Читать онлайн Избранное бесплатно

Все книги автора: Муса Джалиль

Цвет текста

Цвет фона

Шрифт

Художник и художественный редактор Р. Х. Хасаншин

* * *

I. Песню милой подари

Душе моей

Чем тебе, душа, земля не приглянулась?
Почему так страстно к небу ты взметнулась?

Много ли чудес на небе встретить можно?
Всё отринь ты, что поверхностно и ложно!

Увидав звезду лучистую, не думай,
Что и месяц тайно полон чистой думой.

Только издали спокойно солнце тоже —
На цветок оно лишь издали похоже.

Всё едино на земле, на небосводе, —
Там и тут одна материя в природе.

Так вернись, душа, спустись на землю снова!
Где ни будешь ты – всему одна основа.

В небе не витай, земли верней жилище,
На земле одной ты сущее отыщешь!

Ты ищи смелей – и всё найдёшь. Но прежде
Укрепись, душа, в желанье и надежде.

1921Перевод М. Фофановой

У могилы Тукая

В душе, свободной от мирской тщеты,
храня наказ страны труда и света,
я возлагаю красные цветы
к священному пристанищу поэта.

В живой земле кладбищенской цветут
багряные цветы – они прекрасны!
Но красота живёт не только тут:
по всей земле – широкой, светлой, страстной!

На родине, свободной навсегда,
весенний ветер веет, возвещая
народный праздник дружбы и труда
над вечным родником людского счастья!

Прекрасна жизнь! Весенняя земля,
лучами солнца яркого согрета,
я вижу, благодарно зацвела
над праведной могилою поэта.

Возрадуйся, поэт! Ведь первым ты
весну народа юным сердцем понял,
ты страстно верил в праздник бедноты,
в весенний ветер над свободным полем!

Давным-давно воспетые тобой
великий труд, душевная свобода,
любовь и доброта, за правду бой —
пришли с единством и родством народа…

Возрадуйся! Воспрянувший народ
запомнил строки чудные навечно.
В весенний праздник свой тебе он шлёт
посланье благодарно и сердечно.

Твои заветы для него святы:
в знак уваженья светом неизменным
запламенели алые цветы
над каменным надгробием священным!

Надгробие!
Над каменной плитой
мои цветы горят с другими вместе,
своей весенней, юной красотой
несут поэту радостные вести.

Да… Яркие багряные цветы,
исполненные свежести и света,
расскажут о сиянье красоты
на возрождённой родине поэта!

Апрель, 1923Перевод Р. Бухараева

Ведь это я…

1

Когда метель метёт на сотни вёрст вокруг,
Когда она от глаз упрямо гонит сны,
Когда в твоей душе отчётлив каждый звук
И мысли о былом печальны и ясны,
В такую ночь огню бывает путник рад.
Ты знаешь, я не здесь, я далеко теперь…
Но если в поздний час ступени заскрипят
И кто-нибудь войдёт в незапертую дверь,
Ты сердце укроти, беднягу не кляня:
Быть может, он спешит в далёкие края.
Пускай нежданный гость присядет у огня,
Пускай он отдохнёт в тепле – ведь это я!

2

Расколешь ли в жару озёр прозрачных гладь,
Обступят ли тебя душистые цветы, —
То рада день-деньской ты брызгами играть,
То руку к лепесткам протягиваешь ты.
Но если у одежд, оставленных тобой,
На землю упадёт, скрывая хриплый вздох,
Не будущий супруг, ниспосланный судьбой,
А тот, кто от жары в дороге изнемог,
Его ты не гони… Калёная стрела
С ним встретилась в бою, коварство затая.
Но сердце билось в нём, и радость в нём жила,
И он сумел дойти к тебе – ведь это я!

3

Проходишь ли грустна по берегу реки,
С весенним ветерком гуляешь ли в садах, —
С твоих спокойных рук взлетают мотыльки,
И нежные цветы цветут в твоих садах.
Но если преградит тебе дорогу вдруг
Лежащий человек – лицо и грудь в крови,
Ты сердцем победи нахлынувший испуг
И мужество своё на помощь призови.
Сомненьям овладеть собою не позволь,
Пусть будет в этот миг правдива скорбь твоя.
Ещё струится кровь, ещё не стихла боль,
Но человек смирил судьбу – ведь это я!

4

Ты ягоды несёшь, и всё темней в лесу,
И встречный ветерок теснит со всех сторон:
То треплет на плече тяжёлую косу,
То за спину её закидывает он,
То глухо зашуршит кустами невдали.
Но если встретишь ты могилу на пути,
Печальный бугорок обугленной земли, —
Со страхом не спеши сторонкой обойти.
Под ним безмолвный прах. Под ним нашёл покой
Тот, кто в сраженья шёл, надежду затая,
Кто дух не укротил, охваченный тоской,
Кто пел и проклинал врагов, – ведь это я!

1923Перевод В. Савельева

Первый дождь

Дождь движется вдали…
Усильем плуга
Земная плоть уже обнажена.
Томима жаждой, сева ждёт округа.
Очищены в амбаре семена.
Проверено лукошко.
У порога
Стоит отец, я жду его давно.
– Муса, готова лошадь?
– Да.
– Ну, трогай…
Порадуемся, съездим на гумно.
А позади гумна земля чернеет…
Извилистые борозды легли
Вдоль полосы,
и свежий ветер веет
В лицо
и поднимает пыль с земли…
Отец из-под ладони смотрит в небо
И, улыбаясь, говорит:
– Гляди,
Сынок, примета добрая: жди хлеба,
Коль перед севом пролетят дожди…

25 апреля, 1924Перевод Р. Бухараева

Со съезда

Ростепель.
Телеге нет проезда…
Но, меся лаптями снег и грязь,
В кожухе, под вешним солнцем тёплым
Он идёт в деревню торопясь.

Он идёт из города,
Со съезда —
Сельским миром выбранный ходок.
Много дельного он там услышал
И теперь спешит вернуться в срок.

Убеждали:
– Через дней десяток,
Грязь подсохнет —
Соберёшься в путь.
Лошадьми тебя домой доставим,
Ты ещё с недельку здесь побудь!

Но ходок не хочет ждать нисколько.
Много дельного узнал он тут,
Должен он с друзьями поделиться.
Невтерпёж!
Односельчане ждут.

Словно лишь вчера ему Калинин[1]
Говорил:
«Есть тракторы для вас.
Время перейти на многополье,
Время взяться всем за труд сейчас!»

И ходок спешит по бездорожью.
Он вспотел.
Взбираться тяжело,
Близок вечер.
Вот и холм знакомый.
Скоро он придёт в своё село.

Февраль, 1925Перевод А. Штейнберга

Осень наступила

И в бескрайних полях,
И в дремучих лесах
Деревья, цветы,
Посмотрите,
Пожухли и облетели.

Поймы в кустарниках,
Озёры и старицы
Ночью осенней,
Посмотрите,
Первым ледком прихватило.

