Читать онлайн Деревенская сюита бесплатно

Глава 1

Под окнами пустыми баками прогрохотал мусоровоз.

Катя проснулась. Из открытой форточки терпко тянуло майским запахом городской улицы: распустившимися тополями, прогретой влажной землей и чуть ощутимыми бензиновыми выхлопами.

Она открыла глаза и прислушалась. В детской кроватке завозилась спящая Сонечка. «Скоро проснется!» – Катя спустила с кровати ноги и надела мягкие велюровые тапочки с «ушками».

От сквозняка дверь комнаты приоткрылась. Из кухни доносился раздраженный голос отчима. Катя распахнула дверь и замерла. Разговор явно шел о ней.

– В общем, так, Людмила, – зло выговаривал маме отчим. – Срок – неделя. Не найдет Катька работу, содержать больше не буду! А еще раз учую вонь алкогольную от нее, то лишу родительских прав и девчонку отберу.

Раздался грохот отодвигаемого стула.

– Разбирайся со своей дочерью сама! – яростно «выплюнул» отчим.

Мать молчала.

– Вернусь завтра утром, к завтраку. Взял полторы смены. У мальчишек сегодня родительское собрание, не забудь, – уже мягче добавил он.

Катя плотно прикрыла дверь. Села на кровать и рассеянно оглядела свою светлую, с большим окном, комнату.

В комнате, к рождению Сонечки, отчим сделал ремонт и сменил мебель. На стенах красовались светло-бежевые обои с веселым узором пирамидками. Сквозь легкие золотистые шторы скользили солнечные зайчики. На желтоватом, как качественное сливочное масло, паркете раскинулся шерстяной коврик с изображением мультяшных персонажей.

Немногочисленная современная мебель выдержана в единой гамме бежевых тонов. Одно только яркое пятно на стене над Катиной кроватью выбивалось из всего этого однотонного великолепия. Небольшая картина-натюрморт в нелепой самодельной рамке под простым стеклом. Широкая низкая глиняная ваза с букетом из ярких цветов и трав на натюрморте завораживала. Как будто наяву ощущалась тень сада и солнце луга.

И только при самом пристальном рассмотрении догадываешься, что все выполнено из шерсти. Обычной овечьей, окрашенной в разные оттенки шерсти.

Закончив рассматривать комнату, Катя прикрыла глаза и задумалась.

Ее родной отец погиб, когда ей исполнилось четыре года. Пьяным на грузовике врезался в фонарный столб. Кабину разрезали автогеном, тело хоронили в закрытом гробу. Мама, красивая и молодая, через год вышла замуж. Так у Кати появился отчим Анатолий. Работал он механиком в автосервисной мастерской, зарабатывал очень приличные деньги. Руки у отчима золотые, спиртного в рот не брал, от сверхурочных подработок не отказывался. Через два года родились братья-близнецы Игорь и Костя.

Анатолий, худощавый среднего роста мужчина, с плоским удлиненным лицом и горбатым носом, страстно, до болезненности, обожал жену. Людмила работала воспитателем в детском саду. Скромная и уступчивая, с мягким характером, она оправдывала свое имя.

Сыновей-близняшек Анатолий любил, а вот Катю… Когда он смотрел на падчерицу, во взгляде его глубоко посаженных серых глаз всегда мерцал лед отчуждения.

Катя зябко передернула плечами, дотянулась до пледа и плотно укуталась. А еще вчерашний день… От воспоминаний заломило в затылке.

* * *

Целый день Катя промоталась по городу почем зря! На работу ее не взяли. Ну и что, что красный диплом по ветеринарии, вот удивила! Не взяли даже санитаркой. А она всю жизнь мечтала лечить животных, работать в ветлечебнице. Только лечить животных, а не торговать, как настаивал отчим! Но по специальности Катя не работала ни дня, да и образование не высшее, а только колледж, хоть и престижный. Опыта, дескать, наберетесь, ветеринарную академию осилите, вот тогда милости просим!

От усталости, бессилия и злости Катя прикупила пару банок алкогольного энергетика. Присела на лавочку перед домом и залпом опустошила банки. Немного отпустило. Еле передвигая от усталости ноги, девушка побрела домой.

* * *

Лифт бесшумно остановился на третьем этаже. Катя осторожно открыла дверь и постаралась бесшумно войти в квартиру. Куда там! Замок внутренней двери плотоядно лязгнул.

В квартире пахло мастикой и немного корицей. Сколько себя Катя помнит, здесь так пахло всегда. Прихожая в удобной четырехкомнатной квартире по величине напоминала холл – просторная, широкая. Катя повесила на «дореволюционный» громадный крючок сумку, села на низкую, с потертым верхом из коричневой натуральной кожи банкетку. С трудом стянула с натруженных и отекших ног кроссовки. Потерла виски и прислушалась.

Из комнаты близнецов доносились взрывы смеха и веселый голосок дочки. В кухне чуть слышно вздыхал на огне нагревающийся чайник. Катя сняла с крючка сумку и на цыпочках заспешила в детскую. «Авось, пронесет!» – с надеждой пронеслось в сознании. Нет, не пронесло! Отчим решительно преградил ей путь.

– Где была? – отчеканил он.

– Ходила по делам. А что, нельзя?

– Конкретно?

– Работу ходила искать! Это что – допрос?! – лицо ее побелело от злости.

– Ну и как успехи? Отбоя, наверное, нет от предложений! – голос отчима сочился ядом.

По лицу Кати потекли слезы унижения. Сказалось напряжение дня, да и алкоголь ослабил барьеры. Иначе она постаралась бы не поддаться на уже не первую провокацию отчима.

– Хватит лезть в мою жизнь и контролировать каждый шаг! Хочу работать ветеринаром. Понимаешь, ве-те-ри-на-ром!!! Я животных люблю, а у нас даже кошки нет!

– Мне есть о ком заботиться, кроме кошки. Лезть в твою жизнь и жестко тебя контролировать я имею право! – отчим устало провел ладонью по лицу. – Возвращайся в магазин. Чем зря по городу шляться, лучше бы ужин сготовила. Взвалила все на мать!

Катя яростно сжала кулаки, щеки заполыхали от несправедливых упреков.

– Я целыми днями с Сонечкой! У меня нет подруг, до сих пор я не могу выйти из дома после девяти вечера. А в магазин работать не пойду, хоть удавись! – она оттолкнула отчима и стремительно прошла в детскую.

– Ну-ну, посмотрим, – холодно бросил он ей вслед.

* * *

От горьких мыслей голова разболелась сильнее. В койке завозилась Сонечка. Села, потерла пухлыми кулачками глаза.

– Кто проснулся у нас? Чья кисонька, дочушка ненаглядная? Сонечка-засонечка любимая! – Катя задохнулась от нежности.

Взяла дочку на руки, прижала к себе теплое худенькое тельце. Целовала сонные глазки, головку в светлых пушистых кудряшках. От Сонечки сладко пахло карамельным шампунем.

– Никому не отдам тебя, солнышко мое ясное! Деда чего удумал, ух!!! – Катя закружила дочку по комнате. Сонечка заливисто смеялась, дрыгая ножками в смешных пижамных штанишках с утятами.

– Мамочка, ты сегодня не уйдешь? Бабушка вчера устала, и Костик меня на качелях катал, а я боялась! – дочка на удивление бойко и чисто разговаривала в свои неполные четыре года. Распахнутые зеленые глаза вопросительно смотрели на мать.

– Нет-нет, родная, – счастливо выдохнула Катя. – Сегодня с тобой побуду. В парк сходим, на травку посмотрим.

Она опустила Сонечку на пол.

– Пойдем в ванную умываться и к бабушке на кухню завтракать.

* * *

Катя с дочкой весело заглянули на кухню.

Просторная и уютная, она, однако, производила странное впечатление. Вдоль стены стоял качественный корпусный кухонный гарнитур несколько кричащего красно-синего сочетания тонов. В углу горделиво возвышался огромный холодильник «Бош» холодного голубоватого оттенка. В середине комнаты расположился массивный обеденный продолговатый стол из натурального дерева, покрытый ажурной виниловой скатертью.

Однако самое ошеломляющее впечатление производила тяжелая широченная газовая плита, скорее всего, принявшая поздравления с полувековым юбилеем. Эмаль слегка пожелтела от старости. Широкие низкие конфорки вольготно расположились под мощной, похожей на экзотического паука решеткой.

Мама, глубоко задумавшись, сидела за кухонным столом. Взгляд рассеянно скользил по стене. Плечи поникли, пальцы, казалось, перебирают на скатерти невидимые крошки.

Внезапно она поднялась. Красивое лицо ее потемнело от какой-то отчаянной решимости.

– Катерина, поставь перед Сонечкой тарелку с кашей. Она умница, сама поест. Потом подашь ей какао с булочкой, – мама дрожащей рукой поправила свои густые светлые с пшеничным отливом волосы. – Подойди, сядь возле меня.

Она глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и подняла на дочь полный тоски и боли взгляд.

– Мам, ты на работу опоздаешь! Тебе к одиннадцати, – Катя посмотрела на кухонные часы с кукушкой. – Может, вечером?

– Нет, прямо сейчас, – голос мамы звучал глухо, но твердо. – Я думаю, ты в курсе нашего с отцом утреннего разговора.

– Он мне не отец, – холодно прервала ее Катя.

– Молчи и слушай! Жить так, как хочешь ты, Анатолий все равно тебе не позволит. Он жесткий человек, но у нас два сына. Мальчишки должны расти в спокойной обстановке! – мама помолчала, словно собираясь с духом. – Ты взрослая. Мы дали тебе образование, какое пожелала. Достойно содержим тебя и Сонечку.

В кухне повисла вязкая тишина.

– Мам, ты что? – недоуменно захлопала ресницами Катя. – Что такого случилось-то?

– Подожди.

Мама быстро вышла из кухни и прошла в гостиную – самую роскошную комнату в квартире. Здесь бывали редко – места и без того хватало. Гостиная в основном служила для приема гостей. Дорогая импортная мебель и огромная хрустальная люстра придавали комнате чопорности, но лишали ее уюта. Долго находиться здесь не хотелось.

Мама подошла к секретеру и вытащила из верхнего отсека голубую пластиковую папку. Вернулась и положила папку перед Катей.

– Это тебе.

– Что в ней?

– Твое наследство. У твоего родного отца жила тетка в деревне, в ста пятидесяти километрах отсюда, от областного центра. Незамужней прожила, кроме племянника, никого. Когда твой отец погиб, она на свой дом сделала дарственную. Тебе подарила. Очень ты на отца своего похожа, племянника ее любимого, – по маминому лицу потекли слезы. – Как доехать расскажу. Уезжай! На работу устроишься, ветеринары в селе, скорее всего, нужны, – мама потерла руками побледневшие щеки.

Катя впала в ступор. Слова мамы доносились до нее, как сквозь вату. Казалось, что это происходит не с ней.

Она перевела взгляд на Сонечку, та упоенно размазывала масло с булки по столу. Нет, это не сон, все наяву.

– Дочка, пойми. Я тебя люблю, ты знаешь. Но если Анатолий что-то решил, то пойдет до конца, – мама не отрывала от Кати умоляющего взгляда. – Уезжай, так будет лучше! Вот только денег где бы раздобыть, у мужа просить не хочу. Не поедешь же ты без денег. Анатолий про дом пока не знает ничего. Уезжай!

Мать повалилась на стол и расплакалась.

На Катю как будто вылили ведро ледяной воды. Она очнулась. Кровь бросилась ей в лицо.

– Хорошо, мама. Мы уедем с Сонечкой, – она с силой стиснула кулаки. – Сделаю все, как ты скажешь.

Мама озадаченно взглянула на Катю:

– Тебе лучше ехать пока одной. Ты никогда не была в деревне, кроме как на практике в колледже. Жить там трудно. Сначала освоишься, поищешь работу. Соню заберешь позднее, когда жизнь твоя немного наладится.

После некоторого раздумья добавила:

– Анатолий хорошо относится к девочке, он не будет против, если она поживет с нами.

– Сонечку я вам не оставлю, и не надейтесь! Через несколько дней мы уедем! – отчеканила Катя.

Ее била крупная дрожь. На автомате она спросила дочку:

– Ты покушала? Пойдем, умоемся и собираться в парк будем. Бабушке на работу пора, уже опаздывает.

Через две минуты раздался щелчок закрываемой двери.

* * *

В ванной Катя взглянула на себя в зеркало. Огромные темно-синие глаза полыхали яростью с круглого чистого, с курносым носом лица, обычно добродушного. Губы «сердечком» зло поджаты. Каштановые густые слегка волнистые волосы беспорядочно разметались по плечам, некоторые прядки прилипли к взмокшему от пота лбу и вискам.

Она тщательно умылась, причесалась, завязала волосы в хвост и решительно прошла в детскую к играющей дочке. Бросилась на кровать и исступленно замолотила кулаками по подушке.

– Блин, блин, блин! Фигушки вам всем, а не Сонечка! Уеду с ней в деревню – и там люди живут! Только чтобы морду этого упыря-отчима больше никогда не видеть. Дракула поганый, тьфу! – Катя последний раз рубанула рукой по подушке и внезапно успокоилась.

Голова вдруг заработала четко и ясно, как новый компьютер с мощным скоростным интернетом.

– Так, хватит нюни разводить! – обратилась сама к себе Катя. – Сначала к Тимке схожу, хватит ему телком лупоглазым прикидываться. Деньгами пришла пора делиться!

Она решительно поднялась с кровати.

– Сонечка, давай собираться на прогулку.

Дочка с радостью поднялась с ковра, на котором были рассажены куклы. Она росла спокойным, ласковым ребенком и в то же время необычайно любознательным.

Маленького роста, худенькая, со светлыми пушистыми волосами и большими ярко-зелеными глазами, Сонечка без труда покоряла сердца взрослых. Даже отчим при взгляде на нее теплел взглядом. Близнецы ее обожали и безумно баловали.

Дочка в три года проходила в детсад ровно месяц и внезапно заболела тяжелой формой пневмонии. Чудом выжила. Врачи настояли на длительном домашнем режиме. Только со вчерашнего дня Катя смогла приступить к поискам работы по специальности.

Она быстро собралась, нарядила Сонечку и поспешила с ней на прогулку.

* * *

Спустившись на лифте вниз, они неспешно вышли из подъезда старого дома, построенного в середине шестидесятых годов прошлого столетия, в расцвет бума кооперативного строительства.

Катя любила дом своего детства. Когда-то в нем жил известный всей стране ученый-физик, поэтому дом прозвали «профессорским». Семиэтажное здание располагалось в тихом зеленом месте центральной части областного города, вдали от ревущей магистрали. Семиэтажное здание располагалось вдали от ревущей магистрали, в тихом зеленом районе центральной части областного города.

