породил такую же безумную аномалию...

- Так может ли стихийная магия вредить нежити? - Снова спросила маг воды.

- Я уже почти подошел к этому. Так вот. Стихийная магия может влиять на физическую оболочку. Огонь может сжечь плоть, магия земли может замуровывать в камень их ноги и другие конечности, магия ветра может пронзать их тела молнией, магам льда повезло больше всех - они могут заморозить противников и удрать... Но! Как бы вы не измывались над телом несчастного неупокоенного, он снова восстанет. Частицы его тела, в каком бы виде они не пребывали, снова воссоединятся, спутавшись друг с другом. Читали базовый справочник распространённых типов нежити? Уродцы, да? Вот перемежайте их между собой и это будет отдалённо похоже на то, что нам предстоит встретить на втором уровне Склепа. Стихийная магия не способна развеять ту магию, которая поднимает нежить. Вы ничего не сможете сделать с энергией негатива. - Стижиан договорил и окинул взглядом магов - ему этого хватило, чтобы понять - они ничего не уяснили. Разве что ледовичка, но у неё и так глаза умные.

Стижиан подошел к старым массивным воротам склепа, издающим душераздирающий скрип, стоит их коснуться, и толкнул их вперёд. Внешне склеп напоминал монаху любую инквизиторскую крепость: крупные серые плиты, великое множество резных фигур, звезды повсюду понатыканы.

Маги, шедшие неровным строем следом за монахом, были иного мнения и начали обсуждать что-то об архитектуре, подбирали название для этого стиля, шептались. Стижиан вытянул перед собой посох, пытаясь вспомнить на который из концов посоха мастер Тео пририсовал руну, временно снимающую печать с парадных дверей в склеп.

- Вспомнил! - Минуты через две, когда даже маги утихли, произнёс он достаточно громко. - Я думаю, вам стоит отойти. Склеп уже два года никем не посещался, - а последним его посетителем были как раз Стижиан и мастер Тео, когда два года назад они изучали боевую релаксацию, - и там может быть очень-очень много противников.

- Ой, да ладно!.. - Начал недовольно закатываться глаза один из магов, но Стижиан не видел который.

Он поднёс руну Хэрко к руне Млиши... И тут же многотонная дверь сотряслась от удара, распахнулась настежь, и из узкого выхода из склепа на волю полилось великое множество белых костяных фигур, издающих отвратительный, громкий, трещащий и щелкающий звук тысяч ломающихся костей. Стижиан сделал несколько поспешных шагов назад, чтобы стать спиной прямо перед ошарашенными магами, взял посох в левую руку и не двигаясь с места стал вращать им перед собой с невероятной скоростью, перекладывая белый посох из руки в руку, чтобы не пропустить ни одного скелета. С каждый ударом, их было бесконечно много, белых наахт наливался серебристым светом.

К несчастью, когда противников осталось треть от первоначального количества, руки монаха, непривыкшие к работе с посохом, начали уставать, и несколько скелетов, громко хрустя отсыревшими суставами, проскользнули мимо, устремившись к магам. Стижиан заметил это только когда одна из магов тверди истошно завопила. Ещё полминуты, монах, уже сдвинувшись с места, добивал последних из этой партии нежити, прежде чем ринулся на помощь магам, но увидел, что маг воды выстроила перед собой стену изо льда, куда вмёрзли все четыре скелета, пытавшихся добраться до нее.

Стижиан подошел к остекленевшим скелетам, посмотрел на них, потом на магов, потом снова на них, потом на ледовичку. Кончиком пальца он прикоснулся к голове одного из скелетов, и все четверо вмиг обратились в пыль. Молча, Стижиан протянул посох одному из ошарашенных магов, чтобы тот подержал его, снял плащ и несколько раз сильно его встряхнул, дабы избавиться от многовековой пыли и обломков костей, истёртых в щепки.

- Это было... - Начал говорить один из огневиков, тот который близнец другого близнеца, и кивал медленно головой.

Стижиан накинул плащ на плечи, забрал у него посох из рук, затем, не сводя глаз с очень довольной собой ледовички, которая поджала губы, пытаясь скрыть самодовольство, достал и внутреннего кармана блокнот и спросил:

- Как вас зовут?

- Амельера Арьеннет, - улыбаясь, ответила она, а Стижиан медленно наскребывал её имя карандашом на бумаге.

- Молодец. Надеюсь, когда мы будем спускаться на второй уровень, вы будете так же сообразительны. - Он захлопнул блокнот и положил его на место. - Идемте.

- А почему там было так много нежити? - Спросил женский голос.

- Потому что в склепе давненько никто не бывал, вот их там и накопилось великое множество. Они появляются там с регулярной периодичностью, какой точно - не могу сказать.

- А сколько всего их может подняться? - Это был другой голос, мужской.

- На первом уровне? Не знаю, точный подсчет я никогда не вел, да и никто не вел. Кому это нужно?

- А вы рассеяли магию тех, кого мы встретили? Они больше не поднимутся? - Снова женский голос, огне-близнецы старались помалкивать: факт того, что их жизни были спасены женщиной, более того - магом льда, магом противоположной, а по некоторым поверьям враждующей стихии, - это сильный удар по самолюбию и чести семьи, а эти двое были явно из известного рода.

- Я-то рассеял, но чтобы они не восстали нужно вынести останки за переделы склепа, но это бесполезно, ведь это место, - Стижиан взмахнул руками и прокричал, - аномалия! - Он прошел сквозь проломленные двери склепа и оказался в широком сыром помещении. - Сколько останков отсюда не выноси - тут вновь появятся все новые и новые неупокоенные, так что оставлять их тут - беречь природу.

- А откуда у вас посох наахт? - Наконец подал голос один из близнецов, судя по тону - тот, что начал нарываться первым ещё при встрече. - Это очень дорогой и очень редкий артефакт, ему место...

- Ему место в руках умелого мастера, а никак не в музее и не в научном центре. Мне его подарил мой отец, - как же Стижиану нравилось называть мастера Тео отцом, - так что я ношу его по праву. Да и к тому же, без носителя этот посох не имеет силы. А позволять оружию пылиться - это кощунство. - Монах довольно улыбнулся, искоса глянув на мага, гипнотизировававшего посох. - Вот мы и пришли.

Маги это и сами поняли. Они прошли по недлинному коридору, метров может в десять, слева и справа от них, как и должно быть в склепах, в стенах были высечены углубления, где некогда стояли гробы, саркофаги, но теперь там не было ничего кроме пыли: время ничего не щадит, даже камень. Рисунки и резьба, украшающие стены, могли быть заметны только тем, кто хотел их увидеть: их уродовали глубоки царапины, некоторые рисунки попросту стёрлись. Разглядеть по-настоящему удавалось лишь те, что расположены под потолком на высоте четырех метров.

По стенам стекала вода, чему Амельера очень обрадовалась. Жидкость скапливалась в лужи на полу, кое-где капли падали уже не первое столетие, и на том месте образовались небольшие углубления.

Стижиан остановился у вторых дверей, что размером от пола до потолка и узких - полметра в ширину, и на них висело столько заклинаний, что все девять магов, согласись каждый из них считать по отдельности заклинания относящиеся к разным классам магии, не справились бы. Эта магия сохранила и внешний вид врат: демоны из детских страшилок и их покорители по-прежнему взирали на каждого, кто к ним приблизится, с холодным презрением, окаменевшим в их глазах.

- Мне вся эта кипа заклятий напоминает математическое уравнение. - Сказала Амельера, подойдя поближе и встав рядом с монахом. - Их сумма, или, быть может, произведение, дают ключ к тому как туда войти.

"О Богиня, все же есть на свете разумные маги, болтающие по теме..." - подумал Стижиан:

- Ты права, и это уравнение мне пришлось решить в возрасте тринадцати лет... - Он вздохнул и повернулся к остальным восьми магам. - Кто хочет открыть дверь? Не волнуйтесь вы так, там противников значительно меньше. Они сильнее, но их меньше.

- Так как снять все эти заклятия? - Вернула к себе внимание ледовичка, поправляя волосы, и только теперь монах заметил, что на ней не было синего плаща - это все были её волосы: густые, синие, они держались ободком, крепящимся на шее и плечах, и спадали вниз, до самых щиколоток, прикрывая спину. - Господин монах? - Переспросила его она, когда поняла, что он похоже засмотрелся на её волосы.

- А? Просто прикоснись к двери. - Наконец ответил, но, увидев тень нерешительности в глазах девушки, поспешно пояснил. - Дверь не откроется, но вы сможете пройти сквозь неё. Только живые могут пройти сквозь эту печать.

- Значит вы не решали это уравнение, а просто прикоснулись к двери! - Забурчала магесса тверди.

- Видите ли, до меня сюда приходил один мой товарищ, и, не зная решения этой задачки, ему не помогло одно прикосновение, то есть...

- То есть нужно знать, зачем ты касаешься этой стены. - Закончился за него Амельера, но когда она потянула руку к вратам, Стижиан её остановил.

- Это все-таки склеп, там может быть опасно. Жду вас по ту сторону. - Сказал он, и проскользнул сквозь стену.

После первого же дня испытаний пять человек из девяти попали в стижиановский негласный список идиотов. Он окрестил их таковыми не потому, что они глупы или бездарны, напротив, все ребята, не смотря на первое впечатление о них, хорошо владели силами своей стихии и весьма неплохо соображали. Дело было в том, что они отказывались слушаться Стижиана.

Этой показухой у входа, а ведь у посоха наахт была возможность уничтожить всех скелетов на входе одним ударом, Стижиан лишь хотел доказать магам что он - действительно монах, а не послушник, и чтобы те восприняли его всерьез. Но магов, по-видимому, показухой не возьмешь.

Огневики, полностью игнорируя указания монаха, лезли на рожон, пытаясь прочистить себе проход до винтовой лестницы, ведущей вниз на первый подземный уровень, и уже через час у одного было две колотые раны, другой отравился "вечной" пылью, вызывавшую болезнь вроде простуды, только с жаром и лихорадкой, да такой, что даже маг огня мог сойти сума, ведь жар тела - это вам не магическое пламя. Ещё одним "идиотом" оказался маг ветра, который вместо того, чтобы раскалывать молниями тело скелета, электризовал его, из-за чего нежить начинала двигаться ещё быстрее. Ещё двое, это были маг тверди в паре с магом ветра, заставили монаха смеяться чуть ли не в полный голос, когда сообразительный маг Тверди замуровал с десяток недовольно клацающих челюстями скелетов в пол, а маг ветра пытался использовать камень как проводник электричества... Но это было списано на волнение и непривычную рабочую обстановку. Более-менее неплохо справлялись оставшиеся трое, два мага Тверди и один ветреник, им практически не нужна была помощь Стижиана, в отличие от предыдущих пятерых. Что до ледовички... Про неё Стижиан и вовсе забыл вплоть до трех часов дня, когда понял, что для первого дня будет достаточно.

И так две недели...

Не смотря на то, что монах был готов водить их по первому уровню склепа хоть сутки напролет, маги выдерживали не больше шести часов. Пусть и не большой, но прогресс все же был, и каждый день монах отмечал у себя в блокноте кто как преуспел, стараясь быть максимально лояльным (ведь эти люди подарили ему столько часов смеха!), однако к конце второй недели произошло нечто никак не связанное с обучением.

Магов поселили в одной из лучших гостиниц города. Они хорошо питались, по вечерам хорошо гуляли, а потом, утром, магичка льда будила их, посылая из ванны струйки холодной воды прямо им в постель, что действовало лучше чашки горячего кофе: будило, бодрило и тонизировало одновременно.

К середине второй недели Амельера выкинула шутку, к которой Стижиан не был готов: она предложила прогуляться. Это было днем, около пяти, когда Стижиан валялся в гостиной на первом этаже на диване и листал одну из двух десятков книг, купленных им на прошлой неделе. Книжка оказалась неинтересной и даже глупой, но зато картинки, нарисованные маслом и тонкой кистью, вполне оправдывали цену, в двенадцать монет то. Честно признаться, до того момента, как тем днем Амельера спустилась в холл и заявила это, Стижиан никогда бы не мог подумать, что выглядит настолько вызывающе:

- Знаешь, Стижиан, - они с магами перешли на "ты" уже на второй день, - я не понимаю, как можно запрещать вам, монахам, иметь отношения с женщинами, и при этом заставлять так одеваться... - Она усмехнулась и присела на краешек дивана, вынудив монаха тут же убрать ноги, и задуматься - она вообще о чем? И он спросил:

- О чем ты, о пречудный маг льда? - Стижиан отложил книгу и уставился на безбожно красивую в его глазах магичку. О да, она была невероятно красива, несмотря на то, что если рассматривать отдельные детали её внешности, то в них ничего привлекательного не было: худая, костлявая, с тонкими ручками, чуть ли не просвечивающейся шеей и тощими ногами. Абсолютно плоская, как сверху так и снизу, с тонкими чертами лица, огромными синими глазами, чей цвет делал её ещё более неземной и зверски сочетался с её голубо-белой кожей. Но было в ней нечто чарующее, эдакое обаяние, затмевающее её внешние недостатки. - Эй? О чем ты?

- Я говорю о том, что ты очень хорошо выглядишь. Пошли гулять!

Ну разве может благородный монах отказать прелестной даме? Они и пошли гулять, вернувшись поздно вечером, и так каждый день, вплоть до конца месяца, когда в Ормарту приехал довольный, загорелый (сразу видно, что был в отпуске), и даже слегка располневший (ну максимум на полкило) мастер Тео. Он приехал ранним утром, будучи уверенным, что его ученик не спит, и действительно застал его на том же диване в гостиной.

Стижиан не ожидал увидеть наставника, поскольку тот не предупредил, что явится лично, и потому валялся на диване в легкой белой рубашке и свободных штанах, что никак не было похоже на монашескую форму:

- Последний день, - сказал мастер Тео за завтраком, - сегодня я им устрою нечто вроде зачетной работы, напишу коротенько характеристику их навыков и мы поедем в Монтеру.

- Зачем в Монтеру? - Стижиан, не отставая от учителя, уплетал все сырые овощи, что были на столе: мастер Тео их не любил и не ел, а Стижиан забыл деньги в плаще.

- Ну в обще-то положено было сначала принять гостей в монастыре, а потом уже везти сюда. Но я решил, что это займет слишком много времени и сократит их тренировки на несколько дней, а тебе ли не знать как важны могут быть эти мимолетные дни. - Тео доел своё мясное блюдо спустя пару минут, положил вилку на край тарелки и поднял глаза на ученика: он засмотрелся на что-то, что было за спиной мастера. - Стижиан, ты не натворил глупостей, пока обучал этих магов?

- О чем вы? - Он оторвал взгляд он синих волос своей новой подруги, сидевшей за соседним столом, и выглядел немного растеряно: он сам не знал - не натворил ли чего?

- Женщины, Стижиан, я про женщин.

- Нет, мастер, что вы. Мне чуть больше месяца осталось томиться в монастыре, а потом - свобода.

Тео ещё несколько секунд смотрел в глаза сыну, приложив руки к губам, а потом, встав из-за стола, хлопнул его по плечу и велел собирать своих "учеников".

Толи осчастливленные мыслями о том, что дни тренировок в этом мерзком сыром месте, где маги были практически бессильны, подошли к концу, толи маги наконец (уж месяц то спустя) перестали вредничать и все же прислушались к советам монаха, толи Стижиан так засмотрелся на Амельеру, что не замечал чем вообще заняты остальные маги, но он не заметил приближающейся опасности, когда к часу дня мастер Тео очень внезапно появился на ступенях лестницы, идущей сверху, с очень разгневанным лицом и руками, напряженно потирающими друг друга.

До того дня мастер Тео думал, что водить магов (тем более недоучек) на второй уровень Склепа Трёх Королей равносильно запуску десятка детей в логово льва. Поняв, что на наземном никого нет, Тео поспешил к лестнице, уже будучи готовым с разбега зарядить сыну мощный отцовский подзатыльник, но увидел, что сам Стижиан стоит у лестницы, по которой спускался мастер, и любуется ледовичкой, собравшей волосы в хвост и позволявшей всем желающим наслаждаться видом её тощих ног, выглядывающих из-под длинной юбки с несколькими высокими разрезами. В тоже время остальные маги добивали последних (их можно было пересчитать по пальцам на одной руке) полусгнивших неупокоенных (это были практически те же скелеты что и на наземном уровне, только на их телах кое-где ещё болтались куски мертвой плоти, и, что тоже было необъяснимо, они были в несколько раз сильнее), некоторые маги уже отдыхали или же разглядывали врата на второй подземный уровень. Мастер Тео, глядя на все это, смирился с тем, что повода для подзатыльника и вовсе нет:

- Стижиан... - На одной ноте, полушепотом произнес Тео, и ровно через мгновение близнецы огневики накрыли последнюю пару неупокоенных огненной паутиной, лишающей этих несчастных возможности двигаться. - Ну вы даете, оранцы! - Последовали восклицание и несколько хлопков в ладоши, что заставило Стижиана резко перевести взгляд на учителя, но уже было поздно: учитель... нет, в том взгляде отец уловил похотливые искорки, которыми Стижиан окружил мага льда. Тео усмехнулся, покачав головой из стороны в сторону, и, сжав кулак, так, чтобы этого не заметили другие присутствующие, пригрозил им ученику: тот и без слов всё понял.

- Вы мастер Тео? - Спросила маг тверди Фицу Мросс: она стояла ближе всех к лестнице, и, едва Тео опустил на неё взгляд, она согнулась в легком реверансе.

- Верно... - Он задумчиво осматривал запечатанные, замурованные и замороженные останки неупокоенных и снова хлопнул в ладоши, - я-то думал устроить вам зачетную работу, но... честно признаться впервые наш монах додумался вести магов на второй уровень... Думаю, вы все тут заслужили хороший отзыв. Так ведь, Стижиан?

- Угу. - Промычал он, щурясь и пытаясь понять, что один из магов делает рядом с дверью на третий уровень. - Луожи! - Крикнул Стижиан, отталкиваясь от перил, на которые облокачивался. - Эй! Не прикасайся!

Но Луожи оказался хорошим теоретиком, и меньше чем за пятнадцать минут, с момента, как он обезвредил последнего неупокоенного в своем "квадрате", на которые они поделили помещение, сумел разгадать загадку, запечатывающую дверь третьего уровня.

Стоило ему достать из-за пазухи четырнадцати конечную звезду, символ храма Сияния, маленькую серебряную безделушку, которую ему подарила мать перед отъездом в Оранскую академию, как для него врата превратились в бесчисленное множество темных песчинок, целиком поглотивших перепуганного мага ветра, оставив саму дверь по-прежнему каменной, плотной и непрошибаемой. Стижиан подбежал к двери и прикоснулся к холодному камню, с мелкими, редкими рунами на нем.

- Проклятье! - Зашипели почти одновременно оба монаха и тут же переглянулись.

- Уводите их отсюда, мастер. - Обернулся Стижиан к учителю. - Я найду Луожи, а этих уведите.

- Что произошло? - Подбежал к молодому монаху огневик. - Эти врата срабатывают так же, как первые? Ведут на третий уровень?

- Да, угадал, только на третьем у Луожи шансов выжить очень мало... Да и... - Стижиан замялся, боясь запугать магов и потому не знал, что именно говорить, но его мысль донёс Тео:

- Эти врата работают не по прямому каналу, там есть ответвление... ведущее вниз. То есть вашего сокурсника могло кинуть даже не на третий, а на четвертый уровень... - Тео медленно спустился с лестницы и подошел к Стижиану.

- Но если мы смогли без особых трудностей тренироваться здесь, на втором, то значит у него на третьем будет хотя бы шанс! Мы должны ему помочь! - Раздался голос Амельеры, но по взгляду, с которым монахи смотрели друг на друга, она поняла, что не все так просто.

- Не спроста первый и второй уровни соединяет обычная лестница, а второй и третий - барьерного типа врата. - Стал пояснять Стижиан, - на третьем и четвертом этажах спрятаны все артефакты, собранные на территории поместья где жил тот безумный маг, названный Тремя Королями, а он унаследовал очень многое...

- Не углубляйся в историю, Стижиан. - Тео поднял руку. - На третьем уровне могут выжить только монахи-мастера, на четвертом... считанные из нас смогли попасть на четвертый уровень, а пройти его не удавалось никому.

- Значит вы пойдете за Луожи? - Спросил огневик у мастера.

- Нет, - покачал головой мастер Тео, и повернулся к сыну. - Справишься?

- Хех. - Невесело ухмыльнулся Стижиан, приложив рисунок четырнадцати конечной звезды, что была изображена на рукаве мантии, к рисунку на вратах и исчез.

Стижиан был готов поклясться в двух вещах: во-первых в том, что раньше, когда он почти пять лет назад по глупости и наивности своей сюда полез, противники были значительно слабее, и их было куда больше... и с тех пор они явно выросли. Во-вторых - не было этого лабиринта, в котором заблудиться трудно, ловушки оказывались смешными, но их было столько, что кровь кипела.

Стижиан убрал посох за спину, с невероятным усилием закатал по локоть рукава кожаной мантии и, оставляя мелкие метки на разных стенах, старался найти пропавшего мага по его линии жизни, по следу от ауры, но треклятые стены, появившиеся здесь из неоткуда, не пропускали тонкие силовые волны, ослепляя и монаха, и мага, если он был здесь, и если он был жив.

Первого же противника Стижиан встретил едва поднял голову после падения с потолка (врата почему-то телепортировали гостей именно туда). Больно не было, но внезапно стало страшно: существа, в которых мутировали бывшие обитатели третьего уровня, достигали трех метров в высоту и еще двух в ширину и были похожи на оживших статуй: серые, медленные, с них сыпалась пыль, но на самом деле это была косная мука, появляющаяся из-за трения тяжелый костей друг о друга. Эти создания пугали не только своими размерами, но звуками, вырывавшимися из их пасти.

Они толи орали от боли, толи стонали, или же это был боевой клич, что бы там ни было, эти звуки могли бы разорвать голову неподготовленному человеку. Громкость была такой, что дрожали стены и пол, но Стижиану потребовалось меньше пяти секунд, чтобы встать с пола, выбрать нужную стойку и атаковать противника, с учетом его размеров и скорости. Это было не сложно: прыжок на стену, отталкивание, приземление на грудь или плечо мутанта и тяжелый удар прямо в лицо, где, чаще всего, находилось нечто вроде сердца, от которого энергия разливалась по телу. Совершив удар, монах оттолкнулся от медленного падающего вниз тела неупокоенного и только тогда понял, что ошибся.

То, что увидел монах, осмотрев осколки ауры своего противника, объяснило и то, почему он стал таким большим, и то, почему их стало так мало: слияние. Тело, которое только что монах попытался обездвижить, состояло не из одного, а из четырех разных тел, и, следовательно, сердцевина была не одна - их было тоже четыре: в голове, в районе груди, в запястье левой руки и в левой ноге. И пока обезглавленная нежить нового поколения пыталась встать, Стижиан нанес удары сначала в кисть, потом в грудь, а потом с размаху добил ногу. И в путь.

Ориентируясь на свои пометки (а это были просто прикосновения с легким выплеском энергии), Стижиан обежал несколько раз третий уровень подземелья, но не смог найти ни мага, ни его следов, и остановился у дверей на четвертый уровень, куда подойти на расстояние меньше пяти метров было проблемой.

Сравнить ощущение, которые ты чувствуешь стоя у двери на четвертый уровень, можно только с ванной, где вода содержит очень много соли, и когда пытаешься залезть в эту ванну целиком - тебя выталкивает, так вот здесь было тоже самое. Пытаться подойти к двери - тоже самое, что идти по дну реки против течения. Сходство ощущений было бы невероятным, как если бы в тот раз, когда Стижиана уже почти уговорили пойти против течения реки и спасти девочку, мимо не проезжал маг воды.

- Люблю магов воды. - Прошептал Стижиан, вспомнив того старца, что спас девчонку, и Амельеру, которая, наверное, волнуется где-то там наверху.

Мелкими шажками, один за другим, монах приближался к двери. Чем дальше тянулась его вытянутая рука, тем сильнее ему казалось, что этот поток негатива может поглотить не один густонаселенный город.

Он тянулся все дальше и дальше, и когда кончик среднего пальца смог коснуться поверхности двери из красного дерева, Стижиан обнаружил, что стоит на стене, это он понял потому, что рядом (там, где должен был быть пол), лежит (или все-таки висит?) картина, с обнаженной девицей на ней, так же - пара светильников, а внизу (где только что была дверь) стоял стол, заваленный свитками и старыми толстыми книгами, еще чернильница и перо. Стол стоял у огромного витража, из черных, красных и сиреневых стёклышек, сливающихся в огромную розу, напротив горел камин, а между ним и столом расстилалась слишком большая (для натуральной) шкура белого медведя.

И все это Стижиан заметил за одно мгновение, прежде чем рухнуть вниз.

- Я надеюсь, вы не ушиблись, господин монах? - Раздался тонкий голос мальчишки, которому с виду было лет десять. - Гости в нашем доме - редкость, и посему хозяин часто меняет угол своего кабинета. - Мальчик, стоящий у единственной в комнате двери, что с лева от камина, улыбнулся. - Я думаю, хозяин будет раз вас видеть. Стол накрыт, наложницы уже созваны, вы чудесно проведете время!

- Погоди-погоди, малыш, - Стижиан поправил ремень, бляха съехала куда-то вбок, и ещё раз оглянулся. Он хотел было расспросить ребенка, который, скорее всего, был маревом или эхом прошлого, что это за место и что за хозяин, но вовремя вспомнил зачем он в обще сюда пришел. - Сюда не попадал молодой мужчина? Примерно моего возраста, чуть выше ростом, с белым плащом?

- Господин Луожи в почивальне, он утомлен, и, боюсь, ему отсюда уже не выбраться, а у вас, господин, шанс есть, пусть и маленький. - Невозмутимо сказал мальчик, протягивая монаху руку, но тут же опустил, прочитав во взгляде Стижиана крайнее недоверие и настороженность. - Господин монах, ваши волосы белеют, времени не так много. Прошу, пойдемте со мной.

"Белеют?!" - подумал монах, проведя рукой по волосам и выдернув пару: действительно, на полсантиметра от корней волосы стали белыми, а это значило, что что-то здесь выкачивало силу из монаха, и если это что-то выкачает всю, Стижиан либо умрет, либо перестанет зваться монахом, лишившись всей силы... и тоже умрёт, неспособный защитить себя.

- Верно мыслите, господин, пойдемте. - Мальчик развернулся и открыл дверь, монах поплелся за ним.

Ребенок провел Стижиана по какому-то тёмному узкому коридору, и вышли они сквозь книжную полку.

- Это сказочный замок с тайными ходами? - Пошутил было монах, но мальчик его проигнорировал.

Они шли дальше, и когда преодолели ещё несколько коридоров и с десяток поворотов, Стижиан начал слышать музыку, чувствовать аппетитный запах и уже вскоре мальчик вывел его в зал где не было ни музыкантов, ни наложниц, ни яств, не было освещения, были лишь руины некогда красивого зала, от которого остались лишь некоторые формы и голый серый камень. Где-то за спиной Стижиан чувствовал водопад энергии, значит, там был выход.

В центре комнаты лежал без сознаний Луожи: его волосы полностью окрасились белым, а над ним стояло ещё оно существо, чей силуэт мог бы напомнить человеческий только тому, чье воображение заслуживает похвал.

Существо не было высоким, в основном за счет того, что сгибало спину в три погибели, и там уже давно образовался горб, прикрытый синими тряпками. Кожи как таковой на теле не было, вместо неё по телу передвигались сотни или тысячи маленьких черных и зеленоватых змеек, покрывающих его целиком, свисающих с волос, они передвигались вдоль и поперек. Существо смотрело на обездвиженного мага и шептало что-то, хотя это могло быть просто шипение змей. Стижиан уточнять не стал, а просто взял в обе руки посох и с разбегу ударил им не успевшего среагировать противника.

Стижиан знал, что его удар бесполезен против нечисти, поскольку это существо уже не было неупокоенным, это был демон - могущественный полноценный демон, со своими сюрпризами и уловками. Монахи бессильны против демонов, уничтожать их - это всегда было работой магов, и все, что он сейчас мог сделать - это попытаться отвлечь его внимание, чтобы забрать Луожи и удрать отсюда.

Стижиан был уверен в том, что ответ на его выпад последует незамедлительно, но древний посох из дерева наахт решил иначе, разрубив неполноценное тело демона пополам, обращая змеек, бывших защитой для хрупкой оболочки, в прах и пепел, горсткой свалившийся на землю и похоронивший под собой некий металлический звон.

Стижиан ногой раскидал пыль и увидел большой, размером с ладонь, серебряный четырехгранный крест. Монах долго думать не стал и поднял его: едва оказавшись в руках нового хозяина, от одного из концов поплелись две тонкие серебряные нити, в два круга обвившие запястье Стижиана, тем самым дав ему понять, что крест принадлежит теперь ему.

- Ладно. - Нахмурил он брови, поднимая на руки несчастного мага. Тот делал редкие и слабые вдохи, но все же делал, сердце билось. Монах успел.

Луожи был без сознания ещё больше суток: пока Стижиан на своем горбе вытаскивал умника из склепа, потом пока восемь его сокурсников бегали и прыгали вокруг него, делая вид, что волнуются, а затем пока вся эта свита, в том числе и два монаха, ехали поездом в Монтеру, и когда Актомири, монастырский целитель, увидел белые волосы мага, и сказал, что он в общем-то уже и не маг, что демон высосал из него все то, что позволяло ему так себя называть, и что теперь Луожи просто человек, который устал и слишком долго спал - все это время сам пациент продолжал посапывать.

В вечер, когда Луожи наконец открыл глаза, Актомири, по просьбе Стижиана, зачитал бывшему магу длинную лекцию, в ходе которой маг узнал кто он есть, что о нем тут думают, точнее, что о нем думает именно Стижиан, что несчастный должен сделать со своей любознательностью и что, плачь ты хоть днями напролет, сила не вернется.

Что любопытно... У каждого в этом мире существа есть та или иная сила, конечно, далеко не все даже высоко квалифицированные маги могли бы прочитать каждую тусклую ауру, но все же она была. Существуют такие создания, чья аура так ярка, так сильна, что её тоже не было видно - не хватало силы, чтобы её прочесть. Две крайности. Но резерв есть у любого человека, и, по сути, силён не только тот, кто умеет плести более сложные заклятья или побратался со своей стихией, нет, важен так же и резерв мага.

Некий сосуд (образно принято считать, что этим сосудом является душа) наполненный энергией, которую маг преобразует в силу для контроля своей стихии. Теорий, связанных с этими резервами, построено великое множество, и среди них была одна, которую назвали абсурдной и нелепой, но она подчинялась системе и давала верные показания, и в итоге ученые были вынуждены её принять - теория о том, что резерв мага связан с длиной его волос, и что чем больше резерв, тем длиннее волосы - прямая зависимость. Конечно, их можно было стричь и делать с ними всё что угодно, но дальше определённой длины волосы носителей больших сосудов не росли. Поэтому большая часть монахов и магов носили длинную шевелюру.

Эта теория подтвердилась тем фактом, что когда маг (или монах, или любое иное существо) находились на пределе сил, то его волосы окрашивались белым, не седым, не серебряным, а белым, молочным, и если потерять весь цвет, то можешь потерять и звание мага. Что и случилось с Луожи.

Вспоминая эту теорию, Стижиан задавался вопросом - как её вообще одобрили?

В тот вечер, когда Луожи открыл глаза, он снова сомкнул их, впился руками в одеяло, подождал пока тактичный Актомири выйдет из комнаты, и горько заплакал, лишившись того единственного, что он так любил - магии, и самым горьким для него было то, что он понимал - винить ему некого.

В тот вечер монтерский монастырь принимал гостей: накрыли столы (которые от обычных, где монахи принимают пищу, отличались лишь тем, что кое-где поставили вазы с цветами), достали вино, треклятый виноград, заказали великое множество булочек, плюшек и тортов, которые любил кто-то из мастеров и точно любили маги, а монахам всё было вкусно. Помимо этого, в тот день на кухне готовили не юные послушники, на которых вечно вешают всю работу, а старшие, умевшие готовить не хуже виртуозных кулинаров в дорогих ресторанах.

Вечером, когда уже стемнело, Амельера ходила по широким коридорам монастыря и среди всех его обитателей искала одного человека. Её приятно удивило, что монтерские ученики, в отличие от учеников пятой школы инквизиции, где ледовичке так же удалось побывать, дебоширить и пьянствовать не стали: они не больше часа шумели в столовой, опробовали все вина и торты, что стояли на столах, и разбрелись каждый по своим делам.