Холодны стали дни,
Смолк последний родник,
Нас оставив одних,
Ощутите,
Птицы на юг улетели.

Дружной стайкой и нам,
Поднимая шум-гам,
На уроки пора,
Догадались,
За парты – заняться делом.

1929Перевод Н. Ишмухаметова

Храбрый заяц

Заяц в сугробе
Продрогший сидит:
Уши обвисли,
И хвостик дрожит.

Ну-ка, возьмём его
В школу с собой,
Чтобы в тепле
Отогрелся косой…

Заяц, однако,
Был вовсе не трус.
Глянул сердито:
Без вас обойдусь!

Прыгнул – и только
Следы на снегу:
Сам отогреюсь —
В лесу на бегу!..

– Где же ты, заяц?
– По лесу бегу!
– Где ты, смельчак?
– Обгоняю пургу!

– Где ты, ау?
– Средь зелёных лугов!
– Где ты, ау?
– Среди жёлтых песков!..

Дальнего мы
Не боимся пути.
Храброго зайца
Хотим мы найти!

1930Перевод Б. Сулимова

«Мы сквозь ресницы всё ещё смеёмся…»

Мы сквозь ресницы всё ещё смеёмся,
Друг другу глядя в жаркие зрачки,
Друг друга любим, но не признаёмся
В любви своей. Какие чудаки!

Я всё ещё влюблёнными глазами
Твой взгляд ловлю, слежу твои мечты.
Меня испепеляет это пламя.
Скажи по совести: как терпишь ты?

Лишь гляну я, и, верно, из кокетства
Ты неприметно мне грозишь в ответ.
Ну и шалунья, ну и молодец ты!
Будь счастлива, живи сто тысяч лет!

– Ну как дела твои, Муса?
– Чудесно! —
Отвечу я, и кончен разговор.
Лишь говорят глаза, что сердцу тесно,
Что мы лишились речи с неких пор.

Твой взгляд – как дождь в засушливое лето.
Твой взгляд – как солнце в пасмурный денёк.
Твой взгляд – весёлый вешний праздник света.
Лишь глянешь ты, и я не одинок.

Твои ресницы… Ох, твои ресницы —
Густая туча раскалённых стрел!
Твои зрачки мерцают, как зарницы…
Я, попросту сказать, пропал, сгорел.

Как я тоскую по тебе! Как часто,
Сказав, что не приду, я приходил!
А вздумаю уйти – и шутишь! Баста! —
С тобой расстаться не хватает сил.

Как сладостно и с каждой встречей ново
Тайком любить, любимым быть тайком!
Но бушеванье сердца молодого
Надолго ли?.. Что знаешь ты о нём!

1931–1932Перевод М. Петровых

Молодость

Молодость со мной и не простилась,
Даже и руки не подала.
До чего горда, скажи на милость, —
Просто повернулась и ушла.

Только я, чудак, дивясь чему-то,
Помахал рукою ей вослед —
То ль просил вернуться на минуту,
То ль послал признательный привет.

Бросила меня в пути, не глядя.
Упорхнула лёгким ветерком,
Проведя, как на озёрной глади,
Борозды морщин на лбу моём.

И стоял я долго на поляне,
Чувствуя стеснение в груди:
Молодость, как этот лес в тумане,
Далеко осталась позади.

Молодость, резвунья, чаровница,
Чем же ты была мне так близка?
Отчего же в сердце длится, длится
Эта беспокойная тоска?

Может быть, в тебе мне были любы
Дни, когда я страстью был томим?
Раузы рябиновые губы,
Горячо прильнувшие к моим?

Или дорога мне до сих пор ты
Стадионом, где шумел футбол?
Был я одержим азартом спорта,
Много дней в чаду его провёл.

Или вот…
Стою перед мишенью,
Нажимаю, щуря глаз, курок.
Помню каждое своё движенье,
Хоть тому уже немалый срок.

Может быть, бывает так со всеми,
Злая память жалит, как пчела?
Или просто наступило время
Погрустить, что молодость прошла.

Ничего! Я унывать не стану,
Много в жизни и разлук и встреч.
Я и в старости не перестану
Слушать звонкой молодости речь.

Родина нас вместе с молодыми
Призовёт на бой с любой бедой, —
Встанем все тогда в одни ряды мы
И тряхнём седою бородой.

Молодость, не чванься, дорогая,
Жар в душе не только у тебя, —
Это жизнь у нас теперь такая:
Нам и жить и умирать, любя.

Не одна ты радость и утеха.
Разве счастье лишь в тебе одной?
Силе чувства возраст не помеха,
Солнце не кончается с весной.

Если снова Рауза родится —
Вновь придёт к заветному ручью.
Моему «джигитству» подивится
И погладит бороду мою.

Молодости нету и в помине,
Сколько ни гляжу я ей вослед,
Лишь на горизонте вижу синий,
Как морские волны, синий цвет…

Дай-ка я сегодня на прощанье
Обернусь, махну тебе рукой.
Это уж и вправду расставанье,
Молодость, товарищ дорогой!

За огонь затепленный – спасибо!
А грустить?.. Не та теперь пора.
Если бы ты возвратилась, ты бы
Удивилась яркости костра.

Не погаснет этот жар сердечный,
Жить, гореть, бороться буду я.
Вот что означает помнить вечно
О тебе, далёкая моя.

Февраль, 1933Перевод В. Звягинцевой

В тир!

Метким стрелком оказалось светило:
Прямо в сердце лучом угодило,
Будто сердце – мишень, а мир —
Необъятный солнечный тир.
Глянул —
яблочком дальней мишени
Солнце повисло…
Сердцем влеком,
Видно, поддамся и я искушенью:
Стану, дружище, и я стрелком.
Юношу встречу, в шинели, в шлеме, —
Мне почему-то покоя нет…
Брось-ка перо и бумагу —
время
В тир отправляться, мой друг Ахмет![2]
Знаю тебя:
напряжённым взглядом
В строчку нацелился прямиком.
Кажется ручка тебе прикладом,
Стальное перо – штыком.
Помнишь, товарищ, —
давно ль это было? —
Победоносно закончив бои,
В новой борьбе на перо и чернила
Мы сменили винтовки свои.
Впрочем, не так я сказал об этом:
Даже на фронте, в огне боёв,
Разве ты не был уже поэтом,
Пулей и словом разя врагов?
Мы угольком на клочках четвертушек,
Что на цигарки брала братва,
Стихи писали…
И с громом пушек
Нашей песни сливались слова.
Что же тогда нам верней служило:
Меткость винтовки? Ярость пера?
Друг мой, двойного оружия сила
Нас привела к победе вчера!

Солнце балуется…
Глаз прищурит —
Взгляд его с неба сверкнёт, колюч,
Будто за облаком
снайпер дежурит,
В сердце нацелив горячий луч.
Солнечный день с голубым поднебесьем
Наших винтовок добыт огнём.
В жарком дыхании наших песен —
Буря борьбы и сражений гром.
В тире, на стрельбище в наши годы,
Верно, немногим пришлось робеть.
Нас научили бои и походы
Метко стрелять и без промаха петь.