Между подъездами, за низким металлическим ограждением, распускались кусты сирени. Знавшие стрижку секатором только в детстве, они нагло и весело раскинули ветви далеко за пределами ограды.

Катя с дочкой прошли мимо детской площадки, где под выцветшим грибком возились малыши. Рядом молодые бдительные мамаши присматривали за ними, не отрываясь от сотовых телефонов.

Пересекли двор наискосок, свернули за угол соседнего дома и вышли на тенистую аллею. Она вела к сетевому магазину «У дома».

Время близилось к полудню. В густых кустах аллеи слышалось восторженное пение притаившихся в листве птиц. Яркое солнце теплыми лучами пронзало зелень аллеи и рассыпалось множеством солнечных зайчиков на асфальтовой дорожке.

– Сначала мы зайдем в магазин, а потом пойдем в парк на травку смотреть! – любуясь дочкой, проворковала Катя. Никакие невзгоды не могли омрачить ее любовь к ребенку.

– Мы идем к твоему другу Тиму? – серьезным голоском уточнила дочка.

– Ну да, давно не встречались, – Катя горько усмехнулась. От нахлынувших воспоминаний к горлу подступил комок.

Ее воспитывали строго. Отчим не терпел своеволия с ее стороны. Никто никогда не интересовался мнением Кати. Как взрослые решат, так и будет. Мама всегда выступала на стороне отчима. Анатолий – главный в семье, механик-виртуоз от Бога, – обеспечивал высокий уровень благосостояния. Его слово – закон. Нет, ее не били, не унижали, голодом не морили, одевали не хуже других, даже лучше. Но слово «хочу» от нее не признавали. Единственный раз мама отстояла Катино желание – учиться на ветеринара. Неизвестно, как это ей удалось, но отчим согласился. После окончания колледжа (даже платье на выпускной Кате выбрать не позволили, без нее покупали!) отчим заставил ее устроиться на работу в ближайший сетевой магазин. Она не хотела.

– Поработаешь, там хорошо платят, и от дома недалеко. Ума-разума наберешься! Успеешь еще своим шавкам хвосты покрутить, – брызгал он слюной от ярости. – Ветеринарка тоже мне!

Катя подчинилась.

В магазине она познакомилась с Тимом. Парень работал в торговом зале на выкладке товара. Кате сразу понравился стройный блондин с яркими зелеными глазами, сильными мускулистыми руками и доброй открытой улыбкой.

С первых дней знакомства чувства захлестнули. И случилось то, что и должно было случиться в такой ситуации между юношей и неискушенной девушкой. На отношения Кати с противоположным полом в семье было наложено строгое табу. До знакомства с Тимом она ни с кем не встречалась.

Отрезвление наступило быстро, как только Катя поняла, что беременна. Она отчаянно боялась признаться маме, пока не стал заметен живот и ребенок уже вовсю шевелился. Тим растерялся не меньше ее.

Пожениться им не дала мать Тима и по совместительству директор магазина, где они все трое работали. Властная женщина полностью подчинила сына. В качестве жены Тима Катя не устраивала ее категорически.

– У сына учеба в университете на вечернем и карьера. А ребенок – твои проблемы. Не маленькая, знала, на что шла! – отчитывала маман несостоявшуюся сноху в подсобке. Тим неловко переминался рядом и обреченно вздыхал. Но не перечил.

Известие о будущем материнстве Кати отчим воспринял спокойно. Только вздохнул и окинул тяжелым взглядом. К Сонечке относился ровно. Часто брал ее на руки, играл с ней. Сонечка звала Анатолия дедой. Катя не протестовала. Деда так деда.

– Пришли! – радостно поведала дочка.

За размышлениями и воспоминаниями Катя не заметила дороги. Сонечка потянула ее к детской площадке в тени деревьев, недалеко от входа в магазин. Она усадила дочь на качели, вынула из кармана телефон. Неприятно заныло под ложечкой: «Никогда ни у кого я ничего не просила и никакие проблемы не решала. Все без моего участия обходилось. Но сейчас не обойдется!»

Дрожащей рукой набрала номер Тима. Скоро раздалось бодрое «Алло!» От волнения ноги налились чугуном.

– Тим, я с дочкой жду тебя на детской площадке у магазина. Поговорить надо!

– Сейчас не могу. Я сегодня в зале на овощах. Давай попозже, Кать!

– Плевать мне на твои овощи! Быстро вышел, придурок! Мы ждем.

Лицо Кати покрылось красными пятнами, противно вспотела спина. «Как я могла связаться с этим недотепой, вот дура!»

– Какая муха тебя сегодня укусила? – раздался сзади растерянный голос Тима.

Катя вздрогнула. Погруженная в свое негодование, не заметила, как он подошел.

– Цеце! – отрубила она. – Если ты вообще в курсе ее существования.

– Здравствуй, воробушек, – ласково обратился Тим к Сонечке. – Все прыгаешь?

– Она не воробушек, ворона ты пластилиновая, а твоя дочь, между прочим! – со злостью прошипела Катя.

От неожиданности он замолчал и только очумело хлопал глазами.

– В общем, слушай сюда, – Катя нагло скрестила руки на груди. Темно-синие глаза полыхнули презрением. – Мы с Соней уезжаем. Возможно, навсегда. У меня есть дом в деревне, – она горько усмехнулась. – Нам нужны деньги на обустройство и на первое время. Тим, ну пожалуйста! – и неожиданно горько заплакала.

Он покачнулся и нетвердой походкой пошел к лавочке. Форменная футболка покрылась некрасивыми темными пятнами пота. Тим устало сел и поднял на Катю умоляющий взгляд.

– Ты же знаешь, все мои деньги идут на учебу. Мать на карманные расходы выдает немного мелочи, совсем немного…

– Знаю! Но и ты знай: не будет денег у меня – будет веселая жизнь у тебя. Общественное мнение и установление отцовства никто не отменял! Понял?

– Да, – Тим бросил на Катю тоскливый взгляд. – Мать после двух часов придет. Я ей скажу.

– Ладно! В четыре жду твоего звонка.

Катя сняла дочку с качелей и поспешила с ней в парк вдоль шумного проспекта. Из окон пиццерии разносился аромат жареного мяса, пахло разогретым асфальтом.

Тим поднялся со скамейки и понуро зашагал к магазину.

* * *

Тим не позвонил. Позвонила Алла Игоревна, его мать, и договорилась с Катей о встрече. Попросила захватить с собой паспорт. Катя даже не поинтересовалась зачем. Нужен – значит нужен.

Она покормила после дневного сна Сонечку и оставила ее на попечение братьев. Мальчишки любили племянницу и охотно согласились остаться с ней.

Катя не желала опаздывать на встречу и вышла из дома пораньше. Около подъезда на удобных скамейках разомлели от весеннего тепла бабушки, вели свои бесконечные разговоры обо всем. Невдалеке сбились в кучу голуби, торопливо поглощая раскрошенную кем-то булку. Старшая детвора толпилась на игровой площадке.

Катя свернула со двора и быстрым шагом направилась по аллее к магазину. Бешено ухало сердце, ладони противно вспотели. «Справлюсь, обязательно справлюсь. Никуда они от меня не денутся, – убеждала себя она. – Ой, мамочки, страшно-то как!» – и убрала дрожавшие от волнения руки в карманы легкой джинсовой куртки.

Мать Тима, несостоявшаяся Катина свекровь, слыла женщиной яркой, властной и непредсказуемой. В народе таких называют прожженными торгашками. Она ждала Катю на скамейке детской площадки. Лицо «свекрови» выглядело усталым. Жестом руки она показала на место рядом с собой.

– Добрый день, Алла Игоревна! – опустила глаза Катя.

– Добрый, – задумчиво оглядела ее несостоявшаяся свекровь. Помолчав, продолжила. – Сын мне все рассказал. Теперь я хочу выслушать тебя.

Катя неожиданно для себя рассказала все. Про отчима, маму, наследство, безрезультатные поиски работы и необходимость уехать. Алла Игоревна слушала и не перебивала. Вскоре Катя выдохлась. Повисло молчание. «Что я наделала, дура безмозглая! – вихрем пронеслось у нее в голове. – Нашла кому душу излить, торговке наглой. Испортила только все!» Ноги вдруг заледенели, зазвенело в ушах.

Внезапно Алла Игоревна подняла голову, ее гороховые зеленые глаза смотрели на Катю с сочувствием.

– Хорошо, я помогу тебе. Деньги я принесла. Приличная сумма, сто тысяч. Пересчитай! Паспорт с собой? – несостоявшаяся свекровь внимательно пролистала документ. – Пиши расписку, что не имеешь претензий к сыну. Ты – это ты, – усмехнулась Алла Игоревна. – А Соня – Тимкина! Видела я ее, не отмазаться нам с ним! Да, и номер действующей твоей карты скажи, я запишу. Мало ли что, внучка все-таки у меня. Может, на подарок к дню рождения захочу денег ей прислать! Но только если я сама захочу, поняла?!

Катя пересчитала деньги. Ее руки дрожали. «Получилось! У меня получилось!» – слезы застилали ей глаза. Она молча переписала номер своей действующей банковской карты на бумажку и отдала Алле Игоревне.

«Свекровь» поднялась со скамейки.

– Не твоих угроз я испугалась, другое тут. Кровь не водица. Тим по-прежнему по тебе сохнет, да не пара ты ему! Встреч с нами больше не ищи, я с тобой в расчете. На большее можешь не претендовать, не выйдет! – ее лицо неуловимо изменилось, стало жестким и холодным.

Не попрощавшись, она твердым шагом направилась к магазину.

Глава 2

Катя тихо вошла в квартиру. Прислушалась. В комнате близнецов заливалась веселым смехом Сонечка. Мама с работы не пришла – в кухне тихо.

Она сняла слипоны, аккуратно поставила на подставку для обуви и на цыпочках прошла в детскую. Заставила себя переодеться в легкий домашний костюм и умыться. Прилегла на кровать и закрыла глаза: «Полежу чуть-чуть и пойду освобождать близнецов».

Очнулась от поцелуев и радостной воркотни Сонечки: «Я домик для куклы Маши построила. Вставай быстрей, пойдем смотреть».

Катя обсудила с освобожденными близнецами надвигающиеся ЕГЭ, выслушала очередную сказочную историю о приключениях кукольной царевны Маши.

В прихожей заскрежетал запор внутренней двери – вернулась с работы мама. У Кати страдальчески заныло сердце от предстоящего разговора. «После ужина! – сказала она себе. – Вот уснет Сонечка, да и близнецы закроются у себя в комнате. Никто не помешает!»

После «Спокойной ночи, малыши» она уложила дочку и вернулась на кухню. Мама домывала посуду.

– Мамуль, давай я домою! Ты посиди, отдохни. Не уходи только, мне с тобой все надо обсудить.

– Что «все»? – мама налила в чашку чай и взяла из вазочки конфету.

Катя молча расставила посуду, вытерла досуха раковину и села за стол. Не знала с чего начать. От напряжения стучало в висках. «Ну, давай же, давай, – подстегнула она себя. – Такого момента может больше не представиться! Завтра утром отчим вернется со смены».

Мама тревожно ждала. Она чувствовала, что разговор предстоит не из легких. Наконец Катя заговорила:

– Мам, я твердо решила – мы с Сонечкой уедем в деревню. Ты права, с отчимом мне тяжело. Нам всем тяжело, а тебе особенно. Я все понимаю, – из ее глаз на стол упали горошины слез.

– Подожди, дочка. Не все так просто…

– Я. Уезжаю. С Сонечкой, – отчеканила Катя.

На несколько минут в кухне повисло молчание.

– Ну что ж, – вздохнула мама. – Давай обсудим. Денег я пока не нашла. Смогу дать только на дорогу. На что ты с ребенком собираешься жить? Ведь нужно время найти работу, устроить Соню в детсад… Может, поговорить с Анатолием?

– Нет, нет, нет! Он пока ничего не должен знать, и денег у него не проси! – Катя резко побледнела.

– Я не могу отпустить тебя без средств. Тогда оставляй дочку с нами!

Катя внезапно успокоилась. Ей надоело препираться. Она приняла решение жить своей жизнью и не отступит от него.

– Мамуль, не переживай. Я справлюсь! Сколько сможешь дать денег, столько и дашь. Ни у кого не проси!

– А как же… – растерялась мама.

– У меня есть деньги. Довольно приличная сумма – сто тысяч рублей. Должно хватить на первое время. Я буду экономить! Ах да, – спохватилась Катя. – Деньги Алла Игоревна дала. Я связалась с ней, объяснила, что мы с Сонечкой уезжаем жить в деревню. Насовсем.

Катя потупила глаза, щеки ее заполыхали.

Мама тяжело поднялась и подошла к окну. Уткнулась лбом в стекло и долго пыталась разглядеть что-то в ночном дворе. Наконец она повернулась.

– Что ж, решила – значит решила. Наметим отъезд на следующую среду. Мне на работу к часу дня, а Анатолию в смену. Спокойно провожу вас. Надеюсь, недели на сборы нам хватит?

* * *

Катя сидела в детской среди вещевого развала и тупо смотрела в одну точку. Она никогда не могла бы подумать, что уложить правильно вещи для переезда – целая наука! А выбрать только то, что действительно необходимо, – вообще, высший пилотаж!

Она не имела о данной процедуре никакого понятия. Сбором вещей на отдых всегда занималась мама. Но то на отдых! А тут не в комфортабельный отель на две недели, а в деревенскую глушь надолго и отнюдь не загорать у ласкового моря под умиротворяющий шум волн. Да еще с маленькой дочкой. Есть от чего затосковать!

Мама не смогла Кате помочь со сборами. В детсаду срочно затеяли ремонт. Вечером до квартиры она доползала еле живая от усталости и помочь могла только советом.

Катя с тяжелым вздохом десятый раз принялась за дело. Никак не умещались все вещи в четыре огромных баула, хоть тресни! И не положить что-то нельзя – все нужно! После некоторых колебаний она решительно избавилась от нарядных вещей «на выход». Оставила в сумке одно самое красивое, по ее мнению, платье. «Мало ли, – рассудила, – а вдруг понадобится». К платью добавила босоножки на низком каблуке.

Сонечку тоже пришлось лишить нескольких нарядов. «Зачем они ей в деревне, – с грустью усмехнулась Катя. – Бульвара для прогулок там точно нет. Да и парка с аттракционами, скорее всего, тоже».

Наконец все сумки были уложены. От напряжения у нее немилосердно ныла поясница, налились каменной усталостью плечи. Она в изнеможении рухнула на кровать и прикрыла глаза. «Расслабляться рано, – мысли в голове наползали одна на другую, как дрова в развалившейся поленнице. – Койку детскую разобрать, постель для нее упаковать и натюрморт не забыть – это все завтра! А сегодня найти подходящее такси. Во что бы то ни стало!» – Катя со стоном повернулась на бок и удрученно ударила кулаком по подушке.