Маги не были довольны: измученные тренировками со Стижианом и восхищенные его поступком и его способностями, они все пытались выведать у обитателей монастыря что-нибудь о уже известном на всю Орану монахе, но к своему неудовольствию, никто не мог рассказать им ничего интересного. Большинство учеников говорили лишь о высокомерии, коего маги за Стижианом не заметили.

- Мастер Тео! - Крикнула ему вслед уже порядком уставшая Амельера, когда тот уже одной ногой ступил на лестницу, ведущую в подземелье. - Добрый вечер! Я ищу...

- Стижиана? - Тео понял о чем она сразу же, и закивал, утомленный тяжелым днем и старыми винами.

- Да! Я весь вечер пытаюсь его найти, он, наверное, устал и ему нужен отдых, но...

- Видите ли, митта Арьеннет, Стижиана не очень-то здесь любят. - Развел руками мастер, наблюдая за тем, как улыбка, мгновение назад сиявшая на лице мага, меркнет. - И поэтому он старается и не появляться в монастыре в свободное время. Хотя его частое отсутствие это скорее причина, нежели следствие...

- Так где я могу его найти?

- Скорее всего, он... А зачем вам? - Тео нахмурил брови и наклонился чуть вперед.

- Мы же завтра уезжаем рано утром, - моментально придумала Амельера, - и мне бы хотелось попрощаться. - Но эти слова явно не убедили мудрого мастера, но он, вспоминая годы своей юности, попросту не имел права вмешиваться во взаимоотношения его сына и этой девушки.

- Если выйдите из этой двери, - Тео махнул рукой направо, - то попадете на улицу. Вам надо идти вперед, мимо фонтана, через сад, и там вы увидите огромное дерево с очень пышной кроной. Я уверен, что Стижиан там.

- Спасибо! - Амельера поклонилась мастеру, несколько прядей её волос переползли через плечи и свалились вперёд. Магичка радостно улыбнулась и тут же выскочила наружу.

Тео хотел было её окликнуть, чтобы попросить о чём-то, но вместо этого он просто смотрел ей вслед, пока тяжелая дверь не закрылась.

Стижиан чувствовал себя странно. Он лежал на самой толстой ветке любимого дерева, облокотившись о ствол, и думал. Раньше монаху никогда не доводилось сталкивался с демонами, способными выкачивать силу, да и с самими демонами он сталкивался редко, и, тем более, никогда их не убивал. Клятва "не убий" распространялась на все живые существа, в том числе и на демонов, поэтому с ними Стижиан поступал так же, как с виновными в чем-либо людьми - ловил и отдавал местным властям, но чаще - магам. Они-то умели разобраться кто прав, кто виноват. Наверное, именно поэтому их так не любили в люди: демоны умеют прятаться за самыми различными личинами, а не все люди способны понять этого. Магам часто приходится применять свои силы против людей, кажущихся, на первый взгляд, невинными и безгрешными, в то время как внутри них сокрыты демоны, мечтающие пожрать все живое вокруг себя. Они могут прятаться не только в телах старых уродливых волхвов, но и в молодых девах и даже детях. Тяжело приходится магам.

Монах не знал, чем для него может быть чревата полусантиметровая, совсем незаметная белизна его волос, но этим утром он узнал это и не был в восторге: минимальный недостаток силы снижал регенерацию монаха почти до нуля и чуть ли не уводил в минуса, и сегодня он в этом убедился.

Взяв коротенький нож на кухне, с тонким лезвием, он провел им по ладони. По идее, эта тонкая царапина должна была зажить раньше, чем монах уберет лезвие от кожи - но нет, даже к концу дня царапина осталась, и даже чуть-чуть подтекала - что было уж совсем странным и могло говорить о несвертываемости крови, а это чревато пагубными последствиями. Хотя какая-то часть Стижиана радовалась этому упадку, ведь он наконец-то сможет нормально отдохнуть и откреститься от бесконечных заданий Тео по вполне уважительной причине.

- Жуть какая... - Пробормотал монах, улыбнувшись. Он уже был готов впасть в сон из-за количества нескладных мыслей в голове, среди которых затесались Тео, с его наставлениями, Амит, с его вечно хитрой рожей, прекрасная и может даже любимая Амельера, придурковатый экс-маг Луожи, близнецы-огневики... снова Амельера...

- Стижиан!! - Сквозь сон услышал он свое имя. - Стижиан Ветру! - Ещё раз повторил знакомый женский голос, и раздались звонкие частые шлепанья туфелек о землю. - Да куда же ты пропал!

Амельера стояла прямо под веткой, на которой лежал уже почти проснувшийся монах. Ветка эта была шириной где-то в письменной стол и того, кто на ней прятался, не было видно.

- Стижиан! - Взвизгнула магичка, так громко, что даже теплым летним вечером повеяло холодом: колыхнулись зеленые листья и монах, громко чихнув, проснулся. - Вот ты где. - Улыбнулась магичка, осматривая ствол дерева: как он туда залез? Ни сучка, ни выпуклости, зацепиться не за что!

- Я годами учился на него залезать, - объяснил монах, догадавшись о чем она задумалась. Он ловко спрыгнул вниз, прямо к стройным ногам его подруги. - Хочешь, я подниму наверх?

- Нет... - Амельера сделала шаг вперед и обняла Стижиана за шею, закрыла глаза и прильнула к его губам.

- Что?.. - Хотел было сказать не на шутку удивленный монах, вскинув руки. - Ами... что ты.. пожалуйста, не надо.. - Но магичка его не слушала, а продолжала целовать со все большей и большей нарастающей страстью, делая редкие перерывы на глубокие вдохи.

Стижиан уже не раз думал после окончания обучения приехать к ней в академию, или в любой город, где бы она ни жила, думал, что она подождет уж один то месяц, думал, что всё будет по правилам, что он не нарушит устава монастыря, думал, что сломаться за месяц до конца это глупо.

Но он так думал, а женщина, прильнувшая к нему всем телом, решила иначе, запустив свои по-настоящему ледяные руки ему под плащ, и Стижиан сказал себе: "А почему нет?".

Старое дерево, так сильно любимое Стижианом, тихо заскрипело, и его огромная пышная крона медленно накренилась вниз, прикрывая увлеченных друг другом молодых.

Снова повеяло холодом, но не резким, не острым: он не пронзал воздух, а тихо прокрадывался мимо, покрывая инеем траву, землю, листья, рисуя узоры на стеклах окон монастыря.

В ту летнюю ночь в небе над Монтерой падал снег. Пусть он таял на высоте нескольких метров над землей, но это не помешало каждому жителю небольшого, но известного города выйти из дому и полюбоваться этим чудом. В это время виновница происходящего чуда ногтями разрывала кожу на спине монаха, обнимала его, целовала, стонала и хватала ртом воздух, думая, что ничего прекрасней еще не было в её жизни.

Глава вторая

Отец и сын, и все такое прочее.

Амит Лоури очень сильно не любил рутинную работу, возню с бумагами, каллиграфию и в общем-то чтение тоже. Не любил, но прекрасно понимал, что у него это получается как нельзя хорошо - гены есть гены. Когда твоя мама выпускница оранской академии и знаменитый археолог, один из лучших во всем мире знатоков истории Храма Сияния, а отец занимается оформлением важнейших торговых документов во всей республике, то детищу таких родителей автоматически передается красивый почерк и твердая рука.

Амфитеа Лоури всю жизнь мечтала, что её младший сын будет учиться в Монтере, станет великим мастером и познает тайны истории Храма Сияния, и Ронора Лоури хотел, чтобы его сын стал монахом, но для того, чтобы продолжить вести летопись истории, которая по легендам хранилась в одной из школ инквизиции. Став монахом, Амит узнал и понял великое множество интересных вещей, и в особенности то, что ему никогда не стать мастером, не говоря уж о том, что у монтерских монахов это понятие приписывалось лишь к преподавателям, а попасть в их ряды, как твердили слухи, было не просто.

Нельзя сказать, что Амит был слабым, или глупым - нет, он успевал по программе, кое-что даже выполнял раньше времени, хорошо знал историю, отлично выполнял любые поручения... Он был потрясающим, хорошим учеником, но абсолютно обычным, ничем не выделяющимся среди других. По крайней мере, таковым себя считал сам Амит, хотя прочие монахи смотрели на него, как и на Стижиана, с не меньшим благоговением и порой даже завистью, в то время как сам Амит сравнивал себя исключительно с сильнейшими обитателями монастыря, а в особенности - со своим соседом.

Одним осенним днем, когда Амиту было пятнадцать лет, его мать, прекрасная Амфитеа Лоури, приехала в монастырь как профессор, чтобы провести семинар по истории. Увидев её, каждый из монахов, в глубине души или же на её поверхности, в той или иной степени позавидовал Амиту: его мать очень красива и свежа для своего возраста (никто этого не знал, но ей было уже давно за пятьдесят). Она элегантно одевалась и позволяла себе носить высокий каблук и юбку с разрезом, что хоть и выглядело несколько вызывающе, но все же очень красиво. Она носила тонкие прямоугольные очки, любила пожирнее мазать глаза тёмными тенями и использовать максимум пудры, а в сочетании с её одеждой порой можно было её принять за очень дорогую куртизанку, а не как за известного историка или тем более археолога.

Сидя в единственном во всем монастыре лекционном зале, расположенном в третьем корпусе, Амит довольно улыбался, неспособный скрыть наслаждения от ощущения на себе чужих завистливых взглядов. Амфитеа взошла на кафедру, положила свой огромный рукописный том об истории монтерского монастыря на стол и начала говорить.

Разумеется, большую часть того о чем она говорила монахи и без того знали, даже те, кто не ходил на лекции. Но самая интересная часть всего выступления началась, когда Амфитеа стала сравнивала этот монастырь с другими инквизиторскими школами. Монахам было очень интересно послушать об этом, ведь они нередко наталкивались на инквизиторских послушников и все как один старались верить, что им попадаются лишь худшие из них. Не скрывая своего отношения к прочим семи школам, Амфитеа высказывалась категорично и резко, осуждала поведение не только послушников, но и самих Лучей, почему-то святых в глазах народа. Она рассказывала о неверных нормах морали, которые школы прививали своим учениками, и в особенности подчеркнула, что во все времена Лучи очень неэтично поступали с послушниками прошлых поколений, а так же в своем монологе она затронула тему выхода Монтеры из состава инквизиторских школ.

Разумеется, удивленным монахам стало интересно, что за несправедливость постигла прошлые поколения учеников, и, конечно же, что случилось тогда, в триста двенадцатом году, ведь о выходе монтерского монастыря из состава инквизиторских школ послушники слышали лишь одно: "из-за внутренних разногласий", но никто и никогда им не пытался рассказать, что за разногласия это были.

Амфитеа удивилась, и её губы расползлись в улыбке. Она глянула на всех присутствующих поверх своих очков и, громко захлопнув свою рукопись, принялась рассказывать:

- Господа... Да, господа, я более чем уверенна, что дам среди вас нет. - Сказала она и в ответ на это из зала послышалось несколько смешков. - Вы знаете, для чего существует инквизиторская школа? Точнее инквизиторские школы, их ведь теперь всего семь. Теоретически, инквизиция должна защищать беспомощных и слабых людей от нежити и нечисти, беречь их жизни и души, беречь людей друг от друга. Я знаю, что среди вас очень много монахов, которые смолоду путешествуют по миру, выполняют поручения и задания. Я уверенна, что во многих случаях магия и вовсе неповинна в бедах людей - в них виноваты сами люди. Инквизиция создавалась как орудие искоренения зла в человеческих душах, в их умах. Они должны были стать проповедниками, борцами с нежитью, с проклятиями, с порчами и магией, и не при каких условиях, инквизиция не должна была быть оружием против человека.

Она подошла к столу, где лежала её рукопись и стоял стакан с водой, сделал пару глотков и снова заговорила.

- В триста первом году со дня падения Северной звезды монах инквизитор Инкапаци впервые за многие годы существования церкви применил силу против человека. Когда его спросили, почему он это сделал, что им двигало, он ответил - "В наших рядах появился человек, слышащий голос Богини. Она зрит в будущее, и мы должны предотвратить Хаос, тревожащий её сон". Этими словами летописцы того времени описали появление некого Пророка, живущего вот уже более трехсот лет. Этот пророк видит будущее, видит судьбы некоторых людей, от которых зависит то, в какую сторону повернется история этого мира, и на основании его слов, подтвержденных лишь парой случаев, а большинство образованных людей назвали эти случаи простыми совпадениями, инквизиция стала убивать людей. Власть, которую народ Ораны вручил главам церквей, на всех людей действует одинаково, вам ли, монахи, этого не знать. Летом триста двенадцатого года в инквизиторских школах была введена новая дисциплина: теоретические и практические основы пыток, безболезненное лишение жизни и прочее... И мастер Мрис, вместе с пятью другими мастерами, преподававшими здесь в то время, отказались принимать новую программу и каким-то волшебным образом сумели убедить Оранский Совет о необходимости исключения монтерского монастыря из состава школ инквизиции.

Монахи молчали. Никого в монастыре нельзя было назвать глупым. Неопытным - может быть, но все ребята были начитанные, все любили своё дело, свой "Храм", свою историю, но никому из них никогда и в голову не приходило, что из них могли бы воспитывать будущих убийц, насильников и кровопийц населения всей республики.

- В современно мире, - Амфитеа посмотрела на своего сына, - инквизиция поставила для себя новую великую цель - сохранение равновесия, сохранения социального строя, и все это будет получено принципом "меньшего зла". Убей десятки, дабы спасти тысячи.

Но дальше уж мало кто слушал. Все до единого послушники углубились в собственные мысли, пытаясь поставить себя на место учеников других инквизиторских школ, где на тренировках их учили не как увернуться от иссушающего заклятия, излюбленного приёма древней нежити, а как вывернуть кисть предполагаемого виновного так, чтобы он тут же подписал все, что нужно его обвинителям, чтобы он сам захотел пойти на костер "во имя всемирного блага".

В тот день каждый из присутствовавших там монахов сказал себе: "Никогда".

Оставшаяся часть лекции пролетела очень быстро. В полуразговорной форме Амфитеа закончила рассказывать запланированное, и когда уже было собиралась откланяться, сквозь приоткрытую дверь в аудиторию с потрясающей акустикой проник голос:

- ...Ну, знаете ли, вы мне сказали разобраться с неладным в городе Тромита, я и разобрался. Не понимаю чем вы недовольны. - Сказал голос парнишки лет пятнадцати, а Амфитеа, заметив, как скукожился её сын, услышав это, тут же поняла, что это знакомый ему голос.

- Чем я недоволен? Да я от восторга сейчас пойду повешусь на ближайшей люстре!! - Это был другой голос: пониже, постарше, взволнованный и немного раздраженный, хотя на самом деле никому, из услышавших этот отрывок диалога, не было ясно - человек в гневе, или же человек в истерике.

- Мастер, у нас в монастыре нет люстр, которые бы выдержали ваш вес... Да и не думаю, что мы тут вообще найдем красивую люстру, достойную вашего мертвого тела.

- Ох, теперь-то найдем, её уже везут! О Богиня! - Воскликнул тот, что постарше. - Стижиан, объясни, мне, почему после твоего возвращения из города, где староста был мне другом, я получаю от него письмо с недвусмысленным намеком, что он больше никогда ко мне не обратится, и что про весеннюю охоту я могу забыть. И в чуть более культурном виде внизу письма попросил, чтобы мы вернули обратно люстру, которую его дочь подарила тебе и выслала сюда. Чем я тут могу быть недоволен?! - Мужчина проговорил все на одном дыхании, то переходя чуть ли не на визг, то снова опуская голос на бас.

- Ну-у-у... Я много раз говорил, что надо к нашей рабочей форме, состоящей по сути только из брюк и плаща, придумать какую-нибудь рубашку, потому что эта нелицеприятная девица все время работы не спускала глаз с моего живота! - Стал оправдываться Стижиан, пока его собеседник рылся по карманам, звенел ключами, монетами, клацал зубами, постукивал ногой по полу, и искал заветный ключик от кабинета, что напротив аудитории, где все присутствующие, кроме, разве что, не знавшей, между кем состоится этот диалог, Амфитеи, были готовы взорваться от смеха. - И в обще, пап, она страшная, правда! Фигура конечно у неё красивая, но ты бы видел лицо! У неё во-о-от такие щеки! Ну пап, ну...

На этом диалог оборвался, поскольку "папа", он же мастер Тео, позволявший своему приемному сыночку называть его отцом во внеурочное время, таки нашел нужный ключ и оба Ветру удалились в кабинет для продолжения разбора полетов.

- Кхм... - Кашлянула Млинес, сидевшая в конце аудитории, - вы не обращайте внимания, это Ветру...

- Тео Ветру?! - Подскочила Амфитеа, чуть не опрокинув стол, о который она облокачивалась. - Поговаривают, он...

- Нет, он не лучший выпускник в истории монастыря, - усмехнулась Млинес, встав с кресла, - уже не лучший. Его сынишка, Стижиан, станет сильнейшим монахом в истории... и не только нашего монастыря. Вы можете переговорить с обоими, если вам так интересно, они скорее всего будут до ночи обсуждать последнее задание Стижиана, так что можете зайти к ним в любое время. Вы, главное, подождите хотя бы полчаса, хорошо?

Выйдя из аудитории вслед за Млинес, Амфитеа решила, что даст отцу и сыну на выяснение отношений больше, чем полчаса, так что она взяла под руку Амита и попросила его прогуляться с ней в саду, в который вложились каждый из учеников монастыря.

Это сад был воистину потрясающим местом - здесь росли не только цветы, но и фрукты, в том числе клубника, несколько кустов малины, вишневые и сливовые деревья. Пусть их было всего несколько, но с них можно было собрать невероятный урожай, большая часть которого уходила на продажу.

Амит вел свою маму под руку и рассказывал ей о саде, о некоторых видах фруктов, которые выращивались исключительно в этом монастыре, и хвастливо заметил, что умеет варить из этих фруктов уникальные зелья: бодрости и восторга. Полезность первого была очевидна: в зависимости от физического и психического состояния того, кто его выпил, оно позволяло человеку отодвинуть момент впадения его мозга в мини-сны, что значительно повышало производительность и нередко спасало жизни монахам и тем, кого они защищали. Что до зелья восторга... Мастер Мидзука нередко сравнивал его с сывороткой правды, но с некой оговоркой:

- Сыворотка правды вынуждает человека отвечать правдой на все заданные ему вопросы, и в зависимости от того, заколдовали ли его на молчание, дал ли он обет скрыть информацию или что ещё - сыворотка действует или нет. - Мидзука подошел к своему рабочему столу, где стоял небольшой котелок, и из него клубами валил белый пар. - Я не стану учить вас варить сыворотку правды - она бесполезна в шести из десяти случаев, ведь если человек хочет скрыть тайну, для него сыворотка правды станет тромбом в мозге и человек просто умрет. А поскольку мы с вами ни коим образом не должны вредить людям, я вас научу варить зелье восхищения, оно же восторга. Не знаю, почему его так назвали... - Мидзука почесал затылок и облокотился о стол. - Зелье восторга состоит из двух зелий: зелья субъекта и зелья объекта, самое главное - не перепутать их. Чтобы зелье подействовало, достаточно одной капли варева. Её надо нанести на кожу или волосы объекта. Зелье субъекта яркого синего цвета, и если оно светится в темноте - то это наимощнейший вид. Зелье объекта - красное. В течение некоторого времени, человек, которого вы окропите таким зельем, будет видеть в вас самого бога, идола, объект восхищения, и он сам захочет все вам рассказать, даже если вы не будете задавать вопросов.

- И ты умеешь варить подобную вещь? - Улыбнулась сыну Амфитеа, когда он показал ей маленькое незаметное среди других растение, похожее по форме на ромашку, только не с белыми лепестками, а с ледовито-голубыми. - Это же агрия! Их ещё называют ядовитыми ромашками. В одном городе погибло великое множество девочек, которые из них плели себе венки...

- Верно, и именно они являются основным ингредиентом для зелья восхищения, и чем мельче сами цветки, тем сильнее получается зелье.

- Мне кажется, что сыворотка правды - куда более гуманный способ выведать информацию...

- На самом деле, зелье восхищения используется не только для этого... Это самый легкий способ в нужный момент подчинить себе человека, не причиняя ему вреда. Рецепт этого варева держится в строгой тайне, поскольку для него не существует нейтрализатора, и если подобного рода зелье попадет в оранскую академию, то в выпуске будут сплошные архимаги. - Говоря это, Амит смотрел противоположную сторону, и думал, показать ли матери розовый сад.

- Что ты имеешь в виду? - Амфитеа с любопытством рассматривала цветы агрия, видя, что все они выросли не больше ноготка на большом пальце.

- Ученики могут применить зелье к своим преподавателям, и те им хоть сразу печать верховного мага отдадут. Мама, ты когда-нибудь слышала про наш розовый сад?

- Ваш розовый сад? - С удивлением переспросила она, глянув в ту же сторону, куда засмотрелся её сын. - Честно признаться, нет. А что это?

- Я покажу тебе, если ты пообещаешь, что не напишешь об этом нигде и оставишь это лишь своим воспоминанием. Хорошо?

- Да, да, конечно, только что это?

- Ты увидишь и сразу все поймешь.

Он взял её под руку и повел через весь сад, мимо фонтана, мимо трех теплиц, расположившихся за вторым корпусом, и они вышли на опушку леса, к месту, что в паре сотен метров от любимого дерева Стижиана.

Амфитеа сначала не поняла, куда сын привел её, но стоило ей захотеть задать вопрос, как среди высокой травы она увидела некие красные пятна - это были розы. Высокие, стройные, с широкими острыми шипами, большими зелеными листками и огромными бутонами кроваво-красного цвета. И их было много - несколько сотен, может, тысяча, но среди них Амфитеа видела и черные розы: иссохшие, гниющие, умирающие цветы. Это сочетание черного, красного и зеленого цветов напомнили женщине кладбище:

- Что это? - спросила она, садясь на корточки.

- Каждая из этих роз символизирует ученика или выпускника монастыря. Черные - это те из нас, кто уже покинул этот мир, красные - это ныне живущие монахи. Бутоны раскрываются и цветут вместе с нами, показывая, как сильно развились мы, и достигли ли мы своего предела.

- Ах! - Воскликнула восторженная женщина, хлопнув в ладоши. - Покажи-ка мне свою розу, Амит! Я должна знать, вырос ли мой мальчик! Ну же!

Амит пожал плечами и сделал несколько шагов по траве, ступая аккуратно, чтобы не задеть чужие розы.

- Вот моя, - сказал он, указывая на невысокую, но очень красиво цветущую розу, уже полностью раскрывшую свой бутон и издающую сладкий, тонкий аромат.

- Какая красивая. - Улыбнулась она, обняв своего сына, - буду теперь всем рассказывать, что мой сыночек - благоухающая алая роза.

Амит поцеловал маму в щеку, но побоялся сказать ей, что если роза так цветет - это не значит, что её хозяин очень силён. Это лишь значит, что он достиг своего предела и дальше его сила уже никогда не возрастет.

В полуметре от розы Амита стремился к небу ещё один росток: маленький, сантиметром может быть двадцать, с полностью закрытым бутоном: "Если твоя роза сейчас такая, то какой же будет твоя сила, когда она зацветет, Стижиан?"

Через пару часов после лекции, Амфитеа вернулась в корпус, чтобы все-таки поговорить с Тео Ветру. Когда она подошла к кабинету, где он должен был быть, то увидела, что дверь открыта, и решила без стука войти. Она надеялась увидеть там Тео, но вместо этого обнаружила его сына, стоящего на стуле, приподнявшись на цыпочки, и ищущего на полке почти под потолком какую-то книгу.

- Мастера Тео сейчас нет, - сказал Стижиан, едва рука женщины прикоснулась к ручке двери, - и не знаю, во сколько он вернется.

Она открыла дверь, и увидела, как обнаженный по пояс монах спрыгнул со стула, держа в руках небольшую, размером с ладонь, толстую книжку, которой, на вскидку, можно было дать лет триста. - Ах, это вы мать Амита, Амфитеа Лоури? Рад с вами познакомиться, меня зовут Стижиан, я сосед вашего сына, в комнате одной живем.

- Очень приятно, - она протянула ему руку, и он осторожно, чуть ли не двумя пальцами, пожал её.

- Вы что-то хотели? - Стижиан подошел к стоящему у окна столу, заваленному книгами, бумагами, банками с чернилами и тонкими стержнями, и стал на нем что-то искать.

- Вообще, как историк, я хотела поговорить с Тео Ветру, ведь он - легенда среди монахов, видная фигура в истории. Для меня было бы большой честью познакомиться с ним лично. Но поскольку его нет, может вы мне о нем что-нибудь расскажите, Стижиан?

- Я?! - Удивленно спросил он с осчастливленным лицом, выхватив из стопки книг какую-то бумажку. - Как историку, я вам ничего не смогу рассказать о Тео. Он сильный монах, он замечательный учитель, у него есть чувство юмора, и иногда в нем просыпается режим "отца" и он пытается воспитывать нас "настоящими мужиками". Ну, так подшучивает Млинес. - Стижиан улыбнулся и открыл книжку где-то в середине.

- Режим отца... Я запомню эти слова. А разве вам он не приходится отцом? Кажется, вы назвали его папой. - Улыбалась Амфитеа, наблюдая за переходом белого цвета кожи в розоватый, которым покрылся монах.

- Ну да, он усыновил меня, чтобы дать мне хоть какую-то фамилию.

- А у вас её не было? Вы сирота?

- Я не сирота, просто не люблю свою семью и не люблю о ней говорить. - Он медленно проговаривал слова, одновременно читая что-то в книжке и выписывая из неё некоторые строчки.

- Да уж... Ну, не буду вам мешать, я смотрю, вы заняты... Позвольте только спросить - чем?

- Чем? Я пытаюсь составить рецепт пылеотталкивающего зелья. Мне ужас как надоело постоянно протирать пыль в этой коморке. Видите? Тут совсем нет места, а на самом деле эта комната размером с аудиторию, где вы проводили лекцию, только отец всю её завалил книгами по алхимии, которые нельзя хранить в библиотеке. Эта, - он потряс маленькой книжкой, с которой тут же посыпалась пыль, - вообще из оранской библиотеки древних рецептов алхимии. Понятия не имею где отец её взял, но зелья тут восхитительные.

- Не знала, что у сильнейших монахов вроде вас и вашего отца есть столько свободного времени. - Амфитеа так и не закрыла за собой дверь и стояла в проеме, догадываясь, что Амиту будет интересно услышать о чем они говорят.

- Сильнейших? Кто вам сказал это? Мастер Млинес? У неё навязчивая идея, что моим неизвестным отцом мог оказаться именно Тео, и что мы с ним очень сильно похожи. И вообще она любит без причин меня расхваливать.

- Ну может без причин, а может вы и правда станете великим мастером? - Амфитеа уже сделала шаг в сторону выхода.

- В монтерском монастыре нет такого понятия, как "великий мастер". Мы все здесь мастера, и все великие. У нас ценится не сила и мощь монаха, а его личные человеческие качества. Монахи друг другу братья, мы не признаем лжецов, лицемеров, завистников, ведь на них нельзя положиться! А! - Стижиан оторвал взгляд от книжки, - отец скорее всего на кухне! Поищите его там!

- Благодарю вас, Стижиан Ветру. - Она отвесила легкий поклон и закрыла за собой дверь, взглянув на сына, стоявшего у стены напротив. - Не понимаю, почему ты так его не любишь. Он же хороший мальчик...

Два года спустя, ночью, лежа на своей кровати, Амит вспоминал тот приезд матери, и жалел, что не ответил ей тогда:

- Не люблю? Нет... Это не то выражение. Я его ненавижу. - Хотел он тогда процедить сквозь зубы. Но Амит не смог бы объяснить матери, откуда это темное чувство появилось в нем, и тем более, не смог бы признаться самому себе, что это чувство вовсе не было ненавистью - это была простая старая зависть, выращенная в сыром, холодном одиночестве.

То была ночь, и за окном царила непроглядная тьма. Амит очень долго ворочался, ждал, когда все же придет его сосед, но Стижиана не пришел ни в час, ни в два, ни в три. Где-то в половине пятого утра, когда уже начало светать, сосед наконец появился.

Амит тут же проснулся, поскольку Стижиан никогда не умел приходить тихо: он задевал углы, что-нибудь ронял, чаще всего это были ботинки или тяжелая бляха ремня, спотыкался и тихо ругался. К этому Амит уже давно привык. Но той ночью он вошел тихо, как мышка, только вместо мышиного писка слышался скрип половиц, и, судя по всему, он вошел босиком, держа ботинки в руках. Никогда, за все те годы, что они жили в одной келье, Стижиан не проявлял такой заботы ко сну своего соседа.

"Он пьян" - решил Амит и уткнулся носом в подушку, проклиная соседа за то, что им обоим не было суждено выспаться этой ночью. Он был уверен, что Стижиан уже не уснет, ведь за окном лето, а горячо любимый сосед в теплую погоду вставал как раз около пяти утра, но Амит ошибся: Стижиан уронил плащ на пол и рухнул на кровать, уснув где-то в середине полета. Кровать под его весом громко затрещала, выбив из Амита последние надежды на сон. Ему пришлось громко порычать в подушку, встать с постели, минут десять тереть глаза, параллельно с этим чесать затылок и, сидя у окна, ждать восхода.

Солнечные лучи уже очень скоро осветили келью, и тогда Амит, желая кинуть на ненавистного соседа гневный взгляд, увидел кровь. Её было не много - несколько смазанных, тонких, красных линий, ползущих от позвоночника вдоль ребер вниз. Амит привстал с подоконника, и, не выпрямляясь, подошел поближе к постели соседа.

Стижиан беспробудно и нагло дрых точно в таком же положении, в каком свалился пару часов назад. Дышал ровно и улыбался во сне, как и повисший над ним Амит, который запустил руку в свою желтую гриву и покачал головой из стороны в сторону.

- Ну ты даешь... - Прошептал он, шагнув назад, медленно опускаясь на кровать.

Сумбурный поток мыслей, вихрем закружившийся в голове, выкопал давно увядшую идею опозорить надоедливого соседа, шедшего на десяток шагов впереди. И Амит не стал думать о том, что пять лет назад подделанное им письмо с заданием чуть не убило Стижиана, разве это имеет значение, когда выпадает "второй шанс"?

Амит накинул на плечи синюю рубашку и вылетел из комнаты, не волнуясь о том, что сосед может проснуться. Он пересек пустой коридор и выбежал в гостиную, где расположен погасший камин и пара кресел, вышел на лестницу и поспешил в первый корпус. Лишь подбежав к входу с кухни (остальные на ночь запирались), Амит вспомнил, что ещё даже нет шести утра, и Тео скорее всего спит, утомленный вчерашней гулянкой, но предположение оказалось неверным: Тео не спал и сидел в своем кабинете, что напротив аудитории, где мать Амита некогда читала лекцию.

Прошло целых два года и кабинет очень сильно изменился, с тех пор как Стижиану удалось сварить пылеотталкивающее зелье. Он, не мало не много, наварил целый бочонок этой полупрозрачной голубоватой жижицы, которая очень быстро испарялась, и когда мастер Тео уехал по делам на неделю, Стижиан запер бочонок в кабинете и на шестой день пришел наводить там порядок. Теперь, в кабинете стало много места, книги не были свалены в кучи, а вся пыль оседала на полу, и для поддержания чистоты достаточно было просто мыть его раз в неделю.

- Можно войти, - тихо постучал Амит в дверь, - мастер Тео?

- А? Да! - Не сразу ответил тот, убрав левую руку от лица и пытаясь привести взъершенные волосы в порядок при помощь взмокших от пота пальцев. - Ах, Амит, это ты... Не одному мне не спится этой ночью? - Усмехнулся Тео, выключив лампу, горевшую ярким голубым цветом. Выглядел он более чем неважно: сонный, взволнованный - Амит впервые увидел, как у мастера трясутся руки, когда тот взял некую свернутую бумагу, со вскрытой печатью на ней, где был нарисован символ, очень похожий на снежинку: каждый из углов к концу расходился двумя тонкими линиями, а в центре лежала звезда, являвшая собой символ Храма Сияния - звезда с четырнадцатью гранями. - Ты что-то хотел, Амит?

- Да, хотел бы... Но мне кажется, вы и без того чем-то обеспокоены, так что я наверное потом зайду...

"Когда потом, Амит? О скорости регенерации Стижиана уже легенды ходят, будешь тянуть - царапины на спине заживут, и не видать тебе его мучений!".