Если умеем, прицелившись словом,
Песней навылет пронзить врага,
Надо и пулей, как словом свинцовым,
Бить из винтовки наверняка!

В тир собирайся, друг неразлучный!
Без похвальбы я скажу тебе:
Метко стреляли мы песней звучной, —
Не осрамимся и в этой стрельбе!

Февраль, 1933Перевод Р. Морана

Я помню

Как нежно при первом свиданье
Ты мне улыбнулась, я помню.
И как ты, в ответ на признанье,
Смутясь, отвернулась, я помню.

Меня ты покинула вскоре.
Отчаянье сердце прожгло мне.
Как часто я плакал от горя
В бессонные ночи – я помню.

Как сон, пронеслись те печали,
По давним приметам я помню:
Любовь – холодна, горяча ли —
Не гаснет. Об этом я помню.

1933Перевод В. Звягинцевой

На весенней дороге

Обветшал, разлезся,
стал не краше
Зипуна изношенного снег.
Пашня
вылезает сквозь прорехи
Тёмно-бурым телом по весне.
С каждым днём
на полевых увалах
Всё усердней солнечный пригрев.
Так бы вот и крикнул:
– Эй, светило,
Выходи давай на ранний сев!..
Так ведь нет, Мотый!
Свисает с носа
Капля пота,
губы запеклись.
Семена не подвезли заране —
По такой дороге исхитрись!
Как зипун изношенный латаем —
Сани перетаскиваем мы
Со снегу на снег
да под полозья
Подсыпаем горсточку зимы,
Невподъём поклажа,
Конь ни с места…
Ранний сев! Какой там ранний сев!
А весна не мешкает
и зиму
Гонит вон под ручейков напев.
Погляди, Мотый,
на что похож ты
И на что похож коняга твой?!
Разве так
зерном он полон будет,
Наш амбар, пшеницей золотой?!
При подсчёте фонда семенного
Утешались:
Дескать, даст район!
– Он не дать не может,
он поможет:
Нет семян – откуда соберём?
Хорошо, везём их из района.
Но кряхтим, корёжимся сейчас,
А недели две назад —
дороги
Ровным блеском радовали глаз.
Обветшал, разлезся —
стал не краше
Зипуна изношенного снег.
Худо нам с тобою,
а скотинке
На такой дороге хуже всех.
Отдыхать бы ей сейчас в конюшне:
Ешь давай, лошадушка, жирей!
Срок настанет, милая,
тогда уж
И расчешешь волосы полей!
Ну а что же, друг Мотый, на деле?
И мокра скотинка, и тоща.
Как она не вывернет лопатки,
По земле
санями скрежеща!
Солнце потешается над нами:
– Самая горячая пора,
А её колхозники проспали,
Вот теперь и мучают одра!

Злость берёт, Мотый!
Клянёмся, друже:
Вековую лень преодолев,
Семена в поля свезём заране,
Вовремя
на ранний выйдем сев!

1933Перевод Гл. Семёнова

«До рассвета мы были с тобою вдвоём…»
(Последний вечер)

До рассвета мы были с тобою вдвоём
И полночи делились секретами.
Ты сияла серебряным лунным огнём,
Тебе вторило сердце отсветами.
Поутру,
Расставания близость узрев,
Я сорвал поцелуй твой последний,
После этого ты, как луна на заре,
Растворилась, исчезла бесследно.
А когда первый луч постучался в окно,
Я, успев отупеть от разлуки,
Лишь вздыхал тяжело, но мечтал: всё равно
Ты придёшь и прервёшь эти муки.

Для чего же ты, солнце, сегодня взошло,
Тяжело мне, не видишь ты, что ли?!
Ты горячую ночь превратило в золу,
Месяц ясный стал символом боли.
Эта ночь столь короткой была почему,
И так скоро заря наступила?!
Отчего и куда же ушла, не пойму,
Та, кто нежность и счастье дарила?
Если б знала она, что творится в душе,
Свет очей моих, если б ты знала…
Ночь, как молодость, к нам не вернётся уже,
Эта песня своё отзвучала.

Этот вечер последний в себя поглотил
Чувств моих самых страстных немало,
А с уходом твоим остро я ощутил,
Что и юность моя миновала.
Почему же мне так тяжело стало жить?
Кто мне выделил участь такую?
Спать ложусь – по тебе продолжаю тужить,
Пробуждаюсь – и снова тоскую.
Не забыть мне, похоже, ни нежность твою,
Ни касаний груди твоей жаркой!..
Неизбывна печаль, оттого и пою,
Ты живёшь во мне вспышкою яркой!..

Год за годом идёт…
Я надеждой живу —
Не увял пока жизни цветочек —
Что ещё раз увижу тебя наяву,
Обниму от души хоть разочек!
Крепко-крепко тебя поцелую и мне
Умирать будет вовсе не страшно.
Пусть дотла догорю я в любовном огне,
В пламень брошусь я с песней отважно!..

1933Перевод Н. Ишмухаметова

Девушке из колхоза

Я трудовую книжку развернул,
В ней о тебе
сказали много строки.
Почувствовала ты,
что я взглянул, —
И костяникой заалели щёки.

Сегодня солнце,
завершая круг,
За горизонт садилось, прямо в тучи.
Но всё сверкал,
всё вспыхивал ваш плуг,
Когда вдруг поворачивался круче.

Ты словно солнце,
что к исходу дня
Бросает луч украдкой из-за тучи, —
Из-под ресниц взглянула на меня,
Улыбки я
не видел в жизни лучше…

Увидел я
в той книжке трудовой:
Проценты переваливают за сто…
Не потому ли пульс, родная, твой
Всегда так бьётся —
радостно и часто?
Ты потрудилась славно —
и не зря
Румянец на лице лежит, не тает.
То не твоей ли юности заря
В работе, в напряженье
расцветает?

Росинка пота
катится со лба
И повисает на ресницах.
Это —
Не капелька дождя и не слеза,
Она – росинка твоего рассвета.
А волосы
твою целуют бровь,
Их лёгкий ветер разметал красиво.
Так почему же ты
смутилась вновь
И спрятала улыбку, погасила?

Я восхищён —
колхозные поля!
На них не только добрый хлеб родится —
Чудеснейших девчат растит земля,
Умеющих смеяться
и трудиться.
Пусть я уеду очень далеко —
Запомнится полей многоголосье
И западут мне в память глубоко
Красавицы,
взрастившие колосья.

Так до свиданья, умница, в свой час!
Не хмурь бровей,
отбрось печали бремя:
С тобой на пашне пели мы не раз,
Споём и на току,
настанет время.

1933Перевод Гл. Пагирева

Снега

Ветер ворот мне распахнул.
И, как белой сметаной, снег
По груди моей вдруг мазнул,
Чтобы сердца замедлить бег.