* * *

С такси ничего не получалось. Она и не подозревала, что уметь договариваться очень трудно. Найти подходящий вариант еще труднее. Ни то, ни другое Кате категорически не давалось.

В радужных ее мечтах поездка планировалась на комфортабельной иномарке. А вот и фигушки вам! Комфортабельные пассажирские такси не возят койки, узлы и баулы. Во всяком случае, Катя не смогла ни с кем договориться. Ехать на иномарке в сельскую глушь особых охотников не было!

Диспетчер посоветовала заказать грузовое такси с пятиместной кабиной для пассажиров. «Неудобно, конечно, с ребенком, но зато надежно. По любым ухабам проедет без проблем», – разъяснила она Кате.

Почему-то водителей пугал ребенок. «Водители боятся, что ребенок испортит рвотой салон. Да и детское кресло нужно», – объяснили в диспетчерской.

Наконец, когда она дошла почти до истерики, удалось договориться. Грузовая «газель» с пятиместной кабиной для пассажиров будет подана к подъезду в среду к девяти часам утра.

«Сегодня понедельник, – утомленно размышляла Катя, жадно поглощая на кухне бутерброд с чаем. – У отчима завтра выходной. В среду он уйдет в смену к восьми утра. Мама до обеда будет дома, спокойно нас с Сонечкой проводит. Близнецы уйдут в школу, жаль!»

При воспоминании о братьях на ее глаза навернулись слезы. Пришлось признаться близнецам, что уезжает. Попросила их держать язык за зубами. Братья поняли правильно, они знали о ее непростых отношениях с отчимом, их отцом. Трудно Кате придется без их поддержки!

Вот и сегодня близнецам удалось уйти из школы пораньше, и отправится с Сонечкой гулять.

Во вторник вечером Катю ждал сокрушительный удар. У мамы на среду неожиданно назначили проверку из гороно. У близнецов опять же, в среду, предварительное тестирование по математике – не сбежишь!

Катя металась по дому взъерошенной кошкой: «Ну и ладно, вещи все сложены! Главное – дождаться утром ухода отчима. Баулы стоят в кладовке. Он туда не заглядывает никогда. Только бы не задержался! – лихорадочно рассуждала она. – Братья до школы успеют разобрать и упаковать детскую койку. Попрощаюсь с ними, потом с мамой!» Она судорожно вздохнула и приложила ладони к пылающим щекам. «Господи, неужели я не справлюсь?!»

* * *

Катя проснулась рано. За окном мутно серел рассвет.

Ее сотрясал нервный озноб. Дрожащими руками она насыпала в ладонь несколько таблеток валерьянки, кинула в рот и жадно запила водой. «Все, начинается новая жизнь, – со страхом подумала Катя. – Как все сложится – не знаю, но по-прежнему не будет точно!»

Из кухни раздались приглушенные голоса. Вскоре проскрежетал запор закрывающейся за отчимом двери.

Катя быстро вскочила с постели. Зарождался первый день ее новой жизни.

* * *

Машину немилосердно потряхивало. Грузовая «газель» с пятиместной кабиной – это вам не легковая иномарка!

В детском кресле на заднем сиденье дремала Сонечка, к распаренному лобику прилипли кудряшки. Катя сидела рядом. Она со вздохом откинулась на подголовник. С содроганием вспомнила отъезд. Спасибо, близнецы успели перед школой разобрать и вынести к подъезду детскую койку. Мама истерично рыдала, припадая то к ней, то к Соне. В общем, весело получилось!

Остальные вещи Катя выволакивала и спускала на лифте сама.

«Газель» оказалась неопрятной и начисто лишенной комфорта.

Шофер, низкорослый полноватый парень с лоснящимся круглым лицом и ускользающим взглядом заплывших глаз, грузить вещи отказался. «Платите, девушка, – без обиняков заявил он. – Мне надрываться просто так – без охоты!» Сумму запросил немыслимую – тысячу рублей. Ошарашенная Катя молча заплатила.

В кабине оказалось душно, кондиционер не работал. Зато радио «Шансон» орало во всю мощь. В открытое окно немилосердно сквозило. Катя вежливо попросила убавить звук и немного прикрыть окно. Просьбу водитель исполнил, но не переставал буравить Катю недовольным взглядом линялых, непонятного цвета, глаз.

Ехали быстро, но Сонечке внезапно стало плохо. Таблетка от укачивания не помогла: дочку затошнило и вырвало. Хорошо еще, из кабины Катя успела ее быстро вытащить, иначе скандала за испорченный салон избежать бы не удалось. Она решила погулять с дочкой хотя бы полчаса.

– Разрешите, пожалуйста, а то мы не доедем, – дрожащим от расстройства голосом попросила она шофера.

– Нет проблем, пятьсот! – протянул наглец руку.

Катя отдала деньги.

– Долго еще ехать? – спросила хмуро. Внутри клокотало от ярости. «Вот такие скоты в войну своих предавали», – подумала она и с силой стиснула кулаки.

– Не очень, – весело ответил таксист. – Тридцать километров до райцентра Дубское, а там свернем с трассы вправо и в гору семь километров до Порецкого. Через час будем на месте!

Сердце Кати болезненно сжалось. Она умыла Сонечку, переодела и напоила водой. На свежем воздухе дочке стало легче. «Господи, помоги!» – прошептала она.

Измученная, Катя плохо разглядела Дубское. Запомнились многоэтажные кирпичные дома вдоль дороги, магазины с яркими вывесками, рекламные щиты, обилие зелени.

Посреди райцентра дорога свернула вправо. По небольшому мосту проехали мелкую речку с заросшими камышом берегами. Дорога пошла в гору, машина набирала скорость. По обе стороны в сиреневатой дымке стоял сосновый лес.

«Еще немного, еще чуть-чуть…» – слова из известной песни навязчиво крутились в сознании. Наконец въехали в Порецкое.

Машина притормозила у сельского магазина вблизи от автобусной остановки.

– Куда дальше? – обернулся таксист.

Катя вылезла из кабины, огляделась. Погода менялась. Небо заволокло тучами, легкий игривый утренний ветерок стих. Она вытащила из сумки смартфон и провела пальцем по экрану. Высветилось время – тринадцать часов тридцать минут. Три часа пути показались вечностью. Навалилась усталость.

Катя вынула из кошелька бумажку с адресом и направилась к пожилым женщинам, что-то бурно обсуждавшим около двери в магазин.

– Здравствуйте! Не подскажете, как проехать на улицу, – она заглянула в листочек, – Лесной тупик?

– А кого тебе там?

Катя вновь уткнулась в бумажку:

– Мне нужен дом Рябининой Клавдии Дмитриевны.

– Ты дачница, что ли? – смягчилась одна из женщин. – Сворачивайте направо, на развилке еще раз направо и едете до леса. Белый кирпичный дом. Ну, увидите! – помолчав, она со вздохом добавила. – Рано Клавдия умерла, пожить бы еще надо.

Потеряв к Кате интерес, женщины продолжили разговор.

Дом нашли быстро. Он оказался предпоследним в левом ряду. Водитель заглушил мотор, но выходить из машины не торопился.

– Разгружать сама будешь, красавица? – парень игриво подмигнул.

– Сколько? – безразлично подняла глаза Катя.

– Договоримся, – проворчал вымогатель. – Дочь только отведи подальше от дороги, пусть на траве пока посидит.

Катя прихватила из кабины старый детский плед, усадила на него Сонечку и вручила ей куклу Машу. Шофер лениво перенес на обочину вещи.

– Дальше сама как-нибудь справишься, – он поправил съехавшие с толстого живота широкие штаны на резинке и кивнул на кабину. – Пойдем, отдашь деньги, и я поеду!

Она устало забралась на заднее сиденье, где лежала сумка с деньгами и документами.

Вдруг дверь кабины за ее спиной резко захлопнулась. Водитель ужом за доли секунды оказался рядом. Потные неожиданно сильные руки жадно заскользили по тонкой спине. Вжикнула молния брюк, каким-то неуловимым движением парень ловко сдернул их вниз, потом рванул застежку легкой хлопковой рубашки. Клепки с треском мгновенно расстегнулись.

От неожиданности Катя впала в ступор, задыхаясь под тяжестью мужского тела.

– Отпусти, слышишь, сволочь, гад, урод! – она в бессильной ярости мотала головой из стороны в сторону.

– Ух ты, какая вкусненькая! – слюнявя ей грудь мокрыми губами, приговаривал шофер. – Я сразу просек, что мужика-то давно у тебя не было. Ничего, это мы сейчас поправим!

Толстые липкие пальцы уткнулись ей в живот и поползли вниз. Она отчаянно застонала.

Парень сильно прижал ей одну руку к спинке сиденья, вторую подогнул вбок под поясницу и приподнял ее бедра водитель заорал. а. В последний момент Катя рванула руку из-под поясницы и со всей силы вонзила ногти в жирную шею. От неожиданности водитель заорал.

В лицо Кате дурно пахнуло дешевыми сигаретами, луком и нелечеными зубами. От омерзения и перенесенного ужаса ее вырвало, и это спасло ее от окончательного унижения.

– Ах ты дрянь! Сучка безмозглая! Всего меня облевала и обивку изгадила, – щеку Кати обожгла увесистая оплеуха. Таксист, смачно матерясь, со злостью пнул ее в бок и перелез на водительское место. На его шее проступили три ярко-алых полосы с темными бусинками крови.

Шофер вытер потное лицо замызганным полотенцем, поправил футболку и зло прошипел:

– Деньги за проезд давай! Да пятихатку за разгрузку не забудь. Вали отсюда, шалава!

Она отсчитала деньги и бросила на сиденье. Со всей силы хлопнула дверцей и неторопливой походкой направилась к дочке. С трудом сдерживала рвущиеся из груди рыдания. «Все позади, позади», – успокаивающе, тонкой струной скрипки звучало в ее душе.

Глава 3

Сонечка играла с котенком. Позабытая кукла Маша валялась на траве около пледа.

– Мама, мамочка! Гляди, какая киска! – дочка захлебывалась от восторга.

Катя тяжело опустилась рядом. Равнодушно огляделась вокруг.

Улица по-прежнему выглядела пустынной. Дома раскинулись вольготно на довольно приличном расстоянии друг от друга. Они казались необитаемыми, некоторые вообще стояли с заколоченными окнами. «Куда все исчезли? Неужели в этом конце улицы никто не живет?» – ей сделалось не по себе.

– Я назвала котеночка Шарик! Посмотри, какой хорошенький! – Сонечка протянула котенка.

Котенок, или, скорее, кошачий подросток, и впрямь оказался хорош: круглый, с плотной однотонной рыжей шерстью и любознательными немного испуганными желтыми глазами.

– Давай взгляну на твоего Шарика! – Катя осторожно взяла котенка на руки. «Зверь» оказался женского пола и явно домашним: ушки чистые, глазки без гноя. – На, возьми назад! Только это не Шарик, а скорее Шерри. Потому что девочка!

Котенок прижался к Сонечке и обиженно замурлыкал.

– Посиди еще немного, поиграй с Шерри! Я перетащу сумки поближе к дому. – Катя показала рукой. – Вон к тому, белому. Видишь? А потом умоемся, и я тебя покормлю.

– Мы будем здесь жить? В этом доме? – удивленно спросила дочка.

Катя посмотрела на сиротливо белевший в отдалении дом с тусклыми, уставшими от долгого ожидания хозяев стеклами окон.

И твердо ответила:

– Да, мы будем жить здесь.

Потом устало потерла лицо, оправила мятую одежду и направилась к обочине дороги. Через несколько минут она, пыхтя от натуги, тащила первый баул к дому.

* * *

Спустя час все было закончено. У обочины осталась только детская кровать.

Катя подошла к осевшей, плотно прикрытой калитке, для верности прикрученной кольцом из провода к опоре ограды, и с трудом приоткрыла ее. Впопыхах она не заметила остро торчавший конец провода и больно расцарапала кожу запястья. Царапина багрово вздулась и засочилась кровью. От досады со злостью пнула калитку и наконец вошла во двор.

За домом явно присматривали. Траву во дворе кто-то выкосил. На двери кособокого тесового коридорчика висел новый наборный замок. Катя подергала за ручку двери. К сожалению, в дом пока не войти! Старый ключ от дома, врученный мамой вместе с документами, к новому замку не подойдет. Катя окинула взглядом двор. Лавочки ни во дворе, ни возле входа в дом не наблюдалось.

«Ладно. Отдохнем пока на скамейке возле калитки. Заодно с Сонечкой перекусим, – решила она. – А потом придумаю, как попасть в дом». Трясущимися от физического напряжения и голода руками, она распотрошила сухой паек, заботливо приготовленный мамой.

На кособокой, но широкой и еще крепкой скамейке расстелила бумажные полотенца, выставила баночки с мясным пюре для детского питания, сделала несколько бутербродов со вчерашним хлебом, вскрыла упаковку с печеньем и добавила две бутылочки с детской водой. Пить воду из колонки не решилась.

Шерри терлась о ноги и яростно просила угощения. Все в молчании сосредоточились на еде. Слышался только хруст печенья и довольное урчание котенка.

После перекуса Катя, расстелив плед, усадила дочку на скамейке, прикрыла ветровкой и покрепче прижала к себе. Измученная Сонечка задремала. Шерри спряталась под скамейку и затихла.

* * *

Катя сидела и смотрела на пробивавшееся сквозь тучи, клонившееся к закату солнце и ни о чем не думала. В голове разрасталась пустота. Хотелось уснуть крепко-крепко. И не просыпаться. Никогда!

Вдруг где-то рядом неожиданно проголосил петух. Она вздрогнула. Присутствие жизни взбодрило ее лучше, чем чашка крепкого горячего кофе. Уснуть навсегда вдруг резко расхотелось.

«И вообще, – протестующее дернулось сознание, – это трусость, а не выход». Перед мысленным взором нарисовалось злое самоуверенное лицо отчима.

Катя свободной рукой сложила кукиш и вскинула перед собой: «Фиг вот тебе, козел! Не вернусь ни за что, не дождешься!»

Внезапно она похолодела: «Мама ждет звонка. Как я могла забыть!». Стараясь не разбудить дремавшую Сонечку, достала смартфон. В углу экрана предательски высвечивалась тонюсенькая полоска зарядки.

У Кати сжалось сердце: «Что делать? Бежать по селу и просить кого-то поставить телефон на зарядку? Начнутся расспросы, любопытные взгляды. К объяснениям она не готова, не до объяснений ей!»

Вдруг ее озарило: «Вот бестолковая! Не в обморок быстрее падать надо, а учиться соображать! Эсэмэску отправлю, уж на это точно остатка зарядки хватит».

