Читать онлайн Малинка с горечью бесплатно

ГЛАВА 1

– Проходите, Алина. Вас ждут, – приветливая медсестра подталкивает меня к двери, за которой состоится моя продажа. Или продажа меня на девять месяцев. Я чувствую себя тряпичной куклой, ноги не слушаются, руки словно онемели, и, кажется, вместе с мозгом. Его парализовал страх. Причем, по-настоящему суеверный, мистический, будто я собираюсь участвовать в каком-нибудь ритуале черных магов. Не знаю, может, кто-то легче и проще относится к этому, но не я. Пока сдавала анализы, убеждала себя, что это стандартная медицинская процедура. И чуть ли не «все так делают». Сейчас же у меня в голове настоящая каша с осколками битого стекла. Мне кажется, что становлюсь на пути природы, давая неизвестным мне людям возможность иметь малыша, когда она против. Потом бросает в дрожь от мысли, что я должна отдать ребенка, который будет жить во мне, откликаться на мои прикосновения, трогательно выпирать пяточку или локоток. Как если бы я отдала Мишку, когда он родился. И от этого паника еще больше заворачивает меня в свой кокон, вытягивающий, словно паук, все жизненные силы из своей жертвы.

– Алина, не волнуйтесь вы так. Вы делаете доброе дело, – еще одна подбадривающая улыбка и я открываю дверь.

Перед глазами все расплывается, но я должна взять себя в руки, чтобы не выглядеть имбецилом. Это мой единственный шанс получить деньги и распрощаться с прошлым. И я не имею права его упустить. Кое-как собираю из жалких лохмотьев самообладания что-то похожее на адекватность и выдавливаю:

– Добрый день!

– Здравствуйте, Алина, – отзывается манерный женский голос.

Пытаюсь осмотреться, но перед глазами все плывет от волнения. Кабинет для переговоров. Кажется, что находишься не в клинике, где каждый угол дышит или физической, или душевной болью, а в каком-то уголке для релакса в дорогом пансионате. Все для комфортного общения клиентов. Светло –розовые дорогущие обои. Зеленый угол из экзотических растений. Огромный аквариум с яркими петушками. Удивительные рыбки, окруженные разноцветным сиянием собственного «оперения» – слитые в круглый веер плавники и хвост!

Я намеренно останавливаю на них взгляд, трусливо оттягивая момент визуального «знакомства» с генетическими родителями будущего малыша. Меня предупреждали, что это не самый приятный момент, потому что в таких делах собеседование может быть жестче, чем при приеме на работу. Им мало увидеть результаты анализов, важно убедиться в адекватности суррогатной мамы и наличии у нее положительных качеств. Например, отсутствие истеричности, воспитанность, умение не поддаваться эмоциям.

Мысли бешеным галопом проносятся в голове, пока я ищу, куда примостить свое, пока еще не беременное тело. Тело, которое пока принадлежит только мне.

– Садитесь, – ровный мужской баритон, с легкой хрипотцой, вздергивает меня и тут же безжалостно бьет разрядом молнии прямо в сердце, выбивает искры из моих и без того оголенных нервов. Не может быть! Нет! Это у меня от страха звуковые галлюцинации!

Я почти стекаю в кресло, возле которого, оказывается, почти рядом стою. Сердце стучит так, что, кажется, его могут услышать и потенциальные работодатели. Отчаянно пытаясь утихомирить сумасшедшее биение, я поднимаю затуманенный взгляд на тех, для кого я буду вынашивать малыша. Вернее, только на мать. На отца я боюсь смотреть, будто это мифическая Медуза Горгона, обращающая в камень любого, кто осмелится посмотреть ей в глаза.

На уютном белом диване, который по закону налаживания доверительного общения расположен по диагонали от кресла, сидит молодая пара. Яркая блондинка с ногами, как у Камерон Диас, от ушей. Это заметно даже в таком положении, потому что они практически не прикрыты. Единственное, что не видно трусов, которые чудом спрятаны под ярко-красным куском ткани, заменяющим платье. Вся до такой степени ухоженная, гламурная, что кажется просто журнальной обложкой, которая вот-вот вернется в картинку. Тонкая, что называется, осиная талия и роскошная грудь. Мужчина, чей голос меня чуть сознания не лишил, так же, как и жена, удобно откинулся на спинку дивана, закинув ногу за ногу. Я залипла на его начищенных до блеска, ценой в мою годовую зарплату, туфлях, потому что до судорог боялась взглянуть ему в лицо и убедиться, что мне не показалось. Ну пожалуйста! Пожалуйста! Господи, сделай так, чтоб я ошиблась! Чтоб это был не он! Иначе я просто не смогу! Не выдержу!

– Итак, Алина, выходим из состояния замороженной личинки и начинаем диалог. У меня нет времени ждать, пока вы установите ментальный контакт с моими туфлями. Меня зовут Максим Михайлович, мою жену Стелла Игоревна. Мы просмотрели вашу анкету, на первоначальном этапе вы нас устроили. Осталось выяснить, чем вы дышите, – каждым словом будто бьет наотмашь.

«Воздухом, как и все», – хотелось съязвить в ответ на его барскую пренебрежительность, но горечь буквально обжигала душу, оставляя рваные проплешины боли. Это он. Моя боль и первая и единственная сумасшедшая любовь. Тот, из-за кого я ревела до опухших глаз. Тот, кто разбил вдребезги мои розовые очки. Тот, кто перечеркнул мою жизнь.

Только со мной такое могло произойти! Если жизнь макнула в дерьмо, то по полной, чтоб захлебнулась! Он меня даже не узнал! Я изо всех сил впилась ногтями в ладони, боясь заплакать. Я выдержу. Должна выдержать!

Теряюсь в своих ощущениях. Даже не теряюсь, а разрываюсь между двумя жгучими, острыми, как бритва, желаниями. До дрожи боюсь, что он меня узнает, и тогда, скорей всего сделка отменится. Каким бы он ни стал просчитанно-циничным дельцом, но доверить вынашивание своего ребенка женщине, которую растоптал однажды, это, по мне, просто кощунственно. А с другой, отчаянно хочется увидеть хоть немного раскаяния в этих равнодушных серых глазах, со стальным оттенком властности и безразличия ко всему.

Кем я была для него? Провинциальной влюбленной дурочкой? Приятный бонус от летней ссылки?

– Почему вы решили стать суррогатной матерью? – припечатывает он мою растерянность, заставляя взбодриться и четко отвечать на поставленные вопросы.

С трудом проглотив мерзкий комок в горле и молясь, чтоб голос не сел, я ответила:

– Нужны деньги на операцию мужу. Другим способом заработать необходимую сумму я не могу.

– А почему не получили достойную профессию, чтобы были средства на такой случай? – он словно втыкает иголки под ногти, ранит меня каждым словом. Так хочется бросить ему в лицо: «Из-за вас, господин Подгорский!» Встать и уйти? Но этот гад действует на меня, как удав на кролика, вдавливает своей энергетикой в кресло. Но раз уж я сюда пришла, значит, должна выстоять.

– Подала документы в институт, но потом оказалось, что беременна, и пришлось бросить.

– Ну и в чем проблема? Многие и рожают, и диплом получают. Перешли бы на заочное, взяли академотпуск? – продолжал экзекуцию Подгорский. Теперь я понимаю, почему я в него влюбилась тогда. Он непостижимым образом улавливает самую суть проблемы, как гениальный диагност, находит уязвимые места и давит на них, заставляя сдаться. Вот и я не смогла. Правда, тогда он зацепил меня другим. – А муж? Разве не мог обеспечить? Вы ж ему наследника родили, благодарен должен быть!

Мне даже показалось, что в его голосе проскользнули нотки злорадства…

– Не все могут зарабатывать большие деньги, – коротко отвечаю и чувствую, что еще немного, и они от меня сами откажутся, заподозрив в непрочном здоровье – у меня пересыхает во рту, холодеют пальцы и дурнота подступает к горлу. Каждое слово, словно ядовитая игла впивается под кожу, разнося по крови боль отравы по имени обида. Хотелось выкрикнуть – и как ты меня отблагодарил за наследника? Вышвырнул из своей жизни, как дырявый носок?!

Черт! Неужели опять вегетативка нагрянула? Так сколько лет ничего и близко не было… Только не это! Пожалуйста!

– Милый, ты забыл, что не на работу нанимаешь человека, – томно промурлыкала сытой кошкой та, которая оказалась достойной звания жены моего возлюбленного.

– Очень даже на работу! Гены наши, но мне важно знать, что в душе у человека, который будет носить нашего ребенка. В анкете этого не напишут, – резко ответил он.

Наверно, я сломалась. Мой телячий оптимизм и любовь к миру растворилась, как кристаллы розовой соли в воде. Были такие яркие, красивые и все. Нет их. Сейчас я поймала себя на злорадной мысли – мне приятно, что Максим не сюсюкает с женой.

– Вы музыку любите? – опять колет вопросом, как острым стилетом. Мы же с ним и о музыке говорили! И он безмерно удивлялся, как я, настоящая тургеневская барышня, могу любить рок, а не Билана и Егора Крида.

И Мишка, слушая еще в животе «Летящего вдаль ангела», не вырос дерганым и нервным. Наоборот. Уже в свои полгодика растягивал в беззубой улыбке рот и радостно тряс головой, как китайский болванчик, при звуках «Лед Зеппелин». Но сейчас я уже и забыла, когда в последний раз слушала музыку. Не поет душа. Она словно заброшенный замок, затерявшийся в зарослях терновника. Ничего не просит, ни о чем не сожалеет. Единственный мой свет в окошке – это Мишка.

Неужели совсем не узнает? А как же глаза, в которых он тонул? Или тогда они сверкали жизнерадостностью и любовью, а сейчас тревога и настороженность не покидает их ни на миг? Да, нет моей косы, по которой он с ума сходил. И нет моего аппетитного мясца, которое придавало округлости и выпуклости. Теперь я похожа на его жену – подтянутая, без «подушек безопасности», похожая на гончего пса, который мечется в поисках заработка. Единственное, что осталось от меня прежней – это ямочки на щеках. Но они появляются только тогда, когда я улыбаюсь. А я сейчас улыбаюсь только Мишке, моему маленькому Топтыгину, похожему, как две капли воды, на этого гада в детстве.

– Вы книги читаете? – опять иголка. Хочется зажмуриться и скривиться, как от зубной боли. Да-да! Это я та простушка, которая с тобой обсуждала новинки. Но ты ничего не помнишь!

– Читаю. Когда выдается свободная минутка, – резко выдыхаю, будто кислород в легких обжигает.

Что делать? Я просто не вынесу еще одной встречи. Но если я не поставлю на ноги мужа, моя каторга с нелюбимым слабым мужчиной будет пожизненной. Без амнистий и шансов на освобождение.

– Что, например? – Подгорский задает очередной вопрос, а я все ближе к обмороку. Не справляется моя нервная система с таким потрясением.

– «Незнайка в Солнечном городе», «Волшебник страны ОЗ», «Винни- Пух и все- все -все» и многие другие, – едва сдерживая сарказм, перечисляю все, что читаем с Мишкой.

Отчаянно убеждаю себя, что любой другой на его месте задавал бы такие же вопросы, и меня просто коротит только потому, что это ОН.

– Спортом занимаетесь?

Я выдохнула. Чувствую, еще немного и меня просто разорвет. Занимаюсь. Еще как! Ага-ага! В теннисном клубе с годовым абонементом стоимостью больше ста тысяч рублей! Нет, можно, конечно, сказать, что бегаю по утрам… В офис – помыть полы, пока Мишка не проснулся. И обратно. Приготовить завтрак мужу и сыну. Затем легкой трусцой в кафе – спасибо, взяли с возможностью отлучаться на перерыв домой, чтоб накормить семью обедом… Нет, такой спорт вызовет только брезгливо собранные куриной попкой губы. Бедность и убогость всегда отталкивают. А этим сытым господам ни к чему знать такие подробности. Я аккуратно одета, выгляжу, несмотря ни на что, здоровой. И практически социально благополучна. Если не считать крайней нужды в деньгах.