Ветер, ветер, холодным днём
Ты на сердце вершишь набег,
Но под жарким его огнём
Обречён ты растаять, снег.

Взгляд бросаю я на восток,
Мир туманится, как в слезе.
Из Казани мой путь пролёг,
Вспоминаю о Файрузе.

Стала чаша души грустна,
В ней смешались полынь и мёд.
На уме Файруза одна
И Казань, где она живёт.

1933Перевод Я. Козловского

«Сегодня рано утром выпал снег…»

Сегодня рано утром выпал снег,
А к вечеру растаял без следа.
Вздохнул я,
Показалось, близок миг,
Когда истает радость навсегда.
Сияло небо солнцем поутру,
К ночи
Укрылось в саван облаков.
О, если такова твоя любовь,
Душа моя, от горя я умру.

Сугробы тают, солнышко печёт,
По улицам журчат ручьи… весна.
А вдруг любовь вот так же утечёт,
Душа моя,
Скажи, что делать нам?

Где солнышко моё, в каком плену?
Живу с тоскою в сердце по тем дням,
Когда,
Прорвав тумана пелену,
Ты, солнышко, смотрела на меня.
Вернувшись,
Вдруг обманешь даже ты,
Развеешь, не оставив и следа,
Мои надежды, чаянья, мечты?
Как жить, что делать, солнышко, тогда?

1933Перевод Н. Ишмухаметова

«Года, года…»

Года, года…
Придя ко мне, всегда
Меня руками гладили своими.
Вы с мягким снегом шли ко мне, года,
Чтоб стали волосы мои седыми.

Чертили вы морщинами свой след.
Их сеть мой лоб избороздила вскоре,
Чтоб я числом тех знаков и примет
Считал минувшей молодости зори.

Я не в обиде.
Молодости пыл
Я отдал дням, что в битвах закалялись.
Я созидал, и труд мне сладок был,
И замыслы мои осуществлялись.

Как вдохновенно трудится народ,
Социализма воздвигая зданье!
Я знаю: камнем жизнь моя войдёт
И прочно ляжет в основанье.

14 января, 1934Перевод К. Арсеневой

На реке

На реке
Коня купает
Красной Армии
Джигит,
Чешет гриву,
Моет спину,
Сам на девушку
Глядит.

А девчушка
Из колхоза
На мосточках
Мочит лён,
На бойца
Глядит украдкой,
Видно, ей
По сердцу он.

Шёлк волос
Рекой струится,
Сквозь ресницы
На него
Посмотрела
И спросила:
– Если любишь —
То кого?

Подошёл боец
К девчушке,
Обнял вдруг
И говорит:
– Работящих
И красивых
Любит девушек
Джигит.

Февраль, 1935Перевод Гл. Пагирева

«Если вернёшься на берег Дёмы…»

Зайтуне

Если вернёшься на берег Дёмы,
Где тополя шелестят на ветру,
Тихо пройди луговиной знакомой, —
Там я недавно бродил поутру.

Ты в камышах у прибрежной тропинки
Слышишь ли сердца влюблённого дрожь?
В воду войдёшь ты, стройнее тростинки,
Робко оглянешься и поплывёшь.

Я не вернусь на тихую Дёму,
Молодости воротить не могу,
Но, устремляясь мечтой к былому,
Сердце гостит на твоём берегу.

Здесь я увидел тебя впервые,
И разгорелся огонь в крови,
Здесь я изведал дни грозовые —
Счастье и муку первой любви.

Дёме вверял я мои печали.
Как мне сочувствовала она!
Волны участливо мне отвечали,
Сердце моё понимая до дна.

Другом заветным считал я Дёму,
Чуткие, светлые волны её,
И никому, никому другому
Не доверялось сердце моё.

Помню, как мне по ночам весенним
Дёма внимала, забыв покой,
Как волновалась моим волненьем,
Как тосковала моей тоской.

Дёма на волнах меня качала,
С нею мечталось мне горячей.
Молодость, жизни моей начало,
Я безоглядно оставил ей.

Даже теперь я втайне страдаю.
Как мне задумчивой Дёмы жаль!
Где-то на Дёме – любовь молодая,
Где-то на Дёме – моя печаль!

Девушка с Дёмы! Пусть мы расстались.
Верь, что любовь моя глубока.
Помни о ней, живи не печалясь,
Как голубая Дёма-река.

Свежий рассвет любви нашей ранней
Издали чудится сном наяву.
Очарованьем воспоминаний
Тайно любуюсь, тайно живу.

Вспомни тропинку нашу былую,
К Дёме одна спустись в тишине,
Цветик прибрежный сорви, целуя,
С ласковой думою обо мне.

1935Перевод М. Петровых

Зимние стихи

Снег похож на белую бумагу.
Песню или стих писать начнём?
Солнце, наш поэт, познав отвагу,
Чертит по снегу пером-лучом.

Вот и зимний ветерок несётся.
Вьётся снег… Теки, строфа, теки!
Я смотрю на снег в сиянье солнца:
Это настоящие стихи!

Их читает лес, не уставая;
И кудрявые снега полей.
Ель поёт их – девушка лесная:
Видно, строчки полюбились ей.

Бархатное платье зеленеет,
И земли касается подол.
Солнце к ней любовью пламенеет:
Это я в его стихах прочёл.

Вот на лыжах, в свитере зелёном,
Ели молодой под стать вполне,
Наполняя лес весёлым звоном,
Девушка моя спешит ко мне.

Вот мелькнула, поднимаясь в гору.
Вот остановилась у ольхи,
Я смотрю на снег, дивлюсь узору…
Это настоящие стихи!

Солнце!
Мы горим одною страстью,
Мы с тобою счастливы сейчас.
Песня юной жизни, песня счастья
В сердце зарождается у нас.

Февраль, 1935Перевод С. Липкина

«Я, подобно пчеле, поспешающей в лоно цветка…»

А.

Я, подобно пчеле, поспешающей в лоно цветка,
Торопился скорей оказаться в объятьях твоих.
Ах, любовь, как же сила твоя велика,
Как умеют сердца воспылать у влюблённых двоих!..
Были счастливы мы…
И любовью пречистой пьяны.
Мимолётным касанием губ я тебе говорил,
Что желанья и чувства мои горячи и сильны,
Поцелуй твой ответный надежду и радость дарил…
Бились в ритме одном, запредельнейшем, наши сердца,
И сливались влюблённые души в единый клубок.
Ты была сама молодость, коей, казалось, не будет конца,
А простор нашей страсти – бескраен и очень глубок.
А во взгляде твоём – и веселье, и грусть, и любовь.
Им одним, из-под пышных ресниц, излечила ты враз
Раны сирой души, много лет источавшие кровь…
Только ласковый взгляд, без пустого излишества фраз.
Только пламень объятий и жар поцелуев, в ночи
Покрывающих щёки и губы, виски и глаза.
И счастливее нас не нашлось бы, ищи не ищи,
Никого.
И забыть нам такое блаженство нельзя.
Если жизнь разлучит нас однажды, родная, опять,
Если счастью построит преграду, то в наших сердцах
Этой ночи воздвигнем мы памятник, вечно стоять
Суждено ему будет. И молодости полоса
Не прервётся, пока буду помнить объятий тепло,
Нежность рук, трепет губ, что дарила мне ты, только ты.
Не забуду тебя, сколько б времени не утекло,
С той поры, как твой свет меня вырвал из лап темноты.
Были молоды мы, но сумела ты неким чутьём
Научиться любить беззаветно, сгорая дотла,
И поэтому ты навсегда будешь в сердце моём,
Где бы ни был я волей судьбы, где бы ты ни была.