Через минуту скупое сообщение улетело. Телеграфным стилем она сообщила, что доехали нормально, о подробностях позвонит завтра. Катя облегченно вздохнула – как гора с плеч!

День катился к вечеру. С леса веяло острым ароматом отцветавшей черемухи и влажной прохладой.

«Что же, пойду на разведку, – Катя решительно встала. – Не смогу попасть в дом, попрошусь к кому-нибудь на ночлег».

Воспоминание о деньгах «свекрови» придавало уверенности.

Она сноровисто открыла баул с теплыми вещами. Разбудила и тепло одела Сонечку. Потом переоделась сама в теплый флисовый брючный комплект, а дорожные брюки и рубашку плотно свернула и спрятала под скамейкой. Сходила с дочкой под кустик и строго запретила ей отлучаться от скамейки:

– Смотри, отсюда никуда! Это тебе не песочница у нас на детской площадке!

Дочка росла послушным ребенком, и Катя скрепя сердце решилась оставить ее на несколько минут одну, без присмотра.

Катя вновь вошла во двор.

Дом из белого силикатного кирпича, когда-то любовно оштукатуренный и побеленный, без хозяйского догляда выглядел грустным и неприкаянным. Побелка неопрятно посерела от времени, стены прорезали молнии трещин с вываливающейся местами штукатуркой.

Она внимательным взглядом окинула дом – что-то зацепило сознание, но ускользнуло. Пригляделась пристальнее. Вот оно! Радостное озарение нахлынуло теплой волной. По периметру здания плотно прилегала труба, одним концом проникая внутрь, а другим по опорам уходила через огороды к соседнему дому. Опоры и трубы, выкрашенные тусклой зеленой краской, плохо проглядывались среди листвы.

«Газ!!! Мама ведь говорила! Слава Богу, хоть газ здесь есть!!! – облегченно подумала Катя. – Нагреем воды, намоемся, чаю попьем и спать, спать! Остальное завтра!» – радостные мысли закружили в уставшей голове.

Воодушевленная, она решила посмотреть, что за домом. Пересекла плотно заросшее одуванчиками и островками молодой крапивы пространство и уткнулась в крепкий из широких потемневших досок сарай, крытый заросшим лишайником шифером. За сарай вела еле угадываемая в траве тропка.

«Ладно, гляну, что там и быстро назад, Сонечка ждет», – тревожно опомнилась от своих изысканий Катя.

За сараем когда-то сажали огород. Обширный участок, огороженный с трех сторон провисшей ржавой сеткой-рабицей на покосившихся столбах, пестрел одуванчиками среди зарослей поднимающейся молодой травы. Катя развернулась и вихрем побежала назад.

Нога вдруг зацепилась за какую-то невидимую железяку, и Катя растянулась во весь рост. Руки утонули в молодой крапиве, помутилось в глазах от жгучей боли. Она громко использовала весь запас матерных слов, которые когда-либо слышала, но до сего дня не пользовалась. Как-то причины не было! «Все когда-то случается впервые, вот уже и матерюсь!» – философски размышляла Катя, с ужасом разглядывая руки, на которых «распускались» волдыри крапивных ожогов.

Она дошла до калитки и остановилась как вкопанная. От скамейки доносился резкий женский голос. Сонечка с кем-то разговаривала. Катя прислушалась.

– Бабушка, смотрите, это Шерри. Мама сказала, что этот котенок – девочка. Правда, хорошенькая?! – Сонечка вопросительно посмотрела на полноватую старую женщину в застиранном синем шерстяном спортивном костюме и темной безрукавке поверх. На голове старухи пламенел красный платок с огуречным орнаментом, на ногах чернели резиновые калоши.

Старая женщина усмехнулась:

– Муська это моя! Ее мать притащила в конце зимы. Оставила я Муську-то, порода уж больно хороша – мышей и крыс дочиста изводят.

Сонечка растерянно хлопала глазенками.

– А ты, деточка, здесь одна? – в голосе старухи слышалось подозрение.

– Мама сейчас придет! Она дом пошла смотреть. Мы будем теперь здесь жить, – бесхитростно выбалтывала семейные секреты дочка.

– Вот те раз! – ошеломленно протянула старая женщина. – Ну, посмотрим, что за мамка у тебя, – и решительно направилась к калитке.

Катя оцепенела, от волнения жарко загорелось лицо.

– Здравствуйте, извините… – забубнила она, лихорадочно подбирая слова для объяснения.

Старая женщина молча кивнула, разглядывая Катю выцветшими глазами.

Вдруг в ее лице что-то неуловимо изменилось, и она что есть силы распахнула калитку.

– Паспорт давай сюда! – скрипучим голосом скомандовала старуха.

– А зачем? – испуганно вскинулась Катя.

– Давай, а то участковому позвоню! Ишь, шныряешь на ночь глядя, да еще с дитем. Кто знает, что у тебя на уме?!

Катя трясущимися руками протянула паспорт.

– Так значит, – старая женщина подслеповато уткнулась в документ, – Рябинина Екатерина Юрьевна…

Дальше произошло то, чего Катя никак не ожидала. Цепляясь за сетку ограждения, старая женщина с трудом дошла до скамейки и забилась в глухих безмолвных рыданиях.

– Что с вами, бабушка? Плохо вам? – она до смерти перепугалась. Протянула старухе бутылочку с остатками детской воды. – Как зовут вас? А то как-то неудобно…

Старая женщина молчала. Она отхлебнула несколько раз из бутылочки и судорожно вздохнула. Потом обтерла губы и лицо концом головного платка и, глядя на Катю беспокойным взглядом, заговорила:

– Любовь Павловна меня кличут. А для тебя я – баба Люба. Господи, я как увидела тебя поближе, сердце так и ворохнулось. Глаза-то, глаза – с Юркиными один в один! Я такого раскраса темно-синего, блескучего ни у кого больше не видела. Только у Юрки, отца твоего, да у тебя еще! – От волнения лицо и шея бабы Любы покрылись красными пятнами, на лбу выступила испарина. Немного помолчав, она продолжила: – Дом-то этот Клавдии, тетки Юркиной, соседки моей, подружки задушевной. Одиноко Клавдия жила, замуж не выходила. Юрку она очень любила, да вот только разбился он… Она тебе дом-то и отписала… Людмила, мама твоя, приезжала, когда Клавдия документы оформляла. Давно это было.

Старая женщина в очередной раз вздохнула.

Сумерки сгущались, от земли потянуло холодной сыростью. Сонечка сидела на скамейке и ласково что-то шептала котенку на ушко, но чувствовалось, что она устала.

Катя решилась.

– Баба Люба, пожалуйста, откройте нам дом. Надо занести вещи. Да, и койку нужно принести с дороги! – внезапно вспомнила она. – Вы поможете мне принести ее?

Старая женщина смотрела на нее странным взглядом.

– Сонечке спать пора! Сейчас мы с ней чайник вскипятим, я кашу ей в коробке готовую захватила, – тараторила Катя. – А уж утром…

Баба Люба тяжело поднялась со скамьи.

– Дом я вам открою, не переживай. А дальше что? – пожилая женщина пожевала сухими губами и продолжила. – Там несколько лет никто не жил. Газ и свет отключили, да и в избе не мыто, не убрано. Что ты там делать с дитем сейчас собралась?

– А вода-то есть в доме?

– Только в колонке у соседнего дома. На нашей улице в домах воды ни у кого нет.

Такого Катя не ждала!

– Что же теперь делать? – у нее закружилась голова, и пришлось судорожно вцепиться в ограждение.

– Ты, милок, не раскисай, – словно сквозь вату донесся до нее голос бабы Любы. – Чай, не помер никто – все уладим! Свет и газ снова подключим! Отрывайся от изгороди, за койкой пойдем. Все затащим ко мне. У меня пока поживете! Хоть и не ждала я никого, а деваться некуда. Чует мое сердце, не от сладкой жизни ты в нашу глухомань явилась! Да и перед Клавдией, если что, ответ держать придется.

Пожилая женщина заспешила к дороге, а Катя уныло потянулась следом

* * *

Койку они дотащили. Это отняло у Кати последние силы.

Ее сознание затуманилось, предоставив измученному организму действовать на автомате.

Она смутно помнила новизну запаха деревенского дома бабы Любы, мытье Сонечки в глубоком пластмассовом тазу, отчаянные попытки гигиенических процедур возле рукомойника в закутке кухни за ситцевой занавеской, как ужаснулась своему отражению в небольшом мутном зеркале над умывальником. С растрепанными волосами, наливающейся предательской краснотой скулой на абсолютно белом лице. Зудящие красные опухшие кисти. Вздувшуюся царапину на запястье.

Только одно воспоминание ярким пятном выплывало из сумеречных закутков памяти – поздний ужин, поданный перед сном бабой Любой. Теплая манная каша с мягким белым хлебом и горячий душистый сладкий чай в эмалированных кружках показались Кате самой изысканной едой на свете!

Она не помнила, как нырнула в глубокий омут спасительного сна.

Катя внезапно проснулась. Обожженные крапивой руки отчаянно чесались. Она не знала, который час. Смартфон стоял на зарядке. Комнату заливал струящийся лунный свет, тишина ночи уютно обволакивала.

Бесконечно длинный день остался позади. Первый день новой, по-настоящему взрослой жизни. Но она его прожила. Сама. Как сумела.

Катя вздохнула, повернулась на бок и вновь крепко уснула.

Глава 4

Два дня Катя билась в истерике. Как только она могла решиться на авантюру с переездом! Здесь же невозможно нормально жить! Как жить, как?! Без электричества, газа, воды в доме, теплого туалета. Без стиральной машины-автомата, наконец! Ладно, хоть интернет и сотовая связь работали исправно.

Несколько раз Катя решительно набирала номер мамы с намерением попросить забрать ее с Сонечкой из этого гиблого места. Но в последний момент нажимала кнопку отбоя. Торжествующее лицо отчима на волнах услужливой памяти останавливало ее от рокового шага. «Такого удовольствия я ему не доставлю. Ни за что!» – упрямо хмурилась она.

На третий день истерика сменилась отчаянной тоской. Но тут лопнуло терпение у бабы Любы:

– Ты, девка, кончай дурить! Не забыла, чай, про крапиву-то! Сейчас нарву и отстегаю – сразу в разум войдешь. Аль к отчиму поползешь на поклон?! – пожилая женщина плюнула с досады.

После взбучки Катя целый час обиженно сопела, уткнувшись в смартфон.

Ее мысли метались в голове, как испуганные вороны на огороде. «От старухи, самое главное, быстрее съехать. Забодала, блин, своими наставлениями, – расставляла приоритеты Катя. – В дом бы скорее перебраться, а как там жить? Воду я из колонки принесу, и что дальше?»

Она дико разозлилась. Ну уж нет! Слушать бесконечные поучения она не намерена. Пора начинать колотиться!

Очень нравилось ей слово «колотиться»! Баба Люба обозначала им любую упорную работу до победного конца. Вот и Катя отправится по инстанциям – колотиться! Она рассмеялась.

Не тут-то было!

– Куда ты собралась сегодня? Не мыта, не чесана. Одежда не припасена! А если в райцентр поедешь?! – заартачилась баба Люба. – Да и дела у меня намечены. А Сонечка с кем?

После получасового препирательства удалось достичь консенсуса. Катя срочно наносит воду в баню, а потом сварит обед. Пообедав, уложит дочку спать, а баба Люба пойдет топить баню.

– Заодно и постирушку сообразим, – радовалась пожилая женщина. – Вон сколько белья скопилось. Прямо в бане и постираем!

– Это как? – Недоуменно захлопала глазами Катя.

– Руками, Катерина, руками! – съехидничала баба Люба.

Она твердо вознамерилась истопить баню. Обычно топила по субботам, а летом еще и в среду. Крепкая сильная старуха еще справлялась со всей работой по дому и в огороде сама. Воду ведрами таскала из уличной колонки в любое время года, благо колонка находилась у соседнего дома. Дрова для бани, правда, сама не заготавливала, покупала колотые и укладывала возле бани в поленницу.

Летом стирала в бане даже постельное белье, развешивала для просушки в огороде на натянутые бельевые веревки. Много ли с одинокой старой женщины вещей наберется! Стиральная машина, правда, имелась – старинная, еще советских времен, круглая «Ока». Но пользовалась баба Люба ей очень редко.

Баня, по старинному обычаю, находилась в конце огорода, подальше от дома. На недоумевающий Катин вопрос: «Почему?», баба Люба сурово ответила: «От пожара».

Катя никогда в бане не была, как-то не приходилось. Она родилась и выросла в городской квартире, где проблем с коммунальными удобствами не существовало. Для нее оказалось потрясением, что люди еще живут в таких «дремучих» условиях.

«Придется как-то пока приспособиться, деваться-то куда, – мрачно размышляла она. – Газ в доме есть, электричество тоже. Вот подключат, а там и с водой что-нибудь придумаю. А пока – ведра в руки и на колонку!»

Катя подошла к бане. Бревенчатая избушка со скатной крышей, покрытой железом, и торчащей прокопченной металлической трубой стояла приоткрытой. Катя до конца распахнула тяжелую дверь и вошла.

Пахнуло застоялым травяным духом и чуть сыростью. Баня делилась на два отделения: одно – небольшое, как входишь, и побольше, где в углу громоздилась печка с встроенным чаном для нагрева воды. К металлической трубе плотно примыкали два булыжника.

«А камни-то зачем? – искренне удивилась Катя. – Надо у бабы Любы спросить». Вдоль двух стен шли широкие лавки, одна из которых – высокая, со ступенькой. «Ага! На ней, наверное, парятся! Я в кинофильме каком-то видела, – догадалась она. – А как входишь в баню – предбанник, значит. Баба Люба так и сказала – возьми ведра в предбаннике».

На стене предбанника висела пара березовых веников, на скамье у стены стояли несколько тазов и старинные ведра из потемневшего оцинкованного железа. Сбоку от скамьи прибиты крюки для одежды.

Катя решительно схватила ведра и заторопилась к колонке.

Солнышко ласкало землю майскими нежаркими лучами. Над ярким ковром цветущих одуванчиков и в кустах распускающейся сирени жужжали пчелы.

Баба Люба с Сонечкой расположились на широком крыльце. Рядом деловито шныряла Шерри. Рядом, задрав хвост, шныряла Шерри. Дочка решила в маленьком детском ведерке сварить для куклы щи из одуванчиков. Пожилая женщина увлеченно объясняла ей порядок закладки ингредиентов.

«Старый что малый», – искоса поглядывала Катя на забавных «поваров», пробегая с ведрами к бане и обратно.

После десятого забега она возжелала сжечь баню собственноручно. Подгибались от усталости ноги, и ломили даже те мышцы тела, о существовании которых Катя и не подозревала. Страшную усталость и негодование она выразила заковыристой тирадой матерных слов. Правда, отойдя на почтительное расстояние от «поварского стана».