- Я не то чтобы обеспокоен, скорее просто взволнован. Мне пришло очень важное письмо, столь важное, что я уснуть не смог. Так что у тебя?

- Мастер, вы же знаете, что мы с вашим сыном живем в одной келье...

- Ну да, и?

- Сегодня он пришел, когда уже светало.

- Ха-ха, Амит, Стижиан уже большой мальчик! - Тео откинулся на спинку стула и попытался улыбнуться, но улыбка его была отнюдь не веселой: он догадывался, зачем к нему пришли.

- И у него на спине... - начал говорить Амит, опустив голову вниз, чтобы волосы прикрыли лицо и Тео не увидел на нем ухмылки, но собеседник его перебил.

- Амит... - Сказал мастер, прикрыв глаза рукой. - Ты же знаешь, что среди монахов не любят стукачей. Да их никто не любит. Что бы ты сейчас мне ни сказал, позже все равно станет известно, кто мне донес эти сведения, так что подумай сначала.

- У него на спине пять тонких царапин, сделанных явно женскими руками. - Тут же выпалил Амит, не задумываясь.

- Да, а утром в Монтере выпал снег. - Сказал Тео, встав с кресла. Сонливо зевнув, он потянулся, так, что спина захрустела, и обратил свой печальный взор на счастливого Амита. - Спасибо, что доложил. Можешь быть свободен.

Молодой монах кивнул, и вышел из кабинета. Через десять минут Тео уже стоял у двери Млинес и без остановки барабанил по ней до того момента, пока замок не щелкнул и перед ним не возникла мастер во всей красе (и тот факт, что на ней был один халат, лишь радовал Тео).

- О бесстыжий нарушитель спокойствия, - пробубнила она, распахнув дверь, намекая, что можно войти, и тут она увидела перед собой небольшой мешочек, который полетел к ней в руки. - Хм... Мастер Ветру, здесь триста ринельских золотых? Ох... Что за хмурый взгляд?!

- Ночью снег выпал, правда, уже растаял, но факт остается фактом. - Тео не стал входить в её комнату - так и остался стоять у двери. - А значит, я все-таки проспорил.

- Снег? Он все же нарушил правило? - Засмеялась Млинес так внезапно и громко, что Тео едва не перепугался. - Ура! - Стала ликовать она, правда, уже потише. - Проходи давай, если уж такое дело, то придется устраивать ему наказание, а значит мне нужно приодеться. Тео, не смей краснеть... и не отворачивайся, узри же мою красоту, не мальчик уже. Ну ладно, ладно, проходи давай, и дверь закрой. Вот, так лучше. Так что у нас там, на него Амит настучал?

- Да, он самый, - ответил Тео, рассматривая единственную во всем монастыре картину, которую Млинес нарисовала её младшая сестра, или мать, или приемная дочь, а может и сама мастер: никто точно не знает. Смотреть на нарисованный маслом первоначальный вид монтерского монастыря было любимым делом Тео, каждый раз, пока Млинес копалась в шкафу среди своих абсолютно одинаковых мантий.

- Эх, как ты с ним поступишь?

- Не знаю пока что. Ты долго?

- Нет, мне десяти минут хватит, потом я уже Милфа с Маретти позову. Что ты вздыхаешь?

- Млинес, а каков шанс того, что в годы своей юности я и впрямь мог стать отцом Стижиана? Ведь я был на фестивале в Кайлинне, я был там с женщинами...

- Ты был в стельку пьян и не помнишь этого. Да и это не важно, ведь после тех "гулянок" мы с прочими мастерами тебе всыпали так же, как сегодня всыплем твоему сыночку. - Млинес подошла к Тео, который с задранным вверх подбородком и по-прежнему отчужденным лицом продолжал разглядывать картину. - Он - твой сын, - пояснила мастер, - носит твою фамилию, занимается тем же, чем и ты, а течет ли в его жилах твоя кровь - вопрос десятый. Главное, что у вас отношения... семейные. Может он однажды в честь тебя назовет своего ребенка...

- Надеюсь, Богиня этого не допустит. - Ухмыльнулся Тео, а когда Млинес вопросительно подняла брови, добавил. - Теоллус. Не знаешь, что это такое?

- Видимо твое полное имя.

- Теоллус это фрукт такой - похож на груши, только мелкие и черные. Ты оделась?

- Да, о великий Фрукт!

- Прекрати. - Тео невесело покачал головой из стороны в сторону.

- Да ни за что!

Было где-то десять часов утра, когда чья-то грубая рука схватила Стижиана за плечо и стала трясти. Монах лежал на боку, лицом к проходу, и первым, что он увидел, были колени человека, посмевшего его разбудить.

- Доброе утро Стижиан. - Хором поздоровались с ним близнецы Милф и Маретти, один из которых дергал его за плечо, а другой стоял в дверях. Кто из них кто Стижиан не мог сказать никогда, да и не нужно было - эти двое всегда ходили вместе и работу свою делали тоже вместе.

- Я надеялся, что вы двое никогда не постучите в дверь моей комнаты. - Улыбнулся монах, приподнявшись на локти. - Ой, болит как...

- Спина то? Уже догадываешься, почему мы здесь? - Ухмыльнулся тот, что стоял у кровати.

- А-а-а... - Протянул Стижиан, кинув взгляд на кровать соседа - она была пустой и не заправленной. - Потрясающе...

- Он все утро бегает счастливый настолько, будто мелон получил в наследство... - (Мелон - древний легендарный артефакт, абсолютно бесполезный в руках монаха, но очень красивый и дорогой. Он был всем, что осталось от некого народа, который был стерт с лица земли очень много лет назад. О самом народе ничего не известно, как и об их культуре, лишь изредка в разных концах света из неоткуда всплывают их артефакты).

- Амит?! - Удивился Стижиан, приподняв брови. - Ему то зачем на меня стучать?

Тот, что стоял поближе, удивился не меньше чем Стижиан секунду назад. Он открыл было рот, чтобы ответить, но с пол минуты лишь хватал им воздух:

- Ты воистину воплощение доброты и наивности! - Наконец выдавил он из себя, хлопнув в ладоши прямо перед носом Стижиана. - Как бы там ни было, у колонн тебя уже ждут.

- У колонн? - Брови на его лице поднялись ещё выше. - В смысле, прямо сейчас? А-а-а... А как же долгая речь о том, какой я плохой? О том, что я провинился, раскаиваюсь и все такое?

- Стижиан, не ври нам, и тем более себе: по довольной твоей морде видно, как сильно ты раскаиваешься. К тому же Млинес, когда посылала нас за тобой, готова была упасть со смеху, и сказала что-то про спор с мастером Тео на целую гору ринельских. В общем отчитывать тебя будут сразу перед наказанием.

- А какое наказание? Смысле... Сколько и чем?

- Пятьдесят, трехметровой. - Ответил тот, что у двери, разглядывая царапинки на спине Стижиана. - Ветру, - он любил называть его по фамилии, а значит, это был Маретти, - у тебя ведь высокая скорость регенерации, почему кровь идет?

- Кстати да, - подхватил брата Милф, - если с тобой что-то не так, скажи, наказание просто перенесут.

- Нет-нет, - отмахнулся Стижиан, засунув руку под кровать в поисках плаща. Хоть царапины и были тонкими, боль они причиняли знатную. Потянувшись, монах уже успел пожалеть, что не признался о своей проблеме с регенерацией. - Кто из вас двоих должен будет обыскать комнату?

- Я! - Милф поднял руку, а Маретти вышел из кельи, вслед за ним поплелся Стижиан.

Эту парочку вот уже два года отправляли за провинившимися послушниками. Милф и Маретти только выглядели отбитыми от общества и страдающими от одиночества. Нет. Вовсе нет. Во-первых их все-таки было двое и скучать им не приходилось: они никогда не упускали шанса "забыть" кто из них кто и поиздеваться над окружающими, особенно над теми, кто ещё не умел читать ауру, или умел, но плохо, хотя над этими людьми пошутить удавалось получше. Во-вторых эти двое обладали уникальными телами, в которых магия и физическая сила неразделимы: они не умели плести простейшие заклинания, даже исцеления, даже не силовые, а бумажные (те, для которых применяют свечи, большинство монахов пользовалось именно ими), но они умели вкладывать чистую магию в свое тело, что делало их очень опасными противниками. В-третьих: они были близнецами не только в телах, но и в своих магических отражениях: их потоки силы неразличимы, следовательно ауры - одинаковы. У близнецов, наделенных силой, выявилась удивительная и ещё толком не изученная способность обмениваться событиями. Они не читали мысли друг друга, не могли видеть глазами друг друга, не менялись телами, просто каким-то образом вся полученная информация одним из них передавалась и другому. Им легко давались все устные экзамены.

Их двоих отправляли за теми, кого ожидало наказание, поскольку всегда находились трусы, пытавшиеся сбежать, и в случае необходимости, Милф или Маретти скручивали тому руки и за шкирку тащили на "раскаяние".

Маретти не был столь самонадеян, чтобы прикасаться к Стижиану, ему даже не понравилась идея будить его, но выбора не было. Для него Стижиан Ветру был чем-то неземным, запретным и неприкосновенным, словно бы герой детской сказки, который почему-то жил в паре комнат от него. И больше всего Маретти не нравилось смотреть Стижиану в глаза, да и никому не нравилось, многие и видеть их не могли. Мысли о том, что придется пролить кровь этого "неземного" человека, казались Маретти совсем уж дикими. Он поравнялся со Стижианом, шедшим широкими быстрыми шагами, и взглянул на его лицо: оно было вполне себе счастливым, а никак не удрученным фактом грядущего наказания. Сын Тео Ветру лишь чуть хмурил брови и поджимал губы, когда вспоминал о своей соседе, которого неформально считал другом и никогда бы не заподозрил в предательстве:

- Наверное это из-за оранских магов. Он обиделся, что это задание дали мне. - Пробубнил монах, войдя в центральный корпус.

Им нужно было идти к двум мраморным колоннам, стоящим у главной лестницы, высокой и широкой настолько, что в жаркие дни здесь проводили лекции. Она вела на второй этаж в преподавательскую и тренировочные залы. Стоило Стижиану войти в двери черного хода, как он услышал некий гул, тихий смех Млинес, и был готов поклясться, что слышал скрип зубов отца.

На лестнице сидело не меньше тридцати монахов, среди которых затесался и Амит, опустивший глаза, но не спрятавший свою улыбку.

Стижиан остановился на расстоянии пары метров от Млинес и Тео, сидевшего на нижних ступенях. Они увлеченно о чем-то болтали, точнее, она увлеченно ему что-то рассказывало, а "виновник" сего собрания две минуты стоял перед ними:

- Кхе-кхе, - кашлянул он в кулак, и только тогда учителя обратили на него внимание.

- Ах, доброе утро Стижиан! - Облегчено воскликнул Тео, освободив руку от цепких объятий увлекшийся рассказом Млинес. Она обиженно фыркнула и помахала Стижиану руками, в знак того чтобы тот сделал пару шагов назад - к колоннам.

- Итак, - начала говорить она, едва наступила тишина. - Стижиан Ветру, вы нарушили одно из основных правил, которые послушники нашего монастыря должны строго соблюдать. Вы вступили в связь с женщиной ещё будучи нашим учеником. За этот проступок полагается двадцать ударов плетью. - Проговорила она, и губы её чуть искривились. - Но, да будет вам известно, у каждого проступка есть своя степень тяжести, а вы почти достигли восемнадцатилетнего возраста и в скором времени должны будете завершить обучение. Ваше нетерпение говорит само за себя, из чего следует, что ваше наказание будет усугублено. - Млинес спиной чувствовала, как аура Амита теплеет - он сидел на ступенях, улыбался, и даже не подозревал, что его так легко прочитать. Даже человек обделенный силой почувствовал бы тепло удовлетворения, расползающееся по ярко освещенной почти белой комнате, в которой они сейчас находились. - Вашим наказанием станет пятьдесят ударов. Хотите что-то сказать?

- Да... - Протянул Стижиан, снимая с плеч мантию, - когда вы хмуритесь, я начинаю вспоминать детство и все те тренировки с вами, что мне пришлось пережить. Прошу вас, мастер, не пугайте меня так.

Млинес тут же улыбнулась и прищурила глаза: утреннее солнце было на редкость ярким, тем более здесь - в белокаменной мраморной комнате. Несколько широких лучей падали прямо на колонны, рядом с которыми уже стоял Стижиан, и его толком не было видно - все заливал свет.

Он бросил свою мантию на пол, получил от Маретти легкое похлопывание по плечу и встал между колоннами.

Этот ритуал наказания - пережиток сотрудничества с прочими школами инквизиции, которые наказывали своих провинившихся учеников, привязывая их руки к двум деревянным столбам, стоящим на расстоянии пары метров, и в зависимости от проступка наносили то или иное количество ударов плетью. Мастера монтерского храма с одной стороны оказались более милосердны: они не привязывали провинившихся - они им просто разрешали держаться руками на эти колонны, впиваться в них ногтями, но не более, ведь если ты не сможешь устоять на ногах, то будешь исключен из монастыря без права вернуться. Вся колонна была испещрена царапинами, вмятинами, и являла собой старинное мраморное напоминание всем учащимся о том, что будет с теми, кто нарушит основные правила монастыря. Поговаривают, что каждый из монтерских мастеров, ныне странствующих или преподающих, стоял у этих колонн, оставляя на них свои царапины.

Маретти без малейшего удовольствия выполнял такого рода поручения, как это. Но он, в отличие от большинства пострадавших от его руки послушников, знал, что таких "козлов отпущения" как они с братом мастера выбирают во благо провинившихся, ведь если наказания станут проводить учителя, то послушник лишится жизни после первого же удара.

Он открыл почти плоский светло-коричневый деревянный сундук и взял в руки "орудие". Плеть длинной в три метра, матово черная, с гладкой отполированной поверхностью, такая, что разрезая ею воздух, можно было оглохнуть.

Стижиан растянул руки между колоннами и у него в голове снова прозвучал голос Маретти, который пару минут назад сказал: "Я постараюсь быть по аккуратнее." Интересно, насколько это возможно?

- Стижиан, - услышал он голос Млинес, - я буду вести счет максимально громко. И... Богиня с тобой. Маретти, прошу вас. Раз!

Громкий свист прорезал воздух и Стижиану показалось, будто его прокусил живой дракон: боль поразила всю спину и её эхо разошлось по всему телу. "Какой же ты дурак", - говорил он себе, когда почувствовал, как по спине потекла кровь.

- Пять! - пронесся над ним голос Млинес.

Уже пять? а где же два, три и четыре? Проклятье! Должно быть уже наступил шок.

- Девять! - Горланила Млинес под нарастающий за её спиной гул: монахи ничем не отличаются от других людей, и так же, как и они, любили все обсуждать.

- Одиннадцать!

Первым неладное почувствовал Амит. Не смотря на всю свою нелюбовь к человеку, стоящему у колонн, он ни в каком виде не желал Стижиану смерти: только унижения и, может быть, боли, но не смерти. Он привстал со ступеней и сощурился, пытаясь разглядеть засвеченную лучами солнца спину соседа.

Тео тоже уловил эту странную, появлявшуюся до этого лишь однажды, волну, исходящую от его сына. Лишь когда на небе появилась мелкая тучка, и лучи белого света перестали скрывать происходящее впереди, а с губ Млинес сорвалось число двадцать три, он вскочил с места и хотел было рвануть вперед, но твердая рука Млинес остановила его.

- Нет, - рыкнула она, и произнесла следующее число.

"Стижиан, ты дурак", подумала она, когда поняла, почему он все ещё на ногах стоит - он использовал технику, которой не учат в монтерском монастыре, да и не учат нигде вообще.

Прием был чистой импровизацией Стижиана, он его придумал, когда попал под обстрел в одной деревушке. Причинять вред местным ему тогда казалось немыслимым, а скрыться попросту не удалось, и тогда он решил объединить технику полного расслабления тела с техникой подавления боли. Это было потрясающим решением в данной ситуации, ведь прервать наказание пока Стижиан стоит на ногах мастера не имели права, хоть и понимали, что жизнь монаха под угрозой, а используя этот прием он мог быть уверен, что смерть от болевого шока ему точно не грозит. Никто другой, быть может только сама Млинес, не смог бы выдержать подобного и остаться стоять.

- Тридцать четыре! - Прокричала она, увидев округлившиеся глаза Маретти, и пары других послушников, стоявших не за её спиной. Тепло ауры Амита вмиг исчезло - оно сменилось холодом. Произнося одну за другой цифры, Млинес очень хотелось устроить нежный поцелуй носу Амита и столу, и объяснить этому завистнику как он на самом деле дорожит своим соседом по келье. Но это потом. Все это потом. - Сорок один!

Амит сорвался с места и подлетел к Тео:

- Мастер! - Тихо сказал он, на что тот кинул на него усталый взгляд, переполненный тревогой.

- А разве ты не этого хотел, Амит?

- Пятьдесят!

- Нет, не этого!

Наступила тишина.

Стижиан, стоящий ногами в небольшой лужице собственной крови, поднял голову и все услышали, как захрустела его шея. Медленно, он опустил затекшие побелевшие руки, с застывшими и обескровленными пальцами, и только тогда все присутствующие смогли увидеть, что на самом деле скрывали лучи утреннего солнца: кровоточащие раны, не оставившие живого места на спине монаха. Пятьдесят ударов сделали свое дело: разошлась кожа, порвались несколько мышц. С виду нельзя было сказать, целы ли ребра и позвоночник. Стижиан не чувствовал ничего уже удара с десятого, и не помнил, как прохрустев шеей, нагнулся, чтобы подняться свою мантию и накинуть её на окровавленные плечи.

Один шаг. Второй. Третий.

Он рухнул на пол в трех шагах от колонн.

Амит сделал рывок вперед, но рука Млинес схватила его за шкирку и отшвырнула назад, к лестнице, на которой сидели неспособные пошевельнуться от удивления прочие монахи:

- Мастер! - Крикнул ей Амит, вскочив на ноги и нахмурив брови, его, в тот день голубые, а не серые, глаза были готовы выпрыгнуть из орбит и пуститься бежать в разные стороны. - Позвольте!..

- Ты уже достаточно сделал, Лоури. - Рыкнула она, в то время как Тео присел рядом с сыном на колени и приложил к его щеке свою руку. - Доживет до палаты целителей? Отлично. - Оба мастера подхватили Стижиана под руки, и с невиданной ранее скоростью поволокли его в третий корпус.

Последующие четыре дня для всех жителей монастыря тянулись дольше, чем обычно. Первой причиной переполоха были россказни о том, как проходило наказание. Даже очевидцы, хоть их было и не мало, уже начинали путаться в показаниях и нести откровенную чушь. Вторая причина - прием, который использовали мастера для скоростного передвижения, и каждый был готов поклясться в двух вещай: что перед этим сверкнуло нечто ярко-белое, круглое и вращающееся, и что этот прием не был телепортацией. Третьей - известия о том, что Стижиана из мраморного зала уносили.

Стижиан Ветру для прочих обитателей монастыря был тем учеником, который раздражал всех одним своим существованием ещё до того, как его стали отправлять на задания. С первых лет обучения в монастыре он получал хорошие оценки, лучше всех выполнял упражнения (разве что иногда не приходил на занятия и в такие дни подобно одинокой звезде в небесах светился Амит). О нем мастера говорили как о книжном персонаже, ставили его всем в пример, просили обращаться к нему с вопросами и все такое. После того как Стижиан со скрипом и руганью сдал экзамен, отлежался в лазарете и получил свое задокументированое право выполнять задания, появилась ещё одна причина для "негодования" тех, кому не так сильно "везло".

Монахи, обучающиеся в монастыре и проходящие практику, десятую часть денег за выполненные задания отдавали на нужды монастыря. С остальной частью разбирались кто как: Амит отсылал деньги матери в Орану, хотя она в них не нуждалась, Милф и Маретти все пропивали ещё по дороге в Монтеру, а Стижиан хранил их в Ормартском банке. Невероятная волна негодования пронеслась средь умов обитателей монастыря, когда однажды монастырский казначей (точнее несчастный мастер Даттос, который с удовольствием бы целыми днями преподавал среднему потоку (монахам в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет) свою любимую тему самообороны, но был вынужден заниматься бюджетом) болтая с кем-то за обеденным столом высказал короткую, но весьма четкую фразу о том, что ах какой у Тео сын - отдает монастырю больше половины своих денег. После этой случайно услышанной кем-то фразы на Стижиана свалилось ещё больше ещё более недовольных взглядов.

И вот, несколько лет спустя, в монастыре узнают, что "тот-самый-Стижиан-Ветру" не только нарушил одно из главных правил монастыря, настойчиво требовавшее от учеников целомудрия и терпения, но и чуть было не отбросил коньки во время исполнения приговора. Разумеется, никто, и не вспомнил, что за день до этого Стижиан лез на четвертый уровень легендарного склепа, чтобы спасти мага-бестолочь, что он был вымотан, что он, в конце концов, всю ночь провел с женщиной, что тоже утомляет под утро. И никто не обратил внимания на то, что с того часа как Стижиана положили в лазарет, Амит исчез.

Никто не знал куда он делся и тем более чем он занимается, да и дела до этого никому не было: наступили экзамены. Их было всего четыре: история Храма Сияния (для первого потока), основы контроля силой (для них же: приходилось материализовывать мизерные частицы энергии и рисовать из них всякие фигурки в воздухе). Второй поток сдавал всего один экзамен (состоящий из двух этапов) и им была акробатика: в течении некоторого времени экзаменующийся должен был добраться с одного конца города до другого не ступая на землю; и четвертый экзамен сдавал старший поток (самый малочисленный). Младшие считают, что этот экзамен - легкий, ведь нужно всего-то привезти десять благодарственных бумаг, подписанных десятью разными людьми из разных городов. Эти бумаги становились свидетельством того, что монах успешно выполнил десять заданий. В целом, младшие были правы - тем, кто доживал до этого экзамена (а это ребята в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет) и ежемесячно выполняли заданий по двадцать, собрать эти письма не составляло труда. А вот младшие ныли, особенно средний поток.

Мастер Тео радовался тому, что Млинес, ввиду недавних событий, сняла с него обязанность принимать экзамены у "средненьких" и позволила тому целыми днями бегать с выпученными глазами туда-сюда со склада до лазарета, хвататься за голову и нянчить уже большего сыночка.

Стижиана положили на самой мягкой из всех кроватей, что были в монастыре. Обработали раны пятью лучшими свежеприготовленными препаратами, приготовленным лично Тео. Кровотечение удалось остановить почти сразу, но сами раны не заживали. Млинес, с грустью взирая на своего коллегу, всё свободное время просиживающего у постели сына, утром, на следующий день после наказания, принесла в лазарет небольшую белую коробку:

- Вот. - Сказала она, поставив её на тумбочку у постели Стижиана, который так и не пришел в себя.

- Что это? - Спросил Тео, но увидел печати, по четыре на каждой из сторон коробки, и с невыразимой благодарностью в глазах улыбнулся. - Ох, Млинес. Это очень дорогое удовольствие...

- Не шурши. За прошедший год Стижиан принес монастырю денег на сотню таких коробочек. - Она положила руки по бокам коробки и прошептала ключевые слова. Печати, изображенные в форме тени от бабочки, задрожали, засияли и уже через мгновение исчезли. - Кристаллы Масмуне - чистая энергия. Помоги мне.

Тео встал с постели, на краю которой сидел, и Млинес вручила ему три небольших, длиной с указательный палец, плоских прозрачно-голубых кристалла, по сути - стержня.

- Их там пять. - Пояснила она, вынув ещё два и какой-то листочек. - Ха-ха, усмехнулась она, пробежавшись глазами по записке, - они просят после истощения кристаллов вернуть их изготовителю. У Масмуне есть чувство юмора, ведь никогда не знает где она живет. Итак. Будем их ставить сферой или просто по кругу?

- Сферой? - Улыбнулся Тео, хитро сощурив глаза.

- Ой-ой-ой, - Млинес хлопнула себя по лбу, - что я несу. Конечно кругом. Ты первый.

- Хорошо.

Тео посмотрел на сына, который вот уже сутки не открывал глаз и (хвала Богине) продолжал ровно дышать, и, переложив один из кристаллов-стержней в свободную руку, поднял его на высоту в полметра над постелью. Кристалл неярко блеснул, и Тео отпустил его. Голубой стержень остался висеть в воздухе, приметно на том уровне, где начиналась граница ауры Стижиана.

- Мне кажется, - подняла брови Млинес, - или раньше аура этого ребенка была куда меньше?

- А мне кажется, что она у него попросту размазалась. Но ничего. Я думаю эти кристаллы за пару дней ему силу восстановят. Главное, чтобы он к тому времени не помер. - Тео подвесил оставшиеся в руках два кристалла, и пока Млинес нащупывала ауру спящего монаха, положил руку сыну на лоб и только тогда увидел короткие, едва заметные серебряные корни волос, которые сливались с кожей головы. - Мда, не повезло ему. Такая аура: насыщенная, яркая, но стоит хоть немножко её повредить...

- Согласна с тобой. - Млинес вернулась к тумбочке и закрыла коробку: пять стержней, почувствовав друг друга, начали вращаться вокруг Стижиана, подмигивая ему синими бликами. - Иметь огромный запас энергии и низкую скорость её восстановления - это проклятье. Может стоило сказать об этом Амиту, чтобы он успокоился?

- А мне ты что скажешь, чтобы я успокоился? Вот скажи мне, как я мог проморгать тот факт, что Стижиан потерял часть силы когда дрался с той тварью в склепе?

- С тварью в склепе? - Ахнула Млинес, выпучив глаза и приоткрыв рот. - Ты хочешь сказать, что он дрался с Майхемом? С магом, отдавшим свою жизнь ради того, чтобы запечатать Склеп Трех Королей? С чего ты взял? Ведь Майхем был...

- Верно, он был очень сильным стихийным магом, носившим четырехгранный серебряный крест...

- Да, я помню каким был Майхем: спокойный не шибко привлекательный мужчина, и единственное на что он мог жаловаться - на то, что этот крест привязался к шее, и его никак не снимешь. - Приложила она руку к губам и устремила свой взгляд в потолок, вспоминая. - Это был сильный, очень сильный маг с редким даром. Ринельский уроженец, поэтому-то он и вызвался запечатывать четвертый уровень склепа.

- Ого... Это ж сколько тебе лет тогда было? Ладно-ладно, не буду допытываться. Но скажи мне, если ты так хорошо помнишь, как выглядел его крест, то почему?.. - Тео вытащил из-под одеяла левую руку Стижиана, на которой болтался тот самый крест. - Во время наказания ты не заметила его?

- Ой-ой, я его даже не почувствовала... Старею совсем. Но если крест теперь у него, то значит... О Богиня, он и правда столкнулся с Майхемом! Когда эта бестолочь очнется, накорми его и шли ко мне, нам придется поговорить. Но... Тео. - Улыбка убежала с лица Млинес. - Такая седина - явление обыкновенное. Это пяти-семи процентная потеря энергии, что вполне нормально для молодого парня, пусть даже столь одаренного. Если из-за такой мелочи у него исчезла способность быстро залечивать раны, то его рано выпускать из монастыря. Ты же знаешь - инквизиторы не жалуют свободных монахов, а не умея удерживать в себе энергию Стижиан загнется от любого негатора, даже мелкого.

- Ты же можешь обучить его сферической медитации?

- Могу, но ты же знаешь, что без разрешения наставницы не имею права.

- А если так? - Тео засунул руку в карман и вытащил оттуда то самое письмо, которое читал когда к нему пришел Амит. - Что ты на это скажешь?

- Хм... Печать Храма Северной Звезды? Занятно. Даже твой учитель не получил такого, Тео. Хотя. - сощурившись, Млинес улыбнулась ему, - твои техники не по зубам даже моей наставнице, пусть ты и безмерно талантлив. Приглашают Стижиана?

- Нет, здесь два имени.

- Два? - Очень громко переспросила она: её брови подскочили вверх, ноздри раздулись, а рот приоткрылся. - Не может быть!

- Да, - Тео развернул письмо и передал его ей, - и некая мастер Визы просит тебя удостовериться в том, что оба заслуживают обучения в Храме... Почему ты улыбаешься? Ты знакома с мастером Визы?

- Она меня обучила всему, что я знаю...

- Ох батюшки мои, это и есть твоя наставница, - Тео театрально закатил глаза, - сколько ж ей тогда лет?..

- Не важно, главное, что она возглавляет Храм Северной Звезды. И... Амит? Стижиан и Амит? Их имена в этом письме?

- Да... - Он ухмыльнулся и присел на край кровати Стижиана. - Фантастика, правда? Впервые за двадцать лет приходит письмо из Храма, а один из претендентов куда-то сбежал, в попытках скрыться от собственной совести, а другой при смерти...

- Амит вернется, куда он денется. Проветрится, и вернется. А он... - Млинес пошла к Тео со спины, устремив взгляд на его спящего сына. - Через пару дней будет как новенький!

- Млинес, ты ведь не пустишь Амита в Храм?

- Не пущу, и нечему тут удивляться.

- А если я устрою ему хорошо замаскированное испытание?

- Испытания здесь не нужны, Тео. Если до мастера Визы дошли слухи о существовании этих двоих и их силе - значит они уже достаточно потрудились. Амит ненадежен, а некоторые черты его характера могут поставить под удар весь Храм, а ты знаешь, что я не могу этого допустить. Тебе известно о его существовании исключительно потому, что я в свое время тебе это рассказала. О нем не должны знать никто, кроме учеников.

- Но Амит ещё молод, его можно перевоспитать, привить ему некоторые ценности. - Начал было протестовать Тео, но Млинес подняла руку, в знак того, что не желает больше ничего слышать.

- Поэтому то, Тео, ты и не получил этого письма - ты видишь только лучшее в людях, ученикам Храма... это ни к чему.

Тот ухмыльнулся, глянув на Стижиана, и подумал о том, что последние слова Млинес были ни к месту. Его сын отличался большей добротой, чем он, а невнимательность и рассеянность не единожды ставили его под удар. Но быть может, думал Тео, такому авторитету как наставнице Млинес видны черты характера, которые любящий отец просто не способен увидеть.

Внезапно, Стижиан глубоко и очень громко вздохнул, потер нос и перевернулся на бок:

- Результат на лицо. - Одновременно проговорили мастера, и на этом их разговор закончился.

На четвертый день Амит все же пришел к выводу, что он таки балбес. Но не простой какой-нибудь, а высокопробный и качественный. Но для того, чтобы прийти к этому несложному и весьма логичному умозаключению, ему нужно было отправиться на юг города, к реке с небольшим водопадом, прикрытым высокими массивными деревьями. Найти этот водопад можно было только по звуку и то не всегда: стоило появиться легкому ветру, как шуршание листвы приглушало звон, и водопад словно бы исчезал.

Он был не высокий - пять, может шесть метров, и перетекал в небольшое озерцо, бывшее взрослому монаху максимум по пояс. Неглубокое озеро можно легко не заметить и свалиться прямо в воду: во все времена года листва покрывала его гладь.

Амит сидел в полутора метрах от водопада в позе лотоса на не большем камне, выглядывающем из-под воды. Его тяжелый плащ уже давно свалился с колен и покоился на дне под прозрачной водой. Светлые волосы, обычно собранные в хвост, спадали с плеч и, мокрые, прилипали к спине. Яркие голубые глаза постигло нечто тусклое, отчужденное, далекое от реальности, и, не смотря на то, что они были открыты, монах не видел ничего.

Монотонный шум водопада, журчание воды, шелест листьев - все это сливалось в единую симфонию, успокаивающую, убаюкивающую, уносящую своего слушателя в далекие-далекие края, где не было ничего, кроме него и его разума.

Амит не знал сколько прошло времени, не знал, что прошло четверо суток, не знал, что вот уже два дня весь монастырь стоит на ушах и пытается его найти. Он не думал об этом.

Оставаясь наедине со своим разумом, растворенным в окружающей его воде, он сам не мог толком сказать, о чем думал: беспорядочный поток перебивающих друг друга мыслей, возникающие из неоткуда образы утонувших воспоминаний. Его первая любовь, веселая жизнерадостная девчонка, мечтавшая о поцелуе и потому переставшая с ним гулять. После мыслей о ней всегда почему-то всплывало лицо мамы. Амит объяснял это тем, что его мама тоже очень красивая и по-прежнему молодая, вот его подсознание и сравнивало её с той девчонкой. А иногда была и тишина.