– У меня нет возможности заниматься спортом, – сухо отвечаю и от души желаю, чтоб кто-нибудь щелкнул по его заносчивому носу.

– Вы понимаете, что суррогатная беременность сопряжена с большими рисками для организма, чем обычная? Вы так любите мужа, что готовы подвергнуть риску свое здоровье? Это длительная гормональная терапия. И возможности передумать потом не будет! Иначе вам придется выплатить огромную неустойку. К тому же имейте в виду неминуемые штрафы, если вы будете вести нездоровый образ жизни. Я буду лично проверять.

Как я могла не понять, что Подгорский невыносимый зануда? Неужели похоже, что я отношусь к вынашиванию ребенка, как к покупке мороженого?

– Дорогой, ну хорошая девушка, это же сразу видно. Беспроблемная. Скромная. Что за допрос с пристрастием?

Было видно, что блондинка уже порядком устала от нашего диалога. Несмотря на то, что я сидела, как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть, чтобы укрыться от пронзительного, выворачивающего наизнанку взгляда Подгорского, я непроизвольно разглядывала его жену. И очень похоже было на то, что происходящее волнует ее не больше, чем угроза вымирания мадагаскарских фаналук. Она то рассматривала свой идеальный маникюр, то любовалась носками своих модных и безумно дорогих туфелек с узнаваемой красной подошвой, то следила за завораживающими движениями петушка в аквариуме.

– Стелла, ты для своей моськи тщательней кандидатов на вязку подбираешь. А у нас речь идет о ребенке!

Стелла шумно вдохнула, очевидно, чтоб возмутиться, но Подгорский в шутливо миролюбивом жесте поднял обе ладони.

– Простите, все время забываю, что она у нас от собачьих Рюриковичей происходит! – в его голосе прозвучала плохо скрытая язвительность.

– Спасибо, что помнишь. – Стелла обиженно попыталась поджать неподжимающиеся губы. – Мы Греточку оставили в СПА на три часа. Два уже прошло. А мне еще на примерку заскочить нужно.

Опять зависть, как ядовитая гадина, куснула меня. Мелкая псина его жены может позволить себе СПА на три часа, а я маникюр делала раз в жизни перед свадьбой. И все благодаря вам, господин Подгорский!

– Господин Подгорский! – не выдерживаю я. – Может вы определитесь уже, подхожу я вам или нет? Мне еще на электричку успеть нужно.

Понимаю, что выдержанность и умение не раздражаться – это важные качества для сурмамы – нехорошо, если ее взбрыки будут отражаться на ребенке. Ведь если беременная нервничает, ухудшается снабжение плода кислородом, и от этого всяческие патологии могут развиться. Но я пока не беременная, а терпение мое лопнуло. Просто такого в природе быть не могло, чтоб я встретила Подгорского когда-нибудь. А уж чтоб стать суррогатной матерью для его нового ребенка – это как оживить мумию Тутамонхамона.

Мне жизненно необходим этот контракт, но, если бы я знала, кто заказчик – ни за что в жизни не пошла сюда. Как же я его ненавижу!

И эта ненависть меня разрывает – ведь я сумасшедше люблю Мишку – маленькую копию этого большого гада.

Мои слова подействовали, словно пощечина на Подгорского. Очевидно, он уже отвык от того, чтоб кто-то его одергивал. Губы, которые так страстно целовали меня, вытянулись в угрожающую тонкую полоску. Но, очевидно, интересы дела перевесили его барскую спесь, и он, метнув недобрый взгляд, отчеканил.

– Мы готовы подписать контракт. Посмотрите, все вас устраивает? И еще вопрос. Вы что, не из Москвы? Придется переехать. Хотя бы на первое время. Вы же в курсе?! Синхронизировать женский цикл с генетической матерью, пройти еще раз обследование. Наблюдаться у доктора. Будете жить в нашем загородном доме.

Такого поворота я не ожидала. Я знаю, что для суррогатных матерей снимают жилье, и я на это рассчитывала. Не могу же я в их загородный дом привезти Алика и Мишку! Причем, не могу от слова совсем. Инвалиду не место среди людей, сытых и довольных жизнью. А Мишку тем более я никогда ему не покажу. Иначе сердце просто разорвется от боли.

Но как объяснить отказ? Сказать правду, еще раз правду и ничего, кроме правды?! Точно не мой случай.

– Простите, я думала, что суррогатным матерям снимают жилье, если они не местные. Я же не могу привезти к вам сына и мужа. А они без меня не смогут.

И, к счастью, меня тут же поддержала Стелла.

– Максик, Алина права. Она хоть и наша мамочка, но у нее должно быть свое жизненное пространство. И мы должны ей доверять. Девушка без вредных привычек, есть свой малыш, все понимает. Если ты ее напугаешь, она убежит. Это же хорошо, что ей деньги очень нужны. А то попадется профессиональная сурмама, которая будет носить нашего малыша, как кенгуренка в сумке. А Алиночка своему ребенку будет сказки читать, и нашему. Своему петь песенку, и нашему. Давайте уже договор подписывать.

Не знаю, что Подгорского вывело из себя, но мне показалось, что у него даже зубы скрипнули от злости. Скорей всего то, что ему мешают забавляться моей растерянностью и подавленностью, как коту с мышкой. Или он, правда, хочет, чтобы я ушла?! Но такую сумму, как они, никто на данный момент не предлагает. Ее хватило бы и на свой, пусть крохотный, уголок, и на мужа. И даже Мишку на море свозить. И ради этого я, стиснув зубы, готова на все.

– Вы правы, Стелла Игоревна. Я знаю, как важно общение с малышом, который еще в животике. Я с сыном разговаривала, мы слушали музыку, гуляли. И он родился очень смышленым и спокойным. В два годика он уже все буквы выучил. А в четыре начал читать. Правда, только маленькие сказки. Большие он любит слушать, когда я читаю.

При мыслях о Мишке у меня непроизвольно напряжение спало, и легкая улыбка скользнула на моих губах.

Очевидно, что-то дрогнуло в каменном сердце Подгорского, потому что он молча подмахнул документ и резко поднялся.

– Договаривайтесь о деталях, а мне некогда. Я и так потерял кучу времени. Стелла, возьмешь такси.

Идеальные полукружья бровей возмущенно приподнялись в немом вопросе: «В смысле возьмешь такси?!» Но она промолчала, наверно, не желая устраивать сцены при посторонних.

ГЛАВА 2

Стиснув зубы, я едва удержался, чтоб не шандарахнуть ни в чем не повинной дверью. И это я тот человек, который искренне считал, что может познать дзен? Серьезно?! Сейчас у меня внутри кипело, как в адском котле. Просто хотелось рвать и метать. Во мне полыхала ярость тигра, загнанного в клетку.

Сколько раз нужно повторить, что терпеть не могу, когда меня называют Максик, чтоб дошло до ее блондинистого мозга? Максик, кексик, пупсик, куксик?! Меня выворачивает, когда слышу подобное!

Бесит это само по себе, а уж сверху того, что из всех женщин, готовых стать суррогатной матерью, Стеллка выбрала именно ее, иначе как злым роком не назовешь. Такое ощущение, что я где-то сильно накосячил, и теперь счета за этот грех приходят пачками.

Юношеская злость, обида вдруг захлестнули и грозили утопить в своем мутном водовороте. Я понял, что не смогу сейчас адекватно общаться с потенциальным клиентом и, наплевав на крупную сделку, отменил встречу.

Беру тайм-аут. В загородном доме сегодня никого нет и не будет, значит, я могу себе позволить просто выходной. А если честно, мне до чертиков захотелось напиться, забыться, проспаться и наконец, хоть немного разобраться, что творится на душе. Меня чуть ли не лихорадило. Зачем она появилась в моей жизни? Наивная чистая ромашка, которая оказалась обычной вертихвосткой.

А я ведь собирался наперекор всем жениться! Не зря дядька тогда, увидев ее фотку, процитировал: «Влюбившись в ямочки на щеках, мужчина по ошибке женится на всей женщине».

Я с ума сходил по этим безумно привлекательным ямочкам на щеках. Поцелуй ангела еще, кажется, их называют. Да я реально тогда съехал с катушек! Все мои девочки, тачки, клубы вдруг показались такой дешевкой по сравнению с ней!

Сейчас я хотел остановить поток воспоминаний. Хотя бы до того момента, как приеду домой и налью полный бокал виски. Но нет. Они лезли внаглую, как малолетки в ночном клубе готовы залезть в штаны первому же мужику с толстым кошельком…

В то лето в нашей компании появилась Алина. Раньше они с матерью жили в областном центре, ютились в общежитии. Потом ее мать вышла замуж за местного «кулака», как сказали бы раньше. Первый парень на деревне. Пардон, мужик. Крепкое крестьянское хозяйство, коровы, свиньи и всякая пернатая живность. В общем, жених завидный.

Моя Вера Васильевна пичкала меня с детства парным молоком и домашним творогом с его домашней фермы, так сказать от «отечественного производителя». Ну и соответственно, вываливала на меня все новости.

Клим Нефедов не так давно овдовел, и поскольку вдвоем со своей матерью с хозяйством не управлялся, привел в дом новую жену, бонусом к которой шла здоровая и скромная дочь.

Я не любитель выслушивать сплетни, но бабуля, как местный авторитет, считала своим долгом делиться со мной «светскими новостями».

– Ну и дура Надька-то! – сокрушалась она, познакомившись с новой хозяйкой усадьбы. Девка растет, свой угол, какой-никакой ей нужен. А она, балда, совсем мозги потеряла. Продала комнатенку-то! Нет, оно, конечно, Клим – мужик видный. Даже завидный. Вокруг него местные перезрелые невесты лисами вьются. А он видите ли, городскую взял. Она сговорчивая, свекрови не перечит, в хозяйство влилась, как с рождения в деревне жила. Да и Алинка – помощница. Не лежебочничает.

Обычно я слушал бабулин бубнеж фоном, как радио. Но почему-то именно этот выпуск «Сарафан-радио» меня заинтересовал.

Смешливую девчонку с умопомрачительными ямочками на щеках я прозвал про себя Малинкой. Ее сводный братец, точная копия папаши – серьезный и немногословный, принес пакет с моим худи, баночкой малины и запиской.

«Максим! Спасибо большое за то, что не дали мне замерзнуть. Возвращаю вашу вещь и в качестве комплимента от заведения – нашу малину. Такой в округе ни у кого нет. М. Алина»

Вроде ничего особенного, но меня обуял прямо охотничий азарт. Макарова Алина – М. Алина. Малина. Малинка. Как бы я хотел тебя согреть! Причем не надев на нее худи, а сняв все, что на ней есть. А на ней есть смешные хлопковые трусики, настоящие девчачьи. Это я подсмотрел, когда ветер рванул ее легкий сарафанчик, оголив аппетитные ножки и круглую попку, плотно упакованную в эти самые белые, высокие, плотно облегающие.

Алик привел ее к нам в компанию, а она не рассчитывала, что вечер выдастся холодным – пришла в легком сарафанчике. Замерзла, покрылась пупырышками, как гусенок, но уходить было неловко – нам для мафии нужен был человек.

Я отдал ей свою одежку и получил такой взгляд, за который можно порвать любого, кто приблизится к ней.

– А вы не замерзнете?

Смешная! Мы в одной компании, плюс – минус ровесники, а она мне «выкает».

Хотя мои двадцать два года и ее восемнадцать – это небо и земля. Я думал, что мне уже и хотеть нечего. Кажется, прошел все этапы эволюции.