* * *

Катя сидела в бабы Любиной кухне за столом и рыдала. Делала она это упоенно, с подвыванием:

– У-у, старая карга, – ругала она бабу Любу, размазывая слезы по щекам. – Я думала, умру от напряга, а она еще и подгоняет! Обедать, видите ли, скоро, а вода еще не натаскана. И пол в бане облила – теперь грязно. А как же не разлить, если плещется!

Катя еще раз судорожно всхлипнула и затихла. «Начну готовить, – обреченно решила она, – а то вредная старуха совсем со свету сживет!»

Кухня находилась в кирпичной пристройке к бревенчатой избе. «Мне бы и в избе места – девать некуда, да газовщики заставили пристройку из кирпича сделать. Для газового котла с плитой», – пояснила старая женщина.

Дом у бабы Любы был тесноват и приземист, имел по старинке две проходные комнаты – переднюю и заднюю. На его фоне Катин «подарочный» дом смотрелся дворцом. Роднило соседние дома отсутствие коммунальных удобств. Правда, наличие в доме электричества и газа делало жизнь не совсем уж беспросветной. Бывало хуже!

Катя обвела кухню взглядом. Как все убого! Грубо сколоченный деревянный стол, выкрашенный синей масляной краской и покрытый цветной клеенкой, четыре допотопных табуретки, выкрашенные такой же краской, как и стол. Дореволюционный шкафчик с посудой. Умывальник с раковиной и двумя ведрами для мусора и помоев за ситцевой пестрой занавеской. Голая «лампочка Ильича» на шнуре посреди потолка. Двух конфорочная газовая плита у стены. В углу газовый котел с ответвлением труб и «шляпкой» вытяжки.

Тоска разлилась по Катиному сердцу при мысли о любимой кухне родной квартиры, такой комфортабельной и уютной.

Она подавила воспоминания и принялась за дело. Через полчаса в кастрюле аппетитно булькало, распространяя ароматный запах куриного супа с овощами. Ну вот, скоро будет готово! И убавила огонь конфорки до минимума.

Пока доваривался суп, Катя решила не терять время даром, а спокойно, в тишине, подготовить одежду и документы к предполагаемой поездке в Дубское. Вещи приготовила быстро.

Для поездки она выбрала легкое штапельное платье лилового цвета и очень удобные балетки из черной натуральной кожи. Платье аккуратно повесила на спинку стула, а балетки поставила у изголовья кровати.

«Так, теперь документы! – деловито скомандовала себе Катя. – Без них никуда! Интересно, а свидетельство о рождении Сонечки брать нужно?» Она достала с полки платяного шкафа, любезно предоставленного бабой Любой во временное пользование, свою сумку.

Документы отсутствовали. Сердце от страха ухнуло куда-то к ногам, дышать стало нечем. «Этого не может быть! – пронеслось в голове. – Такое невозможно!»

Катя вытрясла содержимое сумки на тахту, где она спала с Сонечкой. Она не верила своим глазам – файла с документами не было. Обследовала весь шкаф: свою полку и полки бабы Любы. Ничего! Паспорт, дарственная, свидетельство о рождении, диплом – все пропало, все! С надеждой выволокла из угла свои баулы и перетрясла все вещи. Все напрасно! Папка исчезла.

Ей сделалось дурно. Вдруг зазвенело в ушах, перед глазами заплясали сверкающие зигзаги, накатила волна тошноты. Она сползла на пол.

Очнулась от раздававшегося из кухни веселого голоска Сонечки.

«Про суп забыла! Выкипел, наверное. И посолить не успела!» – Катя с трудом поднялась и побрела в кухню. Супа осталось чуть больше половины. «Хорошо хоть, не весь, – обреченно подумала она, – но на завтра все равно не хватит. Старуха зудом изведет, но мне уже все равно. Плевать на все!»

– Мамочка, я кушать хочу! Давай быстрей нам с бабушкой супчику наливай!

– Сейчас! – опомнилась Катя. Она посолила суп и начала быстро расставлять тарелки.

В кухню вошла баба Люба и с порога завела шарманку:

– Катерина, а что чайник на огонь не поставила? Хлеба нарежь, не забудь. Пошевеливайся!

Она заглянула в комнату и опешила.

– Это что за свалка?! Где ты так с одежой научилась обращаться, я тебя спрашиваю?!

Катя равнодушно подняла глаза:

– Я потеряла документы. Все до единого.

– Как потеряла? Когда?!

Катя отрешенно глядела куда-то в пространство и молчала.

– Вчера еще твоя голубенькая папочка на месте лежала. Я проверяла, – баба Люба досадливо всплеснула руками. – Ты что, забыла?! Сама мне в первый вечер, как спать укладываться, папку с документами на сохранение отдала! Уберите, сказала, подальше. Вот я и убрала!

Старая женщина, скрестив на груди руки, сердито посмотрела на Катю. Потом прошла в переднюю, парадную, комнату и, немного покопавшись в серванте, вынесла заветную папку.

Катя боялась поверить своим глазам. От радости ей показались музыкой упреки бабы Любы по поводу наполовину выкипевшего супа. Перестали страшить постирушка и до сего дня неведомое мытье в русской бане.

К ней вернулась жизнь. «Что бы ни случилось, память больше терять не буду, хватит с меня одного раза!» – дала она себе на радостях опрометчивую клятву.

«Без бумажки ты – букашка, а с бумажкой – человек», – глупая присказка, навязчиво крутящаяся в памяти, вдруг совсем перестала казаться ей глупой.

«Умнею!» – сделала она философский вывод.

* * *

Утром Катя проснулась от ощутимого тычка в бок. Открыла глаза. Над ней грозной тучей нависла баба Люба и тыкала заскорузлым пальцем себе в запястье. Девушка, кряхтя, поднялась. У окна проорал петух.

«Где-то около пяти часов утра, – определила Катя навскидку. – Этот гад всегда в одно и то же время надрывается. Места другого ему больше нет!» Она, почесываясь и отчаянно зевая, пошла в кухню. На плите уже неторопливо пыхтел чайник.

Катя решила умыться и привести себя в порядок. Наклонилась к умывальнику и вдруг охнула от нахлынувшей в поясницу боли.

«Нет, пусть неугомонная старуха хоть повесится, но больше никаких постирушек в бане вручную у меня не будет! – она так зло орудовала зубной щеткой, что клочья пены от зубной пасты кружевными кляксами заляпали всю раковину. – Возьму в огороде тележку и привезу в баню „Оку“. И на вредину старую заодно стирать буду. А то все руки у нее со вздувшимися венами и обветренные!»

Катя быстро позавтракала и начала собираться. Чуть подкрасила ресницы и тронула блеском губы. Тяжелые каштановые волосы тщательно расчесала и высоко забрала в хвост красивым зажимом. Надела приготовленное с вечера любимое лиловое платье и удобные черные балетки. Документы она заботливо уложила в потайное отделение сумки еще вчера. Проверила кошелек, на месте ли банковская карта. Ну, кажется, все!

Поцеловав и укрыв поплотнее Сонечку одеялом, Катя вышла.

Во дворе бабы Любы не было, не нашла ее Катя и в сарае. «Значит, на огороде торчит», – догадалась она.

Старая женщина любовно склонилась над грядкой с едва проклюнувшимися слабыми ростками. Она взмахом руки подозвала Катю к себе.

– Вот что, милок, я думаю. Неделька времени у нас с тобой есть. Наймешь тракториста Кольку с Верхнего порядка, чтобы огород тебе распахал. Разрыхлишь, грядки сделаешь. А я тебе, так и быть, с посадкой подсоблю. До Николы, если поднатужимся, успеем! – баба Люба с фанатичным блеском в глазах смотрела на остолбеневшую от напора Катю.

«Только ни это!» – содрогнулась она, а вслух сдержанно сказала:

– Баба Люба, иди, пожалуйста, к Сонечке, я по делам. Если вскоре не вернусь, значит уехала в Дубское. Об огороде потом поговорим.

Идя вслед за ней по узкой тропинке с огорода, старая женщина не переставала нудно бубнить: «Слушай, что тебе умные люди говорить будут! Поздороваться не забудь смотри! Чай, поклониться голова не отломится. В народе зря не скажут! Сумку крепче держи, безголовая!»

Наконец Катя, махнув бабе Любе на прощание рукой, выбралась на дорогу.

* * *

Солнечный день конца мая обещал чудесную погоду. В прозрачном, чуть прохладном утреннем воздухе разливался будоражащий запах сирени.

Катя шагала не спеша – сельская администрация начинала работать с восьми часов. Мельком взглянула на экран смартфона – еще только десять минут восьмого. «Не буду торопиться, – решила она. – Село получше разгляжу».

Ее дом располагался в старой части села, где проживали почти одни пенсионеры и дачники. Эта часть делилась на улицу Верхний порядок и Лесной тупик, мягко «сползавший» до опушки леса. Катя жила в самом конце Лесного тупика, перед лесом.

В холодное время года в старой части села жили только коренные жители – старики-пенсионеры. Но в теплое время года старая часть оживала. Слетались в родительские дома, используемые под дачи, городские жители. Вывозили на свежий воздух детей и внуков, да и сами не прочь были в охотку поогородничать. Но все равно нет-нет да и натыкался взгляд на пустые полуразрушенные или сиротливо заколоченные дома.

Катя шла и наслаждалась созерцанием впавшей в молодое буйство природы.

Полузаброшенная сельская улица просыпалась. Перед домами озабоченно суетились куры. На болотце через дорогу, важно гогоча, шлепали серые гуси. Орали осипшими голосами петухи. Привязанные заботливыми хозяйками к колышкам козы скандально блеяли. Изредка раздавались смех и голоса взрослых, трещал заведенный трактор. Доносился ровный гул автомобилей с проезжей части.

Центральная трасса, проходившая через село, делила его на старую часть и новую – микрорайон. Микрорайон состоял из двух десятков современных коттеджей и панельной трехэтажки – наследия последних лет советского периода. Чуть особняком стояло красивое и вместительное здание новой школы. Рядом располагались сельская администрация, медпункт и клуб. Около автобусной остановки сиял промытыми окнами магазин товаров повседневного спроса.

Перейдя трассу, Катя озабоченно направилась к зданию сельской администрации. Дверь оказалась открыта.

Она осторожно вошла в пустой коридор. Пахло пылью и старыми газетами. Катя дошла до настежь открытого кабинета. За столом сидела утомленная бледная женщина средних лет в деловом костюме и озабоченно разбирала бумаги. Сбоку перед ней мерцал звездами на заставке монитор компьютера.

– Извините, пожалуйста, – пролепетала Катя, как будто чувствуя затылком грозный взгляд бабы Любы, – мне бы проконсультироваться…

Женщина подняла глаза и с минуту, молча, ее разглядывала.

– Здравствуйте, присаживайтесь! – на удивление мелодичным голосом ответила она и протянула руку. – Паспорт давайте. Меня зовут Елена Александровна Рогачева, я Глава Порецкой сельской администрации, – представилась женщина.

Краска бросилась Кате в лицо, аж лоб вспотел. «Господи, я не поздоровалась! Баба Люба со свету сживет, если узнает. Ну и поделом мне!»

Елена Александровна пристально изучила паспорт и что-то записала в толстой книге.

– Теперь я вас внимательно слушаю, – она ободряюще улыбнулась.

Катя протянула дарственную и поведала о проблемах.

Глава администрации сочувственно разъяснила:

– С правом собственности у вас все в порядке. Но законы изменились. Вы обязаны зарегистрировать свое право в соответствующих инстанциях. Без данного действия все ваши дальнейшие шаги не имеют смысла.

– И куда мне теперь? – дрожащим от расстройства голосом спросила Катя.

– Поезжайте в Дубское, найдете МФЦ, там вам все объяснят. Не переживайте, все у вас получится! – Елена Александровна взглянула на стрелки наручных часов. – Автобус в райцентр через полчаса, успеете!

* * *

В райцентре Катя быстро нашла МФЦ. Женщины на автобусной остановке указали ей на современное двухэтажное здание, располагавшееся неподалеку.

На стене у входа в здание горделиво красовалась табличка с надписью: «Многофункциональный Центр предоставления государственных и муниципальных услуг населению Дубского муниципального района».

«Наконец узнала, что такое МФЦ, а то как-то у Елены Александровны стыдно было спрашивать. До сегодняшнего дня я с оформлением чего-то важного не сталкивалась», – озадаченно сморщила лоб Катя и потянула на себя дверь.

Внутри здание напоминало офис Сбербанка: у стены рядом со входом – аппарат с талонами на очередь, стойка с окошечками для приема посетителей, шеренга стульев для ожидания.

Впереди в очереди к окошечку стояли два человека.

Катя присела на стул у стены: «Интересно, а где мне можно договориться о подключении света и газа. Наверное, существуют специальные конторы. Найду и договорюсь. Может, завтра подключат. Сейчас только получу документ на дом», – и погрузилась в мечты о самостоятельной жизни без назойливой опеки бабы Любы…

Мечтания грубо прервались скрипучим голосом сидевшей рядом бабки. Оказывается, у Кати подошла очередь, а она и не заметила. Размечталась!

За окошечком приема сидела надменная девица с ярко накрашенным ртом. Быстро изучила Катины документы, занесла данные в компьютер и выдала Кате небольшой листок с мелко напечатанным в столбик текстом.

– Вот перечень необходимых документов для регистрации права собственности. Все соберете, тогда и напишете заявление. Через две недели получите на руки документ, – сухо разъяснила девица.

– Так долго?!

– Вовсе не долго, а нормально. Вы, девушка, сначала документы по списку соберите. На это порой уходит куда больше времени. Начните с БТИ, сейчас объясню, как туда попасть, – сжалилась девица.

Понурившись, Катя вышла из здания.

* * *

Организацию с короткой, как выстрел, аббревиатурой БТИ Катя нашла быстро, в здании кинотеатра, только вход с торца. По-видимому, руководство сдавало лишнюю площадь в аренду. Чуть пониже трех букв горделиво значилось обозначение «РОСТЕХИНВЕНТАРИЗАЦИЯ». «Солидно!» – усмехнулась она.

В крошечной приемной за столом сидел молодой холеный мужчина в ослепительно белой рубашке с закатанными рукавами и увлеченно изучал газету «Футбол. Хоккей». Заинтересованно взглянул на Катю, но газету из рук не выпустил. Она, запинаясь, ввела его в курс дела.

– Я вас понял, – с сожалением отложил газету молодой клерк. – Пишите заявление. Через десять дней приедем на замеры, еще через три дня выдадим документ. Сейчас сходите в банк, оплатите работы.

– Я не могу так долго ждать, пораньше никак? – расстроилась она.

Клерк загадочно посмотрел куда-то в угол поверх ее головы.