И этот чертов Стижиан. Пяти лет Амиту было мало, чтобы понять - если бы не его козни, никто бы никогда и не узнал, что Стижиан - великий. Конечно, когда-нибудь это бы стало понятным, но не в монастыре. И Тео с Млинес... Она вечно хихикает, он ей вечно поддакивает, и, не смотря на многочисленные просьбы Амита расселить его и Стижиана по разным комнатам, их все равно оставляли жить в одной келье. Почему? Видимо, Млинес очень уж сильно старалась их сдружить, интересно, кстати, зачем? Они что, подвиги вершить будут вместе?

Стало тихо. Подозрительно тихо. Тишина была столь противоестественной, что даже Амит, хоть он, по сути, находился в состоянии толи сна, толи медитации, услышал эту тишину. Не было ветра, но не это пугало: не было слышно звона водопада. Вода исчезла, исчезли её капли, воздух, казалось, замер. И так несколько часов, бывшие для Амита считанными секундами:

- Знаешь, одна девчушка из Монтеры регулярно собирает здесь грибы. Сегодня она прибежала домой вся в слезах, в истерике, тянула папу за руку и сказала ему, что сказочный дух реки покинул озеро и вода улетела в небо. - Голос Млинес не просто разрезал сладкую тишину, он скомкал реальность словно тонкий лист бумаги и сжег его. Затем молодой монах услышал, как по поверхности воды пошли круги, как мастер приближалась к нему, к камню, на котором он сидел. - И мантию утопил... ну что за ребенок.

Амит открыл глаза и уставился на свои колени, на складки кожаных брюк, где застыли капли воды. Сам он был бледен, с опухшими веками и огромными мешками под глазами, приобретшими сине-розовый цвет.

- Судя по твоему нездоровому виду, ты здесь как раз с тех пор, как мы тебя ищем. Впредь, если захочешь остаться наедине с собой, ты предупреждай, хорошо? - Послушался громкий всплеск воды и на свет показался промокший, но ничуть не пострадавший от этого плащ. - Ну вот, - Млинес без труда тряхнула его, - зато теперь он точно чистый, - и кинула на плечи Амита. - Ты... - Сощурившись, она посмотрела наверх и улыбнулась. - Тебе следует почаще единиться с природой.

- Как вы узнали где я? - Спросил он, и, не узнав свой голос, прокашлялся.

- Амит Амфитеа Ронора Лоури, ты забыл, кто я?

- Нет, простите, Сен-Ин. - Он продолжал отупело смотреть на свои колени.

- Амит... Ты давно видел свою розу? Или у вас, у старшеньких, не приятно ходить в розовый сад?

- Давно. Несколько лет прошло. Там не на что смотреть - моя роза на пределе.

- Верно, алая часть твоей розы действительно на пределе. - Млинес села рядом, тоже в позу лотоса, и Амит сразу не обратил внимание на что, то он сам-то на камне, где он сидит, помещается с трудом, а мастер сидела на воде, абсолютно не подавая виду. - Но иногда в нашем саду растут синие розы. Видел такие?

- Видел. Розы целителей. Их мало, но попадались пару раз. И что?

- Амит, - Млинес, заулыбалась, но тут же скривилась мордочку - забыла о том, что если она может ходить по воде, это не значит, что её одежда не промокнет, - на твоей розе появился один синий лепесток. Даже не синий, а голубой. Наверное даже бирюзовый.

Монах молчал, продолжая смотреть куда-то вперед, сквозь чистую воду, где виднелось дно, усыпанное мелкими камушками. Он все ещё спал, или же находился в полумедитативном состоянии, и лишь часть его сознания пребывала в реальном мире. Млинес пристально смотрела на него, а потом подняла голову к небу. Сразу и не заметно, но солнце над этим местом было несколько более тусклым, чем вокруг. Несмотря на ясный солнечный день и утихший водопад, на находящихся рядом с ним двух монахов падала огромная и бесформенная, полная движения тень:

- Ты не целитель, Амит. Не бывает целителей, которые могли бы сражаться так хорошо, как ты. И не бывает монахов, которые смогли бы исцелять серьезные раны людей. Ты медиум, Амит. И хочу заметить, чертовски сильный.

- Чушь... Медиумов не существует. - Прыснул тот. - Да, простите, вас иногда называют медиумом, но как по мне, это больше из-за того что вы женщина. Медиумы должны обладать необыкновенной силой, больше магической, чем монашеской. Я хорошо знаю историю и прекрасно помню, что произошло, когда триста лет назад родился первый якобы "медиум". Сначала они хотели провозгласить его новым богом, а теперь убивают во имя его...

- Вообще-то, ты сейчас говоришь о двух разных людях. Не надо путать первого медиума и пророка...

- Природа силы медиума никому не известна, и среди живущих нет тех, кто мог бы рассказать о ней. Всё это - нет более чем сказка, миф.

- Да... - Улыбнулась Млинес, решив, что разъяснять ему разницу будет потом. - Сказка, старая как я. Но если ты не желаешь мне верить, то просто подними голову.

И он, к своему великому несчастью, поднял. Сон тут же как рукой сняло: сознание кинулось обнимать реальность, а Амит наконец узнал куда исчезло журчание. Несколько тонн воды, вместо того чтобы падать вниз, поднимались вверх, и тонкая струйка ещё продолжала переплывать по воздуху от водопада к бесформенному скоплению воды в паре метров над головами монахов. Благодаря недурной нововыявленной способности Амита, вся эта холодная журчащая масса, до того мгновения скапливавшаяся над ним, вдруг рухнула.

Камень, на котором он сидел, раскололся и провалился вниз, вместе с не успевшим ничего понять монахом. Млинес же, демонстрируя будущие способности Амита, поставила средней мощности барьер, так что её эти тонны воды даже не задели:

- Интересно, правда? - смеялась она, пока Амит откашливался и тер лицо. - Ты заставил реку течь вверх, и это уж точно не способность монаха.

- Вы сказали, - поговорил он, переводя дыхания, - что я медиум, это значит, я впал в транс и заговорил дух реки?

- Какой сообразительный. В точку!

- Постойте... - Амит делал глубокие вдохи и выдохи - сердце колотилось как сумасшедшее, - так вы и правда... правда медиум? Настоящий медиум?

- Да, а ты будешь вторым из ныне живущих. - Млинес глубоко вздохнула и посмотрела на Амита так, как не смотрела никогда прежде. - И ввиду этого, тебе придется ещё на пару лет задержаться в монастыре. Но это мы обсуди потом. Сейчас давай вылезай отсюда и иди ешь. Четыре дня в трансе тебя должно быть очень сильно вымотали.

- Четыре дня?!

- Четыре дня. - Подтвердила та, уже сойдя на берег. - Когда отдохнешь, иди к Тео. У него к тебе разговор.

Тео пребывал в своем кабинете, стоя у окна. Он не видел, но почувствовал как Млинес часов двенадцать назад использовала барьер, и почти во весь голос рассмеялся, представив выражение лица Амита в момент, когда на него рухнули слои воды.

Вечерело.

Тео стоял у приоткрытого окна.и пошарил рукой где-то внизу в поисках бутылки вина. Пьянство, конечно, на работе не приветствовалось, но с утешающими мыслями о том, что уже вечер и рабочий день как бы закончился, Тео вытащил зубами пробку из горлышка бутылки, но не успел сделать и глотка, как увидел Амита, шедшего из спального корпуса в этот. И должно быть, именно к Тео.

- Звали, мастер? - вошел в кабинет потрепанный, забывший расчесать свои уже не короткие волосы Амит. - Прошу прощения, я только проснулся.

- Да ничего. Глянь-ка на стол. Этот набор юного каллиграфа нашли у тебя в комнате, и он точно не принадлежит твоему соседу: у него, знаешь ли, неземной почерк - не читаемый вообще... - Тео поставил бутылку под окно и спрыгнул с подоконника - Амит же, убрав руки за спину, спокойно смотрел на отцовский набор карандашей и красок. - И ещё нашли оригинальное письмо с экзаменационным заданием пятилетней давности для Стижиана, и тоже среди твоих вещей.

Амит громко цокнул языком и улыбнулся, закатив к потолку глаза:

- Я балбес...

- Есть немного. - Кивнул мастер. - Видимо забыл об обыске, который проводится в комнате провинившегося. Амит... Ты не глупый ребенок, а умный, очень даже умный, талантливый, способный. Теперь вдруг выяснилось, что ты относишься к редчайшему, я бы даже сказал, легендарному типу монахов - не целитель, не эксперт по борьбе с нежитью, а медиум. И ты не представляешь на что будешь способен через два-три года. Я, конечно, буду с радостью учить тебя в будущем...

- Но?

- Но ты видимо забыл, что я обещал спустить три шкуры с человека, виновного в том, что мой сын чуть было не погиб. И будучи мягким и добрым наставником, каким меня считают коллеги, я поставлю перед тобой выбор: ты можешь покинуть монастырь прямо сейчас, или ты можешь попытаться повторить подвиг Стижиана: - Тео сделал небольшую паузу и посмотрел Амиту прямо в глаза, - пробраться в Склеп Трех Королей хотя бы на третий уровень, четвертый это уж чересчур, и принести мне оттуда мантию Второй Жертвы, знаешь, черный такой, с белыми рисунками. Справишься - я позволю тебе остаться в монастыре.

- Но мастер... - взмолился Амит, крепче сцепив руки за спиной, - вы же знаете, что я не смогу.

- Это не мои проблемы, Лоури. За свои поступки надо отвечать, а ты дважды, пусть один раз это было случайностью, пытался прикончить моего сына.

- Я не хотел, ни в первый раз, ни во второй. Тогда я понятия не имел, что он туда полезет, думал, струсит, и все!

- Мне не интересны твои оправдания.

В коридоре послышались громкие быстрые шаги, и через пару секунд в комнату ворвался четырнадцатилетний послушник Сидот:

- Мастер Тео, - поклонился он ему, потом повернулся к второму монаху в комнате, - приветствую вас, Сен"Ин-нами Лоури.

Сен"Ин было книжным обращением к медиумам. Никогда прежде на памяти Тео не звучало это слово, но знали о нём все, ведь как ни крути, медиумы - существа действительно мифические.

Сидот произнес эти слова легко, а Амит даже вздрогнул от такого обращения - он сам только сегодня узнал, что медиум, а тут к нему уже послушники там обращаются. Да и почему "-нами"? Он же ещё не закончил обучение.

- Меня просили передать, что Стижиан пришел в себя, - пробурчал послушник.

- Спасибо, Сидот. - Кивнул Тео, а послушник поклонился и вышел. - У тебя два дня, Амит. - Мастер переметнул свой взгляд на новоиспеченную знаменитость. - Два дня, или ты будешь исключен, и ничто не заставит меня передумать.

- Я понял вас, мастер.

- Как ты себя чувствуешь?

- Оу... Как человек, который проспал несколько суток. - Стижиан, никого не стесняясь, зевнул, широко открыв рот, и потянулся: серебряный крест, так и болтающийся на руке, ударил его по лбу. - Я бы ещё поспал. Пару деньков. - Он приподнялся, схватившись рукой за подоконник, и заглянул в окно. - Ох, сейчас утро или ночь?

- Вечер. Половина десятого. Спина не болит?

- Да какой там, вообще не чувствую. У меня же отличная регенерация. Только в толк не возьму, почему так быстро силы вернулись, не просветишь?

- Кристаллы Масмуне.

- У-о-у, как Млинес только согласилась их для меня купить, с учетом того, что я тут теперь формально не учусь?

- Что? Стижиан, что за глупости, ты что, не помнишь?

- Не помню чего?

- Ты после пятидесяти ударов, при немалой кровопотери умудрился с неимоверным пафосом надеть плащ и свалиться в трех шагах от колонны...

- Я просто великолепен! - Засмеялся Стижиан, теребя в руках крест. Он выглядел довольно счастливым, правда уставшим. - А где сами кристаллы?

- Млинес отправила их изготовителю. Да, я сначала тоже сделал такие же удивленные глаза, но видишь ли, после десяти лет общения на равных с этой чудесной женщиной, мои подсчеты подсказывают мне что ей лет триста, если не больше. И по её словам, она знавала Масмуне когда та ещё академию то не окончила... И кстати владельца твоего креста она тоже знала. Знаешь, что это? У Млинес сейчас нет свободного времени, так что просвещать тебя буду я...

- Это - крест создания, которое было на четвертом уровне. По шумам и ауре он был очень похож на демона, и честно говоря я не думал, что получится его уничтожить. Это все твой чудо-посох. Кстати можешь его забрать, мне по-прежнему не нравятся посохи. И ещё, я так и не понял - там на четвертом уровне стоят мощные негаторы или же это демон выкачивает из "гостей" силу? И ещё...

- Тихо-тихо, спокойно. Во-первых, существо, которое ты уничтожил, было сильнейшим оранским магом того столетия. Имя его теперь наверное известно одной лишь Млинес, а потому в истории осталось прозвище Майхем.

- Ну и имечко.

- Да. Суть в том, что он относился к редкому виду магов - к стихиийникам...

- Да все оранские маги - стихийники! - Стижиан поднял подушку, прилег на неё и с нечеловеческим аппетитом приступил к поглощению всего, что было на подносе, на тумбочке.

- Ты не понял, Стижиан. Это факультет называется так - факультет стихийной магии, где ученики изучают и подчиняют себе ту или иную стихию. Но есть ещё один класс магов, очень редкий, хотя далеко не такой редкий как среди нас медиумы - это стихийники. Маги, способные использовать все четыре стихии. И неформальным символом этих магов стал четырехгранный серебряный крест. Хотя вообще-то они не серебряные, а лроновые. Если ты забыл - напомню. Лороновая сталь - не редкий, но очень дорогой металл, который тяжело поддается обработке. Он лучше всех впитывает магию и на нем можно выследить любой след - годы, мощь и другая магия не стирают из него воспоминания о прежних хозяевах. Эти кресты стали мощными накопителями, так что их стали передавать от учителя к ученику, но, поскольку таких магов все же мало, некоторые из них так и не передали этот предмет.

- И поэтому он привязался к тому, кто лишил жизни его предыдущего хозяина?

- Не только... Тут, видишь ли, целый ряд сложностей. Во-первых: абы кого крест бы не принял. Не забывай, что оранский маг сумевший запечатать склеп - это тебе не заурядный троечник академии, которым лицензию то из жалости выдают. Нет. Майхем оставил на кресте свой отпечаток, и человека, слабее чем предыдущий хозяин, крест бы не принял. Во-вторых, если верить словам и опыту Млинес, крест ты не сможешь снять до самой своей смерти, ну только если ты не воскреснешь потом. И возможно, что теперь в применяемых тобой приемах, каких-либо заклинаниях, и даже в быту будет проскальзывать стихийная магия. - Тео - криво улыбнулся и стащил с подноса несколько сухариков, которые лежали рядом с черным хлебом.

- То есть мне теперь придется прикрывать рот и нос, когда буду чихать? А то так и пожар может случиться.

- Или наводнение...

- Кстати, - спустя пару минут громкого чавканья спросил Стижиан, - а какая настоящая фамилия мастера Млинес?

- Понятия не имею. Честно говоря, я сомневаюсь, что Млинес - её настоящее имя, что уж говорить о фамилии. И лучше не спрашивай у неё, даже не помышляй - если эта женщина скрывает своё настоящее имя, то на это есть причины.

Снова тишина и чавканье. Время перевалило за полночь, на улице было тепло и Тео рискнул открыть окно, не смотря на рычание дежурного послушника. Подул легкий ветерок и палата наполнилась свежим, теплым воздухом, несущим запах роз:

- Романтика... Помню в городе Кайлинн были такие же вечера: теплые, черные, а во время фестивалей воздух пропитывался сладким дурманящим запахом алкоголя.

- Ты бывал в Кайлинне?

- Да, был. Девятнадцать лет назад, ну или около того. Зря набираешь в грудь воздух, выговариваться сейчас буду я. Видишь ли... Я был молод. Был такой же, как ты - учился в этих стенах, был преуспевающим учеником, меня любили наставники и не любили сверстники. И однажды Млинес отправила меня в Кайлинн... Богиня видит, как она тогда смеялась, будто знала, что я там натворю. - Тео скрестил руки за спиной и закатил глаза, так что Стижиану вдруг показалось, что отцу плохо.

- Пап, ты в порядке?..

- Да. И насчет этого "пап". Ты хоть знаешь, как мне трудно это слышать? Ведь я поехал в Ринельский приют по просьбе Млинес, которой, видите ли, приснился сон, не дававший ей покоя. И отправила она именно меня, и там я нашел тебя.

- Это ты сейчас вообще к чему?

- Стижиан, я, как и ты, за несколько месяцев до своего восемнадцатилетия стоял у мраморных колонн и получал свои пятьдесят ударов плетью по спине.

- Ну, об этом можно было догадаться по выражению лица Млинес...

- Не перебивай меня! - Тео чуть повысил голос, но тут же понизил его обратно. - Стижиан. Там, в Кайлинне, девятнадцать лет назад у меня была связь с женщиной. Не спрашивай её имени, не спрашивай про её голос или какие-то черты лица - я был настолько пьян, что не помню ничего о ней, ничего, кроме того, что мы с ней были вместе. Молчи. Ничего не говори. Ты у меня мальчик сообразительный, и, несмотря на недавнюю кровопотерю, должен уж догадаться, что есть нешуточная вероятность того, что твоим кровным отцом являюсь именно я. Но это лишь маленький шанс. Предположение.

- Да какая разница? Кровь кровью... Вон Эйра мне кровная мать, и что?

- Млинес того же мнения.

- Хе-хе. - Стижиан расправил одеяло и попытался опустить затвердевавшие ноги на пол. Он оказался холодным, а ноги совершенно отказывались слушаться, и поэтому максимум, которого Стижиан смог добиться, был переход из положения лежа и положение сидя. - Пап, мне все равно, чья во мне кровь. Я и о матери то вспоминать не люблю, и честно говоря, единственное, что меня сейчас беспокоит, это никак не моя родословная, а мои ноги. Ай...

- Кровообращение сбилось? - Тео отошел от окна и присел рядом с сыном.

- Да... Завидую я оранским медикам - у них есть препараты разгоняющие кровь.

- Деточка, твое тело способно излечивать такие раны, на которые у оранских зубрил ушло бы не меньше месяца. К тому же, кристаллы восстановили твой сосуд, а не твое тело. Системе регенерации нужно время до перезапуска. Надо бы ещё с пол часика подождать, пока все в норму придет.

- Полчаса... Представить себе не могу, как солдаты живут - он любого пореза, любой мелкой раны могут умереть!

- То, что для тебя мелкая рана, для солдат и вообще для любых людей - смертельная потеря крови, болевой шок и ещё несколько десятков названий, с которыми я не знаком.

- Больно-то как... Мне кажется, наказание пережить было легче, чем переждать этот отек.

- Стижиан, я не понимаю.

- Чего?

- Она же не красивая.

- Кхм. - Он повернулся к отцу и грозно взглянул на него. - Не правда.

- Да нет, правда, она же плоская как эта кровать!

- У неё лицо красивое... И кожа нежная, волосы шелковые, от неё потрясающе пахнет...

- Ладно, ладно. После выпуска поедешь к ней? Она уже наверное в Оране.

- Да, придется ехать. Знаю, ты любишь рассказывать о легкости первой любви, но мне все равно будет нечего делать...

- Нечего делать? Дитя моё, на западе республики голод, а на юге сошедшие сума отряды инквизиторов огнем и камнем проповедуют мир и благочестие. Поверь, тебе будет чем заняться...

- Огнем и камнем? Ах да, их тоже не учат владению холодным оружием. И что же они сейчас учиняют?

- Пока что - ничего. Точнее как, они проповедуют, запугивают, кое-кого наказывают... Кое-где горят огни костров. Я сам не многое знаю, но этот их Пророк, эта новая политика... Не забивай голову. Инквизиция отвечает перед Оранским сенатом, а покуда Орана находится под контролем академии магии, инквизиторы ничего страшного не выкинут. Я надеюсь.

- Отец... Они правда убивают невинных людей? Все, как рассказывала мать Амита?

- Я не рискну судить, но даже последняя тварь, чтобы она не вытворила, даже если в ней от человека осталась лишь история, даже его жизнь, его душу, его Сияние стоит попытаться спасти. Я уж не говорю о людях, чья вина несущественная или, тем более, выдумана. Понимаешь?

- А что делать мне, если я с ними столкнусь? Ведь такое наверняка может случиться.

- Сообразишь! - Тео хлопнул Стижиана по спине, и тот тихо завыл. - Раны же вроде как зажили.

- Да, но кожа-то пока что тонкая! Как Амит?

- Задавать вопросы стоит более конкретно.

- Как поживает, где он и когда у меня появится возможность приложить его носом к столу?

- Думаю, не скоро. Видишь ли...

- О Богиня, - прошептал Стижиан, - что ты ему поручил?

- Успокой...

- ЧТО?!

- Слазить на третий уровень Склепа...

- Проклятье!

Стижиан вскочил с постели и вылетел из палаты раньше, чем Тео успел ему напомнить о больных ногах. Сначала, монах полетел в келью, но там было пусто. Амит заправил обе кровати и навел порядок, оставленный Милфом после обыска. Судя по всему, он кинул в сумку пару вещей и куда-то ушел. Оставался лишь один вопрос - куда? Найти кого-то, кто уже возможно в соседнем городе - задача не из легких, но здесь Стижиану сопутствовала удача, и когда он выбежал из дверей центрального корпуса, ему в глаза кинулась золотистая клякса гривы Амита, быстрыми шагами чесавшего в сторону железной дороги:

- Лоури! - Крикнул ему в спину Стижиан. - А ну стой!

Тот остановился и скорчил очень недовольное и одновременно удивленное лицо. Амит не обернулся, он остался стоять спиной.

- Ты куда это собрался?

Вопрос остался без ответа. Амит как смог сильно стиснул зубы, пока его мозг пытался сгенерировать варианты выхода из положения, и по-прежнему не произнеся ни слова, он продолжил идти вперед. Старательно придумывая варианты развития разговора и в целом завершения этой встречи, он как-то забыл то, что не давало ему последние несколько лет спокойно спать - что сосед его черезвычайно силен и быстр.

И у Стижиана начала кипеть в жилах кровь, едва Амит продолжил делать шаги вперед. Грозно хрустнув пальцами на ногах и парой позвонков на шее, он рванул с места и меньше чем через мгновение Амит уже лежал на земле, зарывшись в неё носом, с заломанными за спиной руками. Лежа на животе, ему немалых трудов стоило дышать, он кое-как повернул голову на бок, набрал воздуха, но так ничего и не произнес.

Молчание.

Давя коленом на позвоночник соседа, Стижиан несколько минут делал медленные вдохи и выдохи, пока в его руках ещё оставалось напряжение. Амит даже не сопротивлялся, довольствуясь тем, что ему сразу не свернули шею. Так прошло несколько минут, неспешно растворяющихся в тишине, и только когда не успевшее вырваться бешенство в душе Стижиана снова уснуло, он ослабил хватку:

- Богиня видит, как я хочу надрать тебе задницу. И лучше молчи, а то, набирая воздух, земли наешься.

- Замолкни! - Рыкнул Амит, поднявшись на колени и отбрасывая Стижиана назад.

- Ты это мне говоришь замолкнуть?! Амит! - Стижиан поднялся на ноги одновременно с ним. - Ты что, решил бросить монастырь вот так вот, за несколько месяцев до выпуска?

- Да. Решил, и что?

- Ты всю жизнь мечтал стать монахом, и вот так вот легко сейчас уходишь?

- Легко? Тео велел мне повторить твой подвиг, о великий!.. А-А! - Амит не успел договорить, как Стижиан снова приложил его носом к земле и сжал руки.

- Ты балбес, Амит! Ты же мог дождаться пока я приду в себя и попросить помощи!

- Помощи? Ты что, глупый? Ты дважды чуть было не помер по моей вине!

- Ну, да, ты настоящая заноза в заднице, но к моей великой радости припадки глупости у тебя случались лишь дважды в моей жизни. Да не дергайся ты, больнее будет! И не кричи, спят все. Так вот! Если бы ты тогда не отправил меня в Склеп Трех Королей, то я бы сейчас не был таким богатым, у меня не было столь хорошей репутации и колоссального опыта. Что? Что такое? Ты думаешь, меня сильно раздражает, что со мной никто не разговаривает? Ты мне сделал огромный подарок, когда распускал слухи и сплетни, натравливал на меня других послушников и они меня не трогали. Амит, это настоящее счастье. Можно подумать, ты никогда не мечтал входить в столовую с высоко задранной головой в тишине, которая нарушается только лишь завистливым шепотом детворы? Вот видишь, меня аж на поэзию потянуло. Единственное, чего я тебе никогда не прощу. Нет. Две вещи. Во-первых: что ты решил бросить обучение. А во-вторых, - Стижиан сильно сжал руку, и зажатый между его коленом и землей Амит невольно застонал, - ты кретин.

Стижиан слез с обессиленного соседа и с наслаждением пронаблюдал за тем, как тот разминал почти обескровленную руку:

- Сиди тут и не дергайся. Я вернусь минут через пятнадцать: только плащ возьму, и найду ботинки...

- И прихвати чего-нибудь пожевать! - Кинул ему вдогонку Амит, на лице которого сияла скромная усталая улыбка, подпорченная темной, сырой и очень невкусной землей.

- Он такой же балбес, как ты.

- Мы это уже обсуждали.

- "У Трёх Королей"... невероятно символичное название. Особенно если учитывать то, что тебя здесь в лицо знают. - Амит уже раз в тридцатый лез сумку чтобы удостовериться, что добытая ими мантия Второй Жертвы, спрятанная в одном из самых дальних углов лабиринта на третьем уровне склепа, действительно при нем, и что все это - этот поход, эта энергия, которую он ощущал находясь там, что все это действительно было. - Поверить не могу...

- Да успокойся ты уже... Со временем для тебя подобного рода вылазки станут чем-то обыденным и даже начнут раздражать. - Стижиан положил перед собой на стол толстенное старое меню в твердом переплете, и неторопливо переворачивал одну за другой жирные засаленные страницы.

- Однажды может и начнет, но пока - не смей лишать меня наслаждения!

- Чем лапать древность, которая тебе и так не достанется, ты бы лучше меню почитал да заказал себе что-нибудь. Я уже часа два слушаю прекрасные мелодии, что напевает твой желудок.

- Ты тут постоянно обедаешь, вот сам мне и закажи что-нибудь.

- Эх, если бы и правда постоянно. Амит, тут такое мясо! Ты свои пальцы обглодаешь когда есть его начнешь! И раз ты впервые побывал в более-менее мощном святилище...

Амит скорчил рожицу, высунув язык.

- .. То надо бы это отметить. Вино?

- А тебя не стошнит от такого количества винограда?

- Я себе возьму медовухи, пойдет?

- Пойдет.

- Хозя-я-я-и-и-ин! - Загорланил Стижиан, ударив кулаком по столу. Как и всегда, Стижиан спрятался за широкой распахнутой дверью на кухню, так что ни его, ни тем более его худого блондинистого спутника видно не было. Как и всегда, чуть пьяный Мэдди, приплясывая, взял заказ и через пятнадцать минут, все также приплясывая, принес два подноса с яствами:

- Наслаждайтесь, господа монахи, наслаждайтесь. - Подмигнул он Амиту, но потом внезапно изменился в лице и повернулся с Стижиану. - Господин, сегодня в моем скромном гнезде будет множество гостей, так что...

- Во имя Богини! Сегодня суббота? Амит! - Повернулся он к нему, когда Мэдди куда-то ускакал. - Надо сидеть тише воды, ниже травы и любой ценой держать эту дверь открытой! - Стижиан указал на распахнутую дверь кухни. - Нас не должны видеть!

- А фто такое? Фроте тихое уюфное мефто. - Амит был слишком увлечен жареным цыпленком, чтобы внять словам Стижиана.

- Да, но по субботам сюда хаживает компания работяг со станции, они любят выпить и подраться. Так что давай тихонько, не будем привлекать внимания...

Полтора часа спустя Амит допивал третью бутылку вина, Стижиан почти спал у него на плече, а прочие посетители заведения старательно молчали. Не то чтобы они думали будто монахи не живые люди: они знали, что те едят, пьют, женятся, но они не знали что жрецы, слуги пресвятой Богини, могут сидеть в дешевой забегаловке и рассказывать друг другу о том, кто сколько раз ошибся в своей практике:

- Эту клятую люстру, вместе с её владелицей, я никогда не забуду. - Пробурчал Стижиан, отлипнув от теплого костлявого плеча и потянувшись к последней кружке с медовухой. - Я сколько раз отцу говорил, нельзя меня отправлять на задания к аристократам: их дочери, служанки, и тем более мамаши меня с ума сводят!

- А у тебя на профессиональные темы были проколы? Мне твои байки про девчонок слушать надоело...

- Тебе просто завидно! - Засмеялся Стижиан, снова уронив голову на плече собеседника.

- Я серьезно. В твоей практике что-нибудь пострашнее некрасивых женщин случалось? Например, недоглядел пару скелетов, а тебя после этого ни в одну ночлежку не пускали?

- Было, - буркнул Стижиан засыпая, - но мне тогда было лет четырнадцать и местные жители и без того были удивлены моими недурными на тот момент способностями, так что громко аплодировали и вкусно меня кормили! Того носителя я через два дня нашел.

- Ненавижу тебя... - покачал Амит головой из стороны в сторону и сделал последний, завершающий бутылку глоток, который, как и положено был лишним. Амит, увлекшись историей Склепа и историями друг друга, как-то забыл сказать Стижиану две вещи: во-первых (Амит был уверен, что тот об этом не знал) что он - медиум, а во-вторых, что если он пересечет некую пока ещё невидимую черту, то его сила начинает непроизвольно активировать не самую приятную из новых способностей медиума - чтение мыслей.

- Стижиан, а может в честь нашего с тобой примирения ты ещё раз спасешь мне жизнь?

- Как это интересно? - С трудом шевеля губами спросил Стижиан, не подозревая, чем кончится этот замечательный день.

- Я сейчас начну..

- Господа монахи! Прогорланил один из присутствующих - бородатый невысокий мужик, хрупкого телосложения, с глазами на выкате и голосом пьяного петуха. - Выпьем за ваше здоровье господа! За стражей нашего спокойствия! За хранителей наших душ! - Он поднял бокал и приложил его к губам.

- Очень неплохой тост для человека, приворовывающего зарплату у троих подчиненных...

- Что?! - Ахнул как-то ещё мужик, стоявший чуть ближе к двери. Повисла пауза.

Стижиан резко проснулся и моргнул.

- Воруешь наши деньги, значит? - Зашипел ещё один, тот, что был у барной стойки - мужик, который любит драться: побитый, порезанный, с несколькими наколками на руках. - Воруешь, значит?

- Вам тоже не следует подавать голос, ведь вы каждую субботу хаживаете к жене во-он того господина, что за столиком у окна. - Улыбнулся Амит, но тот же прикрыл рот руками, понимая, что несет.

- Господин монах, этот недоросль с моей женой?.. Да вы шутите!

- Ты это у меня деньги уводишь?!

- Да что я то? Эвона старшой себе болече половины забирает, а ты на меня кричишь!

- А ты меня не приплетай!

- Сам меня научил палочки в журнале переставлять, а теперь и валишь все!

- Ты! С моей женой?!

- А я не единственный гость твоей супруги, вот эта пьяная морда тоже у неё там бывает.

- Да я тебе!..

Про монахов забыли уже очень скоро, даже Мэдди, который очень не любил провокаторов и не пускал их на порог чаще, чем самих драчунов, забыл о том, что в завязке этой драки лежала пара фраз монтерского монаха. В драке погибли три стола, шесть ножей, двенадцать ложек, четыре вилки, порвано три занавески (которые жена очень любила), выбито порядка ста зубов, сломано не меньше десяти костей, но самой тяжелой потерей для Мэдди оказался разбитый ящик лежалого монтерского вина.

Именно так, в гуще драки, полусонные, с лицами, наполовину прилипшими к грязным столам, два друга наконец нашли общий язык.

Глава третья.

Холод.

- Буду в столице, - пробурчал Амит, - куплю себе нормальные часы. Наши то, - он постучал ногой по люку крыши часовни, - показывают только минуты, и то не точно.

- Зачем тебе так точно знать время? - Без эмоций, сонным голосом поинтересовался Стижиан, разглядывая укутанные чернотой ночи звезды.

- Чтобы не опаздывать... И, - он поднялся на ноги, попутно отряхивая мантию, - чтобы с точностью до секунды поздравлять с днем рождения.

- М? - Стижиан приподнял бровь.

- С днем рождения, Стижиан!