И лишь маленькое зудящее желание, которое меня не отпускало меня почти неделю, – это она. Малинка. Смешная. Вроде ничего особенного. Простушка, на которую дома я бы не обратил внимания, но здесь, на фоне провинциальных красоток, которые старательно изображают из себя моднявых штучек, она выглядит просто раритетом, настоящим анахронизмом. Хотя и не в моем вкусе однозначно. Я люблю стройных, подтянутых, для которых фитнес-клуб – это второй дом. А эта – как сдобная булочка. Не толстая, даже не упитанная, а какая –то крепенькая, будто еще на рассталась со щенячьим жирком. Симпатичная, или можно даже сказать больше – русская красавица в представлении художников девятнадцатого века. Или же эпохи социалистического реализма. С толстой русой косой, большими голубыми глазами. Кажется, сейчас обернет косу вокруг головы, подоткнет подол ситцевого сарафана и пойдет серпом снопы жать.

А моя буйная фантазия уже рисует меня барином, объезжающим владения. И вот останавливаю лошадь, любуюсь ее отточенными движениями, крепкими голыми ногами и говорю.

– Хватит, красавица, поедем со мной.

Она вспыхивает от смущения, опускает глаза и в растерянности теребит выбившуюся прядь…

– Барин, я работаю, – робко отвечает, а у самой румянец во всю щеку, пышная грудь взволнованно вздымается.

– На сегодня с тебя хватит.

Протягиваю руку, помогаю взобраться в повозку и везу на дальний хутор.

Собственноручно отмываю в баньке, наслаждаясь ее девичьей робостью и восхитительной гладкой кожей, какая бывает только у здоровых, знакомых с физическим трудом, простых крестьянских девок. Не в пример полуобморочным, затянутым в корсеты, барышням с болезненной бледностью. И когда-нибудь я женюсь без любви на одной из них, как того требует общество.

А тут грудь, попа – как наливные яблочки – упругие и крепкие!

Тьфу ты! Спасибо, Вера Васильевна, за Бунина. А заодно и за всех классиков вместе взятых, которых ты вбила мне в голову. Отгоняю прочь видение, но ассоциации остаются, цепляются, как репейники.

Сам не знаю, почему залип на нее. Может потому, что она не норовила прыгнуть ко мне на колени. Не кокетничала, как Золушкины сестры на балу, и была единственной девчонкой в нашей компании, с которой я не переспал. Я не прыщавый пикапер, который самоутверждается за счет соблазненных телочек. Пикаперам важно количество, как в войну у летчиков – каждая нарисованная звезда на фюзеляже – сбитый враг. Мне даже жаль этих недомужиков, которые, как студенты, клеят девчонок по шпаргалкам, используют эмоциональные крючки, восполняя техникой то, в чем отказала мать-природа – в харизме самца. Они ущербны сами по себе, потому что разбивают сердца поверившим им дурочкам. Оставляют в их душах после себя выжженное поле. Я же никому ничего не обещаю. От слова совсем. А так – велком к папочке. Сами. И упрекать меня в том, что я «аццкий подлец» – добился своего и бросил, априори бессмысленно.

Но с Малинкой метод созревшего яблока не работал. Она не падала на меня. Просто я замечал, что ее глаза начинали сиять, когда она смотрела в мою сторону. И это замечал не только я…

– Макс, не трогай Алинку…. Она не такая, как все! – Алик отчаянно трясет меня за рукав. Выискался Дон Кихот. Да он и похож на идиота –защитника, сражавшегося с ветряными мельница. Как и тот, не видит реальной картины. Хотя это, наверно потому, что он влюблен в эту голубоглазую хохотушку.

– Такая. Такая, как все, мой бедный друг, – по-отечески шлепаю его по щеке. – Жаль мне тебя. Ничему классика не учит. Ты влюбился в типаж пушкинской Ольги. Если ты погибнешь, она быстро утешится в объятиях другого.

Конечно, я вижу, что она не такая. Но если я могу щадить чувства глупеньких влюбленных телочек, то парням таких поблажек не делаю. Особенно тем, в которых я вижу какой-то изъян, слабинку. Такова природа стаи. Вожак один. И поэтому я намеренно злю его, забавляясь тем, как его легко зацепить за живое.

– Не говори о ней так! – срывается на фальцет мой приятель-ботан и, ой-боюсь-боюсь, отчаянно сжимает кулаки. Мы почти ровесники, но пока он свои гербарии собирает, я регулярно качаюсь в зале. Да и ростом он едва дотягивается мне до подбородка. Так что у него не просто ноль шансов. Он глубоко в минусе.

Я говорю – приятель, потому что другом его не считаю – разные весовые категории во всем. Он маменькин сынок, к тому же маменька – коллега моей бабули – учительница. В графе отец – прочерк.

И месяц моей летней ссылки, который он помогает мне скрасить, не дает веских оснований приближать его к себе.

С девчонками тусить – он мне тоже не соратник. Я не спрашиваю, но очевидно, он девственник. Да и кто ему даст?! Явно не моя аппетитная булочка, которую он так яро защищает. Уверен, что она еще невинна. Малинка как пережиток далекого прошлого, рудимент социалистической эпохи. Когда девичья честь была в почете, а принесших в подоле клеймили позором.

Это бабуля, мой любимый надсмотрщик, без устали меня просвещает. Понимает, что меня учить, как дурака, только портить, но все равно с упорством ослика пытается сеять во мне разумное, доброе, вечное. Правда, для душеспасительных бесед я выделяю лишь час своего времени. И то полчаса за завтраком, полчаса за обедом.

Ужин у меня проходит по-разному. Иногда в одиночестве еду в областной центр в клуб или ресторан, но часто устраиваю пати или ночную вылазку на природу. Я центр Вселенной в этом небольшом поселке с громким названием Великино. Нескромно, но факт. Я спонсирую развлечения в нашей компании. Остальные парни тоже что-то вносят, но чаще занимают у меня, чтоб чисто номинально внести свою лепту. Но я возвращения долгов не требую. Да и суммы, по сравнению с Москвой, тут просто смешные.

Я, конечно, мог бы этот месяц проводить более продуктивно, но дань традициям ногтем не отколупнешь. Тем более, когда я родился, предки еще не были богатыми, и я почти безвылазно торчал у бабули. В школьные годы оставался на все лето, теперь сократил до месяца. Не могу отказать ей. По факту, она меня и воспитала. И наверно, всем, что во мне есть хорошее, я обязан ей, потому что плохое налипает само.

Правда, сейчас не знаю, как быть. Универ закончил, и я собираюсь по-взрослому работать. Так что на следующий год ни о каком месяце в деревне и речи быть не может. А ее в Москву никакими коврижками не заманишь. Придется радость общения свести к скайпу.

Какого черта меня это так зацепило? Милое летнее приключение! С девчонкой, которая по определению была не мое?! И тут же в голову лезут одни непечатные выражения. Она была то, что называется мое, вопреки разуму и привычкам. Просто я никогда не считал, что девушка обязательно должна быть умненькой. К чему? Ее задача – ублажать мужчину, украшать, быть его визитной карточкой, по которой сразу виден его достаток. Сколько вложено в «тюнинг», в наряды. И это нормально. В мире все имеет свою цену. Тем более престиж и вес в обществе.

Смешная пухленькая Малинка чувствовала бы себя неуютно среди поджарых, как породистые лошади, красоток. Но с ней все было по-другому. Сама, свежая, как только что сорванные ромашки. Или та же малина, которую она мне передала. Сочная, сладкая, которую хотелось буквально пить губами, смакуя ее неповторимый вкус, наслаждаясь волшебным ароматом.

И дело не в разрыве шаблона, когда, объевшись фуагра, тянешься к простому соленому огурцу. Нет, она привлекала невероятной неиспорченностью, чистотой тургеневских девушек – хотя этот обморочный образ был так же далек от моего идеала, как от нас Туманность Андромеды.

С Малинкой сбивались все мои настройки, ломались фильтры безопасности. И она неведомым образом сумела проникнуть в мою душу. С ней я даже поделился своим необычным детским увлечением, о котором тогда не знал никто из моих приятелей. Я фанател от мушкетеров. Начиная от атрибутики и заканчивая литературой. Началось с того, что всю начальную школу на новогоднюю елку я наряжался в костюм мушкетера. А потом начал ходить в школу фехтования.

Но у подростков своя линейка ценностей, и я с фехтования трусливо переключился на бокс. В то время наша семья не была настолько богатой, поэтому авторитет приходилось зарабатывать самому, часто кулаками.

И как-то это увлечение задвинулось куда-то, как бесполезная раритетная штучка. До лучших времен. А потом и вовсе забылось. Ведь каким бы авторитетом я ни пользовался в своем кругу, сказать: «Тысяча чертей» – было равносильно признаться в том, что у тебя венерическое заболевание или что ты нищий.

Странное дело, рассказав Малинке об этом, я понял, что теперь могу себе позволить и необычное хобби. И приехав домой, первым же делом купил настоящую боевую шпагу.

Эта простая девчонка словно разбудила во мне то, чему я не позволял проснуться. Словно со стороны посмотрел на свою подростковую глупость. Но удивительное дело – не почувствовал стыда или разочарования в себе. Малинка удивительным образом будто сонастраивалась на меня. Наши души резонировали. Я был уверен, что мог бы поделиться с ней самым сокровенным, и она бы поняла. Так, как должен понимать настоящий друг. Которого у меня, кстати, и не было. Было много друзей, но того, перед кем бы открыл душу нет. С Малинкой смог бы…

Такая юная, неискушенная, но по-женски мудрая. За плечами только школа, но эрудированная, начитанная. При такой несладкой жизни – неунывающая и смешливая…

ГЛАВА 3

В голове творилось не пойми что, поэтому даже не удивился, осознав «задним числом», что проскочил на красный свет. И это меня чуть-чуть вернуло на землю. Никогда в жизни я не нарушал так грубо правил. Не к чести моей будь сказано, но бывало даже и под градусом приходилось садиться за руль, но лихачество и понты на дороге считаю просто признаком слабака, который не знает, как выпятить свое гнилое «Я».

Мысли о прошлом немного анестезировали состояние шока, в котором я пребывал, увидев Малинку. И непроходящую злость на деда! Черт бы его побрал! Нельзя так говорить, но по-другому не получается. Я понимаю, кто платит, тот девушку и танцует. И я чувствую себя этой девушкой, которую не просто «танцуют» во второй раз, а всячески имеют. Причем совсем не в миссионерской позе.

Я зол. Трижды зол. И даже не так. Я в ярости. Он всегда был манипулятором. Ему за счастье было стравить своих сыновей, внуков, как пауков в банке, и наблюдать. Да, он с нуля раскрутил бизнес, дал работу всем членам семейного клана. Но до этого бросил жену, много лет не общался с детьми. И я уже познакомился с ним, когда он призвал к себе всех «наследников» и устроил раздачу благ.

Я тогда еще не особо вникал в тонкости семейных отношений. Просто безмерно образовался, что теперь я могу получить все, что хочу.

Это сейчас у меня стойкое ощущение, что эти блага – как «беспроцентный» кредит от дьявола. Вроде замечательные условия, а там очень мелким шрифтом прописано, что ты продал душу.

До сих пор из головы не выходит отвратительная сцена.

«– Итак, мои дорогие внуки. Вы все являетесь акционерами нашей компании. И знаю, что правдой или неправдой хотели бы получить и мой пакет акций, и контроль над компанией. А это большая ответственность. И, следовательно, как только я соберусь выйти «на покой», у меня должен быть достойный кандидат, который не угробит дело, которое я создавал вот этими руками! – Дед демонстративно потряс раскрытыми ладонями, подчеркивая тем самым значимость своего заявления. – Я намерен сделать своим преемником того, кто более основательно устроен в жизни. Не прогуливает работу, имеет семью и детей, ради которых он будет грызть землю, как я. Поэтому рекомендую завести их в ближайшее время, чтоб я мог оценить. Ну, а кто не успел, как говорится, тот опоздал. Семейные ценности – это основа основ!