– Понимаете, девушка, любой каприз за ваши деньги! Срочный тариф оплачивается в тройном размере. Если…

– Да, – твердо ответила Катя.

– Э… Что да?

– В тройном.

– Отлично! – воодушевился молодой мужчина, строча квитанцию. – Скажу прямо, дороговато, даже очень. Но через три дня документ у вас на руках. Я жду вас с чеком об оплате!

Он протянул ей квитанцию и продолжил изучение прессы.

* * *

Через час Катя, взмокшая от беготни, устало поедала мороженое в небольшом скверике у кинотеатра.

Уже включили фонтан. Его умиротворяющее журчащие струи разбивались мелкой бриллиантовой пылью в лучах сияющего на майском небе солнца. По брусчатым дорожкам сквера неторопливо выгуливали младенцев в колясках молодые важные мамаши. Одну из скамеек оккупировали благодушного вида бомжеватые личности, держащие в руках пластиковые стаканчики, наполненные явно не лимонадом.

Катя созерцала окружающую обстановку со скамейки в прохладной тени молодого тополя и размышляла: «За одну бумажку улетело почти пятнадцать тысяч. Уже! Страшно подумать, во сколько мне встанет все остальное, – ее охватила паника. – Так мне никаких денег не хватит! Все, на следующей неделе займусь поисками работы и про место в детском саду для Сонечки разузнаю».

Катя представила себя обивающей пороги новых инстанций, и у нее заломили сразу все зубы.

«Не буду о грустном, а то с ума сойду, – решила она и вытерла влажной салфеткой липкие от мороженого пальцы. – Пойду дальше биться-колотиться. Ну и где здесь найти „царства“ света и газа?!»

Благожелательные представители местного бомонда с сизыми носами любезно снабдили ее инструкцией, как добраться. По стечению обстоятельств обе конторы находились в одном здании в десяти минутах ходьбы от сквера, рядом с железнодорожным переездом.

Катя шла по прямой тихой улочке частных домов, утопающих в облаках цветущей сирени. «Красота! – восхитилась она. – Почти как у нас в Порецком».

Свернув возле железнодорожного переезда, Катя уткнулась в длинное приземистое кирпичное строение с входами с обоих торцов. «Ага, – догадалась она, – вход слева – в одно «царство», вход справа – в другое.

За дверью с левого торца ее ждал жестокий облом.

А как все хорошо начиналось! Любезная секретарша лично проводила Катю до двери с табличкой «Старший мастер». Крикнув в приоткрытую дверь: «Сергей Михайлович, к тебе!» – секретарша быстро ретировалась.

Хмурый пожилой Сергей Михайлович, молча, кивнул на стул. Бегло изучил Катины документы и недовольно буркнул: «Что хотите от меня?». Она, пунцовея щеками от «ласкового» приема, рассказала.

– О восстановлении подачи газа пока не может быть и речи. Во-первых, у вас не зарегистрировано право собственности, – буравил недоброжелательным взглядом ее Сергей Михайлович. – Во-вторых, обязательно наличие прибора учета на газ. А потом, оборудование нуждается в предварительном осмотре. Вдруг за столько лет пришло в негодность? В общем, так! – старший мастер глухо стукнул ребром ладони по столу. – Зарегистрируете право собственности – будем разговаривать. Закажете проект на установку счетчика, заключите договор. А дальше посмотрим.

Он уткнулся в бумаги, давая понять, что разговор окончен.

– А сколько денег? – одеревеневшими губами вымолвила Катя.

– Думаю, в двадцать тысяч уложитесь, – не поднимая головы, подал голос Сергей Михайлович.

«Двадцать…» – сумма глухим эхом отозвалась в ее сознании.

Она молча вышла в коридор и села на шаткий стул у стены. Здесь царил полумрак, из открытой двери приемной тянуло освежающим сквознячком.

Катя прикрыла глаза: «Больше не могу так. Хочу к маме. Домой, в город хочу! В свою уютную комнату, на свою просторную кухню, где вкусно пахнет, и из крана течет какая угодно вода, и помои не надо выносить ведрами! По близнецам соскучилась! Вот только отчим…»

Тоска, щемящая тоска по родному дому и близким, затянула ее в воронку отчаяния и безысходности, покрутила некоторое время сознание и внезапно отпустила, сменившись усталым спокойствием.

«Что же, пока побуду без газа. Впереди лето, – решила Катя. – В конце концов, мне же не отказали».

Она поднялась и быстро вышла из помещения.

* * *

Катя обогнула здание и остановилась перед дверью с солидной табличкой. Верхняя надпись гласила, что здесь расположена загадочная ТНС «Энерго», запись чуть пониже извещала о наличии за дверью грозного «Энергоучета».

Тревожно забилось сердце. Она потянула дверь и вошла в длинный темный коридор с дверями по обеим сторонам. Постучала в ближайшую от входа дверь без опознавательных знаков и осторожно ее открыла.

За столом сидел мужчина и… спал. Седая коротко стриженая голова боком лежала на сомкнутых руках. Он сладко всхрапывал и посвистывал носом.

Катя кашлянула и негромко произнесла:

– Извините, здравствуйте! Мне бы только спросить.

Мужчина резко всхрапнул, поднял голову и потер осоловелые глаза.

– Зачем же так кричать, девушка, – он растерянно улыбнулся и смущенно добавил. – Прикорнул вот чуток. Устал, прием вел. Много народу сегодня пришло. А ты что хотела?

«Вроде добрый человек попался. Господи, помоги мне!» – мысленно взмолилась Катя.

– Электричество в дом, – она решила не рассказывать лишнего.

– А куда оно делось?!

– Отключили, наверное.

– За что и когда?

– Не знаю.

– Так, – озадаченно протянул мужчина. – Меня, кстати, Алексей Ильич зовут, – спохватился он. – Просто так не отключат, – мужчина потер переносицу. – Скажи-ка адрес и кто владелец.

Катя объяснила.

– Побудь здесь, сейчас приду, – Алексей Ильич вышел.

Она обреченно ждала. «Пожалуй, взятку надо предложить, чтобы поскорей подключили! А если все равно не подключат? – мысли скакали в Катиной голове, как мячики на теннисном корте. – Тогда жалобу напишу в вышестоящую инстанцию. Не имеют права меня с маленьким ребенком без электричества оставить!».

От нервного напряжения и жалости к себе к горлу подступили слезы.

Не спеша вернулся Алексей Ильич.

– Лицевой счет давно приостановлен. Хозяйка-то умерла!

– Я там сейчас с маленькой дочкой. Нам без электричества никак нельзя, а все отрезано! – понурилась Катя.

– Не может быть, дочка. Отключить могли, но не обрезать. Нет у нас такого права. Завтра приедем, разберемся! Пиши заявку. Только вот что, – Алексей Ильич замялся. – Счетчик придется новый поставить!

– А когда, завтра? – с надеждой спросила она.

– Конечно, сразу сменим и опломбируем. Борька! – застучал Алексей Ильич по трубе.

В кабинет вбежал запыхавшийся парень лет тридцати, заставил ее написать заявку и обрадованный умчался.

– Дом в собственность пока не оформлен, у меня только дарственная на руках, – решила снять камень с души Катя.

– Потом принесешь, – махнул рукой Алексей Ильич. – Сейчас договор составим, в компьютер занесем. Не без света же тебе с ребенком сидеть?! Ты, главное, плати во время!

Катя позорно расплакалась. «Господи, спасибо тебе! Получилось», – твердила она про себя как заведенная.

– Не плачьте, девушка! Завтра подключим. Бутылка с тебя! Нет, лучше две, – подмигнул Алексей Ильич и рассмеялся. – А сейчас быстро в банк беги – за счетчик и подключение оплатишь.

* * *

Солнце на горизонте неторопливо раздумывало, где бы ему удобнее расположиться на ночлег, когда весело громыхающий видавший виды рейсовый автобус высадил Катю на остановке Порецкого.

На отекших от долгого хождения ногах, она, глуша стоны, зашагала по сельской дороге. В одной руке она без тени смущения несла громоздкое ведро-туалет, с впихнутым в него таким же ведром поменьше, для Сонечки. Катя несказанно гордилась своей находчивостью. Пока хотя бы так! Да и холода наступят, бегать в будку во дворе ей надоело до обморока.

В другой руке солидно трепыхался объемный пакет с покупками по списку бабы Любы и фруктами для дочки.

А самое главное, Катя успела выбрать и купить сотовый телефон бабе Любе. Надежной марки, с крупными удобными для старческих глаз и пальцев кнопками.

«Только бы старуха не расскандалилась! – озабоченно вытянула Катя пухлые губы трубочкой. – Но ничего, мне не привыкать. Не могу больше с ума сходить от неведения, когда они с Сонечкой вдвоем остаются. Пусть баба Люба привыкает пользоваться достижениями технического прогресса! А на работу устроюсь?! Нет, без мобильной связи нельзя!»

За воспоминаниями о проведенном дне Катя и не заметила, как дорога повернула в Лесной тупик. Впереди замаячила стена леса. «Как в царстве Берендея», – пришло на ум красивое поэтическое сравнение.

«Всякое дыхание славит Господа! – всплыли в памяти сказанные вчера бабой Любой слова. – Троица через две недели, Катюша! Красота-то какая! Святой Дух на землю спустится, быстро все в рост пойдет, только успевай поворачиваться!»

Катя в ответ недоверчиво хмыкнула. В Бога она верила, но в традициях и церковных праздниках не разбиралась. «Да уж, чувствую, поворачиваться мне придется ой-ой-ой как», – вспомнила она разговор бабы Любы на огороде.

За размышлениями не заметила, как почти дошла до дома. Она прибавила шаг. Вдруг за спиной внезапно раздался скрип тормозов, слившийся с тонким щенячьим визгом.

Глава 5

Катя обернулась. Возле переднего левого колеса белоснежной иномарки, бесшумно возникшей как будто из ниоткуда, растянулось тельце щенка. «Только бы не насмерть!» – запульсировало в висках. Она метнулась к обочине. Моментально бросила покупки, крепко зажала сумку с документами под мышкой и метнулась к машине.

Щенок оказался необычайно красив. С кофейного цвета, с проседью, короткой шерстью, длинными висячими ушами, толстым лобиком при удлиненной мордочке. Все говорило об отнюдь не дешевой породе. Собачка не подавала признаков жизни.

Катя быстро ощупала голову, позвоночник, мышцы. Постаралась прослушать сердцебиение, но не получилось. Вдруг она заметила, что лапки начали подрагивать. «Жив! – радостно скользнула мысль. – Скорее всего, он оглушен, и получил небольшое сотрясение».

Пока Катя озадаченно ползала возле щенка, из машины торопливо вышел невысокого роста очень смуглый юноша со смешным хвостиком темно-каштановых волос на макушке и присел рядом с ней.

– Ну, как он? – обреченно спросил молодой человек.

– На дорогу надо смотреть и звуковым сигналом иногда пользоваться! – резко ответила Катя. – Пока непонятно, – она судорожно вздохнула.

– Я клянусь, что никакого щенка на дороге не было и в помине! Откуда-то сбоку метнулся под колеса! Я среагировал как мог, – оправдывался юноша.

Катя еще раз прощупала тельце щенка.

– Ой, глазки открывает! Ну-ка, ну-ка, – она внимательно вгляделась в щенячью мордочку. – В разбежку, правда, глазки, но ничего, смотрят.

– Хозяева неужели не хватились? С виду вроде не дворняжка… – юноша пристально осмотрел ряд домов.

– Ничего, скоро хватятся! Мне кажется, это дорогая порода. У меня в городе, дома, в соседнем подъезде, такая же собака живет. С детьми очень любит бегать, совсем не злая! Сейчас породу назову.

Катя сморщила лоб и по слогам произнесла:

– Курц-ха-ар. Вот! – и победно взглянула на юношу.

– Как теперь быть? – задумчиво произнес он.

Катя устало провела рукой по растрепавшимся волосам: «Я хочу есть, мыться и спать, спать, спать!» – прохныкала она про себя, а вслух твердо сказала:

– Давайте отнесем щенка к дому, – и показала рукой. – Я только сбегаю за листом фанеры. Не ползать же нам здесь возле него весь вечер.

Катя подхватила с обочины покупки и бросилась к дому.

* * *

Баба Люба с Сонечкой ужинали. Вкусно пахло пшенной кашей. У Кати от голода закружилась голова.

– Мамочка приехала! – бросила ложку Сонечка.

– Подожди, солнышко, – сделала предупреждающий жест Катя и обернулась к старой женщине. – Баба Люб, я фанеру у крыльца заберу! А ты пока покупки с улицы в дом занеси.

Не дожидаясь ответа и порции причитаний, она метнулась к дороге.

Катя передвинула песика на фанеру, аккуратно положила на бочок и пальцами осторожно вытянула язык.

– Девушка, вы знакомы с оказанием первой медицинской помощи животным? – удивленно спросил юноша.

– Я ветеринар по образованию, но опыта, правда, нет. Ну что, пошли?

Они осторожно донесли щенка до дома бабы Любы и положили его на крыльцо.

Катя осмотрела себя.

На любимое с утра такое красивое и свежее платье было страшно взглянуть – мятое, в пятнах, в шлепках грязи. «С платьем придется, наверное, расстаться! А жаль», – скользнула у нее грустная мысль. Потом пригладила волосы и переделала хвост.

Натруженные ступни жгло огнем, в животе громко урчало, в горле будто прошли наждачной бумагой.

Катя сбросила балетки и опустилась на ступеньки крыльца.

– Присаживайтесь, – обратилась она к юноше, – давайте подумаем, что делать со щенком дальше!

Он присаживаться не спешил:

– Думать я должен! Как ни крути – моя вина…

Внезапно открылась дверь, и на крыльцо вышла сердитая баба Люба.

– Что же, это, Катерина, такое, – заскрежетала она недовольно, но в следующее мгновение ее голос полился сладкой патокой. – Дмитрий Сергеевич, Дима! Доброго здоровьичка! Давненько ты в нашем тупике не был, – баба Люба поклонилась. – В дом проходи, поужинай с нами. Голодный, наверное, весь день по детишкам!

Бледное морщинистое лицо старухи сияло радушием.

Дима присел на ступеньку. Объяснил, что приезжал на вызов к маленькому ребенку у дачников в начало Лесного тупика. Потом поехал к лесу, хотел ландышей нарвать, да вот не доехал…

– Я просил не называть меня по отчеству. Для тебя я Дима! Если только на прием ко мне в больнице попадешь, так ты вроде не младенец, – юноша заразительно рассмеялся и сразу стал серьезным. – Щенка я нечаянно сшиб. А синеглазая «ветеринарка», – улыбнулся он Кате, – надеется вернуть его к жизни. – Баба Люба, ты не знаешь, кто хозяин собачки?

Старая женщина пожала плечами.