- И что, вот так все просто? Ты остаешься здесь в качестве младшего наставника, Млинес будет тебя учить использовать свои способности медиума, ты тут остаешься в тепле, уюте, в родных домашних условиях, а мне надо бросить здесь все свои вещи, деньги, нельзя брать ни одной книжки, даже посох отцовский взять не могу, и одетым лишь в монашеские одеяния ехать неведомо куда?! - Выговорил Стижиан, к середине начав ускоряться, а в завершении и вовсе чуть не перешел на визг. Амит не нашелся что сказать, лишь пожал плечами.

На дворе царствовало прохладное сырое утро. Роса ещё не успела лечь на траву, как трое монахов окружили преподавательский стол в столовой и молча смотрели кто куда. Стижиан прислонился спиной к стене и разглядывал старые перекошенные канделябры, Тео без зазрения совести засматривался на разрез на бедре "старушки" Млинес:

- Может, вы мне более четко объясните куда я свято обязан поехать? Отец!..

- Стижиан, мы когда-нибудь подводили тебя? - Млинес не дала ответить Тео. - Нет. Доверься нам и сейчас. Ты... Удостоен великой чести.

- Это я уже слышал.

- Не перебивай меня! Стижиан, ты поедешь в далекий отсюда Храм, сведений о существовании которого ты не найдешь ни в одно книге. В нем живет мастер, который обучает уникальной технике владения энергией. Этот мастер... персона очень избирательная. Монтерский монастырь - единственный монастырь откуда ведется набор учеников, и до тебя это письмо приходило лишь двадцать два года назад.

- Пригласили вас, Млинес?

- Нет, что ты. Женщины в нашем монастыре не обучаются, лишь преподают. Способных в этой сфере женщин мало, очень мало, и если они все же находятся, то их сразу отправляют на обучение в Храм.

- Значит, вы тоже там учились?

- Да... Стижиан, я прошу тебя, наберись терпения и отправляйся в Храм Северной Звезды.

- Что за название? - Возмутился он, зевнув во весь рот. - Название подходящее для секты.

- В каком-то смысле ты прав. Только Стижиан, Храм Северной Звезды - место, где родилось учение силы Богини. В исходном виде оно столь сложно, что лишь могущественные, по-настоящему могущественные последователи Её могут освоить эту технику и применять ёё. Чтобы обучаться в Храме мало быть просто сильным или умным, нужно достигнуть некого баланса, или же иметь шансы на его достижение. Но самое важное, Стижиан, это уметь хранить тайны.

- Тайны?

- Да. Храм Северной Звезды - это самая страшная и самая сокровенная тайна среди всех, что хранит Храм Сияния, культ пресветлой Богини.

- Интересно знать, что же там?

- Не мне решать, узнаешь ли ты это.

- А... Сколько времени занимает обучение в этом Храме? Ещё полжизни?

- Ишь ты как загнул, прям как... - Она закатила глаза. - Не суть. Нет, что ты. Ты уже более-менее умеешь себя контролировать и уже даже перестаешь напоминать беспомощного щенка.

- Спасибо...

- Так что тебя там сразу начнут учить нужным вещам. Нужным тебе, с учетом твоих способностей и особенностей твоей силы. Вплоть до норм общения с твоим духом...

- Моим духом? Но...

- Тебе там все расскажут.

- И когда же я должен отъехать?

- Прямо сейчас.

Стижиан медленно моргнул и перевел взгляд на Тео, в надежде, что тот рассмеется и все это окажется лишь шуткой, но этого не происходило. Тео подошел вплотную к Стижиану и посмотрел на него сквозь едва приподнятые веки. Внезапный, неожиданный для них обоих рывок, и усталый мастер Тео обнял своего сына, не знавшего чем ответить на столь крепкие отцовские объятия.

- Время, Стижиан. Я буду внимательно следить за твоей розой. - Сказал он ему, похлопав по плечу, и больше не сказав ни слова, ушел из зала.

- Стижиан, - окликнула его Млинес, уже стоя у выхода на улицу, - жду тебя у критши.

Критши - то самое любимое дерево Стижиана, где он провел большую часть своей монастырской жизни, где он в свое время прятался от чужих неприятных взглядов и где он держал в своих объятиях прекрасную Амельеру. Почему Млинес велела ему идти именно сюда? Ведь там, за монастырем нет ничего - лишь густой непроходимый лес, где все тропинки уж давно забыты и заросли травой и мхом, лес, который упирался в заснеженные пустыни, где не было ни поселений, ничего - только снег да ветер.

Летом критши никогда не выглядел веселым. Куда лучше и зеленее оно было весной и осенью, но лето и жару оно переносило с легкостью. Критши выросло на своем месте, потому что только здесь, не смотря на многокилометровый лес, можно было почувствовать дыхание севера. Это были тонкие, едва уловимые порывы ветра, и лишь чувствительные листья дерева критши могли его уловить.

- Никогда, - Млинес положила руку на кору ствола критши, - никогда и никто не спрашивал о том, что же лежит за этим лесом. Ведь не бывает такого в мире нашем, чтобы земля, пусть мертвая и заснеженная, была пустой, правда?

Стижиан только подходил к месту встречи и видел затылок Млинес, которая прежде никогда не разговаривала с ним отвернувшись. Лишь в нескольких шагах от мастера, Стижиан обратил внимание на ещё одного человека, чьи серебристые одеяния выглядывали из-за дерева.

- Интересно, справится ли он? - Сказал незнакомый хриплый голос, похожий на женский, но женским не могущий быть в принципе - уж слишком отвратительно он звучал.

- Ну уж если Визы его выбрала, то справится. Главное будь с ним нежна.

- Значит это все-таки женщина. - Случайно вслух произнес монах, остановившись в паре шагов от них. Неизвестная личность высунулась из-за дерева с таким выражением лица, будто она готова к бою насмерть, но это безумие в её глазах длилось лишь мгновение, и вскоре в них застыло непоколебимое спокойствие.

- Стижиан Ветру - Ора Тоурен. Стижиан, - Млинес повернулась к нему, - она проведет тебя сквозь лес.

- Я уже даже спрашивать не хочу... - Он закатил глаза.

- Но учти, она сама сейчас очень уставшая и не много не в форме, голодная, с севшим голосом и готовая на убийство, так что пожалуйста, будь с ней потише.

- Потише?

- Лучше вообще помалкивай. С учетом того, что вы оба хорошо подготовлены, путь до горы вы преодолеете за пару часов. Я права, Ора?

- Да-да. - Она стояла в тени дерева, с взлохмаченными распущенными волосами золотисто-русого цвета, чуть завивающиеся кое-где, но определить было сложно из-за их хаотического расположения, в котором пряди спадали с головы. На ней было надето странное одеяние, отдаленно напоминающее женский вариант монтерской формы. Очень отдаленно: на ногах легкие серые ботиночки, короткие кожаные шорты, какого-то тоже тусклого серо-серебряного цвета, поверх которых была надета юбка длиной до самых пят, с разрезом от самых бедер. Сверху - короткая жилетка, не скрывающая даже пупка, под которой виднелась белая майка.

Разглядев внешний вид своей провожатой как следует, Стижиан тихо кашлянул и устремил свой взгляд снова на Млинес:

- Мы с тобой не скоро увидимся, Стижиан. Очень не скоро.

- Мастер... Я все еще не понимаю, что тут происходит, куда меня тащат, почему без каких-либо вещей и почему все со мной прощаются так, будто я сегодня умру?

- О, - покачала она из стороны в сторону, - Ора, милая, отдаю его тебе, - пока-пока! - Крикнула Млинес, уже на полпути к монастырю.

Ора сделала несколько шагов в сторону лесу и произнесла лишь одно:

- За мной! - После чего эта высокая женщина с в меру мускулистым, накачанным телом, ринулась вперед с такой скоростью, что поднялся ветер. Стижиану пришлось попотеть, чтобы нагнать уставшую "даму" которая была сегодня "не в форме", и ещё труднее было без перерывов держать её ритм. Безумная техника. Безумная барышня.

- Я удивлена тому, что ты ещё можешь идти. - Холодно произнесла Ора, когда Стижиан наконец смог выровнять дыхание. Целый час движения в столь безумном ритме, никаких остановок и передышек, да ещё и холодный воздух, пропитавший все вокруг. Безумие.

Стижиан сделал медленный вдох, затем медленный выдох - идти прогулочным шагом казалось неземным блаженством.

- Сколько у меня времени на отдых, прежде чем мы продолжим эту безумную скачку?

- Мы уже никуда не спешим. Сказав, что дорога займет два часа, ни я ни Млинес не предполагали, что ты сможешь так быстро двигаться.

- Тут безумно холодно. Я поверить не могу что в паре километров отсюда жаркое лето.

- Сорок один километр.

- Что??

- Место, куда я должна тебя отвести в сорока километрах от дерева критши. Нам осталось пройти один километр.

- Не поймите меня неправильно, но я не смог бы за один час преодолеть такое расстояние на своих двоих.

- Я тоже думала, что не сможешь, но ты меня удивил.

Несколько минут шли молча. Стижиану казалось, что разговаривать с этой женщиной так, между делом, просто невозможно. Она спокойно и плавно шла вперед, покачивая бедрами из стороны в сторону, опустив руки вдоль туловища, не обращая никакого внимания на устало волочащегося за ней юношу.

Монаху стало холодно по-настоящему. Каждый тонкий, даже слабый порыв ветра заставлял его скукожится и завернуться в плащ, а Ора даже не замечала этого. Она была монахом. Глядя на её тело Стижиану стало немного завидно. Не то чтобы он хотел иметь большую грудь и быть женщиной, но по состоянию её мышц можно было сказать - её тело совершенно. Она не была слишком сильно накачана, но Ора Тоурен имела стройную красивую фигуру, отличающуюся королевской грацией, красивую кожу, и при этом по состоянию её мышц можно было сказать, что ловкости в её теле куда больше, нежели силы в любом из мастеров Монтеры.

- Если ты идешь за мной, это не повод на меня засматриваться. - Снова холодно произнесла Ора.

- Простите, я не удержался.

- Сейчас будет красивый вид.

- М?

Сначала, Стижиан ошибочно решил, что это она так пытается с ним пофлиртовать, но к своему счастью ошибся, потому что уже через пару шагов черная чаща, по которой они вот уже полтора часа двигались, резко оборвалась, и весь горизонт засиял белым цветом.

Бескрайняя ледяная пустыня занимала все пространство, которое только могли охватить глаза монаха. Солнечные лучи отражались от заснеженных холмов, с неба пышными гроздями падали снежинки. Где-то в километре от того места, где кончался лес, стояло нечто, что должно было быть башней, но куда больше походило на огромную вмерзшую в землю сосульку, на вершине которой находилась небольшая площадка, сияющая на солнце золотом.

Холодно. Здесь, в этой пустыне, ветер дул из неоткуда и отовсюду одновременно. И даже у Стижиана, при всей развитости его тела, уже потихоньку немели пальцы:

- Ты должен забраться наверх. - Сказала Ора, достав из кармана яблочный леденец. - Вон туда, - она указала на самый верх "сосульки", - там уже сам сообразишь куда двигаться.

- Туда? - Монах поднял брови, стараясь сообразить насколько высоким является этот кусок кристаллизовавшейся воды. - Но Ора... - Он обернулся чтобы задать ей вопрос, но женщина с красивым руками уже исчезла, даже не оставив на снегу следов, что уходили бы обратно в лес: значит или она владеет телепортацией, или умеет летать. И то, и то Стижиан считал чем-то, что было за пределами человеческих возможностей. - Наверх?

Добраться до самой глыбы уже оказалось проблемой - полуметровые сугробы и нередкие сугробы поглубже забавляли только поначалу - потом это стало раздражать. Стижиан пообещал себе, что это последний раз, когда он вот так ужасно проводит свой день рождения.

Когда он добрался до казавшейся ему бескрайней глыбы льда, он уже не чувствовал ног и пальцев на руках, а ведь самое страшное ещё было впереди, о чем монах узнал едва коснулся поверхности льдины: она была не только обжигающе ледяной, но и чертовски острой. Мелкие наросты льда оставляли на руках и теле монаха царапины, руки синели, тело уставало. Тело, в котором Стижиан никогда не сомневался.

Он не знал сколько прошло времени, пока его окоченевшие конечности поднимали туловище вверх по сосульке. Стижиан думал о своем друге Амите, который остался в Монтерском монастыре и после восемнадцатилетия получит звание наставника и станет тренировать послушников, параллельно с этим Млинес станет развивать его способности медиума. Нельзя сказать, что Амит с таким уж энтузиазмом воспринял продление своего обучения, но его избитое самолюбие радовала его уникальность - второй медиум в истории. Кто знает, может впереди его ждут великие свершения.

Последний месяц, который Стижиан и Амит провели будучи друзьями, а не просто соседями, с трудом терпящими друг друга, прошел необычайно спокойно. Никаких внезапных заданий, никакого шума и шебуршания со стороны прочих послушников. Эта парочка, для которой экзамен старшего потока был чем-то вроде неудачной шутки мастеров (Амит и Стижиан смеха ради сдали по пятьдесят благодарственных грамот), почти весь последний месяц занимались только тремя вещами: возились на кухне с мясными блюдами (преимущественное выполняя роль дегустаторов), играли по ночам в карты, в перерывах между лазаньем по крышам домов жителей Монтеры. Было в это игре нечто чарующее: быстро пробежать по крыше дома так, чтобы те, кто в нем живут, не услышали ничего. К сожалению, ни Стижиан ни Амит не обладали кошачьей грацией, и не раз разгневанные хозяева домов выбегали на улицу, посыпая скрывающихся во тьме ночи монахов неприятными словами.

Стижиан закинул руку вверх и не почувствовал обжигающего льда: там была пустота. Он поднял голову и увидел, что мучениям его пришел конец - его левая ладонь нащупала гладкую ледяную поверхность платформы на вершине глыбы. Одна подтяжка, потом другая, и вот монах уже лежит голым пузом на ледяной, как и все вокруг, поверхности глыбы, и ему кажется, что он из кишащей демонами бездны выбрался на летнюю усыпанную ромашками полянку. Эта иллюзия жила в его голове до той минуты, пока он не услышал третий за сегодня женский голос, сказавший:

- Добро пожаловать в Храм Северной Звезды.

Стижиан поднял голову и громко, от души во весь голос ахнул. Может, ему понравилась ещё одна пара красивых ног, в той же одежде, что носила Ора, только это была не Ора, и она тут не причем... Монах увидел тонкий белый мостик, должно быть тоже изо льда, только вот монаху он казался хрустальным. Мост шел вперед к вратам белокаменного Храма. Храма Северной Звезды.

Увидев его, Стижиан понял, почему Млинес говорила об это месте с таким благоговением. Увидев его, Стижиан как никогда сильно почувствовал в своем сердце тепло, которым веяла его вера в Богиню, в Северную Звезду, упавшую больше шести сотен лет назад.

- Поднимайся, Стижиан. - Подошла к нему женщина и протянула руку. - Ты один? Очень жаль, я надеялась Млинес отпустит ко мне твоего друга, но видимо не судьба. Я не умею работать с медиумами, да и никто не умеет, а мне очень хотелось попробовать. У меня есть подозрение, что Амит второй, после Млинес, рожденным живым медиум. Но что это я. Как тебе вид?

Перед глазами Стижиана возникло лицо молодой светловолосой женщины, невероятно похожей на Ору... И на Млинес одновременно. Она мертвой хваткой схватила монаха за руку и одним легким для неё рывком поставила его на ноги:

- Меня зовут Визы, но для тебя я буду проcто мастер. Или мастер Визы, все зависит от того, что тебе больше нравится.

Стижиан попытался произнести что-то, как вдруг внезапно понял, что его непрошибаемый иммунитет и морозостойкость дали трещину, лишив его голоса. Визы, думал про себя Стижиан, ну никак не могла быть наставником Млинес, ведь это значило бы, что она как минимум на полвека старше её, а это уже близится к четырем сотням лет, а то может и переваливает, и это никак не укладывалось в голове.

- Ты думаешь я слишком молода чтобы быть мастером? Поверь мне, после первой же тренировки ты разубедишься в ошибочности твоих суждений, и не только в этом, хотя мне очень приятно, что ты считаешь меня такой молодой. Хм... Я правда так хорошо выгляжу? Чудненько. Вообще я хочу тебя поблагодарить: когда я узнала, что известный по всему миру Стижиан Ветру в этом году окончит монастырь, у меня, наконец, появился шанс вернуться сюда, в этот Храм, который для меня, честно говоря, как дом родной. Все молчишь? Ах да, у тебя голос сел, но ладно, у нас будет много времени поговорить и обменяться впечатлениями. Ну что ж, добро пожаловать!

Два с половиной года спустя Стижиан все же узнал, как на самом деле должен выглядеть Храм Северной Звезды со стороны: это совсем не храм - это крепость. Кто её здесь построил и зачем её здесь построили - ответ на этот вопрос не могла дать даже Визы, которая в последнее время стала совсем уж молчаливой.

Эта крепость, по размеру, ну если брать в квадратных метрах, могла бы задавить Монтеру. Врата и широкие стены, замок в два этажа, каждый из которых был ещё в два этажа среднестатистического здания, - это то, что было снаружи - истинный Храм скрывался внутри. Он уходил в самый низ горы, так глубоко, что когда Стижиан в первый раз заблудился в этих пещерах, то был уверен, что наткнется на дракона, ведь по преданиям, они живут именно в горах. К счастью, этого не случилось, но зато монах обнаружил интересное местно, куда, видимо, скидывали тела тех, кто пытался проникнуть в это святое место раньше: от самих налетчиков ничего не осталось, кроме их доспехов. Доспехи попадались самые разные, большинство из которых Стижиан не узнавал: ни эмблемы, ни цвета, ни резьбу, ни форму. Должно быть, этот Храм, эта крепость стояли здесь ещё до падения Северной Звезды, а значит, и народы в то время были иные.

Два с половиной года спустя после прибытия, Стижиан, спросонья, босиком и без плаща, в качестве утренней разминки спрыгивал с высоты ста метров вниз - к мягкому и ненавистному снегу, а потом медленно и не спеша, даже получая от этого удовольствие, поднимался вверх к площадке, и единственным, что ему во всем этом не нравилось, было то, что волосы, успевшие отрасти до пояса, прилипали к спине. Последние полгода, там, наверху, его встречала мастер Визы с чашкой горячего чая в руках и расческой в кармане.

Во всем монастыре кроме них двоих никого не было. Стижиан, в обмен на то, чтобы Визы научила его делать мощное снотворное, благодаря которому он спокойно мог пережить весну, согласился готовить им обоим еду, пообещав не спрашивать у молчаливой наставницы откуда появляются продукты.

Поначалу монаху казалось, что он сойдет сума в одиночестве от нехватки и без того минимального общения с людьми, которое было ему необходимо, но Визы правильно говорила, что он во многом разубедится, многое в нем изменится, и Стижиану стало не хватать двадцати четырех часов ежедневного "одиночества".

Тренировки, тренировки и тренировки.

Когда по утрам монах вскарабкивался на ледяную платформу и видел мастера Визы, одетую в шелковые платья, ему хотелось плакать, ведь расскажи он кому-нибудь о силе этой женщине - его примут за душевно больного. Мастер Визы - самое сильное существо... самая сильная... самый сильный человек, из всех, с кем Стижиану посчастливилось быть знакомым. Иногда ему казалось, что она одним ударом способна расколоть гору, в которую врос Храм, надвое.

Помимо мистического появления свежих продуктов на кухне, Стижиана беспокоила (да! именно беспокоила) ещё одна вещь касательно этого Храма - тот факт, что ему было не меньше двух тысяч лет. Стены, двери, рамы (не оконные, поскольку окон здесь и не было), пол, некоторая посуда, мебель - на них было вырезано великое множество досель неведомых Стижиану знаков, символов, рун. Когда Визы только научила его читать их, не разобравшись толком с произношением, монах пару раз сам себя поджег, призвал с десяток каких-то запыленных книжек, которые Визы с визгом восторга вырывала из его рук и снова куда-то прятала. В Храме Северной звезды скрывалось великое множество тайн простых, тайн магических, тайн до неприличия древних, Стижиан по-прежнему верил в то, что где-нибудь в пещерах все же посапывает дракон, зарывшись когтистыми лапками в сокровища.

В Храме было все, но Стижиан нигде не видел ни одной эмблемы церкви Сияния - четырнадцати конечной звезды. В библиотеке (Стижиан прочитал почти все книги) не было ни одного экземпляра Святого Божественного Писания, бывшего своеобразным сводом морально-этических правил, оставленных Богиней простым смертным, своим слугам, и которые Инквизиция тыкала в нос всем и каждому. Святое Писание - можно сказать библия Храма Сияния.

Однажды, два года спустя после знакомства, Стижиан все же спросил у своего мастера, почему в Храме, чье название связанно с рождением культа Северной Звезды, нет ни одного её символа, ни одной книги - ничего:

- Стижиан, ты большой мальчик и должен перестать верить в сказки. - Сказала она, держа в руках небольшую руну огня, сиявшую так ярко, что будучи крохотной, она освещала коридор на несколько метров вперёд. Они шли к очередному тренировочному полигону, который когда-то был торжественным залом. Таковым его считал Стижиан: все уже разрушенные ими залы обладали невероятной красотой. - Святое учение, святые писания, Звезда, упавшая с неба и даровавшая нашему миру святую магию... Ты действительно веришь в это?

Монах удивленно посмотрел на сверкающую перед его глазами длинную светлую косу Визы, и понял, что внутри него все холодеет:

- Вы... не верите в силу Богини? В силу Северной Звезды?

- Верить и знать - разные вещи. Если я скажу тебе, что своими глазами, будучи маленькой девочкой видела падение Северной Звезды? Видела, как белое сияние прорезало небо, и как звезда разлетались осколки.

- То вы повергнете меня в шок и ужас, ведь тогда вам уже минимум шестьсот тридцать лет... И как можно не верить в существование Богини, если вы своими глазами видели, как она падала? Если у вас на глазах зарождалось учение святой магии, святой силы... - Стижиан уже начал было уходить в размышлеия, но Визы прервала его, щелкнув пальцем.

- Мальчик. Скажи, как ты думаешь, сколько ещё людей, видевших своими глазами падение Звезды, дожило до сегодняшних дней? А? Всех магов, которые могли бы столько прожить, уже давно убили, а монахи вроде меня - огромная редкость. Это позволило кому-то, кто заправляет современной церковью, или преемнику того, кто заправлял ею раньше, насочинять великое множество бредовых сказочек, в которых рассказывается о путешествии премудрой богини, увидевшей страдания нашего мира, и подарившей нам свою силу в качестве награды за былые усилия и страдания. Ты действительно веришь в эту чушь? - Спросила она, скинув шелковую мантию на запыленный пол зала, куда они вошли, оставшись лишь в боевой форме.

- Я одиннадцать лет жил в монтерском храме, изучал историю Храма Сияния, молился вместе с другими послушниками в ночь с вторника на среду каждую неделю, верил в чудеса... я и сейчас верю, что Богиня наблюдает за нами...

Но он не сумел договорить начатое, получив по лицу босой ногой. Сделав сальто в воздухе, он шмякнулся лицом на холодный расписанный красными красками пол и ему стало тяжело шевелить шеей.

- Ты талантлив, Стижиан. Возможно, настанет день когда и ты познаешь тайну вечной жизни, как когда-то познала её я или Млинес, возможно, и Ора когда-нибудь сумеет. И я надеюсь, что опыт и знания, ждущие тебя впереди, выбьют из твоей головы все те глупости, которые навязала церковь всей Оранской республике. - Визы вытянула перед лицом ладошку, на которой лежала сияющая руна, и подула на её, погасив свет. В зале, как и во всем монастыре, окна были завалены снегом и ничего не было видно, и единственным, что освещало темные коридоры и комнаты этой древней крепости, была магия. И не только стихийная.

Мастер Визы вытянула вбок правую руку и одна за другой в её руках возникли семь ярко-голубых сфер, вращающихся вокруг мастера ровным кругом на уровне груди. Почти белые, сферы плавно кружили, разливая нежный теплый свет и рассеивая тьму на несколько метров вокруг стройной монахини:

- Давай, Стижиан, хватит хвастаться своей пятеркой, я знаю, что ты пытался призвать семь - две стены проломил, прежде чем отдача угасла, и теперь докажи мне, что ту ночь я провела без сна не напрасно. - Она улыбнулась, обнажив все свои ровные беленькие зубы, и встала в боевую стойку: согнула ноги, левую отодвинула чуть назад, правую чуть вперед, держа сжатые в кулаки руки вдоль туловища.

Стижиан не проигнорировал её вызов, встал почти в ту же боевую стойку, только вытянул руку, опять же, вбок и медленно скапливал энергию в ладони, пытаясь преобразовать её в сферу. Пять сфер он призывал с легкостью, но стоило ему начать собирать в ладони энергию для шестой, как руку сводило судорогой, а, бывало, монах даже терял сознание.

- Не спеши. Мы сейчас не на поле брани и у тебя есть время, чтобы сконцентрироваться... Хотя что уж... - Она подпрыгнула и с воздуха снова нанесла Стижиану удар ногой, который тот с успехом блокировал, правда, ему для этого пришлось сесть на шпагат, чего он не делал уже очень давно, и вслед за беззвучным приземлением Визы на пол, раздался тихий стон. Монах сцепил зубы и незамедлительно поднялся на ноги, параллельно отбиваясь от ещё двух атак, которые Визы наносила ногами. Сегодня она его щадила - не дралась руками. Самая сильная часть тела монаха - руки. Ими они призывают сферы, чертят руны, проламывают стены... И стоило Стижиану подумать, что сегодня не будет предпринято попытки его прикончить, как Визы, взмыв в воздух, зажала в ладони одну из сфер и швырнула ею в него. Он успел отскочить и остаться в живых (в мраморном полу осталось углубление сантиметров в двадцать), и снова принялся скапливать в ладони энергию для призыва шестой сферы:

- Стижиан... Ты призываешь шестую сферу? О Небо, ты же не целитель! Ты не можешь носить шесть сфер. Последние две ты должен призывать одновременно!

- Одновременно? - Чувствуя себя дураком, переспросил монах, прежде чем увернуться от очередной посланной в него сферы. Визы с нечеловеческой скоростью призывала их одну за другой и той же скоростью метала их в монаха, заставляя его носиться по огромному темному залу.

Две сферы одновременно? Призывать? Невозможно!

- Возможно, Стижиан, - раздался властный голос за спиной, переглушаемый грохотом обваливающейся стены (или потолка? Стижиан уже сделал столько прыжков и переворотов, что не знал где верх и где низ), - остановись!

- Ну уж нет, - проворчал он и тут же остановился, потому что его осенило. Он приземлился на пол (очень надеясь на то, что это не потолок), и мимо него пронеслись три сферы. Визы остановилась напротив него, вокруг нее витали четыре сферы, а она улыбалась.

- Все гораздо проще, чем ты думаешь. - Сказала она, согнув левую руку в локте и держа её перед собой так, словно у неё в руках бокал вина. Что-то в её ладони блеснуло, и сфер снова стало семь. - Ты думаешь - "как это она призвала три?!", я могу призвать все семь одновременно. Ну же!

"Семь? Все семь?! Разом?! Это невозможно!"

- Я могу, и ты сможешь!

- Ора и Млинес не смогли! - Закричал Стижиан, снова ударившись в безумную пляску - сфер одна за другой разрушали старинные мраморные стены с той же легкостью, как ребенок ломает песочный домик.

- Ты - не они, пройди этот барьер!

"Барьер?!" - пронеслось у него в мыслях, но слишком поздно - от последней сферы, которую Визы метнула ни секунды не колеблясь, Стижиан увернуться не смог. Он даже не понял, что в него попали, отлетел к ближайшей (с его точки зрения) стене, то есть к потолку, и почувствовал, что изо рта потекла кровь. Но не от того, что сфера пробила его грудь - она не пробила, просто от удара о стену. Все же спина, пожалуй, его самое слабое и самое уязвимое место.

Сфера Визы растворилась среди его... Семи сфер? Только что их было пять!

Тихонько грохнувшись на пол, Стижиан снял с орбиты своей ауры сферы, как барышни снимают с их тонких шей ожерелья, и приподнял их над собой: их действительно стало семь, и сейчас монах был готов продать кому-нибудь душу, чтобы понять, почему у него это получилось. Контрактор оказался рядом:

- У твоего духа, которого ты несчадно называешь просто силой, тоже есть свои рефлексы. И поскольку дух, как и ты, хочет жить, то целый ряд вещей он делает за тебя. У тебя очень сильный дух, Стижиан. Именно он вытащил тебя когда-то из Склепа Трех Королей, ведь ты потерял сознание и мог погибнуть. Твой дух тогда применил неразработанную и до недавнего времени скрытую способность телепортации, а сейчас - установил барьер.

Визы погасила сферы, они словно растворились в воздухе, и снова разожгла руну.

- Твой дух почувствовал опасность и понял, что необходимо ставить барьер. Подобное лечится подобным - сферу такой силы, как моя, можешь поглотить лишь барьер такой силы, как твоя. А чтобы выстроить барьер нужно семь сфер, так что теперь, впредь, препятствий быть не должно. Не то опять придется этот зал рушить. - Визы окинула взглядом осыпающиеся стены.

- Мастер... - Проговорил Стижиан, растворяя свои семь сфер в своих ладонях. - Я... не думал, что смогу сделать это ещё раз, но... Я до сих пор не имею представления о призыве сферы с точки зрения... банальной теории. Как?..

- А никак. Пытаться словами объяснить способы призвания шестой и седьмой сферы - это как на словах учить кого-то целоваться - глупо и смешно. Но у тебя будет много времени поразмыслить об этом, пока будешь наводить здесь порядок.

- Договорились, но ужин тогда готовьте себе сами. - Стижиан встал на ноги и вытер рукавом рубашки кровь с губ, после чего призвал пять сфер и поднял их под потолок, оставив на максимально большом друг от друга расстоянии: в зале стало посветлее, и теперь монах увидел, что всюду в нем царствовала разруха...

Зал, судя по всему, действительно предназначался для приема гостей, очень важных гостей. Потрясающая мозаика на полу, резные картины, где не было ни королей, ни королев - где в основном были изображены монахи - стройные, мускулистые мужчины и женщины, столкнувшиеся в битве с, например, костяным драконом, или парой сотен восставших из могил скелетов. Все произведения искусства, вернее, почти все, восхваляли силу и мудрость монахов, носивших почти ту же форму, что и Стижиан, разница заключалась лишь в том, что на них не было эмблемы Храма Сияния, но белая полоса на уровне груди, там, где по идее должны вращаться сферы, оставалась на том же месте, что и на плащах учеников Монтеры. Прочие произведения искусства восхваляли в основном магов, но ту степь монах не знал совершенно, а потому ему и сравнивать было не с чем.

Сначала, Стижиан сосчитал от скольких сфер ему удалось увернуться - от тридцати семи, не больше, не меньше. Тихо присвистнув, он скорчил моську, вспомнив это более чем неприятное ощущение, когда в тебя попадает заряд чистого сияния, и попытался придумать что... точнее как ему здесь прибраться.

Беспощадная Визы разнесла в пыль и прах три колонны, которые монах сразу и не заметил, разрушила четыре мозаики на стенах, уничтожила несколько скульптур и сильно помяла пол, в результате чего рисунок на нем тоже искривился. И как тут изволите прибираться? Глядя на куски мозаики, оторванные каменные части тела или их разбитые фрагменты, изуродованные картины - Стижиану хотелось плакать. Он вспоминал свой родной монастырь, лишенный каких-либо произведений искусства, вспоминал, с каким восхищением рассматривал изделия и картины в богатых и знатных домах, где ему не раз приходилось побывать в связи с выполнением заданий, а здесь... Столь великие шедевры не без его помощи были уничтожены за считанные минуты. Вот он - грех в чистом виде!

Классический способ "наведения порядка" - это взять в руки лопату, валявшуюся где-то на кухне, и начать разгребать завал, потом - взять веник и подмести, а затем использовать примитивное заклинание перемещения, чтобы весь собранный мусор скинуть в ближайшую бездонную яму, начинавшуюся на глубине в пару-тройку километров под храмом. Но это классический способ, а здесь не просто пыль и грязь, а все же фрагменты великих, старинных произведений искусства.

Стижиан, сам покрытый пылью и оттого похожий на статую, стоял в позе злобной домохозяйки (уперев руки в бока) и напряженно пытался вспомнить какое-нибудь заклинание (из пары сотен которые он уже выучил от скуки), чтобы восстановить порядок в этой комнате, не лишив будущие поколения возможности любоваться картинами. Какое-нибудь заклинание восстановления, возврата...