1935Перевод Н. Ишмухаметова

Песня весны

С песней тревожного сердца
Мчатся ручьи вдоль дорог.
И возвращаются птицы,
Словно на отчий порог.

Новорождённые листья
Вновь на берёзах шумят.
Льются высокие песни
Вешнему времени в лад.

Грянул из тучи лиловой
Грома аккорд в вышине.
Струи дождя – словно струны
Арфы, покорной весне.

Сделались залом концертным
Долы, поля и леса.
Слушают алые розы,
Вторят земле небеса.

Январь, 1936Перевод Я. Козловского

Кукушка

Тихие сумерки.
Солнце садится.
Слышно, как плачет
Какая-то птица:
– Ку-ку, ку-ку!..

Это – кукушка
Кричит на суку,
Словно прогнать
Она хочет тоску:
– Ку-ку, ку-ку!..

Если б кукушка
Жила не одна,
Так бы весь век
Не кричала она:
– Ку-ку, ку-ку!..

Пела б кукушка
Весёлые песни,
Если б птенцы её
Были с ней вместе:
– Ку-ку, ку-ку!..

1 марта, 1936Перевод И. Мазнина

Петушок

Лишь пришла пора рассвета,
Как сейчас же подал где-то:
Ку-ка-ре-ку!
Ку-ка-ре-ку!
Чей-то чуткий петушок,
Чистый звонкий голосок:
Ку-ка-ре-ку!
Ку-ка-ре-ку!

Встрепенулся старый кочет
И вовсю как загрохочет:
Ку-ка-ре-ку!
Ку-ка-ре-ку!
А за ним – и здесь и там —
Понеслось по всем дворам:
Ку-ка-ре-ку!
Ку-ка-ре-ку!

Услыхав весь этот крик,
Мы проснулись в тот же миг:
Ку-ка-ре-ку!
Ку-ка-ре-ку!
И скорей, скорей, скорей
В сад бежать гурьбою всей:
Ку-ка-ре-ку!
Ку-ка-ре-ку!

3 марта, 1936Перевод И. Мазнина

Мой пёс

Я знаю,
Что пёс мой
Пока ещё мал.
Ну что же,
Зато он —
И смел, и удал.
Любую команду,
Какую ни дай,
Послушно и точно
Исполнит Акбай.

Не зря же —
упрямо,
И в зной, и в мороз,
Военному делу
Учился мой пёс.
Он может и ползать,
И смирно лежать,
И ров перепрыгнуть,
И голос подать.

Ты ранен —
тебе он
Доставит воды,
Он может солдата
Спасти от беды.
А нужно —
он важный
Пакет отнесёт:
Недаром с портфелем
Ходил он весь год…

Пусть будет скорее
Акбай мой большим —
Служить на границу
Уедем мы с ним;
Хотя и сегодня
Акбай мой готов
Бесстрашно страну
Защищать от врагов!

5 марта, 1936Перевод И. Мазнина

Песня об отважном джигите
(Бело-сивый конь)

На бело-сивом скакуне
Уехал бить врага джигит.
Лишь конь вернулся – на войне
Джигит отважный был убит.

Лютует вражеский огонь,
Джигит от крови ярко-ал,
Но перед самой смертью он
Нам своё знамя завещал.

Мы победили, враг разбит,
Над обелиском реет знамя.
А имя, подвиг твой, джигит,
Пока мы живы, будет с нами!

Март, 1936Перевод Н. Ишмухаметова

Песню милой подари

1

Соловьи поют в лесу,
В красных ягодах земля,
Но прекрасней красных ягод
Ты, любимая моя.
Ах, сердце, не гори,
Лучше девушке любимой
Эту песню подари.

2

Зорька в небе расцвела,
Алый мак блеснул росой.
Я, как этот мак, с рассвета
Жду свидания с тобой.
Ах, сердце, не гори,
Лучше девушке любимой
Эту песню подари.

3

Разверни меха, гармонь,
Всё веселье собери,
Чтоб никто не догадался,
Как страдаю от любви.
Ах, сердце, не гори,
Лучше девушке любимой
Эту песню подари.

4

Мы умеем побеждать,
На поле орла догнать
И умеем для любимых
Песни нежные слагать.
Ах, сердце, не гори,
Лучше девушке любимой
Эту песню подари.

Март, 1936Перевод М. Тазетдинова

Волны
(Из «Девушки-рыбачки»)

1

Волны, волны, скажите,
Куда порываетесь вы?
Вечно бьётесь о берег —
Чего добиваетесь вы,
Волны, волны!

Для чего вам куда-то
Стремиться, шуметь и кипеть?
Будто в небо хотите
Вы стаей гусиной взлететь,
Волны, волны!

Я ведь вас понимаю,
Я верю, бурливые, вам,
Ваши вечные страсти
Подобны и нашим страстям,
Волны, волны!

Не стихает ваш рокот
Ни днём, ни в полночной тиши,
Ваш порыв – словно пламя
Страдающей, гордой души,
Волны, волны!

2

Смел и молод мой парень,
Он вдаль свою лодку ведёт —
Колыхаясь, качаясь,
В объятиях ваших плывёт,
Волны, волны!

С милым другом расставшись,
Гляжу на бурный прилив.
Буду ждать, буду верить:
Вернётся мой друг, победив,
Волны, волны!

Он – души моей пламя,
Он – радость и свет моих глаз,
Богатырь мой любимый,
Могучий, похожий на вас,
Волны, волны!

Апрель, 1936Перевод С. Северцева

Май

Ночь нас одарила первым тёплым ливнем,
Он унёс последний холод с мраком зимним,
Вся земля покрылась пёстрыми коврами,
Бархатной травою, яркими цветами.

Белая берёза распахнула почки:
Не стоять же голой в майские денёчки!
Босиком помчались мы под ветром мая.
Растянись на солнце, грейся, загорая!

Май, 1936Перевод В. Звягинцевой

Молодёжь

Самое большее —
Нам двадцать два.
Молодость – с нами,
И юность – жива.
В деле мы скоры,
Легка наша кость.
В битве с врагами
Страшна наша злость.
Нет, не в почёте
Стенанья у нас,
Хоть нам и больно
Бывает подчас.
Все мы не любим
С прохладцей труда,
Холодность
Нашему сердцу чужда.
Любы нам смелость,
Упорство и страсть.
С ними нам в жизни
Нигде не пропасть!
Всюду нас встретишь:
В пути, на ходу,
В городе где-то
Иль где-то в саду, —
Мы целый мир
Заставляем звучать,
Стоит лишь вместе
Нам песню начать.
Друг, с нами вечно
И шутка, и смех.
Можем ходить ли
Мы медленней всех?
Если уж любим,
То пламя в крови,
Знаем мы радость
И сладость любви.
Жизнь открывает
Простор молодым.
Радостно жить
И творить мы хотим!