Меня тряхонуло тогда не по-детски. Я вкалывал, как проклятый, на благо компании, а он еще будет выбирать? Из меня и двух, прости господи, амбициозных говнюков, которые размахивали своими престижными дипломами. А на деле не могли применить и десятой доли того, чему их учили.

С дедом никто не смел спорить, иначе из кормушки вышвырнет. Это понимал и я. Но своей яркой внешностью и «изюминками» характера я пошел в него, поэтому такой несправедливости моя душа не вынесла. Понимая, что пру на носорога, я все ж рыпнулся.

– Михаил Степаныч! При всем уважении к вашей царственной особе, позволю себе высказать свое мнение. Весьма недальновидно основывать выбор преемника лишь на основе кроличьих показателей. Не факт, что тот, кто настрогает кучу малышни, способен будет так же эффективно управлять компанией.

Ну и ожидаемо прилетело.

– Максим, ценю твою широту мышления, но в данном случае свое мнение можешь засунуть себе глубоко в задницу, – сверкнув холодной сталью взгляда, припечатал дед. Ясное дело – есть два мнения – мое и неправильное. И он явно не хочет учитывать мое. Едва сдерживаясь, чтоб не сказать чего покрепче, я лишь отгавкнулся.

– Не могу.

– Что не можешь?

– Мнение в задницу засунуть.

Дед на миг растерял свою царственную презрительность, удивленно вскинув кустистую бровь.

Насладившись хоть минутным, но торжеством, я пояснил.

– Там уже мой красный диплом МГУ все место занял…

Причем это была далеко не шутка. Поступая в универ, я знал, что буду работать в семейном бизнесе. И был уверен, что дипломы экономиста (минуточку! красный) и управленца гарантируют мне приличную должность.

Ага – ага!

После настоящего собеседования с дедом с предоставлением оригиналов дипломов и курсов, которые я мимоходом прошел, я получил, наверно, первый в жизни пинок сапогом по самолюбию.

– Ну что ж, Максим, бумажульки – это, конечно, хорошо. Но учитывая, что опыт у тебя пока есть только по кабакам шляться да по девкам, начнешь с должности курьера. А там посмотрим, как ты себя покажешь.

Я сначала подумал, что дед просто по ушам мне решил поездить. Эдичка, которого мне с детства в пример ставили, принес диплом Бауманки и сразу в отдел аналитики. Славик, еще один братец-кролик, сказал «фи» нашим вузам – он учился в Лондоне.И его пристроили в отдел коммуникаций. И тоже сразу! Или для тех, кто учился за бабки, есть привилегии?

Нет, я, конечно, мог бы взять денег у отца и открыть какую-нибудь фирмочку по типу «Рогов и копыт» и жить припеваючи. Но амбиции пальцем не размажешь, и я, что называется, закусил удила. Дед с нуля создал корпорацию. А я с нуля начну карьеру!

И таки начал. Два месяца был на побегушках у «взрослых». До зубовного скрежета бесило все, но я упирался рогом и делал вид, что для меня это лишь игра. Хотя кулаки прямо чесались набить морду своим братцам за их снисходительные ухмылочки.

И лишь после того, как я поработал белкой в колесе, меня взяли в отдел экономической безопасности. Дослужился до руководителя и лишь затем добрался до топ-менеджерского кресла. Правда, я б в него так и не сел, если б не женился. И опять-таки по наводке деда. Как же топ-менеджер будет вести переговоры, если сам еще сопляк? Каждый солидный инвестор наверняка трижды подумает, прежде чем согласится на сотрудничество. Хотя тут я понимаю, как работают стереотипы. Кольцо на пальце, фотография семьи на рабочем столе – это некие гаранты добропорядочности и основательности.

Теперь же дед затребовал детей. Ребенок как ключ-карта, которая открывает неограниченные возможности. И тут дедова протеже и моя супруга в одном лице выкинула фортель. Вернее, она сама, может, и не додумалась бы, но мама сказала…

Теща, Нелли Игнатьевна, так и заявила, что жертвовать здоровьем ради сомнительного удовольствия ходить беременной, если ты жена успешного бизнесмена, в наше время – это просто моветон. И эту фигню она вбила в голову моей жене.

Еще бы! С самого рождения слышать, что мать совершила практически гражданский подвиг и не прийти к убеждению, что беременность – это зло, просто нереально. Как упасть в глубокую лужу и остаться сухим.

– Максим, ты не представляешь себе весь этот ужас! – теща театрально закатывала глаза, подносила расставленные веером пальцы ко лбу и сокрушенно качала головой. Послушать ее, так беременность – это как отдать себя на органы. Миллионы женщин рожают и ничего. К тому же, хоть я и далек от желания посюсюкать с младенцем, но даже сама мысль, что женщина носит твоего ребенка, уже согревает душу. Особенно, если принять во внимание все те проблемы, которые несет беременность. К тому комплект жизненных ценностей из дома, дерева и сына никто не отменял. А она предлагает арендовать инкубатор для нашего ребенка, как холодильник для ее шуб. Просто кощунство какое-то!

– Максим, – хорошо поставленным голосом трагически восклицала она. – Отвисший живот! Ужасные растяжки на животе, на бедрах, на груди! А грудь! Боже! Она же сразу превращается в уши спаниеля. У беременных обостряются все заболевания. Организм испытывает колоссальную нагрузку. Развивается варикоз! А гестационный сахарный диабет! И это не говоря о зубах! Еще в старину говорили, что женщина за каждого ребенка отдает по зубу. И на это ты хочешь обречь мою единственную дочь?! Это просто варварство!

После таких мизансцен она требовала принести ей капли и мокрое полотенце. Картинно укладывала свое тело на диван и уже вполголоса, но так, чтобы всем слышно было, продолжала сетовать на горькую участь женщины.

Сколько раз подмывало сказать словами Гарика Мартиросяна: «Людмила Михайловна, вы переигрываете!». И я чуть ли не мозоль себе натер на языке, так он чесался хоть раз ляпнуть. Но нет. Мой тесть – лучший друг и компаньон деда. Он подобрал юную бездарную актрисульку с кукольным личиком и посадил дома. Что и дало ей повод для постоянных стенаний – ее ждала мировая слава, но она посвятила себя семье. Более того, подорвала здоровье, когда вынашивала ребенка стареющему супругу.

Хотя ее потолок – это роль «Кушать подано». Просто удивляюсь. Взрослый, состоявшийся мужик бросил жену, жить с которой они начинали еще в студенческой общаге, и без тормозов влюбился в безмозглую куклу.

Все ее заботы – это гонять прислугу, всех воспитывать, периодически укладываться в постель с «этой ужасной мигренью» и пропадать в салонах. И мне всегда было интересно, можно ли застать ее когда-нибудь без макияжа и прически? Или она так и ложится?

Прическа – это отдельная песня. Глядя на ее тщательно уложенное и залакированное настоящее гнездо, неизменно хочется спросить: «А птенцы где?»

Но, похоже, в том гнезде ни птенцов, ни мозгов не водится. И я догадываюсь, чем вызвана эта истерия «беременность – моветон». Маленькая собачка до старости щенок. Молодящаяся, миниатюрная, как фарфоровая статуэтка, моя теща пыталась за счет дочери реализовать свои амбиции и зашкаливающий эгоизм.

Она гордилась ее породистым экстерьером, в который, правда, было немало вложено, и повсюду сопровождала ее. Или наоборот, требовала, чтоб та ее сопровождала. И если они осядут дома по причине беременности и восстановления после родов, то вылетят из обоймы. Их перестанут приглашать на закрытые мероприятия. Ведь пару раз не появишься в свете – о тебе забудут.

Нелли Игнатьевна, вот в чем ей не откажешь, умела преподносить себя, ну и свою дочь. Я чуть было не попал в это число «преподносимых», но на первое же предложение сопровождать своих дам на вечеринку так рявкнул, что бедная Грета от испуга сделала лужу на ковер.

– Я вам не клоун!! Либо я зарабатываю деньги, Нелли Игнатьевна, либо ищите себе другого зятя!

– Максим! Ты ведешь себя, как неандерталец! Твои братья находят время и работать, и в свете появляться! – возмущенно вздернула она носик.

Я думал у меня зубы в крошку рассыпятся, так я их сцепил, чтоб удержаться от продолжения диалога. Упоминание родственников было равносильно красной тряпке перед мордой разъяренного быка. Ну в общем, ожидаемо. Теща у меня виртуоз по части ткнуть в больное. Она прекрасно знает, что я вынужден был начинать карьеру с нижней ступеньки. И знает, что меня это до сих пор бесит. И я высказал свое «фи» на доступном мне языке.

– Дорогая моя Нелли Игнатьевна! Я купил этот дом на свои заработанные деньги. И у меня нет ни малейшего желания выслушивать здесь, что я должен делать. Ни. От. Кого.

Кукольные глазки тещи округлились от шока, и она попыталась прибегнуть к своему излюбленному приему.

– Стелла, твой муж оскорбил меня. Принеси мне капли. Вызови доктора, – едва ли не заламывая руки, стенала она.

– Мама, не нужен тебе врач. Ты же знаешь, Макс не любит, когда братьев ставят в пример.

– Ты его защищаешь…, – выражение вселенской скорби появилось на лице тещи. – Мне остается только уйти!

С величием оскорбленной королевы она задрала подбородок, ожидая, что мы падем ниц с выражением крайнего сожаления. Но меня понесло. Я тоже сделал печальное лицо и не менее печально произнес:

– Мне будет вас не хватать…

Нелли Игнатьевна резко развернулась на каблуках и царственной походкой покинула наш просторный холл.

Я понимаю, уважение, снисхождение к слабостям, – это не пустые слова. На этом должны строиться семейные отношения. Но пардон. Теща-то не в маразме, и не должна берега путать. Ведь она знает, сколько усилий мне стоило подняться, (я не беру в расчет мою беззаботную студенческую жизнь). Как знает и то, что и мои братья, и ее дочь не утруждали себя излишней старательностью, а получали все на блюдечке с голубой каемочкой.

И тут же образ Малинки, как я ни старался забить голову своими семейными проблемами, снова вынырнул. Малинка отдавала себе отчет, что от родни не получит и копейки на образование. И поэтому она училась за десятерых и еще успевала расширять свой кругозор.

Что-то похожее на жалость шевельнулось в груди. Ведь она получила высший балл по ЕГЭ и могла поступить в любой вуз. И ведь поступила. Что ж за олень ей попался, если она не смогла учиться?! И тут же уязвленное Эго встрепенулось. Каждый получает то, что выбирает?

ГЛАВА 4

А что выбрал я? Кресло топ-менеджера и офигенную зарплату? Возможность возглавить компанию? Получить неограниченную свободу? Но моя свобода сейчас – это свобода медведя в зоопарке. Несколько метров и решетка. И ведь до сегодняшнего дня меня все устраивало?! Да!

Я даже смирился с тем, что Стеллка не хочет рожать. Не сразу.

– Максик, ну ты же понимаешь, что беременность не для меня?! У меня не хватит здоровья! Я не смогу! – начала она ныть, когда тещей еще не была подготовлена почва, и я не имел представления о растяжках, варикозах и прочих «радостях» беременных.

– Что значит – не смогу?! Бетховен был глухим и мог писать музыку, а ты родить не сможешь, когда рожают все?

– К тому же доктор сказал, что у меня могут быть проблемы с зачатием. И пока мы будем стараться, кто-то из твоих братьев уже займет хозяйское кресло. А так мы можем даже рассчитать срок рождения малыша. Примерно.

Глаза ее трогательно наполняются слезами, и я начинаю чувствовать себя варваром. Или языческим жрецом, который требует кровавой жертвы… А последние слова роняют семена сомнения в моей позиции. Потом подключается тяжелая артиллерия в виде тещи…

И вот я сбегаю в загородный дом, чтобы в одиночестве надраться до поросячьего визга и выгнать из головы дятла, который раз за разом долбит мой мозг острыми осколками воспоминаний и ассоциаций.