Он помнил пару, с помощью которых можно было восстановить что-либо с помощью схожего материала и образов из памяти. Достаточно было включить свою память (ну или же очень-очень-очень хорошее воображение) и сложить у себя в голове (или начертить на полу, если у вас все же плохое воображение) руну нужного вам заклинания. И тогда все становилось так, как хочет заклинатель. Разумеется, если он умеет чертить руны, у него есть сила и он не переборщит с нею.

Магия, заклинания... Скука - вот единственная причина, по которой Стижиан стал изучать бытовые заклинания, и вспоминал он их с немыслимым трудом. Ему казалось, что тренироваться с Визы куда проще, чем заставить подняться в воздух ковер или блюдце. Заклинания, руны... Стижиан выучил всего-то сотню, а у него в голове они уже перемежались и перемешались друг с другом, сделав монаха неспособным вовремя вспомнить нужное:

- И как только Оранские маги запоминают все это? - Минута тишины. - И как мне все это восстановить?!

- Руками, Стижиан.

От неожиданности монах подскочил, а Визы лучезарно улыбнулась, так же мило, как Млинес, когда младшие послушники делали ошибки. Мастер подошла к ученику и, положив ему руки на плечи, закрыла глаза:

- Наслаждайся.

Её губы прошептали - [н"ахтэ], и комнату осветил невесть откуда взявшийся золотой свет, который в несколько волн пронесся по всему залу, поднимая с пола пыль, камень, осколки фигурок и разноцветные детали мозаик - словно бы время начали отматывать назад, и все детали вернулись на свои места, исчезли пыль и паутины трещин.

Стижиан не сдержал вздоха восхищения.

- Ну, - Визы похлопала его по плечу, - ладно... ужин я сама приготовлю. Через час жду тебя.

Монах отчужденно покачал головой и продолжил разглядывать прекрасные картины.

Незадолго до того, как Стижиану Ветру должен был стукнуть двадцать один год, Визы застукала его за самым неприличным занятием из всех, что она могла себе представить: монах вытащил из каких-то закромов, о которых не знала или не помнила даже его наставница, несколько десятков мягоньких упругих подушечек, выволок деревянный лист, на которые эти подушечки разложил, и целый день провалялся в гостиной у камина попивая приготовленную собственными руками медовуху. Она получилась не то чтобы очень вкусная, а очень даже наоборот, отдавала какой-то кислятиной и в тоже время пахла клубникой, почему - монах уж совсем не мог понять, но и этому, замученный за прошедшие три года, Стижиан был безумно рад.

Разлегшись здесь, он не подумал только об одном - что в двух комнатах отсюда должна находиться его мастер, которая уже минуту спустя влетела в гостиную, пнув удивленного монаха по ноге, и выкинула в пылающий в камине огонь какой-то сверток:

- Радуйся, о смертный, что я сегодня зла на другого мужчину! - Рыкнула она, подошла к монаху и спихнула его ноги с подушек, сев на них. - Это что? Там есть алкоголь? Отлично! - Визы вырвала из рук Стижиана здоровую деревянную кружку грубой работы и сделала пару глотков. - Неплохо, но в следующий раз не бери красную кастрюлю. Пару столетий назад я в ней варила клубничный компот с парой своих учеников, и с тех пор запах клубники остается на всем, что в ней варят. Кстати привет!

- И вам доброго дня, мастер. Что случилось? Какие-то проблемы?

- Да! Ты представляешь, он подарил мне риалроновое кольцо и предложил выйти за него замуж! Вот полоумный!

- Вы уже год пудрите ему моз... Дурманите его рассудок, так что я не удивлен. - Стижиан попытался забрать свою кружку из рук Визы, но лишь получил по рукам. - Вы красивая и молодая девушка. Не надо щурить глазки, он-то не знает, что вам уже за шестьсот. К тому же, это вы его кольцо выкинули в огонь?

- Да, потому что я ему говорила, что не собираюсь замуж! Я ему даже в любви ни разу не призналась, что за чушь!

- Чушь это то, что вы выкинули риалроновое кольцо... Вы хоть знаете насколько это редкий метал?

- Нет... Риалрон? - Переспросила она громко, вдруг сообразив, что монах имел в виду. - О Небо! - Визы вскочила, опрокинув кружку с едва теплым содержимым на пол, и ринулась к камину. - Проклятье! Я обожгусь если за ним полезу, а ведь так хочется убедиться, что это настоящий метал... Ведь риалрон очень, очень дорогое удовольствие!

Стижиан тихо цокнул языком и тоже поднялся с насиженного теплого места. Загипнотизировавшая кольцо, Визы с грустным лицом, которое делало её ещё моложе, сидела у огня:

- Женщины... - Пробормотал монах, усаживаясь рядом, - у меня небогатый опыт общения с вами, но одно я знаю точно - вы безумно вспыльчивые. Чуть что - и давай направо и налево все крушить и разрушать, кольца выбрасывать в огонь, морозить все вокруг, стоит слово не так сказать...

- Ты был влюблен? По-настоящему? Хоть раз?

- Ну... Что есть настоящая любовь - вопрос крайне философский, а вот была ли у меня девушка - да была. Правда всего один вечер и я потом чуть не умер от потери крови и болевого шока, но да, все же девушка у меня была.

- Да, у вас в монастыре с этим строго. Магичка наверное?

- От вас ничего не скроешь!

Они вместе засмеялись, и оба продолжили смотреть на языки пламени, облизывающие дорогое обручальное кольцо.

- А вы были влюблены, мастер? По-настоящему. Так, что до сих пор вспоминаете о нем и...

Он не смог закончить предложение, но увидел, что в глазах его мастера засеребрилась тоска. Краешки её губ чуть приподнялись вверх, и она сказала:

- Да, в моей жизни был мужчина, ради которого я была готова на всё.

- И вы были вместе?

- Ну, - она невесело усмехнулась, - быть с мужчиной и быть любимой - это не совсем одно и то же. Я была с ним... Но не более того

Стижиан снова цокнул языком, закатал рукав рубашки и засунул руку в огонь. У Визы отвисла челюсть: она ни завизжала, ни приподняла брови, а просто притихла, уверенна, что её ученик знает, что делает.

- Не волнуйтесь вы. - Монах вытащил руку из камина, все же опалив рубашку, и вручил мастеру колечко.

- Ты не боишься огня? Совсем не боишься? Что, даже тепла не чувствуешь?

- Нет, не чувствую. Ни капли. С самого детства. И в принципе переношу любые холода, ну кроме здешних - это уж перебор. А вот теперь у вас удивленное лицо, в чем дело?

- Пошли! - Она бросила кольцо на пол и схватила ученика на руку, поднимая его на ноги. - Собери волосы в хвост, а то это уже меня раздражает, и следуй за мной.

- А в чем дело то? - Наконец удалось спросить ему, когда Визы затащила его в библиотеку, что на первой слое (первым слоем они называли этаж, стоящий на том же уровне, что и ледяная платформа).

- Скажи мне, чудо ребенок, скольких людей ты знаешь, или не людей, хоть демонов, не важно... Короче, сколько людей в этом забытом всеми Богами мире может... Нет, не так. Проклятье, у меня руки трясутся. Книжки-книжки-книжки... А ладно. Стижиан. - Встала она напротив него, перестав рыться на полке. - Сколько людей на свете рождается с полным сопротивлением к огню?

- Ну почему с полным? Может более высокую температуру я и не переживу...

- Ты с минуту держал руку в огне и ни один волосок на твоих руках не сгорел.

- Ну... Маги огня, например, могут!.. - Щелкнул пальцем монах, но тут же понял что зря - Визы измерила его таким взглядом, будто он ляпнул что-то непростительно глупое.

- Да, но маги огня для этого годами учатся контролировать духа огня, живущего в их теле или в их душе, это уж кому как повезет, а большинству из них так и не удается приучить свое тело сопротивляться огню, и поэтому, дабы самих себя не сжечь, на первом же году обучения магов огня учат варить специальный эликсир.

- Я не знал. Честно. И... Значит, я мог бы стать магом огня? - Он криво улыбнулся.

- Нет, я боюсь, что здесь все гораздо хуже.

- Хуже?

- Или лучше. Все зависит от того, как ты к этому отнесешься. О Небо. - Визы схватилась за голову и медленно опустилась на пыльное кресло, стоящее за её спиной. - Я плохой учитель, Стижиан. Три года я почти каждый день смотрю в твои глаза и только сейчас я поняла это.

- Что поняли? И что не так с моими глазами?

- У тебя черные глаза, Стижиан. Это крайне редко встречается у людей, ведь даже в карих глазах можно рассмотреть зрачок, а в твоих - нет. О Небо, - повторилась она.

- Да что такое то?

- Ты родился девятнадцатого августа в шестьсот седьмом году? Ночью? Примерно около двух. Можешь не отвечать, ты-то вряд ли знаешь точное время, а у меня вот есть подозрение, что оно именное такое. Я, конечно, пока что не уверена, и, может быть, зря тебя запугиваю, но я женщина не молодая и хочу сказать тебе следующую вещь - в ту ночь, когда ты родился, единственный раз в истории на небе появилась звезда столь яркая, что романтики её даже назвали вторым солнцем. В Хар-Терр-Кроне не часто сияют лучи, но иногда они бывают такими яркими, что их видно даже у нас. - Продолжила она бубнить себе под нос. - Звезда, которая может быть новым солнцем, а теперь она оказалась в человеческом теле.

- Фениксов не существует. - Стижиан медленно помотал головой из стороны в сторону. - Это красивая сказка, сочиненная ещё до падения Северной Звезды.

- Стижиан, я думаю, что мне лучше знать - сказка это или нет. Ты - носитель духа феникса. Я в этом почти уверенна.

- Мало ли детей родилось девятнадцатого августа?

- А много из них обладает устойчивостью к огню? Вот, - Визы, наконец, увидела книгу, которую искала, встала с кресла, сняла её с полки и протянула Стижиану, - вот тут небольшие очерки о фениксах. Тебе стоит изучить, вникнуть и запомнить.

Она похлопала его по плечу и ушла, чтобы просидеть двое суток взаперти в своей комнате, размышляя о судьбе своего последнего ученика.

- И все равно я считаю это чушью. - Внезапно высказался Стижиан, поставив перед Визы её ужин - жареные куриные крылышки... в огромном количестве. - Фениксы, если они и правда существовали, были уничтожены ещё до падения Звезды вместе со своим городом. Да и кем уничтожены? В книгах не сказано этого, и мне непонятно кто эти книги писал.

- Маг. - Ответила Визы, закатав рукава, - их писал маг, который когда-то жил в этом замке. Маг воды был, и, надо сказать, умер он красиво - это его стараниями весь замок завалило снегом.

- А почему почти всех картинах, мозаиках и гобеленах изображены подвиги монахов? Изображений магов здесь мало. - Стижиан и себе нажарил мяса и уже по локоть измазался в подливке. - Почему?

- Потому что их перевезли в Оранскую академию магии ещё при жизни этого мага. Собственно, он её и основал.

- Ох, надеюсь, этот эпизод в истории вы не застали. - Монах сделал ударение на втором слове.

- Я не настолько старая, - с кислинкой в голосе улыбнулась ему мастер и захрустела ещё одним крылышком. Стижиану показалось, что она врет. - Так что тебя смущает в звезде, под которой ты родился? Объясни мне.

- Вообще-то это я хотел спросить, почему у вы так отреагировали на мою устойчивость к огню. Ну да ладно, вы все равно не расскажите. Меня смущает эта перспектива тем, что я ничего не знаю о силе фениксов, я не знаю, чем это мне поможет, а чем навредит, не знаю, опасно ли это для окружающих... Да я вообще много чего не знаю. К тому же, фениксы - птицы огня. А я о стихийной магии знаю только то, что во время перевозбуждения маги льда могут нагнать холод на целый город посреди жаркого лета. Для меня магия - это темный лес, а снова в послушники я не хочу, просто не хочу! Ох, хотел бы я тоже быть бессмертным и иметь пару столетий на обучение.

- Стижиан... Ты не внимательно читаешь книжки.

- Да? И что же я упустил?

- Суть, Стижиан. Фениксы - не только огненные птицы, способные летать и убивать. Драконы, знаешь ли, тоже и крылатые, и огнедышащие. Их тела крепче, чем тела фениксов, но у сиих жар-птиц есть одна уникальная способность. Догадываешься о чем я?

- Догадываюсь, но это совсем уж за пределами разумного. Хотя какой там, я же с вами тут уже больше трех лет, нечему уже удивляться.

- Ну что ты, мальчик, что ты. Живя в мире, где существует этот замок, Оранская академия, Храм Сияния, со своими сказками, и ты, в конце концов, о сильнейший ученик в истории Храма Сияния, ты не веришь в то, что фениксы действительно способны возрождаться из пепла?

- Нет. - Стижиан уткнулся носом в тарелку и раздался скрежет вилки о донышко. - Я даже не верю в их существование.

За полгода до того, как Визы выпустила Стижиана на волю, он все-таки решился выяснить то, что беспокоило его все время его проживания в этом замке: температура воздуха.

Несмотря на царящую вокруг зиму, вечный холод, леденящий кожу и душу ветер, в замке всегда было очень тепло. В принципе и причину этому монах знал - все дело в стержне.

Одичавший от скуки и пребывания в гордом одиночестве (в те нередкие моменты, когда Визы куда-то исчезала), Стижиан излазил почти весь Храм, то есть весь замок, и обратил внимание на некую вертикальную шахту, проходящую примерно в центре замка откуда-то сверху, и идущую глубоко вниз, до самых пещер.

Стижиан очень долго не мог догадаться, но со временем он все же понял, что из себя представляет этот толстый (метра три в обхвате), вращающийся против часовой стрелки стержень кораллового цвета, с вырезанными на нем, похожими на языки пламени, линиями и изгибами, покрытыми золотой краской.

Догадка воистину оказалась безумной, но в то же время верной - этот многометровый стержень действительно оказался руной огня, вроде тех, которые Визы, да и сам Стижиан, используют для освещения комнат. Руна-стержень имела несколько иные свойства - она практически не светилась - только золотые контуры линий потрескивали и чуточку поблескивали. Стержень источал очень много тепла, так много, что монах удивлялся почему это Визы чуточку не усилила его, чтобы растопить снег на окнах, но все время забывал спросить... В любом случае, нижний конец стержня Стижиан нашел - он находилось в трех метрах под землей и упиралось прямо в пол запыленного винного погреба.

Верхний же найти так и не удалось, поскольку стержень все шел и шел вверх, а некоторые лестницы оказались завалены снегом или камнями, многие двери заперты, а лезть по внешней стене, которая в общем-то и стеной уже не была - сплошные лед и камень, казалось монаху, даже при его уровне подготовки, не совсем разумным.

Но неразумным это казалось год, может полтора года назад. Сейчас, когда Стижиан перестал бояться холода, научился как следует гонять кровь по рукам и ногам, освоил некое подобие левитации и даже мог телепортироваться, он решил все же забраться на самый верх замка.

Это был март месяц, число - приблизительно шестое. Точно монах не знал, поскольку был уверен, что пару раз забыл перевернуть календарь и сбился.

В то утро он проснулся в замке один, и ему не пришлось бегать по всем помещениям, коридорам и лестницам, чтобы убедиться в том, что Визы здесь нет - она ушла куда-то за два дня до этого.

Первым делом, монах (ну разумеется после принятия ванны, что в последнее время стало ежеутренней необходимостью) отправился на кухню, где приготовил себе дюжину немного подгоревшего в процессе приготовления печенья с орехами, какими именно - точно не было понятно, потому как они все были перетерты в пыль и ссыпаны в одну баночку.

Расфасовав печенье по карманам, а одно надежно держа в зубах, Стижиан вышел на этаж, куда вела последняя целая лестница, и вылез оттуда на балкон. Стряхивая крошки с подбородка, Стижиан окинул взглядом то малое пространство между ним и горой, до которой можно было и впрямь рукой дотянуться - пять-семь метров расстояние, не больше. Внизу - малоприятный вид бездны ледяных наростов, камней и снега, так что если Стижиан сорвется во время вскарабкивания наверх, то он пропорет себе брюхо с шансом десять из десяти.

Один за другим, монах искал глазами выступы, нащупывал их, и переставлял на них руки и ноги. Карабкался все выше и выше. Погодка, как и всегда, была не только холодной, но и ветряной. Частые сильные порывы спутали волосы, затянутые в высокий конский хвост. Стижиан изо всех сил старался не ругаться на себя, на погоду, на Млинес, за то, что она его уговорила сюда вообще поехать, и пока он лез вверх, проговаривал себе под нос:

- Ты честный добросовестный слуга Богини, - бубнил он, нащупав какой-то уступ, не являвшийся снегом. - Ура!

Он ещё несколько раз подтянулся и выбрался на крышу. Точнее это был купол, под которым, очевидно, скрывалась верхушка стержня-обогревателя.

Монах выпрямился, и наконец смог увидеть всю заснеженную долину: за его спиной - мертвая ледяная года, а впереди, за небольшим, все таким же заснеженным полем начинался лес, ведущий домой - в Монтеру.

Часть замка, на крыше которой стоял монах, не была видна. Она словно сливалась с горой, становилась прозрачной, стеклянной или же попросту ледяной.

Если смотреть сверху, то башня, куда он забрался, это круглая комната с тремя окнами, выглядывающими в сторону Монтеры, и огромной трещиной прямо посреди купола.

Поскольку монах был трезв, он решил, что было бы глупо лезть в башню через отверстие в крыше, тем более что оно было неровным, скользким и его прочность, ввиду множества трещин, казалось весьма сомнительной. Стижиан, держась руками за уступ на котором только что стоял, начал дубасить ногами окна, покрытые многовековым льдом. Не рассчитав замах, монах соскользнул с уступа и влетел в помещение ногами вперед, в сопровождении невероятно громкого треска, хруста и звона бьющегося стекла, осколки которого полетели внутрь вслед за ним.

Монах пролетел несколько метров, приземлившись на здоровенный кусок крыши, той, что как раз не хватало в куполе. Все же выругавшись, чего он делать не любил, Стижиан поднялся на ноги и осмотрелся: вокруг темнота, и даже пролом в куполе и выбитое им окно не освещали комнаты. Понятно было только одно - верхушки стержня здесь точно нет: пощупав руками пол, монах с легкостью пришел к такому выводу - он нащупал снег.

Руны огня для освещения у монаха с собой не было, он никогда её не носил с собой, а потому просто призвал пять сфер, которые медленно разлетелись по разным сторонам, наконец осветив комнату.

Да. Это была комната, причем женская. Ну, по крайней мере, она ею была пару сотен (может тысяч) лет назад. Первым, на что монах обратил внимание и из-за чего сделал подобный вывод, был столик, похожий на те, что он видел у богатых барышень: с множеством маленьких шкафчиков, баночек, кисточек, красок, несколькими расческами разной формы, размера и вида; различными ленточками, заколочками, иголочками, булавочками и прочими женскими радостями. Все это было разбросанно по столу и приморожено к нему, покрыто инеем, как и осколки разбитого зеркала, которое когда-то висело на стене над столиком.

На стене - выцветшие, тусклые картины, поваленные на пол гобелены, шторы... Все вокруг выглядело так, словно здесь должна была жить сама королева, или принцесса, ведь именно их обычно запирают в башнях.

Закончив разглядывать стену, лицом к которой монах приземлился, он призвал ещё две сферы (что ему теперь удавалось с легкостью), приподнял их над головой и развернулся, чтобы осмотреть остальную часть комнаты.

Едва голубоватый свет осветил все помещение, у Стижиана подкосило ноги, и он с тихим шорохом свалился на пол. У него перехватило дыхание, пересохло во рту, а конечности онемели от шедшего изнутри холода.

Комната действительно была очень красивая, не смотря на беспорядок, лед и разруху. Здесь был приоткрытый шкаф, откуда выглядывали подолы нескольких пышных платьев, разбросана обувь, виднелся целый стенд с нетронутыми драгоценностями, среди которых Стижиан увидел алмазную диадему, вроде тех, что некогда носили представители королевского рода, однако все это покрывала тонкая корка льда.

А в центре комнаты расположилась высокая кровать из белого дерева, на которой дремала женщина.

Стижиан не знал, что и думать, и в течение некоторого времени он не мог шевельнуться.

Вокруг кровати, с дремавшей на ней спящей красавицей, лежало пять изуродованных окровавленных тел. Они лежали здесь уже очень много времени, и, несмотря на царящий холод, сковавший их, и лед, поглотивший их, монаху казалось, что все они ещё живы.

Он медленно, маленькими редкими шажками приблизился к постели, обошел одно из тел (которое судя по всему принадлежало женщине - он определил это по длинным белым волосам) и склонился над дремлющей на кровати.

- О Богиня, - прошептал монах, - она и правда спит.

Это была белокурая пышногрудая женщина, укутанная в покрытые инеем красные шелковые платья, на чьих нежных, розоватых руках тускло поблескивали драгоценные камни и металлы, чья грудь медленно и равномерно вздымалась и опускалась, и монах чувствовал и слышал в мертвой тишине этой комнаты её дыхание. Он стал разглядывать её лицо и увидел множество мелких уродливых шрамов, окружающих её глаза.

- О Богиня, - взмолился он, схватившись за голову и снова упав на колени. - Кто же ты? - Затем его взгляд упал на тела вокруг, которые никак нельзя было опознать и определить. - Кто вы все?

Его глаза заметались по комнате, прыгая с одного предмета на другой, с другого на третий. Монах услышал шепот, сыпавшийся прямо в его сознание, а затем раздался громкий, нечеловеческий крик, будто некое обезумевшее чудовище испытало непереносимую боль.

Из носа монаха полилась кровь, из глаз - слезы, когда на его глазах тело, с длинными белыми волосами, которое он принял за женское, поднялось, стряхнув с себя снег и иней, и предстало перед ним высоким мужчиной, со светло-желтыми спокойными глазами.

Страх, и некое безумное отчаяние, чужое, несвойственное для Стижиана, сковали его тело и разум. Слева от него на ноги поднялся ещё один мужчина, в мантии мага. Он расправил свои черные кучерявые волосы и открыл глаза - черные, бездонные глаза...

- Богиня, что хранит нас и наш сон, - залепетал монах, неспособный закрыть глаза и пятившийся спиной к кровати, - защити, о Богиня, хранящая нас и наш сон, защити...

- Стижиан. - Услышал он голос мастера Визы, которая прикрыла ему глаза рукой. - Болван, зачем ты сюда полез?! Поднимайся на ноги. Живо! Не открывай глаз! Погоди! - Негромко, но с явным привкусом гнева рявкала она, а потом Стижиан услышал грохот, с которым дверь из комнаты слетела с петель. - Идем, живо! - Она схватила его за руку и поволокла за собой. - Болван! Да и я дура, мне стоило предвидеть твоё любопытство и предупредить, чтобы ты сюда не лез! Проклятье!

Стижиан слышал, как трещит огонь в камине, как шуршит мантия Визы. Этот шорох он теперь никогда ни с чем не спутает, и этот шаг, который даже уши искусного музыканта не услышат.

Он сидел на теплом пыльном полу, прислонившись спиной к стене. Распущенные спутанные волосы падали на плечи и свисали вниз словно дикий плющ, скрывая лицо и выражение на нем:

- Уже можно открыть глаза?

- Нет. - Отрезала Визы. - Пока что нельзя. - Что-то громыхнуло, а затем последовал шорох переворачивающихся страниц. - Если ты откроешь глаза, если риск, что ты снова впадешь в панику.

- Панику? - Переспросил монах.

- Да, в панику, или что это по-твоему было? Другой человек на твоем месте завизжал как голодный младенец и начал биться головой об пол, рвать на себе волосы, захотел бы выколоть глаза, тебе же просто стало страшно. - Она нашла нужную страницу и вырвала её. - Тебе повезло. А может ты и правда такой особенный, каким тебя считает Сфирита.

- Кто?

- Млинес. - Визы ушла в соседнюю комнату и через несколько минут вернулась, держа в руках стакан, наполненный синей густой жидкостью, похожей на краску. - На, выпей. Да, знаю, гадость на вкус, но зато наваждение пройдет.

- Мастер, вы знаете, что я хочу спросить. Может, скажите?

- Можешь открыть глаза, - проигнорировала она его вопрос. - Посмотри на меня. - Она присела рядом с ним. - Хм. Все время забываю, что у тебя черные глаза и непонятно, расширены ли зрачки. Ну, белок не воспален - уже хорошо.

Стижиан несколько раз моргнул, потом зажмурился, а потом снова моргнул. Видел он все хорошо, голова не болела, и про себя он поблагодарил Визы за то, что она не стала ярко разжигать огонь - даже это тусклое свечение раздражало.

Визы сидела напротив него, одетая в красную бархатную мантию, из-под которой выглядывала серая монашеская форма. В руках она держала вырванный из книги толстый лист, сложенный вдвое.

- Образы, что ты видел там, в башне, ещё мелькают перед глазами?

Стижиан помотал головой из стороны в сторону и расправил плечи, медленно сползая по стенке все ниже и ниже, пока не принял почти лежачую позу, снова прикрыл глаза и тут же в его мыслях всплыл образ той белокурой женщины со шрамами вокруг глаз.

Тогда, находясь башне, Стижиан был охвачен удивлением и ужасом, а сейчас, прокрутив у себя в голове все увиденное, он смог вспомнить пару интереснейших наблюдений, о которых решил спросить ещё раз:

- Эта женщина... Она очень красивая. Особенно на фоне пяти изуродованных и замороженных тел.

- Я не стану рассказывать тебе чьи это... тела, просто попрошу их так не называть. Эти люди... Хотя среди них людей всего двое... - Она набрала в грудь воздуха, - я могу смело сказать, что они - величайшие создания, когда-либо рождавшиеся в нашем мире. Так что не стоит называть их телами.

- Что произошло в этой башне? И кто эта женщина? И почему там так небрежно среди прочих драгоценностей лежит королевская диадема? Что?..

- Стижиан. - Тихо сказала Визы. - Эта история стара как мир, тебе не...

- И почему эта женщина так на вас похожа? - Выговорился монах, произнося все слова на одной ноте, по-прежнему не открывая глаз. Он чувствовал, что Визы, его наставник, женщина, открывшая ему второе дыхание, женщина ради которой он готов пойти в огонь, готова плакать. Но он ошибся.

Визы молча встала на ноги и кинула вырванный ею лист в огонь. Повеяло холодом, от которого монах тут же поднялся на ноги, но увидев выражение лица мастера, тут же упал перед ней на колени:

- Простите, мастер, я не...

- Все в порядке. - Сказала она не своим голосом - мыслями Визы пребывала в далеком прошлом, в бездне своих многолетних воспоминаний. - Есть вещи, узнав которые ты уже никогда не будешь счастлив, а поэтому, я тебе о них и не расскажу.

Волна холода прошла, а мастер стояла и смотрела, как языки пламени пожирают страницу из древней рукописи.

- Произошедшее в той башне - одна из тех вещей, что не даст тебе спать спокойно. Особенно тебе, монаху, жрецу Храма Сияния, слуге Богини. Может через пару десятков лет, когда ты вздумаешь навестить свою старушку-наставницу, я расскажу тебе о том, кто та женщина и кто те пятеро, но это слишком старая сказка. - Она улыбнулась и положила руку на плечо своего ученика.

- Что с вами, мастер? Вы, - он встал с колен, - что произошло, когда вы прикрыли мне глаза? Вы никогда не надевали капюшон на лицо, мастер!

- У всего есть своя цена, Стижиан. А я - не всесильная Богиня, да и... бессмертия не существует. - Визы снова улыбнулась и монах понял, в чем дело, что было не так - на её лице появились морщины. Не слишком много, но в сравнении с тем, что было, когда монах видел её в прошлый раз - она постарела лет на тридцать. - Ты станешь моим последним учеником, больше я никого не пущу в этот Храм.

- Мастер, - Стижиан снова упал перед ней на колени опустил голову, - не надо из-за моей дурости лишать этого знания целые поколения.

- Ну почему же лишить? Есть мастер Млинес, однажды и Ора станет мастером... И ты. И ещё много других монахов и монахинь, бывших в этом храме учениками. И дурость твоя тут не причем, но ни одна живая душа не должна попасть в ту башню.

- Почему?

- Есть риск того, что спящая в ней женщина однажды проснется.

- И что тогда?

- Я не знаю, Стижиан. А тебе стоит забыть об этом. Иначе я по памяти воспроизведу схему руны, которую только что сожгла, чтобы стереть из твоих воспоминаний увиденное тобой сегодня. Молчи. - С неожиданной злобой рыкнула она и вышла из комнаты, оставив монаха рядом с потрескивающим в камине огнем и сотней... тысячей вопросов.

На дворе стоял май месяц шестьсот двадцать девятого года, и впервые за долгое время мастер Визы предложила Стижиану тренировку на улице.

Монах любил заниматься на холоде - он нейтрализовал жар от тренировки и физической усталости. Последние полгода, с тех пор, как Стижиан посетил самую высокую и единственную из всех невидимую башню, мастер тренировала его исключительно в замке, преимущественно - в небольших помещениях, узких коридорах, пещерах.

- Хватит, напрыгались уже в свободном пространстве, теперь учись работать там, где у тебя не будет ни времени, ни места для размаха.

До того, как начать учиться здесь, Стижиан как-то справлялся: и в старых склепах он умудрялся рассеять магию того или иного восставшего, это при том, что все старые склепы (кроме фамильных) строились маленькими, узенькими, словно там хоронят не человека, а его миниатюрную куколку; монах справлялся и в полуобваленных шахтах, и не обязательно чтобы они были старыми или заброшенными: нередко ему приходилось спасать шахтёров, попавших под завалы.

Стижиан скучал по своей работе, и если первые полгода пребывания в Храме Северной Звезды он ещё думал о Амельере Арьеннет, которая все реже и реже тревожила его сны и мысли, то в последнее время он куда больше стал вспоминать свои победы и промахи, вспоминал, как маленькие дети плакали у него на руках, и как потом их родители чуть ли не в ноги ему кланялись и благодарили. Как он спасал целые поселения, как на него вешались девушки... Да уж. Иногда монах задумывался о том, что им движет - нечто возвышенное? Желание помогать людям? Или всякие мелкие радости вроде грудастых служанок, толстого кошелька, частых званых ужинов, популярности?

Здесь на помощь пришла философия и Стижиан остановился на том, что обе стороны (и низменная и возвышенная) равноправно царят в его голове, душе и сердце, и к каждой из них монах так или иначе обращается.

Амельера, думал он, или очень злится, или уже забыла его. В любом случае, Стижиан хотел съездить в Орану, попроситься в королевскую библиотеку и выискать в ней пару книжек по демонологии (читать книги обо всем, что сначала было живым, потом трупом, а потом - живым трупом, уже порядком надоело), а заодно заглянуть в академию... Даже если Амельера и закончила обучение, то только там можно будет её найти или хотя бы с ней связаться.

- Открылся! - Прокричала Визы, и монах тут же отпрыгнул назад и немало удивился тому, что за этим восклицанием не последовал удар мощной сферы о площадку, где он стоял. - Ха-ха! Попался! - Раздался сверху смех, и Визы тихо опустилась перед ним, а следом и её красная бархатная мантия, которую она ни разу не снимала в его присутствии вот уже полгода. - Нервный ты стал, Стижиан. Чуть что - сразу такие сальто!

- С вами... После того как вы переломали мне ребра, я готов прыгать и уворачиваться до тех пор, пока шею себе не сверну.

Она набрала в грудь воздуха, желая что-то сказать, но не произнесла ни слова. Несколько минут, может десять, может больше, они смотрели друг на друга, и воздух сотрясали лишь порывы ветра, и тихое, едва слышимое дыхание двух великих монахов.

- Сегодня... Я отпущу тебя на волю. Не надо лишних слов, ты себя чувствовал здесь как кошка в клетке, над которой регулярно издеваются.

- На зато вкусно кормят! - Усмехнулся монах.

- Да... Четыре года прошло. Ну, чуть меньше. Я думаю, что обучила тебя всему, до чего сам бы ты не дошел. Все, что будет с тобой и твоей силой теперь зависит только от тебя, а не от Неё, - Визы махнула головой вверх.

- Прошу вас, давайте не будем возвращаться к разговору о Ней.

- Мальчик, - засмеялась Визы, и монах услышал, насколько она постарела за эти полгода, - я не собираюсь подрывать твою веру. Вера нужна каждому, даже самому сильному на свете существу. Она заставляет в моменты отчаяния и упадка сил вытворять невероятные, воистину чудесные и удивительные вещи. Я говорю это не потому, что хочу лишить тебя веры, а потому, что ты должен понять - твоя сила не принадлежит Богине и не зависит от её воли.