Дима о чем-то сосредоточенно размышлял. Потом поднял голову и сказал:

– Катя, давайте обменяемся номерами телефонов. Вдруг у хозяев будут претензии… если что.

– Если что – это что?! Я всю ночь наблюдать буду, все сделаю, что смогу! Только вот лекарств у меня никаких нет. Я же не предполагала… – она расстроено шмыгнула носом.

– Будем надеяться, что обойдется, – Дима успокаивающе погладил ее по руке. – Возможно, вскоре объявятся хозяева щеночка. А если нет, то завтра будем думать!

Юноша поднялся.

– Рад знакомству, Катя! Спокойной всем ночи, – он ободряюще посмотрел на нее и зашагал к дороге.

Катя сидела не шевелясь. Нескончаемый день измотал ее до предела.

– Баба Люб, а он тебе кто?

– Да седьмая вода на киселе! У нас в селе все друг другу если не родня, то кумовья или сваты. Дима-то на детского врача выучился. Участковый педиатр! – старая женщина значительно подняла кверху указательный палец. – Единственный сын у своих родителей. У отца-то лесопилка – дело поставил с размахом! А Димка хороший, добрый очень. Не смотри, что из семьи богатеев!

Старая женщина внезапно пришла в себя:

– Ступай в баню давай, она еще теплая. Да с дитем-то обнимись – целый день тебя ждет. Щенок еще теперь!

Она подозрительно покосилась в угол крыльца и неожиданно сделала вывод:

– Все у тебя, Катерина, не как у людей!

* * *

Катя проснулась. На кухне приглушенно разговаривали. Дотянулась до смартфона. Шесть утра.

Она провозилась со щенком до полуночи. Со страхом ожидала рвоты, но обошлось! Однако щенок жалобно скулил и дрожал. Катя развела в воде четвертинку таблетки брала и осторожно влила ему в пасть, потом укутала потеплей. Больше помочь ничем не могла – нужных медикаментов не оказалось. Каждые пятнадцать минут вливала ложкой в пасть щенка кипяченую воду – боялась обезвоживания.

Разговор на кухне набирал обороты. Катя прислушалась.

– Нечего девку будить, пусть поспит! Полночи около вашей собачки проползала! Лекарством поила да укрывала кофтой моей старой шерстяной, чтоб не дрожала. Все беспокоилась, что совсем худо станет. А вам, хозяевам, и дела нет! – захлебывалась негодованием баба Люба.

– Не кричите! Ну, недоглядели – с кем не бывает, – высокомерный мужской голос звучал холодно. – Я должен подробно узнать, что произошло со щенком.

Катя накинула халат, спешно пригладила волосы и вышла на кухню.

Худой средних лет мужчина задумчиво разглядывал щенка.

– Здравствуйте! – спросонья хрипло поздоровалась она. – Собачку слегка задел легковой автомобиль. Судя по симптомам, небольшое сотрясение. Но показать врачу следует обязательно! Иначе не миновать последствий, мало ли что.

– Хочу знать, кто сбил, – отчеканил хозяин щенка.

– Не знаю, я не местная. Да и какая разница! Щенок неожиданно вылетел под колеса, – голос Кати дрожал от негодования. – Я дала ему обезболивающее. Он срочно нуждается в обследовании!

– Я сам решу, что делать! – мужчина, бережно держа щенка, вышел из дома.

На Катю нахлынуло странное чувство унижения. Она не смогла произнести ни слова – спазм сжал горло.

Баба Люба поглядела на нее с сочувствием.

– Вот сволочь дачная! – осуждающе покачала головой старая женщина и вдруг, неожиданно расплылась в теплой улыбке. – А ты молодец, Катерина, не выдала Димку-то! Упырь городской спуску не дал бы. Вот и делай людям добро! Ни спасибо тебе, ни до свидания, – баба Люба насупилась.

– Да ладно, не за спасибо со щенком возилась. Давай лучше завтракать! – сменила тему разговора Катя.

Немного погодя, умытая и посвежевшая, она уселась за стол. Как и не было беспокойной ночи!

* * *

Обе любили время неспешного завтрака, с разговорами о насущных делах – хозяйстве, огороде, шальных курах, умнице Сонечке и искренне привязавшейся к ребенку Шерри. Обсуждали поход в магазин, покупки и другие моменты, из которых, собственно, и состоит жизнь.

Никто не мешал. Сонечка сладко досматривала утренние сны. Шерри, глядя на подружку, занималась тем же у изножья кровати. О курах в этот утренний час можно не особо беспокоиться. Они озабоченно выискивали прокорм на просторе улицы – в огород, в вожделенное райское место, ход им был заказан.

Разговоры за завтраком напоминали разнарядку в правлении колхоза или утреннее совещание в кабинете директора фирмы. Начинали с камня преткновения – финансового вопроса. Катя выдавала старой женщине деньги на хозяйство. Баба Люба категорически отказывалась брать:

– Чего удумала?! А пенсия-то на что?! С огорода все, почти ничего не покупаю! Хлеба разве, крупы и сластей немного. Убирай! – отпихивала она деньги.

– Нет! Приживалкой не хочу! Пока деньги есть, потом на работу устроюсь, заработаю! – упрямо поджимала губы Катя. – А еще про мясо не вспомнили, сахарный песок, стиральный порошок… – она загибала в кулак пальцы.

Старая женщина тяжело дышала от обиды и отворачивалась к окну.

В конце концов, консенсус достигался.

Далее обсуждались огородные работы. Катя в огородных делах не разбиралась. Поэтому брала на себя готовку и водоносную работу. Пригляд за Сонечкой делился на равных.

Иногда говорили по душам. Как-то, в порыве откровенности, старая женщина рассказала о единственном сыне, скоропостижно умершем от саркомы много лет назад. «В хоккей в школе любил играть, – утирала она слезы, – ну и зашибли ногу ему шайбой. Вроде зажило, а потом сказалось. Сгорел спичкой сыночек мой любимый!»

Муж ненамного сына пережил, умер в одночасье от инфаркта. Никого из родни у бабы Любы больше не осталось. Старшая сестра уехала в юности на Дальний Восток, там и схоронена.

Катя поведала о себе.

«Не сердись на отчима, милок, – вздыхала баба Люба. – Ведь по своему разумению, он как лучше хотел. Не алкаш, тебя пальцем не трогал, да и маму сильно любит. Поживите, как Бог велит, а дальше видно будет».

* * *

Сегодня разговоров по душам не предвиделось.

Катя с аппетитом уминала глазунью из двух яиц с огромным бутербродом из куска очень вкусного серого хлеба, намазанного толстым слоем масла. Продавщица Порецкого магазина Оксанка называла хлеб «ноу-хау эксклюзив». Даже в областном центре нарасхват!

Магазинный чай в доме не признавался. Заваривали свой: травяной, из мелиссы или черносмородинного листа. Непривычно, но Кате понравилось. Для зарослей мелиссы в огороде выделялся лоскуток земли в углу у забора. Черносмородиновых кустов красовалось пять! Росло немного мяты, но ее она не любила.

После чаепития Катю жестко выпроводили к трактористу Кольке, пригвоздив железным аргументом: «Земля ждать не будет! Время уходит!»

Катя попробовала воспротивиться:

– Электрики из райцентра приедут! Дом открыть нужно да хоть шваброй по полу махнуть. А если понадобиться что-то?

Старая женщина грозно подбоченилась:

– Какая еще швабра! Бери ведро с тряпкой да руками намывай! А сначала к трактористу сходишь. Электрики подождут, не век тебе с Колькой политесы разводить!

«Ого, слова-то какие знает!» – восхитилась Катя и пошла «разводить политесы».

* * *

Она торопливо шла по обочине. Роса холодила ноги, но солнце обливало все вокруг ласковым прилипчивым теплом. В деревьях щебетали птицы. Тяжеловато пахло цветущими травами.

Тракторист Колька жил на Верхнем порядке.

«Поймешь сразу, – указала ориентиры баба Люба, – крыша на доме ярко-зеленая из металлических лепестков, забор из металлических штакетин такого же цвета. Да трактор синий перед домом стоит. Жаль не в цвет!» – она заливисто рассмеялась.

Тракторист оказался дома. На Кольку он, правда, не тянул. Пожилой мужчина, лет пять точно пребывающий на пенсии, в засаленной камуфляжной бейсболке, неопределенного цвета футболке, с грязными по локоть руками, ковырялся под поднятым капотом трактора.

«Кажется, не вовремя, – заныло у Кати в солнечном сплетении, – вдруг откажет? Тогда несдобровать – изведет старуха причетами, впору не возвращаться!» Бабы Любины стоны ей совсем не улыбались. «На жалость надавлю, – решила Катя, – не уйду, пока не согласится!» Подошла к трактору и громко, во все горло, радостно поздоровалась.

Колька от неожиданности выронил гаечный ключ. Перспектива выуживать ключ из-под трактора его явно не вдохновляла. Тракторист забористо выругался и добавил:

– Чего орешь, как будто тебе одно место скипидаром надраили?! Не видишь – работаю!

– Извините, э… Николай, так получилось, – сникла Катя.

– Ты кто? – вгляделся в ее лицо Колька. – Дачница, что ли?

– Нет! Просто пожить хочу здесь, в Порецком, подольше.

– Это как? – неожиданно заинтересовался тракторист. – Где, у кого?

– На Лесном тупике, в доме Рябининой Клавдии, – скромно потупилась Катя.

– А-а… – многозначительно протянул Колька и буркнул. – А от меня чего хотела?

– Огород вспахать, а то скоро поздно будет. Земля переспеет! – блеснула она агротехническими познаниями.

– Да ты рехнулась! – взъярился тракторист. – Неделю как отпахался. И не проси!

Колька залез внутрь трактора по макушку. У Кати от неожиданного поворота перехватило дыхание, она оперлась рукой о капот трактора. Вдохнуть не получалось.

Тракторист обеспокоенно вынырнул из трактора.

– Ты чего застыла? – пригляделся он к ней. – Расстроилась? Да не могу я! Пойми! Оборудование снял!

Катя представила убитое лицо и потухшие глаза бабы Любы. Слезы хлынули ручьем.

– Николай, не отказывайте мне! Одна я, с маленькой дочкой, – тихие всхлипывания перешли в рыдания. – Жить-то как будем? – упивалась Катя жалостью к себе. – Без картошки, лука и моркови с капустой. Пропадем! Я пока без работы.

К рыданиям присоединилась икота.

– Вот те раз! – крякнул Колька.– Хватит уже! – растерянно прикрикнул он на Катю. – Зовут как?

– Кого?

– Тебя, голова садовая!

– Катя, – представилась она и промокнула залитое слезами лицо рукавом футболки.

Колька спрыгнул с капота трактора и тщательно вытер мазутные руки откуда-то взявшейся тряпкой. Выглядел он комично. С круглого широкого лица украшенного курносым носом, смотрели хитрые щелки ярко-голубых глаз. Над глазами смешно нависали выгоревшие до белизны, как у Деда Мороза, кустистые брови. Под футболкой круглился мячиком живот. Даже туловище и короткие ноги казались круглыми. «Вылитый Колобок из сказки!» – ощупала любознательным взглядом нового знакомого Катя.

Тракторист обреченно вздохнул.

– Не резон мне оборудование навешивать, так ведь спать спокойно перестану. Мать твою! – выругался он. – С обеда приеду, жди!

Катя от радости закивала цирковой лошадкой.

– Хватит кивать-то, – Колька деловито отвел в сторону глаза. – По четыреста рублей за сотку и триста за городьбу готовь.

– А городьба причем?!

– Чтоб в огород въехать, дурная! За так звено выворачивать буду, что ли? – занервничал тракторист.

– А что за сотку как дорого? Баба Люба сказала, по триста пятьдесят брали!

– Так-растак, опять за свое! – со всей силы стукнул кулаком по колесу Колька и заорал благим матом: – Вот пусть твоя соседка, старая коряга, сама и пашет! Ладно, черт с тобой, оставлю по триста пятьдесят, но за городьбу не сбавлю! Больно надо мне ее ворочать, да тебя, дуру, жалко! Надорвешься еще.

– Договорились, – неожиданно покладисто согласилась Катя.

Тракторист молча развернулся и поплелся во двор.

* * *

Около дома стояла автомашина с будкой с надписью «Аварийная». Не обманули Алексей Ильич с Борькой – приехали! Катино сердце радостно подпрыгнуло: «С электричеством буду! На скамейке отдыхают, меня, видно, ждут».

– Здравствуй! Дождалась ты своего звездного часа, то бишь электрического! – заулыбался подошедшей Кате Алексей Ильич. – Подписывай бумаги, соседка работу приняла. Она у тебя прямо госприемка – одна комиссию заменит! – Алексей Ильич с Борькой рассмеялись.

Катя, бегло просмотрев документы, подписала.

– Вот твои экземпляры, а это нам, – рассортировал Алексей Ильич бумаги. – Не забывай только показания передавать да оплачивать в срок. Борька счетчик новый тебе опломбировал, держи контрольные цифры!

Он протянул ей листок. Повисла неловкая пауза. Алексей Ильич с Борькой вопросительно глядели на нее.

– Я очень благодарна, – со слезами на глазах начала говорить Катя и вдруг застыла. Как могла забыть, как?! Обещала две бутылки водки. Совсем из головы вылетело!

Она стрелой помчалась к бабе Любе. В своем доме ее не оказалось. «У меня дома, наверное», – догадалась Катя.

Старая женщина сосредоточенно рылась в комоде, Сонечка с любопытством оглядывалась вокруг, Шерри задумчиво сидела рядом.

– Баба Люба, у тебя водка есть?! – глаза Кати горели от нетерпения.

– Придумала, мужиков на работе спаивать. Не бывать этому! – щеки старой женщины нервно заалели. – Водка у меня есть, да не про их честь.

Катя с убитым видом возвратилась к лавочке.

– Алексей Ильич, извините, забегалась, – она горестно шмыгнула носом. – Нет у меня водки. И у бабы Любы тоже нет.

– Ладно, дочка, все бывает, – взгляд Алексея Ильича полыхнул обидой. – Обещанного, говорят, три года ждут.

Через несколько минут аварийная машина электриков скрылась из виду. Так погано на душе у Кати никогда еще не было.

На Порецкое легла густая беззвездная ночь.Катя глядела в темноту широко открытыми глазами. Душу осторожными коготками царапала печаль. И хотя каждая клеточка тела молила об отдыхе, сон не шел.

После отъезда Алексея Ильича с Борькой Катя горько, до головной боли, проплакала до приезда Кольки-тракториста. Аж, лицо опухло!

Баба Люба, от души пробрав ее на предмет «что люди подумают», вручила ей Сонечку. А с Колькой пошла разбираться сама – «для догляду» и чтобы «бес окаянный чего не учудил».