Вот сейчас. У Малинки и у моей жены одинаково голубые глаза. Но голубой голубому рознь… У Малинки в глазах светилась душа. Любознательность. Интерес ко всему. Лукавинка. И любовь. Я так думал.

У Стеллы, резонируя с латинским переводом имени, отражался холодный свет звезды. Уверенность в том, что она лучше всех и достойна того, чтобы ее желания выполнялись по щелчку пальцев. Ну или при помощи вот такого взгляда, от которого, еще не нагрешив, уже хочешь загладить свою вину.

Хочу диплом – на тебе диплом. Хочу собачку – на тебе собачку. Хочу ребенка – на тебе ребенка. Без хлопот, без забот. Готового.

И естественно, с первых дней за малышом будет смотреть няня. А мы будем выставлять фотки в инстаграм – «Мой малыш!», «Моя крошка», «Моя прелесть!» И свою фигуру в обтягивающем, как чулок, платье. Смотрите, завидуйте, учитесь. Вот такая я мамочка – красотка! И из этого сделать шоу.

Почему в природе не существует отцовского инстинкта? Потому что самец ничем не жертвует ради ребенка. А мать сживается с ним, это часть ее. Проходит сквозь неудобства и боль и все ради того, чтобы двое получили продолжение себя.

И понимаю. Я не хочу ребенка из пробирки. Ребенка, который не нужен матери. Черт. И, кажется, не хочу ребенка от жены. Если наследник или наследница пойдет в бабку или мать, мне останется только застрелиться…

Или же наплевать, как я делаю до сих пор…

Наверно, во мне что-то сломалось…

Уезжая из Великино, я пообещал приехать в конце августа и забрать Малинку в Москву. Нет, я не собирался поселять ее у себя в квартире и делать содержанкой. И кто бы мне позволил! Она выбрала хороший вуз с приличной, по отзывам общагой.

Я-то рассчитывал, что, вернувшись, получу должность и легко смогу смотаться туда-сюда, забрать Малинку. Показаться в общаге, поиграть мускулами, чтобы никому и в голову не пришло на нее глаз положить или обидеть.

Но … все пошло не так. Вместо уютного кресла и кофе, принесенного секретаршей, я получил собачью работу с графиком 7/7. Ну как же! Наш выставочный комплекс работает в выходные, и соответственно, «мальчик на побегушках» должен быть на подхвате.

Я выматывался настолько, что мечтал не о сладких поцелуях Малинки, а о сапогах-скороходах и смирительной рубашке – чтоб ненароком ни на кого не наброситься. Заикнулся было насчет выходного…Пошел прямо к деду, который меня самолично определил в курьеры.

– Михаил Степаныч, мне бы хоть один выходной? Обычные курьеры так не работают, как я!

– Обычные курьеры и не претендуют на место руководителя, – коротко, как всегда, припечатал дед. Ну что ж… в логике ему не откажешь.

Потом я решил, что Малинка – девочка самостоятельная, не заблудится. Доедет сама. А я хоть на бегу, но повидаюсь. Только позвоню…Но позвонить мне не удалось…

Мысли, крутившиеся в голове, так меня захомутали, что я реально не понял, как очутился перед воротами собственного дома. Доехал на автопилоте. Будто у меня автомобиль Тесла…

Странное дело… Вдохнув смолистый запах сосен, плотным кольцом окружавших территорию, потрепав за ухо выскочившего мне навстречу Бонда, здорового лабрадора, я понял, что не хочу пить. Мне нужна ясная голова, чтобы обмозговать какую-то мысль, пока не дающуюся в руки.

– Доброго здоровья, Максим Андреич! Вы с проверкой или с ночевкой? – выключив поливалку, спешил поприветствовать Николай. Садовник, рабочий по ремонту и сторож в одном лице. Я хоть и поставил дом на сигнализацию, но Николай достался от прежних хозяев. И я решил его оставить, «как домового». А потом у нас появился лабрадор, так что Николай стал просто необходим.

– И тебе того ж. С ночевкой.

Бонд ластился, как дворняга, пытался своим жарким языком лизнуть лицо. Ему явно не хватало простора. Я решил размяться, выплеснуть негатив и проветрить мозги. Переодевшись в спортивный костюм, свистнул, приглашая зверя на пробежку. Можно было б, конечно, грушу поколотить, но свежий воздух должен дать мозгам ясность…

Нужно восстановить ход событий. Малинку я не собираюсь оправдывать. Просто меня не покидает ощущение, что мной тогда незаметно поманипулировали.

Первое, что я должен проверить – не Штирлиц ли моя любимая бабуля.

На бегу достаю телефон.

– Здравствуйте, Вера Васильевна!

– И тебе не хворать, внучок! Спасибо, что вспомнил про старушку!

– Да ладно! Вспомнил! Я тебе чуть ли не каждый день звоню. О здоровьице справиться. О несушках твоих. О рассаде. А скажи-ка мне, родная, склероз к тебе еще не заглядывал в гости? – подначиваю свою старушку.

– Не дождетесь! И в Москву я к вам не поеду! – в который раз она озвучила свое упрямое решение.

– Да я не за этим. Вспомни, в то лето, когда я после универа у тебя чалился…

– Максим! – возмущенно перебила меня бабуля. – Что за жаргон?!

– Простите, гостил, – с усмешкой поправился я. – Итак, после моего отъезда ты маменьке моей не доложила ли, что у меня зазноба появилась?

– А что, должна была?

– Наоборот. Не должна была. Я сам бы сказал.

Бабуля на несколько мгновений зависла.

– Ну говорила матери твоей. К слову пришлось. А ты чего запыханный такой? Гонятся за тобой, что ли?

– Не, Бонда выгуливаю. Ну пока. Целую.

Мы добежали уже до озера, где любили купаться.

Место не людное, так что можно сесть и разложить все по полочкам. Теперь понятно, за каким интересом приехал тогда мой дядька, давно сваливший на ПМЖ в Сочи. Он для меня всегда был большим авторитетом, чем отец. Вернее, был другом, с которым я мог посоветоваться…

Я машинально запустил камешек в воду. И тут ж же услышал недоуменно-возмущенное: «Р-ы-ы-ы!»

Бонд проследил за разбегающимися на водной глади кругами и выразительно посмотрел на меня: «Ты серьезно?! Я должен нырять за камешком?!»

Он привык, не дожидаясь приказа, приносить все, что я бросаю, и теперь настороженно приподнял ухо, ожидая пояснений.

– Отбой, Бонд. Это просто круги на воде. А камешек утонул…

Вот и сейчас у меня та же ситуация…Юношеская влюбленность так же утонула в круговерти жизни. А круги вот до сих пор идут, как оказалось. Тяжелый камешек, однако…

Я начал по ниточке, по одной картинке восстанавливать события того года.

Брат матери, Олег Александрович, был на пятнадцать лет старше меня, и поэтому я называл его просто Олег. Спортивный, харизматичный красавец. Именно под его руководством прошел «курс молодого бойца» или освоил половую грамоту. Причем, с высшим баллом. Так, что первая девушка, которая у меня случилась, даже не поняла, что я до нее был девственником.

Олег же изложил и основы пикапа, привил культуру употребления крепких напитков. И благодаря ему, я вышел из подростково-юношеского периода без единой моральной травмы. Поэтому к его советам я прислушивался больше, чем к своему внутреннему голосу.

Он разбогател на риэлторских операциях. Открыл свою контору в Москве, выгодно продал, открыл в Дубаи – продал. И открыл сеть гостиниц в Сочи, там и осел.

И вот ни с того ни с сего, в разгар курортного сезона прилетел в Москву. Понятное дело, по скайпу или по телефону я бы не стал ему ничего рассказывать про Малинку. А тут мой «опекун» появился, и мы оттянулись за милую душу. В порыве откровения я ему рассказал, что готов завязать с гульками. Ведь уже не студент. А за работой некогда с девочками зажигать. Уже нужны стабильные отношения. Показал фотку Малинки. Тут-то он мне и сказал про ямочки.

– Видишь ли, мой юный друг, нельзя путать эмоции с глубокими чувствами. Эмоции – это сиюминутные реакции на раздражитель. В частности, ты сделал стойку на эту девушку. Случилась химия. Но ты не уверен, что она и есть та самая единственная, ради которой стоит идти напролом. Встать против всего мира за нее. Не спорю, в литературе мы видим сплошь такие примеры. Но жизнь – это не книги. Яркая вспышка гаснет, и потом остается разочарование. Старик Подгорский тебя сразу вычеркнет из числа наследников. Можешь не сомневаться. Он уже погряз по уши в снобизме. И пригрозит отцу, что и его отпихнет от кормушки, если тот не повлияет на заблудшую овцу, то есть тебя.

И где гарантия, что твои жертвы не будут напрасны. Алина знает тебя как богатенького буратино, у которого нет проблем. Я не говорю, что она меркантильная. Ни в коем случае. Просто она привыкла, что с тобой легко, она счастлива. А будет ли она счастлива, когда ты станешь нищим? Легкости и беззаботности не будет. И пресловутая лодка любви, которая разбилась о быт, к сожалению, факт. Столкнувшись с проблемами, люди теряются и начинают обвинять друг друга. И все. И выдержать эти испытания может только настоящая, глубокая любовь. Иначе не стоит и затевать. Скажи, я тебе хоть раз что-то плохое посоветовал?

На это мне возразить было нечего. Я такой, какой есть благодаря Олегу. И каждое его слово выверено. Он знает, о чем говорит. И я понимал, что, действительно, живу эмоциями. И у Малинки это тоже могут быть эмоции. На фоне поселковых пацанов я, конечно, принц.

– Я так понимаю, у тебя уже пошаговый алгоритм готов?

– Естественно. Ты обещал приехать в конце августа. Ок. приедешь. А пока не звони. Время и неизвестность – это лучший тест на истинность. Забудет обиду и кинется в объятия?! Не будет выносить мозг и вот это все – «А уже все! А надо было раньше!» Значит, она идеальна. Настоящая любовь умеет забывать обиды. Тем более тебе сейчас надо продержаться. Старик из тебя, реально, ездовую собаку делает. Выдержи эту паузу, а заодно и со своими чувствами разберешься. Если не остынешь – форева!

Так я и поступил. Падая вечером с ног от усталости, я проваливался в сон, и мне часто снилась моя Малинка. Как она кормит меня сладкими, как она сама ягодами и как я обхватываю губами ее изящные пальчики. Она замирает, и только сердечко начинает учащенно стучать. А утром я просыпаюсь от того, что простыня, которой я накрываюсь, поднимается в определенном месте.

Я выдержал месяц. И смог вырваться на полдня в отгул уже в сентябре. Поехал в институт, куда Малинка сдала документы. Собирался сделать ей сюрприз. Однако в списке зачисленных ее не было. Принялся звонить – а абонент не абонент…

Набрал номер бабули, еще надеясь, что все обойдется.

– Ба, – после короткого приветствия, приступил к допросу. – А куда Алина поступила? Я не нашел ее в том вузе, куда документы сдавала.

– Ну я уж не знаю. Вот сегодня вечером пойду за творогом и спрошу. Ты ж меня не посвящал в свои тайны. Я так, должна сама была догадываться, что ты ее выделяешь особо. Да, она недели две назад забегала, принесла молоко и банки забрала. Спрашивала, все ли у тебя в порядке. Ну я сказала, что работаешь в поте лица. Я говорю: «Передать что-нибудь?» А она покачала головой: «Не надо».

Вечера я ждал, как на иголках. Чуть было не перепутал корреспонденцию. Тяжелое, гнетущее чувство не покидало меня. Придавило, как тот камень на душе. И не зря. Я услышал такое, от чего земля закачалась.

Вера Васильевна позвонила сама, очевидно, новость и ее прошибла.

– Максимка! А Алинка замуж вышла и уехала с мужем! Это мне Надежда сказала. Но так недовольно. Сквозь зубы. Чтоб у меня желания не было расспрашивать. И у нас никто ничего не знает. Прямо тайны Мадридского двора!