- А как же писание? Вся наша сила, сила, которой владеет Храм Сияния - это дар Богини, её...

- Мы уже это обсуждали, и я повторюсь - я не хочу разрушать твою веру, напомню лишь, что жила в мире, где ещё не было Северной Звезды.

- Зачем вы мне это говорите?

- Богиня существует где-то, и падение Северное Звезды - не ложь, - Визы сделала несколько шагов в его сторону, - я лишь хочу предостеречь тебя от фанатичности, с которой действующая церковь исполняет волю своего Пророка. Я хочу, чтобы ты сдержал клятву, которую дал в тот день, когда получил этот плащ.

Монах положил руку на четырнадцатигранную звезду, вышитую на плече.

- Не убивай, Стижиан. Пусть это будет стоит тебе жизни, но ты должен сдержат свою клятву.

- Кто бы не покушался на меня? Я давал клятву, я помню, но я видал таких... - Взахлеб, проглатывая некоторые буквы, начал вспоминать он, и лицо его исказилось тонким потоком гнева.

- Стижиан. - Прервала его мастер. - Любая жизнь достойна того, чтобы быть спасенной. Я знаю, о каких людях ты говоришь, ведь чтобы заставить монаха твоего уровня и выдержки злиться - нужно перестать быть человеком и превратиться в одержимого пороком зверя. Убийство - это шаг, который может очернить твою душу, а если это случиться, то ты и сам станешь орудием в руках церкви. Помни мои слова, Стижиан.

Визы вздохнула и посмотрела ему в глаза. Она долго планировала этот разговор и свою речь, а ведь сейчас она говорила совсем не то, что ей хотелось бы сказать. Но она смотрела на этого мужчину, ставшего её последним учеником, и понимала, что сильнейший в истории монах никогда не примет её веры.

- Но... - Усмехнулся он, - я не хочу умирать из-за слабости других. Я знаю, что дал клятву, решил посвятить себя и свою жизнь борьбе с людскими пороками, с проблесками злобы в их душах, но я не уверен, что готов ради этого умереть.

- Ввиду того, что мы выяснили недавно о твоем втором духе, тебе не стоит бояться насильственной смерти.

- Насильственной? А разве мне суждено умереть как-то иначе? Ну да, разве что от старости, но у меня крепкое здоровье...

- Стижиан, если феникс хочет умереть - он умрет, но дух огня не позволит ему умереть не своей смертью.

- Вы знаете, я куда больше верю в Святое Писание, чем в существование фениксов, и тем более в то, что дух одного из них во мне.

Подул сильный ветер, но ни учитель, ни ученик его не почувствовали - только волосы Стижиана и тяжелая мантия Визы поднялись на ветер. Мастер придержала рукой капюшон, и когда ветер стих, снова продолжила говорить, но уже куда тише:

- Я не знаю твоего отца лично, но Млинес мне не мало о нем рассказывала, и ты - такой же как он: никого не слушаешься до тех пор, пока сам не наступишь в кучу, о которой тебе уже много раз говорили...

- Спасибо. - Стижиан не мог сдержать улыбки - ему льстило сравнение с отцом, с Тео, получившим звание мастера в возрасте в возрасте чуть больше тридцати лет.

Молчание.

- Так и... - сказал монах, - все? Это все? Конец нашему с вами прекрасному дуэту?

- Да. Ах, кстати! - Вдруг спохватилась она, вынув откуда-то из-под мантии сложенный вдвое чуть помятый белый лист. Визы протянула его Стижиану, и тот увидел нацарапанные тонкими чернилами, красивые, невероятно ровные буквы, выстроившиеся в его имя.

- Амит... - Пробубнил монах, уверенный, что не ошибся - среди всех его знакомых не было ни одного человека, обладавшего такими прямыми руками.

"Здравствуй, дорогой и горячо любимый сосед.

Хочу с немалым удовольствием сообщить тебе, что я уже год как завершил обучение и теперь полноправно занимаюсь всякой мелкой ерундой за пределами родного монастыря. Надеюсь, что там, где бы ты сейчас ни был, замучили так же, как Млинес меня. Хочу заверить, что все то, что мы о ней всегда говорили - это лишь малая часть истиной сущности этой женщины, но об этом я расскажу тебе при встрече.

Вообще есть много вещей, о которых я хочу тебе рассказать, но ты знаешь, что писать таким почерком очень тяжело, а по-другому я писать не люблю, так что просто скажу тебе, что в июне, возможно, точно не знаю, буду в Ринеле, и я надеюсь на встречу с тобой. Силушкой померяемся и теплоустойчивостью!

P.S. Технику расслабление тела, кстати, Млинес все-таки ввела в монастырскую программу обучения.

Амит."

- Я бы много отдал, чтобы увидеть как Млинес и Тео будут обучать расслаблению тела целый поток...

- А что не так?

- Ну... - Глаза Стижиана все бегали по листку, - когда они обучали этому меня, это больше походило на игру "кто лучше умеет притворяться мертвым".

- Ха-ха! - Рассмеялась Визы, но тут же её смех стих. - Ринель... Интересный город.

- Вы читали письмо?

- Я поймала за хвост твою мысль. - На это Стижиан не нашел что сказать. - Ты... Сам ты не доберешься до Монтеры, я лучше открою тебе портал сразу в Ринель.

- А можно в Ормарту?

- Зачем тебе?

- Там банк, куда я все деньги складывал... ВЫ ПОРТАЛЫ УМЕЕТЕ ОТКРЫВАТЬ!? - Удивился Стижиан, когда они уже подходили к дверям замка.

- Это настолько удивительно, что надо голос повышать?

- Простите...

- От боевой телепортации до умения телепортировать - один шаг, а там уж и до построения порталов быстро дело дойдет. Конечно, если ты знаешь нужные руны и владеешь парой интересных установок.

- Каких например?

Она улыбнулась и повела его наверх, в башню, а точнее, в помещение под комнатой неизвестной спящей красавицы. И когда Визы вышла в центр комнаты, Стижиан сам себя нарек балбесом, не произнеся этого вслух.

Он бывал в этой комнате несколько раз, но она всегда казалась ему пустой, полуразваленной, и ни разу за четыре года он не додумался просто пройти внутрь - здесь была зеркальная обманка, банальнейшая и простейшая из уловок, которую Визы могла придумать. Несколько зеркал стояли в определенном порядке, скрывая лежащий на полу вращающийся против часовой стрелки пласт - верхушки стержня.

- Становись сюда. - Приказала ему Визы. - Отлично. Ну, рада была учить тебя, Стижиан Ветру.

- Что, уже сейчас уходить? А как же, я на кухне не прибрался!..

В ослепительной вспышке света, Стижиан исчез и очнулся на лужайке одного фермера, жившего недалеко от Ормарты.

Визы несколько минут смотрела на то, как белое облако, в котором исчез монах, рассеивается.

Грусть... Её сердце наполнила грусть, подпитываемая знанием дальнейшей судьбы её ученика.

Смахнув с щеки единственную слезу, мастер хмыкнула и решила незамедлительно связаться с одной близкой ей особой.

Глава четвертая.

"Синее кресло".

"Так... Я сейчас упаду в обморок. Вот сейчас. Да! Уже почти! Проклятье..."

- И тебе придется ехать в город Хан-Морта, что на западе отсюда. - Продолжил говорить седовласый старец с тонким, похожим на детский, только совсем не детским, голосом, сидя за рабочим столом, казавшимся слишком большим для такого невысокого, худенького и сморщенного человека. - Мы получили письмо от главы города, в котором он утверждает, что своими глазами видел восставших неупокоенных и дело передали Второй школе инквизиции, однако их аналитики, - старец поднял указательный палец вверх, - заверили нас, что над городом Хан-Морта и даже рядом с ним нет никаких скоплений негативной энергии, а значит что это не их работа, а наша, и наш аналитический отдел это подтвердил - над Хан-Мортой нет негатива, а значит это может быть и вовсе не проклятие, а козни демонов, а демоны - это уже по нашей части.

"А здоровый сон и еда, отличная от сухарей и простой воды, - явно не по нашей части".

- Дримен, - сказал старец, достав из стола солидного размера кожаный мешок, - вот твой гонорар за предыдущее дело. А вот, - он достал ещё один мешочек, поменьше, - аванс за эту работенку. Ты в порядке?

"Нет, чтоб вас всех, я не в порядке! Я хочу отдохнуть, я трое суток не спал, я как грузчик: устал и у меня уже нет сил даже говорить, не то что колдовать!"

- Да, мэтр, я в порядке. - Соврал Дримен, ухватившись рукой за край высокой подставки для цветов, рядом с которой стоял. Его немного пошатывало, подташнивало, и у него очень сильно кружилась голова. - Насколько важно это задание? У меня есть хотя бы сутки?

- Мне жаль, Дримен, но пока аналитики второй школы проводили исследование, прошло много времени и ситуация в городе могла стать критичной, боюсь, нельзя медлить ни минуты.

"Отлично! У нас что, кроме меня во всей академии никого нет?! Все, вымерли все маги? Умерли от алкогольного отравления?!"

- Слушаюсь, мэтр, немедленно отправлюсь. - Дримен склонил голову, и, не выпрямляясь, покинул кабинет своего наставника, мэтра Линео Визетти.

Каждый раз, получая очередное письмо с заданием, адресованное человеку, носившему имя Дримен Перферо, его учитель становился на шаг ближе к сердечному приступу. Видеть, как Совет использует этого юнца, не переживая о его возможной судьбе или истощении, было мукой для седовласого старца, но он понимал, чего добивается совет - красивой смерти для мага, наводящего ужас на Совет Ораны вот уже много лет.

Дримен Перферо - девятнадцатилетний маг редкого вида - повелитель стихий. Появившись в академии в юном возрасте, мальчику тогда не было и четырех, он навел страху на всех учеников, аспирантов, преподавателей, магов, магистров, верховных магов и верховных магистров, на мастеров-ремесленников, и больше всегда страху наглотались представители Второй инквизиторской школы.

Маленького мальчика в академию привез высокий плечистый мужчина, грубо державший сильной рукой за плечо ребенка, чьи глаза были завязаны какой-то тряпкой. Он отдал мальчишка первому попавшемуся человеку, одетому в мантию мага, и исчез, быстро перебирая ногами.

Мальчик поклонился, представился и вел себя в общем-то хорошо, до тех пор, пока его не попросили снять с глаз повязку. Под ней маги увидели веки, сшитые грубой толстой нитью. Им было страшно подумать какими извергами должны были быть его родители, чтобы сотворить с ребенком нечто подобное, и тогда они поторопились снять уродующие лицо ребенка швы. Но мальчик долго отказывался: плакал, скандалил, отбивался худенькими ножками, но через час умелых уговоров двух девушек-магов с приятными голосами, он все же согласился, но предупредил чтобы перед его глазами не стояла ни единая живая душа.

Выяснилось, что мальчик стал уникальным обладателем глаз, которые в последствии его наставник, Линео Визетти, назвал глазами бездны. Когда Дримен открывал их, они поглощали все, что попадало в поле зрения - любые тела, как материальные, так и нематериальные. Из-за этого уникального свойства никто не знал, как выглядят его глаза - любопытным хватало и их свойств.

Мальчику позволили остаться в академии и учиться, при условии, что он никогда не откроет глаз, в противном случае, прямо сказали маленькому ребенку, он будет убит.

Дримена оставили на попечение целой свиты магов-добровольцев, готовых рискнуть своей жизнью ради обучения ребенка с уникальными способностями и ради изучения этих способностей. Но по-настоящему этого ребенка сумел пригреть только один древний как этот мир маг, владевший всеми четырьмя природными стихиями, и звали его Линео Визетти.

Хлопнув себя по лбу, этот хрупкий старикашка, бывший таким и сто, и двести лет назад, а может и того дольше, он схватил со стола тонкий сверток, про который и вовсе не помнил с минуту назад, и вышел из кабинета.

Коридор, из которого можно попасть во все кабинеты на этаже, тянулся в обе стороны на много метров, а дверей тут, ни много, ни мало, а две сотни. И если Дримена уже не было в этом коридоре, то значит, его уже не было и в академии.

Линео долго думать не стал: закрыл глаза и воспроизвел у себя в голове приблизительную схему района, где живет его ученик. Ошибиться координатами при перемещении в тот район - дело обычное: там всегда все меняется, а иногда кажется, что там даже дома передвигаются.

Имея допуск к руне перемещения Дримена, Линео не составило труда нащупать её и переместиться в пыльный тесный сарайчик, который, в отличие от всего остального в этом районе ожившего безумия, всегда стоял на месте.

Дримен в свое время додумался купить себе квартиру в торговом районе. Только из-за этого этот дом всегда стоит на своем месте, а не носится с одного конца улицы на другой конец совсем другой улицы. Шатры, повозки, телеги, грузовые машины, маленькие и большие, набитые товарами или более мелкими машинами. Тявкающие собаки, шипящие и мяукающие кошки, кое-где ползали змеи, летали мелкие... что-то летало (плохое зрение не позволяло Линео определить кто же это был). И где-то посреди этого безумия свил себе гнездышко из паутины и пыли в той же степени безумный, как и гениальный, маг. Чтобы убедиться в этом, достаточно было постучать в дверь его квартиры, она никогда не запиралась и не захлопывалась, войти внутрь, а затем пройти сквозь пустой коридор, в углах которого собрались катышки из волос, пыли и какого-то стороннего мусора вроде крошек и фантиков, а затем войти в единственную во всей квартире комнату.

Все в ней носило песочный цвет: мебель, пол, стены, посуда, постельное белье, шторы от пола до потолка, наглухо перекрывающие окна, на единственной картине, висящей на стене напротив кровати, которая стояла слева от входа, тоже изображалась пустыня.

Линео никогда не понимал этого, но старался не лезть во вкусы современной молодежи.

Когда он вошел в комнату, Дримен мертвым грузом лежал на кровати, раскинув в разные стороны руки, и если бы он хоть когда-нибудь открывал глаза, то они все равно сейчас были бы закрыты - магу хотелось лежать вот так на кровати целую вечность.

- Дримен. - Обратился к нему Линео, держа в руках сверток. - Тебе бы не мешало здесь проветрить.

Маг щелкнул пальцем и по комнате пронесся легкий ураган, раскидавший листки бумаги, которые и без того валялись на полу, зато выметший всю пыль куда-то наружу.

- Хитро. - Наставник одобрительно покивал головой, а в это время валявшиеся на полу бумажки поднялись в воздух, собрались в кучку и мягко приземлились на комоде. - Порой я тобой восхищаюсь. Несмотря на то, что ты слепой...

- Я не слепой. - Последовал грубый ответ.

- Ты себя неподобающе ведешь. По отношению ко мне ты позволяешь себе грубость только после встреч с миттой Арьеннет... Что вы с ней в этот раз не поделили?

- Оказалось, - Дримен поднялся с кровати и принялся причесывать спутавшиеся волосы цвета воронова крыла, самая длинная прядь которых уходила чуть ниже поясницы, - что митта Арьеннет, прежде чем получить титул верховного мага, убедила круг верховный магистров не допускать меня к экспериментальным образцам бесконечной материи.

- Ты про материю "дана"? - Старичок Линео поднял полы своей серебристой мантии и подошел к кровати, думая, как бы на неё забраться. - Материя, которую в лаборатории назвали нежно - тянучка. - Простенькое заклинание левитации, и его короткие ножки уже свисали с пыльной кровати, но одежда испачкалась, что не обрадовало наставника. - Я тоже был против того, чтобы ты работал с этой материей. Её свойства до сих пор не изучены, и кто знает, что с тобой будет, если ты начнешь поглощать эту материю.

- Мои глаза поглощают все без остатка, не понимаю, в чем опасность?

- А что если поглощенные тобой вещества могут сказаться на твоем организме? Конечно, выставив тебя в качестве подопытного мы бы многое узнали и про материал "дана" и про твой дар...

- Дар! - Передразнил Дримен, невесело усмехнувшись.

- Да, дар, просто пока у тебя нет возможности его изучить и использовать.

Дримен взял в руки большую книгу в черном переплете, из-под корешка которой тянулся тонкий кожаный ремень, открыл её где-то посередине, перевернул и начал трясти. Оттуда вывалились пара амулетов, точнее уже просто побрякушек (Дримен выкачал из них всю силу до последней капли), пара брошюрок о заморской кухне и фантики.

- Хех, - усмехнулся Линео, болтая ногами, - теперь я понимаю почему тебя прозвали чернокнижником. А простую сумку ты купить себе не мог? В паре домов отсюда есть хороший магазин.

Дримен не ответил - сгреб ногой все, что вывалилось, отмел поближе к стенке и открыл комод, откуда достал три синих флакона, два белых, шелковую черную мантию, и все это исчезло где-то между страниц.

- Зачем вы пришли, мэтр?

- Ах да, точно! - Он снова хлопнул себя по лбу и достал из кармана белый сверток. - Вот. Возьми. Это тебе профессор Тенкарот передает. Сказал, ты поймешь в чем их прелесть.

Дримен поймал сверток и незамедлительно вынул содержимое - это оказались темные очки с тонкими закругленными линзами и плоской душкой.

- Из них энергия так и хлещет. Что бы это ни было, их придется регулярно заряжать. - Линео спрыгнул с постели и подошел к дверному проему рядом с комодом. - Дримен, ты - очень жадный человек. - Наставник положил руку на боковую дверцу. - Откуда у тебя столько кристаллов риджи? Этим запасом целый год всю Орану питать можно.

- Или пару раз эти очки. - Дримен разглядел их со всех сторон и только тогда надел. - Энергии тьма, а эффекта никакого... Ладно, я пойду, вы сами говорила - люди в Хан-Морте уже наверняка сума сходят.

- Дримен... Откуда столько кристаллов?

- Кстати спасибо, что напомнили. - Он выдвинул нижний шкафчик, и наставник увидел дюжину тонкий, вытянутых кристаллов, излучающих ярчайший белый свет. Дримен сгреб их в охапку и закинул в книгу, где они тут же исчезли. - Это не мои кристаллы, а одной... одного моего знакомого. Если вам станет легче - они попали ко мне легально.

- Легально? Яркие белые кристаллы? Девчонкам байки эти рассказывай, а не мне. Откуда они у тебя?

- Я их нашел, когда ездил в Оставарские пещеры. Да-да, я помню, что в докладе написал будто ничего ценного там не нашел, но это правда! Круг верховных магистров сказал, что для них ценность представляют исключительно артефакты, вот я и...

- Дримен. - Наставник, снова хлопнул себя по лбу - странно, что там ещё нет шишки. - Куда бы ты не нёс эти кристаллы, будь аккуратен, они стоят куда дороже твоей жизни.

- Я тоже счастлив слышать вас. - Улыбнулся маг. Наставник положил свои коротенькие ручки ему на плечи и сощурил глаз, будто приценивался. - Что не так?

- Очки полностью прикрывают глаза и под ними не видно, что ты их не открываешь.

- Это все равно не повод вкачивать в эти очки столько энергии. Хотя это же профессор Тенкарот...

- Да, профессор Тенкарот... Он...

- Такой...

- Он талантливый изобретатель.

- Да...

- Я пошел.

- В добрый путь, Дримен. Не забудь про отчет!

Выйдя из дома Дримен вдруг понял, что давно не ходил пешком по Оране. Ни одна из трех частей города уже давно не чувствовала подошв обувки мага, так что он закинул книгу за плечо, поправил очки и быстрым шагом стал проскальзывать между торговыми рядами.

Город Орана - город безумия. Безумия во всем. Линео Визетти просто привык к безумию на острове заседаний, так что безумие торгового острова казалось ему чем-то еще более невразумительным. Иногда Дримена так и подмывало посоветовать наставнику посетить третий остров - промышленный район, где живут ремесленники и где расположилась энергетическая станция, питающая все три острова и ещё несколько деревень вокруг Ораны. Темп жизни острова ремесленников совсем иной, и, в сравнении с ним, прочие два могли показаться курортом.

- Все же острова - слишком поэтично. - Сказал себе Дримен, стоя на краю света почти в прямом смысле.

Орана, вопреки домыслам тех, кто не бывал в этом городе, не раскинулась посреди озера, её не рассекали реки. Орана - это три огромных острова, которые парят в воздухе и поддерживаются с помощью генератора, расположенного в академии магии.

Между собой острова связывали магические мосты, поддерживать их в рабочем состоянии было святой обязанностью учеников академии магии: они подрисовывали руны, правили старые ошибки. Особое место занимала сетка, раскинувшаяся едва ли не под всем островом: она спасала жизни тем, кому не посчастливилось оступиться. Чаще всего это были гости столицы.

Конечно, для мага все вокруг казалось простым и более-менее понятным, особенно, если маг умел перемещаться, но не только вправо-влево, но и вверх-вниз. Дримен, в те редкие моменты, когда в нем просыпалось желание пройтись по городу пешком, не использовал телепортацию. Ему очень нравились корабли.

Чаще всего у аэродромов, как на окраинах Ораны, так и внизу, за её пределами, попадались не корабли, а летающие лодочки, с чем-то наподобие крыльев вместо весел. Но иногда встречались и настоящие небесные дворцы: дорогие красивые корабли с декоративным парусом, сотнями мелкий вёсел и парой больших крыльев, чаще всего имитирующих крылья бабочек. Они плавно и медленно вздымались и опускались, переправляя людей с земли на парящие в поднебесье острова. Дримен, к несчастью, не видел этого, но ему нравилось слушать как весла гоняют воздух, и нравилось слышать свист ветра, который они поднимают.

Но Дримен, будучи сначала очень скромным, а потом чересчур гордолюбивым магом, не хотел спрашивать у людей на станции расписание лодок и отстаивать очередь, и поэтому уже в пяти минутах от своего дома он достал из кармана полукруглый белый камешек с вырезанной на нем руной, обведенной его кровью. Меньше чем за две секунды, маг слился с пришедшим из ниоткуда потоком ветра, унесшим его к окраинам города Бактик, что в двух днях пути от Ораны.

Очень много лет назад, аж целых три года прошло, Дримен решил, что Бактик - город, куда он обязательно переедет, едва получит звание магистра. Большой красивый городок, где нет зданий выше двух этажей, где всегда, и днем, и ночью, светло, а ночью, бывает, даже светлее. Здесь нередко можно увидеть и услышать знаменитых музыкантов, отдыхающих от суеты и работы актеров, измученных в крупных городах поклонниками. Чуть ли не каждые выходные здесь проводятся небольшие фестивали, где выступают танцевальные труппы и играет оркестр (причем каждый раз - разный, Дримен слушал не менее двадцати различных коллективов). Жители города Бактик спокойные, тихие, приветливые, ведь у них приятная размеренная жизнь, несмотря на всю кипящую в городе работу.

Полный список красот и приятных отличий города Бактик Дримен не знал, а из тех, что знал, больше чем с половиной никогда и не сталкивался. Все же, он не имел права открывать глаза, так что многое просто проходило мимо него. Но маг надеялся, что однажды сумеет увидеть Бактик во всей его красе.

Выйдя на главную улицу небольшого тесного городка, Дримен понял, что на этих выходных грядет нечто куда более крупное, чем просто фестиваль: ежегодная торговая ярмарка.

Бактик - город-тайна. Точнее, о том, что такой город вообще существует, знаю все, но о том, что в нем происходит на самом деле, знают единицы. Когда-то этот город был лагерем, куда отвозили учеников ремесленников для практики. Здесь алхимики могли травить себя и всё вокруг, инженеры - собирать машины и оружие, а так же проводить испытания, кузнецы получали право превышать температурную норму в неограниченное количество раз, и здесь имела место экспериментальная магия, благодаря которой Дримен и узнал об этом городе.

Бактик скрылся на самом видном месте - на территории, превратившейся в пустыню за счет пары-тройки тысяч неудачных и удачных экспериментов. На выжженном куске земли, тянущемся на десяток километров вдоль и поперек, ничего не росло, и песок, некогда бывший землей, камнем и деревом, под действием нежаркого средиземного солнца впитывает в себя много тепла, быстро разогревается и очень медленно остывает, превращая эту землю в знойную пустыню.

Многие ученики и подмастерья во время тренировок построили себе лаборатории и домики и впоследствии уже не захотели с ними расставаться. Так и начал расти город Бактик, сохраняя свое первоначальное предназначение - быть полигоном.

Ввиду того, что на мертвой земле ничего не росло, за дело решили взяться алхимики, создавшие зелья для охлаждения песка. Ну а потом работящие пчелки уже самостоятельно за несколько лет вывели культуры, растущие в этом песке, и пошло поехало.

Одним словом Бактик - не только город фестивалей и ярмарок, но и город, полный гениев и их изобретений, так что здесь очень быстро перестаешь чему-либо удивляться.

Пройдя по главной улице, переполненной свистом дрелей, боем молоточков по дереву, усталыми голосами трудяг и их же изысканной бранью, Дримен повернул за угол у магазина детских игрушек, который можно было легко узнать по характерному звону колокольчиков, прошел мимо нескольких миниатюрных домиком с красивой изгородью и садами, цветущими круглый год, поэтому их было легко найти по запаху, прошел сквозь заросшие диким виноградом ворота и подошел к двухэтажному домику золотисто-песочного цвета с абсолютно не вписывающейся в общий дизайн улицы вывеской ярко-синего цвета:

- Синее кресло. - Не останавливаясь проговорил маг, переступив через порог уютного романтического кафе.

Все, что он знал о красотах города Бактик, о его архитектуре и о том, как обставлено это заведение, вплоть до таких деталей, как мелкая трещина на стекле или отверстия от гвоздей в столах, Дримен услышал от одной причудой особы, являющейся хозяйкой "синего кресла". Кафе открывалось в шесть часов вечера, но и днем, где-то около часа, здесь уже благоухали розы, слышался грохот, с которым ящики с яствами и шампанское с вином перемещались из повозки на склад, а за стойкой бара шуршала в пакетах самая чудесная особа на всем белом свете:

- Лекса-а-а. - Позвал её маг, и тут над стойкой возникло лицо зеленоглазой девушки с длинными кудрявыми волосами, пухленькими щечками, маленьким носиком и тонким голосочком.

- Дримен! - Завопила она, ловко перепрыгнув через стойку и кинувшись ему на шею. - Как же я по тебе соскучилась, демон!

- Я тоже, - он улыбнулся и нежно поцеловал её.

- Красивые у тебя очки. Как у тебя дела? Как все прошло? Добрался до башни?

- Какой там. - Они прошли мимо стойки бара и поднялись на второй этаж, в комнату, где стояли два дивана, низкий столик, как всегда заставленный недопитыми кружками с кофе и толстыми рукописными томами, куда Лекса записывала все разработки и задумки. - Я границу так и не прошел, хотя вернулся только сегодня утром.

- Сегодня утром? Это ты три недели там шатался? Потрясающе... То-то я гляжу - ты стал худее чем обычно. Но ничего! - Фигуристая девушка снова поцеловала его. - Думаю, за пару дней я тебе возмещу все пропущенные обеды. - На её лице засияла улыбка.

- Ну... - Замялся маг, - меня отправили на запад в Хан-Морту... И это срочно. - Он положил руку на щеку Лексы и почувствовал, что улыбка тут же стала меркнуть. - Прошу тебя, не расстраивайся.

- Дримен, - Лекса сняла с него очки и провела пальцем по брови, - у тебя измученный вид, ты вымотан, тебе надо отдохнуть и выспаться. Хотя бы до завтрашнего утра ты можешь у меня остаться? Я сегодня даже кафе открывать не буду, работников отзову. Хочешь? Я тут припасла твое любимое теоллусовское вино, на складе много разных вкусных штучек, приготовлю тебе все, что ты захочешь!

- Я бы с радостью, но Линео...

- Тс-с. Я слышать о нем не хочу. Он вечно посылает тебя в неизведанные области нашей страны и, не дав отдохнуть, снова отправляет куда-то.

- Лекса... - Выдохнул маг.

- Ты останешься здесь. Если что, скажешь, что злая женщина тебя связала и не выпускала из дома. А если будешь себя хорошо вести, я подарю тебе камни анитеи.

- У тебя есть камни анитеи? - Дримен не на шутку удивился.

- Что значит есть? Я уже готова выпускать массовую продукцию. Все, переодевайся, твой шкаф теперь в моей комнате, а я пойду на склад за вкусностями. - Она пошла в сторону лестницы, но потом снова подбежала к магу и лишь минуту спустя, уже отлипнув от его губ, сказала. - Я люблю тебя. - И потом только ушла.

Дримен положил на столик книгу-сумку, стянул с себя пиджак, за ним - белую рубашку, и только потом понял, что уже сейчас находится в комнате Лексы, но он абсолютно не может сориентироваться, а это значит, что она делала перестановку за прошедший месяц что они не виделись. А это, в свою очередь, означает, что он понятия не имеет где дверь в соседнюю комнату.

Больше всего на свете Дримен ненавидел чувствовать себя слепым.

Он мог видеть, но видел он исключительно как маг. Видел ауры, даже самые тусклые и недоступные для глаз многих великих чародеев, видел даже капли энергии в животных, птицах, растениях. Иногда он мог видеть очертания зданий, но очень редко - только в тех случаях, если на стены попадет пыль от кристаллов риджи, которые излучают колоссальную энергию. В остальном Дримен жил как калека - как слепой. И это его бесило, ведь он мог видеть. Более того - он мог бы научиться контролировать свой... "дар", но в академии ему не позволяли даже помышлять об этом, и любые разговоры о начале тренировок приводили в никуда. Вот Дримену и приходится ориентироваться на слух, на ощупь и на некий внутренний сигнал, который нередко сбивается.

Прислонившись к стене и двигаясь вдоль неё, он радовался тому, что Лексы тут нет и она не видит его неуверенные и короткие движения. Не без труда, маг-таки нашел следующую комнату, где сохранилась та же обстановка, что и раньше, только места стало чуть больше: шкаф, правда уже другой, по-прежнему стоял в метре от входной двери. Маг открыл его и провел руками по коллекции своих рубашек, с ужасом осознав, что их стало ещё больше, а некоторые оказались совсем из незнакомой ткани. Лекса...

Наспех помывшись, в соседней комнате ещё оставалась теплая вода в баке, Дримен таки переоделся, а когда стал спускать вниз, ему в голову ударил запах жареного мяса с лимонно-луковым соусом. Он слышал, как оно трещит на плите, купаясь в масле, и как Лекса что-то напевает, переворачивая его с одной стороны на другую:

- Как тебе? - Не дожевав салат, начала она спрашивать. Они сидели за столиком в самом центре кафе, уже вечерело. - Я раньше не добавляла туда, - она указала на соус, - соль и эту зеленую штуку... как её там.

- Пряную такую? Понятия не имею что это, но прошу тебя, не добавляй его больше.

- Ладно-ладно. Слушай, так что у тебя за очки? Откуда они? С виду - слишком хрупкие, чтобы быть полезными.

- На, - Дримен снял их с глаз, - посмотри. Мне их передали ребята из отдела разработок.

- Профессор Тенкарот? Как он там? Не скучаем по мне? У-у-у, великую силу чувствую я в этом бесполезном сплаве металла и пластика. Очки, бесспорно, красивые, и тебе очень идут, но какой толк?

- Как буду в Оране - спрошу. Не хочешь со мной съездить?

- Нет... - Лекса протерла тонкие темные линзы подолом юбки.

- Слушай, я же могу поговорить с наставником, он договорится, чтобы тебя восстановили, или же просто устроили тебе экзамены и ты получишь лицензию. Не будешь же ты всю жизнь подпольно этим заниматься... - Дримен дожевал последний кусочек мяса и принялся за салат.

- Я уже привыкла к незаконности своей деятельности и не собираюсь ни при каких условиях возвращаться в академию к этим... этим... Нелегко быть единственной женщиной во всем потоке.

- Ты теперь девушка крутого мага, они тебя не тронут.

- Год назад, когда я ушла из академии, ты уже был другом сердца моего, и что-то я не припомню особого героизма с твоей стороны.

- Год назад я не был таким авторитетом, - едва слышно пробурчал маг, не высовывая носа из тарелки, - а теперь у меня есть право использовать магию когда вздумается и где вздумается, так что...

- Куда тебе, хрупкому магу, тягаться с кузнецами? Пришибут и не заметят! - Засмеялась Лекса, прикрыв рот рукой. Дримен чуть покраснел, радуя слух её звонким хохотом, и понял, что действительно лучше впредь не поднимать эту тему: она была слишком болезненной для его возлюбленной. Чтобы как-то прикрыть паузу, он ни с того ни с сего спросил:

- Выполнила мой заказ?