Если ж однажды
На нас сгоряча
Недруг полезет,
Топор волоча, —
В ту же минуту
Мы, ночью ли, днём,
Встретим убийцу
Смертельным огнём.
Молодость наша
Сильна и строга,
Громом обрушит
Свой гнев на врага.
Нет, не пугает
Нас гибель в бою,
Будем смеяться
На самом краю.
Мирное небо
Мы людям вернём.
Вот уж тогда-то
Всей грудью вздохнём!

Молодость в завтра
С улыбкой глядит:
Молодость наша
Везде победит.
Пусть мы из жизни
Уйдём навсегда —
Вечно такая
Душа молода!
Жизнь открывает
Пути молодым.
В радости жить мы
Сегодня хотим.
Мы это счастье
Добыли себе
И не уступим
В кровавой борьбе!

1936Перевод Гл. Пагирева

Звёзды

В небе тихо. Ночь ясна.
Ничего, что поздно, —
Мне не спится. Не до сна.
Я считаю звёзды.

Солнце спряталось в леса.
Скрылся день куда-то.
Остывает полоса
Летнего заката.

Укрывает землю ночь
Синим покрывалом.
Добрых снов желает ночь
Всем глазам усталым.

Даже яблоню в цвету
Ночь не позабыла,
Даже яблоню – и ту
Тьма ночная скрыла.

Даже нива не слышна,
И река притихла.
В тёмной чаще тишина
Осыпает иглы.

Но выходят на посты
Звёздные дозоры,
И видны им с высоты
Все леса и горы,
И курганы, и поля,
И в лесах поляны,
Перед ними – вся земля,
Все моря и страны.
Тих и светел сон земли.
Небосвод искрится,
Светят звёзды до зари,
И не спит граница.

…Может, звёзды – отблеск тех,
Маленьких и алых,
Что мерцают в темноте
На ночных заставах?

…Далеко у синих гор,
Полночью безлунной,
В тишине несёт дозор
Пограничник юный,
Пограничник молодой
В новенькой пилотке,
С алой маленькой звездой
Ровно посерёдке.

Устремил во тьму он взгляд:
Там, у горной кручи,
Словно вороны, летят
Грозовые тучи.

Но ночной притихший мрак
Звёздочки боится!
Не пройдёт границу враг —
Заперта граница!

…Тихо в небе. Ночь темна.
Ничего, что поздно, —
Мне не спится. Не до сна.
Я гляжу на звёзды.

Ярче их в ночи горят
Звёзды на границе.
Пусть спокойно дети спят,
Рощи, звери, птицы.

1936Перевод Ю. Кушака

Парашют

Обожали мы друг друга,
Но потом судьбе на милость
Бросила меня супруга:
В лётчика она влюбилась.

С ней однажды в путь неблизкий
Он по воздуху умчался.
Написали мне в записке,
Чтобы я не волновался.

И во мне к тому пилоту
Ревность поднялась волною.
Был создатель самолёта
И учёный проклят мною.

– Стала уж земля тесна им,
В небеса летят беспечно.
Как догнать на суше – знаем,
А ведь небо – бесконечно…

Было сердцу не до шутки,
Билось бедное в испуге.
Поступила через сутки
Телеграмма от супруги:

«Милый, ты один мне дорог,
Вспоминать обид не надо.
Разойтись без оговорок
С лётчиком была я рада.

Ты мне верь: того пилота
Не любила я по сути.
И к тебе из самолёта
Спрыгну я на парашюте…»

О, счастливая минута!
С благодарностью глубокой
Был создатель парашюта
Мной превознесён высоко.

Знай, пилот, я не ревную,
Поступил ты безрассудно,
Ведь мою жену земную
Удержать и в небе трудно.

Над землёй её удачно
Нёс по ветру купол белый,
Но не ведаю пока что,
Где моя супруга села…

От жены, душа которой
Парашют напоминает,
Мужу в час семейной ссоры
Очень муторно бывает.

Сентябрь, 1936Перевод Я. Козловского

Томление

Лепестки цветов срываю,
Устилаю ими путь.
Грусть, тоска о милом
С неизбывной силой
Наполняет мою грудь.

Только вспыхнет луч восхода,
Шаль накину я скорей
И тебя, прекрасный,
Зоренькою ясной
Выйду встретить у дверей.

По лугам промчится ветер,
Травы нежно теребя.
Будет счастья полон
Утра час, в котором
Наконец дождусь тебя.

Сентябрь, 1936Перевод Г. Шапиро и Н. Ишмухаметова

Первый урок

Мы ведь в школу пришли
Только в этом году,
А до этого мы
Были в детском саду.

Школа новая и
Парты новые в ней,
Первоклашек они
Манят внутрь всё сильней.

В сумке – новый букварь,
Но пока в голове
Знаний нет. Это «А»,
Это «Б», это «В».

Вот и первый успех —
Из букв сложились слова,
Мы потом нараспев
Их прочли по слогам:

Ма-ма
Мы-ла
Ок-но,
Ста-ло чис-тым о-но.
Сын и дочь
По-мог-ли,
Во-ду ей при-нес-ли.

Не заметили мы,
Как раздался звонок,
Интереснейшим был
Первый школьный урок!

1936Перевод Н. Ишмухаметова

Вороватый котёнок

1

Однажды,
узнав,
Что у нас из чулана
Куда-то
бесследно
Пропала сметана,
Тихонько сказал
Своему я котёнку,
Уйдя от чулана
Подальше в сторонку:
– Послушай, – шепнул я, —
В чулане – разбой:
Там – мыши,
И дело теперь – за тобой.
Ты должен, котёнок,
Всех этих мышей
Прогнать из чулана
Как можно скорей.

2

Конечно,
все мыши,
Едва увидав
Котёнка,
Спасаться помчались
Стремглав:
Забились —
Кто в норы,
Кто в дыры,
Кто в щели
И там,
Еле живы от страха,
Сидели.
А котик мой смелый,
Косясь на сметану,
Неспешно,
Как сторож,
Ходил по чулану…

3

Но утром,
когда я
За маслом полез
В чулан,
Я увидел,
Что котик – исчез!
А с ним и сметана
Куда-то пропала,
Как будто её
Никогда не бывало…
Ах, котик мой, котик,
Каких же мышей
Пошёл прогонять ты
Из дыр и щелей,
Когда
Ты один лишь
Во всём виноват:
Ведь это
Не мыши,
А ты – вороват!..