Просто удивительно, что бабуля не знала подробностей. Это с ее-то экстраординарными способностями к коммуникации. Странно, конечно. Обычно, если дочку замуж выдают, так это радость – не засиделась в девках, как Вера Васильевна говорит. Ну да чего теперь. Снявши голову, по волосам не плачут. Еще один афоризм от бабули. Не насильно ж ее выдали замуж за какого-нибудь богатого старого крота – фермера? И теперь ему операция нужна? И он отправил ее продавать свое тело?

Внутри всколыхнулась злость. Захотелось дать в морду этому неизвестному уроду. А вдруг и, правда, насильно заставили? Не девятнадцатый век, но способов надавить на человека существует множество. Чего далеко ходить?! Я далеко не робкая девчушка, живущая на птичьих правах у отчима, но вот сегодня подписал контракт с суррогатной матерью. Добровольно. Никто с пистолетом не стоял над душой. Но обстоятельства таковы, что лучше под них прогнуться, чем потерять результат нескольких лет работы.

Обсасывая мысль о насильственном замужестве, я, кажется, пытался снять с Малинки свое обвинение в коварстве. И не только. Хоть прошло много лет, но в уголке души мне не хотелось верить, что я ошибся в ней. Просто так сложились обстоятельства… Или нет? Но лезть в чужую семью я не собираюсь. У меня своя семья, а там ребенок. У нее своя, и у меня скоро будет ребенок. От нее. Черт!

Бонд ткнулся холодным носом мне в руку, отвлекая от тяжких мыслей.

– Ну давай. Давай играть! – соглашаюсь с псом. – А мячик-то мы не взяли!

«И кто виноват?» – читаю безмолвный вопрос в глазах Бонда.

Да сам виноват. Если бы не женился на Стеллке, уехали б с Малинкой в Сочи. Я работал бы управляющим в каком-нибудь из отелей Олега, Малинка администратором. За десять лет накопили бы на свою квартиру, если б жестко экономили… А ностальгия по упущенным возможностям, как фантомная боль, отравляла бы жизнь.

И там недалеко до той самой лодки, которая разбилась… Тренькнул телефон.

– Максик, а ты где? – жена отозвалась. И опять со своим «Максик».

–За городом. Вы все согласовали? – задаю вопрос, втайне надеясь, что что-то не срослось.

– Да, у нас замечательная мамочка. Я тут подумала. А пусть она и нашей няней будет! И кормить малыша будет. Ведь грудное молоко – это очень важно. И иммунитет у ребенка будет хороший, и никакой аллергии на смеси. Знаешь, как раньше у всех дворянских детей кормилицы были. Так и у нас. Я считаю, это мило. И Алина не потеряет связь с ребенком. Он ведь в ней девять месяцев будет.

Все-таки жена у меня ну просто прелесть. Или в прелесть впадает. Дворяне. Кормилица…Как она себе это представляет? Девчонка сроднится с малышом, она ведь не бездушный инкубатор! И пуповина его связывать будет с ней, а не с той, которая дала гены…

Черт, куда я вляпался! Почему не отказался сразу же, как только узнал ее? Наверно, потому что просто ошалел. Не поверил своим глазам. Тонкая, как тростинка. На лице ни следа от той жизнерадостной смешливой хохотушки, которая перевернула мою душу. И как ни старалась выглядеть спокойной, видно было, что она как натянутая струна. Причем еще до того, как узнала меня. Понятно, что только крайняя нужда толкнула ее на этот шаг.

А потом просто не мог оборвать ниточку, которая нас связывала.

Какая-то болезненная потребность поковыряться в зажившей ране. И хоть что-то узнать о ней. Поговорить? Ну тогда придется объясняться, почему не звонил. И сказать, что я был не готов к нищенской жизни.

Такого раздрая у меня не было с тех пор, как я узнал о ее замужестве… А жена продолжала щебетать.

– Я знаю, что ты не любишь, когда тебя Максиком называю. Но, согласись? Это же так мило! Влюбленные должны иметь свой язык, понятный только им двоим. Ласковые прозвища, любимые места, свои ритуалы. Это укрепляет отношения. Ну хочешь, я тебя буду называть Медвежонком? Ты же такой большой и сильный! Представляешь, у Романовых сегодня отменилась вторая репетиция свадьбы! Так что вечер у меня свободен. Я сейчас вызову такси и приеду к тебе. Я тебе не говорила, но у меня кое-что есть. Чтоб ты не говорил, что я безответственно отношусь к будущему материнству. Целую, Медвежонок!

ГЛАВА 5

Очевидно, у меня был вид прибитого пыльным мешком, потому что Бонд осторожно лизнул меня в ухо, приводя в чувство. Я окончательно понял, в какую ловушку загнал себя. Поначалу я думал, что мне досталась идеальная жена. Она выигрышно выделялась на фоне стервозных красоток, у которых все просчитано до последней цифры на банковском счете мужа. Стелла казалась настоящим ангелом. Она не лезла в мои дела, предпочитая свою яркую жизнь тропической бабочки. Светские приемы, выставки, вечеринки – вот сфера ее интересов. А дома она становилась ласковой кошечкой. Ее милое щебетание было сродни пению канарейки в клетке. Так же фоном. Потому что все, что она рассказывала, касалось светских сплетен, сделанных заказов в модных каталогах, предстоящих мероприятий.

Мне приятно было на нее смотреть – такая трогательно – беззащитная, для которой я центр Вселенной, создающий ей подобающие условия жизни. Обеспечивающий оптимальный режим комфорта в ее оранжерее.

Я ценил желание жены сделать нашу семейную жизнь максимально романтичной. Но в душе постепенно нарастало раздражение. Ведь все, что она делала, вычитано в журналах и получено от личного психолога. Делалось, потому что так советовали компетентные люди.

Если поначалу это забавляло, то поджатые губы в ответ на мою забывчивость уже стали подбешивать. Как? Ты забыл, когда мы впервые поцеловались? Неужели ты не помнишь, когда у нас был первый секс? Сегодня же годовщина нашей помолвки! Мы завтра должны пойти в итальянский ресторан – он освежит воспоминания о нашем медовом месяце. Не говоря уже о нашей «Книге любви», куда занесены фотографии, в файлах ее подвязка, моя бутоньерка, карточки жениха и невесты со свадебного стола и еще сотни мелочей. А карта отношений уже точно не даст забыть, что я женат. На ней обозначены места, которые связаны с чем-то значимым и не очень. Она очень гордится своей ролью семейного летописца и с удовольствием проводит «экскурсии» по своему мини-музею. Все бы ничего, если бы она не дергала меня. На днях чуть не довела до инфаркта своей креативностью.

– Милый, я договорилась со студией звукозаписи. Ты же помнишь, что у нас есть своя песня?! Так вот. Мы должны теперь ее спеть сами и записать.

Ага. Учитывая, что мне медведь на ухо наступил и в Италии я изъяснялся или на английском, или при помощи гугл-переводчика. А плюс то, что сама идея мне вообще не улыбается…

Непроизвольно я скривился, как от зубной боли. Все, что делала жена, было насквозь пропитано искусственностью, показушностью. Теперь я это четко понимаю.

Не надо ничего придумывать. То, что действительно тебе дорого, никогда не забудешь. Первый поцелуй. Он до мельчайших деталей и запахов записан у меня на подкорке. Как Змей-искуситель, я коварно увлек Малинку на свое место и сделал его нашим. С другой стороны от поселка. Просто удивительное место. Берег реки густо зарос ивняком, и туда можно пройти только по песчаному берегу метров двести от тропинки. А там настоящая маленькая бухта, образованная поворотом реки. С настоящим маленьким пляжем.

Малинка многое не знала в округе, и я с удовольствием знакомил ее с достопримечательностями.

Помню ее восхищенный взгляд, когда после шлепания по воде вдоль живой изгороди их ивняка мы вдруг оказались в необитаемом месте.

– Максим, как красиво! Здесь реально не ступала нога человека! Ни кострища, ни бутылки, ни фантика!

Она восторженно крутнулась вокруг себя. Нога попала в ямку, и Малинка пошатнулась. Не знаю, на сколько бы еще у меня хватило выдержки, если бы не это. Я поймал ее и притянул к себе. Глядя в изумленно распахнутые, соперничающие с небом в синеве глаза Малинки, я забыл все на свете. Прикоснулся осторожным поцелуем к ее губам и замер. Сладкие, нежные, пахнущие малиной губы перевернули во мне все, заставили забыть, что было раньше. Я почувствовал, как на вдохе она даже приподнялась на носочках. Сжимая ладонями ее упругое, как у молодого дельфина, тела, я терял голову. Но понимал, что этого наглого, захватнического поцелуя и так может хватить, чтоб спугнуть ее. И поэтому, с трудом усмирив рвущегося жеребца, всю страсть, от которой меня пробирала дрожь, я вложил в относительно невинные ласки. Я собирал губами с ее лица, шеи, плеч невинность, испуг и трогательное смущение. Это были лучшие минуты моей жизни. Память о них не надо никуда записывать. Такое не забывается. Первый поцелуй, наше место, шутки и прозвища, которые рождались на каждом шагу.

– Мистер Горски! – шутливо насупилась она, когда я решил включить биг- босса и заставить ее поцеловать меня. – Ведите себя достойно.

Она скорчила мордашку недотроги, потом хихикнула и уткнулась мне в грудь, заставив задыхаться от переполнявших эмоций.

И никуда не надо это записывать. Прав был Олег. Время – лучшая проверка чувств. Только он, гад, не сказал, что проверить- то можно. Но можно и опоздать. Я потерял Малинку. Эта мысль прошибла меня сейчас так, что я почувствовал на физическом уровне боль утраты. А вот эти все памятные открыточки, фоточки, записи – это иллюзия счастья. Муляж семейной гармонии.

Мне захотелось рычать, взрывать когтями землю, рвать клыками все вокруг, потому что я почувствовал себя загнанным в угол хищником. Зверем, на которого нацепили шелковый бантик и за лакомство заставили стоять на задних лапках. Я бесился от бессилия и от осознания того, что совершенно не знаю, что делать. Но, как говорил Наполеон, не знаешь, что делать, делай шаг вперед. Я должен узнать, почему она так поступила. На кого она меня променяла. Иначе мне не будет покоя.

Черт, а когда я в последний раз испытывал это чувство покоя?!

Собрался урвать немного уединения. Стеллка приехала, и мне стало еще гаже. Причем, гаже некуда. Мое терпение, как кипящая вода в плотно закрытом котле – вот-вот сорвет крышку.

– Медвежонок, смотри, что я купила, – легкой птичкой она впорхнула в дом, чмокнула меня в щеку. Водитель занес стопку коробок и поставил на стол в гостиной.

– Очередной прибамбас для ванной? – я окинул скептическим взглядом эту пирамиду, почему-то сильно сомневаясь, что меня обрадует содержимое этих картонок.

Жестом фокусника Стеллка извлекла из коробки какую-то силиконовую гадость, поставив меня в мыслительный затык.

– Что это?

– Ну Медвежонок! Это животики! Вот смотри. Этот на четыре месяца! Этот на пять. Этот на шесть! – жена с восторгом ребенка, разбирающего подарки под елкой, вынимала одно за другим силиконовое нечто и, хлопая своими кукольными ресницами, с нетерпением ждала, пока и у меня включится такая же радость.

– На… они? – я никогда не матерился при жене, но такую гадость мне никогда и не подсовывали под нос.

Стеллка обиженно вздернула подбородок.

– Максим! Что ты себе позволяешь?!

И еще один камень, который грозит опустить мой корабль терпения ниже ватерлинии… Я вообще себе ничего не позволяю. Всю свою жизнь подчинил карьере, даже не задумываясь, что теряю.

– Извини, но это просто отвратительно! Одно дело получить готового ребенка, другое – ходить с резиновым животом, изображая беременную.