Катя, к неудовольствию старой женщины, с трактористом расплатилась лично. Да плевать ей, что подумают про опухшее лицо! Она обидела Алексея Ильича, искренне, от души ей помогшего. Слезы наплывали на ее глаза вновь и вновь.

На этом потрясения дня не закончились. Она вдрызг рассорилась с бабой Любой. Старая женщина настаивала на немедленном устройстве грядок, пока не стемнело.

Катя яростно сопротивлялась. Нашла коса на камень!

Завтра она ждала работников БТИ и твердо решила до конца дня хотя бы помыть полы в своем доме и обмести паутину в комнатах.

Баба Люба смирилась, но объявила ей молчаливый бойкот.

* * *

Катя со стоном повернулась на бок и закрыла глаза. Укоризненный взгляд обиженных старческих глаз перед мысленным взором не отпускал.

«Вот до чего вредная старуха, – вздохнула Катя, – и ночью покоя от нее нет!» Надвинула на ноги мягкие тапочки и осторожно, на ощупь, дошла до кровати старой женщины.

Она лежала на боку и тонко посвистывала носом. Жидкая косица разметалась по подушке. Натруженная рука поверх одеяла мерно двигалась в такт дыханию.

Катя осторожно потрясла старую женщину за плечо.

– А?! Что?! С Сонечкой?! – схватилась за сердце баба Люба, кряхтя, спустила ноги с кровати и подслеповато сощурилась.

– Не пугайся, – Катя присела рядом, обняла теплую со сна старую женщину и уткнулась ей в шею. – Не сердись, баба Люб! Разбуди меня рано-рано, пойду грядки делать.

Она поцеловала морщинистую щеку.

– Ты только не молчи! Давай мириться, а?

Баба Люба погладила Катю по голове и нарочито ворчливо зашептала:

– Ладно, ступай, спи. Разбужу!

Через несколько минут Катя крепко уснула.

* * *

Катя задумчиво смотрела в пыльное окно рейсового автобуса на пробегающий мимо пейзаж. Горделиво проплывали мощные стволы сосен в приглушенно зеленоватом мареве широких крон со скромным утонченным подлеском из молодого березняка. Березки в легком наряде из кружевных молодых листьев стыдливо прикрывали стройный стан тонкими ветвями под напором игривого, почти летнего ветра. Придорожные кюветы пестрели зарослями ярко-желтых мелких цветов на фоне резной изумрудно-зеленой травы.

«Красота! – восхищенно вздохнула Катя и с легкой грустью подумала: «Так мы с Сонечкой в лес и не выбрались».

Сегодня, наконец, баба Люба согласилась на «выездной» день. В воскресение любимый летний праздник Троица, и она не стала противиться Катиной поездке в Дубское. Вручила ей список с перечнем деликатесов и строго наказала купить повкуснее и посвежее.

Катя давно не была в райцентре.

Она устало улыбнулась, вспоминая.

Три дня после примирения со старой женщиной Катя осваивала науку огородных работ, сразу же воплощая теорию на грядках.

Продавщица Оксанка насобирала ярких красивых пакетиков с семенами, оставшимися от весенней продажи: моркови, огурцов, редиски, доселе неведомой редьки и каких-то пряных трав. Семенной картошки Катя набрала у бабы Любы в погребе. А два ведра диковинных сортов картофеля «на развод» неугомонная старая женщина «настреляла» по селу.

«Вот так-то, Катерина, ты теперь настоящая хозяйка! Только крутись – не ленись, – баба Люба с восхищением осмотрела ровные, по линейке, овощные грядки, и, мечтательно скосив глаза в Катину сторону, добавила. – Курочек бы тебе…» Но увидела ее сузившиеся от негодования глаза и примирительно сказала: «Ладно, ладно, не серчай, на будущий год заведем!»

Старый автобус основательно потряхивало на ухабах, но Катя, казалось, не замечала. Она утопала в мечтах о переселении в дом. В свой, собственный! Неделю, целую неделю, потратила на генеральную уборку и обустройство! Почти можно вселяться!

Дом нравился ей все больше. Уютный, хотя после смерти тетки Клавдии в нем никто не жил. Две просторных светлых с высокими потолками комнаты хвалились большими, или, как их еще называли, городскими окнами. Радовал длинный «холодный» коридор, летняя комната, называемая террасой. Прихожая в теплой части дома оказалась, правда, крошечной. Но им с Сонечкой вполне хватит! После тесноты бабы Любиного дома, у себя Катю все более чем устраивало.

Кухня – самая обычная. Просторная комната, с газовым котлом в углу, двух конфорочной газовой плитой у стены, раковиной с рукомойником за занавеской. На скамеечке два эмалированных ведра с водой, ковш с длинной ручкой. Но была в этой неказистой кухне одна очень притягательная для девушки вещь. Плита!!! Нет, не газовая. А настоящая дровяная кухонная печь с тяжелым чугунным верхом, двумя конфорками-крышечками, с прямоугольным для удержания тепла кирпичным сводом. Вычурная тяжелая металлическая дверка нависла над железным подтопочным листом.

«Подтопком в селе такую печь называют. Сейчас редко у кого встретишь, – пояснила баба Люба. – Когда газ в дом проводили, не захотела Клавдия подтопок ломать. От брата, говорит, память», – старая женщина скорбно покачала головой.

– Вон посмотри! – ткнула она заскорузлым пальцем. – Бачок сварной из железа вмазан, теплая вода чтобы под рукой была.

– Вот это да! – восхитилась Катя. – Клево! Музейный экспонат сельского интерьера.

Когда из терраски выволокли почти новый громоздкий телевизор «Самсунг» и круглую стиральную машину «Ока» в упаковке, Катя от радости полчаса скакала по комнатам. Она кружила Сонечку, спотыкалась о сновавшую под ногами Шерри, и лезла с поцелуями и объятиями к бабе Любе.

За неделю Катя отмыла и вычистила дом до блеска, просушила постели, перестирала старое, но вполне крепкое постельное белье. Комнаты, конечно, нуждались в ремонте, но для житья стали вполне пригодны. Она тщательно протерла и проветрила громоздкую, немодную, но крепкую и добротную мебель.

– Вот перед Троицей и заедете, – грустно покачала головой старая женщина и уныло отвернулась в сторону.

– Баб Люб, да с тобой же мы, только в соседнем доме! – обняла ее Катя.

* * *

Катя очнулась от ржавого скрипа распахнувшихся дверей видавшего виды пазика. Пассажиры, в основном старушки, потянулись к выходу.

Она сошла последняя. Задумчиво пригладила волосы, шумно выдохнула и решительно зашагала по тротуару.

Ветлечебница! Давно мечталось прикоснуться к миру людей, ежедневно сражающихся за здоровье животных. А уж влиться в их ряды… Где-то в закоулке сознания слабым огоньком сырой лучины тлела надежда. А вдруг!

Тяжело билось сердце. Еще с вечера Катя по смартфону выверила маршрут – неудобно лишний раз приставать с расспросами к прохожим.

Через полчаса она остановилась перед приземистым серым панельным зданием. С рам больших запыленных окон лохмотьями свисала отслоившаяся, когда-то бывшая белой, краска. Девушка с трудом поднялась по высоким выщербленным ступеням крыльца.

В пустом сумеречном коридоре стоял седой грузный мужчина и задумчиво изучал настенный стенд с выцветшим, раньше бывшим красным, заголовком «Информация».

– Вы к кому? – сосредоточенно взглянул он поверх очков.

Катя неожиданно для себя радостно рассмеялась:

– Работать здесь хочу. Правда! – и простодушно добавила. – Всю жизнь мечтала!

Мужчина растерянно развел руками:

– Ну, раз так, проходите! Поговорим, – и кивнул на дверь с табличкой «Начальник Госветуправления Дубского района». – А то скоро начнется… рабочий день.

Катя осторожно присела на краешек стула, протянула документы и начала рассказ о себе.

– Да, красный – это хорошо, – начальник управления уважительно погладил кончиками пальцев шершавые корки ее диплома.

Она с плохо скрытой гордостью отвела глаза.

– Опыта работы по специальности, как я понял, у вас нет, – мужчина с досадой вздохнул. – В конце месяца у нас уходит в декрет дезинфектор. Могу предложить вам ее место на время декретного отпуска. Только зарплата ой как невелика! – пальцы его левой руки запорхали в непонятном танце.

Ее губы задрожали от волнения.

– Спасибо! Деньги – неважно! То есть важно, конечно… – запуталась Катя и беспомощно воззрилась на начальника управления.

Он поднялся.

– Приятно было побеседовать. Вы, Катерина, зайдите в отдел кадров и оставьте свои координаты. Мы с вами свяжемся, когда придет время. Мне пора.

* * *

Катя нетерпеливо плюхнулась на чудом оставшееся свободным место в уголке автобусной остановки. Ноги гудели, как после кросса по пересеченной местности на время. С трудом втиснула на скамейку два огромных «магнитовских» пакета с покупками. Облегченно вздохнула. Настроение порхало радужными невесомыми бабочками. Сегодня удача решила не показывать ей свое заднее место!

Она везде успела! Все удалось! Даже в РОНО забежала, поставила Сонечку на очередь для получения путевки в детсад. Наконец-то сдала полный пакет документов в МФЦ на оформление дома!

Наисвежайшие продукты по заказу бабы Любы, завернутые в несколько слоев целлофана, заботливо уложены на дно одного из пакетов. Сверху в коричневатом пакете из плотной бумаги бугрились фрукты для Сонечки.

В другом пакете лежал сверток белоснежного с неброским рисунком тюля на занавески. Катя примирилась с мыслью о жизни в деревенском доме почти без удобств, со старинной мебелью и несовременной посудой. Даже на древнее постельное белье не роптала! Но занавески на окна решила справить новые, по своему вкусу.

Она млела от предвкушения перемен. Нашла в смартфоне любимую мелодию, вставила наушники. Красивая музыка захлестнула окрыляющей волной.

«Скоро у меня будет работа по специальности! Подумаешь – три недели подождать», – Катя начала тихонько подпевать вслух и качать в такт ритма ногой, не замечая удивленных взглядов стоящих рядом людей.

Ее глаза скользнули по пакету с тюлем. Она довольно улыбнулась: в пакете лежал не только тюль. На дне спряталась коробка с медикаментами из ветеринарной аптеки «Друг».

У Кати появилась тайная ветеринарная практика. Самая настоящая! Неделю назад.

Она в своем доме только развезлась с мытьем окон, как вошла с умильно подобострастным видом баба Люба. «Что-то сильно надо старой зануде, ишь, лицо какое сделала – добра не жди». Так и оказалось.

Заболела коза с хлестким именем Крапива, чьим молоком баба Люба пичкала Сонечку.

Хозяйка козы, сухонькая, небольшого росточка, но еще очень себе прыткая старушка, рыдая, уговорила Катю посмотреть «кормилицу».

«Откуда узнала старушенция про меня-то? – недоумевала Катя. – Не иначе без бабы Любиной благородной подачи не обошлось».

Пришлось бросать уборку и идти осматривать Крапиву. «До вымени дотрагиваться не дает! Да и ест плохо! Мастит, наверное», – убивалась хозяйка козы.

Катя внимательно осмотрела животное, посчитала пульс. «Температура явно немного повышена, но глаза чистые, слизи из носа нет, и дышит нормально, – анализировала она результаты осмотра. – Надо вымя прощупать!»

С козьим выменем дела обстояли неважно. «Срочно антибиотики начинать надо, – тревожно забилось в голове. – Да побыстрее! А у меня ничего нет, ничегошеньки. Ни термометра ветеринарного, ни шприцев, ни лекарств, ни антисептиков!»

Она лихорадочно думала. Крапива понуро стояла рядом. Ее хозяйка не спускала с Кати налитых слезами глаз.

Наконец, Катя строго обратилась к старушке:

– Пока все поправимо. Мастит начинается у вашей кормилицы. Срочно уколы надо делать. Придется съездить в Дубское в ветеринарную аптеку. Сможете?

Хозяйка козы энергично закивала.

– Хорошо! Как только принесете лекарства, так и начну, – Катя ободряюще улыбнулась.

Через пятнадцать минут, выбрав схему лечения в старом справочнике по ветеринарии (на всякий случай прихватила с собой из города), она вручила старушке назначение со списком лекарств.

К Катиному неизбывному восхищению хозяйка Крапивы решила проблему с лекарствами в два счета. Ловко управляясь со своей клюкой, она мигом домчалась до магазина, где со слезными мольбами вручила назначение сердобольной Оксанке. После полудня старушка уже подобострастно заглядывала Кате в глаза и протягивала позвякивающий лекарствами пакет.

Через три дня Крапиве стало легче. Уж помучилась Катя с инъекциями этой непоседливой дерезе!

А недавно дачница с Верхнего Порядка принесла щеночка с глубокой раной подушечки лапы. Пришлось промывать, дезинфицировать, накладывать стерильную повязку. А куда деваться – не оставлять же щенка без помощи! Дальше – больше. Вчера принесли… хромающего петуха! Пришлось осматривать и витаминный комплекс рекомендовать голосистому красавцу.

Она смутно подозревала – без «протекции» владелицы Крапивы не обошлось.

От подношений Катя отказывалась. Но тут неожиданно встряла баба Люба.

– Ты что творишь?! – сверлила она ее негодующим взглядом. – За добрые дела принято отдариваться. Не бойся – лишнего не дадут!

Катя обиженно сопела.

Хитрая старая женщина отступилась. От Кати. Но не от подношений. Все плыло в бабы Любины руки и находило приют или на кухне или на Катиной полке в шкафу.

«Надо же, вредина, позорит меня перед людьми, – от досады и душевного смятения Катя грызла ногти. – Только и твердит – у тебя дите, у тебя дите!» – передразнивала она старую женщину.

Вот и накупила ветеринарных медикаментов на разные неотложные случаи, да еще бинтов, стерильных салфеток, ветеринарный термометр, дезинфицирующих средств. «Можно спать спокойно», – радовалась она своей предприимчивости. – Все «подносительные» средства ушли в фонд лечения!

* * *

Катя поежилась. Погода менялась. Лохматые сизые тучи быстро загромоздили небо. Ветер из легкого теплого превратился в холодный пронизывающе-резкий.

Рейсовый автобус задерживался. Она зябко скукожилась в легкой блузке и тонких джинсах. В опоздавший автобус вошла последней, сидячего места не хватило. Так и пришлось мотаться в проходе из стороны в сторону, руки были заняты громоздкими пакетами.

Катя плохо запомнила свой отчаянный марафон от остановки до дома. Похолодало резко, будто с жаркого полуденного зноя спрыгнул за квасом в погребушку с ледником из колотого льда. Ветер куражился пьяным мужиком-дебоширом, гремя железом и приподнимая шифер на крышах домов. Ветки деревьев под мощным натиском стихии исполняли неистовый шаманский танец.