Октябрь, 1936Перевод И. Мазнина

Часы

Динь, динь, динь! Опять с утра
В то же время, что вчера,
Громко бьют часы в квартире:
«В детский сад идти пора!»

Просыпается Марат,
На часы бросает взгляд:
«Опоздал!» Не я, а сон мой
В этом снова виноват.

Говорят часы: «Тук, тук!
Поторапливайся, друг!»
«Обождите! Неужели
Постоять вам недосуг?»

«Тик, так-так! Стоять на месте
Мы не можем: мало чести.
И почаще всякий раз
Ты поглядывай на нас!»

1936Перевод Я. Козловского

Туча

Лес вдали мне видится могучий,
А за лесом – стая сизых туч.
Друг мой самолёт направил к туче
И вонзился в тучу, словно луч.
Я смотрю, как меркнет всё в округе,
Тучу жду, плывущую ко мне.

Я её спрошу о милом друге:
Как он там летает в вышине?
Туча приближалась, нарастала,
Свежим ветром веяла в лицо,
Опустилась надо мной и стала —
Может быть, мне скажет хоть словцо?
Но не получилось разговора:
Молния сверкнула в синеве,
Грянул гром,
и тёплый дождик споро
Застучал по листьям, по траве.
Так легко мне, так отрадно стало,
Глянул в небо – надо мной просвет.
Туча расходилась, улетала, —
Видно, то и был её ответ…
Мой товарищ, молнией сверкая,
Пролетает с тучей в сизой мгле,
Свой привет, как тёплый дождик мая,
Посылает ждущим на земле.
Может, небо, потрясая громом,
Хочет показать, как мы сильны,
А дождём, что прошумел над домом,
Напоить хлеба родной страны.

Октябрь, 1936Перевод Гл. Пагирева

Расставание
(Из цикла «Молодая Испания»)

1

Молодой испанец идёт на фронт,
Дробовик охотничий за плечом.
От волненья слегка запинается он,
На прощанье жене говорит горячо:
– Ты не бойся, что враг силён и жесток!
Нас друзья не покинут в трудные дни!..
Если ж буду я вражьим огнём сражён,
Взяв ружьё, в строю меня замени!..

Молодая испанка сурова, грустна,
Но в глазах прекрасных – не капли слёз,
Это мужество юности боевой
На ресницах горячим свинцом зажглось.
– Ты иди, дорогой, ты иди на фронт,
Примириться с постыдным рабством нельзя!
И, шагая навстречу грозе огневой,
Помни, милый, что рядом с тобою – я!
Хорошо знаем цену свободы мы,
Нашей родине долг отдадим сполна.
Чем рабами быть, на коленях жить,
Лучше стоя умрём! – говорит жена.

Молодая испанка сурова, грустна,
Но в глазах прекрасных – не капли слёз:
Негасимое пламя в её глазах —
Героической юности пламя зажглось.

2

Через Сьерра-де-Гвадаррама, вдаль,
Задевая вершины, тучи летят.
Молодой испанец идёт к горам,
Видно, там друзей боевой отряд.

Заходящее солнце над гребнем гор
Белизну облаков кровавит огнём,
И туда, махая красным платком,
Молодой испанец идёт с ружьём.

Воды Тахо сегодня красным-красны —
То ли солнце горит, то ли кровь бежит!..
В красном поясе
берегом Тахо-реки
Молодой испанец на фронт спешит.

1936Перевод С. Северцева

«Мы расстались…»

Х.

Мы расстались…
Была тяжела
Боль сердечной разлуки земной.
Словно солнце, ты в тучи вошла,
И погас я, как месяц ночной.

Улыбаешься сквозь облака,
Но не дарит улыбка тепла.
Будто солнышко, ты далека,
А давно ли близка мне была?

Вольной молодостью в вышине
Проплываешь, суля благодать.
Но могу лишь о прошлом огне
Я – семейный мужчина – вздыхать.

Ты поныне ещё весела
И в сиреневой дымке порой
Мне встречаешься, ликом светла,
И опять я любуюсь тобой.

Неугасшее пламя в очах,
Губы – алы, волшебны – черты.
И в поступках слывёшь и в речах
Вечной сверстницей юности ты.

Ты, ликуя, с цветка на цветок
Вновь стараешься перелететь.
Ведь любви ты давала зарок —
Оставаться ей верной и впредь.

Я не молод, а ты – молода,
Рада память затеплить свечу.
Что бы мне ни твердили года,
Я тебя забывать не хочу.
Заклинаю:
будь другу верна,
Не покинь!
Я надеждой горю.
Птица счастья однажды должна
На мою опуститься зарю.

Я любовь к тебе долго таил,
Много мук перенёс и тревог,
Но скрывать её нет больше сил,
Я совсем от тоски изнемог.

1936Перевод Я. Козловского

«Ещё вчера я видел, как летала…»

Балерине З. Г.

Ещё вчера я видел, как летала
Лебёдушкой по сцене ты, Зайнап.
А что с твоей ногою нынче стало?
Зачем хромаешь ты, скажи, Зайнап?!
И кто посмел подрезать крылья птице,
Похожей на голубушку Зайнап?
Тому, кто сделал это, не простится,
Кто разлучил со сценою, Зайнап?!
Лебёдушке кто крылья окровавил,
Скользящей по-над озером, Зайнап?
Кто птицу белую хромать заставил,
Опоры кто лишил тебя, Зайнап?!

Что за болезнь, что за напасть такая
Здоровье отняла и красоту?!
Народу – тьма! Чьей воле потакая,
Вы на Зайнап наслали хромоту?!
Волнительно танцуют ножки эти,
И глаз не отвести от красоты,
И ничего прекрасней нет на свете,
И в сердце распускаются цветы.
А если кружевные пируэты
Творят те ножки сцены посреди,
Нисходит вдохновенье на поэта,
Жар творчества горит в его груди.

Ах, эти ножки —
вечный символ страсти,
Непознанная тайна красоты!!
Откуда же, Зайнап, твои напасти?
Зачем, скажи, хромаешь нынче ты?!
Жалею я тебя, Зайнап, не зная,
Как облегчить страдания. Душа
Полна благих намерений. Сквозная
Меж нами боль отчаянно крушит
Мне сердце вслед за стопами твоими,
Скорей бы уж закончилась она,
И ты, как прежде, статью тополиной
Предстала б предо мной, огня полна.
Шутливо бы взглянула сквозь ресницы,
Волною страсти сердце окатив,
И танец подарила б, что приснится,
Настроив на восторженный мотив.

Тогда бы я, от радости сгорая,
Поцеловал бы яблочко щеки.
Надеюсь, ты простишь, Зайнап, родная,
Ведь от любви мужчины – дураки.

1936Перевод Н. Ишмухаметова

«Синеглазая озорница…»

Х.