– Прости, но я не собираюсь всем заявлять, что воспользовалась услугами суррогатной мамы. Раз в месяц буду появляться в обществе с новым животиком. А остальное время мы с мамой будем в Портофино. В конце концов, бомонд Москвы – это еще не самые сливки. В Портофино приезжают все знаменитости. Например, Мадонна отмечает дни рождения там. И вообще.

Градус моего офигевания подскочил к критической отметке. Я даже не знал, что на это сказать, поэтому выдал немного завуалированную реакцию.

– Человек начинает стареть, когда перестает удивляться. С тобой, мне кажется, я буду вечно молодым…

– А мне кажется, что сейчас ты как-то не в хорошем смысле это сказал, – жена надула свои и без того пухлые губки.

– Стелла, я просто озвучил факт.

Хотя факт заключался в другом. Я отчетливо понял, что категорически не хочу ребенка из пробирки. И даже больше. Я не хочу ребенка от нее.

Стеллка удивленно посмотрела на меня, будто и впрямь прочитала мысли. Ее фарфоровое личико приняло выражение искреннего недоумения и огорчения.

– Я так поняла, что идея с животиками тебе не понравилась.

– Мне не понравилась идея с Портофино. Вообще-то ты моя жена. И как ты собираешься целый год жить без меня? Тогда вопрос – что мы делаем вместе?

У меня неожиданно вырвался вопрос, который я даже наедине с собой боялся озвучить. Очевидно, на подсознании он уже давно назревал, как настоящий гнойник. И вот рвануло. У меня несколько секунд на принятие решения. Сейчас эту фразу еще можно обратить в некорректно заданный вопрос. И сейчас можно сделать то, на что потом, все взвесив и, по законам бизнеса, разложив все по полочкам, могу не решиться.

Чертов Гамлет! Быть или не быть?! Можно ли вот так выкинуть из жизни человека, который старается сделать семейную жизнь гармоничной и счастливой? Если в случае с Малинкой я поступил глупо и некрасиво, то с женой – это будет просто подлость.

– В каком смысле «Что мы делаем вместе?» – Стелла удивленно приподняла правую бровь и слегка наклонила голову, как коты на картинках типа «Наташ, тут такое дело…». Так же комично и без работы мысли на лице.

– Забей. Я не так выразился. Я подумаю насчет Портофино, – трусливо ушел я от ответа. На душе была такая помойка, словно все кошки нашего поселка собрались туда нагадить. Вот дерьмо-то!

Сколько провел переговоров, причем с такими монстрами, с которыми и дед осторожничал. Сколько выгодных сделок заключил, в считанные минуты уводя жирный кусок из-под носа конкурентов. Я знаю, что Боженькой поцелован в макушку в ведении бизнеса. Я не сижу часами, обмозговывая финансовые комбинации. Они сами собой складываются в голове. Как в шахматах. Кто-то кропотливо изучает все возможные партии, вгрызается зубами в теорию, а кто-то сам простраивает ходы, не боясь отступить от кем-то разработанной стратегии.

Я рисковал и получал невероятный драйв, настоящее ощущение полета. А вот что касается личной жизни…Здесь оказался полный и непроходимый затык.

Послать к черту деда, продать свои акции и начать с нуля? А что? Это идея. Тогда придется сильно ужаться в расходах. В светских кругах это будет расценено как потеря реноме, и Стелла может лишиться самого дорогого –статуса светской львицы. А если она разведется раньше, чем я резко обеднею, то такой скандал ей пойдет только на пользу. Она будет не женой нищего мужа, а дочерью крупного бизнесмена.

Эта мысль, прокручиваемая в голове уже который раз, нравилась мне все больше и больше. Единственный минус – придется отказаться от контракта с Малинкой и лишить ее денег, на которые она рассчитывала. С одной стороны, и это прямо некрасиво, но мне не хотелось желать добра козлу, который увел мою девушку. А с другой, если она его настолько любит, что решилась на такой отчаянный шаг, то нехорошо лишать ее надежды…

Ситуация прямо «стой там – иди сюда!» Как всегда, попытался найти спасение в работе. Но каждый раз, роняя свою задницу в удобное дорогое кресло и окидывая взором Москву, которая видна была почти вся, как на ладони, не мог отделаться от мысли, что скоро с этим придется расстаться. Знаменитая дедовская чуйка передалась и мне, поэтому я ждал какого-то подвоха, какой-то подлянки.

И, как оказалось, не зря.

ГЛАВА 6

Едва захлопнулась дверь за Максимом, я почувствовала себя воздушным шариком, у которого развязалась ниточка и он превращается в бесполезный сморщенный кусок резины.

Теперь выдержать любезное сюсюканье его жены, и можно сказать, что сделан первый, нет, уже второй шаг к свободе.

– Итак, Алиночка. Мы с вами согласуем программу развития. Где и сколько вы будете гулять, какую музыку слушать, какие фильмы смотреть. Диетолог для вас разработает диету, чтобы малыш получал все необходимое. Я очень ответственно подхожу к вопросу рождения ребенка, так что если моя дотошность покажется излишней, уж терпите. Вот, внимательно прочитайте наш договор, если что –то непонятно – спрашивайте.

Стелла беззаботно чирикала, будто выбирала по каталогу приятные мелочи для дома. Да она и сама была воплощением беззаботности и разительно отличалась от тех женщин, которых я встретила в центре. Там у каждой тонна боли в глазах – выкидыши, неудавшиеся попытки ЭКО, килограммы таблеток и километры больничных коридоров. Жена Максима среди них как яркая тропическая бабочка.

Или это опять во мне говорит зависть? Как я ни пытаюсь придушить ее, ничего не получается. Неужели я хуже ее? За что со мной так?

Я едва смогла проползти взглядом по пунктам – строчки от зашкаливающего волнения разбегались, виски ломило, и я боялась дышать, чтоб Стелла не поняла моего состояния. В принципе, все то, что я узнала из интернета здесь озвучено.

– Все меня устраивает. Единственный вопрос – это совершенно отдельное жилье. Вариант с загородным домом не подходит. Мне нужно каждый день быть с семьей. За исключением тех дней, которые нужно будет провести в клинике. Я готова переехать сюда, если вы снимете квартиру. Для вас же не проблема? – вытащив последние остатки бодрости, я подтвердила свое согласие и озвучила необходимое условие. Мне плевать на Подгорского, как ему плевать на меня. Это работа.

– Тогда подписывайте. С квартирой уладим, – Стелла подарила мне совершенно няшную улыбку, с какой клиенты нашего кафе встречают известие о скидке в день рождения хозяина.

Я, чуть ли не зажмурившись, подмахнула документы, и выдохнула. Все! Назад дороги нет!

– Давайте я вам вызову такси до вокзала, – работодательница уже начала обо мне заботиться.

– Спасибо, не нужно. Я сама доберусь, – еще одно усилие, и я почти естественно улыбнулась.

На негнущихся ногах я вышла из кабинета, и, дождавшись, пока Стелла впорхнет в такси, почти рухнула на лавку возле центра.

Я сильная. И не такое пережили. А сейчас просто эмоции. Я справлюсь. Вот сейчас только сердце перестанет колотиться, как очумелый заяц. Я сильная. Сильная. Рожу Подгорскому еще одного ребенка, поставлю мужа на ноги, и мы с Мишкой уедем. Чтобы, не дай Бог, опять не встретиться с этим холеным, сытым, как избалованный кот, мажором. Куда-нибудь на юг. Устроюсь горничной в санаторий или пансионат, где, наверняка, найдется комната для нас. Или сразу возьму ипотеку. Надеюсь, останутся деньги хотя бы на половину однушечки.

И Мишка в теплом климате не будет чихать без конца, и я перестану мечтать о хорошей дубленке или шубе и дорогих сапогах или ботинках на зиму. Там вполне хватит куртки и кроссовок.

Мысли о лучшей жизни меня всегда взбадривали, как морковка или мешочек с овсом, которые вешают перед носом у ослика, чтобы он бежал за ним, не понимая, почему лакомство никак не приближается. И мое растоптанное чувство собственного достоинства, словно живая субстанция, от этих радужных мечтаний снова собралось в кучку, встрепенулось.

Я найду институт с очно-заочной формой обучения. Выучусь на дизайнера и стану модным специалистом. У нас появятся деньги, и все будет хорошо. А на экономический, куда я подавала документы, из принципа не буду поступать, чтобы ничто не напоминало о Подгорском.

Меня снова заколотила дрожь. Какой мерзавец! «Не могу ждать, пока вы установите ментальный контакт с моими туфлями!» Я все равно забуду тебя…Хотя это вряд ли…Мишка – вылитая копия Макса.

Я снова почувствовала, как кровь прилила к щекам от злости. Ведь, возможно, придется еще несколько раз пересечься, если он только не избавит нас обоих от этого. Все можно решить с помощью его куколки. Нужно пока выключить мысли о нем. Но … миссия невыполнима. Что он почувствовал, когда увидел меня? Жалость, презрение, радость от того, что не связался с нищенкой?

Я критично оглядела свои кроссовки, купленные в секонде. Принадлежность к хорошей фирме давала им шансы на долгую жизнь, но не гарантировала вечной молодости. Поэтому они были не истоптанные, как башмачки у Золушки, а крепкие, но заметно облинялые, как и я сама. Простые джинсы, футболка, на голове "хвост", которого сто лет не касалась рука профессионала.

Не такой я в своих мечтах хотела встретить Максима. Я хотела, чтоб он увидел, какую красавицу и умницу бросил и горько пожалел об этом, локти кусал. Я себе представлялась ухоженной, хорошо одетой, без вечно «голодного» блеска в глазах… Уверенной и счастливой. Не падающей в обморок от высоких цен. Привыкшей к роскоши…

А моя единственная «роскошь» – джинсовая сумка с декором из косичек и плетеной ручкой – из того же секондхенда износившаяся куртка превратилась в жилет, а рукава в дизайнерский аксессуар.

В детстве я не очень увлекалась рукоделием, предпочитая книги. А с появлением Мишки жизнь перевернулась, как песочные часы, и пришлось учиться.

Как только я забеременела, сразу начала прицениваться к детским вещичкам. И первый же поход в магазин для малюток обернулся шоком, отголоски которого накрывают до сих пор. Двести – триста рублей распашонки, столько же ползунки. Бутылочки, соски, погремушки. Про кроватку и коляску я вообще подумать боялась – это сразу придется искать бэушные…

Опять волна негатива нахлынула, грозя превратить меня в размазанную кляксу. Я никогда не позволяла себе надолго застревать в страдашках. Иначе засосет, как болото и не останется сил, чтобы барахтаться. Хотя все знают, что как раз в болоте-то барахтаться нельзя – засосет безвозвратно. С болотом депрессии так нельзя. Если будешь на кого-то надеяться, точно утонешь, перестанешь хотеть и смиришься с тем, что ты на дне.

Вытерла ладонью злые слезы. Не позволю Подгорскому сломать меня! Из-за тебя, гад, я забыла, что дома Мишка. Может и голодный, если наш папа не покормит. Я тряхнула головой и поднялась. Еще немного, и весь этот ад закончится. Только немного потерпеть! Я порысила к метро. Благо электричку не пришлось долго ждать, поэтому уже через три часа я бежала к нашей «Семерочке», прикидывая, чем можно разнообразить супербюджетный ужин. И прямо осталась довольна. С хорошей скидкой купила сметаны – сделаю пюрешку картофельную. И рыбные консервы, из которых можно сварганить котлетки, добавив к ним риса – давно присмотрела рецептик на своем любимом сайте: «Дешево и вкусно». И еще насобирались бонусы «Спасибо» на любимые сынулей «Мишки на севере».

– Я дома! Как вы? – толкнув дверь комнаты, обозначила я свое присутствие.