- Давно. Хочешь взглянуть?

- Ты ещё спрашиваешь?! - Дримен вытер лицо салфеткой и подождал пока Лекса протянет ему руку. Она взяла его за локоть и повела куда-то в неизвестном магу направлении, тот едва успел схватить книгу-сумку.

Лекса всегда говорила, что он - единственный не только в её сердце, но и в её мастерской, и что он первый кто смог проникнуть туда и выйти живым.

Несколько лет назад Лакрейс ун Бейквуд ещё была представителем аристократии, далеким, но все же родственником королевской семьи. Будучи единственной дочерью в семье и имея двух старших и одного младшего брата, Лакрейс мало интересовала своих родителей, чему несказанно была рада: когда их заставляли изучать каллиграфию, историю и основы дипломатии, она дружила с сыном одного инженера и бегала на остров ремесленников, где возилась с валами и шурупчиками, подглядывала за работой мастеров и иногда даже им помогала. В десять лет Лакрейс поступила в Оранскую академию наук на факультет мастеров, где выбрала себе самую неженскую профессию - кузнеца. Но быть единственной женщиной на всем факультете и встречаться с самым опасным магом на всем белом свете чревато последствиями, и полтора года назад, едва Лакрейс исполнилось семнадцать, с тремя сломанными ребрами, вывихнутой кистью и разорванным платьем она неизвестным Дримену способом сбежала из Ораны, прихватив с собой все свои наработки. Позже выяснилось, что за три дня до этого Пророк инквизиции объявил дом ун Бейквуд и всех его кровных представителей последователями грядущего хаоса и что настанет день, когда представитель этой семьи поможет "Хаосу" уничтожить бытие. И дом ун Бейквуд был уничтожен, а Лакрейс похоронила трех братьев, мать и отца.

Вскоре, нашлись старинные друзья семьи, о существовании которых она даже и не подозревала. Один из них, особо неприятный на вид толстяк, помог сменить наследнице имя, переоформил все документы и помог ей приобрести домик в городе Бактик. Лакрейс ун Бейквуд перестала существовать и вовсе.

- Объясни мне, зачем тебе меч? - Спросила Лекса, таща за собой спотыкающегося на каждом шагу мага. - Разве кольцо или посох, или, может быть, какое-то другое более легкое оружие, чем меч, лучше подойдет для мага твоего телосложения?

- Видишь ли, я никогда не справлялся с магией, которую призывал через посохи. - Они прошли сквозь какую-то напичканную разными приборами и кристаллами риджи дверь. - Но должен признать, что посохи очень сильно упрощают дело с простейшими заклинаниями старших рун - их же можно просто нацарапать. И вот месяц назад, или чуть больше, я, во время схватки, по ошибке, вместо посоха, который мне вручил Линео, схватил какую-то железяку, отдаленно напоминающую меч. И ты бы видела как полилось заклинание! Ровно, аккуратно! Фантастика!

- И тогда ты решил заказать не просто железяку, а сплав аллертарлрона, малрона, покрытый рунами из риалрона? Добыть материал, скажу я тебе, даже с моими очень неофициальными связями было не просто. А уж про цену я молчу!

У Лексы и Дримена на всю жизнь сохранился уговор - отношения отношениями, но в случае, если ему, как магу, потребуется оружие, она, как кузнец, скидок и поблажек делать не будет. У всего своя цена, и ей вовсе не обязательно иметь форму ринельской монеты.

- Так что, чем ты меня обрадуешь сегодня, господин маг? - Она положила его руку на тонкую нежную ткань, нежнее самого дорогого шелка, и под ней Дримен нащупал рукоять меча.

- Я даже сквозь ткань чувствую всю красоту этого предмета.

- Не-не-не. Не смей лапать причину моей бессонницы до тех пор, пока не принесешь в жертву нечто столь же ценное.

- Ладно. - Дримен снял с плеча книгу-сумку и открыл её где-то на четверть от начала. - Вот, - вынул он небольшой, с ладошку, черный мешочек. - Думаю, эта гадость даже дороже чем меч. - Он кинул мешочек Лексе и её лицо озарилось улыбкой. - Это ещё не все. Сейчас я кое-что поинтереснее достану. - Перевернув листы и открывши книгу на середине, маг вынул сначала пару, а потом и все кристаллы риджи.

- Ого! - Воскликнула Лекса. - Где ты их достал?

- Не спрашивай, это незаконно, а я, в отличие от тебя, честный маг. И добропорядочный! Да хватит меня целовать, успеется, дай лучше меч подержать в руках. Ну Лекса, прекрати!

- Прекратить? Дримен, тебя месяц не было, если продолжишь так исчезать, то я!.. Ну не могу я на тебя кричать, не выходит. - Она сняла шелковый серебристый чехол с меча и аккуратно положила его на стол. - Наслаждайся. - А сама села рядышком и открыла черный мешочек, в котором обнаружила темно-красные камушки, похожие на затвердевшую древесную смолу. - Где ты их взял? Судя по густоте цвета я из них тысячи три градусов выжать смогу, с каждого! Ох... наверное заказ для ...

- Кхм. - Кашлянул Дримен, взяв в руки меч, он оказался неимоверно легким и удобным. Вот что значит - оружие созданное именно для тебя. Пальцы мага словно бы сливались с рукоятью сверхтонкого, узкого меча, он чувствовал, как в нем пульсирует энергия, адаптирующаяся к первому магу, который взял его в свои руки. - Ты богиня, Лекса. Я никогда ничего подобного не ощущал.

- Силён, правда? Я сделала его настолько тонким, насколько смогла. Кое-где на лезвии даже есть отверстия на контурах рун.

- И сколько же здесь рун?

- Одна тысяча восемьсот одиннадцать.

Дримен присвистнул и взмахнул мечом - комната наполнилась тонким, ласкающим слух, звуком, который издавал клинок, прорезая воздух.

- Прости, больше не влезло, я и так мельчила как могла. Думала даже отдать резьбу рун Гланоку - сам понимаешь, это дело ювелирное, но потом подумала, что не смогу ему объяснить откуда у меня такие металлы, так что...

- Нет-нет. Все просто великолепно. Я бы сказал идеально, - Дримен провел пальцем по лезвию, и оно потеплело - руны почувствовали силу. - Мне не к чему придраться.

- Это ещё не все. - Улыбнулась Лекса. - Убери его за спину. Нет, не так, а будто ты убираешь меч в невидимые ножны, которые висят у тебя на спине. Нет, не будешь ты выглядеть глупо, просто сделай, как я говорю.

Дримен так и сделал, и почувствовал, что через пояс и плечо проползло нечто, крепко закрепившееся на спине.

- Ты что, сделала магические ножны? Лекса, опасно экспериментировать с зачарованными предметами... И вообще, ты когда успела этому научиться? Хотя, вынужден признать, что выполнено всё просто великолепно. Мне даже кажется, что моя плата слишком низка для подобной роскоши.

- Когда твой мужчина постоянно в отъезде и тебе абсолютно нечем заняться, - Лекса подошла к нему и обняла, положив голову на плечо, - то можно и поэкспериментировать.

- Спасибо. - Маг поцеловал её. - Большое спасибо.

Была в жизни Дримена ещё одна жуткая вещь - утро. Точнее дело даже не в самом времени суток, а в пробуждении.

Любой здоровый человек, просыпаясь тут же стремится открыть глаза, чтобы потом их снова закрыть, ужаснувшись ярким светом или ещё чем-то. Не смотря на то, что почти двадцать лет Дримен просыпает и при этом никого не поглощает, каждое пробуждение было для него пыткой. Хотелось проснуться, потереть глазки, потянуться, полюбоваться как посапывает Лекса, а сопит она знатно - скорее мурлычет. Дримен мечтал увидеть её заспанное личико и был уверен, что оно прекрасно в независимости от того, как выглядит.

Утром, потрепанная не расчесанная Лекса, не успевши даже разозлиться на то, что проснулась одна, уже сидела на кровати с очень недовольным видом и тяжело сопела, наблюдая за тем, как её благоверный и ненаглядный молодой человек застегивает пуговицы на рубашке:

- Хватит дуться. - Сказал Дримен, когда недовольное дыхание стало походить на удары метронома. - Я скоро вернусь. Отпуск возьму, вволю подурачимся, хочешь?

- Ф...Ф...Ф... - Продолжались гневные вздохи, а потом Лекса пропищала, раскинув руками. - Конечно хочу! Он ещё спрашивает! Но твоё "скоро" имеет неограниченные временные рамки. Чтоб через неделю был!

- Через неделю буду если все пройдет хорошо, и если эти идиоты из Второй школы...

- Кхм. - Ненавязчиво напомнила ему Лекса, что она, в отличие от него, ходит на службу каждую ночь со вторника на среду.

- Если аналитики из Второй школы ничего не напутали и я снова не столкнусь с нежитью. В последнее время мне начинает казаться, что они просто отлынивают от работы, а ведь мы, маги, бессильны против нежити и вообще всего, что восстает из могил...

- А если что-то пойдет не так? Тогда через сколько приедешь?

- Тогда приеду когда приеду. Лекса, - он повернулся к ней, надевая очки, - ты же знаешь, у меня работа опасная...

- Так бросай её! Пусть канут в бездну все оранские маги со всей Ораной. Будешь жить со мной, алхимичить, руны переводить, историей займешься! Ты же любишь историю.

- Лекса. Я бы бросил, но... - Он указал пальцами на глаза. - Если кто и сможет меня научить контролировать это - то только маги. А лучшие маги - в Оране.

- Но Дримен! Тебе всего девятнадцать, а тебя уже в одиночку отправляют в края, где легионы не выживают. Совет добивается твоей смерти, как ты не видишь!

- Хватит. - Дримен закинул через плечо сумку и убрал за спину меч. - Хватит. - Снова повторил он. - Я слышать этого больше не хочу. - Маг склонился к ней и хотел прикоснуться, но Лекса увернулась от его руки.

Он выходил из дверей кафе "синее кресло" в более, чем плохом настроении. Небо было сероватым, ветер раздражающим, голова потихонечку наполнялась абсолютным ничем. Но едва маг спустился со ступеней и сделал пару шагов дальше, как перед ним возникла Лекса и ласково, как никогда, поцеловала его - Дримен почувствовал соленый привкус слез, текших по её лицу:

- Я... - Хотела было сказать она, но не стала, ещё раз поцеловала его и побежала обратно в кафе.

До неофициальной границы Бактика, где кончалась пустыня и начинались леса и поля, мелкие поселения, фермы, попадалась живность, Дримена довезли торговцы, ехавшие в сторону Кроцкой низины.

Маг не стал допытывать о том, что они там забыли - вполне хватало того факта, что они проигнорировали его подозрительный внешний вид и не разбежались в разные стороны, когда на вопрос "вы маг?" Дримен честно ответил "да".

Магов в последнее время почему-то не любили за пределами Ораны. Ну конечно, принято считать, что маги - это наигранные аристократы, которые ходят задрав высоко голову и занимаются исключительно тремя вещами: грабят государственную казну, пьянствуют в борделях и устраивают друг другу козни.

Разумеется, немалая доля истины здесь присутствует - маги действительно любили бордели, много зарабатывали и любили меряться силушкой, но исключительно физический (коей у магов не много), потому что у всех хватало ума не разбрасывать смертельные и не очень заклятия и руны налево и направо.

Есть среди простых смертных такое мнение, что Оранская Академия Магии стала выпускать слишком много могущественных чародеев, из-за чего жить мирному населению стало совсем не вмоготу. Действительно, в академии обучалось очень много детей и подростков в возрасте от семи до пятнадцати лет, которые преуспевали в учебе и подавали надежды. Однако, стоило ученикам завершить младший и средний курсы обучения, как их количество резко сокращалось.

Да, ученики, как и простые смертные, считали, что имеют права задирать голову и похваляться, и именно поэтому из ста потенциально сильных магов до старшего курса доживало пять-шесть - самые разумные и не всегда самые сильные.

В просторной, почти пустой повозке Дримен смог унюхать редкие, уже выдохшиеся, запахи пряностей - значит торговцы едут закупать товар, а затем снова отправятся в путь.

Торговцев было пятеро: пожилая супружеская пара, ещё одна пара помоложе и один маленький ребенок - девчушка лет пяти со стрижкой под каре и большими голубыми глазами. Она с нескрываемым любопытством таращилась на мага, рассматривала его сумку и меч, которые лежали рядышком с ним, подходила почти вплотную, чтобы поглазеть на его очки: девчушка была уверенна в их магической силе. Родители, наблюдая за этим, не вмешивались, но думали, что он игнорирует девчушку, а ведь Дримен попросту её не видел, а потом и вовсе уснул.

Дорога заняла трое суток, из которых больше двух маг добросовестно проспал, а во время бодрствования он или ел, или примерял в руке меч. Утром третьего дня пожилая женщина, худая, в ядовито-желтой панамке, растолкала его и сказала, что им теперь не по пути.

Дримен оказался в городе Унос - первом в цепи Амус - четыре города, между которыми на километры растянулись поля, где выращивали разного сорта зерна. С одной стороны спокойные, с другой - очень суматошные города, где тут и там шныряли торговцы, грузчики, телеги, и пекари, прославившие цепь Амус не только хорошим поставщиком сырья, но и изготовителем вкуснейшего хлеба.

Маг не стал долго задерживаться в Уносе: он проскользнул сквозь толпу покупателей и добрался до круга, на котором останавливались крупные, дорожные телеги, где напросился к ещё одним торговцам, которые согласились подвезти его совсем бесплатно и при этом с десяток раз поблагодарили его за что-то, вкусно накормили, перебивая Дримена едва он хотел сказать что-то, и только после вкусного обеда он, наконец, смог спросить:

- А вы меня ни с кем не путаете? Я никогда не был в городе Матрон. Вы точно меня спутали с кем-то!

- Конечно спутали. - Ухмыльнулся Худой сморщенный старец, держа поводья спущенными - лошадь сама медленно и спокойно шла вперед, цокая старыми подковами. - Но уж больно вы похожи на мальца, когда-то спасшего мою дочь, уж больно.

Дримен нахмурился, пытаясь понять о чем говорит этот пожилой торгаш:

- Умер тот малец, все об этом слышали. Умер...

Больше ничего толкового услышать не удалось, а потому, разлегшись на полу, маг снова уснул, в то время как его везли в следующий город.

Оказавшись в Марко, Дримен знатно удивился, когда до него, наконец, дошел тот интересный факт, что все, к кому он подходил с просьбой доехать до Мизира, косо глядели на него, отмалчивались, смеялись, пугались или просто махали на мага рукой. А самое жуткое - никто не собирался объяснять ему в чем дело.

В итоге, будучи неимоверно умным и начитанным молодым человеком, Дримен обратился за помощью к одному из стражников, который, если верить всем остальным стражникам, оказался лучшим стрелком в городе. Маг вручил озадаченному лучнику три предмета: длинную ярко-красную ленту, горсть ринельских монет и маленький белый камушек, который попросил привязать к стреле при помощи ленты, и заверил, что камешек не обладает весом, как и лента, так что на траекторию полета это не повлияет. Выполнив заданное, лучник вышел на крышу дозорной башни и выстрелил вперед, в сторону города Мизир, стараясь отправить стрелу так далеко, как ему только удастся.

- Надеюсь, стрела упала не слишком далеко от Мизира, - молвил маг, - а то я помру пешком дотуда идти.

- Простите, господин маг, а для чего все это? - Опустив лук, спросил молодой крупный парень с короткими черными волосами.

- Я на своих двоих год буду добираться до Мизира, а местные почему-то не хотят меня туда подвозить, вот и приходится хитрить. - Дримен стоял спиной к дороге, сняв очки и прикрыв глаза рукой. - Как думаешь, далеко ушла стрела?

- Больше, чем на пол дороги это точно. А дальше - как повезет. Я вам ещё нужен?

- Да. Знаешь, что случилось там? Почему тут все так шугаются от одного слова - Мизир.

- Беда какая-то, видать, случилась. Нам приказа не поступало, поэтому мы и не разведывали. Но торгаши и бабки уже понапридумывали баек о страхах и ужасах всяких, однако достоверно ничего не известно. Я ж думаю это просто проделки торгашей - конкурентов убирают - Мизир славится своим зерном.

- Хорошо...

- Что ж хорошего? А вдруг там и правда что случилось?

- Хорошо то, что мне в любом случае придется до туда добраться.

- Ну, берегите себя, господин маг. - Лучник ударил себя по карману, где звякнули монетки, и ушел.

Дримен горько усмехнулся, несколько раз ударив головой о руку. Две крайности одной сущности: если не высыпаться - голова болит, если спать много - тоже голова болит, а если при этом о чем-то думать - голова просто разрывается на части.

К величайшему счастью, Дримену не пришлось с нуля рисовать руны ветра и придумывать как добраться до соседнего города без помощи транспорта. Старый и проверенный метод, который он, может быть, когда-нибудь опишет в своей будущей книге, - полезный и простой.

- Телепортация при такой-то головной боли - это мазохизм чистой воды. - Пробубнил себе под нос маг, в то время как мимо него проходили пара дозорных. Один хотел было подойти к Дримену и спросить, что он, не служащий, тут забыл, но его напарник ткнул в бок локтем и они прошли мимо. - А если я в промежутке потеряю концентрацию и меня кинет куда-то ещё? Ладно если меня просто расщепит - это будет легкая и почти безболезненная смерть, но если меня кинет назад, например, в Орану, то придется держать ответ перед Линео. Даже не знаю что страшнее - расщепление, или взгляд Линео, когда он чем-то недоволен...

Мимо прошли те же дозорные, а Дримен надел очки и повернулся в сторону, куда улетела стрела. Там, вдалеке, маг видел единственную белую линию, рассекающую небо - след от привязанного к стреле камня - прям путь через небеса. Поэзия!

- Если меня разорвет - это будет хорошим уроком.

Дримен достал из кармана и сжал в руке белый камешек, сильно потертый, посеревший, местами с черными вкраплениями и трещинами, и сконцентрировался на маленьком белом камешке, который был примотан красной лентой к стреле и находился где-то там, далеко.

Стрелок оказался воистину хорош - стрела улетела далеко и упала в паре полей от города Мизир, это славило стрелка, но у мага проснулось желание врезать ему пинка - не потому что завидно, а потому что невозможно при такой головной боли концентрироваться на столь маленьком и столь сильно отдаленном предмете!

Дримен рискнул, и, когда невидимая для здоровых умов отметка в голове мага дошла до верхней границы, он активировал руну и исчез. Просто исчез с легким дуновением теплого ветра.

Его не просто пронесло на километры вперед - его проволокло по земле, по траве, исколотило попавшимися по пути ветками деревьев, а в довершении всего окунуло в неглубокое грязное болото.

Рука мага механически схватила стрелу, погрязшую в омерзительном на ощупь иле, и он поднялся на ноги, жадно глотая ртом воздух. Вязкая жижица, бывшая водой, проникла всюду: пропитала одежду и волосы и даже залила книгу, которая, к счастью, была покрыта нехитрым заклятием, защищающим содержимое от всего, что хотело туда проникнуть, помимо рук владельца.

Царящий запах заставлял Дримена кричать, но он старался держаться. Молча благодаря стрелка за попадание в самое что ни на есть яблочко, он медленными тяжелыми шагами двинулся в сторону берега.

Болото оказалось неглубоким - где-то по пояс высокому магу, и где-то до колена поднимался ил, сильно тормозящий движение. Но стоило сделать пару шагов, как Дримен наткнулся на нечто худое, костлявое, с почти выдранными волосами, разодранной и почти отсутствующей одеждой - это оказалось телом, гниющим и разлагающимся в воде. Потом нога наткнулась на нечто полукруглое, с легкостью раздавленное тяжелыми ботинками. А потом рука снова нащупала тело... и ещё, и ещё...

- Сколько же их тут?! - Задыхаясь от нехватки кислорода в пространстве над болотом сказал маг. - Хорошо, что я этого не вижу.

Он видел кое-что другое - черноту (как и всегда), но её пронизывали столь тонкие, что едва видные ядовито-зеленые линии и пятна, и по ним Дримен смог определись, где берег. Пятен оказалось немыслимое множество, и они очертили контур местности - стало возможным разглядеть болото так, словно это была картина, написанная в черных и зеленых цветах.

Место, куда перенесло мага, оказалось вовсе не болотом, а огромным почти плоский рвом. И повсюду тела... Мужчины, женщины, дети, собаки, другая утварь: все свалено в одну залитую водой неглубокую яму, тянущуюся далеко вперед и уничтожающую своим зловонием все вокруг: и землю, и воздух, и растительность.

- Понятно теперь, почему сюда никто ехать не хотел.

Дримен вылез из вязкой воды и скинул на землю книгу-сумку, сверху упали очки и промокшая насквозь грязная одежда. До поселения оставалась ещё пара километров, а маг сильно сомневался, что переживет долгую ходьбу в измазанной этой пакостью одежде, к тому же, она сильно потяжелела, пропитавшись водой, смешанной с чем-то животного происхождения. Он повернулся лицом к озеру и поднял воду - исключительно воду, без каких-либо возможных и невозможный примесей, практически дистиллированную. К заклинанию контроля над всем, что содержит воду, Дримен прибавил немного магии огня, чтобы она чуть подогрелась, и перенес несколько десятков литров воды в пространство над собой и мелкими порциями вылил это на себя.

- Вот и помылись. - Улыбнулся маг, вылив остатки воды на одежду.

День был достаточно теплый, так что Дримен решил не испытывать судьбу и не использовать руны огня для сушки. Он взял свои вещи и отошел на расстояние нескольких десятков метров от берега, кинул одежду на траву, чтобы та поскорее высохла, а сам сел на книгу и стал разглядывать озеро, точнее то, что от него осталось: зеленых пятен стало больше. Странно, но вода почему-то подавляла эти потоки силы, или же это был яд, трудно сказать.

Попытавшись улечься на бок, маг обнаружил, что в кармане каким-то чудом оказался один предмет, которого раньше там не было: небольшой, с ноготь на большом пальце, золотой медальончик в форме ромба, который, теоретически, должен открываться. Но Дримен сколько ни вертел его в руках, ни давил на разные углы - ромб перестраивался - превращался на мгновение в квадрат, или в круг, но затем принимал исходную форму и все равно не открывался:

- Шутница, - снова заулыбался маг, надев медальон на шею.

Вода. Когда её стало поменьше, Дримен мог бы увидеть то, что осталось на дне, всё, что осело, но он видеть не мог и этому был рад.

Озеро Мизир когда-то славилось своей чистой пресной водой, но все, что казалось Дримену илом, некогда было живым и носило имена.

Зеленые пятна и полоски уходили вдаль, и посмотрев туда, Дримен увидел несколько десятков тусклых, словно бы запыленных аур и одно огромное, яркое зеленое пятно, ослепляющее и без того измученные глаза мага. Значит, город там.

Около двух часов дня дозорный Мизира, щуря глаза, увидел мужчину, который в одной руке нес мокрый пиджак, а с плеча свисала здоровенная черная книга. Выпучив глаза, дозорный сломя голову кинулся спускаться вниз по винтовой лестнице башни и помчался в дом старосты, чтобы сообщить ей о приближении к городу возможного чернокнижника.

Дозорный, а имя ему Хью Морт, пробежал по трем грязным улочкам, где вдоль домов, под окнами, сидели и лежали выжившие во время пожара люди, оставшиеся без крова: голодные, истощенные, которые мало чем отличались от мертвецов. Они едва двигались, стонали, измученные голодом и жаждой - на всех не хватало оставшейся в городе провизии. Хью аккуратно обежал их, свернул на главную улицу и, запыхавшись, остановился у трехэтажного дома из красного кирпича, единственного, который оставался всегда чистым и ухоженным. Как и его хозяйка, которая, словно бы почувствовав неладное, уже стояла на ступенях и ждала, когда Хью восстановит дыхание, чтобы что-то ей сказать:

- Чернo..книжник... идет... в дере....вню! Явно... Оранский маг! - Выпучив глаза, прошептал он.

- Чернокнижник? - Переспросила Мортис Светлая - невысокая пухленькая дама в голубом платье до колен, которая потирала руки о белый фартук. - Плохи дела. Как бы с его появлением жизнь в нашем городе не стала хуже. - Она устремила взор в сторону дышащих на ладан ворот города и поправила спадающие на глаза рыжие кудряшки. - Проводите меня до ворот, Хью Морт?

- Разумеется. - Он перевел дыхание и пошел следом за неспешно передвигающей ноги старостой.

Когда Дримен, наконец, почувствовал более-менее человеческий запах (это был запах свежего хлеба), он уже почти лбом уперся в разваливающиеся на глазах ворота, которые, в довершении всего, оказались ещё и запертыми. Без лишней скромности, он несильно ударил ногой по ним, как бы требуя чтобы его впустили, но вместо того, чтобы открыться, двери почти беззвучно упали на землю, и маг предстал перед несколькими десятками молодых и пожилых мужиков, часть из которых была одета в некое подобие военной формы, а другая часть - кто в чем: в кожаном фартуке мясника, в грязноватой одежде повара, попадались и просто грузчики, с толстыми накачанными руками, перевязанными грязными тряпками:

- Пошел вон, ты! - Это было первым, что услышал и без того рассерженный жарой и недавним событием маг. - Нечего тебе здесь делать, понаделали уже!

- Что? - Дримена аж перекосило.

- Убирайся, - громким мужицким басом проорал мясник, грозно взмахнув грязным ножом, - не то!..

- Не то что? - Маг напряг руку, готовый в любой момент использовать заклинание. - Знаете ли вы, что подобное обращение с выпускником Оранской академии магии - преступление?

- Да плевал я на эти законы, хватит с нас этих ужасов! И так половину деревни сжечь пришлось!

- А часть - утопить! - Мясник уже почти кричал, и готовился в любой момент кинуться на худого и беззащитного с виду мага. - Хва...!

- Заткнись. - Проворчал Дримен, но на него уже помчалась пара самых отважных из всех присутствующих, чьи ноги сковал лед в паре метров от мага. - Могу добавить немного магии ветра, и вы всю оставшуюся жизнь проведете калеками.

- Отпусти, отпусти, или я тебе шею сверну, никакая магия не поможет! - Прорычал высокий плечистый мужик, одетый в помятые полуобгрызенные доспехи.

- Вообще-то поможет. - Дримен сделал несколько шагов вперед, и прежде чем оба бугая попытались протянуть к нему руки, он и их покрыл льдом, которому нипочем были теплые лучи солнца. - Вы можете угомониться и ответить на мои вопросы?

- Это ты на наши ответь! Какого оранскому червю нужно в нашем городе?

- Я видел... я был на озере, и то, что там творится, является поводом для беспокойства для любого мага. Что у вас произошло?

- У дружков своих, уродов, в академии спроси! Экстременты тут свои провели! - Продолжал орать бугай, что остался за спиной мага - замороженный и обездвиженный, с выпученными глазами, готовыми выпрыгнуть из орбит и впиться магу в спину.

- Эксперименты? Вы знаете, я в хороших отношениях с научно-исследовательским отделом нашей академии и что-то не помню, чтобы они ставили эксперименты на жителях одного из важнейших городов в республике. - Дримена всегда удивляло - почему жители отдаленных от Ораны городов сваливают все свои невзгоды на оранских магов?

- Простите, господин маг. - Раздался приятный негромкий женский голос, и тут же все затихли. - Что ж вы так грубо с таким-то гостем? Неужели вы никогда не слышали о Дримене Перферо? - Громко сказала она, глядя на мага, который снял заклятие заморозки с самой агрессивно парочки, которая, сидя на земле, уже потирала руки и ноги. - Самый молодой стихийный маг, невероятно силён и умён. Прослыл великим демоноборцем. Простите их за грубость, - она в ноги поклонилась Дримену, который все равно этого не видел.

- Ничего, я уже начинаю привыкать.

- Ну что ж, несмотря на всю разруху, я думаю, что смогу по достоинству принять столь важного гостя как вы, господин маг. Меня зовут Мортис, я староста этого города. Точнее того, что от него осталось. Пойдемте.

Маг кивнул головой и, не произнося ни слова, пошел за Мортис, которая привела его к себе домой, где было чисто настолько, что Дримену показалось, будто он попал в больницу. Она усадила его за столик на кухне, бывшей по совместительству ещё и столовой, и пока грелся чайник, она начала рассказывать:

- Это началось совсем недавно и совершенно внезапно. В нашем городе началась странная эпидемия неизвестной ранее болезни, которую последний из врачей в городе назвал анрусу - болезнь пыли. Честно признаться, название более чем странное и весьма относительное, ведь не пыль болела, а люди болели пылью. Внезапно, жители второй части города, что за озером, начали страдать от обезвоживания, а затем... - Мортис держала в руках небольшой чайник для заварки, и по дребезжанию Дримен понял, что у неё трясутся руки. - Люди начали иссыхать. Их тела, пусть не целиком, стали обращаться в пыль. Иссыхали кожа, мышцы, и если бы целиком - я бы могла понять, такого рода болезнь существует, но нет - большая часть пострадавших иссохла лишь на часть - у кого-то руки, у кого-то ноги, часть лица или туловища. Кто-то иссыхал изнутри и тут же умирал. Мы... Мы даже не успели послать за помощью людей - все были так обеспокоены, пытались любыми способами предотвратить распространение болезни.

- И что же вы предприняли? Сбросили больных в озеро? - С немалой толикой нескрываемого отвращения в голосе спросил маг, сделав глоток чая из небольшой кружки из тонкого фарфора - чай оказался невыносимо мерзким, с одним очень приятным и пикантным привкусом.

- Нет, в озеро сбросили тела ещё живых тогда жители, но уже больные. Они думали, что пыль есть пыль, что из воды болезнь не сможет вырваться. Герои... Вырыли ров, который позже соединили с озером, и складывали туда тела, а потом и сами... Топились... - Голос Морис наполнился слезливыми нотками, но маг услышал в них фальшь. - А пару недель назад в город приехали двое магов огня, близнецы.

"Да неужели?.."

- Цисс и Трасс Амеверо. - Продолжила рассказывать Мортис, сев напротив мага и поставив перед ним чай. - Они-то и сказали, что лучший борец с инфекцией - это огонь. Я... Не знала, что и ответить им на это. Огонь! Огонь несет смерть! Но городские, перепуганные до смерти, послушались... Меньше чем за час близнецы Амеверо уничтожили вторую часть города.

- Очень странно, что они не доложили об этом... - Дримен старался выразить искреннее удивление, но его лицо оставалось спокойным, тем более, что Мортис не видела его глаз, скрытых под очками. - А было ли необходимо сжигать город? Как распространялась инфекция?

- Через пыль. Достаточно было одной маленькой крупицы, чтобы заразиться. Не важно, как она попадет в организм, достаточно одного прикосновения с кожей, чтобы стать обреченным.

- А как быстро болезнь развивается?

- Почти моментально, поэтому не возникло трудностей с отбором здоровых людей. Все, кто не были заражены, бежали сюда, в эту часть города.

- А как же маги? Они не боялись заразиться? Расскажите мне, как они действовали?

- Что? Откуда... - Удивилась она, чуть ли не подскочив на месте.

- Вы же староста, наверняка проследили за происходящим.

- Да... Их двое, и поэтому не возникло трудностей. Они шли по городу и ярчайшее пламя разливалось из их посохов, в миг обращая в ничто дерево и камень, как и плоть... - Мортис прикрыла лицо руками и задрожала, словно бы заплакала.

- А как давно вы здесь живете? Мизир - не самая лучшая сцена для актрисы с вашим-то талантом.

Староста перестала хлюпать носом и подняла на мага взгляд - он спокойно допивал чай.

- Можете не стараться, я все равно ничего не увижу. - Он снял очки и положил их на край стола. - Так как давно? Месяц? Два?

- Полгода, господин маг. Я была женой старейшины...

- Он, должно быть, первым умер от этой неизвестной болезни, и наверняка во время какого-нибудь выступления в той части города, и именно из-за этого инфекция так быстро распространилась.

- Да, он стал первой жертвой болезни. - Мортис по-прежнему плакала. - И умер уже через два дня - болезнь затронула его сердце.

- Интересно... Ты как-то затянула, Аои. - Наигранное хлюпанье носом тут же прервалось. - Никогда не думал, что столкнусь с живым представителем вашего вида. Я слышал, что Тео Ветру избавился от последнего представителя вашего племени. Но нет - один выжил.

- Хех, - Мортис подняла голову и убрала руку от лица, - Перферо и вправду умен, как о нем и говорят. Что же выдало меня?

- Ну во-первых, тело женщ