Синеглазая озорница,
Алогубая баловница,
Молодая радость моя,
Друг по имени Хадия.
Не жеманница, не болтушка,
Как близка мне моя подружка!
Всё гляжу я, не нагляжусь,
Даже сглазить её боюсь.
Как окликну её, замечу,
Так и рвётся ко мне навстречу,
Бьётся сердце моё в груди,
Мало места ему, поди…
От улыбки её и взгляда
Забывается грусть-досада.
Я люблю её всей душой,
Да и ей хорошо со мной.
Ей о дружбе всегда твержу я,
Но открою вам свой секрет:
Лишь любовью её дышу я,
Без неё мне и жизни нет!

1936Перевод Р. Морана

Из Крыма

На самолёте из Крыма
Я улетал домой.
Зари полыхала киноварь
Над облачною чалмой.

Меня провожало море
И кипарисов строй,
Меня провожал виноградник,
Раскинувшись под горой.

Рябая поверхность моря
Отхлынула подо мной,
Как будто мираж я увидел
За облачной пеленой.

Потом отхлынули горы,
Леса, чей цвет бирюзов.
Сменились леса Украины
Иной полосой лесов.

И вот зажелтели долы,
Постриженные наголо,
И понял я: время осени
Стремительно подошло.

Меня провожало лето,
Отяжелив лозу,
А здесь я чувствовал это,
Холод дышал внизу.

Ещё я купался ныне,
Покачиваясь на волне.
А здесь в бешметах ходили,
Как показалось мне.

А птицы, вытянув шеи,
С осенней порою в лад,
Навстречу, к теплу летели,
Туда, где созрел гранат.

Товарищ пилот, приятно
В полёте предаться сну,
Но вдруг я проснусь и увижу
Снежную белизну?

Так оно и случилось:
Проснулся – внизу светло…
Когда мы в Москве садились,
Всё было белым-бело.

И на моей красавице,
Пришедшей меня встречать,
Шубка была и валенки,
Белой зиме под стать.

Поёживаясь от холода,
Я весело ей сказал:
– По парку ещё сегодня
В трусиках я гулял.

И, мной в этом парке сорванный,
В целости я привёз
Сочный – а ну попробуй-ка —
Шафрановый абрикос!

Сказки об этом бабушки
Рассказывали давно ль?..
Откупорить мне бутылочку
С крепким вином позволь.

Давай-ка за жизнь прекрасную,
Радости не тая,
С тобой от чистого сердца
Выпьем, душа моя!

17 марта, 1937Перевод Я. Козловского

Колыбельная

1

Свет очей,
Красавица,
Месяц ясный!
Ночь пришла,
И спать пора,
Ты – прекрасна!
Баю-бай,
Споют ветра,
Укачают,
Сказку яблоня тебе
Прочитает.
Спи, малышка,
Баю-бай,
Поскорее засыпай!

2

Ты вырастешь, детка,
И станешь прекрасной,
Как эти цветы.
Они распустились
В счастливой стране,
Где живём я и ты,
Где мирное солнце
Тебе улыбнётся
С большой высоты.
Спи, крошка-малышка,
Спи, дочка родная,
Баюшки-баю.
А я тебе песню
Негромкую эту
Тихонько спою!

Апрель, 1937Перевод Н. Ишмухаметова

Песня любви

Вейте, утренние ветры,
мир зарёю осиян,
Передайте ей приветы
в час, когда взойдёт Чулпан.
В личико ей посмотрите,
в это чудо из чудес,
Волосы ей расчешите
густые, как дремучий лес.
Знала бы душа-девица,
как тоскую я по ней!..
Как способен распалиться
от лучей её очей!..
И любить, и быть любимым —
вот в чём счастья-то секрет.
Молодёжь страны родимой,
будь счастливой много лет!
Вейте, утренние ветры,
мир зарёю осиян,
Передайте ей приветы
в час, когда взойдёт Чулпан.

Май, 1937Перевод Н. Ишмухаметова

Наша яблоня

Вместе посадили
Мы в саду с тобою
яблоньку когда-то,
Вместе поливали
В ясный час рассвета,
в тихий час заката.

Ты уехал вскоре,
Ты со мной простился,
и одна я маюсь.
Затоскую – выйду,
Яблоньку поглажу,
тем и утешаюсь.

Взгляд на ветки брошу —
Будет много яблок:
вот они повсюду.
Только с кем же, милый,
Урожай наш первый
собирать я буду?!

Яблонька чуть слышно
Шелестит листвою,
ждёт: придёшь когда ты?
Жду тебя я тоже
В ясный час рассвета,
в тихий час заката.

Скоро ты, мой милый,
К яблоньке вернёшься —
есть такие вести —
И к тебе навстречу
Выйду я из дома
с нашим сыном вместе.

Он такой пригожий,
На цветочек нашей
яблоньки похожий.
Он такой хороший,
Весь на молодое
яблочко похожий.

В том саду, где вместе
Я с тобой сажала
яблоньку когда-то,
Ждём тебя мы оба
В звонкий час рассвета,
в тихий час заката.

Ты вернёшься скоро
К яблоньке любимой —
и она приветит:
Яблоком румяным,
Нашим самым первым,
у порога встретит.

1937Перевод Гл. Пагирева

Ветер

Ветер щёлкнул по стеклу,
Стукнул в двери, чтоб я вышел.
«Ветер, ветер, не шали, —
Говорю я, – слышал, слышал!

Не зашла ещё луна,
Небосвод не вспыхнул ало.
Знаю, знаю, что ко мне
Дочь зари тебя послала.

Поднялась она чуть свет,
Косы заплела, наверно,
Лошадь в жатку запрягла,
В поле вывела, наверно.

Знаю, знаю, дочь зари
Поле ждало, шелестело,
Стосковавшаяся рожь
Всё желтела да желтела.

И она пришла к нему,
Приласкала каждый колос.
«Поле милое, шуми, —
Так сказала, – в полный голос!»

Знаю, жатку осмотрев,
Всё отладила умело.
А потом позвать меня
Ветру быстрому велела.

Прилетел ко мне и в дверь
Постучался легкокрылый.
«Хватит, хватит, – говорю, —
Успокойся, ветер милый!»
Выхожу я, выхожу, —
Долго ль мне?
Рассвет крадётся,
И, наверное, меня
Ждёт мой трактор, не дождётся.

Я спешу, спешу, спешу
Вместе с ветром на раздолье.
И уже встречает нас
Песней жаворонок в поле.

Здравствуй, здравствуй, дочь зари!
Как твои пылают щёки,
Словно самый первый луч,
Что зажёгся на востоке.

Мы останемся вдвоём
В чистом поле, на просторе,
И машины поведём
Через всё ржаное море.

И на нашу песню рожь
Отзовётся лёгким звоном,
Стихнет ветер, и к реке
Тишина сойдёт по склонам.

Улыбаясь, в небеса
Свой направит путь светило.
Вот оно поля, леса
И озёра осветило!

Греет ласково оно
Нас, идущих светлой нивой,
Чтоб делами рук своих
Сделать родину счастливой…

Здравствуй, здравствуй, дочь зари!
Взор твой радостен и светел.
Так пускай ко мне опять
Прилетит и завтра ветер!