Мишка, спотыкаясь, кинулся навстречу, обхватил меня за ноги и, захлебываясь от радости, затараторил:

– Мамочка! Я сам подогрел суп и макароны с сахаром в микроволновке, и мы с папой пообедали. И даже помыл посуду. Я же знаю, где наше моющее, а где нет. И тетя Лида меня похвалила. И сказала, чтоб я шел, а тарелки она сама в наш шкаф поставит.

Добрая Лидочка, наверно, перемыла после Мишки, но не стала обесценивать его труд. На душе потеплело. Если б не соседи, я б наверно, точно сломалась. Особенно, когда у нас случилась эта беда. По очереди ночевали с Мишкой в комнате, кормили его, пока я была в больнице с мужем. Звонили, отчитывались, чтоб я хоть за сына не волновалась.

Странное дело. Одних нищета и обездоленность превращает в злобных овчарок, для которых единственная радость – узнать, что у кого-то неприятности, или же самим их устроить. Другие же, и слава Богу, их больше, острей чувствуют чужую боль и готовы помочь. На мое счастье, в нашем блоке те, которые готовы помочь.

– А как же ты до раковины дотянулся? – знакомо защемило сердце, разрываясь от нежности и стыда за свое бессилие что-либо изменить.

– На табурет встал, – гордо заявила моя кроха.

Горячий комок подступил к горлу. Мой маленький помощник… Старается хоть чем-то помочь, видит, что я разрываюсь. Я погладила темные кудряшки и поцеловала его в макушку.

– Ты настоящий мужчина, – похвалила я, а про себя подумала: «Хоть один в нашем доме!»

– На ужин сделаю вкусные котлеты.

Похоже, мужу не до меня. В своих наушниках он даже не слышит, что происходит вокруг. «Броня крепка, и танки наши быстры…»

Обида снова обожгла душу. Ну неужели нельзя найти хоть какой-нибудь заработок в интернете?! Вон даже пенсионеркам предлагают! Так нет, у нас танчики! Прямо дело жизни!

Ну что ж… Не буду отвлекать. Переодеваюсь.

– Мишустик, идем на кухню, я буду готовить, а ты расскажешь мне, что прочитал сегодня. Вы с папой хоть на улицу выходили?

– Нет. Он в интернете сидел, сказал, что ищет работу, а потом в танках завис. А еще я подмел в комнате. Мы, когда обедали, немного намусорили.

Только не расплакаться. Я не имею права раскисать при ребенке и давать ему повод задуматься, в каком мы дерьме живем. Но похоже, его детский оптимизм скоро начнет рассеиваться – слишком взрослые поступки у него. Да и мысли.

– Мам, а вот скажи, мы можем найти такую Черепаху Тортиллу, которая нам подарит золотой ключик. Чтобы открыть волшебную дверцу и попасть в другую страну?

Я замерла. Вот оно. Детское умение видеть сердцем. Конечно, если бы у нас была бабушка, которая в Бразилии…, которая оставила бы наследство…, то это вполне бы заменило золотой ключик… А пока одна надежда на Подгорского, черт бы его побрал!

Иногда детские вопросы прямо ставят в тупик. Каждому хочется найти такой заветный ключик, который разом изменит жизнь. Но в реальности одна надежда только на себя. Только гребя изо всех сил лапками, как лягушка, попавшая в молоко, можно не утонуть. Но не хочется отбирать веру в сказку у ребенка с ранних лет.

– Сынок. Понимаешь, в жизни все случается. Даже то, чего не может быть, – начала было я про сказку и запнулась. Ну вот же! То, чего не может быть! Никогда наши с Подгорским траектории не должны были пересечься! Никогда! Потому что богачам с нищебродами, вроде нас, просто негде пересечься. Даже если предположить, что живут в одном городе и даже примерно в одном районе. Разные магазины, разный досуг, разные виды транспорта. Мы же были в разных городах. И даже, если бы вдруг по делам приехал к нам, в кафешки с таким ценником, как в том, где я работаю, он просто не заходит. Но вот случилось же.

– У кого-то появляется фея-крестная, кто-то находит золотой ключик в виде выигрыша в лотерею. Но это из разряда огромного везения. Обычным же людям надо самим работать, чтобы изменить свою жизнь к лучшему, – стараюсь придать улыбке максимум уверенности и беззаботности.

– А почему папа не работает? Вон у тети Маши Димка дома работает. Я к нему иногда захожу посидеть в уголке. Он делает заголовки разные красивые, разных цветов, а некоторые переливаются. Для этого ж не надо быть художником! Я видел, он мышкой водит, а оно само рисуется на экране.

Димка графический дизайнер, и ему удобно работать из дома. И опять же, как сказал Мишустик, для этого не надо быть художником. Да сколько профессий можно приобрести, не выходя из дома! Я б уже, наверно, тоже научилась, но компьютер один, это раз. А два – на это нужно время. И если я неделю не поработаю, нам нечего будет есть.

– Папа сейчас болеет, солнышко. А чтобы работать, нужно, чтоб ничего не болело, – пытаюсь насобирать чего-то хорошего, создавая положительный образ отца. Прямо как старуха скребла муку на Колобка – по сусекам мела, по амбару скребла. Не могу же я сказать, что тот мужчина, который должен быть ему примером, просто сломался, как только жизнь щелкнула по носу его Зазнайское Величество.

На антресолях до сих пор валяются перевязанные бечевкой стопки бестселлеров, которые гарантируют богатство и процветание всем, кто только их прочитает. «Думай и богатей», «Думай, как миллионер», «Стань успешным!» и т.д.

И когда до него дошло, что большинство из этих книги люди написали, чтоб самим разбогатеть на их продаже, наступил кризис мировоззрения. К тому же должности с большими зарплатами никто не предлагал, а неквалифицированный труд был ниже нашего достоинства…

– Мам, а у тебя никогда ничего не болит?

За неделю с соплями и без садика Мишка словно перешел на другой уровень ответственности. Его вопросы просто сбивают меня с толку, как метко запущенный тяжелый шар сбивает кегли в боулинге.

– Сынок, ну у меня не так болит, как у папы. Ему же нужна операция, и вот когда он сможет ходить без костылей, у нас все будет по-другому.

Я выдыхаю с облегчением – вот в это я свято верю. И даже не допускаю мысли, что у меня не получится. Потому что жить в состоянии холодной войны невыносимо. Каждый день натягивать нейтральную улыбку на лицо мне так же тяжело, как сову на глобус. Но деваться некуда. Мишка не должен знать, как мне тяжело. Я не из тех мамаш, которые не упускают случая пожаловаться на судьбу и намекнуть, что все проблемы из-за ребенка. Вырабатывают комплекс вины, обеспечивая себя не только стаканом воды на старости лет, но и прижизненным опекуном, утешителем и прислугой.

Пока я жарила альтернативные котлетки, Мишка сидел за столом и в процессе нашего диалога что-то рисовал. По его заискивающему взгляду я поняла, что мой маленький Топтыгин очень хочет изложить какой-то бизнес-план, но стесняется.

– Что там у тебя за секретная схема?

Мишка прижимает к груди, пряча картинку.

– Ну у нас же нет денег…

– Пока нет. Но когда будут, мы с тобой обсудим все наши желания и выберем из них самые-самые «хочушные». Показывай.

Кто б сомневался. Гены Подгорского пальцем не размажешь – не мелочимся. Квадрокоптер.

– Мам, ты не представляешь, какие крутые съемки можно делать! У Сашки из нашей группы такой крутой. Я видел, когда папа его из садика забирал, они сразу за воротами его запустили…

Черт! Сразу два болевых. Трудно смириться с тем, что твой ребенок хуже обеспечен, чем его знакомые. Но это еще полбеды. У меня сердце до сих пор сжимается от того, что отец у Мишки по факту только в документах. Глядя на отстраненное лицо мужа, я каждый раз напрягаюсь, ожидая, что он может выдать «Я тебе не папа!»

В меня же он не устает отпускать шпильки…

И тут же в подтверждение моих мыслей снова прилетело.

Я накрыла на стол, полюбовалась, как Мишка завис, распробывая новое блюдо.

– Ну что, вам нравится? – пытаюсь подкрутить «датчик» семейной теплоты.

– Мухам бы понравилось, – не отрывая глаз от тарелки, комментирует глава семейства.

– Ты хочешь сказать, что я приготовила говно? – от возмущения у меня едва дым из ушей не повалил.

– Ну на варенье это точно не похоже…

– Алексей, может, хватит уже? Неужели ты не понимаешь, что искать виноватых в том, что мы в таком положении, просто глупо!

– Хорошо, что ты у нас такая умная! Чего ж ума не хватило …, – под моим ледяным взглядом он осекся, понимая, если он при Мишке заикнется, что нужно было сделать аборт, я его просто брошу.

ГЛАВА 7

Сейчас меня прочно держат два крючка. Поддержание иллюзии, что у Мишки есть отец и чувство ответственности. Ну и к тому же эту комнату в общаге дали ему от завода. Туда он устроился в отдел по охране труда после того, как понял, что черный мерседес с водителем ему в обозримом будущем не светит.

А мне идти пока некуда. Потому что за душой, как говорят, нет ни копейки. Весь мой заработок уходит на еду, лекарства для мужа и что-то для Мишки. Единственное, куда я могу пойти, это в парк. Погулять и выгулять сына. И самой перезагрузиться.

Доедали ужин мы в полной тишине, нарушаемой только звяканьем вилок.

Быстренько помыв посуду, я переодела Мишку в «выходные» вещи.

– Мы на улицу, – коротко откомментировала наш уход. Хотя, наверно, этого можно было и не делать. Мужу даже лучше без нас.

– Мам, а мы просто погуляем? Или можем себе что-нибудь позволить? – от этого «или» у меня снова заскребло на душе. Он никогда ничего не просит. Вот только такой полупрозрачный намек, который рвет сердце сильней, чем могло капризное «Хочу! Ну купи, пожалуйста»

Сцепив зубы, обычно я терплю, обещая малышу, что с зарплаты мы обязательно себе что-нибудь позволим. Но так паршиво, как сегодня, я себя уже давно не чувствовала. Меня словно катком переехали. Поэтому я наплюю на наш жесткий бюджет и дам ребенку немного радости – покатаю на аттракционах.

И кто еще скажет, что не в деньгах счастье? Если ты вынужден выбирать между набором из куриных крылышек и голяшек на ужин и билетом на карусель или паровозик для сына. Сегодня билеты!

И надо видеть, какой восторг загорается в глазах сынули! Он чуть ли не танцует от счастья.

– Мишустик! Ты же помнишь? Какая бы радость тебя не переполняла или какое бы ни случилось расстройство, никогда не позволяй себе забывать о безопасности. Помнишь?

– Помню. Не разговаривать с незнакомыми людьми. Ничего у них не брать. И тем более – никуда не ходить, даже если пообещают подарить …, – Мишка замолк на мгновение, вплетая в инструкцию реалии сегодняшнего дня. – Даже если пообещают купить квадрокоптер.

– Умница. Дальше, – продолжаем повторение изученного по ОБЖ.

– В людных местах не выпускать мамину руку, а если она вдруг занята, значит, держаться за юбку или сумку.

Я одобрительно кивнула.

– Переходить дорогу только на зеленый свет или по пешеходному переходу. И то, убедиться надо, что нас пропускают.

– Да, сынок.

Переход через дорогу – это мой персональный кошмар. Упертый по части «качать права» муж до хрипоты спорил со мной, доказывая, что как только пешеход ступил на зебру, водители обязаны остановиться и пропустить. А я ему доказывала, что эти обязательства гроша ломаного не стоят, если за рулем какой-нибудь неадекват. И оказалась еще и виновата. Накаркала.

Муж возвращался с работы и как обычно воспользовался своим «правом пешехода». Он ступил на проезжую часть, не обращая внимания на машины, и на него наехали. Неделя в реанимации. Восстановление. Куча лекарств. Бесплатные операции. И все равно передвигаться может только на костылях. Одна надежда на дорогую операцию в Москве…